Приехав на работу, Губарев вызвал к себе Витьку.

— Дело это — как матрешка, — пожаловался он. — Раскрываешь одну загадку, появляется другая. Я думал, что, разыскав Исакову, мы расставим точки над «и». Но она все валит на Лактионову. Алиби, заметь, нет ни у той, ни у другой. Спрашивается, как мне разобраться во всем этом?

— Сами-то вы что думаете по поводу этого?

— Пока — ничего. Но Дина Александровна меня очень смущает. У нее мотив убрать мужа более весом. В случае развода она теряла все. А Исаковой какой смысл убивать? Осталась на бобах. Так — был богатый любовник. А теперь что? Никого!

— Верно!

— А потом — случай типичный и банальный. Когда муж уходит от жены к молоденькой девушке и начинает жизнь с чистого листа. Лактионов был женат на Дине Александровне уже семь лет. Возраст для брака — по нынешним меркам — солидный. Нашел новую пассию. Свеженькую, молоденькую. Думал, что позабавится, и все. Не получилось. Что-то зацепило, удержало. Понял, что всерьез и надолго. Взвесив все «за» и «против», решил сделать выбор. И сделал. Сказал жене, что уходит. Та прикинула и решила убрать его. Зачем ей становиться нищенкой и идти опять работать в музей?

— Да. Резона никакого нет. Это точно!

— Уф! — вздохнул Губарев. — Что делать? Улик-то никаких!

— Искать!

— Искать, — повторил Губарев, налегая на стол грудью. — Знаешь, что я подумал: мне нужно еще раз переговорить с сыном Лактионова. Отец мог поделиться с ним насчет любовницы. Парень он уже взрослый. И если Лактионов хотел уйти из семьи, наверняка он поставил парня об этом в известность. Или намекнул.

— Хорошая мысль!

— Сколько времени, Вить? Мои часы встали.

— Семнадцать тридцать.

— Наташка еще с работы не пришла. А дочь, наверное, дома. Позвоню.

Но трубку никто не брал.

— Ходят где-то, шляются, — проворчал майор.

— А вы хотите, чтобы ваши женщины сидели дома и дожидались вас в любое время суток?

— Только так. И никак иначе!

Губарев придвинул к себе телефон и стал набирать номер Ванды Юрьевны. Трубку взял Дима.

— Добрый вечер! Майор Губарев. Мне нужно переговорить с вами.

Наступило молчание.

— Хорошо! Когда?

— Сегодня. Примерно через часик. Я подъеду к вам. — Издалека был слышен голос Ванды Юрьевны. Она что-то выговаривала.

— Может, удобнее встретиться вне дома? — спросил Дима.

— Мне нужно задать несколько вопросов вашей маме. А потом — вам. Мы можем выйти на улицу. Вас это устроит?

— Да.

— До свидания.

Повесив трубку, Губарев сказал Витьке:

— Веселая семейка! Как Лактионова угораздило жениться на Ванде, ума не приложу.

— Это она сейчас такая. А в молодости, наверное, была красивая.

— Теперь об этом судить трудно. Ладно, некогда мне тут с тобой балясы точить. Я поехал. До завтра.

— Своим перезванивать не будете?

— Нет. Завтра.

— Я обратил внимание, вы им реже звонить стали. Поссорились?

Майор вздрогнул.

— Да нет. Просто некогда.

— Понятно. А я решил: с женой поцапались. «Если бы поцапались, было б проще, — подумал про себя майор. — А так не знаешь, как себя вести. Чувствуешь себя дурак дураком».

— Пока.

— До свидания, — ответил ему Витька.

За дверью майор вспомнил, что оставил в столе портмоне с фотографией Исаковой, и вернулся. Подходя к двери, он услышал, как Витька говорил кому-то:

— Договорились. Через час я туда подъеду. Нет. Обязательно. Жди меня. До встречи. — Судя по тону, он разговаривал с девушкой.

Ну и ну, подумал Губарев, с кем-то шуры-муры разводит, а от меня скрывает. Вот хитрый парень! Раньше я за ним этого не замечал. Он открыл дверь и сказал:

— А вот и я!

— Здра… что-то забыли?

— Забыл. — Майор достал из ящика стола портмоне. — Ас кем это ты там любезничаешь? Новую кралю подцепил?

И тут майор увидел, как Витька залился краской. Весь. До кончиков волос.

— Это не девушка, — пробормотал он.

— Не девушка? — саркастически спросил Губарев. — А кто? Мальчик? Ты что, ориентацию сменил?

— Это Юлия Константиновна. Губарев вытаращил на него глаза.

— Кто?! Когда это ты успел с ней роман закрутить?

— Не роман. Мы просто вместе ходим заниматься карате.

— Это так теперь называется?

— Нет. Правда.

— Как это вообще случилось?

— Ну… я… недавно… позвонил ей. — Витька говорил, как под пытками. — И спросил, какой адрес у спортивного клуба, куда она ходит.

— Тебе непременно был нужен именно этот клуб?

