К 1227 году Чингисхан создал империю, раскинувшуюся в степях Внутренней Азии от северо-восточного Китая до Каспийского моря. Он вышел за пределы Азии во главе объединенной орды воинственных кланов, вверивших свою судьбу «Вечному Синему Небу» — высшему богу, воплощавшему всю силу небосвода. Монголы часто называли его просто Тенгри, или «небо». Конница была ударной силой огромной кочевой империи, основанной на абсолютной власти и шаманской вере в небесное предначертание высшей участи монгольского народа. В пору своего расцвета эта империя была вдвое больше Римской империи, а после смерти Чингисхана его наследники продолжали расширять ее в обоих направлениях. Кубла-хан, внук Чингисхана, правил одной третью мировых земель от оконечности Корейского полуострова до порога Европы на реке Дунай.

Опираясь на три тысячелетия китайской культуры, Кубла-хан сохранил официальный характер астрономии. Она была инструментом на службе государства, и он создал лучшую в мире астрономическую службу в XIII веке. Монгольская династия в Китае, основанная Кубла-ханом, впоследствии претворила в жизнь священный космологический план для его столицы, который по-прежнему можно видеть в расположении улиц и исторических монументов современного Пекина.

В 1993 году Монголия отдала дань небесным аспектам своего имперского наследия, выпустив эту сувенирную марку для филателистической выставки в Тайбэе. На ней изображен Чингисхан, а по обе стороны над его головой можно видеть диски солнца и луны.

Монгольская империя была образована за удивительно короткое время алтайскими кочевниками — скотоводами, овцеводами и коневодами, — создавшими новый мировой порядок менее чем за 50 лет под владычеством одной семьи. Они стояли у ворот Кракова, столицы Польши, в 1241 году, а потом сожгли город. В том же году они завоевали всю Венгерскую низменность, вступили в земли Австрии и на Балканы, а небольшие отряды приблизились к Венеции на расстояние 60 миль.

Огэдэй, один из четырех сыновей Чингисхана, был его избранным наследником, но когда Огэдэй умер в монгольской столице Каракоруме, наступил политический кризис. Батый, младший брат Чингисхана, отступил из Венгрии в Сарай, к северу от Каспийского моря, чтобы укрепить свое положение, пока в центре монгольской власти велась ожесточенная борьба за право наследования. Таким образом, обстановка всеобщего смятения и интриг в Каракоруме помешала монголам поглотить остатки Европы, сделав то, чего не смогли сделать слабые и раздробленные европейские армии.

 

В союзе с вечным голубым небом

Чингисхан, творец монгольской военной экспансии, превратил разрозненные кочевые племена Центральной Азии в объединенную нацию мировых завоевателей с помощью небосвода. В «Тайной истории монголов», полулегендарной хронике монгольской династии и наиболее раннем письменном источнике истории монголов, родословная Чингисхана возводится к союзу синего волка и лани. Для монголов синий цвет обозначал небо, а согласно «Тайной истории», их священный предок был рожден с «судьбой, полученной от небосвода». Предание о лазурном волке было распространено в более древних верованиях тюркоязычных народов, с которыми монголы имеют родственные связи. Во времена Чингисхана они называли себя «синими монголами», подчеркивая свою небесную родословную.

Тенгри, божественный покровитель монгольской империи, позволил Чингисхану оправдывать свои завоевания волей небес, и в хронике его восхождения к власти есть другие символы, заимствованные у небосвода. Одна из прабабушек Чингисхана якобы родила троих «сыновей неба» после визитов сияющего желтого мужчины, который спускался к ней через дымоход ее юрты, а затем возвращался на Небо по солнечному или лунному лучу. Полукочевой народ киданей, говоривший на языке, родственном монгольскому, и завоевавший Китай в X веке н. э., утверждал, что их правитель был зачат лучом солнечного света, проникшим в утробу его матери. Чингисхан укреплял свой союз с небосводом, называя себя «сыном неба». В более поздних легендах он тоже представал в образе полубога, рожденного женщиной от солнечного луча.

После смерти Чингисхана он был обожествлен и почитался в нескольких святилищах. В одной из молитв его называли «небеснорожденным», а его «великий высокий шатер» стал «очагом и кругом небес». В Ордосе, расположенном на территории китайского автономного региона Внутренняя Монголия, его до сих пор считают божеством, а центр его культа находится в современном святилище в округе Ячжинхуолуо. Местные жители считают, что в окрестностях этого храма — холмистой местности за Донгшэнем, к юго-западу от Баотоу, находится тайная могила Чингисхана. С 1616 года здесь находился некий монумент в честь Чингисхана. Современный храм, ориентированный по сторонам света, расположен на холме Ганде-эр, где степь переходит в окраину пустыни Кубуге. Он был построен в 1956 году, и его архитектурный план отчасти напоминает юрту, традиционное жилище степняков. Строение самой юрты основано на архитектуре космоса: пол символизирует землю, шатер — небосвод, а очаг и дымоход играют роль мировой оси. Церемонии в честь обожествленного Чингисхана совершаются в храме четыре раза в году, и монголы каждую весну собираются там в огромных количествах. В 1962 году 800-й юбилей Чингисхана не отмечался в Монголии, тесно связанной с бывшим Советским Союзом и опасавшейся Китая, но 30 000 китайских монголов совершили паломничество к холму Ганде-эр, чтобы почтить память великого хана.

Ныне известное имя Чингисхана на самом деле является титулом, который он принял на большом собрании монгольских кланов. В действительности его звали Темучин, и в «Тайной истории монголов», составленной Огэдэем в 1240 году, описаны карьера и убийство вождя Есугая, отца Темучина. После смерти Есугая положение семьи резко ухудшилось. Иногда Темучин оказывался изгнанником или пленником, но благодаря своей храбрости и безжалостности он постепенно одержал верх над своими соперниками и в возрасте 20 лет стал вождем клана. Ему понадобилось еще более 20 лет, чтобы объединить монголов и принять тот титул, под которым мы его знаем сегодня.

В мавзолее Чингисхана во Внутренней Монголии, автономном районе Китайской Народной Республики, не обязательно содержатся останки основателя монгольской империи, но там, безусловно, заключена его высокая репутация среди монгольского народа. Мавзолей ориентирован по меридиональной оси север — юг.

Шаман Кёкочу, близкий к Чингисхану, рассказывал ему, что, по словам Небесного Владыки, Темучин должен «держать народ в своих руках».

Рашид аль-Дин, персидский историк XIII века, сообщает со слов Кёкочу, что Темучин по божьей воле должен был стать «владыкой мира». Перевод титула «Чингисхан» вызывает некоторые споры среди лингвистов. Некоторые переводят его как «всеобщий хан», а другие считают, что он означает «главный хан». В любом случае он обозначает высшего вождя или царя монголов.

Чингисхан принял этот титул и утвердил свою власть над монгольскими племенами в 1206 году у истоков реки Онон. По преданию, именно в этом месте синий волк и лань вступили в брачный союз, чтобы породить родословную монгольских правителей. Расположенная поблизости гора Бурхан-Халдун удовлетворяла требованиям традиционного горного культа народов Внутренней Азии. Этот горный пик, расположенный к северо-востоку от Улан-Батора, нынешней столицы Монголии, был «страж-горой» Чингисхана. Здесь он скрывался от своих врагов, когда был еще молодым и уязвимым. В благодарность он возносил молитвы горе, стоя на коленях с шапкой в руках и поясом, надетым на шею. Впоследствии Чингисхан собрал монгольские племена на территории этой священной горы и объявил имя своего небесного покровителя: «Я был назначен для вас Могучим Небом».

