1. Легальная оппозиция как оруэлловский туалет

Путинская Россия меняется гораздо быстрее, чем мы это осознаем или готовы себе в этом признаваться.

Мы называем знакомые вещи и явления привычными словами, не замечая, что их суть подменили, иногда попросту вывернув наизнанку.

Сразу вспоминается классический отрывок из Оруэлла: «Слово „свободный“ в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как „свободные сапоги“, „туалет свободен“. Оно не употреблялось в старом значении „политически свободный“, „интеллектуально свободный“, поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений».

Взять, например, слово «оппозиция» и все от него производные.

Любой российский оппозиционный политик на выборах в 2014 году – это политик, оппозиционный другому политику, и не более того. Естественно, оба политика (особенно если они оба еще и депутаты Государственной думы) горячо и полностью одобряют и поддерживают политику Владимира Путина. Никаких других вариантов не предусмотрено.

Продолжая эту логику: допущенная к выборам оппозиционная партия – это партия, которая оппозиционна другим партиям, но ни в коем случае не системе и уж точно не лично Путину. На выборах партии конкурируют между собой исключительно за количество депутатов, которые во вновь сформированных органах будут одобрять и поддерживать любые спущенные сверху идеи и предложения.

Те, кто не согласен играть по этим правилам, – к игре не допускаются.

Антипутинская оппозиция (по сути, оппозиция как таковая, в нормальном смысле слова) вообще выведена за скобки, о ней принято говорить в другой терминологии – «национал-предатели», «пятая колонна» и так далее.

Путин явно и очевидно шагнул за рамки символа и лидера одной только партии. Сегодня он – символ и лидер всей политической системы Российской Федерации, а все несогласные с этим силы и персоналии нейтрализованы и блокированы.

По сути, «Единая Россия» сегодня не средоточие зла, а просто одна из фракций «партии Путина». Более того, это даже не самая одиозная фракция – все-таки Мизулина избиралась по спискам «Справедливой России», если кто еще помнит.

Идея голосовать за любую другую партию, кроме Партии Жуликов и Воров, чтоб так продемонстрировать власти что-то, – умерла. Власть серьезно поработала с этой проблемой – и она ее решила, надо это признать.

Ловушка захлопнулась: голосуя за КПРФ, а не за ЕР, избиратель фактически голосует лишь за то, чтобы от его имени Путина будет поддерживать товарищ Зюганов, а не господин Васильев.

Ситуация выглядит ровно так, как она выглядела на советских выборах: даже голосуя за беспартийного кандидата, ты в любом случае поддерживаешь «нерушимый блок коммунистов и беспартийных», тем более что все эти советские органы власти были фикцией и ничего не решали, только утверждая принятые «сверху» решения.

Естественно, местные интересы и разборки – отдельная тема. И для каких-то местных ситуаций победа коммуниста-путиниста Л. чем-то лучше, чем победа единороса-путиниста З., так что я вовсе не призываю к игнорированию местных выборов. Исходя из практического интереса, в любом случае надо выбирать лучшее из того, что есть. Тут главное – не обманывать себя и не обманывать других, путая внутриэлитные разборки с принципиальной политической оппозиционностью. Помните пример про «свободный туалет»: туалет свободен в том смысле, что не занят, но незанятый туалет – это никак не территория свободы.

 

2. Русское «дело Дрейфуса»

Украинская ситуация уже сейчас перевернула всю русскую политическую жизнь, а ведь конца и края ей так и не видно. Сколько будет длиться этот кризис и чем он закончится – трудно предположить. В то же время очевидно, что происходящее с нами сейчас определит всю жизнь русского общества на десятилетия вперед.

Тайна всеобщей вовлеченности в этот спор объяснима. Яростно споря об Украине, люди на самом деле спорят совсем о чем-то своем, о наболевшем и давно назревшем.

Именно поэтому мне приходит на ум некогда перевернувшее всю французскую жизнь «дело Дрейфуса». Такие аналогии всегда ведут совсем не туда, куда хотелось бы употребляющему их человеку, но слишком велик соблазн.

«Дело Дрейфуса» – это изученный и многократно описанный прецедент чрезвычайно болезненной общенациональной дискуссии, возникшей по частному поводу, но оказавшейся определяющей для судеб целой европейской нации на несколько десятилетий вперед (и в каком-то смысле звучащей и до сих пор, пусть даже и очень далеким эхом).

Несмотря на то, что «дело Дрейфуса» удалено от нас более чем на век, важно понимать, что важной его особенностью была чрезвычайная медийность, пусть и на технологическом уровне того времени. Социальных сетей тогда еще не было, но французское общество конца XIX века оставалось достаточно традиционным, и еще сильны были офлайновые коммуникации: семьи, клубы, церковные общины, партии и так далее, а роль телевидения играли общенациональные газеты. Так или иначе, но этот спор тогда пришел в каждый дом.

Начавшись как запутанное дело об обвинении в государственной измене одного конкретного офицера, «дело Дрейфуса» обернулось бурной дискуссией по всем вопросам, которые накопились у французов друг к другу и своему государству за сто лет революций и войн, что, кстати, более всего сближает ситуацию с российской.

Ведь и наше общество так и не достигло консенсуса по ключевым вопросам, встававшим перед нами за последние сто лет войн и революций.

История России, революция, национально-территориальное деление, гражданская и Вторая мировая войны, межнациональные отношения, этногенез славянских народов, роль и место России в мировой экономике и политике – столько тем вдруг оказалось в поле всеобщего яростного обсуждения.

Дискуссии по всем этим темам шли и раньше, и по каждому вопросу линия фронта проходила в разных местах, что оставляло большое пространство для плюрализма мнений. Весьма условные в русских условиях националисты, либералы и левые – все мы неспешно и привычно переругивались в специально отведенных местах, молодое поколение спорило со старшим, а все хором ругали власть. По сути, ругание власти до поры до времени и было общим местом для всех, от православных патриотов до радикальных западников.

Но развитие ситуации в Украине спутало карты, заставив всех и каждого определиться со своей позицией по вопросу, еще недавно бывшему маргинальным.

Старые альянсы и союзы мигом оказались забытыми и разбитыми. Линия фронта прошла через всю страну. Вчерашние друзья и единомышленники оказались по разные стороны баррикад – и еще каких баррикад! Удивительнее того, кто вдруг оказался твоим непримиримым оппонентом, – только те, с кем оказались на одной стороне твои вчерашние друзья.

Украинский вопрос для России и русских – это не вопрос о прошлом, настоящем и будущем Украины, это повод наконец обсудить проклятые вопросы русской жизни. Отсюда и невероятное остервенение.

Споря о деле офицера Дрейфуса, французы по сути спорили о том, какой должна быть Франция – светской республикой свободы, равенства и братства или все-таки иерархическим традиционным авторитарным обществом. Как мы знаем, в итоге Франция все-таки оправдала Дрейфуса и выбрала путь, по которому идет с тех пор.

О чем спорим мы, споря об Украине?

По сути, примерно о том же, с поправкой на нашу ситуацию: надо ли жертвовать возможностью реванша ради жизни в семье европейских народов или ради этого самого реванша, а точнее, ради его видимости, убежать под крыло Китая, замкнуться в авторитарном иерархическом прошлом, прокляв и отбросив всю прозападную часть нашей истории и культуры, нашу европейскую душу.

Конечно же, нюансов в этом споре множество. За считанные месяцы и даже недели Россия изменилась сильнее, чем за много предыдущих лет. Общество расколото, и этот раскол не окончательный, на каждой стадии кризиса раскол будет только увеличиваться.

Чем все это кончится – предсказать невозможно.

Но одно несомненно: последствия этих споров и этого раскола будут определять жизнь России еще очень долго, а вопрос, кто какую позицию занимал по «украинскому вопросу», останется важнейшим маркером и спустя многие годы.

 

3. Геополитика конспирологии

Можно было бы назвать эту статью и «конспирология геополитики», кстати – ничего бы не изменилось. Хотя бы потому, что в современной России оба этих слова обозначают так много и так мало одновременно, что по сути уже не значат ничего.

Между тем именно на этих двух словах держится вся современная идеология Российской Федерации. Да что там Российская Федерация, в этих двух словах выражен весь Владимир Владимирович Путин.

Конспирология – это теория, объясняющая события политики и экономики деятельностью тайных сил. В современном виде это учение о том, что во всех событиях в мире можно найти «руку Вашингтона». Любые выступления против любой власти в любой точке Земли – от России до Ливии и от Египта до Украины – объясняются только одним: устроили американцы!

Удобство этой теории – в ее неопровержимости. Именно невозможность доказать обратное и убеждает обывателей в ее истинности, в то время как любой просвещенный человек помнит принцип Карла Поппера, утверждающий: научная теория не может быть потенциально неопровержима!

Геополитика – это конгломерат теорий, пытающихся связать историю, географию, экономику и политику в один узел. По сути, никакой геополитики как науки нет (хотя из-за того же принципа Поппера), но в смысле идеологии все вполне удачно складывается. Геополитика – это учение о «правильных» границах и государственном могуществе. В современном российском смысле это учение о необходимости «возродить величие России» путем воссоздания ее максимальных границ и зон влияния для глобального противостояния США – и здесь геополитика пересекается с конспирологией.

По сути, вся современная идеология России сводится к простому тезису: американцы развалили СССР, и мы должны его восстановить, чтоб противостоять США, и это противостояние священно и самоценно само по себе, а потому даже не требует обоснований и каких-либо доказательств. За несколько лет люди настолько сжились с этой идеологией, что бывают обескуражены уже самим фактом чьего-то несогласия с ней. Сегодня публично заявить о неверии в американский заговор против России – это как в тотально религиозном обществе объявить себя безбожником: в глазах людей удивление и ужас. Мол, как же так можно-то – отрицать очевидное!

Между тем любой человек, который успел интеллектуально сформироваться до середины нулевых, помнит (или вспомнит, если слегка напряжется) мир, в котором всего этого не было. То есть, конечно, все эти теории были – но где-то в одном ряду с астрологией, гомеопатией и уфологией. А также – где-то рядом с книжкой некоего Пруссакова «Оккультный мессия и его Рейх», «Последним броском на Юг» В. В. Жириновского, подшивкой «Лимонок», «Бесконечным тупиком» Галковского и ранними брошюрками Дугина. Между прочим, именно Дугин ввел в оборот оба понятия. По сути, он и является главным разработчиком современного российского понимания и геополитики, и конспирологии.

Сразу хочу сказать, что я не приравниваю все упомянутые мною явления и учения друг к другу. Просто тогда они были уравнены своей маргинальностью и аурой интеллектуального чудачества.

Важно отметить, что рассуждать о геополитике и конспирологии в 90-е – это так или иначе требовало некоторых, а иногда и значительных, интеллектуальных усилий. Интернет только начинался, и все знания люди получали из старых добрых книжек. То есть для того, чтоб уверенно и четко рассуждать о всемирном заговоре евреев, масонов, атлантистов, сатанистов или американцев, требовалось сначала где-то достать, а потом еще и прочитать некоторое количество текстов, не все их которых, надо сказать, совсем уж бессмысленные. Конспирология – это увлекательная игра, и в нее в разное время играли разные люди, в том числе и не самые глупые. К сожалению, чтоб почувствовать подвох и отличить поэзию от правды – нужно иметь определенный интеллектуальный багаж и даже художественное чутье.

Хороший пример – это Сергей Курехин, который в мае 1991 года рассуждал перед камерой о том, что Ленин – гриб. Умным людям понятно, что это тонкий интеллектуальный стеб. Глупые же в такой ситуации или начинают писать объемные сочинения с опровержением того, что В. И. Ленин был грибом, или же наоборот – доводят шутку до маразма, создавая теорию о заговоре грибов против человечества.

Быть адептом геополитики и конспирологии в 90-е – это была позиция и вызов обществу, по сути это была оппозиционная деятельность со всеми вытекающими: на федеральные каналы не приглашали, крупные издательства игнорировали, преподавать не звали, в прессе дразнились и издевались. В итоге влияние этих идей на общество было умеренным, и ничто не предвещало иного. Но как выяснилось, конспирология была востребована в некоторых сегментах российской власти уже тогда. Третий и четвертый эшелон российской власти 90-х, ставший в путинское время первым, оказался инфицирован конспирологической теорией почти целиком.

Сегодня конспирологическая логика транслирует государством по всем каналам, и ею инфицируются даже совершенно далекие от привычки к геополитическим рассуждениям люди. Некогда маргинальный Дугин обласкан своими державными адептами и возведен в ранг живого классика. Короче говоря, быть конспирологом сегодня – выгодно и почетно, за это хорошо и регулярно платят, ну или хотя бы поощряют, что приводит к появлению целых толп специалистов по разоблачению заговоров – в экономике, в культуре, в литературе, в религии, везде. От выступлений Путина до оккультно-развлекательных программ Рен-ТВ – всюду мы слышим разоблачения заговоров, надо ли удивляться, что те самые «простые люди» почти полностью стали адептами этой теории?

Все-таки это невероятное и страшное чувство: видеть, как нелепые маргинальные теории становятся общим местом, а бред из канализационных таблоидов 90-х не стесняются транслировать первые лица страны. А вдруг они действительно в это верят? И что у них в голове на самом деле, если они в это не верят, но считают полезным шизофренизировать целую нацию? И главное – что мы потом будем делать с целыми поколениями, которые привыкли все и вся объяснять заговорами и геополитикой?

 

4. Почему я должен во все это заглядывать?

Самая большая проблема последних недель и месяцев для мыслящих (или пытающихся мыслить) людей – это утрата почвы под ногами. Что греха таить, у всех у нас были заготовлены ответы на многие вопросы, и мы только ждали, когда же сможем их озвучить или отослать к ранее написанному со словами «а я предупреждал».

Речь, конечно же, о русско-украинской ситуации во всей ее ширине и глубине. Но, между прочим, и совсем не только о ней.

Жизнь оказалась сложнее, реальность вокруг стала меняться с чудовищной быстротой, и в какой-то момент стало понятно, что совсем ничего не понятно.

Зато понятно, почему украинский вопрос объединил и примирил с властью и левых, и правых, и националистов, и сталинистов, и фашистов с антифашистами. Не имея никаких объективных критериев и мотиваций для отличения правды от лжи, люди просто перестали сопротивляться давлению пропаганды – и поддались ей.

Перестали сопротивляться, отказались от сомнений и недоверия – и немедленно обрели все сразу: и ответы на все вопросы, и чувство единства, и веру, и смысл, и вдохновение, и доверие к власти и всему, что она говорит и показывает. Понятен враг, понятно, кто наши, – короче говоря, все наконец-то стало простым.

Это сравнимо с обретением религиозной веры. Неофитам тоже кажется, что в их жизни наконец все наладилось, и они, зачастую очень навязчиво, стараются поделиться своей новообретенной верой с окружающим миром. Разница только в том, что религиозная вера все-таки гораздо более сложный феномен человеческого сознания, чем приверженность определенной идеологии. Религиозная вера требует внутренней работы над собой, а тоталитарная идеология тем и привлекательна, что ее воздействие сравнимо с воздействием наркотика: быстро и просто, без каких-либо внутренних усилий обретается иллюзия простоты, ясности и нахождения ответов на большинство вопросов.

Простота – это то, к чему стремится человеческий мозг, и бесполезно его за это укорять. В процессе эволюции он сформировался для того, чтоб облегчать человеку жизнь, а не для ее усложнения.

Но в процессе эволюции изменилась среда, изменились отношения между людьми. Простота перестала быть синонимом правильности.

Короче говоря, «умножая познания, умножаешь печали своя».

Сомнение разрушает простоту, разрушает покой, порождает то самое чувство, с которого я начал, – чувство утраты почвы под ногами.

Что же делать, если ничего не понятно, а заставить себя верить официальной пропаганде все равно не можешь? Между прочим, однозначно встать на сторону украинской пропаганды – тоже простое, а потому плохое решение. Конечно, в современной России это решение влечет за собой некоторые проблемы, но по сути мало что меняется: это все равно выбор простого и отказ от самостоятельного анализа.

Но возможен ли вообще самостоятельный анализ в сложившейся ситуации, когда все поставщики информации играют на одной из сторон? И, выходя за узкие рамки текущего, возможно ли вообще в современном мире отличить вымысел от правды? Как вообще человек может остаться собой, а не позволить отформатировать себя под нужды текущих задач государства, общества или экономики?

По сути, это едва ли не главный вопрос современной философии.

И в философии же надо искать ответы, ибо ничего не ново под луной. Но лекций по истории философии тут не будет, памятуя о жанре, месте и времени.

Я предложу один тезис и два вопроса, с помощью которых любой человек сможет как минимум попытаться сойти с мчащейся куда-то «Желтой стрелы», что в наше время уже дорогого стоит.

Когда-то давно Рене Декарт доказывал факт своего существования через то обстоятельство, что он мыслит: «мыслю – следовательно, существую». С этого, по сути, и должен начать каждый человек, который не хочет быть пассивной жертвой пропаганды, – отделить себя от всего остального мира и зафиксировать, что он – это он, здесь и сейчас, сидит и мыслит. Для начала неплохо бы перестать мыслить себя в составе какой-то неопределенной абстрактной общности – «мы торгуем газом», «нам нужно им показать», «они оскорбили нас» и так далее. Просто задумайтесь: а какое отношение вы имеете к газу? Кто что кому хочет показать и доказать, кто кого и как оскорбил – и при чем тут вы, отдельный живой человек со своими чувствами, мыслями и проблемами, до которого всем тем людям, о которых вам постоянно предлагают думать, вообще нет никакого дела.

Ну и два обещанных вопроса, которые должны помогать человеку в трудной ситуации.

Первый вопрос – имени Канта, и звучит он так: «Откуда я это знаю?». Последовательно поставив под сомнение всю цепочку источников информации, вы скорее всего обнаружите, что вся она базируется на совершенно недостоверном первоисточнике. Неизбежен и другой вывод: значительная часть информации вообще не является таковой – это просто лозунги и ярлыки, которые используются без какой-либо привязки к реальности и не имеют никакой опоры на факты.

Второй вопрос – имени Василия Розанова. Во втором коробе «Опавших листьев» есть фрагмент, который я очень люблю и с удовольствием его здесь процитирую: «Несут письма, какие-то теософические журналы (не выписываю). Какое-то „Таро“… Куда это? зачем мне? „Прочти и загляни“. Да почему я должен во всех вас заглядывать?»

Перефразировав Василия Васильевича, мы получаем второй вопрос: «Почему я должен во все это заглядывать?».

По сути, он может быть даже самый важный. Стоит только оставить за собой право самому выбирать, куда заглядывать, – и масса бессмысленных вопросов исчезнет сама собой.

Война – это время, когда рушатся целые миры, все врут и концентрация лжи переходит все мыслимые нормы.

Если мы не сможем ее остановить – надо попробовать хотя бы сохранить себя для будущего мира, для дивного нового мира, который будет потом.

 

5. Экономика холодной войны

Удивляет распространенное в широких кругах российских обывателей мнение, что Европа сильно проиграет от разрыва отношений с Россией и надвигающейся второй «холодной войны». Россия же вроде как важный рынок, кому же они все это будут продавать, чем будут жить?

Ну как чем, военными заказами.

Во время «холодной войны» НАТО и все члены этого почтенного альянса тратили огромные средства на оборону. Оружие они покупали сами у себя, в смысле – у своих же компаний. Ведь в то время даже Нидерланды имели и авиацию, и армию с танками, и флот.

Что произошло с окончанием «холодной войны»? Правильно, не видя никакого реального врага на континенте, все страны Европы расслабились. Расходы на содержание армий урезали по максимуму и стали жить, наслаждаясь миром.

Европейские производители оружия бегали по всему миру в поисках покупателей на свои товары – дошло до того, что именно России Франция продала свои «Мистрали». Казалось бы, еще совсем немного, и НАТО окончательно превратится в безвредный клуб, а остатки европейских армий будут распущены за ненадобностью.

И вот тут всем европейским (да и американским, чего уж греха таить) ястребам очень сильно удружил Владимир Владимирович Путин.

Про то, что НАТО сейчас переживает второе рождение, – уже все сказали и написали. Даже финны туда засобирались.

Но ведь при таком сценарии ренессанс переживут и все европейские армии. В условиях, когда враг понятен и конкретен, появляется стимул строить новые корабли, самолеты, танки, пушки, самолеты, радары – все что угодно. Все это дорогостоящее, высокотехнологичное и совершенно ненужное в мирное время барахло обретает смысл.

Подозреваю, что в ближайшее время во все европейские парламенты явятся бравые военные и предложат на утверждения огромные бюджеты на перевооружение. И за эти бюджеты проголосуют и левые, и правые, и даже зеленые с голубыми.

А теперь простой вопрос: у кого европейские армии будут закупать новейшие технологии, вооружения и так далее? По сути, у своих же родных компаний. Огромные и гарантированные военные заказы – это ли не компенсация за все потери в России? Миллиарды из богатых бюджетов европейских стран будут вложены в европейские же компании. В итоге все это вернется к ним же налогами, рабочими местами, технологическими достижениями – деньги ведь получат и ведущие перспективные разработки научные центры, современная война – война технологий прежде всего.

Военные расходы, военная промышленность – веками это были локомотивы экономики. Только два последних десятилетия ситуация была иной. И вот все возвращается на круги своя.

Конечно же, и у России появляется стимул вложить миллиарды в военную экономику. Собственно, к этому нашу страну и подталкивают – повторить предсмертный подвиг СССР и вложить все, что удалось отложить и заработать в «тучные годы», в ту самую гонку вооружений. И я не сомневаюсь – вложим, все до копейки!

Кто победит в этой гонке вооружений – вопрос дискуссионный.

Хотя примерно понятно, в какой части света технологии более развиты. А самое главное – как и в начале 80-х, понятно, у кого быстрее кончатся деньги.

 

6. Цугцванг для Путина

Цугцванг – это такой шахматный термин. Им описывается ситуация, при которой каждый следующий ход ухудшает положение игрока, – но делать этот ход все равно надо.

Собственно говоря, это лучший термин для описания положения Путина после призыва донецких сепаратистов признать их государство и принять их в состав России.

До этого момента у Путина на руках были все козыри: не вмешиваясь формально, но фактически разжигая гражданскую войну на Востоке Украины, он имел широкое поле для маневров и торга.

Где-то можно было надавить сильнее, где-то – ослабить давление.

И главное – всегда оставался шанс умыть руки и сказать: да я тут вообще ни при чем, разбирайтесь сами.

Однако такая выгодная одному из игроков ситуация в политике не может длиться вечно: рано или поздно приходится выбирать какой-то один вариант и действовать по нему, уничтожив все другие возможности.

Как известно, Путин не любит, когда его загоняют в тупик.

Но в этот раз он – в тупике.

Путин почему-то упустил инициативу – умышленно или нет, но выглядит это именно так. Решение о том, вторгаться в Украину или нет, в любом случае принимает он и только он. Учитывая же персональный состав и более чем сомнительную легитимность донецких и луганских сепаратистов, начинать вторжение в Украину по их просьбе еще позорнее, чем вообще без таковой. Даже в ситуации с Крымом, где все было гораздо лучше организовано, Путин не получил в глазах мирового сообщества никакой дополнительной легитимности от всех актов и действий крымских органов власти: аннексию никто не признал, были введены санкции.

Учитывая этот аспект крымской проблемы, неужели кто-то верит, что просьбы г-на Пушилина и результаты референдума в Донецке способны повлиять на ситуацию в лучшую сторону? И если нет, тогда зачем весь этот затянувшийся и все более кровавый балаган?

Если нужна была только нестабильность – тогда зачем эти игры в республики, явно поддерживаемые из России? Достаточно просто наводнить Украину шайками убийц и мародеров, а потом громко обличать недееспособность киевской власти на каждом углу. Если же нужен был повод для аннексии – то его можно было найти уже очень давно.

Вот и ответьте на вопрос – а чего вообще ждали-то?

Официального обращения самого великого и ужасного Пушилина?

Когда-нибудь мы узнаем правду о том, что происходит в эти часы и дни.

По состоянию же дел на вечер 12 мая просьба донецких сепаратистов о признании и принятии в состав России меняет статус Путина: он больше не хозяин положения, теперь он находится под цугцвангом.

В ближайшие часы Путину придется сделать что-то конкретное и однозначное, что уже никак нельзя будет трактовать в разных смыслах. И что нельзя будет потом просто так взять и переиграть. Приятная многовариантность сменится единственным и окончательным путем, которым и пойдет нынешний политический режим в России дальше, к своему неминуемому краху – во всяком случае, я ему этого искренне желаю.

Какие же пути возможны теперь и почему каждый из них в конечном счете пагубен?

Если Путин решится пойти на поводу у Пушилина и Ко и примет решение аннексировать еще и Донецк – это выход ситуации противостояния России и всего остального мира на новый уровень.

Между прочим, кто именно завел Путина в этот тупик – отдельная тема для размышлений. Кем бы мы ни считали лично Путина, во всей этой ситуации есть какие-то более мелкие персонажи, которые именно сейчас и именно на обострении ситуации делают карьеры и зарабатывают очки. Именно они дергают за ниточки всех этих невразумительных «лидеров сепаратистов» и с их помощью загоняют Путина в тупик.

В практическом смысле аннексия Донбасса приведет к новым санкциям, возможно – к эмбарго. Как бы ни хорохорились ура-патриоты, но долго все это длиться не может. Экономика нашей страны слаба и тотально зависима от мировой. Нравится кому-то или нет, но контроль над этой самой мировой экономикой все еще находится в руках элит США и Евросоюза, и иллюзий по поводу их позиций быть не должно.

Про надежды на помощь Китая и говорить особо не хочется: товарооборот Китая с США и ЕС настолько превосходит аналогичные показатели с Россией, что надеяться, что Китай всем этим пожертвует ради путинских амбиций в Украине, – наивно.

В худшем случае коллапс российской экономики произойдет через несколько лет и Россия может оказаться в том же положении, в котором оказался СССР в конце 1991 года. В лучшем случае процесс просто пойдет быстрее и режим сменится раньше, чем экономика впадет в кому.

Вариант отказа от аннексии для Путина немногим лучше, точнее – гораздо хуже.

Если Путин «сольется» – ну, значит, на этом дни его триумфа окончатся, и начнутся дни позора. Все, кто, наслушавшись пропаганды и поддавшись всеобщему шовинистическому угару, готов был простить ему все, – вдруг вспомнят все старые обиды, прибавив к ним новые: как же так, кинул, предал, не спас, не помог. От любви до ненависти один шаг, и в русской истории тому множество примеров.

Конечно, особо надеяться на тотальное разочарование граждан России не стоит, как и игнорировать этот фактор.

Ну и да, санкции все равно будут продолжаться – это только в России многие думают, что вопрос с Крымом закрыт и права России на него рано или поздно будут признаны. Вне зависимости от исхода донецкой истории крымская история будет длиться еще очень долго.

То есть вариант слива по сути самый неприемлемый для Путина: поражение на Востоке Украины и сохранение санкций с требованиями вернуть еще и Крым – это худшее, что с ним может случиться.

Самый дурной вариант – создание очередного недогосударства вроде Абхазии или Приднестровья. С той только разницей, что на сей раз в идиотском положении граждан никем не признанного государства окажутся миллионы людей. Об этом уже много писалось, так что детали «приднестровизации» Востока Украины смаковать не будем. По сути, этот вариант может рассматриваться Путиным как более-менее благоприятный – во всяком случае, он позволит и дальше ломать комедию перед остальным миром, утверждая, что это кровавая киевская хунта воюет с независимым и суверенным донецким государством и все вопросы – туда. Опять-таки, во главе Восточной Украины можно посадить все того же Януковича (не Пушилина же со Стрелком!), и об этом как-то уже приходилось писать.

Политически и пропагандистски этот вариант еще может на что-то годиться, но в практическом смысле мы получаем то же самое, что в предыдущих, только несколько в другом ракурсе. Естественно, никто не признает никаких республик, и для внешнего наблюдателя Россия останется агрессором и расчленителем соседнего государства.

В практическом смысле России при таком варианте все равно светят новые санкции по всем направлениям.

Кроме внешних санкций экономика России получит дополнительную нагрузку в виде многомиллионного населения новообразованных «республик», которое надо будет как-то кормить и содержать. Стоит ли еще раз говорить, что экономика в суверенном и никем не признаваемом пророссийском Донбассе может быть только дотационной?

Как гражданину России и человеку, живущему в России, мне все эти перспективы не доставляют никакого удовольствия. Экономические проблемы и коллапс власти – все это коснется всех нас и меня в том числе. Есть ли хорошие выходы из сложившейся ситуации?

Лично я их не вижу.

Хорошим вариантом в сложившейся ситуации можно считать тот, который быстрее приведет нас к финалу, ибо лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Быстрее закончим этот этап истории России – быстрее начнем новый.

 

7. Трупные пятна ресоветизации

Первый и последний раз я был в Украине еще при советской власти. Был в Симферополе и Севастополе. С тех пор я там больше не был, и как там обстоят дела – не знаю, а потому уподобляться обличителям и разоблачителям деградации и колхозной отсталости Украины на фоне постсоветской России XXI века я не буду.

Я хочу написать о том, как моя страна, Россия, за несколько лет, с 2011 года, откатилась на много лет назад, а за несколько месяцев 2014 года – так и на несколько десятилетий назад.

Еще недавно я и сам с гордостью рассказывал о том, как меняются наши города, как открываются рестораны и кофейни, как мы ездим по всему миру и создаем что-то значимое и всемирно важное – «Яндекс», например. Я верил, что Россия – страна XXI века. Пусть и с Путиным, пусть и с «Единой Россией» – но все-таки.

Сейчас, глядя на то, что происходит, я не могу даже придумать аналогий для всего этого. Это похоже на реализацию какой-то никогда не существовавшей позднесталинской или раннехрущевской фантастики, когда в мире Интернета и небоскребов с высоких трибун звучат речи о «человеке труда», «американском империализме», «загнивающем Западе» и «десяти сталинских ударах, которые изменили ход войны» (своими ушами слышал это с экрана).

Главная аналогия с поздним сталинизмом возникает прежде всего из-за риторики государства. Безобразная ругань со стороны российского официоза и патриотической общественности почти буквально воспроизводит сталинские инвективы по адресу «клики Тито-Ранковича»: вчера югославы были братья и лучшие друзья, а сегодня – фашисты и шпионы, с которыми даже разговаривать не о чем, а надо их только вешать (отсылаю вас к эпическому фельетону писателя-фронтовика Константина Симонова «Человек, похожий на Геринга»)!

Особенно добавляет сталинского колорита постоянная актуализация темы Второй мировой и специфики послевоенной ситуации в Украине. Для 40—50-х годов это было бы естественно и оправданно – война кончилась недавно, в лесах еще много вооруженных украинских партизан.

Но в 2014 году читать статьи про ужасных преступников-бандеровцев, напоминающие написанные по горячим следам памфлеты Ярослава Галана, – это повергает меня в шок. Опомнитесь, ребята! Украина уже 23 года живет отдельным и признанным государством, и вдруг вы все дружно стали делать вид, что ничего такого не было.

Все это выглядит так, будто на дворе – 1952 год и советскую Украину внезапно отбили у СССР вышедшие из лесу бандеровцы, вооруженные поджигателями войны из НАТО. Нет, ну ей-богу, разве не так выглядят новости? Мы что, спали 60 лет? Ничего никогда не слышали о том, что Крым передан Украине и что СССР давно распался? Это какие-то новости? Это вчера стало известным, а ранее скрывалось? И не надо сказок про украинских националистов, которые, придя к власти, немедленно начинают убивать русских людей. Украинским президентом полный срок проработал Ющенко, вполне национально ориентированный политик – и что, многих убили? Что-то я ничего не слышал об этом тогда, и даже сейчас ничего про репрессии кровавого Ющенко в Крыму и Донецке ничего не пишут. Может, потому, что ничего такого страшного и ужасного в Украине не происходило и не произошло бы и в этот раз, если бы туда не полезли бородатые Бабаи и реконструкторы с глазами фанатиков из соседней, такой постсоветской, страны?

А этот вот всеобщий энтузиазм по поводу более чем сомнительных «народных республик»? Тут видится прямая отсылка к позднесталинскому же фильму «Заговор обреченных» – про то, как простой народ рвется жить по-советски, а науськиваемые американцами буржуи и недобитые фашисты тянут страну в кровавый ад. С другой стороны, все это местами напоминает советскую риторику конца 50-х – начала 60-х годов – про то, как героические борцы с империализмом (простые крестьяне, купившие за последние деньги новейшие советские вооружения) создают «народные республики» на месте бывших колоний.

Это если не вспоминать энтузиазм по поводу Кубы, когда революционная романтика, существенно потускневшая, вдруг снова стала трендом?

С Кубой еще одна интересная аналогия: по сути, совершенно реакционный и геронтократический СССР славил и поддерживал все то, что внутри СССР было бы невозможно – начиная с баснословных бородатых молодых вождей. Ну это мы чуть забежали вперед.

А речи представителя России в ООН? Это же ремейк Вышинского со всеми его многоэтажными проклятьями врагам.

А борьба с безродными космополитами? Просто копнули шире, если при Сталине это было замаскированное обозначение евреев, то сейчас шельмуют и проклинают именно что космополитов, тех, кто привык мыслить себе шире унылого шовинистического букваря.

