Комаришка

В саду, под листом сирени, построила комаришкина мама дом. И жила в нем со своим маленьким комаришкой.

Однажды комаришка увидел, что по саду гуляет девочка. Он вылетел из дома, закружился у девочки над головой и запищал:

— Вж-ж, вж-ж, откуда здесь взялась девочка?

Девочку звали Саней. Она никогда раньше не видела комаришку. И подумала, что это муха. А мух Саня боялась. Хотя мама говорила:

— Не надо, Саня, бояться мухи. Ты махни на нее рукой, — вот так. Скажи: пошла, муха, вон! Ты противная, грязная! И муха улетит.

Саня махнула на комаришку рукой и сказала:

— Пошла, муха, вон. Ты противная, грязная!

Комаришка страшно обиделся:

— Вж-ж, я вовсе не муха! Я маленький отважный комаришка!

Он так рассердился, что хотел укусить Саню в лоб.

Но тут комаришкина мама сказала:

— Ай-ай-ай, стыдно обижать маленьких!

— А зачем она обзывает меня мухой?

— Это потому, — объяснила комаришкина мама, — что девочка никогда раньше не видела комаришек. Она маленькая, и ты должен ее защищать.

— Ладно, — согласился комаришка. И никогда Саню не обижал.

Однажды в сад пришла коза. Она была большая, черная. Глаза у нее желтые. Уши белые. И ноги белые, и хвостик — белый. И на носу — белое пятнышко.

Коза прошлась по саду. Он ей не понравился. Коза мотнула головой и закричала:

— Бэ-э, мэ-э! Нехорошая девочка поселилась в этом саду. Она вытоптала всю траву, которую я хотела съесть! Она сорвала все цветы, которые я хотела понюхать! Нехорошая девочка, бэ-э, мэ-э! Сейчас я ее забодаю! — И она запела:

И наставила на Саню рога. Саня очень испугалась. Но тут из своего домика вылетел комаришка и закричал:

— Вж-ж, вж-ж, какая противная коза! Я не позволю ей обижать нашу маленькую Саню!

И комаришка укусил козу за ухо. Потом — за нос. Потом — за хвост.

Коза мотала головой, топтала ногами, трясла хвостиком. Но комаришка кружился над козой и кусал ее.

Тогда коза сказала:

— Какой плохой сад! Тут полно комаров. Пойду-ка я лучше домой, в свой сарай, залезу в свою сухую солому. Там никакие комаришки меня не достанут. — Она топнула ногой и ушла.

— Спасибо тебе, комаришка! — сказала Саня.

— Ты маленькая, — сказал комаришка. — Я должен тебя защищать!

 

Три белочки

Весной белка-мама устроила на большом тополе гнездо. Натаскала веток, сухих листьев и пушинок. Гнездо получилось теплое, мягкое и уютное. В нем белка-мама стала жить со своими двумя белочками-детками.

Утром белка-мама отправилась в лес. Там она искала орехи и разные вкусные семечки для своих белочек.

Однажды мама долго не возвращалась. Малыши проголодались. А внизу, под тополем, сидела на крыльце Саня. Она ела баранку.

— Саня — добрая, — сказала старшая белочка. — Давай попросим у нее кусочек баранки.

Белочки выбрались из гнезда, стали прыгать с ветки на ветку и спустились к Сане.

— Мы проголодались, — сказала старшая белочка. — Наша мама что-то долго не возвращается из лесу. Угости нас баранкой, Саня!

— Конечно! — И Саня дала белочкам по баранке.

Белочки уселись на крыльце, рядом с Саней. Взяли в лапки баранки и стали быстро-быстро грызть их.

Потом Саня пошла домой, спать. И белочки тоже поскакали в свое гнездо — спать. Они уже выспались, когда пришла белка-мама.

— Бедные детки! — сказала белка-мама. — Голодные!

— Нет, мама, — ответили белочки, — мы не голодные. Саня угостила нас баранками.

— Тогда, — сказала мама-белка, — мы должны угостить ее орехами.

