Глава 1

Медьюз, посылка и Батист

На улице Пуле́ было тихо. Париж спал. Аскольд стоял вдалеке от фонарей у дома № 3 и ждал, гадая, что за заведение прячется за широкой дубовой дверью. Над крыльцом слабо горела лампа, освещая ступеньки перед входом. По сторонам от двери были плотно занавешенные окна.

Судя по количеству одинаковых окон на фасаде, в доме вполне могла находиться небольшая гостиница. Но плотные темные занавески – это не в стиле частных парижских отелей. Тут что-то другое.

Дождь давно прекратился, одежда почти просохла. Ныло плечо – добираясь до дома по названному Горским адресу, Аскольд заглянул в ночную аптеку и купил все необходимое, чтобы обработать и перевязать рану.

Сбитый Гильермо дирижабль рухнул в северном предместье Парижа. Место падения пришлось покидать бегом – поблизости гарнизоном стоял пехотный полк, который подняли по тревоге. Солдаты и пожарные быстро оказались на месте катастрофы. Тушить им было особенно нечего, но сам факт происшествия вызвал внимание со стороны военных, а это могло нарушить планы Аскольда. Солдаты стали прочесывать местность. Его точно заметили бы и задержали, не остановись случайно на дороге любопытный шофер таксо, видевший, как с небес на землю падал горящий дирижабль. Аскольд наврал ему о любовной интрижке с женой одного из офицеров гарнизона и попросил побыстрее отвезти в Париж.

Вот и пригодилась десятка, полученная от унтера на проходной аэровокзала. Мокрую банкноту шофер принял с неохотой, но щедрые чаевые и выдуманный Аскольдом рассказ о любовных похождениях в итоге сделали свое дело. Шофер проявил понимание и посмеялся над тем, как Аскольду пришлось прятаться в кадке с водой от якобы вернувшегося домой мужа любовницы. Он высадил ночного пассажира в квартале от улицы Пуле и укатил в автопарк.

В принципе, можно было спросить у него, что за заведение находится в доме № 3, но Аскольд решил не рисковать. Незачем шоферу знать конечную цель путешествия: полиция станет выяснять причины катастрофы, искать очевидцев…

Дверь дома распахнулась. Спиной вперед, покачиваясь, на крыльцо шагнул мужчина. На нем был фрак, в руке – цилиндр. На плечах висла ярко накрашенная девица в фривольном наряде. Мужчина целовал ее в шею и что-то шептал. Девица улыбалась. Глаза ее блестели в свете фонаря.

– О, моя очаровательная Жу-жу… – Нога мужчины соскользнула на ступеньку, и он едва не грохнулся спиной на тротуар.

Ухватив его за вытянутую руку, девица заливисто захохотала, призывая на помощь какого-то Жака. В проеме у нее за спиной вырос коротко стриженный бородатый бугай и поддержал пьяного за локоть.

– Блгдрю… – Мужчина качнулся, икнул и отстранил громилу, таращась на него снизу вверх мутными глазами. – Я сам!

Жу-жу вновь засмеялась:

– Пока-пока, дорогой! – и помахала господину ручкой, затянутой в кружевную перчатку.

– Сотня воздушных пцлуев! – Пьяный вновь икнул. – Тебе и мадам Медьюз. Славный был вечерок!

Жу-жу закивала, с улыбкой пятясь в залитый мягким светом коридор.

– Жак! – Пьяный господин, прощаясь, поводил перед ним рукой.

Здоровяк молча шагнул в дом следом за Жу-жу и закрыл дверь.

Незнакомец некоторое время стоял перед подъездом, пытаясь надеть цилиндр. Наконец справился, качнулся, решительно перечеркнув ладонью воздух. Сделал неуверенный шаг, еще один… Пройдя мимо Аскольда, он все-таки взял верный курс и побрел вдоль домов прочь от борделя, бормоча что-то про Августу Медьюз и ее девочек.

Аскольд вышел из тени. Итак, по адресу Пуле, дом № 3 находится бордель. А мадам Медьюз, скорее всего, хозяйка этого заведения, доступ в которое охраняет вышибала Жак.

Аскольд подождал, пока фигура незнакомца скроется за поворотом, взглянул по сторонам и направился к крыльцу.

На стук открыл Жак.

– К мадам Медьюз, – объявил Аскольд и без паузы добавил: – Скажи, пришел человек от Мишеля.

Жак кивнул и захлопнул дверь у него перед носом.

Горский как-то наставлял Аскольда: агенту не стоит посещать бордели, там легко угодить в «медовую ловушку», особенно если есть что терять, например семью. Куратор считал, что семья делает агента заложником в любых обстоятельствах, угроза ее распада или жизни родных может перевесить чашу весов в самый неподходящий момент.

С другой стороны, развитие фотоаппаратуры и связи с хозяевами борделей позволяли агентам самим устраивать «медовые ловушки»: отличное средство для шантажа и вербовки нужных людей.

Дверь вновь открылась. На пороге стояла женщина средних лет в длинном голубом платье и цветастом платке на плечах.

– Ваше настоящее имя? – сказала она.

Похоже, врать сейчас не имело смысла.

– Аскольд Пантелеев.

Женщина помедлила, разглядывая его большими карими глазами.

– Августа Медьюз, – представилась она наконец. – Жак, проводи гостя в комнату ожидания.

Аскольд поблагодарил и вошел в дом. Комната ожидания располагалась почти у входа. Там не было окон, единственный путь к отступлению загородил собой Жак. За его широкими плечами виднелся зал, проход в который частично занавешивали зеленые бархатные портьеры с золотистыми кисточками. Пол зала устилал пестрый арабский ковер.

Возможно, Августа Медьюз имела восточные корни – отсюда любовь к ярким цветам. Аскольд опустился на приземистый колченогий диванчик возле большого зеркала напротив входа. Диванчик, зеркало и столик в углу имели резную позолоченную отделку. Мягкий свет бра на стенах успокаивал. Аскольд откинулся на спинку дивана, прислонился затылком к стене и закрыл глаза, впервые за истекшие сутки позволив себе расслабиться.

– Вот, возьмите, – прозвучало неожиданно.

Аскольд с трудом открыл глаза. Оказывается, не заметил, как уснул и как в комнату вошла мадам Медьюз.

Она протягивала ему бумажный сверток.

– Что это? – Аскольд поднялся и тряхнул головой, прогоняя сон.

– Не знаю. Мишель оставил для вас.

Аскольд не стал уточнять, почему и зачем. Раз Августа спросила его имя и принесла сверток, значит, Горский дал ей инструкции на случай своей гибели.

– Вы видели, как он умер? – вдруг спросила Августа.

– Да, мадам.

Держалась женщина хорошо, но от Аскольда не укрылось, как в ее глазах блеснули слезы. Похоже, Августу и Горского многое связывало.

– Маман! – раздался в коридоре звонкий голосок, и мимо Жака, ловко поднырнув под руку громилы, в комнату проскользнул темноволосый мальчуган в ночной рубашке. – Папа́ приехал?

Улыбка все еще была на лице мальчика, когда он встретился взглядом с Аскольдом.

Августа что-то строго сказала сыну на непонятном языке. Жак сграбастал мальчугана крепкими ручищами и передал запыхавшейся дородной тетке, появившейся у входа.

Аскольд смотрел, как тетка уводит ребенка, в котором трудно было не заметить сходства с Горским.

Эх, Мишель, Мишель…

– Вам может угрожать опасность. – Он повернулся к Августе. – Люди, убившие отца мальчика…

– Замолчите! – резко перебила его мадам Медьюз и прошептала: – Мишель велел вам идти к Батисту и больше здесь не появляться.

– Но позвольте…

– Нет! – прошипела она. – Убирайтесь. Жак!

Аскольд успокаивающе поднял руки, когда вышибала шагнул к нему.

– Уже ухожу.

Под пристальным взглядом громилы он направился к двери. Выйдя на крыльцо, оглянулся:

– Мадам упомянула некоего Батиста. Знаешь его полное имя? – И бросил монету застывшему на пороге вышибале.

Тот ухмыльнулся, поймав монету в кулак, и взглянул куда-то вдоль улицы и вверх.

Аскольд повернул голову – дверь захлопнулась. На крыше дома в начале улицы на фоне светлеющего неба красовались большие буквы: SPAD. Аббревиатура крупной авиастроительной компании, о которой в поезде они говорили с Горским.

Все сразу встало на свои места. Мадам Медьюз имела в виду того самого Хосе Батисту, которого Горский когда-то завербовал и перетащил в Европу, где тот изменил фамилию на французский лад и сумел неплохо устроиться, сделав карьеру успешного финансиста. Теперь он Жан-Марк Батист, один из владельцев SPAD.

Аскольд шагнул на тротуар, сверток зашуршал в руке. Нужно снять номер в отеле. Он полез в карман за мелочью. Вряд ли хватит на что-то приличное, но сразу идти к Батисту нет смысла, лучше хорошенько все продумать и взглянуть на посылку, переданную мадам Медьюз.

Мимо прошелестело шинами пустое паровое таксо. Аскольд громко свистнул, привлекая внимание шофера. Забрался на заднее сиденье и через четверть часа очутился в ближайшей дешевой гостинице.

Первым делом он хорошенько умылся, прогнав остатки сна. Залпом выпил чашку кофе, который сварил портье (кофе оказался паршивым, но выбора не было), и взялся за сверток, откуда извлек шкатулку и конверт.

Аскольд осмотрел шкатулку. На крышке были вырезаны знакомые символы – он видел их прежде на медальоне, подобранном в доме Бремена. Если верить Еве, медальон принадлежит ей. Тогда какая здесь связь?

Он снял крышку и вытряхнул на стол несколько картонных прямоугольников с нарисованными и заполненными от руки таблицами. Похожи на шифровальные. Напротив каждого символа стояли буква или цифра, а иногда и целое слово.

Сложный шифр, без бумаг Ларне будет трудно понять, что к чему. Аскольд отложил картонки, вскрыл конверт и вынул из него письмо. Не узнать почерк Горского было трудно.

Аскольд, если ты читаешь эти строки, значит, я уже мертв.

В жизни мне довелось совершать много плохих поступков. Из-за меня погибали невинные люди и враги, государства теряли большие территории и влияние на соседей. Но я хочу, чтобы ты знал: своей стране я не желал вреда. Никогда!

Работа нелегала потребует от тебя важных решений. Не всегда правильных, идущих вразрез с логикой и принципами морали. Уверен, ты не сломаешься, как я. Пройдешь путь русского офицера-разведчика с честью до конца.

Сейчас ты перед выбором: пойти к Вязовскому и обо всем рассказать, но потерять драгоценное время или прижать Батиста. Выбор за тобой.

Желаю удачи. И да хранит тебя Бог.

Михаил Горский.

Ниже был указан адрес Батиста. Аскольд перечитал письмо. Посмотрел сквозь него на свет, подержал над лампой – вдруг Горский написал что-нибудь еще чернилами, проявляющимися при нагреве? Но текст на бумаге не изменился, скрытого послания не было.

Откинувшись на спинку стула, он сцепил пальцы на затылке и принялся размышлять. Дано: Горский заключил сделку с неизвестным, скрывающимся под псевдонимом Небесный Механик, и должен был добыть для него документы профессора Ларне. Куратор работал в связке с другим партнером Небесного Механика – Гильермо Бланко, прибывшим в Париж с целью устранить профессора. Люди Гильермо убили Ларне, обставив гибель ученого как несчастный случай. Вопрос: откуда у Горского шкатулка с шифровальными таблицами? Когда Ларне сбил дилижанс, Горский обыскал труп, но не успел подобрать портфель. Аскольд припомнил тот момент и качнул головой – нет, сейчас не получится установить, была ли в портфеле, который он лично бросил на сиденье их таксо, шкатулка. Но Горский вполне мог достать ее, пока он, Аскольд, копался в моторе. Затем они отправились в штаб-квартиру, где изложили ситуацию и схему новой операции Вязовскому. Глава резидентуры приказал им вернуться в Швейцарию и довести начатое до конца.

Вместе с Горским Аскольд спланировал и провел переговоры с Бременом. Убедился, что бумаги находятся у коллекционера, и предложил за них достойную цену. Но Бремен никак не мог решиться на сделку. Именно тогда Горский втайне от всех стал угрожать Бремену и пытался заполучить бумаги первым. Не договорившись с ним, куратор использовал добытую информацию о расположении комнат в доме коллекционера и подослал к нему наемников. Но в хранилище к тому времени уже находилась Ева фон Мендель, решившая обокрасть Рудольфа Бремена. В итоге Бремен погиб, а его, Аскольда, куратор вновь использовал, чтобы установить личность сбежавшей с места преступления воровки…

Аскольд качнулся вперед, оперся локтями на стол и с силой провел ладонями по лицу. Остается один важный момент в событиях той ночи. Когда он добрался до своего дома в Берне, у входа было полно полицейских. Если Горский хотел подставить его и сдать полиции, куратор вполне мог лишиться бумаг. Вопрос: откуда там взялись блюстители порядка? Ведь Белобок тоже побывал у Аскольда в квартире и нашел там подброшенные денежные чеки и письма от Гильермо, но ни словом не обмолвился о полиции…

Уф… Аскольд опять потер лицо. Что-то не сходится. А если Горский все-таки не подсылал к нему блюстителей порядка? Допустим, в том доме случилось что-нибудь серьезное, например кража или убийство, но в другой квартире, и полицейские прибыли для расследования происшествия. Тогда события принимают совсем иной оборот – приходили не за ним. Горский оставил в его квартире денежные чеки и письма Гильермо, забрал саквояж с документами и оружием и вернулся к себе.

Вот тогда начинает вырисовываться совсем другая картина: куратор действительно пытался подставить его. Только не собирался сдавать полиции. Вязовский подозревал кого-то из них в предательстве и отправил Белобока в Швейцарию с тайной миссией. Белобок побывал в квартире Аскольда и вернулся в Париж, имея на руках неоспоримые доказательства его вины.

Кстати, а как он так быстро обернулся, съездив в Берн и обратно? Аскольд прикинул время поездки и забраковал версию насчет случайного появления полиции. Нет, Белобок побывал у него дома раньше полицейских, но после Горского. Куратор, скорее всего, следил за квартирой – точно, он же сам в этом признался. Значит, убедился, что Белобок забрал фальшивые улики, затем вызвал полицию, сообщив адрес и приметы подозреваемого в убийстве Бремена, и все это сделал для того, чтобы Аскольд пришел к нему.

Так… Получалось, Горский в любом случае оставался в выигрыше. Узнав имя воровки, он сообщил его наемникам. Но те не смогли быстро разыскать Еву в Берне. А случайно столкнувшись с ней на вокзале, куратор намеренно взял билет в другой вагон, чтобы успеть вызвать помощь. Наемникам пришлось действовать очень грубо. Но Горский постарался и из этого извлечь выгоду. Во-первых, инсценировал свою смерть – не зря розетку вишневого варенья на завтрак в поезде заказывал. Оно похоже на кровь, если раздавить ягоду на рубашке. А во-вторых, успел убедить Аскольда в том, что Вязовский предатель. Придумал ход с телеграммой, заставил думать в нужном ему направлении, чтобы не осталось сомнений насчет подозреваемого…

Аскольд взглянул на шкатулку и картонки с таблицами. А вот теперь самый главный вопрос: почему наемники не прикончили Еву? Если медальон принадлежит ей, каким образом Ева связана с непонятными символами и шифрами? Кажется, Гильермо и Горский назвали их «токапу». Если предположить, что Ева случайный человек в этой истории, никак не связанный с бумагами Ларне и перфектумом, но принять во внимание, что у нее был медальон, который, по всей видимости, является чипером, или ключом, к бумагам, ее личность однозначно заинтересует Небесного Механика.

Он постарался вспомнить последние слова Гильермо, сказанные в микрофон на борту дирижабля. Находка явно удивила и взволновала главаря бандитов, поэтому тот запросил дальнейшие указания насчет женщины. Небесный Механик целиком доверяет Гильермо, раз поверил на слово. Механик получил бумаги, но ключ к шифру находился у Горского. С появлением Евы и медальона-чипера Горский стал не нужен наемникам, и его решили убрать.

Аскольд побарабанил пальцами по столу. Допустим, все именно так и у Небесного Механика с Гильермо теперь в руках ключ и зашифрованные бумаги ученого. Куда же они направляются и зачем?

Небо за окном заметно посветлело. Августа и Горский упоминали Батиста. Горский не мог помогать наемникам в открытую, да и времени у него не было, и как раз тут мог пригодиться Батист. Предприниматель обеспечивал их транспортом, деньгами, наверняка был связующим звеном с куратором. Батист знает, откуда прибыл Гильермо и куда направляется сейчас!

Впрочем, Аскольд и сам догадывался об этом, только очень смутно. Нужно было убедиться в своей правоте – прижать Батиста и выбить из него все, что знает.

Он положил картонки и письмо Горского в конверт, шкатулку запаковал в сверток и вышел из номера.

– Сколько будет стоить доставка курьером до адресата в Париже? – спросил он у сонного портье.

– Один франк, месье.

Аскольд положил конверт на стойку. Портье, обмакнув перо в чернильнице, хотел взять конверт.

– Я сам напишу адрес. Когда письмо будет доставлено?

– До полудня, месье.

– Отлично. Получите еще франк, если вызовете мне таксо и одолжите свою старую шляпу.

 

Глава 2

Призраки прошлого

Спала Ева ужасно – гроза не давала покоя всю ночь. Лишь под утро пленница провалилась в сон и вынырнула из него, когда за иллюминаторами просторной каюты ярко светило солнце.

На прикроватном столике был сервирован завтрак – два блюда, накрытые крышками, кувшинчик с молоком, фарфоровый кофейник, приборы и салфетки на серебристом подносе. По убранству каюта сильно отличалось от той, где пришлось сидеть взаперти, пока не появился Аскольд.

При мысли о русском, который наверняка погиб, Ева помрачнела. Ей и без того было не по себе. Она не понимала, почему ее оставили в живых – ведь все должно было закончиться иначе.

Ева села, расправила помятую юбку и осмотрелась.

Широкая удобная кровать занимала четвертую часть каюты, в дальнем углу стояло трюмо с большим зеркалом, рядом находилась ширма с изображением китайского дракона на складных панелях. Слева от кровати располагался гардероб высотой до потолка, по сторонам – несколько иллюминаторов с плотными занавесками.

Вчера наемники силой привели ее сюда, толкнули на кровать и заперли дверь. А потом, поборов страх перед грозой, она наблюдала в иллюминатор, как взорвался дирижабль, на котором остался Аскольд.

Ева вздохнула и потянулась к подносу – со вчерашнего дня ничего не ела. На одной тарелке обнаружился вкусный овощной салат, сдобренный сладковатым соусом, на другой, поменьше, – десерт. Она с жадностью накинулась на еду. Налила себе кофе, разбавила молоком. Не прожевав до конца салат, отпила из чашечки. Не удержалась и попробовала десерт – отрезала, звякнув вилкой о тарелку, кусочек шоколадного торта. Выпила еще кофе.

В приличном обществе Ева не позволяла себе такого поведения за столом – видела бы ее настоятельница Кляйбер! Но за прошедшие двое суток она столько натерпелась, с появлением наемников ее жизненная ситуация сильно изменилась несколько раз. Главное, конечно, что она все еще жива. Но как ее жизнь сложится в ближайшие часы, а может быть, минуты – неизвестно.

Покончив с едой, Ева слезла с кровати и направилась к трюмо, только в ящики под зеркалом так и не заглянула, обнаружив за ширмой раковину, рядом с которой в углу был выложен кафелем квадрат и имелся водосток. Над водостоком нависала закрепленная болтами на стене душевая лейка.

Ева качнула головой. Однако! Если на дирижабле в каюте есть душ, сколько же стоит подобный летательный аппарат и кто его конструктор?

Не раздумывая, она скинула одежду и открыла краны. Из лейки полилась теплая вода, Ева быстро ополоснулась и вытерлась полотенцем, перекинутым через ширму.

Интересно, на этом дирижабле все каюты такие или только у нее? Она заглянула в ящики трюмо – пусто. В гардеробе тоже ничего не обнаружила и стала одеваться.

Первое приятное впечатление от сервиса сменилось легким разочарованием. Обстановка, завтрак, душ – все это было на высшем уровне, но отсутствие косметического набора и пустой бельевой ящик в шкафу испортили картину.

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнула Ева и присела на мягкий табурет возле трюмо.

В каюте появился пожилой мужчина с несессером в руках. Он почтительно поклонился, продемонстрировав Еве загорелую лысину, обрамленную седыми волосами, и выпрямился, держа паузу, а может, давая получше себя разглядеть: пышные седые бакенбарды, слегка приплюснутый длинный нос, над серыми водянистыми глазами кустистые брови. В белой манишке, фраке, узких клетчатых светлых брюках и высоких ботинках из белой кожи с черными вставками, он стоял прямо, как палка, держа перед собой несессер. Странно одет для камердинера. В Европе такое не носят, скорее уж…

Ева задумалась. Гильермо в разговоре с ней вспоминал об Америке. А что, если этот слуга-камердинер тоже из Америки? Там Новый Свет, там можно одеваться пестро. Интересно, этот камердинер говорит только по-испански?

– На каком языке леди желает общаться? – осведомился камердинер на безупречном английском.

Хм, леди… Ева невольно усмехнулась.

– Я баронесса Ева фон Мендель. Английский вполне устраивает.

– Гарольд Парсонс к вашим услугам, леди Мендель. – Он вновь поклонился. – Позвольте подготовить вас к встрече с магистром. Я принес все необходимое.

Он поставил несессер на трюмо и начал доставать из него плоские металлические коробочки, баночки, флакончики – у Евы голова закружилась от такого количества косметики. Она даже забыла поинтересоваться, кто такой «магистр».

– Начнем с прически? – предложил Парсонс.

– Давайте. – Ева повернулась лицом к зеркалу.

– Мне кажется, будет лучше собрать волосы в пучок. – Он привычным движением подхватил влажные пряди с ее плеч, в другой руке у него появился гребень. – У вас очень живое лицо.

– Вы находите? – Еве определенно понравился подход Парсонса к делу.

– Безусловно. Зачем скрывать столь манящий силуэт? Открытая шея женщины всегда говорит о ее индивидуальности и весьма привлекательна для мужчин.

– Да вы настоящий дамский угодник, Парсонс! – улыбнулась Ева.

– По правде говоря, леди Мендель, угождать дамам – часть моей профессии. – Старик закончил расчесывать ее волосы и достал ножницы. – Вы позволите немного подровнять концы?

– Конечно. – Ева расправила плечи, глядя на себя в зеркало. – Вы сказали о встрече с магистром… Кто он?

– Сэр Роберт Александр Честер Макалистер. Ранее слышали его имя?

– Не имела удовольствия. – Ева невольно заразилась от Парсонса манерой общения.

– Я познакомлю вас.

– Серьезно?

– О да. Держите, пожалуйста, голову прямо. – Парсонс быстро подровнял волосы, спрятал ножницы в футляр и достал заколки.

– Позвольте узнать о нем подробнее? – осведомилась Ева.

– Обращайтесь к нему «сэр» или «магистр». – С помощью заколок камердинер собрал ее волосы в пучок. – В разговоре не перебивайте и постарайтесь воздержаться от вопросов насчет его левой руки.

– А что с ней не так?

Вздохнув, Парсонс перестал возиться с заколками.

– Старая травма, о которой ему лучше не напоминать. Сэр Роберт – естествоиспытатель, посвятивший свою жизнь науке. Видите ли, различные эксперименты не всегда проходят удачно…

Ева понимающе кивнула.

– Он построил этот необычный дирижабль?

– Сконструировал, леди Мендель. И руководил строительством. Но как по мне, он настоящий волшебник!

– А почему вы называете его «магистр»? Он что, основатель какого-то ордена?

– Нет. Сэр Роберт трепетно относится к своей ученой степени.

– Но это ведь, кажется, не высшая ступень в научной табели о рангах?

– Вы совершенно правы. У сэра Роберта вышел конфликт с ректором, когда он учился в Луизиане. Ему не позволили стать доктором философии по физике, украли и присвоили научные труды. И теперь сэр Роберт не признает других ученых степеней и коллегий, подчеркивая свою независимость от университетов.

Ева не совсем поняла смысл сказанного, но решила не углубляться в интриги научного мира. Ее заботило другое.

– Почему магистр заинтересовался мной?

– Лучше спросите у него. – Парсонс улыбнулся, окинув взглядом ее отражение в зеркале. – Как вам прическа?

– Вы тоже волшебник!

– Благодарю, леди Мендель. Думаю, с пудреницей и помадой справитесь сами. А я пока схожу за новым платьем для вас. Если пожелаете что-нибудь еще, – он обернулся и указал на дверь, – сообщите дежурящему в коридоре джентльмену, и я появлюсь у вас с чрезвычайной поспешностью.

– Спасибо.

Парсонс откланялся. Ева немного посидела в раздумьях. Очаровашка камердинер побывал у нее не просто так. Парсонс приходил, чтобы настроить ее на нужный лад. И ему это удалось. Он блестяще выполнил свою работу: наговорил комплиментов, непринужденно представил хозяина и пробудил к нему нешуточный интерес…

Она взяла с трюмо приплюснутый флакончик, отвернула крышку и зачерпнула пальцами немного тонального крема. В дверь постучали.

– Заходите, Парсонс!

Ева нанесла крем и взялась за пудреницу, наблюдая в зеркало за камердинером, развешивавшим одежду на ширме: белый блузон с черной лентой под воротником, атласная с узорами жилетка и светло-коричневые бриджи из хлопка.

– Вы даже не спросили у меня размеры, – заметила Ева.

– Леди Мендель… – Парсонс поставил на пол высокие тупоносые сапоги из мягкой черной кожи и с укором взглянул на нее.

– Простите, забыла! Это часть вашей профессии.

– Когда будете готовы, – он положил на трюмо перчатки в тон бриджам, – просто выйдите в коридор. Вас проводят к магистру. – И удалился.

Ева быстро оделась – у Парсонса действительно оказался наметанный глаз, все подошло почти идеально. Она покрутилась перед зеркалом, придирчиво разглядывая себя. Подумала и надела широкий кожаный пояс, который обычно носила под верхним краем юбки. Деталь не столь актуальная, но оказавшаяся весьма кстати к ее наряду.

На кого она теперь похожа? Ева согнула руку, изображая пальцами пистолет, прищурила глаз и выстрелила в свое отражение. Похожа на подругу лихого ковбоя, грабителя поездов и дилижансов!

Она усмехнулась. Конечно, в такой одежде намного удобнее перемещаться по узким коридорам и крутым лестницам дирижабля. Наряд выбран не случайно еще и потому, что магистр – выходец из Нового Света, а там всегда проще относились к моде.

Дежуривший у каюты наемник проводил ее по длинному коридору до лестницы. В коридоре по обеим сторонам было много дверей и ярко светили лампы под потолком. Причем это были не просто плафоны под сеткой, а настоящий хрусталь – уж Ева в таких вещах разбиралась.

Поднявшись по ступенькам, наемник постучал в широкую проклепанную металлическую дверь с выгравированным крестом Святого Андрея, на скрещенных полосах которого блестели звезды. Ева попыталась вспомнить, где она видела этот символ, но не смогла.

Дверь открыл Парсонс, элегантным движением взял гостью за руку и подвел к длинному, сервированному на двух персон столу, практически перегородившему каюту от стены до стены. Навстречу из-за стола поднялся мужчина. Он был моложе Парсонса, но старше Гильермо. Слегка вытянутое лицо, густые светлые волосы, рыжеватые усы-скобочки. На нем были серый, с голубоватым отливом пиджачный костюм и жилетка и белоснежная рубашка с высоким воротником, под которым повязан ярко-синий платок.

Ирландец, решила Ева. Ну, или переехавший в Америку ирландец. Парсонс говорил, что магистр учился в Луизиане… И тут она вспомнила, что за символ выгравирован на двери: флаг Конфедерации. В приюте она изучала историю США. В Северной Америке была война между Севером и Югом…

– Представьте нас, Парсонс. – Ирландец обошел стол и встал перед Евой.

– Сэр Роберт Александр Честер Макалистер, – торжественно объявил камердинер.

Магистр кивнул.

– Баронесса Ева фон Мендель, – сказал Парсонс.

Она предусмотрительно не надела перчатки. Магистр взял ее ладонь обеими руками и, слегка склонившись вперед, поцеловал кисть. На миг Еве показалось, что в голубых ирландских глазах мелькнула искра узнавания.

– Теперь ты со мной согласен, Парсонс? Это она!

Ева растерялась, не понимая, о чем речь.

– Да, сэр, – сдержанно кивнул камердинер.

– Она дочь Люсии! – со значением произнес магистр.

 

Глава 3

Афера века

Отпустив таксо, Аскольд не стал заходить в особняк, сначала решил немного осмотреться. Двухэтажный дом, где жил Жан-Марк Батист, имел отдельный, обнесенный оградой двор с небольшим садом. Сквозь ограду и сад виднелись параллельная улица и редкие прохожие.

Париж просыпался. Солнце еще не поднялось над крышами домов, однако прохладный ночной воздух после грозы уже стал заметно теплее.

Тот еще денек предстоит… Аскольд направился к калитке, но замедлил шаг. Навстречу на велосипеде катил почтальон, который начал притормаживать у особняка.

– Корреспонденция для месье Батиста? – Аскольд поднял руку, привлекая его внимание.

– Да, месье.

Они одновременно остановились у калитки. Почтальон недоверчиво взглянул на Аскольда.

– Я новый поверенный месье Батиста. – Аскольд уверенно толкнул калитку. – Давайте, что у вас. Передам.

Почтальон извлек из толстой кожаной сумки утреннюю газету и несколько писем, перетянутых лентой. Аскольд запустил руку в карман и отдал ему последнюю монету.

Ну вот, снова без гроша. Он вошел во двор, с напряжением прислушиваясь к звукам за спиной: задребезжал колокольчик на руле велосипеда, скрипнули шестерни. Почтальон укатил по улице.

Аскольд, зажав под мышкой газету и сверток со шкатулкой, быстро просмотрел обратные адреса на письмах. Ничего интересного, обычная деловая корреспонденция: два письма от биржевых маклеров, одно из налогового департамента, еще одно из военного министерства.

Он поднялся по ступеням на крыльцо и развернул газету. А это уже что-то. Если Небесный Механик летит в Америку, есть те, кто в силах его опередить. Вся первая полоса была посвящена старту Трансатлантической гонки, назначенному на сегодня. SPAD, конечно, участвовала в гонке, потому что числилась одним из ее организаторов. Еще во времена правления Депердюссена, которого затем осудили за махинации, в результате чего компания отошла группе венчурных инвесторов, самолет SPAD сумел выиграть подобную гонку в Чикаго, вдоль побережья Северной Америки, а затем на Кубке Шнайдера истребитель компании установил рекорд скорости на сверхнизких высотах. На церемонии старта в числе важных гостей значилось имя Батиста.

Аскольд не успел дочитать статью – дверь перед ним открылась, и на крыльцо вышел молодой мужчина в темном костюме. Длинный нос, светлые глаза и волосы, чуб, по всей видимости неподатливый, поэтому тщательно набриалиненный и уложенный набок, чтобы не топорщился…

– Корреспонденция для месье Батиста, – первым заговорил Аскольд. – И еще вот это. – Он протянул незнакомцу вместе с письмами сверток. – С кем имею честь?..

– Янгер, личный секретарь месье Батиста. А вы, собственно…

– Скажите месье Батисту – с ним хочет поговорить русский предприниматель о давнем деле, напрямую связанном с его активами в Бразилии.

Секретарь был молод, наверняка служил Батисте недолго и вряд ли пребывал в курсе реального прошлого своего нанимателя.

– Месье Янгер, позволите мне подождать в холле или оставите загорать на улице? – снова не дал ему опомниться Аскольд.

– Простите… Конечно, входите. Но…

– Я прилетел рано утром, – упреждая расспросы, перебил Аскольд, – и не успел согласовать аудиенцию. – Он понизил голос, наблюдая за горничной, прошедшей через холл в столовую, откуда донеслись детские голоса и смех. – Вещь в свертке очень важна для месье Батиста.

– Сейчас доложу ему.

Секретарь поспешил вверх по широкой парадной лестнице. Не успел Аскольд толком осмотреться, как его попросили подняться на второй этаж и проводили по короткому коридору, где звуки шагов гасила мягкая ковровая дорожка. Секретарь распахнул дверь и впустил гостя в просторный кабинет.

– Оставьте нас, Янгер, – велел предприниматель, стоявший перед зеркалом.

Это был высокий, располневший мужчина с прямоугольным лицом. Если бы не рост, полнота была бы более заметна. Под мясистым подбородком, когда Батист говорил, перекатывался упругий валик жира. Из-под высокого лба на Аскольда внимательно смотрели темные, слегка раскосые глаза.

Аскольд застал его в момент сборов. На хозяине дома уже были брюки и фрак, но бабочку под воротником-стоечкой он еще не повязал.

Секретарь молча удалился, закрыв за собой дверь.

– Итак, кто вы? – строго начал Батист. – Почему Горский прислал именно вас?

Аскольд повернул торчавший в замочной скважине ключ, подошел к окну, задернул шторы и заглянул в дверной проем, ведущий в спальню. Там никого не оказалось, других дверей не было.

– Что… что все это значит? – Глаза Батиста слегка расширились, когда отливающий сталью ствол револьвера уставился ему в лицо. – Вы… Я думал, вас прислал Горский.

– Горский мертв. Его убил Гильермо. – Аскольд качнул револьвером, указав на стул возле зеркала. – Сядьте.

Батист подчинился.

– Сейчас я буду задавать вопросы, а вы – отвечать. Закричите – получите пулю. Попытаетесь соврать – получите пулю. Ясно?

Батист кивнул. Аскольд, приблизившись к рабочему столу, на котором лежала распакованная шкатулка и стояли несколько семейных фотографий, быстро выдвинул все ящики – оружия нет, – и присел на край, держа собеседника на прицеле.

– Зачем Гильермо приезжал в Париж? – начал Аскольд.

– Чтобы забрать визиограф.

– Что это за устройство? Как связано с перфектумом?