А попытки свести всю историю к очередному краткому курсу?

А борьба с низкопоклонством перед Западом? Странно, что эту терминологию еще не используют.

Но, конечно, нынешняя Россия – это, к счастью, не только сталинизм. Это ресоветизация в широком смысле, которая возродила элементы прошлого в причудливой смеси. Поэтому никаких массовых репрессий нет, а есть точечные репрессии – как при наследниках Сталина: то Пастернака пошельмовать, то Гроссмана; то Синявского с Даниэлем в тюрьму, то Сахарова в ссылку – но без миллионов в лагерях, и то спасибо.

Так что я не настаиваю на том, что вернулся именно сталинизм, нет.

Вперемешку с поздним сталинизмом идет, например, и возрождение энтузиазма хрущевских времен: тогда живущие в землянках люди вываливали на улицу, послушав радио, и восторженно кричали «Космос наш!», радовались как дети тому, что СССР опередил всех. Сейчас, конечно, большинство живет не так плохо, как тогда (хотя на уровне среднеевропейского уровня жизни жизнь большинства наших соотечественников, особенно в депрессивных территориях, так и выглядит жалким прозябанием), но все равно это поразительно – среди руин ЖКХ, среди дырявых дорог и полного бесправия и произвола так искренне и беззаботно радоваться тому, что «Крым – наш!».

Или другой пример из 60-х – многочисленные в последние дни истории о том, как по Европе на майские праздники гордо шествовали наши туристы с георгиевскими ленточками. Разница в том, что первые советские туристы ходили группами, гордо неся на груди советские значки, а сейчас – даже и по одному ходят. Но неизменным остается главное: всем своим видом демонстрировать – да, у вас тут в Европе чище, да, и магазины тут все равно лучше, а пирожные вкуснее – но зато мы-то все равно всех вас лучше, чище, добрее и духовнее, мы не такие, мы вам в 45-м показали и еще покажем, если надо! Идти по тихой европейской столице и всем своим видом демонстрировать, что деды-то – воевали и прямо здесь на танках ездили, вас, жалких педиков, освобождали. Причем вышеописанную гримасу приходилось видеть даже там, где на танках ездили и освобождали ненавистные американцы (которые, конечно же, вообще не воевали, а только мешали и вообще сотрудничали с Гитлером).

Ну и, наконец, главная советская «фишечка» – искреннее убеждение, что «все прогрессивные люди с нами». В эту ерунду верили все советские годы, и эту идиотскую веру многие наши сограждане сохранили до сих пор, хуже того – активно передают ее новым поколениям.

И тут мы видим просто какое-то прямое цитирование задов советской пропаганды не только властью, но и значительной частью общества: все вдруг стали специалистами по тому, чего хотят простые европейцы, простые украинцы и набившие оскомину простые американцы! Постоянное жаление других народов, которые-де стонут и мучаются под гнетом своих негодяйских правительств, пока мы покоряем иные миры, – это фундаментальная, фирменная черта советского убожества. Особенно жалкая и унылая на фоне того, какое правительство в нашей собственной стране и до каких миров на самом деле добрались ученые из стран загнивающего западного мира.

Где еще, в какой стране люди, никогда не выезжавшие за пределы своей страны, готовы с жаром и пеной часами рассказывать о том, как неправильно воспитывают детей в Европе и до чего фашисты довели Украину? Это было характерной чертой СССР с его постоянной апелляцией к мировой проблематике на фоне усиливающейся разрухи – «Гондурас, Гондурас – в сердце каждого из нас!».

Никаких иллюзий быть не должно.

Ресоветизация сознания большинства граждан России состоялась, и это научный факт. И потому сегодня надувать щеки и высокомерно поучать Украину – это фактически подпевать государственной пропаганде. Что бы там ни происходило в Украине – там что-то происходит, там меняются элиты, меняется парадигма развития, меняются экономические ориентиры и отношения между людьми.

Ситуация в Украине перспективнее хотя бы потому, что у страны есть хорошая цель – стать Европой. Это декларирует элита страны, и с этим согласен значительный процент ее жителей.

К сожалению, в России все перемены к худшему: европейский фасад обваливается, и за ним мы видим все то же казенное советское убожество, которое осыпаемые деньгами и орденами провластные пропагандисты пытаются выдать за «мировую державу XXI века».

Россия прямо декларирует, что она не хочет быть Европой, не хочет быть современной, не хочет модернизироваться, – элиты нашей страны, совершенно того не скрывая, ориентируются на старые образцы, причем часто цитируют советские идеологические темники чуть ли не дословно. И значительная часть общества радостно подхватывает эти лозунги. Люди прямо говорят, что готовы жить хуже, готовы многим пожертвовать – ради химеры «величия» и «геополитики». Этих людей нужно жалеть, потому что ментально они – советские колхозники 50—60-х годов, которые сидят без паспортов в своей нищей деревне, но при этом совершенно искренне радуются подавлению восстаний в Венгрии и Чехословакии, революции на Кубе и тому, что «Космос наш», а также ждут скоро крушения доллара, США и всего Запада.

Это все очень печально, дамы и господа.

Но не стоит терять оптимизма: надо всегда помнить, как кончился тот, настоящий СССР, – чтоб понимать, что и старательно возрождаемого его клона ждет еще более жалкий конец.

 

8. Путин и цугцванг

Сразу после прошлой статьи меня стали спрашивать – ну что дальше-то? Ну и где цугцванг-то? Вроде все по-прежнему, без перемен?

Собственно, это и есть ответ. Как гласит ставшая трюизмом английская поговорка, «отсутствие новостей – тоже новость».

Развитие ситуации на Востоке Украины (с югом Украины все вроде бы уже понятно, и оттуда никаких тревожных сообщений более не приходит) шло в той же логике, что и в Крыму. Соответственно, сразу после объявления итогов пресловутых «референдумов» должна была последовать реакция России – признание новых республик, ввод войск им на помощь и последующая их аннексия по крымскому варианту.

Если отбросить словесную шелуху, то надо признать: Путин выбрал вариант «слива», поэтому ничего глобального на Востоке Украины и не происходит.

«Народные республики» не признаны официально, войска РФ на территорию Восточной Украины не введены, никаких юридических шагов в сторону аннексии Донецка и Луганска не делается. Притом, что сами эти «республики» уже неоднократно попросили у России помощи – без каких-либо официальных реакций в ответ. Более того, по некоторым сведениям, на сей раз даже начался частичный отвод российских войск от границы, что само по себе – ответ на многие вопросы.

Можно, конечно, многозначительно намекать, что «еще не вечер», и рассуждать о тайных знаках и маневрах, но таковы факты.

Конечно же, ситуация может измениться в любой момент – в условиях авторитаризма иррациональный фактор никогда нельзя отрицать.

Но пока все как-то так. И время работает на Украину.

Отбросив эмоции, необходимо признать, что худшие дни Украины уже позади: никаких массовых штурмов администраций и переходов милиции на сторону «сепаратистов» больше не наблюдается, зона противостояния локализована и, скорее всего, теперь будет сужаться. Какие бы потери сейчас ни несли украинские силовики, у них в любом случае больше сил, времени, возможностей и людей, чем у г-на Стрелкова. Без ввода российских войск или внезапной капитуляции (или отвода) украинских силовиков жить всем «народным республикам» осталось считанные дни, ну, в лучшем для них случае – недели. Таким образом, оказавшись в цугцванге, Путин сделал свой ход: вместо расширения агрессии он выбрал долгую и тяжелую оборону.

Интересно проследить, почему же российские власти все-таки оказались в пресловутом цугцванге? Почему ситуация на Востоке Украины развивается без каких-либо благоприятных перспектив для России? Почему все пошло не так, как в Крыму?

Оглядываясь назад, становится понятно, что между ситуациями в Крыму и на Востоке Украины изначально была колоссальная разница. Заключалась она вот в чем: в Крыму всегда присутствовали российские силовые структуры – флот, армия, тыловые службы. Ну и, конечно же, контрразведка и другие интересные организации. Многолетняя работа этих структур с местной крымской элитой и подготовила всю ситуацию с аннексией Крыма. С одной стороны, были хорошие связи в экономической и политической элите (Чалый, Аксенов, Константинов), с другой – в тогда еще украинских силовых структурах.

СБУ, МВД, армия и флот – в решающий момент все они оказались нейтрализованы теми самыми «агентами влияния», о которых так любят рассуждать в России, громя оппозицию.

Лично я думаю, что план аннексии Крыма был разработан очень давно (в этом нет ничего странного, генштабы всех армий и должны иметь на крайний случай заранее готовые варианты действий там, где эти армии находятся, – а так как часть российской армии всегда находилась в Крыму, то и план по оккупации Крыма несомненно должен был быть) и просто ждал своего часа.

Главное отличие всех прочих регионов Украины от Крыма заключается именно в отсутствии там каких-либо легальных силовых структур России.

Без опоры на формальные силовые структуры Россия действовать эффективно не умеет – как раз это и видно в Донецке и Луганске.

Никакой законспирированной пророссийской сети сепаратистов там или не было вовсе, или были только какие-то фрики и жулики, которые просто получали деньги и слали липовые отчеты в Москву.

В ином случае совершенно непонятно, почему никаких более-менее приличных местных лидеров во главе всего сепаратистского движения мы так и не увидели. Очевидно же, что Губарев и Пушилин – совершенно случайные и ни на что не способные люди, которых при наличии хоть какой-то альтернативы и близко бы не подпустили к ситуации.

Понятно, что без «вежливых людей» и крымская «самооборона» едва ли достигла бы многого, но все-таки силовую поддержку в Крыму оказывали не бывшему Деду Морозу и еще какой-то непонятной публике, а серьезному бизнесмену, депутатам и чиновникам – в этом разница.

Трудно сказать, кто дезориентировал высшее руководство России относительно положения дел на Юго-Востоке Украины и нарисовал радужную картину всеобщего народного восстания во всей пресловутой «Новороссии» с переходом на сторону России местных силовых и административных элит. Возможно, это был Аксенов, окрыленный своим триумфом. Тем не менее, полное ощущение, что именно на такой сценарий делалась ставка. Мол, главное ввязаться в драку, даже имея в активе только Пушилина и Пономарева, а там уж рано или поздно появятся свои аксеновы и константиновы. Мне кажется, что на этот сценарий все вовлеченные в проект и работали.

Все – это и «группа Малофеева», о которой много было написано в последние дни, и целый ряд силовых и политических структур в России.

Дискуссию вокруг частно-государственного партнерства между Российской Федерацией и «группой Малофеева» (а именно, вокруг того, что там первично – частное или государственное) я бы отложил до завершения острой стадии конфликта. Рано или поздно все более-менее прояснится, если Украине удастся отбиться, то у СБУ и других ее органов будет масса времени и возможности подробно опросить и допросить очень многих очевидцев и участников. Тогда-то и всплывут важные факты и детали, которые могут значительно прояснить ситуацию.

Вполне возможно, что втягивание России в проект «Новороссии» было частной инициативой, – но все-таки без отмашки с самого верха ничего бы не было, в этом лично я убежден. Если бы Путин решил, что все эти игры в «Новороссию» и «народные республики» ему не нужны, их бы или не было вовсе, ну или государственные СМИ РФ писали просто о крахе государственности Украины из-за ужасного Майдана, без упоминания пресловутых республик. Но судя по тому, что все государственные СМИ РФ делают вид, что ДНР и ЛНР вполне себе существуют, утверждать, что все это лишь личный проект «группы Малофеева», – довольно опрометчиво. Так вот, возвращаясь к цугцвангу.

Предположим, высшее руководство России «подписалось» участвовать в разжигании ситуации на Юго-Востоке Украины – в убеждении или надежде, что рано или поздно там сложатся условия для реализации крымского сценария: то есть будут сформированы более-менее авторитетные органы власти «народных республик» с участием представителей местных элит, а украинские силовики прекратят сопротивление или перейдут на сторону сепаратистов и так далее.

Как и в ситуации с Крымом, переломным моментом в этом сценарии должен был быть референдум.

После него Россия или должна была его признавать и активно взаимодействовать с органами власти «народных республик» вплоть до их присоединения, или в той или иной форме «слить» ситуацию.

Третий вариант, «приднестровизации» Восточной Украины, уже можно отбросить. «Приднестровизация» Востока Украины, если разобраться, возможна при тех же условиях, что и присоединение региона к России по крымскому сценарию: без присутствия на территории какой-либо никем не признанной республики российских войск долго она не просуществует. То есть, так или иначе, но нужны российские войска – официальные, легальные, действующие явно и открыто. В Крыму, повторюсь, российские войска находились открыто и легально, и даже в те дни, когда власти отказывались признавать, что пресловутые «зеленые человечки» – это военнослужащие РФ, никто не отрицал, что на полуострове находятся подразделения ВС РФ.

В Приднестровье, если кто не помнит, российские войска были введены как миротворческие, то есть на законных основаниях. Трудно представить себе ситуацию, при которой кто-либо согласится легализовать ввод российских войск на территорию Украины в нынешней ситуации.

Так что вариантов для Путина на Востоке Украины теперь даже и не три, а только два – или все-таки ввести войска и тем сохранить «народные республики», или отвести войска от границы и, даже поддерживая Стрелкова, Бородая и Бабая словами, деньгами и оружием, наблюдать неизбежный крах всей авантюры и зафиксировать утрату влияния на Украину в долгосрочной перспективе.

Практические последствия «слива» ситуации в Восточной Украине обсуждать пока рано, и это отдельная тема.

Пока можно лишь обратить внимание на частичную смену пропагандистской повестки – подписание контракта по газу с Китаем преподносится как огромная геополитическая победа, причем не только в ситуации с Украиной, а как бы вообще. То есть пока ЕС и США играли с Путиным в шахматы за одной доской, он им поставил шах и мат на другой, но не региональной, а глобальной.

 

9. Зачем льется кровь на Востоке Украины?

Какие бы планы и идеи ни владели умами кремлевских стратегов раньше – возвращение контроля над всей Украиной, создание на части территорий Украины «Новороссии» или присоединение к России каких-то регионов – сейчас концепция явно поменялась. Понятно, что открытого вторжения в Украину и аннексии уже не будет, как и официального признания «народных республик». Цель Кремля сегодня – поддержание зоны постоянной нестабильности на Востоке Украины.

Зачем?

Любая война рано или поздно кончается, и наступает время переговоров. Если в войне нет однозначного победителя, который просто диктует условия капитуляции проигравшему, то переговоры превращаются в торг: обе стороны должны пойти навстречу друг другу, обменяться чем-то в знак примирения.

Нынешняя ситуация в отношениях России и Украины пока еще находится в стадии жесткой конфронтации, но, судя по всему, обе стороны активно готовятся к грядущим переговорам. При этом понятно, что диктовать свои условия Украине Кремлю не дадут, да и оснований к этому пока никаких нет: выборы президента Украины показали, что за пределами нескольких районов на Востоке ситуация в стране выровнялась. Обещанная союзниками экономическая помощь властям Украины позволяет им смотреть в будущее более-менее уверенно.

Собственно говоря, тезис такой: все, что сейчас происходит в Донецкой и Луганской областях, – это циничная и жестокая подготовка «сильной позиции» к будущим мирным переговорам и ничего больше.

Потому что на любых переговорах, после любимых тем о газе, неизбежно поднимется вопрос о Крыме.

Я понимаю, что для многих в России уже сейчас кажется странным что-либо обсуждать в этой связи: по умолчанию предполагается, что Крым – часть России, и это неоспоримо. Проблема, однако, в том, что за пределами России новый статус Крыма никем не признан, хуже того – во всех международных документах он прописан как территория Украины.

Следовательно, на любых переговорах у России будут требовать возвращения Крыма, и это будет главным поводом для политического давления и введения санкций и ограничений еще много-много лет.

В условиях, когда у Украины есть новый законно избранный президент (и это не Ярош!), на всей территории страны более-менее стабильная ситуация, а вопрос о русском языке снят (во всяком случае, де-факто и де-юре в этом направлении сделано достаточно шагов, чтоб языковой вопрос не мог считаться козырем), – обосновать невозможность существования Крыма в составе Украины довольно сложно.

Иное дело, когда на Востоке Украины льется кровь и звучат выстрелы. В такой ситуации любой разговор о Крыме сразу будет упираться в проблему Востока и таким образом сниматься с повестки дня.

То, что Путин не собирается отдавать Крым, – это очевидно. Как очевидно, что Восток Украины сам по себе, без сухопутного доступа к Крыму и Приднестровью, ему не нужен. При этом более-менее ясно, что он на самом деле не готов к воспеваемому его придворными агитаторами изоляционизму.

Похоже, он серьезно полагает, что, когда страсти утихнут, ему так или иначе позволят оставить себе Крым на каких-то основаниях, – и это его вполне удовлетворит.

Как максимум успеха по Крыму следует рассматривать возможность добиться от мирового сообщества признания фактического состояния дел и снятия всех юридических вопросов. Как достижимый минимум – теоретическое несогласие мирового сообщества с новым статусом Крыма при фактическом позволении вести там экономическую деятельность без серьезного ущерба. Не стоит переоценивать принципиальность лидеров стран ЕС и США – описанный выше вариант-минимум вполне устроит и их, если им захочется поставить точку в этом деле. Уговорить руководство Украины плюнуть на Крым при гарантиях скорейшей интеграции в ЕС – не так уж и сложно.

Уточняю, что это попытка реконструировать кремлевскую логику, а не описание реального положения дел.

Короче говоря, вернуть контроль над всей Украиной или хотя бы ее частью уже не получается, поэтому задача-максимум сейчас – получить сильный козырь для юридического оформления статуса Крыма. Вот ради этого и льется кровь.

Кремль не признал «народных республик», кремлевские СМИ активно поддерживают все подряд антиукраинские акции, не особо разбираясь, кто там на ком стоит, – у них параллельно фигурирует и «народный губернатор» Донецкой области Губарев, и «сторонники федерализации Украины», и «легитимный президент Украины Янукович», и разнообразные лидеры ДНР и ЛНР, и лидеры ополченцев, и черте кто еще. Очевидно, что существование на Востоке какой-то стройной и юридически оформленной политической иерархии никому не интересно, – отсюда и перманентный хаос в политической жизни виртуальных «народных республик».

При очевидной беспомощности политических лидеров «сепаратистов» мы наблюдаем их существенную военную мощь. Объяснить такое положение дел можно только одним: реально все вопросы решают вовсе не бывшие «деды морозы» из МММ, а как раз лидеры вооруженных формирований, о большинстве из которых мы имеем весьма условное представление. Несомненно, что в этих формированиях есть и какой-то процент местных жителей, – однако сомнительно, чтоб уровень боевой подготовки мирных жителей Донбасса позволял им так эффективно противостоять украинской армии. Опять-таки, чтоб из гражданских добровольцев так быстро создать боеспособные подразделения, необходимы высококлассные командиры, которые тоже в полях не растут. То, что даже во главе официальных структур «сепаратистов» в конце концов пришлось поставить специально присланного из Москвы человека, – лишь вишенка на торте, финальное доказательство бутафорской сущности и истинной роли всех местных донецких участников авантюры.

Казалось бы, здесь есть некое противоречие: Кремль не хочет вводить войска (а следовательно, фактически сливает «народные республики»), но при этом шлет туда премьер-министров, командиров и вооруженных кавказцев, деньги и оружие – как так?

Как раз все очень просто и логично.

Если бы речь шла о создании бутафорских государств, рассчитанных на долговременное существование, главной опорой власти должны были бы стать местные, и работа бы шла как раз по пути максимальной легализации «новой власти» и вовлечения в нее местных сил.

Иное дело, если все, что требуется, – это создание очага напряженности на тот период, который нужен заказчику для ведения переговоров с «сильной позиции». Вот тут местные маргиналы нужны только для массовки и маскировки. Они же в итоге и останутся крайними: приезжие специалисты по организации партизанского движения рано или поздно вернутся домой за орденами, званиями и премиями, а поверившим в серьезность «Новороссии» украинским гражданам придется отдуваться и за себя, и за того парня. Опять-таки нанесение максимального вреда местной инфраструктуре и экономике – это тоже никак не вписывается в концепцию строительства «независимого государства». Зато это хорошо вписывается в концепцию максимального ослабления Украины – и без того небогатые регионы будут возвращены под контроль Украины в полном упадке, и потребуются дополнительные средства для их реконструкции, что не улучшает положения дел в украинской экономике.

Казалось бы, как Россия может давить на партнеров по переговорам фактором официально не признаваемых и не контролируемых ей «сепаратистов»? Да очень даже просто. Самые важные переговоры проходят за закрытыми дверями, и если Кремль действительно контролирует всю военную конструкцию «сепаратистов», то кремлевское предложение может звучать так: как только решается вопрос по Крыму, мы сворачиваем всю пропаганду в СМИ, в считанные дни отзываем всех «специалистов». Деморализованные и оставшиеся без командиров туземцы или образцово-показательно добиваются украинскими правоохранителями, или же сдаются им под гарантии амнистии. Специально для господ-романтиков их любимец Стрелков-Гиркин может таинственно исчезнуть в самый драматический момент или же «пасть в бою» (на войне всякое бывает). Впрочем, если он действительно заигравшийся реконструктор, то его будущее гораздо более печально.

Думаю, эти перспективы отчетливо представляют себе и в Киеве, и в Брюсселе, и в Вашингтоне, – поэтому до начала переговоров кровопускание будет особенно яростным: Кремль будет пытаться как можно дольше сохранить свой главный козырь, остальные участники будущих переговоров – выбить этот козырь как можно быстрее.

Очень жалко людей, которые реально гибнут ради всего вот этого вот.

 

10. О крахе проекта «современного русского национализма»

 

Открытое письмо русским националистам и не только им

Один из важнейших выводов из всей поднявшейся над Россией шовинистической бури – фактический крах немаргинального «современного европейского русского национализма» как самостоятельной и независимой от властей РФ политической идеологии.

Казалось бы, тут противоречие: вроде бы страна встала на дыбы, скандируя националистические лозунги – как же так?

Дьявол, как известно, в деталях. Обратите внимание, с чьих голосов страна подхватила эти лозунги, – и станет ясно, что вовсе не из специализированных СМИ и ресурсов (как очень хочется думать издателям и авторам этих самых ресурсов), а из старого доброго телевизора, а также из общенациональных СМИ навроде «Комсомольской Правды» – мы же все помним, как эта славная газета стояла на страже «русского мира» все 90-е!

Надо ли говорить, что редакционная политика всего государственного и окологосударственного медиапула России определяется не душевными порывами работающих там журналистов, а большим государственным интересом? То есть, будь иная команда сверху, все эти принципиальные репортеры не писали бы панегирики Гиркину из Славянска, а разоблачали бы звериное лицо русского фашизма, как они это делали в тех же СМИ в 90-е годы ну и бурно приветствовали новую украинскую власть, – если бы она вдруг устроила Кремль.

Просто в какой-то момент для утилитарных мобилизационных нужд и повышения рейтинга Путина власти понадобилась националистическая риторика – и ее без долгих раздумий стали использовать. Причем не целиком, а частями – например, вырезан и активно употребляем весь антиукраинский пласт. А вот любимого многими русскими националистами генерала Власова просто задвинули в угол – его же нельзя использовать для разоблачения Бандеры, сами понимаете. Да и многолетняя борьба с «культом Победы» тихо слита, обратили внимание? По сути говоря, многие годы старательного отмежевывания всего русского от всего советского пошли прахом – в недавно пошитые мехи русского национализма от души плеснули протухшей советской жижи, взболтали и перемешали, а все сделали вид, что не заметили.

Короче говоря, нужное вырезали, ненужное – выбросили, удобного – добавили, ничего личного – только бизнес. Поэтому любимый многими современными националистическими теоретиками тезис об антирусской сущности нынешней Российской Федерации в работу тоже не взят, а вот про то, что никаких украинцев как нации нет, – очень пригодился. В итоге все радостно приветствовали идею присоединить Крым и Донбасс к той самой РФ, русофобскую суть которой они еще недавно так смачно изобличали.

Ну а когда на помощь к «белому романтику» Гиркину приехали кавказские ребята – тут уж никто уже и не посмел вспомнить былые лозунги про Кавказ. Было, конечно, некоторое замешательство и жалкие попытки убедить себя и всех вокруг, что «никаких чеченцев в Донецке нет», но потом эту тему стыдливо закрыли, чтоб не расстраиваться.

В итоге оказалось, что главные враги России и русских – это Украина и украинцы, ну и вездесущие американцы, а в РФ все отлично и никаких других проблем, кроме войны с Украиной, и не осталось вовсе. Любой, кто публично не одобряет Путина и его политику в любом вопросе, теперь сразу оказывается «бандеровцем», обратили внимание?

Кстати, стал ли присоединенный к РФ Крым каким-то более русско-национальным, чем любая другая средняя русская область РФ? По-моему, он стал скорее «русской Мордовией» – регионом, в котором Путин и «Единая Россия» всегда будут получать 98 процентов, и никаких больше «русских партий», не надейтесь даже.

 

***

За фасадом «русской весны» нет ничего, кроме путинской Российской Федерации, вот что самое гнусное и грустное. Кто бы что себе ни придумывал, в структуре российского государства совершенно ничего не изменилось – ни кадрово, ни организационно. Все остались на своих местах, никаких планов по отмене национальных республик или какой-то реальной федерализации России руководством страны даже не озвучены. Под шумок в стране идет пресловутая «реформа местного самоуправления», окончательно уничтожающая это самое самоуправление де-факто. Но ведь всем все равно, главное – как там Гиркин в Славянске!

С образованием и культурой в РФ тоже все по-прежнему плохо, но и тут всем недосуг, русскую культуру и образование прежде всего надо спасти в Донбассе, этом «гэкающем» заповеднике всего самого русского, остальное подождет.

Короче говоря, вся «русская весна» происходит почему-то в Украине и возбужденных умах ее проповедников, а в России – все без изменений, ну если не считать перемены к худшему в виде дальнейшего затягивания всех подряд гаек. Но, как я понимаю, националистам все это вполне нравится, главное – Крым наш и в Донбассе героический Гиркин проливает реки крови за «русский мир».

Возвращаясь к использованию государством элементов националистической риторики. Понятно, что сам Дмитрий Киселев или какая-нибудь бобролюбивая Маргарита Симоньян никогда всем этим не интересовались и, скорее всего, просто брезговали – учитывая их личные истории и биографии. Но – приказ получен, надо «мочить» Украину и, до новых распоряжений, прикидываться радетелями прав русских людей. Нет проблем, любые капризы за счет хозяина, профессионализм не пропьешь! Срочно в несколько дней придумать с нуля что-то оригинальное – не вариант. Да и зачем изобретать велосипед, когда можно сесть на готовый и кататься на нем, пока не надоест? Причем наивные хозяева пресловутого велосипеда, многие годы любовно мастерившие его за свой счет, будут рыдать от восторга: «смотрите, смотрите, государственная пропаганда катается на нашем велосипеде – как это круто!».

Да ничего крутого, господа националисты. Когда оперативная обстановка изменится, велосипедик русского национализма просто бросят где-то у дороги и поедут дальше на больших черных машинах с мигалками – торговать газом с Порошенко и Яценюком, жать руку европейским лидерам и так далее. А вы так и будете мыкаться по грязным обочинам, собирая по частям обломки своей мечты. Жалко вас никому особо не будет, после всего вашего нынешнего самоупоения и трогательного единения с государством.

По сути, националисты попались на ту же путинскую удочку, на которую до них уже попадались очень многие люди. Например, когда Путин выпустил Медведева, государство так же весело и азартно несколько лет каталось на милом электромобильчике «модернизации», а условные Юргенс с Гонтмахером стояли у края дороги и восторженно махали платочками: ура, модернизация! Наконец-то государство становится таким, как мы хотели!

Итог, как мы помним, печальный: «модернизацию» укатали до полной непригодности и бросили где-то в овраге, и никто о ней больше не вспоминает.

Любопытно, что когда все это катание на модернизационно-либеральной риторике происходило, националистическая общественность упражнялась в остроумии, издеваясь над «либералами» и их нелепыми надеждами на Медведева.

Это я не вспоминаю про Прохорова, которого власть потом изящно подсунула либеральной общественности, – там все тоже было по вышеописанному сценарию, с катанием на «Е-мобиле» и прочими аттракционами.

Ну вот теперь наша очередь смеяться над вами, господа националисты, хотя ничего смешного не происходит. Происходит страшное: власть за несколько месяцев полностью вытоптала и без того весьма скудный огородик русского национализма, на котором последние несколько лет только-только что-то приличное начало появляться.

 

***

Будучи человеком русским и с весьма право-либеральными убеждениями, я с умеренной симпатией встретил новую волну в русском национализме в 2011—2013 годах: наконец-то без капусты в бороде, без ряженых, наконец-то без сталинизма и вождизма, наконец-то с ориентацией на Европу и демократию, наконец-то можно садиться и разговаривать, делать что-то вместе.

При всем своем скепсисе, я старался быть объективным и не замечать некоторых досадных, как мне казалось, недоразумений. Более того, я радовался, что впервые за всю историю России либералы и «интеллектуальные националисты» вроде как оказались на одной стороне баррикад и определились, что главный враг – это нынешний авторитарный режим, а будущее России – быть демократической европейской страной.

Увы, длилось все это волшебное время надежд совсем недолго. За несколько месяцев «русской весны» 2014 года от всего нового русского национализма не осталось вообще ничего – весь первый план заняла карикатурная борода ряженого казака Бабая. Какая уж тут Европа после таких зулусских плясок голышом с окровавленными копьями, ей-богу. Говорить стало не о чем. Да и не с кем, если честно.

Хотя бы потому, что вдруг выяснилось, что у националистического движения не нашлось лидеров – ни духовных, ни фактических. Точнее, те, кто себя считал лидерами, вдруг оказался не у дел – велосипед-то у них взяли, но самих даже на багажник побрезговали посадить.

Сложилась удивительная ситуация.

Рупорами националистической риторики вдруг стали ирады зейналовы с государственных каналов, а лидерами – какие-то невнятные и откровенно мутные персонажи.

Скажите честно, господа националисты, – а как так получилось, что среди фактических лидеров «русской весны» никого из вас не оказалось? Почему на этой теме бесконечно пиарятся вечный Проханов, прикормленный властью Дугин, дряхлеющий Жириновский, националистический спойлер из 90-х Рогозин, орденоносный теледиктор вашей любимой национальности Соловьев, – а вы просто их добровольные спичрайтеры и массовка при них, не более того?

Несомненно, какое-то количество пушечного мяса под украинские пули вы отправили и, возможно, даже гордитесь этим. Вот только один вопрос – а почему от вас там только пушечное мясо, а командиры – откуда-то со стороны?

Кто-нибудь из вас, уважаемые господа теоретики современного русского национализма, готов был признать своим знаменем и лидером господина Гиркина или господина Бородая еще год назад? Шли ли они во главе ваших колонн во время ваших демонстраций? Писали ли программные тексты? Что вы вообще о них знали и знаете? Нет ли ощущения, что государство не только позаимствовало у вас часть ваших лозунгов, но еще и между делом назначило вам удобных ему лидеров – на годы вперед?

Вне зависимости от того, вернется ли в Москву живым ваш обожаемый Гиркин, надо признать, что еще много лет официальными и неофициальными лидерами всей националистической тусовки будут не кабинетные теоретики, а «ветераны ДНР-ЛНР», которые любую теоретическую беседу о демократии и европейском пути будут в любой удобный им момент заканчивать фразой «да я за русское дело под Славянском кровь проливал!».

Вы готовы к этому, господа националисты? Вы готовы к тому, что сталинист-прохановец Бородай (или какой-нибудь другой друг г-на Гиркина, которого важнейшее СМИ вашей «русской весны» – габреляновский «лайфньюс» – объявит его преемником и наследником) будет у вас главным? И что еще много-много лет вас будут использовать для одного – для шантажа Украины и других окрестных стран, причем во власть вас все равно не позовут и не пустят? А главное – вы понимаете, что отделить русский национализм от «георгиевской ленточки» и «культа Победы» будет теперь невозможно долгие годы? Вам назначили новые символы, приклеили на лоб эту самую ленточку, «а на правой груди профиль Сталина», и вам теперь с этим жить, понимаете?

 

***

У каждой нации может и должен быть свой национализм – даже если это не нравится либералам и националистам других национальностей. И мне лично очень жаль, что вместо современного, европейского и цивилизованного русского национализма, с которым можно спорить, бороться, но конструктивно сосуществовать, в России снова осталась одна унылая прохановщина-жириновщина – агрессивная, злобная, бесперспективная и полностью контролируемая государством.

После всей этой вашей «русской весны», когда по первому свистку из Кремля вы, задрамши штаны, побежали поддерживать и одобрять политику партии и правительства, – о чем с вами вообще разговаривать-то? И зачем? Вы же снова это сделаете – в любой день, в любой год.

Стоит Путину несколько раз произнести слово «русский», а госпропаганде начать выкрикивать пару-тройку взятых у вас лозунгов – вы теряете голову, вы уже готовенькие, стоите под ружьем и пишете восторженные статейки в русле удобных власти темничков. Хуже того, с готовностью едете умирать в другую страну, чтоб Миллер и Сечин дальше торговали с ней газом, Рамзан Кадыров строил новые мечети в городе мечты Грозном, а Путин пожизненно правил.

Грустно все это, господа.