— Да, да! — закричали белочки. — Вот она, Саня, гуляет в саду!

И они все вместе — с ветки на ветку — поскакали к Сане.

— Вот тебе орех, Саня! — сказала белка-мама. — Очень вкусный.

— Спасибо! — Саня взяла орех. Попробовала раскусить и не смогла — скорлупа была слишком твердая.

— Давай я тебе помогу! — Белка-мама взяла у Сани орех, нажала на скорлупу своими крепкими зубами.

— Крак! — сказала скорлупа и сломалась. Белка-мама отдала Сане ядрышко. Потом она раскусила еще два ореха и дала ядрышки белочкам.

— Вкусные орехи, дети? — спросила белка-мама.

— Вкусные, вкусные! — в один голос закричали и Саня, и маленькие белочки.

 

Неслушник

Саня — маленькая девочка, а Дана — большая собака-колли. Каждый день они вместе гуляли во дворе. Им нравилось играть друг с другом.

Данина хозяйка хвалила Саню:

— Какая смелая и добрая девочка!

Санина бабушка хвалила Дану:

— Какая умная и добрая собака!

Взрослым было приятно хвалить Саню и Дану. Дане нравилось пушистым белым кончиком хвоста щекотать Санин нос: от этого Саня смеялась. А Сане нравилось гладить Дану по пушистой рыжей спине. Дана от этого улыбалась. Толкала Саню своим длинным носом и тихонько говорила:

— Хор-рошо!

Потом у Даны родился щенок Данис. Дана никому не позволяла подходить к ящику, где спал щенок. А Сане позволяла. Хотя и предупреждала на всякий случай:

— Тр-рогать не р-разр-решаю!

Но Саня и без предупреждения не тронула бы Даниса. Она знала, что спящих не надо трогать. А Данис только одно и умел — спать.

Но скоро он научился просыпаться. Потом — ползать по ящику. А однажды ему надоело сидеть в ящике.

— Ску-учно! — заплакал он. — У-уйду-у!

Уйти из ящика было непросто. Лапки у Даниса маленькие и слабые, а брюшко толстое. Брюшко долго не пускало Даниса из ящика.

Наконец лапки подросли и перетащили брюшко через стенку ящика. Вот тогда-то и стал Данис неслушником. Научился бегать по комнате. Потом — через порог и выбрался на крыльцо. Потом — по ступенькам скатился с крыльца на траву.

— Р-р! — рассердилась Дана. — Какой неслушник! Отпр-равляйся домой!

— Ав! — ответил Данис. — Не отпр-равлюсь! — И побежал в крапиву.

— Ты нехорош-ший! — зашуршала крапива. — Ты зачем толкаешься?

— Р-р! — совсем как Дана, сказал Данис, — Это ты нехорошая! Зачем ты кусаешься?

— Я тебя накаж-жу! — пригрозила крапива. И укусила Даниса за нос.

— Ой-ой-ой! — закричал Данис. — Р-раз ты так, — я тебя р-растопчу! — И он придавил крапиву лапой.

Они спорили и ссорились до тех пор, пока Данис не заблудился. Ведь крапива была высокая, а Данис — маленький.

— С-сиди з-здесь, неслушник! — шуршала крапива. — Пусть тебе будет холодно и голодно!

В самом деле, Данис скоро проголодался. Потом пошел дождь. Данис промок и озяб. Стал скулить:

— Ой-ой-ой! Мама, где ты? Мама, найди меня, пожалуйста!

Он долго плакал, но Дана его не услышала. Зато услышала Саня и побежала искать Даниса. Крапива и на нее зашуршала:

— Не пущ-щу! — И стала кусать Сане руки и ноги.

Но Данис звал:

— Ой-ой-ой! По-омогите!

Саня топтала крапиву сандалиями, била палкой.

Она нашла Даниса. Взяла его на руки и понесла домой. Данис плакал и весь дрожал.

Саня принесла его к себе домой. Сказала маме:

— Данису холодно и голодно. Надо его накормить.

