Глава 1

— Верусик, сегодня накатим по пивку. Ты как? Настроение есть?

— Что празднуем? У тебя Ирка каждый день праздник, в отличие от нас — рабочих лошадок.

— Да ладно, рабочие лошадки! Как в сауну, так ваш отдел с визгом несется, на «Мерсе» не догнать…. Зацени подруга, как нам повезло, что у нас такие начальники!

— Какие такие?

— Ну, такие — любители юбок. Чего лыбишься? Ваш начальник с вами париться, наш с нами. Весело! А всё, потому что главный держит целый гарем. У него начальницы департаментов и управлений рабочий день начинают под столом. А в обед тоже в сауну, только сауна такая крутая, не то, что наша. Читала рассказа Толстого «В бане», когда барин пробовал девок? Короче, вот так и наш Главный всех опробовал. Жеребец еще тот! Хотя и пузо торчит. С другой стороны, пузо делу не помеха…

— Прикалываешься, Ирка?

Две подруги Ира и Вера незадолго перед обедом вышли на улицу и курили, беззаботно стряхивая пепел в мусорный ящик импровизированной курилки. Новые веяния докатились и до их офиса. Теперь нельзя было курить ни в кабинетах, ни в туалетах, исчезли курилки на лестницах и всех «куряк» одним росчерком начальственного пера вытеснили на улицу. Что поделаешь — борьба за здоровый образ жизни! Президент не курит, премьер тоже и чиновники, волей-неволей, вынуждены брать с них пример.

Подруги работали в серьезной организации, которая называлась вполне безлико — «Россервис» и обслуживала нужды армии как аутсорсинговая фирма. Вообще-то девушкам казалось, что такие фирмы создавались специально для вывода денег из организаций — нанимателей. Скрытые возможности аутсорсинга приводили бизнесменов в неописуемый восторг и экстаз, подобно скрытым возможностям какого-нибудь психоделика, раздвигающего границы очевидного.

Главный, о котором говорили Вера и Ира, был одним из приятелей другого Главного, бывшим еще главнее. Этот Мегаглавный, собственно, и перевел начальника девушек из сурового армейского кабинета в уютный бизнесовый апартамент.

Их фирма непосредственно занималась организацией стирки обмундирования, постельного белья, поставками продуктов для армейских столовых. Под это дело было организовано еще несколько фирм-прокладок, на счетах которых оседала часть аутсорсинговой прибыли. Впрочем, девушек это не особо волновало — платили хорошо, были и дополнительные бонусы, а то, что за такую работу иногда приходилось обслуживать в интимном плане начальников отделов, считалось необходимыми издержками.

В любой работе имелись издержки. К примеру, в армии, при выполнении боевого задания, могли убить или ранить. Риск — это издержки военной профессии. Кассир мог просчитаться и потом всю жизнь возмещать ущерб из своей зарплаты. Проститутка — подцепить СПИД. Везде свои издержки!

Переспать с начальником — это небольшая плата за благополучие, в этом не было ничего страшного или ужасного. Так считали Вера и Ира, так считали их подруги и знакомые девушки, с которыми они общались в кафе или социальных сетях. Время стремительно размывало моральные устои и то, что раньше, когда они только пошли в школу, было пугающим, неприличным, пошлым, теперь стало почти нормой.

Они видели, что мужчин начали больше интересовать другие мужчины, а женщин — женщины, что однополые браки сделались в последнее время весьма актуальными, что эта революция ЛГБТ серьезно повлияла на всю обстановку вокруг: на телевидение, прессу, радио, органы государственной власти. Оказывается, приверженцы однополой любви были повсюду, проникли во все поры общества, словно замаскированные инопланетные пришельцы.

В этой атмосфере одногендерной любви, тяготение менеджмента «Россервиса» к традиционной сексуальной ориентации выглядело, по крайней мере, достойным уважения. Начальники, доставшиеся девушкам, были настоящими мужланами, недалекими, грубоватыми, прямолинейными армейцами-офицерами, а не чувственно-женственными офисными клерками.

— Так что Верусик, вечером по пиву? Потусуемся в спортбаре, пообщаемся…

— Почему в спортбаре?

— Там парни реальные, короче, меньше вероятности напороться на гея. Ты же не хочешь тусоваться с геями? С ними только время терять.

Пожав, словно в задумчивости плечами, Вера проговорила:

— Пойдем в спортбар, мне всё равно. А другие девчонки пойдут?

— Возьмем всех, кто захочет.

Вера посмотрела вдоль улицы мечтательным взглядом, произнесла негромко:

— Так иногда хочется куда-нибудь уехать, далеко-далеко, — и добавила:

— Это откуда? — спросила, затягиваясь сигаретой Ира, — сама или в интернете нарыла?

— Это, Ирусик, испанский романтизм девятнадцатого века. А прикинь, если бы я получила богатое наследство как Арлетт во французском фильме. Какой-нибудь заводик в Бельгии или Шато во Франции.

— Раскатала губу! — Ира захихикала, — а красавчика типа Кристофера Ламберта тебе не запаковать в придачу?

— Нет уж, обойдусь как-нибудь без Ламберта. Зато представь, как это было бы круто! Я — богатая наследница!

— Ты просто фантазерка! А кстати, знаешь, почему мужчинам нравиться секс?

— Почему? — спросила Вера, тоже затянувшись сигаретой и пытаясь разглядеть её тлеющий кончик. Она вдруг вспомнила, как в одном фильме героиня пыталась проделать то же самое и её глаза свелись на переносице, словно та страдала косоглазием. «Интересно, какие у меня глаза сейчас? Достать что ли зеркальце?»

Между тем подруга продолжала.

— Если отбросить тактильные ощущения…

— Какие-какие?

— Тактильные — ощущения прикосновения.

— Ого, что за словечки мы знаем!

— Ну не тебе же одной читать испанских романтиков, мы то же кое-что читаем. Так вот, мужики чувствуют внутри нас, словно младенцы в утробе — защищенными от угрозы, в полной безопасности. И они от этого прутся!

— И никакого удовольствия? Опять прикалываешься! Хотя знаешь, эту тему можно развить, — на Веру хлынули фантазии, — написать, допустим, диссертацию или роман. Я бы так и назвала: «Почему мужчинам нравиться секс». Без знака вопроса. Прикинь, какие бабки можно срубить, ведь всем интересно. Я даже могу представить название глав. «Ребенок в утробе», — глава первая. «Мужчина в утробе», — глава вторая. Ну как тебе темка?

Ира серьезно слушала её, будто принимая Верины фантазии за нечто реальное, и девушке даже показалось, что подруга запоминает её слова, чтобы их где-то использовать. Но затем, когда до Ирины дошло, что Вера шутит, она посмотрела на часы.

— Короче, Верусик, перекур закончен, пора возвращаться!

Они кинули окурки, и пошли в здание.

Попав в огромный, пустынный, сверкающий чистотой и солнечными бликами холл, устланный светло-коричневыми ромбовидными плитками, они остановились возле лифтов. Ира решила сменить тему секса на другую — посплетничать о коллегах по работе. Она сказала:

— Знаешь, моя соседка — сидит напротив…

— Саша?

— Ага. Короче, по ходу она меня приревновала к начальнику.

— Да ладно!

— Точно. Сашка придумала, что у неё роман с Валерием Александровичем и теперь косится на всех, кого он вызывает в свой кабинет, но он-то вызывает всех, почти весь отдел, и дурочка с нами почти не общается.

— Втюрилась что ли?

Вера спросила это уже на ходу, отправляясь в открывшийся лифт, обнаживший пустое алюминиевое чрево с узкими зеркалами от потолка до пола на боковых стенках. Внутри этого серебристого чуда, воплощавшего минимализм современного интерьера в стиле «техно», девушки по привычке посмотрелись в зеркала. Вера чуть тронула растрепавшиеся волосы, а Ира поправила золотую цепочку на груди, съехавшую немного на бок.

— В кого, в Валерия Саныча? Не смеши! — Ирина придала своему взгляду иронично-насмешливый оттенок и нажала кнопку этажа, на котором находились их офис.

Тихо заурчав, лифт начал плавное движение вверх, почти незаметное, неощутимое для тела.

— Саныч не собирается заводить длительные отношения, это я точно знаю! И потом у него есть жена, а он верный семьянин, как сам не раз говорил. Хотя мужики, — Ира прищурилась, — такие сволочи, такие притворяшки. Всегда говорят одно, а на уме другое.

На одном из этажей лифт остановился, дверцы медленно отползли в стороны, и внутрь вошел высокий парень в светло-синем летнем костюме, короткостриженый блондин с неприметной рыжинкой в волосах. Он был гладко выбрит, приятно пах французской туалетной водой. Вере это запах всегда нравился, но она забыла название дорогого парфюма.

В руке молодой человек держал папку с документами, видимо, ехал на доклад к кому-то из вышестоящих начальников, находившихся на самых верхних этажах бизнес-центра «Орион». Всё начальство размещалось там. Наверное, так топ-менеджерам казалось, что они арендуют пентхаусы.

Окинув его мимолетным оценочным взглядом, Ира продолжила говорить уже вполголоса.

— У них в последнее время какие-то заморочки — я о наших начальниках.

— Что за дела? Я ничего не слышала.

— Говорят, типа наверху движняк начался и никто не знает, в какую сторону подует ветер. Как говорится, когда дубы шатаются — листья летят.

Стоящий рядом с ними парень едва заметно улыбнулся, а Ирина недовольно покосилась на него. Она еще больше понизила голос.

— Если нашим дадут по шапке, то и нас могут попереть отсюда. Сама знаешь, как это делается — придет новая команда и поменяет всех до уборщиц, а с такого сладкого места соскакивать ой как не хочется.

— Не волнуйтесь, девушки, всё будет хорошо! — вдруг подал голос парень. — С вашими данными вы не пропадете.

— В модельки что ли податься или на панель? — несколько грубовато поддела его Ира.

— Верьте мне, всё будет пучком! — повторил парень, добродушно улыбаясь.

— А ты, бодрячок, кто? — спросила Ирина, — из какого отдела?

— Лёша меня зовут, я из административного.

Прислушиваясь к их разговору, Вера, смущенно молчала — она не привыкла вот так, запросто, разговаривать с незнакомцами, как это могла Ирина.

Лифт, между тем, неторопливо пробирался наверх, и Вера чувствовала себя странно в этом пустом лифте, рассчитанным, по крайней мере, на двадцать человек. Странным было то, что к ним никто не входил, не подсаживался, как обычно бывало в заполненном людьми бизнес-центре «Орион». Такое могло быть только глубокой ночью — пустые этажи и офисы, пустые лестницы, пустой лифт. Все сотрудники к этому времени уже покинули здание, оставив его во власти охраны и вокруг ни души. Но это ночью, а тут днем, после обеда…

— Слушай, Лёх, — вдруг сказала Ира, — мы сегодня собираемся потусоваться в спортбаре. Присоединишься?

— Это, в каком?

— Бар «Десятка» на Петровке. Там шесть залов, просто супер! Кстати, мы не познакомились. Я Ира, а это моя подруга Вера, можешь нас звать Ирусик и Верусик.

Молодой человек хмыкнул и кивнул головой.

— Мне сейчас выходить. Окей, созвонимся, — сказал он, — какой у вас внутренний?

— У меня тридцать восемь-семьдесят пять, — торопливо сообщила Ира, — а у Верусика тридцать девять-четырнадцать.

Лифт остановился и парень вышел. Они поехали дальше.

— Видишь, как надо знакомиться! — удовлетворенно заметила Ирина. — Вот так их и надо цеплять за жабры, как толстых и неповоротливых сомов.

— Боже мой, ты что, специалист по отлову рыбешек? По тебе не скажешь!

— Папа в детстве часто водил на рыбалку. Так что нацепить червячка на крючок я смогу. Уж будь уверена! А если сейчас одна, так то не показатель, Я такая, недавно дала отставку трем парням. Сразу. Прикидываешь? Сейчас типа временно свободна, но это временно.

Самоуверенность подруги забавляла Веру, ей нравилось то, что Ира была девчонкой без комплексов, практически без тормозов, а если и имела их, то в облегченном варианте, без ручника. По сравнению с ней, Вера была обыкновенной офисной мышкой, на первый взгляд серой, не выдающейся ни умом, ни внешностью.

Сколько таких, сидит по фирмам, конторам и учреждениям, выполняет однообразную, чаще всего неинтересную работу? Сколько ждет, когда что-то или кто-то повлияет на их судьбу, изменит жизнь? Но годы летят, и ничто не меняется — они продолжают ходить на работу, жить, отдаваясь мелким радостям, воспринимая неудачи как нечто, само собой, разумеющееся. И только иногда, если присмотреться внимательней, в глазах этих офисных мышек можно разглядеть еще не потухший огонек надежды.

 

Глава 2

Достигнув нужного этажа, лифт остановился, и дверцы бесшумно отъехали, открывая стойку, за которой со скучающим видом сидел толстый охранник. Над ним красовалась вывеска «Россервис», выполненная золотистыми буквами строгим шрифтом Times и призванная вселить в посетителей, случайно или неслучайно забредших на этаж, чувство уважения к солидной фирме, занимавшей здесь жизненное пространство.

Охранник, хорошо знавший девушек, дежурно кивнул, и они пошли мимо, каждая в свою сторону. Их офисы располагались по разные стороны длинного стеклянного коридора, покрытого, как и холл внизу, блестящей плиткой только темно-серого цвета. Во всех таких офисах стояло по десять столов с компьютерами, за которыми трудился персонал фирмы, в основном женского пола. Вдоль стен размещались серые бухгалтерские шкафы и кулеры с водой. Как ни странно, руководство компании не жлобилось на такие вещи для своих сотрудников.

Едва Вера вошла в отдел, как заметила, что все уже сидели на рабочих местах и, борясь с послеобеденной дремой, изображали трудовую деятельность. Деятельность эта выражалась в ленивом постукивании по клавиатуре, неторопливом перекладывании отчетов и справок с места на место, шуршании другими никому не нужными бумажками. Взгляды невольно прикипали к окну, за которым в самом разгаре властвовал летний день с его прохладными фонтанами на площадях, вкусным мороженным — ванильным, шоколадным, фруктовым, тенистыми аллеями и скверами. Ужасно хотелось туда, на улицу.

За соседним столом сидела приятельница Веры Маша — большая любительница вкусно поесть. Это была полненькая, невысокая девушка с круглым лицом и большими наивными глазами. На её столе всегда лежало несколько тюбиков с кремами для лиц, рук или других частей тела — Маше казалось, что у неё слишком сухая кожа.

— Опять курила с Иркой? — поинтересовалась Маша, не глядя на свою соседку.

Краем глаза Вера заметила, что Маша раскладывает пасьянс «Косынку» на компьютере.

— Ага! — ответила Вера, не вдаваясь в подробности, и садясь за свой стол.

Она, сняв блокировку, посмотрела на экран компьютера и увидела, что пришла новая почта, обозначившая себя желтым конвертиком в нижнем углу рабочего стола.

«Опять после обеда!» — досадливо подумала Вера, решив, что начальник сбросил ей новое задание. У начальника отдела Ивана Андреевича имелась такая нехорошая привычка — загружать подчиненных работой после обеда.

Чуть дальше, чем Маша, сидела еще одна коллега Веры — Вероника Ивановна. Это была женщина в возрасте, разведенная, умудренная житейским опытом. Она одна, без мужа, воспитала двух детей, ставших уже взрослыми и самостоятельными, и успешно приспособившимися к жизни в недрах большого города.

Будучи старше своих молоденьких коллег почти вдвое, Вероника Ивановна относилась к ним с долей материнского участия. К ней всегда можно было подойти, рассказать о проблемах, поплакаться на плече. Про себя девушки звали её «мамочкой».

Вероника Ивановна любила кошек. В её квартире их был две и как старая кошатница, о своих любимцах, она могла разговаривать долго. У неё были седые завитые волосы, пухлые щеки, свисающие по бокам и вообще, её лицо было удивительным образом, похоже на лицо стареющей немецкой домохозяйки. Вера не раз её представляла в домашней обстановке за чашкой чая и тарелкой с пирожными.

— Вероника Ивановна — обратилась к ней Вера, — вы в магазине не были?

— А что ты хотела?

— Ужасно сладкого хочется. У вас не осталось пирожных?

Женщина улыбнулась.

— Верочка, тебе повезло. У меня осталась корзинка, возьми!

Она положила на свой стол пирожное в виде лукошка, из которого росли малюсенькие сливочные грибки. Вера поднялась и пошла к ней, а Маша, оторвавшись от экрана монитора, тоже не утерпела:

— А мне, Вероника Ивановна? У вас еще не осталось?

— Конечно, деточка и тебе есть, возьми! — Вероника Ивановна достала еще одно лукошко.

Схватив пирожное, Маша тут же, не запивая его чаем, отправила лакомство в рот.

— Ох, вы такая добрая, Вероника Ивановна! Такая добрая! — произнесла она с набитым ртом. — Вот я ни за что бы, ни отдала пирожное! Хоть режьте меня!

— А у тебя и лишнего никогда не бывает, — хмыкнула Вера, — не задерживается!

Она взяла кофе из автомата и пила его, откусывая от корзинки маленькие кусочки.

— Тебе хорошо говорить, — обидчиво произнесла Маша, всё прожевав, — у тебя сила воли есть. А у меня нет. Вот, к примеру, борюсь с весом, борюсь, и всё никак — даже фитнес не помогает… Мы из-за этого с Андреем расстались, — Маша состроила плаксивую физиономию и повернулась к Веронике Ивановне, — ну почему мне так не везет?

— Да что ты, Маша! — успокаивающе заговорила Вероника Ивановна, глядя на девушку поверх очков, — не расстраивайся, деточка! Всё будет хорошо, и ты найдешь своё счастье.

Вероника Ивановна произносила известные фразы, говорящиеся в таких случаях, ничего в них особенного не было, но её тихий голос, от которого веяло домашним уютом, звучал как колыбельная над сонным дитем. Он был умиротворяющим, теплым и Маша, в большей степени, притворявшаяся расстроенной, чем огорченная на самом деле, приняла вновь деловой вид и повернулась к своему компьютеру.

Увидев, что девушка успокоилась, Вероника Ивановна улыбнулась мудрой, понимающей улыбкой и посмотрела на Веру, будто заодно и её хотела утешить добрым словом. Ответно улыбнувшись, Вера тоже занялась работой.

Однако долго работать ей не пришлось.

— Салют, Вера! — девушка услышала голос за спиной и обернулась.

Это был заместитель начальника отдела Петр Курасов, молодой парень, симпатизировавший Вере. Будучи хоть небольшим, но начальником, он старался держать себя сдержанно, солидно. Говорил веско, со значением, с явным желанием, чтобы его мнение было доминирующим. Его чуть раскосые черные глаза, говорили, что среди предков Петра водились азиаты. Впрочем, еще француз де Кюстин намекал: «Поскреби любого русского и найдешь татарина».

В офисе Петр всегда ходил в костюме при галстуке, а летом носил темные брюки и рубашки с длинными рукавами, свято соблюдая деловой дресс-код.

У него был один недостаток, который Курасов за собой знал и который усиленно скрывал от окружающих — в минуты волнения сильно потели ладони рук. Иметь дело с человеком, у которого потеют ладони всегда неприятно и особенно это раздражает начальство. Как правило, о карьере с такими особенностями организма можно забыть. Но Петр выкрутился из положения — едва ладони начинали потеть, он засовывал их в карманы, где в каждом лежало по платку, и там незаметно вытирал. Так его склонность к потоотделению практически никто не заметил и, когда решался вопрос о выдвижении, Курасов был назначен замещать начальника отдела.

После назначения он волновался исключительно в редких случаях, и ему даже пришла в голову мысли, что нехорошее свойство его ладоней ушло в прошлое. Теперь не было нужды носить в карманах по два платка, и Петр оставил только один.

Своё «Салют, Вера!» он произнес нараспев, подражая известному певцу Меладзе, который отчего-то делал ударение на последнем слоге. Наверное, так это имя звучало по-грузински.

— Что делаешь вечером? — поинтересовался Курасов.

— Пойдем с девчонками в спортбар «Десятку», Ирка предложила.

— Серьезно? А меня возьмете?

— А то! Присоединяйся! Кстати, Ирка еще одного молодого человека пригласила из административного отдела.

— А как зовут? Я там всех знаю.

— Леха.

— Алексей? — Петр на мгновение задумался, и лицо его приняло недовольное выражение, затем, будто пересилив себя, он продолжил, — понял, о ком говорим. Так, ничего чувак. Я, правда, с ним не знаком, но ребята говорили, что парень в адеквате. Ладно, пойду к шефу, он с утра зверствует.

Девушку удивило то облако недовольство, которое вдруг промелькнуло на лице Курасова. Что его вызвало, к кому относилось это недовольство? К ней? К Алексею, которого Петр, в сущности, не знал?

До неё докатывались сторонние слухи, что Петр был к ней неравнодушен, что она ему нравилась. Об этом намекала и Вероника Ивановна, бывшая всегда в курсе всех событий отдела. «Верочка, — говорила она, — мне кажется, Петя хотел бы тебя пригласить на свидание. Но ты такая строгая, холодная. Смотри, жизнь пролетит — не заметишь!»

Проблема была в том, что Курасов ей не нравился, душа к нему не лежала. Бывают ведь и некрасивые парни, но они не вызывают внутреннего сопротивления, скрытой неприязни. А Петр вызывал. Почему это происходило, Вера не могла дать себе отчет. Может, интуиция?

Она не знала, что Курасов, действительно думал о ней, ревновал.

Как-то, год назад в их отделе появился молодой человек, тоже симпатизировавший Вере. Он смешил её, развлекал, уделял больше внимания, чем остальным девушкам. Вероника Ивановна лукаво посматривала на него и взглядом добрых мудрых глаз намекала Вере, что вот, мол, потенциальный жених.

Их отношения не остались без внимания со стороны Курасова. Тот с ревнивой яростью думал, какой бы повод найти, как вмешаться, чтобы разорвать зарождающиеся чувства между Верой и этим парнем. В голову ничего не приходило, кроме выяснения отношений по-мужски. Но ему подвернулся удачный случай.

Петр заметил, что молодой человек начал по утрам, пока никого из девушек нет, приносить конфеты, немного, всего несколько штук, и класть их на стол Веры. Делал это он, соблюдая инкогнито, тайно, и ему нравилось, как Вера каждый раз громко удивлялась, спрашивая, что за поклонник балует её по утрам. Хотя сама она, конечно, знала, кто этот поклонник. Игра в угадайку забавляла их, как и весь отдел, кроме Курасова.

Все начинали вслух обсуждать, кому могла понравиться Вера. Выдвигались и затем с громким смехом отвергались любые кандидаты на роль безумно влюбленных ухажеров — от Главного, до охранников в холле. Всем было весело и только Курасова это злило. И вот, на шутку молодого человека он придумал свою шутку. Когда в очередной раз парень принес конфеты и оставил их на Верином столе, Курасов дождался момента, когда тот вышел, и в помещении никого не осталось — сотрудницы на работу еще не пришли. Петр буквально прокрался к столу Веры и под конфеты подложил пачку нераспечатанных презервативов.

Получилось так, что Вера немного опоздала, все уже пришли, расселись по рабочим местам. Маша раскладывала перед собой любимые кремы для лица и рук, Вероника Ивановна подкрашивала губы, глядясь в маленькое зеркальце. Вера разделась, подошла к своему столу, готовясь привычно и громко удивиться, якобы, неожиданному подарку, но взяв конфеты в руки, она обнаружила под ними коробку презервативов. Даже издали Курасову было видно, как она покраснела. Девушка громко сказала: «Дурак!» и унеслась в туалетную комнату, на ходу вытирая хлынувшие слезы.

Так, с романом было покончено, а молодой человек вскоре уволился. Об участии этой истории Курасова девушка никогда не узнала, а Петр, естественно, и не думал с ней делиться.

Курасов вышел, и Вера с неохотой повернулась к компьютеру, но это движение, легкий беззвучный поворот кресла, на котором она сидела, неожиданно ей понравился. Плавный вращательный ход офисного седалища привносил странное, успокоительное чувство ритма, как маятник часов в огромном деревянном футляре, мерно двигающийся по заданной траектории, завораживал своим видом. Гипноз движения и звука. Тик-так — отсчитывал маятник, туда-сюда — поворачивался черный стул на опоре, заканчивающейся крестовиной.

Она посмотрела вниз, под стул, на металлический столб, служивший опорой её креслу, и он показался ей железной лапой с когтями неведомой птицы.

А что, если это не стул, а избушка на курьей ножке?

Вера улыбнулась и представила себя бабой-ягой — капризной, властной, но в целом привлекательной женщиной, к которой сватался сам Кощей бессмертный. Она откинулась на спинку и принялась медленно поворачиваться взад и вперед, расслабленно глядя в одну точку. Вдруг появится Иван-царевич и сделает предложение? «Вера, — скажет он жалобно, — выходи за меня замуж, будь моей царевной!» Колчан со стрелами у него будет болтаться за спиной, меч останется за порогом.

