Римские императоры, как и другие правители, стремились к подтверждению своего небесного статуса. Когда они умирали, преемственность власти обеспечивалась через подтверждения союза с божественными силами небосвода для их преемников. По этой причине монументы, свидетельствующие о династических связях с небесными силами, и ритуалы, скреплявшие сделки правителей с могущественными богами, числились среди приоритетов любой идеологии, подразумевавшей преемственность власти и установленного порядка вещей.

К примеру, божественность, приписываемая императору Августу во время его жизни и отраженная в государственном культе обожествленного императора, была подкреплена новой небесной символикой после его смерти. Взлетающий в небо орел, освобожденный из клетки при зажжении его погребального костра, символизировал душу императора, устремляющуюся к небосводу. Когда римский сенат собрался для того, чтобы подтвердить посмертное обожествление Августа, один сенатор, дававший клятвенные показания, подтвердил, что своими глазами видел, как Август возносится на небо. Его вознесение считалось неопровержимым свидетельством превращения в божество.

Бессмертные боги, подобно неизменным звездам, триумфально возвращающемуся солнцу и возрождающейся луне, разумеется, имели право обитать на небесах. Будучи божеством, Август тоже обрел там свой новый дом. Однако в его эпоху участь большинства смертных была далеко не столь завидной. Тень умершего человека обитала в подземном нижнем мире, который входил в соприкосновение с землей живых людей у дверей гробницы. Со временем душа покойного распадалась и прекращала существовать точно так же, как тело, которое разлагалось физически.

Идеи небесной божественности и небосвода как места предназначения для душ достойных людей проникли в Средиземноморье из Египта и Вавилона. Вера в то, что душа умершего фараона возносится на небо, существовала еще в египетском Старом Царстве (2686–2181 гг. до н. э.), а на востоке вера персов в небесные привилегии человеческой души смешивалась со звездной религией халдеев. Эти идеи попали в Грецию задолго до «вознесения» римского императора, но небосвод оставался недоступным для обычных душ до тех пор, пока религия и философия, основанные на поисках личного спасения, не укоренились в римском мире.

Тем временем официальный божественный статус императора создавал основу для легитимизации римского владычества в покоренных странах, где он часто смешивался с местными верованиями. Этот процесс «одомашнивал» чуждую идеологию, и бывшие противники Рима становились полноправными римскими гражданами. К примеру, огромный алтарь в честь Августа был воздвигнут в городе на юго-востоке Франции, ныне известном как Лион. Для римлян это был Лугдунум, столица провинции Кельтская Галлия. Латинское название включает корень «луг», который обозначает одного из главных богов в кельтской мифологии — Луга, или «Сияющего». Когда римляне превратили город Луга в административный центр провинции, все вожди местных галльских племен были созваны в Лугдунум на церемонию посвящения алтаря Августа I. Эта дата совпала с традиционным кельтским праздником Лугнассад, приуроченным к началу сбора урожая, который и поныне сохранился в церковном календаре Британии под названием Ламмас. Для императора Августа это была дата его триумфального вступления в Египет и, разумеется, первый день месяца, названного в его честь. Историк науки Стивен Маккласки, изучавший языческие календари и астрономию Средневековой эпохи, считает, что римляне расположили свой алтарь Августа в Лионе на окончании аллеи, проложенной на восток-северо-восток от старого римского амфитеатра. В таком случае он заключал восходящее солнце между двух своих монументальных колонн в тот день, который имел одинаково важное значение как для римлян, так и для покоренных кельтов.

 

Рукопожатие на небосводе

Не нужно быть римским императором, чтобы заявить о своих правах на божественность. Антиох I, правитель небольшого, но богатого царства на восточной границе Рима с Парфией, превратил вершину горы в гробницу, предназначенную для того, чтобы приобщить его к обществу высших богов. Расположенный на юго-востоке современной Турции, этот пик называется гора Нимрут, или Нимрут-Даг. Эта вершина, достигающая высоты 7053 фута, является самой высокой в верховьях Тигра и Евфрата, но Антиох I повысил ее еще на 164 фута, увенчав пирамидой из камней. Этот пик, расположенный более или менее отдельно от соседнего горного хребта, является хорошо заметным ориентиром, а искусственная вершина придает ему характерный профиль. С дальнего расстояния кажется, что заостренная пирамида естественным образом вырастает из голого склона горы. Я легко различил ее из города Андиямана, расположенного в 50 милях.

С места своего последнего успокоения Антиох мог видеть едва ли не половину своих владений, но страна, которой он правил, была не очень велика. Известное как царство Коммагена в период между 69 годом до н. э. и 72 годом н. э., оно было частью региона, иногда называемого северной Сирией или верхней Месопотамией. Во времена своего наибольшего расцвета при Антиохе I оно занимало территорию длиной примерно 140 миль и шириной 30 миль между горами Таурус на севере и рекой Евфрат на юге. Его столица Самосата располагалась в 34 милях к юго-западу от Нимрут-Даг, и оттуда с берега Евфрата открывался прекрасный вид на священную гору. Хотя Самосата была важным археологическим памятником, ныне она, к сожалению, затоплена водами дамбы имени Ататюрка.

Умышленно воспользовавшись высотой и хорошей видимостью Нимрут-Даг, царь Антиох I построил так называемый иеротесион — гробницу, освященный храм в честь богов. Считается, что его гробница находится где-то внутри огромной кучи камней почти 500 футов в диаметре, но погребальный чертог так и не был найден. Однако многочисленные надписи подтверждают, что монумент на вершине горы принадлежит ему.

По линии матери Антиох возводил свою родословную к македонским правителям империи Селевкидов и даже к Александру Македонскому. Его предки по отцу были персами, принадлежавшими к не менее знатной линии, чем царь Дарий. Некогда это царство было провинцией Персидской империи. После того как Александр Македонский нанес поражение Дарию II, Комма-гена попала под власть македонцев. Когда империя Селевкидов начала распадаться, Рим взял ее под свой контроль. После некоторых конфликтов Антиох I заключил сделку с римским полководцем Лукуллом, который позволил ему остаться у власти. Коммагена продолжала делать то, что у нее всегда получалось лучше всего. Она контролировала проходы через хребет Таурус в восточной Анатолии и переправу через Евфрат. Все торговые маршруты между Персией и побережьем Ионического моря проходили через Коммагену, и ее благосостояние было связано с этой торговлей. В сельскохозяйственном отношении эта страна была настоящим рогом изобилия. Хотя военная сила Коммагены была ограниченной, она могла поддерживать достаточный уровень местной независимости благодаря договору с Римом, а также собственному сельскому хозяйству и международной торговле.

Антиох считал себя наследником греческой и персидской цивилизации. Колоссальные статуи, сопровождавшие его на вершине Нимрут-Даг, изображают богов, в чертах которых умышленным образом совмещаются традиции востока и запада. Отчасти они принадлежат к доктрине зороастризма, принесенной иранцами в Малую Азию. Из этих идей выросла религия митраизма, и фактически храм под открытым небом на вершине Нимрут-Даг является древнейшим известным монументом митраизма. Парфянские боги, восседающие на восточной и западной террасах, обрамляющих гробницу, представляют собой гибридные скульптуры греческих и персидских божеств.

Боги на своих тропах, обезглавленные неумолимым временем, занимают восточную террасу монументальной гробницы Антиоха I из Коммагены на вершине Нимрут-Даг в юго-восточной Турции. Рукотворный курган, в котором, по преданию, находится погребальный чертог царя, поднимается за гигантскими статуями; некоторые упавшие головы можно видеть на земле под платформой.

В облике Зевса-Ормузда сочетается верховный бог древнегреческого пантеона, повелитель богов-олимпийцев с одним из вариантов Ахурамазды, небесного бога-творца в древней Персии. Оба являются верховными правителями небосвода, а в контексте Коммагены еще и божественными покровителями царской власти.

Бог, которого Антиох называл Аполлоном-Митрой-Гелиосом-Гермесом, связывает обожествленное солнце (Гелиос) с духом божественного вдохновения, представленным Аполлоном, который к тому времени тоже отождествлялся с солнцем. Эти два греческих божества затем были приравнены к Митре, имевшему свои ассоциации с солнцем. Первоначальная связь Митры с образами света и справедливости делает понятным его присутствие в пантеоне Коммагены. В роли небесного судьи и сверхъестественного покровителя этики, Митра также следил за святостью соблюдения контрактов и договоров. Гермес отчасти выступал в роли покровителя торговли, что объясняет его присутствие в роли этого многоликого божества. Митра, защищающий «божественную славу» царя, автоматически становится защитником верховной власти. Он воплощает понятие справедливого правления.

Третий бог, восседающий на вершине вместе с Антиохом, — Арес-Артаген-Геракл. Арес был греческим богом войны, а Геракл, герой и полубог, тоже навязывал свою волю силой. Артаген играл сходную роль в персидской мифологии. Его имя на горе Нимрут-Даг является вариантом Веретрагны, который был божеством войны и победы. Двигаясь на запад, он приобрел атрибуты героя, подобно Гераклу.

И наконец, Антиох включил в свою компанию богиню изобилия, которую он называл «моя родина, плодородная Коммагена». Олицетворяя богатство и плодородие земли, она имела некоторые общие черты с Фортуной, римской богиней счастья, удачи и благополучия. Вероятно, плодородие Венеры сочеталось в ней с щедростью Матери-Земли. Увенчанная гранатами, виноград-ними гроздьями, другими фруктами и злаками, она была покровительницей Коммагены.

Статуи имеют огромные размеры, хотя все их головы давно попадали на землю. Теперь некоторые головы высотой до десяти футов установлены на скалистой террасе, и старые боги выглядят так, словно ушли по шею в недра горы. Наряду со статуями божеств, включая собственную, Антиох воздвиг скульптурные изображения львов и орлов как символы изображения верховной власти. Надпись, вырезанная на камне, объясняет его собственное присутствие: «Я поместил в центре престола благосклонных богов собственную статую, желая подтвердить свои обеты великим бессмертным, не единожды зримо помогавшим мне и выказывавшим свое милосердие к моему правлению». В соответствии с желаниями богов и согласно их воле царь Антиох скромно занял подобающее ему место.

Огромные статуи сопровождаются несколькими барельефными панелями, изображающими царя, который обменивается рукопожатиями с каждым из богов. Такое панибратство с божественными силами является распространенной темой в мемориальном искусстве Коммагены и подчеркивает высокий статус царя. Боги приветствуют его как коллегу в своем пантеоне, предлагая ему свою дружбу и преданность, в их обществе он чувствует себя уверенно и непринужденно. Безусловно, Антиох имел в виду некое «божественное братство», когда строил свою величественную гробницу. Объявляя о своей посмертной божественности, он величал себя «великим царем Антиохом, справедливым богом» и называл свой поступок «достойным небесных духов». Он также объяснил собственные амбиции: «Так я оправдываю свое намерение воздвигнуть рядом с небесными тронами и на основе, недоступной буйству времени, этот иеротесион, где мое тело, состарившееся под их благословением, обретет вечный покой, Отделившись от благочестивой души, вознесшейся к небесной обители Зевса-Ормузда».