– Не знаю. Я не ученый, я финансист. А о перфектуме впервые слышу.

– По чьему приказу убили Ларне?

Батист медлил, и Аскольд взвел курок.

– По приказу магистра.

– Кто это такой?

– О, месье, это страшный человек, – вдруг возбужденно зашептал Батист. – Лучше убейте меня сейчас. Если он узнает…

– Кто он такой?

– Он дьявол, месье!

– Его настоящее имя?

– Не знаю. У него много имен.

– Небесный Механик?

– Да. Но это не имя, это позывной.

– Сейчас Небесный Механик и Гильермо направляются в Латинскую Америку?

– Да. Вы лучше меня всё знаете. К чему весь этот…

– Я задаю вопросы, вы отвечаете. Куда именно они летят?

– В колумбийский штат Панама.

– SPAD организовала двухэтапную гонку с финишем в столице штата. Какой у магистра в ней интерес?

– Он много перемещается по миру, владеет различными предприятиями, фабриками, заводами… Увлекается древними и новейшими технологиями, просто помешан на них, развивает отдельные промышленные отрасли, которые привлекают его внимание. А на все это требуются деньги.

– Не пудрите мне мозги. – Аскольд демонстративно развернул к Батисте одну из семейных фотографий, где тот был запечатлен с женщиной и двумя маленькими девочками – определенно с женой и дочерями. – SPAD уже имеет заказы на поставку самолетов воздушному флоту Франции. Денежный приз за выигрыш гонки – ничто в сравнении с масштабами деятельности магистра, которые вы описали. Подумайте о детях и скажите мне правду.

Батист шумно выдохнул и заговорил:

– Двадцать лет назад была создана «Всеобщая компания межокеанского канала». Ее акции выкупили почти миллион человек. Тогда же компания приобрела концессию на постройку канала в Панаме. Треть денег была израсходована на строительство, треть на подкуп местных властей, прессы, а также чиновников и французских политиков.

– Куда делась последняя треть?

– Ее потратил магистр.

– На что?

От Аскольда не укрылось, как Батист взглянул на шкатулку, лежащую на столе.

– Отвечайте. Каким образом это связано с Ларне?

– Магистр потратил деньги на исследования и экспедиции. Очень давно он нашел затерянный город в Перу. Мачу-Пикчу, или Старая Вершина на языке индейцев. Там были пирамиды и храмы инков. А в них… в них десятки предметов с токапу.

Аскольд наконец понял, что за символы были в таблицах на картонках: письмена инков.

– Все находки магистр вывез из Перу в Колумбию, – продолжал Батист. – Потребовалась не одна экспедиция. Он долго пытался расшифровать записи, нанимал разных лингвистов и ученых. У Ларне получилось…

– Что Ларне прочитал в записях инков?

– Мне не сообщили.

Аскольд прищурился, размышляя. Но Батист истолковал его взгляд по-своему:

– Я говорю вам правду, месье! Ларне расшифровал токапу и сбежал. Его стали искать. Горский нашел первым. То есть, кажется, Ларне сам на него вышел, попросив убежища. Тогда Гильермо приехал в Париж, чтобы устранить Ларне и вывезти собранный в «Конторе высокоточных механизмов» визиограф.

– «Контора высокоточных механизмов»? – удивился Аскольд, прервав размышления. Ему никак не удавалось состыковать медальон Евы и описанные Батистом события.

– Да, месье. Эта контора – одно из тайных предприятий магистра в Париже. В нем трудятся несколько талантливых инженеров. Но я не знаю адреса, все заказы обычно доставляют курьеры. Я лишь передаю или отправляю их дальше по назначению. Вы же понимаете, SPAD обладает широкими возможностями, у нас большой парк самолетов и дирижаблей…

Аскольд машинально кивнул, и его вдруг осенило: Еве чуть больше двадцати, но она утверждала, что медальон у нее с рождения. Если медальон – это чипер, выходит, кто-то еще до Ларне сумел прочесть токапу.

Он слез с края стола и поднял револьвер. Батист зажмурился, втянув голову в плечи.

– Вы солгали, – спокойно сказал Аскольд. – Задолго до Ларне на магистра работал человек, сумевший прочесть письмена.

– Я… я не знаю, кто это был! – Лоб Батиста покрылся испариной. – Клянусь! Магистр работал с находками из Мачу-Пикчу в Колумбии. Там у него тайная резиденция и склады. Там лаборатории, где многие годы что-то исследуют, прикрываясь вывеской строительства канала. Но сейчас он может все потерять из-за скандала со «Всеобщей компанией», которую парламент хочет обанкротить. Вы представляете, что тогда начнется?

– Паника на бирже. Крах компании. Франция утратит влияние в регионе, строительство канала будет прекращено. В США обрадуются такому повороту событий.

– Да! Но магистр это предусмотрел. Я не знаю его замысла. Каким-то непонятным образом он намерен одномоментно завершить прокладку последней очереди канала и воздействовать на США.

– Воздействовать?

– Именно так. Вмешаться в геополитику, лишив США и Францию возможности влиять на регион… Он… он хочет сохранить за собой права на канал!

Похоже, Батист раньше не заходил в рассуждениях столь далеко.

– Что он задумал? – напрягся Аскольд. – Террористический акт?

– Не знаю. Ларне мертв, Горский мертв. Наверное, у Гильермо есть ответы на все ваши вопросы. Мне больше сказать нечего.

Панамский канал, конечно, лакомый кусок для многих, и в США давно хотят получить контроль над стройкой. А когда вспыхнет скандал с банкротством подрядчика, захотят еще больше. И приложат все усилия для достижения цели, в этом можно не сомневаться.

Аскольд смотрел сквозь раскрасневшегося от возбуждения Батиста, думая о своем. Трансатлантическая гонка – событие мирового масштаба. К ней будет приковано внимание репортеров из газет всего мира. Гонка пройдет в два этапа: первый завершится на Ньюфаундленде, второй – в Панаме, куда съедется огромное количество представителей прессы и прибудет сам президент Французской Республики – это главная мишень. Если Небесный Механик планирует теракт, чтобы о нем узнал весь мир, лучше места не найти.

Но как, черт побери, он хочет воздействовать на Соединенные Штаты Америки, находясь на территории другого государства? Убийство президента Франции в таком случае не даст желаемого результата.

– Собирайтесь. – Аскольд качнул револьвером в сторону двери.

– Куда? – встревожился Батист.

– Куда и планировали, на аэродром.

 

Глава 4

Смена курса

– Выпьете вина? – Макалистер опустился на стул напротив Евы, развернул салфетку и постелил себе на колени.

– Да, спасибо.

Выпить в такой ситуации явно не мешало. Очень волнительный момент: ирландец знал ее мать, может поведать подробности о прошлом.

Ева скользнула взглядом по его рукам, затянутым в тонкие кожаные перчатки. Пальцы левой были чуть тоньше, и еще они странным образом пощелкивали и едва заметно шевелились, будто в перчатке пряталась не рука, а насекомое.

Парсонс взял бутылку со стола, повернул к Еве боком, на котором виднелись на стекле тиснение с гербом винного дома и спекшаяся сургучная печать. Ева кивнула, даже не взглянув на цифры и надписи на печати.

– Хотите знать, кем была ваша мать?

У магистра были магнетический взгляд и весьма приятное лицо с умными светлыми глазами.

– Ее звали Люсия Беатрис Фернандес. Она была прекрасной женщиной.

– А как звали моего отца? – не удержалась Ева.

– Увы, – улыбка исчезла с лица магистра, – о вашем отце мне ничего неизвестно. Когда я встретил Люсию, она уже носила вас под сердцем.

Он поднял бокал. Ева тоже глотнула вина, но не ощутила вкуса. Все ее мысли были о матери. Хотелось узнать о ней все, но она вовремя вспомнила наставления Парсонса и воздержалась от вопросов. В голове промелькнула шальная идея. Ева внимательнее присмотрелась к магистру.

Нет, с ним у нее ничего общего. Светлые волосы, нос с легкой горбинкой. Макалистер точно не ее отец. Тогда что же связывает его с матерью?

– Я долго заботился о Люсии. Был ее покровителем. Но нашлись люди, пожелавшие нас разлучить. – Магистр уставился невидящим взглядом в стену, предавшись воспоминаниям. – Оставьте нас, Парсонс, – внезапно потребовал он.

– Да, сэр. – Парсонс кивнул, слегка поклонился Еве: – Баронесса… – и покинул каюту.

– Где вы росли, Ева? – Макалистер по-прежнему смотрел в пространство. – Как жили все это время? Расскажите, мне очень любопытно.

– Я… Меня нашла монашка в Лейпциге. Подобрала на улице. Конечно, я этого не помню, потому что была младенцем. Она отдала меня в приют, записав в метрику свою фамилию. Так я стала Евой Блумберг. До четырнадцати лет жила в приюте. А потом… – Ева вздохнула.

– Что потом? – Макалистер наконец обратил взгляд на нее.

– Потом я сбежала. В приюте было ужасно…

– Над вами издевались сверстники или наставницы?

– В основном настоятельница. Кляйбер.

– Почему же вы ее не отравили? – светски улыбнулся магистр.

– Потому что она ела с нами из одного котла. – Ева тоже не смогла сдержать улыбку. – А как…

– Как угадал, о чем вы тогда думали?

– Да.

– Я вырос в похожих условиях. Мне еще в детстве, как и вам, довелось испытать голод и бессилие, отчаяние, унижение, страх. Боль. У меня был брат-близнец, но нас разлучили. В юном возрасте мы редко бываем реалистами, верим во всякую чушь, которую говорят взрослые. Нами легко манипулировать… – Он помолчал. – Что было после приюта?

– Скиталась по Европе с бродячим театром и вдруг сильно заболела. Не знаю чем, но чуть не умерла. В труппе были добрые люди, отвезли меня в Базель, в госпиталь Красного Креста. Там меня выходили и помогли устроиться на работу в бакалейную лавку. У хозяина как раз родилась дочь, ей требовалась няня. Я хорошо справлялась, стала помогать по хозяйству. Бакалейщик еще владел сыроварней, к нему съезжались многочисленные клиенты из разных кантонов и иностранцы. Мне начали доверять бухгалтерские книги, я вела записи, а потом… – Еве было стыдно за то, что случилось потом.

Она отпила из бокала и продолжила:

– Как-то поздним вечером, когда хозяин с женой и ребенком уехал к родственникам в Берн, я уснула за столом и случайно столкнула на пол керосиновую лампу. Занавески быстро занялись, я не смогла потушить, испугалась… и сбежала.

Макалистер внимательно смотрел на нее. Между его бровями глубже обозначились морщины, но понять по взгляду, что он думает об этой истории, было невозможно.

– Я села в первый попавшийся поезд, даже не знала, куда еду. И в поезде встретила Ричарда. Ричарда фон Менделя, за которого вскоре вышла замуж.

– Жалеете о замужестве?

Ева задумалась и ответила:

– Нет. Я любила Ричарда. Конечно, выходя за него, рассчитывала на нечто иное, но…

– Вам достался барон без приданого. Я слышал о Менделях. Древний прусский род. У вашего покойного мужа должны быть родственники в России.

Ева удивленно подняла бровь.

– Ричард вам не рассказывал?

– Я знаю лишь о его тете в Лондоне, – медленно проговорила Ева. – О других…

– У вас еще будет время выяснить родословную Менделей.

– Конечно, сэр.

Ева вдруг поняла, что Макалистер прекрасно о ней осведомлен. Знает даже о родственниках мужа. Тогда к чему все эти расспросы? Проверяет ее?..

– Вы хотите узнать, что было дальше? – спросила она.

Магистр кивнул.

Странный интерес. Ведь и так все знает, но почему-то хочет услышать от нее.

– Ричард любил выпить и… Он много играл в карты, влез в долги. Когда я узнала обо всем, он предложил участвовать в его авантюрах с Леопольдом Фогтом. Грабить коллекционеров. У Фогта были обширные связи в воровском мире и много людей в подчинении. Я выступала наживкой, девушкой, которая хорошо разбирается в живописи. Мы подыскивали жертв на выставках. Чтобы завладеть картинами, использовали разные сценарии. Мне… мне не хотелось бы вспоминать об этом.

– Я вынужден настаивать. – Взгляд Макалистера стал суровым.

– Иногда… – Ева все-таки справилась с волнением, – мы разыгрывали сцену с ревнивым мужем, который следил за женой. Если этот вариант не подходил, я крала ключ от квартиры коллекционера либо сама запускала в дом грабителей, и пока я отвлекала жертву, они выносили из дома все ценное. Я думала, что это временно, Ричард рассчитается с долгами и все закончится. Но он продолжал играть и пить, и однажды его убили за карточным столом. Леопольд Фогт взял меня под крыло, сказал – верну долги Ричарда, стану свободной. Обещал выправить новый паспорт и отпустить.

– И вы поверили? – Макалистер усмехнулся.

– Лео всегда держал слово, – жестко ответила Ева. – И он не соврал. Мы в расчете.

– Удивительно. – Магистр покачал головой. – Неужели среди воров бывают благородные люди?

– Да, в отличие от ваших подручных.

– На что вы намекаете?.. А, Гильермо! – Макалистер снова усмехнулся. – Он своеобразный человек. У него не все в порядке с головой после трансплантации. Вероятно, рассуждал с вами о силе денег?

Ева кивнула.

– Очень хорошо, что вы сумели перебороть себя и рассказали мне обо всем, чем занимались в последние годы. Память, – магистр приставил указательный палец к виску, – с нами всю жизнь. Того, что сделал, из головы не выкинешь. Теперь прислушайтесь к своим ощущениям и решите, стало вам легче или нет.

Ева вздохнула:

– Вы… вы специально заставили меня… исповедаться?

– Вот именно. Хотел понять, насколько вы честны со мной и перед собой. – Он улыбнулся, подняв бокал: – За вас, Ева!.. – Выпив, Макалистер встал и протянул ей руку. – Откровенность за откровенность. Сейчас я покажу, над чем трудилась ваша мать незадолго до смерти.

Он шагнул к стене, нажал на кнопку в выпуклой панели на высоте пояса. Стенные панели с жужжанием разъехались в стороны, и взгляду открылась просторная комната. Иллюминаторы в ней были занавешены, под потолком светила оригинальная люстра: несколько ламп на горизонтально подвешенном штурвале парусника. В центре комнаты на полу стоял диковинный агрегат. Основанием ему служил металлический короб с латунными трубками по бокам; трубки, изгибаясь, соединялись с двумя блестящими баками с манометрами и клапанами на крышках. Из короба вертикально торчал стержень, на который была насажена крестовина из загнутых на концах горизонтальных спиц. Чем-то она напоминала ту, что используют для кукол-марионеток в театрах, только была повернута загнутыми концами вверх и вместо нитей в проволочных зажимах были закреплены крупные, переливающиеся в свете ламп бриллианты.

Ева смотрела на камни, не веря своим глазам. Сколько же они стоят?..

– Присаживайтесь. – Макалистер пододвинул ей стул.

Он надавил на другую кнопку, и стена сошлась у Евы за спиной.

– Минутку. – Магистр направился в дальний угол, к огромному огнеупорному сейфу, заслонил собой циферблат замка и принялся набирать комбинацию.

Ева обвела комнату взглядом. На полу дорогой паркет, стены отделаны панелями из красного дерева, дальнюю скрывают стеллажи, заполненные книгами. Между стеллажами дверь – наверное, в спальню Макалистера. На стене слева от двери висит большая подробная карта мира.

– Это у вас с младенчества? – Магистр показал Еве извлеченный из сейфа медальон.

– Да…

– Это чипер, который создала ваша матушка. Чипер – ключ к тайне. Я потратил почти два десятка лет, чтобы воспроизвести его. В конце концов мне это удалось, но тут появились вы и… Мне такое совпадение кажется символичным. Смотрите.

Он поместил медальон на острую вершину стержня, повернул вентиль на ближнем баке, перешел к другому, щелкнул какими-то тумблерами, после чего нажал на выключатель в стене. Погасла люстра.

Из темноты донеслись легкий свист вырвавшегося из клапана на баке пара и слабый треск, перешедший в размеренные щелчки реле. Внезапно вспыхнул белым светом стержень, на который Макалистер поместил медальон. Свет преломился, крестовина с бриллиантами начала медленно вращаться. Один за другим от медальона к драгоценным камням в зажимах протянулись узкие голубоватые лучи. Крестовина замерла, камни сверкнули разом, из их граней вверх ударили новые лучи, сойдясь в точке над медальоном, образовали конус, и в конусе возникли удивительные объемные фигуры.

Однажды Ева была в обсерватории, видела там модель Солнечной системы, собранную из деревянных планет и планисфер на полу. Фигуры в конусе были расположены подобно точкам на планисферах, только Солнце среди них отсутствовало и планет было почему-то больше. Вдобавок некоторые из них срослись в грозди.

Нет, это не Солнечная система…

– Перфектум, – вдруг сказал Макалистер. – Такое имя Люсия дала веществу, молекулярное строение которого вы сейчас видите.

– Перфектум, – едва слышно повторила Ева.

– Задолго до нас инки использовали перфектум для строительства и в качестве оружия. Они называли это вещество «жидкий огонь». Порой мне кажется, в какой-то момент наука начала двигаться не в том направлении. И я это исправлю. Окончательно и бесповоротно. Один. Я.

Упоминание об оружии и последние слова магистра заставили Еву насторожиться. Восторг от увиденного прошел. Она пристально взглянула на Макалистера – его глаза отсвечивали холодным блеском. Он резко переменился – скалился, как зверь, почуявший добычу. Пальцы на левой руке беспорядочно шевелились, неприятно пощелкивая, словно вместо них в перчатке сидел паук.

– Тайна перфектума принадлежит мне, – выдохнул он. – Больше ее не отнимут. А тот, кто попытается отнять, умрет.

Да он же болен! Еве стало страшно. Судя по тону и блеску в глазах, этот калека давно отравил душу преступлениями и не остановится ни перед чем. Бремен, Ларне, баварец, умерший на руках у Аскольда, сам Аскольд, люди, случайным образом вовлеченные в череду событий, связанных с тайной вещества, в конце концов, ее мать – все они заплатили высокую цену за знакомство с Макалистером.

Ева опустила голову – больше не хотелось смотреть на чудо технологий. Она обдумывала, как поступить. Разрушить сейчас установку – не выход. Макалистер построит новую. Нужно разыграть покорность и проявить терпение. Выведать подробные планы этого безумца и постараться ему помешать, сбежав, как только все хорошенько разузнает…

В стену за спиной громко постучали. Макалистер вздрогнул, раздраженно оглянулся и шагнул к установке. Проделав манипуляции с вентилями и тумблерами на баках, он снял с конца стержня медальон, зажег в комнате свет и раздвинул стенные панели.

В обеденной комнате стояли Парсонс и Гильермо с телеграфной лентой в руках.

– Парсонс, проводите гостью магистра в ее каюту, – велел Гильермо.

– Слушаюсь.

– В чем дело? – бросил Макалистер.

– Срочная телеграмма. – Гильермо зашуршал бумажной лентой. – Нам нужно сменить курс.

Ева старалась двигаться как можно медленнее, огибая обеденный стол по пути к выходу, пока магистр читал телеграмму.

– Он выжил?! – воскликнул Макалистер. – Невероятно!

– Но факт. Он слишком много знает, хорошо обучен и опасен. Лучше задержаться и остановить его. Навсегда.

– Наши координаты?

Оказавшись у выхода, Ева заметила, как Макалистер направился к карте. Гильермо поспешно нажал на кнопку в панели: стены начали быстро сходиться.

«Мы в точке…» – долетело в комнату, перед тем как проход в кабинет закрылся. Парсонс подал Еве руку, помог спуститься по лестнице и проводил по коридору до каюты.

– Как прошла встреча с сэром Робертом? – поинтересовался он уже у двери.

– Великолепно. Вы не обманули, магистр… – Ева взмахнула рукой, – он волшебник!

– Нисколько не сомневался. – Парсонс как-то странно смотрел на нее, будто знал, что на самом деле случилось в апартаментах и какие мысли одолевают Еву, но не решался сказать об этом. – Прошу прощения за то, что пришлось вас прервать.

Ева кивнула, размышляя, стоит ли пытаться выведать хоть что-нибудь у камердинера.

– Уверен, сэр Роберт вскоре найдет время для вас, чтобы продолжить беседу, – непринужденно заметил он.

– Буду очень рада. – Ева покосилась на наемника в коридоре, не обращавшего на них внимания, и сочла за лучшее не расспрашивать Парсонса о телеграмме.

Попрощавшись, она вошла в каюту и первым делом направилась к иллюминатору слева по борту.

В небе ни облачка, солнце в зените. Дирижабль летел на запад, внизу простирался океан. Выходит, взят курс на Америку. Ева постояла немного, любуясь изумрудной морской поверхностью, пестрящей барашками волн.

Светило медленно поползло в сторону – точнее, дирижабль начал разворачиваться, и когда солнце оказалось точно за кормой, лег на новый курс.

А теперь… Ева пересекла каюту и остановилась у другого иллюминатора. Теперь они, кажется, летят на север. Что же заставило Макалистера повернуть? О ком говорил Гильермо?..

 

Глава 5

Трансатлантическая гонка

На аэродром ехали молча. Аскольд с Батистом на заднем сиденье, впереди шофер и секретарь.

Сначала Аскольд хотел потребовать, чтобы секретарь остался в особняке или добирался до места самостоятельно, но Батист объяснил: без Янгера старт гонки невозможен, тот подготовил торжественные речи для всех членов правления SPAD и попросту обязан присутствовать на мероприятии согласно протоколу, иначе возникнут ненужные осложнения и подозрения.

Когда паровой фаэтон вкатился через ворота порта на летное поле, там уже толпился народ. Зеваки собрались у веревочного ограждения по периметру площадки, где самолеты ожидали выезда к линии старта. Вдоль ограждения прогуливались, заложив руки за спину, суровые жандармы с красными повязками на рукавах. Слева от площадки, у сколоченной из бруса трибуны, выстроились в ряд дорогие авто владельцев авиакомпаний и конструкторских бюро. Около автомобилей скучали шоферы, а на трибуне царило заметное оживление: Аскольд насчитал с десяток лакированных, блестящих на солнце черных цилиндров и столько же офицерских фуражек, расшитых золотом лавровых венков. Над трибуной был растянут ярко-оранжевый транспарант, на флагштоках за ним полоскались разноцветные вымпелы компаний.

Да тут вся элита мировой авиапромышленности собралась! Известные предприниматели и естествоиспытатели, высокие военные чины и почетные гости готовились дать старт гонке.

При виде аэропланов последних моделей у Аскольда захватило дух, проснулось щемящее чувство – воспоминание о нереализованной мечте стать воздухоплавателем. Конец девятнадцатого и начало двадцатого столетий были вехой свершений, рекордов и научных открытий. Аскольд для того и поступал в Петербургский технический, чтобы постоянно быть на волне времени. Только родной дядя, Матвей Федорович Скороход, почетный инженер-механик, до сих пор состоявший на службе при Министерстве путей сообщения, в депо на Николаевском вокзале Петербурга, настоятельно рекомендовал пойти на философско-юридический. Тогда, да в принципе и сейчас, конкурс на факультет был рекордным, а отличнику-выпускнику юридического, как говорится, все дороги открыты. К концу учебы Аскольд это хорошо усвоил и нисколько не пожалел – дядя дал мудрый совет, предопределив дальнейшую судьбу, что никоим образом не помешало племяннику посещать факультативно авиакружок, где удалось неплохо поднатореть в летных дисциплинах, схемах строений самолетов и принципах управления.

Их фаэтон запарковался в одну линию с авто организаторов гонки. Батист, отослав секретаря на трибуну, вылез из фаэтона вслед за Аскольдом.

– Вы хорошо помните наши договоренности? – тихо спросил его Аскольд, улыбаясь проходящим мимо людям в дорогих костюмах.

– Конечно.

– Тогда отведите меня к палатке пилотов. И попрошу – без фокусов. При таком росте вы отличная мишень.

Батист приподнял цилиндр, приветствуя облаченного в светло-коричневый кожаный костюм господина, в котором Аскольд признал самого Эдуарда Ньюпора, одного из владельцев компании «Ньюпор-Дюплекс», главного конкурента SPAD.

– Отличный день для полетов, Эдуард! – воскликнул Батист.

– Да, вы, как всегда, правы. – Пилот-авиастроитель отсалютовал, коснувшись козырька шлемофона.

– Лично участвуете в гонке?

Батист пошел к самолетам рядом с Эдуардом Ньюпором, и Аскольду ничего не оставалось, как последовать за ними.

– Нет. Я сегодня на разогреве, – сухо ответил пилот. – Только предварительные проверочные полеты. От нас полетят лейтенанты Фарнер и Пети.

– Тогда моей компании сильно повезло! – Батист хохотнул. – Даете шанс на победу.

– А кого выставили вы?

Они остановились по просьбе фотографов, дежурящих у выхода на стоянку самолетов. Аскольд прикрыл лицо рукой, делая вид, что поправляет шляпу, когда замелькали магниевые вспышки.

– У нас летят капитан Гепард и… – Батист оглянулся.

– И? – Ньюпор махнул журналистам, давая понять, что съемка окончена.

– Вы не знаете этого человека, он новичок.

– Хорошо. Рад, что старик Гепард еще в строю. Прошу прощения, но мне нужно поговорить с техниками. До встречи на трибуне.

Ньюпор откозырял, Батист вновь приподнял цилиндр. Аскольд незаметно для репортеров подтолкнул его в спину и прошептал:

– Уйти отсюда скорее в ваших же интересах.

– Я знаю, что делаю, – процедил сквозь зубы Батист, кому-то кивнув в толпе. – Хотите, чтобы все прошло гладко, – не вмешивайтесь.

Он направился в обход стоянки аэропланов к палаткам вдалеке. Жандармы в оцеплении провожали их внимательными взглядами, но не задерживали, так как границу охраняемой ими площадки Батист с Аскольдом не нарушали. Однако перед палаточным лагерем пилотов все-таки возникли трудности: встретивший их молодой лейтенант из охраны аэродрома извинился и, хотя он явно узнал Батиста, все равно попросил предъявить документы.

– В чем дело, господин офицер? – поинтересовался Батист, доставая мандат участника мероприятия.

Аскольд тоже сунул руку за лацкан пиджака, но вместо кармана пальцы легли на рукоять револьвера.

– Усиленные меры безопасности. – Офицер взглянул на документ и уставился на Аскольда. – Вы разве не знаете?

– Что именно мы должны знать? – раздраженно бросил Батист.

Лейтенант кашлянул и сообщил:

– Вчера случилась катастрофа. На севере от столицы упал «La France 3». Вам не докладывали, месье Батист?

– Что?! Как упал? – Батист брызнул слюной и выпучил глаза на лейтенанта. – Когда?

– Ночью. Была гроза… Я думал, вы…

– Почему я узнаю́ об этом от вас?!

Только сейчас Аскольд понял, что Батист играет. На самом деле он уже осведомлен о случившемся – наемники использовали дирижабль в Швейцарии, едва не устроили крушение поезда в предгорьях Альп и вернулись в Париж, где решили окончательно замести следы.

– Месье Батист…

– Молчать! – Батист навис над лейтенантом, как пожарная каланча, заставив его слегка прогнуться назад. – Кто отвечал за полеты ночью?

– Я…

– Вы?!

– Никак нет! Я хочу сказать, что…

– Ваша фамилия, господин офицер?

Молодой служака начал хватать воздух ртом, и Аскольд рискнул вмешаться:

– Месье Батист, вы же видите – господин лейтенант при исполнении. Вряд ли он причастен к происшествию. Наверное, стоит выяснить ситуацию у ответственных за полеты лиц?

– Да, – выдохнул офицер, с благодарностью взглянув на спасителя.

– Сейчас мы побеседуем с пилотами нашей команды, – продолжил Аскольд, – и я, как поверенный месье Батиста, немедленно займусь вопросом катастрофы. Если, конечно, нам позволят пройти.

– Конечно! Прошу вас, господа! – Лейтенант отступил и кивнул караульным, державшимся на почтительном расстоянии.

Побагровевший Батист молча направился к дальней палатке в первом ряду. Аскольд, понизив голос, но так, чтобы Батист услышал, обратился к лейтенанту:

– Катастрофы случались и раньше. В связи с чем такие серьезные меры безопасности?

Офицер быстро зашептал:

– Вчера на аэровокзале были еще происшествия. Кто-то незаконно проник на летное поле. Но не в этом главная причина. Рухнувший дирижабль принял на борт людей и груз, а когда первые прибывшие осмотрели место катастрофы, там не обнаружили погибших, среди обломков не нашли тел, и грузовой отсек оказался пуст.

– Неужели? – Аскольд изобразил на лице крайнее удивление.

– Да, месье поверенный. Не понимаю, как такое возможно…

– Вы очень помогли. – Аскольд пожал ему руку и поспешил за Батистом.

– Что это было? – поинтересовался тот, когда Аскольд догнал его возле палатки.

– Импровизация.

– Я же просил не вмешиваться.

– Тогда излагайте ваши планы заранее.

Батист взялся за полог, повернулся к Аскольду и тихо сказал:

– В палатке сейчас лишь штурман. По протоколу гонки до старта приближаться к самолетам имеют право только экипаж и техники из числа аккредитованных лиц.

Аскольд смотрел на Батиста, не понимая, к чему тот клонит.

– Ну что вы медлите? – прошипел предприниматель. – Действуйте. А я постою на шухере.

Батист откинул полог, и Аскольду ничего не оставалось, как, пригнувшись, нырнуть в палатку.

Внутри на земле были разбросаны вещи: инструменты, мотки веревок, спецовки, вскрытые консервы и куча всякого хлама, который привезла для подготовки летная команда SPAD еще ночью. По кругу стояли сундуки. На одном, перед картой Атлантики, закрепленной на широкой фанерной доске, спиной к выходу сидел мужчина в кожаной куртке, отороченной мехом. На коленях у него лежал планшет, в руке был карандаш, с предплечья свисал пристегнутый ремешком шлемофон.

Аскольд шагнул вперед. Мужчина не обернулся – был поглощен работой с картой, фрагмент которой держался на прищепках раскрытого на коленях планшета. Приподнимая голову, незнакомец то и дело сверялся с большой картой Атлантики, водил линейкой по своей, чертил карандашом линии, прокладывая разные курсы. Аскольд продвинулся еще немного вперед, вытянул из-под пиджака револьвер, замахнулся им и сделал шаг.

Под ногой звякнула консервная банка. Штурман резко обернулся на звук – удар пришелся ему в лоб вместо затылка.

Тьфу, черт! Аскольду пришлось ударить еще раз, теперь уже ногой в подбородок снизу вверх. Клацнув челюстью, штурман взмахнул руками и свалился с сундука на траву, едва не опрокинув доску с картой.

Оркестр снаружи грянул торжественный марш. Хлопнул полог палатки, Аскольд крутанулся на месте, вскинув револьвер.

– Вы! – Он убрал оружие. – А если б я выстрелил?!

Батист пропустил вопрос мимо ушей.

– В чем дело? – насторожился Аскольд.

– Сюда идет Рене Гепард.

– Кто это?.. А, пилот вашей команды, о котором вы говорили с Ньюпором.

– Да, черт побери! – Батист недовольно поморщился, бросив взгляд на штурмана. – Ну зачем же вы так сильно?

Аскольд взялся за ближайший сундук и приказал:

– Помогите вытряхнуть вещи.

Когда Гепард энергично ворвался в палатку, Аскольд уже переоделся в костюм штурмана, повесил на шею бинокль, нацепил шлемофон и сдвинул на глаза летные очки в резиновой оправе.

– Доброе утро, капитан Гепард! – улыбаясь во всю ширь большого белозубого рта, воскликнул Батист.

Седоусый, приземистый, крепко сбитый капитан вперился взглядом в Аскольда, мрачно сдвинул брови и кивнул:

– И вам, месье Батист. А где мой штурман?

– Вот он. – Батист положил руку на плечо Аскольду. – Ваш новый штурман, специалист высочайшего класса, только что прибыл из академии!

Капитан смерил Аскольда оценивающим взглядом, еще раз осмотрел палатку и вновь уставился на новоиспеченного штурмана.

– Потрудитесь объяснить, что за комедию вы здесь ломаете, – сказал он жестко и раздраженно шевельнул усами.

– Ваш штурман слег с аппендицитом, – развел руками Батист. – Внезапный приступ…

– Еще полчаса назад он был здесь. Работал с картой.

– Да. Но только что его увезла карета «Скорой помощи».

– Не видел никакой кареты.

– Конечно, она же не к самолетам подъезжала.

Гепард грозно шевельнул усами. «Ну и отношения, – подумал Аскольд. – Хотя все пилоты немного чокнутые, могут позволить подобные вольности. А если учесть, какое испытание ему предстоит…»

– Рене Гепард. – Капитан шагнул вперед и протянул Аскольду руку.

– Рад знакомству, господин капитан. – Он крепко сжал мозолистую ладонь Гепарда. – Для меня честь быть в одном экипаже с вами. Когда вы победили на Кубке Шнайдера, утерли нос германцам и янки, поставив рекорд скорости, я только поступал в академию. А сейчас буду вашим штурманом!

– С кем уже летал, сынок? – Слова явно польстили Гепарду. На его суровом обветренном лице появилось легкое подобие улыбки, больше напоминающей волчий оскал.

– С Безумным Максом, господин капитан! – громко отрапортовал Аскольд и щелкнул каблуками.

Батист и Гепард удивленно переглянулись.

– На «Утке Вуазенов 2», господин капитан! От швейцарских Альп до Парижа с новым рекордным временем – менее четырех часов.

Брови Гепарда прыгнули вверх. Упругий валик жира под подбородком Батиста загулял от кадыка и обратно.

– Менее четырех часов? – Капитан разгладил усы и кивнул Батисту. – Подходит.

Предприниматель шумно выдохнул.

– Господин капитан, – заговорил он, – позвольте узнать, почему вы здесь, а не возле аэроплана?

– Потому что судьи сообщили, что над Атлантикой до сих пор летают каторжники, угнавшие военно-транспортный дирижабль.

– Каторжники?! – Батист сделал удивленное лицо.