Но она же баба-яга — женщина, хоть и привлекательная, но стервозная и неприступная. Таких, как она не заманишь голыми словами. «Слушай ты, Купидон со стрелами — ответит она, — добудь мне тридевятое царство, тогда подумаю!» Вот так она будет с ним разговаривать!

Ей было хорошо. Она сидела погруженная в бездумный релакс, находилась во власти разнообразных фантазий. Голова была полна туманных картин, неясных видений, которые смутны и расплывчаты, но… отчего-то приятны. Ведь впереди, сквозь этот туман фантазий, всегда ожидало что-то хорошее, радостное. Да-да, необыкновенное и радостное! Словно с колотящимся сердцем плутаешь в дремучей чащобе мрачного волшебного леса или убегаешь от страшных лесных монстров без всяких шансов на спасение. И вдруг, в минуту отчаяния, выходишь на солнечную поляну к прекрасному розово-золотистому дворцу феи. Тут же появляется она, фея с добрым лицом Вероники Ивановны, взмах волшебной палочкой и ты дома!

Или… Бежишь-бежишь по лесу и неожиданно оказываешься в лесной избушке, на первый взгляд обыкновенной, давно заброшенной хозяевами. А потом мир сужается до пространства четырех стен, потому что снаружи сгущается тьма, вопящая ужасными голосами кикимор, горящая кровавыми глазами вампиров и вурдалаков. Тогда отчаяние надевает стальной обруч на мозг и кажется — никогда уже не выбраться назад, остается только сгинуть здесь безвозвратно. Но вдруг появляется волшебник под видом простого грибника и спасает тебя.

По крайней мере, так казалось девушке, и потому Вера любила фантазировать.

На столе у Маши что-то с глухим стуком упало, Вера приоткрыла глаза. Всего лишь карандаш. Она улыбнулась коллеге и, пересилив себя, открыла почту на компьютере. Там Вера увидела, что начальник отдела сбросил ей сканы новых договоров с припиской: «Посмотри!» Рядом красовался игривый смайлик.

«Вот старый козел!» — подумала она без злобы и принялась распечатывать документы.

 

Глава 3

В спортбаре «Десятка» на Петровке было шумно. В залах почти на всю громкость работали большие плоские телевизоры, висевшие на стенах и транслировавшие разные спортивные матчи: баскетбол, футбол, хоккей… Было сильно накурено.

Здесь смотрели всё подряд, не делая различий между нашими и чужаками, потому что народу, толпившемуся возле экранов и невнятно галдевшему в период атак той или иной команды, было, в общем-то все равно за кого болеть — главное атмосфера в баре. А она была теплой, дружеской, пивной.

К потолку в разных местах поднимались сизые струйки сигаретного дыма, словно в долине гейзеров внезапно пробудились все горячие источники и одновременно начали выброс пара. Официанты сновали между столиков, разнося пиво разного качества и количества — в больших бокалах, светлых и темных бутылках, алюминиевых банках. На некоторых столах виднелись и бутылки с водкой.

— Сядем здесь! — предложила Ира, едва они вошли в один из залов.

Их было несколько человек. Кроме Веры, Петра и Алексея с ними увязалась соседка Веры Маша и еще девушки из других отделов. В последний момент возникла шальная мысль пригласить обоих начальников — Ивана Андреевича и Валерия Александровича, но после небольшого обсуждения эта мысль отпала, не успев приобрести законченную форму. Они решили, что начальники будут их сильно стеснять и расслабухи не получиться.

Шумная, веселая атмосфера сразу окутала их. Они заказали пива и принялись пить, курить, разговаривать, болеть, так же как и остальные посетители бара, за неизвестно какую команду. Главное, что всем нравилось.

Когда поле двух часов посиделок, Ира пошла в туалетную комнату, Вера потянулась за ней. Подкрашивая губы, Ирина в своей напористой манере произнесла:

— Всё, он мой!

— Кто? — не поняла Вера.

— Кто, кто, Лёха, вот кто! И смотри, не думай на него положить глаз!

— Больно нужно!

— Короче, сегодня я с ним пересплю, — не унималась Ира, — а потом, такая, скажу, что залетела.

— И что, Ирусик? — хмыкнула Вера, — сейчас этим никого не удивишь, скажет: «Иди, делай аборт!»

— Ага, разбежалась! У него родители порядочные, хотя и при бабках, он сам сказал. Не захочет — заставят.

— Ох, Ирка, боюсь я за тебя!

— Спокуха, девочка, у меня всё срастется! А кстати, он тебе не рассказывал о своих поездках на верха, к Бульдогу в пентхаус?

— Нет.

— Но вы же там любезничали вдвоем? — Ира ревниво заглянула в лицо подруге, — ничего такого не говорил?

— Нет. А что такое?

— Короче, у него есть специальный ключ от лифта, он его вставляет в замок и едет на самый верхний этаж, на двадцать пятый, типа для доклада Бульдогу.

Бульдогом прозвали в «Россервисе» Валерия Борисовича, того самого Главного, за деловую хватку и внешнюю схожесть с этой псиной. Его все боялись, но уважали за связи наверху. Как это обычно бывает в подобных компаниях, Валерий Борисович, он же Главный, изображал из себя помещика-крепостника, которому позволено абсолютно все в отношении своей собственности, к которой относились и работавшие здесь сотрудники.

Вера удивилась:

— Да, ладно, гонишь! Мы тоже можем поехать наверх, нажмем кнопку и всё. Но знаешь, больно надо!

— В том то и дело, дурашка, что никто не может туда попасть без особого ключа. Это чужая территория. Мне Леха сказал.

— А вообще, какое нам дело? Ты же не собираешься поехать к Самому?

— Я? Нет!

Закончив краситься, Ирина положила помаду в сумочку.

— Пойдем. Знаешь, мне кажется, на тебя запал Петро. Учти! — и она пропела — «А в вестибюле метро, девчонку ищет Петро»… Он вообще-то перспективный. Только больно понтуется, что начальник. А на самом деле — прыщик, пупырышек. А еще лучше пупырь. Точно, пупырь — так прикольнее! Если бы не Леха, я, пожалуй, зацепила бы его… Ох, Верусик! — глаза Иры шаловливо блеснули, — любовь такая штука!

— Да, ладно! — Вера улыбнулась, показывая, что понимает намеки подруги.

За их столиками веселье продолжалось. Кто-то забил гол и в зале раздался пьяный рев восторженных голосов. Очутившийся рядом с Верой Петр Курасов сказал:

— Наши забили! Теперь должны выиграть.

— Да? — словно удивляясь его спортивному прогнозу, сказала Вера, впрочем, без особых эмоций.

Она взяла стакан с пивом и отхлебнула горьковатую влагу. На экране телевизора, висевшего перед ними, мелькали фигуры хоккеистов, одетых в красно-белую форму. Им противостояли сине-желтые. Слышался стук клюшек, выкрики с трибун, голоса комментаторов, говоривших на чужом языке.

— Не люблю хоккей! — сказала Вера, продолжая пить пиво и закусывая чипсами, — по мне лучше большой теннис или уж гольф… Спокойные красивые игроки, не бегают в мыле, не дерутся и не матерятся на льду. Смотрятся стильно и гламурно.

— Хоккей — спорт для настоящих мужчин! — возразил ей Курасов словами какого-то слогана, увиденного им на рекламе коньков в сети спортивных магазинов. Там, на постере, бравый атлетический парень в хоккейной форме шнуровал ботинок, с превосходством поглядывая на щуплого маленького человечка, державшего ракетку для настольного тенниса.

На самом деле Петр не хотел повторять ничьих выражений, тем более рекламных призывов, но бывает так, что из глубин подсознания невольно выплывают словечки и фразы где-то виденные и о которых уже забыл, и озвучивание их происходит автоматически, вполне бессознательно. Так и сейчас.

«Хоккей — спорт для настоящих мужчин!» — сказал он и смутился, представив, что Вера может посчитать его примитивным и поверхностным, ведь цитировать кого-то дело нетрудное. А он, всё-таки начальник, у него должно быть своё мнение.

Но Вера не придала значения словам Курасова, даже не посмотрела в его сторону, переведя взгляд на экран телевизора. Её взгляд случайно перехватил Алексей, сидящий рядом с Ирой.

Глаза Веры были серьезными, строгими. «Интересно, — вдруг пришла Алексею в голову мысль, — а во время секса у неё глаза такие же ледяные? Или они…» Он задумался, представляя, какими у Веры в этот момент могут быть глаза: ласковыми, посветлевшими от наслаждения, бессмысленными. «Неужели все отношения начинаются с любопытства?» — подумалось ему, и он заулыбался кажущейся иронии жизни.

Ирка толкнула его в бок.

— Ты чего лыбишься?

— Да так, думаю о нас с тобой!

В это время Вера оторвалась от телевизора и обратилась к Курасову.

— Слушай, — вдруг спросила она, — а ты был на самом верхнем этаже?

— На двадцать пятом, у Бульдога?

— Ага!

— Нет, как-то не приходилось. А зачем ты спрашиваешь?

— Просто так, интересно…

В это время подвыпившая Маша вскочила за столом и закричала, перекрывая шум голосов подвыпивших болельщиков:

— Гайз (англ. — парни) — пьем за победу нашей команды!

Её тост был тут же подхвачен многими голосами, причем не только за тем столиком, где сидели Вера и Ира, но и за другими.

«За победу!» — дружно закричали все, под громкий звук стекла чокающихся бокалов с пивом и пивных банок.

— Машка, — расхохоталась Ира, — да ты у нас просто Валькирия! Предводительница викингов.

Алексей, сидящий с расслабленным, покрасневшим от пива лицом, брал из пакетика соленые орешки, подбрасывал их и ловко ловил открытым ртом, умудряясь искоса поглядывать на Веру. Пожалуй, он хотел произвести на неё впечатление. Однако ей эти его взгляды были ни к чему, она не хотела сердить подругу и Вера уклонялась, как могла, от визуального соприкосновения с молодым человеком.

— Да ты фокусник, Леха, — со смешком бросила Ира, обратив внимание на его занятие. — Точно фокусник! А куриную ножку сможешь поймать?

Вера не услышала ответ Алексея. Забили очередной гол, только теперь в наши ворота и счет сравнялся. До конца последнего тайма оставалось всего несколько минут. Напряжение ощутимо возросло, не только там, на ледовой арене, но и в таких заведениях, как спортбары, где сидели болельщики. Вот и в их «Десятке» шум мгновенно затих — все прильнули к экранам, нервно потягивая пиво. Только за барной стойкой смешивал коктейли бармен, энергично тряся шейкер, и абсолютно не интересуясь игрой.

Краем глаза Вера заметила, что её подруга приобняла Алексея, что-то шепча ему на ухо. «Ох Ирусик! Неужто не врала, — подумала Вера, особо не удивляясь её бойкости, — неужели сегодняшнюю ночь они проведут вместе? Как же она его так быстро обработала? Это же надо уметь!»

 

Глава 4

На следующий день город мелкой сеткой накрыл дождик: летний, теплый. Но всё же небо заволокло неподвижными серыми тучами, невольно приглушающими яркость красок. Дома, тротуары, дороги посерели, а жители, спешащие на работу, спрятались под зонтиками и оказались похожи на движущиеся грибы с разноцветными шляпками.

Большинство шляпок было черными и Вера, идущая, как и все на работу и раскрывшая голубой зонт, вдруг подумала, что эти люди похожи на особый сорт грибов — на «чернушки». Так бы она их назвала.

«Чернушек» было слишком много, и, казалось, они заполнили все улицы.

«Из них не сделать ничего вкусного, ни сварить, ни в масле не обжарить, ни посолить», — неожиданно подумала девушка, словно люди под черными зонтиками, действительно были съедобными грибами. Только ножки у них были разные — толстые или тонкие.

Под эти странные размышления она вошла в высотное здание бизнес-центра, где на девятнадцатом этаже находился их офис. Её встретили всё те же равнодушные охранники, будто смотрящие сквозь неё, натертые блестящие полы и тишина холла. Один из охранников казался ей особо неприятным — у него был крупный, загнутый к низу нос, упирающийся в короткие стреловидные усики, близко посаженные ястребиные глаза. Вера, когда проходила мимо, обычно коротким кивком здоровалась с остальными охранниками, но не с ним. Словно от того, что она его не замечала, этот человек переставал существовать, растворялся в огромном пространстве первого этажа бизнес-центра.

Перед лифтами было пусто, и Вера бросила взгляд на большие электронные часы, висевшие над дверцами. Как выяснилось, она пришла на полчаса раньше, потому и пусто еще было вокруг, потому и тихо.

Такое бывало иногда — подводил транспорт: или маршрутка рано приходила, или удобный трамвай подворачивался. Да, транспорт был непредсказуем! Впрочем, в её случае, раннее появление на работе было к лучшему, потому как Иван Андреевич — её начальник отдела, хоть с виду и выглядел безобидным, но мог доставить кучу неприятностей, и Вере невольно приходилось быть жаворонком, а не совой.

Двери лифта мягко открылись, и она вошла внутрь, нажала кнопку нужного этажа. Лифт беззвучно понес её к заданной цели.

Этот лифт мог бы быть самолетом или ракетой, поднимающей её в небо. Вера явно представила, как железная коробка несется вверх на угрожающей скорости, срывается с направляющих железных балок и с грохотом пробивает потолок. Вокруг шум, пыль, грязь…

Но она уже в небе летит над землей и не видит всей глубины бездны, разверзшейся под ней, не чувствует скорости полета, потому что кабина лифта не имеет стекол. Маленькая кабина похожа на крохотную точку, если смотреть снизу. Её полет можно было бы принять за полет спутника с живым существом внутри, как когда-то давно запускали в космос Белку и Стрелку.

Эта последняя мысль, сравнение себя с двумя милыми собачками, показалась ей забавной, и она улыбнулась.

Над дверьми лифта мелькали зеленые электронные цифры, отсчитывающие этажи, стремительно падающие вниз. Здесь, в замкнутом пространстве, скорость подъема почти не ощущалась, скрытая от пассажиров алюминиевыми панелями и зеркалами. Вере надо было выйти на девятнадцатом этаже.

«Вот и приехали!» — подумала она, когда на табло загорелась цифра девятнадцать, и лифт вроде бы начал замедлять ход.

Но… лифт не остановился. Он, как будто по инерции проехал еще пару этажей вверх и встал на двадцать первом.

«Странно! — мелькнуло в голове у Веры, — я не вызывала этот этаж. А может, его вызвал кто-то сверху, и он проскочил мой? Но такого еще не было. Странно!»

Двери помедлили немного и отворились.

Перед нею во всей красе предстали тропические джунгли с зелеными лианами, бамбуком, папоротником. В лицо ударил спертый влажный воздух, и Вере показалось, что сейчас она услышат гортанные крики птиц, стенанье обезьян, рык хищников — настолько всё это было похоже на явь, как будто смотрела передачу «В мире животных» или один из фильмов известного канала «National Geographic».

Но звуков не было. Никаких.

Потом полилась медленная музыка. Она звучала, как будто сверху, с потолка, увитого толстыми ветвями лиан. Вера узнала произведение Кортазара «Молчание Бетховена» — она хорошо знала и любила творчество этого мексиканского пианиста.

Фортепиано издавало тихие звуки, словно с веток падали увядшие листья, погружаясь в осеннюю тишину, предвестницу зимы. А зима ассоциировалась с молчанием, грядущей немотой смерти.

«Что это? — с любопытством подумала она, — кто-то оригинальничает, обустроил офис наподобие амазонской сельвы? Ни дать ни взять — любитель сафари! Сейчас появится в пробковом шлеме и с ружьем на плече!»

Любопытство столь присущее людской натуре, подтолкнуло её вперед, и она робко, неуверенно сделала шаг из лифта в этой зеленый мир, различая впереди себя едва заметную тропинку. Веру удивило, что тропинка была прямой, будто начерченной по линейке и имела повороты под прямым углом, Это казалось похожим на классически правильный лабиринт, сужающийся к центру. Девушка шла по ней всё дальше и дальше, углубляясь в заросли и едва различая тропинку среди пышной растительности.

Вокруг было зелено. Казалось сама атмосфера насытилась зеленым цветом и имела разные оттенки от нежно салатного, переходящего в цвет зеленой умбры, до изумрудного.

Пройдя несколько шагов, Вера вдруг увидела, что деревья, показавшиеся ей естественными и живыми атрибутами Амазонии, на деле стояли в больших кадках, оплетенных ивовыми прутьями. Деревья были живыми, но они не росли из пола, никак не могли расти.

«Я же говорила — оригинал! — подумала Вера, словно ведя негласный разговор с собою, — расставил кадки и думает, что попал в джунгли. Интересно, тут есть кто-нибудь?»

Она прошла еще вперед под хрупкие хрустальные звуки фортепиано. Музыка звучала тихо, приглушенно. Все это напоминало декорацию из фантастического фильма вроде «Парка Юрского периода» или «Аватара».

Она не заметила, как по краям дорожки появились яркие цветы — левкои, орхидеи, калы. Это буйство ярких цветов, которые не найдешь в настоящих джунглях, еще раз напомнило Вере, что джунгли были не искусственными — она шла по сказочному цветочному лабиринту.

Вера сделала ещё несколько поворотов с внутренним напряжением ожидая увидеть кого-нибудь перед собой, но никого не увидела. В некоторых местах разросшиеся лианы перегородили путь, цепко сплетясь длинными ветками, и Вера, высоко поднимая ноги, осторожно перелезла через них.

«Это какой-то бред! Что я здесь делаю? Пора уже в офис», — в легкой панике подумала она.

Девушка глянула на часы и, оказалось, прошло всего пять минут после того, как она вышла на чужом этаже. В запасе оставалось еще немного. Любопытство толкало её всё дальше. Что же там, в самом конце лабиринта? Вдруг он никогда не кончиться, вдруг он бесконечен и ей суждено до конца жизни бродить среди лиан. Одной!

Паника овладевала ею всё больше. В глазах потемнело, и она уже хотела броситься напрямик, не разбирая дороги. Она хотела рвать руками тугие ветки деревьев до тех пор, пока хватит сил, пока не растает надежда на спасение — только бы пробиться к лифту и уехать отсюда. В офисе померк и свет, сделался нестойким, сумеречным, а вместе с ним поблекли краски, затихала музыка. Надвигалось что-то тяжелое, мрачное, ужасное…

Но за очередным поворотом Вера вдруг увидела пустую скамейку и, как ни странно, оглушающая паника, охвативший её ужас, внезапно прошли, будто их никогда и не было. Она снова услышала музыку Кортазара, которая совсем не прекращалась, снова увидела красные, желтые, синие краски цветов, зеленую листву. Сгустившийся свет, грозивший перелиться во мрак, немедленно рассеялся, как утренний туман от лучей восходящего солнца. Опять стало светло и спокойно, как и прежде.

Скамейка была ярко-голубой и потому Вера, на фоне пышной зелени, сразу обратила на неё внимание. Скорее это была не скамья, а лавочка, подвешенная на стальных витых пружинах, вставленных в ушки металлических опор. Такие лавочки она видела у многих знакомых на дачах.

На скамейке была мягкая поролоновая основа, сверху козырек от дождя. Обычная дачная лавочка. На ней можно было качаться, и Вера не выдержала, села, подобрав ноги, принялась раскачиваться.

Раздался легкий скрип, который подействовал успокаивающе. Кортазар и скрип пружин создавали странную музыкальную композицию — нечто фантасмагорическое, нереальное. Но ведь она и попала в нереальное место.

Ритм движения, как и тогда, когда она вращалась в кресле на свое рабочем месте, действовал умиротворяюще. Она неожиданно заметила, что зелень, окружающая её обстановка, постепенно менялись под действием её улучшающегося настроения — всё вокруг делалось красивее и радостнее. Вера увидела, как весело заискрилась зелень лабиринта, ярче заполыхали красные лепестки цветов и даже потолок офиса, ранее белесый, с бугорками электрических плафонов, внезапно поголубел, отливая перламутром. Музыка тоже изменилась — Кортазар прекратился, и полилась воздушная мелодия сороковой симфонии Моцарта, наполненная утренней свежестью.

«Сейчас покачаюсь немного и вернусь — подумала Вера. — я ещё успею вернуться!»

Ей здесь понравилось. Она до конца не отдавала себе отчет в том, почему нравилось, но ей показалось, что этот офис, созданный из искусственных джунглей, жил в унисон с её настроением и можно было им управлять. Надо лишь настроить себя на позитивную волну. Самовнушение сильная штука, а пребывание здесь можно было рассматривать как прекрасный расслабляющий отдых, самонастройку психики. Оттого Вере не хотелось уходить, спускаться вниз, к коллегам, многие из которых были ей совсем не рады.

Сквозь приглушенный звук музыки и скрип пружин она услышала непонятный шум, очень похожий на шуршание листьев под ногами. Ей показалось, что кто-то шел по лабиринту и шел к ней.

«Наконец, — подумала она, — сейчас мы узнаем, чья это оранжерея».

Вера прекратила качаться и прислушалась. Звук шагов приближался. Всё ближе и ближе и вот появился человек. Это был охранник с первого этажа, которого она видела утром, тот самый, горбоносый, никогда её не замечавший и глядевший, будто сквозь неё.

— Здесь нельзя находиться, — сказал он грубым голосом, — это чужая собственность!

«Вот так, всё просто? — с долей разочарования подумала Вера, — чужая собственность и все? Конец сказки?»

— Хорошо, я уже ухожу, — ответила она, поднимаясь с лавочки, — а чьё это? Что это за место?

Охранник замялся то ли оттого, что не знал ответ, то ли потому, что ему было запрещено открывать чей-то секрет. Его лицо не было обременено интеллектом, оно было простым и ясным, каким бывает у детей. И мысли на нем читались, так же как у детей.

Сейчас он скажет что-то неприятное, невежливое, должен сказать. Это ясно. Хамское слово вот-вот должно сорваться с его языка и Вера видит, как из глубины мозга рождается, наплывает на лицо горбоносого эта очевидная грубость. Крохотные черные усики под его длинным хрящеватым носом зло дергаются, отчего лицо сразу утрачивает свою детскость.

— Пройдемте! — тоном бывшего милицейского работника повторил он, так и не ответив на её вопрос.

Она пошла за ним, шурша невысокой травой под ногами. Едва дойдя до поворота, Вера вдруг оглянулась и посмотрела на голубую лавочку, на которой сидела еще минуту назад. Лавочка продолжала раскачиваться, но уже не так сильно скрипела, не такой сильной была амплитуда размаха, колебания медленно угасали.

Они вместе прошли до дверей лифта, и Вера благополучно спустилась на свой этаж, вышла, а охранник, не говоря ни слова, поехал вниз.

«Что же это было? — думала в смятении Вера, — глюки, передоз? Если бы я кололась или курила травку, но ведь нет же! Глупости! Как теперь рассказать Ирке, ведь ни за что не поверит?»

 

Глава 5

Когда ближе к обеду девушки вышли в перерыв на улицу, на перекур, Вера всё еще спрашивала себя — рассказать ли подруге о странной утренней прогулке по одному из этажей или нет. Наверное, не стоит. Густые джунгли в офисе, лианы, голубые дачные качели и минорная музыка Кортазара, словно на дачах услышать мексиканского пианиста было самым обычным делом. Кто мог такое устроить? Зачем?

Еще этот горбоносый. Откуда он? Обычный охранник или что-то другое? Может он замаскированный страж, наподобие мифологического многоглазого Аргуса? Только глаза у него — это система видеонаблюдения, фиксирующая любое движение в подконтрольном пространстве. Именно так он узнал, что Вера гуляет по лабиринту.

Вроде простой охранник, а сколько в нем загадочного, брутального, несмотря заурядную физиономию. Признаться, он заинтриговал её и теперь, проходя через холл на улицу, она невольно кидала на него любопытные взгляды. Но горбоносому не было до неё дела. Или он принимал такой вид.

Что же там было, на двадцать первом этаже? Любопытно! Загадочное путешествие по офисному лабиринту мучило Веру неразрешенными вопросами, не вылетало из головы. Поймав момент, когда Курасов сидел один и пролистывал рекламный буклет военных вооружений, она подошла и спросила:

— Петь, ты случайно не знаешь, какой отдел или Департамент у нас на двадцать первом этаже?

— Нет. А чего тебе там надо?

— Да так… Хочу найти одну девчонку.

Петр задумался.

— Там тоже должна быть наша фирма. Ты же знаешь — мы арендуем с восемнадцатого по двадцать пятый этажи. А вообще, погоди… — он взял стопку листиков, лежащих у него на столе и оказавшихся телефонным справочником их компании, разбитым по подразделениям и этажам: — Так, сейчас посмотрим. Вот двадцать первый этаж. — Петр замолк, скользя глазами по списку, — здесь пару отделов бухгалтерии и юристы. Хотя… Странно!

Молодой человек оторвался от бумаг и глянул на Веру своими черными миндалевидными глазами.

— Насколько я знаю, юристы сидят на двадцатом. Очень странно. Наверное, опечатка или сидели сначала на двадцать первом, а потом переехали. А списки забыли исправить. Да в чём проблема? Поднимись туда и спроси! Окей?