— Да, — с жаром сказал Витька, — именно этот! Она всегда выбирает самое хорошее. У нее первоклассное чутье. В плохой клуб Юля… Юлия Константиновна ходить не будет. Поэтому я и решил проконсультироваться у нее.

— А Юлия Константиновна не удивилась, когда ты ей позвонил и спросил адрес клуба?

— Она умеет сдерживать свои эмоции, — с достоинством ответил Витька.

— А что потом?

— Потом… случайно встретились около клуба. Разговорились…

— Случайно?

— Случайно!

— И теперь вы, как два голубка, ходите в одну группу.

— Нет, пока в разные. Я ведь новичок. Но я стараюсь, и, может, меня скоро переведут в ее группу.

— Не сомневаюсь!

— В чем вы не сомневаетесь? — вспыхнул Витька.

— Что ты стараешься!

— Вы всегда во всем какую-то пошлость выискиваете!

— Ничуть! Я рад за тебя! У тебя появилась новая подружка. Умная, симпатичная девушка.

— Вы так далеко не заглядывайте. У нас с Юлей пока чисто товарищеские отношения. Я, честно говоря, думал, что она уж совсем неприступная. Два дня назад букет ей подарил. Так боялся! Поджилки все тряслись. Думал, она высмеет меня или вернет цветы обратно. Приняла!

— Ну, ты у нас спец по букетам. Своей гречанке сколько их надарил. Музыкантше из оркестра! — Здесь майор понял, что он сболтнул лишнего. Надо было промолчать. А он ляпнул. К счастью, Витька был в хорошем настроении.

— Подкалывайте, подкалывайте. Сегодня я вас прощаю, — фыркнул он.

— Потому что идешь в спортивный клуб?

— Да. Иду. С Юлей. А потом, может, приглашу ее в кафе.

— Счастливо, счастливо. Успеха!

— Вам тоже успеха! С Вандой Юрьевой и ее отпрысками.

— Вот уж спасибо за такое пожелание. Ты развлекаться идешь. А я…

— Пардон-с.

— Ладно. Я пошел.

Ванда Юрьевна сразу распахнула дверь, едва он нажал на кнопку звонка. Наверное, стояла под дверью и ждала его. В длинном алом балахоне, с рыжими всклокоченными волосами и длинной серебряной цепью на груди она напоминала жрицу или ведьму.

— Здравствуйте! — поздоровался Губарев.

— Здравствуйте! — Ванда Юрьевна взмахнула рукой и пригласила его в комнату. Они сели за стол, и здесь Ванда Юрьевна выпалила: — Вы представляете, что она придумала?

Майор догадался, кто это «она».

— Отняла у меня мужа, а теперь собирается и сына отобрать. Я ей этого не позволю!

— Мама! — из смежной комнаты вышел Дима. — Перестань, пожалуйста!

— Не перестану. Ни за что!

— Зачем ты забрал документы и отдал в архитектурный институт? Теперь она тебя в Испанию посылает!

— Мама! — но это был глас вопиющего в пустыне. Ванду Юрьевну было не остановить.

— Какую Испанию? — не понял Губарев.

Я все слышала! Все, что она говорила по телефону. Она хочет, чтобы ты поехал в Испанию, в какую-то Барселону, и присмотрел там для нее квартирку. Видите ли, она доверяет твоему вкусу. Так как ты хорошо разбираешься в архитектуре и у тебя есть вкус. Вы только подумайте! Мой сын в этих… руках! Да никогда в жизни ты никуда не поедешь. Никогда и никуда!

Дима стоял красный, взъерошенный. Ему было невыносимо стыдно за мать, которая говорила с таким пафосом, как будто бы играла роль на сцене.

Губарев подумал, что это любопытная информация, но лучше обо всем спросить у Димы, когда они останутся вдвоем. Без его сумасшедшей мамаши.

— У меня к вам несколько вопросов, Ванда Юрьевна, — начал Губарев. Но перевести разговор на другую тему было не так-то легко.

— Только подумать! Привыкла прибирать все к рукам. Командовать, контролировать!

— Ванда Юрьевна! — возвысил голос майор.

— А… — Она перевела на него взгляд. — Да? Вы поговорите с ней. Иначе я за себя не ручаюсь!

— Поговорю, — пообещал майор. — Скажите, пожалуйста, Николай Дмитриевич сразу приходил к какому-нибудь решению? Или ему надо было сначала все хорошенько обдумать, взвесить?

— Сразу, — хмуро сказала она. — Принимал решение — и все. И никто не мог его остановить.

— Он умел скрывать свои чувства? Или нет? Плохое настроение, неприятности по работе?

— Умел. Если только не было чего-то… — Она запнулась, подыскивая верное выражение.

— …необычного, из ряда вон выходящего, — подсказал ей майор.

— Вот-вот.

— Спасибо.

— Теперь я хотел бы поговорить с Димой. Наедине.

— Ах, боже мой, все от меня чего-то скрывают! Не ставят в известность. Пожалуйста, пожалуйста, говорите с ним. Только в Испанию он все равно не поедет!