Эректу Тенгри, или «Могучее Небо», принадлежит к шаманской традиции монгольской народной религии. Будучи верховным божеством монголов, он получал лучшие жертвы, включая воскурение благовоний и приношение в жертву лошадей. Алтари Тенгри стояли в высоких местах, так как паломники считали их более близкими к небосводу. Такая священная гора, как Бурхан-Халдун, была местом небесного контакта, где сила мировой оси и центра мироздания находилась в пределах досягаемости. Она также служила домом для Владык Земли и горных духов и потому обладала особой притягательностью для шаманов. Пирамиды из камней, известные под названием обо, возводились на горах и в других местах, обладавших сверхъестественной силой. Вертикальный шест, установленный у основания обо, сам по себе был миниатюрной мировой осью. Шаманские подношения, оставляемые возле каменной пирамиды, привлекали духов и поощряли их к сотрудничеству. Само название Бурхан-Халдун означает «гора духа шамана».

В этом невысоком кургане у мавзолея Чингисхана содержатся молитвенные флажки и другие подношения, что делает его прообразом космической горы.

Знатных предков хоронили на горных склонах, чтобы их духи увеличивали силу горы. Тот самый культ духов предков, который питал монгольский шаманизм, превратил исторического Чингисхана после его смерти в духовного защитника монгольского народа. В другом предании повествуется о его тайной гробнице на склоне горы Бурхан-Халдун. Эта гора имеет чрезвычайно важное значение в истории его рода, и обо на ее вершине известно под названием «Престол Чингисхана».

С горных высот монгольские шаманы могли беспрепятственно общаться с Тенгри. Поскольку он был верховным богом, его еще называли «хан вечного неба». Этот титул отражает политический аспект небосвода. Верховный хан управлял своей империей, распределяя власть между политическими администраторами и военачальниками. По аналогии небосвод управлял всем миром через 99 подчиненных небесных сил, также называемых тенгри. Среди них были четыре бога мировых углов, пять богов мировых ветров, Солнце, Луна, планета Венера, Плеяды, звезды ковша Большой Медведицы и т. д. Тенгри и его служители следили за порядком и вершили судьбу Вселенной, а монгольский хан и его вожди делали то же самое на земле с его разрешения. Высший небесный бог, ассоциировавшийся с военной аристократией, защищал народ от врагов и считался покровителем во время войны.

Британский историк Дэвид Морган, автор книги «Монголы», так объясняет особый интерес монгольских шаманов и ханов к небосводу: «Монголы хотели обеспечить себе как можно больше небесных гарантий». Шаманы также занимались астральными ритуалами. Они приносили жертвы и обращали свои молитвы к звездам ковша Большой Медведицы. Обходя по кругу вокруг святилища, они имитировали ночное вращение звезд вокруг Северного полюса небосвода, «золотого гвоздя», который удерживал небо на месте. Человек, похороненный перед шатром Чингисхана внутри мавзолея в Ордосе, олицетворяет неподвижный «золотой гвоздь» небосвода, а шаманские заклинания, произносимые во время ритуалов, были обращены к нему с увещеванием оставаться неподвижным.

Жизнь монголов, степных кочевников, была тесно связана с сезонными переменами. Травы степей, служившие отличными пастбищами в летнее время, жухли и увядали с приближением зимы. В это время каждый клан возвращался на территорию собственной речной долины, чтобы переждать зиму. Через сезонные церемонии шаманы выстраивали жизнь общины в одном ритме с циклическим порядком небосвода. Монголы отмечали «день красного диска», один из наиболее важных религиозных праздников в году, в день летнего солнцестояния. Этот праздник, включавший подношения кумыса, был описан Марко Поло после его путешествия в Китай в последней четверти XIII века. Во время дарения кумыса произносились молитвы, обращенные к солнечному богу, который ассоциировался с богатством, приростом стад и земным плодородием. Тотемным животным летнего солнцестояния является лошадь, и повсюду в Центральной Азии тюркские народы рисовали синюю лошадь, обведенную кружком, имитируя динамичное поведение небосвода.

Для монголов Северный полюс небосвода был «золотым гвоздем», удерживавшим небо на месте. Околополярпое движение северных звезд создавало основную структуру космического порядка, создателем которой считался высший небесный бог Тенгри.

Девятка, как особое небесное число, включалась в число сверхъестественных символов власти. Девять хвостов яков или лошадей, свисавших с шеста, символизировали власть монгольских военачальников и правящего рода. Считалось, что в этом штандарте обитает дух-защитник. Когда Чингисхан кланялся вершине горы Бурхан-Халдун, он девять раз опускался на колени. Соблюдение этого небесного этикета наряду с чашей кумыса, которую он выплескивал на землю в честь солнца, позволяет провести новые аналогии между горой и небосводом.

Несмотря на политические перемены в начале и конце XX века, монгольский флаг сохранял небесные символы и другие эмблемы традиционных монгольских верований. Монголия обрела независимость от Китая в 1921 году, а основные элементы эмблемы на государственном флаге, символе национального самоопределения, были приняты в 1924 году. К ним относятся вертикальная синяя полоса в центре, символизирующая вечное синее небо и обрамленная красными панелями, компоненты сойонбо, желтого символа возле древка, включают четырехугольники, обозначающие землю, треугольники, обозначающие огонь, и древний китайский символ инь/ян, обозначающий взаимодополняющие противоположности. Кроме того, мы видим лунный серп, солнечный диск и пятиконечную звезду, символизирующую «верхнюю вселенную». Вместе эти знаки составляют магический кинжал, наделенный властью рассеивать демонов.

Современный государственный флаг Монголии, как и в старину, украшен небесными эмблемами. На нем можно видеть символы Луны, Солнца и сияющего звездного света «верхней вселенной» наряду с другими магическими знаками владычества и равновесия.

Другие народы Внутренней Азии тоже включали небесные элементы в эмблемы, свидетельствовавшие о святости и божественном происхождении верховной власти. Когда кидани сообщали небосводу о том, что новый правитель занял свое место в космической иерархии, они разжигали большой костер. Дым костра уносил новость на небо. В VI веке н. э. орхонские тюрки возводили своего правителя на престол, поднимая его на ковре и демонстрируя божественному небосводу. Чингисхан оправдывал свои завоевательные кампании волей Тенгри. Во время подготовки к походу на маньчжурскую династию Цзинь со столицей в Пекине он обратился к небу со словами: «О, Вечный Тенгри, я вооружаюсь, чтобы отомстить за кровь моих предков, которых маньчжуры предали злодейской смерти. Если ты согласен с тем, что я делаю, поддержи меня своей силой». Подобно шаману он удалился в уединенное место на три дня для личного общения с небосводом, а вернувшись, во всеуслышание объявил об успешном завершении своих переговоров. Разумеется, военные победы означали, что Чингисхан действует с одобрения Тенгри.

