Определения

Нижеследующие определения отражают позицию автора в отношении основных понятий экологии и метаэкологии. Комментарии к ним содержатся в последующих главах.

Адаптация: изменение (реакции, программы развития, поведения), дающее преимущество в конкретных условиях.

Духовное начало: система самопознания и постижения смысла жизни.

Жизнь: сохранение системы путем ее воспроизведения на основе наследственной информации и адаптации (это определение распространяется и на духовную жизнь).

Культура: разнообразие физических и метафизических моделей, составляющих фонд материального и духовного развития; продукт функционирования метаэкологической системы.

Личность: структура индивидуальной духовной жизни; продукт функционирования эгосистемы.

Метафизика: символическое воплощение феноменов духовной жизни. Метаэкологическая система: взаимодействие личности и её духовной среды.

Метаэкология: исследование метаэкологических систем.

Модель: сущностное (относящееся к причинам, механизмам, целям) представление о системе в той или иной знаковой (риторической, математической, графической, натурной, конструкторской) форме.

Наука: построение и развитие логических моделей физических и метафизических систем.

Прогресс: продвижение к заданной цели; в экосистеме — повышение роли живых компонентов за счет косных и биокосных.

Разнообразие: показатель сложности системы, разнокачественности ее компонентов (экологических ниш в экосистеме).

Система : структурированное множество; динамическая с. — все составляющие процесса (химической реакции, размножения организмов, становления личности, общественного развития и т. д.), необходимые для его развития.

Существование: взаимодействие между элементами системы (определение подчеркивает то, вообще говоря, самоочевидное, но не всегда принимаемое в расчет, обстоятельство, что нет существования вне системы. Существующее, как в физическом, так и в метафизическом смысле, воздействует и само подвергается воздействию. Иначе оно не существует. Существование в прошлом реально, благодаря следам взаимодействия, оставленным в памяти системы — это может быть окаменелость, генетический вклад в популяцию, технологический или духовный вклад в культуру или хотя бы запись акта гражданского состояния. Будущее — новое — существование предсказуемо как порождение системных взаимодействий).

Эволюция: историческая последовательность изменений системы, обусловленных программой ее развития и адаптацией к изменяющимся условиям существования.

Эгосистема: система формирования и развития индивидуальной духовной жизни.

Экологическая ниша: структурная или функциональная роль компонента экосистемы.

Экологическая система (экосистема): система жизнеобеспечения, совокупность объектов, вовлеченных в процесс воспроизведения живого (в пределах всей сферы жизни — биосферы или её структурных подразделений), поддерживающих биологический круговорот веществ. Рассматриваемые с позиции одного организма, вида или сообщества организмов, все остальные компоненты экосистемы составляют среду обитания.

Этика: совокупность норм, регулирующих взаимодействие компонентов экологических и метаэкологических систем.

 

Проблемы

Современные проблемы — экологические, политические, социальные, бытовые — в конечном счете представляют собой различные аспекты конфликтности человеческого существования, в основе которой лежит конкуренция между отдельными людьми, экономическими образованиями, государствами, этносами, религиями, технологиями, человеком и природой, постоянно или периодически принимающая форму взаимного истребления конкурирующих сторон.

Эта форма, впрочем, считается «нецивилизованной». Можно подумать, что цивилизация смягчает конкуренцию. В то же время конкуренция признается — сейчас практически единодушно — двигателем прогресса и, следовательно, механизмом развития цивилизации. Это лишь один из поверхностных аспектов противоречивости современной культуры.

Материальная сфера западной цивилизации зиждется на конкуренции — механизме формирования и поддержания «вертикальных» отношений «выше — ниже». Духовная сфера той же цивилизации зиждется на противоположных — «горизонтальных» — отношениях любви к ближнему, взаимозаменяемости первого и последнего, провозглашенных христианской этикой. Эти сферы, таким образом, несовместимы. Между ними существует конкуренция, подчас принимающая очень жесткие формы.

После гонений на христиан, разрушения христианами эллинистической культуры, торжества инквизиции как экстремистской формы духовного насилия, жертвами которого стали Бруно, Галилей, Декарт и сотни менее заметных представителей рационализма, после попыток учредить царство разума посредством гильотины и подчинить духовную жизнь евгеническим теориям с помощью газовых камер или трудового перевоспитания, западный мир пришел к цивилизованному разделению рационального — сферы практической жизни — и иррационального — сферы духовной жизни.

При этом наука, некогда инструмент духовного развития, оказалась целиком поставленной на службу материальным потребностям. Представления о цели и смысле существования, высшие нравственные ценности черпаются из других источников. Они в результате оказываются вне сферы разума, возможности которого ограничиваются прагматической стороной человеческого существования, оставляя духовную жизнь целиком во власти иррационального.

В этой книге я пытался показать, что подобное положение вещей не может считаться нормальным. Этическая отстраненность привела к тому, что ученый склонен рассматривать результаты своей деятельности как факты науки, полезные для ее развития безотносительно к социальным и духовным последствиям. Однако научное открытие не остается достоянием профессиональной сферы, а так или иначе выходит за ее пределы, становясь фактом духовной жизни и способствуя ее развитию или разрушению. Ведь научные открытия стимулируются нашими желаниями, которые могут быть как конструктивными, так и деструктивными. По опыту, разрушительные открытия более эффективны: мы еще не научились излечивать многие заболевания, но уничтожение целого народа и даже всего человечества в техническом плане уже не представляет большой проблемы.

Задача восстановления единства культуры требует пересмотра отношений между наукой и обществом, ревизии принципов научного исследования и, в первую очередь, коренной переработки теории эволюции, которая, в известной мере искусственно, удерживается в рамках представлений середины прошлого века.