Ну да и черт с вами, в конце-то концов. Вы сами связали свое настоящее и будущее с Путиным, вы сами согласились сделать «украинский вопрос» самым важным в своей программе – так и живите теперь в этом убогом загоне.

Только не обманывайте себя, что вас – миллионы. Вас, идейных, очень мало, как было, так и есть – а эти вот миллионы с ленточками просто телевизора обсмотрелись. Когда им по телевизору начнут говорить другое – они сразу начнут думать о другом, а если им по телевизору расскажут, что «русские фашисты» совсем распоясались, – так они вас же еще и ненавидеть будут, и в органы сдавать.

Кстати, об органах. Вы же понимаете, что всех самых буйных и готовых ехать воевать и убивать не просто так ребята из специальных служб с готовностью отправляют в Украину? Это ведь все те же ребята, ваши кураторы, ничего не изменилось – просто вы им очень облегчили работу: самые буйные засветились и добровольно дали на себя показания как на экстремистов, склонных к участию в вооруженных беспорядках. Это ответ тем господам, которые придумали себе сказку о том, что вернувшиеся из Украины боевики потом свергнут Путина. Никого они не свергнут, потому что когда Путин решит, что пора завязывать с опасными играми, всех отважных бойцов за русское дело по их же спискам будут арестовывать и сажать – ну кроме главных провокаторов, которые будут продолжать упражняться в демагогии.

В связи с вышесказанным, когда вас, господа националисты, будут сажать, вы не жалуйтесь: за что боролись, то и получите, это ведь и есть реалии путинской РФ, другой России нет и, в том числе вашими стараниями, не предвидится, зато Крым – ваш.

Я лично знаю некоторое количество русских националистически настроенных людей, которые даже в самые сумасшедшие дни «русской весны» сохраняли здравомыслие и не впадали в шовинистическую истерику, не проклинали украинцев и не боялись высказываться в поддержку Украины, помня о том, что это украинцы наши братья, а вовсе не чеченцы. Эта статья не про них, они все это понимают не хуже меня. Этим людям я готов пожать руку, но все-таки и им обязан сказать правду – после всего случившегося должны пройти годы, прежде чем о русском национализме можно будет спокойно говорить как о чем-то отдельном от Путина, Проханова, Гиркина и всей кровавой украинской эпопеи.

 

11. Усы и мы

Эту заметку хорошо бы сохранить и прочитать лет через десять.

21 июня 2014 года. Главная новость дня: пресс-секретарь Владимира Владимировича Путина Дмитрий Сергеевич Песков сбрил усы. Проспорил дочери – и сбрил. Эту интимную деталь подчеркивают в сообщениях – не просто так, о нет, а – проспорил! Имеющий уши да услышит, и знающий да сочтет.

Об этой новости написали все главные федеральные СМИ России.

Кто-то посмеялся, кто-то просто лайкнул.

Сбритые Песковым усы – неоспоримый информационный повод в России образца июня 2014 года. Никто даже и не удивился.

А вот если вдуматься – о чем вообще речь?

Господин Песков не звезда шоу-бизнеса, не особа королевской крови, чтобы приключения растительности на его лице оказывались в центре внимания общества. Какое значение для распространяемой им информации имеет наличие или отсутствие растительности над его верхней губой? Да большинство сограждан и не заметило бы, по правде говоря, таких незначительных перемен в лице. Ну разве что усы стали бы слишком большими, как у маршала Буденного или философа Ницше, ну или господин Песков вдруг стал бы носить их на манер художника-сюрреалиста Дали. А так – что есть скромные усики господина Пескова, что нет их – дело частное.

Пресс-секретарь – это ведь тень своего шефа, и его главная задача – подсвечивать, а не отсвечивать. Во всяком случае, так должно быть. И уж точно незаметен и сер пресс-секретарь при мировом лидере, который бодр и сам не лезет за словом в карман.

Но в России уже давно что-то пошло не так.

Авторитаризм постепенно перешел в абсолютизм, а абсолютизм – это полная зацикленность не только всей власти, но и всей жизни в государстве на первом лице. Почитайте описания придворной жизни при Людовике XIV: абсолютизм – это бесконечные ритуалы и церемонии, в центре которых – он, Король-Солнце. С поправками на время и место, разумеется, многое покажется нам знакомым.

Как Он встал, как Он сел, как Он носит часы, какие у Него галстуки и рубашки, какие газеты читает, фильмы смотрит – все это обретает невероятную важность. Все это – первополосная новость! И это не светская хроника, по разряду которой проходят часы и трусы Франсуа Олланда или Ангелы Меркель, о нет, тут все глубже: в каждом шаге абсолютного правителя подданным надлежит искать и находить уроки и назидания, смыслы и сигналы, федеральные тренды и знамения будущих свершений. Нырнул за вазами, полетел со стерхами, скакал на коне, демонстрировал торс – все это суть послания и декларации, и потому их так смакует придворная пресса. Там своя атмосфера, ведь особенно все это важно для тех, кто делает придворную карьеру или мечтает о таковой. И тут мелочей быть не может.

Годы идут.

С годами нарастает недоступность абсолютного владыки – и вот уже небывалую силу набирают те люди, которые так или иначе постоянно контактируют с ним: фавориты и фаворитки, помпадуры и помпадурши, подаватели вина, допущенные к высочайшей трапезе да и просто имеющие свободный доступ к телу.

На каком-то уровне абсолютизма доступ к телу оказывается даже более важным, чем формальный ранг или пост. Вспомните, сколь много уроков преподал всем нам один глухарь, вовремя съеденный господином Якуниным в обществе первого лица!

Не здесь ли секрет возвышения господина Пескова? В описанной выше системе власти он не просто клерк при президенте, вовсе нет! Он близок к телу, он регулярно общается – а значит, может замолвить слово, что-то показать, о чем-то умолчать или же напомнить. А значит – и он тоже власть.

Конечно же, значимость господина Пескова – величина условная. Едва ли он что-то решает в сферах финансовых и оборонных, там другие люди едят глухарей и подают платки суверену. Но вот для пула придворных СМИ господин Песков – воистину светоч и податель благ, связь с источником и подателем всех благ. Во всяком случае, только так становится понятным сегодняшний салют сбритым усам, произведенный из всех орудий!

Придворные СМИ не могли остаться равнодушными к этому эпохальному событию: а вдруг обезусивание важно для самого Пескова и не просто так он сделал на этом акцент? А вдруг это сигнал свыше? Вдруг это новый федеральный тренд? Вдруг вовсе не дочке проиграл державный усач свой загадочный спор? И о чем тогда спорили?

Аналогии ведут нас в темные леса, и фантазия уносит вдаль.

Не ждет ли нас тотальное обритие усов всеми, кто еще носит их (ведь стали же многие носить часы на левой руке – как Он!).

И какие еще новости из жизни Дмитрия Сергеевича окажутся на первых полосах в ближайшем будущем? Отчеты о внеплановом педикюре? Рапорты о прекрасных анализах, подтверждающих цветущее здоровье такого важного и дорого многим человека, как пресс-секретарь президента Российской Федерации?

Все может быть, и ничему уже не надо удивляться.

21 июня 2014 года. День обрития Д. С. Песковым усов. Просто праздник какой-то, честное слово!

 

12. Старинные карты и исконные земли

В последнее время мы все про Украину да про Россию, о чем ни заговори – все сводится к Крыму да Донбассу. Для разрядки я решил рассказать историю – совсем не про Россию и Украину, но очень полезную для понимания структуры современного мира. Сначала я расскажу ее без конкретики, а уж потом – с деталями и небольшими пояснениями, чтоб стало понятно, о чем речь.

Итак, в давние времена, в Средние века, жило-было одно королевство. Небольшое и бедное, на окраине культурного мира, ничем никому особо не интересное. Но в какой-то момент королевство вошло в фазу бурного развития и буквально за несколько десятилетий превратилось в империю мирового масштаба. Самые отважные его сыны отправлялись в неведомые дали и все дальше раздвигали границы своей страны.

Жемчужиной в короне новых владений стал кусок земли в далеких теплых морях. Там построили колоссальные храмы и целые города, поколение за поколением люди уезжали туда, жили там, поливая далекую землю потом и кровью.

Эту землю и путь к ней воспел главный национальный поэт, там совершали подвиги важнейшие деятели истории.

Так длилось четыре века. Королевство стало республикой, больше похожей на диктатуру. Далекая земля стала родной и привычной, частью понятия «Родина». В конце концов ее жители получили равные права с давнишними пришельцами, были представлены в парламенте, и все бы было хорошо, если бы не соседи.

Возникшая на руинах другой колониальной империи огромная соседняя страна стала угрожать и требовать отдать землю ей. Отдать на основании совсем древней истории, к которой, по правде говоря, эта самая молодая постколониальная республика вообще не имела никакого прямого отношения.

Тем не менее, силы были не равны, и спустя 451 год после своего появления пришельцы проиграли короткую войну, были изгнаны и ушли навсегда. А через 13 лет они потеряли и все остальные завоевания, вновь оставшись в границах своего маленького средневекового королевства.

Прошло всего несколько десятилетий, в бывшей провинции забыли их язык, а все, что осталось от четырех с половиной веков подвигов, войн, строительства, побед и поражений, – архитектурные памятники, географические названия, религия. И больше ничего.

А теперь карты на стол.

Речь идет о Португалии и Гоа.

Португалия возникла как отдельное государство в XII веке и довольно долго оставалась бедным королевством на краю мира.

В конце XV века начался рост судоходства, а вслед за ним – взрывообразное формирование колониальной империи.

В 1510 году была основана колония Гоа, которая оставалась португальской 451 год.

Целая плеяда важнейших персонажей португальской истории жила, воевала или служила в Гоа. Например, там служил и воспел в своих стихах океанские экспедиции «португальское все» поэт Луиш Камоэнш. Памятник ему стоял на одной из площадей столицы Гоа, Панджима. Сейчас там стоит официальный символ Республики Индии, копия «колонны Ашоки», а памятник Камоэншу можно увидеть в местном музее.

В 1910 году Португалия стала республикой.

С 1926 года в стране была установлена военная диктатура.

В 1932 году фактическая власть перешла к профессору Анониу Салазару, провозгласившему в 1933 году «новое государство», которое просуществовало до 1974 года.

В 1951 году колонии были объявлены заморскими провинциями, а их жители получили все права граждан.

Салазар считал сохранение заморских владений важнейшей задачей, потому что в его картине мира они были не просто неотъемлемой частью Португалии, но и сердцем португальской идентичности, без которого нация не сможет существовать. Поэтому до 1974 года Португалия удерживала Анголу, Мозамбик, Гвинею-Бисау, острова Кабо-Верде, Восточный Тимор и Макао.

Республика Индия была создана в 1947 году после распада Британской Индии. Насколько современная Индия имеет отношение к средневековым индийским государствам и имела ли она юридическое право требовать присоединения к себе территорий, которые задолго до ее появления стали частью другой страны, – этот вопрос только сейчас кажется риторическим. Во всяком случае, в начале 60-х португальцы считали, что имеют на эту землю больше прав, чем новоявленная Индия. Тем не менее, Гоа был взят в блокаду, а в 1961 году оккупирован индийской армией.

Между прочим, Салазар требовал от португальских военных сражаться до последнего человека и уничтожить важнейшие памятники архитектуры Гоа – чтоб ничего не досталось врагу. Малочисленный португальский гарнизон честно пытался сопротивляться, но в итоге капитулировал, потеряв убитыми 31 человека. Приказ об уничтожении памятников был саботирован генерал-губернатором.

Португалия протестовала и не признавала потери Гоа до 1974 года.

В 1968 году Антониу Салазар перенес инсульт, потерял дееспособность и был отстранен от власти. Он умер в 1970 году.

В 1974 году в ходе «революции гвоздик» режим «нового государства» был уничтожен, а в последующие два года распалась почти вся колониальная империя Португалии. Дольше всех португальский флаг развевался над Макао – до 1999 года, когда и этот город был отдан Китаю, – через 446 лет португальского присутствия.

Португалия – член ЕС, пусть и небогатая, но вполне приятная европейская страна.

Гоа сейчас – это курортный штат Индии, где от 451 года португальского присутствия остались только европейские названия населенных пунктов, католицизм и португальские фамилии у части местных жителей.

Вот такая история.

451 год присутствия, все воевавшие и умиравшие португальские деды и прадеды, стихи Камоэнша, целые архивы старинных карт, договоров и документов – все это никак не меняет суть дела: Гоа больше никогда не будет португальским, и это всех устраивает.

 

13. Партии Интернета больше нет

Многие, и я в том числе, надеялись, что пришедшие в Интернет массы станут ищущими правды, стремящимися контролировать власть гражданами. Но все получилось наоборот.

Как получилось, что люди, которые явно не смотрят телевизор, вдруг оказались трансляторами идей из этого самого телевизора? Почему отказ от телевидения в пользу Интернета перестал быть панацеей от промывания мозгов?

В последние месяцы государственная пропаганда добилась очевидных успехов у аудитории, которая еще несколько лет назад была почти полностью потеряна для ее влияния. А ведь совсем недавно, в 2010—2012 годах, в русском политическом Интернете доминировали оппозиционные настроения и казалось, что эту тенденцию не переломить. Именно с тех пор существует популярная идея о двух Россиях: одна смотрит телевизор и поддерживает власть, а другая сидит в Интернете и настроена оппозиционно.

Сегодня мы должны признаться себе, что эта идея как минимум устаревшая, а скорее всего, изначально неверная. Оппозиционные настроения доминировали в русском Интернете в том числе и потому, что власть в прошлые годы обращала на него мало внимания.

До 2012 года позиция власти относительно интернет-активности выглядела приблизительно так: какие-то «хомячки», у каждого из которых по 20 анонимных страничек, что-то где-то пишут, сами шутят, сами смеются, но к реальности все это шевеление в Интернете не имеет никакого отношения, а значит, можно не обращать на него большого внимания.

Несомненно, огромное влияние на изменение отношения правящих кругов к Интернету оказали пресловутая «арабская весна» и очевидная роль в тех событиях интернет-коммуникаций. Но радикально все изменилось только после выборов Государственной думы в декабре 2011 года: тогда из Интернета на улицы вышли сотни тысяч мотивированных избирателей и наблюдателей, которые спутали карты власти. Продолжением выборов стала уличная активность, которая еще раз подтвердила: в Интернете сидят не виртуальные хомячки, а вполне реальные люди, которых слишком много, чтобы дальше их игнорировать. Отдельная проблема – качество интернет-аудитории: выяснилось, что государство утратило влияние на целые поколения энергичных и думающих людей, которые перестали смотреть телевизор и читать газеты и таким образом выпали из зоны его влияния. При этом они способны к самоорганизации, могут выдвигать своих лидеров и даже собирать деньги на свои проекты, что воспринимается нашим государством особенно болезненно.

Всего за пару лет властью была проведена титаническая (и, судя по всему, весьма дорогостоящая) работа над ошибками.

Если во время президентских выборов 2012 года власть демонстративно опиралась на «простых мужиков», противопоставляя их «бездельникам, сидящим в Интернете», то к 2014 году эта риторика стала неактуальной. Неограниченные людские и финансовые ресурсы сделали свое дело: сегодня власть так или иначе поддерживается существенной частью тех самых хомячков, которых еще недавно так яростно разоблачали и обличали на путинских предвыборных митингах «трудяги и работяги».

Интернет-пространство оказалось столь же не защищенным от вмешательства силой и деньгами, как и информационное пространство вообще. В Интернете существенно больше субъектов, требующих воздействия, но опробованная с офлайновыми СМИ методика оказалась вполне работающей и здесь: один за другим популярные интернет-ресурсы меняли хозяев, а их политика корректировалась в нужную сторону – где-то мягко, где-то резко.

Демонстративная «воспитательная работа» была проведена с выдвинувшимися из среды интернет-пользователей лидерами общественного мнения. На примере Навального (и не только его) было продемонстрировано, что государство готово заниматься каждым, кто создает ему проблемы, – даже если речь идет всего лишь о написании и публикации неудобных текстов в личном блоге.

Параллельно с нейтрализацией и дискредитацией неудобных блогеров велись работы по созданию и «раскрутке» целых генераций провластных блогеров и комментаторов, работающих на самые разные аудитории. Еще при Медведеве прозвучал призыв чиновникам и провластным активистам идти в Интернет – и сегодня мы видим, как депутаты всех уровней, чиновники и общественные деятели не покладая рук работают с различными сегментами интернет-аудитории.

По итогам описанных выше действий российский Интернет сегодня стал лишь немногим менее идеологически заряженным, чем российское телевидение. При этом ни в коем случае не стоит думать, что основной массив провластных комментаторов в русской Сети работает за зарплату. Нравится нам это или нет, но многие транслируют тезисы государственной пропаганды по собственной инициативе, искренне и совершенно бесплатно. Они не сошли с ума, и их не купили – их поймали в тщательно расставленную информационную ловушку.

Что же это за ловушка?

Феномен влияния телевидения на массовую аудиторию зиждется на обывательской псевдомудрости – «все каналы не могут все время врать». Исходя из нее, даже вдумчивый и скептичный обыватель смотрит новости нескольких каналов, анализирует, сопоставляет – и в итоге приходит к некоему мнению, которое искренне считает своим. Убедить такого человека, что он стал жертвой тотального вранья, практически невозможно: он-то убежден, что отстаивает свою собственную, самостоятельно сформулированную позицию!

В Интернете заработала аналогичная схема. Колоссальный кредит доверия к получаемой из социальных сетей и интернет-ресурсов информации, накопленный за прошлые годы, был использован для создания многоуровневой системы трансляции пропагандистского контента, умело и грамотно переведенного в привычный формат. Пользователь Сети привык читать какие-то сайты и доверять им? Сайты работают под теми же названиями и исправно снабжают его информацией, но уже в нужном государству направлении. Привык доверять мнению других пользователей? Нет проблем: целый хор пользователей наполнит его ленту на все лады пересказываемыми тезисами из последнего кремлевского «темника», снабдит нужными ссылками и историями в стиле «жена друга моего брата сама видела». Привык считать любого активного пользователя Интернетом своим парнем? Так вот же и Медведев с селфи, и целые сонмы чиновников и депутатов, готовых по-свойски отвечать на вопросы своей аудитории, ретвитить и репостить забавные картинки и шутки про Обаму с бананом. Доверяешь знаменитостям? Популярный продюсер в своем твиттере режет правду-матку – как можно ему не доверять?

Важно признаться себе: Интернет в России уже давно не цитадель оппозиции. Конечно, по уровню свободы слова и плюрализма мнений Интернет пока опережает традиционные СМИ, но дистанция быстро сокращается.

Проблема, заслуживающая отдельного осмысления, – постоянное расширение интернет-аудитории за счет новых пользователей. Многие, и я в том числе, надеялись, что пришедшие в Интернет массы станут критичными, ищущими правды, стремящимися контролировать власть гражданами. Но все получилось наоборот: пришедший в Интернет массовый пользователь принес с собой все пороки растленного пропагандой последних лет российского общества: априорное доверие к власти, некритичное восприятие информации, ксенофобию, изоляционизм и т. д. Все это изменило расстановку сил в Сети: многие маргинальные персонажи получили выход на вновь возникшую аудиторию и стали для нее не поводом для насмешек, как это было раньше, а безусловными авторитетами.

Российский Интернет сегодня – просто канал массовой коммуникации. Средний пользователь Интернета ничуть не более осведомлен о реальном положении дел в стране и мире, чем средний читатель газет или телезритель.

Интернет больше не изолированная среда, не сообщество потенциальных единомышленников. Интернет сегодня – зеркало российского общества, и, как и все наше общество, он находится под сильным и организованным влиянием государственной пропаганды.

 

14. Реконструкция: На что надеется Путин

 

Одна из главных проблем современной российской политики – иррациональность, о которой уже многократно было сказано. Любые рациональные расчеты и попытки вывести из известных фактов хоть какое-то видение будущего обречены на провал. Еще труднее предсказывать поведение самодержавного правителя России, ведь он живой человек, а не функция или работающий по каким-то правилам орган. Человеку же свойственны и ошибки, и заблуждения, и страсти, и предвзятость, и даже неадекватность. Таким образом, никто из нас не знает, какова же тактика Путина в сложившейся ситуации и в чем состоит его стратегия на будущее.

Собственно, это всеобщее незнание и дает мне смелость поделиться своей попыткой реконструировать тактику и стратегию Путина: в сложившихся условиях она ничуть не лучше и не хуже всех прочих.

Попробуем сформулировать ключевые проблемы, стоящие перед Путиным сейчас.

Во-первых, это международное давление на него из-за ситуации на Украине, прежде всего выражающееся в политической изоляции и нарастающих экономических санкциях. Во-вторых, это фактический провал путинской политики на Украине, направленной на сохранение ее в зоне приоритетного влияния России (т. е. лично Путина в данной ситуации). В-третьих, это фактический отказ мирового сообщества признавать Крым российским, а сам крымский вопрос – закрытым.

Может показаться, что у Путина сейчас крайне тяжелое положение. С точки зрения оппозиционно настроенного наблюдателя, все именно так и есть. Если же смотреть на ситуацию глазами уверенного в собственной миссии вождя великой нации (уверен, что именно таким в глубине души себя ощущает Путин), то все может выглядеть совершенно иначе.

 

Фактор времени

Возможно, что Путин считает своим главным союзником время. Как ни странно, но он может искренне верить, что время работает на него, – и именно поэтому он месяцами находится в положении, которое при рациональном разборе кажется цугцвангом. Для политика, который живет в жестком календаре выборов и под контролем со стороны общества и оппозиции, такое поведение ненормально и ведет к потере доверия общества. Для автократа, у которого никто не смеет потребовать отчета, оно вполне допустимо.

Судя по риторике российского официоза, Путин не испытывает никакого уважения к нынешним западным лидерам, более того – считает себя вправе относиться к ним с высокомерным презрением. Хуже того, он вполне может считать их трусами, не готовыми пойти до конца в смысле прямого столкновения, – притом что сам он, похоже, вполне готов. Умеренная реакция Запада на присоединение Крыма могла придать Путину уверенности в том, что воевать по-серьезному никто не готов, что развязывает руки готовому к войне. Про Украину даже говорить бессмысленно: для Путина никакой отдельной от России Украины и украинской политики нет – есть только пророссийские силы и ставленники Запада, отсюда демонстративное игнорирование Порошенко и требование признавать стороной конфликта прибывших из Москвы «лидеров Донбасса».

Путин может ощущать себя патриархом мировой политики, ее неотъемлемой и важной частью – и у него есть для этого реальные основания: среди руководителей стран, являющихся постоянными членами Совбеза ООН, традиционной политической элиты современного мира, кроме него таких политических долгожителей просто нет.

 

Игра вдолгую

Путин может считать себя не только патриархом, но еще и вполне перспективным лидером, у которого впереди десятилетия пребывания у власти. При современном состоянии дел в медицине и ее развитии это вполне реальная перспектива. То есть проблема времени лично для него не стоит так остро, как многим хочется думать, – вполне возможно, что он мыслит себя и свою миссию в масштабах веков и тысячелетий, а потому никуда не торопится. Зачем меняться самому, если есть основания полагать, что окружающий мир рано или поздно изменится в нужную сторону? Эта логика отнюдь не так абсурдна, как кажется на первый взгляд. За 14 лет пребывания Путина на мировом Олимпе там сменилось множество лиц, и еще совсем недавно у него были отличные отношения с лидерами западного мира: Буш, Шредер, Берлускони, Саркози числились чуть ли не его личными друзьями. Почему бы нам не предположить, что Путин просто решил для себя дождаться следующей генерации лидеров западного мира, которые будут более сговорчивыми? Важно понимать, что это не пассивное ожидание у моря погоды. В последние годы Путин обнаружил возможности напрямую влиять на настроения Запада – вплоть до финансирования сил, готовых проводить выгодную ему политику. И это не говоря о миллиардах, вкладываемых в пропаганду с помощью СМИ. То есть он вполне может верить, что лет через пять партнеры по переговорам будут другими – более удобными, понимающими и сговорчивыми.

Например, президент Соединенных Штатов Барак Обама Путину, конечно же, глубоко чужд и неприятен, а вот какой-нибудь консервативный республиканец, наследник Джорджа Буша, – вполне себе подходящий вариант. Недаром российская пропаганда с таким удовольствием воспроизводит все республиканские атаки на президента-демократа. Заблуждение считать, что республиканцы – ястребы и будут обязательно проводить антироссийскую политику. Путин вполне может предполагать, что с консерватором он легче найдет точки соприкосновения, чем с либералом. Где-то за кулисами давно и успешно ведется игра Кремля с консервативными фундаменталистскими кругами в США: гей-браки, аборты, традиционные христианские ценности – по этим пунктам союзниками Путина могут оказаться самые неожиданные персонажи. Готовность вкладывать серьезные деньги в пророссийских политиков заставляет задуматься о том, что и среди политиков США может найтись своя Марин Ле Пен, и даже не одна.

 

Экономика и ресурсы

Кроме фактора времени Путин может искренне переоценивать экономические ресурсы страны и готовность людей «потерпеть». Объективно говоря, пока экономические санкции никак не отразились на жизни большинства граждан России, трудные времена для пропутинского большинства все еще остаются туманным обещанием. Предположим даже, что спустя год ситуация станет заметно тяжелее, а спустя два года – и вовсе плохой. Что это изменит в практическом смысле?

Никаких структур, способных оказать власти сопротивление, в стране нет, как нет даже возможности для их возникновения. Многочисленные охранительные органы полностью укомплектованы и обеспечены – и для них деньги найдутся даже тогда, когда их не будет хватать на самое необходимое для обычных людей. При этом не факт, что с ухудшением экономической ситуации настроения в обществе резко качнутся в другую сторону. У Путина в любом случае будет несколько лет, которые так или иначе можно кормить людей обещаниями в стиле «скоро все наладится, надо только чуть-чуть потерпеть». Подверженность нашего общества мобилизационной пропагандистской обработке дает все основания полагать, что даже в условиях коллапса экономики политическая ситуация в стране может довольно долго оставаться стабильной, а неудовольствие населения снижением уровня жизни будет умело направляться в русло ненависти к Западу.

Если высказанные предположения верны, то Путин может рассуждать примерно так: у меня в запасе так или иначе есть пять-шесть лет, а за это время Западу все надоест, сменятся лидеры, острота вопроса спадет, про несчастный самолет все забудут, и под разговоры о прагматизме новые западные лидеры пойдут на попятную – задним числом смирятся с новым статусом Крыма, постепенно отменят санкции, махнут рукой на бедствующую Украину и смирятся с ее статусом вассала России.

 

Фактор Украины

Про Украину важно понимать следующее: Путин не готов смириться с поражением там и отпустить ситуацию. Сохранение Украины в зоне влияния России – вопрос, который остается в актуальной повестке. Собственно, и здесь тактика подвешивания ситуации может казаться Путину вполне действенной. Предположим даже, что активная фаза конфликта на Востоке Украины закончится до конца лета военной победой Киева. Но это не помешает Кремлю и дальше поддерживать деструктивную активность на всей территории соседней страны. Очевидно, что сейчас создаются схроны с оружием и законспирированные сети боевиков, которые годами смогут отравлять жизнь Украине. Отдельная тема – состояние инфраструктуры и экономики Донбасса после завершения острой стадии конфликта. Официозная пропаганда уже сегодня не стесняясь рассуждает о тяжелой зиме и партизанской войне на Украине на фоне тяжелой экономической ситуации. Вполне возможно, что Путин полагает реальным сценарий, при котором коллапс экономики Украины происходит довольно быстро, что позволит начать новый раунд борьбы за Украину зимой – весной 2015 года.

Повторюсь, все изложенное выше – не описание реального положения дел, а попытка реконструировать стратегию Путина и в его лице руководства России. Характерное для многих наблюдателей упование на эффективность экономических рычагов давления на Путина может оказаться пагубным заблуждением, а экономический коллапс со всеми неприятными последствиями для миллионов россиян – не быстрым, а затяжным и мучительным.

Вполне может быть, что лично Путина совершенно не пугает, а может, даже и вовсе не волнует крах российской экономики. Возможно, изоляция России от внешнего мира и воссоздание аналога советской экономики кажутся ему благом, которое перевешивает печальные перспективы дефицита ряда товаров, массовое обнищание и непреодолимую технологическую отсталость. Лидеры, мыслящие в категориях геополитики, обычно крайне равнодушны к нуждам и проблемам обывателей и легко жертвуют достатком своих подданных даже ради призрачной возможности сделать эффектный ход на пресловутой мировой шахматной доске.

 

15. Буря, пусть сильнее грянет буря!

Все труднее как-то реагировать на текущие события – слишком много всего происходит. Пока соберешься с мыслями написать что-то про Сибирь и федерализм – случаются продуктовые санкции, а после них сразу и вай-фай по паспорту. На горизонте – выездные визы и дальнейшее самоогораживание России от всего мира.

Все это плохо для рядовых жителей России – даже если они этого не понимают и самозабвенно бредят «возрождением отечественного товаропроизводителя» и прочей чепухой. Все это невыносимо для думающей части наших сограждан, для тех, кто за бурлеском казенного патриотизма видит начавшееся обрушение экономики и государства. Но что делать-то?

Ходить на митинги или участвовать в выборах декоративных дум – все это никак не ведет к переменам. Не знаю, к счастью ли или к сожалению, но лучшее и единственное, что можно делать сейчас тем, кому нынешний режим в России не нравится, – это в индивидуальном режиме готовиться пережить предстоящий коллапс с наименьшими потерями для себя.

Об остальном позаботится власть. Ибо власть наша вполне успешно закапывает сама себя, с невиданным ранее энтузиазмом. Столько лет было модно рассуждать о том, что «этот режим» обрушится только из-за массового недовольства тех самых «простых людей», – и потом констатировать, что к тому нет никаких предпосылок. «Раскачать» людей статьями в Интернете, доказать им что-то с цифрами и фактами без доступа к федеральному телевидению – задача невыполнимая, в чем мы все многократно убедились. То, что чиновники воруют, – это в России давно не считается чем-то сенсационным. «Ну да, ну воруют, ну дворцы строят – но ведь и нам дают!» – отвечают на разоблачения рядовые избиратели и отправляются на шопинг.

И действительно, последние 10 лет стали едва ли не лучшими годами для России в смысле доступности потребления различных товаров, услуг и, что особенно важно, продуктов. Сбылась вековая мечта об изобилии в продуктовых магазинах – те самые «40 сортов колбасы», которые были едва ли не главным лозунгом Перестройки, – стали реальностью. Кредиты сделали доступными машины, бытовую технику, путешествия по миру и даже квартиры, хотя для большинства наших сограждан любые рассуждения о доступности жилья так и остаются издевательством. Тем не менее, жить стало лучше, чего уж себя обманывать.

И вот, будучи на пике своей популярности, Путин решил пожертвовать той самой стабильностью, которую обещал своим избирателям. Не просто так пожертвовать – а временно, ради какой-то еще большей стабильности и даже глобального доминирования и неоспоримого геополитического величия.

Что тут сказать? В смысле перспектив смены режима в России все это очень хорошо. Можно только пожелать Путину продолжать в том же духе. Осложнить жизнь всем пользователям Интернета, чтоб ни один офис-менеджер или охранник не мог спокойно выйти в соцсети или посидеть на сайте знакомств. Ввести выездные визы или хотя бы плату за выезд из страны – чтоб любители пляжного отдыха в Таиланде, Турции или Египте ругались и плевались, недоумевая, за что их наказывают. Ввести запрет на ввоз иностранных автомобилей и бытовой техники – чтоб окончательно взбесились миллионы людей. Ну ладно, ну не запрет – хотя бы ввести какие-то адовы запретительные пошлины, чтоб самая дешевая иномарка оказалась недостижимой роскошью, как и более-менее приличный телевизор или холодильник.

Хорошая тема для разжигания массового возмущения – лекарства и товары для детей. Здесь можно выйти на немыслимые сейчас горизонты обиды и ненависти (хотя и ценой жизни и здоровья людей, об этом надо помнить).

Короче говоря, много чего еще можно сделать назло Европе и США, что уничтожит сложившийся в последние годы стиль жизни большинства населения России. И не надо себя обманывать, что это все фантастика. Никаких возможностей хоть как-то нагадить ненавистному буржуинству, кроме как закрывать свой рынок для их товаров, у России попросту нет. А желание нагадить у власти есть – есть, и оно очевидно. Значит, все это будет, надо готовиться. Логика взаимных пакостей рано или поздно приведет к эмбарго на российский экспорт и окончательному отключению всей российской финансовой системы от мировой. Хотя иногда начинает казаться, что, в отличие от экономического поражения СССР, на сей раз нас ждет впереди еще и самое неприятное и даже пока немыслимое – военное поражение, смута и настоящая оккупация. В отличие от современной России, поздний СССР ни в каких геополитических противостояниях со всем миром не участвовал и территориальных проблем не имел – именно поэтому его крах не привел ни к какой оккупации и внешней интервенции.

Любые самоограничения то самое запутинское большинство, а равно и аполитичная часть общества, конечно, готовы терпеть – но недолго и лишь в ожидании какой-то скорой и ощутимой победы над врагами. Например, такой, как была в ситуации с Крымом: без потерь, без напряжения, без каких-либо самоограничений. Если же никакой победы по итогам всей борьбы не будет, а тем более если случится что-то прямо противоположное – вот тут уж любовь к вождю обернется не просто разочарованием, а ненавистью на десятилетия вперед.