Ее зациклило на Испании. И больше она ни о чем не способна была думать. Сама мысль, что сын уже не считается с ней, выводила Ванду Юрьевну из себя. Она была готова рвать и метать.

На улице майор предложил Лактионову-младшему зайти в то самое кафе, в котором они сидели в прошлый раз.

— Что там с Испанией? — поинтересовался майор, когда они сели за столик.

— Дина Александровна хочет купить квартиру в Барселоне. Ей нравится Испания. Она собиралась сделать серию картин на испанскую тему. И попросила, чтобы я присмотрел ей квартиру. Точнее, район. А потом она уже будет вести конкретные переговоры о покупке.

— Почему именно вас она попросила об этом?

— У нас похожие эстетические вкусы. Нам нравятся одни и те же вещи.

Губарев внимательно посмотрел на Диму. В его лице появилось что-то решительное, смелое. Он возмужал на глазах. Красивая посадка головы, широкие плечи. Спортивная, подтянутая фигура. Высокий рост. Да, он красивый парень, подумал майор. Немудрено, что Дина Александровна увлеклась им.

И здесь майору стало гадко до тошноты. Все вырисовывалось так ясно и четко! Без пробелов. Она убрала мужа, чтобы наслаждаться жизнью на полную катушку с молодым любовником. Она поняла, что ее благополучие находится под угрозой, и решила напасть первой, чтобы не остаться в проигрыше. Дина Александровна была слишком хитрой и расчетливой женщиной и не могла допустить, чтобы события развивались своим чередом. Вышли бы из-под ее контроля. Ей надо было вмешаться в них…

Эта квартира в Испании… Ясно, что в семье Лактионовых были и другие деньги. Не только те, что лежали на сберкнижке. Губарев судорожно сглотнул. Он чувствовал неприязнь к этому… альфонсу. А кто же он еще? Конечно, альфонс, ублажающий за деньги богатую даму. Отец — мертв, и все запреты сняты.

— Дима, отец не говорил вам, что он хочет уйти из семьи?

На лице — ноль эмоций.

— Нет.

— Он не намекал на то, что у него есть другая женщина?

— Нет.

— Жаловался ли он на жену?

— Я такого не припомню, — и легкая ирония в голосе.

Губарев подумал, что они, наверное, здорово потешаются над ним. Дима и Дина Александровна. Улик — никаких. Следствие топчется на месте. А они тем временем уже думают об Испании. О том, как будут ездить на курорты и загорать на солнышке! А потом Дина Александровна сядет где-нибудь с этюдником и станет зарисовывать старинные дома, фруктовые деревья. Идиллия! Да и только. Являлся ли этот юноша соучастником Дины Александровны или он был не в курсе замыслов своей любовницы? Она все сделала без него, не посвящая в свои планы?

— Вы утверждаете, что ваш отец ничего не говорил вам о своей любовнице?

— Я об этом ничего не знаю.

— Также вы не знаете о том, что ваш отец хотел развестись с Диной Александровной и жениться на другой?

— Первый раз слышу.

Если он находится в одной упряжке с Лактионовой, то, конечно, будет говорить то, что выгодно ей. Они все заранее обсудили и продумали тактику своих действий. Никакой отсебятины. Все четко и логично. Лактионов не собирался покидать семью, и, стало быть, явного мотива для убийства у Дины Александровны не имеется. Красота! Губарев почувствовал прилив злости.

— Это Дина Александровна научила вас так говорить?

— У меня своя голова на плечах имеется. — В ответе прозвучала дерзость.

— Но вы, надеюсь, понимаете, что у вашей мачехи — идеальный мотив для убийства мужа. Он собирался оставить ее. В этом случае она теряла бы свое положение и материальный достаток. Она не могла смириться с этим. И поэтому пошла на крайние меры.

Лактионов-младший молчал.

— Вы понимаете это?

— Не знаю. Она ни в чем не виновата.

— Это покажет следствие.

Говорить больше было не о чем. Губарев понял, что парень будет молчать как рыба.

Майор покинул кафе с чувством досады на себя. Неужели зло так и останется безнаказанным? И он ничего не сможет доказать? С самого начала Дина Александровна вела тонкую, изощренную игру. Как только стрелка стала медленно, но неуклонно показывать на нее, она вовремя, как фокусник, достала из шляпы кролика, то есть любовницу, и пустила следствие в этом направлении. Ату ее! И он, Губарев, кинулся по этому следу, даже не задумавшись, что он — ложный. А до этого вдова Лактионова придумала, что на нее было совершено покушение, когда она вечером находилась в клинике. Губареву еще тогда все это показалось несколько подозрительным. Свидетелей — никаких. Охранника она зачем-то отпустила. Осталась одна. Кто там видел — напали на нее или нет? Порвать рукав пальто — пара пустяков. Состряпано грубовато. Очевидно, она принимает его за круглого дурака!

Придя домой, Губарев позвонил своим. Но, услышав голос жены, повесил трубку.

Потом набрал другой номер. Там долго никто не отвечал.