Вера в божественное предназначение верховной власти и в способность правителя заручаться поддержкой небесной силы глубоко укоренена в алтайском шаманизме. Политическая власть, по сути дела, была вверена Чингисхану небосводом через шаманские ритуалы. В монгольских племенах вождь и шаман часто были одним и тем же лицом; там существовал особый титул для хана или вождя, который также обладал сверхъестественными силами. Подобно любому шаману, он мог совершать духовные путешествия к предкам, в нижний мир, и на небо, за знаниями и силой.

Для монгольских военных шаманы были важными союзниками. Считалось, что они могут убедить стихии обрушиться на врага со всей силой природы. Сам Чингисхан был шаманом. О нем говорили, что он мог впадать в транс и читать будущее по трещинам в бараньей лопатке. «Моя сила была укреплена небом и землей, — объяснял он, — Назначенный Могучим Небом, я пришел сюда от Матери-Земли».

Находясь в союзе с Вечным Синим Небом, верховным владыкой Вселенной, шаманы пользовались своим военным и политическим влиянием, чтобы разделять обязанности земного владычества. Поскольку небеса считались регионом высшей власти, любой придворный шаман, заявлявший о своей способности совершать путешествия на небо, принимал участие в политической деятельности и мог представлять угрозу власти Чингисхана. В хронике Рашид аль-Дина говорится о том, что Кёкочу, влиятельный шаман, способствовавший политическому возвышению Чингисхана и один из его ближайших советников, вскоре преступил границы дозволенного и отправился в вечное странствие в мир духов.

Кёкочу сознавал, что его положение позволяет приобрести больше личной власти с помощью интриг, и сообщил Чингисхану, что Тенгри посылает смутные и тревожные сообщения о замыслах Кэсэра, родного брата Чингисхана. Считая, что Кэсэр готовит заговор, Чингисхан решил убить его, однако вмешательство его матери сорвало эти планы. Кэсэра пощадили, но продолжающиеся махинации Кёкочу привели к нескольким изменам и неудовольствию Чингисхана. Поняв наконец, что шаман является источником его неприятностей, Чингисхан распорядился тайно убить его, а затем объявил, что Кёкочу согрешил против Тенгри. В соответствии с обычной шаманской практикой его подняли через дымоход юрты, а потом сожгли труп на костре.

Благодаря своим политическим аспектам и символике небесной власти монгольский шаманизм служил дополнительным двигателем территориальной экспансии империи монголов. Разумеется, для того, чтобы править по небесному мандату, нужно было обладать силой и угадывать намерения неба. Отчасти поэтому короли и императоры приставляли астрономов к работе по ведению календарей и наблюдению за небесными явлениями. Монгольские ханы китайской династии Юань могли начинать свою карьеру как кочевники и практики народного шаманизма, но, подобно всем королям и императорам, они нуждались в системе государственной власти. Им была нужна бюрократия, чтобы осуществлять администрацию в огромной империи, а среди бюрократов были шаманы, имевшие дело с техническими подробностями небесного ритуала.

Монгольские придворные шаманы читали небесные знамения, предсказывали затмения и служили распорядителями на церемониях, предназначенных для взаимодействия со сверхъестественными силами природы. Считалось, что они могут управлять погодой и вести переговоры с 99 небесными духами. История о конфликте между Чингисханом и Престором Джоном, легендарным христианским принцем Азии, пересказанная Марко Поло, повествует об активном участии придворных астрологов, гадавших на палочках тростника, читавших заклинания и изучавших книги, чтобы читать волю небес.

Антрополог Кэролайн Хамфри тщательно изучила взаимоотношения между развитием государства и шаманскими ритуалами в Северной Азии. Она согласна с тем, что формирование монгольской империи опиралось на древнюю азиатскую традицию экстатического шаманизма. Ее анализ показывает, как развивалась шаманская традиция в ответ на консолидацию династического правительства под властью одаренного и прозорливого военного вождя. Не ограничиваясь узким определением шаманизма, она видит два главных подхода к использованию сверхъестественной силы.

С одной стороны, она определяет духовные поиски в состоянии экстатического транса, предназначенные главным образом для общения с небесными духами. В данном случае транс позволял шаману призывать духов за особыми подношениями, которые позволяли заручиться их содействием.

Другой вид транса позволял шаману превращаться в некое существо — скажем, животное — и действовать в мире, пользуясь силой этого существа. В обоих случаях шаманам приходилось соперничать со специалистами в разных областях магии, способными решать сходные проблемы.

В Монголии буддийские ламы со временем вытеснили большинство традиционных шаманов, но в то же время они включили идеи и образы шаманских верований в символическую систему ламаизма.

В мире монгольского политического шаманизма пророчество и ритуалы были главными инструментами. Хотя некоторые ученые рассматривают шаманизм как проявление религиозной веры неразвитых народов, при монгольских ханах шаманы соперничали друг с другом и с представителями других религий за близость к кормилу власти. Хотя империя началась с вдохновенного видения конного воина-кочевника, ко времени Кубла-хана она превратилась в огромную административную систему, основой которой служило сельское хозяйство.

Практические знания о небосводе, хранившиеся в народной памяти кочевников и скотоводов, воплотились в системе государственных обсерваторий. Роль имперской астрономии очевидна при знакомстве с «Юань Ши», анналами династии Юань. Эта официальная история была составлена в XIV веке вскоре после того, как на смену монгольскому владычеству пришла династия Мин (1368). В ней содержится большой раздел календарей и подробные диаграммы и описания астрономических инструментов наряду с комментариями о способах расчетов и методах наблюдения. Гоу Шу-цзин, один из самых выдающихся и талантливых китайских астрономов, работал для Кубла-хана. Он реорганизовал государственную обсерваторию в Пекине и создал новый улучшенный календарь, пришедший на смену «Календарю Десяти Тысяч Лет», заимствованному ханом из персидского двора с помощью астронома Джамаль аль-Дина.

Эрдензуу-Хиид — монгольский монастырь, расположенный в двух километрах от монгольской столицы XIII века в Каракоруме. Этот ламаистский монастырь, окруженный монументальной стеной с башнями-ступами, был основан в 1586 году, когда в Китае правила династия Мин, а монгольская империя клонилась к закату.

Астрономия при Кубла-хане обрела государственный статус. В то же время он продолжал разрабатывать «небесную основу» для своей императорской власти. Его новая столица немного перекрывала старый город, столицу династии Цзинь, с северо-восточной стороны.

Он назвал этот новый район Даду, или «Великая столица»; впоследствии на этом месте был построен Пекин, современная столица и центр государственной власти Китайской Народной Республики. Хотя космологическая символика в городском плане Пекина была не полностью введена Кубла-ханом, он расположил свой императорский дворец и внутренний город в самом центре Даду, на оси север — юг. Его обсерватория находилась в юго-восточном углу городской стены. Сам город был ориентирован по сторонам света, а алтари в честь небесных и земных духов были также воздвигнуты на главной оси к югу от дворца.

Кубла-хан, основатель монгольской династии в Китае, понимал значение астрономии как орудия укрепления государственной власти.