Но, конечно, пока все это кажется просто фантастикой. С точки зрения перспектив пережить все это внутри страны – лучше бы пусть оно все фантастикой и осталось. Но есть и вот еще какое обстоятельство: если режиму личной власти Путина удастся сохраниться и в этот раз – это все действительно надолго, на несколько десятилетий. А вот это уже действительно страшно. Так что пусть уж сильнее грянет буря.

 

16. Медиа и власть: Интернет как преимущество

Российская власть продолжает принимать разнообразные меры по усилению контроля над Интернетом. Почему же наступление на Интернет так важно для нынешнего руководства страны, чем он им не нравится? Дело, конечно же, не только в озабоченности свободным обменом информацией. Интернет в России стал площадкой для дискуссий, местом, где у граждан оставалась (и остается) возможность о чем-то между собой договариваться за спиной власти. В том числе договариваться о том, как и на кого эту власть сменить и куда двигаться потом. Ничего криминального в самом желании сменить власть нет даже по современным российским законам. Но есть нюанс: сменить ее по ею же написанным законам на ею же проводимых выборах практически невозможно, и в этом уже не должно оставаться никаких сомнений. Сама власть это прекрасно понимает, как понимает и то, что недовольство ею все равно копится и ищет выхода. Если кто-то еще не понял основную логику закручивания гаек в России, то вот она: уничтожить даже теоретическую возможность для подготовки к смене власти в России, потому что само это намерение рассматривается нынешним руководством страны исключительно как преступление. На каком-то этапе своего развития, в 2010—2013 годах, Интернет оказался важнейшей площадкой общественно-политических дискуссий, в которых теоретически и даже местами практически начала появляться альтернативная элита страны. Мысль о том, что где-то в Интернете может возникнуть лидер, способный вывести на улицы сотни тысяч людей и собрать под свою выборную кампанию десятки миллионов рублей, лишила руководство страны покоя и заставила действовать решительно. Однако в глобальной перспективе это не решение проблемы, а создание другой, гораздо более разрушительной и для страны, и для всех нас, ее граждан. За последние 100 лет Россия уже дважды наступала на эти грабли: старая власть обрушивалась, а никакой готовой альтернативы ей не было, что приводило к хаосу с неизбежными негативными результатами. Трагедия 1917 года в России заключалась в том, что никакой организованной оппозиции с понятными лидерами и программой действий в стране не было. В итоге власть сначала оказалась в руках у беспомощных деятелей «парламентской оппозиции», у которых спустя несколько месяцев ее вырвали радикалы. Таким образом, нынешняя российская власть повторяет роковую ошибку всех своих предшественников. Уничтожая возможности для легального и гласного формирования и даже обсуждения политической альтернативы, она маргинализирует и радикализирует недовольных ею людей, что само по себе добром кончиться не может. Поэтому задача всех мыслящих людей сегодня – думать о будущем и готовиться к нему, искать любые возможности и любые площадки для обсуждения наших общих перспектив и вариантов развития. Какие бы ограничения ни вводились, технологических возможностей для коммуникаций между людьми сегодня неизмеримо больше, чем 100 или даже 30 лет назад, и это преимущество надо использовать для поисков альтернативных решений.

 

17. Федерация и федерализация

Среди извращенных пропагандой хороших и нужных понятий особенно жаль федерализм. Сначала его превратили в «федерализацию» и принялись травить ею соседнюю страну, а потом появились еще и «вооруженные сторонники федерализации», превратившие глуповатый политический водевиль в полномасштабную кровавую драму. Потом про федерализацию вообще забыли, заодно прикрыв и возникшую было внутрироссийскую дискуссию на эту тему.

Между тем проблема федерализма стоит перед Россией крайне остро, как бы старательно руководство страны и лояльные ему местные элиты ни делали вид, что все вопросы уже решены наилучшим образом. Огромные территории России управляются плохо, часто совершенно случайными людьми, назначенными на свой пост исходя из нехитрых кадровых критериев Кремля, сводящихся к требованию абсолютной лояльности центру и готовности пожертвовать любыми местными интересами по первому намеку сверху. В большинстве ситуаций вертикаль продолжается дальше, на муниципальном уровне, так что интересы больших городов так же легко приносятся в жертву сиюминутным интересам Кремля по первому требованию.

Нынешняя модель устройства власти в России, к сожалению, на корню отрицает само существование любых местных интересов, местных прав, местных нюансов и реального местного самоуправления – если все это ей невыгодно. Исключения сделаны для нескольких национальных регионов, но такое очевидное неравенство только усугубляет проблемы. Получается, что особые права и бюджетные преференции даруются не за хорошее поведение, а за плохое, – это ли не бомба под всем государством?

Сейчас в России говорить о федерализме негде, не с кем, да и вообще опасно. Поэтому те самые люди и структуры, которые вроде бы должны быть кровно в нем заинтересованы, всеми способами отказываются от обсуждения, прекрасно понимая: любая попытка даже заговорить о расширении своих прав будет пресечена в корне и максимально жестоким образом.

Молчание местных элит – это вовсе не знак всеобщего согласия с Кремлем, как принято думать. Это всего лишь признак всеобщего страха, который заставляет людей жертвовать даже очевидными собственными интересами ради сохранения карьеры, состояния и личной свободы.

Но такое положение дел не может длиться вечно – слишком большая страна Россия, слишком много в ней проблем. Поэтому большой и серьезный разговор о федерализме у нас впереди, и он неизбежен. Более того, те люди, которые будут добиваться большей самостоятельности регионов, – они уже сейчас есть во власти и в крупном бизнесе, может быть, пока и не на первых ролях. Фактическая унитарность при прописанном в Конституции федерализме сыграла не последнюю роль в крахе СССР: как только регионы стали требовать положенную им самостоятельность и даже получать ее, вся хрупкая имперская конструкция посыпалась. Достаточно почитать биографии могильщиков СССР, чтобы убедиться, что все они выходцы из советской же системы, а вовсе не какие-то националисты и сепаратисты, стоявшие на площадях с антисоветскими плакатами.

 

18. Санация, люстрация и евроинтеграция

У всех авторитарных режимов есть общая проблема: в силу естественных причин они не могут существовать бесконечно долго. Обслуживающие режим чиновники и «охранители» это прекрасно понимают и всеми силами препятствуют дискуссиям о том, что делать, когда неизбежное произойдет. Это закладывает бомбу под будущее: в критический момент выясняется, что у сил, пришедших к власти после падения диктатуры, нет общей программы действий. Попытки срочно ее выработать в условиях коллапса старой системы часто кончаются крахом государства или реваншем «бывших».

Возможно ли заранее хотя бы в самом общем виде сформулировать программу выхода из авторитарного тупика?

Вот универсальная программа-минимум, которая может сплотить достаточно широкие слои контрэлиты, обреченной в будущем стать новой элитой. В самой короткой редакции она формулируется в трех словах: санация, люстрация и евроинтеграция.

Начнем с последнего. Для всех стран, граничащих с Евросоюзом, самым развитым и благополучным регионом планеты, других вариантов успешно развиваться и повышать уровень жизни граждан нет. Только евроинтеграция. Да и стоит ли изобретать велосипед? По проторенной дороге проще наверстывать упущенное за время топтания в авторитарном тупике. Путь в Европу может быть трудным и долгим, а конечный результат – не воплощением мечты о молочных реках в кисельных берегах. Но к нему все равно можно и нужно стремиться: ничего лучшего человечество пока не придумало.

Люстрацией в России принято пугать, часто ее воспринимают как вариант массовых репрессий. Но речь идет о юридической процедуре, через которую прошли многие страны Европы; она не лишает прошедших через нее жизни, свободы и собственности. Для некоторых отстранение от привычной политической работы становится шоком. Но миллионы граждан вполне добровольно не участвуют в политической жизни, и это не мешает им жить.

Главное – широкомасштабное оздоровление общества, санация всех сфер жизни. Только она делает возможным то, о чем говорилось выше.

Потребуется детальное расследование и осуждение преступлений прошлого, в том числе далекого, и наказание виновных. Жизненно важна постепенная, методичная отмена одиозных постановлений прошлой власти и упразднение специфических (особенно карательных и идеологических) институтов. Нужна кадровая ротация в силовых и судебных органах. Понадобятся новые законы, особенно в сфере выборов. Проведение выборов сразу после крушения диктатуры, без санации, ни к чему хорошему обычно не приводит (Афганистан, Ливия, Ирак). Исключения есть, но они обычно касаются стран, где трансформация режима происходила при согласии и участии прежней власти, – например в Чили. При относительном благополучии трансфер власти проходит мягче, чем в условиях экономического коллапса.

 

19. Закрытое окно выборов

«Генералы всегда готовятся к прошлой войне», – говорил Уинстон Черчиль. Не только генералы. Опыт выборов 2011 года стал для оппонентов нынешнего режима той самой прошлой войной, к которой они упорно готовятся, ожидая ее повторения в 2016 году.

В 2011 году власть была расслабленна и самоуверенна, поэтому она приоткрыла пресловутое «окно возможностей». Идея голосовать за любую партию кроме «Единой России» взорвала тогда ситуацию. Огромную роль во время тех выборов сыграло наблюдение на участках, особенно в Москве. Оно выявило грубейшие фальсификации и вывело людей на улицы.

С тех пор прошло три года. Власть хорошо поработала над ошибками. «Любые партии» многократно публично унижены и приведены в полное подчинение Кремлю. На фоне стараний оппозиционных партий загладить былую фронду даже ЕР уже не выглядит так одиозно. Интернет, где безраздельно властвовала оппозиция, зачищен и взят под контроль. Но главное, сами выборы перестали быть «окном возможностей».

Первым тревожным звонком стали выборы президента в 2012 году. По инерции многие и тогда уповали на массовое наблюдение и голосование «за любого другого». В итоге Путин предсказуемо победил в первом туре. И это был единственно возможный исход тех выборов, учитывая список участвовавших в них кандидатов и большую мобилизационную работу, которую провела власть. Окончательно все закончилось на выборах мэра Москвы в 2013 году. Даже допустив к выборам Навального и дав ему возможность развернуться, власть все равно победила – да так, что эта победа не вызвала массовых протестов, несмотря на широкомасштабное наблюдение и прочие приемы из 2011 года. Сотни тысяч москвичей и десятки тысяч волонтеров признали свое поражение и не вышли на улицы.

Огромные средства, собранные и потраченные на эти выборы, колоссальный энтузиазм сторонников Навального – все это оказалось в практическом смысле напрасным. Мэром все равно стал Собянин, а использовать накопленный опыт и потенциал на выборах Мосгордумы – 2014 власть не позволила чисто механически: Навального и наиболее перспективных его соратников под разными предлогами не допустили к участию в выборах.

Итог голосования 14 сентября следует трактовать однозначно: выборы больше не момент слабости власти. Это момент демонстрации ее силы!

Выборы в современной России перестали быть синонимом многовариантности и нестабильности, ждать от них каких-то перемен – это как в советское время надеяться, что очередные выборы в Верховный Совет приведут к нестабильности. Упование на экономические сложности, которые могут-де сделать выборы-2016 непредсказуемыми и даже опасными для власти, – такой же самообман. Как бы люди ни были недовольны своей жизнью, выбирать им придется между Жириновским, Зюгановым и Мироновым. А если они не пойдут на выборы, это никого не расстроит: власть удовлетворяется нужным результатом при низкой явке.

Однако новые «окна возможностей», несомненно, будут открываться, и может, скорее, чем все думают. Но не получится ли, что момент будет снова упущен из-за того, что планы на будущее строятся по старым схемам?

 

20. Регионы без защиты

Региональные бюджеты захлебываются от долгов и дефицита. Это еще одна примета деградации политической и экономической жизни российских регионов, которая шла все последние годы.

Свердловская область много лет считалась вполне благополучной и была регионом-донором. По закону о бюджете на этот год дефицит бюджета составит 25,5 млрд руб. (расходы – 190,4 млрд руб.). Примерно таким был дефицит и в 2013 году, а еще в 2012-м он составлял всего 1,8 млрд руб. Недавно региональный министр финансов Галина Кулаченко заявила, что дефицит-2015 может достичь 34 млрд руб., если «ситуация с налогооблагаемой базой не поправится». Дефицит растет, незащищенные статьи бюджета, по словам министра, приходится сокращать на 30%. Долг области достиг 32,7 млрд, а вместе с муниципалитетами – 37,3 млрд руб.

Все это злоключения богатого региона. В традиционно бедных областях дело обстоит хуже. Но в набат никто не бьет, потому что никаких влиятельных сил, которые бы переживали за судьбу региональных экономик и были готовы начать серьезный разговор об изменениях межбюджетных отношений, в современной России нет. Как и площадок, где такая дискуссия могла бы начаться.

Регионами руководят люди, ничем не связанные с их перспективами, а часто и с территориями, которыми приходится управлять. Это все те же президентские назначенцы – пусть некоторые из них и прошли через процедуру ритуальных выборов. Главный интерес и цель деятельности этих людей – реализация решений федерального центра и дальнейшая карьера в исполнительной власти. Они, с одной стороны, мотивированы выполнять без обсуждений все поступающие из центра приказы, а с другой – до последнего скрывать и преуменьшать проблемы регионов, чтобы не раздражать начальство.

Но проблемы региональных бюджетов в большей мере связаны с экономической политикой руководства страны, чем с уровнем компетенции региональной власти: на сегодня федеральный центр регулирует свыше 85% их доходов. Плюс «майские указы» о повышении зарплат бюджетникам, исполнение которых привело к росту долгов и дефицитов. Но разве кто-то из «путинских губернаторов» посмеет заговорить об этом?

Бездумно выполняя поступающие из центра распоряжения, губернаторы вгоняют региональные экономики во все большие проблемы. Но жаловаться и предлагать альтернативные варианты развития никто не в состоянии: губернаторы беззащитны перед президентом.

В такой ситуации фраза «Россия сильна регионами» звучит почти как насмешка. Нынешняя Россия слаба регионами – их руководителями, дырявыми бюджетами, растущими долгами. Внутренних ресурсов нет даже в богатых регионах: все, что можно было отобрать, уже отобрано и использовано. Регионы обречены на бесправное нищание, а редкие исключения лишь показывают, что процветают в нынешней России не те территории, где люди хорошо и много работают, а те, что в силу различных причин оказались фаворитами федеральной власти.

 

21. Маргинализация национализма

Еще недавно национализм многим в России казался перспективным и набирающим силу политическим движением. Все изменил «украинский вопрос»: он расколол носителей этой идеологии на две фракции. Каждая из них оказалась маргинальной в лагере своих вынужденных союзников. Наиболее последовательные в неприятии нынешней российской власти и лично Путина националисты оказались маргиналами внутри широкой, по большей части либеральной антипутинской оппозиции. Значительного электората за ними не стоит (националистические избиратели почти целиком отошли к власти), и потому они не могут ни быть лидерами оппозиции, ни претендовать в ней на заметное влияние. Националисты, занявшие лоялистскую позицию, оказались в задних рядах провластной массовки, и тоже без каких-либо перспектив. Все их попытки собрать в Москве большой митинг в поддержку Новороссии уже второй раз оборачиваются недоразумением. Сами по себе, без организационной помощи власти, националисты не могут вывести на улицы никого, что еще сильнее роняет их акции в Кремле. Власть сама научилась прекрасно мобилизовывать националистически настроенный электорат, и в этом ей никакие националистические лидеры и организации теперь не нужны. Даже если лояльным Путину националистам будет предоставлена возможность участвовать в политической жизни России, едва ли им стоит надеяться, что им разрешат самим определить форму этого участия и своих лидеров. Электорат свой они уже не контролируют, манипулирование им осуществляется через государственные ТВ-каналы, поэтому именно власти будут решать, кого и с какими идеями допускать к массам. Лидер националистам уже назначен, операция по его внедрению проведена более чем успешно. Никому не ведомый спецслужбист Игорь Гиркин, напрочь лишенный каких-либо данных к публичной политике и готовый исполнить любой приказ руководства РФ (чего он никогда и не скрывал и многократно подтверждал словом и делом), оказался к зиме 2014 года реальным лидером националистической части пропутинского электората. С его позицией сверяются все вожди национал-лоялистов. Трудно сказать, какой сценарий будет дальше разыгран кремлевскими политтехнологами с участием Гиркина-Стрелкова. Возможно, его главной и единственной миссией будет периодическое явление публике с призывами еще теснее сплотить ряды вокруг Путина и перманентное разоблачение «пятой колонны» в компании Дугина, Проханова и т. д. Все те, кто солидаризировался с Путиным по украинскому вопросу и признал своим лидером Гиркина, больше не представляют для власти угрозы, а, наоборот, могут быть ею употреблены для решения своих тактических проблем в любое время и в любом виде. Другое дело, много ли от них практической пользы, учитывая малочисленность митингов? С националистическим движением власть поступила ровно так, как всегда поступала с неугодными и грозящими стать опасными общественными силами: расколола, маргинализировала, взяла под контроль большую часть ядерного электората и навязала абсолютно лояльного лидера. Популярный в 2011-2012 годах у части либеральной оппозиции тезис о националистах как мощной и самостоятельной политической силе, с которой надо считаться, оказался ошибочным. «Украинский вопрос» все расставил по своим местам. Меньшая, антипутинская, часть потенциального электората националистов в любом случае окажется на стороне проевропейских сил, а большая его часть надежно взята под контроль Кремлем, не имеет самостоятельных лидеров и организаций, а потому любые попытки заигрывать с ней бессмысленны, во всяком случае сейчас.

 

22. Операция «Dolchstoß»

 

Конспирология – не мой конек, но в конспирологической логике иногда можно объяснить вещи, которые по-другому не выстраиваются в единую концепцию. Как минимум конспирологическую логику, которой буквально заражено наше общество, можно использовать в своих целях – прикрывая рассказами о заговорах такие простые вещи, как измена, жадность и цинизм.

 

Кому достались «Деньги партии»?

Популярная ныне концепция уничтожения СССР пресловутой «пятой колонной» имеет множество подвариантов, один из которых сейчас как-то подзабыт, но в 90-е годы был вполне популярен.

К началу 80-х годов ощущение обреченности и тупиковости советской системы владело не только диссидентами, но и частью партийного и охранительного аппарата. В отличие от диссидентов, которым нечего было терять, условным советским топ-менеджерам терять было что, но было что и сохранять. В отличие от капитализма, советская система не позволяла создавать состояния и передавать их по наследству, а к началу 80-х уже вполне сформировалась прослойка «советской аристократии», которой очень хотелось застолбить за собой нажитые ресурсы. Между прочим, дети советских топ-менеджеров активно шли в сферу внешней торговли, где приобретали опыт работы в условиях капитализма, который им вскоре очень пригодился.

Итак, предположим, что какая-то часть советского топ-менеджмента и просто менеджмента уже решила для себя, что ей нужен капитализм и гарантированное место в будущей капиталистической системе. Вывести из советской экономики и даже из СССР стартовый капитал для своего капиталистического будущего эти люди уже могли под массой приемлемых для правящей геронтократии предлогов. Но основная проблема заключалась в следующем: самостоятельно трансформировать советскую систему в капиталистическую эти люди не умели, боялись или просто не хотели этим заниматься. Возможно, они понимали, что если они сами своими руками развалят СССР, то именно с них потом и спросят – уже в капиталистическом и демократическом завтра. Поэтому был выбран довольно жестокий, но выигрышный для посвященных вариант трансформации – через «величайшую геополитическую катастрофу», которую они же бесконечно будут оплакивать, но к которой как бы и не причастны.

Посвященная часть советской элиты – второй, третий и, может быть, даже четвертый уровень номенклатуры – занялась организацией своего будущего, игнорируя текущие интересы гибнущей страны. Вспомните то время, почитайте свидетельства очевидцев – партийные и советские органы, органы КГБ, которые были вполне дееспособны, почему-то ничего не сделали, чтоб в 1991 году поддержать ГКЧП. Власть на местах была сдана без малейшего сопротивления со стороны тех, у кого она была, – во всем СССР не нашлось ни одного верного советской присяге подразделения Армии, МВД, КГБ, ни одного решительного партийного деятеля. Я говорю это без сожаления, я даже рад, что так произошло, – но даже если поверить, что Горбачев, Яковлев и Шеварнадзе были «агентами влияния», то почему бездействовали и капитулировали все остальные? Чьими агентами были они, по такой логике?

В итоге СССР рухнул, и вся вина за его крушение была возложена на вышеупомянутых персонажей. Более того, опереточные «реваншисты» из ГКЧП, а также явившиеся примерно тогда же Зюганов с Жириновским создали полное ощущение, что никаких серьезных сил реванша в России вовсе нет. На советских руинах так или иначе возникла капиталистическая экономика – и ответственность за непопулярные меры была возложена на Ельцина и его окружение.

В наступившем капитализме пригодились старые заготовки – и созданные за границами СССР банки и фирмы, и капиталы, вовремя припрятанные за границами и внутри страны. Сейчас уже забыты истории спешного создания в конце 80-х всевозможных «центров НТТМ», а потом и коммерческих банков при обкомах КПСС и ВЛКСМ. Когда после августа 1991 года кинулись искать деньги партии – не нашли ничего, обкомовские банки потом куда-то исчезли, зато у некоторых людей на старте приватизации оказалось достаточно средств и понимания ситуации, чтоб быстро и по дешевке скупить все самое хорошее. Несомненно, у бывших советских менеджеров были конкуренты – и настоящие предприниматели, успевшие что-то заработать в кооперативах, и советские же «цеховики». Но в обилии игроков был и большой плюс – вопрос о происхождении капиталов тогда как-то не принято было задавать, что и позволило легализовать в том числе и пресловутые «деньги партии».

Вписавшись в новую реальность, эти люди постепенно занялись реваншем. Он шел по нескольким направлениям, не все из которых оказались результативными. Прежде всего через вполне демократичные выборы – уже в начале 90-х власть во многих регионах вернулась к партийным и советским руководителям. Они, с одной стороны, проклинали «реформаторов и разрушителей», а с другой – пользовались всеми благами капитализма, превращая политическую власть в деньги для себя и своего окружения.

Но самым выигрышным оказался путь придворных интриг. В 1999 году запутавшийся, сломленный и больной Ельцин под давлением и при согласии тех самых бывших советских менеджеров, ставших олигархами, назначил своим преемником человека, который и стал главным орудием реванша.

По сути, сейчас мы наблюдаем финальную стадию реванша той самой молодой и циничной советской поросли, которая в конце 80-х занялась устройством своих дел, а в конце 90-х, отсидевшись в тихих местах, вернулась во власть, и их возвращение не вызвало почти никаких подозрений даже у зарубежных наблюдателей. За 30 лет ребята постарели, но, пусть и с сединою на висках, отпраздновали свою личную победу и большой советский реванш. Может быть, Путин, Сечин и компания и не строили каких-то далеко идущих планов, не плели реваншистских заговоров – но правда и то, что они не кидались тушками на амбразуры, защищая СССР в 1991 году, они не стояли с красными флагами на реваншистских митингах в 1991—1993, и уж, конечно, их не было на баррикадах Дома Советов в 1993 году. Они были хитрее и понимали, что анпиловским горлопанством власть не вернуть, хотя отработанную в начале 90-х реваншистскую риторику и идеологию они активно использовали и используют – и про развалившего СССР Горбачева, и про ужасных «демократов-реформаторов». В итоге все получилось именно у них, а «красные губернаторы» и «красные директора» вместе с краснознаменным романтиком Анпиловым оказались тупиковыми путями советского реванша.

 

Назад, в будущее

Происходящее на наших глазах самоуничтожение нынешней России вполне можно объяснить, обратив изложенную выше логику в будущее.

Предположим, за спиной Путина и его окружения, стареющих реваншистов-триумфаторов, за прошедшее время уже сформировалась новая сила: энергичные управленцы второго, третьего и далее эшелонов – чиновники, силовики, их бизнес-окружение. Они видят, какое богатство досталось старшим товарищам, и понимают, что им самим оно не достанется никогда – при сохранении нынешнего порядка вещей. Они видят и то, что Путин и его окружение стареют, теряют адекватность и ведут страну к катастрофе, в которой все могут потерять и они тоже, еще довольно молодые ребята, которые только вошли во вкус власти и больших денег. Могут потерять, если заранее не подготовятся к будущему.

Предположим, деньги у них есть и достаточно много – за прошедшие годы они обзавелись собственностью и бизнесами. Более того, существенная часть денег надежно спрятана, активы записаны на офшоры, на родных и близких. Но в любом случае без политической власти риск лишиться награбленного остается достаточно большим, особенно в их собственной логике, в логике людей, для которых деньги – это власть, а власть – это деньги. Но как обеспечить себе политическую власть в той будущей России, которая неизбежно возникнет после Путина? Как сделать так, чтоб Путин и его окружение гарантированно ушли в прошлое, а эти самые менеджеры уцелели, пересидели коллапс государства и потом еще и вернули себе власть? Как не только сохранить себя, свое богатство и влияние в ситуации надвигающегося краха, но и обеспечить себе возможность на следующем витке истории самим стать Путиным и кооперативом «Озеро»?

А ведь перед глазами есть очень удачный пример решения аналогичной проблемы – история о том, как КПСС и КГБ ушли в прошлое, а бывший коммунист и сотрудник КГБ оказался президентом капиталистической России, причем всего-то через 8 лет после сноса памятника Дзержинскому.

В этой логике разворачивающиеся перед нами события обретают дополнительное измерение. Путинская Россия мчится в пропасть, но понимающие это люди во власти не кидаются в ноги к вождю, пытаясь остановить его. И с табакеркой никто не крадется – может, как раз потому, что причастность к устранению нынешнего режима закроет им возможность потом назвать себя его преемниками?

У Путина колоссальный рейтинг, и, как бы плохо все ни кончилось лично для него, у миллионов людей на всю жизнь останется ощущение того, что при Путине Россия почти стала великой, встала с колен и так далее. Это и есть тот самый козырь, который будет разыгран потом, козырь, который им важно сохранить до лучших времен.

Возможно, мы видим, как тщательно разыгрывается пролог будущей пьесы о «Дольхштоссе», ударе в спину: Россия встает с колен, Россия возвращает себе былое величие, мудрый вождь ведет ее к мировой гегемонии, а против него и России весь мир и те самые внутренние враги! Возможно, нелогичная и ничем не мотивированная истерика про «пятую колонну», которую мы сейчас наблюдаем, – это подготовка к будущему, в котором можно будет бесконечно повторять: вы же помните, как все было хорошо, а ведь тогда предупреждали, а ведь была «пятая колонна», а ведь это она и нанесла «удар в спину»!

Тут снова напрашивается прямая аналогия с умирающим уже СССР, когда КГБ в оборот была запущена байка об «агентах влияния», – и до сих пор ни один реваншистский текст о «развале СССР» не обходится без нее: вот же, говорили же, предупреждали!

Умные люди понимают, что шансов на мировую гегемонию у путинской России нет принципиально, но ведь большинство нынешних и будущих избирателей этого не знают и знать не хотят.

Дальнейший сценарий более-менее понятен. Путин и его окружение, которому в будущем все равно уже нет никакого места, обречены доигрывать свою партию – и они доиграют ее до печального конца. По сути, менеджерам в задних рядах сейчас даже выгодно, чтоб Путин совершил как можно больше ошибок, ускорив свой уход. Ведь он больше не нужен им сейчас, как не нужны были советским менеджерам в конце 80-х ЦК КПСС и марксизм-ленинизм, он пригодится им потом – как миф о самом себе.

Каким именно будет коллапс нынешней российской государственности – отдельная тема. Важно, что будет потом. А потом, так или иначе, будет демократия – просто потому, что после краха диктатуры на какое-то время всегда наступает демократия или хотя бы ее видимость.

И вот тут-то все заготовки и пригодятся, а все припасенные козыри – сыграют. Находящиеся в шоке от пережитого коллапса избиратели – не все, но значительная часть – неизбежно начнут испытывать ностальгию по путинскому времени, когда была стабильность и порядок. Малозначительные сейчас политические менеджеры путинского режима поднимут брошенное разбежавшимся кооперативом «Озеро» знамя и начнут рассказывать старые сказки на новый лад: победа была возможна, но Путину не дали победить, ему и всей стране нанесли удар в спину – вот поэтому сейчас все так плохо. Максимы Калашниковы будут строчить книжки о «сломанном мече империи» и о том, как Рогозин уже почти колонизовал Луну и Марс, но – удар в спину, увы и ах. Дугины будут рассуждать о рыцарственном мистицизме Путина, о его служении Сакральной Традиции и заговоре против него темных атлантистских сил, остановивших возрождение России буквально в последний момент. Это не говоря о православной публицистике, которая имеет большой опыт канонизации даже самых одиозных исторических деятелей. Просто представьте себе, что вместо бесчисленных и бессмысленных книг о «гениальном менеджере Сталине, которого отравили враги России», будут аналогичные сочинения о Путине, – и картина такого будущего станет нагляднее.

Естественно, у реваншистских сил не будет проблем с финансами – пусть не все нынешние путинские олигархи, пусть только некоторые, но все равно начнут финансировать эти силы. Не будет у них и проблем с кадрами – ведь все эти бесконечные депутаты Госдумы и Совфеда, активисты ОНФ и ЕР, региональные деятели, карманные националисты, телепроповедники и стукачи всех мастей никуда не денутся. Кадров у них много, выбрать есть из кого, не получится с одним – всегда можно поставить на другого. Пока все остальные будут ссориться и выяснять, какие демократы демократичнее, националисты националистичнее и почему СПС не может объединиться с «Яблоком», они будут подталкивать друг друга вверх – помните, как все смеялись над фразой, что «бывших чекистов не бывает»? А ведь они не шутили, они сидели в задних кабинетах собчаковского Смольного и ждали своего часа, а когда он пробил – сработали четко, всей командой.

Короче говоря, через какое-то время после коллапса в России вполне может явиться новый диктатор, который снова и снова будет рассказывать историю о том, как хорошо было при Путине и как ему не дали довести до конца святое дело возрождения России. У него будут избиратели, у него будет идеология, у него будут деньги.

Вот, собственно, и все. Круг замкнется, и мы можем снова оказаться у разбитого корыта.

 

«Пусть консулы будут бдительны!»

Можно ли всего этого избежать?

Шансы есть, но они не столь велики, если вдуматься.

Рецепты просты и сложны одновременно.

Нужна люстрация, причем не только политическая, но и экономическая: миллиардные состояния, сколоченные в путинское время чиновниками и силовиками, должны быть объектом не менее пристального внимания, чем политическая деятельность. Но, отбирая незаконно нажитое у одних, не возникнет ли у отнимающих желания оставить часть себе?

Нужна последовательная децентрализация страны, которая сделает принципиально невозможным единовластие в его нынешнем виде, – хотя это и чревато сотнями станиц Кущевских и расцветом местечкового тиранства, самоуправства и самодурства. Что, в свою очередь, станет потом мощным и убедительным аргументом за новую централизацию.

Нужна парламентская республика, но надо помнить, что постоянный бедлам в российском парламенте (а по-другому ведь не будет!) обязательно станет главным козырем за возвращение к единовластию.

Поэтому самое главное – решимость не допустить реванша, причем не на словах, а на деле. При Ельцине как заклинание повторяли, что возвращение в прошлое невозможно, – но оно оказалось возможным. Прошлое стояло за спиной Ельцина в виде серенького помощника Собчака и ждало своего часа.

Если я чего и боюсь, то именно отсутствия решимости и готовности идти до конца у тех, кому достанется миссия разгребать руины. Скептическое отношение к люстрации, готовность всех простить и все забыть – все это чревато повторением всего того, что мы сегодня наблюдаем вокруг лет через 10—15.

 

23. Хороший, плохой, злой: три донбасских сценария для Украины

 

Хоть мне и самому надоело читать про Украину и считаю я всю нашу русскую писанину про Украину бессмысленной и вздорной, но не на правах статьи, а на правах статуса в фейсбуке поделюсь посетившими меня мыслями.

Про российские сценарии в украинском вопросе писать точно нечего: они все плохие, разница в скорости наступления негативных последствий и их масштабе, притом что проблем и так все больше с каждым днем.

 

Хороший

Хороших сценариев для Украины практически нет. Верить и надеяться, что в одно прекрасное утро ДНР и ЛНР растворятся в воздухе и Донбасс просто так воссоединится с Украиной, – глупо. Сам по себе Донбасс не вернется, и никто его так вот просто по решению арбитража не отдаст – во всяком случае в ближайшее время. А если процесс затянется на годы, то и возвращать уже будет нечего – но об этом чуть ниже.

Так что единственный сценарий, который можно считать условно хорошим, – это военная победа Украины и установление фактического контроля над всей территорией, ныне контролируемой ДНР-ЛНР. Насколько этот сценарий реалистичный – судите сами.

