Но гусь, коего изловил Касьян, был уже съеден. Во дворе дома, где квартировал Лазаревич, был сооружен трон из свиных корыт, покрытый попоною. Подле трона за вынесенным на воздух столом, вытирая жирную от гусиного окорока бороду, сидел Пугачев.

Сей дом был самый добрый из всех имевшихся в деревне Пустоносовой. Здесь имелась даже картина с изображением Петра Великого. Петр Великий выглядел гладиатором, но был одноногим — другую ногу оторвали на растопку.

Теперь, выходит, это будут покои бородатого Петра Федоровича.

Лазаревич, как ступил во двор, прошел к челяди, чтобы вывести всех на улицу и довериться судьбе.

— Не трудись, любезный, уходить так скоро, — остановил тут его Пугачев и, посадя всех по местам, залез на свой поросячий трон.

Натурально благородное обращение Пугачева изумило Лазаревича до сокровенных уголков его сердца. Он, конечно, не знал, от кого набрался Пугачев этих приятностей, но немедля сел на полено справа и чуть позади от царя и вытянул лицо в его сторону.

Пугачев велел стражникам его удалиться и рассмотрел поодиночке всех своих гостей.

А была тут вся прислуга Лазаревича, кроме Софьи. И, конечно, полковник Вертухин с верным Кузьмой да исправник Котов.

Котов, опять в треуголке, сшитой из старого казакина, отошел в дальний угол, дабы не сердить Пугачева своим дворянским видом. Вертухин же в кармазинном мундире без единой морщинки встал посреди двора с видом суровым и неуступчивым, как фельдмаршал в виду превосходящих сил противника.

Кузьма же, который повсюду таскал с собой награду своего господина — екатеринбургский медный рубль — сел на него позади всех.

— Дозвольте мне, ваше высочество! — внезапно с сумасшедшим видом высунулся Лазаревич и привстал с полена.

Видавший многие превратности жизни, он своим быстрым умом уже понял, о чем будет речь, и спешил упредить противоположную сторону.

Пугачев кивнул — одной лишь бородой, но размашисто.

Лазаревич, засунув руку за пазуху, поднялся.

— Скажите, ваше превосходительство, где вы были в январе семнадцатого дня? — оборотившись к Вертухину, церемонно начал он.

Однако его сорвавшаяся с петель душа не выдержала, и он выхватил сверкающий дверной крючок на железном наугольнике. Крючок жалобно звякал, болтаясь на ослабевшей заклепке.

— Обоз золотых монет его высочества турецкого султана! — он взмахнул масонским знаком почти над головой Вертухина. — Стоимостью двести тысяч золотых червонцев! Он исчез под Екатеринбургом на пути из Персии!

При словах «двести тысяч золотых червонцев» глаза Пугачева стали выпуклыми, как у совы.

— Так вы, сударь, полагаете, что поручик сопровождал деньги турецкого султана, и я знаю, где они? — спросил Вертухин. — Следственно, я убил его, чтобы завладеть золотом?

— Именно это я и хочу сказать! — Лазаревич повернулся к Пугачеву и словно бы у него спросил: — Где золото?

Пугачев, про коего ходили слухи, что он может точить балясы не хуже летописца, молча сидел в полном потрясении.

Ни слова не говорил и Вертухин.

Лазаревич победно спрятал за пазуху масонский символ, своим молчаливым красноречием заставивший всех закрыть рты.

— А дело обстояло таким образом, — заговорил он. — Сей господин, — он показал на Вертухина, — перехватил обоз с золотом на пути к Екатеринбургу и объездными дорогами направил его в свое московское имение.

Вертухин переступил с ноги на ногу и что-то хотел сказать, но Лазаревич опять опередил его:

— Причем сверху золото было прикрыто екатеринбургскими медными рублями весом в четыре фунта каждый.

— Верно! — крикнул Белобородов, бродивший за воротами, словно бычок, не знающий, как попасть во двор. — А нам достался только один рубль!

— Тем часом слуга его Кузьма, — продолжал Лазаревич, — пробрался в мой дом, гостеприимно приютивший нашего турецкого друга, и сделал свое черное дело. Дабы все свидетельства о золоте устранить окончательно!

Тут уж замолчала даже курица, кудахтавшая на сеновале.

Но в минуту всеобщей растерянности внезапно встал Кузьма, держа под мышкой сияющий орден своего господина.

— Так вы утверждаете, что обоз был один?

— Ты меня восхищаешь, друг любезный, — повернулся к нему Лазаревич. — Ты имеешь тонкое понятие о предмете. Именно один.

— В одном обозе не может быть более двадцати пудов, — сказал Кузьма, в Казани видевший издали, через две улицы, знаменитого математика Лобачевского и навсегда проникшийся любовью к точным наукам. — То есть не более девяноста тысяч червонцев. Следственно, обозов было два. Или ты, батюшка, неправильно подсчитал.