— Окей! — машинально ответила Вера.

Рассказать обо всем этом очень хотелось, и Веру просто распирало от желания поделиться своим секретом. Однако Ирина её опередила.

— Ты чего такая хмурая? — спросила она, затягиваясь сигаретой и не выждав ответа, продолжила, — я переспала с Лёхой.

Дождь, шедший утром, уже прекратился. Легкие капли изредка падали с бетонного козырька, нависшего над входом, и порывы ветра своевольно меняли их траекторию. Одна из таких неуправляемых дождинок попала Ире за ворот и та нервно вздрогнула плечами.

— Ясно, — без интереса произнесла Вера, которую гложили свои мысли, — что теперь?

— Короче, как я и говорила, скажу ему, что залетела. Пусть только пройдет пару недель, а то не поверит. Но это так, производственный момент. Прикинь, я взяла у него ключ от верхнего этажа, от пентхауса…

— Зачем, вдруг Леша начнет искать?

— У него есть дубликат, и потом, я ненадолго — скоро верну.

— На фига тебе этот ключ?

— Ты что не помнишь, о чем мы говорили в баре?

— Нет! — честно призналась Вера у которой события того вечера наслоились словно кучевые облака перед грозой.

— Короче, мы в баре говорили, что интересно было бы подняться и посмотреть, чем там занимается наш Бульдог. Прикинь, если у него там гарем? Наведаемся в гости! Сечешь?

— Да ладно!

— Точно, Верусик! Ну и память у тебя, дырявая, хотя рано еще до склероза!

— Брось, Ирка! Наш Главный любого перегрызет, если заловит, и я как-то не хочу попадаться ему на глаза.

— Да ладно, подруга! Я знаю, что на обед он уезжает в ресторан на Пречистинке и его не будет в офисе. А обедает он пару часов, так что нам хватит. Мы только на минутку поднимемся и всё. Ну, Верусик, скучно же сидеть просто так! — Ирина схватила её за руку, умоляюще заглядывая в глаза, — прокатимся со мной! Одна я стремаюсь.

— Нет, ты сошла с ума! Там могут быть охранники и нас быстро спалят. Что мы скажем, если нас поймают? Ошиблись этажами?

— Естественно! Нажали не ту кнопку, и нас занесло наверх. Мы же не нарочно!

— Ну, и дуреха! — не выдержала Вера, — а как же ключ, который ты взяла у Лёшки — без него не попадешь. Так что нас сразу расколют.

Ира задумалась на какое-то мгновение.

— Да ты права, но знаешь… там никого не должно быть. Точно тебе говорю. Никого…

— Ага… — с сомнением протянула Вера, которой затея подруги очень не нравилась.

В это время неподалеку от них высокие металлические ворота, скрывающие таинственные глубины подвала-гаража, медленно поползли вверх и из глубин бизнес-центра показался черный «Мерседес».

— О, глянь! — весело сказала Ирина, — я ж тебе говорила, что Бульдог уезжает на обед. По нему можно часы проверять — уже двенадцать.

Мимо них, почти бесшумно проехал большой автомобиль, за сильно тонированными стеклами которого, нельзя было рассмотреть пассажиров. Однако самый Главный приспустил стекло, и девушки отчетливо увидела его бульдожье лицо — он курил, выпуская белый дым на улицу.

— Да богатым быть хорошо! — с завистью отметила Ирка, — на обеды тебя возят, в ресторанах не смотришь на цены… Ну, как ты? Прокатимся наверх? Прямо сейчас!

Вера не испытывала никакого желания пускаться в сомнительные проделки, ведь за них могли преспокойно уволить с работы. Но бросить подругу? Она могла влипнуть в нехорошую историю, из которой потом не выбраться, во всяком случае, без посторонней помощи. Ирка она ведь такая, бедовая!

Некоторые люди похожи на мошек, бьющихся в стекло. Их зовет пространство за окном, свобода и не стеснённость движения. Но что они будут делать с полученной свободой, как жить, когда освободятся, куда полетят? Мошки не знают этого. Их желания не оформлены в конкретные мысли и поступки, до конца непонятны. А потому, получив эту самую свободу, они быстро теряются в гуще жизни и бесследно пропадают. Вера боялась, что её подруга из таких мошек, бьющихся в стекло от скуки.

— Ладно, — нехотя сказала она, — считай, уговорила.

Потушив окурки, они пошли в холл здания. Там, с хитрым видом, Ира взяла Веру за руку и отвела в сторону.

— Погоди, — сказала она, — дождемся, когда народа не будет.

Однако народ все подходил и подходил: кто-то возвращался с обеда, кто-то, наоборот, шел на обед. У компаний, арендовавших здесь помещения, не было четкого графика для перерыва.

— Блин, когда же они рассосутся? — подосадовала Ира.

От нечего делать Вера озиралась вокруг.

Холл бизнес-центра был стандартным и ничем не отличался от таких же холлов других офисных зданий. В центре находилась круглая стойка, так называемый, ресепнш, за которой сидело несколько сотрудников от владельца здания и выписывали пропуска на все этажи, где сидели арендаторы. Среди них было две девицы и молодой человек с бейджиком на груди. Когда очередной посетитель отходил от стойки они весело переговаривались, вероятно, обсуждая его. Вера представила, что подобным образом они могли обсуждать и её — фигуру, походку, речь, и девушке стало неприятно.

В самом холле маячило два охранника. Одним из них был горбоносый, который решительно выдворил её сегодня утром с загадочного этажа. Она уже видела его, выходя на улицу курить. Сейчас охранник стоял к ней в профиль своим орлиным носом и не обращал на неё никакого внимания, будто несколько часов назад они не встречались и не разговаривали.

«Что же там все-таки было? — думала Вера, — подойти, спросить у него? Нет, он не скажет, бесполезно. Тупые люди обычно выслуживаются перед хозяевами. Конечно, раз не блещут умом, значит, приходится брать чем-то другим».

Тут Вера почувствовал, как Ирина потянула её за руку.

— Всё пойдем, пока никого нет, — быстро сказала она, и Вера вслед за подругой проскользнула в металлическое чрево лифта.

Едва двери медленно закрылись, Ира нажала на двадцать четвертый этаж, подъемный механизм тронулся, но девушка тут же остановила его, нажав на красную кнопку «Стоп». Она вытащила из кармана джинсов маленький ключ и вставила его в замочное отверстие.

— Теперь покатили! — озорно блеснули её глаза, и она снова нажала кнопку двадцать четвертого этажа.

Лифт начал подъем и тут же раздалась классическая музыка — зазвучала композиция Кортазара «Молчание Бетховена». Вере она, бесспорно, была знакома. Сегодня она слушала её второй раз.

Девушка невольно напряглась и слегка побледнела.

Ей показалось, что они вновь остановятся на том самом этаже, где росли дикие джунгли в аккуратных кадках, они вновь окажутся там, перед голубыми качелями, только уже вдвоем с Ириной и Вера вдруг почувствовала, что у неё нет желания показывать своей подруге это место. Словно оно хранило некую тайну души, кусочки фантазий, которыми ей не хотелось бы ни с кем делиться.

— Ты чего напряглась? — заметив её состояние, спросила Ира, которую предстоящее приключение только веселило, — не парься, прорвемся!

Вера молчала, а фортепиано Кортазара продолжала приглушенно звучать, мучительно действуя на нервы и, чем спокойнее играла музыка, тем больше росла тревога в душе.

Вот они проехали свой этаж. Вот поднялись выше того места, где утром разгуливала Вера. Приближался двадцать четвертый и девушки ждали его с невольным замиранием сердца — проедут ли они выше или лифт остановится.

Лифт не остановился. Замедляя скорость, он поднялся выше, на двадцать пятый этаж и там замер. Музыка прекратилась, двери медленно начали движение в стороны, постепенно увеличивая просвет.

Подруги напряженно стояли и ждали, пока они разъедутся полностью. Когда же тяжелые дверцы открылись, то перед ними предстал огромный белый зал, пустой, гулкий, без намека на мебель. По краям этого зала потолок подпирали белые квадратные колонны, под ногами лежал ламинированный пол светло-орехового цвета и всё, больше ничего.

Сквозь большие — от потолка до пола прозрачные окна — всё помещение простреливали насквозь потоки солнечного света, отражаясь бликами на хорошо натертом полу.

Удивленные и озадаченные девушки вышли из лифта в пустоту огромного помещения.

— Что за хрень? — удивленно спросила Ира, — куда всех волной смыло? Ни охраны, ни мебели…

Не менее чем её подруга была удивлена и Вера. У неё даже мелькнуло дикое предположение, что пока они ждали внизу, пока поднимались вверх в лифте, всё успели вывезти: кожаные кресла и диваны, огромный стол, сейф, компьютер. Что там еще бывает у таких начальников? Вера не очень ясно себе это представляла.

Но зачем? Кому надо? Так же как и утром, она была удивлена, не находя ответа на свои вопросы.

Вера привыкла, что за время её работы в компании, жизнь была четко регламентированной и понятной. Бывшие военные в «Россервисе» установили простые армейские правила офисного поведения: любой шаг, инициатива, должны получить одобрение у руководства, опаздывать нельзя больше, чем на двадцать минут, задерживаться на работе можно только до восьми вечера. Было еще несколько мелких, но необременительных установок.

Эти правила, как правила любой игры, при желании легко можно было нарушить, нужно было лишь знать рамки дозволенного, ту грань, за которую переступать нельзя. И знающие сотрудники пользовались этим. Но сейчас, здесь, в пустом офисе, Вера была серьезно озадачена, можно сказать, находилась в тупике.

Ира прошлась по офису. Её голос отдавал эхом, оттеняя пустоту зала.

— Зашибись, вот тебе и пентхаус. Где же тогда сидит Бульдог?

— Ирка, какое нам дело! Давай отсюда уходить, мы же не знаем для чего это помещение. Здесь могут быть камеры наблюдения, которые незаметны. Нас быстро вычислят и выгонят.

— Ты хоть фантазерка, но еще и трусиха. Погоди, свалить мы еще успеем! Мне кажется, здесь что-то должно быть.

Подойдя к одному из столбов, Ира постучала по нему сжатым кулачком. Бетонный столб не издал ни звука, подтверждая свою монолитность. Тогда Ирина обошла остальные столбы, и получила тот же результат.

— Вот же засада! Ничего! — с сожалением в голосе сказала она.

— Ир, ну пора, пойдем, перерыв заканчивается.

Ирина с сожалением окинула пустой офис взглядом и направилась к лифту. Вера пошла следом, но вдруг увидела, как двери лифта с легким шипением начали закрываться. «Зашипели, как кошки», — вдруг подумала Вера, еще до конца не понимая, что закрывшиеся двери отрезали их от внешнего мира.

— Блин! — Ира подбежала и кулаком ударила со всей силы по закрывшейся двери, но та, естественно, не подумала открываться.

Тогда Ирина начала с остервенением нажимать на кнопку вызова, находящуюся с правой стороны, но кнопка, только покраснела, словно возмущаясь от такой наглости и никакого движения не произвела.

— Ну чего ты жмешь! — сказала с досадой подошедшая следом за подругой Вера, — поздно пить боржоми, когда почки отвалились! — произнесла она известную фразу.

Потом приложилась ухом к дверям.

— Лифт шумит, может, вернется? Ты что, ключ оставила в кабинке?

— Если бы! Я его вытащила, — Ира показала зажатый в руке маленький ключик. — Я такая дура, если бы оставила в замке, он бы не дернулся. Что же теперь делать? Прости меня, Верусик, что втравила в это дерьмо. Теперь нам достанется…

Ира выглядела обескураженной. От прошлого веселого задора шаловливой девчонки не осталось и следа, она растерянно держала злополучный ключик в руке, и Вере стало жалко подругу.

— Погоди! — произнесла она, продолжавшая слушать звуки из лифтового колодца, — кажется, он поднимается к нам.

Теперь уже и Ирина услышала приближающейся шорох лифтовой кабины. Они отошли от дверей и замерли в ожидании. Что же сейчас будет? Появится Главный с охраной? Полиция? Алексей, обнаруживший пропажу?

 

Глава 6

Начав свой день, как и все — с просмотра электронной почты, Лёша не сразу обнаружил исчезновение заветного ключа от верхнего этажа. Его переполняли воспоминания о прошедшей ночи, об Ирине.

Как у них все лихо закрутилось, как в женском романе — стремительно, романтично и безумно! Страсть была, как будто, обоюдной и все же некий осадок в душе остался. Алексей не мог понять, почему он понравился девушке, ведь они только познакомились, еще не узнали друг друга как следует. Чем он её привлек? Внешностью, умом, положением?

Неужели он произвел такое неотразимое впечатление? Обычно первые встречные девушки не бросались ему на шею. По крайней мере, так было раньше. Конечно, в глубине души он хотел бы быть популярным — это желание многих молодых людей, и он, Алексей, не был исключением. Иногда он представлял себя таким, фантазировал, но реальность обычно далека от мечтаний. В реальности он был всего лишь офисным клерком, со средним доходом, с заурядной внешностью. Что же Ира нашла в нем?

Первую половину рабочего дня Алексей усиленно размышлял о своих отношениях с этой девушкой, так внезапно возникших и так внезапно переросших в новое качество. Его взгляд отвлеченно скользил по бумагам, экрану компьютера, не пытаясь концентрироваться в одном месте. Работа сегодня не привлекала. Какая уж тут работа, если мысли заняты другим?

Потом он обнаружил пропажу ключа.

Произошло это случайно. Ему понадобились деньги, и он решил их снять в банкомате, стоявшем на первом этаже в холле. Он полез в карман пиджака, где лежали банковские карточки, несколько визиток, тот самый ключ и, нащупывая пластиковую карточку, вдруг почувствовал, что чего-то не хватает, чего-то привычного, того, что пальцы помнили сами собой.

Не хватало ключа, маленького ключика от офиса на самом верхнем этаже, куда он поднимался с документами. Алексей подумал, что случайно положил его в другой карман и принялся проверять, но ключа не было и там. Тогда он перерыл кожаный портфель, проверил карманы брюк, посмотрел в ящиках стола и всё безуспешно — ключ пропал бесследно.

Куда же он делся? Разве что выронил где-нибудь?

Его кинуло в жар, и он с тоской посмотрел на потолок, откуда на его голову, из вмонтированного кондиционера, должны были стекать струи живительной прохлады. Но в начале лета центральный кондиционер, охлаждающий все помещения фирмы, сломался и, изнывающим в прогретых офисах сотрудникам, начальство выдало вентиляторы, словно новобранцам винтовки для штыкового боя. Однако вентиляторы не могли смягчить духоту летнего дня, так же как винтовки были бесполезны против танков…

Алексей включил вентилятор, и большие лопасти завращались с ускорением. Мощный поток воздуха устремился ему в лицо, отдирая прижатые папками к столу листки бумаги и создавая иллюзию прохлады.

Листы шуршали и хлопали по краю стола, будто аплодировали вентилятору за его усилия. Но работа вентилятора была бесполезной, прохлады не было, а был только теплый поток воздуха, упиравшийся в грудь Алексею, в его лицо, поток, который никуда не мог его увлечь. Воздух не мог поднять его и понести как былинку к другой неведомой жизни или подтолкнуть, поддержать, словно вожака лебединой стаи, стремящегося на юг к новым землям. Эти задачи были вентилятору не под силу.

Струи искусственного ветра не смогли совершить и то малое, на что он надеялся — погасить охвативший Алексея внутренний жар, ощущаемый всем телом. Щеки его горели, словно их кто-то отхлестал в припадке неуправляемой ярости.

Это была неприятная ситуация.

Хотя у него имелся дубликат ключа, но о потере следовало немедленно сообщить в службу безопасности, а там могут на него косо посмотреть. Им придется доложить наверх, по инстанции…

Он продолжал размышлять дальше.

Потерять ключ он не мог, никак не мог, такие вещи не теряют. Если только… Это могла быть Ира. Зачем ей ключ, для чего — он не представлял, но девушка реально могла это сделать.

Ни минуты не медля, Алексей поднял трубку и набрал её внутренний номер. Раздался длинный гудок — Ирина не отвечала. Тогда он набрал номер Веры — может та знала, где её подруга? Но и Вера тоже не отвечала.

«Странно! Куда они пропали? — в растерянности подумал Алексей, — сходить к ним что ли?»

Он сидел на восемнадцатом этаже, а девушки этажом выше. Конечно, была возможность встретиться на кофе-брейке ближе к концу дня и спросить о ключе, но Алексей чувствовал, что мысли об утрате ему не дадут ему сегодня спокойно работать. Он двинулся к лифту и в кабине нажал кнопку девятнадцатого этажа, дверцы закрылись.

«Зачем ей ключ? — гадал Алексей, — она же не знает для чего он. Вот дурко и чего она такая любопытная? Любопытной Варваре, как известно, нос оторвали!.. Сейчас я с ней разберусь!»

Молодой человек так был занять своими мыслями, что когда открылись двери, и перед ним неожиданно возник Курасов, то Алексей машинально спросил у него, где Варвара.

— Варвара? Какая? У нас таких нет.

— Это я так, — смутился Алексей, — забей! Не видел Иру или Веру?

— Нет, с обеда еще не вернулись. А что, нужны? Прокатись вниз, на первый этаж, они могут еще там курить. — Петр давал советы с апломбом знатока, — а то смотри, скоро прикатят назад. Тебе понравилось в «Десятке»?

— Нормал! — ответил Алексей, которому больше понравилось продолжение, то, что произошло у него с Ирой после спортбара. — Лады, я пойду, еще подойду попозже.

— Пока! — попрощался с ним Петр и пошел по своим делам.

Сказать по правде, Алексею не нравилось общение с ним. Он не любил когда скороспелые знакомые, с которыми провел всего несколько часов вместе, набивались в близкие приятели. По крайней мере, так показалось Алексею.

На самом деле их ничего не связывало: ни интересы, ни хобби, ни привычки. К тому же, Алексей считал себя выше по положению таких, как Курасов. Тот занимал должность всего-навсего заместителя начальника отдела, а Алексей, хотя и был на ступень пониже, считал себя посвященным, потому что обладал некой тайной. Эта тайна как раз и была связана с пропавшим ключом.

Он в задумчивости вошел в лифт.

Когда-то, в самом начале карьеры в «Россервисе», один из высоких начальников пригласил его в свой кабинет и там наедине вручил этот ключ, попутно объяснив обязанности. Они были несложными — Алексею надлежало, подниматься наверх и передавать там документы. Какие документы, от кого, кому — ему было не известно. Просто в определенное время, чаще всего после обеда, на его столе оказывался большой запечатанный конверт формата А4, который и следовало передавать, поднявшись на двадцать пятый этаж, отсутствующий в общем перечне этажей бизнес-центра.

Из любопытства Лёша несколько раз задерживался и пытался рассмотреть почтальона, доставляющего эту таинственную корреспонденцию. Но любопытство ничего ему не принесло. Он будто случайно сталкивался у своего стола с человеком среднего возраста, которому можно было дать от тридцати до сорока. Тот был одет в темно-серый, почти черный костюм, белую рубашку и черный галстук. Его лицо было совершенно безликим, плоским, каким-то стёртым, походим на лицо агента Смита, сошедшего с экрана фильма «Матрица». Человек молча кивал и уходил. Никаких улыбок, рукопожатий, вежливых слов приветствия.

Такая же таинственность была и там, на двадцать пятом этаже.

Приезжал другой, такой же неприметный человек, забирал у него пакет и всё, не говоря ни слова, удалялся. Даже расписки не оставлял, а Алексей не спрашивал. Так у них было заведено.

Что было там, в пакетах, Алексей не знал. Он только предполагал, что там могла быть разведывательная информация, а его привлекли спецслужбы для выполнения заданий Родины. Там могли быть зашифрованные сведения, переправляемые через него, Алексея, для нужд военной промышленности. Например, украденные на Западе военные секреты. Да мало ли что ценного могло быть в этих пакетах, доверенных ему. Сейчас же этот загадочный процесс передачи мог оказаться под угрозой.

И всё же куда делся ключ?

Эта мысль волновала Алексея, и ему стало тревожно, что начальство может узнать обо всём и сурово наказать за халатность, ведь его предупреждали, чтобы он хранил ключ как зеницу ока, предупреждали, но он расслабился, утратил бдительность…

От этих мыслей ему стало совсем скверно и захотелось вдруг исчезнуть из своего офиса, из здания бизнес-центра, оказаться далеко-далеко, где его никто не достанет. Алексей нажал кнопку своего восемнадцатого этажа, ожидая, что лифт начнет опускаться вниз. Но тот вдруг начал движение наверх.

«Неужели узнали? — в панике подумал Алексей, представив, что лифт, сию минуту, доставит его на двадцать пятый этаж и там его встретят мрачные дяди в черных костюмах с непроницаемыми лицами. — Как они так быстро вычислили? Наверное, в ключе был микрочип. Это точно!»

 

Глава 7

Однако лифт не поехал на тот этаж, о котором с ужасом в душе думал молодой человек и которого так боялся. Он остановился на двадцать первом этаже и медленно вобрал в себя двери, открывая взгляду грот пещеры. Вглубь пещеры вела песчаная дорожка, усыпанная белесым, морским песком. Путь в грот, сама дорожка, мягко освещался невидимым Алексею источником света, похожим на солнечный — теплым и неярким, падающим сверху вроде бы естественным образом через отверстия в камнях.

«Это что такое? — удивился Алексей, — декорировали офис под пещеру? Оригиналы!»

Он вышел из лифта и постучал кулаком по стенке грота, ожидая услышать глухой стук фанеры. Но камень отдавал монолитным гулом, будто, действительно был настоящим, природным. Лёша пожал плечами и, подумав, что по песку удобней идти босиком, снял туфли, носки и, взяв их в руку, медленно побрел вперед. Песок был сыпучим, бархатным, приятно холодил ступни.

Что же делать, идти дальше или вернуться в лифт? Он не знал.

С одной стороны нужно было найти Ирину, отобрать у неё ключ, пока та не влезла в крупные неприятности, а с другой стороны… Проход в глубину пещеры терялся за поворотом, и оттуда, из глубины доносилась едва различимый шум. Молодой человек прислушался и то, что он услышал, напомнило ему шум моря, когда морской прибой, игрался волнами, разбуженными ветром.

«Откуда здесь море? — удивился он, — почудится же! Вроде не принимал с утра!»

Но невесть откуда взявшийся ветер донес до него запах морской соли, йода, водорослей.

Сам не зная почему, Алексей пошел по дорожке вперед, утопая пальцами в сыпучем песке. Его песчаная тропа не терялась в темноте, она была освещена все так же, мягким приглушенным светом и чем дальше он шел, тем больше понимал, что дорожка была прямой, без изгибов, а повороты она делала под прямым углом. Проходимые им отрезки дороги с каждым разом становились все короче и короче.

Итак, он шел по лабиринту, сходящемуся к центру. Любопытство, как и в случае с Верой, этот вечный двигатель первооткрывателей, подталкивало его вперед, потому что кто-то в офисе на двадцать первом этаже выстроил некое подобие пещеры с подземными ходами, и Алексею чертовски хотелось узнать, кто это сделал.

По его подсчетам, он должен был уже достичь центра, но он все шел и шел.

Нельзя сказать, что ходьба была сильно обременительной и утомляла его, но ему стало надоедать бесцельное блуждание в лабиринте. Любопытство постепенно угасало, а его место занимала тревога — что если он заблудился и не выйдет к лифту? Что будет тогда с ним, с его девушкой? Кто вытащит её из беды, куда она непременно, он в это был уверен, попадет из-за истории с ключем?

«Спелеолог хренов! — рассерженно подумал молодой человек о создателе лабиринта, — наверняка, какой-нибудь эксцентричный олигарх».

Однако движения он не прекратил, всё шел и шел вперед. Так продолжалось какое-то время. Отчаяние охватывало его — казалось, что он никогда не выберется из каменных сетей на волю и Алексей, пройдя по инерции до следующего поворота, опустился на песок, прислонился спиной к холодной стене.

«Только без паники!» — подумал он, обхватив голову руками.

Ему припомнились разные способы освобождения из каменного плена, о которых он когда-то читал: от легендарной нити Ариадны до других, менее известных. Например, можно было разбрасывать по ходу следования какие-то вещи вроде веток деревьев, одежды, можно было чертить мелком или углем по стене…

Однако проблема заключалась в том, что нитей, веревок, зерен и других тому подобных предметов у него под рукой не было. Оставался только один реальный способ в его положении — двигаться по лабиринту, касаясь одной из его стен левой или правой рукой. Секрет был в том, что руку нельзя было отрывать от стены ни в коем случае. Даже если дорога приводила в тупик, что, на самом деле, было временным явлением — главное не отрывать руки от стены.

Легко поднявшись, как бывает тогда, когда находится решение, и вновь появляются силы, Алексей прижал правую руку к холодной шершавой стене и пошел. Но не успел он повернуть пару раз направо, вдруг шум моря усилился, показался яркий свет и он оказался на небольшом пустынном куске пляжа.