– Да, месье Батист, каторжники. Беглые, знаете ли. Вы разве не читаете газет?

– Ах да, – он взмахнул рукой, чуть не сбив с головы цилиндр, – дирижабль армии США, угнанный на Ньюфаундленде. Ну и в чем, собственно, проблема?

– В том, что мне надо взглянуть на намеченные штурманом курсы.

Аскольд с готовностью вынул карту из планшета, развернул. Некоторое время Гепард смотрел на нее, затем неопределенно кивнул и произнес:

– Судьи вечно перестраховываются. Выдали рекомендации пилотам, чтобы не сближались с дирижаблями. Они, видите ли, считают, что каторжники могут сбить самолеты.

– Так выполняйте рекомендации, – пожал плечами Батист.

– Вы знаете, что такое четко выверенный курс?

– Э-э…

– Знаете, что такое перелет через океан на время, когда каждый грамм топлива на вес золота?

– Хотите сказать, что не боитесь каторжан? Выигрыш гонки вам дороже собственной шкуры? Что ж, друзья мои, – Батист положил одну руку на плечо Гепарда, другой подтолкнул Аскольда к выходу, – как член правления компании, обещаю вам обоим пять тысяч франков премиальных от себя лично в случае победы.

– Щедро. – Гепард отступил в сторону, пропуская Батиста наружу, и шепнул Аскольду: – Этот член правления только болтает. За Кубок Шнайдера до сих пор не выплатил ни сантима.

Они вышли из палатки. Батист протянул руку Гепарду, напомнил, чтобы подошел к судьям и внес изменения в стартовый протокол, обменялся рукопожатием с Аскольдом и откланялся, сославшись на то, что вот-вот подойдет его очередь выступать с трибуны, откуда, усиленная рупором, над аэродромом разносилась речь Эдуарда Ньюпора, выделявшегося среди гостей своим светло-коричневым пиджаком и шлемофоном.

Аскольд смотрел Батисту вслед. Нет, тот уже не выдаст его ни при каких обстоятельствах – слишком много наговорил, к тому же придется поставить под угрозу участие собственной команды в гонке.

– Так как тебя, говоришь, зовут, сынок? – Гепард с прищуром взглянул на Аскольда. – Странный у тебя акцент для француза.

– Я не француз, господин капитан, – четко ответил Аскольд. – Мои родители – иммигранты из России, в отрочестве привезли меня в Париж.

Гепард нахмурился, обдумывая что-то.

– Лейтенант Карл Вязовский. – Аскольд наконец придумал, каким именем ему лучше назваться.

Капитан попробовал повторить фамилию, но запнулся после второго слога, махнул рукой и зашагал к линии старта, где стояли судьи в черной униформе с повязками в бело-синюю полоску на рукавах.

Вымышленное имя ничего не скажет Гепарду и организаторам гонки, у них не будет времени проверить, окончил ли он летную академию. Зато Вязовский – а глава резидентуры вот-вот получит письмо, отправленное из гостиницы этим утром, – непременно обратит внимание на такое совпадение и придаст ему большое значение, получив анализ сводки новостей, подготовленный секретарем штаб-квартиры. Стартовый протокол гонки газетчики опубликуют, как только самолеты поднимутся в небо. Факт участия Аскольда в соревновании не пройдет незамеченным для русской разведки.

Но сумеет ли сделать верные выводы из всего Вязовский? Сообразит, что Аскольд направляется в Панаму, или нет?

Его внесли в список экипажа без проволочек – Гепард пользовался у судей авторитетом. Подосланный на всякий случай Батистом секретарь подтвердил личность Аскольда, зачем-то проверил его экипировку, убедился, взглянув на предъявленную карту и линейки с карандашами, что все в порядке, и удалился.

Когда они с Гепардом подошли к самолету, Батист уже заканчивал речь. На линии старта остался лишь один судья, двое других разошлись в стороны и замерли в ожидании, держа наготове желто-зеленые флаги.

Раздалась барабанная дробь. Дирижер оркестра взмахнул руками. Барабан смолк. Судейские флаги взметнулись вверх.

– От винта! – разнесся голос Батиста над аэродромом.

– От винта!!! – подхватили командиры экипажей.

Пилоты заерзали в кабинах, включая зажигание. Техники начали раскручивать пропеллеры и убирать стопорные башмаки из-под шасси. Воздух над летным полем наполнился рокотом движков выруливающих к старту самолетов.

Пристегнувшись ремнями к креслу, Аскольд воткнул в гнездо под переговорным устройством штекер, наклонился к приборной доске и обменялся фразами с пилотом, проверяя работу микрофона и наушников в шлемофоне. Затем достал из планшета карту, закрепил ее резинками на удобной откидной дощечке перед собой. Предшественник-штурман хорошо потрудился, проложив пару курсов до Ньюфаундленда с учетом всевозможных метеорологических данных, занесенных в отдельную таблицу. Главный курс был обозначен жирной красной линией, резервный – синим пунктиром. Они пересекались в двух местах над океаном, в так называемых узловых точках, где в качестве ориентиров работали аэростатоносцы: «Русь» у берегов Европы и «Джордж Вашингтон» к востоку от Северной Америки. Оба корабля обязаны сохранять положение неизменным до окончания первого этапа гонки (их координаты были прописаны прямо на карте), при этом постоянно держать поднятыми в воздух на максимальную высоту аэростаты ярко-оранжевого цвета и в случае непогоды подавать световые сигналы.

Биплан плавно подкатился к стартовой линии. Двигатель взвыл на высоких оборотах и заработал чуть тише и ровнее. Аскольд покрутил головой. В десятке метров справа остановился новенький «ньюпор» с удобообтекаемым фюзеляжем и измененным, слегка заостренным хвостом, раскрашенным в цвета французского флага. За ним виднелся усовершенствованный одномоторный бомбардировщик Сикорского с гербом Российской империи на фюзеляже и дополнительными баками на подвеске. При взгляде сбоку бомбардировщик чем-то напоминал очень толстый шлагбаум, массивная передняя часть которого опиралась на трехступенчатое шасси с большими колесами, а хвостовая – на стояночный костыль.

За самолетом Сикорского в поднятой пропеллерами пыли терялась легковесная этажерка Фармана с длинными и весьма широкими крыльями. Двигатель у нее был размещен позади вынесенной вперед крыльев кабины. Если бы не высокое положение фюзеляжа, установленного на четырехколесной тележке с длинными ступицами, разглядеть «фарман» не удалось бы вовсе.

– Пятисекундная готовность, – сквозь гул пропеллеров в наушники прорвался голос Гепарда.

Аскольд толком не успел рассмотреть самолеты справа, которые в принципе мало чем отличались от основной массы участников – максимально облегченные, с дополнительными баками и удлиненными фюзеляжами и крыльями бипланы издалека были похожи, как братья. Он перекрестился и сел поудобнее, наблюдая за поднятыми над головами флагами в руках судей.

Резко опустился первый флаг, за ним второй, третий. Шум самолетных двигателей разом слился в многоголосый протяжный вой на высокой ноте. В едином порыве бипланы покатились вперед, набирая скорость. Силуэт справа вдруг заметно отстал. Аскольд повернул голову – у голландского «фоккера», похоже, заглох мотор. Самолет проехал немного вслед за остальными и скрылся в облаке пыли.

Ощутив невесомость, Аскольд невольно ухватился за опорные ручки, смонтированные по бокам на случай резких маневров, и понял: их биплан оторвался от земли. Через три дня, если полет пройдет нормально, он будет в Панаме, где настигнет Небесного Механика. Но нужно не только догнать его – необходимо выяснить правду о перфектуме, узнать истинные планы преступника и помешать ему осуществить их.

«Ньюпор» слева тоже был уже в воздухе и набирал скорость и высоту, вырываясь все дальше вперед. Но не ему было суждено захватить первенство в гонке – взмыв над всеми, с потрясающей стартовой скоростью к горизонту рванулся британский «сопвич». Следом за ним устремился было биплан-паролет конструкции Глена Кертиса из США, но то ли в котле температура упала, то ли патрубки прохудились… Из мотора паролета вбок ударила тугая струя густого белого газа, и машина клюнула носом к земле.

Рене Гепард громко выругался, резко взяв ручку-штурвал на себя. Хвост паролета мелькнул впереди, едва не попав под бешено вращавшийся пропеллер их истребителя. Аскольд успел заметить, как за пару мгновений до этого резко в сторону принял «ньюпор». Он бросил взгляд на карту. Похоже, штурманы других экипажей проложили примерно одинаковые курсы через Атлантику и соревнующиеся машины должны вот-вот окончательно разделиться на две группы: одна пойдет к узловой точке чуть севернее, другая – южнее.

Аскольд огляделся. Да, так и есть. «Фарман» и еще пара машин держались за ними. Остальные бипланы виднелись вдалеке слева, выстраивались в колонну, занимая разные высоты.

– Куда делся «ньюпор»? – услышал он в наушниках и подался к переговорному устройству.

– Пять градусов южнее нас, командир. Примерно на одиннадцать часов.

– Принял.

Их с Гепардом биплан забирался все выше под облака. Аскольд отпустил ручки по бокам, глянул вниз и только сейчас осознал: он участвует в Трансатлантической гонке! Он снова в воздухе, но перелет через Атлантику, а затем от Ньюфаундленда до Панамы не сравнится с четырехчасовой поездкой в Париж. Теперь все гораздо серьезнее. Стоит оказаться над океаном – и помощи ждать будет неоткуда.

Аскольд перегнулся через борт кабины, посмотрел назад. Столица Франции удалялась, скрываясь в дымке облаков. Впереди ждала Америка, где он не был никогда. Впереди раскинулся океан, и где-то над ним парил дирижабль Небесного Механика с Евой на борту.

 

Глава 6

Над океаном

История повторялась. Ева сидела у иллюминатора, только каюта в этот раз была больше и комфортабельнее, а вместо земли под дирижаблем простирался океан. Она внимательно смотрела вниз – вдруг появится корабль, – но вскоре поняла, что дирижабль держится вдали от трансатлантических торговых путей, и бросила бесполезное занятие, сосредоточившись на собственных мыслях.

Магистр говорил, что покровительствовал ее матери, с которой его разлучили. А с чего она вдруг решила, что мать мертва? Эмоции эмоциями, но в разговоре за обеденным столом не прозвучало ни слова о ее смерти. Магистр свернул в беседе на другую тему, потом продемонстрировал установку, молекулярное строение перфектума и объявил о своих наполеоновских планах… Да, на вопрос о ее отце ответил очень сухо. Сразу изменился в лице, дав понять, что не желает говорить об этом.

Но ведь кто-то привез ее, Еву, еще младенцем в Европу и оставил на улице Лейпцига. Узнать бы имя этого человека, найти его и расспросить…

Ева оглянулась на дверь, за которой раздались приглушенные голоса. Посидела немного в ожидании. Голоса стихли – наверно, наемники ходят по коридору из каюты в каюту.

Она вновь уставилась в иллюминатор. Курс дирижабля не менялся, солнце по-прежнему висело где-то за кормой, забираясь все выше в зенит. Магистр спешит на север, чтобы опять убить кого-то. Но дирижабль не иголка, тем более такой необычный, его не спрячешь от глаз наблюдателей…

Тогда как и где магистр собирается высадить наемников? Ведь дело явно срочное, судя по тому, как нервничал Гильермо. Ева припомнила подслушанные в апартаментах Макалистера фразы и покачала головой – Гильермо требовал сменить курс и хотел кого-то остановить… Нет, похоже, высаживать никого не собираются. К побережью или островам могут приблизиться, но будут держаться на безопасном расстоянии от пограничников, карауля неизвестного возмутителя спокойствия где-то над морем. А значит, дирижабль должен снизиться, если неизвестный передвигается на корабле.

Ева поднялась с табурета и пошла вдоль стены в раздумьях. А если все-таки не на корабле, а тоже на дирижабле или самолете?

Она шла и смотрела то на потолок, то на пол в надежде обнаружить скрытые дверь или люк, как это было сутки назад, когда появился Аскольд и на время вызволил ее из плена.

Если неизвестный, которого планируют убить, пересекает океан по воздуху, его летательный аппарат будет трудно обнаружить. Даже так – почти невозможно! Самолеты и дирижабли летают на разной высоте, преградой для них является лишь плохая погода, но корабли в основном следуют постоянными маршрутами. Это в первую очередь связано с подводными течениями в океане и дрейфом льдов.

Еве вспомнился рассказ мужа, однажды загоревшегося переездом в США – Ричард некоторое время всерьез обдумывал возможность перебраться в Новый Свет, но, как обычно, из всего хотел извлечь выгоду, планировал по дороге обчистить каюту какого-нибудь предпринимателя или банкира, перевозящего ценности. Даже выяснял через приятелей-моряков подробности о лайнерах, на которых путешествует публика побогаче, и узнавал, из каких портов отплывают корабли. Самым популярным направлением у богатой публики оказались рейсы в Нью-Йорк.

Обойдя каюту, Ева остановилась около ширмы. Присела, поковыряла ногтем плитку, попробовала вытащить решетку водостока из гнезда и вернулась на табурет. Никаких люков или дверей, кроме выхода в коридор, здесь нет. Она заглянула под кровать. А если и есть, отыскать их вряд ли удастся. Дирижабль магистра – аппарат с весьма сложной конструкцией. Тут явно все продумано до мелочей, и ее не просто так поместили именно сюда, наверняка учли опыт встречи с русским, сумевшим в Париже пробраться к ней в каюту.

Она разочарованно вздохнула: сбежать отсюда ей не удастся ни при каких обстоятельствах.

В коридоре раздался шорох, в дверь постучали. Ева крикнула: «Входите!» – и в каюте появился Парсонс. В руках у него был черный приталенный сюртук и такого же цвета шляпа с белой лентой на тулье.

– Прошу вас, леди Мендель, примерьте. На открытой палубе сейчас холодно, дует северный ветер.

Ева надела шляпу, повернулась лицом к зеркалу, поправляя широкие поля.

– Я очень хотел бы принести вам что-нибудь более элегантное, – продолжил Парсонс, помогая ей надеть сюртук, – но в гардеробе экипажа только мужские вещи, поэтому…

– Погодите-ка, если на борту одни мужчины и я здесь оказалась случайно, откуда у вас это?

Она одернула сюртук – слегка великоват. Взглянула на отороченные мехом потертые рукава. Вещь не выглядела старой, но ее уже явно носили. Сунув руку в карман, Ева обнаружила там чистый носовой платок.

Парсонс щелчком сбил пылинку с ее плеча.

– В этом наряде вы очень похожи на свою мать.

– Так эти вещи…

Ева обернулась, и камердинер отступил.

– Да, леди Мендель, вся одежда когда-то принадлежала вашей матушке, Люсии Беатрис Фернандес.

– Прошу вас, расскажите о ней!

– Простите, но нас ждут. – Камердинер открыл дверь каюты.

Они вышли в коридор и поднялись по уже знакомой лестнице, только двинулись в противоположную от апартаментов магистра сторону, где была еще одна лестница наверх.

На открытой палубе действительно дул холодный ветер. Ева подошла к ограждению, возле которого стоял Макалистер в цилиндре и светло-сером пальто с меховым воротником. Он опирался на крепкую толстую трость с золоченым набалдашником, подставив лицо солнцу. Глаза были прикрыты.

Ева поежилась, невольно приподняв воротник. Ей было непривычно такое сочетание погоды: солнце и холод, когда на дворе только ранняя осень. Внизу наверняка теплее.

В носовой части палубы, в тени несущих емкостей, возились с многоствольным пулеметом наемники. Их действиями руководил Гильермо. Наемники крепили к длинному вертлюгу на треноге горизонтальную штангу с железным креслом так, чтобы пулемет и кресло находились примерно на высоте человеческого роста над палубой.

Странная конструкция, подумала Ева. И догадалась о ее назначении, когда наемник, забравшийся в кресло по приставной лесенке, взялся за рукояти пулемета и подвигал им, направляя стволы влево-вправо и вниз. Таким образом можно стрелять в разных плоскостях, все зависит от того, где находится цель. Только под большим углом вверх однозначно не получится, можно задеть пулями несущие емкости.

– Сэр Роберт, – произнес Парсонс, поклонился Еве, внимательно посмотрев ей в глаза, и отошел на почтительное расстояние.

Хм, да что с камердинером такое? Опять этот странный взгляд…

Макалистер некоторое время стоял в прежней позе, затем повернулся к Еве:

– Наряд вам идет.

– Почему вы сохранили вещи моей матери?

– Нетрудно догадаться. Я любил Люсию.

– Она жива? Я должна знать!

Макалистер с грустью посмотрел на Еву и покачал головой:

– Увы. Люсия умерла.

– Как?

– Желтая лихорадка.

– Где и когда?

– В Колумбии, спустя три месяца после вашего рождения.

– Но вы говорили, что какие-то люди разлучили вас.

– Да. Сначала они украли младенца, то есть вас, Ева, пытаясь повлиять таким образом на меня. – Магистр замолчал.

– А потом? Почему вы сказали «разлучили»?

– Я не знал, что Люсия уже больна. И о похищении узнал не сразу. В тот момент я был очень далеко от нее.

– А как я оказалась в Лейпциге?

– Мне это неизвестно.

К ограждению подошел Гильермо. Встал в двух шагах от них и раздвинул толстую телескопическую подзорную трубу. Ева присмотрелась к океану – кажется, над горизонтом поднимались дымы. Что это, пароход, на который собираются напасть?

– Сколько до него? – уточнил Макалистер, обращаясь к Гильермо.

– Семь-восемь миль.

– Наблюдаете корабль?

– Нет, кривизна поверхности мешает. Нужно подойти ближе.

– Разрешаю.

Гильермо сложил трубу и направился к железной стойке с приборами в кормовой части палубы. Из наклонной панели стойки торчали рычаги – Ева не могла разглядеть, что там еще на панели, мешала передняя стенка стойки.

– Беру управление на себя, – громко произнес Гильермо, наклонившись к загнутому раструбу над панелью.

– Вы задумали потопить тот корабль? – поинтересовалась Ева.

– Нет. – Макалистер смотрел в сторону дымов.

– Зачем тогда пулемет?

– Скоро узнаете.

Ева оглянулась на Гильермо, который медленно сдвигал рычаги в разные положения.

Дирижабль начал плавно поворачивать, меняя курс. Из широкого проема в палубе один за другим стали выбегать наемники с ружьями. Они молча занимали места на носу вдоль ограждения. У всех без исключения были плотно прилегающие очки с желтоватыми круглыми стеклами.

– Кстати, – неожиданно вновь заговорил Макалистер. – Люсия была прекрасной наездницей и хорошо разбиралась в лошадях. – Он повернулся к Еве: – Любите лошадей, умеете держаться в седле?

Ева отрицательно качнула головой:

– Я хорошо разбираюсь в живописи и некоторых других видах искусства.

– Жаль. Но научиться никогда не поздно. Хочу показать вам пару мест в Колумбии, где любила бывать Люсия.

– Так мы летим в Колумбию? – Конечно, Еве хотелось и побывать в тех местах, и научиться ездить верхом. Но ее волновало другое: – Я думала, дирижабль сейчас направляется на север…

– Вы правильно думали. Закончим одно дело и вернемся на прежний курс. – Магистр отвернулся и крикнул: – Расстояние до корабля, Гильермо!

– Минуту!

У стойки рядом с Гильермо появился наемник с… Ева была не уверена – вроде бы устройство у него в руках называется секстант. Гильермо с наемником сделали какие-то вычисления, ведя записи на листе, закрепленном на дощечке. После чего предводитель наемников вновь разложил подзорную трубу, посмотрел через нее в сторону дымов и объявил:

– Почти семь миль. Наблюдаю аэростат. Это они.

Макалистер откинул полу пальто, достал хронометр и взглянул на циферблат. При этом ему пришлось перехватить трость левой рукой – большой и указательный пальцы обвивали золоченый набалдашник, а три других с хрустом шевелились сами по себе, будто ножки крупного насекомого, оттопыриваясь в стороны.

– Я бы подошел еще ближе, – донесся голос Гильермо.

– Нет. – Макалистер спрятал хронометр в карман. – Тогда придется сбить больше, чем планируем.

– Но онможет воспользоваться резервным курсом.

– Причины?

От Евы не укрылось, как Гильермо пожал плечами:

– Прихоть или неожиданное желание командира.

– Имеете основания не доверять Янгеру?

Вопрос почему-то заставил Гильермо помрачнеть и, Еве даже показалось, смутиться.

– Простите, магистр. – Он передал управление дирижаблем наемнику и направился к пулемету.

Ева удивленно смотрела Гильермо в спину. Раньше предводитель банды всегда держался с Макалистером на равных. Ну, или это так выглядело со стороны. С чего вдруг извинения? Вероятно, все дело в загадочной личности Янгера…

Макалистер вновь подставил лицо солнцу.

– Если вам любопытно, прогуляйтесь по палубе, осмотритесь. Перелет будет долгим и скучным, развейтесь, пока есть возможность подышать свежим воздухом.

Предложение обрадовало Еву. Не хотелось слушать неприятные щелчки его шевелящихся пальцев и представлять прячущегося в перчатке паука. Она направилась к стойке с рычагами, за которые держался наемник. Некоторое время разглядывала приборную панель с рядами манометров, упрятанных под круглые стеклышки, за которыми подрагивали стрелки. Может, это были не манометры, а какие-то другие приборы – Ева плохо разбиралась в технике. Не найдя на стойке ничего любопытного, она пошла к корме. Шум моторов был почти не слышен – видимо, дирижабль использует, как и все остальные, паровую тягу. Легкий гул пропеллеров, расположенных по четыре в ряд один над другим, нисколько не мешал переговариваться на палубе и не проникал в каюты. Сейчас вращались не все пропеллеры, а только нижний ряд. По сторонам от пропеллеров далеко назад выступали трубы, расширявшиеся на концах. Непонятно было, зачем они здесь и для чего их вынесли так далеко. Еве даже показалось, что трубы эти сняли с органа в каком-нибудь костеле и прикрутили здесь. Уж больно были похожи.

Посмотрев еще немного на вращающиеся пропеллеры, она двинулась вдоль ограждения, держась стороны, накрытой тенью несущих емкостей.

Емкости заслуживали отдельного внимания. Большие, но не выпуклые, как эллипсоиды, три длинных цилиндра. Впереди и сзади к ним зачем-то приварили конусы. Странное и необычное решение для дирижабля. На равном расстоянии под емкостями тянулись перфорированные поперечные штанги, их концы загибались вверх – получались захваты, удерживающие емкости вместе и в одном положении. Несколько вертикальных лестниц по бокам палубы вели к ним. Гондола висела под емкостями на толстых наклонных балках. Палубу за ограждением опоясывала сеть, растянутая на торчащих наружу штырях.

Сеть – на случай, если кто-то сорвется с лестницы или упадет за ограждение, догадалась Ева. Она вновь остановилась, с любопытством разглядывая под сетью толстый цилиндрический контейнер, с тыльной частью которого смыкались те самые трубы, вынесенные далеко за корму.

Что за агрегат? И наверняка не один. Другой, должно быть, симметрично закреплен с противоположной стороны. На блестящем боку контейнера виднелись заметные утолщения – кольца-вздутия, делавшие его похожим на тело огромной гусеницы.

– Летят! – раздался голос Гильермо.

И Ева обернулась.

 

Глава 7

Четко выверенный курс

На экзаменах в университете Аскольд почти всегда получал высший балл. Точные науки ему давались легко. Но время неумолимо к знаниям, если к ним не обращаешься постоянно.

Оказавшись над океаном, он растерялся. Нет ориентиров, не к чему привязаться в полете. Внизу до горизонта простирается необъятная масса воды, вокруг самолета синева. Вдали виднеются одинокие тучки, похожие на плавучие острова, за спиной грядой встает облачный фронт, откуда они недавно выскочили. Ориентироваться по нему не имеет смысла, ветер на разных высотах дует в разные стороны…

Кстати, ветер. Аскольд вспомнил, как Безумный Макс использовал ветер, чтобы максимально быстро долететь до Парижа. Только где взять анемометр и флюгер? А лучше анеморумбометр, с помощью которого можно определить скорость и направление воздушного потока. Такое громоздкое устройство требует много места и источник питания, чего не предусмотрено в кабине.

В очередной раз он уставился на приборную доску перед собой: компас, спидометр, часы, давление масла и стрелка расхода топлива. Но этого мало. Ведь нужно не только знать направление полета и примерный пройденный путь – еще необходимо высчитывать координаты и постоянно держать оптимальный курс, чтобы оказаться первым в узловой точке над океаном.

Под приборами находилась наклонная панель с картой и сбоку от нее – две пары горизонтальных пластин, обтянутых изоляцией, с колпачками на концах. Под пластинами виднелись тумблеры питания.

Это что, контактные вилки? Аскольд снял с одной колпачки и обнаружил дырки на скругленных концах. Зачем в клеммах дырки? Чтобы крепить какое-то устройство и с помощью переключателей подавать на него электропитание. При этом вилки могут служить не только проводниками, но и кронштейнами, удерживающими устройство в нужном положении. Вряд ли есть секстант, которому не требуется электричество.

Мысль о секстанте не покидала Аскольда с тех пор, как они оказались над океаном. Но пока поблизости летели другие участники гонки и за спиной маячило побережье, высчитывать координаты не было нужды – Гепард и так знал, где они находятся и куда летят, лишь время от времени на всякий случай уточнял курс. Но стоило их группе попасть в облачный фронт, капитан тут же засы́пал Аскольда приказами. Гепард хотел оторваться от остальных, прибыв в узловую точку первым, поэтому резко поменял высоту и сильно отклонился на юг, велев проложить новый оптимальный курс, а без солнца и секстанта сделать это было невозможно.

Аскольд уже собрался признаться, что он не в силах выполнить приказ, когда обнаружил те самые контактные вилки. Если они тут есть, должны быть и подключаемые к электросети устройства. Ну не таскал же их штурман с собой!..

Он быстро ощупал стенку перед ногами. Даже постучал по ней кулаком в надежде обнаружить ящик на магните, выдвигаемый при нажатии. Но стенка была гладкой и не поддавалась. Тогда Аскольд, отстегнув ремни, нагнулся вперед, скрючившись в кабине, запустил руки под сиденье – и возликовал.

Нашел! Первым из укладки он достал секстант – уже полдела, – а затем тяжелый металлический тубус, похожий на термос. Отвинтил крышку…

А вот и анеморумбометр, только в миниатюре. Осталось правильно собрать устройство, установить в кронштейны и включить питание. Отпечатанный на сером листке перечень деталей прилагался к комплекту, но схемы сборки в «термосе» почему-то не оказалось.

– Доложите обстановку, штурман, – раздалось в наушниках.

Аскольд завертел головой.

– Поблизости никого. – На всякий случай он посмотрел на север в бинокль. – Похоже, группа распалась, командир. Из соперников наблюдаю лишь «ньюпор». Держится сильно позади, отстает.

– Когда представите расчеты?

Сколько времени потребуется на прокладку курса, Аскольд не знал, поэтому ответил: «Ждите», – и принялся собирать анеморумбометр.

Дело поначалу ладилось. Закрепив на толстом штоке муфту с чашечками анемометра, он зафиксировал устройство контргайкой, под нее загнал увесистый цилиндр с подшипником внутри и наморщил лоб, перебирая детали.

По идее, под анемометром должен находиться флюгер, пластина-оперение которого припаяна к спице с резьбой на конце. Но в тубусе обнаружилась еще одна спица с утолщением и резьбой, явно подходящей к отверстию на цилиндре. Вот незадача, какую из спиц привинчивать? Аскольд покрутил на штоке цилиндр и заметил еще одно отверстие. Чертыхнувшись, собрал флюгер, подсоединил к штоку снизу перекладину с двумя штифтами и вогнал конструкцию в кронштейн-вилку перед собой.

Шток, по всей видимости, работает как электрический проводник. Чашечки анемометра и флюгер от набегающего на кабину потока прикрывает наклонный козырек из термостойкого стекла. Поэтому скорость и направление встречного ветра можно измерить лишь одним способом – изменив курс. Но это не всё. Чтобы снять показатели с устройства, нужны приборы, то есть шкалы и стрелки, как на панели. Только где их взять?

Аскольд вновь полез в укладку под сиденьем, но там было пусто. Он заглянул в тубус – ничего.

Силы небесные, ну почему так не везет?! Неужели недостающие детали остались на земле?

Размышляя, он нервно вертел в руках тубус, откуда извлек детали, когда взгляд случайно упал на крышку, весьма похожую на стакан от термоса, только не полый, а зачем-то снабженный черной выпуклой линзой на горловине.

Аскольд взял крышку, взглянул на донце… Ну как же сразу не догадался? Свободные клеммы рядом с анеморумбометром на панели четко вошли в две прорези на донце, когда он насадил на них «стакан». Выдохнул, поднеся руки к тумблерам под устройствами, – а, была не была!

Тугие тумблеры щелкнули почти одновременно. Пластина-оперение флюгера резко сдвинулась в сторону, в другую и слабо заколыхалась, указывая спицей с утолщением на запад. Разблокированные чашечки анемометра побежали по кругу, словно карусель. Но все внимание Аскольда было приковано к линзе в «стакане», где возникло желтоватое мерцание. Лампа за линзой разгорелась ярче и осветила шкалу и маленький силуэт самолета.

Фантастика! Визуализация всех необходимых показателей с помощью световой проекции на стекло! Теперь можно не только определять координаты, но и прокладывать выверенный курс, учитывая скорость и направление ветра, смещение воздушных масс и углы сноса. Основные аэронавигационные данные: скорость, высота, время полета – все перед глазами. Направление известно, а значит…

Аскольд мучительно напрягал память, стараясь сосредоточиться на знаниях, некогда полученных в авиакружке. Помимо направления полета относительно земли, нужно вычислить угол между географическим меридианом и направлением движения, который именуется путевым углом и откладывается по часовой стрелке от северного направления меридиана. Линия пути самолета относительно земли никогда не совпадает с осью самолета, потому что является геометрической суммой двух движений: пройденного пути по отношению к воздушной среде и переносного движения самой среды относительно земли.

Аскольд взял карандаш, линейку и стал вести записи прямо на карте. Скорость и направление ветра постоянно меняются в зависимости от высоты и с течением времени. Он зафиксировал в расчетах положительный угол сноса, но, вспомнив, что самолет движется относительно меридиана влево, поменял значение на отрицательное и продолжил работу с формулами.

В принципе, получив данные по скоростям, он мог обойтись без флюгера, но отказываться от рабочего инструмента, конечно, не стал. Лишь проверил результаты и взялся за секстант.

Вскоре на карте от места взлета к первой узловой точке в океане протянулась ломаная линия, и Аскольд сообщил Гепарду, где они находятся.

– Как сильно отклонились от первоначального курса? – спросил капитан.

– Следуем семь градусов южней. – Аскольд сверился с картой и приборами. – Если поднимемся выше… желательно на сто пятьдесят метров, некоторое время ветер будет нам в хвост.

– Добро.

Биплан начал набирать высоту. Аскольд взялся за бинокль и стал осматривать горизонт. Правда, дымы парохода и остальных участников заметил не сразу – помешали облака, в которые влетел самолет. Но возле корабля они все-таки оказались первыми. Следом над оранжевым аэростатом прошел «ньюпор», за ним – «сопвич» и другие самолеты.

Аскольд доложил ситуацию капитану, выслушал похвалу и вновь взялся за карандаш и линейку, склонившись над картой. Впереди была самая трудная и длинная часть пути. Выиграть первый этап фактически означало выиграть гонку, поэтому он с головой ушел в расчеты, на время забыв об обстановке. А когда в очередной раз поднял лицо к солнцу, чтобы воспользоваться секстантом, с удивлением обнаружил, что участники их группы движутся севернее, на приличном отдалении. Только «ньюпор» летел ближе остальных, но и тот в конце концов вдруг стал забирать правее намеченного курса.

В чем дело? Аскольд посмотрел вперед и даже привстал в кабине, не поверив глазам. Причина была в необычном дирижабле, который он сразу узнал.

 

Глава 8

Самолет, самолет и трубка с жидким огнем

Летят? Ева поспешила обратно. Макалистер уже направлялся к пулемету, размашисто выбрасывая трость далеко вперед. Гильермо сидел в железном кресле над палубой и прилаживал подзорную трубу поверх длинных желтоватых стволов пулемета. В казенную часть оружия была вставлена реечная обойма, набитая патронами. Еще одну наготове держал наемник, стоявший поблизости.

Ева пересекла палубу и остановилась у проема на лестницу, где смиренно ожидал Парсонс.

– Кто летит? – тихо спросила она.

Парсонс не ответил. Тогда Ева шагнула к ограждению с солнечной стороны и присмотрелась к небу. В месте, где над горизонтом поднимались дымы парохода, висело оранжевое пятнышко. Наверное, аэростат, решила она. Присмотрелась внимательнее – к дирижаблю от аэростата двигались черные точки. Их было три… нет, уже четыре. Пять!

Гильермо приник к окуляру подзорной трубы, ставшей теперь прицелом.

– Который из них? – поинтересовался Макалистер.

– Идет первым.

– А другая группа?

– Почти не наблюдаю, отдаляется на север.

Гильермо взялся за загнутый рычаг, торчавший из бока пулемета, другой рукой сжал пистолетную рукоять, положив палец на спусковой крючок.

– Рано, – сказал Макалистер. – Нужно бить наверняка.

– Они уже видят нас.

– Ну и что?

– Отворачивают, меняют высоту.

– Выжидайте.

Ева уже поняла, что точки – это самолеты. Три из пяти изменили курс и двигались немного в сторону – видимо, решили пройти на почтительном расстоянии от дирижабля. Но два оставшихся упрямо шли на сближение. Почему?

– Кто второй? – бросил Макалистер.

– «Ньюпор». – Гильермо повел стволами пулемета, сопровождая цели.

– Жаль. Реальный претендент на победу.

– Начал отворачивать.

Опираясь на трость, Макалистер качнулся с пяток на носки. Еве показалось, что он усмехнулся. Чему? Откуда он знал, что самолеты появятся в определенное время в этом месте над океаном? И кто летит первым и не сворачивает?

