Утром, повесив за спину лук и колчан со стрелами, я, торопясь на тренировку, выбежала из сада на улицу и замерла от неожиданности, не веря своим глазам. Напротив, напряженно и неподвижно, как каменное изваяние, молча, стоял Горус, пристально разглядывая меня.

Сбросив лук и колчан на землю, я с радостным визгом бросилась к нему. Подпрыгнув, ухватила руками за могучую шею, ногами за талию, тесно прижалась к его груди, почувствовав, как часто стучит его сердце, и потянулась за поцелуем. Его губы мгновенно накрыли мои, сразу переходя к глубокому, жаркому поцелую. Когда мы смогли прервать его, Горус, скользя губами по моему лицу, с волнением зашептал:

— Душа моя… я так боялся, что в долгой разлуке ты забудешь меня…

Зарывшись пальцами в его жёсткие волосы, я прошептала в ответ:

— Ну что ты, Горус, я никогда тебя не забуду. Я скучала, очень…

— Тогда пойдём ко мне в гостиницу, — сказал он и, не спуская меня с рук, подхватил одной рукой мои лук и колчан и перекинул их через живую изгородь назад в сад. Продолжая прижимать меня к себе, уткнувшись носом в мою макушку и жадно вдыхая мой запах, он двинулся вперёд по улице.

— Горус, отпусти меня, — попыталась я высвободиться из его объятий, — в это время мы встретим много прохожих, нас увидят.

— Не могу отпустить, Душа моя. Пусть видят, мне простительно, ведь я же дикий орк!

Плюнув на правила приличия и перестав дёргаться, я спросила:

— А когда вы вернулись? Почему Такисарэль не предупредил Эдмунизэля, что вы возвращаетесь? В амулете связи кончился заряд? Или он потерял его? Или с ним самим что-то случилось? Вы все живы и здоровы? — начала я волноваться.

— Мы все живы, здоровы. Вернулись ночью, — успокаивающе поглаживая меня по спине, ответил он, уже на хорошем эльфийском. — Правда, немного устали. И работа была утомительная, и путь назад трудный. Да я ещё так спешил к тебе, что мало времени давал всем на сон, подгоняя вперёд. И сообщать о нашем возвращении тоже я не разрешил. Хотел устроить тебе сюрприз! Еле уговорил эльфов на это пойти, вы такие скучные и правильные, все хотите знать и планировать заранее.

Улыбнувшись такой, по сути верной, характеристике, спросила:

— Вы успешно сходили?

— Да, благодаря Александрэлю. У него какое-то звериное чутьё на эти кристаллы оказалось.

— Вы их уже как-то разделили между собой?

— Нет, все оставили у меня в комнате в гостинице. Потом каждый возьмёт себе по одному кристаллу в личное пользование, а все остальное продадим в Королевскую Сокровищницу, и деньги разделим поровну. Этим займётся Такисарэль.

— Значит, сейчас все отдыхают?

— Да, я всех отпустил, кроме Такисарэля. Его, без промедления, я отправил к Королевскому Казначею для переговоров. И кроме твоего брата, ему велел явиться к твоему отцу с отчётом, как только он приведет себя в порядок.

— А почему они тебя слушаются? — удивилась я.

Он неопределённо пожал плечами.

Игнорируя косые взгляды встречающихся по дороге эльфов, Горус донёс меня до гостиницы. А там, быстро поднялся в свой номер. Не расцепляя объятий ни на секунду, он посадил меня на край кровати, а сам опустился на колени между моих ног. Лаская губами моё лицо, шею, грудь и одновременно раздевая меня, он страстно зашептал:

— Я так тосковал… скучал… ложился спать и просыпался с мыслью о тебе… боялся, что забудешь…

Моё сердце вздрагивало от его нескромных прикосновений, и горячая волна возбуждения затопила моё тело и разум, заставляя от нетерпения в спешке буквально срывать с него одежду. А увиденное, висящее на его обнажённой груди моё кольцо, умилило и подстегнуло голодное желание.

Как и в наш первый раз, от нетерпения, неистового возбуждения, жадного и долгожданного желания обладать друг другом, всё произошло стремительно быстро. Он проник в меня с рычанием, жёстко, жарко, энергично, доставляя несравнимое наслаждение, вызвавшее стоны удовольствия, которые я пыталась заглушить, впившись зубами в его плечо. И бурная разрядка удовлетворения, полученная нами почти одновременно, не заставила себя ждать.

— Ох, Душа моя, если это и дальше будет происходить так редко, то я, каждый раз не в состоянии сдержаться, совсем потеряю навыки предварительных ласк, — виновато сказал Горус.

Погладив его по щеке, постаралась успокоить:

— Горус, разве ты не видишь, что я и сама не в силах терпеть?

— Ты, вообще, перевернула все мои знания и представления о женщинах, — укладывая меня на кровать и нависая сверху, пробормотал он, начиная меня ласкать.

На этот раз всё произошло неспешно. Чуткий отклик на взаимные ласки. Горячие объятия, жаркое дыхание, ласковые руки, нежные губы, настойчивые поцелуи, осторожные укусы, завораживающий ритм. Мы дарили друг другу несравнимое удовольствие. В каком-то немыслимом захвате сплетя руки, ноги, хвост, тела так, что расплести это было невозможно, стали одним целым, достигнув вершины доверия, любви, наслаждения.

Горус, распластав меня на себе, как ящерку и прижимая мою голову ладонью к своей груди, вскоре уснул. Но это он не спал всю ночь, а я-то, в отличие от него, спать совсем не хотела. Быстро восстановив силы, я тихо выскользнула из кровати, успокаивающе погладив дернувшегося за мной Горуса, и пошла в душ.

Когда оделась, осмотрелась вокруг. На столике лежал кожаный мешочек. Несмотря на небольшой объём, вес его был значительный. Это добытые сокровища, решила я, и не ошиблась. Не сдержав любопытства, развязав горловину, я заглянула внутрь. Там лежали прозрачные кристаллы всевозможных размеров, от маленьких, с ноготь мизинца, до больших, длиной с ладонь. Их было около тридцати штук, что почти в десять раз больше, чем удавалось добыть ученикам Академии, во время сезонной практики. В мой год, например, мы нашли всего четыре небольших кристалла.

Думая о том, что теперь у Горуса будут деньги, а значит, надо уговорить его заказать себе эльфийский костюм, пора сменить вызывающий у эльфов неприязнь орочий килт, я услышала стук в дверь.

Горус тут же встал с кровати, как будто и не спал, стремительно оделся и открыл дверь. За дверью стояли все участники похода, кроме Александрэля. Такой толпе в комнате трудно уместиться, поэтому я вышла к ним в коридор и, с искренней радостью всех приветствуя, обнялась с Петросом, Маркусом, Такисарэлем и Роном. Краем глаза увидела, как недовольно напрягся Горус. Ну, ничего, пусть понимает и привыкает, что кроме любви есть ещё и дружба. И учится доверять. А то знаем, имели уже печальный опыт тотальной ревности ко всему миру.

Чтобы не мешать мужчинам в их делах и стремясь скорее увидеться с Александрэлем, я засобиралась домой.

— Душа моя, я зайду за тобой после сиесты? — вопросительно-утвердительно сказал Горус.

— Конечно, я буду тебя ждать, — ответила я, обняв его на прощанье и, тепло простившись со всеми, пошла домой.

Дома я застала Александреля в кругу семьи. Он уже заканчивал свой рассказ об этом походе к Западному Хребту.

— Хорошо, — одобрил результат Эдмунизэль. — Хоть и пришлось вам немало потрудиться, а нам два месяца жить без музыки и песен, но кристаллы-накопители нам очень нужны. Пока будем использовать их как резерв сырой Силы, когда собственный резерв пуст, а со временем, я надеюсь, разгадаем секрет гномов, как их использовать в артефактах. Завтра же, отправлю двух воинов к Озеру с Источником Силы, чтобы зарядить добытые вами кристаллы.

Вскоре, не спавший ночь и уставший Александрэль ушёл к себе домой отдыхать. Эдмунизэл и Еваниэль на время сиесты ушли к себе в спальню. Алинаэль отправилась в свою комнату с какой-то книгой, наверное, как всегда, Эльфийские Хроники читает и опять сокрушается, что никакой информации до нас не дошло о Древних временах. Она почему-то уверена, что Древние хранили информацию не на материальных носителях, а где-то в эфире. И именно поэтому, все сведения утеряны и мы ничего о них не знаем.

А я пошла к себе в комнату. Казалось, что и Жёлтое солнце стоит на месте, и время остановилось, и сиеста никогда не закончится, и я не дождусь встречи с Горусом. Но, наконец, Жёлтое солнце сдвинулось к закату, я, переодевшись и причесавшись, поспешила на улицу. Горус уже ждал меня около калитки, и первое, что спросил, после поцелуя:

— Ты выбрала для нас дом?

— Я присмотрела два дома, и уже узнала от Казначея запирающие их заклинания. Пойдём, покажу. А какой из них выбрать, решай сам.

Один дом, был на Речной улице, рядом с Тренировочным Полем. Он давно пустовал, но эльфы следят за всеми домами в городе, и он был в хорошем состоянии, только сад, вокруг дома, запущен. Второй — на Восточной улице. Из него недавно выехала пара, состоящая в браке, взявшая на воспитание двух орочат и переехавшая жить в другой город, получив за этот дом деньги от Королевского Казначея.

Горус к выбору подошёл ответственно. Вначале осмотрел окрестности, выяснил, кто живёт по соседству. В каждом доме облазил все закутки, старательно осматривая и обнюхивая. В итоге, выбрал тот, который на Речной улице. А потом, настойчиво потащил меня в гостиницу.

— Горус, нет. Вначале, к мастеру-портному, сшить тебе эльфийский костюм.

— Но я же, орк! — недоумённо и возмущённо возразил он.

— Ну и что? Маркус или Петрос тоже орки, а ты видел, как они одеты?

И начался нешуточный спор, переходящий в темпераментную ссору. Каждый, настойчиво доказывал свою точку зрения, находя контраргументы для другой стороны. Дело кончилось тем, что я взбесилась, и с гневным возмущением заорала:

— Зла не хватает! Ну, упрямый орк, тысячу жаб тебе в рот, сейчас я тебя загрызу! — и, запрыгнув ему на спину, яростно вцепилась зубами в его плечо, норовя прокусить его толстую кожу.

Он, легко сдёрнув меня хвостом, перекинул со спины вперёд, и крепко прижимая к себе, полностью обездвижив, со смехом сказал:

— А я думал, что ты такая темпераментная только в постели и во время своих музыкальных выступлений. И мне показалось, что эльфийки очень холодные и уравновешенные. Наверное, я снова ошибся?

— Нет, ты не ошибся, эльфийки именно такие, — постепенно остывая, смущённо сказала я. — Это я не сдержанная… иногда. Может, ты этого раньше не видел потому, что в Степи мне было страшно, и этот страх, все время, сковывал меня.

— Душа моя, тебе никогда и ничего не надо бояться, если я рядом, — сказал он, страстно и жарко меня целуя. — Ладно, я согласен, веди к своему портному.

Освободились мы после мастера-портного, когда был уже поздний вечер, но, на настойчивые просьбы Горуса остаться в его гостиничном номере на ночь, я, в который раз, терпеливо объяснила:

— Так поступить может только взрослая женщина, а я ещё несовершеннолетняя, и такое поведение будет считаться и с моей стороны, и с твоей, верхом неприличия. И так уже, обо мне сплетничают на каждом углу.

Он, вынужденно смирившись, проводил меня до дома и после бурного, страстного прощания ушёл.

Утром, я решила проигнорировать тренировку и поспешить к Горусу, но он меня опередил и уже ждал у входа в наш сад.

Едва завидев, он бросился мне навстречу с криком:

— Душа моя, ты согласна стать моей женой?! — и протянул мне на раскрытой ладони два браслета.

— Го-о-ру-у-ус, — застонала я, — ну что ты, как будто мы перед боем, и возможная смерть ждёт нас через несколько минут! Почему на улице? В такой спешке? Ведь я же рассказывала тебе — в романтической или торжественной обстановке!

— Душа моя, не томи, отвечай, да или нет?! — от волнения и нетерпения у него даже протянутая с браслетами ладонь задрожала.

— Да, Горус, я согласна, — не стала я его мучить.

— Ох, прям, гора с плеч. А дальше-то, что делать? — заметно успокоился он.

— Надевай на мою левую руку женский браслет, а я тебе надену мужской.

Мы справились с этим быстро и я, разглядывая свой браслет, поразилась его изысканной красоте и тому теплу, которое от него исходило. Россыпь крошечных кристаллов, натолкнула на мысль, что эти браслеты не амулет подпитывающийся Силой от владельца, а артефакт, который надо, иногда, подзаряжать. Ну, просто, идеальный вариант для нас с Горусом.

— Где ты их взял? Какой мастер с такой скоростью и таким непревзойденным мастерством и изяществом выполнил заказ? — заинтересовалась я.

— Такисарэль помог выкупить из какой-то вашей Сокровищницы. Он, вообще, отлично разбирается в деньгах, ценах, купле, продаже. Не знаю, что бы без него делал.

— Когда же он успел? — недоумевала я.

— Да ещё вчера, после того, как мы деньги получили у Королевского Казначея. Все ушли, а Такисарэль остался убалтывать Казначея, уговаривая продать парные браслеты, которые, вроде, еще ваши Древние сделали. А мне принёс эти браслеты уже ночью. Ну, теперь-то, ты уже можешь остаться со мной ночевать? — с нетерпеливым предвкушением и довольной улыбкой, спросил он.

— Нет, только согласившись быть хозяйкой в твоём доме, — огорчённо ответила я, с тяжёлым вздохом.

Улыбка сползла с его лица, он зарычал возмущённо, сжал руки в кулаки, резко дёрнул хвостом, но справившись с собой, схватил меня за руку и, решительно потянув за собой, сказал:

— Ну, тогда, скорей пойдём. Возьмём деньги на дом, они в моей комнате, и отнесём их, кому надо.

Еле поспевая за целеустремленно спешащим Горусом, я пыталась объяснить ему:

— Правильно, вначале нужно купить дом. Но он пустой. Поэтому придётся потратить время, чтобы приобрести в него всё необходимое, начиная от недостающей мебели и кончая посудой и полотенцами. А ещё, надо подключить к дому воду и канализацию, сейчас они в нерабочем состоянии.

— Не могу ждать так долго! Я и так проявил немыслимое терпение! — с мрачной досадой возразил он.

— Если ты так спешишь, то найди Такисарэля и, вместе с ним, иди к Казначею оформлять покупку дома. Потом, сходи к мастеру-портному и забери свою новую одежду, только умоляю, не рычи и не пугай его, как вчера. А я, не теряя времени, побегу попросить помощи в обустройстве дома у моих близких, и тогда, возможно уже завтра вечером, я смогу остаться с тобой в твоём доме, если ты предложишь мне стать в нем хозяйкой.

— Опять откладывать и терпеть, — с недовольным тяжелым вздохом, обреченно скривил лицо Горус. — У вас, эльфов, столько условностей и глупых ненужных заморочек! Ладно, сейчас в гостиницу. Я отдам тебе деньги на все эти, перечисленные тобой, покупки.

— Да не надо, — махнув рукой, легкомысленно сказала я, — у меня есть.

— Душа моя, ты что, издеваешься надо мной?! — подхватив меня на руки и стремительно увеличив скорость передвижения, с обидой зашипел он. — Это я, для тебя, добываю деньги, дом и всё, что захочешь, а не наоборот. Вы, эльфы, в некоторых вопросах, совсем чокнутые извращенцы!

Ворвавшись в свою комнату, он сгрузил меня на кровать, а из-под кровати достал тяжёлый кожаный мешок с деньгами и, держа его в руках, заколебавшись, спросил:

— А сколько надо взять на дом и этот… как его… костюм?

— Подожди, Горус, я сбегаю вниз, к Миланиэли, и попрошу у неё ещё один мешочек, в него отсыплем деньги мне на покупки, а всё остальное, на всякий случай, возьми с собой, — и быстренько соскочив с кровати, убежала.

Когда мы, поделив деньги, расходились в разные стороны, я предупредила его, что мы встретимся вечером, в доме моих родителей. Чтобы он ближе познакомился с моей семьёй. Я умолчала, что это у нас необязательная часть ритуала. Но Горус здесь очень одинок и мне хотелось чтобы он чувствовал поддержку, как можно большего числа заинтересованных лиц.

По дороге домой забежала к Юфемаэли и Ариканэлю, поделившись с ними новостью, под их охи и ахи отсыпала им денег и попросила купить к завтрашнему дню для нас с Горусом запас еды на первое время, а сегодня вечером прийти в дом моих родителей, на ужин.

Дома, с порога прокричав радостную весть, похвасталась браслетом. И опять попросила помощи. Алинаэль — найти и предупредить Эдмунизэля о сегодняшнем вечере, и позвать в гости на ужин Петроса и Александрэля. Еваниэль — этот самый ужин, организовать.

Видя, как я все время счастливо и глупо улыбаюсь, Еваниэль и Алинаэль искренне радовались. И за ответными улыбками прятали тревогу в газах, за меня и мой, из ряда вон выходящий, выбор.

Быстренько пристегнув к нашему ездовому ящеру фаэтон, я понеслась за покупками.