Сильное горячее солнце било в глаза. Недалеко от набегающих на песок волн стоял шезлонг, куда, сняв галстук и расстегнув ворот рубашки, опустился Алексей. Свои туфли он аккуратно поставил рядом.

«Что за хрень? Откуда тут море? Да и не море, а, пожалуй, целый океан!»

Шум волн действовал успокаивающе. Звонко кричали чайки, падая на пенистые гребешки волн и вылавливая мелкую рыбешку. Перед Алексеем, словно в театре, торжественным строем дефилировало несколько белоснежных яхт, совершая почти балетные пируэты в морской воде. Он заметил на них несколько фигурок, ловко управлявших парусами. Все яхтсмены были в оранжевых спасательных жилетах.

Напряжение отпустило Алексея. Он вытянул правую ногу, пошарил кончиками пальцев в песке и сразу, к своей радости, обнаружил пару металлических банок с пивом. Пиво было холодным, приятным. Непонятно, кто закопал его здесь, но Алексей не задавался такими вопросами. Главное, что пиво было. Пусть его принес хоть ветер или волшебный джин — не важно!

Он с громким чмоком открыл одну из банок и жадно присосался к ней, а потом откинулся на спинку шезлонга. Жизнь была прекрасна! Молодой человек совершенно забыл о своих треволнениях, связанных с ключом, с Ириной, с офисом. Прекрасная жизнь вызывала прекрасные мысли.

«Интересно эти яхты дорого стоят? — в ленивой истоме думал он, — вот бы такую!»

Белоснежные паруса над головой. Полеты на крутых волнах вверх, падение вниз. Пронзительные крики чаек. Лицо в соленых брызгах. Эти образы зримо отпечатались у него в голове, вытесняя остальные мысли.

И всё же те, другие мысли, до конца не отпускали. Почему он, Алексей, сидит здесь, на пляже, развалясь в шезлонге, кто привел его сюда, зачем? И что это? Уход от реальности через лабиринт желаний? Ведь о море он часто мечтал, хотел попасть сюда, чтобы вот так, бездумно и расслабленно лежать в шезлонге, попивая пиво. Или это нечто другое?..

Его мысли были прерваны коротким покашливанием. Кто-то находился рядом и подавал знак о своем присутствии.

Алексей открыл глаза, поглядел налево. Рядом стояла длинноногая в короткой юбке девушка с бейджиком на груди, и он узнал её. Это была Настя с первого этажа — девушка на ресепшене, которая каждое утро встречала его приветливой улыбкой. Возможно, он ей нравился, и у неё было желание познакомиться, завязать отношения. Алексей всегда улыбался ей в ответ.

Сейчас она тоже улыбнулась и сказала, обращаясь на «ты», хотя они и не были знакомы:

— Алексей, пойдем, тебе пора!

— Ты знаешь, как меня зовут? — он удивился.

— Твои паспортные данные, как и других сотрудников вашего офиса у нас забиты в компьютере. Вот откуда знаю.

— А… нельзя здесь еще поторчать… немного?

— Нет, тебе пора! — твердо ответила она.

— Пора, так пора!

Молодой человек надел обувь, встал с шезлонга и пошел за Настей. Обратный путь показался ему намного короче, словно они и не шли, а только повернули за угол лабиринта и вот он — лифт.

Внутри кабины Настя сама нажимала кнопки. Она нажала девятнадцатый этаж для Алексея и первый для себя. В кабине лифта девушка уже не улыбалась, была строгой и официальной. Невольно поглядев наверх, где возле самого потолка едва виднелся глазок камеры, наблюдающий за пассажирами, Алексей тоже принял скучающий вид.

 

Глава 8

Доставивший неизвестного человека на двадцать пятый этаж, лифт замер, и дверцы начали отползать в стороны. В ожидании чего-то жуткого Ира, как клещ вцепилась в Верин локоть.

— Пусти, ты мне больно делаешь! — произнесла Вера сквозь зубы, выдергивая свою руку из цепкого хвата подруги.

В это время из лифта вышел мужчина среднего возраста в строгом костюме. Обнаружив девушек вместо Алексея, он не выказал никакого удивления, будто ожидал этого, и подошел к ним.

— А где молодой человек? — спросил он тихим бесцветным голосом.

— А он… — Ирина выступила вперед, — он заболел, нас отправили, — привычная наглая уверенность возвращалась к ней.

— Окей! Тогда вот пакет.

Мужчина был лаконичен. Он отдал им запечатанный бумажный пакет и пошел обратно к лифту. Вера хотела спросить его, кому передать эти бумаги, но в последнюю секунду прикусила язык — она бы тем самым выдала себя с головой.

Лифт уехал.

— Прикинь, подруга, теперь мы с тобой внедрились в мафию, — весело сказала Ирина, к которой вернулось озорное настроение, — как в полицейских сериалах у америкосов.

— Ага, только у нас не Америка, — мрачно заметила Вера, — что теперь с пакетом будем делать?

— А вдруг там бабки? Доллары, евро… Кстати, могут быть и облигации на предъявителя или векселя. Я читала об этом! Разбогатеем, бросим эту работу к чертям собачим, поедем за бугор и будем оттягиваться, ловить кайф на пляжах Доминиканы.

— Ты с ума сошла, Ирка!

— Не дурней тебя, Верусик! Давай посмотрим, что внутри!

— Перестань, ты что! Мы и так тут спалились, давай отсюда двигать. А пакет брось на пол.

— Да ладно!

Повернув его с обратной стороны, Ирина, не слушая советов подруги, ловко поддела клапан конверта и вскрыла его, практически нигде не порвав. Внутри лежало несколько больших листков.

— Смотри какие-то проводки, — заметила она, рассматривая текст, — денежки отправили за бугор…большие суммы, между прочим…

— А кто отправитель?

— Так, так… отправитель это наша контора. Получатель фирма на Кипре. Ты посмотри… — девушка удивленно ахнула, — ну и бабки они туда фигачат. Не бабки, а бабищи! Несколько миллионов долларов за пару дней.

— Слушай, мне все это не нравится. Поехали вниз, пока мы не вляпались во что-нибудь серьезное!

Ирина заколебалась.

— Короче, если оставим бумажки здесь, то этот козел, что их привозил, нас вспомнит и сдаст, — сказала она, — надо отдать Алехе, а он знает, что дальше делать.

— Не боишься, что Алексей разозлиться? — спросила Вера, — ты же его обманула?

— Леша? Он не обидчивый… Нет, ты прикинь, какие бабки уходят на Запад! Это наш Главный их тырит. Наверняка, где-нибудь на Кипре себе виллу забабахал, чтобы можно было жить-не тужить. Я слышала, он туда на выходные летает. Берет кого-нибудь из своей гвардии в юбках и летит развлекаться. Ох, курить как хочется!

— Да мне пофигу куда наш Бульдог летает, Ир, летает — нас не приглашает! Поехали что ли!

— А ты полетела бы с ним? — с любопытством, живо поблескивая глазками, спросила Ира, — ты же тихоня!

— А чё такого? — изображая развязный тон бывалой шлюхи, спросила Вера, — подумаешь! Зато оттянулись бы, позагорали…

Они пошли к лифту и вызвали его, нажав на кнопку. Подъемный механизм заурчал, кабина начала перемещаться к ним. У Веры опять возникло желание поделиться с подругой той историей, которая произошла с ней на двадцать первом этаже. Вдруг они сейчас тоже остановятся на нём? Пойдут по джунглям, будут плутать в лабиринте…

Та дачная скамейка на которой она качалась… Там было тихо, приятно, хорошо на душе. Только ритмичный и нераздражающий скрип пружин, держащих вес её тела, фортепианная музыка… Такая печальная, и в то же время, не безысходная. Яркие мазки цветов на фоне зеленых лиан… Ей было спокойно — без этой суеты, зависти к сильным мира сего, без подстерегающих опасностей большого города, без угрожающих тайн и пустяковых переживаний.

Но она так и не рассказал Ирине, о том, что видела — есть такие уголки души, которые, как заповедные места, не хочется открывать для общего доступа.

Они вошли в лифт и поехали на свой этаж. Несмотря на тайные переживания Веры, добрались без приключений. У входа в офис им встретился озабоченный Курасов.

— «А в вестибюле метро, девчонку ищет Петро», — пропела Ирина, которой явно нравилась эта строчка песни и она периодически повторяла её при виде молодого человека, — чего стоишь, как статуя, кого ждешь?

— Хотел узнать, где вы были.

— Ты что, с самого утра нас пасешь?

— Почему с утра… — смешался Петр, его раскосые глаза прикрылись, превратившись в узкие щелки, потому что Ирина его разозлила, — только после обеда. Кстати, Алексей заходил, искал вас.

— Кому нужно — тот найдет! — парировала Ира и добавила, подмигнув Вере, — короче подруга, я к себе. А тебе Петя, пора заняться работой! Не находишь?

— Есть, господин начальник! — Курасов криво усмехнулся и пошел от девушек к своему рабочему месту.

— Какой-то он сегодня потерянный! — с сомнением поглядев ему вслед, сказала Ира. — Приглядывай за ним!

— Это с какой стати? Не маленький! Если потерялся — найдется!

— Злая ты, как я погляжу…

Они разошлись каждый по своим делам. И всё же Вере было очень интересно, как Ира объяснится с Лешей по поводу взятого ею без разрешения ключа, их «экскурсии» на верхний этаж, вскрытого пакета с чужими документами.

Да, много они наворотили…

Верина соседка Маша как всегда была на месте, она сосредоточенно втирала в кисти рук питательный крем, однако появление Веры отвлекло её от этого важного занятия. Искоса посмотрев на коллегу, Маша бросила:

— Опаздываешь, смотри, посадят на цепь, а еще хуже — запишут прогул.

— Не страшно! Главное, чтобы на что-нибудь другое не посадили, — пренебрежительно отмахнулась Вера. — Опять мажешься?

— Кожа совсем замучила, такая сухая… как у прачки. Даже не знаю, что делать!

— Сходи к дерматологу.

Маша рассерженно посмотрела на Веру.

— Тебе всё шуточки, а тут вопрос о здоровье. Кстати, приходил Лёша, тебя спрашивал. Мне показалось, он чем-то расстроен.

Произнеся последние слова, Маша с любопытством посмотрела на свою соседку, ожидая, что та поделиться с ней новостями, но Вера промолчала.

— У вас с ним что-то есть? — продолжила допытываться Маша.

— Перестань! Он встречается с Ирой из отдела Валерия Александровича.

— Да ты что! — глаза у Маши округлились, — а я не знала!

— А зачем тебе знать?

— Ну, так, для общего развития… Кстати, если ты думаешь, что я ничего не знаю… Я тоже кое-что видела.

— И что же? — без интереса просила Вера.

— Вот ты говоришь про свою подружку. А у неё был роман с нашим Петькой. Может еще есть. Прикинь, что она может встречаться с двумя одновременно. Вот прикольно!

Тут Вера не смогла дальше делать вид, что ей всё равно. Петр ведь одно время пытался ухаживать за ней, Верой, и даже ревновал. Об этом ей говорила Вероника Ивановна. Но, чтобы Петр с Ирусиком?

— С чего ты взяла? — пренебрежительно спросила Вера, — выдумываешь всё!

— Ни капельки. Я давно видела, как она шепталась с Петькой по углам. А однажды, — Маша оглянулась, словно кто-то мог её услышать, и понизила голос, — однажды видела, как они закрылись в туалете. Правда дело было вечером, в офисе народ разбежался, а я задержалась из-за срочняка.

— Это была давно, — сухо заметила Вера, — сейчас она с Лёшей.

— Ага! — недоверчиво протянула Маша.

Она опять принялась за крем, плавно втирая его между пальцами рук.

— Знаешь, мне наш начальник, игривые смайлики подбрасывает. Разыгрался старый хрыч! — сказала она, медленно поводя в стороны большими как у коровы бездумными глазами.

— Может, ты ему нравишься…

Вера принялась читать почту на компьютере, продолжая прокручивать в голове слова Маши об Ирусике и Петре. Ей припомнился шаловливый взгляд подруги, игривое пение: «А в вестибюле метро, девчонку ищет Петро». Неужели все для отвода глаз? Неужели Ирка крутит еще и с Петром? Как же её слова там, в баре, что он перспективный, что ей, Вере, надо закадрить его?

Она бросила взгляд через прозрачную стеклянную стенку на место, где сидел Петр, и её жаром обдала мысль, что тот ревновал, может даже и не к ней, а к Ирине, частенько заходившей сюда, в гости. Ирка любила флиртануть с мальчиками из разных отделов.

— Знаю, что нравлюсь Ивану Андреевичу! — между тем продолжала говорить Маша.

Соседка Веры что-то еще говорила об их общем начальнике, но девушка слушала, что называется вполуха. Она знала, что Маша умеет быть нудной, ничего нового не скажет, а только будет молоть всякую чепуху, между делом нахваливая себя хорошую.

— А где Вероника Ивановна? — прервала она Машу, обратив внимания на пустой стул их общей соседки.

— На больничном, и как они все болеют? Вот я ни разу еще не брала больничный.

— Сравнила! — пожала плечами Вера, — сколько ей и сколько тебе.

— Всё равно! — не сдавалась Маша, — я тоже не такая здоровая, как кажусь.

— Ну, так и бери! — заметила Вера, — и вообще, Вероника Ивановна к нам всегда хорошо относилась. Не понимаю, чем она тебя достала?

— Да, так, ничем. Только завидки берут — одним можно, а другим нельзя.

— Ты говоришь какую-то чепуху! — Вера отвернулась и занялась своими делами.

Несправедливый упрек Маши в сторону Вероники Ивановны между тем переключил её мысли с Петра, с его возможной интрижки с Иркой, на эту женщину. Вере вдруг вспомнилось, как около года назад, когда у неё случился неудачный роман здесь же, в фирме, с одним из коллег, она прибежала в слезах в их кабинет и Вероника Ивановна её успокаивала. Слова понимания и поддержки, услышанные Верой тогда от этой мудрой женщины, очень помогли, приободрили. «Верочка, — говорила она, гладя её по плечу рыдающую, безутешную, — Верочка, всё образуется. Будут у тебя еще молодые люди, ты не думай! Жизнь на этом не заканчивается».

Простые слова, звучавшие из её уст, не стоили никаких усилий. Любой мог их произнести, например, та же Маша. Но произнесла их именно Вероника Ивановна и как они помогли в трудную минуту! Вера поняла, что сочувствие к ближнему — своего рода талант, который дается не каждому, как не каждому дан музыкальный слух или способность к рисованию.

Девушка открыла пришедшую почту и увидела, что там ничего нового не было. Несколько писем пришло от начальника отдела с обычными заданиями и обычными смайликами в конце текста — начальник, как всегда, заигрывал не только с Машей, но и с другими девушками, работавшими вместе с ним.

Вера уже хотела быстро разбросать почту и сходить к Ире, узнать как у неё дела, но одно из электронных посланий её заинтересовало.

Письмо было от некоего Марка без обозначенной темы. Оно пришло с неизвестного адреса и от неизвестного для девушки отправителя. Обычно в рассылке извне к ней не приходили рекламные объявления, информация о платежах и льготах сотовых операторов и тому подобная чепуха — весь этот спам, на который у неё в домашнем ноуте стояли фильтры. Здесь фильтрацией занимались системные администраторы. И всё же, какое-то непонятное письмо прорвалось через барьеры электронных заслонов.

Она колебалась, не зная как поступить — открыть или нет чужое послание, удалить его или оставить? Что-то подсказывало ей, что от письма может исходить угроза, некая виртуальная опасность, особенно в свете совершенного ими похода в логово мафии на двадцать пятом этаже.

Однако любопытство, как и утром, когда она попала в цветочный лабиринт, выйдя на чужом этаже, снова взяло верх, и Вера щелкнула указателем мышки на желтый конвертик. Письмо раскрылось.

Она увидела свое фото в лифте сегодня, когда ездили с Ирой на двадцать пятый этаж. Ирина с озорным, дурашливым выражением лица, вставляла ключ в замочную скважину под кнопками этажей, а в самом низу фотографии стоял жирный знак вопроса, нарисованный черным фломастером. Никаких приписок, уточняющих вопросов, идиотских междометий — ничего не было.

«Надо быстрее встретиться с Иркой и обсудить эту тему. Кто-то нас реально пасет. Только вот кто? Кому это нужно? Неужели служба безопасности?» — раздумывала Вера, чувствуя, как она холодеет от страха. Она не понимала, откуда исходит угроза, а когда не знаешь, кто и чем угрожает, опасность кажется преувеличенной вдвойне.

Ей вспомнился начальник службы безопасности Григорий Алексеевич. Морщинистое лицо с набрякшим носом, угольки глаз, шныряющие по физиономии собеседника в поисках точки, за которую можно зацепиться взглядом.

Его лицо было подвержено мгновенной трансформации — в присутствии начальства оно выглядело улыбчивым и веселым, в присутствии подчиненных строгим и брюзгливым. Он казался ей неприятным, этот бывший сослуживец Бульдога, отвечавший некогда за эксплуатационное состояние военных городков. Здесь, в «Россервисе» он переквалифицировался в безопасника и почти безотлучно находился возле Главного.

Вера еще раз внимательно осмотрела фото в надежде найти какую-нибудь зацепку, но её старания, как и в первый раз, успехом не увенчались.

— Я пойду к Ире, — сказала она соседке, поднимаясь и блокируя экран компьютера, — срочно надо. Прикроешь?

— Давно не виделись! — усмехнулась Маша, — иди-иди. А я пока поработаю вместо тебя! — добавила она с ехидцей, хотя сама продолжала заниматься своими руками.

Полная внутренних переживаний, Вера пошла к выходу по коридору, вдоль прозрачных стеклянных дверей других кабинетов, за которыми виднелись головы сотрудников, прилипших к мониторам компьютеров. Двери были распахнуты, слышалось клацанье клавиатуры, звонки стационарных и мобильных телефонов, мужские и женские голоса, сливающиеся в общем шуме. Все были заняты, все при деле, кроме неё.

Пока она шла, её занимала мысль о том, почему они с подругой очутились в таком положении, что же пошло не так? Сама по себе ли сложилась цепь странных событий, досадных случайностей, приведших их на двадцать пятый этаж, или было что-то другое? Злой рок, фатум? А ведь ничто не предвещало такого оборота дел. Утро было обычным, дорога в бизнес-центр спокойной, только вот попала она не на свой этаж…

Опять же этот охранник горбоносый… Как там оказался, почему?

«Да, — невольно подумала она о своих утренних приключениях, — этот загадочный этаж, офисный лабиринт в джунглях, запах свежей зелени. Он так кружил голову… Я будто побывала в сказке, как в детстве, и мне… мне, — призналась она себе, — опять хочется туда. Но, наверное, не попасть».

Навстречу прошел начальник отдела Иван Андреевич, перекатывающийся на коротких маленьких ножках, как шарик. Он с удивлением посмотрел на Веру, озадаченный холодным выражением её лица, обычно таким приветливым и внимательным. Но Вере было не до него.

Ей вспомнилось детство, как мама читала на ночь сказки веселые и одновременно страшные, придуманные фантазией братьев Гримм, где бродили всякие чудища и охотились за маленькими детками. Маленькая Вера слушала и забивалась под одеяло, хотя и знала, что её никто не обидит, потому что мама рядом.

В сказках случались необыкновенные чудеса, вроде оживления мертвых или спасения Красной шапочки из чрева злого волка. Там девочка Элли была застигнута пыльной бурей, которая занесла её в волшебный изумрудный город, в страну Оз — эта сказка ей особенно нравилась. Больше, чем Алиса в стране чудес.

Не оттуда ли, из далекого детства, эта её склонность к фантазиям, мечтательности? Не оттуда ли появился на двадцать первом этаже удивительный живой лабиринт, увитый лианами и усыпанный цветами?

Впрочем, Вера не искала ответы на эти вопросы, которые пришли сами по себе, в унисон её мыслям и тревогам об Ирине.

Кроме своего начальника, по дороге к подруге, она еще встретила Курасова, крутившегося с деловым видом возле стеклянных дверей офиса. Тот будто ожидал, когда девушка соберется уходить.

«Блин, опять он здесь! — подосадовала Вера, — прирос что ли!».

— Ты меня ждешь? — спросила она напрямик.

— Я? — Петр замялся, — нет, у меня дела были в другом отделе. А ты куда?

— К Ирке. Забыла ей должок отдать, — соврала Вера, — не против?

— Да нет, проходи!

Молодой человек посторонился, пропуская её вперед.

— А знаешь, я, пожалуй, с тобой схожу, прогуляюсь, — вдруг сказал он, что совсем не входило в планы Веры, — еще заблудишься!

— Это ты так шутишь? — сухо спросила она, не отреагировав на слова Петра, улыбающегося, как ей показалось, высокомерной улыбкой, — я спокойно могу дойти одна.

— Окей, иди! А я пойду следом, сам по себе. Устраивает?

«Вот привязался! — расстроилась девушка, — как разговаривать с Иркой при нем? Если только в женский туалет свалить?»

Пренебрежительно кивнув Курасову, словно сделала одолжение, согласившись на столь глупый поступок, Вера вышла из отдела и пошла по другому, более просторному коридору в сторону подразделения, где работала Ирина. Петр неотступно шел за ней следом. Хотя она и не оглядывалась, но чувствовала это, подобно жертве, знающей, что в темном переулке на неё непременно должны напасть. На юридическом языке это называется виктимностью — повышенной способностью человека становится жертвой преступления.

«Что ему нужно? — думала Вера недовольно, — зачем увязался? Ревнует меня, что ли? Но к кому, не к Алексею же? А может? — тут она вспомнила разговор с Машей, — может он её ищет совсем по другому поводу? Если они любовники с Иркой, то он, наверное, ревнует её к Алексею. Точно! Не меня, а её. Как я сразу не догадалась, дура! А вдруг… — от пришедшей в голову мысли ей стало совсем плохо. — А вдруг, это он Марк, он послал мне сообщение по электронке. Может, у них всё распределено — один забирает почту, другой контролирует. Как в «Матрице». Алексей — это Нео, А Курасов — Морфеус. Сейчас он идет за мной и хочет узнать, о чем я буду болтать с Иркой, что нам известно, прочли ли мы те бумажки в конверте».

Она оглянулась и внимательно посмотрела на Петра, шедшего с невинным видом почти рядом с ней, на полшага позади. Нет, ничто не выдавало в нём ни Марка, ни Морфиуса.

Они прошли еще немного, сделав несколько поворотов вдоль стеклянного лабиринта, пока нос к носу не столкнулись с Алексеем, вдруг возникшим из дверей безликого прозрачного помещения, называемого в их компании стандартным офисом.

Удивленно посмотрев на маячившую за спиной Веры фигуру Курасова, тот спросил:

— Иру не видели? Мне она нужна срочно, есть разговор.

— Я как раз к ней иду, — призналась Вера, — а Петя меня сопровождает, — она махнула рукой назад, не оглядываясь. И хотела добавить в шутку: «Морфиус всё контролирует». Но ничего не сказала.

Петр подошел к ним ближе.

— Опять компания собирается, — пытаясь казаться веселым, произнес он, — что рванем сегодня в «Десятку»? Посидим, пивка попьем? А оттуда можно пойти в «Зеленый Джин», там кальяны есть…

— Надо сначала Иру найти, — не отвечая на его предложение, грубовато ответил Алексей.

Курасов зло прищурился.

— Моё дело предложить…

— Слушай, Леха прав, давай пойдем к Ирке, а потом видно будет, — вмешалась Вера и решительно двинулась дальше по коридору.

Она услышала за спиной шум торопливых шагов, которые издавали её спутники, пытаясь не отстать.

 

Глава 9

К огромному удивлению всех троих, Иры в отделе не оказалось. Более того, как выяснилось, она не заходила в офис после того, как рассталась с Верой и с пакетом документов пошла к себе. Никто и нигде её не видел.

Они не знали, что по дороге в отдел у Ирины внезапно и требовательно запищал сигнал сотового телефона, оповещая о поступившей смске. Ира достала из чехла телефон и глянула на экран. Неизвестный абонент написал ей: «Никуда не заходи, спускайся на первый этаж. Тебе грозит опасность».

«Вот напугал! И чего беспокоиться обо мне — жалельщик нашелся!» — пренебрежительно отмахнулась Ира от неизвестного доброхота, но отчего-то в голову тут же пришла поговорка: «Пожалел волк кобылу — оставил хвост да гриву». Внутреннее чувство говорило ей, что верить написанному не следует, надо идти в отдел и там отдать документы Алексею. После чего, как она считала, инцидент будет исчерпан.

Ирина замедлила шаги, но продолжала идти к себе. Вновь пропищал телефон. Новая смска гласила: «Делаешь только хуже. Слушай меня!»

Девушка остановилась озадаченная. Она подняла глаза наверх и увидела телекамеры, просматривающие коридор во всех направлениях.

«Он меня видит что ли? — спросила она себя, разозлившись, — а вот назло, возьму и пойду в отдел, и никто мне не помешает!»

