Разумеется, Харли обязательно забеспокоился бы, куда это делась Мэри Райан. Возможно, он даже поднялся бы на ноги и пошел бы ее искать, и тогда все было бы совсем иначе…

Однако именно в тот момент, когда было уже почти пора начинать волноваться, Харли нашли односельчане. Пожарище неожиданно превратилось в некое подобие воскресного базара. Харли подхватили, ловко переложили на невесть откуда взявшиеся носилки, понесли из сада прочь, в то время как соседи взялись разбирать догоравший дом и рубить обгоревшие ветви с окрестных деревьев.

Кто-то обтер Харли лицо мокрой тканью, он уж обрадовался, что это Мэри, но тут из тьмы возникло лицо пожилой и энергичной мисс Джонсон, учительницы. Она настойчиво и уверенно уложила встрепенувшегося было погорельца обратно на носилки и велела отдыхать и ни о чем не тревожиться.

Его снесли вниз с холма, и вот тут Харли основательно струхнул, увидев, как к нему мчится на всех парах маленькая и решительная старушка – его старинная подруга Гортензия Вейл. Он слабо улыбнулся и помахал ей рукой.

Следом за миссис Вейл поспешали златовласка Дотти Хоул и молодой Грейсон, который даже в экстремальных условиях этого вечера не утратил идеального пробора, правда, вечной папочки при нем не было.

Гортензия вцепилась в край носилок Харли и энергично потрясла их.

– Будь ты проклят, старый мерзавец!

Дотти смешно всплеснула ручками, Ник Грейсон оторопел.

– Миссис Вейл, это не слишком…, э-э-э…, все-таки мистер Уиллингтон пострадал…

– Это он еще не пострадал! Это он сейчас пострадает! Потому что именно сейчас я дам ему по голове, и мне это будет несказанно приятно! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не курил около своих декоктов?!

Последняя фраза была обращена уже непосредственно к Харли и сопровождалась патетическим жестом маленькой высохшей ручки. Гигант Харли испуганно подался назад – насколько это было возможно.

– Горти, чтоб мне лопнуть, я не курил. Хочешь – дыхну…

– Ну да, конечно! Да от тебя же несет, как от майского костра! Нечего сказать, отличный способ скрывать свои грешки! Покурил – сожги чего-нибудь, вот никто и не учует…

Дотти неожиданно прыснула, и это спасло Харли Уиллингтона, потому что Гортензия немедленно переключилась на новый объект.

– А что это такого смешного сказала я, Дороти Хоул, а?! И есть ли что-то смешное в сегодняшнем вечере?

– Да я просто…

– О да! Ты проста как правда, это точно.

Смеяться над несчастным погорельцем! Над одиноким стариком, чья мирная старость обречена на жизнь под открытым небом…

– Горти, ну это ты уж хватила.

– Помолчи, Харли! Еще не догорели стены старого дома, Дороти Хоул, а некоторые уже беспечно смеются. Им невдомек, что чувствуем мы, одинокие старики, вырванные из привычного мира наших жилищ…

Дотти чуть не плакала, Ник внимал, приоткрыв рот, Харли осторожно слезал с носилок.

Гортензии явно понравились нарисованные ею самой образы, потому что в голосе ее появились надрывные нотки профессиональной поэтессы, читающей собственные стихи о несчастной любви.

– … Им, бессердечным юнцам, не понять, что чувствует старый человек, которому на склоне лет некуда преклонить голову. Как может страдать тот, на чьих глазах погибло дело всей его жизни… Неужели ни одна не уцелела?

Этот вопрос Гортензия задала в той же тональности, поэтому слушатели ошеломленно посмотрели на нее, не произнеся ни слова. Поэтесса немедленно уступила место профессиональной акушерке, энергично призывающей целую родильную палату "тужиться и не валять дурака".

– Харли Уиллингтон, если тебя контузило горящей балкой, ты так и скажи. Я ведь тебе вопрос задала!

– Мне, Горти?

– Ну не молодому же Грейсону. Я спросила, неужели ни одна не уцелела?