Мама налила в блюдце теплого молока. Данис быстро его вылакал своим розовым язычком. И брюшко у него стало толстым и теплым. Данис очень захотел спать.

Мама взяла корзинку, с которой бабушка ходит за грибами, постелила в нее мягкую тряпку. Саня положила туда Даниса. Он свернулся клубочком и уснул.

— Теперь, — сказала мама, — надо отнести Даниса к Дане. А то она беспокоится.

Саня взяла корзинку в одну руку, зонтик — в другую. И пошла к Дане.

— Вот твой неслушник! — сказала она и поставила корзинку у ног Даны.

— Ах, спасибо! — ответила Дана и лизнула Саню в нос.

 

Гнездышко

— Пойдем, Саня, на луг. Поищем щавелек, — сказала бабушка.

Просторный луг — на берегу реки. Он был еще весь бурый, трава только начинала расти. Но красноватые листики щавеля уже успели пробиться. Они были кисленькие, очень вкусные. И Саня радовалась, когда находила их сама.

А над головой у нее, в небе, кто-то звенел и звенел.

— Кто это? — спросила Саня.

— Жаворонок-папа. Мама где-нибудь в гнезде, высиживает из яиц птенцов. Папа поет, чтоб ей не было скучно.

Искала Саня на лугу щавелек, искала. И вдруг из-под ее ног выпорхнула маленькая птичка. Коричнево-серая. Как воробей, только поменьше. Глянула Саня на то место, откуда взлетела птичка, и увидела маленькое круглое гнездышко, сделанное из сухой травы.

В гнездышке — три яичка. Совсем маленькие, голубые, в коричневых крапинках.

Очень Сане хотелось взять гнездышко.

Но едва она протянула к нему руку, как птичка забила крылышками, жалобно вскрикнула, будто попросила:

— Не тронь!

И бабушка сказала тоже:

— Не тронь! Видишь, как птичка беспокоится!

— Это чье такое красивое гнездышко? — спросила Саня.

— Жаворонка.

— Но посмотреть ведь можно?

— Можно. Но — недолго. А то яички остынут, и птенцы из них не вылупятся.

Жаворонок-папа со своей высоты увидел, что Саня стоит у гнезда. Встревожился, перестал петь. Спустился совсем низко, пролетел у Сани над головой. Едва не задел ее крыльями.

— Не надо их тревожить, — сказала бабушка. — Посмотрели — и пойдем.

Как только они отошли, птичка-мама села в гнездышко. Жаворонок-папа взвился о небо. И опять зазвенела оттуда его песня.

На краю луга мальчики-школьники зажгли сухую траву. Ветер погнал огонь в ту сторону, где было гнездышко жаворонка.

— Что вы делаете? — закричала Саня мальчикам. — Там гнездо жаворонка. Оно сгорит! — И стала топтать огонь.

Бабушка ей помогла. А мальчикам сказала:

— Саня права. Жаворонки гнездятся на земле. Поэтому нельзя жечь траву. А то у нас тут не станет жаворонков.

 

Гроза

Жила-была туча. Сначала это даже была не туча, а облачко. Облачко пришло к морю и долго сидело над ним. Пило воду и радовалось:

— Как вкусно!

Облачко так напилось, что превратилось в тучу. В огромную, толстую, синюю тучу. Прилетел ветер, стал толкать тучу, кричать:

— У-уходи-и, а то все море выпьешь, жадина!

И туча поплыла прочь от моря.

В это время Саня гуляла с бабушкой по берегу. Строила из сырого песка домики. Но вот бабушка оглянулась и увидела тучу.

— Скорей домой, Саня! — сказала бабушка. — Смотри, какая синяя туча идет!

Они заторопились домой. Туча заметила их и сказала ветру:

— Ну-ка, гони меня быстрей! Намочим дождем эту девочку.

— У-у! — обрадовался ветер. — Дождь — это так весело! — И он стал изо всей силы толкать тучу.