«Уже давно все закончили работать и разошлись по домам. Кому я названиваю?» Но, когда он уже собирался дать отбой, трубку взяли.

— Алло!

— Марина Никандровна! — обрадовался майор. — Я вам звоню, звоню… Только потом спохватился, что время уж позднее. Я привык работать, не считаясь ни с чем. И совсем забыл, что нормальные люди допоздна не пашут.

— В этом случае меня трудно назвать до конца нормальной. Я тоже часто задерживаюсь на работе. Как сегодня. У вас ко мне какой-то вопрос?

— Не по телефону. Я могу подъехать к вам завтра, после работы, часиков в семь?

— Чуть попозже, в половине восьмого.

— Спасибо.

— До свидания.

Утром на работе, увидев Витьку, майор поинтересовался: как он провел время с Юлией Константиновной.

— Прекрасно! — ответил сияющий Витька. — Сходили в кафе. Посидели. Она нормальной девчонкой оказалась.

— Да уж! — засомневался майор.

— Нет, правда, правда. И жизнь у нее была нелегкая. Мать рано умерла. Хорошо так посидели. Душевно. Она сказала, что ей нравится моя искренность.

— Но ты эту искренность до определенных пределов показывай. Совсем уже быть открытым, как на ладони, не стоит.

— Вы все меня учите, — с легкой ехидцей сказал Витька. — Скажите, пожалуйста, как у вас самого с личной жизнью дела обстоят?

— А никак!

— Ну тогда чего мораль читаете?

— Чтобы ты мои ошибки не повторил.

— Не повторю.

— Не зарекайся.

— Давайте лучше к делу перейдем. Что сказал сын Лактионова? — спросил Витька.

А что он может сказать? Пляшет под дудку Дины Александровны. Да, представляешь, оказывается, Дина Александровна собирается приобрести недвижимость в Испании! Ни больше и ни меньше, как квартирку в Барселоне, и просит Дмитрия присмотреть, в каком районе ее покупать, — последние слова майор произнес издевательским тоном.

— Вы думаете, это она убила своего мужа?

— Не сомневаюсь. Теперь — нет! Ей нужно устраивать выставки, покупать квартиры за границей. Аппетиты большие. Муж был помехой ее планам. На выставку денег дал с трудом. После долгого раздумья. Но доказательств-то у нас нет! А версии мы может строить какие угодно. Но в то же время мне кажется, что нужные нам улики могут появиться в любой момент.

— Тогда, когда вы ожидаете этого меньше всего, — подхватил Витька. — Так оно и бывает.

— У тебя уже зубы мудрости, я смотрю, прорезываются. Больно рассудительным стал в последнее время. Уж не общение ли с Юлией Константиновной на тебя так благотворно влияет?

— Может быть, может быть, — загадочно сказал Витька.

Вызвали Исакову для дачи показаний. С нее взяли подписку о невыезде. Держалась она скромно, тихо. Чувствовалось, что она подавлена горем, свалившимся на нее. Она едва говорила, временами поднимая на майора жалобный взгляд. Он смущенно кряхтел и злился на нее. Он не любил чувствовать себя Джеком Потрошителем, терзающим невинных младенцев. Когда он отпустил ее, то почувствовал невольное облегчение. Майор вытянул вперед руки, быстро сжимая их в кулаки и так же быстро разжимая. Он чувствовал, как занемели пальцы.

— Производственная гимнастика? — поинтересовался Витька.

— Профилактика застоя крови.

Губарев откинулся на стуле и сказал, прикрыв глаза:

— Сегодня я иду после работы к психологу. Надо посоветоваться с ней.

— Насчет чего?

— Пока не скажу.

— Секреты?

— Секреты.

Но и здесь у него получился облом. Марина Никандровна позвонила ему и сказала, что никак не может его принять. Срочные дела. Но завтра — пожалуйста. «Хорошо, — засопел в трубку Губарев. — Мы еще созвонимся».

Вот так! Непруха со всех сторон, подумал майор. Именно в такие минуты кажется, что ты родился под несчастливой звездой, которая упорно светит и светит на твоем небосклоне и никуда не хочет закатываться. Сияет, зараза, в полную силу. И сияет!

Губарев подумал, что, раз уж визит к психологу отменен, он может провести этот вечер по-другому. Сделать что-то позитивно-полезное. Например, купить Наташке халатик. Как он и обещал ей. И приехать к ней не с пустыми руками, а с подарком. Он же собирался это сделать? Собирался. Ну вот, теперь он и выполнит намеченное.Сколько можно откладывать!

Губарев подумал, что он уже давно не делал покупок в универмагах. Все вещи он приобретал на рынках, где подешевле. Но покупать Наташке халатик на толкучках не стоит. Там одно барахло. Он же хочет подарить нечто изысканное. Красивое. Тогда прямая дорога в универмаг.

Но, зайдя в огромный магазин, майор растерялся. Он вдруг почувствовал себя крайне неуютно. Но отступать было некуда. Он посмотрел на стену, где висели указатели. Женская одежда — на втором этаже.