Вскоре, весь город гудел от ошеломляющей новости. Эльфы изредка брали в жены наших, лесных, орчанок, но ещё ни одна эльфийка, никогда не выходила замуж за орка, да еще и дикого, степного варвара. Встречая меня на улице или у лордов-мастеров, окружающие изумлённо и осуждающе таращили глаза, кто-то пытался отговорить, кто-то оглядывал меня снисходительно-презрительно, ну и редко кто, видя мою радость, радовался вместе со мной. Пожалуй, такой взрыв эмоций у своих соотечественников я изредка видела только во время своих концертов.

Выйдя от мастера-ткача, с огромной стопкой постельного белья закрывающей мне обзор, я двигалась к своему фаэтону практически вслепую, и тут почувствовала, что кто-то перехватывает мою ношу.

— Спасибо, — с искренней признательностью поблагодарила я за помощь, и увидела перед собой… Лазарэля.

— Сокровище моё, что ж ты творишь?! — пристально заглядывая мне в глаза, сердито воскликнул он. — Я всё это время терпеливо жду, что ты, наконец, повзрослеешь и возьмёшься за ум. Ты же, тем временем, совершаешь всё более и более возмутительные поступки. Опомнись! Что может быть у тебя общего с орком?! Это же омерзительно! Твоя мать, с её нелепыми идеями расовой терпимости, совсем заморочила тебе голову! Быстро иди и скажи этому тупому хвостатому ящеру, что ты глупо пошутила!

Чувствуя, как в моей душе поднимается волна плохо контролируемой злости, я, стиснув зубы, прошипела:

— Отстань от меня, придурок!

И выхватив из его рук свои покупки, рванула бегом к фаэтону.

— Как ты меня назвала, маленькая нахалка?! — схватил он меня за руку, как только я бросила в фаэтон свою ношу, не давая мне сесть в повозку.

— Лазарэль, отпусти меня, ты свой шанс упустил, — сдерживаясь из последних сил, постаралась примирительно произнести я.

— Ты, — гневно крикнул он и ткнул мне в грудь указательным пальцем, — разбила моё сердце! Если, сейчас же, не одумаешься, я буду жестоко мстить!

— За что? У нас свободный выбор, и я его сделала! — попыталась я возразить.

— Свободный от чего?! От разума?! От здравого смысла?! От общественного мнения?! — не снижая эмоционального накала, продолжал кричать он. Фиолетовый цвет его глаз стал приобретать красноватый оттенок, признак крайней степени ярости.

Чувствуя, что все разговоры бесполезны, ему уже напрочь мозги отрубило, я испугалась, что его Дар Огня может выйти из-под контроля. Ох, в таком состоянии он может и мой фаэтон фаерболом сжечь и моего ящера спалить. Самое время мне самой прибегнуть к помощи моего Дара. Ну, совсем чуть-чуть, а то беды не оберешься. Знаю, что это неэтично по отношению к соотечественникам, но и он тоже ведёт себя исключительно неприлично, а, главное, я чувствую исходящую от него опасность.

— Лазарэль, — контролируя Голос и стараясь, чтобы он звучал спокойно, обратилась я к нему, — пожалуйста, отпусти мою руку. — Хвала Небесам, он отпустил, значит не держит ментальный щит. Я беспрепятственно уселась в фаэтон, не разрывая с ним зрительного контакта: — Я не гожусь тебе в пару. Ты слишком властный собственник, а я слишком свободолюбивая. У нас разные интересы, и мы никогда не поймём друг друга. Наша совместная жизнь, со всей очевидностью, это доказала. Несмотря на мою пылкую влюблённость в тебя, от неё очень быстро ничего не осталось. И тебе надо скорее избавиться от каких-либо чувств ко мне. Тогда, наверняка, найдётся женщина, которая оценит все твои бесспорные достоинства. Давай расстанемся без взаимных обид, — отводя от него взгляд, я дала команду ящеру двигаться вперёд и услышала вслед, сказанное с неприкрытой угрозой в голосе:

— Я никогда не разлюблю тебя. А ты ещё пожалеешь, что так поступила со мной. Когда-нибудь, я найду способ отомстить, и сделаю тебе так же больно, как ты мне. Чтобы ты поняла, как это невыносимо горько — терять любимых.

Сердце мое сжалось в каком-то нехорошем предчувствии. Но я постаралась от этого предчувствия избавиться. Ну, в самом деле, что реально он может мне сделать? Ведь мы же эльфы, а не орки! Кошмар! Так испортить мне настроение в такой чудесный день. Заставить меня чувствовать себя без вины виноватой.

Я ехала домой, с закушенной губой, нервно теребя брачный браслет и опустив взгляд. Вдруг, мой ящер резко встал. С удивлением подняв глаза, я увидела, что шею ящера крепко сжимает рука Горуса, а бедный ящер, жалобно фыркнув, вывалил язык и закатил глаза. Горус смотрел на меня взглядом полным любви и тревоги. И я, как зачарованная, не могла отвести от него глаз. Его невозможно было узнать в эльфийском костюме, тёмно-синего цвета. Внешняя инакость немного приглушилась, и мне он показался невозможно красивым — высокий, широкоплечий, узкобедрый, сильный, мощный. Ну, просто, восхитительный и опасный, эталон мужской сексуальности.

— Горус, отпусти ящера, иначе он сдохнет! — воскликнула я, опомнившись от эротических грез.

— Душа моя, что случилось? — требовательно спросил он.

— Ничего не случилось. А почему ты здесь? — удивилась я.

Он, отпустив ящера, который беспомощно распластался на дороге, сел рядом со мной в фаэтон.

— Я здесь потому, что тебе плохо, — ответил он, не отводя глаз, мягко взяв меня за руку и поднеся к губам, поцеловал ладонь.

— Почему ты так решил? — поразилась я.

— Браслет стал чуть-чуть холоднее. Александрэль сказал, что он мне его как-то там зарядил, и это надо делать один раз в год, раз у меня самого нет этой вашей магии. Так почему он стал холоднее? Расскажи мне, радость моя.

— Горус, я просто устала, — сказала я, ласково погладив его щёку. — Спасибо тебе за заботу.

— Не хочешь говорить? — с укором, прозорливо отметил он. — Но я и так знаю. Это у нас эльфийки считаются хрупкими, нежными, экзотическими, желанными красавицами, а у вас орки — это дикие, грубые, уродливые, отталкивающие варвары. И теперь, тебя окружающие осуждают за наш союз. А ты такая чувствительная, вот и переживаешь.

— О! Горус! Какой ты замечательный, терпеливый и понимающий. Я так тебя люблю! — искренне восхитилась я.

— И я тебя. Безмерно. До боли в сердце, — прошептал он, притягивая меня ближе.

Мне так нестерпимо захотелось прямо тут, сейчас перебраться к нему на колени и соединиться, физически почувствовав его любовь, заботу, силу, энергию, которыми он так щедро делился со мной, позволяя забыть о проблемах. И ужасно стыдно от таких мыслей. Невольно вспомнилась сексуальная сцена, свидетельницей которой я стала на улице в Большой Орде и которую я так осуждала. Ох, совсем мне от любви голову сносит.

— Горус, поспешим, нас уже, наверное, ждут, — торопливо сказала я, отправляя в путь ящера.

Когда мы, сгрузив мои покупки в беседку в саду, зашли в дом, нас, действительно, уже ждали.

Все расселись за столом, ели похлёбку на орочий манер, пили вино. Эдмунизэль, как обычно, в основном молчал, внимательно наблюдая за Горусом. Петрос и Александрэль держались с ним как друзья. Юфемаэль и Ариканэль пытались изобразить меня в глазах Горуса беспомощным ребёнком, которого он должен ежесекундно опекать. Алинаэль отнеслась к нему с доброжелательным любопытством и расспрашивала его об орочей письменности. Основной же тон, как всегда, задавала Еваниэль, проявляя к Горусу дружелюбие, доброту, чуткость и сочувствие, восхищаясь его смелым решением добровольно покинуть родную, привычную Степь.

И Горус, поначалу нервный и напряжённый, то ли державший меня, то ли державшийся за меня, обвивая мою ногу своим хвостом, постепенно расслабился. Охотно шутил, вспоминая свой поход в горы с парнями, рассказал, что там он получил очень полезный опыт и общения, и эльфийского языка, и знакомства с лесом.

А парни, в свою очередь, рассказали, что Горус — прирождённый Вождь, умеющий организовать коллектив, быстро определяющий достоинства каждого и умеющий их использовать, молниеносно принимающий наилучшие решения в критической ситуации, обладающий развитой интуицией, потрясающе сильный и выносливый. И если бы не его ежевечерний ритуал, когда он, в этот момент недоступный для общения, стоя на коленях, с затуманенным взором глядя на звёзды, целовал моё кольцо, висящее на его шее, то можно было бы сказать, что он отличный, вполне разумный и адекватный парень.

Поздно вечером все разошлись по домам. Я прощалась с Горусом до завтра со щемящей грустью в груди, что мы опять не вместе, и увидела в его глазах такие же чувства.

Наводя порядок на кухне вместе с Еваниэль, я спросила её, недоумевая:

— Почему, когда я сообщила вам всем, что выхожу замуж за Горуса, никто не попытался меня отговорить, никто не возражал, в то время как такая же ситуация с Лазарэлем вызвала у всех протест?

— Тогда это был инфантильный акт самоутверждения и неконтролируемых, проснувшихся инстинктов, а Лазарэль — способом их реализации. А сейчас, мы все видим, что это осознанный выбор, идущий от ума и сердца. Но ты должна быть готова к тому, что в результате твоего выбора вы оба, ещё не раз, столкнётесь с негативным отношением к себе со стороны соотечественников. Когда эльф женится на орчанке, все считают, что это от безвыходности — мужчин много, женщин мало. В твоём же случае, это будет восприниматься как враждебный вызов всем эльфам-мужчинам, от ненавистных орков, покусившихся на самое ценное, что у них есть.

Следующий день начался с того, что, к нам в сад, заявились все участники похода в горы. Загрузив в фаэтон и подхватив в руки приобретенные накануне покупки, мы, за один приём, перетащили в наш новый дом все необходимое. А я случайно услышала, как Эдмунизэль говорит Еваниэли:

— Смотри, как изменилась психология многих эльфов. Раньше, мы могли объединиться в рабочий коллектив только ради общей безопасности. Никому бы в голову не пришло помогать кому-то лично, из-за дружеского отношения. Это всё твоё влияние.

— А разве это плохо? — спросила Еваниэль.

— Мне нравится, — ответил Эдмунизэль.

Сняв запирающее заклинание, мы вошли в наш новый дом. Наши орки, знающие как обходиться без магии в быту, занялись всем необходимым для того, чтобы Горус чувствовал себя здесь вполне комфортно и без моей помощи. Жакос приделал к входной двери механический замок. Доркус раздобыл зажигательные лучины для очага, большой котелок для нагрева воды, таз для стирки белья, совок, веник и многое другое, чем не пользуются эльфы. Петрос и Маркус занялись укреплением мебели, повышая её прочность, учитывая размеры и вес Горуса. Рон чистил дымоход над очагом.

Адаминэль и Каризэль с помощью заклинания очищения приводили в порядок окна, стены, потолки, полы, двери. Такисарэль помогал мне раскладывать по местам вещи и развешивать занавески на окна. Алинаэль приводила в порядок сад, укрепляя живую изгородь и газонную траву, очищая заросший прудик, рассаживая цветы, обновляя беседку заросшую лианами, восстанавливая садовые дорожки и оживляя красиво цветущие кустарники и деревья.

Но самую грандиозную и виртуозную работу, требующую огромного количества магической Силы и мастерства, сделал Александрэль. Он наложил заклинание обновления на весь дом, поразив меня, величиной своего резерва. А потом ещё, занялся прочисткой колодца, водопровода, канализации, и подключением их к дому. Горус был везде одновременно, стараясь оказать помощь всем, и в то же время, вникая в особенности содержания и управления домом, удивляясь и восхищаясь возможностями, которые даёт магия.

Вечером, я пригласила всех, уставших от тяжёлой работы друзей, прийти к нам завтра на ужин, отметить новоселье.

Мы остались с Горусом одни.

— Теперь я, наконец, могу спросить тебя? — с волнением уточнил Горус, обнимая меня, — или ты опять придумаешь тысячу условий?!

— Теперь можешь, — улыбнулась я.

— Ивануэль, ты согласна стать хозяйкой в нашем доме?

— Надо говорить в «моём доме», — поправила я.

— Отвечай! — нетерпеливо и возмущённо воскликнул Горус.

— Да! Согласна.

И он, подхватив на руки, прямиком понёс меня в спальню.

Наша первая совместная ночь была полна взаимной любви, чувственных ласк, мягкой нежности и пылкой страсти, практически не оставив время на сон.

Разбудили меня утром лучи Жёлтого солнца, уже заглядывающие в наше окно, и кончик хвоста Горуса, ласкающий мою шею и грудь.

— Просыпайся, Душа моя, я уже приготовил завтрак. Поедим и сходим в дом твоих родителей забрать оставшиеся там твои личные вещи.

Ну почему, почему, почему?!! Когда всё очень хорошо, обязательно случится что-то очень плохое!

Подойдя к дому родителей, мы увидели много воинов, толпившихся в их саду. Все были собраны, мрачны, напряжены. Эдмунизэль раздавал кому-то какие-то команды, и тот, тут же, в спешке покидал сад. Кто-то прибегал, что-то докладывая. Было ясно, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Что?! Что случилось?! — бросилась я к Еваниэль, находившейся тут же.

— Эдмунизэль по амулету связи с Дозором получил сообщение, что орки, большим числом, собрались у переправы на Степной стороне пролива Океана. Они готовятся к массированному вторжению на нашу территорию, — расстроено и встревожено ответила она.

— Большим, это каким? — спросила я с упавшим сердцем.

— Как они готовятся? И как скоро будут готовы? — спросил Горус.

— Дозорные разглядели в подзорную трубу, что там, судя по всему, не только воины, но и рабы, всего их больше пятисот. Много ящеров, кажется, в основном стадных, предназначенных для еды, для такого большого количества орков. Степняки, подчистую вырубают все деревья на побережье, видимо, для постройки плотов. Как долго они будут готовиться, конечно, неизвестно, но какое-то время для принятия мер у нас есть. Нашим воинам надо успеть добраться до Дозора, пока орки остаются на том берегу. В лесу их искать будет намного труднее. И очень опасно, если всё-таки часть из них скрытно доберётся до наших городов.

— Ради чего они так рискуют? — недоумённо спросила я, посмотрев на Горуса. — В Степи они хорошо ориентируются, земли для проживания достаточно, худо-бедно, но умеют добывать пищу, полезные ископаемые. А Эльфийский Лес они не знают, не представляют чего здесь следует опасаться. Вспомни, как по твоему незнанию, тебя крокодил за ногу укусил.

— Они слепо исполняют волю Владыки, таковы особенности сегодняшнего правления, да и наших традиций. Всех, кто посмеет не подчиниться, ждёт смерть. А Владыка не может смириться с тем, что впервые не получил то, что хотел. И это ты, Душа моя. Он надеется разыскать тебя, или хотя бы отомстить за потерю, убивая эльфов.

— Горус, так он безумен! — возмущенно воскликнула я.

— Да, но не потому, что хочет получить тебя, а потому, что посылает для этого войско. Я бы сам, на его месте, отправился за тобой в одиночку или с двумя-тремя воинами. Тогда, шансов на успех было бы больше.

— Горус, — рассердилась я, — ты и сам безумен, если считаешь, что ради одной, пусть даже и желанной женщины, можно отправляться Титануру в пасть, рискуя своей и чужими жизнями!

— Душа моя, ты не просто желанная женщина. Ты, своим чарующим Голосом и удивительной музыкой, озарила Степь, как третье солнце. Увидев тебя, а потом потеряв, кажется, что без этого света жить уже невозможно.

Только я открыла рот, чтобы возразить, как Еваниэль прервала нас:

— Горус, если ты пойдёшь с нашими воинами к проливу, подойди сейчас к Эдмунизэлю.

После её слов я с благодарностью подумала, как здорово, что она в нём не сомневается и доверяет.

Горус, утвердительно кивнув, решительно направился к Эдмунизэлю. Я, тут же, двинулась за ним следом. Увидев это, он категорически заявил:

— Ты останешься дома!

— Ладно, посмотрим, — не соглашаясь и не возражая, ответила я, остановившись на некотором расстоянии от них так, чтобы хорошо слышать их разговор.

Эдмунизэль, приветливо хлопнув Горуса по плечу, рассказал ему, что времени на долгие сборы нет. Поэтому, уже сегодня, по готовности, к Дозору выступят те воины, которые сейчас в городе. В их составе все сильные маги с Даром Стихий и Ментальные маги, которые будут управлять ездовыми ящерами, тянущими кареты. В каретах будет оружие, и в них могут отдыхать, по очереди, бегущие рядом воины. А еще, к проливу отправится, отряд лучниц, в который входит двадцать женщин. Учитывая то, что мобилизация проводится в спешке и за помощью к жителям других городов обращаться нет времени, и, в то же время, Асмерон нельзя оставить без защиты, общая численность войска будет не большой. Приблизительно равная ста эльфам. Во все города уже отправлены курьеры с сообщением о случившемся и указаниями, быть предельно бдительными.

Опять я порадовалась, что и Эдмунизэль, такой откровенностью демонстрирует Горусу своё полное доверие. Подошла к ним ближе, со словами:

— Я тоже пойду.

— Нет!

— Нет! — в один голос сердито крикнул каждый из них.