Еще один барельеф, изображающий покрытого звездами льва, сообщает нам о том, что небесные божества на вершине Нимрут-Даг имели свои планетные эквиваленты, Три звезды над спиной льва называются Пирей Геракла, Стилбон Аполлона и Фаэтон Зевса. Мы знаем, что эти названия означают Марс, Меркурий и Юпитер, небесные талисманы Ареса, Гермеса и Зевса. Недвусмысленный астрономический характер барельефа также сообщает нам, что полумесяц, свисающий с шеи льва, является Луной — возможно, небесным аналогом четвертого божества, богини Коммагены. Хотя ее лунные аспекты неизвестны, полумесяц может отражать ее присутствие на вершине горы, так как Луна часто имеет ассоциации с женским началом и плодородием. Как бы то ни было, небесные силы собраны вокруг «звездного льва» подобно тому, как боги собраны на вершине горы, а сам лев символизирует хорошо известное зодиакальное созвездие Льва. Было предпринято несколько попыток датировки этой лунной и планетной конфигурации в созвездии Льва; наиболее вероятной датой является 7 июля 62 года до н. э. Считается, что эта дата соответствует «коронации» Антиоха, когда римский полководец Помпей Великий превратил Коммагену в буферное государство и официально признал его царем.

Антиох I оказал богам радушный прием на вершине горы Нимруг. На этом барельефе, расположенном на западной террасе его гробницы, он последовательно изображен в обществе троих богов. В каждом случае он стоит слева. На панели у левого края фотографии он беседует с Аполлоном-Митрой-Гелиосом-Гермесом. На следующей панели он приветствует Зевса-Ормузда, а дальше обменивается рукопожатиями с Аресом-Гераклом. Лев на следующем барельефе символизирует созвездие Льва; с его гривы свисает луна в виде полумесяца.

Три звезды на его спине, судя по сопроводительным надписям, — это Марс, Меркурий и Юпитер.

Антиох объявил об учреждении двух национальных праздников: собственного дня рождения и годовщины своей коронации. Их нужно было соблюдать как ежегодно, так и ежемесячно после его смерти. Он выделил средства на содержание жрецов, которые должны были проводить празднества на вершине горы с последующим угощением, доступным для всех. Формально эти праздники совершались в честь богов, но также укрепляли традицию династической власти.

Спустя почти два тысячелетия руины монументальной гробницы Антиоха I, открытые всем ветрам, уже нельзя назвать «недоступными буйству времени». Никто не отмечает его религиозные праздники, и на террасах Нимрут-Даг больше не раздают бесплатных завтраков.

Однако туристический бизнес приводит в эти места гораздо больше паломников, чем Антиох мог предполагать даже в самых смелых мечтах.

 

Пирамидальные схемы

После смерти последних фараонов Старого Царства (2686–2181 гг. до н. э.) под угрозой уничтожения оказался не только Древний Египет. На карту была поставлена судьба всей Вселенной, поэтому даже после своей смерти фараон должен был стоять во главе государства. Согласно «Текстам пирамид», начертанным на внутренних стенах пирамид V и VI династий (2498–2181 гг. до н. э.), его душа, или ба, поднималась в небо и становилась «живой звездой у главы его братьев».

На небе фараон делает то же самое, что и звезды. Он ведет календарь, распределяет времена года и следит за часами. Достигая места своего назначения, он «вступает во владение небом, его столпами и звездами». Пирамида была отправной точкой последнего путешествия фараона и магическим устройством, переправлявшим его на небосвод.

Сверившись со словарем, мы можем узнать, что пирамида — прежде всего в Древнем Египте — является «четырехугольной кирпичной или каменной конструкцией, имеющей гладкие треугольные стороны, поднимающиеся под крутым углом и образующие заостренную верхушку; использовалась в качестве гробницы». Казалось бы, сравнительно простая геометрическая фигура, но она наводит на размышления.

Массивные усеченные пирамиды с крутыми скосами можно обнаружить во многих частях света, и многие из них насыщены символическими элементами внешней отделки, призванными донести до зрителей те или иные космологические идеи. Копируя гору, пирамида связывала небо и землю, а для членов правящей элиты она предоставляла символический доступ в небесное царство.

Три огромные пирамиды занимают господствующее положение на плато Гиза. Дальняя справа является крупнейшей и построена Хуфу (Хеопсом). Его сын Хафра построил среднюю пирамиду, а пирамида Менкаура — меньшая из трех.

Разумеется, лучше всего известны древнеегипетские пирамиды. Все пирамиды Старого и Среднего Царств расположены между Абу-Равашем (примерно в 6 милях к северу от Гизы) и Файюмом (около 70 миль к югу от Гизы). Они, несомненно, связаны с погребальными ритуалами и культом умерших царей. Всего в Египте насчитывается более 70 пирамид, возведенных в Западной пустыне вдоль западного берега Нила. Расположение на западном берегу реки отражает очевидные ассоциации с царством мертвых. Небесные тела заходят на западе, и их исчезновения, подобно смерти, означают уход из царства живых. Сходным образом восход солнца или появление звезды над восточным горизонтом приравнивалось к возрождению.

Монументальная архитектура часто предназначена для отражения космического порядка. Квадратное основание пирамиды и ориентировка ее сторон по главным направлениям отражают структуру, организовывавшую и упорядочивавшую Вселенную Древнего Египта. «Небесные столпы», упоминаемые в «Текстах пирамид», являются сторонами света.

Египетские пирамиды отличаются единообразием в том, что касается ориентировки по главным направлениям. Хотя ее точность подвержена изменениям (высшие оценки получила пирамида Хеопса), намерение древних строителей не вызывает сомнений. Самое большое отклонение пирамиды Хеопса от точной ориентировки составляет 5,5 угловой минуты, или примерно 1/6 диаметра полной луны. Конечно, возможно провести линию с такой точностью даже при помощи простых методов и «на глазок», но выдержать ее в пределах миниатюрной горы из многотонных известняковых блоков, некогда возвышавшихся на 480 футов над пустыней с длиной стороны 756 футов, является выдающимся инженерным и строительным достижением.

В большинстве пирамид имеются входные шахты, опускающиеся с северной стороны. В популярных описаниях часто выдвигается предположение, что эти коридоры были ориентированы на Северный полюс небосвода или на Полярную звезду. На самом деле это не так, хотя они в целом ориентированы на ту зону, где находится полюс небосвода и ближайшие околополярные звезды. В Египте эти звезды были известны как «неуничтожимые» или «неумирающие», поскольку они никогда не заходили; именно с ними связано расположение входов с северной стороны. Угол наклона, скорее всего, определялся простыми геометрическими принципами, а не какими-либо «небесными мишенями». Тем не менее в пирамиде Хеопса имеются другие астрономические ориентировки, которые могут объяснить символическую функцию пирамид в целом.

Превосходящая размерами и славой все остальные пирамиды, пирамида Хеопса уже считалась древней во времена древних греков, которые считали ее одним из чудес античного мира. Она все еще претендует на этот статус, будучи единственным сохранившимся «чудом» из первоначальных семи чудес света. Она была построена немногим позже 2600 года до н. э. и отражала любые вызовы от древних армий до рок-группы «Грэте-фул Дэд».

Для нее предлагались всевозможные астрономические интерпретации, включавшие как схемы ее внутренних коридоров, так и тени, которые она отбрасывает. Для одних она была астрономической обсерваторией, а для других — пророчеством, изваянным в камне. По соотношениям ее высоты, периметра и длины внутренних коридоров предположительно можно было узнать продолжительность солнечного года (хотя египтянам было бы легче написать это на папирусе, если бы они захотели), провидеть катаклизмы прошлого и смутные контуры грядущего, даже форма пирамиды была поставлена на службу псевдонауке: ее называли линзой, мистическим образом концентрирующей неизвестную энергию. В своем неустанном стремлении законсервировать нержавеющую сталь адепты «силы пирамид» заостряли лезвия бритв через ее магическое воздействие.

Интерьер «великой пирамиды» отличается от простой геометрии ее профиля на плато Гиза своим загадочным расположением камер, коридоров и залов, иногда странно заглубленных, а в других случаях выведенных на один уровень. Хотя современные названия помещений и галерей немного романтичны — Восходящий и Нисходящий коридоры, Камера Царицы, Камера Царя и Большая Галерея, — древние египтяне вполне могли давать им еще более волнующие названия. К примеру, для царя, который ее построил, она называлась Акхет Хуфу, или «Горизонт Хуфу». Связь великой пирамиды с Хуфу, или Хеопсом (2589–2566 гг. до н. э.), вторым фараоном IV династии, не была забыта. Геродот, греческий историк V века до н. э., знал, чья эта гробница, спустя более двух тысячелетий после окончания ее строительства, и благодаря Геродоту и иероглифам, вырезанным на каменных блоках, мы до сих пор это знаем.

Внутри пирамиды большинство архитектурных и ритуальных объектов сосредоточено вокруг так называемой Камеры Царя. В отличие от известняковой облицовки пирамиды эта комната была сложена из массивных гранитных плит, гораздо более прочных и труднее поддающихся обработке. Известняк добывали в местных каменоломнях недалеко от Каира; с другой стороны, красный гранит привозили из Асуана. Хотя это был ближайший источник гранита для строителей пирамиды, им все равно приходилось плыть 500 миль вверх по реке, чтобы доставить его на место. Трудно представить, что они стали бы этим заниматься, если бы Камера Царя не имела для них особого значения.

Без гранитного саркофага, до сих пор остающегося внутри Камеры Царя, смысл этого поступка мог бы полностью ускользнуть от нас. В помещении нет фресок или иероглифических текстов, раскрывающих его предназначение, однако две странные скважины в стенах дают еще один намек Одна из этих скважин расположена на северной стороне комнаты, другая — на южной. Скважины имеют скромные размеры: каждую из них можно было бы почти закрыть экземпляром этой книги. Фактически они являются одним из самых замечательных элементов пирамиды Хеопса, так как представляют собой внутренние выходы узких туннелей, которые сначала горизонтально проникают на несколько футов в каменное ядро пирамиды, а затем резко поворачивают вверх, затем каждая шахта снова изгибается горизонтально и выходит высоко на внешнем склоне пирамиды. Иногда эти шахты называли вентиляционными отверстиями для проветривания гробницы, но их реальное предназначение зашифровано в разных углах наклона. Северная шахта поднимается под углом примерно 3° к горизонтали, южная шахта круче: угол ее наклона составляет 44,5°.

В 1964 году профессор Александр Бадави, египтолог, преподававший в Калифорнийском университете, поставил под сомнение традиционную интерпретацию «воздушных шахт». Вместе со своей студенткой Вирджинией Тримбл, которая теперь стала известным астрофизиком, он доказал, что шахты были нацелены на звезды. Тримбл рассчитала углы прохода звезд в ту эпоху, когда была построена пирамида Хеопса. Как оказалось, северная шахта была нацелена на Тубан, звезду в созвездии Дракона. Поскольку яркость Тубана колеблется между 3-й и 4-й звездной величиной, он был не особенно яркой звездой в ночном небе Древнего Египта, но в III тысячелетии до н. э. она находилась ближе всего к нынешнему расположению Полярной звезды. Каждые сутки она описывала маленький круг вокруг Северного полюса небосвода. В период между 2700 и 2600 годами до н. э. вершина ее ежедневной дуги совпадала с углом 31° над северным горизонтом и ориентировкой северной шахты. На юге Аль-Нилам, средняя и самая яркая из трех звезд Пояса Ориона, проходила над Гизой под тем же углом к горизонту, что и южная шахта. Ни одна из соседних звезд не подходила ближе к этому ориентиру, а важное значение Тубана и звезд Пояса Ориона подтверждается в «Текстах пирамид». Оба места были пунктами странствия души усопшего фараона. Для египтян Тубан был предводителем околополярных «неуничтожимых звезд». Это были бессмертные солдаты небесной армии, защищавшей космическую гармонию, они получали распоряжение от фараона, который после своей смерти возглавлял их ряды. Он присоединялся к «неуничтожимым звездам» и правил ими так же, как правил на земле.