Она вспомнила загадочного Янгера, о котором Макалистер говорил с Гильермо. Наверное, именно Янгер прислал телеграмму, прервав ее встречу с магистром, поэтому дирижабль развернулся по пути в Колумбию.

– Ждите, Гильермо, – строго сказал Макалистер. – Ждите. За штурвалом биплана Гепард. А он не привык обходить препятствия.

– Но его могут предупредить, – заметил Гильермо.

– Вы бы так сделали?

Главный наемник отвлекся от подзорной трубы, и Макалистер продолжил:

– Гепард следует выверенным курсом. А наш подопечный уже узнал дирижабль. Он ничего не скажет командиру в надежде подлететь как можно ближе.

Понимающе кивнув, Гильермо вновь приник к пулемету.

Биплан заметно вырос в размерах, шел наискось к дирижаблю, быстро сокращая дистанцию. Уже можно было различить опознавательные знаки на крыльях и фюзеляже.

– Открывайте огонь, – скомандовал Макалистер.

Гильермо начал вращать рычаг, вдавив спусковой крючок перед пистолетной рукоятью. Громко забухали выстрелы, из сменявшихся стволов в сторону самолета плеснулись язычки огня, облако пороховых газов окутало стрелка.

Биплан продолжал лететь прежним курсом. Ева уже вознамерилась подбежать к треноге и дернуть за горизонтальную штангу, на которой держалось кресло, чтобы пулеметные очереди прошли мимо цели. Но биплан вдруг резко забрал вверх, открыв взгляду серого цвета крылья и фюзеляж с синей полосой на брюхе.

– Стреляйте все! – сквозь грохот пулемета прорвался яростный голос Макалистера.

Наемники у ограждения начали палить из ружей по цели. Биплан лег на крыло, вновь перейдя в горизонтальный полет, но уже гораздо выше дирижабля. Накренился, уходя на вираж. В кабинах друг за другом сидели двое, и у того, что был позади, в руке на солнце блеснул револьвер.

Ева замерла, всматриваясь в лица пилотов. Один был явно пожилой с пышными, лихо закрученными седыми усами. Второй… широкие очки мешали разглядеть его подробно. Он вытянул руку с револьвером и дважды выстрелил.

Пулемет смолк. Биплан пронесся над дирижаблем, качнул крыльями и помчался вдаль, к линии горизонта.

– За ним! – Макалистер выбросил руку с тростью в сторону самолета и рявкнул наемнику за стойкой управления: – Разворачивай!

Наемник резко толкнул один рычаг от себя, потянул другой. Ева невольно взмахнула руками, когда палуба накренилась. Если бы не Парсонс, она бы непременно упала.

Несколько наемников перебежали на другой борт, выстрелили вслед биплану. На палубе остался лежать один, который недавно держал наготове обойму. Гильермо ругался на испанском, взмахами подзывая к себе оставшихся на носу. Ребром ладони он выбил опустевшую обойму, принял новую, начал заряжать в пулемет.

Когда дирижабль развернулся, встав носовой частью в хвост аэроплану, Макалистер крикнул:

– Включить форсаж!!!

Парсонс с неожиданным проворством кинулся к хозяину. Наемники, побросав ружья, присели, вцепившись в ограждение. Гильермо навалился на пулемет, обхватив его руками.

Ева растерянно озиралась, не понимая, чего вдруг все испугались. Откуда-то донесся нарастающий гул. Она оглянулась на стойку управления, которую обнял наемник. Гул перешел в вой – за кормой в воздух ударили дымные струи, ветром с головы сорвало шляпу, растрепало волосы, а сама Ева, потеряв равновесие, в следующий миг опрокинулась в проем, на лестницу, и поняла, что неведомая сила толкнула дирижабль вперед, придав ему скорости.

Скатившись по ступенькам, она больно стукнулась плечом о пол. Ей крупно повезло, что не сломала шею. Забыв про боль, Ева вскочила и кинулась к иллюминатору на площадке. За стенкой по-прежнему ревело. Внизу по воде скользила тень с немыслимой для столь крупного аппарата скоростью.

Когда впереди показалась тень гораздо меньших размеров, пришло понимание: они почти догнали самолет. Гул пропал. Слабая инерция толкнула ее к другому иллюминатору, ближе к носовой части. На палубе вновь загрохотали выстрелы.

Биплан резко отвернул, уходя почти под прямым углом с линии огня, взмыл вверх. Стрельба на палубе смолкла и возобновилась через пару секунд, когда цель возникла с другой стороны.

Зачем пилот кружит около дирижабля? Ева оглянулась. Зачем подставляется? Времени на раздумья почти не было – в любом случае это шанс! Пока наверху все заняты аэропланом, можно проникнуть в апартаменты Макалистера и порыться у него в вещах. Только бы опять не включили этот… как его?.. форсаж!

Она спустилась по лестнице и прислушалась. Вроде никого. Шагнула к двери с флагом Конфедерации, повернула ручку и проскользнула через щель в обеденную комнату, где некоторые иллюминаторы были открыты. Сквозь них снаружи доносились выстрелы, команды Макалистера и рокот пропеллера биплана. Ева быстро обогнула стол, нажала на кнопку в панели – стена разошлась, открыв взгляду рабочий кабинет.

Необычная установка с драгоценными камнями стояла на прежнем месте. Камни не интересовали Еву, ее привлекали сейф, стол, книжные полки и дверь в каюту магистра, которая оказалась заперта.

Она постояла в раздумьях. Если Макалистер хранит вещи ее матери, значит, у него вполне могут быть и письма Люсии, и какие-нибудь документы… да все что угодно! Важно знать, где искать. В книжках рыться нет времени, комбинацию к сейфу подсмотреть не удалось, а вот стол…

Ева взялась за ручку верхнего ящика, когда снаружи вдруг опять раздался вой и ее отбросило спиной к стене.

От удара вышибло воздух из легких. В глазах потемнело, заломило в затылке. Ева с трудом поднялась и обнаружила валяющийся на полу ящик. Видимо, вырвала его из гнезда в тумбе, когда отлетела назад. В ящике лежали несколько писем, увеличительное стекло в стальной оправе с рукоятью, пухлая кожаная папка и фотокарточка. Рядом на полу валялся продолговатый кожаный футляр – Ева сразу подобрала его и отомкнула крышку. Внутри в покрытом бархатом углублении покоилась серебристая, разделенная шарниром на две части трубка. Очень похоже на газовый фонарик, только… складной он, что ли?

На верхней палубе вновь загремели выстрелы. Она вынула фонарик из футляра – вместо линзы срез на торце прикрывала металлическая сеточка. Ева надломила трубку. Шарнир щелкнул. На нижней части, ставшей теперь рукоятью, из потайного отверстия выскочила кнопка, очень удобно легшая под большой палец. И тут Ева вспомнила, как в доме Бремена один из наемников достал подобную трубку, точно так же надломил и прожег стену какой-то светящейся жидкостью.

Она вернула рукоять в прежнее положение, сунула трубку за пояс и начала перебирать письма. На конвертах значились разные адреса получателя, но обратный был один, парижский. Только имя не указано, стояла пометка «До востребования»…

Крупная темная капля упала на пол, едва не задев конверт. Ева коснулась пальцами верхней губы. Понятно – стукнулась о стену, вот и пошла носом кровь. Отложив письма, она достала платок, вытерла лицо и пол, затем взяла фотографию – симпатичный юноша с вихрастым чубом. Взглянула на оборотную сторону: «Заботливому отцу на память».

Неужели… Юноша был очень похож на Макалистера, только нос чуточку длиннее и губы тоньше. Она сравнила почерк на конвертах. Выходит, все эти письма от… Вот это да! У Макалистера есть сын, живущий в Париже. Весьма ценная информация.

Стрельба на палубе в очередной раз смолкла. Еве осталось просмотреть бумаги в кожаной папке, но внезапная тишина заставила ее замереть. Если опять включат форсаж, лучше сесть на пол и прижаться к стене. Но вдруг наемники сбили аэроплан и вот-вот начнут спускаться с палубы?

Она быстро сунула ящик в тумбу, но задвинуть до конца не успела – услышала голос Макалистера, отдающего команды. Судя по всему, наемники упустили аэроплан, удалявшийся рокот которого по-прежнему долетал в комнату, но готовились атаковать кого-то еще, неожиданно возникшего у них на пути.

Тратить время на выяснение, кого именно, Ева не хотела. Она открыла папку…

Вот оно! На первом же листе, заполненном на печатной машинке, взгляд наткнулся на имя Люсии Фернандес. Какой странный документ… Взгляд замер на верхней строчке. Так это анкета! Анкета из колледжа Святого Иоанна в штате Нью-Йорк, где Люсия когда-то преподавала историю и математику. В графе «Гражданство» стояло «США». А под ней… От боли в затылке перед глазами начало двоиться, но прочесть строчку все-таки удалось. У Люсии к тому времени уже была дочь. Дочь, которую звали Ева и которая родилась в США!

Свет, лившийся через иллюминаторы в соседней комнате, вдруг померк. Ева сложила анкету, сунула в карман жилетки и, задвинув ящик на место, поспешила к выходу.

Когда она оказалась в обеденной комнате, солнце за иллюминаторами закрывал серый ребристый бок огромного дирижабля. Мимо проплыли надпись «U.S. Air Force» и флаг США перед хвостовым оперением.

Откуда он здесь взялся? Ева хлопнула ладонью по кнопке на панели. Стена с шелестом начала смыкаться у нее за спиной. А потом случилось то, что она однажды видела в небе над Парижем.

Громыхнул пулемет. Некоторое время дирижабль, закрывавший обзор, продолжал лететь прежним курсом, Еве даже удалось рассмотреть в его гондоле приникших к иллюминаторам людей с испуганными лицами.

Странно, но почему на них полосатые арестантские робы вместо военной формы? Мелькнула вспышка. Несущая емкость американского дирижабля смялась и обуглилась в центре, словно хрупкий папирус над костром, и гондолу объяло пламя.

Всё. Ева бегом вернулась к выходу на открытую палубу, зажмурившись, стукнула себя кулаком по носу и, охнув, опустилась возле лестницы на пол, размазывая кровь по лицу.

– Парсонс! – раздался голос Макалистера у нее над головой. – Какого черта бросили женщину? Помогите ей немедленно!

Ева подняла измученный и полный боли взгляд. Ей даже играть не пришлось – голова раскалывалась, удар в нос получился что надо.

– Леди Мендель! – Парсонс показался на лестнице. – Леди Мендель, как же так? У вас кровь! – Он бережно обнял Еву за плечи и помог ей встать.

– Ведите ее ко мне в каюту, Парсонс! – приказал Макалистер и начал отдавать команды наемникам.

– Вы меня слышите, леди Мендель?

– Да. – Ева взглянула на камердинера – в глазах у старика был искренний испуг.

– Идти сможете?

– Наверное… – Она сделала шаг и схватилась за голову. – Ох, затылок… Кажется, я упала, когда…

– Включили форсаж, – закончил за нее Парсонс. – Простите, я… я должен был быть рядом, но сэр Роберт…

– Ничего страшного.

– Возьмите платок.

Они проделали тот же путь, которым Ева вернулась к выходу на палубу минуту назад, только в обратном направлении. Парсонс, поддерживая ее за локоть, помог войти в обеденную комнату, открыл стену и отпер дверь в каюту ключом, висевшим у него на шее.

Ева шагнула через порог и невольно вздрогнула, встретившись взглядом с Люсией Беатрис Фернандес.

 

Глава 9

На виражах

Руководствуясь рекомендациями судей, участники гонки не рискнули сближаться с незнакомым летательным аппаратом, но Гепард был явно не из пугливых. К тому же, по мнению капитана, этот дирижабль не относился к классу военно-транспортных, а беглые каторжники захватили именно армейский летательный аппарат. Скорее всего, стариком Гепардом овладели два чувства: любопытство и стремление с легкостью утереть нос остальным, ведь другого шанса могло и не выпасть.

Аскольд достал револьвер, забыв про расчеты. В его душе тоже смешались два чувства: долга и желания предупредить Гепарда об опасности. Аскольд был уверен на все сто, что Небесный Механик появился здесь не случайно. Более того, он каким-то образом узнал, что Аскольд не просто участвует в гонке, а летит в одном самолете с Гепардом.

Неужели его сдал Батист? Но это означает неминуемую смерть информатора и угрозу его родным. Небесный Механик не станет с ним церемониться, узнав о недавнем предательстве.

Аскольд выщелкнул барабан, проверил патроны в каморах и привел оружие в боевое положение, взведя курок.

– Господин капитан… – заговорил он в переговорное устройство и замолчал, подыскивая слова. Нужно было все-таки предупредить Гепарда, но сделать это убедительно и естественно.

– Что, сынок, – бодро отозвался старик, – заметил наконец изменения вокруг?

– Этот дирижабль… он…

– Чего ты мямлишь, как тряпка? Каких-то каторжан испугался?

– Это не каторжане, господин капитан…

– Сам вижу.

– …но люди на дирижабле опаснее беглых преступников. Опаснее вдвойне!

Гепард даже голову повернул, будто в шлеме его не было наушников, через которые доносился голос штурмана.

– Я вынужден вам открыться, господин капитан, – быстро сказал Аскольд. – Я не просто штурман, я уполномоченный сотрудник особого военного департамента при штабе воздушного флота в Париже. Неделю назад мы получили сведения о группе неизвестных лиц, проникших в страну с целью подготовки покушения на президента. В столицу их направила тайная организация за океаном.

От волнения у Аскольда пересохло в горле, он сглотнул и продолжил, смешивая ложь и правду:

– Означенная группа действует автономно. Но наши контрразведчики сумели внедрить в организацию своего человека. Агентом является женщина, она выяснила, что покушение на президента Французской Республики случится в столице колумбийского штата Панама. И если она до сих пор жива и находится на борту дирижабля, мне следует передать эту информацию в штаб.

Аскольд глубоко вдохнул – от реакции Гепарда сейчас зависело все. Расстояние между бипланом и дирижаблем быстро сокращалось. На этом и строился расчет: капитан не успеет толком переварить полученные сведения и либо отвергнет, либо примет все как есть, проследовав прежним курсом.

– Покушение? Контрразведка? – Гепард, снова оглянувшись, получил в ответ кивок. – Но как мы узнаем, что женщина до сих пор на борту?

– Она внедрилась в логово врага, господин капитан, враг доверяет ей. И если ее не будет на открытой палубе, она непременно найдет способ подать мне сигнал.

– А если ее разоблачили?

– Тогда она мертва.

– И что, мы просто так отпустим этих преступников?

Аскольд не сразу сообразил, к чему клонит Гепард, и ответил:

– Да, господин капитан.

– Ну уж нет! Я направлю свой самолет прямо на них, погибну сам, но спасу президента!

– Это крайне глупо, господин капитан, – поспешил исправить ситуацию Аскольд. – Уничтожив ценнейший летательный аппарат, пожертвовав собой, вы лишите нас возможности установить связи заговорщиков, которые давно пустили корни в правительстве. И уж поверьте, там их предостаточно. Целая сеть! Собьем дирижабль – заговорщики продолжат действовать в Колумбии и все равно достигнут цели.

– Ладно, понял. Но не пойму одного. Почему дирижабль оказался у нас на пути? Вряд ли соратники заговорщиков стремились попасться кому-нибудь на глаза, верно?

М-да, в уме Гепарду не откажешь. Но Аскольд ожидал подобный вопрос:

– Господин капитан, эту операцию начал именно я. Заговорщики знают о моем участии в гонке, их предупредили с земли, и они вылетели на перехват.

– Каким образом предупредили? Звонком по телефону?

– Вы не так далеки от истины. Это новейшие технологии, но я не уполномочен о них распространяться, – отрезал Аскольд. – Нас постараются уничтожить – это факт. Теперь вы осознали масштабы заговора? Силы и возможности преступников очень велики.

Гепард молчал. Дирижабль Небесного Механика заметно вырос в размерах. Аскольд разглядел в бинокль людей на открытой палубе. Только Евы среди них не заметил – одни мужчины. И вдруг он отчетливо понял, как сильно желает увидеть ее. Правильный овал лица, темные глаза, в которых можно утонуть… Что это с ним? Откуда взялись столь трепетные чувства к почти незнакомой и весьма вздорной особе? Аскольд вспомнил, как блеснули глаза Евы, когда он подхватил ее на руки, вызволив из каюты. Тогда на миг показалось, что она тоже смотрит на него слегка иначе. Будто между ними возникла мистическая незримая нить. Нить, которую по-другому называют…

– Они подготовили пулемет, – сообщил он Гепарду, прогнав наваждение. – И несколько стрелков с ружьями стоят в ожидании.

– Сколько времени тебе потребуется, чтобы получить сигнал от женщины?

– Нужен хотя бы один заход.

– Ладно, держись.

Гепард сгорбился в кабине. Аскольд вовремя вспомнил о ремнях безопасности, но сначала спрятал в укладку секстант и пристегнулся. Их биплан приближался к дирижаблю с правого борта.

– Подлечу как можно ближе, – сообщил Гепард, – потом уйду вверх и сделаю вираж. Они не смогут быстро развернуться, помашу им крыльями на прощанье.

Аскольд опустил бинокль и перехватил револьвер в левую руку. Примерился, целясь в дирижабль. С левой он стрелял, конечно, хуже, чем с правой, но в узкой кабине было не развернуться, поэтому пришлось облокотиться на уплотненную каучуком закраину над бортом и выставить руку далеко вперед.

– Штурман! – вдруг возмущенно рявкнул Гепард. – Откуда у вас револьвер?!

– Он всегда при мне, господин капитан. А… – Аскольд заметил в кабине пилота маленькое зеркальце на защитном козырьке и догадался, каким образом тот узнал об оружии. – Неужели вы думали, что я пойду на задание с голыми руками?

– Не держи меня за идиота. И мог бы предупредить. Грохот выстрелов за спиной, знаешь ли, да в ответственный момент, может повлиять на маневры.

– Простите, господин капитан! – бойко выкрикнул Аскольд. – Больше не повторится!

– Принял. – Гепард взмахнул рукой. – Теперь внимание!

Аскольд не сразу сообразил, что по ним открыли огонь из пулемета. Сначала что-то вжикнуло пару раз над головой. Затем ударило дробью в борт, а вот когда пуля пробила скругленное стекло и разнесла анемометр, до него наконец дошло. Частые вспышки и растущее облако пороховых газов на носу кабины дирижабля уже не казались столь безобидными и ничтожными на расстоянии. В любой момент пуля может угодить в двигатель и пробить бензобак – тогда о карьере разведчика и спасении мира придется забыть навсегда.

– Маневр! – громко предупредил капитан.

Револьвер едва не выскочил из руки Аскольда, когда биплан резко взмыл вверх. На грудь будто каменную плиту положили, глаза полезли из орбит, дыхание перехватило. Но перегрузки продолжались всего пару мгновений. Гепард вновь выровнял самолет и пошел на вираж.

Пулемет на палубе дирижабля стрекотал, как швейная машинка; вторя ему, щелкали ружья в руках наемников. Аскольд всматривался в людей, но по-прежнему не видел Еву. Он вновь прицелился, выбирая мишень.

Первый выстрел был неудачным, второй достиг цели – державший пулеметную обойму заряжающий рядом с треногой рухнул навзничь, забрызгав кровью палубу.

Биплан прошел над дирижаблем, заставив наемников прекратить стрельбу. Аскольд обернулся, вскинув бинокль. На миг ему показалось, что в окулярах мелькнуло знакомое лицо. Но обещавший покрасоваться перед наемниками Гепард помахал дирижаблю крыльями на прощанье – самолет пару раз качнулся, мешая Аскольду нормально рассмотреть в бинокль лица.

Где же Ева? Неужели мертва?

И тут дирижабль с удивительной быстротой развернулся, накренившись на левый борт. Поворот такой махины, пусть и в небе, требует четкой работы отлаженных механизмов и мощной силовой установки. Аскольд опять приник к окулярам. Высокий пожилой джентльмен в светлом пальто и цилиндре вытянул руку с тростью в сторону кормы. У него за спиной стояли двое: старик с седыми бакенбардами поддерживал под руку юношу в черном сюртуке и шляпе с белой лентой.

Аскольд собрался было опустить бинокль, но вдруг впился взглядом в молодое лицо. Да это же…

Что-то случилось на дирижабле. У Евы слетела шляпа, ветер взметнул длинные темные волосы, и она исчезла из окуляров.

Резко опустив бинокль, Аскольд успел заметить, как женщина упала в проем на палубе. Наемники почему-то не стреляли – побросав оружие, все присели и вцепились в ограждение. Старик с неожиданным проворством оказался возле джентльмена в пальто. А дирижабль, огромнейший летательный аппарат, который еще мгновение назад был далеко, вдруг очутился поблизости. Оставляя длинный дымный след, развив фантастическую скорость, он с оглушительным ревом почти настиг биплан.

Ускорители, наконец сообразил Аскольд. Трубы вдоль бортов и цилиндрические контейнеры – это ускорители. Невероятно! На дирижабле есть устройство реактивной тяги, принцип действия которой описал в своих трудах Циолковский…

– Враг на хвосте, командир! – предупредил он в переговорное устройство.

Гепард склонил голову набок, глядя в зеркальце. Замер на миг, даже очки сдвинул на лоб, не поверив. Но тут же подобрался.

– Приготовиться к маневру, штурман!

Когда дирижабль оказался рядом, рев ускорителей смолк и загрохотал пулемет, капитан бросил биплан резко в сторону и вверх. Аскольд уставился на палубу и большие иллюминаторы вдоль борта. За стеклом одного мелькнуло напряженное лицо Евы.

Жива!

– Она жива, господин капитан! Надо убира… – Аскольд вперился взглядом в размытое серое пятно чуть севернее биплана в просвете между облаками. – Господин капитан, отверните на десять градусов вправо!

Гепард выполнил команду.

– Поднимитесь выше! Увидели?

– Да.

Захваченный каторжниками дирижабль висел на траверзе в нескольких сотнях метров от них. Аскольд без труда опознал транспортник по номеру и флагу на борту.

– Маневр! – в очередной раз предупредил капитан.

Аскольд вцепился в опорные ручки по бокам, вдавив тело в спинку сиденья. Они взмыли под облака. Позади раздался рев ускорителей. Биплан промчался над угнанным транспортником быстрее ветра, заставив преследователей отвернуть, и скрылся в молочной дымке.

Обернувшись, Аскольд всматривался в сгущавшуюся пелену, считая про себя секунды. Наконец сквозь гул пропеллера донесся слабый хлопок, мелькнула вспышка.

– Либо дирижабли столкнулись, либо заговорщики взорвали каторжников, – доложил он Гепарду.

– И поделом всем, – проворчал капитан. – Но мы сбились с курса и потратили значительную часть горючего.

– И лишились анемометра. – Аскольд бросил взгляд на приборы. Теперь придется повозиться, решая треугольник скоростей, чтобы узнать, как быстро дует ветер.

Из осторожности Гепард не спешил выводить биплан на свободное от облаков пространство. Аскольд, к неудовольствию пилота, сообщил, что ветер почти встречный. Они теряли драгоценное преимущество в гонке, которое еще недавно с таким трудом заполучили.

– Лейтенант, – нарушил молчание Гепард, – ну вы хоть женщину свою хорошо разглядели?

– Да, господин капитан.

– И то славно.

– Справа на три часа просвет! – выкрикнул Аскольд.

Гепард сразу отвернул в сторону, откуда светило солнце, и Аскольд достал из укладки секстант.

Ева жива, значит, он рассуждал верно. Эта женщина и ее медальон каким-то образом связаны с предприятием Небесного Механика. Гонка продолжается. И завершить ее нужно во что бы то ни стало. Теперь все зависит от того, как быстро они окажутся на Ньюфаундленде, дозаправятся и вылетят в Колумбию.

 

Глава 10

Неправильный разговор

Портрет матери в полный рост на мгновение шокировал Еву. Люсия Фернандес, изображенная на огромном холсте, смотрела на нее сверху вниз. Взгляд больших темных глаз был пронзительно строг, подбородок немного вздернут, отчего казалось, что она вот-вот погрозит дочери пальцем и выбранит за ее взбалмошный характер.

На Люсии был тот же наряд, что на Еве, только без сюртука. Ноги широко расставлены, руки сжимают толстый ствол армейского ружья, упертого прикладом в землю. На поясе охотничий нож с внушительным лезвием. Из тульи на шляпе торчит узкое длинное перо. За спиной виднеются джунгли, фрагмент неба, затянутого облаками, и участок берега, омываемого мутными водами реки.

И еще она была поразительно похожа на Еву.

– Прошу вас, леди Мендель. – Парсонс помог добраться до кровати, усадил на край. – Позвольте осмотреть ваши раны.

Ева только отмахнулась и попросила воды – умыться. Не отрывая глаз от картины, сказала:

– Где это?

– Что? – Парсонс наполнил за ширмой в умывальнике кувшин и поднес Еве, смочив платок. – А, вы о портрете? Верховья Амазонки. Пригород Икитоса, Перу.

Как интересно… Ева взяла платок и стала вытирать кровь с лица. Люсия много где успела побывать за свою короткую жизнь. Получила образование, преподавала в Нью-Йорке, путешествовала с Макалистером и, судя по всему, не только управлялась с лошадьми, но и умела стрелять.

– Может, лучше снять сюртук? – предложил Парсонс.

Ева кивнула и вспомнила, что сзади под жилеткой спину трет украденная в кабинете трубка с жидким огнем. Она отстранила Парсонса, скривилась от боли и медленно стащила сюртук, при этом поправив трубку за поясом.

– Вы ударились спиной?

Ее неловкое движение не укрылось от Парсонса.

– Нет, спина в порядке. Правое плечо болит, упала на него.

Парсонс подступил ближе.

– Леди Мендель, когда-то я служил медбратом, был на войне. Позвольте мне осмотреть плечо – возможно, у вас вывих, придется вправить.

Ева отпрянула. В кармане жилетки анкета матери – Парсонс может ее не заметить, но непременно увидит трубку…

– О, не волнуйтесь, я только ощупаю кости, – истолковав ее движение по-своему, сказал камердинер. – Буду предельно осторожен.

Он коснулся ее плеча. Морщинистые пальцы мягко сжали руку сначала у локтя, затем чуть выше.

– Обратите внимание, – Парсонс кивнул на картину, – Люсия здесь позирует с прообразом английского «Бура», воспетым в романе Луи Буссенара. Не читали?

Ева покачала головой.

– «Бур» – мощное оружие. Люсия была прекрасным стрелком.

И тут Парсонс резко дернул ее за руку. В плече хрустнуло. Она вскрикнула.

– Все в порядке. Я вправил сустав. Пришлось вас отвлечь.

За приоткрытой дверью раздались возбужденные голоса. Парсонс шагнул к выходу, а Ева напряглась, заметив сквозь щель пятнышки крови на полу у стола.

Она же вытерла их! Наверное, не все. Недоглядела, когда торопилась…

В кабинете появились Гильермо и Макалистер. Последний швырнул на стол пальто и цилиндр и подошел к карте, скрывшись из вида. Гильермо остановился возле сейфа, глядя в сторону хозяина кабинета.

– Через девятнадцать часов они будут на Ньюфаундленде, – зло произнес Макалистер. – А через сорок с небольшим – уже в Панаме.

– Мы будем там раньше, – заявил Гильермо.

– Но этот щенок может спутать все планы!

– Ему никто не поверит. Он нелегал. Раскроет себя – и его арестуют.

Повисла тишина.

– А это идея! – вдруг воскликнул Макалистер, и в дверном проеме показалась его спина. – Нам нужно телеграфировать на Ньюфаундленд о подмене штурмана в команде SPAD.

– Тогда придется подойти к берегам Северной Америки как можно ближе, – заметил Гильермо. – Я бы не стал рисковать, меняя курс.

– И чем это грозит? Потеряем несколько часов. Ерунда, у нас есть еще заряд в ускорителях. Сделаем крюк и дадим радиограмму.

– Ваша воля, магистр. Но я бы поступил иначе.

– Все, вопрос не обсуждается! – Макалистер распахнул дверь в каюту. – Как себя чувствует наша гостья?

Было непонятно, к кому он обращается – к Еве или камердинеру.

– Ушиблены нос и плечо, – с готовностью ответил Парсонс, кинув на Еву странный взгляд – он и раньше пару раз смотрел так на нее. При этом казалось, будто камердинер знает ее мысли.

– Да, – подтвердила она. – Спасибо, Парсонс, что помогли вправить сустав. Мне гораздо лучше.

Макалистер хлопнул в ладоши и потребовал подготовить обеденную каюту. На лице у него отражались смешанные чувства. Ева силилась понять, что им движет в данный момент: злость, досада, желание остаться наедине с ней? А может быть, радость оттого, что придумал выход из сложной ситуации и вновь обрел уверенность в своей безнаказанности? Поэтому и настроение его вмиг переменилось: лицо стало благодушным, голос смягчился.

Из подслушанного разговора напрашивались выводы: аэроплан наемники упустили, но мириться с этим не собираются. Кто-то вновь идет по пятам, мешая осуществлению их планов.

Парсонс спросил у хозяина, что подать на ланч, и направился к выходу. Гильермо последовал было за ним, но задержался у стола, внимательно глядя на пол.

Ева напряглась – наемник заметил кровь.

– Парсонс! – окликнул Гильермо камердинера. – Скажите, когда вели женщину через кабинет в каюту, с какой стороны находились вы, а с какой она?

– В чем дело? – Макалистер недовольно воззрился на Гильермо.

Камердинер вернулся, наморщил лоб, припоминая.

– Леди Мендель ожидала слева от меня, возле стола, пока я отпирал дверь в каюту, – наконец сказал он.

Гильермо с подозрением взглянул на Еву, увидел испачканный кровью платок у нее в руке и кивнул.

– Займитесь делом, Гильермо, – потребовал Макалистер. – И перестаньте дергать Парсонса. У него уже есть задание.

– Конечно, магистр. – Гильермо обозначил поклон и удалился вместе с камердинером.

Макалистер пододвинул к кровати стул.

– Больно было? – участливо спросил он.

– Да, очень, – призналась Ева.

– Люсия умела терпеть боль. Вы, вижу, тоже. Это наследственность.

Ева придирчиво осмотрела себя в зеркальце на прикроватном столике. Нос слегка припух от удара и покраснел. В остальном все в порядке, только в глазах была заметна усталость.

– Помнится, Люсия отправилась в джунгли на прогулку… – продолжал Макалистер, обратив взгляд на картину. – Конечно, не одна. Взяла с собой двоих моих людей. А потом я узнал, что на них напала дикая кошка. Пума. Очень свирепый и своенравный хищник. Кошка когтями порвала горло телохранителю. Второго сбросила на скаку напуганная лошадь. Люсия успела спешиться и выстрелить из ружья. И знаете, что случилось дальше?

Ева пожала плечами.

– Она ранила пуму. А раненый разъяренный зверь гораздо опаснее, чем любой его дикий собрат, пусть и потревоженный людьми, но еще не почуявший запаха крови. – Магистр замолчал.

– И чем же все закончилось? – не выдержала Ева.

– Для Люсии все закончилось хорошо, для пумы – весьма плачевно. Перезарядить ружье в такой ситуации невозможно. – Макалистер встал и ткнул пальцем в картину, указав на охотничий нож на бедре Люсии. – Ей пришлось убить зверя клинком. Она вспорола пуме живот, когда та атаковала в прыжке и повалила Люсию на спину. Парсонс наложил двадцать три шва на правую руку вашей матушки. Представляете? Двадцать три! Не каждый мужчина такое стерпит без анестезии. – Макалистер достал из посудного шкафа бутылку марочного вина.

– А почему пума напала?

– Позже выяснилось, что она защищала свое гнездо, где остались два котенка. Мы забрали их в лагерь, вскормили козьим молоком. Они до сих пор живут у меня в Колумбии. Люсия назвала их Бутч и Кид – в честь самых известных грабителей банков и поездов на Диком Западе, за которыми охотится агентство Пинкертона. – Магистр всадил в бутылку штопор и сноровисто выкрутил пробку. – Правда, Бутч совсем плох, пумы редко живут так долго… – Он разлил вино по бокалам и вновь подсел к Еве. – Хочу выпить за вас и Люсию. Признаюсь, ваше появление придало мне сил. Заставило дышать полной грудью. Я словно помолодел на двадцать лет.

Ева осушила бокал до дна – слишком много всего произошло за минувшие дни, хотелось сбросить напряжение.

– Но не только я, – продолжил Макалистер. – Если б вы знали, как изменился Парсонс! Старик всегда тепло относился к Люсии. Она была ему как дочь.

– А как вы познакомились с моей матерью? – спросила Ева. Пока у Макалистера приступ откровенности, нужно пользоваться моментом.

– О, это было в Нью-Йорке. Люсия делала доклад на научном конгрессе по конечным алгебраическим группам. А эти… – он поморщился, глядя в пустоту, – ученые мужи, дряхлые старики, слушавшие ее, постоянно перебивали, задавая глупые вопросы. И никто из них не понимал, что Люсия стоит на пороге открытия. Направление науки, которое она развивала, в котором была бесподобна и не имела себе равных, еще только зарождается. Но Люсия опережала время, и если бы не случайная болезнь – кто знает, абстрактная алгебра могла возникнуть гораздо раньше. – Макалистер взглянул на портрет. – Только я поддержал ее тогда и предложил продолжить исследования в Колумбии.

В кабинете раздался шорох шагов.

– Сэр Роберт, – на пороге каюты возник Парсонс, – все готово.

Магистр подал Еве руку и проводил в обеденную комнату.

Они вновь оказались за длинным столом друг напротив друга. Парсонс снял крышки с приготовленных блюд и по приказу хозяина удалился.

– В прошлый раз нас прервали… – Макалистер буднично взял нож и вилку. – Не стесняйтесь, ешьте. Парсонс замечательно готовит салаты. Еще вина?

– Да, пожалуйста.

Еве очень хотелось узнать свою дальнейшую судьбу и выведать планы магистра, но задавать вопросы в открытую было нельзя. Пусть хозяин положения говорит о чем угодно, ее дело – слушать и вести себя как можно естественнее, но не переигрывать.

– Человечество вступает в новую эру – эпоху стали и моторов. – Глаза магистра заблестели от возбуждения. – Теперь наука и промышленность неразрывно связаны. Одно стало невозможно без другого, как солдат без командира и войско без оружия. Люсия поняла это одной из первых.