 

Плохой

Плохой сценарий – это присоединение Донбасса к России по крымскому сценарию. Спросите, почему это не было сделано сразу после «референдумов»? Так тут все просто: в Крыму не было вопросов к парламенту АРК. То есть существовал легитимный орган власти, который и инициировал референдум о присоединении. В ДНР-ЛНР ничего подобного не было – зато были какие-то непонятные и не до конца управляемые Кремлем туземные персонажи вроде Болотова, Пушилина и Губарева. Теперь, после «выборов», никакой самодеятельности больше нет, зато легитимность как бы есть: парламенты, избранные главы и т. д. Поэтому скорее всего скоро будет проведен повторный референдум, а по его итогам Донбасс войдет в состав РФ. Дальше все будет еще хуже – граница сухопутная, никаких сложностей с подключением региона к общероссийской инфраструктуре нет. А это значит, что через несколько лет Донбасс будет переварен и интегрирован. И что бы потом ни происходило с Россией, этот регион будет потерян для Украины просто по факту.

 

Злой

Злой сценарий – это тот, о котором говорят чаще всего: если Путин все-таки дрогнет и Донбасс повиснет нелепым и никому ненужным Приднестровьем между Россией и Украиной. Злой этот сценарий потому, что будет этот несчастный Донбасс вечным гнойником между двумя странами и внутри каждой из них, и ничего кроме злобы от него не будет ни в Украине, ни в России. Короче, про это уже все сказано, добавлю только, что я не верю в этот сценарий, – просто потому что создать Приднестровье – это не по-путински.

Короче говоря, я полагаю самым реалистичным второй сценарий. Кстати, очень может быть, что параллельно в состав России запишут и Абхазию с Южной Осетией, потому что их нынешний статус ничего кроме проблем не приносит, а терять Кремлю так и так нечего, все плохое, что может быть, – и так уже будет.

Чем такое развитие событий чревато для России – это отдальная тема. Но если отбросить апокалипсические истерики, то чревато оно долгой и мучительной агонией, которая может тянуться годами и даже десятилетиями. В исторических масштабах – мелочь, но вот от мысли, что в этом судорожно-сумеречном состоянии предстоит прожить значительную часть своей жизни, становится по-настоящему грустно.

И да, этого времени хватит, чтоб в Украине выросли новые генерации политиков, для которых Крым и Донбасс будут лишь лозунгами, – ну как для южнокорейских политиков объединение с Севером: вроде как все за, но на самом деле никому уже давно нищий и убогий Север не нужен, и все боятся, что он все-таки свалится на голову и придется что-то с ним решать.

Короче говоря, все решается в ближайшие месяцы: выборы Украина остановить (см. п. 1) не смогла, если не сможет заблокировать референдум и присоединение – ну что сказать, прощайтесь.

 

24. Ликвидация самоуправления

В России тихо, но неумолимо продолжается инициированная Кремлем «реформа местного самоуправления». Следят за нею очень немногие. Возможно, потому, что в Москве местное самоуправление было разгромлено и сведено на ритуальный уровень еще Лужковым и интерес к проблеме давно утрачен. Между тем мы наблюдаем фактическую ликвидацию последней ветви власти, которая хотя бы формально не встроена в исполнительную.

Не стоит тешить себя иллюзиями, что где-то в региональных муниципалитетах сидят враги Путина и оппозиционеры. Все муниципалитеты России абсолютно управляемы и преданы президенту. Казалось бы, зачем тогда городить огород?

Мотивы реформы просты и прагматичны. Сохраняя формальную независимость, муниципалитеты должны стать меньше, а значит, беднее, слабее и полностью зависимыми от региональной исполнительной власти.

Изначально предлагавшийся вариант реформы вообще предусматривал одно решение для всей России: ликвидировать крупные муниципалитеты, разделить их на мелкие и отказаться от прямых выборов мэра. В процессе согласований выяснилось, что никакой нужды в этом нет: муниципалитеты и так лояльны президенту, весь вопрос в умении присланного губернатора наладить взаимодействие с ними.

Там, где элиты договорились, никакие особые реформы уже не нужны. Поэтому, например, в Новосибирской области оставили все как есть. В конце концов, любые реформы – это нестабильность и непредсказуемые «окна возможностей», которые могут открыться в самые неподходящие моменты и которых так боится нынешняя власть.

Но, даже смягчив рамки реформы, Кремль оставил своим назначенцам козырь: решение, проводить ли пресловутую реформу в регионе, принимает областное руководство, а не реформируемые муниципалитеты. Даже если речь идет о городах-миллионниках.

Особый драматизм и жестокость по отношению к местному самоуправлению можно наблюдать в регионах, где губернаторы не смогли выстроить конструктивных отношений с муниципалитетами и местными элитами. Так, по полной программе решил воспользоваться ситуацией губернатор Псковской области Андрей Турчак. Известный далеко за пределами региона псковский депутат Лев Шлосберг в ответ заметил: «Эта ломка местного самоуправления может оказаться для Псковской области последней».

Истоки непримиримости сторон в таких конфликтах очевидны. Это не теоретический спор о демократии, а жестокая битва за контроль над финансовыми потоками. В Свердловской области на кону стоит бюджет Екатеринбурга, доходы которого в 2015 году превысят 30 млрд руб. Попытка губернатора Евгения Куйвашева взять его под контроль через выборы провалилась, теперь его окружение пытается решить эту проблему с помощью муниципальной реформы.

Вот так в тактических целях, ради удобства губернаторов-временщиков, ради ликвидации даже теоретической возможности существования оппозиции на местах (пусть не политической, но хотя бы экономической) в России тихо, но методично убивается местное самоуправление.

 

25. Путинизм как культ (конспект ненаписанной книги)

 

Путинизм, которому посвящен этот текст, – это псевдорелигиозный и квазиполитический культ, сложившийся в России в последние месяцы, смыслом которого является консолидация общества вокруг Путина. Украинская история создала принципиально новую ситуацию, в которой с Путиным внезапно солидаризировались даже те, кто на словах остается антипутинистами.

По сути, весь этот путанный и противоречивый текст – одна из множества попыток объяснить прежде всего себе, почему многие люди ушли в путинизм как в секту. Но при этом никто не собирается утверждать, что путинизм – секта. Нижеследующее – просто попытка описать путинизм через религиозную и культовую терминологию.

 

Путинизм как харизматический культ

Начнем с главного: а почему путинизм это не только и не столько политика, сколько культ?

Определений политики существует множество, но суть их сводится к одному: речь всегда идет о вполне рациональных вещах, об управлении государством и принятии решений. Потому объяснение политиком своих мотиваций в XXI веке должно опираться на какие-то рациональные доводы.

Что политического и рационального можно обнаружить, например, во фразе, которую Путин употребил в своем последнем интервью: «Мы сильнее, потому что мы правы»? По каким критериям «мы» сильнее подразумеваемых «всех» и в чем эта правота? И сила, и правота здесь выводятся не из рациональных доводов, а из чистой иррациональности.

Зато в религиозном дискурсе вышеупомянутая фраза вполне традиционна. Религиозный культ оперирует другими категориями: правота, истина, надежда, вера, воздаяние, спасение, духовность. Религия работает с личными переживаниями человека, она опирается на глубины человеческой психики, а не на материалистические и рациональные доказательства своей истинности.

Важно сразу отметить, что путинизм, если говорить о нем в религиоведческих категориях, это не традиционная церковь вроде православия или католицизма. Путинизм в организационном и теоретическом смысле – это скорее харизматический апокалипсический протестантский культ американского типа: никаких смешных одежд и нелепых ритуалов, а как таковое отправление культа минимизировано и в лучшем случае сводится к встречам с лидером культа или его проповедниками на собраниях в помещениях или под открытым небом. По сути, для большинства адептов это телекульт: главную роль в нем играет проповедь по телевидению, причем разнообразными телепроповедниками. Упор, как в протестантизме, делается на личные эмоции и переживания адептов: в Путина каждый должен верить индивидуально. Более того, каждый желающий может и должен быть проповедником – и разве не массовое проповедование силами новообращенных адептов мы наблюдаем в последние месяцы? Сотни тысяч и даже миллионы людей готовы до хрипоты агитировать за свою веру в семьях, коллективах, компаниях и социальных сетях.

Присутствует и весь набор характерных верований – «сияющий город на холме», силы тьмы, избранный остаток и т. д.

Любопытно, что харизматическими культами часто называют неопятидесятников, которые искренне убеждены, что переживаемые ими во время молитвенных собраний психологические эффекты («глоссолалии» и пр.) – схождение на них святого духа. Здесь тоже можно увидеть некоторую странную аналогию: переживаемые адептами путинизма эмоции в некоторых случаях столь сильные и яркие, что заменяют и логику, и здравый смысл, и повседневную жизнь: такие люди как бы охвачены геополитическим восторгом и противостоянием с США в степях Украины, и на фоне бурной духовной жизни все земные тяготы уже не принимаются ими близко к сердцу.

Как во всяком культе, подробно разработана и многоуровневая демонология – от жалких национал-предателей и содомитов, через Джен Псаки и Петра Порошенко она ведет к Обаме и Меркель, которые явно не последние люди в мировом правительстве, которое в итоге – дьявольская структура. А дьявол, как известно, «… лжец и отец лжи» (Иоанн. 8:44). А мы сильнее всех, потому что мы правы. Круг замыкается.

 

Путин как Мессия и Спаситель

Архетип спасителя в культе путинистов обыгрывается по полной программе: есть и темное прошлое (лихие 90-е), откуда явившийся спаситель вывел свой народ, и коварные враги, связанные с трансцендентальным злом («пятая колонна» и Запад), и неопределенное, но прекрасное и чаемое каждым адептом по-своему светлое будущее, в котором уверовавшие получат великие и богатые милости (возрожденный СССР/Великая Россия/Русский Мир).

Путин – сердце своего культа, его единственный символ и источник веры. Могут меняться слова, могут ухудшаться условия жизни, но не надо много рассуждать и искать логические доводы – надо просто верить в Путина, верить Путину, и тогда все сложится: показываемая Леонтьевым фотография покажется убедительным доказательством виновности Украины в крушении боинга, а подорожание бензина и продуктов – необходимой и вполне допустимой личной жертвой на алтарь служения добру, клятвой в верности спасителю и единению с ним.

Отождествив себя с Путиным, признав Путина своим мессией и спасителем, любой человек буквально обретает в нем новую жизнь, недоступную неверующим: он больше не влачит обывательское существование, а живет другой, высшей жизнью – как бы лично грозит Америке, лично утирает нос Европе, лично дружит с Китаем, а также гладит коалу, скачет на коне с голым торсом, решает, быть или не быть Украине, и так далее.

Все в жизни наполняется глубочайшим смыслом: если раньше отсутствие денег на новую машину, на поездки в Европу и вообще на какую-то другую жизнь рождало комплекс неполноценности, то сейчас все это становится как бы сознательным выбором и знаком причастности к общине верных. Ибо истинным адептам культа Путина ничего этого не нужно – ведь они живут высокими интересами и готовы пожертвовать личным благом ради геополитических свершений, в отличие от национал-предателей, которым хамон и пармезан важнее Величия Родины. Подчеркну еще раз, на самом деле никто ничего не жертвует, просто отсутствие чего-то и даже возможности это получить чудесным образом воспринимается теперь как принесение жертвы.

Вообще, главная психологическая ловушка любого культа – это эмоции. Человеку, никогда не бывшему верующим, этого не понять: вера действительно дает ответы на все вопросы и субъективно меняет жизнь человека к лучшему – но только до тех пор, пока он безоглядно верит. Причем в отличие от пресловутых традиционных религий, требующих от человека соблюдения всевозможных ритуалов, часто неудобных и затруднительных в современной жизни, рассматриваемый нами культ не требует от своих адептов вообще ничего, кроме переживания актуальных в данный момент чувств. Не надо поститься, не надо молиться, не надо соблюдать сексуальные и пищевые запреты – достаточно просто испытывать предписываемые в данный момент эмоции, например, всей душой пылко ненавидеть Барака Обаму и Петра Порошенко – и этого как бы достаточно.

 

Путинизм и православие

Православие как религия играет в путинизме определенную роль, но вовсе не такую, как хотели бы иерархи РПЦ, и даже не такую, какую ему иногда приписывают недоброжелатели.

Как таковое настоящее православие остается в России довольно маргинальной сектой, охватывающей в лучшем случае несколько процентов воцерковленных людей – тех, которые действительно постятся, молятся, исповедуются, причащаются и так далее. Все остальные – это в лучшем случае «захожане», то есть люди, вся православность которых сводится к ношению крестика, иконкам и редким походам в церковь с целью поставить там свечку. Во что все эти люди верят на самом деле – отдельная большая тема. Вполне возможно, что в разные и противоположные вещи одновременно. Но благодаря общим внешним символам все они чувствуют себя единой общностью и прихожанами РПЦ.

Именно эта особенность исповедания православия в формате РПЦ очень важна для путинизма.

Во-первых, апостолы путинизма позаимствовали у церкви самое им нужное – бренд и намек на связь со сверхъестественным, без которых в России нельзя прыгнуть выше позднего Брежнева (в культе Сталина, на поздних этапах, православие сыграло свою легетимизирующую роль, как мы помним).

Во-вторых, полностью воспроизведена та упрощенная форма работы с массами, на которую уже довольно давно перешла РПЦ и о которой упоминалось выше: понимая, что добиться от миллионов регулярного хождения в церковь и соблюдения всех предписаний в современных условиях невозможно, а сохранить реноме организации, духовно окормляющей большинство россиян, жизненно необходимо, она молчаливо согласилась с упрощенным вариантом исповедания православия, на самом деле никак к православию не относящимся. Выглядит это православие-light примерно так: совсем не обязательно ходить в церковь, поститься, молиться и так далее. Важно не это, важно – считать себя православным и всячески это демонстрировать публично (носить крестики и иконки), а главное – по всем вопросам поддерживать позицию РПЦ и вообще ориентироваться на священников: если какой-то человек в рясе что-то говорит, то надо с ним соглашаться – и при этом испытывать чувство своей высшей правоты и причастности к божественному.

Вот примерно по такой же логике смонтировали и практику путинизма.

По сути, все те миллионы людей, которые, ничего не делая, считали себя православными, получили возможность, ничего не делая и не меняя в своей жизни, почувствовать себя еще и образцовыми гражданами, истинными патриотами, наследниками традиций и так далее. То есть теперь они как бы дважды на стороне добра – как члены самой правильной и истинной церкви и как граждане самой богоизбранной и лучшей страны.

Мы наблюдаем превратно понятый и вульгарно истолкованный принцип «оправдания верой», восходящий к апостолу Павлу и развитый в свое время Мартином Лютером: достаточно верить в то, что ты правильно веришь, чтоб все личные грехи и недостатки как бы обнулялись. Отсюда и характерные для нашей жизни ситуации, когда совершенно разложившиеся в морально и даже физическом смысле личности вполне искренне считают себя в праве поучать окружающих и решать, что правильно, а что – нет. Между тем сами они никакого противоречия не ощущают – они же верят, они же православные путинисты, а значит, их личные недостатки сглажены их причастностью к высшей религиозной и политической истине.

 

Путинский апокалипсис

Любой культ с фигурой спасителя в центре обречен на апокалиптику, и это вполне логично: уникальная, сверхъестественная личность, стоящая в его центре, не может просто состариться и умереть – жизнь и смерть спасителя должны стать судьбоносным моментом в жизни всего человечества, началом новой эры (как в христианстве) или гибелью богов и хаосом (как в язычестве).

Есть ли в путинизме апокалиптика?

К сожалению, есть. И это довольно свежая тенденция, возникшая в последние месяцы, – все эти рассуждения о «ядерном пепле» и «не будет Путина – не будет России» тревожны, хоть и вполне укладываются в религиозную парадигму.

Казалось бы, конец света должен пугать – но отчего же рассуждения о нем так будоражат и мобилизуют адептов апокалипсических сект?

Ожидание скорого конца света – это то, что способно наполнить высоким смыслом самую бессмысленную жизнь. Бояться всемирной катастрофы и хаоса свойственно счастливым людям или людям, которым есть что терять в этом мире. Обездоленным, социально неуспешным или просто закомплексованным людям гибель нынешнего порядка вещей представляется вполне достойным концом их жизни: умереть не в обшарпанной больничной палате, а в пожаре или общемировой катастрофе вроде и не так обидно.

Но, конечно же, погибать в пламени Армагеддона на самом деле никто не собирается. Во-первых, предполагается, что изнеженные и трусливые враги испугаются нашей решимости идти до конца – и отступят. Во-вторых, в радиоактивный пепел, если до него дойдет дело, несомненно, превратятся лишь враги. Те же, кто признал Путина как своего личного спасителя, – несомненно, спасутся и будут вечно жить в раю на земле, увидев «новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откровение 21:1). Таким образом, в конкретном случае путинизма туманная и смутная апокалиптика служит лишь одним из стимуляторов, заставляющих адептов культа остро переживать повседневную жизнь, не обращать внимания на нестыковки и противоречия между произносимыми речами и бытовыми неудобствами.

 

Будущее одной иллюзии

Культ – это эмоции. Он дает их людям, но он же и держится на их эмоциях. Для поддержания тонуса культа адепты должны испытывать сильные чувства – любые, но ни в коем случае не быть равнодушными. В очередной раз в этом религиозном тексте я позволю себе употребить цитату из Библии, из самой пламенной и жестокой ее книги, «Откровения Иоанна Богослова»: «ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откровение 3:15—16).

То есть любые эмоции хороши, кроме равнодушия. Эта древняя фраза, по сути, дает ключ к пониманию тактики и практики всех апокалипсических и харизматических культов, в том числе и путинизма: ни на день не оставлять аудиторию без эмоций.

Поэтому – для поддержания эмоционального тонуса паствы руководство культа уже давно не жалеет ничего: память о Второй мировой, история России, славянское братство, семейные связи, логика, здравый смысл, чувство меры – все брошено в эту топку. Поэтому – постоянное повторение самых узловых для культа в текущих условиях сюжетов (США – «оранжевые революции» – Майдан – Одесса – Крым – Новороссия) нужно для того, чтоб ни на секунду не дать аудитории забыть эту смесь символа веры и мартиролога.

Поэтому – постоянное переосмысление любых фактов в русле своей веры и постоянный поиск все новых и новых доказательств своей правоты.

Что же дальше?

Проблема всех харизматических и апокалипсических культов, строящихся вокруг конкретной личности, в одном: люди не могут жить в таком состоянии долго, да и вознесенный на пьедестал мессия должен приступить к творению очевидных и несомненных чудес – или адепты будут разочарованы.

Посмотрите историю любой апокалипсической секты: пик ее пассионарности всегда приходится на последние месяцы существования. Обещание скорой финальной битвы сил света и сил тьмы – самый действенный способ всколыхнуть и мобилизовать людей. Этот социальный наркотик действует очень сильно – но недолго.

Духовная мобилизация и готовность терпеть ради своей веры и ради обещанной спасителем победы не может длиться годами – если, конечно, мы не возвращаемся к традиционным религиям. В современной политической истории есть только один пример превращения мессианского культа в некое подобие традиционной религии: КНДР с ее идеологией «чучхэ» и Кимом-внуком на троне. Но в случае России перспективы наблюдаемого псевдорелигиозного угара однозначны: если триумфальная победа мессии-Путина над мировым злом не произойдет в ближайшие месяцы хотя бы в масштабах Украины, ситуация быстро пойдет в разнос – через охлаждение и недоумение к неверию и ненависти.

Впрочем, и здесь останется как минимум одна возможность отсрочить неминуемый конец. Например, натравить разгоряченных адептов на внутренних врагов, спровоцировав погромы и самосуды, чтоб потом прекратить безобразие силой, – но это уже история про «культурную революцию», которая, по сути, для того и была устроена, чтоб как-то сгладить эффект от несбывшихся обещаний и предыдущих провалов Мао.

 

26. Оппозиция в поисках идеала

Последовательное сворачивание демократии в России привело к формированию странных представлений о политическом процессе и его участниках. На одном фланге мы наблюдаем тоталитаристов и конспирологов всех мастей, для которых политика – это борьба тайных обществ с великими вождями. На другом фланге ситуация не многим лучше. Даже считающие себя либеральными граждане ждут от каждого нового политического лидера чудес и готовы немедленно отвернуться от него, если он в чем-то не соответствует их представлениям. Участвуя в выборах мэра Москвы, Алексей Навальный говорил, что видит своей целью объединение оппозиционных сил для изменения режима в стране, о деталях предлагалось договариваться уже в новой ситуации. Многие посчитали для себя невозможным даже тактически объединиться вокруг Навального, так как он слишком националист и недостаточно либерал или ненастоящий националист и слишком либерал и вообще что-то не то сказал или написал в блоге. Сейчас в схожей ситуации оказался Михаил Ходорковский. В интервью агентству Bloomberg он заявил, что в некоторой гипотетической ситуации готов возглавить переходное правительство России. Не потребовал закрепить за ним пост пожизненного диктатора, а всего лишь заявил о готовности возглавить переходный кабинет, техническую институцию! Но это вызвало негативную реакцию со стороны значительной части оппозиционного лагеря. Список претензий к Ходорковскому оказался бескрайним, а если послушать еще и украинских комментаторов, то он и вовсе второй Путин. Украинцев по-человечески можно понять, но довольно нелепо выглядит требование смотреть на все внутрироссийские проблемы исключительно сквозь украинскую призму. Возникшее напряжение с Украиной не причина множества специфических проблем российской политики и экономики, а только одно из их последствий. Ходорковский всего лишь коснулся сложнейшего вопроса, ответ на который рано или поздно придется давать нашему обществу. Успешный и мягкий трансфер власти в кризисной ситуации могут обеспечить только фигуры с международными связями, обладающие достаточным личным авторитетом, не чужие ни для правящей элиты, ни для оппозиции, опытные и успешные переговорщики, способные на необходимые в такой ситуации умеренные компромиссы. Так ли обширен список возможных кандидатур? Человеку свойственно искать в лидерах возвышенные качества и сверхъестественные добродетели. Именно на этом строятся самые циничные политические технологии. Лекарством от этого служит рутинная жизнь свободного общества: постоянно проходя череду выборов, скандалов, разоблачений и проч., избиратели привыкают видеть в политиках не святых и чудотворцев, а избираемых общественных деятелей со своими достоинствами и недостатками, задача которых – консолидировать общество не вокруг своей личности, а вокруг предлагаемых ими практических решений. Неспособность переступить через личные антипатии и консолидироваться в кризисной ситуации вокруг решения проблемы, а не вокруг личности – это, наверное, главная проблема гражданского общества России, давняя и запущенная болезнь, о которой все было сказано еще в XVIII веке Артемием Волынским: «Нам, русским, хлеба не надо, мы друг дружку едим и тем сыты бываем».

 

27. В чужом монастыре

Когда мир искал суровые слова осуждения для мракобесия и террора, многие провластные комментаторы в России не нашли ничего лучше, чем осудить погибших журналистов Charlie Hebdo и фактически оправдывать преступников. Несколько лет наша политическая элита убеждала себя и окружающих, что европейцы рано или поздно осознают ошибочность геополитической ориентации на США, несостоятельность ценностей «открытого общества» и консолидируются вокруг России на основе предлагаемых ею «традиционных ценностей». По такой логике парижские события могли бы стать доказательством неустойчивости и порочности современного европейского общества, неспособности либеральных правительств адекватно реагировать на террористическую угрозу.

Эта логика оказалась ошибочной. Парижская трагедия не деморализовала европейцев, а консолидировала. Реакция на нее продемонстрировала безусловную приверженность европейских элит и граждан ЕС открытому обществу и готовность его защищать. Мы наблюдаем полный провал попытки идеологического противостояния с Европой на ее территории. «Традиционные ценности» в кремлевском понимании оказались невостребованными в Европе за пределами узкого круга политических маргиналов. Версии, оценки и комментарии к парижским событиям, распространяемые из Москвы, не оказывают заметного влияния на настроения в Европе. Возможно, этим объясняется и неадекватность многих заявлений: они сделаны исключительно для внутренней аудитории и заведомо не предполагают реакции с Запада.

На пропагандируемую доктрину «традиционных ценностей» руководство России возлагало огромные надежды, явно преувеличивая ее влияние на умы «простых европейцев». Эта доктрина помимо заполнения идеологического вакуума внутри страны и создания видимости наличия у российских политиков альтернативных подходов к решению мировых проблем имеет прикладное измерение. Современные политические системы считают благом регулярную сменяемость власти. Обосновать несменяемость и незаменимость Путина можно только ссылкой на традиции и прочие иррациональные аргументы.

Особую важность эта шаткая идеологическая конструкция обрела в связи с обострением российско-украинских отношений. Никакого оформленного международными соглашениями права вмешиваться в ситуацию на Украине, а тем более присоединять часть другого государства у России не было. Кремль предложил международному сообществу обсуждать сложившуюся ситуацию в парадигме, которая предполагает за ним право указывать, как жить соседним государствам. Но никакого интереса к возвращению политических практик прошлого в Европе не обнаружилось. Россия оказалась в изоляции, в компании политических маргиналов и оскорбленных карикатурами террористов.

Причина изоляции проста: Путин пришел в чужой монастырь со своим уставом. Предлагая Европе жить «традиционно», он упустил из виду, что на самом деле у Европы иные ценности и традиции, а главное – что Европа совсем не монастырь и не стремится им быть.

 

28. По тонкому льду

Существенное ухудшение социально-экономических показателей возвращает в повестку дня вопрос о протестной активности населения. Вопреки убежденности нашей власти само по себе изъявление гражданами неудовольствия происходящим отнюдь не является экстремизмом, наоборот – ослабляет напряженность в обществе.

В демократических открытых государствах главным клапаном для выпускания накопившегося социального напряжения служат выборы. В нынешней российской ситуации сложно представить, что к участию в выборах допустят настоящую оппозицию, людей, круглосуточно обзываемых «пятой колонной», «предателями» и «шпионами». Совсем нелепа надежда, что на проводимых ею же выборах власть может получить какие-то неудобные для себя результаты. Итоги выборов 2011 года, которые принято считать неприятными для власти, на практике позволили полностью контролировать Государственную думу.

От риторики представителей власти складывается впечатление, что она решительно против любого несогласия с собой. Невинное хождение граждан на разрешенные митинги протеста теперь осложняется не только административными ограничениями, но и выведением на сцену погромщиков, угрожающих потенциальным участникам митингов физической расправой. Чего власть хочет добиться такими способами от той части населения, которая все равно ею недовольна?

Возможно, власть хочет запугать несогласных – чтобы они вообще не смели высовываться. Таковое намерение понятно, но очевидно, что всех запугать не удастся. Недовольные никуда не денутся, их может стать больше. А нежелание власти вести диалог и демонстрируемая готовность физически препятствовать мирному протесту могут привести даже вполне благонамеренных людей к выводу, что идти надо совсем другим путем. Усложняя «выпуск пара» легальными способами, не толкает ли тем самым власть, сознательно или бессознательно, несогласных с нею граждан в сферу нелегальной и криминализированной существующим законодательством борьбы с режимом? Уже много лет с самых высоких трибун разобщенную и не способную на какие-либо решительные действия российскую оппозицию обвиняют в «подготовке майдана» на деньги иностранных спецслужб – без предоставления каких-либо доказательств. Власть буквально бредит революцией и чуть ли не жаждет лобовой схватки с несогласными – к чему это?

Складывается специфическая ситуация: «охранители» к схватке готовы, а подавлять пока особо некого и нечего. Активисты «Антимайдана», на мой взгляд, выглядят несомненно большей угрозой общественному порядку, чем смиренные посетители оппозиционных митингов. Может быть, цель всего этого запугивания и заключается в провоцировании оппозиционной части гражданского общества на подпольную борьбу? На выборы нельзя, на митинги не надо – что остается?

Роль и место провокаторов и провокаций в политической истории России велика. С таким подходом к делу, на фоне экономического коллапса, подполье в итоге может и появиться, настоящее, в худших традициях нашей страны. Один раз российское государство в эту игру уже сыграло – и крайне неудачно. Отрицая диалог с оппозицией, запугивая ее и закрывая ей путь к легальной публичной активности, нынешняя власть ступает на тонкий лед, под который в начале XX века провалился царский режим.

 

29. Не надейтесь на митинги

История России учит, что ожидание момента, когда режим развалится (или радикально трансформируется) под влиянием внутренних и внешних факторов, куда более результативная стратегия, чем легальная протестная активность.

Последний пример фактической смены режима – это приход к власти Путина и последующая трансформация им политической системы. В идеологическом смысле это был реванш всего того, что отвергалось при Ельцине и ранее, в ходе перестройки. Он оказался успешным не потому, что на честных выборах победил открытый и явный реваншист с обещаниями вернуть госрегулирование экономики, Крым и отрицание западных ценностей. И не потому, что реваншисты вывели на улицы городов России миллионы сторонников, – ничего такого в 1999 году не наблюдалось. Путин пришел к власти через кулуарные переговоры внутри элиты как преемник и продолжатель дела Ельцина. То, что он потом изменил векторы российской внутренней и внешней политики, – следствие принятых им и его окружением решений, а не результат политической борьбы за реабилитацию и частичную реставрацию СССР. Кто бы в середине 1990-х поверил, что лидером и знаменем реваншистов станут не Зюганов или Жириновский, а тогдашний заместитель Собчака? Не удивительно и то, что эти политики не заняли при реваншистском режиме видных постов.

Более ранний пример – крушение советской системы в 1991 году. Тут были и многосоттысячные митинги, и выборы президента России с победой не угодного Кремлю кандидата. Но эти события были не причинами, а следствием противоречий внутри высшей элиты СССР и объективных трудностей социалистической экономики. СССР вместе с КПСС рухнули не в результате всенародного возмущения или восстания, не в результате свободных и честных выборов.

Даже в событиях 1917 года массовые протестные акции стали предлогом для свержения монархии, а само оно фактически было осуществлено высшим политическим и военным руководством страны. После падения монархии уличная активность набрала обороты, чем в итоге воспользовались большевики. Но и в событиях октября 1917 года роль масс значительно преувеличена.

Единственный пример в русской истории, когда в революционном движении участвовали широкие народные массы, – революция 1905—1907 годов. Начавшись с Кровавого воскресенья – жестоко разогнанной массовой мирной демонстрации протеста под верноподданническими лозунгами, – она была жестоко подавлена и как таковая не привела к падению монархии.

Вывод: смена режима происходит только тогда, когда оппозиционно настроенная часть элиты в объективно сложный для него момент перехватывает рычаги власти, параллельно мобилизуя в свою поддержку часть активного населения и фиксируя победу на проводимых позже выборах или другими символическими действиями.

Это не призыв к отказу от протестной активности: исторические аналогии всегда условны и не дают практических ответов. Скорее это информация к размышлению для тех, кто возлагает слишком большие надежды на массовую протестную мобилизацию населения.

 

30. Почему не падают рейтинги

Откуда берутся запредельные рейтинги российской власти и почему они не падают даже на фоне ухудшающейся социально-экономической ситуации?

Система управления общественным мнением пока работает без сбоев: власть через все возможные каналы формирует удобную для себя проблему и точки зрения на нее, а потом торжественно занимает позицию, которая в рамках заданной ситуации заведомо вызовет наибольшее одобрение у населения, что и показывают потом данные опросов.

В нашей ситуации совершенно не работает базовая для политики демократических стран схема: сначала узнать, что думают люди, а потом сфокусироваться на их проблемах и предложить им альтернативные решения. На уровне бытовых и местных проблем схема еще востребована, но при обсуждении общенациональных политических вопросов совершенно бессмысленна: у придуманных государственной пропагандой проблем могут быть только ею же придуманные решения.

Так как государство само формирует повестку дня и задает векторы ее обсуждения и восприятия, оно всегда будет на три шага впереди тех, кто пытается формировать альтернативные стратегии по результатам опросов населения: когда внешние наблюдатели только начинают собирать информацию об отношении общества к той или иной проблеме, власть уже работает над созданием новой ситуации.

Самый наглядный пример – ситуация с Крымом. Надо ли напоминать, что ее вообще не было в повестке дня до известных событий в Киеве? Все прошлые годы идея о присоединении Крыма к России была маргинальной, большинство населения России даже не задумывалось, чей Крым и как к этому относиться. Год назад Крым был не просто введен в актуальную повестку дня, но сделан ее ключевым пунктом. В итоге именно Крым стал точкой консолидации значительной части общества вокруг власти.

В менее глобальных ситуациях власть действует аналогично. Возьмем выборы губернаторов. Общество узнает о них тогда, когда власть уже выбрала удобное для себя время их проведения, скорректировала законодательство с учетом своих актуальных потребностей, тщательно проработала сценарии победы нужного кандидата вплоть до подбора «спойлеров» и утверждения медиапланов. Для оппозиции подготовка к выборам начинается с критическим отставанием – что некоторым образом тоже является частью победной стратегии власти.

Приходится признать, что переиграть власть на ее поле и по ее правилам невозможно. Изменить сложившуюся ситуацию если и можно, то только созданием альтернативных повесток дня и навязыванием своих сюжетов, которые власть не может заранее предвидеть, но на которые вынуждена будет реагировать. Именно этим отчасти можно объяснить турбулентность 2011—2012 годов: власть вовремя не оценила возможности Интернета как альтернативной площадки консолидации общества вокруг волнующих его проблем, и это привело к формированию общественных сил, на какой-то момент переигравших власть. Недоработка была исправлена быстро и эффективно, что отбросило нынешний уровень противостояния власти и оппозиции на уровень 2009—2010 годов.

К счастью для власти, системно и методично никто не занимается поиском новых пространств борьбы и неожиданных ходов. Поэтому власть может чувствовать себя спокойно: рейтинги будут оставаться запредельными, пока ресурсов будет хватать на поддержание в рабочем состоянии аппарата агитации и принуждения.