С другой стороны, Пояс Ориона не являлся частью бессмертной кавалькады на севере небосвода. Он восходил и заходил подобно солнцу, луне, планетам и другим звездам. Однако, несмотря на символическую смерть, претерпеваемую этими небесными объектами с каждым проходом ниже западного горизонта, они всегда возрождались на востоке. Их циклическое обновление подразумевало иной род бессмертия. Явленный среди звезд Пояса Ориона, Осирис был умирающим богом, ответственным за циклическое обновление мира и воскрешение мертвых в загробной жизни. В облике Ориона Осирис маршировал в ногу с деканами — набором звезд, которым древние египтяне пользовались для того, чтобы следить за ночными часами и прохождением времен года. Сириус, ярчайшая звезда ночного неба, возглавлял деканы в канун нового года. Он был звездным воплощением богини Исиды, супруги Осириса и небесной спутницы Ориона. Орион и все другие деканы последовательно возвращались на предрассветное небо и, подобно Сириусу, каждые 10 дней сначала отмечали один час ночи, а затем следующий в течение 120-дневного цикла.

Вместе с «неумирающими» околополярными звездами душа фараона неустанно двигала небосвод и заводила часовой механизм времени. Присоединяясь к Ориону, он становился Осирисом, возрожденным духом рождения, роста, смерти и возрождения. В каждом из своих небесных чертогов фараон поддерживал гот самый космический порядок, который служил основой его земного царствования. Он стремился сохранить стабильность и преемственность на земле и пользовался своей небесной властью для достижения этой цели.

Археолог Захир Хавас, отвечающий за сохранность монументов на плато Гиза и в Саккаре в египетском Департаменте Древностей, произвел обширную переоценку погребального комплекса Гизы в 1987 году. В его аналитическом исследовании пирамида Хуфу связана с новым культом обожествленного царя. Хуфу, по его утверждению, приравнял себя к божественному Солнцу. Его послание, направленное жрецам солнечного бога Ра в Гелиополе, было недвусмысленным. Как члены правящей элиты и руководители теологической бюрократии, они контролировали землю, материальные и человеческие ресурсы и отчасти разделяли власть с царем. Однако царь послал им грозное уведомление. Он был живым воплощением Солнца — объекта их поклонения и средоточия их культа. Жрецы могли обладать властью, но они несли ответственность перед царем. Усилив свою власть за счет гелиопольских жрецов и бюрократии, Хуфу задумал «великую пирамиду» не столько в качестве гробницы и места царского погребения, сколько в качестве монумента, предназначенного для консолидации и сохранения преемственности верховной власти. Как храм культа обожествленного правителя, вознесенного после смерти к высшему престолу власти, комплекс пирамид языком архитектуры и ритуалов пересказывал первый миф об источнике земной власти — миф о командовании небесными силами и космическим порядком. Захир Хавас считает, что различные компоненты пирамиды Хуфу отражают новый «солнечный» статус фараона. К примеру, он называет ладью, обнаруженную при раскопках одного из захоронений с южной стороны пирамиды, «солнечной ладьей». Во время своего дневного путешествия по небосводу и ночного странствия по нижнему миру бог солнца Ра менял ладьи в ключевых точках 24-часового цикла. Согласно Хавасу, фараон Хуфу обеспечил себя ладьями, в которых он нуждался, чтобы играть роль Солнца.

Разумеется, такая интерпретация оспаривается другими исследователями, но согласуется с другими археологическими свидетельствами на плато Гиза. Гробницы первой пирамиды (ступенчатая пирамида Джосера в Саккаре) находится ниже уровня земли, а в следующих пирамидах III и IV династий подземное или заглубленное расположение похоронных чертогов является нормальным. Однако в пирамиде Хуфу глубокая подземная комната была заброшена и оставлена неоконченной ради Камеры Царя, помещающей Хуфу высоко над землей, во владениях Солнца.

Вторая комната, так называемая Камера Царицы, была начата по центральной вертикальной оси пирамиды немного выше уровня земли, но тоже оставлена неоконченной. Однако в 1993 году робот, отправленный вверх по южной «воздушной шахте» Камеры Царицы, ранее считавшейся коротким тупиковым ответвлением, преодолел 213 футов и уперся в «дверь». В книге «Тайна Ориона» Роберт Бувель и Адриан Гилберт много говорят об этой шахте и утверждают, что она была умышленно направлена в сторону Сириуса. Может быть, и так, но в их книге также утверждается, что три самые большие пирамиды на плато Гиза имитируют расположение звезд в Поясе Ориона. Это сомнительная гипотеза, обремененная двусмысленными доказательствами. Кроме того, чтобы «звездная карта» находилась в рабочем состоянии, Египет пришлось бы перевернуть вверх ногами. Несмотря на оптимистические рекламные заявления на суперобложке книги — «разгадка секретов пирамид» и «революционное открытие, которое переписывает историю», — любителям эзотерических знаний нужно поостеречься. «Тайна Ориона» успешно продается, но не дает ответа на астрономические загадки «великой пирамиды».

Каковы бы ни были намерения Хуфу относительно Камеры Царицы, он в конце концов изменил их и сделал своим последним земным пристанищем Камеру Царя, возвышенную почти на треть расстояния между основанием пирамиды и ее вершиной. Хавас считает, что таким образом Хуфу поместил себя на уровне акхет, или «горизонта Солнца».

Главные направления определяют ориентацию пирамид Гизы и других объектов этого огромного некрополя. Самая большая — пирамида Хуфу, или Хеопса, — находится вверху справа. Чтобы расположение трех главных пирамид напоминало Пояс Ориона, как утверждается в книге «Тайна Ориона», нужно перевернуть карту вверх ногами. Это меняет ориентировку пирамид по отношению к Северному полюсу небосвода на противоположную, не говоря о том, что самая яркая звезда находится в середине Пояса Ориона, а самая большая пирамида — с другого конца.

Концепция «горизонта Хуфу» приобрела новый небесный аспект, когда Марк Лехнер обнаружил еще одну, возможно умышленную, солнечную ориентировку в Гизе. Лехнер является египтологом из Чикагского университета востоковедения. Первоначально его работа в Гизе заключалась в новом подробном картировании всех элементов плато. В ходе исследований были выявлены впадины, траншеи и другие углубления в подстилающих породах, позволившие планировщикам выровнять основание пирамиды относительно уровня воды и сориентировать ее стороны с помощью колышков. Во время картирования Лехнер также обратил внимание на заход солнца в день летнего солнцестояния. При наблюдении от статуи Сфинкса во время самого северного захода в году солнце садится посредине между силуэтами пирамид Хуфу и Хафры. Хафра был одним из сыновей Хуфу. Он построил вторую по величине пирамиду в Гизе, признал божественное солнечное происхождение своего отца и назвал себя «сыном Солнца». Пирамида отца, пирамида сына и солнце, заходящее в день летнего солнцестояния, вместе образуют символ акхет — солнечный диск, обрамленный двумя стилизованными горами. Этот символ существовал в эпоху Старого Царства, а его вариации встречаются на неолитической керамике IV тысячелетия до н. э. Корни его, вероятно, следует искать в древней методике наблюдения, когда прохождение годового цикла определялось по изменению положения солнца на фоне отдаленного гористого горизонта.

Теперь летнее солнцестояние соответствует времени года, когда Сириус снова появляется в предрассветном небе, возвещая о приближении ежегодного нильского разлива, нового года и возрождения жизни. Если это действительно входило в намерения Хафры, некрополь Гизы во время его правления превратился в сцену, на которой солнце «умирало» за горизонтом среди гробниц, а гелиокальный, или предрассветный, восход Сириуса на востоке возвещал о его возрождении. В этом космическом контексте душа усопшего фараона совершала паломничество на небосвод, чтобы привести в действие великие космические циклы.

Представляется вероятным, что Хафра использовал статую Сфинкса и примыкающий храм как символы династического наследия. Для него царская «солнечная» родословная была полезным мифом, а Сфинкс, возможно, помогал ему придать истории необходимую трактовку. Ныне считается, что Сфинкс изображает Гора, сына и законного наследника Ра. Он обращен лицом к востоку; таким образом в Гизе солнечный бог освещает лицо своего законного наследника с каждым восходом. Отвечая дарами в честь своего небесного отца, Сфинкс переводит концепцию царской родословной в ритуальные символы монументального ландшафта.

Открытый храм Сфинкса содержит архитектурные аллюзии на восходящее и заходящее солнце, календарь, а также систему измерения времени. Подобные детали, наряду с феноменами солнцестояния, связанными со Сфинксом, предназначались для укрепления авторитета династии через ее близость к солнцу и власть над сезонными переменами, сопровождающими ежегодный маршрут солнца.

«Звездные» ассоциации египетских пирамид обсуждались с 1912 года, когда историк и египтолог Джеймс Генри Бристед предположил, что пирамида Хуфу символизировала бенбен, первичный курган Творения. Предрассветное появление Сириуса и аспект Венеры как Утренней Звезды ассоциировались с птицей бену. Согласно жрецам Гелиополя, благодаря полету этой птицы, похожей на цаплю и сделавшей короткую остановку на единственном в мире насесте, на небе появилось солнце. Предсказанное появлением Утренней Звезды, солнце упорядочило мир с помощью небесных ритмов и наполнило его жизнью.

Специалист по египетским пирамидам Э. С. Эдвардс выдвинул предположение, что форма пирамиды была навеяна драматическим зрелищем солнечных лучей, расходящихся веером через облака и образующих огромную сияющую пирамиду, вершина которой достигала небосвода. Впрочем, это лишь вольное предположение; кроме того, в научных кругах существует сомнение, что пирамида имела нечто общее с бенбеном, который, как считается, имел коническую форму.

Если пирамида действительно символизирует первый в мире земляной курган, то гробница фараона является еще и местом Творения. Однако в погребальном контексте ассоциации с сотворением мира скорее относятся к возрождению фараона. Хотя солнечная метафора открывает для правителя другой путь к небосводу, она не исключает звездную символику «Текстов пирамид» и предназначения «воздуховодов» в пирамиде Хуфу. Как высший блюститель миропорядка, Хуфу мог воплощать в себе власть божественного Солнца и вместе с тем путешествовать к звездам после посмертной трансформации. Аскетичный интерьер и пустота, царящая в чертогах пирамиды, побудили Марка Лехнера к предположению (во всяком случае, неофициальному), что некоторые пирамиды эпохи Старого Царства не были даже настоящими гробницами, где покоилось тело усопшего фараона, а представляли собой символические гробницы, магические жилища для духов умерших царей. Так или иначе, они определенно имели отношение к посмертному восхождению на небосвод. В одном из «Текстов пирамид» (№ 267) говорится: «Лестница на небеса проложена для царя, чтобы он мог подняться по ней на небо». Иероглиф, обозначающий «восхождение», напоминает пирамиду с крутыми склонами, в чем некоторые усматривают этимологическую поддержку гипотезы, согласно которой пирамиды — по крайней мере ступенчатую пирамиду Джосера — можно рассматривать как «лестницы к звездам».