На лице Харли отразилась целая гамма чувств, а потом он неожиданно просиял.

– Ой, Господи, да нет же! Я ведь перенес большую часть бутылок, особенно старинные, в летний погреб, в саду. Остались только этого года, весенние. Я и запамятовал. Меня ведь и Мэри о том же спрашивала, а я чумной был, сказал, что все сгорело…

– Так ты видел Мэри?

– Ну а как же? Она ж меня первая нашла.

Гортензия немедленно вцепилась в закопченную куртку своего старинного друга.

– Как первая? Тебя вынесли Артуровы ребята да мисс Джонсон, учительша. Они тебя и нашли…

– Горти, я не контуженный и не в склерозе.

Мэри меня нашла. И вытащила тоже Мэри. Оттащила в сад, подальше от огня, потому как меня сморило в двух шагах от дома. Кабы я там дожидался спасателей, мне бы точно крышка.

Я думал, это она их прислала.

Дотти взвизгнула и вцепилась в руку побледневшего Ника. Гортензия неожиданно глубоко вздохнула и очень деловито села на траву. Голос у нее стал тихим и на редкость рассудительным.

– Это от неожиданности, не волнуйтесь.

Значит, она все еще на пожаре. И я ей всыплю, когда она вернется, потому что она обещала не лезть в огонь. Интересно, а какого…, что она там делает, если единственный пострадавший – здесь?

Харли осторожно заметил:

– Она девочка ответственная, решила подежурить, вдруг кому плохо станет от угару…

Ник вдруг отчаянно вскрикнул:

– Так надо же просто пойти и спросить. Я сейчас, миссис Вейл! Одну минуту! Дотти, не ходи никуда, останься с миссис Вейл.

Юноша кинулся во тьму, озаряемую сполохами догорающего пожара и ручными фонариками.

Харли крякнул, выпрямился и решительно направился за ним. Гортензия слабо вскрикнула:

– Нет, Харли, не ходи. Ты еще слаб…

– Глупости, Горти. Я продышался на воздухе.

– Ник сам все узнает и приведет к нам Мэри.

– И очень хорошо.

– Харли…

– Это МОЙ дом сгорел, Гортензия. И я имею право на него посмотреть в последний раз. Дотти, малышка, не давай ей делать глупости, а еще лучше – отведи-ка ее домой и сделай чаю покрепче.

Дотти с трепетом выслушала это распоряжение и робко повернулась к Гортензии, даже не надеясь на успех. Однако старая женщина устало оперлась на руку девушки и растерянно кивнула.

– Пожалуй, он прав, детка. Мне просто не дойти за ними, а на сырой земле много не высидишь. Сейчас они вернутся вместе с Мэри, а у нас уже будет чай…

Именно в этот момент вся духота, копившаяся в небе над Грин-Вэлли эти дни, взорвалась оглушительным раскатом грома. Бело-синяя вспышка молнии с треском полыхнула в окончательно потемневшем небе, и на землю обрушился ливень. Он завершил тушение пожара, разом забив все маленькие островки огня, смыв гарь и сажу с ветвей, охладив запекшуюся землю. Стало легче дышать.

Мокрые до нитки, Дотти и Гортензия доковыляли до Кривого домишки. Гортензия сунула девушке купальный халат и шерстяные носки, переоделась в сухое сама, и они сели рядышком на застекленной веранде – ждать новостей.

Чайник они так и не поставили.

Харли догнал Ника еще на тропинке и молча зашагал рядом с ним. Навстречу им метнулась тень, вспыхнул свет фонарика. Это был Джослин Бримуорти, с ним еще несколько мужчин.

– Рады видеть тебя на ногах, старый друг.

Как ты?

– Бывало и хуже. Помог дождичек, верно?

– Да уж. Работы совсем не осталось. Завтра по свету начнем разбирать все это дело, чтобы ребятишки не полезли. По такой погоде-то они не сунутся. Хреновые дела, Харли.