Туча бежала по небу. Саня с бабушкой бежали от нее по земле. Скоро Саня устала:

— Я больше не могу бежать, бабушка!

Тогда бабушка взяла Саню на руки. Но Саня уже стала тяжелая, бежать бабушка не могла. А туча тем временем закрыла солнце, закрыла небо. Первая большая капля дождя упала Сане прямо на нос.

— Ничего, — сказала бабушка, — расти лучше будешь. Да и дом наш уже близко, туча нас не догонит теперь.

Туча рассердилась, заворчала на ветер:

— Ты лентяй! Ты плохо толкал меня!

И она бросила на землю свой самый сильный дождь. Но Саня с бабушкой уже вошли в дом, поднимались по лестнице.

Бабушка подвела Саню к окну, сказала:

— Ливень — вот как называется такой сильный дождь.

В саду, около Саниного дома, росло дерево. Очень высокое и кудрявое. Туча за него зацепилась.

— Ну-ка, отцепи меня! — сказала она молнии.

— Ш-шик, с удовольствием! — ответила молния и ударила в дерево.

— А-ах! — вскрикнуло дерево и стало падать на землю.

Гром рассердился на молнию:

— Трах-бах-тарарах! Очень нехорошо ты, молния, поступила! Смотри, это бедное дерево даже загорелось. Ну-ка, дождь, сейчас же залей огонь! А ты, ветер, гони прочь эту глупую толстую тучу!

— Ку-уда, ку-уда? — спросил ветер.

— Трах-бах-тарарах! Какой ты недогадливый! Поля давно хотят пить. Вот туда ее и вытолкай.

Ливень быстро залил огонь на дереве.

Ветер стал дуть туче в лицо. Она повернула и поплыла к полям. Начала их поливать.

В окно Саниной комнаты заглянуло солнышко. Саня пожаловалась ему:

— Нехорошая туча, нехорошая молния! Уронили на землю такое красивое дерево!

 

Маслята

В Санином саду, под сосенкой, глубоко о земле, спали маленькие грибы — маслята. Иногда они просыпались и переговаривались:

— Ой, как холодно!

— Ой, как сухо!

Они не знали, что по небу ветер гонит большую синюю тучу. Они не видели, как сверкнула молния.

— Трах-бах-тарарах! — проворчал гром.

Маслята услышали гром и обрадовались:

— Гроза, сейчас будет гроза! То-то мы напьемся!

Потом они услышали, как дождь забарабанил по земле. И теплая вода стала сочиться к маслятам через песок. Маслята напились, согрелись и стали расти.

— Уф-ф! — сказал самый большой масленок, когда шляпка его уткнулась в мох.

Он поднялся на ножке, уперся в землю и поднял мох. Потом еще раз оттолкнулся, и шляпка его выбралась наружу.

— Как тут хорошо, светло, тепло! — обрадовался масленок.

— Здравствуй, самый первый масленок! — сказала сосенка. — Проснулся — значит надо умыться. — И она сбросила на шляпку масленка несколько капель воды со своих иголок.

Капли смыли песок, и коричневая шляпка заблестела, а ножка распрямилась и подняла шляпку повыше.

Тут как раз Саня вышла гулять, увидела масленок.

— Бабушка! — закричала Саня. — Смотри, тут вырос гриб!

— Масленок, — сказала бабушка. — Очень вкусный гриб!

— Вот еще один! — радовалась Саня. — И еще. Можно, я их сорву?

— Нет, — сказала бабушка. — Запомни: грибы рвать нельзя. Их надо срезать ножиком. Но эти и ножиком резать не надо: они еще маленькие. Пусть подрастут.

Синяя туча ушла. Солнце поднялось высоко и высушило на шляпках маслят последние капли.

— Очень сухо! — жаловались маслята друг другу. — Мы совсем высохнем!

Но тут бабушка взяла лейку и пошла поливать цветы. Саня тоже взяла свою лейку.

— Полей-ка ты, Саня, грибы, — сказала бабушка. — Напьются они вдоволь и подрастут к утру.