Поднявшись по лестнице, Губарев увидел направо крупными буквами вывеску: «Женская одежда», и направился туда. На круглом контейнере на вешалках висели халаты на любой вкус. У майора разбежались глаза. «Стоп, — сказал он себе. — Я же не знаю Наташкиного размера. Когда-то знал, но забыл». Он посмотрел на продавщицу за прилавком. «По-моему, она почти как Наташка. Правда, немного худее». Он подошел к ней.

— Девушка, простите, какой у вас размер? А то я хочу купить халат своей жене. И забыл ее размер. Она почти такой комплекции, как вы.

Светловолосая девушка с губами, лоснившимися от розового блеска, ничуть не удивилась такому вопросу. Наверное, ей задавали его уже в сто первый раз.

— Сорок шестой.

— Спасибо.

— Что вы желаете приобрести? Вам помочь в выборе покупки?

— Нет. Спасибо.

После пятнадцатиминутных поисков майор нашел то, что искал. Очаровательный халатик с прозрачными вставками. Длина — до колен. Цветочный рисунок. Бледно-розовые и кофейные розы на бежеватом фоне. Мечта, да и только! Майор взглянул на этикетку. М-да! Цена кусается. Даже очень. Две тысячи триста за такую фитюльку! Правда, халатик что надо! И Наташка наверняка обрадуется! Он стоял в нерешительности. Но тут поймал на себе насмешливый взгляд продавщицы, с которой советовался насчет размера. И представил, как он нелепо выглядит со стороны. Солидный мужчина, пялившийся на этикетку с таким видом, как будто это атомная бомба или взрывоопасное вещество. «Эти соплюшки понятия не имеют, как достаются деньги, — подумал майор. — Для них такая сумма — пустяк. А для меня… — Он вздохнул. Наконец решился: — Ну, поголодаю немного. Не куплю себе новые брюки. Как хотел. Но зато доставлю радость жене». Он снял халатик с вешалки и направился к прилавку. Ему выписали квитанцию. Затем он пошел к кассе. Отсчитал деньги. Заплатил. Подал чек продавщице. Она положила покупку в фирменный пакет и с тем же насмешливым взглядом протянула ему покупку.

— Благодарим за покупку, — с заученной вежливостью произнесла она.

— Спасибо, — буркнул майор.

Дома он развернул пакет и еще раз полюбовался купленной вещью. Нет, она стоила тех денег, которые он заплатил за нее. Определенно стоила. Он лег спать в хорошем настроении, представляя, как обрадуется Наташка этому подарку. И всю ночь ему снилась жена в бежево-розовом халате в разных, в том числе весьма экзотических, местах: в горах, на пляже, дома и даже под кокосовыми пальмами в плетеном гамаке.

На следующий день в обед он созвонился с Мариной Никандровной и договорился с ней на шесть часов.

— Ни за что не догадаешься, чем я вчера занимался, — сказал Губарев Витьке, когда тот зашел к нему.

— Конечно, не догадаюсь. Фантазия у вас богатая.

— Не остри! Покупал халат Наташке.

— Она что, у вас дома голая ходит? — съязвил Витька.

— Нет. Но в таком безобразии! Вот я и решил исправить это положение.

— Только это?

— На что ты намекаешь?

— По-моему, я не намекаю, а говорю открытым текстом. Вы хотите помириться с женой?

— Да нет. Не собираюсь… не знаю, — неуверенно протянул майор.

— Точно не знаете?

— Ладно. Хватит! У меня тут дел по горло! — рассердился Губарев. — А ты меня отвлекаешь.

— Извините! Вы с психологом договорились?

— Без твоих подсказок разберусь. Договорился, договорился.

— А что вы хотите конкретно у нее узнать? Или по-прежнему будете секретничать?

Рассказать ситуацию с двумя женщинами Лактионова и попросить помощи. Может быть, она подскажет: кто врет, а кто говорит правду. Кроме этого, мне еще интересно знать: обилие оранжевого цвета в квартире у Исаковой о чем-то говорит? Как-то характеризует ее как личность? Я помню, что одно время Марина Никандровна мне что-то говорила о влиянии цвета на человека. Точнее, наоборот. По тому, какой цвет человек выбирает, можно выявить пружины его личности.

— Нуда! — не поверил Витька.

— Точно! Это я тебе гарантирую. Витька достал мобильник.

— Подождите минутку. Я сейчас. Кое-кому позвоню.

— Своей Юлечке? Ничего не ответив, Витька выскочил в коридор.

Через пару минут зашел снова с обескураженным видом.

— Ну что? Позвонил?

— Ага! Я у нее спросил, какой цвет она любит. А Юля так ехидно отвечает: решил меня протестировать? От нее ничего не скроется. Видит все насквозь!

— Конечно, насквозь. Помни: ты связался не с обычной девушкой, а с Терминатором. Не забывай об этом. А то будешь все время попадать впросак.

— У меня к вам просьба: узнайте у психолога насчет меня, — попросил Витька.