– Но за чем и за кем все-таки будущее? – решила поддержать разговор Ева. Ей на самом деле было любопытно.

– Хороший вопрос. За бизнесом. За теми, кто вкладывает деньги в исследования и применяет достижения на практике. Вскоре частные корпорации заменят правительства, которые не жалуют ученых и заботятся лишь о том, чтобы кормить армию. Ведь только на штыках держится власть. Но время перемен уже пришло.

– Вы говорите о революции?

– Да. Мир пора менять радикальными способами. Представьте, что мы с вами, крупное промышленно-развитое государство, двигаемся в безбрежном океане мироздания, окруженные политиками, предпринимателями, финансистами, и находимся в тисках многотысячных армий. Но при этом мы успешны, а наши противники безнадежно отстали в развитии технологий. И вот мироздание решает нас поглотить, потому что таково свойство природы, закон энтропии.

– Наше государство развяжет войну?

– Не совсем.

– Тогда что же остановит противников?

– Оружие – мощное, убийственное, всепроникающее, которому не смогут противостоять тысячные армии.

– Кажется, я поняла. – Ева заметила, что осушила очередной бокал и Макалистер наполняет новый. – С его помощью вы хотите усмирить безбрежный океан.

– Не усмирить, а использовать как сдерживающий фактор. Сохранить баланс. Но без демонстрации все равно не обойтись.

– …?

– Поймете, когда прибудем в Колумбию.

– У вас там дом?

– Да, но не только. Колумбия – страна больших возможностей. А я деловой человек, купил там землю. Думал… – Макалистер помрачнел. – Хотел жениться на Люсии. Начал строить для нее научную лабораторию, установил тесные связи с местным университетом. Но все пошло прахом. Даже предложение сделать не успел… – Он замолчал.

Ева глотнула вина.

– Из-за того, что она умерла?

– Нет. Однажды мы сильно повздорили. Разошлись во мнениях. Люсия собрала вещи и уехала. Мы были молоды, импульсивны… казалось, вся жизнь впереди.

– И вы отпустили ее?

– Да.

Ева собралась с духом и спросила:

– Я хочу знать, отвечала вам Люсия взаимностью или нет.

Макалистер некоторое время смотрел ей в глаза. Потом сказал:

– После ссоры все было кончено. Не спрашивайте о причинах, не хочу вспоминать. И спасибо за урок, вы заставили меня быть честным с вами и перед собой. Память – вот что движет нами. Заставляет страдать и восхищаться, сожалеть и радоваться. Любить и ненавидеть.

– Тогда откровенность за откровенность? – Вино дало о себе знать, и Ева забыла об осторожности.

Макалистер с любопытством взглянул на нее.

– Я далека от науки, но умею считать и писать. Для жизни этого вполне достаточно. И я не глупа, чтобы распознать ложь. Судьба слишком часто была со мной жестока. Не желаю больше учиться на своих ошибках.

Макалистер продолжал выжидающе смотреть на Еву, и она потребовала:

– Расскажите правду о Люсии и обо мне!

– Правду? – удивился он. – Все это время я был искренен с вами…

– Вы лжете! – Ева чуть не выхватила из кармана жилетки анкету матери, но вовремя одумалась. Это все вино, напилась, как портовая девка! Макалистер никогда не утверждал, что она родилась в Колумбии, он лишь сказал, что Люсия там умерла, спустя три месяца после ее рождения… – Почему вы держите меня в плену? – наконец снова заговорила она. – Боитесь, что я выдам ваши тайны, если отпустите?

– Какая странная логика. – Макалистер вздохнул. – Вы считаете, что я лгу, потому что не хочу вас отпускать? Вздор. Под нами океан. Мы совершаем беспосадочный перелет с континента на континент. Желаете выпрыгнуть? Или хотите, чтобы я приказал снизиться и вам дали спасательный шлюп с веслами и провиантом? Думаете, вас подберет случайный пароход?

– Мне кажется, вы вообще не планируете меня отпускать!

– Хм… Я полагал, вы захотите узнать больше о своей матери. Чем она занималась, как жила в Колумбии… Решительно не понимаю, почему вы мне не верите…

– А на что вы рассчитывали? Вы только что сбили дирижабль с невинными людьми!

– Это были беглые каторжники.

Но Еву уже понесло:

– Вы бездушный человек! Как можно спокойно есть и пить вино, когда только что погибло столько людей? С момента встречи с вашими наемниками я не припомню и дня, чтобы кто-то не умер! Это дорога в ад, сэр Роберт! Сколько еще вам нужно убить, чтобы удовлетворить амбиции?!

– Поразительно! – неожиданно воскликнул Макалистер.

И Ева запнулась.

– Поразительно, как вы похожи на Люсию! У вас даже складочка на лбу, как у нее, когда вы злитесь. И голос, взгляд…

– Не уходите от ответов! – потребовала Ева, заметно растеряв задор.

Магистр усмехнулся:

– Все сказанное мной – истинная правда. Что касается вашего статуса моей гостьи… до определенного момента я не смогу вас отпустить. Но как только наступит этот момент, клянусь, не стану вас задерживать.

– Имею я право знать, о чем речь?

– Конечно. Люсия оставила вам наследство. Богатое наследство в ячейке одного крупного нью-йоркского банка, отделение которого находится в городе Панаме. И только вы его можете получить.

Ева открыла рот, не произнеся ни звука, настолько удивительной для нее была новость.

– Но если вы все-таки желаете поплавать, – Макалистер еще раз усмехнулся, – я велю снизиться и приготовить шлюп.

– Не надо. – Ева вздохнула. Зачем она столько выпила? Как же шумит в голове от вина…

– Похоже, вы устали. Вам следует отдохнуть. Парсонс! – крикнул Макалистер.

Камердинер мгновенно явился на зов.

– Проводите гостью в ее каюту, Парсонс, и пригласите ко мне Гильермо.

 

Глава 11

Нарушая правила

Канадскую границу Аскольд проспал. Организм взял свое – ну еще бы, столько времени без отдыха и сна. Гепард разбудил его, когда закрутил повторно «бочку». Аскольд повис на ремнях в кабине вниз головой, едва не потеряв бинокль, ремешок которого больно впился в шею. Кругом темнота, рычит двигатель, холодный ветер дует в лицо. Он не на шутку перепугался, ощутив невесомость, и начал судорожно искать, за что ухватиться.

Наконец бездна перед глазами исчезла, он въехал раненым плечом в борт и уставился на сияющий диск луны. Чуть выше на небосводе рассыпались звезды. Биплан окончательно выровнялся. В наушниках раздался требовательный голос капитана:

– Проснитесь, штурман!

Аскольд сообразил, что произошло, и ответил:

– Я здесь, командир! Простите, доконала усталость. Сколько я спал?

– Почти полтора часа.

Ого! Аскольд протер глаза и осмотрелся. Небо на севере было затянуто облаками, внизу по-прежнему простирался океан. Биплан заметно снизился, скользил в опасной близости от воды, посеребренной сиянием луны.

Идут на бреющем – Гепард явно экономит топливо. Аскольд посмотрел на часы – близилось утро, вскоре начнет светать.

– Уже пересекли границу? – поинтересовался он, доставая секстант и фонарик.

– Да, четверть часа назад.

Аскольд сверился с приборами, произвел нехитрые расчеты и с удовольствием отметил, что до Ньюфаундленда не больше десяти километров. А стало быть, они вот-вот увидят берег.

Но берег не показывался, а вскоре небо и вовсе заволокло непроглядной пеленой.

Черт побери, да это же туман!

– Надо подняться выше, – забеспокоился он.

Но Гепард упрямо тянул на прежней высоте.

– Можем врезаться в скалы, – предупредил Аскольд, памятуя о том, что примерно третью часть года Ньюфаундленд накрыт плотными туманами над уровнем моря.

Он снова взглянул на часы, достал линейку и карандаш, отмерил пройденное расстояние от границы. Зачем Гепард так рискует? Аскольд обратил внимание на датчик топлива – последнюю дополнительную емкость с подвески они сбросили еще на подлете к границе, и топливо сейчас поступало в мотор из штатного бака. Стрелка лежала в опасной близости от красной зоны.

– Господин капитан… – начал Аскольд и осекся, заметив брезжащий в тумане свет.

Маяк! Его пульсация окрашивала небо размытым в серой дымке лучом. Гепард, начав плавно набирать высоту, провел самолет в опасной близости к прибрежным скалам.

– Примите три градуса южней, – подсказал Аскольд, глядя на карту.

Биплан слабо накренился, выполняя поворот, пронесся над скалами, и взгляду открылась залитая светом прожекторов долина, обрамленная лесом и скалами.

– На месте! – вырвалось у Аскольда.

Долетели! Они пересекли Атлантику менее чем за сорок часов!

– Приготовиться к посадке, – сказал Гепард.

Аскольд спрятал секстант под сиденье, погасил фонарь и взялся за опорные ручки по бокам.

Гепард сделал круг над аэродромом, где уже приземлились «ньюпор» и «сопвич», затем, следуя ориентирам и подсвеченным прожекторами флагам-указателям на летном поле, повел биплан вниз.

Бригады механиков везли на паровых тележках к «ньюпору» и «сопвичу» новые дополнительные баки с горючим. Аскольд снова посмотрел на часы. По регламенту гонки, о котором успел поведать Гепард после встречи с дирижаблем, на стоянку отводилось не более пятнадцати минут. Если механики-сервисеры не уложатся в отведенное время, за каждую лишнюю минуту судьи наложат штраф. Если кто-нибудь из пилотов выйдет за пределы стоянки – тоже штраф. Любые контакты с кем-либо, кроме механиков, судей и аккредитованной прессы, экипажу запрещены, а то могут снять с гонки.

Шасси коснулись земли. Гепард двинул плечом, убирая газ, на крыльях опустились элероны. Самолет пару раз неуклюже подпрыгнул на кочках и покатился в огороженную полосатыми лентами зону команды SPAD.

Судья с флажками помог пилоту зарулить в стояночный коридор. Другой судья зафиксировал время в журнале и дал разрешение механикам-сервисерам обслужить самолет.

– Штурман, за мной! – скомандовал Гепард, выпрыгивая наружу.

Потягивающийся в кабине Аскольд встряхнулся и последовал за командиром.

Седоусый капитан подошел к задней стойке шасси, расстегнул ширинку и принялся мочиться на колесо.

– Ну где ты там, сынок? – Гепард оглянулся. – Присоединяйся, пока журналисты не набежали.

Аскольд был наслышан о суеверии пилотов, поэтому перечить не стал и выполнил долг с честью – отлил на колесо, простояв рядом с капитаном около минуты.

– Ну что, размялся? – Гепард усмехнулся. – Пойдем, осмотрим самолет.

Перед ними вытянулся в струну мастер-сервисер. Вскинул руку к виску и доложил об окончании процедуры подвески новых баков с топливом. Гепард поблагодарил, велев продолжать работы, предписанные регламентом, и направился в обход вокруг машины.

Трансатлантическая гонка – не только состязание пилотов. Это противостояние компаний, битва моторов, соревнование умов конструкторов-гениев.

Подбежал юнец в белом фартуке с подносом, на котором стояли две металлические кружки с благоухающим свежесваренным кофе.

– А ты молодец, штурман, – похвалил Гепард, взмахом отпустив мальчишку. – Не подвел. – Он отсалютовал кружкой и отхлебнул кофе, двинувшись вдоль фюзеляжа.

– Рад стараться, господин капитан! – Аскольд не знал, как полагается отвечать в таких случаях у французских офицеров, поэтому ляпнул первое, что пришло в голову.

Впрочем, Гепард на это не обратил внимания. К нему вновь подскочил мастер-сервисер с докладом и вопросами – техники обнаружили пробоины на фюзеляже и разбитое пулей стекло в кабине штурмана. Аскольд совсем об этом забыл, поэтому напрягся. Сунув руку за пазуху, нащупал рукоятку револьвера.

Что скажет мастеру Гепард?

Капитан подозвал судью и объяснил, что в небе над Атлантикой их самолет встретился с похищенным каторжниками дирижаблем. Каторжники их обстреляли, и на этом инцидент был исчерпан.

Судья зафиксировал происшествие у себя в журнале, уточнил у Аскольда координаты, кивнул и продолжил наблюдать за бригадой механиков.

– А вот и пресса. – Гепард указал в сторону ангара SPAD, рядом с которым находилась их стоянка. Туда спешили с десяток людей в пальто и шляпах; за их спинами виднелись фаэтоны с поднятым матерчатым верхом, стоявшие на границе летного поля.

С соседней стоянки на поле уже вырулил «сопвич». «Ньюпор» до сих пор стоял на месте – у механиков что-то не ладилось с мотором, облепили переднюю часть самолета, как муравьи.

Репортеры Аскольду не понравились. Все они были… какие-то одинаковые, что ли? Крепкие, высокие, как на подбор. И только у одного в руках был фотоаппарат.

Он вновь посмотрел на соседнюю стоянку, где копошились вокруг «ньюпора» механики, и окликнул Гепарда, уже направившегося в сторону спешащих к ним людей.

– Это не пресса, командир, – зашептал он, как только оказался рядом. – Это за мной!

Гепард был человек военный и умел быстро оценивать ситуацию. Не доверять Аскольду у него пока не было оснований: он вместе с ним перелетел через океан и собирался продолжить гонку, считая, что на кону стоит жизнь президента Франции. В принципе, последнее утверждение не лишено смысла. Небесный Механик планирует диверсию в Панаме, скорее всего массовое убийство с далеко идущими последствиями. Этого нельзя допустить.

Аскольд смотрел на штатских, приближавшихся в сопровождении двух канадских офицеров в парадных красных мундирах с расшитыми золотом эполетами майоров. Если его задержат сейчас, все пойдет прахом. Партия будет проиграна, и тогда точно не отмыться, на него повесят всё: убийство Бремена, взрыв поезда в Швейцарии, незаконное проникновение на аэродром в Париже и крушение дирижабля, шантаж Батиста и обман Гепарда…

– Нужно взлетать, – сказал Аскольд, не придумав ничего лучшего.

– Мы подданные Французской Республики, участники международных соревнований, – возразил Гепард, – никто не смеет нас задерживать.

– Если не взлетим сейчас, другого шанса не будет.

По виду спешившие к ним люди не были похожи на преступников. Но Аскольд понимал: чтобы задержать его, Небесному Механику не требуются наемники. Учитывая технические возможности, вполне достаточно проинформировать полицейский департамент или секретную службу Канады, описать подозреваемого в телеграмме, намекнуть на род занятий – и дело в шляпе. Его задержат до выяснения личности и обстоятельств преступления. Гепарда снимут с гонки, SPAD и русская разведка останутся ни с чем.

– Сейчас или никогда, господин капитан. Решайтесь, вы же мечтали выиграть эту гонку. Хотели защитить президента Франции, пожертвовав собой!

– То есть настало время жертв, сынок?

– Именно.

Прогудев мотором, в лучах прожекторов над летным полем поднялся «сопвич». Механики «ньюпора» наконец справились с неполадкой. Судья в стояночном коридоре поднял зеленый флаг, раздалась команда «От винта!» – и главный конкурент Гепарда покатил по коридору на взлет. Но неожиданно заглох, преградив путь людям в штатском.

На стоянке «ньюпора» началась суета. Механики и судьи кинулись к самолету.

– Решено. Взлетаем! – крикнул Гепард.

И они с Аскольдом вернулись к своей машине.

Обалдевший мастер-сервисер заявил, что в моторе только собрались поменять масло.

– От винта! – рявкнул Гепард, показал большой палец судье в стояночном коридоре и сдвинул очки на глаза.

Как только раскрутился пропеллер, судья взмахами флажков направил Гепарда в запасной коридор, куда опытный пилот двинулся, не дожидаясь дублирующей команды.

Мальчишка официант подбежал к биплану, протягивая фляги с водой. Аскольд успел подхватить одну, когда Гепард сдвинул ручку сектора газа на себя и мотор взревел, разгоняя еще не выкатившийся на летное поле биплан.

Судья справа что-то крикнул, замахав красным флагом. Но Гепард не обратил на него внимания. Аскольд повернулся в сторону «ньюпора». Люди в штатском и два офицера в красных мундирах бежали вдоль ангаров назад к фаэтонам с зажженными фарами.

Биплан наконец выбрался на летное поле, куда на посадку встречным курсом заходил припозднившийся «фарман». Сбоку снова мелькнул судья, размахивающий красным флагом. Но Гепард был верен себе, продолжал разгонять самолет.

Аскольд спешно набросил на плечи ремни, вогнал пряжки в замок и ухватился за опорные ручки по бокам. Сквозь шум мотора прорвался надрывный звук сирены, разнесшийся над аэродромом. «Штатские» погрузились в авто и устремились наперерез биплану Гепарда, от мастерства которого теперь зависело все.

Пилот «фармана» уже снизился до предела и не успевал поднять машину в воздух. Ему просто не хватит времени набрать взлетную скорость, и он непременно врежется в ангары. Поэтому Гепард отвернул, уступая место приземлявшемуся аппарату. Разминулся с ним, едва не задев крылом шасси, но при этом пришлось убрать газ, что позволило фаэтонам, выехавшим наперерез, преградить биплану дорогу.

«Штатские» высыпали на поле. Один устремился навстречу биплану, размахивая руками, но тут же отскочил, чтобы не угодить под пропеллер.

Гепард опять дал газа, дернул ручку-штурвал на себя. Аскольд услышал, как скрипнул от нагрузки фюзеляж. Снизу раздались хруст и скрежет – шасси все-таки задели крышу фаэтона. Возможно, сломались крепежные балки.

Биплан резко накренился влево. Гепард изо всех сил старался удержать машину в прежнем положении. Ему удалось, но самолет летел почти боком, теряя скорость. Причин было две: столкновение с авто и боковой ветер. К тому же быстро взлететь мешали дополнительные баки на подвеске.

Впереди показался крутой склон, на котором чернели деревья. Аскольд втянул голову в плечи, готовясь к столкновению, но Гепард отвернул, вновь сбавив скорость, снизился до предела и начал разгонять самолет, направляясь в хвост заруливающему на стоянку «фарману».

Мелькнули в стороне фаэтоны с людьми. Аскольд не удержался, перегнулся через борт, пытаясь разглядеть повреждения. Левую стойку шасси оторвало вместе с колесом, ударом погнуло поперечную балку, правое колесо сильно сместилось назад, но еще держалось.

– Мы потеряли шасси, командир!

Гепард лишь кивнул и потянул вверх. Пронесся над «фарманом», стоянками, ангарами. Сделал круг над аэродромом и повернул на юг, взяв курс на Кубу, когда небо за спиной окрасили сполохи зари.

 

Глава 12

Неожиданное предложение

Проснулась Ева в ужасном состоянии. В голове пустота, в теле тяжесть, перед глазами туман. Сухость во рту заставила ее подняться, но резко сев на кровати, она схватилась за голову, поморщилась от боли и вспомнила, что вчера изрядно перебрала вина.

Всплыли воспоминания о неудачном разговоре – ну кто ее тянул за язык? Дура, хотела откровений! Получила.

Она помассировала виски и взглянула на иллюминаторы. Солнце заливало каюту. Опять забыла задернуть занавески… Любопытно, который час?

Против ее ожиданий, завтрака перед кроватью не оказалось. Ева собралась с силами и неуверенной походкой, шлепая босиком по полу, направилась в душ. Хорошо хоть раздеться вчера сумела, а не спала, как в прошлый раз, в одежде.

Струи холодной воды привели ее в чувство. В голове по-прежнему шумело от алкоголя, но уже не так сильно. Одевшись, она перепрятала анкету Люсии и трубку с жидким огнем – сунула их за голенища. Повертелась перед зеркалом. Один сапог выглядел чуть толще другого, но в принципе, если не присматриваться, различия незаметны.

Она выглянула в коридор, чтобы попросить дежурившего у входа наемника позвать Парсонса, но увидела камердинера с подносом, направлявшегося к ней, и распахнула дверь шире. На подносе стояли два блюда, накрытые крышками, стакан и графинчик с мутноватой жидкостью. Как потом выяснилось, в графине был разбавленный лимонный сок.

Парсонс поставил поднос на прикроватный столик и полез в карман. На свет появился пузырек с таблетками.

– Рекомендую. Аспирин. – Он протянул Еве пузырек. – Новейший продукт фирмы Bayer. Примите пару таблеток – и похмелья как не бывало.

Ева, сковырнув пробку, высыпала таблетки на ладонь.

– Только хорошо запейте их, леди Мендель. Боль и усталость пройдут через пятнадцать минут, и мы сможем прогуляться по верхней палубе.

– Мы? – Ева, приняв у Парсонса стакан с соком, проглотила таблетки.

– Сэр Роберт сегодня весь день будет занят. Научные труды. Поэтому мне поручено составить вам компанию, если не возражаете.

– Конечно не возражаю, Парсонс!

Старый слуга нравился Еве. Правда, вызвать его на откровенность будет сложно. Парсонс всегда был предельно вежлив, краток и делился лишь тем, на что ему дал добро хозяин. Ева не сомневалась, что Макалистер снабдил камердинера на сей счет определенными инструкциями.

– Приятного аппетита, – поклонился Парсонс. – Не стану вас смущать. Схожу за теплой одеждой и буду ожидать возле каюты.

– Благодарю.

Ева с удовольствием съела салат и небольшой стейк, выпила почти весь сок, после чего с блаженством откинулась на подушку. Чудесное средство – аспирин в сочетании с едой! В голове окончательно прояснилось. Теперь можно было и прогуляться.

Парсонс встретил ее в коридоре, как и обещал. Помог надеть сюртук, который Ева оставила вчера в апартаментах Макалистера, подал шляпу и галантно предложил взять его под руку.

– Скажите, Парсонс, который час? – поинтересовалась она, когда поднялись на палубу.

Ветра почти не было, но вокруг стелились облака, сквозь которые едва просматривался океан.

– Давно за полдень.

– Долго же я спала… – смутилась Ева.

– Вы много выпили вчера. Это вполне нормально, учитывая стресс.

– А где мы сейчас находимся?

– Над Карибским бассейном. Ночью пересекли Северный тропик и сделали остановку на Кубе.

Не может быть! Сделали остановку, а она даже не проснулась! Ева подошла к ограждению. Другой конец океана – немыслимо! Еще два дня назад она ехала в поезде в Женеву, а сейчас…

– Парсонс, вы давно служите у сэра Роберта? – Она повернулась к ограждению спиной. – Простите за вопрос, но мне бы хотелось побольше узнать о вас и мистере Макалистере.

– Спрашивайте, для того я здесь. Мы встретились после войны между Севером и Югом. Служили в разных частях, но на одной стороне. Вы слышали об этой войне?

– Да, ужасное было время для Америки.

– Безусловно. Я многим обязан сэру Роберту. Когда мы встретились, я, можно сказать, был на самом дне. Сейчас трудно представить меня грязным, заросшим пьяницей в лохмотьях, ведущим счет не прожитым дням, а выпитым бутылкам виски…

Ева с сочувствием посмотрела на старика:

– Вы кого-то потеряли в той войне?

– Семью. В самом конце.

– Простите, что напомнила об этом…

Парсонс грустно улыбнулся:

– Это было давно, не переживайте. Пройдемся?

– Конечно. – Ева взяла его под руку, и оба неспешно двинулись вдоль ограждения. – Вчера я узнала, что вы были очень дружны с Люсией… Сэр Роберт рассказал. Вы относились к ней как к дочери?

– О да. – Парсонс нахмурился. – Не знал, что магистр обратил внимание на наши отношения.

– Вы скрывали от него свое отношение к Люсии? Но почему?

– Сэр Роберт… – Парсонс помедлил, но все же продолжил: – Несколько ревнив. К тому же он сильно изменился после того несчастного случая во время научного эксперимента. Винил во всем Люсию, а мне приходилось ее утешать…

– Она была виновата в том, что магистр получил травму? – удивилась Ева, не ожидавшая такого поворота.

– Нет. Сэр Роберт пострадал по собственной неосторожности.

– Но что плохого было в добрых отношениях между вами и Люсией? Он ведь любил ее, хотел сделать предложение… И как я поняла, Люсия некоторое время отвечала ему взаимностью. Разве можно ревновать к отеческим чувствам с вашей стороны? Не понимаю!

– Знаете, порой я задаюсь тем же вопросом. Но ответ на него найти не могу.

– Сэр Роберт бывал с вами жесток?

– Только однажды.

Ева взглянула на старика. Его глаза слегка сузились, морщинистая обветренная щека начала подергиваться.

– Он ударил вас? За что?

– Я высказал неверное мнение, – тихо проговорил Парсонс, – по одному вопросу.

– По какому вопросу?

Они остановились в носовой части палубы.

– Сэр Роберт перевел на счет Люсии крупную сумму. Все, что у него было. Это случилось незадолго до вашего исчезновения и смерти Люсии.

– Но… – растерялась Ева. – Они же были в ссоре…

– За вас требовали выкуп. – Парсонс пропустил ее слова мимо ушей. – А я был против выплаты.

– Кажется, я догадалась. Именно эти деньги завещала мне Люсия.

– Вы абсолютно правы.

– А кто меня похитил? Кто шантажировал мистера Макалистера?

– Увы, этого мне не сообщили. Я лишь услышал однажды, как сэр Роберт назвал похитителя Джеффом.

– Извините, но почему вы были против выплаты?

– Видите ли, обычно в таких случаях похищенных детей не возвращают… К тому же я боялся оказаться на улице, лишившись выходного пособия. Дела у сэра Роберта тогда шли из рук вон плохо. А когда Люсия умерла, он погрузился в глубокую депрессию.

– Но ведь выбрался?

– Да, конечно. До сих пор не могу простить себе ту слабость. Мне очень стыдно перед вами и Люсией.

– О, Парсонс! – Ева обняла старика и погладила по плечу. – Я жива, стою перед вами. И не надо так переживать из-за денег – в конце концов, вскоре я их получу и верну вашу долю!

– Боюсь, вы не понимаете. – Парсонс понизил голос и огляделся по сторонам. – Сэр Роберт потребует все обратно. Стоит вам выйти из банка, и люди Гильермо отберут у вас деньги.

Ева отстранилась.

– О какой сумме идет речь? – прищурилась она.

– Полтора миллиона золотом, – шепнул Парсонс.

Невольно сглотнув, Ева попыталась представить, как она вынесет столько денег из банка. Это ж какой тяжести груз? Но камердинер пояснил:

– Деньги находятся в ценных сертификатах банка. Сертификаты обеспечены гарантиями правительства США и казначейством. Их легко обналичить на территории Америки. Когда мы прибудем в Панаму, я тайно выведу вас из резиденции Макалистера, и мы отправимся в банк, где вы получите всё до последней бумажки и сразу уедете.

– Парсонс… – От Евы не укрылось, как изменилось его настроение и как он назвал хозяина – не «сэр Роберт», не «магистр», а просто «Макалистер». – Вы сильно рискуете. Зачем вам это?

– Пусть это будет моей платой за ту минутную слабость. Болячки вскоре доконают меня, хочу предстать перед Господом с чистой совестью.

– Но у меня нет паспорта. Как подтвердить родство с Люсией в банке?

– Об этом я позабочусь.

Такой поворот беседы и предложение камердинера совершенно выбили Еву из колеи. Но если Парсонс действительно о ней заботится – а судя по всему, это именно так, – если он готов пойти ради нее даже против Макалистера… Ева решила предложить ему уехать вместе, но на палубе появился наемник и окликнул камердинера. Парсонс легко перешел на испанский, коротко ответил. Наемник кивнул и скрылся на лестнице.

– Сейчас я провожу вас в каюту, – быстро заговорил камердинер. – Мы уже подлетаем к Панамскому перешейку. Дирижабль поднимется на большую высоту, чтобы случайно не заметили с земли.

– Но…

– Больше ни слова о нашем плане. Я обдумывал его с того момента, как вы ступили на борт. Просто доверьтесь мне, и все.

Он проводил спутницу до каюты, непринужденно рассказывая по дороге о красотах Колумбии.

В каюте Ева первым делом убрала свои старые вещи в несессер, который стоял в шкафу на нижней полке. Если Парсонс сдержит слово и поможет сбежать, лучше иметь при себе еще один комплект одежды.

Она посмотрела в иллюминатор – густые облака светились теплым желтоватым сиянием. Лучи заходящего солнца пробивались в паре мест сквозь плотную пелену.

Знать бы точно, где приземлится дирижабль и как далеко от вокзала или порта расположен банк… Ева совершенно не представляла, как все устроено в Колумбии, где находится резиденция Макалистера, каким образом и под каким предлогом Парсонс вывезет ее оттуда.

Голова распухла от вопросов. Ожидание посадки и желание поговорить с камердинером мешали сосредоточиться. Ева принялась мерить шагами каюту, но, спохватившись, опустилась на табурет перед зеркалом и постаралась успокоиться.

Неожиданное предложение. Очень неожиданное предложение, за которое в ее положении ухватился бы каждый. Неужели Парсонс действительно готов предать хозяина? По сути, Макалистер – жестокий и беспринципный человек. Но ведь перевел все деньги Люсии, когда у нее похитили ребенка. Значит, любил, и как сильно! А Парсонс, напротив, не хотел терять свою долю, поэтому возражал…

Еву охватили смешанные чувства к обоим. С одной стороны, Макалистер в прошлом поступил как настоящий мужчина. С другой – то, что он творит сейчас, хладнокровно отдавая приказы убивать, недопустимо!

Возможно, он стал таким не сразу, зачерствел. Вдобавок эта загадочная травма его левой руки… Теперь ясно, почему Парсонс иногда так странно и многозначительно на нее смотрел – стыдился своей жадности, разрываясь между преданностью хозяину и муками совести.

Как все-таки жестока бывает жизнь с людьми… Ева вздохнула, вспомнив все, что натворила сама, и решила: она приложит все усилия, чтобы убедить Парсонса уехать с ней. Пусть даже для этого придется расстаться с наследством.

 

Глава 13

На плоскости крыла

Мотор биплана исправно тянул почти сутки после взлета с Ньюфаундленда, но у самой линии Северного тропика вдруг начал чихать и глохнуть. До конечной цели оставалось еще свыше полутора тысяч километров. Впереди была Куба, Гепард заговорил об аварийной посадке.

Дважды заглохнувший двигатель – чрезвычайное происшествие. Аскольд и сам прекрасно понимал: стоит им рухнуть посреди океана… ну, или не рухнуть, а благополучно приводниться – помощи ждать будет неоткуда.

Посовещавшись, они приняли решение: снижаться и приземляться на солнечном острове. Только, чтобы совершить удачную посадку, необходимо избавиться от загнутой стойки шасси с болтающимся на конце колесом. Тогда появится реальный шанс выжить – сев на брюхо, биплан, по расчетам Гепарда, не должен перевернуться и разломиться при соприкосновении с землей, если площадка будет ровной.

Оба давно забыли о победе в гонке, сосредоточившись на проблемной стойке шасси. Сначала Аскольд предлагал ее отстрелить, высунувшись из кабины и направив пулю в соединительный узел с рамой. Но после двух неудачных попыток, особенно после второй, когда пуля угодила в алюминиевый лонжерон нижней плоскости и, рикошетом уйдя в сторону, чуть не порвав трос-расчалку, выбила искру из пропеллера, Гепард объявил, что сбросить стойку можно только одним способом – выбравшись на крыло. Лезть туда, конечно, придется штурману.

Аскольд, обсудив с командиром наиболее безопасный способ, распустил страховочные ремни на своем сиденье и обмотался ими, пристегнувшись к пряжке на ленте, продетой через прорези в спинке сиденья. Подергал привязь, проверяя на прочность. Убедился, что сиденье стоит крепко, и полез в кабину Гепарда. Но едва выпрямившись, опустился обратно и тяжело задышал.

Еще бы, сидеть и стоять в кабине – разные вещи. Пусть биплан летит не слишком высоко, но все-таки летит. Гепард оглянулся, крикнул что-то ободряющее и вновь уставился вперед. Аскольд успокоил дыхание, глядя, как нервно подрагивают пальцы, решительно взялся за опорные ручки и снова поднялся с сиденья. Постоял, привыкая к набегающему потоку и пространству вокруг, и только после этого двинулся вперед.

До крыла из его кабины было два шага, но в воздухе да на скорости эти шаги казались невероятно сложными. Он с трудом перебрался через разбитый пулей стеклянный козырек своей кабины и, вцепившись в плечи Гепарда, продвинулся еще немного вперед. Переведя дух, ухватился за покрытый каучуковым уплотнителем край, оттолкнулся ногами, сместившись в сторону, и повис вдоль борта, отклоняясь назад под набегавшим потоком, поставив ноги на крыло.

Гепард не дал ему соскользнуть – вцепился в руку и подтолкнул в спину.

Уф… Аскольд растянулся на крыле, чувствуя, как колотится сердце в груди. Половина пути пройдена, теперь надо достать револьвер, свеситься с переднего края и отстрелить треклятую стойку с колесом.

Скорость биплана заметно упала – Гепард убавил газ, облегчая задачу Аскольду, который с удивлением отметил, что мотор заработал ровнее и перестал чихать. Он достал револьвер, рывком передвинулся к переднему краю плоскости и замер, потому что самолет провалился в воздушную яму и начал раскачиваться.

Ясно, они поменяли высоту и угодили под боковой ветер. Аскольд оглянулся на Гепарда, качнул рукой с револьвером вверх, давая понять, что надо подняться выше. Капитан кивнул, дождался, пока Аскольд вновь уляжется на крыле, и плавно вернулся на прежнюю высоту.

Болтанка прекратилась, перестал полоскаться на ветру страховочный ремень, связывавший Аскольда с кабиной. Теперь можно и пострелять. Он перегнулся через край, но не выстрелил. На линии огня, прямо за узлом, на котором держалось шасси, находились две дополнительные емкости с топливом. Когда он стрелял по шасси из кабины, емкости не мешали, потому что висели в точности под ним. Но теперь, улучшив позицию, он может случайно всадить пулю в бензобаки и взорвать самолет.