– Полностью с тобой согласен, Джос. Но горечи, как ни странно, не испытываю. В этом доме было немало радости, но и горя хватало. Билли потребен другой дом, новый. Я как-то не мог представить, что они заживут отдельно от меня, а настаивать, чтоб жили в этой халупе…

– Я не о том, Харли. Сдается мне…, то есть нам всем, что это был поджог.

Ник охнул, а Харли мгновенно стал похож на ястреба, высмотревшего в траве добычу.

– И откуда это такие мысли, Джос?

– Да уж больно ровно занялось. Со всех четырех сторон. Моего папашу, как ты знаешь, еще в тридцать третьем жгли, я с тех пор запомнил. К тому же дом твой не из бумаги был сложен. Халупа не халупа – а построен добротно. Такие стены от уголька не займутся, а весь пожар длился минут двадцать. Не иначе, помогли дому твоему сгореть.

Ник, аж приплясывавший от нетерпения, вклинился в разговор.

– Простите, что перебиваю, мистер Бримуорти, но миссис Вейл очень волнуется, и если Мэри вам больше не нужна…

– Мэри? Мисс Райан? Она нам очень пригодилась бы, потому что Финч здорово обжег руку, а Конвею балка упала на ногу, но ведь ее здесь нет!

Харли ахнул и шагнул вперед.

– Джос, ты уверен? Ведь здесь наверняка была тьма народу…

Толстяк приосанился.

– Я, как ты знаешь, отвечаю в Грин-Вэлли за гражданскую оборону, Харли. Да, в первый момент неразберихи хватало, но потом мы все организовали. Посторонних и зевак убрали, мужчин постарше и потолще поставили в оцепление, потому как толку от них немного. На холме никого больше нет, Харли, и не было.

Харли и Ник переглянулись. Джос с тревогой наблюдал за обоими. Наконец Харли медленно произнес, не сводя глаз с молодого человека:

– Вот что, Джос, полагаю, твой "манлихер" все еще в хорошем состоянии?

– .Ну да…

– Я займу его на пару часов.

– Мистер Уиллингтон, вы думаете…

– Малыш Ник, я думаю сразу о нескольких вещах. Во-первых, Мэри точно была здесь, она выволокла меня из огня, напоила водой и пошла за ней еще раз. В этот момент появились твои, Джос, парни. Стало быть, погибнуть в огне…

– Ой, Господи!

– … ПОГИБНУТЬ В ОГНЕ ОНА НЕ МОГЛА.

Тихонько уйти тоже не могла. Еще не могла улететь и провалиться под землю. Во-вторых, Джос Бримуррти, малыш Ник, предполагает – а у меня нет оснований ему не верить, – что нашу с Биллом хибару подожгли. Не думаю, чтобы это сделали монашки из соседнего монастыря, да даже Стейнша на это вряд ли способна. Стало быть, недобрые, лихие людишки отирались возле моего дома. "Манлихер" против них самое оно.

Ну а в-третьих… В-третьих, я ни за что не пойду говорить Горти, что ее внучка пропала.

Примерно через сорок минут Ник Грейсон провожал глазами высокую широкоплечую фигуру Харли Уиллингтона, уходившего во тьму с "манлихером" Джоса Бримуорти за плечом.

На дождь старый охотник не обращал ни малейшего внимания, а вот Ник чувствовал себя препаршиво. Его знобило, в горле саднило от сажи, а главное – он очень боялся идти к миссис Вейл.

Медленно волоча ноги, он вошел в палисадник Кривого домишки. С тоской посмотрел на приветливый желтый огонек в окне. Именно в этот момент до Ника Грейсона и дошел весь ужас ситуации. В Грин-Вэлли совершено страшное преступление. Похищена Мэри Райан, сожжен дом Харли Уиллингтона. Это с трудом укладывалось в голове, а кроме того, совершенно невозможно было идти в теплый уютный дом, переодеваться в сухое и пить чай, зная, что Мэри в руках бандитов.

Ник, бледный и чумазый, возник в дверях, напоминая призрак, и Дотти немедленно завизжала. Гортензия устало махнула рукой.