Независимый исследователь Джон Чарлз Дитен попытался осмыслить значение пирамид через анализ индивидуальных названий, полученных от их создателей. В первую очередь он напоминает о небесных ассоциациях в названиях двух погребальных комплексов: «Ра любит Хуфу» и «созвездие Хуфу». Одно название подразумевает тесную связь между Хуфу и солнечным богом Ра, а другое — посмертную звездную участь фараона. Первым преемником Хуфу был его сын Джедефра, или «Выносливый, как Ра». По неизвестным причинам он расположил свою пирамиду в Абу-Рувейше. Название этой пирамиды «Звездное неба Джедефры» говорит о том, что его загробная жизнь тоже разворачивалась на фоне звездного неба.

В пирамиде Хеопса узкие шахты выходят из Камеры Царя по направлению к Тубану, лидеру «неуничтожимых звезд» на севере, и к Поясу Ориона, звездной сущности бога Осириса на юге. Предназначение этих шахт — а возможно, и всей пирамиды — заключалось в успешном запуске души фараона на небосвод Хотя считалось, что похожие шахты, выходящие из Камеры Царицы, заканчиваются тупиками через короткое расстояние, робот-зонд прошел более 200 футов вверх по южной шахте, возможно, ориентированной на Сириус. В таком случае Камера Царицы имела более прямое отношение к женщинам, чем подразумевает ее условное название, так как Сириус был небесным воплощением богини Исиды.

В «Текстах пирамид» у покойного фараона вырастают крылья, после чего он становится ба, или душой. Изображаемая в виде птицы с человеческой головой и объединенная с физическим телом во время жизни, ба покидает тело в момент смерти и парит рядом с духовным двойником, или ка, в котором обитает жизненная сила. В образе птицы фараон воспаряет на небеса и становится звездой. Как подчеркивает Дитен, ба часто сравнивается со звездой и иногда наделяется светоносными качествами. Дитен указывает, что существует лишь один способ восхождения на небосвод, упомянутый и в названиях пирамид Старого Царства, и в «Текстах пирамид»: восхождение царской ба. Некоторые названия пирамид имеют прямое отношение к ба фараона: «Сияние ба Сахуры», «Ба Нефереркара», «Ба Нефереры» и «Ба Итти».

Все это убедило Дитена, что форма пирамиды предназначалась для улавливания и отражения солнечного и лунного света на широких треугольных сторонах. Гладкая белая поверхность известняка как будто сияла, и изменчивая игра света в течение дня и ночи могла символизировать вознесение ба на небосвод. Это простое и правдоподобное объяснение, и если оно верно, то геометрическая форма пирамиды использовалась не только для драматического эффекта игры света и тени, но и для того, чтобы фактически «запустить» душу покойного царя на небосвод.

Даже если мы ошибаемся в мелочах — а вероятность заблуждения весьма высока, — небесные ориентиры и ассоциации египетских пирамид подтверждают наши выводы о предназначении «воздуховодов» в пирамиде Хуфу. В строительстве пирамид мы видим пример той мобилизации человеческих и материальных ресурсов, которая помогла превратить Египет в мощное государство. Централизация власти опиралась на идеологию царского правления. Постоянно оспариваемое соперниками — местными правителями, аристократами и бюрократическим сословием жрецов — влияние фараона укреплялось и ослабевало от одной династии к другой и от одного правителя к следующему. История свидетельствует о том, что Хуфу достиг беспрецедентной власти, достаточной для провозглашения своей божественности и солнечного происхождения. Его пирамида не возникла из архитектурного вакуума, но является продолжением величественного замысла его предшественников. Опираясь на знание и опыт своего отца Снефру, который построил себе две пирамиды, и других предшественников, включая Джосера, Хуфу воздвиг самую большую и точно сконструированную из когда-либо построенных пирамид. Это событие должно было произвести огромное впечатление на все слои древнеегипетского общества — не только из-за размаха строительства, но и благодаря демонстрации необъятной власти, необходимой для успеха столь внушительного мероприятия. Независимо от других своих деяний (свидетельства которых неясны и противоречивы) Хуфу приобрел репутацию величайшего деспота, сохранившуюся в народной памяти до времен Геродота. Мы не можем сказать, является ли этот образ тирана точным отражением действительности или выдумкой обиженных жрецов, которые нашли себе единомышленника в лице античного историка.

Как бы то ни было, пирамиды являются зримым свидетельством идеологии централизованной власти. Их замысел и строительство осуществлялись с энергией веры, которая началась с чувства необходимости. Монументальное и ритуальное обеспечение посмертной участи фараона в свою очередь укрепляло учреждения централизованной власти. Как в жизни, так и в смерти могущественный монарх стабилизировал всю систему. Объединяя людей и территории в общей системе ценностей, превосходившей личные и местные приоритеты, правитель создавал инструмент политической и экономической власти, защищавшей его царство от местных неурядиц и угроз из-за рубежа. В Египте эпохи Старого Царства тот механизм, который направлял фараона на небосвод, обеспечивал национальное единство на Земле.

 

Новый мировой порядок

Будет справедливо сказать, что геометрически правильные пирамиды существуют только в Египте, соседнем Судане, в Риме (гробница Цестия, 12–11 гг. до н. э.), в Париже (Лувр), в Сан-Франциско (небоскреб «Транс-Америка») и в Лас-Вегасе («Луксор»), но в словарях упоминаются также пирамидальные платформы в Центральной Америке. В строгом смысле слова это не настоящие пирамиды — которые по определению имеют треугольные стороны и заканчиваются остроконечной вершиной, — а усеченные пирамиды. Сходные структуры, выстроенные из земли, а не из камня, встречаются в восточной половине Соединенных Штатов.

С вершины самого большого из этих доисторических курганов можно видеть город Сент-Луис, расположенный в восьми милях к западу. Известный под названием Монахов курган, он достигает высоты 100 футов и некогда служил основой для огромного сооружения из деревянных балок, выстроенного на его плоской вершине. До наших дней сохранился лишь земляной курган, принадлежащий к миссисипской культуре древней Америки. Народы, населявшие Миссисипскую долину в поздний доисторический период, известны своими многочисленными упорядоченными поселениями. Они возводили большие курганы от Висконсина до Миссисипи, от Флориды до Оклахомы. Период расцвета их культуры продолжался с 750-го примерно до 1500 года н. э. Основу их богатства и власти составляло возделывание кукурузы и торговля с дальними соседями, а центром их главного города Каокия был Монахов курган.

Присутствие в этих местах крупнейшего доисторического городского поселения, расположенного к северу от Мексики (и самого крупного доисторического монумента в Соединенных Штатах), не является случайным совпадением. Каокия, расположенная на заливной равнине неподалеку от слияния Миссури и Миссисипи, занимала идеальное сельскохозяйственное и стратегическое положение для производства и приобретения материальных благ. По мере своего развития структура общества становилась более сложной, и в нем происходило расслоение благодаря перераспределению богатств и монументальным курганам, возносившим представителей элиты на земные пьедесталы.

Если посмотреть на северо-запад от Каокии в сторону Монахова кургана, можно без труда увидеть две из его четырех террас. Огромная земляная платформа достигает высоты 99 футов; с юга на север она тянется примерно на 1050 футов, а с запада на восток — на 965 футов.

Народы, жившие в долине Миссисипи, возводили разные виды курганов. Некоторые курганы содержали захоронения, на вершинах других строили дома для элиты или храмы для проведения ритуалов. Право доступа туда подразумевало общение с богами, возможно, включая мифических предков. Немногие избранные находились ближе к небу и к источникам космической силы. Они могли обозревать территорию, которой они управляли, а их высокий статус был ясен для всех, кто находился внизу.

Вероятнее всего, Каокия находилась под управлением наследственных аристократов во главе с политическим лидером, ведущим свою родословную от небесных богов. Миссисипская традиция существовала до XVI века, и первые контакты европейцев с племенами натчез и крик проливают некоторый свет на общественную организацию миссисипской культуры. Для кланового общества родословная имеет определяющее значение, поэтому неудивительно, что правители клановых территорий на юго-востоке США стремились иметь кровных родственников на небосводе. Вождь племени натчез, считавшийся младшим братом Солнца, каждое утро выходил из своего дома и приветствовал своего блистательного родича. На вершине кургана вождь находился в гораздо более близком контакте со своим братом, чем дозволялось остальным членам племени. Как земной эквивалент Солнца и его собрат по силе, вождь носил титул «Великого Солнца». Мы не знаем, действительно ли правитель Каокии жил на вершине Монахова кургана или исполнял некие ритуальные обязанности в храме, стоявшем на его вершине, но он определенно находился ближе к Солнцу, чем любой другой из возможных «родственников».

Возможно, в Каокии проводились систематические астрономические наблюдения с целью регулировки сложности городской жизни, объединения общества через публичные церемонии и повышения эффективности все более интенсивного земледелия. Археолог Уоррен Уиттри осознал, что он обнаружил солнечную обсерваторию Каокии после того, как в 1961 году на поле, расположенном примерно в 3000 футах к западу от Монахова кургана, было выявлено несколько больших кольцевых и арочных структур, образованных углублениями для деревянных столбов. Размер углублений (примерно 1,5 фута в диаметре) и прилегающие траншеи, использовавшиеся для установки столбов на место, подразумевают, что их высота достигала 30 футов. Один из кругов, ныне называемый «Вудхендж-3» (или «Круг 2»), создавал ориентиры на восход солнца в дни солнцестояния и равноденствия между столбом, немного отстоявшим от центра кольца, и столбами на его периметре. Другие два столба определяли направление меридиональной оси круга. С годами исследования «американского Вудхенджа» или «солнечного круга» продолжали добавлять подробности и расширять наши знания об этой структуре. На специальном симпозиуме в Музее курганов Каокии в 1994 году Уиттри и несколько других специалистов произвели переоценку астрономического, космологического и символического потенциала «солнечных кругов» Каокии. Уиттри подтвердил, что «Вудхендж-3» диаметром 410 футов первоначально состоял из 48 столбов, расположенных на равном расстоянии, и пояснил, что траншеи для установки столбов были радиально ориентированы по направлению к центру круга.

Во многих отношениях «Вудхендж-3» похож на огороженную ритуальную площадку, имеющую астрономический и космографические ориентиры. Она рассматривалась как часть монументальной символической системы, дополнявшей механизм политической власти. Соперничество интересов разных родов и фракций в миссисипском обществе приводило к частым переходам власти из одних рук в другие, но видимая демонстрация авторитета правящей элиты и иерархической организации — огромные курганы, эзотерические ритуалы и «солнечные круги» — поддерживали веру в небесное происхождение власти. Проводя аналогию между социальной пирамидой и архитектурой космоса, вожди Каокии должны были ассоциировать себя с небесными богами, сотворением мира и космическим порядком.