Систематическое наблюдение за небосводом было официальным занятием китайских правителей со времен династии Шань и бронзового века. Кубла-хан продолжил эту политику, профинансировав новаторскую программу изготовления новых астрономических инструментов и исследований. Эта программа, возглавляемая «менеджером проекта» астрономом Гоу Шу-цзинем, включала изобретение инструмента под названием чжан и, изображенного на фотографии. По сути дела, он представлял собой частично разобранную и упрощенную армиллярную сферу, где было освобождено место для наблюдателя. В традиционной армиллярной сфере множество пересекающихся колец, использовавшихся для того, чтобы измерять положение небесных тел, иногда мешало наблюдению и загораживало линию зрения астронома.

Впоследствии Кубла-хан одобрил строительство алтаря с символическим цветовым шифром пяти направлений (четыре стороны света и центр), посвященного духам земли. Он соседствовал с алтарем для духов зерна — знаменательный идеологический шаг для императора, гордившегося своим кочевым происхождением. Следующие правители династии Юань построили алтари в честь духов грома, ветра и дождя.

Кубла-хан продолжал обращаться к астрологам за оценкой политического значения небесных явлений. Эти астрологи, связанные как с традиционным шаманизмом, так и с китайской системой магического гадания, неоднократно упоминались Марко Поло, который осознавал их важное значение при дворе династии Юань. В его описании они числятся среди других необходимых слуг, включая врачей, сокольничих и некоторых государственных чиновников; им посвящен раздел, где описаны некоторые их инструменты и обязанности. Оценивая общее количество астрологов и гадателей в Пекине примерно в 5000 человек, Марко Поло сообщает, что они предсказывали погоду на основании астрономических наблюдений за расположением планет. К примеру, они предсказывают, что «в одном месяце будут бури и грозы, в другом — землетрясения, в третьем — молнии и проливные дожди, а в четвертом — эпидемии, раздоры и заговоры».

Подробные астрономические знания создают основу видения мира, поэтому они не только хранились в журналах наблюдений, но также использовались в религиозных целях. Эта звездная карта занимает часть стены в храме Пяти Пагод — буддийском памятнике архитектуры в Хух-Хото (Внутренняя Монголия). Звезды нанесены на карту согласно их измеренным координатам и компонентам астрономической системы соответствий, включающим 24 солнечных периода (ч») и 28 созвездий, или лунных дворцов (чжи-у). Из сопроводительного текста явствует, что основой для этой карты послужила императорская астрономическая карта династии Цинь. В Китае известны лишь четыре каменные резные карты звездного неба, но эта — единственная, где названия астрономических объектов даны не на китайском языке.

Марко Поло добавляет: «Они пишут свои предсказания на предстоящий год в раскладных книгах, расчерченных на маленькие квадраты». Предсказания, в прошлом отличавшиеся наибольшей точностью, ценились выше других. Во времена правления династии Юань гадатели и предсказатели были в большой цене. Любой, кто собирался в путешествие или планировал деловое предприятие, советовался с астрологом, чтобы узнать «небесное расположение» к намечаемому предприятию.

Власть звезд и осевая организация космоса отступили на второй план в период упадка монгольской династии, но мы снова встречаемся с ними в буддийских наслоениях следующих веков. Хотя шаманские верования действительно имеют религиозный оттенок и включают сверхъестественную интерпретацию природного мира, они на самом деле не отражают абстрактную веру, проясняемую теологией, сопровождаемую моральным кодексом и уделяющую особое внимание высшему предназначению человеческой души. Шаманизм предназначался для того, чтобы давать результаты в конкретном месте и в определенное время благодаря взаимодействию с духами, которые держат «сильную масть». Тем не менее официальные религии издавна включали шаманские понятия и духовные орудия шаманов в свои хорошо отрегулированные, менее экстатические системы верований.

К примеру, через 500 лет после Чингисхана буддисты династии Цинь в Хух-Хото, или «Синем городе», столице Внутренней Монголии, украсили свой храм Пяти Пагод звездной картой, вырезанной на камне. Названия звезд написаны по-монгольски, а на соседнем барельефе можно видеть мировую ось, принадлежащую как шаманской, так и буддийской традиции. Этот буддийский храм не является монументом в честь небесной силы, как во времена империи Чингисхана, но демонстрирует, что власть небосвода продолжает освящать землю своим незримым присутствием. Где бы ни пребывал бог, вечное Синее Небо всегда держит совет наверху.

 

Восходящее Солнце

Поскольку в большинстве современных исследований шаманской деятельности речь идет о маргинальных или приграничных народностях — обычно охотниках и собирателях, — мы привыкли считать шаманизм уделом менее сложного общественного устройства, связанного с кочевым, а не оседлым образом жизни. Однако централизованная власть тоже не была чужда шаманам, принадлежавшим к миру кочевых скотоводов Внутренней Азии, поэтому шаманы и звездочеты не кажутся инородным телом в общественном устройстве монгольской империи. Хотя шаманские знания и представления о космическом порядке пронизывают всю систему императорской власти монгольской династии, мы можем с таким же успехом интерпретировать идеологию монгольского экспансионизма как преувеличенный и искаженный вариант нормального поведения людей, не прикрепленных к земле через сельское хозяйство. Принимая компоненты шаманской космографии в идеологии вождей, священных правителей и даже императоров, которые в прошлом были кочевыми воинами, мы все же можем сомневаться в существовании аграрной империи, которая пользуется шаманскими методами и признает источники космической силы. К середине III века до н. э. в Японии сложилась сельскохозяйственная экономика, основанная на выращивании риса, однако синтоизм, составляющий основу императорской традиции в Японии, по-прежнему содержит элементы шаманского мировоззрения и взаимодействует с царством духов в соответствии с шаманскими процедурами. Японский император имеет небесную родословную, так как богиня Солнца Аматэрасу-омиками является живым божественным предком японской императорской династии.

Древние китайцы впервые назвали Японию «Страной восходящего солнца» по вполне очевидной причине: Японские острова расположены к востоку от Северного Китая и Корейского полуострова, за Японским морем. Китайское слово, обозначающее Японию, переводится как «исток солнца». Разумеется, для японцев солнце восходит к востоку от Японии, но они сами приняли это название в конце VI века н. э. во время правления императрицы Сюйко.

Ее сын Сотоку-тайши был наследным принцем. Несмотря на то что он активно насаждал буддизм в Японии, он по-прежнему принадлежал к роду синтоистской богини Солнца. Во вступительном слове во время своей культурной дипломатической миссии ко двору китайской династии Тан Сотоку назвал себя «Императором Восходящего Солнца» и приветствовал китайского правителя как «Императора Заходящего Солнца», возможно, имея в виду некую политическую метафору.

Япония продолжала связывать свое национальное самосознание с солнцем не только через название, но и через государственный флаг, принятый в 1870 году'. Еще в начале VIII века члены японской императорской семьи объявляли о своих особых отношениях с небосводом через знамена, украшенные символами солнца и луны. На современном флаге мы видим красный диск — символ восходящего солнца — в центре белого поля. Этот диск называется хиномару, что означает «солнечный круг», и использовался в качестве имперской эмблемы с XIV века.