Санина лейка разбрызгивала воду на шляпки, на мох, на сосновые иголки, промочила вокруг маслят весь песок. Маслята раскрывали свои шляпки, как ладошки, ловили капли.

К утру маслята стали совсем большие. Их набралось целое Санино ведерко. На обед бабушка сварила Сане вкусный грибной суп. А вечером напомнила:

— Не забудь полить то место, где росли маслята!

Каждый вечер Саня поливала грибное местечко. Каждое утро собирала в ведерко новый урожай грибов.

 

Клёник

Старый клён очень любил Саню. В жаркие дни она сидела под ним, лепила из песка куличики. Клён старался пошире раскинуть ветки, большими узорчатыми листьями прикрыть Саню, чтоб солнце не напекло ей голову.

Осенью на клёне появились семена. Каждое семечко имело крылышко. Налетал ветер, срывал крылышко и нес его далеко-далеко.

И всюду, где падало крылышко, весной из семечка появлялся маленький клёник.

— Лети под окно к Сане, — сказал одному из крылышек старый клён. — А ты, ветер, помоги крылышку. В Саниной комнате слишком много солнца. Пусть под окном вырастет клён.

Ветер послушался, отнес крылышко под окно. Потом он укрыл семечко сухими листьями. Всю зиму семечко спало в тепле. Весной солнце разбудило его. Из семечка проклюнулся остренький росток. Он проткнул старый лист. И лист стал похож на кружевной воротник.

— Ты мешаешь мне расти! — сердился на лист кленовый росток. — Вот погоди, приедет Саня и сбросит тебя!

Саня и в самом деле скоро приехала. И первым долгом вместе с бабушкой стала убирать старые листья. У бабушки были большие грабли, у Сани — маленькие.

— Бабушка, — спросила Саня, — что это такое?

Бабушка взглянула и сказала:

— Клёник пророс. Очень кстати: у тебя в комнате слишком много солнца. Но, видишь, сухой лист мешает ростку. Сними его.

Саня потянула сухой лист и сняла его. Клёник тотчас расправил два своих самых первых листочка и стал похож на стрекозу.

— Теперь давай поможем клёнику расти, — сказала бабушка. — Возьми свое ведерко и принеси вон из той кучи черной хорошей земли.

Все лето Саня оберегала свой клёник. Срывала траву, чтоб она не отнимала у клёника солнце. Поливала клёник из лейки в сухую погоду.

Саня росла. И клёник рос тоже. И все старался заглянуть к Сане в окно. Поднимался на цыпочки, тянулся изо всех сил.

Однажды Саня долго была на море. Лепила из мокрого песка дом для куклы-Голыши. Потом купалась в теплой воде вместе с Голышей. И очень устала.

После обеда Саня долго спала. Почему-то на этот раз солнце не разбудило ее. Саня проснулась сама. И сразу увидела, что в окно к ней заглядывает кленовый листок. Зеленый, узорчатый, он тенью своей закрывал Санино лицо от солнца.

— Тянулся-тянулся и дотянулся! — сказала бабушка.

 

Караковая лошадь

Однажды бабушка сказала:

— Хочешь, Саня, поедем смотреть лошадей?

— Настоящих?

— Настоящих.

Лошадей Саня видела только на картинках. Конечно, ей хотелось увидеть настоящих.

— Поедем, поедем! — закричала Саня.

И они поехали. Набрали целую сумку угощений: чисто вымытую морковку, посыпанный солью черный хлеб, кусковой сахар.

Ехали, ехали — приехали. Вышли из электрички, и Саня сразу же увидела много настоящих лошадей. Они паслись на лугу, огороженном забором из жердей. Паслись себе и на Саню не обращали никакого внимания.

— Сейчас мы их приманим, — сказала бабушка. Вынула из сумки кусок сахара и постучала им по столбику забора.

Первой стук услышала лошадь такого… такого непонятного цвета: спина темно-коричневая, почти черная, а брюхо — такое же светлое, как песок на взморье.