— Да, — уверенно возразила я. — Во-первых, я хорошая лучница. Во-вторых, у меня Голос, вдруг понадобится, хоть на время, отпугнуть приближающихся врагов или, наоборот, призвать тех, кто сумеет высадиться на берег, и скроется в лесу. В-третьих, я, в конце концов, могу просто управлять ящером с каретой.

— Мы справимся без тебя, — с досадой на мой решительный настрой участвовать в этой военной операции, сказал Эдмунизэль, и Горус согласно кивнул.

— Если вы меня не возьмёте, я пойду одна, — упрямо заявила я и заметила, как Горус, от этих моих слов, вздрогнул.

— Ладно, — сказал он Эдмунизэлю, — я присмотрю за ней.

— Спасибо! — бросилась я к нему на шею.

— Бегом домой, собираться! — подтолкнул он меня, и мы сорвались с места.

Сборы провели очень быстро, короткая заминка вышла, когда Горус потянулся за своим килтом.

— Горус, в нём тебя эльфы могут принять за врага! — остановила я его. Он понял, и килт оставил.

Горус нагрузил свой огромный рюкзак оружием и едой. У меня в рюкзаке только мой спальный мешок и одеяло для Горуса, хоть он от него и отказывался. Подхватила свой лук со стрелами, я уже выбегала вслед за Горусом, когда мы столкнулись в нашем саду с Петросом, Маркусом, Жакосом, Доркусом и Такисарэлем.

— Вождь! Мы с тобой! — крикнул Петрос и, увидев меня, недоумённо спросил, — Детка, а ты куда?! Мы даже Рона с его топором не взяли!

— А я с вами! У меня-то не топор, а лук! И в ближний бой я вступать не намерена! — срываясь на бег, крикнула я.

У Северного входа, вдоль дороги Древних, стояли в ожидании девять карет, запряжённых ящерами. На скамье погонщика уже сидели воины с Ментальным Даром. Подбежав к первой карете, стоящей во главе колонны, мы стали сгружать в неё свои рюкзаки и оружие. Воин-погонщик, вначале, тоже стал высказывать своё недоумение и недовольство по поводу моего присутствия, но когда я ему напомнила о своём Даре, сразу заткнулся.

Вскоре, к нам подбежала ещё группа воинов. Трое из них, присоединились к нам, остальные стали занимать следующую карету. Тем временем, воин-погонщик сообщил, что перед нами уже ушли две кареты. Наконец, наш десяток был укомплектован, готов к выходу, и когда карета тронулась, мы побежали рядом, чтобы экономить силы ящера, которому предстоял нелегкий путь.

В поединке с орком эльфийский воин может и победить, за счёт искусства боя и мастерства владения оружием, но в физической силе и выносливости оркам нет равных. Ну, а обо мне, как о женщине, вообще, говорить нечего, меня и с эльфийским воином сопоставить нельзя. Так что, почти всю дорогу я просидела в карете, где ко мне часто присоединялись, чтобы передохнуть, Такисарэль и трое эльфийских воинов. Орки же, бежали неутомимо и только изредка, переходили на шаг. Правда, за ужином, перед ночным привалом, они съедали столько еды, что мы, эльфы, забыв о своей невозмутимости, наблюдали за ними с недоумённым ужасом. Кажется, даже наш ящер ел меньше.

Ночной лагерь обустраивали орки. Приносили воду в десяти имеющихся котлах, разводили два костра, готовили спальные места. Тем временем, эльфы уходили на охоту и быстро возвращались с добычей. В шести котлах я варила похлёбку, но оркам этого было недостаточно, и они сами дополнительно жарили себе мясо. В четырех котлах я заваривала травяной чай.

Укладываясь спать, я забиралась в спальник, Горус, прижав меня к себе, накрывал нас одеялом, и горестно вздыхая, шептал:

— Душа моя, ну почему мне всё время приходится только мечтать о тебе?

С нашим темпом передвижения, мы, конечно, перегнали две, впереди идущие, кареты и фактически, на данном этапе, возглавляли эльфийское войско. Путь до пролива Океана, где заканчивалась дорога Древних, мы преодолели за рекордно короткие сроки, всего за четыре дня.

Теперь, нам предстояло самим, неся на себе оружие, идти, вернее бежать, до Дозора, вдоль берега пролива, где нет никакой дороги, и карета движется слишком медленно.

Простились с воином-погонщиком, ему нужно дождаться следующей кареты и передать эстафету заботы о ящере следующему погонщику. И только после этого двинуться в путь к Дозору, вместе с прибывшими воинами. Так будет поступать каждый следующий погонщик, а последний останется опекать всех одиннадцать или двенадцать ящеров, сколько точно будет карет, не знаю.

В дальнейшем пути, я стала для всех ориентиром движения. Пока я могу бежать — все бегут. Когда начинаю задыхаться, спотыкаться, падать, все переходят на шаг, а Горус, отдав свой рюкзак кому-нибудь из орков, сажает меня себе на спину. И я, распластавшись на его широкой спине, отдыхаю на нём верхом.

На этой части пути, которую мы преодолели тоже очень быстро, всего за три дня, из-за меня нас обогнало почти всё войско, с которым ушли и трое наших попутчиков, эльфийских воинов. Я, конечно, всех задерживала, но не позволяла себе досадовать, укорять себя и чувствовать обузой. Может, моя помощь, в какой-то момент, окажется неоценимой!

В последний день пути, когда я уставшая, с гудящими ногами, разбитая, не выспавшаяся, сидела на спине Горуса, нас догнали Эдмунизэль и Александрэль. Они, оказывается, шли замыкающими и подобрали по пути ещё пять воинов, отставших по тем или иным причинам. Увидев меня, Эдмунизэль только хмыкнул, пятеро воинов, скрывая улыбки, отвели взгляд, а засранец Александрэль в открытую громко смеялся надо мной. Ну ладно, я ему ещё это припомню!

Эдмунизэль рассказал, что позади нас остался только отряд женщин-лучниц, и они подойдут к Дозору на один день позже. Что по амулету связи, дозорные докладывают тревожные вести. Орки, на том берегу, разделились на три группы и готовятся к переправе через пролив сразу в трёх местах, находящихся далеко друг от друга. И это значит, что и нам придется разделить свое войско.

Когда мы, наконец, дошли до Дозора, то быстро отыскав свободное место, поставив лагерь, все свалились спать. Только Эдмунизэль и Горус ушли в дозор, взяв подзорную трубу.

Утром, Горус поделился с нами добытой информацией. И хоть рассказ его звучал для нас страшно, зато теперь, никто не усомнится в потенциально высоких интеллектуальных способностях орков.

Они действительно разделились на три отряда, таким образом вынуждая разделиться и эльфов. Выбрали места будущей переправы с учётом кратчайшего расстояния через пролив и сноса течением воды, да еще и приняли в расчет рельеф нашего высокого берега, ориентируясь на более пологие места. Плоты, орки строят, треугольной формы, в виде связанной из брёвен рамы, затянутой шкурами, образующими площадку рассчитанную на шестерых воинов.

Всё это сумел рассмотреть на таком большом расстоянии Александрэль, используя не только подзорную трубу, но и свою магию. Александрэль уверяет, что такая непривычная форма плота позволяет не только экономить строительный материал, но и делает плот, на большой воде, более быстрым, манёвренным, он меньше сносится течением, а работу трёх гребцов, сидящих на углах, более продуктивной.

Горус уверен, что форсировать пролив орки будут под покровом ночи, в надежде остаться незамеченными или, по крайней мере, затруднить эльфам стрельбу из луков. Орков около шестисот. Горус считает, что из них около сотни рабов, которых взяли обслуживать воинов, ящеров и как рабочую силу. Рабы останутся на том берегу, ожидая возвращения воинов.

В связи с этим, Эдмунизэль сегодня разделит эльфийское войско численностью, вместе с дозорными, около ста двадцати воинов, на три неравных по числу, но равных по силе, отряда.

На восточное направление, где в нескольких километрах от Дозора собираются форсировать пролив орки, уйдёт Александрэль, и с ним десять воинов. Этот малочисленный отряд будет полагаться, главным образом, на исключительную магическую Силу Александрэля, который и должен, фактически в одиночку, справиться с противником. А воины ему нужны для страховки, вдруг, все-таки, кому-то из орков удастся прорваться к нашему берегу. В арсенале Александрэля, как мага-Универсала, множество возможностей, но в данном случае, он будет использовать стихии Воды и Воздуха.

На западное направление уйдёт сам Эдмунизэль, тоже с отрядом в десять воинов. Он считает, что из трёх его Даров — Ментального, Огня и Воздуха, сумеет эффективно использовать два. Огнём пользоваться на воде бессмысленно, потому что Вода — противоположная Огню стихия. Поэтому он собирается, во-первых, послать в Океан ментальный Зов, призывая Океанского Змея, вдруг тот откликнется и хоть сколько-нибудь подсобит. Во-вторых, основной упор Эдмунизэль сделает на стихию Воздуха, отгоняя плоты орков назад и стараясь их перевернуть.

Сто воинов, в том числе и женщины-лучницы, и наши лесные орки, и я, в общем, все те, кто не обладает такой уникальной магической мощью, остаются на центральном направлении, тут, у Дозора. Здесь располагаются и основные силы противника. Командиром нашего отряда Эдмунизэль назначил Горуса, к удивлению и неудовольствию многих эльфов. Но авторитет Эдмунизэля непререкаем, так что всем пришлось смириться. В нашем отряде упор делался на лучников, и только в случае прорыва воины-мужчины должны сменить луки на мечи и кинжалы, перейдя на добивающий, наземный, ближний бой. Здесь мне и можно осмотрительно использовать свой Дар, в случае необходимости.

Всем воинам с более-менее сильным Даром, способным повлиять на исход сражения, Эдмунизэль раздал заряженные магией кристаллы-накопители, которые он временно забрал из Королевской Сокровищницы.

Когда Горус закончил свой рассказ, как раз пришёл отряд лучниц. Мужчины помогли им обустроиться, и женщины, как и я вчера, обессилено завалились спать.

Вскоре, отряд Александрэля ушёл на свою позицию. Прощаясь, он обнял меня со словами:

— Берги себя, не лезь на рожон, ладно?

— Ладно. Ты тоже будь осторожен, — сказала я, очень тревожась за него, из-за такой малочисленности его отряда.

Собрался уходить и Эдмунизэль, отдав последние распоряжения. Вручив мне заряженный кристалл-накопитель, он повесил мне на шею и амулет связи, чтобы я была связным между ним и Горусом.

— Ивануэль, быть связным при командире твоя основная задача. Так что, не отходи от Горуса ни на шаг, и слушайся во всём. Поняла?

— Поняла, — ответила я, обнимая его с волнением. — Будь осторожен.

— Ты тоже, и не рискуй без нужды.

Правда, что ждать намного тяжелее, чем действовать. С напряжением, волнением, тревогой и опасениями, мы два дня, все по очереди, смотрели в подзорную трубу, оставшуюся именно в нашем отряде.

Напротив, через пролив, в лагере орков, по прикидкам Горуса, около трёхсот воинов и немного меньше ста рабов. Из-за того, что на том берегу, орки вырубили все деревья, ночью видны отблески многочисленных костров. По этим кострам мы и догадались, что именно сегодня ночью начнётся попытка вторжения, их вдруг стало удивительно мало.

Из-за темноты и большого удаления, мы не увидели, как орки спустили плоты на воду. Но когда армада в пятьдесят плотов двинулась в нашу сторону, мы их обнаружили. Горус тут же велел мне связаться с Эдмунизэлем и сообщить об этом.

Мы, длинной цепью, заняли позицию на берегу. Напряжение ожидания ушло. Я сидела на земле, готовая подняться для стрельбы, как только позволит дистанция, и прикидывала свои возможности. По всему выходило, что в бою я могу действовать только как лучница. Мой Голос на большом расстоянии не услышать. Да и пользоваться им, в такой ситуации, опасно. Голос, не действует избирательно «свой-чужой», а подчиняет всех без разбора. Не держать же эльфам ментальные щиты во время сражения, тем самым напрасно тратя силы. Значит, стрелять! Обо всём остальном подумаю позже, ориентируясь на положение дел.

У некоторых женщин-лучниц не хватило нервов и выдержки, и они поднялись, заняв боевую позицию. Я надела на одну руку — короткую перчатку защищающую пальцы при натяжении тетивы, на другую — длинную перчатку защищающую запястье от удара тетивой. Вот, стали подниматься мужчины. Да, у них луки больше, силы больше, значит, и дальность полёта стрелы больше. Они начнут стрелять первыми.

Запела тетива. Я встала. Пора и мне приготовиться. Рядом Горус. Уже стреляет. Ему наш, эльфийский, лук непривычен, он чуть реже, чем рядом стоящие эльфы, меняет стрелу, но стрелок он отличный.

Ищу цель. Чёткое осознание, что я сейчас буду убивать разумных, нисколько не задело меня. Ведь за спиной моя земля, мои соотечественники, женщины, дети, мои близкие. И если понадобится, я до последней капли крови, без пощады врагу, буду оберегать их, заслоняя собой.

Взглянула на воинов, не надо ли их подбодрить Голосом? Нет, это не требуется. Лица решительные, сосредоточенные, жёсткие, неустрашимые, они чувствуют то же, что и я. А как же Горус? Посмотрела на его лицо, нет, он тоже не дрогнет, взгляд твёрдый, прямой, непреклонный. Он меня защищает!

Прицелившись в грудь воина на плоту, находящегося напротив меня. Спустила тетиву. Попала! И азарт сражения захватил меня. Мир сузился до чувства — я и враг! Ничего не слыша и не видя вокруг, кроме цели, не чувствуя усталости, я спускала стрелу за стрелой. Это, наверное, и есть боевой транс!

В ответ летели орочьи стрелы, но, не долетая, падали в воду. Ах вы, наглые, вонючие орки! Чтоб вас Титанур сожрал! Видите в темноте не хуже меня?! Но ваши луки не берут такую дистанцию, как мой! Значит, нельзя медлить и подпускать их ближе!

Очнулась только тогда, когда сквозь пелену ярости, поняла, что кто-то трясёт меня за плечо, мешая найти цель.

— Душа моя, — пробились в сознание звуки. — Всё! Всё! Мы победили!

Повернула голову, увидела рядом Горуса и обессилено опустила лук. Руки задрожали, ноги ослабли. Я поняла, что устала так, что сейчас не только стрелу выпустить, но даже шага сделать не смогу, и села на землю. Рядом опустился Горус.

— Все ли наши живы? — с трудом ворочая языком в пересохшем горле, спросила я его.

— Все, хотя есть раненые. Ими уже занимается Целитель, — ответил он.

Теперь, осмысленным взглядом окинула всю водную поверхность перед собой. Часть плотов орков, спасаясь, уходила назад. Часть, потеряв управление, чуть покачивались на воде. Какие-то из них были пусты, на других лежали мёртвые орки. Там, где мертвые тела свешивались в воду, она бурлила от ненасытных морских обитателей, которым сегодня выпала возможность попировать. Плоты медленно, почти незаметно дрейфовали на восток. Несколько дней, и их вынесет в открытый Океан. Так что, можно не волноваться, даже если на каких-либо плотах и остались раненые, им не выжить. С победным удовлетворением я расправила плечи и гордо подняла голову.

— Ну, ты и кровожадная, Душа моя, — с восторженным одобрением сказал Горус, обнимая меня и притягивая к себе ближе.

На груди нагрелся амулет связи. Поспешно активировав его, я услышала встревоженный голос Эдмунизэля:

— Детка, как там у вас?

Я подробно описала стоящую перед моими глазами картину.

— Теперь ты расскажи, как у вас? — тревожась, попросила я.

— У нас тоже всё в порядке. Плотов с орками было двенадцать. Океанский Змей на мой Зов не пришёл. Большую часть плотов мне удалось перевернуть с помощью стихии Воздуха, а те немногие, что удержались на воде, мы, как и вы, расстреляли из луков.

— А что у Александрэля?

— И у него было двенадцать плотов. Его воины не выпустили ни одной стрелы. Александрэль сам потопил все плоты, затянув их в устроенную им гигантскую воронку водяного водоворота.

— Ну, он силён! — восхитилась я.

— Да, — с гордостью подтвердил Эдмунизэль. — Пожалуй, именно вам пришлось тяжелее всего, — расстроено добавил он.

— Да ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Что нам теперь делать?

— Завтра, я со своим отрядом, прямо отсюда, ухожу в Асмерон, надо спешить, город сейчас плохо защищён. По дороге мы заберём одну из карет. Вы же завтра отдыхайте. К вам присоединится Александрэль со своим отрядом. Через день, вы все отправляйтесь в обратный путь, домой, забрав оставшиеся кареты. В Дозоре, пока, должен остаться двойной состав дозорных. И вот ещё, важное. Петрос утверждает, что ритуал камлания проходит тем легче и полученные сведения тем обширнее и достовернее, чем больше эманации смерти разлито вокруг. Надо воспользоваться моментом. Пусть возьмёт себе в помощники наших орков и, удалившись на некоторое расстояние от Дозора, чтобы не подвергать без нужды психику дозорных таким испытаниям, проведёт ритуал. Спросит у орочих Духов, будет ли в ближайшее время вторая попытка нападения на нас, и если будет, то когда и какими силами? Всё поняла?

— Да.

— До скорой встречи в Асмероне, — попрощался Эдмунизэль и прервал связь.

Горус, слышавший наш разговор, сразу же сообщил новости окружающим, и начал раздавать команды, кому, чем заняться, а женщин-лучниц отослал отдыхать.