«В чем дело?» – прочитал он по губам Гепарда. Услышать командира, когда почти над ухом гудит пропеллер, было невозможно. Аскольд, сидя на плоскости, покачал головой и жестами объяснил, что теперь ляжет ногами против движения самолета.

Капитан кивнул, Аскольд переместился на крыле и, вновь свесившись, выстрелил почти в упор по злополучной стойке.

Пуля с щелчком ударила в крепежный узел, сбив шляпку болта. Стойка шасси задрожала, заходила ходуном. Аскольд с силой ударил по ней рукояткой револьвера и едва не сорвался вслед за слетевшей с крепления конструкцией. Ухватившись за распорку между крыльями, он медленно встал и приблизил лицо к Гепарду.

– Двигатель, командир!

Пилот помотал головой – мол, не понимаю.

– Я говорю, двигатель стал работать ровней! Сколько оборотов сейчас держите? Какая скорость?

До Гепарда наконец дошло. Он уставился на приборы. Аскольд похлопал его по плечу и полез на фюзеляж.

Перебраться назад оказалось сложнее, чем спуститься на крыло. Страховочный ремень неудачно перехлестнуло через разбитый козырек – Аскольд не догадался заранее выбрать ленту. Основная часть ее теперь петлей полоскалась на ветру, а короткий выпуск, засевший в козырьке, пригвоздил Аскольда на пятачке между кабинами.

Его сапоги лежали на плечах Гепарда, сам он стоял на коленях, задом к пропеллеру, и пытался выдернуть ремень, застрявший в сколе на стекле. В принципе, ремень можно обрезать и, продвинувшись всего на шаг, оказаться в кабине, но у Аскольда были не столь крепкие нервы, чтобы так поступить. Он громко ругался, кляня наемников, чья пуля разбила стекло, и пытался вырваться из ловушки.

Сбоку мелькнула тень – Аскольд не сразу обратил внимание. Что-то крикнул Гепард. Раздался стук, хруст, пронзительный визг, а может, хрип. По спине смачно хлопнуло, и в штурманскую кабину кувырком влетел пеликан.

Аскольд вытаращился на него, а птица – на человека, разевая огромный клюв с мешком-перепонкой снизу. И тут, не удержавшись на фюзеляже, Аскольд с воплем съехал в пустоту и повис вдоль борта.

Стая сородичей незваного гостя, заставившего Гепарда дернуть ручку-штурвал, осталась позади. И пеликан, оказавшийся в кабине, явно собирался к ним присоединиться: он дергался, копошась на сиденье, щелкал клювом и пытался взлететь, но запутался в ремнях и пронзительно верещал, перекрывая шум мотора. Аскольд судорожно болтал ногами в воздухе, машинально ища опору. Руки его вцепились в каучуковую закраину, но раненое плечо напомнило о себе в неподходящий момент и толком подтянуться не получилось.

– Дер… сь, сы… ок! – раздалось над головой.

Гепард взмахнул рукой, кистью изображая самолет.

– Сейчас я накренюсь на левый борт! Если понял, кивни!

Аскольд закивал как заведенный – чего капитан тянет, давно пора положить биплан на левый борт.

Самолет накренился на крыло. У Аскольда захватило дух, перед лицом щелкнул клюв перепуганной птицы, и он сумел забросить ногу в кабину.

Гепард оглянулся, начал постепенно выравнивать самолет, чтобы Аскольд забрался-таки на сиденье. Но быстро влезть мешала взбесившаяся птица, дважды ткнувшая его клювом в лицо.

Разозлившись, Аскольд огрел кулаком пеликана по голове и придавил собой, ввалившись наконец в кабину.

Фу-х, проклятые птицы! Он ухватил пеликана за шею, слегка придушил, высвободил запутавшееся крыло и со злостью вышвырнул за борт, получив напоследок клювом по носу.

Ничего себе приключение! Кому рассказать – не поверят. Он быстро подсоединил к переговорному устройству шлемофон и попросил Гепарда не совершать крутых маневров, потому что не пристегнут. Услышав «добро» в ответ, начал распутывать ремни.

Вскоре он кое-как пристегнулся – вышло не бог весть что, но хоть какая-то страховка. Особенно если учесть предстоящее приземление на брюхо.

– Как ты, сынок? – поинтересовался Гепард.

– В порядке, – мрачно ответил Аскольд, вертя в руке длинное белое перо, оставленное на память пеликаном, и перешел к делу.

Они избавились от шасси, двигатель, хоть и не на крейсерской скорости, но вроде бы держал обороты. Гепард согласился с предложением продолжить полет и добраться до финиша, где он лично предупредит президента Франции об опасности.

Пусть они придут в хвосте, но все-таки достигнут цели. А цель должна оправдывать средства. Зря, что ли, Аскольд столько раз рисковал?

И тут мотор снова заглох, а снизу донесся резкий запах керосина. Аскольд с Гепардом сидели некоторое время молча, слушая свист ветра.

– Сынок, кажется, мы поторопились. – Гепард слегка хрипел. И это были не звуковые помехи в наушниках – Аскольд отчетливо услышал его без помощи переговорного устройства. – Будем садиться.

Внизу виднелся берег Кубы – длинный песчаный пляж, за которым стеной вставали пальмы и высились холмы, скрытые под зеленью джунглей. Аскольд посмотрел в бинокль и различил фигурки людей на пляже.

– Командир, чуть западнее наблюдаю аборигенов и хижины среди деревьев.

– Это хорошо. Будет кому доставать нас из обломков.

Вдогонку из кабины Гепарда донеслись щелчки и короткие ругательства – капитан возился с приборной панелью, пытаясь запустить мотор.

Аскольд невольно наморщил нос – уж слишком сильно воняло керосином. Где-то в баках протечка. А что, если прохудился патрубок на той емкости, которая питает керосином двигатель?

– Командир, – внезапно осенило его, – смените топливную магистраль! Переключите подачу с емкостей на основные баки!

Биплан потерял скорость, стал заваливаться на крыло, когда двигатель вдруг фыркнул, провернув пропеллер.

– Сейчас… Ну, давай! – рявкнул Гепард. – Заводись!

Пропеллер провернулся вновь, рыкнул и запел мотор. Аскольд радостно потряс над головой руками.

Капитан выровнял машину над пляжем, куда из-под деревьев высыпали люди; в руках у всех без исключения были длинные палки… Нет – ружья. Они вскидывали стволы, целясь в самолет, и стреляли облачками пороховых газов.

– Не понял! – услышал в наушниках Аскольд. – Что за…

– Нас хотят подбить, командир!

– Ага, происки тех преступников с необычного дирижабля, – сообразил Гепард. – Ну уж нет, теперь не выйдет!

Он резко бросил самолет вправо, положив его на крыло, и пляж вместе с людьми остался далеко позади. Но трудности на этом не закончились. Внизу среди джунглей взгляду открылась широкая поляна, на которой, задрав стволы к небу, на насыпях покоились две древние, отливающие чугуном пушки. У лафетов суетились заряжающие и наводчики, рядом в ожидании приказа, прикрываясь ладонями от солнца, стояли двое с факелами в руках.

– Ну это уже слишком, – проворчал Гепард. – Они что, решили сбить нас из этой рухляди?

По неслышной команде факелы опустились на фитили в казенной части пушек. Чугунные стволы плюнули огнем в сторону самолета – в небе впереди и справа с оглушительным хлопком возникли два оранжевых цветка. Биплан подбросило ударной волной, дробью по обшивке простучала шрапнель, Гепард вскрикнул.

– Задело, командир?! – Аскольд высунулся из кабины.

Пилот не ответил, навалившись на ручку-штурвал. Самолет клюнул носом. Аскольд не на шутку перепугался, что капитан потерял сознание, но в следующий момент Гепард дернул рукой, под днищем клацнуло, самолет слабо вздрогнул, потеряв одну из емкостей, и начал набирать высоту.

Аскольд оглянулся – сброшенная емкость упала аккурат между пушками. Темными брызгами на песок плеснулся керосин, окатил людей и вспыхнул, угодив на факелы в руках стрелков.

Спустя мгновение самолет догнало эхо взрыва, и поляна пропала из вида.

– Цель поражена. – Аскольд подался ближе к переговорному устройству. – Командир, вы ранены?

– Сдается мне, – прокряхтел Гепард, – точно в задницу.

– Крови много?

– Вроде нет. Вот черт! – Капитан привстал, заведя руку за спину, и выдрал из себя ржавый погнутый гвоздь. – У них что, других зарядов не нашлось?

– Нужно обработать рану, – забеспокоился Аскольд. – Может случиться заражение крови!

Гепард повертел гвоздь в руке и отшвырнул его со словами:

– Ничего, потерплю. Нам не так много осталось.

Хотелось бы верить. Аскольд перегнулся через борт, разглядывая дыры в обшивке справа от Гепарда. Хотелось бы верить…

 

Глава 14

Подлец

Место, где приземлился дирижабль, Ева не смогла определить. Посадку совершали ночью, и понять, как далеко они отлетели от побережья вглубь материка, было невозможно. Все прошло очень быстро, удалось лишь разглядеть торчащие над черным ковром джунглей мачты с мигающими красным фонарями. Дирижабль проплыл между ними, как в ворота, завис и плавно опустился в черную бездну.

На миг Еве почудилось, что это был кратер потухшего вулкана. Она успела заметить вдали светящийся огнями город, вьющуюся ленту реки, но они быстро скрылись из вида. За иллюминатором поползли вверх отвесные каменные стены, слабо подсвеченные откуда-то снизу. Показались железная лестница и балкон, на котором стоял мужчина с ружьем, а потом спуск прекратился.

Кабина дирижабля слабо вздрогнула, снаружи громко лязгнуло, что-то проскрежетало по обшивке, и настала тишина.

Вот и прилетели. В каюту вошел наемник, молча взял приготовленный Евой несессер с вещами и проводил ее к трапу.

Оказавшись снаружи, она обнаружила, что ошибалась насчет вулкана. Это место больше походило на гигантскую искусственную пещеру. Если и был тут раньше кратер, то над ним серьезно потрудились – Ева с удивлением отметила, какие гладкие стены были в некоторых местах. Там и тут виднелись прожилки различных спрессованных временем пород. Она спустилась на площадку, выстеленную гранитными плитами, и посмотрела вверх. Две огромные вогнутые плоскости медленно сходились в вышине, неумолимо скрывая от взгляда звездное небо. Сверху донеслись шелест и слабое гудение вперемежку с механическими щелчками шестерней, следом раздался гулкий звук сомкнувшихся металлических балок – и небо окончательно исчезло.

Ева повернулась, разглядывая пещеру. Дирижабль висел в опасной близости от стен, вдоль которых на высоте человеческого роста были закреплены светильники на проводах, а чуть выше тянулись мостки и балкончики, откуда за происходящим внизу наблюдали суровые вооруженные люди. Над площадкой дирижабль удерживали два горизонтальных подковообразных захвата, приваренных к концам толстых железных балок, торчащих прямо из камня по сторонам. Под гондолой суетились наемники, выгружая сундуки и ящики на тележки. Несколько мужчин в рабочих спецовках катили к корме дирижабля решетчатую стойку с помостом, на котором стоял человек в сером халате и с открытой папкой в руке – по-видимому, инженер-сервисер. Он покрикивал на рабочих и чиркал в папке карандашом.

Взгляд Евы остановился на Гильермо, разговаривавшим в стороне с Макалистером. Чуть ближе к дирижаблю замер в ожидании приказа Парсонс. Наемник, вынесший Евины вещи, направился к стоявшим возле трапа мини-авто – они напоминали паровые тележки с маленькими, но широкими колесами и трапециевидной рамой. Стекла и дверцы, по всей вероятности, не были предусмотрены конструкцией, крыши тоже отсутствовали – их заменяла сетка. Наемник поставил несессер в металлическую корзину на задке ближнего авто, где уже лежали другие чемоданы, и тихо заговорил с шофером, опершись локтем на спинку пассажирской скамейки позади него.

– И не забудьте, Гильермо, – раздался голос Макалистера, – все должны говорить только на английском!

– Разумеется!

Магистр в сопровождении Парсонса прошел мимо Евы, сел в первое авто.

– Леди Мендель, – позвал он и тростью указал на второе. – Прошу вас, займите свое место. Или желаете остаться здесь?

Ева отрицательно качнула головой и с помощью любезно подавшего ей руку Парсонса забралась на пассажирскую скамейку. Камердинер присоединился к хозяину, рядом с Евой сел наемник. Шофер дернул рычаг под рулем, и авто бесшумно покатило за Макалистером к черневшему впереди полукруглому проему в скале.

За ним оказался тоннель. Подобных сооружений Ева раньше не видела. Тоннель явно прорубили тем же способом, что и пещеру, куда приземлился дирижабль. Сводчатый гладкий потолок и стены, ровный каменный пол. Разве что ламп не хватало – пространство впереди освещали зажженные шоферами фары. Но развесить здесь электрические светильники наверняка обойдется слишком дорого.

Когда впереди замаячил выход, Ева облегченно вздохнула: темнота и огромная масса породы над головой заставили ее понервничать, вызвав легкий приступ клаустрофобии. Они выехали в освещенную лампами каменную залу, заставленную по периметру штабелями ящиков и бочками с горючим. Бочки были странными – блестящие, с рамами-надстройками на горловинах. Миновав залу, они вновь очутились в тоннеле.

Да сколько же здесь всего подземных переходов? Какие длинные и прорыты глубоко, не то что в берлинском метро, которым Ева пользовалась лишь однажды, в детстве, когда настоятельница приюта возила их в столицу Германии на экскурсию.

Вскоре пол полого пошел вверх, а тоннель начал круто изгибаться, и Ева догадалась, что они вот-вот должны выехать на поверхность. Свет фар впереди выхватил раздвигавшиеся ворота, в лицо дохнуло теплым влажным воздухом, а когда авто покинуло подземелья, Ева невольно закашлялась и полезла за платком. Воздух был не только влажным, но и удушающе липким. На лице мгновенно проступила испарина. Пришлось расстегнуть ворот рубашки, вытереть лоб – сейчас бы веер точно не помешал. Но где тот веер, что отдала ей мадам Бремен, поди спроси у карманников Берна. Наверняка загнали втридорога какому-нибудь подпольному коллекционеру.

Дорога некоторое время вилась по склону холма, и наконец авто остановились у высокого, но довольно простого с виду дома с белыми стенами и остроносой башней-часовенкой на крыше.

Шоферы погасили фары. Краски мгновенно стерлись в слабом свете звезд. Луны не было.

– Парсонс, покажите нашей гостье комнату и велите прислуге приготовить завтрак, – распорядился Макалистер.

– Да, сэр. Прикажете подать что-нибудь мясное?

– На ваше усмотрение.

– Слушаюсь.

Макалистер исчез в доме. Ева, тщательно скрывая волнение, направилась за Парсонсом, взявшим из корзинки авто ее несессер. Сейчас будет возможность поговорить с камердинером. Она все узнает: куда прилетели, как будут завтра действовать. Но в комнате, озаряемой свечами, куда привел ее старик, оказалась темнокожая служанка, на первый взгляд ее ровесница, и о беседе с камердинером пришлось забыть. Парсонс обменялся с горничной парой слов на испанском и откланялся, оставив Еву наедине с ней.

– Me llamo Aura, – сказала служанка. Белозубо улыбнулась, скрестила руки на груди, коснувшись ладонями плеч, и добавила: – Aura. Mi señor ha dicho que usted es una dama. Aura os va servir.

Ева ничего не поняла и на всякий случай качнула головой, слегка улыбнувшись в ответ.

– Deseáis lavaros, señora? – опять заговорила служанка и подошла к висячему умывальнику в углу, постучала по штырю из бачка, смочив ладонь.

– Хотите помочь умыться? Ну ладно, давайте, ухаживайте за мной. – Ева начала расстегивать рубашку.

Ополоснувшись, она закуталась в полотенце, подошла к окну и взглянула на осветленное зарей небо. Напротив дома за высоким каменным забором стеной вставал лес. Джунгли уже просыпались, обретая краски. Прятавшиеся в кронах птицы перекрикивались на разные лады. Их голоса иногда разбавляли случайный треск и слабый плеск воды. Но что находится за лесом, Ева увидеть не могла сквозь плотные заросли.

Она вспомнила о реке и озаренном огнями городе, которые заметила перед посадкой. Только в какой стороне от дома они расположены, определить не сумела.

За спиной что-то громко сказала служанка. Ева обернулась, застав ее в дверях с кувшином в руке. Служанка поклонилась и вышла из комнаты.

Помедлив немного, Ева оделась, взяла стул и села возле окна. Ходить по дому, не зная расположения комнат, нет особого смысла; выпрыгивать из окна и лезть через забор – тоже. Внизу показались двое рослых мужчин в светлых рубашках, черных свободных штанах и остроносых сапогах. Один вел на поводке большого хищного пса, другой нес ружье на локтевом сгибе. У обоих на поясах висели сабли и кобуры с револьверами.

Если территорию вокруг дома патрулируют, то и за забором наверняка есть секретные пикеты.

Снаружи донеслись знакомые голоса, зафырчал мотор. Ева высунулась из окна, прислушиваясь. Стена мешала рассмотреть двор за углом, но и так было ясно, что один из голосов принадлежит Макалистеру – магистр собирался в путь. Интересно, возьмет с собой Парсонса или оставит здесь?

Небо окончательно просветлело. Мотор авто во дворе заработал громче. На открытой взгляду площадке появился длинный, обшитый внутри красным бархатом фаэтон. На мягком заднем диване сидел Макалистер в белоснежном костюме, по бокам от него и впереди – наемники.

Фаэтон развернулся перед забором, вдоль которого по-прежнему шагали патрульные, и скрылся из вида. Вскоре рокот двигателя сошел на нет, и Ева задумчиво посмотрела на дверь. Пойти поискать Парсонса или лучше немного подождать?

Решение принять она не успела – дверь распахнулась, и на пороге комнаты возник камердинер. Ева прежде не видела его таким взволнованным и возбужденным.

– У нас мало времени, – тихо и быстро заговорил он. – Если не передумали, нужно ехать.

– Я согласна. Но куда мы отправимся?

– В Панаму. Вы готовы?

– Да.

– Что-нибудь возьмете с собой?

Ева взглянула на неразобранный несессер, Парсонс тотчас подхватил его и поспешил в коридор. По дороге он объяснил, что в город с ними поедут еще трое: служанка Аура, шофер и носильщик. Иначе охрана может заподозрить неладное. Гильермо по-прежнему находится в доке-пещере. А поездка в город без прислуги, которую Парсонс обычно брал для походов на рынки, не вызовет у охранников на воротах подозрений.

– Не заговаривайте со мной о предстоящем деле, – предупредил старик. – Улыбайтесь, ведите себя естественно.

– Слуги понимают по-английски?

– Нет. Но лучше перестраховаться.

– Хорошо.

У входа в дом Ева ожидала увидеть легковое авто, пусть не такое дорогое, как у Макалистера, но современное. Вместо него перед воротами стоял древний грузовик на паровом ходу, весь заляпанный грязью. В открытой кабине за баранкой сидел меднокожий шофер в соломенном сомбреро. В кузове прямо на полу разместились Аура и носильщик – небритый дядька в сомбреро, как у шофера.

– Мы сядем рядом с водителем, – сказал Парсонс и помог Еве устроиться на деревянной скамье. Забравшись следом, он обратился к шоферу на испанском. Тот начал дергать рукояти под рулем, пару раз качнул ногой педаль – в грузовике что-то скрежетнуло, хлюпнуло, из-под крышки мотора на передке громким гудком ударила струя белого пара. Ева вздрогнула от неожиданности. Шофер проворчал что-то, и грузовик тронулся в путь.

У ворот пришлось притормозить, но замешкавшийся было охранник подчинился строгому голосу Парсонса и распахнул створки.

Неужели она на свободе?! Ева сидела, вцепившись в рукав камердинера, и боялась оглянуться.

– Пока все идет хорошо, – шепнул ей на ухо Парсонс и успокаивающе погладил по руке.

Ева, слабо улыбнувшись в ответ, осмотрелась. Джунгли впереди расступались, открывая вид на реку, на берегах которой было множество людей. Грузовик ехал по грунтовке вдоль бесконечной строительной площадки. Там и тут мелькали лопаты, стучали заступы. Пару раз на глаза попались большие угловатые паровые экскаваторы, выгребавшие со дна реки ил.

– Что они делают? – спросила Ева.

– Расширяют и укрепляют русло, – пояснил Парсонс. – Это один из участков будущего Панамского канала.

Дорога пошла прямо. Джунгли кончились, Ева обернулась. Покрытый зеленью холм, на котором стоял дом Макалистера, высоко выпирал над округой. Белые стены и черепичная крыша резиденции отчетливо выделялись на склоне. Русло канала огибало подножие холма. Впереди за каналом вставала пологая горная гряда, а между ней и холмом в дымке и пыли простиралась долина, рассеченная надвое стройкой. На другом берегу канала блестели рельсы, по ним, пыхая дымом, к деревянному мосту полз паровоз с платформами на прицепе; на одной был установлен кран, на платформах сидели люди. Вдоль железной дороги теснились деревянные бараки рабочих и склады.

Парсонс тронул Еву за плечо и указал вправо, где виднелся город, а за ним все пространство до горизонта занимала вода.

– Тихий океан, – сказал он. – А город на берегу – Панама.

Так близко! У Евы захватило дух от обилия кораблей на рейде. Сейчас она зайдет в банк, а потом сядет на первый же пароход, убедив Парсонса уехать с ней…

Грузовик плавно скатился на обочину и остановился, пропуская колонну из повозок с запряженными в них бело-серыми горбатыми быками. На повозках лежали части каких-то железных механизмов, видимо необходимых на стройке под холмом. Шофер снова вырулил на дорогу, но вскоре повернул в поле, засеянное овсом, и грузовик покатил по колеям, оставленным другими авто, навстречу голубеющему перед городом озеру.

– А что там, за озером? – поинтересовалась Ева, увидев полощущиеся на ветру разноцветные флаги и транспаранты над двумя белыми аккуратными домиками, одиноко стоящими в поле. Рядом с домиками толпились люди и стояли авто.

– Аэродром.

Ева задумалась. Ведь из Панамы можно не только уплыть, но и улететь… Она присмотрелась повнимательнее и заметила вдалеке за летным полем серые ангары и единственную пустующую швартовочную мачту для дирижабля.

– А почему так много людей?

– Ждут участников Трансатлантической гонки. Они здесь финишируют.

– Гонки?.. – Ева вспомнила события над Атлантикой, когда Макалистер очень хотел сбить один биплан. Она не придала тогда особого значения появлению самолетов, но сейчас картина наконец сложилась в голове. Ева раскрыла рот, чтобы спросить, за кем и почему охотился Макалистер, но вовремя сдержалась – они ведь не одни, лучше не болтать в присутствии слуг.

– Почти приехали, – объявил Парсонс и заговорил с шофером на испанском.

Город начинался прямо за полем. Если бы не холмы и джунгли, можно было бы подумать, что они находятся где-нибудь в Европе, например в Испании, а не на краю света. Приземистый квартал из белого камня, дома с балкончиками и цветниками, башни костелов и часовен над черепичными крышами – все это построили европейские колонисты и рабочие, прибывшие много лет назад для сооружения Панамского канала.

Ева смутно помнила, когда началась эта грандиозная стройка. Она тогда еще была в приюте, события за океаном ее мало интересовали.

Парсонс опять что-то сказал шоферу, и грузовик остановился на краю поля.

– Дальше пойдем пешком.

Камердинер помог Еве спуститься на землю, махнул рукой прислуге, что-то крикнул на испанском, и мужчины с Аурой, закивав, поехали по проселку дальше по своим делам.

– А им за то, что вывезли нас из резиденции, ничего не будет?

– Выпорют, – спокойно сказал Парсонс, перехватывая несессер с вещами Евы. – А что?

Она нахмурилась:

– Мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

– Простите, но иногда нужно идти на жертвы.

Они вышли на мощенную булыжником улицу, миновали пару домов и свернули в переулок.

– Мы на месте, леди Мендель.

– Так быстро? – удивилась Ева.

– Да. Банк намеренно купил этот дом вблизи аэродрома. Забота о клиентах. – Парсонс указал на вывеску.

На медной табличке было выгравировано: «The Bank of The Manhattan Company».

У Евы сердце быстрее забилось в груди.

– Не волнуйтесь. – Парсонс вытащил из-под жилетки кожаную папку, которую она уже видела в столе в апартаментах Макалистера на дирижабле. – Здесь все, что нам нужно.

– А что нам нужно?

– Ваше свидетельство о рождении и документы Люсии Фернандес. – Парсонс внимательно огляделся, открыл дверь, пропуская спутницу вперед, и шагнул следом, тихо добавив: – Мистер Саливан, управляющий отделением, – мой давний знакомый и работает в Панаме с момента открытия представительства банка.

– Значит, – Ева обернулась, – он знал Люсию?

– Да. Прошу вас, тише.

В небольшом зале за оградкой при входе, где их встретил охранник, пустовали несколько столов. Дальше скобой вдоль стен шла деревянная стойка высотой до плеч, над ней возвышались стекла, разделенные золотистыми спицами, и виднелись силуэты клерков на рабочих местах. Шахматной доской на полу красовалась мраморная плитка, в широкие окна за спинами клерков струился солнечный свет, падая на стену напротив, где на границе с тенью висели флаги США и Колумбии, а под ними, сверкая чеканкой, – государственные гербы обеих стран.

Скрипнула неприметная дверь, и навстречу визитерам вышел облаченный во фрачный костюм седовласый господин с одутловатым лицом и заметным брюшком.

– Мистер Парсонс, – заговорил господин на английском, – что же вы меня не предупредили о своем визите?

Они встретились в проходе между столами на середине зала. Ева из вежливости остановилась чуть поодаль, наблюдая, как мужчины обмениваются рукопожатием.

– Мистер Саливан, – слегка поклонился Парсонс, – меня привело к вам дело необычайной срочности и важности. – Он отступил в сторону. – Узнаёте?

Близоруко щурясь на Еву, Саливан достал из жилетки монокль на цепочке, вставил в глаз и подступил к ней ближе.

– Поразительно! – воскликнул он вдруг и всплеснул руками. – Какое сходство! Я… – Банкир обернулся к Парсонсу и снова уставился на Еву. – Вы…

– Это родная дочь Люсии Беатрис Фернандес. А вот документы, доказывающие ее происхождение и родство.

– Не может быть! Прошу, садитесь. Мисс?..

– Баронесса Ева фон Мендель, – представил ее Парсонс.

– Как интересно! – Управляющий завертел головой, глядя то на Еву, то на Парсонса.

– Вот все необходимые бумаги. – Камердинер положил на стол папку с документами. – Метрика, заверенная нью-йоркским департаментом здравоохранения, паспорт ребенка, паспорт Люсии… – Парсонс начал перебирать листки в папке. – Еще должна быть анкета о трудоустройстве Люсии. Там есть соответствующая запись о рождении девочки в штате Нью-Йорк… Да где же она?

– О, это лишнее! – замахал руками Саливан. – Вы и так принесли больше, чем необходимо, а сходство налицо. Где же вы пропадали столько времени, миссис фон Мендель?

– Жила в Европе, ничего не зная о своей матери, – ответила Ева.

– Да-да, грустная история с похищением, наслышан… Что ж, сейчас наши юристы уладят кое-какие формальности с завещанием, и вы сможете получить оставленное матерью наследство. Может быть, кофе, английского чая, лимонада, вина?

– С удовольствием выпью чаю, – улыбнулась Ева.

– Кофе, – попросил Парсонс.

Саливан оставил их за столом. Вскоре принесли напитки. Ева сидела молча, поглядывая на камердинера, и думала, стоит ли признаться ему в том, что она выкрала анкету Люсии.

Наверное, сейчас не время, решила она. Закончат с формальностями, уедут из Панамы – и можно будет все рассказать.

К столу вновь подошел мистер Саливан в сопровождении молодого клерка. Ева оставила автограф на нескольких листах, после чего ей предложили пройти в хранилище – тяжелая сейфовая дверь находилась за стойкой в дальней стене.

– Надеюсь, ключ при вас? – обратился к Еве управляющий.

Она растерянно взглянула на Парсонса.

– Ах да, – спохватился тот. – Ключ. – Приподнялся на стуле и достал из кармана блестящий ригель с выбитыми на поворотной пластине цифрами «22». – Простите, такой волнительный момент… – начал оправдываться он.

Мистер Саливан кивнул и жестом пригласил Еву следовать за ним. Они прошли в хранилище, где за решеткой вдоль стен покоились отливающие сталью сейфы. Отперев дверцу с номером «22», Ева забрала из ячейки увесистый саквояж.

Неужели все получилось?! Неужели так просто, и все благодаря Парсонсу! Улыбаясь, она вернулась в зал. Взволнованный камердинер ждал у стола.

– Мои наилучшие пожелания, миссис фон Мендель, – сказал на прощание Саливан. – Мистер Парсонс… – Они пожали друг другу руки. – Передайте мистеру Макалистеру, что сегодняшний утренний трансфер его компании уже совершен.

– Непременно. Благодарю вас.

Парсонс засуетился, пятясь к выходу. Ева с удивлением смотрела на него: переживает старик, но ведь все уже позади.

– Странно, что вы нарушили правила и приехали без мистера Макалистера, – кинул уже вслед управляющий. – Всего наилучшего.

Ева прошла через калитку в оградке мимо охранника, толкнула дверь на улицу – и замерла от дурного предчувствия. О чем это говорил мистер Саливан? Если речь о денежном переводе, который сделал Макалистер утром, заехав в банк, то они сильно рисковали, отправляясь сюда следом за ним.

Из банка вышел Парсонс. Ева пыталась сообразить, что не так. В принципе, ничего странного в сообщении о трансфере нет. Тогда что же ее насторожило?

Сбоку раздалось фырканье мотора. Громко прозвучал знакомый мужской голос:

– Ну, как все прошло, Парсонс?

Ева обернулась. Роскошный фаэтон с красной обивкой на сиденьях остановился напротив. И она все поняла. Дернула застежку на саквояже – денежных сертификатов внутри не оказалось, лишь толстая подшивка исписанных от руки листов. Черт!..

Камердинер с презрительной усмешкой смотрел на нее.

– Подлец! – Ева влепила ему пощечину прежде, чем на мостовой оказались телохранители Макалистера.

Выхватив подшивку из саквояжа, она отскочила, впившись взглядом в записи. Но дальше имени матери и заглавия научных трудов продвинуться не успела. У нее отобрали листы, усадили в фаэтон и повезли из города прочь.

 

Глава 15

Финиш

Далеко за полдень Гепард с Аскольдом увидели материковый берег. На подлете к Колумбии их обогнали почти все, кто еще участвовал в гонке. Но это нисколько не расстроило обоих. Главное – они почти у цели.

Мотор больше не подводил, гудел все это время ровно, тянул биплан на низкой скорости к аэродрому. Аскольд разобрался с прокладкой курса и координатами. Ветер удачно дул в спину, помогая над материком. Невзирая на ранение, Гепард держался молодцом.

Глядя на джунгли внизу, на проплывающие там и тут поселки переселенцев, Аскольд размышлял над тем, как будет действовать, оказавшись на месте. Где искать Небесного Механика? Что задумал этот зловещий гений? Как уберечь президента Франции, который наверняка уже прибыл на аэродром и встречает победителей?

Впрочем, о президенте позаботится Гепард, если приземление пройдет удачно и рана, как он уверял, пустяковая. Старому французскому офицеру быстрее поверят, чем ему. Он широко зевнул и принялся разминать плечи. Подвигал руками, покрутил головой – после Кубы капитан разрешил ему поспать, но пары часов было недостаточно для полноценного отдыха. Так, всего лишь немного восстановил силы.

– Командир, – сказал Аскольд нагнувшись к переговорному устройству. – Как будем приземляться?

– Дотянем до аэродрома и решим. По обстановке.

Они пролетали над водохранилищем, утыканным островками зелени. Внизу, оставляя пенный след, дымил пароход, спешащий в сторону Атлантики.

– Сколько до финиша? – поинтересовался Гепард.

Аскольд сверился с картой и ответил:

– Почти десять километров.

– И то хорошо.

Гепард начал снижаться. Под фюзеляжем все чаще мелькали группы людей, копошащихся на берегу водоема. Пыхтели дымом и паром различные машины, по железнодорожной ветке, прокинутой по широкой просеке в джунглях, ползали небольшие грузовые составы.

Строят Панамский канал – отметил про себя Аскольд, проводив взглядом плотину. Рядом с перегороженным руслом Гатуна (необычное название реки значилось на карте) рабочие выкопали глубокий и широкий ров и сейчас укрепляли его почти отвесные склоны деревом и камнем.

А это, должно быть, один из шлюзов возводимой между океанами артерии. Аскольд представил, сколько людей сейчас трудится на перешейке – тысячи, десятки, а может быть, сотни тысяч? И всех их Небесный Механик оставит без гроша. Почти миллион акционеров лишатся дивидендов, когда, как прорвавшийся на коже гнойник, вскроется правда о «Всеобщей компании межокеанского канала». Но даже если удастся задержать афериста, крах компании неизбежен, и люди останутся ни с чем.

Столько жертв – эпидемия желтой лихорадки выкашивала рабочих сотнями, – столько усилий… И все ради чего? Алчность и жажда власти сильных мира сего никогда не доводила до добра.

Он посмотрел в бинокль. Впереди едва виднелась горная гряда, а сбоку от нее…

– Вижу Тихий океан! – воскликнул Аскольд.

Гепард не ответил. Ему предстояло самое трудное: удачно посадить самолет.

Биплан прошел над высоким холмом, на склоне которого стоял дом с часовней. Взгляду открылись город на побережье, гавань с кораблями и слева по борту обширная долина, где тоже кипела стройка.

Долетели. Добрались! Аскольд вновь поднял бинокль, рассматривая аэродром и сигнальные вымпелы на флагштоках. А людей-то сколько! Нужно помнить об осторожности, ведь Небесный Механик способен повторить свой грязный трюк: предупредить власти, как было на Ньюфаундленде. Если угодить под арест, о матушке России можно забыть. И еще неизвестно, что лучше – колумбийская тюрьма или депортация в Европу, где у Франции и Швейцарии к русскому разведчику имеется счет.