— О лошадях не говорят: какого цвета. Говорят: какой масти. Эта лошадь караковой масти. — И бабушка позвала: — Иди сюда, караковая!

Караковая мотнула головой, тряхнула гривой, как будто сказала: «Иду», — и подошла.

Бабушка положила сахар Сане на ладошку:

— Угости!

Караковая, когда подошла, оказалась такой громадной: Санина голова была ей чуть выше колена. Сане страшно было протянуть к ней руку.

Караковая и не стала ждать, когда Саня осмелится. Вытянула шею, нагнула голову и осторожно взяла с ладошки сахар. Губы у нее были мягкие, как мамина бархатная юбка.

— Бархатные, бархатные губы! — шепотом сказала Саня, от восторга она всегда начинала говорить шепотом.

Караковая кивнула: да, губы у меня бархатные! Потянулась, лизнула Санину пустую ладошку. Язык у нес оказался шелковый.

Саня угостила караковую и морковкой, и хлебом.

— Хватит ей, другие тоже хотят, — сказала бабушка и отставила сумку подальше: караковая пыталась узнать, нет ли там чего еще.

Саня тем временем так осмелела, что стала гладить караковую по груди. Караковой это понравилось. Губами она потрепала Саню за волосы. Капюшон куртки у Сани был откинут. Наверно, караковая подумала, что это — сумка. И стала ощупывать капюшон губами. Было, конечно, немножко страшно, было щекотно и очень, очень приятно. Саня так и замерла.

Ничего караковая в капюшоне не нашла. Вздохнула, окутала Саню теплом.

— Бабушка, надо дать ей еще! — взмолилась Саня.

Опять с ладошки — кусок сахару, кусок хлеба, морковку. А тут и другие лошади поняли, что караковую угощают, и подошли. Но караковая оказалась жадной. Она прижала уши, оскалила крупные желтые зубы. Она стала лягаться и толкать других лошадей. Ей хотелось их прогнать.

— Ах, вот ты какая! — сказала бабушка. — Ну, смотри у меня!

Она сняла кушак со своего плаща. Один конец кушака прикрепила к уздечке караковой, второй — к столбику изгороди.

— Вот так! Постой и успокойся.

— В угол, в угол караковую поставили! — рассмеялась Саня. Столбик и в самом деле оказался угловым.

Конечно, караковая сердилась. Топала ногой, дергала кушак. Тем временем Саня угостила других лошадей: и рыжую с белой лысинкой на голове, и вороную, и серую в яблоках, и нескольких совсем красных. О них бабушка сказала: гнедые.

Но все-таки караковая нравилась Сане больше всех. И она выпросила у бабушки самые-самые последние остатки угощенья. И скормила их караковой.

Всю ночь Сане снилась караковая и только караковая. А потом… Саня и верила, и не верила тому, что случилось потом, в тот день, когда выпал первый снег.

Случилось же вот что. Саня днем была в детском саду. А бабушка дома, одна. Вдруг раздался звонок. Бабушка открыла дверь. За дверью стояли… караковая лошадь и маленький жеребенок — тоже караковый, но с белой звездочкой на лбу и в белых «чулочках» на ногах.

— Здравствуйте! — сказала караковая человеческим голосом.

— Здравствуйте! — ответила очень удивленная бабушка.

— Саня дома? — спросила караковая.

— Нет. Саня в садике.

— Ах, как жаль! — караковая огорченно помотала головой. — Что же нам с тобой теперь делать? — обратилась она к жеребенку.

— И-го-го! — заплакал жеребенок. — Я совсем замерз! — И крупные слезы потекли у него из глаз.

— А что случилось? — спросила бабушка. — И как вы сюда попали?

— Другие лошади нас обижают. Особенно моего жеребенка. — У караковой тоже потекли слезы.

По правде сказать, бабушка караковой не поверила. Чтоб такая задира позволила обидеть жеребенка. Как-то не похоже.

А караковая, стряхнув на пол слезы, продолжала свой рассказ:

— Они нас выгнали. Не пустили в конюшню. А снег идет. Нам холодно и голодно. А Саня — добрая девочка. И мы решили, что она приютит нас до весны.