Лазаревич почувствовал, что тиканье в голове утихает, она наполняется желтым туманом, и в этом тумане плавают рыбки, похожие на стерлядок.

— Кто из вас вор?! — закричал вдруг Пугачев, поднимаясь и хватая обломанную жердь вместо царского посоха.

— Вот он! — внезапно сказал Кузьма, поворачиваясь и показывая на Котова.

Котов натянул треуголку на уши и отступил далее в угол двора.

Онемели все, даже ветер утих.

— Да я и денег не признаю, не то что золота, — пробормотал Котов.

— Денег ты не признаешь, а бриллианты у тебя в большой цене, — сказал Вертухин.

— Докладывай! — приказал Пугачев Кузьме и стукнул концом жерди по закаменевшей от зноя земле двора.

— Ваше высочество, рассудите, можно ли в наше время жить, совсем не имея денег, — Кузьма выступил вперед. — А у этого господина в кошельке нет даже гривенника.

— Да ведь он состоит на службе и получает жалованье, — сказал Пугачев и добавил, задумавшись: — Право, его за одно это надо бы повесить.

— От жалованья он отказался, — продолжал Кузьма. — А живет на то, что показывает в нужных местах бриллианты. Надо ему поесть — он идет в трактир и там покажет бриллиант. Надо купить в лавке свечей — он вытащит бриллиант, подержит под носом у торговца, а потом и слугу за свечами пришлет.

— Бриллиант, однако же, не простой камень, — возразил Пугачев. — Он денег стоит.

— Истинно, ваше высочество! Армянский купец Лазарев продал графу Орлову камешек за пятьсот тысяч рублей. Столько стоят эти безделки. А спрятать их можно просто за пазухой. Посему и посыльный его высочества турецкого султана привез в Россию не золото. Каким образом можно доставить за две тысячи верст двадцать пудов золота да еще без охраны? Он привез бриллианты.

— Не хочешь ли ты сказать, что этот злоумышленник убил посыльного до смерти и забрал бриллианты!

— Это произошло в январе семнадцатого дня! — торжественно провозгласил Кузьма. — Он проник в дом господина Лазаревича с вечера и спрятался в подполе. Тому свидетельница мещанская вдова Варвара Веселая, коя состоит в дружбе с приживалкой господина Лазаревича Фетиньей. Фетинья же и открыла господину Котову подпол. Утром, покуда все спали, он сделал то, что хотел. Причем надел валенки с моей ноги. Вот что мне особливо противно. Следом господин Котов вернулся в подпол и вышел оттуда уже вечером, когда все опять спали.

— Это еще не все свидетельства, — сказал Вертухин. — Мещанская вдова Варвара Веселая опознала в исправнике Котове человека, который в лавке крепости Гробовской обменял рукавицы на циркуль. Этим циркулем поручик Минеев был проткнут до смерти. А вот еще одно оружие, которым господин Котов довершил смертоубийство, — Вертухин выхватил из-под полы шпагу и, повертываясь туда и сюда, показал всем, кто был во дворе.

— Прикажите обыскать злодея, — обратился к Пугачеву Кузьма, указывая на Котова.

— В этом нет надобности, — сказал Вертухин. — Бриллианты у меня. Сегодня я обыскал платье этого подлеца.

Он протянул Пугачеву горсть ограненных камешков. Бока их украшали белые червячки.

Пугачев благоговейно принял бриллианты, внимательно их рассматривая.

— Какой из них он обещал показать тебе, когда ты пустила его в подпол? — вскричал уже совсем съехавший с ума Лазаревич, бросаясь к Фетинье.

— Самый маленький он мне показал, — Фетинья отступила от Лазаревича, но всего лишь на шаг. — Говорить не о чем. Самую малость. Дешево, конечно, взяла. Но я не умею торговаться, сами знаете. И я сделала все, чтобы на вас, господин Лазаревич, ни в чем не упало подозрение.

Пугачев приказал принести шкатулку, украшенную аметистами и малахитом, и опустил бриллианты в ее бархатное брюхо.

— Завтра я назначу тебя генералом, — пообещал он Вертухину. — Сегодня кармазинное сукно кончилось.

Он слез с трона и, держа шкатулку под мышкой, прошел в покои.

— Вот что стоят твои слова отступиться от следствия, — сказал Котов Вертухину.

— Ровно столько, сколько твои бриллианты, — возразил Вертухин.

— Теперь камешки в руках злодея.

— И кто же тот вор и смертоубийца, который этому поспешествовал? Не ты ли это, сударь?

— А ему и сказать нечего! — воскликнул кто-то.

Котов опустил голову, искоса следя за окружающими, — нельзя ли махнуть через забор.

Во двор внезапно ворвался Белобородов.

— Генерал Деколонг подходит от Гробовской крепости! — крикнул он. — А капитан Попов — от Ачитской.

Пугачев сбежал с крыльца, рассыпая бриллианты.