Она сделал еще несколько шагов, но вдруг из одной двери появился начальник службы безопасности Григорий Алексеевич. Он не улыбался. Чёрные его глаза, над которыми нависли полуопущенные веки, глядели строго и брезгливо, как будто Ира совершила нечто ужасное и ему не хочется мараться. Ей тоже не хотелось с ним говорить, так что эта взаимная неприязнь была обоюдной.

Начальник безопасности категорически не нравился девушке. Не внешне, нет, хотя она и считала его слишком старым для себя. Ей не нравилось его барственное поведение по отношению к тем, кто ниже по должности, угодливость в присутствии топ-менеджеров, неестественная, натужная веселость перед женщинами. Для неё он был фальшивым, неприятным типом и потому она сторонилась его во время совместных корпоративных мероприятий.

— Ирина свет Батьковна, — сказал Григорий Алексеевич неожиданно любезным тоном, — не соизволите ли спуститься на первый этаж? Вас ждут.

— Кто ждет? — машинально спросила Ира, хотя и понимала, что это всё игра и начальник СБ тоже включен в игру.

— Спустишься — узнаешь! — лаконично ответил Григорий Алексеевич, и полуобняв талию девушки, повлек её в сторону лифта, — пойдем-ка Ира, не упрямься, это приказ вышестоящих товарищей!

— Я с вами никуда не пойду! Пустите!

— Вот как?

Начальник безопасности отпустил девушку, лицо сделалось угрожающим.

— Ну-ну! Надоело работать, хочешь уволиться? Сейчас в два счета организую.

— За что? Я ничего не сделала!

— Ой, ли? Сама знаешь!

Лицо Ирины покраснело, будто в него плеснули красной краской. Она всегда проклинала себя за эту особенность — вспыхивать ярким розовым бутоном, едва её уличали во вранье. Эту неприятную особенность она открыла в себе еще в детстве, поэтому лгать училась так, чтобы никто не мог её изобличить. Но проколы случались.

— Если вы о пакете, то вот он, возьмите! — и девушка быстро протянула документы Григорию Алексеевичу. — Здесь финансовые документы, я не очень разобралась в проводках, не успела…

Она вдруг подумала, что так можно выйти из сложного положения и обойтись без помощи Алексея, ведь Григорий Алексеевич хоть и неприятный тип, но опытный, знает, что почём, и как поступить дальше. Пусть теперь у него голова болит, зачем ей эти заморочки! А она сейчас пойдет в свой отдел, сядет за рабочий стол, включит компьютер, а потом с Верусиком за пивом будут вспоминать происшедшее, как забавную историю.

Но вопреки её ожиданию, Григорий Алексеевич пакет не взял.

Наоборот он отступил назад на полшага и выставил руки вперед, будто пытаясь таким импровизированным барьером, отгородиться от бойкой сотрудницы. И если у девушки еще не сошла с лица краска стыда, то лицо начальника безопасности наоборот приобрело встревоженный вид. Полуопущенные веки приподнялись, открыв черные пуговицы глаз:

— Нет-нет! — с неожиданным испугом в голосе сказал он, — ты заварила эту кашу, сама и расхлебывай! Ничего не хочу знать. Пойдем к лифту, живо!

Неподдельная опаска, промелькнувшая на лице такого матерого и ловкого дядьки, каким был их начальник СБ, шокировала Ирину. Уж если Григорий Алексеевич чего-то опасался, то ей тем более, следовало бояться. Теперь уже девушка ему не перечила, и они поехали вниз.

 

Глава 10

Незадолго до этого, Григорию Алексеевичу позвонил Главный. В своей обычной грубоватой манере, низким глухим голосом он спросил:

— Слушай, Гриша, что у тебя за охрана?

— В каком смысле? — не понял начальник безопасности.

— Я говорю, что за охрана — мышей разучились ловить?

По тону Бульдога, чувствовалось, что генеральный директор их фирмы был, не просто зол, а в дикой ярости.

— Ты мне объясни, какого хрена на верхнем этаже сегодня делали две девки из отделов? — громко закричал он в трубку, — курьер по ошибке передал им документы и теперь эти бл…ди знают обо всём. Вот я и спрашиваю, где были твои бездельники, что охраняли?

— Я разберусь и доложу, Валерий Борисович! — осторожно ответил начальник СБ.

— Чего там разбираться! Если то, что они узнали, станет известно другим — эта информация касается людей наверху, очень важных людей — нам с тобой головы не сносить. Нас раскатают, как скалкой слоеное тесто, только вместо скалки будет танк, а вместо стола ровное поле. Потом никто ни хрена не разберет, где земля, а где наша требуха. Ты понял?

— Так точно, Валерий Борисович.

— Короче, решай проблему! Как хочешь, так и решай, но чтобы было быстро и тихо.

Вот такой разговор состоялся у начальника безопасности с Бульдогом. Крут был Главный, жесток — ничего не скажешь!

Начальник безопасности достал платок из кармана брюк и вытер вспотевший лоб. По большому счету, Григорий Алексеевич не был замешан ни в каких махинациях. Кое-что он, конечно, знал, но вглубь не копал, лишних вопросов не задавал, получал фиксированный доход и на большее не рассчитывал. Иногда он задавался мыслью уйти из «Россервиса» пока его не зацепили за вину других людей, вышестоящих начальников.

Однако всегда находилась причина, удерживающая на месте. Это всякого рода мелкие поблажки, которые он имел в «Россервисе», вроде машины с личным водителем, корпоративного телефона, оплачиваемых обедов, небольших ежеквартальных бонусов. Вовремя уйти мешал и возраст, довлеющий над ним, словно тяжелый утес над головой — в какую бы сторону не смотрел, горизонт закрывала верхушка.

Конечно, были у него грехи по прежней службе. О них знал Главный и использовал эти знания в своих целях, чтобы при случае напоминать Григорию Алексеевичу. Что поделать — Бульдог он и есть бульдог — хватает людей мёртвой хваткой!

О чём говорил Главный, что подразумевал, начальник безопасности догадывался. В идеале надо было убрать этих девчонок, ликвидировать, как сказали бы в спецслужбах. Но он же не бандит и никогда бандитом не был, такими делами не занимался. Он всё-таки офицер, хоть и бывший, в своё время прихвативший немало армейского добра, но не испачкавший руки в крови.

И всё же… указание Бульдога было неоднозначным, его следовало как-то выполнять.

Для начала Григорий Алексеевич решил перехватить Ирину, у которой, как он убедился после просмотра видеокамер, находилась в руках пачка документов. Девушку он заметил в коридоре, ведущим к её отделу. Впрочем, она там работала, и возвращение на рабочее место выглядело логичным.

Ирина ему нравилась — он видел её на нескольких корпоративах, а о неприязни к нему девушки даже не догадывался. По-хорошему он хотел бы с ней завести небольшой роман, встречаться раз в неделю или в месяц — как здоровье позволит, однако Ира была из отдела Валерия Александровича. Эти два начальника — Валера и второй, Иван, у которого работала подружка Иры, зорко берегли свое хозяйство. Они будто средневековые султаны или халифы, никому не позволяли приближаться к гарему ближе, чем на пушечный выстрел. Поэтому у Григория Алексеевича шансов не было.

Он вздохнул с сожалением: «А ведь всё могло получиться! А эти… как собака на сене… две собаки — ни себе ни людям!»

Григорий Алексеевич посмотрел на монитор, передававший изображение с нескольких телекамер. Ирина, как и раньше, продолжала идти по коридору, она явно не торопилась. Молодая, стройная, беззаботно шагавшая, она заставила почувствовать его стариком, время которого стремительно уходит. Эх, если бы вернуть молодость! Тогда он был подтянутым, тело играло мускулами, а военная форма придавала мужественность, превращая в такого красавчика-офицера, которому сам черт не страшен.

Начальник безопасности еще раз огорченно вздохнул, невольно выразив в этом вздохе свои переживания, поднялся и пошел наперехват, чтобы упредить Иру до того как она войдет в свой офис.

Может Ирина и была замечательной девушкой, вот только инициативу она проявила ненужную — взяла чужие документы. Ох уж эти документы! Григорий Алексеевич решил, ни под каким соусом не брать в руки эти опасные бумажки. Меньше знаешь — дольше живешь!

По дороге у него звякнул мобильник, и он увидел на экране смартфона значок пришедшего письма. В смс сообщалось: «Отправь её на первый этаж». От кого пришла записка, было непонятно — отправитель оказался анонимным.

Будучи военным человеком в прошлом, Григорий Алексеевич привык выполнять приказы. Если на его мобильник пришло это сообщение, значить отправитель тот, кому известен номер телефона начальника безопасности, а он, Григорий Алексеевич, не раздавал свои номера направо и налево. Этот кто-то мог быть только из своих, кого он знает, может быть, сам Бульдог!

От этой догадки у Григория Алексеевича на секунду перехватило дыхание, но затем он отогнал глупую мысль. Нет, Главный никогда не посылал письменные мессиджи, не посылал их вообще никому. В их кругу шутили, что не умел этого делать.

В коридоре Григорий Алексеевич быстро догнал Ирину, между ними состоялся уже известный разговор, после чего они вошли в лифт и поехали на первый этаж. Девушка в легком волнении покусывала губы, а Григорий Алексеевич натянуто молчал.

«В конце концов, — думал он, — это не моя проблема. Пусть её решает Главный. Я спущу её вниз, передам с рук на руки, а там, хоть трава не расти! Жалко её, конечно, но сама виновата, дурочка! Теперь будет расхлебывать».

Наконец, они доехали до первого этажа, и вышли в холл. За стойкой ресепшена сидела одна из постоянных дежурных девушек, у входа в бизнес-центр стоял охранник с длинным горбатым носом. Охранник скользнул по ним пустым взглядом и отвернулся. Мимо проходили сотрудники других фирм и компаний, но того, кто им был нужен, в холле не было.

Они топтались на месте в нерешительности, не зная куда пойти и что дальше делать.

— Где там ваши? — спросила Ира, не зная как назвать коллег Григория Алексеевича, которые по её мнению, должны были их встретить.

— Откуда я знаю! — недовольно ответил начальник СБ, заставив удивиться девушку, считавшую, что её поездку сюда, на первый этаж, организовал ни кто иной, как Григорий Алексеевич.

— Вы что не знаете, кто здесь должен быть? Это же полная хрень!

— Нет… здесь другие люди… Я их не знаю.

В это время мобильники обоих звякнули — одновременно пришли электронные сообщения. Как выяснилось, текст был одинаков: «На улицу!»

— Пойдем! — предложил Григорий Алексеевич, взяв Ирину за левый локоть. Но та со злостью вырвала руку.

— Не трогайте! Я без вас ходить умею!

Горбоносый охранник удивленно посмотрел на них и ничего не сказал.

Через автоматически открывающиеся стеклянные двери они вышли на улицу и остановились под козырьком подъезда бизнес-центра.

Возле здания, как и везде, приткнулись легковые машины, плотно стоявшие и частично загораживающие проезжую часть, без того стесненную громадами многоэтажных строений. Было душно после утреннего дождя, а тот теплый ветерок, который лениво гулял по городу в этот жаркий августовский день, почти не залетал в узкие улицы. Впрочем, так же как и лучи солнца, которые никогда не заглядывали сюда напрямую, закрытые высокими стенами деловых центров.

Ирина тоскливо оглянулась назад, словно пытаясь рассмотреть сквозь тонированное стекло малолюдный холл бизнес-центра. Может она ждала Веру, может Алексея, но ни того, ни другого не было.

— Где их черт носит? — недовольно пробурчал Григорий Алексеевич, которого стало тяготить поручение Главного.

Он опять приобрел свой самодовольный вид: веки приспустились на глаза, делая лицо сонным и безразличным, а голова высокомерно откинулась назад.

Словно в ответ на его слова, у одной из машин, стоявших вдоль тротуара, хлопнула дверца. Показавшийся из неё человек, повелительно махнул рукой, подзывая их к себе. Ирина увидела, что водитель был в джинсах и светло-голубом поло, короткие рукава которого бугрились от распиравших их бицепсов, имел лысый обритый череп и черные очки. И вообще, выглядел устрашающе. Идти к нему, и отдавать бумаги у неё пропало желание.

Она невольно замешкалась. Григорий Алексеевич больно толкнул её в спину.

— Пойдем Ирина, — сказал он, — сейчас отдадим бумаги и всё! Вернешься в офис.

Он и сам поверил в то, что говорил. Конечно, зачем Главному что-то делать с этой дурочкой, козой безмозглой? Она ведь ничего не знает и не узнает. Пусть себе возвращается с миром! Наоборот, её пропажа вызовет кривотолки, нехорошие пересуды. Начнет копать полиция, прокуратура… Зачем привлекать лишнее внимание?

Они уже подходили к машине, оказавшейся темной БМВ, когда с пассажирской стороны тоже открылась дверца, и появился еще один человек. Несмотря на разгар лета, он был одет в черный костюм и белую рубашку, на лице, как и у водителя, большие черные очки.

Григорий Алексеевич не раз видел этих людей на записях видеорегистраторов да и вживую сталкивался. Они, эти люди, подобно нетленному герою Яна Флеминга, всегда ходили в строгих костюмах и в темных очках и имели, как подозревал Григорий Алексеевич, удостоверения разных правоохранительных структур — от ФСБ до Прокуратуры.

— Принесли документы? — отрывисто спросил черный человек, едва Григорий Алексеевич и Ирина подошли ближе.

— Да, вот они! — Ирина торопливо протянула пакет незнакомцу. — Я их смотрела, но ничего не поняла, — выпалила она следом, оправдываясь за то, что пакет оказался вскрытым.

Человек в черном костюме взял пакет, вытащил из него несколько листков и, не снимая очки, бегло их просмотрел, затем аккуратно сложил листки назад.

— Вам надо с нами проехать! — сказал он негромко, нажимая на слово «надо».

— Да ладно! Зачем? Я ничего не знаю.

— Мы проверим вас на полиграфе, — ответил незнакомец.

В черных его очках — огромных, как у гигантской стрекозы, стеклах глаз, Ирина увидела свое отражение. Перед ней стояла маленькая и беззащитная девушка.

— Или вы боитесь?

Девушка заколебалась — ехать куда-то с незнакомцем она не хотела.

С какой стати она должна подвергаться допросу на полиграфе, она же не шпионка! Не Мата Хари, в конце концов! Но… её могли уволить без разговоров. Она сунула нос в чужие бумаги без спросу… Потом, этот страшный, похожий на бандита водитель, стоявший с другой стороны машины и прислушивающийся к их разговору. От него можно было ожидать всякого! Если бы её друзья были здесь, но их не было.

Ирина с надеждой посмотрела на скучающего Григория Алексеевича, который желал бы скорее закончить с рутинным делом, выпавшим ему по недоразумению. Про себя тот раздраженно думал о том, что сопроводить девушку вниз мог бы любой охранник, подчиненный ему. Не его уровень таскаться по этажам с сотрудниками компании. Поймать её — да, здесь он согласен, а сопровождать… Увольте! Если бы не жесткое указание Главного-Бульдога заняться её делом, он бы даже сегодня не вспомнил, что в одном из отделов работает такая девушка — их много, а он один.

— Иди, Ира, иди! Ничего страшного не будет, — отвлекаясь от своих мыслей, сказал Григорий Алексеевич, — скажешь всё, как было. Это не займет много времени.

Незнакомец в черном открыл заднюю дверцу БМВ и жестом предложил Ире садиться. Девушка безропотно села в салон.

— Это всё? — со значительным видом, изображая большого начальника, спросил Григорий Алексеевич, — больше помощь не нужна?

— А вы куда? Вы тоже садитесь!

— Погодите, здесь какая-то ошибка! Мне сказали привести девушку на улицу, я свое дело сделал!

Человек в черном костюме, будто невзначай распахнул полы пиджака, и Григорий Алексеевич заметил наплечную кобуру, висевшую сбоку, торчащую из неё рукоять пистолета.

— Будем препираться? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес незнакомец, — садитесь, вам говорят!

Его голос, решительное лицо, пистолет, всё это выглядело весьма убедительным. Вся спесь и крутизна, с удовольствием изображаемые Григорием Алексеевичем до этого, тут же с него слетела.

«Идти с ним? Но что там делать, я же ничего не знаю? Может позвонить Главному?» — в смятении думал начальник службы безопасности, нерешительно замерев перед машиной.

Он не боялся этого человека в черном костюме. За время своей армейской службы насмотрелся всякого. Да и не выстрелит же тот здесь, в конце концов — все подступы к зданию охватываются видеокамерами, нет смысла светиться. Но как поступить, чтобы не вызвать неудовольствия Бульдога?

— Я позвоню Главному! — не сдаваясь, сказал он, — вы превышаете полномочия!

— Это его распоряжение Вы нас задерживаете!

— Если есть приказ, тогда поедем! — покорно согласился, наконец, Григорий Алексеевич.

— Дайте ваш мобильник! — потребовал незнакомец и протянул свою руку.

 

Глава 11

Люди случается, пропадают. Кто-то потом находится, кто-то исчезает бесследно.

Когда человек пропадает, первыми обычно проявляют беспокойство родственники, и они же первыми попадают под подозрение. Полиция в таких случаях не утруждает себя долгими поисками, и, прежде всего, ищет мотив у близких. Но до этого, чтобы не делать лишнюю, по их мнению, работу они советуют не торопиться с подачей заявления — подождать день, два, три… И если у американцев интенсивный розыск пропавших ведут в течение первых сорока восьми часов, а дальше вероятность найти человека живым падает почти до нуля, у нас надеются на русское «авось».

В этом есть своя логика, поскольку жизненные обстоятельства у нас значительно отличаются от жизненных обстоятельств у них. Наш человек может заболеть и попасть в больницу без телефона и документов и никто из персонала не позаботится об идентификации его личности. Наш человек может напиться до потери пульса или внезапно уехать в другой город, не подумав о спокойствии близких. А может и уйти к любовнице или любовнику, никого не предупредив. Как в рассказе Чехова «Шведская спичка» пропал отставной гвардии корнет Марк Иванович Кляузов, оказавшийся потом у чужой жены.

Другое дело, когда человек бесследно исчезает в офисе, не дойдя всего несколько шагов до своего кресла, стола с компьютером, своих коллег, готовых всегда посплетничать на его счет или позлословить. Это выглядит странно и подозрительно, особенно если знать об обстоятельствах того, что произошло с Ириной.

А Вера их знала.

Кого-бы она ни спросила, попав в Ирин отдел, никто не видел её подругу — девушка, как будто сделалась человеком-невидимкой. Была здесь минуту назад, была там секунду назад, но уже нет, упорхнула.

— Куда это Ирусик запропастилась? — с недоумением спросила Вера своих спутников после длительных бесплодных поисков, — все её видели, но никто не знает где она.

— Фигаро здесь, Фигаро там! — усмехнулся Курасов, — не переживай, найдется! Она же, как метеор, хвост подняла и понеслась.

Алексею не понравилось такое сравнение, и он хмуро посмотрел на Петра, но ничего не сказал.

— Смех смехом, но я за неё волнуюсь. Как бы с ней чего не приключилось! — произнесла Вера.

— Да чего ты разволновалась? Потом отдашь свой долг, не переживай! Пойдем в бар, и там встретитесь. — Петр беззаботно улыбался.

— Надо бы у охраны спросить, — строго предложил Алексей, мучимый виной за утрату ключа, — они, наверняка, должны были что-то видеть, у них везде есть камеры.

— А нам скажут? — засомневалась Вера, — придется писать запрос за подписью начальника отдела. Иван Андреевич спросит нафига мне это надо… в общем, один геморрой.

— Я знаю Григория Алексеевича, начальника службы безопасности — признался Алексей, с явной неохотой, — спрошу у него, и он быстро её найдет. Не парься! Пойдем к нему.

— Пойдем! — с охотой за Веру согласился Курасов.

— А ты зачем? Мы и одни справимся — отсек его Алексей, — чего толпой ходить, дело то пустяковое.

— Да ладно, Алексей! — заметил Петр, недовольно прищурив узкие глаза.

— Коллективные походы, Петро, не мой стиль! От них обычно пользы как от козла молока.

— Ты меня что, теперь на хохляцкий манер зовешь?

— А тебя от чего прёт? Хочешь, буду звать Петруччио, как итальянца?

Вера посмотрела на них с укором. Ей не нравилось, что её спутники здесь, в такое время, занялись выяснением отношений. Сейчас надо искать её подругу пока с не случилось чего худого — вот чем надо заниматься, а не сводить какие-то мифические счеты! Ох уж эти мужчины, всегда ведут себя как петухи!

— Гайз! — специально обратилась она по-английски, чтобы её обращение прозвучало нейтрально и ни к чему не обязывало, — я пойду к нему одна, а вы идите по своим офисам. Мне помощь не нужна, Григория Алексеевича я и сама знаю. Окей?

— Окей — хоккей! — пробурчал Курасов, — но держи меня в курсах.

— Я буду у себя, — не глядя на своего оппонента, сказал натянуто Алексей, — если что — звони!

Они ушли, а Вера постояла еще немного в коридоре.

Идти к Григорию Алексеевичу? По большому счету ей бы не хотелось привлекать внимание посторонних к их с Ирой сомнительным приключениям на двадцать пятом этаже. Возникнут вопросы, что они там делали, зачем пошли, зачем взяли чужие документы…

Вопросы есть, а ответов на них у Веры не было и, честно говоря, она не знала, что ей делать — впереди густой лес, позади тоже. Неизвестность! Куда идти, если стёжка-дорожка неприметна?

Выросшей в многолюдном большом городе, Вере не были ведомы переживания заплутавших путников. Она не испытывала их отчаяние, утрату надежды, мучительные поиски дороги домой. Весь её жизненный опыт ограничивался такими простыми понятиями как семья, учеба, работа.

Семья у неё была нормальной — папа с мамой, бабушки и дедушка. Её баловали, как и других детей — покупали подарки, возили на море, иногда потакали маленьким прихотям. Как и других детей её пытались приучить к спорту в виде фигурного катания или к музыке — записав к учителю игры на фортепиано. И то, и другое, она затем бросила, впрочем, не испытав сурового родительского гнева.

На неё вообще никогда не давили, не принуждали делать не нравящиеся ей вещи. Поэтому она росла спокойным ребенком, ребенком, который любил самозабвенно играть, погружаясь в бескрайний мир фантазий.

Учеба и работа тоже не особенно доставали её. Создаваемый ими определенный, строго размеренный уклад жизни, хорошо укладывался в её миросозерцание, создавал прочную основу для душевного спокойствия. Предсказуемость завтрашнего дня в какой-то степени являлась средством от угнетающей депрессии.

Но сейчас, в данной обстановке она не знала что делать. Это непросто — принимать решения за кого-то. Даже в их паре, когда она начинала дружить с Ирусиком, такую прерогативу взяла на себя её подруга и Вера просто следовала за ней, как утлый челнок, следует на буксире за крупным надежным кораблем. Удобно и без напряга. Правда, существовало одна проблема — такое бездумное следование могло привести не к той цели, которая была обозначена в жизненных планах, здорово навредить, что, собственно, и случилось с их спонтанным посещением двадцать пятого этажа.

Её длительные раздумья прервал появившийся на этаже молодой человек в строгом костюме и таким не неброским лицом, как у курьера, передавшего им финансовые документы наверху. Подойдя к Вере, он вежливо спросил:

— Извините, где тут отдел? — и он назвал отдел, где работала Вера.

— А кого вы ищите? — с замиранием сердца спросила она.

— Там работает одна девушка, Верой зовут. Не знаете её?

— Знаю, — Вера на мгновение задумалась, — идите прямо по коридору, потом повернете за угол, и возле помещения для кофе-брейка будет её отдел.

Она говорила автоматически, почти не задумываясь, и в тоже время в голове пульсировала только одна мысль: «Бежать, бежать, валить пока не поздно!»

— Спасибо! — молодой человек кивнул и пошел вперед немного скованной походкой, будто хотел идти быстрее, но был опутан по ногам невидимой веревкой.

В это время Вера заторможено повернулась и медленно направилась к лифтовой. Ей хотелось рвануть, что есть мочи, пока это молодой человек не раскрыл её ложь, но при всем желании она не могла этого сделать. Ноги ей не подчинялись.

Она подошла и, несмотря на мучительное желание оглянуться, посмотреть, не следит ли за ней этот парень, не стала этого делать, только нажала кнопку вызова лифта. Дверцы открылись, она вошла и нажала кнопку первого этажа.

Ею овладело страстное, навязчивое, как маниакальный психоз, желание — скорее выскочить на улицу из этого здания, сесть в трамвай, автобус, такси, во что-нибудь, что подвернется и уехать подальше отсюда. Вера на уровне подсознания чувствовала, что это здание источало угрозу, имело ауру невидимой глазу опасности. Это словно какой-нибудь ядерный реактор, укрытый мощными бетонными плитами и помещенный под крышу внешне скучного производственного строения. Само здание ничем не пугает, кажется надежным и нестрашным, но подходить к реактору без защитного костюма и дозиметра нельзя — можно заполучить смертельную дозу радиации.

Неожиданно лифт вместо того, чтобы поехать вниз, поехал вверх.