Красный солнечный диск, окруженный шестнадцатью лучами, также фигурирует на штандарте японских сухопутных сил самообороны. Он был военным флагом императорской Японии до поражения во Второй мировой войне, а затем подвергся временному запрету на девять лет. Таким образом, японские флаги рассказывают историю о небесном покровительстве, правящей семье, японской военной машине и японском национализме. Среди регалий японского императора есть символы, которые можно рассматривать как реликты традиции «власти, дарованной небосводом». Бронзовое зеркало является эмблемой солнца, изогнутый самоцвет, напоминающий сияющий полумесяц, обозначает луну, железному мечу приписывается способность молнии наносить смертельные удары. В соответствии с анимистическим природным характером синтоизма каждый из трех священных предметов ассоциируется с одним из великих небесных проявлений силы природы. Поскольку синтоизм нерасторжимо связан с понятиями суверенитета и политической власти, правитель исполняет свои религиозные обязанности в обстановке, которая подчеркивает близость к природе и способствует общению с ками, многочисленными высшими духами, населяющими космос.

Хотя богиня Солнца является самой сильной ками, она не обладает всемогуществом. В синтоизме нет верховного бога, но эта религия признает существование живых духов практически во всех вещах. Все аспекты священной жизни Японии находятся под покровительством и защитой Аматэрасу. Благополучие и судьба Японии являются ее главным приоритетом. Она исполняет свои обязанности в партнерстве с императором, чей религиозный статус делает его высшим синтоистским жрецом.

Поскольку генеалогия императора начинается с богини Солнца, высшие синтоистские ритуалы являются семейной привилегией. Аристократы из рода Ямато впервые объявили о своем небесном происхождении в IV веке н. э. Именно они подняли статус богини Солнца, возвысив ее над всеми остальными ками. Соперничающие племена развязали жестокую борьбу за власть, но род Ямато добился успеха и основал первичное государство, которое со временем стало императорской Японией. Правители легитимизировали свою власть, заявляя о том, что они происходят от солнца по прямой генеалогической линии. Они монополизировали исполнение ритуальных обрядов в честь богини Солнца. Будучи единственными собственниками солнечного культа, они приняли ритуальную ношу за все население Японии и получили высочайший статус, который сопровождался высокой общественной ответственностью. Начало их владычества в Японии в VII веке н. э. совпадает с введением в обиход термина темно для верховного вождя или императора.

Территория рода Ямато совпадала с границами равнины Нара, которая теперь входит в состав префектуры Нара на Хонсю, самом большом острове Японии. Равнина расположена на выступе суши, который протягивается в юго-западном направлении, в то время как остальная часть Хонсю изгибается к западу и обрамляет северную сторону Внутреннего моря. В этом регионе находится много древних монументов, исторических святынь и гробниц, включая огромные курганные гробницы к западу и северо-западу от Нары. Другие гробницы расположены в окрестностях Фуруичи в префектуре Осака. В настоящее время археологи по-прежнему относят их к протоисторическому периоду и эпохе бронзового века, предшествовавшей правлению вождей-жрецов Ямато. Традиция природных духов, развившаяся в систему синтоизма, по-видимому, похоронена вместе с высокородными предками строителей гробниц.

Еще более древние намеки на синтоизм содержатся в неполных и двусмысленных преданиях о Яматай — монархии, правившей в легендарной стране Ва. Эти истории рассказывали китайские торговцы и путешественники, посещавшие Японию в конце III века н. э. По их словам, Яматай находился под управлением царицы. Если ее владения находились на той же территории, где примерно через 200 лет вожди Ямато превратили культ богини Солнца в основу своей верховной власти, монархия Яматай могла принадлежать к периоду и культуре, которую археологи называют поздней яёи. Этот период начинается около 300 г. до н. э. и совпадает с началом строительства мегалитических гробниц, использования бронзовых и железных орудий и одомашнивания культуры риса в Японии. В захоронениях часто находят бронзовые зеркала и много других предметов из бронзы. Культура яёи также известна своими зернохранилищами. Эти большие сооружения, воздвигнутые на опорных столбах, впоследствии послужили образцом для строительства домов для знати и важных храмов. Устройство внутреннего святилища богини Солнца в Исэ, величайшем храме синтоистской религии, напоминает традиционное зернохранилище.

Согласно китайским хроникам, общество Ямагай имело строго иерархическую структуру, а правящая царица также была жрицей, известной под титулом «дочери Солнца». Ей приписывалось владение сверхъестественными силами явно шаманского характера. Таким образом, археологические находки и легенды указывают на то, что ритуалы Солнечной богини клана Ямато возникли в первые века нашей эры.

Строители гробниц позднего периода яёи имели жесткую общественную организацию, во многом напоминавшую структуру общества Ямато. Рабы принадлежали к низшему классу, средний класс составляли земледельцы, ремесленники и воины. Члены элиты «управляли представлением», находясь на вершине общественной лестницы. К полномочиям кланового вождя или удзи-но-ками относились вопросы общинного управления, судебные решения, военное командование и исполнение религиозных обрядов.

Династия Ямато оставила письменное подтверждение событий, которые, согласно божественному промыслу, привели к ее владычеству. В начале VIII века н. э. правители Ямато распорядились о составлении двух исторических хроник: «Кодзики» («Записи о деяниях древности») и «Нихонги» («Хроники Японии»), В обеих хрониках дается логическое обоснование ведущей роли клана Ямато в становлении японского государства, а также приводятся мифологические аргументы божественного происхождения императорской власти. Через богиню Солнца и императора животворная сила небосвода связана с правящей властью на земле. Эта взаимосвязь поддерживает порядок в мире и расставляет все по своим местам.

Согласно «Кодзики», небосвод является сценой Творения. Все начинается на небесах, а сама хроника начинается с перечисления имен первых богов, внезапно родившихся на «равнине высшего неба». В конце длинного списка божеств появляется пара, неразрывно связанная с происхождением Японии: Изанаги и Изанами. Их имена означают «мужчина, который приглашает» и «женщина, которая приглашает». Хотя Изанами является младшей сестрой Изанаги, им суждено пожениться, но сначала им нужна была твердая земля для совершения брачной церемонии. Будущая пара опустилась вниз по радуге, чтобы приблизиться к еще не существующей земле. Суши не было, лишь бесформенные воды океана наполняли пространство. С помощью «небесного копья», предоставленного другими божествами, Изанаги энергично размешал воды Мирового океана. Когда он вынул копье, пенистый рассол, собравшийся на его конце, стал капать на поверхность воды. Плавучие островки мутной пены постепенно затвердели и превратились в первую сушу и первые острова Японского архипелага. В сексуальной ассоциации этого мифа — воды первичного хаоса, проникновение копья, стекающая пена и рождение первой суши — укрепляются последующей интимной близостью. Изанаги и Изанами научились совокупляться, наблюдая за птицами, и многочисленные дети, родившиеся от их союза, стали предками японцев и живых духов земли.

Миру было предложено следовать той же божественной схеме брака и продолжения рода, чтобы обеспечить непрерывность жизни, хотя смерть в конце концов тоже пришла в мир после смерти Изанами, родившей последнего ками, огненного бога.