Археолог Мелвин Л. Фоулер, организовавший специальную конференцию по Каокии в 1994 году, сообщил об открытии другого «солнечного круга», расположенного к югу от Монахова кургана и тесно связанного с курганом № 72, где Фоулер в 1973 году обнаружил необыкновенно богатые захоронения членов правящей элиты. К тому времени он уже доказал, что другие более крупные курганы в окрестностях определяют главные оси направлений Каокии и обозначают границы города. Через курган № 72 также проходила центральная ось север — юг, а сам курган был ориентирован на закат в день летнего солнцестояния и восход в день зимнего солнцестояния. Новый круг, обнаруженный Фоулером и названный «Вудхендж-72», включает большие ямы для столбов, выявленные при раскопках кургана № 72, и следовательно, также расположен на меридиональной оси города. Поскольку «Вудхендж-3» находится на широтной оси Каокии, а «Вудхендж-72» — на меридиональной, уместно задать вопрос: имеет ли размещение этих монументов какое-то отношение к кардинальному плану Каокии? Обе оси сходятся на Монаховом кургане, на юго-западном углу его первой террасы. Более ранние раскопки, проведенные там Фоулером, выявили следы обширного строительства, а также отдельные углубления для столбов, вероятно, также служивших для определения главных линий ориентировки города. Большая часть этой древней истории отсутствует-, она пропала вместе с курганами, которые были эродированы или умышленно снесены, чтобы освободить место для современных автомобильных стоянок и огромных магазинов розничной торговли. В этом отношении Каокия по-прежнему функционирует как центр распределения материальных благ.

Возделывание маиса, пирамидальные платформы и, возможно, даже миссисипский вариант солнечного культа были заимствованы из Мексики. Задолго до того, как жители долины Миссисипи начали возводить курганы, чтобы поднять своих вождей ближе к небосводу, народы Центральной Америки строили пирамиды в честь своих богов. Некоторые их идеи проникли на север вместе с товарами по торговым маршрутам. Механизм этого распространения еще не вполне ясен, но свидетельств, убеждающих нас в том, что это случилось, достаточно.

Анализ относительного расположения курганов № 96 и 72, знаменитых своими необычными погребениями, привел Мелвина Л. Фоулера к предположению, что оба кургана были связаны еще не обнаруженным кругом деревянных столбов. Раскопки в период между 1991 и 1993 годами позволили обнаружить отдельные ямы под столбы, совпадающие с периметром гипотетического кольца; этот новый элемент археологического комплекса Каокии теперь имеет название «Вудхендж-72». Судя по всему, он включает ориентиры на положение солнца в дни солнцестояния и равноденствия, более или менее идентичные найденным на объекте «Вудхендж-3» к западу от Монахова кургана. Оба этих круга, явно имевших астрономическое значение, пересекаются главной осью города.

Однако межкультурные сравнения нельзя заводить слишком далеко. К примеру, поверхностное сходство пирамид инков с египетскими монументами вдохновило ревностных, но необученных и неосведомленных поборников «культурной диффузии» к поискам происхождения архитектурных сооружений Нового Света в Старом Свете. Ингаций Донелли, самый энергичный пропагандист поисков Атлантиды, назвал присутствие пирамид в Египте и Мексике свидетельством влияния пропавшего континента на оба полушария земного шара. Однако хронология событий противоречит его гипотезе. Самая древняя из известных пирамид в Центральной Америке (в Накбе, Гватемала, 500 г. до н. э.) была построена более чем через 1000 лет после строительства последней большой пирамиды в Египте и более чем через 2000 лет после эпохи великих строителей на плато Гиза. Кроме того, центральноамериканские пирамиды увенчаны храмами, а не заканчиваются остроконечными верхушками. Как и миссисипские земляные курганы, они на самом деле являются усеченными пирамидами. Однако, как и все остальные пирамиды, они приближали своих владельцев к небу и были снабжены лестницами, чтобы облегчить путь к нему.

Большинство пирамид Центральной Америки были искусственными космическими горами и символизировали небесное царство и уровни нижнего мира рядами платформ, вознесенных к небу. Они были фактически изображениями космоса, упорядоченными вокруг мировой оси. Иногда эта ось определялась точками зенита и надира; в других случаях это была полярная ось с центром в точке вращения небосвода. Пирамиды также могли обозначать место сотворения мира, позволяли вступать в контакт с богами и обозначали центр мироздания. К примеру, ацтеки воздвигли священную гору Коатепек (Змеиный холм) на вершине Темпло-Майор, огромной двойной пирамиды, расположенной в центре их столицы Теночтитлана. Коатепек был тем местом, где впервые воцарился порядок в мире ацтеков после рождения Уицлипочтли, воинственного воплощения Солнца. В Темпло-Майор ацтеки воссоздавали миф о племенном владычестве, и ритуалы, которые они исполняли, символизировали космическое происхождение их власти.

Моделируя свои пирамиды на основе космологических концепций, майя воздвигали сцены, на которых их правители могли совершать священные представления в обществе богов. Линда Шил и Дэвид Фридель, специалисты по древней цивилизации майя, показали, что этот процесс происходил уже в позднюю доклассическую эпоху в начале I века до н. э. В их книге «Лес царей» мы видим, как Керрос, скромное поселение на юго-западном берегу залива Четумаль в нынешнем Белизе, был превращен в крупный центр, где сосредоточились богатства, полученные от земледелия, рыбной ловли и торговли, и приступил к обширной программе монументального строительства для проведения царских ритуалов. После сноса или захоронения большинства старых домов жители Керроса разбили площади и воздвигли пирамиды.

Первый храм в Керросе, известный археологам как «структура-5С» был двухуровневой пирамидой. Его центральная лестница выходила на юг, а задняя часть была обращена к морю. Более или менее ориентированный по сторонам света, он находился на меридиональной оси нового комплекса. Когда правитель поднимался по лестнице, он шел на север и таким образом как бы возносился по полярной оси на небосвод. Крышу храма на вершине пирамиды поддерживали четыре огромные балки. Две из них были установлены в углублении по обе стороны от входной двери, а другие две располагались симметрично у задней стены. Шил и Фридель рассматривали эти балки как четыре древа, поддерживавшие небосвод — в данном случае крышу храма — по четырем сторонам света.

Четыре причудливые маски из алебастра изображали небесных богов на южной стороне пирамиды. Они были вставлены в панели на террасах по обе стороны от лестницы. Тщательный анализ этих масок позволил понять, кого они изображали. На первом уровне стилизованные ягуары скалились на толпу, собиравшуюся на площади; символ солнца на щеке каждого ягуара подтверждал его солнечное происхождение. В данном случае ягуар на восточной стороне пирамиды олицетворял восходящее солнце, а ягуар на западной стороне — заходящее солнце. В обоих случаях «солнечные ягуары» на первом уровне пирамиды символизируют солнце в нижнем мире, так как маски на втором уровне архитектурно нависают над ликами ягуаров подобно Венере, которая, в аспекте Утренней Звезды на востоке и Вечерней Звезды на западе, нависает над восходящим и заходящим солнцем. Детали этих двух масок привели Шил и Фриделя к выводу, что они действительно символизируют эти два аспекта Венеры.

Таким образом, архитектурные и декоративные элементы пирамиды Керроса как бы говорят нам, что правитель вступал в иномировое духовное царство ночи в тот момент, когда он исчезал внутри храма. В темных помещениях этого святилища он устраивал себе ритуальное кровопускание, вероятно, предназначенное для того, чтобы накормить богов собственной кровью. Вероятно, кровопускание также являлось частью «поиска видения». В состоянии галлюциноторного транса правитель беседовал со своими предками и с богами, приобретая знания, способствовавшие укреплению его власти на благо всего общества.

Храм был порталом, ведущим на территорию божественного, местом магической силы, где разделялся занавес между мирами. Когда правитель снова появлялся в дверном проеме или стоял посередине лестницы, окруженный небесными масками, люди видели, что он находится на территории богов. Небесные божества по обе стороны от него — Венера и Солнце — передавали другое сообщение людям, собравшимся внизу. Они были небесными аналогами Героев-Близнецов, мифических братьев, чьи приключения в нижнем мире установили традицию верховной власти и наполнили космологическим смыслом принципы нового общественного порядка. Миф, пирамида и ритуальное представление правителя, по сути дела, подтверждали одну и ту же вещь. Общество майя было построено в соответствии с принципами космического порядка, придававшими ему стабильность и преемственность.

Двойные пирамидальные комплексы майя, такие, как комплекс Q в Тикале, тоже сочетали атрибуты верховной власти с космической символикой. Эта пара пирамид была сооружена в 771 году н. э. правителем Тикаля по имени Ах-Какау. Каждая пирамида имела четыре лестницы, по одной для каждого главного направления. На юге есть здание с девятью дверными проходами, а на севере — огороженный участок для резной стелы и алтаря. На стеле обычно находился портрет правителя и надписи, относившиеся к династическим событиям. Девять дверных проемов символизировали нижний мир — по одной двери для каждого из Владык Ночи. Правитель, приравненный к Солнцу, занимает центральную часть комплекса, а огороженное место для его стелы считается воплощением небосвода, откуда он получает свою власть. Прохождение солнца с востока на запад обозначается широтным расположением пирамид-близнецов.

Ни пирамида в Керросе, ни две пирамиды в Тикале не были снабжены руководством по их использованию в ритуальных целях. Нам приходится догадываться об их предназначении, исходя из элементов архитектуры. С другой стороны, правители Паленке покрывали стены своих храмов обширными комментариями династических событий.

Паленке находится в Южной Мексике в штате Чьяпас; это был центр западной территории майя во время поздней классической эпохи (VII в. н. э.). Расположенный у последних низких отрогов северной оконечности горного хребта, Паленке приковывает взор, побуждая наблюдателя окинуть взглядом величественную перспективу вплоть до Мексиканского залива. К югу от площадей, дворцов и пирамид земля разворачивается как ковер, переходя в плоскую равнину Табаско. Через нее протекает река Усумачинта, одна из главных торговых артерий западных майя.

Паленке, где находится первая настоящая гробница, обнаруженная внутри пирамиды в Центральной Америке, переменил наше представление о структуре власти майя и захоронении их правителей. Гробница была обнаружена в 1952 году мексиканским археологом Альберто Лулльером в пирамиде, ныне известной как Храм Надписей.

Чан-Балам — сын, наследник и преемник Пакаля, знаменитого правителя Паленке, — построил Храм Креста восточнее погребальной пирамиды его отца в память о том, как Первый Отец создал упорядоченный космос в начале времен.

Правитель Паленке был заключен в каменную крипту на уровне земли. Его звали Пакаль, или «Щит», и он был одним из самых выдающихся правителей Паленке. При нем была осуществлена амбициозная программа общественного строительства, включая большую часть монументального Дворца Паленке и его собственной пирамидальной гробницы.