«Нет, только не это! Неужели опять?» — подумала Вера о таинственном двадцать первом этаже и с досады стукнула по металлическому поручню, опоясывающему стенки кабины. Ей не нужен был цветочный лабиринт. Ей не нужна была музыка Кортазара и зеленое буйство джунглей. Ей хотелось лишь одного — уехать отсюда как можно быстрее.

Между тем, лифт вновь остановился на том самом загадочном этаже и открыл дверцы. Она увидела те же джунгли, те же лианы, те же разноцветные цветы вдоль тропинки. Она сделала шаг, другой, медленно пошла по лабиринту.

Чем дальше Вера шла, тем большее спокойствие приходило к ней, и все тревоги, сжимавшие сердце, отступали на задний план, заслонялись красками зелени, как заслоняет красивый забор старое и неказистое здание.

Вот она уже спокойна и легкая улыбка мимолетно трогает уголки её губ. Она видит дачную скамейку с козырьком, подвешенную на тонких, но прочных железных цепях, ту скамейку, на которой недавно сидела. Она слышит тихую музыку Эрнесто Кортазара. Это… Это не лабиринт, на самом деле, думает она. Это уход в другую реальность от той страшной реальности, что её окружает. Это «Лабиринт Фавна», в котором маленькая девочка укрывается от страшных кровавых бурь бушевавших снаружи и безжалостно уносящих взрослых в небытие.

Лабиринт пока без своего Фавна, но он где-то есть, существует. Может быть, Фавн это горбоносый страж — блюститель порядка с первого этажа, представляет она, садясь на скамейку и начиная раскачиваться. Лицо у неё умиротворенно замирает, она прикрывает глаза. Сейчас, сейчас должен появиться этот охранник… Она откинулась на спинку скамьи, качается, ждет. Железные цепи скрипят едва слышно.

И точно. В ткань звуков из музыки и скрипа качелей вплетается шорох чьих-то шагов. Вера ждет, не открывая глаз, и её терпеливое ожидание приносит плоды. Она слышит голос мужчины, стоящего неподалеку, она узнает этот голос.

— Вы опять здесь? — произносит горбоносый охранник, — пройдемте со мной!

Она открывает глаза.

— Спустите меня вниз как прошлый раз? Нельзя побыть еще здесь… немного? Я ведь ничего не делаю, ничего не нарушаю…

Она специально говорит жалобно, плаксивым голосом, стараясь подражать маленькой девочке. Она немного дурачится.

— Это против правил, — неясно отвечает горбоносый, и лицо его меняет выражение с тупого и безразличного на вполне осмысленное. — Здесь нельзя никому находиться! Никому!

— Послушайте! — Вера настойчива, ей не хочется подниматься с качелей, уходить, — это… другой мир, совершенно другой, признайтесь! Этот мир придуманный кем-то, вымышленный…

— Да, но мы настоящие! — офисный стражник возражает ей без тени сомнения на лице, он убежден в точности своих слов, он отвергает намеки на сюрреалистичную обстановку этого места.

— Идите сюда, садитесь! — Вера указала на место рядом с собой, — да вы не бойтесь!

— Я не боюсь! — спокойно отвечает горбоносый караульщик, но на скамью не садится.

— Этот мир, эти джунгли… расскажите мне обо всем. Что это такое? Кто это сделал, вы же знаете! Ну, прошу!..

Она уговаривает его без особой надежды на правду, зная, что получить настоящий ответ без умалчивания и лжи невозможно. И всё же она просит рассказать обо всем, в глубине сознания уже имея ответ. Она просит таким тоном, интонацией, каким обычно говорит человек, которому все известно. И, о чудо! — Горбоносый сдаётся.

— Хорошо, — говорит он, — я расскажу. Это место… непростое, оно как преддверие в нечто другое…

— Другой мир? — Вера радостно улыбнулась от осознания того, что угадала.

— Да, можно так назвать. Это первый шаг по пути туда, в ту реальность, фантазию, которая живет в вашем мозгу. Вы ведь знаете, что иную реальность можно придумать в своей голове, а можно и создать искусственно… Спиртное, наркотики…Они погружают вас в этот странный мир помимо воли — вы не можете ничего сконструировать, добавить к тому, что видите или слышите, изменить. Но есть другое… Вы можете создать свою вселенную, построить город, придумать людей, свою жизнь и погружаться в эту жизнь, когда вам сложно здесь, наяву.

— Я, кажется, понимаю, о чем вы говорите — Вера продолжает раскачиваться, но улыбка уже сошла с её лица. Она нахмурила лоб, закусила губу. Она размышляет. — Эти джунгли, цветочный лабиринт — всего лишь ключ в мой мир, созданный чистой фантазией, мир, куда я могу сбежать, где мне будет исключительно хорошо потому что…

— Потому что вы не будете создавать в нем враждебных себе людей, тех, с кем вам будет неприятно. Там не будет опасных поворотов судьбы и угроз вашей жизни. В этом мире вы превратитесь в королеву, которой подвластно всё, которая купается в любви своих подданных.

— Параллельная жизнь…Это похоже на сказку. Жаль, что так не бывает — любая сказка заканчивается.

Девушка снова расслабилась, откинулась на спинку скамейки и с силой оттолкнулась ногами от земли. Цепи тонко заскрипели, заколыхались цветы от дуновенья ветерка.

— Кто знает! — загадочно отвечает горбоносый, — быть может, для вас сказка и не закончится…

— Это как? О чем вы говорите?

— Вам надо найти вход в этот мир. Одним из таких входом является сон. Когда вы засыпаете, то можете запрограммировать в голове сюжет сна. Но в самом сне вы неустойчивы. Вы можете его забыть частично или полностью, восстановить всего лишь небольшие фрагменты. О моделировании здесь не может быть и речи. Во сне вы не управляете — вы следуете за событиями. Поэтому я говорю о другом входе.

— Каком?

— Этот вход здесь, — охранник повел рукой вокруг, — вам надо его отыскать.

— Так помогите мне! — просит девушка, впрочем, без особого желания.

Все, о чем с загадочным видом говорил ей Горбоносый, кажется Вере откровенной бредятиной. Другой мир, сказка наяву, уход в параллельные миры… О чем он говорит? Это же чушь! Лабиринт Фавна ей был не нужен, потому что жизнь, за исключением отдельных моментов, её не пугала. Она ведь случайно оказалась здесь, по чьей-то дурацкой воле.

— Я не могу вам помочь, — меж тем продолжил охранник — потому как сам не знаю где искать этот вход. Впрочем, у вас есть время.

Он смотрит на часы.

— У вас есть полчаса для поиска, потом я вынужден вас забрать.

— Хм! — Вера, повела плечом, не переставая раскачиваться, — если вы не знаете, то и я не найду. Не будем терять время, пойдемте!

Она решительно поднялась, правда, чуть не упав, от удара скамейки по ногам — не рассчитала свой рывок вперед и чуть не поплатилась за это — но горбоносый не засмеялся. Он отчего-то печально смотрел на неё, и от этого взгляда Вере стало не по себе, словно её жалели, как жалеют умственно отсталых людей, каких-нибудь олигофренов или имбецилов.

— Чего вы уставились? — грубо спрашивает она, не считая нужным прятать свое недовольство.

— Вы теряете свой шанс, — мягко сообщает он, не обращая внимания на грубость, — попробуйте, вы ничего не теряете.

— Да чего пробовать-то, вы же не говорите.

— Осмотритесь вокруг. Мне не дано видеть того, что можете увидеть вы.

Горбоносый отступает назад, к входу в лабиринт. Небольшая полянка, где стояла качающаяся скамейка, было пустой за исключением окружавших её садовых цветов, яркими вкраплениями оживлявших зелень. На полянке ничего не было, здесь не могло быть никакого входа ни туда, ни обратно.

«Да ладно! — возмущенно думает Вера про себя, — какого черта я развесила уши, и слушаю этого чудика? Мне же надо бежать их здания, как я могла забыть?»

Она хотела идти, решительно отодвинув рукой в сторону стража лабиринта, но что-то заставило её пройти вокруг дачной качели, безжизненно и одиноко замершей на своих цепях. Эта деревянная качелька никуда не могла уйти отсюда, намертво прикованная к опорам, в отличие от неё, Веры, полностью свободной в своих желаниях.

Медленно двигаясь и с напряжением глядя вниз, Вера вскоре оказалась позади качелей.

«Ну вот, как я и думала, ничего нет!» — решает она и уже собирается повернуться к Горбоносому, съязвить на его счет и насчет его историй о сказках, но в траве обнаружился некий небольшой камень.

Он был серым и плоским, несколько потертым, и Вере показалось, что камень был потерт другими ногами, людей, бывших здесь прежде. Она подошла, встала на него. Вдруг лицо Горбоносого поплыло, сделалось нечетким и зыбким.

Вера пьяно улыбнулась, не понимая, откуда в её крови взялся алкоголь — деревья, лианы джунглей, цветы, скамейка — все внезапно стало белесым, исчезающим в плотном тумане, как будто художник-абстракционист, которому надоела собственная мазня, взял ведро с белой краской и принялся заливать неудачную картину.

«А как же Ира, Алексей?» — мелькает в её мозгу запоздалое сожаление и всё, больше ничего.

 

Глава 12

Город, улицы, дома. Нет, не так. Большой, огромный город, мегаполис, в котором легко затеряться. Прямые, длинные, просторные улицы, кипящие жизнью. Высокие дома, небоскребы, сверкающие в ночных сумерках искрами огоньков на которые приятно смотреть вечером из окон высотного ресторана, на каком-нибудь тридцатом этаже, сидя с бокалом вина в руке. Тихо, хорошо, уютно. Играет негромко музыка, неслышно летают между столиков официанты.

Это её город и она это понимает. У неё есть все, что пожелает душа — работа, квартира, друзья. Впрочем, она не ограничивает себя только работой, у неё есть увлечения. В прекрасные солнечные дни она берет краски, холст и едет на машине на природу, рисовать картины уходящей жизни — далекие холмы, раскидистые деревья, вершины гор в лучах закатного солнца. Ей хочется поехать на море, нарисовать волны, скалы, корабли. Да, непременно корабли с огромными белоснежными парусами. Правда, пока ей было не до того — хватало сюжетов для картин и рядом, поблизости от её города. Но она непременно поедет на море. Непременно!

Итак, чем же она занимается, что делает?

Ей хотелось делать что-нибудь полезное людям, нужное, как делает у Чернышевского Вера Павловна, её тёзка. Но Вера не превратила себя во владелицу швейной мастерской или директора, или коллективного совладельца. Она… Она руководит дизайнерским центром, который состоит из одного человека — её самой. Ей не хочется, чтобы на неё кто-то работал и отношения хозяина — наёмного работника не для неё.

Ей хочется иного. Она желает быть свободной от обязательств перед другими, и перед самой, ведь настоящая свобода только в этом и заключается — в отсутствии обязательств. Она не тратит свои дни на пустяки, к которым относит, всё, что ей неинтересно. Дни — это хрупкий хворост, сгорающий в топке времени, их отпущено слишком мало.

Сейчас она сидит в ресторане отеля-небоскреба «Негреско», наслаждается вечером — пьет красное вино, слушает джаз или блюз. Это играют вживую, одетые в клетчатые песочные костюмы и соломенные шляпы, старые негры, называющиеся теперь афро-американцами. Впрочем, негры это или афро-американцы — лучше них никто джаз не играет. И Вере всё равно, она слушает.

Поначалу её смущает мысль, почему именно негры играют в этом ресторане, а не какие-нибудь утонченные европейцы. Потом приходит догадка, что название отеля «Негреско» — отеля расположенного в Ницце, ассоциируется у неё с неграми. В «Негреско» играют негры. Да, это логично.

Она потягивает вино и думает о том, что вот сейчас, прямо сейчас, к ней может подсесть мужчина. Он ничего плохого не сделает — она же не хочет себе плохого, а это её мир, её герои. Как только она поставит бокал на стол — он появится.

Вера ставит пустой бокал на скатерть. Она чувствует, даже не глядя в сторону, что рядом отодвигается стул, кто-то тихо присаживается. Она может позволить себе шутку, строго говорит, не поворачиваясь к своему неожиданному гостю:

— Не сопите так, музыки не слышно!

Рядом затихает. Кажется, что никого нет, но Вера знает — он есть, сидит рядом тихо и неслышно, как маленькая мышка.

Она чувствует тонкий аромат французского парфюма — мужская туалетная вода, веющая свежестью мяты и цедрой цитрусовых. Запах ей нравится, он влечет её в мир фантазий и грез, и она представляет себе сидящего рядом с ней мужчину. Он, этот мужчина, должен быть брюнетом с голубыми глазами, загорелым и слегка небритым. Открытый взгляд его смотрит прямо, но не дерзко и нагло, как у какого-нибудь альфонса. В этом взгляде она улавливает нотки нежности, чувственности. Так смотрит возлюбленный на обожаемую им избранницу.

Сидящий рядом незнакомец нерешительно вращает опустевший бокал вина, держа его за тонкую ножку и не зная как начать разговор. Вера желает ему помочь. Она поворачивает голову и… испытывает разочарование. Присевший к ней незнакомец-мужчина оказывается почти точной копией горбоносого, немного модифицированного, омоложенного, но всё же странно похожего на охранника лабиринта.

— Я же говорил вам, что вы найдете вход, — говорит он, и глядит на Веру. Однако взгляд его не кажется ей нежным, он скорее изучающий, пристальный. Так смотрят на человека, когда не знают, что можно от него ожидать.

— Это вы? — говорит Вера, слегка разочарованная в своем спутнике, — я представляла другого мужчину. Откуда вы взялись? А… поняла… Вы наблюдатель. В одном из американских фантастических сериалов были такие персонажи — абсолютно лысые наблюдатели.

Горбоносый улыбается.

— Я не лысый! И не наблюдатель. Это вы вызвали меня. Вы думали обо мне — вот причина моего появления.

— Как это? — не понимает Вера, — я думала не о вас!

— Ваши фантазии зациклены на одних и тех же лицах, вы не видите многообразия мира. Посмотрите вокруг и увидите множество похожих людей.

Скользнув взглядом по сторонам, Вера поначалу видит только человеческие фигуры сидевшие за столиками, безликий обслуживающий персонал в ресторанной униформе… Приглядевшись он замечает, что Горбоносый прав. Все эти люди похожи друг на друга, как близнецы. Она обнаруживает четыре-пять различающихся женских лиц и примерно столько же мужских физиономий, словно некая гигантская матка в недрах города выводила популяцию клонов по гентотипам.

Исключение составляли люди, которых она знала, наподобие Горбоносого. Так среди распорядителей ресторана Вера обращает внимание на человека, своим лицом и комплекцией удивительно напоминающего Бульдога. Её бывший главный начальник сидит в белом пиджаке с черным галстуком-бабочкой на шее, а снующие мимо официанты то и дело получают от него какие-то указания. Его фигура строга и импозантна одновременно, как у римской скульптуры, изображающей древнего императора.

За соседними столиками она видит неразлучных начальников отделов Ивана Андреевича и Валерия Александровича. Важные начальники сидят с безликими клоновидными подругами и вместе со всеми слушают блюзовые композиции. Вера знает, что здесь, в её мире, они подчиняются ей и, если ей нравится джаз и блюз, значит, они будут его слушать беспрекословно.

— Вы не можете придумать новых людей, — продолжает говорить ей Горбоносый, — и в этом ваша беда.

— Зачем же мне придумывать много лиц? Хватит и статистов без индивидуальных признаков. Они не играют роли в моих фантазиях, а призваны заполнить собою пустоту, как пустоту в коробках с аппаратурой заполняют пенопластом, чтобы та не болталась при перевозке. В реальной жизни ведь тоже много статистов, которые заполняют пустоты. Иначе нас бросало бы из стороны в сторону.

Горбоносый усмехается её наблюдениям.

— Может быть вы и правы! Если бы не одно но… Вам разве интересно существовать в таком стерильном мире?

— Не знаю… пока нравится. Там будет видно.

Вера задумчиво смотрит в окно, на дальние огоньки ночного города — поблескивающие, едва тлеющие искорки во мраке. Они создают иллюзию звездного неба, опрокинутого под нею, простирающегося далеко внизу. Она произносит вполголоса, но с выражением:

Горбоносый неожиданно подхватывает:

Вера совсем не удивляется его начитанности, а охранник, продолжая крутить тонкую ножку пустого бокала в своей руке, спрашивает:

— А как же Ира, Алексей? Не хотите вернуться и помочь?

Лицо Веры омрачается. Она почти забыла о существовании друзей из другой жизни. Здесь, где все так замечательно устроено её сознанием, где нет никаких сложностей, опасных коллизий, она не хочет вспоминать о том, что происходило в бизнес-центре «Орион», на двадцать пятом этаже, курьерах в черных костюмах, службе безопасности…

Сказка, в которой она живет, кажется ей надежным убежищем от переживаний. Здесь она королева, управляющая своим государством. Она делает все, что захочет. Вот сейчас она прервет этот скучный ночной разговор с Горбоносым и уедет домой, потому что он ей надоел. Он вносит тревогу в её жизнь, а она как раз и хотела избавиться от этого чувства — от тревоги за друзей, за близких, от того, что творится вокруг. Она поднимает руку, подходит официант.

— Вызовите такси, пожалуйста!

Официант исчезает, и девушка не сомневается, что такси уже ждет её у подъезда.

— Уезжаете? — спрашивает Горбоносый с разочарованием.

— Меня не надо воспитывать, будить совесть, — бросает ему Вера, поднимаясь с места, — вы же сами уговаривали попробовать реалии другого мира. Вот я и попробовала! И мне понравилось.

Потом этот полночный разговор за столиком ресторана на фоне звездного неба и городских огней, не раз вспоминался Вере. Что было нужно этому охраннику? Зачем он напоминал ей об Ире и Алексее? Странная беседа…

Она идет по коридору к небольшому холлу с лифтами. Приветливый юноша в красно-синей ресторанной униформе ждёт её у дверей, он рукой в белой перчатке нажимает кнопку первого этажа, но в лифт не заходит.

Вера едет в одиночестве…

Хотя уже поздно — она ни капельки не устала, даже напротив, еще есть силы. И это ей нравится — в другой жизни, в той серой обыденности будней «Россервиса», к концу дня она была измотана и чувствовала себя выжатой как лимон.

Пожалуй, есть с чем сравнивать.

Там было много пустой, никому не нужной возни, бестолковых приказов и распоряжений, указаний тупых начальников, зачастую противоречащих друг другу. Здесь её день проходил в небольших, но важных заботах, которые хоть и занимали время, всё же приносили людям реальную пользу. Получилось так, как она хотела.

Она довольно улыбается, она почти счастлива.

Сейчас она выйдет из дверей небоскреба, сядет в такси и поедет в свой уютный дом, квартиру в пентхаусе, а там, выйдя на плоскую крышу, уставленную кадками с раскинувшимися оливковыми и цитрусовыми деревьями, она сядет в кресло, скинет туфли и будет наслаждаться прохладой ночного ветра.

Лифт останавливается, двери открываются, и Вера оказывается на первом этаже. Слева стойка ресепшена, у выхода из бизнес-центра торчит горбоносый в форме охранника. Он не смотрит на Веру, она его не интересует.

Никакого такси у дверей и услужливого таксиста, никакого швейцара в красно-синей форме. Это уже не её мир — другой! И Вера вдруг осознает, что внезапно вернулась в настоящую, реальную жизнь, от которой ей так хотелось убежать.

 

Глава 13

— Давно у нас работаешь?

Алексей стоял навытяжку, как военный, в кабинете начальства и молчал. Строгие, бывшие армейские руководители уже несколько раз, за короткое время, вызвали его «на ковер», чтобы прояснить ситуацию. Но молодой человек не знал, что ответить. Да, он ступил, утратил бдительность. Оказавшись в постели с Ириной, он не подумал, что девушке будет нужен его ключ от лифта. Он-то думал, что ей нужен другой ключ, от другого замочка…

— Чего молчишь — воды в рот набрал? — спросил его немолодой и грузный начальник административного отдела Макаров, которого обычно меж собой звали Макарыч. Он утирал носовым платком обильно выступающие на лбу и шее капли пота — вентилятор, дувший на предельной скорости прямо на его крупное тело, нисколько не помогал.

— Полтора года, Николай Иванович, — выдавил из себя ответ Алексей.

— Да, полтора, — вздохнул Макаров, — время летит… Что ж ты, друг ситный, меня подводишь? Куда документы подевал, где ключ?

— Моя девушка взяла, Ирина из отдела Валерия Александровича…

— И что, где она, где бумаги?

— Не знаю. Я не могу её найти.

— Не можешь? Как так, у нас никто не пропадает! — Макаров недоверчиво покачал головой, — мне звонил Главный по поводу тебя. Он чертовски недоволен, кричал, матерился, топал ногами. Можешь себе представить, что большие люди тоже топают ногами. Так вот, Лёша, — Николай Иванович вдруг назвал его почти ласково, по-дружески, — твою девушку надо найти и, чем раньше, тем лучше. А лучше — максимум через час.

— Я постараюсь!

— Нет, не старайся, а найди! Ты понял? — вспылил Николай Иванович, разговаривавший на повышенных тонах обычно в минуту раздражения, — я спрашиваю, ты меня понял?

— Я её найду!

— Всё, иди, исполняй! — четко, по-военному, скомандовал Макаров и наклонил голову к вентилятору, похожий, в эту минуту на самоубийцу, подставляющего чело под лезвия вращающейся гильотины.

Ирину надо было разыскать. Только об этом, и ни о чем другом думал Алексей. Впрочем, это он знал и без указаний Макарова. Он немедленно пошел в свой офис, чтобы взять мобильник и посмотреть, не оставила ли на нем Ира смски, но, как выяснилось, его девушка ничего не писала.

В это время в кабинет заглянул Петр. Молодое лицо Курасова выглядело строгим, начальственным.

— Про Ирину ничего?

— Пока нет! — буркнул Алексей.

— Слушай и Вера где-то запропала.

— Что? И Вера? Это уже слишком!

— Зашел к ней, — начал рассказывать Курасов, — а Маша, соседка, говорит, что еще не приходила. Как ушла к подруге, так и не возвращалась. Надо их поискать обеих, как думаешь?

— Обеих, так обеих. Но я и один справлюсь, — как и раньше, попытался отделать от него Леша.

— Да, брось, я помогу. Хотя, если не хочешь, я и сам могу их поискать, без тебя, но это будет неразумно. Удвоим усилия?

«Чего он так суетиться? — с подозрением подумал Алексей, — это же не его дело. У нас никто и никуда не пропадает. Девчонки найдутся, не сейчас, так скоро, а он места себе не находит. Достал уже!»

Не отвечая Курасову, Алексей набрал на телефоне номер Ирины.

Женский голос ответил, что аппарат абонента отключен или он находится вне зоны доступа. Тогда он позвонил Вере, внутренне ожидая тот же ответ. Но неожиданно услышал длинные гудки, будто Вера была на связи, однако не брала трубку по какой-то причине — возможно, отошла в другую комнату или была занята срочным делом.

Стоявший рядом Петр тоже услыхал эти гудки.

— Не отвечает? — поинтересовался он.

Алексей промолчал — зачем обсуждать, очевидное, молоть воду в ступе. Он дал отбой, нажав красную полоску на сенсорном экране, и остановился в задумчивости, посматривая на коллегу из другого отдела.

Этот Курасов, как заноза в заднице — от него не отделаешься. Придется таскать везде с собой. Хотя пользы от него… Пользы от таких, как он, обычно немного — чаще ненужные споры, глупое соперничество. Это Алексей знал по опыту — уже сталкивался.

С другой стороны, нельзя сказать, чтобы Петр был бестолковым, всё-таки, бестолковые редко становятся заместителями начальников отделов. Но… в данном конкретном случае, чем он сможет помочь, ему Алексею?

Не найдя ответа на этот вопрос, он сказал, стараясь быть более миролюбивым:

— Поехали на первый этаж. Спросим у охраны.

Не говоря ни слова, Курасов пошел за ним и они на лифте быстро съехали в холл первого этажа.

За стойкой регистрации Алексей увидел знакомую девушку. Ту самую длинноногую Настю с бейджиком на груди. Она сидела на стуле и, от нечего делать, смотрела через прозрачные окна на улицу, где у входа периодически появлялись роскошные автомобили, высаживая или забирая пассажиров — посетителей бизнес-центра «Орион».

— Настя, привет! — подошел к ней Алексей.

Девушка сделала вид, что не узнала его. Она повернула голову, вопросительно вскинула брови, и на её лице отразилось недовольство, будто вопрос молодого человека отвлек от более важных занятий. Алексея удивила такая реакция, но он решил не подавать виду.

— Не подскажешь, наша сотрудница Вера, выходила отсюда?

— Нет, не видела, — холодно ответила Настя.

— А Иру, Ирину не видела? — встрял Курасов.

— Тоже не видела, — ответила Настя и отвернулась к заветному окну, словно волшебной силой, притягивающему её взор.