Бабушке стало жалко жеребенка: он весь дрожал. И так плакал, что на полу получилась лужа.

— Но как же вас приютить? — Стала вслух думать бабушка. — Еще жеребенка — как-нибудь. Но вы-то, караковая, такая большая.

— Это — ничего! — Караковая очень обрадовалась таким бабушкиным словам. Голову вскинула, нежно заржала. — Сейчас мы станем маленькими!

Она топнула передней ногой. И жеребенок тоже топнул передней ногой. И тотчас они стали маленькими, совсем игрушечными. Даже на колесиках.

— О, так вы волшебные! — Бабушка хотя и удивилась, но такое превращение ее обрадовало: теперь-то лошадей можно было приютить до весны.

— Волшебные, волшебные! — тоненьким голосом ответила караковая и первой вкатилась в квартиру. — Но вот что плохо: говорить мы больше не сможем.

— Ничего, — ответила бабушка. — Как-нибудь разберемся.

К приходу Сани бабушка из кубиков построила гостям конюшню. Накормила их хлебом и морковкой, дала по маленькому кусочку сахара.

А когда Саня пришла из садика, бабушка рассказала ей всю эту историю.

На следующий день Саня взяла с собой в садик караковую и ее жеребенка. И объяснила детям, как они к ней попали.

— Ты все врешь! — сказал Эдик. — Твоя бабушка просто купила их в «Детском мире». Ты — врунья!

— Не врунья, а фантазерка, — сказала воспитательница, Евгения Семеновна.

Саня подумала, что тогда уж не она фантазерка, а бабушка. Но все равно ей очень хотелось верить, что лошадки ее — волшебные. Всю зиму, всю весну они были ее самыми любимыми игрушками.

А когда во дворе детского садика за ночь вся, снизу доверху, покрылась белыми цветами огромная черемуха — лошадки исчезли.

— Ушли на луг, — сказала бабушка. — Теперь мы с тобой как-нибудь поедем к ним в гости.

На лугу к ним, как и прошлой осенью, первой прибежала караковая. И ее жеребенок. Он стал большой. На лбу у него была белая звездочка, все четыре ноги — в белых «чулочках».

Жеребенок мягкими губами взял у Сани с ладошки сахар, мигом его схрумкал. А потом губами ткнулся Сане в щеку. И она подумала, что он ее поцеловал.

Саня гладила и караковую, и жеребенка. И очень ей хотелось, чтоб осенью, когда ляжет на землю первый снег, они снова пришли к ней домой.

 

Лазунчик

С дерева Сане на рукав упал маленький красный червячок. Закрутился, завертелся.

— Ты кто, червячок? — спросила Саня.

— Я не червячок! — весело ответил нежданный гость. Голос у него был тоненький, как у комаришки. — Я мальчик. Меня зовут Лазунчик.

Саня присмотрелась. В самом деле, это был крохотный мальчик. В красной рубашке, в красных штанишках, в красной шапочке. Даже туфли у него были красные.

— А почему тебя так зовут?

— Сейчас узнаешь!

И Лазунчик вприпрыжку помчался вверх по рукаву. На плече он поплясал немножко, подпрыгнул и уцепился Сане за ухо. Поболтал ногами и — раз! — подтянулся. И залез Сане в ухо.

— Теперь мы будем с тобой играть!

Играть — это всегда интересно.

— Я буду тебе приказывать, — продолжал Лазунчик, устраиваясь в ухе поудобнее. — А ты будешь выполнять приказы.

— Буду, — сказала Саня.

— Полезай на эту липу!

— Зачем?

— Как — зачем? Сверху все красивее. Полезай!

И Саня полезла. Лазунчик подавал советы:

— На эту ветку! Теперь — на эту.

Лезла Саня, лезла и залезла на самую макушку. Оглянулась. Действительно, сверху и цветы на клумбах стали красивее, и трава зеленее, и небо — ближе.