 

31. Вопросы идеологии

В эти дни 98 лет назад началась Февральская революция, ставшая прологом ко всей истории современной России. Пришедшие тогда к власти либералы и умеренные левые наивно полагали, что сумеют договориться, консолидировать общество вокруг революционных ценностей и совместно повести Россию по европейскому пути. Эйфория быстро рассеялась. Стало понятно, что никакой общей платформы, общего понимания, что делать, попросту нет. Возникший идеологический вакуум и колоссальный запрос общества на перемены открыли путь к власти леворадикальным фанатикам, у которых, как они сами верили и убеждали сограждан, давно были готовы ответы на все сложные вопросы. В итоге мы оказались там, где оказались.

Слово «идеология» у многих и сейчас вызывает негативные эмоции, как в конце 1980-х. Но отрицание идеологии, сочиненной придворными политтехнологами и старательно навязываемой по госканалам, приводит и к одному негативному эффекту: нежеланию общественности, оппонирующей власти, систематически заниматься идеологическим конструированием. Ситуация, когда реальность опровергает фундаментальные лозунги нынешней власти, буквально обязывает российскую оппозицию предложить свои варианты роли и места России в настоящем, будущем и даже прошлом (истолкование прошлого у нас традиционно очень важно). Запрос на альтернативные сценарии развития и новую парадигму существования страны и общества объективно существует; работе в этом направлении ничто не может помешать: идеологическое конструирование лежит вне досягаемости госинститутов и контролирующих органов.

Но видим ли мы усилия на этом поприще? Единственным влиятельным оппозиционером, кто пытается формулировать программные идеи, остается Михаил Ходорковский. Остальные признанные и самоназначенные вожди оппозиции ограничиваются интервью и публицистикой по текущим поводам. Идеологические дискуссии не выходят за рамки перепалок в блогосфере и соцсетях, что минимизирует их теоретическую и содержательную ценность.

Никакого общего комплекса текстов, идей и понятий, который мог бы стать фундаментом конструирования будущего для общества, пока не существует (либо соответствующие тексты и идеи не кодифицированы). Нет и общепризнанных механизмов для обмена и накопления подобных идей и проектов. Власть осознанно прилагает усилия, чтобы за ее спиной никто ни с кем ни о чем не договаривался. Но и вожди нашей оппозиции боятся писать и публиковать пространные идеологические и программные тексты. Возможно, они опасаются кого-то от себя отпугнуть и упустить призрачный шанс на объединение вокруг себя всех (что все равно невозможно). Возражение, что детализация своих воззрений на настоящее и будущее страны станет предлогом для новых атак со стороны власти или оппонентов из своего же лагеря, нелепо: атаки в любом случае будут, поводы всегда найдутся.

«Прежде, чем объединиться, и для того, чтобы объединиться, необходимо сначала решительно и определенно размежеваться», – писал Ленин. Смысл этого парадоксального, казалось бы, тезиса прост: сначала надо выяснить, кто есть кто и где есть разногласия, а уж потом предлагать обществу свой вариант консенсуса. Но не вокруг вождей и общих рассуждений, а вокруг ценностей, которые всеми разделяются и гарантированно останутся базовыми на фоне тактических и личных разногласий. Никто не знает, сколько времени осталось на решение этой колоссальной задачи: может быть, годы, а может, считанные месяцы. Надо начинать как можно быстрее и перестать наконец стесняться излагать свои программы, идеи и мечты.

 

32. Как добиться проведения демократических выборов

До выборов в Государственную думу осталось полтора года, подготовка к ним уже начинается. К сожалению, реалии российской политической системы заставляют начинать любой серьезный разговор о выборах с обсуждения самой возможности участвовать в них и сопутствующих этому процессу манипуляциях.

Важно понимать, что манипуляции итогами выборов – это не только и не столько манипуляции с голосами избирателей непосредственно в день голосования. Даже самый тщательный контроль подсчета голосов на участках бесполезен в ситуации, когда оппозиция попросту не допущена к участию в выборах. Типичными в этом смысле были думские выборы 2011 года. Сам по себе процент голосов, полученный «Единой Россией», оказался вовсе не так важен для самочувствия власти, как многим тогда представлялось. Сегодня, в 2015 году, приходится смириться с очевидным фактом: абсолютное большинство прошедших в думу депутатов от всех партий, включая и тех, которые в предвыборной кампании подавали себя как оппозиционные, в итоге заняли однозначно пропрезидентскую позицию по всем ключевым вопросам. В 2011 году власть объективно проиграла борьбу за высокий процент своей партии, но в практическом смысле одержала полную победу, получив сверхлояльный парламент. Еще более поучительными были президентские выборы 2012 года. В них не участвовал ни один кандидат, готовый открыто и жестко критиковать Владимира Путина. Как и на думских выборах, власть боролась не с оппозицией, а за максимально высокий процент заранее известного победителя – и она его получила, потому что за остальных допущенных кандидатов можно было голосовать исключительно от отчаяния или из вредности.

Популярное в некоторых кругах мнение, что оппозиционеры беспричинно отказались от участия в президентских выборах, базируется на непонимании того обстоятельства, что само это участие для представителя непарламентской партии обставлено существенными техническими трудностями, которые невозможно преодолеть без помощи власти, а тем более вопреки ей. Сбор подписей избирателей – едва ли не самый надежный способ для государства формировать удобный состав участников выборов: при желании подписи неугодного кандидата всегда можно объявить фальсифицированными, что было проделано, например, с подписями Михаила Касьянова в 2008 году.

Таким образом, основной вопрос подготовки к выборам 2016 года один: готов ли Владимир Путин, формально и фактически представляющий сегодня все российское государство, допустить к участию в выборах настоящую, а не фиктивную оппозицию себе, т. е. людей, явно и последовательно несогласных с его курсом и активно критикующих его правление? Если нет, то любые стратегии и приготовления заведомо оказываются напрасной тратой времени, сил и ресурсов: заставить власть допустить к выборам те партии и тех кандидатов, которых она там не желает видеть, в современной России практически невозможно.

Возможно ли добиться проведения действительно демократических выборов, с участием всех политических сил? Такие варианты существуют, хотя и не стоит преувеличивать их результативность. Например, лидеры гражданского общества могли бы выступить инициаторами публичных и гласных переговоров с властью по ключевому вопросу: будет ли допущена к участию в предстоящих выборах реальная оппозиция? Если российское государство не захочет вступать в такие переговоры и тем более не захочет публично давать каких-либо гарантий регистрации оппозиционных кандидатов с последующим соблюдением их прав на равный доступ к избирателям – далее для оппозиции имеет смысл обсуждать только возможные формы неучастия в выборах. Возможно, угроза организованного и последовательного неучастия в выборах со стороны оппозиции и постоянная борьба против признания их итогов внутри России и на международной арене и окажется самым эффективным рычагом давления на власть.

 

33. Станут ли мандаты доступнее

Постоянное изменение избирательного законодательства и общей логики формирования Федерального собрания затрудняет накопление практического опыта участия в выборах. Возможно, в этом и состоит одна из целей перманентных реформ. За полтора года до новых выборов надо вспомнить, как работает эта система, особенно в одномандатных округах. Самые масштабные выборы по мажоритарной системе в постсоветской России проходили в далеком 1993 году, когда выбирались и 225 депутатов Госдумы, и все члены Совфеда, по два от региона. А последние всероссийские выборы Госдумы по смешанной схеме проходили в 2003 году. За это время в политической жизни страны сменилась не одна политическая эпоха, на авансцену вышли новые поколения политиков и общественных деятелей, имеющих весьма приблизительное представление о кампаниях в одномандатных округах. Среди них популярно мнение, что победа в таких округах – задача проще, чем успешная всероссийская кампания в поддержку партийного списка. Так ли это? Нет. Доступнее депутатские мандаты не станут.

Во-первых, недооценивается масштаб каждого отдельного округа. В среднем в округе проживает около 500 000 избирателей: получение одного из 500 мандатов депутата Госдумы уравнено по сложности и стоимости с победой на выборах мэра в крупном городе. Внушительная сумма, которую придется потратить на кампанию, может стать не менее эффективным фильтром, чем барьеры в процессе регистрации кандидатов. Самые дешевые кампании будут в округах, где у кандидата от партии власти не будет реальных соперников. Если в выборах участвуют хотя бы два представителя крупного бизнеса, стоимость кампании для всех участников может вырасти в разы, хотя в итоге любой из кандидатов, оказавшись в парламенте, будет солидаризироваться с партией власти.

Во-вторых, само возвращение власти к отмененной ею прежде схеме формирования Госдумы – не уступка обществу, а дополнительный рубеж обороны. Формирование половины парламента по смешанной схеме придумано в 1993 году не от хорошей жизни и не ради торжества демократии. Тогда исполнительная власть не была уверена, что ее партия получит большинство по спискам (эту тенденцию удалось переломить только в 2003 году). Зато выборы на местах гарантировали прохождение в думу достаточного количества лояльно настроенных к власти депутатов, которые потом примыкали к партии власти или формировали провластные депутатские объединения.

Одномандатные выборы позволяют ставленникам власти идти под нейтральными лозунгами, а там, где местная власть не пользуется популярностью среди населения, – и критиковать ее. В условиях нарастающего недовольства людей положением дел на местах такая стратегия может стать не шансом для попадания в думу новых сил, а весьма эффективным «громоотводом».

 

34. Сезон выборов открыт

Власть и оппозиция сделали первые заявления, открывшие большой выборный сезон, который завершится выборами президента России в 2018 году. Впервые за много лет оппозиция продемонстрировала готовность пойти на выборы единым списком: в коалицию уже вошли несколько организаций, три из которых – политические партии, имеющие право участвовать в выборах, причем одна – «РПР-Парнас» – даже без необходимости собирать подписи избирателей в свою поддержку. При всем скепсисе по поводу честности выборного процесса и перспектив оппозиции дойти хотя бы до старта кампании важно понимать: заведомое отрицание участия в выборах было бы политически неверным решением, несмотря на все рациональные аргументы в его пользу. Ожидания общества и его представления о политике требуют, чтобы оппозиционные лидеры хотя бы попытались принять участие в процедуре, – пусть только для того, чтобы никто потом не мог сказать, что они не участвовали из боязни поражения.

Позиция оппонентов власти сводится к двум основным пунктам. Во-первых, они решили сделать ставку не на уличный протест и другие формы противостояния, а именно на участие в законных выборах. Во-вторых, впервые за много лет речь идет о единой и вполне жизнеспособной коалиции оппозиционных сил во главе с известными лидерами. Позиция власти пока обозначена менее четко, зато на самом высоком уровне. Во время традиционного сеанса общения с населением Путин ответил на вопрос Хакамады об участии оппозиции в выборах: «Начнем с оппозиции, которая имеет право и возможность участвовать официально и легально в политической жизни: конечно, может и должна. Если они пройдут в парламент на предстоящих выборах, значит, они получат поддержку народа». Других заявлений на эту тему пока сделано не было, так что выводы придется делать из сказанного.

Во-первых, Путин традиционно избегает упоминать в своем ответе прозвучавшие в вопросе Хакамады фамилии Навального и Ходорковского. Получается, он говорит о некоей оппозиции вообще и уже этим подменяет суть вопроса. Всегда можно сказать, что имелась в виду лояльная «думская оппозиция» вроде ЛДПР, КПРФ, СР или не представленное в думе, но вполне системное «Яблоко».

Во-вторых, все проблемы участия оппозиции в выборах Путин сводит к вопросам, захочет ли она участвовать и проголосуют ли за нее люди. Путин предлагает считать, что если упомянутых Хакамадой граждан в новом составе Госдумы не будет, то это исключительно потому, что они сами не захотели или их не поддержал народ. Это демонстративное игнорирование основной проблемы: по существующим законам и Навальный, и Ходорковский просто лишены права куда-либо избираться, применительно к ним выражение «имеют право и возможность» звучит как издевательство.

Серьезно рассуждать в стиле «ну что поделать, закон есть закон» в этой ситуации могут только ангажированные или неосведомленные люди. В последние годы было множество прецедентов, когда для текущих нужд власти корректировали любые законы с невероятной для традиционного законодательного процесса скоростью. Если бы у верховной власти было желание и готовность сделать предстоящие выборы более-менее честным соревнованием лоялистов с реальной, а не декоративной оппозицией, они могли бы начать подготовку к выборам с корректировки законодательства в сторону допущения к выборам очевидных лидеров оппозиции. Но ничего такого не происходит, и это вполне однозначный ответ на многие вопросы.

 

35. Юбилей перед крахом

В разгар празднования 70-летия Победы невольно вспоминается празднование другого 70-летия, своим размахом и пафосом отчасти напоминающее нынешнее. И плакаты на каждом углу, и лозунги, и концерты с Лещенко и Кобзоном, и торжественные заседания, и иностранные гости из Азии, Африки и дружественной части Европы – все это уже было. И начальники всех уровней с ленточками на груди клялись у подновленных к юбилею мемориалов никогда и никого не забывать, быть верными заветам отцов и еще выше поднять якобы завещанное им знамя. Многие уже не помнят, но 70-летие Великой Октябрьской социалистической революции отмечалось в 1987 году с большим размахом. Разве что ленточки тогда были красными и значки все больше с Лениным, да тематических наклеек на машинах не было, но и частных машин тогда было несопоставимо меньше.

Это сейчас может показаться, что с началом перестройки СССР сразу развалился и остались только пародирующие Брежнева юмористы. Между тем в 1987 году СССР совершенно не собирался распадаться. Наоборот, объявленная Горбачевым перестройка ставила задачей обновить и укрепить Советский Союз, ускорить развитие экономики. Никаких особых причин сомневаться в реальности планов тогдашней правящей партии у большинства наблюдателей не было – главные разочарования ждали впереди.

Теперь очередные годовщины большевистского переворота отмечаются только в кругах ностальгирующих левых, а пафос 1987 года кажется искусственным и трагикомичным с учетом того, чем кончилось построение социализма в СССР и странах Восточной Европы. Но, стоя на трибуне Мавзолея Ленина в ноябре 1987 года, Михаил Горбачев, Николае Чаушеску и Эрих Хонеккер не знали, что ждет их в самом скором будущем. Не знали этого и миллионы тогда еще советских людей, для которых 70-летие Октября напоминало не столько революцию, сколько пышные торжества в честь ее 50- и 60-летия. Если 70-летие что и обещало, то только неизбежное и не менее пафосное 80- и 90-летие той же даты. Мало кто сомневался, что отмечаться будет и вековой юбилей, к которому все советские годы было принято закладывать «капсулы времени» с посланиями потомкам. Между тем всего через четыре года – ничтожный срок в масштабах истории – от всего того, что казалось вечным и безусловным в год 70-летия Октября, почти ничего не осталось: КПСС была запрещена, СССР доживал последние дни, ГДР уже не было, Чаушеску расстреляли еще в декабре 1989-го.

Нынешний формат празднования Дня Победы парадоксальным образом уходит корнями в те полузабытые времена. В 1987-м очень много говорили о Великой Победе и недавно начавшейся перестройке. События Второй мировой войны для миллионов советских людей были ближе и понятнее, чем превратившаяся в легенду давняя революция, а происходящее вокруг волновало больше, чем случившееся 70 лет назад. За годы советской власти идеалы Октября много раз перелицовывались и к 1987-му окончательно превратились в набор общих фраз и казенный пафос. Чтобы хоть как-то оживить умирающий праздник, руководство страны пыталось наполнить его новыми смыслами. Сейчас мы видим схожие процессы: годовщина Победы-1945 всеми правдами и неправдами привязывается к текущей политической повестке и, что особенно неприятно, к противостоянию с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции и Украиной.

2015 год удален во времени от победного 1945-го настолько же, насколько 1987-й – от революционного 1917-го. При всей разнице проблемы у двух юбилеев схожи: все меньше живых свидетелей, все больше казенного пафоса и желания современных вождей, не имеющих никакого отношения к празднуемому событию, на нем пропиариться и получить дополнительную легитимность от памятников и ленточек на груди.

 

36. Зачем Путину Сталин

Активное использование образа Иосифа Сталина в проправительственной пропаганде объясняется задачами консервации политического режима, поисками работающей схемы легитимизации Путина как несменяемого главы государства с неограниченными полномочиями. Образ Сталина ценен как последний в русской политической истории пример, когда совершенно случайный человек стал де-факто единоличным правителем, легитимизировавшим себя с помощью построенной им системы власти внутри страны и на международной арене. Другое достоинство Сталина: он давно умер, и ни он, ни его самоназначенные преемники не отберут власть у тех, кто обладает ею сегодня. Современный сталинизм не имеет внятной экономической и политической программы, что делает его идеальной оболочкой для любого содержания. Этим и воспользовалась власть, приватизировав его и активно используя в своих целях. В 1990-е сталинизм был одной из форм протестной активности, специфически выраженным требованием справедливости. Сталин был персонифицированной угрозой новой, постсоветской власти, его образом активно пользовалась левая оппозиция. Сейчас протестный сталинизм становится радикальной формой лоялизма. Сталин в этой новой конструкции противопоставляется не нынешней власти, а ее оппонентам и противникам. Для современной версии сталинизма принципиальны прежде всего единовластие и несменяемость Сталина, а не нюансы его политики. Акцентирование личной роли Сталина в победе над Германией тоже вполне прагматично: благодаря ей, а не каким-то там выборам, Сталин был признан мировыми элитами легитимным и неоспоримым лидером СССР и всего восточного блока. Самое настораживающее и неприятное во всяком сталинизме – подспудное оправдание репрессий. Но не стоит искать в этом что-то помимо циничного прагматизма: использовать образ Сталина в пропаганде, не оправдывая его политику, невозможно. Сталинисты негативно относятся к критике кумира, это приходится учитывать авторам госпропаганды. Поэтому, даже когда с высоких трибун звучит скороговорка про ошибки Сталина, которые, конечно же, были, вывод неизменен: зато победил, поднял из руин, и порядок был! Сам Путин не замечен в публичной апологии репрессий, это сомнительное дело поручено всевозможным попутчикам, выступающим как бы лично от себя. Но, демонстрируя оппозиционной общественности усатый портрет, Кремль намекает, что в определенной ситуации может воспользоваться и репрессивными практиками. На многих это действует так, как надо: вызывает ужас и парализует волю. Путин явно не хочет считать себя преемником и продолжателем Бориса Ельцина. Хотя бы потому, что Ельцин навсегда останется первым, а Путин – только вторым. Ельцинское понимание легитимности президентской власти строилось на выборах и соблюдении Конституции, что низводит правителя России до высокопоставленного, но неизбежно сменяемого и не уникального чиновника. Считать себя наследником империи и монархии Романовых, может, и привлекательно в теории, но совершенно невозможно за давностью лет. А вот выстроить преемственность к Сталину через Победу – это может кому-то в окружении президента (или ему самому) показаться отличным выходом. Тем более что есть привлекательный пример КНР, где современная власть строит свою легитимность на спорной фигуре товарища Мао, ошибки которого признаются, антикапиталистическая риторика и экономическая программа игнорируются, но авторитет не оспаривается.

 

37. Зачем либеральная оппозиция нужна власти

Отношение нынешней власти к участию в выборах оппозиции, прежде всего либеральной, прекрасно описывает давняя (1952) эпиграмма Юрия Благова: «Мы – за смех! Но нам нужны // Подобрее Щедрины // И такие Гоголи, // Чтобы нас не трогали». Вопреки убеждениям многих участие либералов в выборах нужно и даже необходимо власти. Во-первых, чтобы наполнить электоральную процедуру хоть каким-то содержанием. Многочисленным «патриотам» и сторонникам Путина всех мастей надо с кем-то бороться, против кого-то мобилизовывать свой электорат, а Обама, Порошенко и даже Дженнифер Псаки не согласятся участвовать в теледебатах с Жириновским и Зюгановым. Во-вторых, оппозиция должна самим своим видом оттенить провластные партии, показав, что и они не так плохи. А это довольно непростая задача, учитывая форму большинства провластных политиков. Поэтому кастинг будет строгим. По сути, допуск к участию в выборах в России – это прежде всего допуск в телеэфир, а сама современная российская легальная политика – серия телешоу, идущих в прайм-тайм по федеральным каналам. Требования к потенциальным участникам этого представления очевидны и вытекают из формата: несложно представить себе, какая либеральная оппозиция нужна власти в ТВ, а значит, и на выборах. Как в эпиграмме: «подобрее» и «чтобы нас не трогали». Удобная и безвредная, чтобы не опасно было избирателям показывать. Еще либеральная оппозиция должна быть карикатурой на саму себя – такой, какой ее рисует горячечное воображение активистов «антимайдана»: замысловатые фамилии, двойное гражданство, опыт работы с Гайдаром или Чубайсом, близкие отношения с Западом, несколько сомнительных цитат, раскрученных еще в 90-е. Желателен открытый гомосексуализм, но это уже идеальный вариант. В общем, либеральная оппозиция на выборах должна выступать и выглядеть так, чтобы Жириновский или даже Кургинян легко повергали ее на обе лопатки. Тут ведь как с Украиной: надо было напугать обывателя. И вот из каких-то опереточных и совершенно маргинальных персонажей вроде давно забытого Сашко Белого (Музычко) сформировали миф о нацистах, пришедших к власти в Киеве. Как оно там все в Киеве на самом деле – не важно: главное, что публика ненавидит, презирает и беснуется. Ну и хорошо – главное, что она себе такого не хочет, как в ТВ про Украину показывают, и любые призывы к переменам и реформам можно нейтрализовывать вопросом: вы что, хотите устроить майдан? Этот рецепт годится и для выборов: допустить к ним такую либеральную оппозицию, чтобы она была, как телебандеровцы – страшная, ненавистная и заведомо никуда не избираемая. Кстати, про Украину. Допущенные к ТВ персонажи должны играть по правилам и поднимать только удобные власти темы. Либеральная оппозиция должна охотно и много говорить про Украину, а лучше для пущей наглядности приходить в студию с украинским флагом. Важно также, чтобы она в постоянном режиме ругала «радикальную» оппозицию, т. е. тех, кого к участию в выборах не допустили. Это единственное амплуа, в котором, скорее всего, и будут выступать те, кто согласится быть «умеренной оппозицией». К сожалению, умеренность в политическом словаре нашей власти – это всего лишь синоним к «удобности» и «безвредности». Если желающие сыграть эту роль найдутся и будут соответствовать вышеописанным критериям, их допустят к участию и позволят, получив свои 2— 3%, публично признать свое – и всех либералов в своем лице, конечно же, – поражение на честных и справедливых выборах.

 

38. Воспоминания о будущем

Память причудлива и субъективна: человек вполне может «помнить» то, чего вовсе не было, и напрочь забывать то, что было. В более простой форме это отражено в поговорке «врет, как очевидец». Манипулирование прошлым – это не только пресловутая «фальсификация истории». Как показывает практика, пропаганда способна изменить воспоминания людей и о недавнем времени.

Крымско-украинской эпопее всего-то полтора года, но она кардинально изменила не только настоящее, но и прошлое многих наших сограждан: люди искренне убеждены, что всегда интересовались украинской политикой и уж точно всегда мечтали о возвращении Крыма в состав России. Опрокинув текущую политическую ситуацию в прошлое, пропаганда придала ей вид давнего противостояния двух миров. К реальной истории вопроса все это, естественно, не имеет никакого отношения: самый пристрастный обзор российской политической публицистики за 1990—2013 годы доказывает только то, что Украина как таковая вовсе не была в центре внутрироссийских политических дискуссий и какого-либо особого интереса, а если и попадала в повестку дня, то только в период «оранжевой революции» или из-за бесконечных газовых разбирательств.

Особенно важно помнить, что «сакральный Крым» никогда в новейшей истории России не был ни символом, ни лозунгом, ни политической программой какой-либо мало-мальски влиятельной или представительной политической силы. Исключением, доказывающим правило, можно считать склонного к геополитическому популизму бывшего мэра Москвы Юрия Лужкова, который в свое время разыгрывал в том числе и крымскую карту. Но он так и не стал ни президентом, ни премьер-министром и вообще сошел с политической сцены за несколько лет до всей этой истории, что лишь подтверждает маргинальность крымской темы во всей предыдущей российской политической истории и ее несамостоятельность. Жириновский с его любовью к экспансионистской и реваншистской тематике – тем более не аргумент, хотя бы потому, что и в его риторике Крым если и появлялся, то совершенно точно никогда не был главной темой.

Единственный заметный феномен массовой российской культуры, в котором можно обнаружить тему Крыма и антиукраинскую риторику, – фильм «Брат-2». Однако такое его восприятие – лишь еще один пример переосмысления прошлого с позиции сегодняшнего дня. Несомненно, украинцам этот фильм не мог понравиться, но ведь и снимался он для внутрироссийского потребления. В народ из него пошли вовсе не антиукраинские инвективы, а лозунг «Сила – в правде», который кто только ни использовал с тех пор. Между прочим, «антиукраинскую» линию в фильме про Данилу Багрова (отнюдь не основную, по сюжету) в 2000 году парадоксальным образом можно считать первой попыткой смириться с тем, что украинцы – это не потешные «младшие братья» и «ненастоящие русские», а вполне себе отдельный народ, который говорит на своем языке и не обязательно дружественно настроенный. Если вспомнить тогдашнюю официозную российскую дружественно-снисходительную риторику по отношению к Украине и украинцам, это был действительно важный шаг к признанию де-факто состоявшегося развода двух народов. Но все-таки необходимо признать, что этот фильм действительно стал важной вехой в становлении современного нам порядка вещей – возможно, вопреки замыслу авторов. Как бы то ни было, но и «Брат-2» отнюдь не стал катализатором антиукраинских и прокрымских настроений.

Для того чтобы вернуться к нормальной жизни и нормальным отношениям двух народов и государств, необходимо отделить настоящие воспоминания от фальшивых и не забывать, что вражда не была извечной, как бы ни убеждали нас в этом шовинисты с обеих сторон. Если Германия и Франция смогли стать ближайшими партнерами после веков взаимного уничтожения, нам неизбежно придется идти тем же путем, а эти годы признать годами лжи и позора, осудить их и постараться, чтоб все это никогда больше не повторилось.

 

39. Чужая свадьба

Решение Верховного суда США относительно легализации однополых браков сильно возбудило общественность по нашу сторону океана. Неудивительно: антиамериканизм и гомофобия – важнейшие компоненты того идеологического коктейля, которым власть поит наших сограждан. Тезис о том, что противники нынешней власти являются не только агентами влияния США, но и гомосексуалистами, настолько часто употребляем, что в некоторых кругах стал практически аксиомой. Решение Верховного суда США стало долгожданной вишенкой на давно готовый торт: в возбужденном мозгу борцов с американским империализмом США окончательно отождествились с рассадником и проповедником сексуальной девиантности.

Оживленная интернет-полемика не сопровождается какой-либо содержательной дискуссией в прессе. И это тоже понятно: по действующим ныне законам публично говорить об однополых браках и контактах что-либо, кроме осуждения, – это рисковать подпасть под известную статью. С другой стороны, широкое распространение примитивной псевдологики «если ты не гомофоб, то ты гей» (ничем, кстати, не лучшей, чем излюбленный тезис гей-активистов «все гомофобы – латентные геи») заставляет многих благоразумно молчать, чтобы не напороться на вал оскорблений. Но широкая и свободная дискуссия на эту щекотливую тему России все-таки предстоит в каком-то отдаленном (или не очень отдаленном) будущем, и перепалки в Интернете – лишь репетиции этой полемики. Можно сколько угодно говорить, что для России эта тема неактуальна, но энтузиазм, с которым все это обсуждается, явным образом сообщает обратное.

Однополые браки в США – просто свежий пример для иллюстрации печального факта: отсутствие в современной России каких-либо возможностей и практического смысла для конструктивной полемики по ряду актуальных вопросов заставляет нас бесконечно упражняться в спорах на чужом материале. И такая ситуация вполне поощряется властью, в том числе через специфическую работу в Интернете. Критичность и негативный настрой умело направляются вовне, подальше от российских проблем.

В России полно «евроскептиков» и «еврооптимистов», имеющих свой взгляд на перспективы ЕС и членства в нем тех или иных стран, и вместо разговора о будущем России в Европе идут бесконечные споры о том, что будет с Грецией и Британией. Табуированность вопроса о мигрантах в России компенсируется постоянными обсуждениями ситуации с мигрантами в Европе: даже среди сограждан, никогда не выезжавших за пределы отечества, есть множество специалистов в этой сфере, всегда готовых рассказать о крахе мультикультурализма во Франции и проблемах интеграции турок в германское общество. Тема федерализации и взаимоотношений регионов с центром – интереснейший вопрос, который в современной России можно обсуждать только на украинском материале, притом что федеративным государством по Конституции является именно Россия, а не Украина.

Хочется верить, что рано или поздно вся эта энергия обратится на внутрироссийские проблемы и поиск вариантов их решения. Но пока наше общество вполне удовлетворяется дискуссиями о чужих проблемах, и свадьбы американских геев многим кажутся гораздо более интересной темой, чем кризис отечественной экономики и ее все более туманные перспективы.

 

40. Генералы и Гераклит

Как заметил в свое время Уинстон Черчилль, генералы всегда готовятся к прошлой войне. Это наблюдение относится и к генералам российской политики, которые с невероятной последовательностью готовятся к выборам 2011 года.

Те выборы и последующие за ними события стали для нынешнего политического режима неожиданным и крайне неприятным испытанием, повторения какового власть любой ценой желает избежать, особенно с учетом изменившейся ситуации в стране и мире.

Можно выделить два значительных просчета власти при подготовке к тем выборам. Во-первых, было недооценено влияние Интернета на общество: аудитория пользователей Сети уже тогда оказалась достаточной, чтоб ее невозможно было игнорировать, в то время как к концу 2011 года в Интернете сложился оппозиционный консенсус вокруг концепции «голосовать за любую другую партию, кроме ЕР». Предложенная Алексеем Навальным стратегия оказалась простой и неожиданно успешной, а вовремя оценить ее потенциал и придумать меры по борьбе с ней власть не смогла. Во-вторых, власти недооценили желание и способность гражданских активистов и существующих НКО мобилизовать значительные силы на наблюдение за голосованием и подсчетом голосов. Между тем именно полученная в ходе наблюдений за выборами фактура, заполнившая Интернет в ночь выборов, стала детонатором для последующего взрыва негодования.

Все прошедшие годы власть активно работала над своими ошибками – главным образом, меняла правила игры так, чтоб ситуация 2011 года ни в коем случае не смогла повториться впредь. Возможно, даже странный перенос выборов на три месяца – это не более чем суеверное желание и в смысле даты и времени года сделать все не так, как было в 2011-м. Про наступление на Интернет написано и сказано очень много: ситуация в русском сегменте Сети за последние годы значительно поменялась, он стал гораздо более лояльным и управляемым.

Минувшая неделя продемонстрировала, что подготовка к прошлой войне вступает в решающую стадию: по описанным выше проблемным точкам 2011 года нанесены два новых удара. Во-первых, ЦИК РФ заговорил о приравнивании публикаций о выборах и кандидатах в блогах к агитации в СМИ. Практическая цель понятна: на телевидение и в тиражные СМИ активных критиков режима и тех, кто будет ставить под сомнение ход и итоги выборов, не пустят по умолчанию. Но опыт 2011 года учит, что политически активные граждане все-таки могут что-то придумать в ходе дискуссий в Интернете и скоординироваться там же. Следовательно, любой свободный обмен мнениями относительно выборов, выработку решений и призывы, обращенные к широкой аудитории, надо максимально усложнить. В этой логике совсем не кажется странным, что власть постарается в принципе минимизировать любое не санкционированное и не контролируемое ею публичное обсуждение выборов. Несмотря на скепсис по этому вопросу самого Владимира Чурова, реализовать такую концепцию можно – пусть и не на постоянной основе. Временное усиление контроля и точечных репрессий – вполне реализуемая программа в преддверии выборов.

В эту логику вполне укладывается и предпринятая на прошлой неделе очередная жесткая и бесцеремонная атака на организацию «Голос» – структуру, наработавшую значительный опыт наблюдения и общественного контроля за ходом выборов. Свирепость, с которой действовали представители власти, не оставляет сомнений: главная цель – ликвидировать или хотя бы парализовать к выборам структуры, способные и готовые вести независимое наблюдение. К сожалению, есть основания полагать, что эта задача будет решена, а ставшая привычной для многих схема участия активистов в наблюдении за выборами окажется неработающей.

Нет сомнений – прими власть все нынешние меры еще тогда, в 2011—2012 годах все было бы совершенно иначе. Но тут уместно вспомнить Гераклита Эфесского, который предостерегал: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. К будущему все эти приготовления не имеют никакого отношения.

 

41. Поколение 2011 года и выборы

С начала 2010-х годов тон в оппозиционной политике России задает новое поколение. Эти люди пришли из разных сфер деятельности, а иногда – прямо со школьной или университетской скамьи. Многие из них никогда раньше не занимались политикой и даже не интересовались ею. Политической инициацией для этого поколения стали прошлые выборы Государственной думы, а потому условно его можно назвать поколением 2011 года.