Что было делать с этой вредной девчонкой? Лёша чувствовал, что она что-то знает, но то ли не хочет, то ли ей не велели говорить, где находится Вера. А то и обе девушки. Прямо тайны Мадридского двора! Ничего не добиться, если действовать в лоб. Он. Алексей, конечно, мог бы попытаться растопить сердце девушки, затеять шутливую игру в вопросы и ответы, пофлиртовать, и, глядишь, добился бы своей цели — получил нужную информацию. Но на всё это времени не было.

Он беспомощно оглянулся на Петра.

Ни Алексей, ни Петр не заметили, как сзади к ним тихо подошел охранник с большим носом немного загнутым к щетинке коротких черных усов. Его-то и увидел Алексей за спиной своего коллеги, когда оглянулся в надежде получить поддержку.

— Кажется, я видел вашу Веру, — сказал стражник холла, подойдя еще ближе, — она поехала наверх…

— На свой этаж? — нетерпеливо перебил его Алексей.

— Я не знаю, не смотрел.

— А Ира была с ней, они вместе? — поддержал Курасов любопытство Леши.

— Нет, одна Вера. Хотя, нет, не совсем одна. Её сопровождали два человека из приемной вашего генерального директора.

— Бульдога? — невольно вырвалось у Алексея, но он поправился и назвал Главного по имени-отчеству.

— Да, от него.

— Ага… — глубокомысленно протянул Петр Курасов, явно смутившись от упоминания Главного.

Он потер лоб в задумчивости, не зная, что предпринять дальше. Соперничество с Алексеем в деле поиска девушек, уже его не прельщало.

— Поедем наверх, в приемную! — горячо предложил Леша, направляясь к лифтам, но Петр, догнав его, фактически остановил у дверцы одного из лифтов.

— Зачем нам в приемную, — сказал он, — что мы там забыли? Это же приемная Главного! Помнишь? С Верой побеседуют и отпустят — не съедят же её, в конце концов! Вот, что с Иркой? Мне это непонятно.

— Да, мне тоже, — хмуро пробормотал Леша, у которого спало возбуждение розыскника, и доводы спутника показались резонными.

С девушкой у Бульдога, действительно, ничего не могло произойти такого, опасного, чтобы могло угрожать её жизни. Самое большое, что ей грозило — увольнение, а это дело можно пережить. От увольнения еще никто не умирал.

— Слушай, — сказал он, — с Верой всё равно надо поговорить. Она может рассказать, где Ирка, что с документами. Если знает.

— Вот именно, если знает!

Неожиданно Алексей, буквально на полпути к лифту остановился и вернулся назад. Его лицо было озабоченным.

— Ты, это самое… Не знаешь, что находится у нас на двадцать первом? Чей там офис?

— Нет, — ответил Курасов, но вдруг вспомнил, что этим же этажом интересовалась Вера. — А что там?

— Не знаю, думал, ты знаешь!

Алексей повернулся и пошел к лифту.

— Погоди! — крикнул Петр, — а что там всё-таки?

Алексей, не отвечая, пожал плечами и продолжил путь.

«Чего они зациклились на этом этаже? — подумал Курасов, — сначала Вера, теперь этот, Алексей. Там что-то есть! Должно быть. Это не совпадение. Возможно там, хранятся бумаги, архив Бульдога. А что, чем, черт не шутит! Ира и Вера узнали эту тайну, вот Иру и похитили. Но почему оставили Веру?»

У него моментально созрело решение — надо было убедиться самому и понять, чем его знакомым так интересен этот этаж. Петр зашел в лифт, нажал кнопку двадцать первого этажа. Лифт поднимался, казалось, вечность. Вот и двадцать первый. Мигнула лампочка, раздался звук, оповещавший о прибытии, и двери разъехались.

Петр увидел обычный коридор, ограниченный стеклянными стенами-перегородками. За стеклом работали сотрудники. Их было много. У входа висла табличка: «Юридический Департамент».

Он прошелся вдоль этих перегородок, просматривая насквозь прозрачные стены. Юристы были ему незнакомы, и он ни с кем не здоровался. Все было устроено так же, как и на его этаже, даже кулер с водой стоял в углу, так же, как у них. Ничего запоминающегося, любопытного! Только потолок вместо белого оказался окрашен светло-голубой краской, а ковролин на полу был зеленым и отражался в стеклянных стенах, придавая им травяной оттенок.

«Ну вот, — подумал Петр, — никакой тайны здесь нет, обычный офис. Одно не могу понять, что их заинтересовало на этом этаже?»

 

Глава 14

Как и утверждал горбоносый охранник, Веру задержали уже у выхода. Два молодых человека, подтянутых и стройных, как офицеры младшего комсостава, в черных костюмах, подошли к ней и вежливо попросили пройти к Главному. Оказывается, он её ждал, хотел побеседовать.

У девушки от такого предложения похолодело всё внутри, ноги сделались ватными, ходульными, она безвольно кивнула и пошла с ними, чувствуя себя конвоируемой заключенной. Сил к сопротивлению не было. Она шла и корила себя за упущенное время на двадцать первом этаже. Если бы не разговор с тем горбоносым, если бы не её фантазии, касающиеся жизни в другом городе, с другими людьми… Фантазии о другой жизни…

Наверное, она бы успела скрыться и никто бы её не догнал. Как пели когда-то в популярной песне девицы из группы «Тату»: «Нас не догонят, нас не догонят!»

Но её догнали.

Теперь она едет с двумя молодыми, но мрачными субъектами к Бульдогу. Что же с ней там будет? Главный не любит своеволия, об этом все знают. А ведь она предупреждала Ирку, говорила: «Не надо идти на этот чертов этаж, давай вернемся!» Но подруга не послушалась. И еще втянула её.

Лифт поднимался томительно медленно. За это время Вера успела передумать много мыслей, но ни одна не показалась ей спасительной, такой, чтобы усмирила волнение и уняла тревогу.

Едва они появились в приемной Главного, раскрылась дверь и из его кабинета появилась одна из начальников Управлений — высокая худая блондинка Стелла Анатольевна.

Долгое время ходили слухи, что у неё были особые отношения с Главным, такие близкие, что ближе некуда. Имея статус любовницы, Стелла Анатольевна позволяла себе многое из того, что было недоступно другим начальникам, хотя бы и выше её по положению. Она, к примеру, могла выбить высокие бонусы своим сотрудникам, незапланированные повышения. Не говоря уже о своих личных благах. Квартира, машина, одежда — все у неё было по высшему разряду, всё самое модное и дорогое.

Сейчас же, когда она выходила из кабинета, глаза её были красными, заплаканными, а лицо злым и обиженным, как у женщин получивших внезапную отставку. Вера слышала перед этим, что у Главного уже появилась новая любовница, более молодая и амбициозная, и отставка Стеллы была лишь вопросом времени.

В приемной толпилось неожиданно много народа — в основном начальники мелких и крупных подразделений — отделов и Управлений и если среди руководства Управлений преобладали женщины, то отделы, в большинстве своем, возглавляли мужчины. В числе тех, кто ей был знаком, Вера узнала своего начальника Ивана Андреевича и начальника Ирины Валерия Александровича. Они как герои Гоголя Добчинский и Бобчинский всегда ходили вместе. Были и другие, известные всем люди, принадлежащие к руководству фирмы. Все они болтались по комнате без дела, пытаясь разговаривать и обсуждать какие-то темы по работе, но при этом чутко прислушивались, что же происходит в кабинете Главного.

Вышедшую из кабинета Главного униженную Стеллу большинство проводило озабоченными взглядами, словно каждый из них был любовником Бульдога и примерял судьбу Стеллы на себя. Только у женской руководящей части в глазах мелькнули огоньки злорадства.

Всё это сразу бросилось Вере в глаза. Она поняла, что в фирме твориться нечто важное, возможно, кардинально меняющее жизнь её сотрудников. Иначе с чего бы разномастным начальникам, словно встревоженный улей, крутиться у дверей Главного, как у пчелиной матки, готовящейся покинуть насиженное место и увести за собой молодой рой? Центром притяжения для клубка этих офисных пчел, кроме двери Главного, был и стол, за которым сидела секретарша — молодая и смазливая Таня.

Среди этого треволнения больших людей Вера ощутила, что её нынешние переживания, возможно, сильно преувеличены, как переживания муравья, случайно потерявшего соломинку, меркнут перед переживаниями мухи, попавшей в паутину из которой ей не выбраться.

Возможно, она и не пострадает от гнева Бульдога, как предполагалось поначалу. Возможно, гроза обойдет её стороной. Что-то происходило более значительное, глобальное, чем её несанкционированный поход с подругой на двадцать пятый этаж, что-то, что ей еще неизвестно.

Заметив стоящую у входа Веру в сопровождении секьрити в черных костюмах, Татьяна сделала строгое лицо и отвела глаза в сторону. Так обычно встречают знакомых, о которых узнали нехорошие вещи и с которыми не желают общаться, воздвигнув с первых минут стену отчуждения. Вероятно, такие лица делали в период сталинских репрессий при встречах с родственниками репрессированных.

В глубине души такая реакция секретаря Главного Веру удивила и немного насмешила, потому что она не чувствовала себя ни виноватой, ни репрессированной.

В это время двери кабинета руководителя «Россервиса» стремительно распахнулись, словно их с силой кто-то пнул изнутри, и два чернокостюмных молодчика повели её в кабинет Бульдога. Один из этих людей в черном крепко держал Веру за локоть. Но девушка и не думала вырываться, наоборот, ей хотелось быстрее «отмучиться», дать объяснения своим с Ирой поступкам, сведя их к шалости, к обыкновенной девчачьей глупости, и убраться от Бульдога подобру-поздорову.

За огромным столом цвета мореного дуба, сидел их самый Главный. Толстые складки щек его свисали на воротник, маленькие глазки, набычась, смотрели на посетителей. Сходство с бульдожьей породой было таким большим, что Вере невольно показалось, будто сейчас у начальника из пасти потечет липкая пахучая слюна и заляпает костюм. От таких мыслей ей передернуло.

Лениво скользнув по фигуре девушки взглядом пресыщенного женской плотью мужчины, Главный махнул рукой, отпуская мускулистых спутников Веры. Когда те вышли из кабинета, плотно закрыв за собой двери, начальник всех начальников спросил:

— Ну что доигрались? — голос у него был грубый, но не пугающий, просто низкий мужской голос. — Доигрались ты со своей подругой, попали в серьезные неприятности…

— Мы не хотели, — ответила Вера, стараясь, чтобы голос её не выглядел уж очень жалобным, — так, по дурости заскочили на этот этаж.

— Я знаю… — Главный пожевал губами, отчего его обвислые щеки заколыхались, — что же теперь с вами делать? Увольнение — это самое малое наказание. Ты понимаешь?

— Нет — протянула Вера, которой казалось как раз наоборот, что увольнение — это самое большое для них наказание. Её голос дрогнул. — Мы же ничего не сделали плохого — ущерба фирме нет. Никому ничего мы не передали…

— В том-то и дело, что из-за вас произошел сбой в системе передачи информации. Секретной информации! — Главный со значением поднял большой толстый палец вверх. — Эта информация имеет огромное значение для безопасности страны, её обороноспособности, а вы подрываете…

— Там были какие-то проводки финансовые. Мне Ира сказала. Никаких секретных чертежей, записок…

— Да вы дуры! — Главный с силой ударил кулаком по столу и матерно выругался. — Какого хрена туда полезли? Зачем брали ключ от лифта?

У Веры от этого крика пересохло в горле. Она хотела что-то сказать в своё оправдание. Но что тут скажешь? То, что могла — уже сказала, добавить нечего. А начальник прав, она и сама это понимала. Дуры они! Конечно, две дуры! Но оставался еще шанс покаяться, попросит прощения, искупить свою вину, в конце концов. Чем-нибудь. Чем, пусть Бульдог скажет.

Главный начальник всё кричал и кричал, и неизвестно, сколько бы этот крик еще продолжался, пока горькие размышления Веры и одновременно раздраженный крик Главного, не были внезапно прерваны вторжением в его кабинет неизвестных людей.

Двери эффектно, как в театре распахнулись, и офис Бульдога вдруг заполнился до отказа. В основном это были люди в камуфляже с широкой надписью на спине: «СОБР». Впереди, в форме сотрудника Следственного комитета и звездочками на погонах, которые в армейских условиях приравнивали их обладателя к званию «майор», выступил молодой человек, бледный и худощавый, носивший очки.

Из-за спин силовиков, с застывшими лицами, заглядывали в малодоступный прежде кабинет офисные соратники Самого.

— Гражданин, — следователь назвал фамилию, имя и отчество Главного, — я представитель Следственного комитета Никитин. Мы проводим ваше задержание — вот Постановление. Кроме того, в вашем кабинете также будет осуществлен обыск. Для этих следственных действий нами приглашены понятые. — Он представил двух понятых — студенток, проходящих практику в одном из отделов.

Ни один мускул не дрогнул на большом собачьем лице Главного, и Вера поняла, что тот ожидал чего-то подобного. Наверное, вышестоящие друзья предупредили.

— А в чем дело? — барственно спросил Главный, изогнув левую бровь в деланном возмущении.

— Вы обвиняетесь в превышении должностных полномочий, а также мошенничестве в особо крупных размерах. — Следователь Комитета не выглядел смущенным высоким рангом лица, которому он предъявил обвинения, говорил спокойно и уверенно.

— Ну, это мы еще посмотрим! — гневно бросил Главный, и поднялся из-за стола. — Наручники будет надевать? — Он издевательски сунул сведенные руки под нос первому, стоявшему рядом с ним, силовику.

— Обойдемся! — парировал следователь и махнул рукой.

Оказывается вместе с ним в кабинет вошли еще и другие его коллеги, которых Вера первоначально не заметила. Они тут же принялись деловито рыться в ящиках стола, а один из вошедших припал к ноутбуку Бульдога и буквально впился в экран.

В это время генеральный директор «Россервиса» медленно обошел приставной столик, кресло, и оказался рядом с Верой. Свои маневры он проделал так, чтобы не привлекать ничьего внимания, особенно следователей, словно рой надоедливых мух, копошащихся в его кабинете.

Когда он приблизился к Вере, то выразительно посмотрел в её глаза, точно намекая на что-то. Она ничего не поняла. На что он намекает? Что ей нужно сделать?

Внезапно Главный закашлялся утробным глубинным кашлем и невольно согнулся так, что Вера была вынуждена поддержать его за локоть.

— Опять аллергия! — пробурчал Бульдог в свое оправдание перед девушкой, которой, в общем-то, было всё равно.

Но… Она вдруг почувствовала в левой руке какой-то предмет, который передал ей во время кашля начальник. Он постарался сделать это максимально незаметно и ему это удалось. Следователи не сильно отвлеклись на кашель, досадливо оглянулись, и, не найдя ничего подозрительного, занялись своим делом дальше.

На ощупь это казалось флэшкой, но Вера боялась смотреть открыто. К тому же на неё обратил внимание старший следователь, тот самый майор-очкарик, предъявлявший серьезные обвинения от лица государства. Поглядев на неё, он спросил недоуменно:

— А что тут делают посторонние? Вы кто, второй секретарь?

— Нет, — удивленно ответила Вера, которая никогда не представляла себя в роли секретаря Бульдога.

— Тогда покиньте помещение!

Вера вышла, протиснувшись сквозь плотную стену спецназовцев, окаменело застывших в дверях.

В её руках и впрямь оказалась флэшка. На ней могли быть ответы на самые острые, животрепещущие вопросы, от которых зависела судьба важных людей. Может Вера, подобно Ивану-царевичу держала в руках иглу жизни бессмертного Кощея? Сломаешь — всё обрушится? А может, на ней и не было ничего важного. Хитрый Бульдог дал ей эту флэшку, чтобы отвлечь внимание следователей, а сам передал настоящие файлы доверенным людям? Он мог так поступить, если знал, что за ним обязательно придут. Каждый вел свою игру, просчитывал ходы наперед.

О том, что наверху неспокойно, что грядут непростые изменения, слухи докатились даже до простых смертных, вроде неё с подругой. Об этом еще недавно Ирка болтала в лифте. Поэтому нет ничего удивительного, что Бульдог готовился.

И вот, свершилось! Так скоро и так внезапно…

Самое важное из всего этого, то, что Вера непостижимым образом оказалась втянута в финансовые разборки властных кланов, яростно дербанящих куски госсобственности. Сначала они с Ирой взяли чужие бумаги, теперь вот флэшка…

Девушка тихо шла в свой офис, соображая на ходу. Её никто не преследовал, не шел за нею по пятам, не досаждал глупыми приставаниями.

Как ни странно, соседка Маша тоже не обратила на неё никакого внимания. Маша как будто было увлечена своим постоянным занятием. Она энергично мазала кремом для рук свои круглые щеки и читала интересную ей информацию в интернете.

Веру всегда удивляла её особенность мазаться всем, что попадает в руки. Так маленькие дети, у которых режутся зубы, тянут всё, что ни попадя в рот. В свою очередь Маша оправдывалась тем, что большинство кремов универсально. Просто об этом не догадываются их пользователи. Раскрыли же, к примеру, секрет гепариновой мази, которая легко заменяет всякие дорогие кремы для удаления синяков под глазами.

На столе у Веры внезапно зазвонил телефон, заставив её вздрогнуть от неожиданности. Она подняла трубку. Раздался совершенно незнакомый ей голос, который холодно осведомился:

— Это Вера?

— Да.

— С вами говорят из министерства Обороны. Вам сейчас передали флэшку. На ней важные сведения, содержащие государственную тайну. Вы должны обеспечить её сохранность и передать нам.

Держать у себя опасный носитель информации не было никакого смысла. Наоборот, следовало от него скорее избавиться, и девушка спросила торопливо:

— Кому мне отдать её?

— Знаете Триумфальную площадь, возле Концертного Зала…

— Я поняла!

— Так вот, ждем через час. — Голос в трубке стал суровее. — О нашей встрече никому не говорите, это конфиденциальная информация.

— А как я узнаю, кому отдать?

— Мы сами к вам подойдем.

Трубку положили. Без сомнения на флэшке было что-то важное, если из самого министерства ей звонили. Но этот звонок вызвал у неё несколько вопросов.

Почему Главный отдал флэшку ей, а не следователю, если на носителе были лишь госсекреты? Следователь Комитета — государственный служащий, получающий надбавку за соблюдение режима секретности. Он, по роду своей работы, должен блюсти секреты. Но Бульдог не отдал флэшку для приобщения к следственным материалам, а спрятал её и тайком подкинул ей, Вере.

Еще один вопрос возник в связи с тем, как в Министерстве Обороны так быстро узнали, что флэшка у неё. Если только за спинами спецназовцев эту «передачу» не увидел кто-то из близких Бульдогу людей, доверенных лиц, и по своим каналам не передал эту важную информацию.

Третий вопрос — самый важный, заключался в том, что было на этой самой флэшке, какие сведения скрывались там? Точно ли секреты государственной важности или это очередные проводки в офшоры денег, отгрызенных у государства коррумпированными чиновниками?

Скосив глаза на Машу, Вера увидела, что её соседка, не меняя позу, продолжала, не отрываясь, рассматривать экран монитора. Сбоку Вере было видно, что в Ytube выложили ролик с обыском кабинета Главного, который и привлек внимание Маши.

На экране мелькали разные лица. Было много полиции, спецназа, служащих фирмы. Среди остальных, виднелась фигура и Веры. Девушка хотела себя рассмотреть, но Маша переместилась немного вперед и закрыла экран своим круглым пухлым плечом.

Вера осторожно глянула на флэшку, лежащую перед ней на столе. Она была в золотистом корпусе, закрытая колпачком, но без цепочки. Это обычный электронный носитель информации, продающийся в любом ларьке подземного перехода. Носитель, доступный каждому.

Её охватило острое желание посмотреть, что находится на ней, какая информация сокрыта? И был только один способ проверить это. Неодолимое любопытство подталкивало к тому, чтобы вставить носитель в порт USB на корпусе компьютера, но… Существует пословица: «Не буди лихо пока оно тихо!». Не нужно тревожить спящего зверя. Она вспомнила свою подругу. Ирка вскрыла чужой пакет, посмотрела документы и что из этого получилось? Ничего хорошего.

С сожалением вздохнув из-за своего неудовлетворенного любопытства, Вера смахнула флэшку в сумочку и пошла из офиса.

— Голова разболелась Я в аптеку, — бросила она на ходу Маше, но та даже не посмотрела в её сторону, увлеченная просмотром происходящего в кабинете Бульдога.

 

Глава 15

Триумфальная площадь бывшая в советское время площадью Маяковского, как и раньше, кипела своей, насыщенной разными событиями жизнью. Мимо Веры, по первой Тверской-Ямской, то и дело проносились машины всех цветов и моделей, по тротуарам безостановочной лавой текла толпа людей.

Жарко и сильно светило солнце, безжалостно разогревая городской асфальт, и влажный зной окутывал каждого с головы до ног, едва тот выходил из метро. Площадь была совершенно безлиственной, голой, без спасительной тени деревьев и Вере показалось, что её платье неприятно прилипло к коже, напоминая полиэтиленовую пленку, обернутую вокруг тела.

Она с завистью посмотрела на прохожих, держащих в руках прохладительные напитки или мороженое.

Постояв минуту возле дверей метро, Вера неспешно побрела вдоль концертного зала имени Чайковского, затем вернулась назад к метро. К ней никто не подходил. Подумав, что она ходит не в том месте, Вера двинулась по направлению к памятнику Маяковскому. Она озиралась по сторонам и думала, что к ней вот-вот, сию минуту, кто-то подойдет и заберет злополучную флэшку. Но… мимо безостановочно проходили старые и молодые мужчины, никто целенаправленно не спешил навстречу. А искать в этих разных лицах признаки внимания к себе, признаки узнавания, когда по одному выражению глаз определяют, что именно этот человек тебе нужен, было безнадежным занятием.

Она отчего-то решила, что за флэшкой придет непременно мужчина, а не женщина. Почему-то у неё была такая уверенность. Наверное, потому что звонили из Министерства Обороны и звонил мужской голос. Две составляющие одного неизвестного…

Перейдя дорожку, отделявшую её от памятника пролетарскому поэту, Вера подошла к гранитному постаменту, остановилась в нерешительности. Куда идти? Что делать дальше? Ей сказали, что сами найдут и потому лучшее решение просто бездействовать.

Вера повернулась лицом к Тверской-Ямской, глядя на набиравший силу поток машин, стартовавший после включения зеленого света на светофоре. Солнечный свет бил прямо в глаза.

Она прищурилась, смотрела сквозь ресницы на легковые машины, которые срывались и улетали в недра огромного города, как ядра, выпущенные из жерла огромного орудия. Или как участники авторалли, стремительно несущиеся к финишу по извилистым улицам гигантского мегаполиса. Только одно отличало гоночные болиды от городских машин: последние с резким визгом тормозили у очередного светофора. В отличие от них, Вера не могла себе этого позволить. Не могла свободно сорваться и покинуть это место.

Надо было надеть очки. Секунду помедлив, девушка всё же решила, что её лицо, скрытое большими солнцезащитными очками, могут не узнать.

— На свидание пришла? — вдруг раздался позади знакомый голос.

Посмотрев направо, она увидела подходившего к ней со стороны театра Сатиры Алексея.

— Ты… шпионишь за мной?.. — Вера растерялась.

Сейчас к ней должны подойти те, другие, и Алексей мог их спугнуть, сорвать запланированную «стратегами» из Министерства передачу.

— Нет! — молодой человек принял её слова о слежке за шутку. — Он замолчал, с улыбкой поглядывая на Веру. — Я вообще-то ищу Иру. Мне показалось она где-то здесь. Не видела её?

Вера в ответ тоже улыбнулась, но улыбка получилась натянутой.

Она подумала, что Алексею что-то нужно другое. Иначе, зачем он здесь? На этом же месте, в это же время? Именно он, Алексей, мог быть тем доверенным лицом из Министерства Обороны, которого послали к ней забрать флэшку. Конечно, кто же еще?

Девушка всё больше убеждалась в правоте собственной догадки.

У него, Алексея, был ключ от лифта, он уже участвовал в передаче документов на двадцать пятом этаже, его знали начальники… А про подругу он элементарно врет — надо же как-то оправдаться, что он оказался здесь, перед памятником Маяковскому. И если поэт доставал из широких штанов дубликат бесценного груза, она, Вера, достанет из сумочки флэшку и отдаст её Алексею. Бог с ним, пусть берет!

Молчание затянулось.

— Так что, не видела её? — повторил свой вопрос Алексей.

— Нет! Вот возьми! — Она протянула флэшку, и молодой человек машинально взял её.

Он снял колпачок, зачем-то поглядел на USB-разъем, через который осуществляется соединение с компьютером.

— Это связано как-то с ней? С Ирой? — он казался удивленным, но Вера подумала, что Алексей её разыгрывает, прикидывается наивным.

Его наивность выглядела слишком нарочито, чтобы быть достоверной. Эта роль ему не подходила. Наивные люди не участвуют в операциях по передаче бумаг на двадцать пятом этаже. Наивные люди не приходят на стрелку к памятнику Маяковскому в обусловленное заранее время.

Ей надоело играть в шпионские игры.