– Как хорошо, что есть вещи, которые остаются неизменными. Восход солнца, зима и лето, визг Дотти Хоул по любому поводу… Входи скорее, юный Грейсон. Я спокойна и не впаду в истерику. Так надо понимать, Мэри вы не нашли?

– Н-нет…

– Слава Богу.

– Как? Миссис Вейл…

– Нет, я в себе и в своем уме. Если вы ее не нашли, значит она, по крайней мере, жива. Не погибла в огне, не задохнулась от дыма. Где старый бандит?

– Он ушел. Искать Мэри. Ружье взял.

– Хорошо. Выпей чаю, Ник. Дотти, налей ему шерри, там, в буфете возьми. Снимай ботинки и носки, мальчик. Не смотри на меня с ужасом, воспаление легких никого не украшает, а смерть от переохлаждения никогда не будет героической. Садись к огню, грейся и рассказывай.

Через полчаса в комнате воцарилась тишина, прерываемая только всхлипами Дотти. Гортензия смотрела в огонь, поджав губы. Ник ждал.

Наконец он не выдержал.

– Миссис Вейл! О чем вы сейчас думаете?

– Я-то? Я думаю о том, что будет завтра.

Что я скажу Биллу Уиллингтону. И что он сделает. А еще я думаю, как бы он распорядился на моем месте всей этой информацией. Увы, я всего лишь акушерка. Тут нужен профессионал…

Утро было сверкающим, умытым, свежим и благоухающим, однако лица людей, собравшихся у магазина Бримуорти на Центральной улице, были мрачны и суровы. Ночная трагедия всколыхнула тихую жизнь городка-деревни, а уж исчезновение Мэри Райан и вовсе вселяло ужас.

– Какой ужас творится!

– Нет, я никогда не одобряла старого Уиллингтона, но поджог… Куда мы катимся?

– А я одобрял! Он хороший мужик, между прочим, мы все тут ошиваемся, а он один-одинешенек двинул в лес искать девушку.

– И что вы предлагаете? Всем туда идти?

Надо вызывать полицию!

– И переизбрать к чертовой матери мэра! Все равно он живет в Бриджуотере, вот пусть там и избирается. Нам нужен свой, местный. Тогда и порядок будет!

– Как же, порядок! Попомните мои слова, все началось с того дня, как вернулся чокнутый внучок Уиллингтона. Не удивлюсь, если выяснится, что это его шайка виновата.

– Какая шайка! Помолчали бы, уважаемая.

– Вот именно. Стыдно даже, старая женщина, а вырядились, как попугай…

– Ох…, умираю…, сердце…

– Не стоит. Врачиху нашу похитили, так что повремените с приступом. Умойтесь холодной водичкой, может, полегчает.

– Ax ты…

– Да ты сама…

Билл сошел с автобуса, жадно втянул ноздрями свежий воздух. Вскинул на плечо большую спортивную сумку. Нахмурился.

Ветерок донес до него запах гари.

Он торопливо зашагал по тропинке, ведущей под гору. Нога совершенно не давала о себе знать, он шел легким и пружинистым шагом.

Билл думал о Мэри. О том, как сейчас разбудит ее, обнимет и расцелует, теплую со сна, а потом она быстро оденется, и они вместе пойдут к деду. Гортензию, разумеется, тоже возьмут с собой. Сядут за крепкий деревянный стол, дед разольет по серебряным стаканчикам рубиновый "декокт"…, или розовый. Или изумрудно-зеленый. Или синий, как небо…

Ник Грейсон ждал его на околице Грин-Вэлли. Сидел прямо на влажной траве с несчастным видом. Синий костюмчик навсегда перестал быть синим. Белокурые волосы всклокочены, на бледном лице плохо отмытые следы сажи и грязи… Билл почувствовал, как по спине поползли омерзительные, холодные как лед мурашки страха. Необъяснимого – и потому еще более леденящего.

– Грейсон? Ник Грейсон, это ты? Что с тобой приключилось?

– Здравствуй, Билл. Только не торопи меня, ладно. Гортензия…, то есть, миссис Вейл сказала, что я должен тебя караулить и все рассказать. Мне очень нелегко, но я постараюсь.