В другой версии мифа сотворение суши обставлено еще большим количеством эротических метафор. Перед гем как дать миру завет плодиться и размножаться, Изанаги и Изанами воздвигли «величественную небесную колонну». Осознав, что тело Изанами «полностью сформировано, но одна часть не полна», а тело Изанаги «полностью сформировано, но одна часть избыточна», оба согласились «дополнить неполное избыточным… и таким образом породить земли». Потом они обвились вокруг небесной колонны в противоположных направлениях, словно ленты вокруг майского шеста, и встретились на другом конце, «объединившись в брачном союзе». Там они построили брачный чертог. Эти апартаменты для медового месяца расположены на вершине небесной колонны, и в «Нихонги» она называется «столпом центра земли». Название недвусмысленно намекает на мировую полярную ось. Она также обладала фаллическим смыслом, поскольку из центра мира фонтаном извергалось плодородие. Именно там впоследствии восседал император, предок всех будущих правителей Японии.

Английский автор Джон О’Нил, интересующийся космологическими ассоциациями в мифологии, изучал темы мировой оси и Полярной звезды в 1893 году. В своем двухтомном исследовании «Ночь богов» он цитирует японский научный комментарий к «Кодзики» конца XVIII века. Там говорится, что «хозяин центра небосвода», первый бог, появившийся на небесах, обитает на Полярной звезде. Обратившись ненадолго к повествованию «Кодзики» о происхождении богов, мы узнаем, что пятым ками от сотворения мира был некто по имени «Вечно стоящий в небесах». Он материализовался из хаоса «словно побег тростника» — тоже символ вертикальной оси — и превратился в бога, который предположительно олицетворяет Северный полюс небосвода. Весьма вероятно, что «столп в центре Земли», подобно центральной космической горе, затем был связан с вечным стабильным центром небосвода. Все эти осевые образы полностью согласуются с традиционным шаманским представлением о многоуровневой структуре космоса. Синтоизм тоже делит вселенную на верхний мир (небо), средний мир (землю) и нижний мир (подземную страну мертвых).

До сих пор синтоизм рассказывает обычную историю о сотворении мира. Фундаментальная структура небосвода, центр мироздания, порядок из бесформенного хаоса и первозданного потенциала, первое совокупление мужского и женского начала и божественное продолжение рода — все это элементы картины, предназначенные для объяснения и оправдания статуса правителя и преемственности императорского рода. Однако богиня Солнца еще не фигурирует в этом мифе Творения. После того как Изанами удалилась в нижний мир, Изанаги продолжал создавать новых ками, включая богиню Солнца Аматэрасу-омиками, «великий и божественный сияющий небесный дух». По-другому ее имя переводится как «великолепное божество, сияющее в небе». Так или иначе, она олицетворяет ярко сверкающий лик дневного солнца. Она родилась, когда Изанаги, выполнявший ритуал очищения, промыл свой левый глаз. Бог Луны Цукиоми-но-ками, «ночной хозяин великой Луны», появился на свет, когда Изанаги промывал свой правый глаз. Изанаги наделил его полномочиями «править во владениях ночи». Аматэрасу было поручено править на равнине высших небес. Почесав свой нос, Изанаги вызвал к жизни Сусаноо, царствовавшего над тайфунами и над морем, которое их порождает.

Сусаноо олицетворял ярость сезонных штормов. Будучи вечным противником богини Солнца, он притеснял и унижал ее сексуальными домогательствами и возмутительным поведением, осквернявшим ее священные угодья. Тогда она удалилась в небесную пещеру, которая с таким же успехом могла бы быть ее гробницей, ибо ее изоляция от всех живых ками была подобна изгнанию мертвых из мира живых на земле.

Трансцендентальное убежище Аматэрасу имело небесный аналог в синтоистской религии: пещеру около горы Такахихо в Киоши. Расположение этой пещеры в юго-западной Японии может указывать на связь с заходом солнца в день зимнего солнцестояния, который происходит на юго-западном горизонте.

Хотя теперь новый год в Японии отмечается 1 января, его традиционная дата ассоциировалась с полнолунием перед зимним солнцестоянием или сразу же после него. Синтоизм празднует окончание зимней тьмы, возвращение жизненной энергии Солнца и появление Аматэрасу из пещеры. Во время новогоднего праздника церемониальная соломенная веревка, или шименава, растягивается через порталы, напоминая о веревке, с помощью которой восемь миллионов ками закрыли Аматэрасу обратный путь в небесную пещеру после того, как выманили ее наружу.

Понадобился божественный смех всех ками, собравшихся вместе на Млечном Пути, «Безмятежной небесной реке», чтобы убедить солнечную кокетку вернуть в мир свет и жизнь. Все эти духи хватались за бока от хохота, наблюдая за небесной стриптизершей, танцевавшей для их развлечения. Ее звали Ами-но-узуми-но-ми-кото, и она, судя по всему, вполне могла бы соперничать с Мадонной. Она носила металлический головной убор — диадему из серебряных и золотых цветов небесного бересклета. Шарф для ее танцев был сплетен из моха, растущего на склонах священной небесной горы Кагу. Побеги молодого бамбука с той же горы были сплетены в венок, которым она помахивала с перевернутой лохани, служившей сценой. Ее танец имел нечто общее с шаманским трансом и с глубокой внутренней сосредоточенностью профессиональной стриптизерши. В «Кодзики» говорится, что она танцевала «словно одержимая духом». Разумеется — ведь она и была духом.

Когда японская богиня Солнца воспользовалась своим божественным правом на уединение и скрылась в пещере, в космосе воцарились холод и мрак. Однако ее удалось выманить из укрытия смехом 8 000 000 духов, не желавших оставаться во тьме. Зеркало, заставившее ее подойти к двери, висит на священном дереве сакаки вместе с узелковыми кистями. Дух ками с веревкой в руке должен завязать шименаву, или священный узел, поперек входа, чтобы Аматерасу-омиками не смогла попасть обратно, если она вдруг переменит свое решение. На сцене изображен петух, который тоже вызывает солнце своим криком, а слева мы можем видеть Ами-но-узуми-но-микото — одну из ведущих актрис небесного представления, — стоящую рядом со своей волшебной лоханью.

Аматэрасу услышала рев толпы и, удивившись, чему небожители могут так радоваться во тьме, выглянула наружу из-за двери своего каменного убежища. Любопытство одержало верх над уединением. Увидев отражение своего светоносного лица в бронзовом зеркале, выставленном там специально для этой цели, она так залюбовалась своей красотой, что вышла наружу. Между тем поперек входа в пещеру в несколько рядов была натянута соломенная веревка, и богиня Солнца снова заняла свое место на небосводе, озарив возделанные поля, лесистые горные склоны и все остальные места, где солнечный свет’ наполнял мир жизнью и радостью.

В синтоизме нет верховного божества, но миф о богине Солнца подчеркивает ее особое положение среди божественных духов. Она является центральным персонажем истории. Будущее Вселенной зависит от ее поведения. Все ками собираются вместе, чтобы повлиять на ее решение. Пока Аматэрасу находилась в своем добровольном заключении, злые духи и демоны, страшившиеся дневного света, могли растерзать космос. Когда богиня Солнца снова озарила Вселенную, естественный порядок вещей восстановился. Демоны расползлись по темным углам. Побежденная неистощимой чувственностью жизни богиня Солнца вернулась, чтобы пробудить мир с приходом весны.