— А ты что предпочитаешь? Какой цвет? Серо-буро-малиновый?

— Желтый. И еще фиолетовый.

— Ладно, спрошу. И даже денег с тебя не потребую.

— У меня их все равно нет.

— Уже истратил?

— Нет. Коплю.

— На что?

— На поездку с Юлей.

— Куда?

— Хотим с Юлей поехать отдыхать за границу.

— Ив какие края?

— В Испанию. Юля обещала мне подработку одну найти. Денежную.

Майор тихо простонал:

— У меня эта Испания уже в печенках сидит! То Лактионова там квартирку покупает, то ты туда намылился. Сдалась вам эта Испания! И что ты там нашел?

Риторический вопрос повис в воздухе.

— Вы не забудьте про мои цвета спросить. Майор уставился на напарника тяжелым взглядом.

— Если ты сию секунду не уберешься отсюда, я за себя не ручаюсь. Все понял?

— Понял. Удаляюсь прочь с ваших очей.

К Институту имени Сербского Губарев подъехал вовремя. К шести. Марина Никандровна встретила его, как всегда, приветливо. Она сидела в своем кабинете за столом и что-то быстро писала на листах бумаги.

— Проходите, пожалуйста. Извините, сегодня без пирогов.

— Да что вы! Какие пироги. Разве я хожу сюда за этим?

— Они что, вам не нравятся?

— Почему не нравятся? Не пироги, а объедение. Нравятся.

— Тогда почему вы ходите сюда не за этим? — задав вопрос, она лукаво улыбнулась.

— Кажется, вы поймали меня в ловушку. Я хотел сказать совсем не это, а получилось… — Тут майор понял, что он окончательно запутался.

— Ладно, оставим пироги в покое. У меня есть хороший чай с мятой и печенье. Устроит?

— Зачем об этом спрашивать!

Майор сел за столик в углу и вытянул ноги. В конце дня они немного гудели.

Еланская Марина Никандровна, старший научный сотрудник Института имени Сербского, была давней знакомой Губарева. Он часто обращался к ней, когда в этом возникала необходимость. Маленькая рыжеволосая женщина излучала невероятную, просто фантастическую энергию. Она много работала, была доктором наук, писала статьи в специализированных журналах, а также в прессе на темы различных психических патологий и отклонений. Кроме этого, она была матерью троих детей и отлично пекла пироги. Особенно ей удавались пироги с капустой.

Разливая чай в высокие синие бокалы, Марина Никандровна спросила:

— Как ваша дочка?

— Ой, не спрашивайте. Совсем от рук отбилась. Мальчика завела. Жена, естественно, волнуется, нервничает. Сами понимаете, какие сейчас нравы.

— К сожалению, стопроцентно детей уберечь ни от чего невозможно. Как мы ни хотим этого. Рады бы подставить свое плечо, но — увы… Ошибки они делают сами, сами и расплачиваются. Уж больно пошли взрослые и самостоятельные. Но у вас ко мне какое-то дело, — спохватилась Марина Никандровна. — Слушаю вас.

— У меня на руках одно дело. Улик — никаких…. — Губарев рассказал о результатах расследования и с надеждой посмотрел на Марину Никандровну.

— Вы понимаете, что ставите меня в щекотливое положение? По сути дела, я должна назвать вам предполагаемого убийцу на основании догадок психолога. Это слишком большая ответственность.

— Нет. Я хочу от вас не этого. Я просто хотел бы лучше разобраться в характерах этих двух женщин. У меня есть фотография любовницы. И жены убитого. — Губарев достал из кармана пиджака фотографию Исаковой и протянул ее психологу.

Та повертела снимок в руках.

— Могу сказать только одно: эта девочка старательно лепит образ. Посмотрите, как она смотрит в объектив. Легкая улыбка. Ровно столько, сколько надо. Обычно на фотографиях лица получаются какими-то деревянными, а улыбки, за редким исключением, вымученными. Неестественными. Фотограф просит улыбнуться, а люди просто растягивают губы. Они не умеют улыбаться. Все звезды эстрады, шоу-бизнеса, кино и вообще публичные люди свою улыбку тренируют перед зеркалом. Долго и старательно. Это — составная часть их имиджа. Улыбка этой девочки, если так можно выразиться, вполне профессиональна. Она ее отрабатывала. И довольно прилежно.

— А вот фотография вдовы. — И майор положил на стол каталог работ Лактионовой.

Взглянув на снимок на обратной стороне обложки, Марина Никандровна усмехнулась.

— Дамочка, знающая себе цену. С хорошими манерами. Неким внутренним и внешним аристократизмом. Она не очень заботится о том, какое впечатление производит на окружающих, для нее гораздо важнее жить в согласиии со своим внутренним «я». В гармонии с собой. Она никогда и никому не откроется до конца…

— Точно! Как бездонный омут. Психолог согласно кивнула головой.

— Совершенно верно. Есть такая категория женщин. Она любит морочить голову, говорить намеками, недомолвками.

— Как по-вашему, она могла пойти на убийство?

