Адоня склонялась над Лиентой – так птица, раскинув крылья, трепещет над гнездом, в которое пробирается гад. Волосы, собранные на затылке, давно рассыпались и тяжелым потоком падали вниз. Взмокшие пряди казались сейчас темными. Золотое сияние стояло над ней и Лиентой от мощной концентрации живой энергии. Но Адоня чувствовала, как силы покидают Лиенту вопреки ее стараниям. Он уходил вопреки ее воле – как удержать человека над пропастью, когда у него нет сил держаться за спасительную руку, и он разжимает свою…

– Ты должен, вождь! Ты не имеешь права сдаваться ему!

Но наверно, он уже не слышал.

– О, нет Лиента! Встань! Подними меч!

Она в отчаянии ударила его по щеке – голова Лиенты бессильно упала на бок. Адоня стиснула зубы. Это она не имела права сдаваться. Если она отдаст сейчас Лиенту, то потеряет его навсегда. Но где этот негодяй!? Где тот огромный зал, в котором шел бой Лиенты и Черного человека? Может быть за стеной? Или в ином пространстве?

Адоня вскочила, разорвала защиту, метнулась к окну навстречу волнам лютого зла. Но спохватилась, обернулась поспешно, бросила за собой слова-заклинания, заткала прорыв. Потом, полная отчаяния и решимости, распахнула створки окна, вскочила на подоконник.

– Ну, входи! – бросила она вызов разверзшейся перед ней черноте. – Входи! И сразись со мной, не с ним! Трус! Ты выбрал себе жертву вместо соперника! Теперь я вызываю тебя!

Шквал штормового ветра растерзал и поглотил ее слова.

Если бы кто-то мог видеть сейчас Адоню, видение долго преследовало бы его. Тонкая фигурка, облитая золотым свечением и оттого полупрозрачная, почти легла над каменной бездной, сопротивляясь напору урагана. Можно было подумать, что она собирается броситься из окна, и вот-вот сорвется на скрытую под водой брусчатку двора. Ветру ничего не стоило швырнуть ее на камни. Но это потом, позже узнала Адоня, что смерть ее не нужна была тому, другому. Ее гибель не входила в его планы, а наоборот, разрушила бы их все. Чувствовала ли это Адоня? Но она ни на мгновение не устрашилась, что ураган просто сорвет ее с подоконника и швырнет о стену. В тот миг и противник ее еще не знал, как мал его выбор: одно из двух только – убить ее или смириться со своим поражением.

Это он узнает, а сейчас он торжествовал, упивался своей почти победой, потому что считал предопределенным исход и находил забавным вызов маленькой ведуньи. Он услышал отчаяние в ее голосе и решил, что лишь безрассудное отчаяние сделало малышку столь отважной, она просто потеряла голову от страха.

Облитая шквалами ливня, золотистыми от негаснущего сияния, Адоня простерла руки над бездной.

– Добрые силы ночи, Аргусы спящих – хранители покоя! Силы стихий свободных, полей, лесов, вод и эфира, я призываю вас!

Адоня обернулась лицом в комнату, в бешенство штормового ветра. Он одним махом смел свечи из канделябров, и остался гореть только фонарь Консэля, забытый им. В полутьме отчаянно трепетали крылья – вздувались шелковые драпировки и шторы. Парусом вздуло балдахин над кроватью, и он оглушительно лопнул, дико забился рваными лентами. Злобные стихии бесчинствовали, метались меж стенами – швыряли, били, раздирали, но оставалась нетронутой маленькая сфера покоя, оберегающая Лиенту, ни один волосок не колыхнулся на его голове.

Адоня рассмеялась:

– Ты, черный негодяй! Не под силу тебе моя крепь? Что ж ты, докажи, что сильнее меня! Встречай, я иду к тебе!

Какими силами, каким устремлением воли, какие пространства и барьеры пробила Адоня? Пространство изменилось, и ей показалось, что она оглохла – так тихо здесь было после неистового рева урагана.

Она стояла посреди пустой и слишком просторной залы. Да, это была именно та зала, где "видела" она Лиенту и пыталась помочь ему в его схватке с Черным. Адоня обернулась – Лиента недвижно лежал вниз лицом на темных полированных плитах. Рядом золотом отсвечивал меч, выпавший из его руки. Адоня потянулась за ним и увидела свою руку в белой боевой перчатке – каким-то кусочком сознания она успела удивиться, но тут же поняла – что тут странного, ведь она пришла для боя, так кем ей быть, как ни воином?