— Хорошо? — спросил Лазунчик. — Сейчас станет еще лучше. Прыгай на ту ветку.

Та ветка, на которую он велел прыгнуть, была на соседнем дереве.

— Как же я прыгну? — недоумевала Саня.

— Как белка. Ногами оттолкнись, руками ухватись. Быстрей!

Оттолкнуться-то Саня оттолкнулась, а ухватиться не успела. И стала падать. Правда, липа оказалась доброй. Она подставляла Сане веки, передавала ее с одной ветки на другую.

Так что, оказавшись на земле, Саня не очень ушиблась. Но она очень испугалась. И, конечно, заревела. На рев из дому вышла бабушка.

— В чем дело?

— У-упала!

Ветки доброго дерева еще качались. И бабушка поняла, что Саня упала с липы.

— Зачем ты туда лазила?

— Не говори, что это я приказал! — зашептал Лазунчик. — Не говори!

И Саня сказала:

— Не знаю.

— Ах, не знаешь? Тогда — иди в комнату и постарайся вспомнить, что ты на липе забыла.

Сидеть в комнате скучно. Но Лазунчик утешил:

— Сейчас что-нибудь придумаем!

Он высунул голову, огляделся. Увидел полку с книгами. На полке — красного фарфорового жеребенка.

— Ага! — закричал Лазунчик так, что у Сани зазвенело в ухе. — Надо достать жеребенка!

— Зачем? — спросила Саня.

— Как — зачем? Я буду скакать на нем верхом. Он красный, я красный. Очень весело! Полезли!

— Но как? Полка высокая.

— Какая ты недогадливая! Придвинь к полке стул.

Саня придвинула.

— Теперь поставь на стул свой стульчик.

Саня и это сделала.

— Теперь — полезай!

Залезла Саня на стул. Со стула — на свой стульчик. И все-таки до жеребенка было ей не дотянуться.

— А ты на цыпочки поднимись!

Поднялась Саня на цыпочки. Едва дотронулась до жеребенка, как стульчик покачнулся. Покачнулся и жеребенок. И упал. А следом упала и Саня. У жеребенка отбился хвост. А Саня больно ударилась локтем. Еще и зареветь как следует не успела, как вошла бабушка.

— Так! — сказала бабушка. — Что за Лазунчик сегодня в тебя вселился?

— Да, — согласилась Саня, — вселился.

— Ты ябеда, ябеда! — зашептал Лазунчик.

— Раз в тебя вселился Лазунчик, — сказала бабушка, — то придется тебе постоять в углу до тех пор, пока он не выселится.

Стоять в углу — совсем плохо. Тем более, что бабушка принялась приклеивать жеребенку хвост. А Сане смотреть на это не разрешила.

Стояла Саня в углу, думала. Что же это получалось? С липы она из-за Лазунчика упала. К полке по его приказу полезла. Локоть до сих пор болит. Красного жеребенка очень жалко: ему тоже больно. Значит, что же? Нехороший Лазунчик, вот что. Сам-то он не ушибся, не разбился.

А Лазунчик тем временем придумал:

— Отстоим мы с тобой в углу и полезем.

— Никуда мы не полезем! — рассердилась Саня. — А ты, Лазунчик, нехороший. Уходи!

— И уйду, и уйду! Мне с тобой неинтересно. Ты трусиха, рева и ябеда!

Лазунчик из уха выбрался на плечо. С плеча по рукаву сбежал на юбку. С юбки спрыгнул на пол.

— Трусиха, рева! — донеслось до Сани уже с крыльца.

— Ушел Лазунчик! — вздохнула Саня.

— Тогда можешь выйти из угла, — сказала бабушка.

Наверно, все-таки Лазунчик поселился где-то поблизости. Иначе зачем мальчишки то и дело лазали по деревьям? А один, уже совсем большой, забрался на крышу сарая. И продавил ее. И ему ужасно, прямо-таки совсем ужасно попало от дворника.

Все-таки он нехороший, этот Лазунчик!