— Вы меня просто загоняете в угол… Я бы сказала так: она может пойти на крайние меры, если, во-первых, не остается никакого другого выхода. И второе: если что-то будет угрожать ее жизненным интересам.

— Вы хотите сказать — финансовому благополучию?

— Не совсем. Жизненные интересы — понятие широкое. Имеется в виду — не знаю, как вам это объяснить, — что она не сможет жить так, как ей это нужно. Не как хочется, я подчеркиваю это! А как нужно ей. Без чего она не может существовать. Реализовываться как личность.

— Кажется, я понимаю. Она, насколько я могу судить, богемная натура. Художница. Хочет устраивать свои выставки. Согласие на первую выставку муж дал с трудом. После долгих трений. Сейчас она собирается купить квартиру в Испании. Наверное, она давно хотела это сделать. Но, скорее всего, этого не хотел муж.

— Да, — кивнула психолог. — Такие решения не приходят спонтанно. Жилье — обычно некий эквивалент мечты. По тому, где и какое ты хочешь приобрести жилье, можно судить о многом. О складе личности, характере. Испания обычно привлекает людей смелых, решительных. Но одновременно и романтичных. Но эта романтика особого склада. С налетом авантюризма.

— А что вы можете сказать о пристрастии к оранжевому цвету?

— Кого вы имеете в виду?

— Любовницу.

— Оранжевый цвет любят лидеры. Люди с ярко выраженными амбициями и честолюбивыми планами. Они жаждут общественного признания и хотят быть в центре внимания.

Вот так-то! Карамельная девочка и честолюбивые амбиции. Не больше и не меньше!

— Значит, эта любовница — отнюдь не тихая и скромная? Когда мы ее встретили, она была вся в розовом. Такая миленькая и воздушная.

— Я же говорю вам: она лепит свой образ. Если женщина выбирает в одежде розовый цвет, то этим она решает как минимум две задачи. Одна из которых — привлечь внимание противоположного пола. А вторая — продемонстрировать свою беззащитность. Розовый цвет у нас обычно ассоциируется с мягкостью, покорностью. Некой инфантильностью. Женщин, предпочитающих розовый, хочется опекать, заботиться о них. Они и сами сигналят об этом.

— Но в квартире у нее преобладают ярко-оранжевые тона.

— Квартира, жилье отражают склад нашей личности. Здесь мы хотим расслабиться и быть самими собой. Не притворяться. Тогда все получается логично. На публику она выходит в розовом. А для себя выбирает оранжевый. То, что выражает ее суть.

— Спасибо, вы все понятно и доступно объяснили. И еще один вопрос. А если человек любит два цвета? Желтый и фиолетовый — о чем это говорит? — спросил Губарев, вспомнив о Витькиной просьбе.

— Странное сочетание. Люди, выбирающие желтый цвет, любят мечтать, фантазировать. Они живут больше будущим, чем настоящим. В быту обычно крайне непрактичны. Что называется, не от мира сего. Фиолетовый — тоже непростой цвет. С одной стороны — это цвет духовности, высоких стремлений. А с другой — люди, которые отдают предпочтение этому цвету, склонны к крайностям. То скромны, то пускаются во все тяжкие. Мнительны — и склонны к тайным порокам. Причем каждый из этих цветов усиливает негативные моменты другого. Вот если бы фиолетовый сочетался с красным, была бы совсем иная картина.

— Понятно, — майор с трудом подавил смешок. — Значит, личность, витающая в облаках и склонная к тайным порокам. М-да! А вы не могли бы сделать мне компьютерную распечатку этого определения?

— Какого?

— Личности, выбирающей желтый и фиолетовый цвета.

Психолог взглянула на него с подозрением.

— Кого-то хотите подколоть?

— Ну… типа того.

— Пожалуйста.

Через пять минут Губарев держал в руках лист с характеристикой. Он сложил его вчетверо и убрал в карман, несколько раз улыбнувшись про себя.

— У вас все? — спросила психолог.

— Да. Огромное спасибо.

— Еще раз извините за отсутствие пирогов. В следующий раз такого прокола не будет.

— Глупости!

— До свидания.

— Всего доброго.

На другой день, столкнувшись с Витькой в коридоре, Губарев сунул ему сложенный лист бумаги.

— Читай!

— Что это?

— То, что ты просил. Тест по цветам.

Витька развернул лист. Проходившая мимо машинистка Оля остановилась рядом и заглянула в бумагу.

«Личность, выбирающая желтый и фиолетовый цвета, склонна к болезненным мечтам и фантазиям. Она постоянно витает в облаках и на окружающих часто производит впечатление человека не от мира сего. Кроме этого, эти люди обычно впадают в крайности: то незаметны, то вызывающе агрессивны. Любят шокировать свое окружение. Среди них немало людей, предающихся тайным порокам».

— Кто это? — поинтересовалась машинистка, с любопытством смотря на Витьку.

Тот густо покраснел и сложил бумагу.

— Так… один подозреваемый по делу.