Аскольд заметил почти круглое, заросшее по краям высокой травой озеро вблизи аэродрома.

– Командир, а может, приводнимся? Видите озеро на два часа? Сделаем круг над аэродромом, снова подведем самолет к холму, склон прикроет нас от ветра, и сбросим скорость, оказавшись над водой. Ну, а сами спрыгнем.

– Пожалуй, так и поступим, – подумав, ответил Гепард.

Его голос Аскольду не понравился – капитан говорил будто через силу, морщась от боли.

– Вы в порядке, командир? Как рана?

– Пустяк, – отмахнулся Гепард.

Но Аскольд насторожился еще больше.

Они прошли над финишным створом, обозначенным на летном поле полосатыми жердями. Судья внизу замахал клетчатым флагом, Гепард покачал крыльями в ответ. Восторженная толпа взорвалась овациями; бахнула, салютуя, пушка на краю поля. Немногие заметили отсутствие шасси под фюзеляжем биплана, но аэродромные службы отреагировали сразу – несколько дежурных авто, карета «Скорой помощи» и пожарные сорвались со стоянок у белых домиков и палаток, когда биплан, миновав посадочный коридор, начал снижаться на подлете к озеру.

Аскольд отстегнул ремни и услышал в шлемофоне:

– Как только окажемся над водой, прыгай. Это приказ!

– Есть, командир! – Он выдернул штекер из разъема переговорного устройства, снял бинокль и принялся стягивать тяжелую теплую куртку.

Гепард сблизился с холмом, резко отвернул в сторону озера. Аскольд выпрямился в кабине, и когда биплан вновь прошел над полем, а внизу потянулись высокие заросли травы, торчащие из воды, заметил, как голова Гепарда безвольно упала на грудь, а сам капитан привалился плечом к борту, потеряв сознание.

Дьявол! Аскольд быстро перебрался через стеклянный козырек, ухватил Гепарда за плечи и рванул из кабины что было сил. Разлетелись в стороны ленты ремней, которые капитан предусмотрительно успел отстегнуть. Аскольд перехватил раненого за пояс, перекинул его через борт. Нога командира непроизвольно толкнула ручку-штурвал – биплан резко накренился, закручивая бочку. Аскольд отпустил Гепарда, и тот с плеском ухнул в озеро, но сам штурман повис на страховочном ремне, обвившем щиколотку.

До берега оставались считаные метры. Аскольд выхватил пистолет, выстрелил в пряжку, захлестнувшую ремень, и полетел вниз.

Толком сгруппироваться не получилось, его развернуло в воздухе. С шелестом и плеском он упал в заросли и погрузился по пояс в теплую воду, уйдя ногами в ил. Рокот пропеллера быстро удалялся, биплан мешала разглядеть высокая трава. Аскольд стал разгребать ее руками, стараясь, как можно быстрее выбраться на берег. И тут прогремел взрыв.

Аскольд машинально пригнулся – крайне вовремя, над головой просвистели обломки. Заросли травы колыхнулись, в лицо дохнуло горячим воздухом, он наконец выбрался на берег и привстал. Впереди поднимался столб едкого черного дыма и лежали обломки биплана, врезавшегося в землю. Аскольд обернулся – на середине озера барахтался человек.

Все-таки очнулся! Давай, Гепард, борись! Аскольд присел, заметив спешащие к озеру авто. За ними бежали десятки людей – ну конечно, без зевак и репортеров такое событие обойтись не могло. Но так даже лучше: легче будет затеряться среди толпы.

Он дождался, пока люди скучились у воды, где был пологий песчаный берег, и присоединился к ним, изображая заинтересованного событием наблюдателя. Ну а то, что штаны у него мокрые, – ерунда, все равно никто не обращает внимания.

Несколько мужчин кинулись в воду на помощь Гепарду, который едва держался на плаву. Когда его вытащили на берег, он изрядно наглотался воды и не мог ничего сказать. К нему подбежали санитары с носилками и врач в белом халате, приехавший в карете «Скорой».

Плохо дело. Пока капитана приведут в чувство, пока он сможет нормально и связно рассказать французской делегации об угрозе, время будет потеряно. Небесный Механик может нанести удар в любой момент.

Аскольд подобрал с земли кем-то оброненную кепку, поглубже натянул ее на голову и медленно обернулся, почувствовав спиной чей-то пристальный взгляд.

Тьфу, черт – мальчишка-сорванец пялился на него во все глаза. Почему? Видел, как он спрыгнул с самолета и выбрался на берег?

Мальчуган вдруг сорвался с места и едва не затерялся в толпе. Аскольд поспешил за ним, толкнул кого-то плечом, бросил, не оглядываясь, извинения и остановился, следя за пацаном, оживленно толковавшим о чем-то рослому мужчине у кареты «Скорой помощи», куда загружали носилки с Гепардом.

Мужчина стоял к Аскольду боком – точеный профиль, волевой подбородок… Нет, это лицо он видел впервые, а вот фигура показалась знакомой. С чего вдруг?

Пацан, не глядя, махнул рукой в сторону Аскольда и выставил перед собой ладонь, явно требуя монету. И тут мужчина сделал характерный жест, ударив кулаком по локтевому сгибу, а затем отвесил мальчишке затрещину.

Все встало на своим места. Наемник на крыше поезда в Швейцарии и рослый мужчина – один и тот же человек. Благодаря ошибке пацана, выдавшего себя, Аскольду удалось заметить одного из головорезов Гильермо раньше, чем они напали на него.

А ведь умно поступили, привлекли в качестве ищейки ребенка… Сменив точку наблюдения в толпе, Аскольд постоял немного, озираясь – вдруг поблизости бродят еще сорванцы, пожелавшие легко подзаработать и получившие описание его внешности. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он поспешил к аэродрому, куда вслед за каретой «Скорой помощи» направился наемник, а впереди него мальчишка-неудачник, плохо выполнивший задание.

Аскольд выбросил теперь уже приметную кепку, засучил рукава и взъерошил волосы – хоть какая-то маскировка. Навстречу попадались любопытствующие, решившие, как и многие, отправиться к озеру, обгоняли возвращавшиеся на аэродром местные авто, но все внимание Аскольда теперь было приковано к наемнику. Куда тот приведет? К остальным или сразу в логово Небесного Механика?

За спиной раздался нарастающий шум мотора, и Аскольд посторонился. Роскошный черный фаэтон с поднятой крышей поравнялся с ним. Распахнулась дверца…

Краем глаза Аскольд уловил движение в свою сторону, и когда затылок пронзила резкая боль, успел осознать, что его переиграли: наемник и мальчишка впереди были приманкой. Перед глазами взорвался ворох искр. Сознание зафиксировало двоих крепких мужчин, подхвативших его под руки, и погасло.

 

Глава 16

Зловещий гений

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Иногда Аскольду слышались голоса, звон цепей и шорох шагов. Перед глазами на миг появлялась светлая пелена, сквозь которую едва проступали серый каменный пол и чьи-то ноги, а после все исчезало вновь.

Он не знал, сколько раз вот так выныривал и проваливался в темную глухую пустоту. Наконец очнулся. Во рту сухость, на запястьях ржавые кандалы, сверху нависает низкий сводчатый потолок.

Аскольд резко сел и поморщился от боли в затылке. Звякнул металл, он дернул руками и обнаружил, что кандалы, соединенные железным штифтом, прикованы короткими цепями к проушинам на бортах вагонетки. Сам он сидит на дощатом паллете, сквозь щели в досках виднеются бочки из-под горючего, установленные на дне вагонетки. Только бочки слегка необычные, блестящие, по всей видимости алюминиевые, с хитрыми клапанами-переходниками на вогнутых горловинах, будто через них внутрь закачали вовсе не топливо, а какое-то иное, более взрывоопасное вещество под давлением.

Впереди вереницей, уходящей в темноту узкой штольни, выстроились еще несколько вагонеток с запаллеченным грузом, возглавляемые причудливым локомотивом. Вся причудливость заключалась в том, что на его задней тележке вместо тендера с углем были смонтированы аккумуляторные батареи, на клеммах которых иногда искрил разряд, освещая шкивы роторов, соединенных ремнем.

Это что, парогенератор? Но зачем использовать ток, когда проще поставить надежные проверенные горелки от авто, и локомотив легко потянет состав?

За тележкой с аккумуляторами виднелся горизонтальный водяной бак. Только трубы на нем почему-то не было. И вообще, что-то с этим баком было не так. Его передняя часть, похоже, имела форму конуса, покрытого остро заточенными стальными наростами.

Шнеки, вот как называются наросты. А конус на конце псевдобака – не что иное, как бур.

– Пусти! А ну пусти, я сама! – раздался за спиной знакомый голос.

Оглянувшись, Аскольд увидел Еву. Наемник, переодетый в синюю форму кавалериста армии США, держал ее за руку, направляясь к вагонеткам. Позади них была каменная зала, где стояли другие наемники с факелами в руках. Все ряженые в кавалеристов – Аскольд узнал Гильермо, тот был в широкополой шляпе с золотистым шнурком на тулье и с капитанскими нашивками на мундире.

Ева пыталась оттолкнуть конвоира, но тот держал крепко. Руки пленницы тоже были в оковах.

– Пусти, урод! Пу… – Она наконец заметила Аскольда, сидящего на паллете, и резко остановилась. От такой неожиданности наемник даже выпустил ее руку. Ева опомнилась, сильно толкнула его и подбежала к вагонетке.

– Живой! – сорвалось с ее губ.

На миг Аскольду показалось, что она вот-вот обнимет его.

– Да уж, живучий! – донеслось из залы.

Глаза Евы сверкнули и потухли, лицо помрачнело. Ряженые за ее спиной расступились, и вперед вышел пожилой джентльмен в светлом костюме с цилиндром и тростью.

Экий франт – Аскольд машинально отметил спадавшее по рубашке на грудь незнакомца жабо с бантом. Из каких сундуков он достал себе наряд? Такое лет тридцать уже не носят…

– Ну вот и встретились, мистер Пантелеев.

– Мы знакомы? – От Аскольда не укрылось, с какой ненавистью Ева взглянула на мужчину. На самом деле он был уверен, что видел этого господина раньше, но где именно, вспомнить пока не мог.

– Заканчивайте с женщиной, – обыденно велел незнакомец наемнику.

Еву усадили на паллет спиной к Аскольду и приковали цепями к проушинам на бортах.

– Не вижу смысла представляться, – продолжил франт, – наш разговор будет недолгим. Простите, но меня ждут великие дела.

– Судя по интонациям, – решил прояснить момент Аскольд, – вы говорите без иронии.

– Ирония здесь неуместна.

Он надел цилиндр, и Аскольд вспомнил, где прежде видел этого господина. На палубе дирижабля, когда их пытались сбить над Атлантикой.

– Небесный Механик, – медленно сказал он, внимательно изучая лицо человека, из-за которого пришлось пересечь океан. – Или как вас там еще? Магистр?

– О, вижу, вы неплохо осведомлены. – Франт коснулся пальцами краешка цилиндра. – Мое почтение русской разведке. Не встречал противников упорнее, чем вы. Какая знатная подобралась у нас компания!

Его трость указала на Еву, которая презрительно фыркнула.

– Мне даже жаль, – продолжил он, – что придется с вами расстаться. Сотрудничество предлагать не буду – все равно откажетесь.

– Тогда зачем весь этот разговор? – Аскольд устал держать голову в неудобном положении и уставился вперед.

– Ну как же, разве не хотите узнать, ради чего пересекли океан? Почему погиб ваш куратор Горский? Над чем работал Ларне? Боитесь не пережить шока?

– Мне кажется, – Аскольд все-таки опять повернулся к нему, – опасаться следует вам. Всем! Ведь никто не знает, какие именно сведения я передал в свой Департамент перед отлетом из Европы.

– Он блефует, – тихо сказал Гильермо, подступив к нанимателю. – Пора заканчивать.

Небесный Механик вскинул руку и направился к вагонетке. Остановившись напротив Аскольда, он некоторое время сурово смотрел ему в глаза, а потом ухмыльнулся:

– Увы, Гильермо, наш друг слова на ветер не бросает. Но, – трость уперлась Аскольду в плечо, – ваш Департамент не в курсе моих истинных планов. И вы тоже. Иначе гонку отменили бы, а сюда ввели войска.

– Как вы узнали, что я лечу с Гепардом? – решил сменить тему Аскольд. Не хотелось расписываться в бессилии, признавать правоту этого негодяя.

– Хотите услышать имя моего человека в окружении Батиста? Зачем вам это?

– На всякий случай.

– Мне много говорили о загадочной русской душе. О русском упрямстве и обостренном чувстве справедливости. – Последнее магистр произнес с нажимом. – Но сейчас не надейтесь вырваться отсюда – вера и упрямство вам не помогут. Молитесь, чтобы смерть была быстрой.

Он отвернулся и махнул рукой Гильермо, направляясь к наемникам.

– Таблицы с шифрами к токапу у нас, – спокойно сказал Аскольд. – Ларне работал над ключом к бумагам, чтобы вы узнали секрет перфектума.

Небесный Механик обернулся и с интересом взглянул на него.

– Перфектум… – Аскольд, не представлявший, чем на самом деле является эта штука – веществом или устройством, продолжил на удачу: – Вещество в этих бочках. У Евы фон Мендель был ключ к токапу, чипер, который вы потеряли много лет назад. Поэтому вам пришлось нанять Ларне, и он справился с задачей расшифровки записей. Но, узнав, как говорите, ваши истинные планы, ученый сбежал в Европу, где на свою беду связался с Горским, которого вы завербовали давно, когда тот работал в Бразилии. Конечно, опытный оперативник вам сильно мешал – знал слишком много. К тому же предавший однажды предаст вновь. Вы устранили его, как только заполучили чипер. Но Горский всегда страховался – это было его правилом. Он передал бумаги Ларне мне, а я в свою очередь отправил их в Россию, где, увы, вам до них не добраться.

– Шифровальные таблицы без формулы вещества – ничто, – криво усмехнулся магистр.

Значит, все-таки вещество! Аскольд решил его расстроить:

– Вы так уверены, что русская разведка заполучила лишь таблицы?

Вот теперь он на самом деле блефовал.

– А даже если и формулу… – помедлив, проговорил Механик и двинулся в сторону локомотива. – Ситуацию сейчас ничто и никто не изменит. В том числе ваш новый друг Гепард, которого надежные люди увезли в больницу Панамы, подальше от аэродрома. Всего за пару часов я получил в лаборатории недостающий мне объем вещества. Поэтому при любых обстоятельствах вы совершите путешествие в мир иной. Данный поезд доставит вас по штольне к побережью, где в подводных скалах есть каверны. Как только бур, – он постучал тростью по шнекам на конусе и перешел к тележке с аккумуляторами, – пробьет искусственную преграду в середине штольни, сработают запалы-замедлители на клапанах бочек. Поезд проследует дальше до конца, и бур, встретившись с каменной стеной, углубится в вулканическую породу на пятьсот футов. Затем запалы выбьют клапаны, и перфектум вырвется наружу.

Магистр склонился над тележкой, что-то подкрутил, дернул рычаг. Аккумуляторы затрещали, разбрасывая искры вокруг. Донесся слабый гул, начали вращаться роторы и вместе с ними – бур на конце бака.

– Ну вот и всё. – Магистр вернулся к Аскольду. – Утешайте себя мыслью о том, что умрете прежде, чем перфектум плеснет вам в лицо. Когда штольня закончится и бур начнет вгрызаться в породу, с вас наверняка сдерет кожу и переломает кости. Но если выживете, умирать придется мучительно долго. Свойства этого необычного вещества мне досконально не известны. Знаю одно: алюминий оно не берет. А вот плоть, в отличие от всего остального, – он сорвал с левой руки перчатку, – поражает крайне избирательно.

Аскольд невольно скривился, наблюдая за тем, как самопроизвольно шевелятся и щелкают искалеченные пальцы на руке Небесного Механика. В некоторых местах на фалангах не было кожи и мяса, виднелись фрагменты тонкой кости.

– Вот что могут сделать несколько капель перфектума. Я почти не чувствую эту руку и не всегда могу ею управлять. – Уродливыми пальцами магистр коснулся цилиндра. – Мое почтение. Командуйте, Гильермо!

Получив приказ, от строя отделились двое наемников с коробом в руках. Они подошли к тележке, водрузили на нее короб и намертво прикрутили его болтами, скрыв от взгляда все механизмы. Гильермо лично проследил за этим. После чего подошел к Аскольду, сдвинул шляпу на лоб и с силой надавил себе на висок. Одно его глазное яблоко при этом выдвинулось чуть вперед, в зрачке раскрылась и щелкнула диафрагма, лицо исказила гримаса боли.

– Фотографию потом пришлешь? – поинтересовался Аскольд.

Гильермо, не ответив, вернулся в строй и кивнул нанимателю.

– Может, будут какие-то пожелания? Последняя просьба? – осведомился тот.

– Сдохни! – выдохнула Ева.

– Как невежливо, баронесса! Ну а вы, мистер Пантелеев, чего желаете?

– Ответьте на вопрос. Когда прогорят запалы-замедлители?

– Весьма странная предсмертная просьба… – Магистр переглянулся с Гильермо.

– Хочу знать, сколько мне осталось.

– О, тогда понятно. Как видите, это не люксовый швейцарский скорый, в вашем распоряжении максимум час.

– А где север, где юг? – уточнил Аскольд. – Отвечайте.

Гильермо раздраженно переступил с ноги на ногу, поглядывая на нанимателя.

– Это уже вторая просьба! – возмутился магистр. – Неужели планируете вырваться отсюда? Гильермо, вы хорошо его обыскали?

– Да.

– А знаете что, ноги тоже стоит приковать. Излишняя самоуверенность – удел идиотов. Все должно пройти гладко, без сбоев.

– Принесите еще кандалы! – крикнул Гильермо.

– Ты что? – прошипела Ева, склонив голову к плечу. – Зачем их дразнишь?

На самом деле у Аскольда и в мыслях не было дразнить преступников. Он лишь хотел прояснить для себя обстановку. Но пока не представлял, каким образом вырваться из плена. Походный набор остался в Европе, отмычек, инструментов и раскладного ножа у него нет. Если чудом сломать штифт между оковами, это ничего не даст. Цепи в проушинах держатся на расклепанных стальных гвоздях в палец толщиной…

К ним подошли наемники, замкнули на ногах кандалы и приковали цепями к бортам по углам. Теперь у пленников остались два положения на выбор: сидеть или лежать. При этом ноги не согнуть, вперед не наклониться – цепи слишком короткие.

– Я бы уложил их валетом и надел ошейники, – сказал Гильермо.

– Это уже лишнее, – отмахнулся магистр и сообщил Аскольду: – Штольня ведет на юг. За спиной у вас север.

– Благодарю.

– Пускайте состав, Гильермо.

По команде все те же двое наемников, крепившие короб на тележке, взяли кувалды и стали вышибать стопорные башмаки из-под колес. Вскоре локомотив дернулся, отзвенели сцепные муфты на вагонетках, и «поезд смерти» медленно покатил вперед.

– Мерзавцы! – крикнула Ева. – Лживые ублюдки, горите в аду!

Но ее уже никто не слушал. Частная армия Небесного Механика цепочкой потянулась к выходу из подземной залы.

 

Глава 17

Нужно успеть

Когда вагонетки заползли в штольню, Аскольд за спиной у Евы начал сильно дергать руками, пытаясь высвободиться из оков.

– Перестань! – воскликнула она. – Да прекрати же, мешаешь!

– Чем?

– Не дергайся. Я могу нас освободить.

Аскольд замер:

– Как?

– Дай немного времени.

– У нас максимум час.

– И помолчи.

Ева сложила щепоткой пальцы левой руки и, медленно поворачивая кисть, попыталась вытянуть ее из железного браслета. Сложность заключалась в том, что самостоятельно вывихнуть большой палец у нее не получится ни при каких обстоятельствах. Штифт в кандалах не давал свести ладони вместе. Такому трюку – избавляться от наручников – ее научил Лео Фогт. Ева была достаточно гибкой, тренировалась, но сейчас уменье применить не могла, хотя и старалась. Вообще-то изначально она планировала поступить иначе: достать трубку с жидким огнем из сапога и обрезать цепи. Но дурацкие вопросы Аскольда и настороженность Макалистера спутали все планы – ноги им тоже приковали, почти обездвижив.

– Что вы делаете? – все-таки спросил Аскольд.

– Не мешай. – Ева засопела, морщась от боли.

Кожа на запястье содралась, саднила кисть. Одновременно заболела правая рука, которую приходилось прижимать к груди – злосчастный штифт между браслетами был тому виной.

Сейчас бы масла, любого, несколько капель… Ева перестала тянуть и перевела дух. Нет, так ничего не получится. Она задумалась. Как выйти из положения?

– Ну, как дела? – поинтересовался Аскольд.

– Плохо.

Состав медленно полз по темной штольне. Вход пропал из вида, мрак окутывал их.

Аскольд сплюнул от досады и опять начал дергаться, звеня цепями.

– Прекрати! – потребовала Ева. Она поплевала на кисть и вновь потянула руку изо всех сил, пытаясь провернуть ее в оковах. Локоть уперся в широкую спину русского. – Наклонись вперед, – кривясь от боли, просипела Ева.

В суставе громко хрустнуло, она сжала челюсти, скрежетнув зубами, и шумно выдохнула, когда рука выскочила из браслета.

– Как вам удалось?! – Аскольд в темноте не видел, что случилось, но почувствовал, что Ева освободилась.

Она прижала сломанный палец к губам, ощутив языком кровь. От боли перед глазами плавали круги. Ей предстояло новое испытание: поврежденной рукой вытащить трубку из сапога.

– Эй, вы в порядке? – забеспокоился Аскольд.

Ева невнятно промычала, чтобы замолчал. Теперь голенища, плотно обхватывающие икры, не казались столь удачно скроенными: если раньше они надежно скрывали от взгляда украденную вещь, то сейчас были серьезным препятствием на пути к свободе.

Она сумела дотянуться до края сапога, запустить туда пальцы, но лишь коснулась трубки, предусмотрительно запрятанной глубоко.

От отчаяния и боли на глазах выступили слезы. Ева вновь подалась вперед, засопела от напряжения и сумела-таки ухватить трубку. Медленно вытащила ее, но не целиком. Отдышалась и взяла в руку.

В суставе снова хрустнуло, Ева вскрикнула, выронив ключ к спасению. Судорожно начала шарить рукой по доскам паллета – трубка могла провалиться в щель, тогда о спасении точно можно забыть…

Наконец пальцы наткнулись на металл, застрявший между досками. С величайшей осторожностью Ева достала трубку, вложила ее в правую руку и согнула, уперев конец в подбородок. Нащупала пальцем выскочившую кнопку на рукояти.

Уф, теперь надо обрезать цепи. Она с трудом перехватила получившийся пистолет левой рукой, приставила ствол к звеньям цепи у запястья правой, а вот нажать на кнопку не смогла. Большой палец не подчинялся – нестерпимая боль пронзала сустав при малейшем движении.

– Осторожно, потолок! – выпалил Аскольд.

Ева не поняла, о чем речь. По затылку сначала чиркнуло, затем надавило сильнее. Она невольно пригнулась, случайно угодив подбородком по кнопке. Из трубки с шипением брызнула сияющая голубым жидкость – натянутая цепь между оковами оборвалась, и Ева едва не опрокинулась с вагонетки.

– Объясните, что вы делаете? – снова не выдержал Аскольд. – Быстрее, впереди преграда!

– Сейчас… – Ева срезала поочередно цепи на кандалах, слезла с вагонетки и зашагала рядом. – Вот, держите. Только осторожно. – Она протянула Аскольду трубку.

– Что это?

– Устройство, заряженное перфектумом. Приставляете стволом к цепи, давите на кнопку…

– Понял.

Аскольд справился с кандалами в два счета и спрыгнул с вагонетки. Его смутный силуэт растворился в темноте.

– Эй, ты куда?!

Донесся шорох удалявшихся шагов. Ева внимательно смотрела в сторону, куда ехал поезд. Внезапно мрак озарило голубое сияние. Зазвенел и заскрежетал металл – Аскольд срезал болты на крышке локомотива и откинул ее. Вновь засиял перфектум, вырвавшись из трубки, направленной на аккумуляторные батареи. Локомотив буром уперся в сколоченный из досок щит, легко проломил его и остановился.

Аскольд бегом вернулся назад.

– Спасибо! – в благодарном порыве он взял Еву за руки.

Она вскрикнула от боли.

– Простите… Что с вами?

– Большой палец, – простонала она. – Кажется, сломала, когда освобождалась от оков.

– Еще раз извините! Нужно наложить повязку.

– Потом. Что теперь? – Ева взглянула на замершие вагонетки. – Ты понял, что собирается сделать Макалистер?

– Кто?

– Ах да, ты же не знаешь… – И она зачастила: – Безумец в цилиндре – сэр Роберт Александр Честер Макалистер. Похоже, он из Ирландии. Учился в Луизиане, там у него вышел спор с преподавателями, и ему не дали докторскую степень, поэтому он называет себя магистром…

– Ценная информация, – перебил Аскольд. – Давайте по существу.

– Если я правильно поняла, подслушав его разговор с Гильермо, о твоем полете через океан Макалистера предупредил некто Янгер.

– Вот как? Янгер?!

– Ты его знаешь?

– Однажды встречались.

– Это сын Макалистера, он живет в Париже. А еще у Макалистера были отношения с моей матерью.

В темноте Ева не видела глаз Аскольда, но почувствовала его удивленный взгляд и угадала мысли:

– О нет, он не мой отец! Он подлец, заслуживающий смерти. Вместе с камердинером Парсонсом Макалистер придумал план, чтобы завладеть всеми записями моей матери. Она была ученой, преподавала в Нью-Йоркском колледже математику и историю. Завещала записи мне, хранила их в банке здесь, в Панаме. Парсонс рассказал душещипательную историю о деньгах, оставленных мне в наследство, и несправедливом отношении хозяина к моей матери. Я поверила. Думала, уедем отсюда вместе, но все оказалось враньем. Макалистер предполагал, что я устрою скандал в банке, как только узнаю о содержимом ячейки, и подготовил Парсонса… – Ева набрала воздуха в легкие, чтобы продолжить, но Аскольд опять перебил:

– Нам нужно идти.

Он зашагал назад к выходу из штольни. Ева последовала за ним, бряцая обрывками цепей по камням, и спохватилась:

– Так что задумал этот негодяй?

– Хочет затопить побережье.

– Но ты остановил поезд!

– Да, но запалы-замедлители уже сработали, я не смогу их обезвредить. Нужно выбираться отсюда.

– А как же город, люди?

– Мы не успеем всех предупредить. Но есть надежда, что смертельный груз, не попав в расчетную точку, вызовет иную реакцию в пластах земли.

– Почему? – Ева наступила на обрывок цепи и чуть не упала, задев стену раненой рукой.

Впереди забрезжил слабый свет, лившийся из залы.

– Тише… – Аскольд понизил голос: – Потому что магистр сказал, что запалы сработают на середине штольни, поезд пройдет остаток пути, бур углубится в породу на пятьсот футов. А это значит, у него все рассчитано до метра. Вероятно, разрушив стенки между кавернами, он прогнозирует смещение дна в Панамской гавани. Будет землетрясение. Вода начнет искать выход и заполнит пещеры, проникнет в штольню, затопив округу…

– Но зачем ему это?

– Чтобы разом решить две задачи… Осторожно, здесь крупный камень возле рельс. – Аскольд обернулся и предложил: – Света уже достаточно, давайте срежу браслеты – незачем цепями шуметь.

Ева протянула ему руку.

– Перестань мне выкать.

Лицо Аскольда едва виднелось в слабом свете, но от нее не ускользнуло, как блеснули его глаза. Крепкие мужские пальцы мягко сжали ладонь, Ева ощутила тепло чужой руки, и ее, будто магнитом, потянуло к Аскольду. Сердце пропустило удар. Он смотрит на нее сейчас так же, как тогда, в дирижабле над Парижем…

– Так какие задачи хочет решить Макалистер? – опомнилась она. Не время для чувств.

– Сейчас расскажу, – кивнул Аскольд и срезал браслеты – сначала у нее на правом запястье, затем на ногах. – Идемте… то есть… идем.

Они приблизились ко входу в залу, где горел одинокий факел на стене. Аскольд выждал немного, прислушиваясь, и быстро повел Еву через залу, объясняя на ходу:

– Макалистер хочет создать условия, при которых «Всеобщая компания межокеанского канала» обанкротится. Эту компанию основали для строительства Панамского канала, главный подрядчик получил лицензию у колумбийских властей.

Они остановились у выхода в коридор. Аскольд снял со стены факел, всматриваясь в темноту.

– И? – шепнула Ева у него над ухом.

– Средства компании давно разворованы. Часть ушла на подкуп прессы и властей в Колумбии и Париже, часть украл Макалистер. Но в договорах с подобными компаниями всегда есть пункт, предусматривающий форс-мажорные обстоятельства.

– Природная катастрофа! – догадалась Ева.

– Точно. Тогда компания снимает с себя все обязательства по контракту. – Аскольд взглянул на слабо колышущийся огонь факела, отделился от стены и быстро двинулся вперед, увлекая Еву за руку. – Бежим?

Ева кивнула, и они устремились вперед, где уже виднелся заваленный камнями выход наружу.

– Подержи. – Аскольд отдал ей факел и начал разбирать завал.

– А какая у Макалистера вторая задача?

Кряхтя, Аскольд сдвинул пару тяжелых камней к стене и уперся руками в те, что поменьше.

– Хочет поссорить… США… Францию… и Колумбию… – Он давил на камни изо всех сил, пытаясь протолкнуть их вперед.

Наконец камни поддались, и руки Аскольда провалились в прореху, сквозь которую ударил солнечный свет. Выдохнув, он распрямился и стал расширять прореху, выталкивая наружу остальные камни.

– А зачем? – спросила Ева.

– Все очень просто. США давно претендует на строительство канала, но лицензия находится у французов. Макалистер коррумпировал местные власти. Поссорив всех, он сохранит право на строительство канала и влияние в штате. А тот, кто владеет каналом, будет получать с него баснословные дивиденды.

– Вот почему они переоделись в кавалеристов!

– Да, наемники проведут диверсию, выдавая себя за отряд военных США. Вот-вот нападут на французскую делегацию, а потом случится землетрясение.

Он наконец смог выглянуть в прореху и сразу отпрянул.

– Что? – заволновалась Ева. – Наемники рядом?

– Нет. Посмотри, там какой-то дом среди джунглей. Может, знаешь это место?

Ева приблизилась к прорехе и сказала:

– Это резиденция Макалистера. Отсюда до аэродрома совсем недалеко.

– Ясно. Он все рассчитал. Значит, его дирижабль где-то поблизости.

– Да, – закивала Ева. – Мы внутри горы, на вершине которой есть что-то вроде разводной крыши: именно там совершил посадку дирижабль магистра, опустился в глубокую пещеру-док, и разводная крыша сомкнулась над ним. А выход из дока расположен на склоне, где стоит дом. Только сразу в пещеру тем же путем не попадешь – там очень длинные коридоры, мы ехали по ним на авто.

– Гора, склон… – Аскольд размышлял, пытаясь сориентироваться. – Река рядом есть?

– Да, огибает гору вдоль подножия. Дорога идет справа от русла, если двигаться в сторону океана.

– А слева будет долина, там еще проложена железнодорожная ветка…

– И в конце долины горная гряда на побережье океана, – закончила Ева.

– Я понял, где мы. – Он привлек ее к себе. – Теперь слушай внимательно и не перебивай…

 

Глава 18

Всему вопреки

Аскольд говорил быстро и четко, чтобы Ева не успела возразить, и одновременно мастерил повязку для ее раненой руки, ради чего пришлось пожертвовать рукавами собственной рубашки. Ева горела желанием покарать Макалистера, но Аскольд понимал, что сегодня этому не бывать. Нужно спасти людей, увести их как можно дальше от горы, в которой вот-вот обрушатся пещеры и штольни, прорытые зловещим гением с помощью перфектума.

Еве предстояло в одиночку добраться до реки, разыскать старшего на строительной площадке и предупредить о землетрясении. Убедить людей бросить работу, переправиться на другой берег, сесть на железнодорожные платформы и ехать в глубь перешейка, подальше от холма.

– Когда переправитесь через реку, требуй встречи с начальником железной дороги. Если его не окажется поблизости, поговори с начальником участка. У них между полустанками должна быть телеграфная или телефонная связь и система оповещений на случай аварий и катастроф. Не пытайся объяснить ситуацию с Макалистером – люди будут долго соображать, сомневаться, посылать тебя в полицию или в психушку. Просто расскажи им о грядущем землетрясении, и все. Но если не поверят, будут медлить – садись в первый же поезд и уезжай сама как можно дальше отсюда.

Ева сдержанно кивнула.

– А ты куда?

– Я… – Аскольд закончил с повязкой и помог спутнице устроить руку в петле, пропущенной наискось через грудь. – Я постараюсь помешать Гильермо. Как-нибудь задержу наемников.

Он полез в прореху между камнями. Выбравшись наружу, подал Еве руку и рывком вытащил ее из подземелья.

– Будь осторожен. – Она смотрела на него снизу вверх, усталая и измученная, но с твердой решимостью в глазах. – Дом хорошо охраняется, я видела патрули.

– Спасибо, учту. Куда идти, поняла?

– Да.

– Что бы ни случилось, не смей сюда возвращаться. Ни при каких обстоятельствах. Ты должна предупредить людей!

Она опять кивнула. Последовало неловкое молчание. Аскольд видел, что ей не хочется так просто уходить – судьба-злодейка свела их на краю света вновь, чтобы быстро разлучить.

Ева вдруг прильнула к нему, привстав на цыпочки. Их губы соприкоснулись. И Аскольд ответил на поцелуй, потом отстранился и улыбнулся ей.

– Я непременно найду тебя. – Он убрал с ее лица спутавшиеся волосы, мягко провел пальцами по щеке. – Теперь поспеши, у нас в запасе минут тридцать, не больше. Обо мне не беспокойся.