Крышка его саркофага периодически интерпретируется любителями псевдонаучных гипотез о древних астронавтах, вроде Эрика фон Дейникена, как портрет инопланетянина, отправляющегося на своем космическом корабле к той планете, откуда он прилетел. Однако за последние 20 лет мы пережили золотой век расшифровки иероглифической письменности майя. Теперь мы можем прочитать большую часть надписей и поэтому знаем, кто был похоронен в гробнице Пакаля. Мы также знаем, что символический резной рисунок на крышке саркофага изображает его падение в нижний мир вместе с умирающим Солнцем. Отождествляя себя с заходящим Солнцем, Пакаль создал небесную метафору престолонаследования. Хотя его путешествие в нижний мир было неизбежным как закат Солнца, его сын Чан-Балам (Змея-Ягуар) возродил мир, поднявшись на престол подобно заходящему Солнцу.

Собственные монументы Чан-Балама в Паленке, образующие группу вокруг Храма Креста, увековечивают церемонию его восхождения на престол и другие важные события его правления. В одном иероглифическом тексте описана церемония его назначения наследником 17 июня 641 года н. э., а изображение на сопроводительном барельефе показывает, как Пакаль передает власть своему сыну. Спустя пять дней, в день летнего солнцестояния, Чан-Балам «стал Солнцем».

Иероглифическая резьба в Храме Надписей раскрывает тот смысл, который Чан-Балам вкладывал в свои монументы. Напоминая потомкам о сооружении, воздвигнутом Первым Отцом в начале времен, Чан-Балам дал своей пирамиде такое же название. На самом деле проект Первого Отца заключался в строительстве небесного купола, поддерживаемого мировым древом (космической осью). Это означает, что Первый Отец установил основополагающий космический порядок, а Чан-Балам просто давал людям понять: «Что хорошо для богов, хорошо и для властителя». Согласно текстам, Чан-Балам исполнил такой же ритуал освящения своей архитектурной копии космического порядка, — как и Первый Отец, когда он «взошел на небо» и осуществил свой первоначальный замысел.

Пакаль установил свою божественность через календарное сродство с богиней, известной под именем Первой Матери. Во время сотворения мира она родила людей и богов, включая трех божеств, ассоциировавшихся с верховной властью и известных как Паленкская Триада. Позднее, когда Чан-Балам приступил к церемонии посвящения своей пирамиды (23 июля 690 г. н. э.), он удостоверился в том, что божественная троица будет содействовать в проведении церемонии вместе с Первой Матерью. Этот день совпал с встречей трех планет — Юпитера, Сатурна и Марса — в обществе Луны в созвездии Скорпиона. Обратив внимание на это многозначительное обстоятельство, антрополог Флойд Лонсбери довел его до сведения Дитера Даттинга и астронома Энтони Ф. Эйвени. Они пришли к выводу, что Чан-Балам приурочил величественную церемонию открытия своего храма к «воссоединению семьи». В образе Луны Первая Мать воссоздавала рождение своих детей — трех планет. Через астрономическую конфигурацию, произошедшую спустя семь лет после смерти Пакаля, его законный наследник перезаключил первый договор между правителем и богами. Символически вернувшись к началу времен благодаря завершению своей пирамиды, Чан-Балам продемонстрировал свою верность идее преемственности космического порядка и престолонаследования.

Через два дня после ритуала посвящения Чан-Балам сделал себе кровопускание обсидиановым лезвием и предложил богам собственную кровь. Этот ритуал произошел за три дня до 75-го юбилея восхождения на трон его отца и установил параллель между Чан-Баламом и первородной мистической жертвой, совершенной на заре времен ради богов и династической линии правителей майя.

 

Царь Горы

Кхмерские правители Древней Камбоджи тоже строили пирамидальные монументы, имитировавшие центральную гору мировой оси. Носившие официальный титул «Царь Горы», они управляли землей в соответствии с небесной гармонией и возводили свою родословную к слиянию двух небесных династий. По преданию, царский род этого богатого королевства в Южной Камбодже был основан в результате брака местного аристократа с девушкой по имени Сома (по-индуистски это значит «подношение»). Такое же название иногда использовалось для эликсира бессмертия и для обозначения Луны.

В данном случае Сома была дочерью Нага, одного из змеиных владык Индокитая, а ее муж был брахманом из Индии. От их брака была основана «лунная династия» Фунаня, как древнекитайские историки называли Камбоджу. Ученый Джордж Котс утверждает, что китайское название происходит от кхмерского слова пном, что означает «гора». Если это так, оно подразумевает тесную ассоциацию национального суверенитета с силой священной горы. Поскольку один из главных персонажей истории происходит из Индии, вполне вероятно, что индуистская традиция проникла в Индокитай с запада.

Пока «лунный клан» превращал территорию, прилетающую к дельте Меконга, в богатый город-государство, их солнечные родственники не сидели сложа руки на севере. Там, как гласит легенда, аскет Камбу Свайямбуйя решил отказаться от обета воздержания, когда познакомился с небесной нимфой по имени Мера. Их «солнечная династия» правила Ченлой, которая могла быть государством-данником Фунани до тех пор, пока потомки Солнца и Луны не объединились и не назвали себя кхмерами. Последний термин, возможно, является сочетанием имен Камбу и Мера.

Язык кхмеров принадлежит к австрало-азиатской лингвистической семье, поэтому они не имеют тесных этнических связей с индусами, говорящими на санскрите, или с китайцами. Однако верования и традиции обеих этих культур проникли в Индокитай. Кхмеры видоизменили эти идеи, включив их в собственную космологию и учреждение власти; синтез очевиден в их монументальной архитектуре.

Безусловно, самым знаменитым кхмерским монументом является Ангкор-Ват. Он был построен в первой половине XIII века царем Сурьяварманом II и является одним из многих реликтов древних кхмерских столиц, расположенных в окрестностях современного города Семрип к северо-востоку от северной оконечности самого большого озера Камбоджи под названием Тонла-Сап.

Озеро питало Камбоджу рыбой и другими водными ресурсами, а заливная долина реки Меконг и ее притоков обеспечивала сельскохозяйственный успех страны. Плодородие почвы и водное изобилие подкреплялось активной международной торговлей. Государство финансировало вооруженные силы и занималось территориальной экспансией, а также вело энергичную кампанию архитектурного строительства. Обожествляя царя, такие храмовые комплексы, как Ангкор-Ват, помогали укреплять централизованную власть в обстановке постоянной борьбы и соперничества.

Расположенный по сторонам света и ориентированный на запад, камбоджийский храм Ангкор-Ват был домом для обожествленного духа его строителя, кхмерского царя Сурьявармана II. Его центральная структура имитировала строение горы Меру, мировой оси в центре космоса; здесь обитал покойный царь, преобразившийся в бога Вишну. Первая ограда (жирная линия) центральной структуры представляет собой Вторую галерею храма. Резные мифологические и исторические барельефы, расположенные здесь, полностью окружают центральный монумент.

Ангкор-Ват представляет собой централизованный набор огороженных участков — галерей, стен и внешнего рва, — имитирующих гору Меру, священный пик мироздания и полярной оси. Его тесная связь с небосводом подчеркивается апсарами, или небесными нимфами, изображения которых покрывают его стены. В целом комплекс имитирует структуру индуистского космоса и в этом смысле гармонизирует земное царство, населенное людьми, с небесным царством, где обитают боги. Цель заключается в контакте с богами и частичном переносе вечной и чистой реальности небосвода в ущербный и духовный мир, где мы живем.

Как и любая ритуальная гора, Ангкор-Ват отражает простой принцип: чтобы стать ближе к богам, вам нужно подняться к небу. Стабильность и процветание на Земле происходят от согласия с небесами. Такое согласие достигается благодаря включению внешних символов Вселенной и ритмов ее перемен в места силы на Земле. В традиционном обществе, где чувство священного составляет основу национального самосознания, власть становится абсолютной, когда система верований сливается с государственным механизмом. Именно по этой причине царь Сурьяварман II постарался, чтобы Ангкор-Ват — священный инструмент государства — имитировал космос.

Ангкор-Ват ориентирован по сторонам света и имеет огромные размеры. Вместе со внешним рвом он простирается примерно на 4260 футов в меридиональном направлении и на 4920 футов в широтном направлении, то есть имеет почти милю в поперечнике. Ров и внешняя стена соответствуют краю света и океану, окружающему центральный континент мира. В этом смысле пределы Ангкор-Вата также символизируют границы кхмерской империи и периферию ее влияния.

Святилище в центре Ангкор-Вата прикасается к небосводу на высоте 213 футов над землей. Его вершина — это земное воплощение небесного города Брахмы, обители богов. Центральный храм окружен по углам четырьмя более низкими башнями, символизирующими подчиненные горы, которые обрамляют Меру и составляют систему направлений. Сужающиеся к вершинам, подобно стопкам положенных друг на друга причудливо глазированных пончиков все меньшего размера, пять башен вместе с центральной очень напоминают пагоды. Их устремленность к небу не вызывает сомнений, и в одном описании их даже сравнивают с «пятью ракетами на стартовых площадках».

В отличие от большинства монументов Ангкора главные ворота Ангкор-Вата расположены на западе, и высокий променад, по которому избранные могли пройти к внутреннему святилищу храмовой горы, начинается на дальнем западном берегу рва. Он простирается в восточном направлении через ворота над террасами и вверх по гористым склонам внутреннего комплекса. Западное расположение главных ворот привело некоторых интерпретаторов к выводу о том, что Ангкор-Ват является заупокойным монументом Сурьявармана II. Это может быть верно до определенной степени, поскольку большинство других храмовых комплексов, имитирующих космические горы, содержат останки царей и членов их семей. Однако Джордж Котс убедительно показал, что ни Ангкор-Ват, ни другие великие кхмерские храмы не являются гробницами в строгом смысле слова. Они были домами для богов и для духов обожествленных царей.

Если смотреть на запад с высокого променада между западным входом Анкгор-Вата и западной стороной Второй галереи, центральная башня святилища находится прямо впереди. Можно также видеть две из четырех угловых башен, но две другие скрыты за ними.

Дух кхмерского царя занимал центральную пирамиду в столице, расположенной в центре его империи, и его власть, подобно власти космического порядка, распространялась по всем восьми главным направлениям. В этом смысле он играл роль источника космической силы высшего престола Вселенной, а Ангкор-Ват отражал структуру космоса и самой столицы.

Кхмерская цивилизация познакомилась с концепцией божественного царствования с помощью жителей острова Ява, где эта традиция существовала к VII веку н. э., когда Джайяварман II, принадлежавший к благородному роду, вернулся из ссылки в Камбоджу. Джайяварман II основал первую столицу в Ангкоре. Ему приписывают заслугу объединения Камбоджи, создания кхмерской империи и основы для идеологии следующих правителей. Когда эти цари умирали, они превращались в одного из высших богов индуистского пантеона, обычно в Шиву. Однако к тому времени, когда Сурьяварман II взошел на кхмерский трон, избранником царей был Вишну — бог, управляющий периодическим уничтожением и возрождением космоса. Преображенный в Вишну после своей смерти Сурьяварман II продолжал жить в Ангкор-Вате, где была сосредоточена божественная сила творения.