Когда все угомонились, и наступила блаженная тишина, наконец, и Горус улёгся рядом со мной. Обнимая, сказал:

— Ты и Такисарэль уйдёте вместе со всеми, во главе с Александрэлем, а я, Маркус, Жакос и Доркус останемся с Петросом и, после камлания, двинемся вслед за вами.

— Нет, Горус, пожалуйста, — жалобно заканючила я, — не хочу сидеть в тесноте с чужими мужчинами в одной карете. Я останусь с вами. Теперь, мы никуда не спешим, и дорога не будет такой трудной, как когда мы добирались сюда. Думаю, и Такисарэль захочет остаться. А шаманским ритуалом нас с ним не испугаешь. Ты же знаешь, мы и не такое видели, ведь я, даже полный шаманский круг, пережила.

Он согласился. И потому, что, вообще, не мог мне ни в чем отказать. И потому, что, как и я, не хотел со мной расставаться ни на минуту. Но главное, потому, что считал, что опасность, действительно, миновала.

— Пусть Духи пошлют тебе сладкие сны, — целуя, пожелал мне Горус, укладываясь ночью спать. — Что-то я устал сегодня, — доверчиво и виновато сознался он. Обнял вместе со спальным мешком, и вскоре уснул.

А я никак не могла уснуть. Стоило только закрыть глаза, как тут же всплывала картина боя, и я, против воли, всматривалась в неё, ища цель для стрелы. Пережитое возбуждение улеглось только к утру, тогда и удалось задремать ненадолго.

На следующий день, к Дозору, пришёл Александрэль со своим отрядом. Весь наш большой лагерь как-то разбился на кучки, и отовсюду слышались возбуждённые голоса, обсуждающие подробности прошедшего сражения. Воины Александрэля с трепетным восторгом, изумлённым восхищением и скрываемым страхом рассказывали, как выглядела созданная Александрэлем гигантская водяная воронка, с бешено крутящимся водоворотом. В эту воронку затягивало плоты орков, и их там перемалывало, засасывая в глубины Океана. А воины нашего отряда с гордым ликованием пересказывали, как мы, даже без помощи магии, сумели победить ненавистных степных орков.

Всеобщее возбуждение утихло только ночью, и Горус, выставив караул, лёг рядом, как всегда бережно прижимая меня к себе всеми пятью конечностями.

— Ты думаешь, степняки, получив такой отпор, теперь надолго оставят нас в покое? — спросила я, прижимаясь щекой к его груди.

— Не знаю, Душа моя, — задумчиво ответил он, — мне не даёт покоя бессмысленность этой попытки нападения.

— Почему бессмысленность? Может, они рассчитывали, что мы их не обнаружим. Или будем не готовы к встрече. Или нас окажется мало. Или мы, по их понятиям, вообще, слабаки, которых задавить ничего не стоит, — высказала я свои соображения на эту тему.

— Владыка очень коварен и никогда не поступает так прямолинейно. Но может это была разведка боем? И он хотел понять на что вы, эльфы, способны? — предположил Горус.

— Ну, ничего себе, разведка! Столько орков погибло, — возмутилась я.

На это он ничего не ответил, только неопределенно пожал плечами.

— Ладно, не будем ломать себе голову, может Петрос что-то прояснит после камлания, — постарался успокоить меня Горус. — Спи, пусть Духи пошлют тебе сладкие сны, — как всегда перед сном, поцеловал меня он.

Утром, большой отряд эльфов ушёл из Дозора. И стало так тихо, уютно, спокойно, что мы решили, что этот день будем отдыхать.

Сходили на охоту. Воспользовались душем в здании Дозора. Привели в порядок прилегающую территорию, убрав все следы пребывания здесь большого лагеря. Вели неспешные разговоры. Я спела для парней и свободных от несения дежурства дозорных.

С удовольствием отметила, как чарующи краски и звуки, окружающие нас. Нежен лёгкий ветерок, перебирающий мои распущенные волосы. Ласковы тёплые лучи солнц, пробивающиеся сквозь ажурную листву деревьев. Своеобразен аромат воздуха, вблизи Океана. Горус, при каждом удобном случае, так и норовил затянуть меня за какой-нибудь куст, спрятав от взглядов окружающих, и страстно целовал до распухших губ. Как прекрасен покой мирной жизни!

Следующим днём, простившись с дозорными, мы тронулись в путь. Отойдя на некоторое расстояние, Петрос выбрал место для ритуала на самом краю берега и, взяв в помощники Маркуса, Доркуса и Жакоса, принеся в жертву добытого на охоте дикого ящера, начал камлать.

Звон бубна Петроса, выкрикиваемые им заклинания, безумный танец, треск жаркого костра, запах крови ящера и разливающееся вокруг напряжение, вызвали во мне ужасающие воспоминания о ритуале в полном шаманском кругу. Эти воспоминания отозвались чувством внутренней дрожи и неприятными, колючими мурашками по телу. Этот мрачный, чуждый, кровавый ритуал, вызывал уважение и страх перед грозной Силой магии Смерти.

После ритуала Петрос со своими помощниками подошёл ко мне, Горусу и Такисарэлю, сидящими в стороне. Он устало присев рядом, растерянно произнёс:

— Духи предков были благосклонны и отозвались на призыв. Но я не понял их ответов. Они сказали, что в ближайшем будущем степные орки не раз окажутся на эльфийском берегу, но эльфам нечего опасаться, если они сумеют смирить свою гордыню.

— Не может быть! — воскликнул Такисарэль с тревогой.

— Ничего не понимаю, — обеспокоено отозвалась я.

— Может быть, ты что-то неправильно понял? — недоумённо уточнил Горус.

— Петрос, а сам ты, что по этому поводу думаешь? — ошеломленно спросил Маркус.

— Не знаю, что и думать, — озадаченно сказал Петрос. — Ивануэль, свяжись по амулету с Эдмунизэлем, перескажи мои слова, больше мне добавить нечего. Пусть он и Совет Старейшин ломают голову, что означает это послание Духов предков.

Эдмунизэль выслушал меня безрадостно, но, стараясь скрыть потрясение и охватившую его тревогу, велел нам, не мешкая, возвращаться домой.

Мы так и сделали. Идя, уже ставшим привычным маршрутом, каждый молча думал, что означает услышанное от Петроса? И не находил ответа.

Вечером, устраиваясь на ночёвку, разбили лагерь. Поели сваренную Доркусом похлёбку, её почему-то предпочитают даже орки выросшие здесь, среди эльфийского пищевого разнообразия.

Перед сном я отошла присесть за кустики. Только поднялась, завязывая штаны, как кто-то грубо схватив меня сзади, зажав нос и рот, перекрывая доступ воздуха, и куда-то потащил. Мучительно пытаясь вздохнуть и теряя сознание, успела промелькнуть обречённая мысль — «это уже было со мной…».

Когда я пришла в сознание, обнаружила, что мои руки и ноги туго, до боли, связаны, во рту кляп, а тело привязано к спине орка, степного, судя по характерному, специфическому запаху. Этот орк осторожно и неслышно, но достаточно быстро бежит по ночному лесу. Моё тело, оплетенное веревками, абсолютно неподвижно, но шея и голова свободны. Воспользовавшись этим, я повернула голову влево — рядом бегут два орка. Врождённое чувство подсказало, что сзади, за моей спиной, ещё один. Повернула голову вправо — ещё два. Ой! Один из них Владыка!

Поймав мой ошарашенный и испуганный взгляд, он зашептал:

— Тихо-тихо-тихо… не будешь сопротивляться, не пострадаешь…

Страх и гнев боролись в моей душе. Вот ещё, чего удумал, «не сопротивляться»! Буду! Как только представиться возможность! Я протестующе замычала.

— Тихо… — вновь зашептал он недовольно, но с каким-то ликующим, фанатичным азартом в глазах, — не заставляй опять лишать тебя сознания.

Ладно, пока не буду. Надо обдумать своё положение и ситуацию в целом. Неужели, вся эта попытка вторжения орков, только отвлекающий манёвр? Как же надо бояться гнева Владыки, чтобы пойти на такую массовую смерть? Не может быть, чтобы из-за одной меня Владыка обрёк на смертоубийство столько орков! Но тогда зачем он здесь? И зачем похитил меня? Хотя Горус ведь сказал, что поступил бы так же. Но ради чего я так нужна Владыке? Никогда не поверю, что такая холодная, бессердечная личность, вдруг, отчаянно и страстно полюбила меня и готова так рисковать собой. Так, на эти вопросы ответов пока нет.

Надо подумать, что мне делать, чтобы освободиться. Не получится послать Зов Горусу, с кляпом во рту. Я могу только негромко мычать, а этого недостаточно, чтобы использовать Голос, как проводник моего магического Дара. И физическое сопротивление шести воинам бессмысленно, даже на короткое время я их не задержу.

Парни, наверняка, уже ищут меня по кустам, но как быстро определят верное направление? А несут меня орки назад, на восток. К исходу ночи мы окажемся снова в районе Дозора, если только плот орков не припрятан где-нибудь ближе. Нет, это невозможно, мы, проходя мимо, не могли его не заметить. Если им удастся переправить меня на ту сторону, в Степь, никто меня не найдет и не спасёт, и я уже никогда не попаду домой. От бессилия и страшной перспективы у меня вырвался глухой, невнятный стон.

— Тихо-тихо-тихо… — почувствовав моё состояние, с насмешливым превосходством, снова зашептал этот отмороженный маньяк. — Сама виновата. Зачем убежала от меня? Глупая… сладкоголосая… моя малышка…

Они бежали всю ночь, изредка переходя на шаг. Дозор обошли лесом, по большой дуге. Могли бы так не стараться, внимание дозорных приковано к проливу, а не к лесу. Так что, здесь мне помощи не дождаться.

Утром, отвязав меня от спины орка и положив на землю, они ненадолго сели отдохнуть. Попили воды из небольших кожаных фляг, пожевали вяленое мясо. Меня не развязали, кляп не вынули, ни есть, ни пить не дали. Снова привязали к спине, теперь уже другого орка, и опять побежали на восток.

Наш лес очень опасен, особенно для чужаков. Он полон разнообразных, грозных, свирепых и ядовитых хищников. Один Титанур чего стоит! Где же вы все, ау!? Никого нет. Вот, везёт же, кому не надо! Впрочем, если встретится Титанур, и мне конец! Хотя мне и так, наверное, конец. Затёкшее тело, боль в связанных руках и ногах, жажда, понимание бессмысленности сопротивления, бессонная ночь, всё это погрузило меня в какую-то безнадёжную дремотную заторможенность, пришедшую на смену отчаянного страха.

Орки продолжали бежать на восток, миновав даже то место, где недавно располагался отряд Александрэля. Как они могут столько времени двигаться без отдыха и сна?.. — уже слабо, что-либо, соображая, удивилась я, погружаясь в сонливое забытье.

Очнулась тогда, когда меня стали отвязывать от спины орка. Затуманенным, тупой болью, взором посмотрела вокруг. Орки уже вышли из леса и, находясь на берегу пролива, усаживались на спущенный на воду плот. Я хотела хотя бы громко замычать в последней попытке протеста, но из пересохшего, травмированного кляпом горла вырвался болезненный, тихий и жалобный стон.

— Тихо-тихо-тихо… знаю, что тебе плохо… терпи… все попытки сопротивления бесполезны… я никогда не отдаю то, что должно принадлежать мне… — со скрытым торжеством в голосе, шёпотом сказал Владыка, касаясь губами моего уха.

Плот отчалил от берега, и шестеро орков мощно заработали вёслами, с чудовищной скоростью увозя меня от родного берега. Я бы горько заплакала от разрывающей душу тоски, но из-за обезвоживания, глаза остались сухими, а невыплаканные слёзы болезненным комом встали в горле, и я, опустив веки, отключилась от происходящего.

Окружающий мир вернулся ко мне, когда губ коснулась фляга с водой. Глотать было больно, но я жадно пила и никак не могла остановиться до тех пор, пока не осознала — ещё глоток, и всё выльется обратно. Не открывая глаз, почувствовала, как кто-то заботливо влажной тканью вытирает мне лицо, шею, руки. Поняла, что путы с меня сняты, но пошевелиться не получилось, тело затекло после полной неподвижности, длившейся больше суток.

Наконец, открыв глаза, я удивилась увиденному. Я лежала на спальной полке в нашей кибитке! На полу, около моего изголовья, сидел Владыка. Наши взгляды встретились. Разглядывая его чёрные, бездонные, холодные, вертикальные зрачки, я думала о том, что ненавижу этого мужчину. Он отнял у меня всё, что я люблю, что составляло смысл моей жизни. И я всегда буду упорно сопротивляться его воле и искать способ сбежать. Его темный взгляд, прикованный к моим светлым, ярко-зелёным глазам, излучал предвкушение и нетерпеливую похоть.

Не отрывая от меня глаз, он поднёс к своему носу влажную тряпку, которой вытирал меня, и принюхиваясь, шумно вдохнул:

— Сладко пахнешь. Не зря я за тебя отдал так много.

Не дождавшись от меня ответа, он поднялся и вышел из кибитки.

С трудом пытаясь овладеть своим телом, я спустила ноги на пол и, упираясь руками о полку, кое-как приняла сидячее положение. Дотянулась до шторки заднего окошка и слегка отодвинула её. Светило Жёлтое солнце. Теперь уже знакомый мне запах сухого ветра и степных трав, заставил сердце тоскливо сжаться. Услышав голоса, я напряжённо прислушалась. Разговаривал Владыка со своими воинами.

Из подслушанного поняла, что всё время после причаливания к степному берегу, орки, укравшие меня, спали, восстанавливая изрядно потраченные силы. Сейчас, Владыка разбудил их, велел развести костёр и приготовить похлёбку. Основной разговор он вёл с тем орком, который, как я поняла, один оставался на этом берегу, охраняя кибитку и ожидая нас.

Владыка приказывал этому орку бежать вдоль побережья и собирать всех оставшихся в живых воинов, рабов, последних несъеденных ящеров, повозки с ездовыми ящерами. Всех, кого удастся отыскать, собрать в одном месте. Сформировать караван, и отойти от берега Океана, на один день пути. Там ждать Владыку и готовиться к возвращению в Большую Орду.

Поняв, о чём идёт речь, я снова улеглась, приняв прежнюю беспомощную позу.

Вскоре Владыка заглянул в кибитку и спросил:

— Тебя вынести, справить нужду?

— Нет, — прохрипела я чуть слышно, — я выйду сама, через некоторое время.

Он согласно кивнул и, войдя в кибитку, расслабленно улёгся на бок, на противоположной полке, повернувшись ко мне лицом и подперев голову рукой согнутой в локте. Пристально разглядывая меня, произнёс:

— Мои воины, да и я сам, пока разыскивали тебя на том берегу, а потом уходили от преследования, устали. Поэтому, сейчас, мы все поедим и будем отдыхать. Только двое воинов по очереди будут нести караул. А потом, мы отправимся домой. Надеюсь, ты понимаешь бесполезность попыток побега?

Я задумалась. Возможно, я и смогла бы сбежать во время их отдыха, но вот скрыться, да и выжить одной в степи, мне не удастся.

— Да, — всё так же хрипло, после паузы, ответила я. — Зачем я тебе?

С бесстрастным лицом, но победным блеском в глазах, он ответил:

— Я уже объяснял тебе это. Или твоя память так коротка? Причин много. Ты мне понравилась, и я хочу иметь такую женщину. Мне нужен достойный наследник, и, возможно, ты сумеешь родить такого. Своим голосом и пением ты производишь большое впечатление на мой народ, и этим своим умением будешь помогать мне, нужным образом влияя на него. Орки посчитали тебя женщиной, в которую вселились голоса Духов предков. Тебя назвали в народе — «Голос Духов». Орки испытывают по отношению к тебе священный трепет. Твоя известность стала так велика, что вся Степь только и обсуждает твой Голос. Глупо было бы, с моей стороны, этим не воспользоваться. Ты будешь для меня средством воздействия на них, заставляя их быть покорными не только с помощью страха передо мной.

— Ты уверен, что я буду тебе подчиняться? — невесело усмехнулась я.

— Да. Рано или поздно, тем или иным способом, но я добьюсь этого. Так происходит всегда. Мне ещё не встречался никто, кто мог бы оказать достойное сопротивление. Ну, разве что тот Вождь, которого ты называешь Горус, сумел забрать тебя у меня. Правда, лишь на время.

Я, молча, закрыла глаза, обдумывая сказанное. Хорошо хотя бы то, что я не буду заперта в пыточных подвалах, которые я вспоминаю с ужасом и паническим страхом. А если и правда, мой авторитет здесь так высок, может быть мне попытаться устроить восстание орков против Владыки? Вон, бойцов Арены я же смогла поднять. Ладно, об этом я ещё успею подумать, а сейчас, надо выбраться из кибитки для гигиенических процедур, больше суток терплю. Я, не удержавшись от шипящего стона, преодолевая болезненную скованность окаменевших мышц, начала подниматься.

— Ты куда? — заинтересовался Владыка.

— Справить надобности.

— Помочь?

— Нет, — мне ненавистна даже мысль, что он прикоснется ко мне.

С трудом выбравшись из кибитки, обратила внимание, что Владыка, последовал за мной. Огляделась. Ящер, запряженный в кибитку, конечно же, не Шер. Три воина спят, прячась от солнечных лучей в тени кибитки. Два на карауле, один контролирует восточное направление побережья, другой — западное.