Давным-давно, когда Вселенная была молода, насилие, совершенное над богиней Солнца, едва не остановило ход времени. С каждым годом смена сезонов отдаленным эхом напоминает о той трагедии, но события на Равнине Высокого Неба перед небесной пещерой восстановили ритм циклического обновления, который с тех пор воцарился на Земле. Первозданные силы и предназначение богини Солнца — а также всех ками, вернувших ее обратно в мир, — каждый год подтверждается и обновляется в ритуалах, исполняемых императором, полномочным представителем и прямым наследником солнца.

Семейное древо Аматэрасу впервые погрузило свои корни в землю, когда внук богини Солнца Нинигй-но-Микото спустился с неба и ступил на вершину Такахи-хо, самой высокой горы на острове Киоши. Отправленный на землю своей бабушкой для учреждения правящей династии солнца, он заранее знал от разведчиков, что путь был закрыт гигантским духом у восьми перекрестков небосвода, небесного аналога центра мировых направлений. Ами-но-узуми, по-прежнему славившейся своими талантами шоу-девице, было поручено справиться с этой задачей. Ее божественные союзники изменили ее внешность таким образом, чтобы вскружить голову гиганту. Встретившись с ним на Небесном Перекрестке, она не стала терять времени попусту и сразу же обнаружила свои намерения. Когда дух Небесного Перекрестка возбудился при виде ее обнаженной груди, Ами-но-узуми спустила юбку еще ниже, открыв ему другие части небесного ландшафта. Естественно, ей удалось полностью завладеть его вниманием. Гигантский дух проникся ее целью доставить на землю солнечного посланца небосвода и даже предложил сам возглавить кортеж. Так, обремененный тремя регалиями — верховной власти — бронзовым зеркалом, резным самоцветом и железным мечом, — внук Солнца спустился на землю и стал основателем императорского рода в Японии.

Миф постепенно переходит в легенду в истории о первом смертном императоре Японии Дзимму Тэнно. Его божественный дед Ниниги двинулся к востоку от Киоши, начав кампанию территориальных завоеваний. С каждым следующим поколением клан богини Солнца становился более могущественным. Установив свою власть над западной половиной острова Хонсю, Дзимму Тэнно покорил племена равнины Нара и построил дворец Ямато в Кашиваре. По преданию, это произошло в 660 г. до н. э. Но более вероятно, что исторический персонаж, на деяниях которого основана легенда, был вождем яёи в I веке нашей эры.

Умиротворение Японии наследниками солнечного рода сталкивалось с разными препятствиями. Когда продвижение войск императора Дзимму Тэнно было остановлено в окрестностях Осаки, он решил, что небо не благоприятствует ему, пока он пытается наступать в восточном направлении. Оно было главным направлением самой Аматэрасу-омиками. В хрониках «Нихон-ги» Дзимму Тэнно нашел способ решить эту проблему. «Я потомок богини Солнца, — сказал он, — и если я буду идти на врага против солнца, то поступлю против воли Небес. Лучше отступить и притвориться слабым». Он отвел войска, принес жертвы богам неба и земли, а впоследствии одержал победу, вторгшись с другого направления. Наделенная мощью богини Солнца, армия первого японского императора следовала за его лучами и громила своих врагов.

Со временем японские императоры построили храм Богини Солнца в Исэ. Бронзовое зеркало Аматэрасу и два других Священных Сокровища хранились там на полуострове Шима на южном берегу залива Исэ. Нейко, или внутренний храм в Исэ, был традиционным земным домом богини Солнца начиная с IV века н. э. Доступ во внутренний храм запрещен для всех, кроме членов императорской семьи и высших жрецов синтоизма.

Внешний храм, или Гэку, расположенный в трех милях к северо-западу, был центром ритуалов в честь Тою-ки-омиками, богини зерна, урожая и разведения шелковичных червей. Первый храм в ее честь был воздвигнут здесь в 478 году н. э. Хотя храмы в Исэ действовали много веков, сами здания являются сравнительно новыми. Они перестраиваются каждые 20 лет внутри огороженного стеной пространства рядом с участками, где располагались последние храмы. Самый современный был сооружен в 1993 году. Этот процесс подчеркивает тему обновления в сердце имперского культа Аматэрасу. Ее ритуалы, построенные по образцу смены времен года, являются церемониями в честь общественного воспроизводства и культурной преемственности.

Другое священное место синтоизма расположено неподалеку от побережья Исэ, возле Футамига-ура, где две большие скалы, известные как «скалы-супруги» или Миото-ива, возвышаются над морскими волнами. Они считаются природными монументами Изанаги и Изана-ми, двух ками, которые спустились с небосвода и сотворили Японию. Соединенные огромным канатом, который выглядит так, словно к нему можно пришвартовать корабль, эти скалы ежегодно возобновляют свой брачный союз в пятый день первого месяца после нового года, когда происходит церемония замены каната. На вершине большей скалы стоит маленькая тори, или ритуальная арка. Слово тори означает «птичий насест». Оно также обозначает насест напротив пещеры Аматэрасу, где кричал петух, пытавшийся выманить богиню Солнца из тьмы ее заключения. Тори служит формальным входом в храм и определяет священный характер всей прибрежной зоны. Проходя через это место, вы попадаете в сферу божественного. В данном случае эта сфера охватывает весь мир: море простирается до горизонта, где земля встречается с небом. Паломники приходят сюда в знак почтения к богине Солнца и получают у нее аудиенцию, наблюдая за восходом Солнца в обществе горы Фудзи, огромного спящего вулкана на северо-востоке страны и высочайшей горы в Японии. Эта божественная гора тоже имеет особый смысл в имперской генеалогии. По преданию, здесь находится дом Ко-но-хаиа-сакуяшими-но-микото, или «Принцессы, распускающей цветы на деревьях». Она была земной девушкой, которая стала женой Ниниги, внука Богини Солнца.

Сооружения внутреннего святилища синтоистской богини Солнца в Исэ были расположены по традиционной архитектурной схеме, наделяющей религиозным смыслом возделывание риса — одной из основ жизни японцев.

Сельскохозяйственный аспект синтоизма выражается в посвящении Внешнего храма духу зерна. Сами постройки напоминают древние рисохранилища. Их седлообразные крыши с балками из кедра и кипариса покрыты тростником. Крутые коньки крыш, цилиндрические балки, приподнятые полы и ориентация по сторонам света придают храмам Исэ безыскусное очарование, укорененное в древней земледельческой традиции. Отдавая дань традиционной сельской архитектуре, синтоизм выдвигает свои монументы посреди живописных вечнозеленых лесов в честь, основополагающего принципа жизни — пищи, которая дается с небесного благословения. Зерно впервые прибыло на землю как дар богов, принесенный императором. Оно помогло насытить мир, и сезонные подношения зерна возвращают оказанную услугу. Для того чтобы возделывать зерно, нужна земля, которая тоже является божественным даром, пожалованным императору по воле Аматэрасу.