– Ну, что же ты? – голос Адони гулко разнесся под невидимыми сводами – многочисленные колонны из черно-красного мрамора уходили вверх и терялись, таяли в сумрачной дымке. – Откройся! Или не насмелишься?

Рядом раздался смех, и краем глаза Адоня уловила холодный промельк – вот он! О нет, только его фантом, – с досадой поняла Адоня.

Очертания черной фигуры задрожали, поплыли, как будто были сотканы из сгустков мути.

– Неужто столь высоко ценишь невредимость собственной шкуры? – насмешливо бросила Адоня. – Сними защиту. Или я разобью ее.

– Попробуй, – снова раздался негромкий смех.

Адоня подняла руку и представила в ней копье. Она тотчас почувствовала, как в ладонь ей легло тяжелое древко. Сжала пальцы на отполированном холодном дереве, мысленным посылом вложила в стальное острие заклинание и метнула в бесформенную, расплывчатую фигуру.

Она едва успела прикрыться – человек в черном оказался совсем рядом.

– Я только хотел еще раз испытать тебя, – снова нехорошо рассмеялся он. – Тем больше усладит мой слух твоя мольба о пощаде.

– Грезишь желаемым?

Адоня нанесла мощный удар, который на шаг отбросил противника.

– Отчего же? Хотя, признаться, не ожидал в тебе силы сколько-нибудь для меня интересной. Вдобавок, ты упряма и строптива, что еще несколько поддержит тебя. А это уже интересно – ты развлечешь меня в большей степени, чем я мог надеяться.

Мечи сшиблись с такой силой, что сквозь золотое сияние брызнули искры.

Золотой меч и черный меч – материализованные тайные знания, опасные знания. Далеко не случайно сделали их скрытыми, запрещенными. Едва прикоснувшись к ним, люди скоро поняли, какое опасной оружие вызывают к жизни, и не дай Бог, чтобы им овладел человек недобрый. Они давали смертному возможность вторгаться в сферы мироздания. Но людской разум едва ли мог охватить все связи, проследить результат своего бесчинства, потому по неосторожности и незнанию мог сотворить чудовищное по своим последствиям.

Два человека, два конкретных воплощения этих сил сошлись лицом к лицу, скрестили оружие. Встреча их должна была закончиться поражением одного, но вышли они не на равных: один знал цену ставки, другой о ней даже не подозревал. Адоня отстаивала Лиенту, но понятия не имела, что он – крохотная часть цены, которой оплатит она свое поражение. Как знать, не посчитала бы она за благо в переломный момент отдать лугарина, чтобы сохранить остальное… Но сейчас, сойдясь с врагом лицом к лицу, она защищала Лиенту.

Впрочем, лица своего врага она и не видела. Платье его было довольно странным, маскарадным каким-то, но в тот момент оно не показалось ей странным или смешным – слишком всерьез все было. Просторное черное одеяние скрывало фигуру, и все, что можно было сказать о нем, так это то, что он высок и строен – он хорошо, с легкостью двигался. Голову тоже плотно укрывала накидка, закрепленная кольцом свернутого в жгут платка. Край накидки закрывал лицо так, что видны остались только холодные, льдисто-голубые глаза.

В самих промельках оружия, в блеске изломанных молний жило колдовство, леденящее заклятие смерти. Прерывистому дыханию воинов вторил звонкий ритм ударов. Отбитая сталь коротко и яростно вскрикивала и снова бросалась в сечу. Черный чародей в своих развевающихся широких одеждах казался огромным. Мрачной глыбой надвигался он на тонкую белую фигурку. Когда он бросался в атаку, чудилось, будто через мгновение противник его будет смят, опрокинут. Он просто отшлепает неразумное дитя для науки, впредь. Но только лязгала злобно сталь, и таким же злобным блеском полыхали глаза из черного укрытия, когда град непостижимо стремительных и мощных ударов обрушивался лавиной, и она сметала, заставляла отступать, выворачиваться, ускользать…

Адоня не сразу заметила, как мутная пелена заткала пространство вокруг них, туманными полосами заструилась под ногами, задрожала жарким маревом – эта мгла питала ее соперника, восстанавливала силы. Но через несколько секунд то там, то тут появились беззвучные ослепительно белые вспышки – туманная дымка схлопывалась, и воздух становился прозрачным – это пришли те, кого Адоня призвала себе на помощь.

Они оба одновременно увидели, как пошевелился Лиента, и чародей метнулся к нему, но Адоня уже встала на его пути.