На самом деле это прекрасное поколение, одно из лучших в истории России, и хочется верить, что именно ему суждено вывести нашу страну на столбовую дорогу цивилизации и прогресса. Пока же власть самым иезуитским способом использует положительные черты этого поколения против него.

Во-первых, поколение 2011 года – это позитивно мыслящие, деятельные люди, привыкшие в неудачах винить не обстоятельства, а исключительно самих себя. К сожалению, то, что прекрасно работает в мире современного бизнеса, в российской политике только мешает. Потому что в России существуют вполне объективные причины, делающие многие вдохновенные планы и стратегии априорно нереализуемыми. Отказываясь признавать их наличие, активисты раз за разом винят в неудачах именно себя и себе подобных – дескать, это мы сами недоработали, не постарались, не сделали все, что могли. Надо ли говорить, что такой ход рассуждений не только устраивает власть, но даже и поощряется ею: каждый раз находятся «специалисты», которые принимаются рассуждать о допущенных технических ошибках и предлагать новые стратегии их преодоления.

Во-вторых, это законопослушное и благонамеренное поколение. Оно воспитало в себе западную убежденность, что честностью и методичным соблюдением законов можно добиться успеха в любом деле, и российская политика не исключение. На этом базируется мнение, что принять участие в выборах и даже победить в них достаточно просто: надо только старательно выполнить все требования закона, какими бы нелепыми они ни были, а потом провести кампанию по лучшим западным образцам. Между тем другая сторона отнюдь не склонна играть честно и соблюдать ею же установленные законы – и потому раз за разом добивается своего.

В-третьих, поколение 2011 года – это непуганое поколение, которое недооценивает готовность системы использовать для самосохранения не только самые бесчестные трюки, но и прямое насилие. Странным образом ни «дело 6 мая», ни суды над Алексеем Навальным, ни украинские события, ни даже убийство Бориса Немцова не развеяли благодушной убежденности, что – «не посмеют». В том-то и ужас, что уже не раз смели и еще много раз посмеют.

Хочется верить, что демонстративное и откровенно издевательское снятие списков Демократической коалиции со всех региональных выборов, случившееся на прошлой неделе, станет моментом прозрения даже для самых прекраснодушных и благонамеренных. Леонид Волков и его команда в Новосибирске ценой невероятных усилий доказали справедливость утверждения, от которого многие все еще пытаются отмахнуться: у власти всегда есть возможность технически не допустить к выборам оппозицию, что бы она ни делала и как бы тщательно ни пыталась соблюдать требования законодательства. Потому дальше обманывать себя и окружающих, призывая готовиться к новым выборам как к единственному и главному способу что-то изменить, по меньшей мере наивно.

По сути, всех последовательных и непримиримых критиков режима Владимира Путина и согласных с ними фактически лишили права избираться и быть избранными, т. е. поразили в гражданских правах. Все идеи и концепции дальнейшей политической борьбы должны быть пересмотрены с учетом этого обстоятельства и исходить из него. Задача гораздо сложнее, чем многие привыкли думать: не любой ценой поучаствовать в ближайших выборах, а вернуть себе гражданские права и так изменить ситуацию в нашей стране, чтобы в обозримом будущем в ней все-таки состоялись честные выборы с участием всех сил гражданского общества.

 

42. Есть ли у нас план?

Вера в существование хитрого плана – это едва ли не краеугольный камень современной российской идеологии.

Наивно полагать, что чиновники и большинство охранителей настолько глупы, чтоб не видеть негативных последствий проводимой руководством страны политики. На чем же держится лояльность всех этих людей и их готовность поддерживать даже те решения власти, которые ухудшают условия их собственного существования? Конечно, всегда есть какой-то процент циников, которые ни на что не надеются и ни во что не верят, а просто стараются урвать как можно больше, пока есть возможность. Но возможность урвать есть далеко не у всех, так что у работающих за зарплату должна быть другая мотивация сохранять оптимизм. И такая мотивация действительно легко обнаруживается – и в частных разговорах, и в публичных высказываниях. Она строится на гипотезе, что у высшего руководства страны есть какой-то хитрый план, – мол, там, наверху, умные люди все просчитали, поэтому в конце концов все у нас будет хорошо: «Путин всех переиграет».

Казалось бы, факты никак не подтверждают эту гипотезу. Пока все расчеты руководства нашей страны в политике и экономике оказываются неверными: Украина еще прошлой осенью должна была бы развалиться на части или покориться; Китай должен был стоять как скала и безостановочно процветать, покупая у нас сырье; игры с Грецией должны были чуть ли не развалить Европейский союз. Бита и главная ставка – на нефть и газ. Торговля углеводородами считалась и чудо-оружием, и хитрым планом на все случаи жизни: цены на них будут расти, доходы бюджета – тоже.

Впрочем, когда мы говорим о вере, факты ничего и не могут доказать ее адептам. Поэтому и очевидное крушение всей нефтегазовой мифологии не станет моментом истины: скорее всего, его проигнорируют так же, как и все прочие ошибочные расчеты и невыполнение обещания. Или убедят себя и засомневавшихся товарищей, что текущие невзгоды тоже предвиделись. Чем хуже будут идти дела, тем больше будет надежд на то, что хитрый план есть и вот-вот будет реализован, и потому вовсе не факт, что пустые холодильники сами по себе окажутся убедительнее телевизора в обозримой перспективе.

Любопытным образом вера в существование спасительного плана присуща и некоторой части оппозиционно настроенных сограждан. В условиях, когда любая активность чревата печальными последствиями, очень хочется верить, что где-то в подполье или в эмиграции какие-то умные люди готовят смену режима и в решающий момент «темницы рухнут и свобода нас встретит радостно у входа». Между тем революционное подполье, готовящее майдан за деньги госдепа, существует только в больном воображении активистов «Антимайдана».

Было бы совсем неплохо, если бы какой-то реализуемый и эффективный план выхода из очевидного тупика действительно существовал – у власти, у оппозиции или у кого-то еще, включая масонов и Бильдербергский клуб. По-настоящему страшно становится как раз от того, что никакого плана ни у кого, похоже, нет. Нарастающий хаос – бессмысленный и неуправляемый, а все худшее – еще впереди.

 

43. Логика Зазеркалья

На прошлой неделе ЦИК РФ обнародовал проект нарезки округов по выборам депутатов Госдумы. По сложившейся традиции никакого гласного обсуждения предложенной концепции «лепестковой нарезки» в целом и отдельных ее деталей не было. За год до выборов обществу между делом сообщили, что привычная схема одномандатных выборов в крупнейших городах России – Екатеринбурге, Новосибирске, Нижнем Новгороде и др. – упраздняется и вводится совершенно иная.

Прежняя схема ориентировалась на сложившиеся общности – например на жителей целого города или рядом находящихся районов мегаполиса. То же самое относилось и к малым городам и сельской местности – люди со схожими условиями жизни и проблемами могли рассчитывать на пристальное внимание к своим нуждам хотя бы во время выборов. По новой схеме, которая, скорее всего, будет утверждена, без полноценного представительства могут оказаться и те и другие. «Лепестковые кандидаты» или будут пытаться понравиться всем, или, что вероятнее, будут целенаправленно игнорировать те сегменты электората, с которыми сложнее работать. Например, зачем кандидату возиться с требовательными и критичными жителями центральных и просто благополучных городских районов, если можно бросить бюджеты на мобилизацию приписанных к тому же округу жителей окраин и глубинки?

На самом деле пока ни у кого нет никакой ясности, как «лепестковая нарезка» округов будет работать. Возможно, срочное реформирование и задумано было с единственной целью – огорошить общественность и обнулить весь прошлый опыт потенциальных кандидатов.

Ничуть не больше ясности и в том, какими будут выборы по партийным спискам. Проходящие сейчас региональные кампании не дают однозначного ответа на этот вопрос. С одной стороны, к ним допущены никому не ведомые партии, которые кажутся спойлерами основных участников кампании – всех, кроме «Единой России». Значит ли это, что и на федеральных выборах мы увидим аналогичную картину? С другой стороны, региональные кампании продемонстрировали готовность власти в ручном режиме регулировать допуск или недопуск к выборам той или иной партии, невзирая на вызываемые этим решением скандалы и протесты. Особенно этот подход заметен на примере «Парнаса». Есть ли хоть какие-то основания думать, что на федеральных выборах ЦИК будет нейтрален и обеспечит допуск к выборам всем желающим принять в них участие политическим силам? До выборов год, есть много вопросов, а четких правил игры так и нет, и не факт, что за оставшееся время нас не удивят еще какими-нибудь новшествами.

Для сохранения status quo власть не находит никаких других способов, кроме перманентного перекраивания всей политической системы под текущие надобности. Казалось бы, при декларируемом уровне популярности власти, подтверждаемом еженедельно публикуемыми рейтингами, можно было бы довериться избирателям и получить нужный результат при максимально свободном допуске к выборам всех партий и при традиционной нарезке округов. Но, похоже, в высокие рейтинги власти верят все, кроме нее самой. Вспоминается Черная Королева, которая так объясняла Алисе особенности жизни в Зазеркалье: «Здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте».

 

44. Счетчик Гайзера

Глава Республики Коми и член высшего cовета партии «Единая Россия» Вячеслав Гайзер арестован через неделю после выборов регионального парламента, состоявшихся в единый день голосования – 13 сентября 2015 года. На выборах он лично возглавлял список «Единой России», и партия получила 58,05% голосов. Не стоит забывать и другую цифру: 14 сентября 2014 года Гайзер выиграл выборы главы республики, получив впечатляющие 78,97% голосов избирателей. То есть всего-то год назад рейтинг главы Коми почти достигал рейтинга Владимира Путина.

Вообще, до рокового дня 19 сентября, когда СК и ФСБ поразили страну своими сообщениями, Гайзер являл собой пример типичного и вполне успешного губернатора путинской эпохи. Сравнительно молодой, энергичный, речистый, партийный, мало известный за пределами своего региона, зато на любых выборах способный принести партии вполне приличный процент голосов. Вот такого человека арестовывают и на всю страну объявляют преступником. До решения суда, что характерно.

Дело Гайзера с новой стороны демонстрирует цинизм и условность всей системы выборов и рейтингов в нашей стране. Если бы у Гайзера действительно была такая широкая поддержка населения, как показывают результаты выборов, его арест неизбежно привел бы к политическому взрыву или каким-то волнениям в регионе, который он много лет вполне успешно возглавлял; но ничего подобного не происходит. Если все, о чем сейчас говорят следователи, соответствует действительности, то вопиющие факты неизбежно должны были всплыть на любых честных выборах и не дать Гайзеру победить – но или с выборами что-то не то, или с фактами.

Кстати, о сообщаемых фактах. На взгляд регионального наблюдателя, в Коми не открылись какие-то особые и нигде не виданные бездны злодейства: в большинстве субъектов федерации с птицефабриками и другими предприятиями происходили и происходят аналогичные истории, но следователи не изымают у губернаторов пресловутые золотые ручки. Более того, у каждого губернатора есть свое бизнес-окружение, и имена этих людей, как и сферы их коммерческого интереса, отнюдь не секрет для любого причастного к местной политической кухне человека.

Есть и другой аспект проблемы. Шквал разоблачений никак не отражается на практических результатах голосования за список «Единой России» во главе с Гайзером. Он сам, второй номер в партийном списке – спикер парламента Игорь Ковзель, другие видные деятели «Единой России» и руководства Республики Коми изобличаются как преступники, а те депутаты, которых они провели в Государственный совет, отнюдь не собираются складывать мандаты и, судя по всему, будут работать весь срок, но уже с новым главой республики. Можно поверить, что жители далеких деревень ничего не знали о деятельности главы республики и его бизнес-окружения, но члены списка «Единой России» явно не последние люди в регионе – и что же они? Тоже ничего не знали? Или не хотели знать? Какие же они после этого депутаты? Впрочем, что говорить о каких-то провинциальных депутатах, если ни партия «Единая Россия», ни назначавший и поддерживавший Гайзера Путин не собираются нести никакой моральной ответственности за свои столь очевидные теперь многолетние кадровые ошибки?

Казус Гайзера дает исчерпывающий ответ на вопрос, какова реальная цена высоким рейтингам и электоральным победам действующей власти в условиях сложившейся в стране имитационной демократии. Выходит, что 80% – это вовсе не реальный рейтинг конкретной личности, полученный в условиях конкурентных и прозрачных выборов или соревнования в популярности с кем-то, а абстрактная величина, отражающая лишь принадлежность обладателя такого рейтинга к высшей власти. Поэтому, лишаясь власти, политик теряет и высокий рейтинг. И это относится не только к бывшему главе Коми.

 

45. Политика наизнанку

 

Главное, что случилось с нашим обществом за последние два года, – это полное растворение любой содержательной внутрироссийской повестки дня во внешней политике и геополитической пропаганде. Кремлю удалось провернуть этот трюк – рискованный, но, безусловно, выигрышный в краткосрочной перспективе. Благодаря ему вся критика социально-экономической ситуации в стране оказалась неуместной и едва ли не постыдной на фоне теперь уже официального участия нашей страны в военных действиях за рубежом. Новые правила оказались удобными для системных партий и сил. Более того, по шаткому мостику лояльности президенту в условиях геополитической бури в провластный лагерь вернулись многие из тех, кто в 2011—2013 годах успел достаточно далеко сместиться в оппозиционный спектр.

Перенос акцента с Украины на Сирию лишь упростил все дело: если гибридная война на Донбассе для многих была совершенно неприемлемой, то официальные бомбардировки далекой Сирии под лозунгом «Всем миром победим террористов!» внешне выглядят гораздо более приличным поводом присягнуть-таки Кремлю накануне выборов и запрыгнуть в последний вагон системной политики. Власть прилагает впечатляющие усилия, чтобы такая ситуация сохранялась как можно дольше, как минимум в течение выборного цикла 2016—2018 годов, – и пока вполне успешно.

В этих условиях странно выглядит нежелание некоторых представителей оппозиции замечать произошедшие перемены – оппозиционеров, продолжающих вдохновляться протестной мифологией 2011—2013 годов. Согласно ей, сложившаяся тогда коалиция недовольных властью не распалась, а все еще существует, охватывая всех тех, кто по каким-либо причинам не готов голосовать за «Единую Россию», недоволен мэром, губернатором, коррупцией или работой своей управляющей компании. Между тем все эти недовольные частностями граждане вовсе не обязательно противопоставляют себя Путину, и даже наоборот.

 

Внутри пузыря

Гипотезу, отчасти объясняющую, куда делись оппозиционно настроенные граждане и откуда взялось столько лоялистов, выдвинул директор «Левада-центра» Лев Гудков, выступая в рамках проекта «В какой стране мы живем».

Анализируя рост популярности Путина после присоединения Крыма, он констатирует: «Пузырь надувался за счет наиболее демократически и наиболее прозападно ориентированной части общества». По подсчетам социолога, тот самый «средний класс», который был движущей силой протестной активности 2011—2013 годов, раскололся «на неравные части, а большая часть присоединилась к Путину – это и дало прирост от 60—64% поддержки, вплоть до 87%. И протестная часть – прозападная демократическая либеральная часть российского общества – сократилась буквально до минимума».

Гудков предлагает считать это крахом идеи среднего класса, который должен был бы стать локомотивом демократизации и социального прогресса. Вопрос о том, что такое средний класс в России и каковы его перспективы, – отдельная большая тема. Вполне можно предположить, что как таковой класс никуда не делся, просто власти удалось завербовать значительную его часть, предложив новый консенсус: не обмен благосостояния на невмешательство во внутреннюю политику, как это было раньше, а чувство почти религиозного единения вокруг лидера, вокруг ощущения общей причастности к международному величию страны.

Обмен может показаться неравноценным. Но если оценивать смену концепций в навязанных категориях великодержавной демагогии, считающей единственно верным выбором жертвовать материальным ради высоких идей, то кто-то может даже гордиться радикальной сменой своих взглядов. При таком подходе значительная часть вполне вестернизированного общества оказалась в ловушке культурно-политических мифов имперской и советской цивилизаций и не смогла адекватно среагировать на происходящее. Оставаясь средним и даже вполне креативным классом с точки зрения доходов и образа жизни, те же самые люди, которые ходили с белыми ленточками и старательно лайкали посты Навального, сменили свои политические взгляды если не на радикальное охранительство, то как минимум на одну из разновидностей умеренного лоялизма. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов и элемент принуждения: несогласие с властью по внешнеполитическим вопросам гораздо проще приравнять к шпионажу и подрыву государства, чем попытки полемизировать по вопросам коррупции и внутренней политики.

Необходимо признать: сегодня власть опирается на широкий альянс самых разных общественных сил, объединенных готовностью поддерживать нынешний курс и лично В. В. Путина, сознательно игнорируя постепенное ухудшение экономической и социальной ситуации в стране. За два года существования российского общества в безвоздушном пространстве пропаганды и геополитического прожектерства все потенциально невыгодные для власти темы, во-первых, вытеснены на обочину общественного интереса, во-вторых, эффективно перехватываются и профанируются ею. Прекрасная иллюстрация – демонстративная, но совершенно ничего не меняющая «борьба с коррупцией», когда козлами отпущения становятся губернаторы далеких и малонаселенных регионов, и разочарование исходом «дела Васильевой» сменяется воодушевлением от «дела Гайзера»: все-таки борьба с коррупцией идет, так и до остальных доберутся!

Сложившийся консенсус позволил Кремлю значительно расширить пространство для маневра, отделив наконец-то первое лицо государства от «Единой России». По сути, сейчас «Единая Россия» – просто первая среди равных в широком лоялистском альянсе. Несомненно, такое положение не очень устраивает саму ЕР, которая за первые 13 лет нового порядка привыкла считать себя «партией власти», а потому значительная часть ее функционеров все еще делает вид, что ничего не изменилось. Между тем ситуация очевидно изменилась, и в ходе начавшегося избирательного цикла мы в этом не раз убедимся: в рамках существующего консенсуса Кремль спокойно допускает конкуренцию между лояльными себе частями политической элиты, ничуть не беспокоясь, что вместо единоросса губернатором какого-то региона вдруг станет коммунист или жириновец. Пора признать, что партийная принадлежность чиновников и депутатов в последние годы имеет значение только во внутривидовой конкуренции.

 

Проект «новой Ялты»: запрограммированная уязвимость

Может ли сыграть ставка на внешнюю политику?

Положение руководства современной России в мире отчасти напоминает положение руководства СССР в 1939—1941 годах. Тогда Советский Союз находился в полной международной изоляции, отягощенной не приемлемой для тогдашнего Запада внешней и внутренней политикой. Вступление СССР в войну против гитлеровской Германии радикально изменило ситуацию, и к 1945 году он оказался в числе влиятельнейших держав, определивших архитектуру послевоенного мира. Все претензии к внутренней политике СССР, а также предвоенные события были забыты, в качестве трофея Сталин получил гарантии учета своих интересов как в Европе, так и в Азии.

Можно предположить, что Владимир Путин именно так видит выход из всех своих затруднений, в том числе и во внутренней политике. Так, участие в важнейшей схватке современности, войне против пресловутого халифата, воспринимается как шанс обрести статус лидера державы-победительницы и уже с этой позиции принудить США и Европу к новому разделу сфер влияния, переформатированию международных структур и т. д. Программа-минимум при таком развитии ситуации тоже вполне очевидна: добиться признания нового статуса Крыма, гарантий соблюдения интересов России в Украине, во всем бывшем СССР и в Арктике, подтвердить нерушимость своего статуса на право вето в Совбезе ООН, добиться отмены всех санкций и зафиксировать какие-то торговые и экономические привилегии. При таком подходе внешнеполитические успехи теоретически могут в какой-то степени помочь в решении экономических проблем России.

Если все эти надежды оправдаются, то выборы 2018 года окажутся лишь новым триумфом и ничто уже не сможет поколебать авторитета Путина еще многие десятилетия. Во внутренней политике это приведет к окончательной ликвидации самой возможности существования каких-либо сил, не согласных с его политикой.

При этом надо учитывать, что террористическое квазигосударственное образование на Ближнем Востоке – это во всех смыслах не гитлеровская Германия и при желании покончить с ним можно довольно быстро, хоть и большой кровью. Так что теоретически план вполне реализуем, и ставку на внешнюю политику нельзя считать таким уж безумием – во всяком случае на первый взгляд.

Между тем в разбираемой стратегии запрограммирована уязвимость, с которой ничего нельзя поделать с помощью пропаганды и внутриполитических манипуляций и которая рано или поздно может стать роковой.

Во-первых, война с запрещенным в России ИГИЛ – это локальный конфликт, и статус победителя в нем несопоставим со статусом победителя в мировой войне, так что даже при благоприятном развитии ситуации нет никаких гарантий, что Россия получит что-то, кроме устной благодарности от нового сирийского правительства. Во-вторых, нельзя забывать, что геополитическая игра идет на не контролируемом Россией поле, где на ее исход влияет слишком много игроков и внешних факторов.

Для благополучного сохранения власти Путину необходимо минимум три года геополитических успехов. Сделать определяющим фактором внутренней политики череду внешнеполитических побед – это как планировать семейный бюджет, рассчитывая на постоянные выигрыши в лотерею. Надо ли говорить, что шансы на столь счастливое стечение обстоятельств невелики, а неблагоприятное развитие международной ситуации довольно быстро уничтожит внутрироссийский консенсус? Вместе с ним рухнут высокие рейтинги власти, ребром поставив вопрос о смене первого лица. История учит, что лояльность потенциальному победителю неизбежно сменяется демонстративным же презрением к проигравшему.

Крах внешней политики может стать причиной новой протестной волны в обозримом будущем, а вчерашние лоялисты (они же позавчерашние оппозиционеры, о чем не надо забывать!) – оказаться в первых рядах недовольных. Осознание того, что все лишения, жертвы и предательства были напрасны, а вместо обещанного чувства гордости приходится испытывать лишь разочарование и горечь поражения, – слишком сильное потрясение, чтобы и без того фрустрированное общество смогло его пережить безболезненно.

Всем ответственным силам общества, и лоялистским, и оппозиционным, надо заранее задуматься, как действовать в такой ситуации, ведь именно тот, кто в момент всеобщей депрессии не растеряется, а найдет новые цели и смыслы для страны и для каждого человека, в итоге станет лидером на новом этапе истории России.

 

46. Наша новая Катынь

Развитие сюжета вокруг сбитого над Донбассом пассажирского Boeing все больше напоминает пресловутое катынское дело – не обстоятельства убийства польских граждан в 1940 году, а упорство нескольких поколений руководства СССР в отрицании вины советских карательных и политических органов в массовых расстрелах.

Даже Хрущев, сделавший много шагов для разоблачения преступлений сталинского режима и отмежевания от них, не посмел пересмотреть официальную позицию по катынскому вопросу – и это не удивительно. К тому времени ложь о Катыни была настолько тесно вплетена во всю послевоенную советскую идеологию, что отказ от нее даже в деталях нанес бы сильнейший удар по международному престижу Советского Союза. Достаточно вспомнить, что СССР пытался зафиксировать свою версию катынского эпизода в итоговых документах Нюрнбергского трибунала!

К сожалению, что-то подобное происходит с ситуацией вокруг гибели рейса MH17. Паутина лжи вокруг этого инцидента уже сейчас настолько масштабна, что любой отказ от единственно устраивающей руководство России версии о полной виновности в происшедшем украинской стороны неизбежно приведет к цепочке неудобных разоблачений и обвинений.

Советская ложь о Катыни продержалась почти 50 лет. Но сработает ли сталинская стратегия сейчас? Можно ли в XXI веке отодвинуть неизбежную развязку так далеко в будущее, непреклонно настаивая на своем в настоящем? Едва ли.

Во-первых, на поддержание советской версии работало формальное согласие с ней пострадавшей стороны. Оно было обеспечено послевоенным включением Польши в советскую зону военного и политического влияния. В ситуации с малазийским Boeing на молчание потерпевшей стороны рассчитывать не стоит: ни одна из стран, чьи граждане пострадали, не входит в зону российского влияния и едва ли в ней окажется.

Во-вторых, послевоенный престиж и влияние СССР в мире были столь значительными, что западным демократиям приходилось закрывать глаза на очевидные преступления и откровенную ложь сталинского режима. Нынешнее положение России в мире и близко не может сравниться с позициями послевоенного СССР, а потому рассчитывать на то, что международное сообщество займет выгодную руководству России позицию, нет никаких оснований. Даже в попытках навязать свою версию событий не прослеживается никакой сталинской непреклонности и самоуверенности: за время, прошедшее после трагедии, было выдвинуто несколько версий, стыдливо забытых при отходе на новые рубежи.

В-третьих, в катынской истории на руку советским руководителям играл и негативный имидж организаторов первого расследования расстрелов – гитлеровцев. В итоге долгое время признание вины советской власти в катынских убийствах автоматически приравнивалось к нацизму. Но в ситуации с малазийским Boeing и это не работает: то, что усилиями пропаганды имидж нынешнего руководства Украины в глазах части российской публики ничуть не лучше гитлеровского, вовсе не делает Украину синонимом мирового зла для третьих стран, которые как раз и ведут расследования.

В легализации официозной лжи вокруг Катыни приняли участие гораздо более заметные фигуры, чем полуанонимные инженеры и «свидетели украинского истребителя»: писатель Алексей Толстой, хирург Николай Бурденко, митрополит РПЦ Николай (Ярушевич). Но усилия пропагандистов и привлеченной общественности в конечном счете оказались не просто тщетными, но даже и роковыми для самой советской власти.

Когда в конце 80-х годов советский режим ослаб и был вынужден пойти на реформы, открывшаяся правда сыграла ключевую роль в стремительном моральном банкротстве и политическом крахе КПСС и СССР. В числе прочего тогда пришлось публично признать полную вину СССР и в убийствах в Катыни, и в последующих попытках скрыть свою вину, фабрикуя доказательства и свидетелей.

 

47. Кризис многополярного мира

Концепция многополярного мира терпит крах на наших глазах. Нынешний мировой кризис развивается так, что шансов спокойно пересидеть его в уютных парижских кафе или на теплых курортах нет даже у самых аполитичных людей.

Концепция многополярного мира исходила из того, что никаких глобальных вызовов всей цивилизации больше не будет, а локальные кризисы будут разрешаться силами региональных гегемонов или с помощью создаваемых по случаю коалиций. Поэтому никакого всемирного жандарма, имеющего право и возможность вмешаться в чьи-то внутренние дела, не нужно, ибо каждый сам за себя вполне сможет постоять. Эта схема вполне понятна и на бытовом уровне: чтобы остановить хулигана, терроризирующего район, достаточно нескольких решительных мужчин, желательно вооруженных. Но эта схема перестает работать в ситуации, когда гражданское население сталкивается с хорошо вооруженной бандой и нужно вызывать подготовленных специалистов.

Исламское государство – это большая и хорошо вооруженная банда, с которой не могут справиться ни решительные местные граждане, ни локальные правоохранители. Тут бы, конечно, вызвать какой-то международный спецназ, но ничего такого в многополярном мире не предусмотрено, потому что не предусмотрено само существование таких банд. Создание же коалиции оказывается неожиданно трудной задачей – в многополярном мире у всех свои цели и стойкое нежелание вкладывать в общее дело больше соседа.

Но еще сильнее другой страх: а вдруг созданная для борьбы с конкретным злом коалиция не остановится и начнет наводить справедливость и перестраивать мир в других проблемных зонах?

Канувший в небытие двуполярный мир, о котором в определенных кругах принято вспоминать как о чем-то безусловно хорошем, страдал схожими болезнями. Именно двуполярному миру мы обязаны опасной и преступной формулой «он сукин сын, но он наш сукин сын». Годы холодной войны были золотым веком для режимов, чье существование было гарантировано и обеспечено одним из противостоящих полюсов в пику другому. Сколько людей погибло от диктатур и самодурства просоветских и прозападных тираний в Азии, Африке и Латинской Америке в те годы?

На другом уровне кризис многополярности переживает Европейский союз. Отсутствие единого правительства при наличии общего пространства и единой валютной системы сначала привело к проблемам в Греции, а сейчас – к кризису с потоком беженцев. И в европейской ситуации видно, кому выгодно отсутствие единого центра принятия решений: самым безответственным и нестабильным правительствам, цинично пользующимся деликатностью партнеров по союзу.

Многополярный мир оказался бессилен перед сетевой террористической структурой, контролирующей небольшую территорию в Сирии и Ираке, – и вовсе не потому, что она принципиально неуязвима. Как только будет создана боеспособная и внутренне единая коалиция – пресловутое «Исламское государство» будет уничтожено. Но что будет потом? Суд над главарями, на котором всплывут их широкие международные связи? Должна ли будет эта коалиция продолжить свою работу и наказать закулисных союзников и спонсоров террористов – или распустится до следующего кризиса, ничего не сделав для его предотвращения? Если в ходе этой войны будут выработаны какие-то общие принципы, отличающие приемлемый режим от подлежащего ликвидации, кто станет следующим объектом их воздействия, учитывая, сколько на нашей планете зла, изуверства, нетерпимости и несправедливости?

В этом и видится основная проблема. Появление в мире силы, обладающей достаточным авторитетом и, главное, реальными возможностями в постоянном режиме поддерживать порядок, основанный на самых общих представлениях о правах и свободах человека, невыгодно не только террористам, но и всевозможным авторитарным и клептократическим режимам. Если мы хотим понять, почему мир не может объединиться против зла, мы должны подумать о том, что на самом деле защищают адепты многополярности в нынешней ситуации.

 

48. Перспективы нашего тупика

Всероссийская акция протеста дальнобойщиков, проходящая в эти дни, демонстрирует, помимо прочего, деградацию политической жизни и полное отсутствие каких-либо возможностей для организованного сопротивления общества проводимому руководством страны курсу.

Политические протесты 2012—2013 годов начались и закончились раньше, чем ошибочность взятого властью курса могли почувствовать широкие слои населения. Вызванная протестами реакция уничтожила и без того слабые зачатки гражданского общества, что и привело к нынешнему положению дел. Если использовать затертую метафору, холодильник еще только начинает побеждать телевизор, но сил, готовых возглавить спонтанный экономический протест и перевести его в цивилизованную политическую плоскость, уже нет – зато механизмы подавления отлажены и пока успешно справляются с ситуацией.

Несколько лет целенаправленной работы по сегментированию общества и маргинализации любых и всяких проявлений недовольства властью принесли свои плоды: между лидерами политической оппозиции и проявляющими недовольство экономической политикой властей гражданами нет практически никакой связи, нет доверия и предпосылок для совместных действий. Все это на фоне мобилизационной риторики и нескрываемой милитаризации общества. В такой ситуации любой экономический протест может закончиться только соглашением с властью на ее условиях и жестокими точечными репрессиями против тех, кто попытается перейти от экономических требований к политическим.

Похоже, пора признаться себе: руководство нашего государства решило идти до конца, настаивая на непогрешимости всех принимаемых им решений – в экономике, во внешней политике, везде, вплоть до ЖКХ. Нет никаких оснований надеяться, что какие-либо рациональные доводы экономистов, юристов или предпринимателей, крупных и мелких, будут услышаны или хотя бы приняты к сведению, не говоря о том, что они смогут повлиять на проводимый курс. То же касается и экономических протестов населения.

Уничтожение механизмов реального политического представительства привело к окукливанию власти и ее полной непроницаемости для любых концепций, с которыми она не согласна. Сопротивляться некому, да и пространство, в котором это сопротивление было бы возможно, фактически уничтожено. Любые попытки использовать недовольство населения для консолидации протестного электората нейтрализуются задолго до выборов: среди допущенных к ним просто не оказывается тех, кто был бы готов последовательно и принципиально продвигать альтернативную точку зрения без оглядки на власть. Это отлично видно на примере протестов дальнобойщиков: партии так называемой легальной оппозиции или игнорируют их, или пытаются перевести в выгодное власти русло, считая своим долгом помочь ей справиться с протестами, а не помочь протестующим добиться своего.

Отсутствие полноценной и дееспособной оппозиции не оставляет никаких шансов на благоприятное разрешение нарастающих проблем государства. Демократия для того и нужна, чтобы в ситуации неспособности действующего руководства преодолеть кризис передавать власть ответственной, готовой ее воспринять оппозиции – передавать законно, легально и управляемо. К сожалению, в России такого механизма никогда не было, а в последние годы сделано все, чтобы он и не появился.

Отсутствие легальных внутриполитических механизмов для плавной трансформации цивилизованными способами ведет нас к ситуации, когда трансформироваться все равно придется, но не осмысленно и планомерно, а стремительно и под воздействием неконтролируемых и заведомо негативных факторов. Например, в случае очевидных экономических и внешнеполитических неудач, а говоря прямо, серии военных поражений на фоне углубления экономического кризиса, наша страна может оказаться в ситуации мгновенного политического банкротства власти и неконтролируемого распада всех ее структур и самого государства.

 

49. Американское кино и русская правда

 

Мы живем в интересное время, но осмыслить сейчас, что на самом деле происходит и почему так получилось, – невозможно, нет понимания, что будет дальше и чем все кончится. Поэтому любые попытки что-то обобщать стоит воспринять лишь как зарубки на память или пометки в блокноте, из которых когда-нибудь потом могут получиться хорошие книги о нашем времени.