Билл выслушал Ника Грейсона с каменным лицом. Только в середине рассказа, когда речь пошла о том, как Мэри тащила из огня Харли, закурил, и Ник заметил, что сильные пальцы слегка дрожат.

Он дослушал до конца, а потом начал задавать вопросы. Ник был ошеломлен. Его никогда в жизни никто ТАК ни о чем не расспрашивал. Это были точные, краткие вопросы по существу, вопросы о самом важном, причем не задай их Билл Уиллингтон, Ник в жизни бы не догадался об их важности. Эти вопросы напоминали уколы шпагой. Когда Билл умолк, Ник почувствовал себя совершенно вымотанным. Это было не слишком приятно, но странным образом успокаивало. Билл Уиллингтон вселял надежду. Более того, уверенность в том, что все будет хорошо.

– Ник… Мне будут нужны молодые мужчины, добровольцы. Желательно наши с тобой ровесники. Сможешь собрать их через полчаса?

– Думаю, они уже все собрались на Центральной площади перед магазином. Сегодня мало кто спал спокойно.

– Хорошо. Я зайду к Гортензии на секунду и приду. Попроси людей не расходиться, лады?

– Ла…, ды.

Билл кивнул и ушел. Ник смотрел ему вслед с изумлением и уважением. Они родились в один год, но сейчас Билл Уиллингтон явно был старше.

Затихшая было свара перед магазином обрела новые силы, когда перед жителями Грин-Вэлли объявился Ник Грейсон и сообщил, что Билл Уиллингтон просит никого не расходиться. Из общего изумленно-настороженного гула взмыл фальцетом вопль миссис Стейн:

– Дожили! Бандит приказывает нам не расходиться! Вот вам кровушка Уиллингтонов!

Чертово семя. Нет, надо вызывать полицию! Вы ослепли и оглохли, люди, но я, заглянувшая за грань этого мира и познавшая тайны…

– Вы бы лучше там и оставались, уважаемая…

– Нет, одно она правильно говорит, надо вызывать полицию!

– Отправьте кого-нибудь в Бриджуотер на машине!

– Полиция!

– Полицию!

– Обязательно известить полицию!

– И войска.

– Чего?

– Кавалерию и артиллерию. Что вы городите чушь? У нас не было и нет никакой полиции.

Кому мы нужны? Вы еще скажите, начальника полиции графства сюда…

– ДОБРОЕ УТРО!

Ник обернулся на знакомый голос – и обратился в соляной столп. Впрочем, не одинокий. Большинство жителей Грин-Вэлли тоже окаменело.

Посреди Центральной улицы стоял высокий широкоплечий офицер. Полицейская форма сидела на нем, как влитая, кокарда на фуражке сияла. А еще сияли орденские планки на груди.

Мужчины Грин-Вэлли машинально отметили, что ордена, пожалуй, все боевые.

Женщины отметили, что орденов много. И красненьких ленточек много. Три…, ах, нет, четыре.

Лицо у молодого офицера было спокойное, загорелое. И очень знакомое.

Толпа шевельнулась, и над ней пронесся тихий вздох:

– Чтоб меня разорвало! Это же Билли Уиллингтон!

Билл чуть заметно улыбнулся, но тут из-за его спины вышла Гортензия Вейл. Глаза у нее были заплаканы, но держалась она бодро. То есть, как обычно.

– Гуся своего будешь Билли называть, Джейк Мэдлин! Это – Уильям Фергюс Уиллингтон, начальник полиции нашего графства! И мой зять!

Через четверть часа небольшие группы молодых людей были готовы к прочесыванию леса.

Те, у кого не нашлось дома оружия, взяли крепкие палки, даже крокетные молотки. Ник на всякий случай прогрел мотор своего автомобиля и сидел теперь, страстно мечтая, чтобы машина понадобилась Биллу.