Теперь их стало двое. Лиента был слишком слаб и понимал, что надолго его не хватит, поэтому дрался умело и экономно. Но в трудные моменты он будто забывал про это, дерзко бросался вперед, чтобы дать Адоне секунды передышки, и эти редкие атаки раскрывали в нем искусного бойца, обладавшего отточенной техникой боя. Теперь Адоня увидела, чем обогатил этот мир Лиенту – он владел такими техниками, которых эритяне не знали. Здесь, этому миру нужен был Лиента-воин, но вот едва ли целью его должен был стать Черный чародей. Сейчас врагу помогало только то, что Лиента едва держался на ногах. Однако и от такого, от него нельзя было с легкостью отмахнуться. Их противник начинал злиться.

– Это не по правилам, – наконец, раздраженно выдохнул он. – Вас двое против одного.

– Ты говоришь о правилах? Ну да, куда как честнее истязать беззащитного?

– Так я не о себе говорю, это тебе без правил играть нельзя, – с издевкой проговорил он, отступил назад и опустил меч. – Довольно.

Видя, что Адоня не атакует, Лиента тоже медлил, чутко сторожа каждое движение противника.

– Ведь не ты ведешь его? – мечом указал чародей на лугарина. – От кого сила? Кто в нем?

– Брат, – коротко ответила Адоня по какому-то наитию.

– Кто? – хмыкнул он. – У Гондвика нет брата.

– Но у Лиенты есть названный брат.

– Граф?! – снисходительной насмешливости как ни бывало. – Врешь! Откуда ему тут взяться?

– Дорогого стоит твоя обмолвка, – усмехнулась теперь Адоня.

Светло-голубые глаза полыхнули холодным пламенем.

– Так ты еще и хитра? Ловко. Ну что ж, кто бы там ни был, испытаем его? – он произнес это так, будто приглашал Адоню принять участие в забавной проказе.

В то же мгновение пространство исказилось снова. Создалось впечатление, что его заполнили огромные зеркала – пространство ломалось, искажалось, многократно дробилось и вторилось. И в самом деле, то там, то здесь появлялись зеркальные плоскости. Они медленно проступали и снова бледнели, истончались, становились прозрачными и таяли. Они свободно висели в воздухе, плавно перемещались, раскачивались, поворачивались то в одну, то в другую сторону, опускались и поднимались. У Адони появлялись бесчисленные двойники. Они кривлялись, закатывались в беззвучном хохоте, рыдали, взаимоотражались и множились. Повсюду играли блики, гасли, вспыхивали вновь, слепили глаза.

Холодные зеркальные плоскости отделили Адоню от Лиенты и их соперника, и она поняла, что в эти мгновения негодяй всю свою силу обрушит на лугарина. Адоня в ярости ударила по ближнему зеркалу – по его поверхности брызнули трещины-щели и зеркальные осколки со звоном разлетелись по полированным каменным плитам. Она прорубалась к Лиенте, и сквозь трезвон осколков напряженно ловила лязг сшибающихся мечей. Но не было звуков, которых она ждала.

Наконец Адоня с отчаянием поняла, что кроме нее в зале никого нет. Она замерла. И отвратительными шаржами замерли ее двойники. Она повела глазами по мертвым, холодным зеркалам, вслушиваясь в то, что шло от них, и рывком повернулась к зеркальной плоскости справа – вот оно! Адоня нацелила на него острие меча. Ее рука и клинок стали как стрела, оттянутая тетивой лука. С лезвия сорвался золотой блик и ударил в зеркальную поверхность. Очертания зеркала поплыли, сделались нечеткими, поверхность задрожала, как потревоженная гладь неподвижной воды. Оскальзываясь на обломках, Адоня метнулась к нему…

…Перед ней разбегались ломкие тесные коридоры, похожие на трещины в зеркалах. Их стены и потолки сжимали пространство так, что не оставалось места для замаха мечом и лязгнув, он вошел в ножны.

Адоня увидела их за вторым или третьим поворотом, вернее, увидела спину Черного чародея. В занесенных над головой руках он сжимал меч, чье острие было нацелено вниз. Пальцы Адони сомкнулись на его запястьях. Он зарычал в ярости, вывернулся к ней лицом, пытаясь высвободиться из закаменевшего захвата. В то же мгновение Адоня увидела, что сжимает шею отвратительного огромного змея, в его разверзтой пасти трепетал тонкий язык-жало. Но обманное видение пропало в тот миг, когда едва оправившийся Лиента с кинжалом бросился на врага. Вернее, он просто упал на него, едва ли видя, куда пришелся удар кинжалом. И все же этого, из последних сил удара, оказалось достаточно. Адоня увидела, что нет никакого змея, – она по-прежнему сжимает запястья чародея, но теперь плечо его обагрено кровью, и по черному лезвию меча зазмеились трещины. Чернота меча будто впитывала свет: лезвие не блестело, не давало бликов. Но теперь сквозь бритвенно тонкие трещины рвалось ослепительное, странно белое сияние. Адоня с отвращение отпихнула противника.