Не оглядываясь, Аскольд побежал к высокой белой ограде по широкой тропинке, протоптанной среди зарослей. Когда взобрался на забор, все-таки обернулся – Евы у входа в штольню уже не было. Он спрыгнул по другую сторону забора и метнулся к стене, услышав за углом дома голоса, лошадиный храп и перестук копыт.

За углом оказался просторный двор с распахнутыми в ограде воротами, куда рысцой выезжал кавалерийский отряд наемников. В стороне от ворот, сидя верхом на гнедом скакуне, за всадниками наблюдал Гильермо. В арьергарде отряда был древний грязный грузовик на паровом ходу с открытой кабиной. В кузове виднелся «гатлинг», установленный на треногу, и возился расчет из двух человек, заряжая пулемет.

Аскольд окинул взглядом двор: слева от ворот навесы для авто, под одним стоит знакомый роскошный фаэтон, под другим – мотоцикл. Охраны и патрулей видно не было. Похоже, всех уже вывезли отсюда. На земле валялся мусор: различная утварь, битая посуда, разломанный ящик с инструментами, откуда торчала рукоять разводного ключа. Собирались явно в спешке, хватая все, что под руку попадется.

Времени на раздумья почти не осталось. Если не остановить наемников сейчас, они выполнят свою миссию, напав на людей и делегацию на аэродроме, и перед катастрофой их подберет дирижабль Небесного Механика.

В катастрофе наверняка хоть кто-нибудь да выживет. Возможно, Макалистер подготовил липовых свидетелей диверсии. У него же в Панаме все схвачено. Не удивительно, если впоследствии всплывут фотоснимки, сделанные Гильермо, которые выдадут за сенсационный материал какого-нибудь продажного репортера из местной газетенки. А гадать, кого сделают виновником, вообще не стоит.

Последние всадники выехали за ворота, Гильермо пришпорил коня и неспешно направился следом. Во дворе остался лишь грузовик. Шофер подвигал рукоять под рулем, из мотора вырвалась плотная струя пара, грузовик дернулся и медленно покатил со двора.

Сейчас или никогда! Аскольд достал из-за пояса трубку с перфектумом, отделился от стены и услышал за спиной грозный собачий рык.

Все-таки предусмотрительный Гильермо оставил патруль возле дома. Наверное, пока Аскольд разглядывал двор, патруль обходил здание с другой стороны, двигаясь по периметру.

Длинными прыжками к нему устремился крупный лохматый волкодав. За собакой бежал наемник с саблей наголо; у него за спиной маячил второй, вскинувший ружье.

Аскольд нырнул за угол, когда раздался выстрел. Наемники в грузовике подняли головы, Гильермо оглянулся, разворачивая коня. Но Аскольд не думал останавливаться. На бегу подхватил торчащий из ящика с инструментами разводной ключ; оказавшись возле грузовика, оттолкнулся ногой и прыжком влетел в кузов.

Ближний к нему наемник получил разводным ключом в челюсть и перевалился через борт. Другой, сидевший за пулеметом, схватился за револьвер в кобуре, но достать его не успел – Аскольд ударил ногой по ствольному блоку, и пулемет крутанулся на треноге, угодив с громким стуком стволами наемнику в висок. Наемник дернулся и повалился на пол.

Шофер в кабине пригнулся за передней стенкой кузова, машинально дернув рукоятку тормоза. Аскольд подался вперед и узнал его – это был бандит с родимым пятном на лице, они впервые столкнулись еще в Швейцарии.

За спиной раздалось частое дыхание пса, Аскольд развернулся, опускаясь на пол, и выбросил перед собой руку с трубкой, надавив на кнопку. Ствол пшикнул – струя перфектума ударила в морду псу, когда он уже распластался в прыжке.

Понимание того, что заряд в трубке окончательно иссяк, пришло спустя миг, когда пес, ударивший Аскольда головой в грудь, с визгом упал на край кузова, перевернулся в воздухе и забился на земле в смертельной агонии. Несколько капель перфектума сделали свое дело: остановили, пожалуй, самого быстрого и грозного противника в данный момент.

Вскочив, Аскольд ухватился за пулемет, развернутый стволами к воротам, потянул на себя и отпустил рукоять на ствольной коробке. Лязгнул затвор, загнав патрон в приемник. Палец лег на спусковой крючок, рука – на рычаг, вращающий стволы. Кавалеристы на дороге были как на ладони, зажатые с боков плотными зарослями джунглей, сбившие строй – задние ряды смотрели во двор, пытаясь понять, что случилось. Лучшей мишени не придумаешь.

Шофер выглянул над задней стенкой и исчез, когда тяжелое ровное буханье выстрелов разлетелось над округой, заставив птиц вспорхнуть над деревьями.

Ближние всадники так и не поняли, что произошло. Под градом пуль они повалились на землю вместе с лошадьми, остальные припустили вперед. Опытный Гильермо успел достать оружие, но ему хватило ума направить коня в просвет между деревьями и забором и уйти с линии огня, скрывшись за преградой.

Помня о патрульных за спиной, Аскольд резко развернул пулемет и всадил остаток обоймы, вращая рычаг, в угол дом, раскрошив пулями камень. Не вовремя выбежавший на открытое пространство патрульный с саблей опрокинулся навзничь. Второй укрылся за стеной.

Ребром ладони Аскольд выбил опустевшую обойму из приемника, подхватил из ящика под ногами новую и, почти не глядя, наотмашь саданул ею по голове шофера с родимым пятном, неудачно поднявшегося на сиденье.

Вставив обойму в приемник, Аскольд дал короткую очередь по углу дома, откуда попробовал выглянуть патрульный, и снова развернулся в кузове лицом к дороге.

Всадники неслись галопом вниз к реке. Он выстрелил им вслед, глотая пороховую гарь и дым. Выпустил все до последнего патрона, срезав напоследок еще шестерых.

Теперь и самому пора ноги уносить. Оглянувшись на двор, он полез на сиденье, спихнул на землю потерявшего сознание шофера. И тут хлестко щелкнул выстрел – бедро пронзила жгучая боль. Так и не утвердившись ногами на сиденье, он повалился на землю рядом с шофером, заметив фигуру в светлой рубашке, мелькнувшую в открытых дверях дома.

Патрульный оказался смекалистый: поняв, что лезть на пулемет из-за угла себе дороже, забрался через окно в дом и подстрелил Аскольда, прячась в парадном.

Стиснув зубы – хотелось выть от боли, – Аскольд дотянулся до кобуры на поясе шофера и выдернул из нее револьвер. В просвете между днищем кузова и колесами был хорошо виден дом. Патрульный выбежал во двор, сместился вправо.

Аскольд перекатился под грузовик, прицелился и дважды выстрелил противнику по ногам. Вопль раненого оборвался, когда он рухнул на землю, получив третью пулю в голову.

– В расчете, – выдохнул Аскольд и сплюнул.

Простреленное бедро горело огнем, смотреть на рану не хотелось, но нужно было хотя бы наложить жгут. Он выполз из-под грузовика, расстегнул ремень на мундире шофера и с силой затянул чуть выше раны, перехлестнув бедро. Очнувшийся шофер что-то замычал, попробовал подняться, но получил рукояткой револьвера в висок и вновь обмяк.

Вот так. Всё. Аскольд уставился на фаэтон под навесом – прокатиться, что ли, с ветерком? Мотор у авто наверняка мощный, в баке есть бензин… Он поймал себя на мысли о том, что упустил какую-то важную деталь в суматохе боя. От боли перед глазами иногда вспыхивали и таяли разноцветные круги. С трудом поднявшись, Аскольд попытался опереться на раненую ногу, но тут же опустился на подножку грузовика. Нет, к фаэтону придется ползти.

Солнце уже почти скрылось за деревьями, навес над авто отбрасывал тень во двор. И когда Аскольд двинулся к фаэтону, на земле появилась еще одна тень от пригнувшейся фигуры на крыше навеса.

Они с Гильермо выстрелили почти одновременно. И почти одновременно подались в стороны: Аскольд на землю, чтобы спрятаться под грузовиком, Гильермо наискось и вперед, спрыгнув во двор.

Выстрелив еще трижды, главный наемник не дал Аскольду высунуться и быстро перебежал к фаэтону. Распахнув дверцу, упал на сиденье.

Аскольд вытер локтем пот с лица, взвел курок – теперь нужно бить наверняка, в барабане остались всего два патрона.

Двигатель фаэтона взревел под капотом. Аскольд навел ствол на силуэт Гильермо за стеклом, надавил на спуск и невольно зажмурился, потому что у фаэтона вспыхнули обе фары. Ослепший Аскольд еще раз нажал на спусковой крючок без всякой надежды попасть, подался назад и накрыл голову руками.

Тяжелый мощный фаэтон с треском проломил борт, врезавшись в древний грузовик и сдвинув его в сторону от ворот. На голову Аскольда посыпались песок и щепки. Гильермо включил заднюю передачу, откатился под навес, саданув задним бампером в стену, и вновь направил фаэтон на грузовик.

Зарычав от боли, Аскольд успел подняться и прыгнуть. В момент удара он распластался на капоте фаэтона, как лягушка, и въехал лицом в лобовое стекло. Не удержавшись, сполз на крыло и скатился на землю.

Над головой распахнулась дверца, грузный Гильермо медленно выбрался из салона, зажимая рану на плече. Все-таки Аскольд попал – несколько капель крови, стекавшей по руке наемника, упали ему на лицо. Гильермо вытянул из ножен саблю, но пошатнулся, припав на колено, и попытался ткнуть Аскольда клинком в шею.

Неуверенный удар удалось отбить рукой. Аскольд перевернулся на живот и врезал Гильермо кулаком в колено. Наемник, упершийся саблей в землю, вновь пошатнулся и, все-таки не удержавшись, завалился на бок. Аскольд вцепился ему в ворот мундира, рванул на себя, метя лбом в подбородок. Попал, уронил голову на землю и тяжело задышал.

Сил ползти не осталось. Перед глазами плыло, рана на бедре пульсировала нестерпимой болью, норовя погрузить сознание в забытье.

Хрипнул и шевельнулся рядом Гильермо. Его крепкая рука ухватила Аскольда за волосы и начала с силой вдавливать в песок. Оба с ненавистью хрипели и мычали что-то нечленораздельное. Аскольд вцепился Гильермо в шею, вминая пальцами кадык в гортань. Наконец наемник не выдержал, отпустил и рывком откатился.

Минуту они лежали, восстанавливая силы, затем одновременно приподнялись на локтях, глядя друг на друга.

– Hijo de puta! – выдохнул Гильермо.

– Cabron de mierda! – ответил Аскольд, вдруг вспомнив единственное ругательство на испанском, которое слышал пару раз от Горского.

Оба покосились на саблю между ними и разом рванулись вперед. Пальцы переплелись на гарде, которую Гильермо накрыл мгновением раньше. Аскольд швырнул ему в глаза горсть песка и отпрянул, когда клинок с присвистом рассек воздух в опасной близости от лица.

Жмурясь и отплевываясь, Гильермо поднялся на ноги, пока Аскольд отползал в сторону навеса для авто. Протерев глаза, наемник хищно ощерился и, широко расставляя ноги, двинулся следом.

И тут земля ощутимо вздрогнула.

Гильермо пошатнулся, едва не упав. Сделал шаг. Подземный толчок повторился, заставив его замереть. Аскольд ощутил, как затрепетала почва, сотрясая мелкой дрожью холм. Стена дома покрылась паутиной трещин, с треском и щелчками начали отлетать куски штукатурки, крошиться кирпичи. Скрежетнув, оторвался от стены и просел балкон над парадным. С карнизов под окнами посыпались цветники, в рамах лопнули стекла, брызнув градом осколков во двор. И в этот момент в небе над холмом показался дирижабль Небесного Механика.

Летательный аппарат поднимался над вершиной, смещаясь в сторону резиденции. Аскольд и Гильермо опустили головы, уставившись друг на друга. Выплюнув проклятье, наемник шагнул к Аскольду, когда над крышей дома в покосившейся от подземных толчков часовне гулко бухнул колокол.

Гильермо не обратил на это внимания. Аскольд вновь начал отползать под навес, косясь на шпиль часовни, все больше отклонявшийся в сторону двора. И когда наемник почти настиг его, отведя саблю для удара, башенка часовни надломилась у основания и рухнула на грузовик с фаэтоном, смяв авто, как молот – пару консервных банок, за спиной у Гильермо. Его рука с клинком на миг остановилась. Наемник словно почувствовал неминуемую угрозу и уже начал оборачиваться, но сорвавшийся от удара с перекладины колокол подскочил над грудой обломков и сбил его с ног.

Мелькнувшее перед глазами Аскольда лицо исказили злоба и ужас. Вот только чугун всегда был крепче кости. Краем колокола Гильермо с хрустом смяло череп. Брызнула кровь. Аскольд резко отвернулся, а когда опять взглянул перед собой, к нему подкатился вставной глаз-фотоаппарат, выбитый из глазницы мертвеца.

Аскольд накрыл глаз рукой и пополз к мотоциклу в надежде на то, что сможет выехать из-под навеса прежде, чем тот обрушится.

Земля под ним ходила ходуном, дрожал и разламывался забор, разваливался дом, но столбы под навесом, вкопанные, по всей видимости, достаточно глубоко, пока стояли прямо. Лишь черепичная крыша дребезжала и расползалась, роняя осколки на голову Аскольду.

Кое-как взгромоздившись в седло, он поставил ноги на педали, наклонился к плоскому, подвешенному вдоль рамы баку, на котором красовалась надпись «Harley Davidson», и открыл вентиль подачи топлива.

Мотоцикл оказался что надо, легко завелся с толкача. Аскольду крупно повезло, что двор и дорога за воротами шли под уклон. Он сильнее потянул пальцами рычажок на руле, все больше выбирая тросик газа, открывающий заслонку карбюратора. Мотоцикл заурчал громче, быстрее и дальше унося его по дороге вниз.

Джунгли расступились; слева текла река, сползал и обваливался пластами берег вдоль русла. Рабочих на стройке уже не было, лишь на равнине мелькали одинокие фигурки, бегущие за дымящим трубой паровозом, который тянул на сцепке платформу, забитую людьми. Справа впереди виднелись поле, озеро и аэродром, оттуда один за другим в небо поднимались аэропланы.

Несмотря на толстые упругие шины и амортизаторы на передней вилке, у мотоцикла сильно вибрировал руль, ударяя в ладони, Аскольда постоянно подбрасывало в седле. Он оглянулся – холм стал заметно ниже. В облаке пыли над вершиной в небо поднимался дирижабль Небесного Механика. Миг, и летательный аппарат скрылся за облаками.

Аскольд уже собрался повернуть в сторону деревянного моста, перекинутого через русло, но увидел высокую пенящуюся волну, бегущую навстречу. Волна катила к холму, сметая с берега всё, подминала постройки, разбрасывала оказавшиеся на пути бревна и паровые машины. К мосту Аскольд успевал раньше, чем она, но вопреки всему свернул в сторону аэродрома, поняв, что не сможет набрать достаточную скорость, когда развернется на равнине, и поэтому не уйдет от волны.

В голове мелькнула шальная мысль: зачем убегает? Все равно не спастись. Вода на поверхности озера, где он купался еще утром, приземляясь с Гепардом, стремительно закручивалась воронкой, будто где-то на дне в зевке раскрылась пасть проснувшегося монстра, пожелавшего напиться после долгой спячки.

Аскольд мчался по колее через поле, подпрыгивая в седле. Впереди уже показались покосившиеся белые домики на краю аэродрома. На ветру трепетала сорванная с растяжек палатка, захлестнувшая брезентом погнутый флагшток. Аэродром был пуст, он опоздал, взлетели все самолеты.

Мотоцикл прокатился между домиками на летное поле, устремившись в створ посадочного коридора, и вдруг сверху донесся мерный гул моторов. Аскольд оглянулся и вскрикнул, взмахнув от радости рукой.

Над ним, обгоняя, снижался тяжелый биплан-бомбардировщик с опознавательными знаками Российского императорского военно-воздушного флота. Самолет сильно напоминал «Русский витязь» Сикорского, только моторов у него было четыре и размах крыльев побольше. На прогулочной палубе фюзеляжа, пристегнутые к тросам страховочными ремнями, стояли люди.

Бомбардировщик снизился до предела, коснулся колесами земли. Пригнувшись, Аскольд поддал газу, когда люди на палубе призывно замахали ему, догнал самолет и отпустил руль, выбросив руки вверх, навстречу двум крепким парням в кожаных куртках и шлемофонах с очками.

Один ухватил его за запястье, другой не успел. Аскольд замычал от боли и отчаяния. Рывок – сильные руки вцепились ему в плечи и втащили на палубу, после чего спустили через открытый люк в салон.

– Взлетаем! – зычно скомандовал Карл Модестович Вязовский пилотам и помог Аскольду устроиться на мягком диване у иллюминатора. – Живой…

– Есть такое, – хрипнул Аскольд.

Вязовский скупо улыбнулся в ответ и приказал спустившимся следом спасателям оказать раненому помощь.

Аскольд повернулся к иллюминатору. Бомбардировщик медленно набирал высоту, постепенно разворачиваясь над холмом. Город внизу почти не пострадал – все-таки смертельный груз не дошел до рассчитанной Макалистером точки, и поэтому землетрясение нанесло Панаме незначительный урон. Разрушения были заметны лишь вокруг холма и на равнине, после волны, стремительно пронесшейся по руслу канала.

– Куда летим? – спросил Аскольд, не отрываясь от иллюминатора.

– В Боготу, – ответил Вязовский, сев напротив. – Дозаправимся – и обратно в Европу.

Аскольд хотел было доложить ему по всей форме, но внизу среди джунглей на железной дороге появился поезд с рабочими на платформе. На миг ему показалось, что на площадке между тендером и кабиной локомотива стоит женщина в светлых брюках и жилетке, баюкающая руку на груди, и она тоже смотрит вверх.

В раненом бедре остро кольнуло. Аскольд невольно отвлекся – один из спасателей сделал ему укол и уже убирал шприц в аптечку. Другой начал вспарывать ножом штанину.

– Карл Модестович, я должен…

– Отдыхай, – взмахнул рукой Вязовский. – Я в курсе ситуации. Президента Франции не было на аэродроме, мы успели предупредить его службу охраны. Проспишься и доложишь о случившемся как полагается.

Аскольд раскрыл рот, но веки потяжелели, пропали звуки, и он провалился в глубокий сон, так и не успев ничего сказать.

 

Глава 19

Впереди волны

Ева проводила взглядом Аскольда, поднялась по склону, порвав рубашку и бриджи о ветки, и остановилась у грунтовой дороги, прячась в зарослях. Кажется, по этой дороге они ехали ранним утром в резиденцию Макалистера после приземления в пещере…

Она осмотрелась по сторонам, пересекла дорогу, снова нырнув в заросли, и начала спускаться к реке, ориентируясь на шум стройки. Впереди ритмично бухала и шипела, как змея, какая-то машина. Ева уже видела сквозь просвет среди веток противоположный берег канала и фигурки людей, разгребавших кучу песка лопатами, когда ниже по склону прозвучали выстрелы.

Остановившись, она прислушалась. Может, показалось? Но длинная пулеметная очередь прогрохотала вновь. Аскольд, это наверняка он! Ева повернула обратно, понимая, что ничем не сможет помочь, и остановилась. Он не велел возвращаться, ей надо предупредить людей.

Устремившись на звук, Ева прикрыла лицо рукой, продралась через заросли и выбежала на строительную площадку, где паровой молот заколачивал на берегу сваю и в стороне стояли несколько мужчин в спецовках, о чем-то совещаясь с джентльменом в очках. На нем были светлая рубашка под клетчатой жилеткой, темные брюки и котелок.

Ева замерла – все наемники носили котелки, – но тут же прогнала неоправданный страх, ведь просто мода сейчас такая, к тому же джентльмен в очках выглядел весьма солидно: под воротничком бабочка, в руках развернутая карта или чертеж. Он что-то авторитетно объяснял рабочим.

– Помогите! – закричала Ева, спускаясь к людям, но ее не услышали. – Эй, я здесь!

Разом обернулись рабочие, джентльмен поднял голову, поправил на переносице очки.

– Кто-нибудь говорит по-английски?

Рабочие посмотрели на джентльмена.

– Да, мадемуазель. Клод Бертье, инженер, я начальник этого участка.

– Тогда прекращайте работу, месье Бертье, – перешла Ева на французский. – Ну выключите вы эту чертову машину! Неужели не слышите выстрелы?

Бертье махнул рукой и рабочие остановили молот.

– Вы ранены? – забеспокоился инженер. – Кто-то напал на вас?

– Выслушайте меня, господин инженер, и не перебивайте. Только прошу, поверьте и примите все необходимые меры. Сейчас под холмом, ближе к аэродрому… Вы знаете, где аэродром? Ну вот, тут случится землетрясение… Не перебивайте! Точно случится. Сдвинутся подземные пласты, и город, стройку, все затопит водой. Вы должны связаться с начальником железной дороги и всех предупредить, иначе погибнут люди!

Опешивший от такого напора Бертье некоторое время смотрел на Еву. Потом спросил:

– Откуда сведения, мадемуазель?

– Неважно. Нет времени объяснять. Это достоверные сведения, вот-вот произойдет катастрофа. Поверьте мне и примите меры!

– Вы говорили о выстрелах…

Ева прислушалась, но перестрелка в резиденции смолкла.

– Забудьте об этом. Действуйте, месье Бертье. В ваших руках тысячи жизней! – Она заметила лодку на берегу и побежала к ней, прокричав на ходу: – Переправьте меня на другую сторону и скажите, как связаться с начальником железной дороги!

Бертье колебался недолго – кинув рабочим пару слов на испанском, вместе с бригадой из четырех человек сел в лодку следом за Евой, и они отправились на другой берег. Там прошли вдоль рельс к полустанку, где Ева изложила ситуацию еще раз – теперь уже обходчику и, конечно, не без помощи инженера, поскольку обходчик был местный. В будке у него оказался полевой телефон. Но прежде чем взяться за него, пожилой колумбиец дернул рубильник в щитке на стене – снаружи громко затрезвонило, начали сбегаться рабочие.

Когда обходчик связался с начальником железной дороги, на полустанке уже собралась приличная толпа. Люди, перекрывая шум тревожного звонка, живо обсуждали причину сбора, высказывая предположения. Обходчик выключил сигнал тревоги и дал выступить Бертье. Выслушав его, толпа вновь заволновалась и устремилась в сторону ползущего к полустанку поезда с платформами, на которых ехала на свой участок новая смена. Кто-то случайно толкнул Еву – напуганные люди спешили погрузиться на платформы и поскорее убраться из опасного места.

Ева так и осталась бы на полустанке, оттесненная толпой к стене, но перед ней возник Бертье, схватил за руку и провел к паровозу.

– Здесь не так комфортно, зато никто не тронет, – сказал он.

И тут они почувствовали подземный толчок. На миг шум над полустанком стих. Казалось, даже пыхтящий паровоз примолк на время, будто у железной машины была душа, которая испуганно прислушивалась к происходящему.

Машинист, которому худо-бедно разъяснили ситуацию, дал длинный гудок и начал сдвигать рычаги в кабине, кочегар с удвоенной скоростью принялся бросать уголь в топку. Поезд стал набирать ход, удаляясь от холма.

Второй толчок был сильнее. Машинист высунулся в окно, глядя на холм: там на склоне валились деревья. Люди едва уместились на платформах, несколько человек забрались в тендер с углем. Кто-то сидел, накрыв голову руками, кто-то панически кричал, подгоняя машиниста.

Наконец паровоз набрал ход – рельсы плавно изогнулись впереди, и холм скрылся за кронами деревьев. Но Ева продолжала смотреть в ту сторону.

– Простите, – к ней вновь обратился Бертье, – а как вы узнали о землетрясении?

– Расскажу чуть позже, – бросила она.

– Простите еще раз, мадемуазель, но я… и рабочие моей бригады, мы очень признательны вам за…

– Слышите? – Ева подняла руку.

Поезд выехал из джунглей, слева вновь показалось русло канала.

– Что, мадемуазель?

– Шум воды. Это волна! – Она высунулась в проем.

Тяжелый далекий гул догонял их, усиливаясь с каждой секундой. Рабочие на платформах тоже услышали непонятный, настораживающий звук и завертели головами.

– Нужно ехать быстрее. – Ева обернулась. – Скажите машинисту – нужно еще быстрее!

Бертье поговорил с машинистом, закатал рукава и взял лопату, чтобы помочь кочегару.

Поезд выехал на отлогую равнину, впереди показались новый полустанок, строительная площадка и спешно уходящий вперед состав с людьми на платформах.

Когда до полустанка оставалось совсем немного, кипящая пеной волна, выдавив деревья и мусор из русла, вырвалась на свободу, плеснув через берега, и забурлила, растекаясь по равнине, неся на поверхности бревна, останки машин, лодки, тела не успевших укрыться людей.

Стучали колеса, пыхтел паровоз, который разогнали до предела. Рабочие в оцепенении смотрели на волну, догонявшую поезд. Но сила ее слабела на глазах, и когда состав проскочил полустанок, растекшаяся по равнине вода лишь слабо плеснула в домик обходчика и замедлила свой бег, обтекая препятствие.

На платформах радостно зашумели. Кто-то обнимался, кто-то победно вскидывал руки, и только Ева стояла молча, не испытывая восторга, потому что высоко в небе в сером облаке над холмом мелькнул и скрылся дирижабль Макалистера.

Всё. Подлец безнаказанно ускользнул вместе с научными трудами Люсии. Знать бы, над чем она работала, – возможно, получилось бы нарушить дальнейшие планы негодяя…

Ева достала из-за голенища анкету матери. Колледж Святого Иоанна в штате Нью-Йорк, она там работала, в ученой коллегии наверняка остались знавшие ее люди. Если их расспросить, да еще с помощью властей, начав расследование…

Хотя нет. Ева качнула головой. Лучше обойтись без полиции, а то придется поведать всю историю и в подробностях. А проблемы с законом ей ни к чему. Вот был бы рядом Аскольд, который… который за последний час стал так дорог, с которым судьба разлучила вновь, оставив его там, где выжить невозможно.

Она поджала губы, сдерживая подступившие слезы. Соберись! Верь в справедливость – Аскольд боец. Ну сколько можно его хоронить?

В небе под облаками появился большой четырехмоторный самолет. Ева потерла глаза кулаком. Кажется, на крыльях и фюзеляже знаки Российской империи…

Она впилась взглядом в отблескивающие лучами закатного солнца иллюминаторы. Конечно, увидеть людей в салоне с такого расстояния было нельзя. Но Ева знала, что Аскольд сидит там и тоже смотрит на нее. Она чувствовала, как между ними протянулась незримая мистическая нить, которую никто уже не сможет разорвать. Судьба крепко связала их. Ева хотела верить, что навсегда.

 

Эпилог

Проснулся Аскольд только на подлете к Европе. В голове гудело, нога одеревенела от обезболивающего. Сильно хотелось пить.

Карл Модестович принес ему большую кружку воды, затем уселся в кресло и наполнил из термоса еще одну.

– Пейте, Аскольд Ильич, много пейте. А то кровью весь салон залили, пока вам пулю из бедра доставали.

Аскольд полулежал на диване, накрытый пледом. На столике между ними лежала стопка чистых листов и стояла портативная печатная машинка. Он обвел взглядом салон – еще пара диванов за спиной у Вязовского и такой же столик, в потолке люк, через который его вчера спустили спасатели.

– Заставили вы меня попотеть, – вновь заговорил Вязовский и похлопал по подлокотнику. – Самолет из парка самого́ Великого князя Александра Михайловича. «Илья Муромец», новейший грузопассажирский четырехмоторный биплан конструкции Сикорского. По-другому сюда было не успеть.

Аскольд помнил, что Великий князь является шефом воздушного флота. Это ж за какие ниточки пришлось дергать Вязовскому, чтобы организовать срочную экспедицию через океан, да еще на личном самолете двоюродного дяди императора?

– Уж не взыщите. – Вязовский достал из кармана очищенный от крови и грязи глаз-фотоаппарат Гильермо. – Пока вас оперировали, я осмотрел ваши карманы и нашел это.

Он положил глаз на стопку листов.

– Надеюсь… – сипло начал Аскольд и снова глотнул воды из кружки. – Надеюсь, не вскрывали? Там внутри пленка.

– Да, весьма интересное устройство. Что на пленке?

– Одно мое фото точно есть. Насчет других не знаю, вскрытие покажет.

Вязовский сдержанно усмехнулся, оценив игру слов.

– Через час мы сядем в Париже. Как самочувствие?

– Спасибо, вроде нормально.

– Тогда заправимся – и в Петербург.

– Подождите… – В Аскольде заговорил долг разведчика. – Горский был предателем. Он сдал преступникам штаб-квартиру и агентов!

– Штаб-квартира перенесена в новое место. Агенты временно отозваны.

Аскольд облегченно выдохнул.

– Позвольте вопрос…

Вязовский кивнул.

– Как вы догадались предупредить французов? Я же об угрозе для них ничего не знал, когда отправлял вам письмо в Париже.

– Ну, сударь, это часть работы разведчика – предполагать и анализировать ситуации. Считайте, покойный Ларне помог. И как только я увидал сводку новостей от секретаря и понял, куда вы направляетесь, тотчас связался с охранными ведомствами нашего государя, которые по своим каналам оповестили союзников о возможном теракте в Панаме. – Он помолчал и добавил: – А когда в наш Департамент обратились канадские власти, получившие весьма странное сообщение из неизвестного источника о русском преступнике, якобы выдающем себя за штурмана в команде SPAD, я окончательно укрепился в правильности своих рассуждений. Уж очень сильно вас хотели остановить.

М-да, угодил в переплет… Аскольд вылил остатки воды из кружки в рот. Значит, он все-таки правильно догадался насчет Ларне. Ученый узнал о планах Макалистера и сбежал. Только вот одно осталось неясным.

– Карл Модестович, а когда мы с Горским попали под подозрение?

– Когда Горский пришел ко мне и рассказал о Ларне.

– Но почему вы стали подозревать его… нас в предательстве?

– Видите ли, в нашей профессии совпадения крайне редки. Разведчик обязан всегда просчитывать действия наперед. Горский не знал, что Ларне неделей раньше предложил свои услуги России и намекнул о готовящемся теракте в Латинской Америке. Все подробности профессор согласился передать только после получения убежища. По моему поручению Белобок начал отрабатывать варианты эвакуации ученого, и вдруг ко мне без вызова является куратор и рассказывает о контакте с Ларне. – Вязовский расстегнул пуговицу на пиджаке, закинул ногу на ногу и продолжил: – Сами понимаете, когда Ларне трагически погиб, мои подозрения только усилились. Может, чаю или кофе? Завтрак? – Он взмахом подозвал кого-то за спиной у Аскольда.

– Не откажусь.

Вязовский распорядился насчет еды.

– Аскольд Ильич, не возражаете, если начнем официальный допрос?

– Нет.

Ясно, шеф резидентуры торопится. Предотвращение угрозы очередного применения перфектума и поимка Макалистера стали первостепенными задачами.

Принесший кофе и завтрак ассистент – Аскольд видел этого мужчину впервые – поставил тарелки с термосом на столик, заправил лист в печатную машинку и приготовился, занеся руки над клавишами.

Как ни крути, а Еву из приключившейся истории не выкинешь. Аскольд поднял взгляд. Вязовский кивнул и начал задавать вопросы.

Спустя час, уже после посадки в Париже, они продвинулись лишь до эпизода с Батистом и Янгером. Допрос несколько раз прерывался по просьбе Аскольда – все-таки чувствовал он себя еще скверно, потерявший много сил и крови организм не позволял нормально работать голове. Ему сделали укол и предложили поспать. Но прежде Аскольд попросил принести утреннюю парижскую газету.

Шеф резидентуры не отказал – все равно самолет заправлялся, и погода в столице Франции быстро портилась, поэтому вылет откладывался. Более того, Вязовский сам прочел интересовавшие Аскольда новости.

Первую и вторую полосы занимали события в Колумбии. Газетчики живописали землетрясение, сообщали о срыве сроков строительства межокеанского канала, о чудесном спасении тысяч людей неизвестной женщиной, предупредившей некоего Клода Бертье, инженера участка, о надвигающейся катастрофе.

Аскольд невольно улыбнулся – понятно, о ком речь. Еве все-таки удалось!

Международные юристы высказывали разные мнения насчет дальнейшей судьбы подрядчика и требовали тщательной проверки объектов стройки и аудита компании. Власти Франции спешили успокоить акционеров и просили дождаться результатов проверки.

С этим тоже ясно: началась информационная игра, подкупленные репортеры и официальные лица стараются себя обелить и выиграть время, чтобы скрыть улики.

Дальше было несколько предложений о чудесном спасении президента Франции и так и не состоявшемся оглашении результатов Трансатлантической гонки.

Тут Вязовский взглянул на Аскольда, как ему показалось, с укором.

– Карл Модестович, ну не было у меня другого способа привлечь к себе внимание! – начал оправдываться он. – Потому и назвался вашим именем…

– Хвалю за смекалку, – кивнул Вязовский. – Но порицаю за то, что не принудили Батиста явиться к нам. Глядишь, остался бы жив человек.

– Он умер? Как?

– Вот здесь пишут – обширный инфаркт. Но я не верю в это, если судить по вашим показаниям.

Последняя фраза задела Аскольда. Хотя совпадения – большая редкость.

– Карл Модестович, когда завершатся все разбирательства, мне… – Он засипел и прочистил горло. – Мне позволят вернуться к вам на службу?

Вязовский некоторое время внимательно смотрел на него. Потом ответил:

– Посмотрим. В Департаменте останетесь точно, гарантирую. А вот место службы… Ладно, у вас вон глаза покраснели, да еще и сипите. Отдыхайте.

Шеф резидентуры свернул газету, поправил плед на Аскольде и похлопал его по груди:

– Спите.

Аскольд лишь прикрыл глаза. Если сделают невыездным, найти Еву вряд ли получится. Он вновь хотел спросить Вязовского насчет своей дальнейшей карьеры, но уставший организм и лекарство взяли свое. Против воли веки сомкнулись, Аскольд представил себе Еву, вспомнил вкус ее губ и уснул с мечтательной улыбкой и мыслью о том, что они непременно встретятся вновь.