Японские храмы в Исэ глубоко проникнуты чувством национального самосознания. Несмотря на развитие японской религиозной традиции, представляющей сложное сочетание синтоизма и буддизма, «великие храмы» в Исэ превосходят личные приоритеты верований и являются символами судьбы всего народа. За последние полторы тысячи лет реальная власть императора то усиливалась, то ослабевала в зависимости от поворотов истории, но в период Мейцзи (1852–1912) миф о богине Солнца был политизирован в угоду воскрешенным имперским амбициям. Синтоизм превратился в государственный культ и предоставил идеологию для крайнего национализма и милитаристской экспансии. Политическое влияние синтоизма обеспечивало его высокий официальный статус вплоть до поражения Японии во Второй мировой войне. В 1946 году император отрекся от своей божественности, и Япония была превращена в конституционную монархию. Тем не менее японцы по-прежнему обращаются к Аматэрасу за советом, помощью и одобрением. Национальные проблемы и политические вопросы все также предлагаются ее вниманию в моменты, имеющие важное значение для жизни страны. Личная связь императора с Аматэрасу тянется из мифологии в XX век и, по-видимому, продолжится в следующем тысячелетии. Находясь в храме Исэ, император по-прежнему исполняет обязанности высшего жреца Аматэрасу. В канун Нового года и очередных выборов премьер-министр с членами своего кабинета обычно направляется в Исэ, чтобы поддержать честь нации демонстрацией уважения к Богине Солнца.

Двадцать третьего ноября 1990 года в газете «Лос-Анджелес тайме» была опубликована статья, иллюстрирующая преемственность императорской связи с Аматэрасу. Японский император Акихито, сын бывшего императора Хирохито, облаченный в белую шелковую мантию высшего синтоистского жреца, вошел в храм Аматэрасу, расположенный на запретной территории императорского дворца в ночь на 22 ноября. Происходивший там факельный ритуал уполномочил его для вступления на Хризантемовый Трон. Его отец умер два года назад, и эта церемония была последним этапом, завершавшим престолонаследование. Ночью Акихито исполнил дайдзё-сай, обряд принесения священных жертв богине Солнца от лица ее народа. С помощью придворных камеристок и камергеров он отблагодарил Аматэрасу дарами нового урожая овса, риса и многих других продуктов. Ритуал продолжался до рассвета и объединил богиню Солнца и императора в мистическом причастии, установив между ними особые отношения, которые отдельные комментаторы сравнивают с «родством душ» двух влюбленных.

Восход солнца и гора Фудзи сочетают браком небо и землю за «скалами-супругами» в заливе Футамига-ура.

Около трех лет спустя, в начале июня 1993 года, в той же газете появилось две статьи о другом аспекте отношений между богиней Солнца и императорским семейством Японии. Наследный принц Нарахито женился на бывшем члене дипломатического корпуса Масако Овада после синтоистской церемонии, на которой присутствовал лишь распорядитель ритуалов. Подобно ритуалу вступления в должность императора Акихито, свадьба происходила в закрытом святилище Аматэрасу на территории императорского дворца. После того как двери святилища открылись, супружеская чета, облаченная в яркие традиционные одежды старинного императорского двора, опустилась на колени; Нарахито произнес брачный обет и обратился к Аматэрасу с просьбой о ее божественной защите, в то время как его супруга оставалась безмолвной. Ее пламенно-оранжевое верхнее кимоно напоминало солнце на официальном свадебном портрете и дополняло голубовато-зеленые оттенки, преобладавшие в двенадцатислойном разноцветном парчовом платье весом 30 фунтов. Стиль ее костюма соответствовал IX веку нашей эры и периоду Хэйан, когда столица переместилась в Киото. Вся служба продолжалась лишь 15 минут. В конце супруги выпили освященного саке, поклонились и вернулись в свет, где их приветствовали 800 приглашенных гостей, а затем в сопровождении мотоциклетного кортежа отправились в свою новую резиденцию в сопровождении более 30 000 сотрудников службы безопасности и на глазах у полумиллиона зрителей.

Небесные основы императорской власти в Японии так же просты и очевидны, как японский национальный флаг. Традиция начинается с древнего мифа о том, что само сотворение Японии было делом рук высших богов, спустившихся с небосвода. Эта традиция в течение минимум 1500 лет поддерживалась синтоистской религией, мифологией и официальными церемониями. С самых ранних времен император имел родственную связь с небом. Его называли «Небесным Внуком», наследного принца иногда называли «Высокое Дитя Солнца». Среди других императорских титулов есть «Сын Неба». Членов императорского двора именовали «люди над облаками». Молитвы о дожде были обращены к душам умерших правителей, сохранявшим некоторое влияние на небосводе. О территории, расположенной далеко от императорского дворца, говорили, что она «далека от Неба».

Вся эта символика небесной власти коренится в шаманских элементах синтоизма. Признание божественности природы и вера в духов, обитающих (и являющихся жизненной сущностью) в самых различных проявлениях природы — горах, море, водопадах, деревьях, валунах, ручьях, небесных телах и рисовых стеблях, — является, по сути дела, анимистической религией. Но синтоизм также будет справедливо назвать политеистической религией, поскольку и мифологические персонажи, и даже сам император могут быть божествами. Фактически все, что воплощает тайну, красоту, силу и жизнь в космосе, содержит ками. Подобно духам шаманской веры, ками обладают силой. Они создают Вселенную. Люди могут взаимодействовать с ними в достижении целей, требующих сверхъестественного содействия.

Уильям Джордж Эштон, изучавший японский язык, литературу и традиции, чей английский перевод хроник «Нихонги» был опубликован в 1896 году, проанализировал принципы старейшей религиозной традиции Японии в книге «Синтоизм: путь богов». Он отметил отсутствие верховного божества и интереса к подробностям морального кодекса, немногочисленность конкретных проявлений божественной силы в синтоизме, бессознательное пренебрежение к будущей участи человеческой души и минимальные требования к верующим. Он назвал синтоизм «рудиментарным по своей природе», но настаивал, что, по его мнению, синтоизм не является обычным культом, тем более примитивным. Глубина синтоизма заключается в умелом вплетении человеческих предприятий в ткань мироздания и в гармонизации человеческого поведения с великими силами природы.

Поскольку синтоизм всегда стремился к гармонии с природой, он соединил дух упорядоченной Вселенной и силу сезонного и циклического обновления с приоритетами аграрного государства. Возможно, шаманские элементы являются отголоском более древних времен, еще до начала возделывания зерновых культур, которое заложило основу императорской династии Японии. Однако мы с самого начала находим их в синтоизме, и они не выглядят чужеродно в имперской обстановке. Взаимодействие с великими силами природы является основной задачей императора. Синтоизм, подобно шаманизму, ориентирован на достижение результата, но с участием жреческого сословия и сложной системы ритуалов. В его структуре есть место для шаманов, священнослужителей, императоров и обычных людей; он обеспечивает посредничество с духами в той мере, в какой это необходимо.

В конце концов, именно на императора возложены обязанности по управлению его державой, но без опоры на небесный авторитет правитель подвергается большому риску. Таким образом, небесная идеология благоприятствовала выживанию общества, стабилизируя структуру верховной власти. В терминах дарвиновской теории эволюции успех определяется сохранением национальной тождественности любого общества. Он зависит от реакции на внутренние и внешние кризисы, а также от прочности системы верований, создающей непреходящие ценности. Все это работает до тех пор, пока небо остается на стороне правителя.