– Кто ты? Что тебе от нас надо?

Человек без лица со злобной усмешкой глянул на нее, мазнул окровавленной ладонью по стене и проговорил:

– Пока позвольте откланяться, господа. На сегодня довольно. Наш потешный экспромт непозволительно затянулся.

И за его спиной вдруг образовался провал в черноту. Он сделал шаг назад и исчез, растворился, будто скрылся под темной водой. В тот же момент вместо проема вновь возникла несокрушимая гладь камня.

– Дрянь! Оставь его! Или я уничтожу тебя!

– Только не теперь. Но не скучай, мы еще непременно увидимся. До встречи, маленькая задира.

Адоня невольно завертела головой – она снова была в роскошных покоях владельца Рекинхольмского замка. В следующее мгновение бросилась к постели – Лиента спал. Он дышал легко и ровно, как совершенно здоровый человек, исчезла пугающая бледность. Адоня облегченно улыбнулась, обмакнула пальцы в чашу с водой и легко брызнула в лицо спящему.

Он вздрогнул и открыл глаза.

– Здравствуй, вождь, – улыбнулась она и почтительно склонила голову.

– Адоня! Я знал, что ты придешь… – Он повел глазами, и мгновенно лицо его стало иным, жестким и неприятным. В голосе звучала досада, что не сумел вовремя стряхнуть остатки сна и выдал это глупой фразой. – Какого дьявола?! Кто тебя сюда впустил!

Он раздраженно потянулся к измочаленному витому шнуру в изголовье кровати.

– Не надо никого звать, господин барон, – поспешно остановила его Адоня. – Я сейчас уйду сама. Вам было нехорошо, и я прогоняла ваш кошмар.

– В самом деле? – Он потер лоб изящными породистыми пальцами. – Я разберусь с этим завтра, теперь я хочу спать. Уходи.

– Да, господин барон. – Голос все же дрогнул – как трудно было удержать маску почтительной отстраненности.

Лиента заснул, едва закрыл глаза, странным образом не заметив разгрома в своих покоях. Или принял как должное, так и не разграничив до конца сна и яви.

На Адоню враз навалилась усталость. Вот, оказывается, настоящее окончание боя… Она подошла к распахнутому окну, в которое тихим шепотом входил шелест ласкового сонного дождя. Закрыла глаза, чувствуя, как под веками закипают жгучие слезы…

…За окном серел предрассветный сумрак, шелестел дождь. Она обернулась в комнату, обвела ее глазами. Все, что произошло, и ей самой казалось теперь сном. Адоня передернула плечами от свежести, вливающейся в окно, и затворила его. Поведя рукой, сняла чары с покоев барона.

Сегодняшний бой она не выиграла. Но и не проиграла, не был он бесполезным. Теперь она знает врага и его силы. Это важно. Пожалуй, весы победы все же качнулись на ее сторону – Лиенту она не отдала. Хоть и не отвоевала. Что ж, значит, это была проба сил, и теперь гораздо легче избежать ошибки – недооценить врага. Как раз эту ошибку он сегодня и совершил, в этом была его слабость – он не осознал ее силы, забылся в кураже и не удержался от демонстрации эффектов. Черный чародей ослабил свое оружие в хитростях и уловках – зеркала, перемещения… Что ему мешало расправиться с Лиентой там же, в зале? Адоня усмехнулась. Он прятал лицо, но обнажил свою суть.

Адоня тихонько отворила двери. Она так и думала – старый Консэль просидел всю ночь под дверью и теперь спал, привалившись плечом к стене.

– Консэль! – тихонько позвала Адоня. Он встрепенулся и торопливо встал. – Убери у хозяина. Не бойся разбудить его, он спит крепко и проснется поздно.

– Как себя чувствует господин барон? – беспокойно спросил старый слуга.

– С ним все в порядке. Ты извини за то, что там, в спальне. И лучше, если кроме тебя этого никто не увидит

– Хорошо, – с сомнением проговорил Консэль, окинул взглядом мокрое платье Адони. – Тебя проводить?

– Нет, не нужно, тебе хватит работы, – кивнула она на двери. – Но завтрак, пожалуйста, принеси мне сегодня сам.