Междисциплинарное исследование пропорций Ангкор-Вата привело Роберта Стенсела, Фреда Гиффорда и Элеонор Морон к выводу, что основные пропорции храмового комплекса предназначались для символического числового выражения огромных периодов времени, которые в индуистской космологии соответствуют последовательным мировым эпохам. К примеру, в традиционных кхмерских единицах измерения расстояние от первого шага с западной оконечности моста до центра монумента приближалось к 0,000001 продолжительности первой (золотой) эпохи, или Крита-Юги. Она продолжалась 1 728 000 000 лет; другие расстояния вдоль главной оси соответствовали трем следующим, более коротким эпохам. Некоторые элементы Ангкор-Вата ассоциировались с различными астрономическими и календарными циклами, а различные пары ключевых архитектурных компонентов комплекса образовывали ориентиры на восходы солнца и луны в поворотных точках года. Хотя эти сочетания труднодоказуемы, они согласуются с целью гармонизации земли и неба в царском монументе, населенном богами.

Знаменитые настенные барельефы Ангкор-Вата не менее внушительны, чем его архитектура, и тоже насыщены космологическими темами. Расположенные на внешних стенах Второй галереи, они объединяют символику войны и сотворения мира со сторонами света. На восточной стороне художники Сурьявармана II изобразили миф о взбивании Молочного океана. В попытке вымешать утерянный эликсир бессмертия из молочных вод первозданного океана боги и демоны вступили в союз, выманив прародителя всех маслобоен из великой мифической горы под названием Мандара. Две команды, обвившие чудовищного змея Васуки вокруг горы, принялись играть в перетягивание каната, чтобы пробудить гору, но по мере того, как они безжалостно таскали змея взад-вперед, гора начала тонуть и опускаться в сливочные недра на дне океана. Вишну быстрее других отреагировал на это бедствие. Превратившись в космическую черепаху, он погрузился под основание горы и поддержал ее вес своим панцирем. Получив надежную опору для продолжения работы, боги и демоны продолжали взбивать океан более 1000 лет. Со временем из взмученных вод стали появляться чудесные и драгоценные вещи: солнце, луна, богиня удачи, богиня вина, первая апсара, древо небесного рая, волшебная корова, белая лошадь, молочно-белый слон, лук и рог победы и т. д., включая напиток вечной жизни.

Сурьяварман II посвятил изображению этой сцены 150-футовый отрезок каменной стены. Таким образом он ассоциировал себя с творческой энергией Вишну и с тем богатством, которое она принесла миру. Поскольку барельеф расположен на восточной стороне, он приветствует восходящее солнце. Эта аналогия Творения и начала мира находит свое завершение в сцене битвы на западной стене галереи, где образы войны и разрушений, освещаемые лучами заходящего солнца, символизируют другую сторону цикла жизни и смерти. Хотя мир неизбежно подлежит уничтожению в конце мировой эпохи, участие Вишну в обновлении времени предотвращает его полное исчезновение. В конце каждого космического цикла он пробуждается от сна. На земле царь представляет собой такую же стабилизирующую силу, которая реагирует на любую угрозу мировому порядку.

Хотя высота этого барельефа составляет почти шесть футов, это лишь небольшой фрагмент огромной резьбы под названием «Размешивание Молочного океана». Это центральная сцена, где изображена гора Мандара, укрепленная на спине огромной черепахи, и сам бог Вишну за работой. Небесные нимфы, «вымешанные» из океана, находятся наверху, а слева виден фрагмент туловища змея Васуки, схваченного демоном.

Эти аналогии помогают понять то, что немецкий ученый Роберт фон Гейне-Гельдерн назвал «магической связью между микрокосмом и макрокосмом, между человеческим миром и Вселенной, между земными явлениями, с одной стороны, и направлениями компаса и созвездиями, с другой стороны». Он добавляет, что все имеет свое «магическое положение» в структуре космоса и свой «магический момент» в ритмах небосвода. Космические силы управляют миром, и «ничто не может процветать, если не находится в гармонии с этими вселенскими силами».

Гармония между небом и землей продолжала занимать внимание кхмерских царей. Каждый из них создавал собственные монументы, подтверждающие его божественное происхождение, и хотя основной план всегда соответствовал более ранним основополагающим принципам, они добавляли личные штрихи, сообразующиеся с их эпохой. В конце XII века Джайяварман VII расширил кхмерскую империю и перенес столицу в город Ангкор-Том, имевший квадратную форму, сориентированный по сторонам света и сосредоточенный вокруг его храма под названием Байон. Байон был возведен спустя 100 лет после завершения Ангкор-Вата. Он имеет 54 башни, каждая из которых украшена четырьмя ликами Джайявармана VII, преображенного в Авалокитешвару — Будду грядущего, — по одному лику на каждое из четырех направлений. Поднявшись на третий и самый высокий уровень Байона, вы приходите к убеждению, что ничто не может ускользнуть от взора этих ликов, строго взирающих на окрестности.

Покрыв индуистский космологический пирог буддистской глазурью, Джайяварман VII воспользовался мифом о взбивании Молочного океана из индуистского эпоса и включил его в план своей укрепленной столицы. Каждый мост, связывающий городские ворота с внешним миром, снабжен шеренгой скульптурных богов с одной стороны прохода и шеренгой демонов с другой стороны. Каждая шеренга этих сверхъестественных существ держит в руках змеиную балюстраду; голова змеи находится у начала парада богов, а ее хвост в руках демонов. Они объединены в попытке вернуть священные сокровища, утраченные в более раннюю эпоху, но на самом деле символизируют постоянное обновление царской власти в пределах Ангкор-Тома.

Насыщая свой архитектурный памятник мифологическими ассоциациями, царь Джайяварман VII сообщал жителям своей империи, что он является источником ее побед и процветания. В своем святилище, расположенном в центре кхмерской столицы, он был черепахой Вишну — той основой, которая поддерживала мироздание и позволяла пользоваться ее сокровищами. Оппозиционные фракции объединялись под властью царя подобно богам и демонам. Он был космической горой, и построенные им монументы подчеркивали его божественность.

Разумеется, не все строили пирамиды, а строители часто находили им разное применение. Однако на языке символической архитектуры их основополагающий смысл остается неизменным. Это искусственные космические горы, для их возведения понадобилось сосредоточить огромные материальные и человеческие ресурсы. Это требует централизованной власти, но идеология имеет не менее важное значение. Идеология подобна цементу, скрепляющему монументы, которые, в свою очередь, поддерживают создавшую их централизованную власть.

Группы демонов и богов образуют балюстраду места перед Южными воротами Ангкор-Тома, царского города, построенного Джайяварманом VII. Фигура на переднем плане представляет собой многоглавую змею, приставленную к работе для изготовления эликсира бессмертия из Молочного океана, но здесь вся символика имеет прямое отношение к царю. Он является источником благоденствия для всего мира и осью Вселенной в своем величественном монументе.

Пирамидальные памятники архитектуры являются зримым свидетельством божественного мандата верховной власти. Часто такие монументы служили жилищами для мертвецов… но не для любых мертвецов. Эти покойники имели высочайший статус при жизни и претерпевали небесную трансформацию после смерти. Находясь на вершине власти, они могли утверждать, что получили ее от небесных богов. Хотя наш список далеко не полон, мы можем утверждать, что пирамидальные храмы и гробницы выполняли свое основное предназначение: они возносили умерших правителей к небосводу. Возможно, эти пирамиды имели ряд других функций, но, помимо всего остального, они были подспорьем для общения с богами — подобием лестницы, облегчавшей подъем на небо, — а даже божественный правитель не гнушается воспользоваться лестницей, если она ведет в правильном направлении.

 

Почему они никогда не приземлятся

перед Белым домом

Люди никогда бы не строили пирамид и городов, ориентированных по сторонам света, и не возводили бы своих правителей на вершину общественной пирамиды, если бы централизация власти была бесполезной. Польза такой власти, разумеется, зависит от среды обитания людей и от тех вызовов, с которыми они сталкиваются. Соперничество, агрессия и экономическая необходимость благоприятствуют сосредоточению власти, так как способность распоряжаться ресурсами из единого центра является преимуществом. Несмотря на все наши жалобы на безликих бюрократов, далекое правительство и злоупотребления властью, мы снова и снова продолжаем возвращаться к этим орудиям. Мы изобрели способы ограничивать влияние верховной власт и, но, несмотря на нашу ностальгию по первобытному раю, большинство из нас не сможет добровольно отказаться от достижений современной культуры и технологий ради того, чтобы вернуться в Эдем и присоединиться к маленькой группе охотников и собирателей. Несмотря на видимое общественное равенство, в таких группах всегда возникали сложные системы верований и ритуальных взаимодействий. Масштаб иной, но суть остается неизменной.

Централизация власти обусловлена экономическими и политическими преимуществами, которые она создает. С ее помощью можно делать вещи, которые в противном случае оказываются невозможными, и при эффективном использовании она является мощным орудием для выживания общества. Однако все имеет свою цену. Централизация власти неизбежно приводит к расслоению общества и неравномерному распределению богатств. Если бы никому не было дела до богатства и общественного положения, то не было бы и проблемы, но люди обычно чутко относятся к своим личным интересам и, как правило, не хотят задерживаться на нижних ступеньках общественной лестницы. Личные интересы далеко не всегда совпадают с групповыми, поэтому личная власть и состояние могут быть мощной силой, нарушающей равновесие в обществе. Семейные узы, связывающие людей, несмотря на их различия, помогают поддерживать сплоченность в обществе на уровне кровного родства, но, когда общество становится большим и сложным, оно может оставаться стабильным лишь в том случае, если разнородное общество так или иначе ощущает свою национальную самобытность. Язык способствует этому, а система верований убеждает людей в том, что они принадлежат к определенной и достойной группе. Власть в больших обществах всегда опирается на идеологию.

Как мы могли убедиться, идеология легитимизирует институты власти, устанавливая четкую связь между человеческими делами и космосом в целом. Если общество отражает структуру Вселенной, его можно рассматривать как неотъемлемый элемент природы. Хитроумное взаимодействие с богами позволяет правителю пользоваться их покровительством и разрабатывать идеологический механизм, позволяющий передавать божественную волю вниз по командной цепочке.

Таким образом, мы понимаем, почему внешние проявления власти так насыщены небесной символикой. Идеи представляют собой твердую валюту на рынке власти, а небесные боги занимаются самым доходным бизнесом. Когда высший порядок Вселенной зримо ощущается наверху, небесные метафоры неизбежно входят в систему верований.

Популярная культура повторяет старинные мифы. Небо заряжено трансцендентальной силой, часть которой время от времени передается на землю.

Для того чтобы сохранять идеологию, необходимо подтверждать и доказывать ее ценность. Признание святости гор и других высоких мест является началом процесса, но вожди, короли и императоры всегда испытывают естественную тягу к возведению монументов, символизирующих и «рекламирующих» их божественное происхождение и верховную власть. В этом есть свой дестабилизирующий элемент, так как централизованная экономика обладает конечным запасом прочности. Она может позволить себе лишь определенный объем инвестиций. Если затраты верховной власти становятся чрезмерными и она не может оплачивать свои долги, система начинает рассыпаться и в конце концов обрушивается. Отчасти именно это произошло в Египте в эпоху Старого Царства: количество пирамид превысило размер валового национального продукта. Сходные обстоятельства могли привести к крушению империи майя классического периода и к закату кхмерской цивилизации. Сами по себе капиталовложения в идеологию не обязательно создают угрозу, но в сочетании с другими факторами, такими, как военные издержки и опустошение окружающей среды, они могут привести к банкротству.