Отойдя от кибитки на некоторое расстояние, нашла место, где трава повыше, присела и задумалась. Парни, во главе с Горусом, бросились за мной вдогонку. В этом я не сомневаюсь. Есть небольшой шанс, что повезет, и им удастся мне помочь. Когда посылать им Зов? Вряд ли мой Зов донесется через пролив Океана, даже если я вложу в него всю Силу. Но попытка не пытка. Вдруг, меня всё-таки услышат, несмотря на большое расстояние? Тогда они хотя бы будут знать, где я. И так — сейчас? Тогда Владыка, тут же, сорвётся с места, и догнать нас будет труднее. Потом? Если произойдёт соединение с собираемым по побережью караваном, то вызволять меня будет намного сложнее и опаснее. Значит, до соединения с караваном, но и не сейчас. Пока мы стоим на месте и не движемся, мои спасатели, возможно, определив правильно направление, подойдут ближе.

С помощью заклинания очищения привела в порядок тело, волосы, одежду, обувь и, вернувшись в кибитку, снова легла на полку.

— Есть будешь? — спросил Владыка, всё это время не выпускавший меня из поля зрения и последовавший за мной в кибитку.

— Буду, — ответила я, при мысли о еде поняв, что голодна, как крокодил.

Он вышел и вскоре вернулся с большой миской варёного мяса порезанного кусками, и сунул ее мне в руки.

Я села и активно заработала челюстями, мне нужна сила, физическая и магическая. Я не смирюсь с уготованной мне Владыкой участью и буду сопротивляться, всеми доступными мне способами. Он еще пожалеет о том, что связался со мной.

— Мне нравится, что у тебя хороший аппетит, значит, ты здорова, — сказал Владыка, снова укладываясь на полку.

— Угу, — промычала я с полным ртом. — Ещё бы ему быть плохим, если больше суток не есть.

Вскоре увидела, что Владыка уснул. Это хорошо, не будет приставать. Съев всё, удовлетворённо вздохнув, легла и, повернувшись носом к стене, неожиданно заснула, хоть это и не входило в мои планы.

Проснулась уже ночью, от того, что кибитка качнулась. Открыла глаза. Владыка сидит на полке, развалившись и вытянув широко расставленные ноги в проход. На скамье погонщика сидит один из воинов и понукает ящера к движению. Ящер тянет кибитку без усилий, но медленно, видимо, такого ящера, как я когда-то просила у Горуса, в природе нет.

Я села, и внимательно посмотрела на Владыку. Несмотря на его внешнюю бесстрастность, я как-то научилась определять его состояние. Или, может быть, проведя так много времени среди орков, полюбив орка, я стала лучше понимать их? Его длинные, черные, блестящие волосы влажные и распущены. Нет бьющего в нос тяжёлого запаха мужского пота. Помылся, что ли? Бугрящиеся под прочной кожей мышцы свидетельствуют о высоком тонусе, видно, что он отдохнул и полон сил. В глазах светится нетерпеливый азарт предвкушения. Ох, плохи мои дела…

— Иди ко мне, — похлопав себя по бедру, самоуверенно сказал он.

Я несогласно качнула головой. Ярость мелькнула в его глазах и резким движением он, приподнявшись, хвостом захватил мои ноги и сковал их, а руками, сдёрнув меня с полки, перекинул к себе на колени, крепко удерживая.

— Р-р-р, запомни, — злобно прорычал он, — если я что-то приказал, это надо исполнять немедленно. Иначе, я сделаю тебе очень-очень больно, и, всё равно, добьюсь своего. Поняла?

Я, молча, но утвердительно кивнула. Вспомнила его наглядные уроки в Большой Орде, и все мысли на какое-то время панически разбежались из головы. Я не столько боюсь быть убитой, в глубине души уверенная, что он этого не сделает, сколько страшусь, пройдя через боль, быть покалеченной и из-за этого беспомощной. Пожалуй, никогда, за всю свою жизнь, я не боялась никого и ничего, так, как этого жестокого орка. От одного взгляда на него, у меня в животе скручивается холодный, тугой узел страха. Даже мой Дар, всегда выручающий меня в трудных ситуациях, с ним оказался практически бесполезен. Значит, надо пытаться действовать хитростью и мнимой покорностью. Мне не отстоять свою свободу в открытом противостоянии.

Ярость погасла в его глазах, и он, довольно хмыкнув, надёжно удерживая меня хвостом, стал расплетать мою косу.

— Когда мы будем одни, будешь ходить так, мне нравятся твои волосы, — скользнув носом по распущенным волосам, он упёрся им мне в грудь. — И голая, — добавил он, рванув мою рубашку, обнажая грудь и больно впиваясь в неё клыками.

— А-а-а-а-а! — закричала я, дёрнувшись всем телом от боли и отвращения.

— Мне нравится, как ты реагируешь… Люблю подчинять, делая больно… люблю, когда меня умоляют о пощаде… люблю чувствовать слабость окружающих и безграничную собственную силу… — прошипел он мне в лицо, не спеша облизывая окровавленные губы. И перекинув меня на свою полку, придавил своим телом.

Не в силах даже пошевелиться под его тяжестью, я терпела шарящие по мне, изучающие, ненавистные руки. Понимая, что сейчас буду изнасилована, я собрала все свои внутренние резервы и выдержку, чтобы смириться с этим, и как-то пережить.

Он запустил свою руку за пояс моих штанов и, безошибочно найдя самое чувствительное место, с внимательным интересом наблюдая за моим лицом, со всей силы, очень больно ущипнул меня там.

Зажмурилась от боли, сквозь выступившие слёзы плохо различая склоненное надо мной лицо. Отвращение и острое желание оттолкнуть, самопроизвольно отразилось в Голосе, когда я фыкнула:

— Фу! — и как только почувствовала, что на какое-то время Владыка невольно отшатнулся, освобождая мою грудную клетку от своей тяжести, набрала в лёгкие побольше воздуха. Со всей Силой, на которую способна, не думая о резерве и последствиях его полного опустошения, послала Зов, крича во всю мощь так, будто хочу дотянуться до звезд:

— Го-о-о-о-ру-у-у-ус!!!

И потеряла сознание прежде, чем рука, не сразу опомнившегося Владыки, схватившая меня за шею, успела её сдавить.

* * *

Я приходила в сознание мучительно медленно, не понимая, где нахожусь. И так же медленно вспоминала, что со мной произошло.

Когда-то, по глупости, я сама хотела умереть, а теперь, тихо радовалась, что жива. Ведь у меня есть Горус, близкие, друзья, а еще музыка и песни, благодаря которым я нужна многим. Жить это здорово! Хотя очень пугают холод и слабость, не дающая возможности пошевелиться, и то, что никакие звуки и запахи не пробиваются в моё сознание.

Не знаю, сколько времени я находилась в таком состоянии, но, в какой-то момент, очередная попытка открыть глаза, увенчалась успехом. Приподняв веки, сквозь ресницы, с облегчением увидела склонённое надо мной испуганное лицо Горуса. Кажется, он опять меня спас. Хотелось улыбнуться ему, но губы меня не слушались.

Его губы шевелились, наверное, он что-то говорил… но я не слышала. На его лице появилось отчаянье. А я поняла, что все мои органы восприятия потеряли чувствительность из-за абсолютно пустого резерва Силы и, наверное, даже частично заимствованной и израсходованной энергии ауры, именно поэтому мне так холодно.

Как сказать Горусу, что у меня в застёгнутом кармане штанов лежит кристалл-накопитель, выданный Эдмунизэлем перед вторжением орков? Сосредоточившись, прикладывая запредельные усилия, от которых темнело в глазах, еле шевеля губами, на грани слышимости прошептала:

— Кристалл…

Он не услышал, не понял. Но увидел шевеление моих губ и поднёс к ним своё ухо.

Прикрыв глаза и отдохнув, я снова собралась с силами, и шепнула:

— Кристалл… карман…

Он с несчастным, непонимающим лицом замер надо мной. По его шевелящимся губам я поняла, что он услышал меня и повторяет слова «кристалл», «карман». Вдруг, радость понимания озарила его глаза, и он исчез из моего поля зрения. Через некоторое время я снова увидела его лицо и его пальцы, сжимающие кристалл. Он наклонился, снова прижав ухо к моим губам.

— Сжать в ладони… — прошелестела я.

Он сжал кристалл в своей ладони и недоумённо уставился на меня. Если бы у меня были силы, я бы, наверное, смеялась до слёз. Так, посидев некоторое время и ничего не дождавшись, до него, наконец, дошло, что ладонь должна быть моя. Положив кристалл мне на ладонь, собрав мои пальцы в кулак, он сверху накрыл его своей ладонью.

Я, опять закрыв глаза, сосредоточилась на горячем, ярком комочке, зажатом в руке. Потянулась к нему с голодной жадностью, представляя, как это тепло переходит ко мне и, согревая, разливается по моему замерзшему телу. Постепенно, кристалл из горячего стал тёплым, а потом и холодным, а ко мне вернулись все звуки, запахи и ощущения мира.

Я поняла, что все ещё в кибитке, которая движется, что Горус, полным отчаяния голосом, шепчет:

— Душа моя… любимая… ненаглядная… единственная… скажи, что ещё надо сделать?..

— Горус, поцелуй меня… — прошептала я в ответ.

Он застыл, широко открыв глаза, а потом очень осторожно, мягко, нежно коснулся губами моих губ. Я, довольно улыбнувшись, сказала:

— Ну вот, теперь мне гораздо лучше.

А он, уткнувшись лицом мне в живот, со стоном произнёс:

— Душа моя, с тобой мне, точно, не грозит смерть от старости. Я уйду за грань гораздо раньше. Так часто и так сильно меня пугать, ещё никому никогда не удавалось, и боюсь, моё сердце однажды не выдержит.

— Горус, я не виновата… — начала я оправдываться.

— А я тебя и не виню, это моя вина. Я должен был не спускать с тебя глаз. Ведь чувствовал, что всё не так, как кажется, — целуя мои глаза, лоб, нос, губы, сказал он. — Скажи, хочешь что-нибудь? Есть? Пить?

— Сесть, — ответила я.

Он помог мне сесть, и я, посмотрев вокруг, вздрогнула от увиденного. На соседней полке, в луже крови, с перерезанным горлом так, что голова практически была отделена от тела, лежал совершенно голый Владыка.

У меня неприятно ёкнуло внутри от мерзкого предположения, но переведя взгляд на себя, увидела, что на мне всё, как я помнила в последний момент, перед потерей сознания — рубашка рваная, но штаны на мне, и целы. Один синяк на груди с прокушенной клыками кожей и уже запёкшейся кровью. Больше никаких повреждений. Успокоившись на этот счёт, я испытала мстительное удовлетворение от смерти этого ужасного, жестокого, мерзкого орка. И облегчение, что, теперь, этот орк, больше не несёт никому угрозы. Но ещё и неприятное чувство смятения и беспокойства, от такой близкой от меня, смерти.

— Горус, зачем он здесь?! — прошептала я с отвращением и испугом.

— Душа моя, ты чего испугалась? Он же мертвый. Но если тебе неприятно это видеть, я придумаю, чем его накрыть. А выбросить не могу, он мне скоро понадобится, — виновато развёл он руками.

— А почему он голый? — попыталась я смириться с этим пугающим и неэстетичным зрелищем в такой непосредственной близости.

— Я сразу, как только убил его, снял с него одежду, чтоб кровью не испачкалась. Эта одежда мне, тоже, будет нужна. Эльфийский костюм, что на мне надет, надо будет, через некоторое время, сменить на орочий.

— Ладно, тогда прикрой это тело чем-нибудь, а я наложу на него заклинание от порчи, а то он скоро вонять начнёт. А пока, расскажи, как ты меня нашёл? Как убил Владыку? Что собираешься делать дальше?

— Нет, вначале ты, и начни свой рассказ с момента, когда отошла в кустики.

Я, стараясь не думать о мёртвом Владыке по соседству, рассказала всё, что со мной произошло. Горус слушал очень внимательно, то со страдающим, то с гневным выражением глаз.

А затем, я слушала рассказ Горуса. Когда он забеспокоился моим долгим отсутствием и не обнаружил меня поблизости, он, вместе с парнями, начал мои поиски. Они быстро поняли, что меня похитили, и сделать это могли только орки, потому что никаких звуков борьбы с хищниками они не слышали, да и следов таких не было.

Определить, в какую сторону направились похитители, в темноте не сумел даже Такисарэль. Чуть заметные следы чужого присутствия были кругом, рядом с нашей ночной стоянкой. Больше всего времени заняло обшаривание ближайшего побережья, чтобы убедиться, что меня ещё не погрузили на плот и не переправили на тот берег. Потом, парни разделились, Жакос и Дорус отошли западнее посмотреть, нет ли там похитителей или, хотя бы, их следов, Маркус и Горус — восточнее. А Такисарэль и Петрос ещё раз тщательно обследовали лес в районе нашей стоянки. Именно Такисарэль с рассветом понял, что похитителей шестеро, подтвердил, что это орки, и они ушли на восток.

После этого, парни, собравшись вместе, бегом помчались в сторону Дозора, вдоль побережья, а не как похитители по лесу, разумно решив, что в любом случае, рано или поздно, те выйдут к берегу. Сообщив дозорным о случившемся и забрав у них подзорную трубу, они побежали дальше, теперь имея возможность контролировать далеко вперед пролив Океана. Только к ночи, в наступившей темноте, найдя подходящее место для широкого обзора, они увидели в подзорную трубу, на востоке, плот похитителей, уже плывущий по воде в сторону Степи.

Горус решил, что нет смысла повторять, след в след, путь степных орков. Раз не успели перехватить их здесь, надо скорее вязать плот и переправляться на ту сторону. Большой плот делать было некогда. Да и ёмкостей, для запаса на всех пресной воды, у них с собой мало, поэтому решили, что поплывут только Горус, Маркус, Петрос и Такисарэль. Тем более, что они посчитали, что для моего освобождения требуется не перевес в численности, а скрытность и внезапность.

Верёвки с собой ни у кого не оказалось, и тут очень помог Такисарэль, нарубив лиан и, с помощью магии, придав им дополнительную гибкость и прочность. Пока одни вязали плот, другие отправились на охоту и, вернувшись с добычей, приготовили еду, ведь уже сутки никто не ел.

Когда плот был готов, парни, наполнив во все имеющиеся фляги пресной водой, простились с Доркусом и Жакосом и отчалили. Только к восходу Красного солнца они оказались на орочем берегу. Замаскировав плот и осмотрев в подзорную трубу побережье, парни увидели, что в их сторону, с востока, идёт небольшой отряд, состоящий из нескольких воинов, рабов, пяти домашних ящеров и двух повозок. Поняв, что это не похитители, Такисарэль, собрав парней в тесную кучку, активировал заклинание отвода глаз, тем самым, благополучно избежав нежелательной встречи и ненужного боя.

Третьи сутки без сна вынудили парней лечь спать и проспать три часа. С наступлением сумерек, они устремились на восток, считая, что идут навстречу моим похитителям. И не ошиблись. Ночью, с той стороны, пришёл мой Зов. Его неслыханная ментальная сила и рвущее душу отчаянье были так велики, что, в этот, раз сбило с ног всех.

Как только Горус сумел подняться, он рванул вперёд с такой скоростью, что парни еле поспевали за ним. Через час такой гонки они увидели, едущую им навстречу, нашу кибитку.

Их расчёт на внезапность и скрытность полностью себя оправдал. Присели в высокой траве, Такисарэль вновь активировал заклинание невидимости, которое, правда, рассеялось, как только кибитка приблизилась и парни вступили в схватку. Маркус, Такисарэль и Петрос взяли на себя четырёх воинов сопровождения. Горус, опережая всех, в резком, молниеносном прыжке снёс своей саблей голову погонщику ящера, закрывавшего собой вход в кибитку. И стремительно влетев в кибитку, рубанул саблей по шее Владыки, в этот момент не ожидавшего неприятностей, и только-только начавшего подниматься со спальной полки, заслышав посторонние звуки.

— А когда я разглядел, на другой полке, неподвижно лежащую, ни на что вокруг не реагирующую тебя, Душа моя, то решил, что ты умерла. И завыл так страшно, что воины, с которыми парни бились, от ужаса выронили из рук свои сабли. Это и помогло парням одержать быструю победу. Только после того, как Такисарэль осмотрел тебя и сказал, что ты живая, но у тебя Сил ни капли не осталось, я смог немного успокоиться, — закончил свой рассказ Горус и ласково погладил меня по голове. Осторожно коснулся губами синяка на груди со словами: — Как бы я хотел забрать твою боль.

— Горус, спасибо тебе, но мне уже не так больно. Ты меня снова спас, — сказала я, приводя в порядок свою рубашку с помощью заклинания обновления, и потянулась к нему с благодарным поцелуем.

В этот поцелуй мы оба вложили облегчение, и радость освобождения от ужаса, который пережили друг без друга. Горус стал обнимать меня с такой пылкой страстью, и целовать так одурманивающее жадно, что вызвал невольные стоны и неуместное сейчас возбуждение. С трудом оторвавшись друг от друга, я, восстановив дыхание, спросила:

— Слушай, а зачем тебе этот труп нужен, и куда мы едем?

— Ты подслушала, что Владыка собирает оставшихся в живых орков в одном месте, а я и сам это предположил, когда мы встретили идущих нам навстречу воинов и рабов. Нам надо их найти и предъявить мёртвого Владыку, чтоб они сообщили эту весть в Большой Орде. А ещё, на примере полученного урока, произнести назидательную речь об опасности и бесполезности попыток прорваться в Эльфийский Лес. Потом, мы отправимся домой. Для этого, подойдем к самому узкому месту пролива, напротив Дозора, и там, собрав плот, будем его переплывать.