— А…

— Крайне сомнительная личность, — подтвердил майор. — Склонная к тайным порокам и агрессии.

Машинистка отошла от них, цокая каблучками. А Витька уставился на Губарева:

— Вы что, меня разыграли?

— Ничуть! Можешь позвонить Марине Никандровне, психологу, и она подтвердит мои слова!

— Что же получается — я такой кретин?

— Исправиться никогда не поздно. Смени цветовую гамму. Посоветуйся насчет этого с Юлией Константиновной, она тебе все подскажет.

— Спасибо за совет. А что у вас хорошего, кроме моего тестирования?

Исакова, оказывается, не такая уж скромная и тихая, какой она представляется. То, что у нее в интерьере преобладает оранжевый цвет, говорит об амбициях и честолюбии.

— А по внешнему виду этого не скажешь!

— Для того чтобы разобраться в тайных пружинах личности, и существуют разнообразные тесты. В том числе и по цвету.

— Как вы заговорили! Вам бы лекции читать по психологии.

— Пока рановато!

— А потом будет поздно! По поводу Лактионовой спрашивали?

— Спрашивал! Ее желание иметь квартиру в Испании говорит о смелом и решительном характере. С налетом авантюризма.

— В Испанию, в Испанию! Вперед, вперед, труба зовет! — пропел Витька. — Исакова, наверное, тоже хотела куда-то поехать, но передумала.

— С чего ты это взял?

— Чемодан стоял в углу, за стулом. Новенький, с этикеткой.

— Что ж ты раньше-то молчал! — рассердился Губарев.

— А я только что вспомнил. Заговорили о путешествиях. У меня и возник в памяти этот чемодан, — признался Витька.

— Нуты даешь!

В кабинете майор стал названивать Исаковой, но никто не брал трубку.

Он позвонил ее соседке Амалии Федоровне. Она подошла к телефону, но сказала, что сегодня Лиду не видела. Впрочем, она сталкивается с ней не каждый день. Губарев поблагодарил ее и повесил трубку.

Потом он решил позвонить в «Ваш шанс» и спросить Лазареву, где находится ее племянница. Там тоже никого не было. Что за чертовщина, подумал майор. Куда они все подевались! Он перезвонил во второй раз. На том конце сняли трубку, а потом повесили.

Он посмотрел на часы. Восемь часов вечера. Что-то тревожило и беспокоило его. Отсутствие Исаковой. Витька не сказал вовремя про чемодан. Растяпа! «Поеду в клинику. Раз сняли трубку, значит, там кто-то есть. Работал же Лактионов допоздна. Может, и Лазарева переняла его эстафету. Поеду», — решил майор. В кабинет заглянул Витька. Вид у него был виноватый.

— Вы куда? — спросил он.

— На Кудыкину гору.

— А если серьезно?

— В клинику «Ваш шанс». Я звонил Исаковой — никого. В клинике — тоже. Правда, кто-то снял трубку, а потом повесил. Может, Лазарева работает допоздна. И не хочет, чтобы ее беспокоили. А мне нужно срочно узнать, где ее племянница.

— Давайте рванем туда. И на месте во всем разберемся.

— Иногда тебе в голову приходят дельные мысли, — попытался пошутить майор. Но ему было как-то тревожно, не по себе.

Окна в клинике не горели.

— Никого нет, — сказал Витька, кивая на окна.

— Похоже на то.

Они обошли кругом. Темно. Они потоптались на крыльце.

— Что делать? — спросил Витька.

— Не знаю.

Неожиданно откуда-то изнутри раздался странный звук. Будто двигали что-то тяжелое.

— Слышишь? — спросил Губарев.

— Что это может быть?

— Не знаю.

Губарев нажал на кнопку звонка. Раз, другой. В ответ — тишина.

— Но нам же не послышалось, правда? — спросил майор.

— Я слуховыми галлюцинациями пока не страдаю, — ответил Витька.

— Ты вообще целом букетом маний страдаешь, — поддел напарника майор. — К тому же склонен к порокам и агрессии.

— Давайте оставим эти неуместные шуточки.

— Оставим. Нам нужно проникнуть внутрь.

— Как? Здесь наверняка сигнализация включена.

— Если кто-то внутри, значит, она пока не включена.

— Ломиться в дверь? Мы ее все равно не вышибем. Она вон какая: железная и крепкая.

— Выход один — разбивать окно.

— Так кто из нас склонен к агрессии? Они подошли к окну. Прильнули к нему. Нет, здесь они уже ошибиться не могли. Внутри раздавались странные, непонятные звуки. Что-то двигали, толкали. Звук, похожий на тихий стон…

— Все! Разбиваем окно. Только сейчас позвоню по рации: попрошу выехать сюда группу подкрепления, — сказал Губарев.

Взяв урну, стоявшую у крыльца, Губарев изо всех сил шарахнул ею по окну. Раздался звук разбитого стекла. В образовавшуюся дыру влез Губарев, потом Витька. При этом торчащий из рамы острый край разбитого окна больно царапнул майора по ноге. Они очутились в приемной. В полной темноте.