Идеология консервативна: это ее свойство. Но, выполняя свою функцию, она ограничивает изобретательность и экспериментаторство. Это не означает, что общество, объединенное идеологией, не является изобретательным и лишено культурного богатства. Важным фактором жизнеспособности любого общества является его способность адаптироваться к переменам. Поскольку перемены неизбежны, адаптация, как и централизованная власть, является полезным орудием.

Учреждения, которые порождают идеи, способствуют технологическому развитию и способствуют повышению адаптивности. Одним из современных инструментов в этом направлении является секуляризация власти. Отделение церкви от государства удалило понятие священного из общественного договора между властью и народом. Небесная печать божественного одобрения не налагается на решения президентов, премьер-министров, парламентов, судов или конгресса независимо от того, какие клятвы мы произносим, когда кладем руку на Библию.

До сих пор эксперимент выглядит многообещающе, но его успех далеко не обеспечен. Отказ от договора между общественным и божественным порядком ставит под угрозу сплоченность в обществе, достижение которой с самого начала было целью идеологии.

Хотя правительство получает свою власть от людей, а не от богов, космическая сцена никуда не исчезла. На ней происходит спектакль, до сих пор поражающий нас и бросающий вызов нашему разуму своими масштабами и энергией. Люди понимают, что большая часть природных событий на Земле по-прежнему находится вне нашей власти, и только начинают осознавать, какие грандиозные силы действуют во Вселенной. На смену духам предков и богам дождя пришло красное смещение галактик и кривизна пространства-времени. Но какие бы силы ни правили космосом, они гораздо более могущественны, чем разумные организмы на нашей планете.

Люди не хотят полностью отказываться от чувства священного, так как им все равно нужно приходить к индивидуальному осознанию своего места в космосе. Физическое истолкование природы делает многие процессы понимаемыми и предсказуемыми, но не обязательно позволяет людям чувствовать себя как дома. Вера в трансцендентальные силы некогда укрепляла общественный порядок, теперь наука по-своему объясняет эти силы, но многие люди продолжают считать, что в ней чего-то не хватает. Им хочется, чтобы мы по-прежнему могли рассчитывать на небосвод так же, как это делали наши предки. Реагируя на эту' утрату, религиозные люди, крайние консерваторы, как, впрочем, и все остальные, кто хочет найти опору во Вселенной, лишенной центра и краев, принимают старые системы верований, архаичную идеологию и знакомые ценности. Они могут пользоваться прежними представлениями о Вселенной и источниках ее силы либо приспосабливать символику современных научных открытий к нашей старой привычке персонализации власти. В первом случае божественная сила если и не обитает на небосводе в буквальном смысле слова, берет бразды правления в свои руки. Во втором случае сверхъестественная сила сосредоточена в невообразимо совершенной технологии космических пришельцев.

В конце XX века представители некоторых консервативных движений занимаются буквальным толкованием священных текстов в попытке поставить на службу своей вере механизмы государственного принуждения. В США это выражается в жарких спорах о необходимости молитвы в начальной школе, о преподавании дарвиновской теории эволюции и о внесении в учебную программу псевдонаучных принципов сотворения мира. Многие учреждения, существующие в так называемых исламских республиках, являются другой гранью этого обманчивого самоцвета «истинной веры».

С другой стороны, ревнители старинных традиций стараются вести себя так, как если бы в мире ничего не изменилось. Оттесненные на обочину структуры государственной власти, они исполняют ежедневные ритуальные обязанности, которые считают необходимыми, хотя большой мир, где они живут, не признает ценность их занятий и не благодарит за их усилия. Даже сейчас старейшины деревни Хотевилла в резервации индейцев хопи в Северной Аризоне яростно отстаивают перед своими соотечественниками обязанность исполнять священный договор с Массау или духом — хранителем Земли. Согласно пророчествам хопи, наша планета находится на пороге катастрофического кризиса, и старейшины Хотевиллы надеются избежать его или хотя бы свести к минимуму его деструктивное воздействие, увековечив освященные временем обычаи хопи и сохранив целостность старинных хартий, заключенных с богами. Для ревнителей традиций это означает запрет на водопровод и электричество в их деревне. Такое отвращение к современным удобствам не является просто луддитским отрицанием новой технологии. Дело в том, что под Хотевиллой находится некий «указатель», или объект силы. Ритуально зарытый там через некоторое время после основания деревни, он является святыней хопи, извлечение которой, по мнению старейшин, приведет к трагическим последствиям для всей планеты. Эти поборники традиций готовы и дальше терпеть лишения ради защиты своей системы верований, которая оказалась под угрозой. Они полагаются на свои ограниченные ресурсы и несгибаемую решимость.

И консерваторы, и современные любители сверхъестественного оставили место для чуда в нашу научную эпоху. Это не просто, когда вера противоречит знаниям, но, с другой стороны, очень многие хотели бы иметь «идеологию чуда», которую можно приспособить к светской власти и научным исследованиям природы. Мы хотим, чтобы в мире осталось место для чудесного, так как оно является выражением трансцендентальной силы.

Поскольку в мире нет трансцендентального центра, понятие священного больше не вписывается в архитектуру государственной власти. Чудеса еще возможны в личной жизни, но не на общественных форумах. Поэтому летающие тарелки никогда не приземляются на лужайке перед Белым домом. Пришельцы из космоса и НЛО представляют собой современный миф о трансцендентальной силе, но эта сила больше не заключает договоров с правящей властью. Пилот летающей тарелки может сказать: «Отведите меня к вашему вождю», но почему-то никогда не делает этого. Инопланетян гораздо больше привлекают обычные люди. Истории о контактах и посещениях по своей сути являются визионерским или религиозным опытом, причем далеко не всегда приятным. Люди, пережившие такой опыт, становятся другими, но меняются только они сами. Государство остается нетронутым и обычно является объектом обвинений в «бездействии» или «сокрытии фактов». Для верующих в НЛО вполне возможен сговор между политиками и инопланетянами, но это не дает им божественного и священного права управлять страной.

Независимо от того, верим ли мы в истории о контактах с гостями из иных миров, большинство из нас по-прежнему испытывает потребность видеть нечто таинственное в природе космоса. Поскольку мы больше не имеем общего мировоззрения, то не можем полагаться на «космическое видение». Впрочем, это не означает, что мы перестали говорить на языке мифов и символов. На смену «космическому видению» пришло телевидение, рассказывающее истории, которые создают и укрепляют новый мифический образ мира. Пассивные и часто неразборчивые потребители телевизионной информации подвергаются усиленной психологической обработке и в результате начинают верить не только достоверным фактам, но и часто повторяемым лозунгам. Инопланетные визиты и похищения людей летающими тарелками стали частью нашего словаря космических чудес независимо от того, верим ли мы в них или нет.

Однако нам хочется придать чуду более личный и человеческий аспект. К примеру, в бульварной газете «Сан» от 20 сентября 1988 года появилась статья под кричащим заголовком «На Марсе обнаружена статуя Элвиса». С моей точки зрения, вокруг личности короля рок-н-ролла незаметно и постепенно начинает формироваться новая религия. Скептики, несомненно, отвергнут эту идею и назовут ее абсурдной, но Элвис становится источником личной силы и вдохновения. К примеру, одна моя знакомая выступала на подпевках с группой исполнительниц на конкурсе двойников Элвиса Пресли в Бразилии. После концерта одна бразильская женщина показала ей фотографию Элвиса в своем бумажнике и призналась: «Я чувствую себя гораздо спокойнее, когда он со мной». Для тех, кто предпочитает более публичное проявление «власти Элвиса», я рекомендую дорогу, соединяющую израильский порт Эшдод с Иерусалимом. Бензоколонка и кафе на вершине последнего холма перед спуском к городу, который является священным космическим центром трех великих мировых религий, приветствует посетителей бесконечными записями песен Элвиса Пресли, а памятные вещи, связанные с его именем, можно видеть на каждой стене. Любой, кто еще сомневается в повсеместности образа Элвиса и в эволюции его мифа, может посмотреть фотоальбом Роуланда Шермана под названием «Элвис повсюду».

Бульварные газеты и брошюры не только гонятся за сенсациями, но создают их на пустом месте. Хотя их содержание далеко от реальных фактов и часто не выдерживает никакой критики, бульварные издания, подобно многим другим аспектам популярной культуры, отражают мифологию нашей эпохи. Важно указать, что здесь дешевые сенсации объединены в брошюру под заголовком, где фигурирует имя Элвиса Пресли. Ясно, что именно оно привлекает внимание и разрастается буквально до космических масштабов. Один вымысел порождает другой, поскольку одна из историй под названием «На Марсе обнаружена статуя Элвиса» является эхом более ранней газетной статьи об Элвисе Пресли на Марсе.

Мистическое преображение Элвиса и вера в инопланетную технологию являются вполне объяснимым следствием смены системы верований и секуляризации власти, но — по крайней мере, сейчас — им еще не хватает силы для превращения в настоящую трансцендентальную идеологию. Уместно спросить: что вообще может породить новую межкультурную идеологию в мире, где священное отделено от государства, а благополучие общества зависит от научных открытий и достоверных знаний? Какой резервуар силы сможет мобилизовать общество с разнородной верой, скептично настроенное по отношению к любым авторитетам, но абсолютно зависящее от централизованной власти? Пожалуй, есть две концепции, которые могут послужить проводниками идеологического объединения: святость окружающей среды и мистерии далекого космоса. Страх перед полным разорением нашего собственного гнезда и возвышенная символика далеких экзотичных границ обладают огромной эмоциональной силой, а эмоциональная реакция становится двигателем веры. Эти проводники новой идеологии, в конце концов, не так уж отличаются от тех, которые владели умами наших предков. Благополучие всей планеты может быть глобальным вопросом, но мы по-прежнему озабочены собственным благоденствием и выживанием. С другой стороны, мы видим зримое свидетельство космических сил в недавнем столкновении кометы с Юпитером и в фотографиях огромных столбов межзвездного газа, окружающих новорожденные звезды. Эти ландшафты и беспрецедентные события стали всеобщим достоянием благодаря телевидению и всемирной сети Интернет. Общественные астрономические центры, такие, как Гриффитская обсерватория в Лос-Анджелесе, позволяют людям оказаться лицом к лицу со Вселенной благодаря телескопам и космическому многообразию планетария. Космос наших предков был более уютным и предсказуемым, но наш космос оказывается гораздо более зрелищным, таинственным и чарующим.

Таким образом, мы можем видеть ростки новой идеологии власти. Она естественным образом возникает из новых представлений о природе, слишком убедительных для большинства из нас, чтобы отвергнуть их с порога, хотя всегда останутся люди, которые будут настаивать на анахронических поисках центра мироздания. Однако, благодаря ирландскому поэту Уильяму Батлеру Йетсу, мы остаемся настороже и ждем нового «зверя, который грядет на Вифлеем». Хотя, когда придет назначенный час, стоит помнить о том, что он может оказаться похожим на Элвиса.