— Здорово ты придумал насчет назидательного урока. Можно было бы попытаться объяснить наиболее сообразительным оркам, что они могли бы торговать с нами, как гномы, ну, скажем, два раза в год, — задумчиво сказала я. — Только сделать это как-то безопасно для эльфов. Например, не больше чем десять орков, без оружия, с каким-нибудь опознавательным знаком на плоту. Предупредив, что если эти условия не будут выполняться, они будут убиты так же, как во время этого вторжения.

— Да чем же они могут торговать, Душа моя? У орков нет ничего привлекательного для эльфов, — возразил Горус, теперь, уже неплохо ориентирующийся в нашей жизни и наших возможностях.

— Ну, во-первых, важен сам факт мирного, выгодного общения. Это уже, само по себе, постепенно снизит накал взаимной вражды. А во-вторых, раз Большая Орда ведёт горные разработки, я отдам им свой кристалл-накопитель в качестве образца, и объясню, что если в горах им будут попадаться такие же кристаллы, то эльфы охотно будут их менять на то, что интересует орков, кроме оружия, конечно. Ещё, мы бы не отказались от детёнышей ездовых ящеров.

— Душа моя, всё это прекрасно, и мне бы очень хотелось, чтобы всё так и было, но согласится ли с тобой твой отец, ваша Королева и Совет Старейшин? — с грустной улыбкой усомнился Горус.

Я и сама, вдруг, засомневалась. Не создастся ли, и впрямь, дополнительная опасность для эльфов, в результате такой инициативы? Неопределённо пожав плечами, сказала:

— Ближе к делу попробую связаться с Эдмунизэлем по амулету связи. Хотя, если он в Асмероне, то на такое расстояние сигнал вряд ли дойдёт.

— Ладно, ещё подумаем над этим, — согласился Горус, не выпускающий меня из своих объятий.

— Горус, а орки, завидев нас, не кинутся ли нас убивать?

— Нет. Такой приказ отдать некому. Духи предков этого не требуют. Вождей там, наверняка, нет, Владыка не стал бы брать с собой, и посылать на верную смерть, лично ему преданных приближенных, имеющих за своей спиной немалые силы и авторитет. Ну, а сам он, мёртв. Наоборот, все знают, что я Вождь, и, увидев меня обрадуются, что есть кому о них позаботиться и приказать, что им делать дальше. Без привычного, жёсткого управления орки теряются, не знают, что делать и чувствуют себя беспомощными до тех пор, пока не появится новый вожак.

— Ну, это рабы, а воины? — засомневалась я.

— И воины тоже, хотя и в меньшей степени. Редко среди них находится смельчак, готовый бросить вызов Вождю. Ну, а если такой всё же найдётся, я не против сразиться, — жестко ухмыльнулся Горус.

— А что, другие не бросятся на подмогу такому смельчаку? — заволновалась я.

— Нет, поединок претендента на место Вождя проходит один на один. Душа моя, тебе, вообще, не о чем беспокоиться. Если орки, действительно, посчитали тебя «Голосом Духов», как рассказал тебе Владыка, то каждое твоё слово, каждое указание будет тут же выполняться с радостью и старательностью.

— Ох, Горус, хорошо, если так, — с сомнением в душе, ответила я. — А сейчас, отпусти меня, дай мне выйти. Пойду, поздороваюсь с парнями и успокою, что со мной всё в порядке.

Первого я увидела Такисарэля, сидящего на скамейке погонщика. Остановив ящера, он, радостно обняв меня, спрыгнул вместе со мной на землю. Ко мне тут же подскочили Петрос и Маркус, чуть не задушив в своих крепких орочьих объятьях. Горус, тихо зарычав, сказал:

— Я знаю, что вы друзья, но мне трудно смириться, что мою женщину обнимает кто-то кроме меня, особенно сейчас, когда страх за неё ещё окончательно не прошёл, — недовольно заворчал он.

Парни, с понимающими улыбками, отпустили меня. Поделившись друг с другом впечатлениями, мы решили, что сейчас нашему ящеру, да и парням, нужен отдых.

Труп Владыки всё-таки вынесли из кибитки и закинули его на крышу. Я, с помощью бытового заклинания очищения, привела в порядок полку, на которой он лежал, его одежду и одежду еще двух убитых воинов, которую, сменив эльфийские костюмы, собирались надеть на себя Горус, Маркус и Петрос, перед встречей со степняками.

Я с трудом настояла, что тоже, наравне с парнями, буду нести караул, пока остальные спят. Сообща решили, что каждый будет в карауле по одному часу, а в общей сложности на отдых и сон отвели пять часов. Пока парни спали в кибитке, я, во время своего дежурства, стала осматривать в подзорную трубу окрестности, но рельеф местности не позволял посмотреть далеко вперёд.

Вскоре, ко мне присоединился Горус, с тяжёлым вздохом сказав:

— Не могу спать, когда ты не спишь, — и, усевшись на землю за моей спиной, прижал меня к своей груди, уткнувшись носом в мою макушку. — Душа моя, скажи, Владыка… обидел тебя…? — спросил он с отчаянием в голосе, сцепив напряжённые пальцы у меня на животе.

— Нет, Горус, ты, как всегда, появился вовремя, — с благодарностью погладила я его руки.

Он вздохнул с облегчением, ослабив свой захват. Так мы и просидели всё время моего, а потом и его дежурства, все еще переживая случившееся, не в силах отпустить друг друга и наслаждаясь близостью. Я поглаживала его горячие пальцы на моём животе, он целовал мою макушку, и мы оба, время от времени, вздыхали умиротворённо, вытесняя пережитые кошмар и страх, приобретая вновь душевную гармонию от осознания того, что мы снова рядом, вместе.

Когда закончилось время отдыха нашего небольшого отряда, мы, учитывая бездорожье, со скоростью быстрого шага, двинулись вдоль побережья.

Оказавшись на небольшой возвышенности, в подзорную трубу Горус увидел скопление орков, далеко впереди. Как и приказал Владыка, они все собрались в одном месте. Надо было спешить, пока орки, сформировав караван, не отправились вглубь степи. Такисарэль подгонял ящера, а Горус, Петрос и Маркус почти всю дорогу бежали рядом с кибиткой, чтобы облегчить и ускорить движение ящера.

Когда на горизонте показался лагерь орков, мы подготовились к встрече. Я и Такисарэль остались в кибитке, Горус, Петрос и Маркус, надев орочьи килты и жилеты, выступили вперёд.

Разбитый здесь лагерь напоминал традиционный орочий стан. Четыре шатра окружали кибитки и повозки. Тут и там устроены лежанки из веток, обрубленных с деревьев, использованных для постройки плотов. Несколько кострищ. Растянуты для просушки шкуры недавно освежёванных ящеров. Около тридцати, ещё не съеденных, стадных ящеров пасутся в стороне. Ездовые ящеры, со связанными задними лапами, находятся тоже неподалёку. Рядом, свежие могильные холмы свидетельствуют о том, что не все раненые воины, вернувшиеся из неудачного набега, выжили.

Подглядывая в щелочку, я прикинула, что из приблизительно шестисот орков прибывших на побережье, в живых осталось около двухсот, половина из которых рабы, не участвовавшие в сражении. В моей голове не укладывается такая жестокость, с которой их послали на верную смерть, и такое безразличие к жизни сородича.

Где орки, там шум и вонь. Над всем станом витает ужасный запах нечистот и гари. Стоит гомон от разговоров, криков, фырканья ящеров.

Завидев нашу кибитку, все повскакали с мест. Воины, на ходу поправляя одежду и оружие, приосанившись, приветственно выстроились в два ряда. За ними, толпой, со скованными цепью ногами, встали рабы. Впереди всех, выступил Шаман.

Наша кибитка остановилась, и возникшую было, в первый момент, тишину нарушил совместный крик воинов:

— Хвала Владыке!

Рабы опустились на колени, Шаман согнулся в поклоне.

Вот как. Они считают, что в кибитке прибыл Владыка?

Тут Горус, запрыгнув на кибитку, и оттолкнувшись ногой от края скамейки погонщика, взлетел на крышу и с её высоты швырнул вниз труп Владыки, под ноги воинам.

В напряжённой тишине, Горус, спрыгнув с крыши, встал напротив воинов и с вызовом крикнул:

— Я убил Владыку! — и, наступив ногой на мёртвое тело, самодовольно и высокомерно оглядел воинов.

Шок орков был глубоким, но не долгим. Вытаращив глаза и нервно дергая хвостами, воины некоторое время молча рассматривали тело Владыки, затем, перевели все свое внимание на Горуса и громко, радостно закричали:

— Хвала Владыке! — а потом, быстро согнули спины в низком поклоне.

Тут и рабы тоже, с остервенением, начали скандировать:

— Хвала Владыке! Хвала Владыке! Хвала Владыке!

Горус, которого я видела только со спины, сильнее расправил плечи, гордо вскинул голову вверх, и с удовольствием наслаждался произведенным на сородичей впечатлением.

А у меня, потекли слёзы из глаз. Такой поворот событий мне, почему-то, в голову не приходил. А ведь верно, теперь Владыка — Горус. И тоскливая боль потери сжала моё сердце.

Он не сможет отказаться от этого звания. Наверняка, как и все орки-мальчики, он мечтал когда-то вырасти самым сильным и стать Владыкой. К тому же, Горус такой ответственный, а тут, теперь, в его руках судьбы многих тысяч орков, возможность сделать их жизнь лучше. Он, посмотрев, как живут эльфы, знает к чему стремиться. Может быть, даже, и рабство отменит. А я останусь одна, с разбитым сердцем!

Ну почему, мне так не везёт с замужествами?! Отойдя вглубь кибитки, отвернувшись к стенке, я попыталась утереть рукавом тихие слёзы, которые, вскоре, перешли в неконтролируемый поток, а затем, в рыдания, крупной дрожью сотрясающие моё тело.

— Зелёноглазка, что с тобой?! — обернувшись в мою сторону, в панике воскликнул Такисарэль, ухватив меня за плечи и повернув к себе лицом.

— Го-о-о-о-ру-у-у-ус… — подвывая, постаралась объяснить я, — он останется в Степи… в Большой Орде… Владыкой…

— Да подожди ты! Чего расстраиваешься, толком ничего не зная, — попытался он успокоить меня.

— Я уверена, Такисарэль… мне сердце подсказало… — всхлипывая, объяснила я.

— А вот я, так не думаю, — возразил он. — Сейчас его самого спросим, — и выпрыгнул из кибитки.

Почти сразу, в кибитку влетел Горус и, увидев моё состояние, на секунду ошеломлено застыл. А потом, рванул ко мне, обхватив мою голову своей огромной ладонью, и прижал к своей груди:

— Что? Что случилось? — испуганно спросил он.

— Го-о-ру-у-с… — зашептала я, подняв лицо, пытаясь сквозь слёзы разглядеть его глаза и унять судорожное, сбившееся дыхание. — Прощай, любимый… Я всегда буду помнить тебя… Ты лучший мужчина в моей жизни… Мне было с тобой так хорошо…

В его глазах вначале мелькнуло недоумение и растерянность, потом боль:

— Душа моя, ты решила уйти от меня?

— Горус, а что остаётся-то?.. Как бы я тебя не любила, я не смогу всю жизнь провести в Степи… Я зачахну здесь от тоски по Лесу… по Асмерону… по соотечественникам, которым я нужна… по родным и близким… — захлёбываясь рыданиями и чувствуя, как задрожавшие ноги перестают меня держать, попыталась объяснить я.

Он, подхватив меня на руки, уселся на полку, посадил меня к себе на колени, прижимая к груди и гладя по волосам, тоже задрожавшей рукой.

— Душа моя, какая Степь? О чём ты? Ты что, решила, что я предпочту место Владыки тебе? Как ты могла усомниться в том, что для меня нет ничего важнее тебя? Как разумный не может жить без души, так и я не могу жить без тебя.

— А как же твой народ?..

— Мой народ, как-то раньше жил без меня, так проживёт и дальше, хотя кое-чем я помогу ему.

— Но это безответственно… — зачем-то, неумно, возразила я.

— Я чувствую ответственность перед тобой и нашими будущими детьми. И сделаю всё возможное, чтобы, в первую очередь, вы, а не кто-то другой, никогда ни в чём не нуждались.

— Горус, ты, правда, вернёшься со мной в Асмерон?.. — все еще боясь поверить в свое счастье, спросила я.

— Душа моя, конечно! Не понимаю, почему тебе в голову пришли такие глупые мысли. Как же ты меня напугала, любимая, — целуя моё лицо и слизывая слёзы, — хриплым, взволнованным, так меня чарующим голосом, ответил он.

Я, развернувшись, села на него верхом, крепко обхватила его бёдрами, прижалась со все силой к нему грудью, обвила его руками и, постепенно успокаиваясь, зашептала ему в ухо:

— Я так люблю тебя, так испугалась, что тебя больше никогда не будет рядом…

Он, гладя меня и скользя губами по моему лицу, в ответ, тоже, зашептал:

— Я всегда буду с тобой, Душа моя…

Я почувствовала под попой его большое и твёрдое желание, и невольно заёрзала. Ну, вот, всегда так! Мы хотим друг друга, когда для этого нет никакой возможности. Или, может, мы всегда хотим?

Тут нас прервал Такисарэль, залезая в кибитку и спрашивая:

— Горус, потом наобнимаешься, что нам сейчас-то делать? Все тебя ждут!

— Душа моя, тебе столько всего пережить пришлось за последнее время. Поэтому, давай, ты сейчас отдохнёшь и поспишь. Сегодня, для тебя ничего интересного и важного не будет. Нам придётся пробыть здесь три-четыре дня. Завтра, Петрос будет для всех камлать. Следующий день, я буду рассказывать воинам, как им следует жить в Степи без меня. Ведь даже находясь в Эльфийском Лесу, я всё равно останусь для них Владыкой, и кто-то другой сможет им стать, только убив меня в честном бою, один на один, в присутствии свидетелей. А ещё через день, если у тебя будут силы, спой им. Ведь они здесь ради тебя. Владыка пригнал их сюда под предлогом добычи, якобы для них, «Голоса Духов». Ну и конечно, тебе надо будет попробовать связаться с Эдмунизэлем и спросить его совета по поводу моего владычества. И ещё, ты с Такисарэлем, с помощью вашей магии, постарайтесь, так приостановить гниение трупа Владыки, чтобы его смогли довезти до Большой Орды, и там всем продемонстрировать. Это доказательство моей законной власти, а значит, гарантия исполнения моих распоряжений. После этого, мы, со спокойным сердцем, поплывём домой.

— Ладно, — согласилась я, всё ещё борясь с судорожными спазмами дыхания после плача, — я, и правда, хочу спать. Но ты уверен в нашей безопасности здесь, среди орков?

— Уверен, — перекладывая меня на полку, укрывая одеялом и целуя в губы, ответил он. — Спи, Душа моя, и ни о чём не тревожься. Пусть Духи пошлют тебе сладкие сны. Я люблю тебя, никому не отдам, и никогда с тобой не расстанусь.

* * *

Как я и предполагала, связаться с Эдмунизэлем не удалось, слишком далеко и мало магии в эфире. Так что, всю ответственность за принятые решения, Горус взял на себя.

Следующим утром, Горус, бдительно и ревниво оберегая меня, разрешил мне выйти из кибитки и показаться оркам. Я была просто перепугана, когда увидев меня, среди орков пробежал восторженный вздох — «Голос Духов!», и все они попадали передо мной на колени. Придя в себя, разжав судорожно вцепившиеся в Горуса пальцы, используя Голос, я велела им встать и заняться своими делами, пообещав, что обязательно спою для них, позже.

Основное событие этого дня — камлание Петроса. Взяв одежду и бубен местного Шамана, а самого Шамана и Маркуса себе в помощники, Петрос стал готовиться к ритуалу. В жертву он взял стадного ящера. Главный вопрос, ответ на который хотел получить Горус — может ли он быть Владыкой орков и давать им наставления, живя в Эльфийском Лесу? Или ему надо найти способ постепенно самоустраниться, подыскав себе замену?

Как всегда, камлание Петроса производило неизгладимое впечатление. Оно заставляло, в мрачном напряжении и испуганном смятении, бежать мурашкам по телу, проникнуться завораживающим и, как мне кажется, зловещим, таинством магии Крови и Смерти.

Наблюдающие за ритуалом орки увидели, что Шаман пребывает уже вне себя и скользит по астралу, общаясь с Духами предков. Орки испытывали мистический страх смешанный с возбуждённым воодушевлением и иступлённым восторгом, проникаясь безграничным доверием к действиям и словам Шамана.

Когда камлание закончилось и обессиленный Петрос, выйдя из ритуального круга, опустился на землю, Горус, Маркус, Такисарэль и я, подошли к нему.

— Что сказали Духи предков? — напряжённо спросил Горус, протягивая Петросу флягу с водой.

— Они довольны тобой. Считают истинным Владыкой. Разрешают поступать на твоё усмотрение, в интересах твоего народа, но… — тут Петрос замялся, — требуют, чтобы «Голос Духов» регулярно пела для орков в Степи, минимум один раз в три года.

Наши лица вытянулись от удивления. Горус, наоборот, сжал челюсти, от чего его нижние клыки угрожающе выдвинулись над верхней губой, а руки сжались в кулаки.

— Этот невозможно сделать безопасно для неё, — мрачно сказал он.