 

Американская правда

Самым политически активным сейчас является поколение, которое или выросло на голливудской продукции, или столкнулось с ней в достаточно юном возрасте, чтобы успеть впитать ее основные логики и штампы. Что говорить, если вполне солидные люди искренне полагают, что сериал «Карточный домик» – это не качественное телешоу, снятое с прицелом на высокие рейтинги, а достоверный рассказ об изнанке американской политики. То, как повлияли и влияют голливудские киноистории на российскую политическую элиту и восприятие ею окружающего мира, – тема для отдельного разговора, и в будущем он, несомненно, состоится. Ничуть не меньше и ничуть не лучше голливудские сюжеты влияют и на российскую оппозицию, и вот об этом бы хотелось кратко поговорить сейчас.

Один из главных мифов американского кино – всепобеждающая сила правды.

Множество раз в боевиках, в триллерах, в детективах, в антиутопиях, в декорациях всех эпох зрителю предлагается нехитрая притча: если люди обмануты, то стоит им один раз сообщить правду, как они немедленно прозреют и будут готовы пойти за говорящими правду в бой с лжецами. Впрочем, никакого боя чаще всего и не бывает: сам акт публикации правды становится хэппи-эндом. Вышла статья с разоблачением в местной газете, адвокат в блестящей речи обосновал невиновность подзащитного, честный полицейский донес всю правду до президента – это и есть победа добра, дальше, мол, и так всем все понятно, поэтому идут финальные титры под жизнеутверждающую музыку.

Миф о всесилии правды уходит корнями в христианство. Причем не в учение самого Христа, а в теорию и практику ранней христианской церкви. В самой прямолинейной форме он выражен в известной фразе Тертуллиана «душа по природе своей – христианка». При такой постановке вопроса очевиден и практический вывод: главное – рассказать человеку о Христе, и он обязательно станет христианином, потому что душа его только и мечтает воссоединиться с богом. Мало того что христианство для христиан и есть высшая правда, так и сама по себе правда как противоположность лжи для христианина принципиальна, ибо сказано в Евангелии от Иоанна, что дьявол «лжец и отец лжи» (Иоанн, 8, 44). Отсюда и сценарий типовой голливудской антиутопии: есть ложь, есть ее гнусные творцы и покрыватели, есть простой человек с чистыми намерениями, искатель правды, который в итоге их разоблачает. А так как все люди вокруг тоже страдали от лжи и только и ждут, пока их освободят, они все, конечно же, рады помочь герою и заполняют собой улицы в конце фильма – ложь разоблачена, правда торжествует, добро опять победило зло.

Для большего художественного эффекта скрываемая злодеями правда представляется в виде какого-то материального носителя, вокруг которого и строится сюжет: книги, прочитав которые, человек сразу прозревает, кинопленки, один просмотр которых якобы все сразу изменит, живой свидетель, которому все и сразу безоговорочно поверят, в конце-концов – какие-нибудь фотографии и документы, предъявление которых наверняка уничтожит зло.

К сожалению, этот совершенно сказочный сюжет популярен среди вполне серьезных и прагматичных людей, причем – в России. Например, совсем недавно я слышал его в такой редакции: надо участвовать в выборах для того, чтобы издать и по всей стране распространить газету! Предполагается, что в ней будет что-то такое, что заставит людей выделить эту газету из десятков других предвыборных изданий и, при тщательном прочтении от корки до корки, изменить свое отношение к происходящему в стране. Надо ли говорить, что, даже если удастся распространить по всей стране такую Газету, где каждый текст будет написан самыми талантливыми писателями по всем правилам боевого НЛП, – это ровным счетом ничего не даст? Просто потому в нашем мире, а тем более – в нынешней России, один пусть даже самый потрясающий текст или срывающий покровы ролик в Интернете не сможет перекричать ложь, повторяемую тысячи раз на тысячи голосов. Так бывает только в кино, причем – в американском.

 

В чем сила, брат?

Нет особого смысла углубляться в многообразие различий религиозного, политического или юридического опыта двух стран, США и России. Сразу о главном: в России нет никакого культа правды, вопреки ритуальным клятвам в обратном и бесконечным повторениям красивой фразы князя Александра Невского «не в силе бог, а в правде». Достаточно изучить жизнь самого князя, чтоб убедиться, что его понимание правды было весьма гибким в разных жизненных ситуациях и уж несгибаемым борцом за какую-то высшую справедливость он вовсе не был.

Правдой у нас оказывается вовсе не последовательное отрицание всей и всякой лжи и ее последствий, а что-то другое, трудноуловимое, расплывчатое и совершенно невыразимое в юридических терминах. Достаточно вспомнить известное высказывание Федора Достоевского в одном из частных писем: «Если б кто доказал мне, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели со истиной». По поводу этой фразы сломано много копий, но очевидно, что установленная судом присяжных или даже Верховным Судом США истина не произвела бы на Федора Михайловича никакого впечатления, если бы он для себя решил, что она «вне Христа». Отговорка про Христа двояка: с одной стороны, она отсылает к некоей высшей справедливости, которая может противостоять сиюминутной земной истине, но с другой стороны, она открывает путь для пристрастности и субъективности – потому что религия базируется на эмоциях и чувствах, а не на фактах. Если человек чувствует, ну или ему кажется, что он чувствует, что, поступая каким-то образом, он поступает «со Христом», то никакие земные структуры его уже не переубедят. Очень удобная формулировка, если вдуматься.

Это только кажется, что все вышесказанное не имеет прямого отношения к реальности. Еще как имеет – недаром в каждом чиновничьем кабинете России стоят иконки.

Возможно, из этого отношения проистекает и широкое развитие коррупции в нашем обществе: даже осуждая это явление в целом, наши люди спокойно дают и берут взятки в ситуациях, когда дело касается их личных интересов, и даже не считают, что делают что-то плохое, – если им кажется, что так правильно в данном случае. То же самое и с ложью: в теории всем бы хотелось жить «по правде», но на практике наши люди охотно мирятся даже с демонстративной и откровенной ложью – особенно если она воспринимается ими как «ложь во благо». Более того, ложь, произносимая во благо страны, считается не только полезной, но даже и героической, и уж тем более ничуть не преступной. Сравните это с затертым сюжетом тысяч американских детективов и политических триллеров, где все тот же простой человек сталкивается с ложью или преступлением во имя интересов государства и делает все, чтоб разоблачить все это, – потому что убежден, что на самом деле государство построено на принципах справедливости и честности и все, что противоречит этим принципам, как раз и является антигосударственным – сравните и почувствуйте разницу.

Это, пожалуй, ключевой момент. В западной традиции политик, пойманный на лжи, обречен на поражение и позор. В России ничего такого нет, и типичный пример – ситуация вокруг Крыма: Путин сначала говорит, что российских войск там не было, а через некоторое время – что они там были. Казалось бы, вот же оно, признание во лжи – радуются носители западного сознания. Но сторонники Путина вовсе так не считают, более того – они восхищаются хитростью и коварством своего лидера, потешаясь над доверчивыми «западными партнерами» и «хохлами», которые наивно полагались на какие-то международные договоры и прочую чепуху. Что такое эти ваши международные договоры на фоне счастья обретения «сакральной Корсунь» или «возрождения величия»? – спрашивают они, и становится понятно, что спор в категориях логики бессмыслен.

Мы должны признаться себе, что представление нашего народа о героях и благородстве уходит корнями вовсе не в христианство, а в неизжитое язычество самого архаичного толка, где положительный герой – это хитроумный Одиссей, который вполне может и обмануть, и украсть, и убить, и выткнуть циклопу его единственный глаз, но никто его ни в чем не обвиняет, потому что изначально предполагается, что герой – это он, а потому болеть мы должны за него, а не за циклопа Полифема.

Впрочем, христианство, как известно, тоже очень разное. Православие за века существования под гнетом римской, турецкой и потом российской империй разработало миллион эффектных доводов в пользу вынужденного лицемерия, оправдания любой государственной лжи и насилия – и учило тому же свою паству веками, продолжая делать это и сейчас. Несомненно, что прямое воздействие церкви на современное российское общество минимально, но никуда не деться от косвенного, от унаследованных людьми и государством схем, вмонтированных в самый фундамент нашей души.

Изначальное же американское христианство совсем другое, как минимум – более позднее и само являющееся протестом по отношению к католицизму. Культовые персонажи американской гражданской и религиозной истории – так называемые «отцы-пилигримы», известные также как пуритане. Кроме ряда специфических религиозных представлений, эти самые пуритане категорически отказывались понимать популярную в нашей стране фразу «ну вы же все понимаете». На все попытки объяснить им необходимость поступиться своими религиозными идеями ради интересов государства они отвечали отказом, с постным лицом тыкая мозолистыми пальцами в Библию, из-за чего им в итоге и пришлось уехать из Англии в дикую Америку – чтоб не раздражать короля и официальную церковь. Едва ли для этих людей государство казалось сакральным понятием и его интересы хоть в чем-то могли оказаться важнее их веры.

Современные США, конечно, не пуританская страна, и не стоит питать по этому поводу особых иллюзий. Но закваска этого упрямого и деятельного нонконформизма, веры в то, что человек обязан быть честным, принципиальным и твердо стоять на своем, даже вопреки государству и обществу, – она жива. Более того, в борьбе за правое дело американский герой не только может, но и должен браться за оружие – даже если направлять его приходится против представителей все того же государства, впавшего в какое-то помутнение и возомнившего себя святыней.

В каждом Рэмбо, в каждом «Крепком орешке», в каждом Нео, Хане Соло и набившем оскомину «честном полицейском, у которого убили напарника» жива эта духовная закваска, и она вновь и вновь транслируется обществу.

У нас такой закваски нет. Единственная свежая и оставившая след попытка внедрить в русское сознание героя-одиночку, борющегося за универсальную правду, была предпринята Алексеем Балабановым, снявшим культовый в некоторых кругах фильм «Брат-2». Но персонаж получился совершенно синтетическим, а развитие получила не тенденция деятельно утверждать, что «сила в правде», а гораздо более одиозное «ты мне еще за Севастополь ответишь, гад»: в решительный момент герой-одиночка становится не агентом вселенской справедливости, а агентом имперского реванша.

 

Русская правда

Оппозиция бесконечно разыгрывает западную историю о том, как герой противостоит системе, раскрывает всем глаза на злодеяние власти, а возмущенные несправедливостью люди, прочитав доклад о войне и коррупции или посмотрев сюжет, выходят на улицу – бороться за правду и свободу. Неизбежное следствие такой стратегии – постоянное недоумение, почему же озвучивание громоподобной правды отнюдь не ввергает власть в ужас, а люди вовсе не выходят на улицы в возмущении.

Сторонники же власти, нарядившись в византийские бармы, лапти, ватники и сталинские френчи, украсившись георгиевскими ленточками, то молятся, то матерятся, искренне не понимая, как вообще можно критиковать власть и что плохого в том, что первое лицо государства врет, когда это выгодно, а у сына генпрокурора дети миллиардеры. В их мире ругающий власть вовсе не герой, но опасный смутьян, а высокий уровень жизни верного слуги государя – такая же естественная его привилегия, как ездить с мигалкой или курить дорогие сигареты. «Ну не в „хрущевке“ же им жить!», – констатируют обитатели хрущевок и пожимают плечами.

Русская правда – совсем не такая, как американская. Она архаичнее и страшнее. Монополия на определение того, что есть истина в нашем сознании, возложена вовсе не на суд, и не на Библию, и не на какие-то демократические институции, а на власть в ее самом примитивном виде – то есть на тех немногих людей, кто обладает рычагами воздействия на жизнь и личную свободу всех остальных, безотносительно того, кто они такие и откуда там взялись.

Правда – это не то, что вытекает из представленных вниманию жюри присяжных логически связанных доказательств, а то, что сегодня говорит власть. И чтобы уличить власть в неправде, надо самим стать властью – иначе никак.

Власть же – это нечто, простите за затертое слово, сакральное. И понимается она вовсе не как что-то преходящее, временное и получаемое «снизу», от народа. Власть в России, в понимании правящих постсоветских элит и постсоветского же населения, это что-то похожее на «мандат Неба» в китайской философии – безусловное право властвовать, которое даруется сверхъестественным способом и так же утрачивается. Потому что она, как учат русский народ церковь и политруки, «от Бога».

Когда нынешняя власть утратит свой «мандат Неба», то есть станет очевидно слабой, неспособной сопротивляться упадку и разложению, – вот тогда обвинения и разоблачения будут всеми охотно и полностью признаны как истина, даже без чтения докладов и просмотра сюжетов. А если теоретическая новая власть приласкает попов и политруков, то они и ее немедля провозгласят богоданной и сакральной. Хотя, конечно, это была бы величайшая ошибка и заявка на продолжение бега по замкнутому кругу.

Николай Второй вмиг утратил все, отрекшись от власти, и все, что было истиной при нем, немедленно стало ложью, а все обвинения и разоблачения, бывшие до тех пор уделом небольшой группы оппозиционно настроенной общественности, стали вдруг правдой для целой страны. Горбачев, обнаружив слабость и неспособность преодолеть упадок и разложение, в несколько месяцев стал никем, а вместе с ним ложью стало все то, что было святыней и истиной 70 лет. Такова наша страна и такова наша правда – страшная, архаичная, стихийная и неуправляемая.

Поэтому борьба за правду в России – это борьба за власть, а борьба за власть – это и есть борьба за правду. Никакого среднего пути нет, от чего мы и страдаем всю нашу историю. Хотите рассказать людям правду – станьте властью, победите Левиафана. Никакими разоблачениями и символическими жестами это чудовище, к сожалению, не победить.

 

50. Послесловия к Дню Конституции

День Конституции каждый раз становится поводом сокрушаться, насколько реалии нашей жизни отличаются или же прямо противоречат нормам, гарантированным Основным законом. Не снимая ответственности с заказчиков и исполнителей созданной в последние годы системы игнорирования Конституции, важно признать наконец, что сама по себе Конституция 1993 года оказалась не только крайне несовершенным, но и опасным для демократии документом.

Беда действующей Конституции – ее потрясающая неконкретность в описании самых важных и значимых полномочий, ситуаций и процедур. Такое ощущение, что ее авторы вдохновлялись известным наставлением Наполеона Бонапарта: «Пишите так, чтобы было кратко и неясно». Явно стоило бы четче выразиться и про два президентских срока, допустимых для одного человека, и про обязательность выборов губернаторов исключительно всеобщим тайным голосованием жителей регионов, и про правила формирования Государственной думы и Совета Федерации, и про недопустимость удлинения сроков полномочий отдельных чиновников и органов власти. Восьмая глава, посвященная местному самоуправлению, настолько пустая и декларативная, что из нее вообще ничего в практическом смысле не следует, – и сейчас местное самоуправление в России фактически поглощается исполнительной властью, безнаказанно и в соответствии с буквой действующей Конституции.

Авторы нынешней Конституции находились под сильнейшим впечатлением от полузабытого ныне конфликта Бориса Ельцина с Верховным советом РСФСР в 1992—1993 годах и потому сделали все, чтобы ликвидировать саму возможность узурпации власти парламентом. Возможности узурпации с другой стороны они или не видели вовсе, или умышленно игнорировали – во всяком случае, никаких реализуемых механизмов ограничения власти уже действующего президента в Конституции России нет. Неконкретность нашей Конституции бросается в глаза и отсутствием ясных, работающих и однозначно трактуемых механизмов защиты провозглашаемых ею принципов и свобод как на уровне отношений между субъектами федерации и федеральной властью, так и применительно к конкретному гражданину, сталкивающемуся с произволом.

Если когда-нибудь в России будет писаться новая Конституция, ставящая своей главной целью охрану интересов граждан, реальную защиту демократии, прав и свобод человека, то хотелось бы, чтобы ее авторы учли ошибки своих предшественников и кроме юридической логики учитывали еще и суровые реалии, в которых Конституция должна будет работать. Очевидно, что в российской Конституции не должно остаться места для любых «уточнений» и «улучшений» в трактовке фундаментальных вопросов демократии и прав человека, все должно быть изложено развернуто, конкретно и однозначно. Любая неясность, любая двусмысленность обязательно обернется во вред гражданам, их правам и свободам. Нельзя предусмотреть всего на века вперед, но минимизировать даже теоретическую возможность любой узурпации власти все-таки можно и даже нужно.

В российской Конституции необходимы самые жесткие, прямые и безусловные механизмы защиты гражданами своих прав и самой Конституции. Вплоть до вменения гражданам в обязанность не только не исполнять прямо противоречащие Конституции решения любых органов и должностных лиц, но и сопротивляться им всеми способами.

 

51. Какая Конституция нам нужна

 

Вступление Михаила Ходорковского в дискуссию о будущей российской Конституции и организация публичного обсуждения этой темы – крайне важный шаг. Хотелось бы, чтобы эта дискуссия вовлекла как можно больше представителей гражданского общества и привела к практическим шагам – например формированию постоянно действующей общественной комиссии по конституционной реформе, гласно обсуждающей предложения и готовящей проект нового Основного закона.

К подготовке Конституции действительно надо относиться со всей серьезностью. Если у оппозиции не будет четкого представления о том, куда идти дальше, то крах нынешнего режима быстро обернется реваншем и повторением всех прошлых ошибок.

Никаких надежд на реанимацию действующей Конституции возлагать не следует, и я полностью согласен с Михаилом Борисовичем в том, что «нынешний политический режим и Конституция-1993, совместно прожив долгую, хотя и не очень счастливую жизнь, должны уйти в один день». Не сомневаюсь, что именно так и будет.

В своей статье Михаил Ходорковский отмечает ключевые пункты, которые не проработаны детально в нынешней версии и которые должны быть в новой. В целом я согласен с ним по большинству пунктов.

Позволю себе подробно высказать свое мнение по ряду вопросов, связанных с будущей Конституцией и смежными проблемами.

Когда мы обсуждаем новый Основной закон России, мы должны думать о той стране, в которой хотели бы жить, а также учитывать те проблемы, которые привели к фактическому краху действующую конституционную систему, и ошибки авторов нынешней Конституции. Об этом мне приходилось писать совсем недавно.

Во-первых, Конституция должна быть конкретной и очень ясно написанной – и в вопросах устройства государства, и в вопросах защиты прав и свобод человека.

Во-вторых, она ни в коем случае не должна создаваться под конкретного человека или ситуацию: люди уходят, а ситуации меняются. Особенно важно не писать ее «под победителей». Это роковая ошибка авторов прошлой Конституции: они подстраивали ее под нужды победившего парламент Ельцина, даже не предполагая ситуации, в которой угроза провозглашаемым ценностям исходит от президента, а не от парламента.

В-третьих, Основной закон не должен писаться келейно, в Москве, без учета реальной ситуации в регионах. Иначе именно из регионов придет реакция, которая сметет конституционный порядок.

В-четвертых, каждая статья должна быть многократно проверена в процессе деловых игр, моделирующих все возможные варианты манипулирования буквой закона в ущерб его духу. Надо учитывать, что извращенный ум российской бюрократии способен любые благие намерения вывернуть наизнанку, но в полном соответствии с буквой закона.

В-пятых, Конституция должна быть законом прямого действия, причем для граждан, а не для каких-то структур. Надеяться, что в наших условиях защищать ее смогут только государственные органы, опрометчиво: скорее всего, именно они и окажутся механизмами манипулирования Конституцией в интересах чиновников или самих себя.

Остановлюсь подробнее на нескольких сложных темах, по которым хотелось бы высказаться.

 

Минимализация возможностей узурпации

Очевидной проблемой действующего Основного закона является отсутствие в нем реальных механизмов ограничения узурпации власти уже находящимся в должности президентом. Проблему следует рассматривать гораздо шире: ведь узурпация власти возможна и премьер-министром в условиях формальной парламентской демократии (как было в Португалии, Италии и еще много где), и региональным руководителем, и даже на уровне муниципалитета власть может оказаться в руках кучки бандитов, терроризирующих население, – и здесь уместно будет вспомнить станицу Кущевскую и банду Цапков.

Новая Конституция должна быть детально проработана именно в вопросах невозможности узурпации – на любом уровне. Более того, необходимы четкие механизмы противодействия попыткам узурпации. Право народа на восстание – это обязательная вещь, но оно не должно быть декларацией.

Конституция должна быть законом прямого действия как можно в большем количестве практических случаев. Она должна не просто декларировать право на восстание в случае прямого и явного нарушения Конституции, но даже и вменять в обязанность каждому гражданину отказываться исполнять антиконституционные акты и всеми способами противостоять их принятию и реализации.

 

Парламентская республика и федерализация

Во-первых, радует консенсус большинства представителей оппозиции по вопросу о парламентской республике. Это уже большой шаг вперед. Во-вторых, важным является и растущее понимание того, что без децентрализации и подлинной федерализации все мечты о демократии так и останутся мечтами.

Правда заключается в том, что единственная возможность уничтожить предпосылки для узурпации власти в стране – это значительно уменьшить полномочия федеральной власти и ликвидировать все возможности для вмешательства федеральной власти в региональные и тем более местные выборы, если только речь не идет о неконституционном захвате власти. Федеральная власть должна быть гарантом справедливых и честных выборов на всех уровнях, но любое вмешательство исполнительных органов власти в ход выборов – на своем уровне или на нижестоящем – должно быть объявлено антиконституционным.

Вместо нынешней уродливой «вертикали власти» должна быть создана принципиально иная система: председатель правительства России избираем и подотчетен федеральному парламенту, а председатели региональных правительств избираются и подотчетны региональным парламентам.

Таким образом, региональная исполнительная власть входит в систему региональной власти, а с федеральной властью только взаимодействует в рамках прописанных в Конституции полномочий, но ни в коем случае не механически подчиняется ей. Никаких теоретических и тем более практических возможностей для выстраивания «вертикали» быть не должно.

Возникает вопрос: что делать, если какие-то регионы не захотят оставаться в составе обновленной федерации?

Возможно, этот ответ кому-то и не понравится, но единственная гарантия прочности федерации – это ее добровольность и гарантированная возможность выйти из нее для всех желающих сделать это субъектов, если она перестает отвечать интересам общего блага и процветания.

Жесткие и тщательно прописанные правила существования федерации должны стать преградой и для шантажа регионов центральной властью, и для шантажа федерации каким-либо регионом, требующим особого статуса и дополнительных вложений.

 

Федерализация и политические партии

Попытка создать в России партийную систему «сверху», предпринятая в 1993 году, провалилась. Никаких реально существующих партий в России так и нет, а в последние годы партийная жизнь окончательно выхолостилась. Особенно печально обстоят дела на уровне регионов. Нынешние законы запрещают региональные партии. Это уничтожило предпосылки для полноценной политической жизни в регионах. По сути, все острые вопросы местной политики решаются не путем дискуссий в законодательных органах, а где-то за кулисами, методом давления, торга или сговора, а чаще всего – через апелляцию к Москве, что окончательно превращает регионы в колонии федеральной власти.

Представляется, что на самом деле надо запретить именно федеральные партии. Несмотря на кажущуюся странность этого предложения, оно вполне рационально.

Если в каждом из субъектов федерации существуют и активно действуют местные партии, то какой смысл заставлять людей вступать в какие-то федеральные структуры? По сути, аналогом федеральных партий должны стать федерации местных партий или объединения депутатов федерального парламента, избранных от местных партий со схожими платформами. То есть вместо Коммунистической партии Российской Федерации должна возникнуть Федерация Коммунистических партий и движений России и так далее. Такая мера приведет к переносу основной политической жизни в регионы и осложнит любой сговор политической элиты в столице. По сути, лидеры федеральных партий перестают быть диктаторами – они лишь генеральные секретари, зависимые от множества местных партий со своими лидерами, повестками и целями.

Запрещенные нынешним законодательством блоки – это то, что надо не просто вернуть, но и пропагандировать всеми способами. В условиях федерации нормальная политическая жизнь только и возможна в виде постоянно создающихся и распадающихся коалиций местных партий по различным вопросам.

Внутренняя жизнь политических партий должна регулироваться ими самими. Если людям хочется создать вождистскую партию, где все будут лишены права голоса, а все решать будет лидер, – это их право, государство лишь должно обеспечить право каждому гражданину как вступить в такую партию, так и выйти из нее. С другой стороны, если анархисты хотят минимизировать иерархию, никто не должен им навязывать какую-то стандартную громоздкую структуру, как это происходит сейчас.

Регистрация кандидатов и партий должна быть максимально упрощена на всех уровнях. Универсальным фильтром можно сделать систему денежных залогов, главная цель которых – удостовериться, что кандидат или партия действительно способны к реальному участию в выборах.

 

Субъекты федерации

Говоря о субъектах федерации, мы не должны себя обманывать: нынешняя структура России уйдет в прошлое вместе с нынешним режимом и действующей Конституцией, а если она сохранится, то рано или поздно станет причиной серьезных кризисов и проблем.

Границы нынешних субъектов федерации, сама логика их «нарезки» – все это никак не соответствует ни экономическим, ни инфраструктурным потребностям развития страны в XXI веке.

Подлинная федерация в нынешнем виде невозможна хотя бы потому, что в ее составе практически нет самодостаточных в экономическом смысле регионов, зато очень много маленьких регионов, во всем зависимых от милости федерального центра. Следовательно, какие бы красивые слова ни были записаны в новой Конституции, любой руководитель федеральной власти, имеющий полномочия и возможности для раздачи дотаций регионам, очень быстро окажется диктатором и легко сомнет недовольные богатые крупные регионы, опираясь на большинство маленьких, зависимых и бедных. Похоже, именно для таких целей федеральная власть и бережет от укрупнения россыпь бедных дотационных территорий. Субъектов федерации должно быть меньше, а сами они должны быть гораздо крупнее – богатыми самодостаточными территориями с примерно равным потенциалом.

Кроме того, обилие субъектов федерации априорно превращает любой процесс согласования сложного вопроса в бесконечное словоблудие – особенно если учесть разность интересов больших и маленьких субъектов федерации, богатых и бедных и так далее.

Самая большая проблема – пресловутые национальные республики, доставшиеся России от ленинско-сталинской национальной политики. Ликвидировать национальные автономии вопреки воле их жителей нельзя, но и финансировать за счет соседних регионов чье-то национальное возрождение тоже довольно неловко, особенно в условиях настоящего федерализма, когда сами регионы могут поднять вопрос о том, почему они обязаны это делать. В условиях демократии и федерализма объяснять регионам, почему они должны скидываться на мечети и небоскребы Грозного или строительство новой столицы Ингушетии, уже не получится. Таким образом, заранее необходимо сформулировать предложения по этому вопросу.

Итак, во-первых, стоит подвергнуть переформатированию все субъекты нынешней РФ. Сделать это можно через серию референдумов в муниципалитетах по вопросу, к какому из формирующихся субъектов федерации их жители хотели бы относиться.

Во-вторых, субъектом федерации может считаться только тот регион, который способен за счет доходов своего бюджета содержать свои органы власти и социальные службы. Пристальное внимание стоит обратить на северные субъекты федерации: под вывесками национальных регионов там, по сути, существуют колонии федеральной власти, где большинство населения так или иначе работает на государство (в его же органах!) или на огромные корпорации, что тоже не способствует развитию плюрализма мнений. При этом на таких территориях существуют все структуры, положенные многомиллионному региону. Сохранение национальной жизни коренных народов – дело хорошее, но это вовсе не повод сохранять заповедники федеральных силовиков и бюрократии, не имеющей никакого отношения к титульному народу и его культуре.

В-третьих, если все-таки небольшие субъекты федерации останутся, необходимо уравнять права жителей крупных и мелких регионов. Например, сенатор от небольшого региона голосует одним голосом, а представители крупных – несколькими, пропорционально своему размеру. Во всяком случае, в экономических вопросах, потому что в некоторых вопросах субъекты федерации должны быть равноправны.

В-четвертых, дотации бедным и не способным к самофинансированию субъектам федерации должны выделяться только с согласия регионов-доноров и никак иначе.

 

Национальная и религиозная политика

Национальную политику можно и нужно целиком отдать в муниципалитеты – чтобы каждый населенный пункт сам решал, считает он себя «национальным» или нет. Несомненно, эта идея не понравится элитам существующих национально-территориальных образований, но, если вдуматься, это лучший вариант для обычных граждан.

Расширение прав муниципалитетов и конституционные гарантии их самоуправления позволят жителям любого поселения – от хутора до большого города – объявить себя национальной, религиозной, культурной или любой другой общиной. Государство не должно в это вмешиваться, если только речь не идет о попрании прав и свобод граждан. Если в составе какого-то субъекта федерации образуются национальные муниципалитеты или сельские районы, то они могут объединяться в национально-культурные автономии и через участие в выборах добиваться изменения региональных законов в пользу усиления роли, которую играют национальные языки и культуры.

Таким образом регионы с преобладанием какого-то этноса в итоге станут национальными по форме и по содержанию – но не сверху, как сейчас, а естественным путем.

В новой Конституции надо уйти от архаичной формулы «отделение церкви от государства». Религия должна быть личным делом каждого конкретного гражданина, а не предметом отношений государства и общегосударственных религиозных организаций. Религиозные организации юридически должны считаться особой формой общественных объединений и ничем больше.

Государство лишь должно гарантировать каждому человеку его право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Это же право должно быть гарантировано детям, родившимся как в религиозных, так и в атеистических семьях, – исповедовать любую религию, даже если это не религия их семьи, или не исповедовать никакой, даже если это не в традициях их родителей. Отдельно в Конституции необходимо прописать схему защиты общества от изуверских культов, которые так или иначе пропагандируют ценности, прямо вредящие здоровью людей.

Для обеспечения прав человека на свободу совести государство должно поставить в центр религиозного законодательства приход, местную общину верующих.

Создавать или нет общероссийские иерархические структуры и на каких основаниях – это должно быть внутренним делом религиозных общин и никак не регулироваться государством. Если главной единицей является приход, то и взаимоотношения религии и общества тоже уходят на уровень муниципалитетов.

 

Президент и губернаторы

Большая проблема – пост президента в условиях парламентской демократии. Наши традиции значительно усложняют внедрение в стране германской модели, при которой президент – совершенно блеклая и не интересная гражданам фигура. Вековые традиции почитания верховной власти в России обрекают ее носителя быть чем-то большим, чем просто нотариусом при парламенте, тем более что в условиях парламентской демократии ему придется в некоторых ситуациях противостоять премьер-министру и парламенту по ключевым вопросам, – а может ли это делать человек без влияния, полномочий и популярности в народе?

Самым красивым вариантом было бы учреждение в России конституционной монархии по образцу Нидерландов, Бельгии или Скандинавии. С одной стороны, любители старины, красоты и помпезных церемоний получили бы удовлетворяющую их фигуру, с другой – вопрос первого лица государства был бы решен в долгой перспективе. Такая модель априорно изолировала бы первое лицо от реальных рычагов власти, оставив его лишь символом и гарантом, в то же время выделяющимся на фоне чиновников за счет харизмы своего титула.

Интересным вариантом стало бы совмещение постов всенародного избираемого главы государства и председателя Конституционного суда. Суд, в свою очередь, – наделить расширенными полномочиями и дать возможность гражданам обращаться туда как в суд высшей инстанции, перед ЕСПЧ.

Роль гаранта Конституции, председательствующего в Конституционном суде, можно усилить правом назначать генерального прокурора или судей, возможно – контролем над одной из спецслужб, надзирающей за конституционным порядком. Всенародно избранный президент как гарант Конституции и контролер власти, возможно, – хороший вариант. Тогда президент избирается на один срок и потом пожизненно заседает в Конституционном cуде – это неплохая возможность сформировать орган, который не будет так, как сегодня, послушен сиюминутным поветриям.

В любом случае вопрос о главе государства следует обсудить со всех сторон, в том числе и с учетом культурных и исторических особенностей развития нашей страны.

Если упраздняется фигура сильного президента, то исчезает и необходимость выбирать сильных губернаторов. Предполагалось, что губернаторы будут уравновешивать президента; этого не получилось, но вот что точно получилось – так это конфликты выборных губернаторов с выборными же мэрами крупных городов.

Поэтому на региональном уровне должна воспроизводиться федеральная схема формирования правительства, а губернатор может быть назначенным президентом наблюдателем и арбитром, координирующим деятельность федеральных структур (но не подчиняющимся напрямую премьер-министру, как вариант).

 

Муниципальная власть

По сути, каждый регион должен стать федерацией муниципалитетов, которые отдают региональной власти лишь те полномочия, которые сами не могут эффективно использовать. Прежде всего регионы должны заниматься улучшением инфраструктуры – дорогами, связью, – а также образованием, экологией и социальной поддержкой.

Если в очередной раз раздавить муниципальную власть и сделать ее беспомощным придатком к федеральной или региональной, то никакой демократии в стране не будет и все вернется на прежнюю колею.

Тем не менее, региональные власти и федерация должны мониторить ситуацию в муниципалитетах и иметь право и возможность вмешиваться в критических ситуациях.

С одной стороны, решение вопросов о форме организации муниципальной власти логично целиком отдать на откуп муниципальным же законодательным органам. С другой стороны, существует проблема городов-миллионников. Сохранение фигуры мэра в большом городе на фоне символической фигуры губернатора и назначаемого региональным парламентом главы администрации может обернуться новым этапом противостояния. Возможно, и для муниципалитетов с численностью населения более полумиллиона человек стоит предусмотреть парламентский вариант формирования исполнительной власти.

В любом случае предложения по муниципальной реформе должны быть глубоко проработаны и предложены муниципалитетам в нескольких вариантах, учитывающих все разнообразие местных ситуаций.