Сам Билл переоделся. Теперь на нем были удобные, легкие и прочные камуфляжные брюки (Ник знал, что в таких обычно ходят всякие десантники и прочие крутые парни) и простая клетчатая рубаха. А еще у Билла был пистолет, и при виде этого оружия разгорелись глаза не только у деревенских мальчишек. Настоящий, серьезный пистолет. "Питон". Скорострельный, а в умелых руках не уступающий снайперской винтовке.

Группы были готовы к отправке, когда на холме появился человек. Высокий, широкоплечий, белоголовый человек с тяжелым винчестером в руке.

Харли Уиллингтон.

Билл в несколько прыжков добрался до деда.

Ник, чувствуя себя кем-то вроде оруженосца, кинулся следом.

– … Я прошел мили четыре по лесу. След нашел, хотя сам понимаешь, дожди, мать их…

Короче, до развилки я их проследил, а дальше странно.

– Говори, дед, не томи.

– Перво-наперво – их трое или четверо, один, скорее всего, тащил девочку. Следы четкие, хорошие. Потом, на кустах остались клочки одежды. Вот…, футболочка на Мэри была, цвет я не разглядел, но светлая.

Билл скрипнул зубами так, что Ник охнул.

– Дальше, дед! Время…

– Дальше, от развилки, идет след машины.

Сели они в машину и уехали. Но не в сторону дороги, а в сторону болота. Там топь, сам знаешь.

Я прошел до топи. Машина их высадила и уехала.

Высадила – потому что следы идут прямо на топь.

– Черт!

– Не ругайся. Предлагаю вот что: я возьму пару толковых ребят, да вон, хоть Артуровых сынков, и прослежу, куда умотала машина. А ты иди на болото. Только вот куда там идти, там же нет ничего…

– Есть!

Ник покраснел, потому что голос сорвался и дал петуха. Оба Уиллингтона стремительно развернулись и посмотрели на Грейсона. Билл нетерпеливо дернул подбородком.

– О чем ты, Ник?

– Я знаю, куда они пошли. И кто они, тоже знаю.

– Ого!

Ник заторопился.

– Билл, туда можно даже доехать. Не до самого дома, конечно, он на болоте, но за полкилометра до него. Я сейчас…, машина…

– Погоди! Твоя "мыльница" по лесу не пройдет.

– Так не надо по лесу. Есть другой путь.

Мы быстро доедем, не сильно много они и выгадают, им же по болоту, да еще Мэри тащить…

Харли сильно тряхнул Ника за плечо.

– Говори, кто? И откуда знаешь?

– Я же езжу по всему графству с этой недвижимостью… Позвонил один клиент, сказал, что ему достался в наследство от дядюшки дом, но ему он не нужен, потому что стоит на болоте. Мы стали смотреть планы, документы никакого дома нет и в помине. А потом нашли.

Мистер Эдвардс звали того дядюшку. Дом он построил еще перед войной, жил себе там припеваючи и налогов не платил, потому что болота в земельный кадастр не входили. Племяннику на болоте жить неохота, а дом жалко. Жаловался он, что повадилась туда молодежь, пьянки, грязь, окурки и бутылки…

– Ну?

– Я ездил, смотрел дом, поэтому знаю, как туда добраться. А что до тех, КТО это с Мэри сотворил… Когда мы с Дотти сидели в стогу…

– Что-о?

– Ну неважно. В общем, мы прятались от О'Рейли. Он со своими дружками пьянствовал у реки, а когда услышал голос Дотти, стал звать ее, грязные слова говорить… Намекал, что у него имеется целая усадьба, на болоте, правда, но зато его собственная. Так, пьяный треп, вроде бы…

– Идиот!

Билл с размаху треснул себя по лбу. Харли и Ник испуганно посмотрели на него.

– Чего смотрите? Я – идиот. Мог бы сразу догадаться. Мог бы тебя предупредить. Ведь кто, как не О'Рейли, желает мне и Мэри зла? Кто еще?!

– Ну мало ли…

– Да нет же, дед! Согласен, нашу семью здесь не слишком обожают, но ведь не ненавидят же?

А уж о Мэри я и не говорю. Только О'Рейли со своими подонками… Ник! Поехали! Она у них в руках. В их грязных мерзких лапах. Скорее!