— Горус, не волнуйся, — постаралась я его успокоить. — У нас есть время, целых три года, чтобы придумать, как это сделать. Ведь, необязательно мне скитаться по всей Степи с концертами или посещать для этого Большую Орду. Если ты сумеешь сохранить связь с орками, то сможешь организовать их массовый приход куда-нибудь сюда, поближе к проливу Океана, чтобы они могли послушать мои песни.

Он немного расслабился и согласно кивнул:

— Да, время подумать есть.

Подойдя ближе к оркам, собравшимся на некотором отдалении и в трепетном нетерпении ожидающим результатов камлания, Горус обратился к ним:

— Духи предков обещают нам спокойную и сытую жизнь… — вздох облегчения пронёсся над головами орков, — но… после больших перемен. Они дали много наказов, которые надо выполнить, чтобы Духи и дальше заботились о нас. О них я расскажу чуть позже. Мне лично, вашему Владыке, Духи предков велели оберегать и защищать «Голос Духов». Но она может жить только в Эльфийском Лесу, потому что в Орочей Степи её Голос увянет. И только раз в три года она будет приходить к оркам в Степь и петь для нас, напоминая, что Духи предков помнят о нас, видят нас, заботятся о нас, ведут нас к новой сытой жизни. Поэтому мне придется жить в Эльфийском Лесу и неустанно охранять наш «Голос Духов». А сейчас, рабам заняться делами. Всем воинам и Шаману собраться около меня.

Остаток этого дня и два последующих Горус, с утра до ночи, был занят общением с воинами, объясняя им какие перемены ждут орков, как их реализовывать, и каким образом будет налажено общение орков со своим Владыкой, находящимся так далеко.

В связи с отсутствием здесь сейчас бумаги, Горус, из высохших шкур ящеров, нарезал одинакового размера стопку пластинок, а Такисарэль, используя магию, из кое-каких собранных им растений, сделал нетускнеющие чернила, а из деревянной веточки — писчую палочку. Горус не только подробно рассказывал всем воинам, что они должны сделать в ближайшее время, но и записывал главное из сказанного, на заготовленные кожаные пластинки. Чтоб они сами ничего не забыли, а ещё могли бы дать их прочитать в Большой Орде, находящимся там Вождям и Шаманам. Среди его слушателей грамотными оказались шесть воинов и Шаман, им Горус и передавал на хранение и распространение, исписанные пластинки.

Начал Горус с календаря, чтобы избежать нежелательных ошибок при определении даты встреч с ним, их Владыкой, и для подсчёта сроков, которые он устанавливал для тех или иных заданий. Новый календарь орков был полностью скопирован с эльфийского. Год начинался со Дня Жёлтого солнца и делился на восемь месяцев по пятьдесят дней каждый, а месяц на пять декад.

Горус объяснил, что в его отсутствие управлять орками, выполняя приказы своего Владыки, будет Совет Вождей. В этот Совет войдут десять Вождей. Все указания Вождям, он будет отдавать лично, один раз в месяц встречаясь с одним из десяти Вождей по очереди. Вождь будет для этого приплывать на плоту на эльфийский берег.

Каждый Вождь должен, без оружия, в сопровождении шести воинов и одного Шамана, прибыть и отчитаться о проделанной работе, обо всех возникающих проблемах и спорах. Получив новые распоряжения, уплыть обратно для их выполнения. Плот Вождя, отправляясь к эльфийскому берегу, должен иметь опознавательный знак, видный издалека. Так что, на плоту надо установить мачту, на которой укрепить флаг, ярко-жёлтого цвета с широкими, горизонтальными, черными полосами по краям.

Сейчас, Совет Вождей будет состоять из тех шести Вождей, что находятся в Большой Орде и двух Вождей, которых Горус назначит прямо здесь, отобрав их среди присутствующих воинов. Оставшихся двух Вождей нужно будет определить позже, среди претендентов. Главным условием их отбора должны быть не только физическая сила, а еще и грамотность, и сообразительность.

Горус долго выбирал двух новых Вождей среди воинов, а выбрав, сам сделал им на теле татуировку Вождя. Пожалуй, именно это вызвало самый сильный шок, недоумение и протест у орков. Они долго не могли понять, как это можно стать Вождём, не победив за это звание в бою.

— Такова моя воля и воля Духов предков! — категорично прекратил Горус, несмолкающие споры и сомнения на эту тему. Вот, удобно-то как, все валить на Духов и быть уверенным, что это для всех самый веский аргумент. Ну, дикари!

Весь громадный комплекс домов бывшего Владыки, всех его рабов, наложниц, ящеров, повозки, скарб, Горус велел разделить на десять равных частей и разделить между всеми десятью Вождями, членами будущего Совета Вождей.

Особые указания получил и Шаман. Ему было приказано донести до сознания других шаманов, что жертвоприношения разумных допускаются только в крайнем случае, а в обычной жизни жертвами должны становиться животные. Ему же, и Петрос промыл мозги, объясняя, что шаманский круг это сила, которую не удержать под контролем. Приведя в пример последствия последнего такого камлания, он велел распустить Шаманов бывшего Владыки, и наказал, в будущем, камлать только в одиночку.

Разъяснив, для чего нужно иметь имя собственное, Горус приказал всем новорожденным детям давать такое имя. Он попросил меня придумать и записать на двух-трех пластинах, как можно большее количество таких имен, в качестве примера.

Слушая Горуса, я с радостью отметила, что он старается воздействовать на орков не только с помощью привычного для них страха и принуждения, пуская в ход свои кулаки и авторитет Владыки, но и опираясь на здравый смысл. Он без устали и без раздражения, поощрял их вопросы и подробно, доходчиво отвечал на них. Только тогда, когда Горус сталкивался с непробиваемым упрямством, нежеланием что-либо менять, подозрительностью и недоверчивостью, вообще-то свойственным оркам, он прибегал к безоговорочной, наивной, фанатичной вере орков в мудрость Духов предков.

В общем, Горус наметил грандиозные планы переустройства жизни орков, стремясь сместить акценты с поклонения их физической силе и жестокому подавлению, на уважение и осознание пользы сообразительности и ума.

Я, вначале, хотела подсказать Горусу, что каждого ребёнка, у которого Шаман определит некромантский Дар Смерти, нужно отвозить к Источнику Силы и искупать в нем, но потом передумала, испугавшись такого усиления диких, агрессивных, жестоких и кровожадных орков. Что ни говори, а степные орки остаются врагами эльфов. И это еще долго не изменится, ведь для этого должен поменяться менталитет и орков, и эльфов.

На мою просьбу отменить рабство, Горус ответил, что, это пока невозможно, потому что разрушит весь уклад жизни орков и вызовет за собой кровопролитный хаос. Это задача на будущее, к которой надо подходить вдумчиво и постепенно меняя сознание орков, их привычки и традиции, возможно, в течение не одного поколения.

— Я, сейчас, даже не представляю, как это сделать. Мне, вначале, надо о многом посоветоваться с твоей матерью, — сознался Горус.

— Почему с ней, а не с Эдмунизэлем?! — удивилась я, считая, что воин воина и командир командира лучше поймут.

— Его я тоже очень уважаю, но мне кажется, что Еваниэль думает как-то по-другому, знает больше, добрее. А главное, ты только не обижайся, Душа моя, но мне сердце вещует, что она будет соблюдать интересы не только эльфов, но и орков.

В последний день моего пребывания на орочей территории, Горус с помощниками, из подручных средств, собрал плот для переправы на эльфийский берег. Он объявил оркам, что завтра, все они, ранним утром, отправятся в Большую Орду, а он будет сопровождать «Голос Духов», через Океан, в Эльфийский Лес.

С закатом Жёлтого солнца, я с бубном Шамана, Маркус с барабаном и Такисарэль использующий вместо отсутствующего кофара художественный свист, начали своё выступление. Очень не хватало Рона с его трубой. Но мы справились.

Я, не жалея Силы заимствованной из кристалла, активно использовала Голос, завораживая, гипнотизируя, внушая. Вначале, традиционно пела о самом светлом и главном чувстве, доступном всем разумным — любви. Любви к окружающему миру, любви к соплеменникам, любви между мужчиной и женщиной, любви к детям, которые и есть продолжение нас в будущем. А потом, пустившись в импровизацию, вселяла в них уверенность в завтрашнем дне, в благоденствии, ждущем их после необходимых перемен, укрепляла веру в их нового Владыку, который теперь будет заботиться о них.

То ли мой новый статус «Голоса Духов», то ли темы поднятые мной были настолько серьёзны и судьбоносны, но в этот раз орки по-другому отреагировали на моё пение. Если раньше это было восторженное эйфоричное возбуждение, то сейчас это было благоговение и почитание, сродни их реакциям на откровения Шаманов. Когда каждое слово воспринимается как познание истины, руководство к действию.

Мне лично, орки демонстрировали обожание и поклонение. Завидев меня они, забыв о делах, не сводили с меня восторженных глаз и при каждом удобном случае опускались на колени. Из-за этого мне приходилось, большую часть времени, прятаться от них в кибитке. Видимо, нескоро я смогу найти со степными орками общий язык и общаться с ними на равных. Хотя, пример Горуса и наших лесных орков показывает, что в будущем это возможно. И, пожалуй, мёртвый Владыка был прав, считая, что я окажусь дополнительным мощным рычагом воздействия на орков. Так что, буду активно помогать Горусу во всех его начинаниях, усиливая его власть и авторитет, с помощью которых он будет менять мировоззрение орков, их образ жизни, отношение к окружающему.

С восходом Жёлтого солнца, караван орков двинулся в обратный путь к Большой Орде, снабжённый указаниями Горуса, устными и письменными; законсервированным телом бывшего Владыки, вновь водружённым на крышу кибитки; неизгладимыми впечатлениями от попытки вторгнуться на территорию эльфов и последующими за этим событиями.

А я, Горус, Такисарэль, Маркус и Петрос, погрузившись на плот, поплыли к родным берегам.

Пока плыли, беспокоились только об одном, как бы наши дозорные, оставшиеся без подзорной трубы, не разобравшись кто это плывёт к эльфийскому берегу, не начали стрельбу из луков на поражение. Но всё обошлось благополучно. На наше возвращение надеялись и ждали.

Когда мы подплыли к берегу, Доркус, Жакос и несколько дозорных с криками ликования бросились в воду нам навстречу. После взаимных приветствий, командир дозорных связался с Эдмунизэлем по амулету связи, доложив о нашем благополучном возвращении.

Мы дали себе всего один день на то, чтобы отдохнуть, помыться, расслабиться и вместе с Жакосом и Доркусом ушли из Дозора в Асмерон.

Горус, который в Степи был очень занят, и общался со мной короткими урывками, теперь не отходил от меня ни на шаг, практически не выпуская мою ладонь из своей руки. Мы вечно отставали от всей команды, то и дело останавливаясь, чтобы пообниматься и поцеловаться, а на ночных привалах он прижимал меня к себе, не отпуская, ни на минуту, всю ночь.

Без происшествий, пройдя весь путь вдоль побережья, до дороги Древних, мы увидели ожидающую нас карету, которую прислал Эдмунизэль. И остальной путь, до Асмерона, проделали никуда не спеша, с полным комфортом.

Въехав в город, все, простившись друг с другом, расстались. Кто-то отправился в свой дом, кто-то повидаться и успокоить близких, а мы с Горусом, вначале, пошли к моим родителям.

После радостных криков, объятий, последовал полный рассказ о наших злоключениях. Когда я сообщила, что Горус стал Владыкой орков, Эдмунизэль как будто окаменел. После длительной паузы, напряжённо глядя в глаза Горусу, он непреклонно произнес:

— Ты понимаешь, что я не могу рисковать благополучием своего народа? Я никогда не пущу степных орков в Эльфийский Лес. Да и твоё место, теперь, в Орочей Степи.

Чувствуя, как нервный комок болезненно сжимается в животе, я с ужасом и потрясением смотрела на Эдмунизэля. Сдохнуть можно! Если мой спокойный, здравомыслящий, лояльный отец говорит такое, то остальные эльфы, во главе с Королевой, тем более, заставят Горуса уйти из Леса. А как же я?! Ведь я не смогу без него жить, но и Степь пугает меня до смерти. О, Небеса! За что мне такие испытания?!

— Эдмунизэль, — тихим голосом задумчиво сказала Еваниэль, положив свою ладонь на его руку, — не спеши принимать решение. Давай подумаем. Возможно, в этой ситуации есть положительные стороны, которыми мы могли бы воспользоваться.

Эдмунизэль немного расслабился, но, всё равно, несогласно покачал головой:

— Не вижу таких.

Горус с мрачным отчаяньем молчал, судорожно обвив мою ногу хвостом.

— Ну почему же? — возразила Еваниэль. — Если немногочисленные делегации безоружных орков, прибывающие к Горусу для ответов на насущные вопросы и получения дальнейших указаний, не будут покидать территорию Дозора, а ты в эти периоды увеличишь там отряд дозорных, это будет достаточно безопасно. Согласен?

— Да, если они будут действительно безоружны и малым числом. Но, что им помешает и иметь при себе оружие, и приплыть на нескольких плотах в большом количестве?

— Значит, надо им показать, что и с эльфами, и с их Владыкой шутки плохи. Ведь если их окажется больше, чем оговорено, мы увидим это ещё на воде, далеко от нашего берега. Тогда, мы встретим их эльфийскими стрелами, как это было во время вторжения. Но я думаю, что они и сами это отлично понимают, получив наглядный урок. А один Вождь, один Шаман и шесть воинов-орков, не являются для отряда эльфийских воинов непреодолимой силой, даже если они окажутся вооружёнными. Правда?

— Да. Но зачем нам это надо? — хмуро возразил Эдмунизэль.

— Сейчас орки наши непримиримые враги, заставляющие нас всё время быть начеку. Но Горус, являясь для них непререкаемым авторитетом, может, влияя на них, постепенно менять их позицию. И добиться вполне добрососедских отношений. Да и эльфы, сделавшие уже один шаг вперёд к лучшему пониманию и терпимости в отношении орков, на примере выросших у нас орчат, сделают следующий шаг.

— Возможно, — согласно кивнул Эдмунизэль, — но это не ответ на вопрос — зачем? Для улучшения демографической ситуации у нас, благодаря Ивануэли и её музыкальной группе, теперь своих лесных орков будет вполне достаточно. Большее их число, на данный момент, мы вряд ли сможем ассимилировать.

— А ты думай не только о сегодняшнем дне, а и об отдалённых перспективах. Орки быстро размножаются, а кормовая база у них очень скудная. Они уже сейчас голодают, а что будет через сто, двести, триста лет? Им будет нечего есть. И для них вопрос освоения новых территорий с обильной пищей, станет вопросом выживания расы. Они, пренебрегая огромными потерями, к которым и сейчас относятся очень легко, ринутся бессчетными полчищами на эльфийский материк. Я думаю, в этом случае, несмотря на владение магией, малочисленным эльфам не выстоять. Если же, пользуясь возможностями Горуса, «Голоса Духов» и благоприятной ситуацией, мы поможем оркам сейчас, то изменим печальные перспективы будущего.

Надо провести в Степи работы по изменению ландшафта, а значит, и климата. Научить орков выращивать больше растений, пригодных в пищу. Увеличить поголовье и разнообразие диких и домашних животных, тем самым накормить их досыта. Тогда, на кой Титанур, им нужен Эльфийский Лес? А ещё, мы можем научить их планировать рождаемость и предохраняться от нежелательной беременности с помощью эльфийских эликсиров. В таком случае, не только прирост численности орков станет разумным, но и изменится их отношение к детям, как к большей ценности. Это повлечёт за собой и более бережное отношение к женщинам, и к жизням друг друга, снизив их жестокую агрессивность, — очень убедительно произнесла Еваниэль.

Мы с Горусом тихо, молча сидели и переводили глаза с Еваниэли на Эдмунизэля, внимательно их слушая, с просыпающейся надеждой. Вот, повезло же мне иметь такую умную мать!

— Ты меня почти убедила, — задумчиво сказал Эдмунизэль, после паузы обдумывания услышанного, — но существует, как мне кажется, непреодолимое препятствие. Мы не найдём добровольцев среди сильных магов Жизни, которые согласились бы отправиться в Степь, помогать оркам менять их среду обитания, тем более, что это, и в самом деле, очень опасно.

— Конечно, никто не согласится, если ты сейчас выйдешь и крикнешь «Эй! Кто хочет отправиться в Орочью Степь заняться ландшафтным преобразованием для орков?!». Но если обстоятельно и вдумчиво объяснить, зачем это надо эльфам, я думаю, добровольцы найдутся. А об их безопасности позаботится Горус. Он, в свою очередь, подробно расскажет сородичам, зачем все это надо оркам, и как они должны высоко ценить такую помощь и оберегать добровольно к ним пришедших эльфов.

— Хорошо, согласен, — сдался Эдмунизэль. — Но как убедить Совет Старейшин и Королеву в целесообразности такой задачи?

— А над этим, любимый, тебе придётся подумать самому. Здесь я ничего не могу тебе подсказать, — с улыбкой ответила Еваниэль.

— Спасибо тебе, Счастье моё. Никогда не перестаю тобой восхищаться, — нежно целуя ладонь Еваниэли, сказал Эдмунизэль.

Тут и Горус, встав со стула, приложив кулак к груди в области сердца и низко поклонившись, сказал:

— Спасибо, Еваниэль, за твою доброту и доверие.