 

Прах титана

Еще Сократ считал непонимание источником зла, и справедливость этого подтверждается всей историей XX в., который прошел под лозунгом изменения природы человека — для его же блага, разумеется, — и ознаменовался небывалыми преступлениями против человечности. Людей перевоспитывали в духе равенства и классовой солидарности, освобождали от врожденных дефектов, очищали от неполноценных особей и рас, им постоянно промывали мозги. Пока мы движемся вслепую, эти очистительные порывы вполне могут вспыхнуть с новой силой. Не стоит удивляться живучести зла: оно постоянно подпитывается попытками делать добро.

По орфической легенде, люди вылеплены богами из праха побежденных титанов, смешанного с землей. Потому и двойственные. Что от земли, живет своей жизнью, что от титанов — своей. В материальной жизни человек следует физиологическим потребностям организма от зачатия до смерти, которая тоже есть физиологическая потребность. Материальная жизнь человека, как и животного, — это борьба за существование и продолжение рода, в которой он использует различные технические средства. Сколь изощренны бы ни были эти последние, не они определяют сущность человека, его качественное отличие от животных. В другой жизни, духовной, человек удовлетворяет потребности, которых кроме него, кажется, ни у какого другого земного существа нет. Главная из них — это оправдание, определение смысла того, что происходит в материальной жизни, т. е. выживания и продолжения рода.

Двойное существование человека издавна было и остается загадкой. Зачем искать смысл, когда можно просто жить и радоваться жизни? Если дух порожден плотью, то, может быть, это еще одно средство в борьбе за существование — самоанализ с целью корректировки поведения, перерастающий в глобальную рефлексию? В таком случае дух должен поддерживать, обогащать материальное существование, повышать его ценность. Субъекты с богатой духовной жизнью должны быть победителями.

В действительности мы чаще наблюдаем обратную картину. Итогом духовной жизни становится признание бесцельности, бессмысленности материального существования. Духовная жизнь входит в конфликт с материальной и стремится упразднить последнюю.

Можно подумать, что духовная жизнь — изобретение субъектов, которым необходимо убежище от повседневности. А материалисты заботятся лишь о соблюдении ритуалов, чтобы подстраховаться (если там, наверху, все же ведется какой-то учет). В их руках духовный мир преобразуется согласно привычной схеме «главенства — подчинения», обретает кастовую структуру, все больше становится копией материального, или даже карикатурой на него. Трудно предположить, что такого рода духовность может возвысить человека.

Отношения между прахом и духом развиваются по нескольким схемам.

1. Насилие. Духовная жизнь перечеркивает материальную как низменную и бессмысленную, порабощающую дух. Материальная перечеркивает духовную как искусственную, подавляющую природные инстинкты. Обе стороны прибегают к принуждению, которое со временем превращается в едва ли достойную человека цель жизни. В чистом виде схема насилия нежизнеспособна. Она реализуется в кризисные периоды (Моисей, Савонарола, Никон) и быстро деградирует в сторону компромисса. Но ее элементы сохраняются в других схемах.

2. Компромисс. Двойственность принимается как нечто неизбежное. Равновесие достигается разделением духовной и материальной сфер: каждой — свое, как в притче о динарии кесаря. В западном мире эта схема утверждалась после Возрождения и по сей день сохраняет ведущую роль, но подвержена периодическим коллапсам, последнее время все более затяжным, наводящим на мысль о том, что компромисс — не окончательное решение проблемы.

3. Соединение. Финальное слияние материального и духовного начал в гармоничное целое заявлено как сверхзадача наиболее влиятельными учителями человечества, от Будды и Лао-цзы до Платона и Христа. Но и сейчас мы не ближе к ее решению, чем две тысячи лет назад.

Более того, разрыв между природным и духовным углубился и приобрел характер перманентной шизофрении, уже давно воспринимаемой как нормальное состояние. Даже ученик Фрейда Эрих Фромм («Психоанализ и религия», 1950) советует относиться к «другой части нас самих» — подсознательной, физиологической — «с глубоким чувством юмора». Может быть, такого рода неуместный юмор и мешает нам использовать опыт миллионов лет эволюции, без которого настоящее представляется бессмысленным.

Абсолютизация физиологического начала дала сексизм, евгенику и расизм, социального — макиавеллизм и утопию принудительного равенства. Их соединение оказалось взрывоопасным. Попытки духовного возрождения свелись к повторению основательно забытого старого — «старших» софистов в экзистенциализме, гностиков в теософии, стоиков в толстовстве. На этом пути едва ли появится что-либо новое, потому что нет системы, в которой оно могло бы появиться.

Представление о духовном мире как системе возникло в сочинениях платоников, гностиков, схоластов гораздо раньше, чем аналогичное представление о материальном мире. Как метафизика (то, что у Аристотеля следует за физикой) исторически предшествовала физике, так и метаэкология, исследование системных взаимодействий между человеческой душой и ее окружением, появилась задолго до экологии, изучающей аналогичные связи между организмом и средой. Однако в современном мире экологии уделяется гораздо больше внимания, чем метаэкологии, оказавшейся, по существу, за пределами научного исследования.

Уместны ли здесь научные подходы, возможны ли проверяемые гипотезы? Очевидно, возможны, так как любое логическое построение проверяемо и может быть опровергнуто более убедительной логикой.

Читатель, кто бы он ни был, может опровергать автора уже с первых страниц: в этой книге нет профессиональных барьеров. Профессия палеонтолога, впрочем, помогла автору увидеть в человеке логическое завершение весьма длительного странствия. Конфуций на вопрос ученика о смерти ответил: «Ты не знаешь жизни, как можешь ты понять смерть?»

Ученики сказали Иисусу: «Скажи нам, каким будет наш конец?» Иисус сказал: «Открыли ли вы начало, чтобы искать конец?»