Когда, наконец, мы с Горусом добрались до собственного дома, он, на пороге, подхватив меня на руки, и целенаправленно неся меня в спальню, высказался:

— Душа моя, мы были вместе с тобой в этом доме всего одни сутки. Но я всё время вспоминал о нём, и ощущал его, как родной дом, куда я хотел бы возвращаться, и где хотел бы прожить с тобой всю жизнь. Поэтому меня ужасно напугал твой отец, заявив, что мне надо отсюда убраться, — грустно добавил он.

Обняв его за шею и прижавшись щекой к его груди, я, понимая на примере собственных чувств о расставании с ним, что он в этот момент пережил, ласково ответила:

— Горус, не печалься. Теперь, Эдмунизэль сумеет добиться, чтобы ты остался в Асмероне. Хотя, ты должен быть готов к тому, что не всем эльфам это понравится. А что касается нашего дома, то я тоже его полюбила. Надеюсь, что у нас с тобой будут дети, и мы, все вместе, будем здесь счастливы. И знай, я всегда буду тебе помогать в твоей нелёгкой миссии Владыки.

— Наверное, нет в мире мужчины счастливее и удачливее меня, раз мне досталась такая изумительная, необыкновенная женщина, — прошептал он, укладывая меня на кровать и жарко целуя в губы, захватнически исследуя мои губы и рот своим языком.

— Моя… любимая… ненаглядная… желанная… — сквозь тяжёлое дыхание приговаривал он, раздевая меня и себя.

Его пальцы, губы, зубы, язык лаская заскользили по моему лицу, шее, груди, животу, остановившись внизу, на самом чувствительном месте. В это мгновение, некстати, вспомнился мёртвый Владыка, и я в страхе, сжав ноги, замерла. Но тут же, одёрнула себя, ведь это же Горус! Мне нечего бояться, он не сделает мне больно, я доверяю ему. И, прогнав страх, я полностью отдалась этим волшебным ощущениям, когда он, облизывая, покусывая и посасывая, вызывал нестерпимое, напряжённое удовольствие. Я упёрлась ступнёй в его пах, ощущая под ней большой, твёрдый, горячий, пульсирующий мужской орган, и со стоном поджала пальцы ног. Он зарычал, подавшись вперёд, и острое наслаждение пронзило меня от пяток до корней волос, вызвав невольный стон упоительной разрядки.

Короткий момент расслабленной неги, вновь, сменился чувственным возбуждением, реагируя на непрекращающиеся ласки Горуса. Теперь моя грудь стала предметом его особого внимания. Это воспринималось как сладкая пытка, хотелось большего, и я нетерпеливо заёрзала под ним, подаваясь навстречу, больше не в силах сдерживать вновь вспыхнувшее желание. Он слился со мной мощным рывком, и я заглушила удовлетворённый крик, вцепившись зубами в его плечо. Сильный, глубокий, размеренный ритм подхлёстывал удовольствие, заставляя отзываться приглушенными стонами и, обхватив его руками и ногами, прижиматься к нему плотнее. Взрыв разрядки был такой силы, что я, в это мгновение, ушла из реальности, утонув в жарком, сладком наслаждении.

Вытянувшись рядом на кровати, тесно прижав меня к себе хвостом, он ласково поглаживая моё ухо и шею, прохрипел:

— Душа моя, ты своим пылким темпераментом совсем сведёшь меня с ума.

— Считаешь, было бы лучше, если бы я была боле сдержанной? — всё ещё с трудом переводя дыхание, спросила я.

— Да ты что?! О такой возлюбленной можно только мечтать! — убеждённо воскликнул он.

— Горус, ты тоже самый лучший, — искренне заверила я его.

— Я знаю, — самодовольно ответил он.

И посмотрев с любовью и признательностью друг другу в глаза, мы счастливо засмеялись.

* * *

Весь следующий месяц, до первой назначенной Горусом встречи с одним из орочих Вождей и Шаманом, мы оба были очень заняты.

Я снова занялась текстами для новых песен, новой музыкой, репетициями, вместе со своими музыкантами. И, ставшими для асмеронцев уже традиционными, нашими большими концертами, в последний день декады. А то, горожане уже выражали недовольство нашим длительным молчанием, ревниво ворча, что дикие орки интересуют меня больше, чем соотечественники.

Эдмунизэль, честно сказать, с большим трудом, сумел убедить Совет Старейшин оставить Горуса жить на территории Эльфийского Леса. Со своими сторонниками, с большим или меньшим успехом, он вёл постоянную пропагандистскую работу среди рядовых эльфов, пытаясь преодолеть их негативное отношение к оркам и происходящим событиям.

Горус изредка, ненадолго, буквально на два-три дня, уходил в лес на охоту, которую считал для себя отдыхом. Большую же часть времени он тратил на тяжелую работу, удивляясь, как беззаботно жил раньше. Эта работа заключалась в том, что он, пользуясь добротой Еваниэли, пытался с её помощью осмыслить стоящие перед ним задачи по руководству степными орками. Составлял и записывал на бумагу подробные инструкции, которые он намеревался передать Вождю, на предстоящей встрече. Переход, от варварства к цивилизации, требовал целый комплекс гигантских преобразований: экономических, политических, социальных и культурных.

— Горус, пойми, — терпеливо объясняла Еваниэль, — невозможно получить все и сейчас! Как бы ты об этом не мечтал, но такая степень демократии и личной свободы, как у эльфов, будут доступны оркам очень нескоро. Только через много поколений, постепенно меняя традиции и менталитет. Переходя от эмоционального мышления к рациональному, меняя принцип «выживает сильнейший» на — «выживает умнейший». Поэтому прямое заимствование социальной эльфийской системы невозможно. Очень многого придётся добиваться принуждением, а значит, ты должен использовать уже имеющиеся жёсткие принципы централизованной власти и деление общества орков на классы.

На вершине пирамиды власти стоишь ты, Владыка, дальше идут твои ближайшие помощники — Совет Вождей. К правящему классу относятся и те, в чьи задачи входит руководство, принуждение, контроль над принятыми тобой и Советом решениями. Затем, средний класс, это воины, ремесленники, земледельцы, скотоводы, торговцы. Низший класс, на сегодня самый многочисленный в Степи, это рабы.

В будущем, надо постепенно избавиться от класса рабов, доведя до сознания степняков понимание, что рабы, на самом деле, это не выгодно. Чтобы они работали, приходится отвлекать потенциальных работников для надзора за рабами, следить, чтобы они работали с полной отдачей, чтобы не убежали, а ещё их надо кормить, поить, одевать. Только когда разумный работает ради собственной выгоды, его не надо подстёгивать, контролировать, наказывать. Когда орки осознают это, они будут готовы отказаться от рабства. Но это очень далекое будущее.

Горус слушал Еваниэль внимательно, безоговорочно ей доверяя, восхищаясь её умом, знаниями, искренним желанием помочь оркам сделать их жизнь лучше. А когда я, однажды, дала ему прочитать Пророчество касающееся Еваниэли, он вообще стал относиться к ней с фанатичным мистическим трепетом, свято веря, что если бы она случайно не попала в наш Мир, всякая разумная жизнь здесь угасла бы в ближайшее время.

К сожалению, с остальными эльфами у Горуса сложился напряжённый, настороженный, выжидательный, опасливый нейтралитет с обеих сторон. Фактически, кроме моих родителей, брата, сестры, Такисарэля и ещё десятка эльфов, ну, и, конечно, всех лесных орков, у Горуса здесь не было искренних союзников.

Это очень затрудняло поиск добровольцев, согласных отправиться преобразовывать орочий материк. Хоть Горус обещал им и полную неприкосновенность, и гарантировал уважительное, заинтересованное отношение к ним степных орков, и оплату их работы кристаллами-накопителями добытыми орками в горах.

Но эльфов отпугивали два фактора. Во-первых, и в главных, въевшееся в кровь и плоть убеждение, что орки не заслуживают доверия и помощи, они враги. Во-вторых, грандиозный объем требующихся работ. Найти места близкого к поверхности залегания грунтовых вод, и организовать в этих местах колодцы. Определить места пролегания водоотводных оросительных каналов, от рек к будущим плантациям со съедобными растениями. Научить пользоваться ветряными мельницами. Наметить дорожную сеть на материке так, чтобы тракты пролегали от одного источника воды до другого и охватив весь материк. И, наконец, семенами и черенками засухоустойчивых деревьев и кустарников, засадить большие территории. С помощью магов Жизни, дать возможность посадкам прижиться в неблагоприятных условиях, и бурно пойти в рост. Конечно, всю силовую работу по выкапыванию колодцев и оросительных каналов, ям для посадки растений, вспахиванию полей или установке верстовых столбов, будут делать сами орки, но и эльфам-добровольцам предстояло немало потрудиться.

А ещё, Горус наметил создание двух новых осёдлых поселений в излучинах рек. Одно поселение, на востоке, он хотел сделать центром ремесленничества. Другое, на юге, поближе к эльфийскому материку, где в будущем мне бы предстояло выступать с концертами для орков, как того требовали Духи предков, Горус задумал сделать столицей, по примеру Асмерона.

Если бы не запредельный авторитет Еваниэли в глазах Горуса, ещё одно начинание никогда не было бы реализовано. Необходимость, как можно большего количества орков обучить грамоте, Горус не оспаривал, сам это отлично осознавал. Но обязательная всеобщая грамотность для детей семи-десятилетнего возраста, в пределах пятилетнего курса обучения, что настоятельно советовала Еваниэль, повергла его в шок.

— Почему, всеобщая? Ну я ещё могу понять, если речь идёт о мальчиках, но девочки… Зачем?! Они, когда вырастут, будут то беременные, то кормящие матери, на них держится весь быт, ну зачем им уметь читать, писать, считать, если это никогда не будет востребовано? — с возмущённым недоумением, спросил Горус Еваниэль.

— Это заставит мужчин относиться к женщинам с большим уважением, видеть в них равных себе, прислушиваться к их мнению, что очень важно, ведь женщины не так агрессивны и чаще идут на компромисс. Это, в целом, положительно отразится на менталитете расы. К тому же, обладая большими знаниями и более широким кругозором, женщины и в глазах собственных детей будут иметь больший авторитет и сумеют их лучше воспитать. Горус, не сомневайся, это проверено историей разумных в других мирах, в том числе, и моём. Сообщество делает шаг назад в своём развитии, как только девочек начинают обучать менее качественно, чем мальчиков.

За такими разговорами я часто заставала Горуса и Еваниэль, забегая за ним, после репетиций, в дом родителей.

Но тут, размеренную жизнь Асмерона потрясло новое событие, заставившее, косые, недоверчивые, а иногда, враждебные и злобные, взгляды, бросаемые на Горуса, перевести на новый объект.

В столицу эльфов прибыла большая делегация гномов, во главе с их новым Повелителем — Тором. Его отец, Повелитель Мин, будучи пожилым гномом, недавно умер от какой-то болезни и в права наследования вступил его сын. Впервые, к нам, в Эльфийский Лес, прибыл Повелитель, что было, само по себе, очень важно. Но главное, он собирался установить регулярные, официальные межрасовые контакты, а не как это было до сих пор, в виде индивидуальных интересов и инициатив отдельных гномов.

Этим он преследовал две цели. Во-первых, сделать Переправу через пролив между гномьим материком и эльфийским стационарной, в виде понтонного парома большой площади и грузоподъёмности. Паром совершал бы регулярные рейсы в обе стороны, перевозя не только торговые караваны, но и тех гномов и эльфов, которые, в частном порядке, получив на это разрешение от правителей, и хотели бы посетить другой материк.

Во-вторых, Повелитель Тор, хотел получить разрешение Королевы на постройку в Асмероне гномьего квартала, так как наш город последние годы стал очень популярен. «Дома путника» и гостиницы всегда были заняты, и иногда, вновь прибывшим в город гномам, да и эльфам из других городов, просто не доставалось свободного места. Правда, в таких случаях, гномам всегда помогала Еваниэль, разрешая переночевать в своей лечебнице, но это общую ситуацию не спасало.

Ну, и была ещё третья цель, имевшая ко мне прямое отношение. Повелитель хотел забрать своего племянника, Рона, в Гномьи Горы, назад, домой, считая, что тому уже давно пора жениться и обзавестись детьми, а Рон на все приказы Повелителя, передаваемые через третьи лица, отмалчивался.

— Рон, как же так?! — рыдала я во время репетиции, впервые услышав эту новость. — Как же я, вернее, все мы, будем без тебя жить и петь?! Неужели ты не можешь остаться с нами и жениться на какой-нибудь эльфийке, полукровке, или нашей лесной орчанке?! Разве тебе плохо здесь живётся?

— Ива, не разводи сырость, — строгим басом, но с затаённой грустью в глазах, ответил Рон. — Мне хорошо было с вами, потому что, я фанатею от музыки, и мне обалденно нравится петь. Но я половозрелый мужчина, со своими потребностями и обязанностью продолжить свой род. Ты прекрасно знаешь, что ни одна эльфийка не захочет жить со мной. Да и я, честно говоря, не воспринимаю их как желанных женщин. Слишком худые, слишком высокие, лысые, да ещё и холодные, надменные, брезгливые. А орчанки, согласись, слишком крупные для меня. Здесь есть только три женщины, в которых я вижу именно женщин, вызывающих интерес, как представительницы другого пола. Это ты, твоя мать и твоя сестра. Но ты и Еваниэль прочно заняты. А Алинаэль живёт где-то вне реальности, уйдя в непонятные мне мечты, чтение Хроник ушедших времён, и ко всему этому, она чересчур нежная, для такого крепкого и грубого парня, как я. Как ни крути, придётся возвращаться в Горы, я и так провёл в Лесу дольше, чем позволительно. Но если ваша Королева разрешит построить гномий квартал, как просит наш Повелитель, то возможно, если позволят обстоятельства, я вернусь в Асмерон вместе с женой, — попытался утешить меня Рон, давая надежду на будущую встречу.

А город, тем временем, гудел от происходящих событий: то большое количество приобретенных орчат, то попытка вторжения орков, то нашествие гномов, то поселившийся в Асмероне Владыка орков Горус, то моё повторное замужество, и за кого? За орка! Такое потрясение, за последние сотни лет, эльфы переживали только тогда, когда в этом Мире появилась моя мать, пройдя через блуждающий Портал. Невиданное дело, многие останавливались даже на улице, чтобы обсудить друг с другом свою позицию и размышления на эти темы. И члены моей семьи с тревогой наблюдали, как постепенно эльфы разделяются на два лагеря. Одни, во главе с Эдмунизэлем, были более лояльны, терпимы и прогрессивны, в отношении представителей других рас. Другие, их возглавлял Лазарэль, были настроены более консервативно и непримиримо.

Не знаю, чем это противостояние обернётся в будущем, но, на данном этапе, побеждали прогрессоры.

После долгих обсуждений, Королева и Совет Старейшин пришли к пониманию, что гномы, в непосредственной близости, нам ничем не угрожают, не помешают, и во многом могут оказаться полезными. Но в Асмероне нет свободного места, и расширяться тоже некуда, город со всех сторон плотно окружён прилегающими рекой и глубоким рвом с водой. Как быть? И тут, Алинаэль, уже давно проявлявшая особый интерес к архитектуре, считающая ее застывшей музыкой, всегда зарисовывающая и коллекционирующая рисунки оригинальных построек, увиденных наяву или в многочисленных прочитанных ею книгах, вечно строящая в уме изысканные внешне и комфортные внутри дворцы, пришла на Совет Старейшин с дельным предложением. Она посоветовала перекрыть плотинами на севере и на юге восточный ров, а воду отвести в новый ров, отодвинутый от старого, значительно восточнее. В образовавшемся на месте старого рва сухом овраге, заложить каменные подземные этажи будущих гномьих домов. И всего один надземный этаж, в этих домах, она предложила выкладывать тоже из камня. Тогда гномы будут себя чувствовать комфортно в этих жилищах, имитирующих привычные для них условия. Гномы были в восторге от такого предложения и, в итоге договорились, что главным архитектором гномьего квартала будет Алинаэль, а строить будут сами гномы, из своего материала и за свой счёт.

Наконец, все вопросы с гномами были обсуждены. В том числе, и предложение Горуса к гномам — помочь оркам найти и освоить месторождения полезных ископаемых в орочих горах. За очень высокую плату — пятьдесят процентов от добытого в пользу гномов, в течение ближайших тридцати лет. Но гномы, пока думают, соглашаться ли, разумно считая, что вначале надо понять, что это за горы в Орочей Степи и смогут ли они там, организовать себе привычное жилье. Ведь в открытой степи они жить не смогут, слишком много солнца, света, зноя, ветра.

Достигнув договоренностей, Повелитель Тор, со своей делегацией, засобирался домой, уводя из Асмерона и Рона. Накануне их ухода мы давали прощальный концерт. Как я справилась, сама не пойму. Слёзы стояли в глазах от осознания, что, возможно, я больше никогда не увижу Рона. Я была в таком плохом состоянии, что из всего большого концерта мне запомнились только четыре фрагмента.

С удивлением и непониманием я отметила, что Повелитель Тор вместо того чтобы, как все, смотреть на помост, где стояли музыканты, весь концерт не сводит грустного, нежного взгляда с Еваниэль.

Прожигающий взгляд Лазарэля — ожесточенный, презрительный, злой, мстительный, не обещающий мне ничего хорошего.

Сияющие восторгом, восхищением, любовью, желанием, темные глаза Горуса.

И, последнее. Как с заключительными аккордами последней песни, я, не сумев справиться со своими эмоциями, на глазах у зрителей, уселась на помост и, уткнувшись носом в живот Рона, горько заплакала.