— Ты же сам знаешь!

— Окей! — произнес он всё также удивленно и непонимающе, — ты извини, мне надо идти.

— Искать Иру? — она пыталась его поддеть, но Алексей явно не понял сарказма, скрытого в вопросе Веры.

— Ага!

Когда он ушел, она еще некоторое время провожала взглядом его спину и соображала, куда отправиться. Наверное, нужно было вернуться в офис, дать объяснения своему начальнику Ивану Андреевичу — тот должен был её уже искать. Все-таки Вера ценный сотрудник и почти целый день отсутствовала на месте. Ничего, у неё есть оправдательные причины, поэтому она не боялась.

Она достала очки, надела их, дав передышку глазам от слепящего солнечного света, но не успела сделать и шага от памятника Маяковскому, как натолкнулась на Курасова.

— Сегодня, что прогулочный день? — изумленно спросила она, — или только вы с Лехой здесь болтаетесь?

— Алексей уже был? — не отвечая на её реплику, спросил озабоченно Петр.

— Только ушел. Можешь его догнать в метро.

— Нет, он мне не нужен. Слушай, где всё-таки Ира? Не видела её? Я уже обегал все этажи, но её нигде нет. И на больничный не уходила, иначе ты бы знала и мне сказала. Ведь так?

Он испытующе посмотрел в её глаза, скрытые очками.

— Сказала бы! — подтвердила Вера, растерявшись от его неожиданного напора, — я сама её ищу, если ты помнишь. И Лёха ищет…

Петр помялся, как бы раздумывая: продолжать этот разговор дальше или нет. Видимо, первое желание перевесило, и он произнес небрежным тоном:

— Мне нужны те бумаги, которые вы получили на двадцать пятом этаже.

— Тебе? — изумилась Вера. — Зачем? Ты из Министерства Обороны?

— Я… нет… — Курасов помолчал. — Короче, это дело с нашим Бульдогом… Его ведут эфэсбешники. Я им помогаю. Они узнали, что ты и Ирка получили бумаги, очень интересующие их. Они давно пытались нащупать каналы, по которым утекают бабки из фирмы, а тут вы нарисовались. Удобный случай!

Пока Петр говорил, Вера оглушено молчала, словно на неё вылили ушат воды. Она была поражена в самое сердце и, казалось, миллион мыслей пролетел в её голове за одну минуту. Она тут же припомнила, как Курасов вертелся все время у дверей, то ли поджидая, то ли выслеживая их с Ирусиком. Как он все время пытался постоянно быть рядом, словно боялся упустить нечто важное, любую деталь, оброненное слово.

Как выяснилось, они с Ирой ничего не знали о своих коллегах, знакомых, с которыми ходили в бар «Десятка», где весело общались и приятно проводили время. Своя тусовка, оказалась далеко не своей, а совсем даже чужой: Алексей втайне работал на команду Главного, оффшорившую государственные бабки за бугром, а Курасов оказался стукачом могущественной спецслужбы. Какие еще сюрпризы ожидали её? Может Ирусик агент ЦРУ? А, что, при таких раскладах она бы не удивилась.

— Знаешь, Петя, я не знаю где Ира и где те бумаги, которые вы ищете. Я ничего не знаю! — сообщила, овладевшая собой Вера.

— А не могла она тебе их отдать? В последний момент?

— Нет, хочешь сам проверь. Можешь посмотреть мою сумочку…

Она сняла с плеча легкую летнюю сумочку, протянула её Курасову. Окинув её взглядом, тот прищурил глаза, что-то соображая, но сумочку не взял. Если Вера смело давала её для осмотра, следовательно, бумаг там не было. Не могло быть! С другой стороны, если документы у неё, сомнительно, чтобы она таскала их с собой. Она могла спрятать их в другом месте — на работе или дома… Чтобы узнать это, за ней стоило проследить.

— Подожди здесь! — произнес он приказным тоном.

Курасов отошел шагов пять к дороге и повернулся к ней лицом, спиной к палящему солнцу, достал мобильник и начал говорить.

«Боится, что я уйду, а он не заметит», — подумала Вера, глядя на него с иронией. Она уже пришла в себя — внезапно свалившиеся новости были приняты к сведению и отчасти утратили новизну. Она уже не боялась, а наоборот, эти шпионские игры начали её забавлять. И ей сейчас было легко наблюдать за новоявленным агентом, солнцезащитные очки помогали прятать глаза от яркого света. «Еще кто за кем следит, — со смешком подумала она, — тоже мне, агент национальной безопасности! Наверняка услышал где-то о бумагах и всё придумал, хочет выслужиться перед Главным. Как приеду в офис, найду Лешку и расскажу ему. Пусть сообщит своему начальству!»

Между тем Петр связался с куратором из ФСБ и сообщил о своем разговоре с Верой, предположениях о местонахождении разыскиваемых документов. Чтобы разыскать Ирину, нужен доступ к видеосистеме, опутывавшей все здание. Только так можно было обнаружить, когда и с кем она покинула здание. Если покинула!

Однако для данных действий у Курасова не было полномочий. Никто не пустит его к охранникам в комнату и не покажет записи с видеорегистратора, для этого нужен официальный представитель ФСБ. А еще он предложил установить за Верой слежку на тот случай, если всё-таки документы у неё.

Петр не был кадровым сотрудником и, конечно, не знал всех нюансов этого оперативного мероприятия. А его куратор знал. Куратор знал, что нужно будет оформить несколько бумаг, получить санкцию вышестоящего руководства, состыковаться с подразделением наружного наблюдения. На всё это требовалось время, поэтому он поручил самому Курасовву проследить за девушкой, пока не утрясутся формальности.

— Но я же не в теме! — удивленно возразил Петр, — я никогда этим не занимался.

— Ничего сложного, — успокоил куратор, — пойдешь следом за ней, но держи дистанцию — пропусти вперед себя пару человек. Только не попадайся девчонке на глаза. Понял? Что касается записей, завтра я подойду, и вместе их посмотрим.

Неизвестно насколько Курасов внял инструкциям спецслужбиста, однако Вера, после расставания с ним, по пути на работу чувствовала себя не в своей тарелке. Ей всё время казалось, что за ней кто-то идет, кто-то преследует, и она несколько раз внезапно оборачивалась. Один раз на эскалаторе, другой — на платформе метро.

Петр оба раза едва не попался, лишь в последний момент, успев спрятаться за спинами других пассажиров.

 

Глава 16

Дорога, по которой Иру и Григория Алексеевича везли для проверки на полиграфе, заняла до конечного пункта остановки довольно много времени. Их «БМВ» проехал всю Москву до МКАДа, выехал в Подмосковье по Новорижскому шоссе и помчался в сторону Звенигорода.

Всю дорогу человек в черном костюме и его водитель молчали. Единственное, что они сделали — сняли очки, но Ира не смогла разглядеть их лиц и глаз. Только равнодушные ничего не говорящие затылки.

Где-то она читала, что по затылкам можно определить характер людей. Человек веселый, любящий поесть, пошутить и отдохнуть якобы имеет массивный затылок — не затылок, а загривок. А вот у зануды не ценящего юмор, человека с мелким мозжечком — плоский затылок да еще с чувствительными ушами.

Это были любопытные наблюдения, только вот по затылкам впереди сидящих хозяев авто Ира ничего не смогла понять.

Радио или музыку они не включали, и от этого молчание казалось еще более тягостным. Григорий Алексеевич отвернулся к окну, и Ира тоже последовала его примеру. Мимо проносились машины, дома, коттеджи. Мелькали стоящие вдоль дороги разнообразные торговые центры. Высокие, с двухэтажный дом, зеленые заботы, тянулись по обочине шоссе на многие километры. Они надежно отгораживали жильцов, спрятавшихся за ними строений, от созерцания суетливой жизни.

«Куда нас везут? — тревожно думала Ира, — почему так далеко? Почему Григорий Алексеевич мочит, ничего не спрашивает? Мог бы и спросить!»

Она с невысказанным упреком посмотрела на начальника СБ, но тот продолжал безучастно глядеть в окно и не поворачивался к девушке, словно отгородился от неё невидимым должностным барьером. В её присутствии он опять принял начальственный вид, вид человека, который только по приказу сверху едет в этой машине.

— Я пить хочу — сказала Ира, — давайте остановимся у кафе!

Ей показалось, что она говорит сама с собой.

Никто не ответил, никто не посмотрел на неё. Григорий Алексеевич, не изменил свою позу и не отвернулся от окна.

— Я пить хочу! — повторила она жалобно.

Сидящий впереди человек в черном, извлек из отсека для перчаток небольшую нераспечатанную бутылку воды и, не оборачиваясь, протянул ей. Она так и не увидела его лица.

Был будний день без пробок на шоссе, и машина неслась быстро.

Вскоре, не доезжая до Звенигорода, они повернули направо, потом налево, проехали по дороге, зажатой с разных сторон высокими разлапистыми деревьями, и оказались перед воротами непонятного учреждения. Если судить по оставшимся надписям, они приехали к Дому отдыха, относившемуся некогда к ведению министерства Обороны. Ирина поняла это по едва сохранившейся полустертой надписи: «Дом Отдыха МО РФ «Сокол»».

Сейчас приватизированный Дом Отдыха принадлежал неизвестно кому, но охранялся по-прежнему солдатами в камуфляже. Видимо, так было дешевле.

Увидев знакомую машину, один их охранников в большой стеклянной будке нажал кнопку, и створки железных ворот поползли в стороны, открывая перед приезжими просторные внутренности бывшего оздоровительного заведения. «БМВ» проехал внутрь по асфальтовой дорожке, подходившей к центральному корпусу, в котором раньше находилась регистратура.

Ирина с любопытством поглядывала в окно.

Она заметила довольно много иномарок, стоявших возле серых трехэтажных корпусов, частично скрытых разросшимися деревьями. Территория была засажена в основном елями и соснами, обильно усыпавшими колкими иглами землю вдоль узких прогулочных дорожек.

На самих дорожках Ира разглядела чинно прогуливающиеся пары. Это были в основном, молодые девушки. Почти все они оказались одеты в разноцветные спортивные костюмы, словно здесь проводились соревнования федерального уровня, и их проведение спонсировалось за счет щедрого госбюджета. Дорожки терялись в глубине огромного парка, примыкающего к корпусам.

Над всем этим великолепием стояла тишина буднего летнего дня, как бы случайно затерявшегося в таинственном лесу, возле спрятанного здесь дома отдыха. Пение птичек и одинокие голоса изредка нарушали сонное спокойствие его обитателей.

К своему удивлению, на освещенной солнцем лужайке перед одним из трехэтажных строений, Ира обнаружила одиноко стоящий «Мерседес». Но удивление вызывала не сама машина, а то, что на её капоте устроились три симпатичные девушки, лежащие в нарочито картинных позах. Они были полностью голые.

Рядом с ними стояли два пузатых мужичка в плавках-шортах с банками пива в руках. Вся эта компания о чем-то весело переговаривалась. Девушки негромко хихикали, но не от смущения, а от соленых шуток двух престарелых забавников.

Сидевший на переднем сиденье человек, вновь надел очки и вышел из машины. Он распахнул двери:

— Пойдем!

Ира вышла. Григорий Алексеевич сам открыл дверь «БМВ» и выбрался наружу.

— За мной!

Их черный спутник продолжал говорить четко и отрывисто, будто отдавал команды подчиненным солдатам. Он властно показал рукой на дверь центрального корпуса, и они гуськом пошли за ним следом, а замыкал это шествие лысый водитель, пристроившийся позади, словно из праздного любопытства.

Пока они шли, навстречу несколько раз попадались разночисленные компании: мужчины с девушками и без. Ирина обратила внимание на то, что большинство мужиков было в возрасте, а девушки оказывались все непременно молодыми. У неё закралось подозрение — не в тайный ли бордель они попали, ведь всё это выглядело крайне подозрительно!

Однако в холле бывшей регистратуры она мельком увидела человека в форме. Этот человек — высокий, с проседью, подчеркивающей возраст, но моложавым лицом, заходил в один из номеров по коридору, ответвляющемуся от холла. На нем была генеральская форма, о чем догадалась девушка по красным лампасам на брюках.

Нет, на бордель не похоже!

— Заходите! — приказал чернокостюмный сопровождающий, указав рукой на одну из дверей.

Они вошли. Комната выглядела так же, как обычный административный кабинет в медицинских учреждениях. Там был стол несколько стульев и кресел белого цвета, коричневый кожаный диван, имеющий потертости, бросающиеся в глаза. Несколько кадок с декоративными растениями, придающие помещению домашний и уютный вид, стояли по углам.

Посмотрев на них будто раздумывая, сопровождающий затем сказал:

— Начнем, пожалуй, с вас, Григорий Алексеевич. Вас первого проверим на полиграфе. А вы, — он посмотрел на Ирину, — ждите здесь. Вас пригласят!

Неловко потоптавшись на месте, явно не ожидая, что будет первым, Григорий Алексеевич кивнул головой.

— Раз надо — значит надо! — с важным видом произнес он, пытаясь внешне всё представить так, будто выполняет важное поручение Главного.

— Комнату запереть? — впервые подал голос водитель. При внешне устрашающем виде голос у него оказался вполне мирным.

— Безусловно! — Чернокостюмный недобро усмехнулся, — шляются тут всякие… генералы, могут забрести по ошибке. А девушка у нас, — он кинул взгляд на Ирину, — симпатичная, вдруг уведут…

Сказав это, он открыл дверь из комнаты и все трое её покинули, оставив Иру в одиночестве. Как выстрел резко щелкнул замок, закрываемый ключом снаружи.

Она прислушалась. За дверью было так тихо, словно девушка попала в комнату для телесъемок где-нибудь в Останкино, имеющую полную изоляцию. Говорили, что такие помещения имеют специальную звуконепроницаемую обивку. А здесь ведь всего-то — ковролин на коридорном полу.

Ирина отошла и села на диван, не зная, что делать, как сообщить Вере, где она находится. В комнате не было телефонов, переговорных устройств, кнопки со звонком для вызова. Полная изоляция!

Окна были хотя и без решетки, но глухие, не имеющие ни защелок, ни шпингалетов. Их никак нельзя было открыть, если только не выбить. Но и в этой возможности Ира сомневалась. Наверное, здесь были пуленепробиваемые стекла. Почему-то ей так показалось.

Она была в ловушке, как в далеком детстве, когда играли в прятки. Ирина спряталась тогда в платяном шкафу, у которого заело язычок замка, и она не могла оттуда выбраться без посторонней помощи. Было темно и страшно. Её тогда вытащил отец, отжавший отверткой злополучный язычок, но с тех пор она начала бояться темноты. Даже сейчас, спустя столько лет, у неё в комнате всегда горел ночник во время сна. Он доставлял много неудобств, когда она приводила к себе парней — не всем нравился свет во время интима.

Эти воспоминания показались ей забавными, и она улыбнулась.

Она встала, подошла к окну, провела пальцем по стеклу. На стекле остался едва видимый в дневном свете след, и Ира поняла, что здесь, в этой комнате убирают редко.

«Какой-то отстойник, — подумала она. — Блин! Вот угораздило зависнуть! Теперь столько времени уйдет, пока домой попаду…»

У неё совсем не было мыслей, что её могут убить, как-то навредить, сделать больно. Она просто думала, что потратит здесь время впустую — всё равно разбирательство рано или поздно закончится. Они поймут, что она ничего не знает и ни в чем не виновата. Поймут, конечно, куда денутся!

Она услышала непонятный звук, идущий от двери, и оглянулась. Дверную ручку кто-то сильно дергал, крутил то вправо, то влево.

«Кого там несет? — подумала Ира, — у этих есть ключ… Кто-то чужой?»

Девушка затаилась. Вдруг появилась надежда, что когда дверь откроется, то она убежит, воспользовавшись нечаянным случаем. Или незнанием. Ведь тот, кто хотел сюда войти мог и не знать того, что с ней приключилось. Взял бы и отпустил случайно, на дурака.

Но ручка перестала дергаться. Стоявший с той стороны двери человек, должно быть, ушел. Ирина почувствовала разочарование. Она снова подошла к потертому дивану, села. Ей оставалось только ждать, надежды на чудесное спасение не было.

Она сидела еще какое-то время, покорно отдавая себя в руки судьбы, и вдруг замок сухо щелкнул, проворачиваясь всеми своими язычками, ручка опустилась вниз и дверь распахнулась. На пороге возник военный в форме полковника, пьяными, ничего не соображающими глазами смотрящий на Ирину. Ему было за пятьдесят, он обильно потел, вытирая пот со лба грязным платком и покачиваясь на ногах.

Он увидел девушку и в первое мгновение удивился.

— Ты кто?

— Я? Ира?

— А чего здесь делаешь?

— Сижу…

— Во народ! — хмыкнул полковник и с решимостью присущей нетрезвым людям, рубанул воздух правой рукой, — я же говорил, что собираемся в сауне. Говорил? — выпуклыми бесцветными глазами он уставился на Иру. — Говорил?

— Да, говорили… — неуверенно ответила та, не зная, как ей реагировать на внезапное вторжение военного и его «веселое» настроение.

Между тем полковник вплотную подошел к ней, уже поднявшейся с дивана и не знающей чего дальше ожидать. Венный вдруг с пьяной нежностью погладил её плечо и, распространяя запах перегара, забормотал:

— Хорошо, хорошо… Ты… Почему тебя раньше не видел? Где пряталась?

— Нигде. Здесь была, — сказала она правду.

— Здесь?.. А я где был?

— Не знаю!

— Точно. Не знаешь!

Он приобнял её за плечи.

— Тебя как зовут, девчушка?

— Ира.

— И кто такую красоту прячет? Ух, я ему! Пойдем со мной!

Полковник пьяно качнулся, едва удержавшись за плечи девушки. Они вышли в коридор, но не остановились, а пошли на улицу, прочь из административного корпуса.

Сауна находилась в другом здании, в том самом, который стоял рядом с лужайкой. Девушки уже слезли с капота «Мерседеса» и полулежали в шезлонгах, надев бикини с бокалами вина в руке. Они довольно громко обсуждали свою жизнь, и Ире не составило труда, проходя мимо с пьяным полковником, услышать, о чем они весело щебетали.

— Мой-то опять в командировке, — говорила одна. — Опять привезет подарки.

— А куда его отправили? — спросила другая.

— Не знаю. В Сибирь, кажется.

— Ну и что оттуда можно привезти? Шкуру медведя? — хихикнула третья, — вот моего, девочки, отправили в Италию на закупку новой техники. Он оттуда точно привезет шикарные вещи. Мамке своей и мне. Он всегда привозит нам одно и то же, чтобы не перепутать. Духи там, редкие или что еще…

— А мой виллу достраивает в Испании, — делая глоток вина, заметила вторая.

— Да брось! — почти в один голос удивились обе её собеседницы. И одна из них спросила, — не боитесь, что проверят?

Когда сидящие в шезлонгах увидели Ирину с полковником, едва держащимся на ногах, они замолкли и удивленно посмотрели на девушку. Ирина почувствовал себя белой вороной. В этом тесном мирке все знали досконально друг друга: и высокопоставленные военачальники, и их любовницы, и каждое неожиданное появление нового лица вызывало у девиц известное напряжение.

Сопровождаемые, не то удивленными, не то осуждающими взглядами, она с полковником вошли в другой корпус и пошли по коридору к сауне.

— Борисыч, стой, ты куда?

Кто-то громко окликнул полковника из глубины коридора.

Им навстречу шел, прихрамывая, полный низкорослый военный с подполковничьими звездочками на погонах. Поравнявшись со спутником Иры, он остановился, невольно преграждая путь.

— Борисыч, ты куда вчера пропал? Мы сидели до утра! — сказал он, обдавая Ирину ядреным водочным духом и широко улыбнувшись, обнажив при этом неровные желтые зубы.

— Да я… не помню. Проснулся у себя. Кто-то меня туда доставил, но кто, хоть убей! А ты чего хромаешь?

— Ударился ногой по пьянке! — подполковник, попытался придать своей желтозубой улыбке гусарский оттенок, чтобы произвести впечатление на незнакомую девушку. — Думал, ногу сломал, а оказалось — растяжение. Девчонки в амбулатории сильно замотали, теперь не болит. Я тут с одной медсестрой познакомился, — продолжил делиться подполковник, — страшна, как атомная война, но…

Он осекся, глянув на Иру.

— От этого есть только одно лекарство — примешь грамм триста и молодцом! — сказал полковник, подразумевая то ли ушибленную ногу, то ли атомную медсестру.

И захохотал громким баском, отчего его рука, которой он опирался на плечо Ирины, затряслась как в лихорадке, и ей по инерции, передались эти мощные толчки. Она торопливо отстранилась.

Подождав пока стихнет оглушительный смех, потому что спрашивать, когда полковник смеялся, всё равно было бесполезно, его сотоварищ по оздоровительным процедурам заинтересованно спросил.

— Борисыч, как насчет сегодня? Посидим, пульку распишем…

Полковник покосился на Ирину, явно забыв, как её зовут.

— Слушай… девчушка, иди прямо, а потом повернешь налево. Там сауна. Я скоро…

— Окей! — кивнула Ира и пошла по коридору, оставив двух собутыльников договариваться.

 

Глава 17

Она дошла до конца коридора и повернула в том месте, где указал её невольный спаситель. Оказалось, что перед ней был еще один коридор, короче, чем первый, упиравшийся в большую дверь. За этой дверью, по-видимому, и находилась сауна. Но Ире туда было не нужно. Она повернула вправо, по небольшому узкому коридорчику, которым пользовалась прислуга, и пошла дальше в поисках выхода.

Навстречу, к счастью, никто не попадался. Она шла и попутно искала глазами телефон, чтобы позвонить Вере и рассказать обо всем: как её забрали от бизнес-центра, где она находится теперь, как к ней приставал пьяный полковник. Как ей удалось сбежать из комнаты.

Ей хотелось выплеснуть свои эмоции подруге в надежде, что та её успокоит и на трезвую голову даст подходящий совет. Вера, хотя и была фантазеркой, но в здравом уме ей не откажешь.

В одной из подсобных комнат, вдоль по коридору она увидела тумбочку, над которой была проводка и следы телефонной розетки, но телефона не было. Из-за двери выглянула черненькая средеазиатка-уборщица в зеленом халате. В руках у неё была стопка свежего белья.

— Подскажите, — обратилась к ней Ира, — где здесь телефон? Мне позвонить надо!

— Там, там дальше, — махнула рукой уборщица, с любопытством глядя на неё маленькими круглыми глазами.

Наверное, в доме отдыха давно не пользовались стационарными телефонами, имея на руках мобильники, и оттого просьба Ирины показалась среднеазиатке странной. Та выглянула из комнаты и проводила девушку взглядом пока она шла по коридору.

Ира оглянулась. «Вот я дура такая! Идиотка!» — зло поругала она себя. Её пронзила пугающая мысль, что уборщица вот-вот поднимет тревогу и тогда уже не убежать от погони. Но сзади повисло молчание, никто не кричал, не звал охрану.

Она снова оглянулась — прислуга скрылась в подсобке, занявшись своими делами, коридор был пуст. Ира пошла дальше, уже без надежды встретить здесь телефонный аппарат, который, скорее всего, был в единственном числе, в регистратуре.

За одной из дверей слышались громкие голоса. К своему удивлению она узнала голос Григория Алексеевича. Тот кому-то кричал:

— Я ничего не знаю, я же сказал!

На вальяжного, самодовольного Григория Алексеевича это было не похоже.

В ответ раздался тихий невнятный голос с интонациями угрозы.

Ира тут же представила мрачного охранника в черном костюме и очках, скрывающих глаза, его лысого подручного-водителя и ей стало жутко. Если уж такой важный человек как начальник СБ их фирмы кричит взвинченным тоном, то что будет с ней, когда за ней придут и поведут на полиграф.

Девушка замерла у двери не в силах двинуться дальше и, пытаясь хоть что-то расслышать, а в это время воображение рисовало жуткие картины происходящего там, за дверью. Ей послышался глухой стук, похожий на падение тела.

«Его убивают! — подумала она в панике, и ледяной ужас охватил её, — уже убили!»

Она отодвинулась от двери. Ей показалось, что сейчас дверь распахнется, на пороге возникнут их мучители. Она попятилась еще дальше, пока не почувствовала спиной, что уперлась в стену.

Но бубнивший за дверью голос внезапно стал более громким и четким, и Ира поняла, что охранник в черном костюме подошел ближе к двери. Он говорил громко, потому что звонил по телефону.

Не понимая, что с ней, почему это делает, девушка вновь приблизилась к страшной двери и приникла к ней ухом. Всё это невольно напомнило, как они вместе с Верой ждали возвращения лифта на двадцать пятый этаж. Так же стояли тогда в тревожном ожидании. Так же прижимались ухом к створкам лифта, слушая шорохи из шахты.

— Что мне с ними делать? — разобрала она слова звонившего. — Оставить здесь? Что? Плохо слышно… Кого задержали? Не понял! Кого? — Охранник назвал фамилию и отчество их Главного.

«Неужели Бульдога повязали? — поразилась Ира, — но кто посмел? Кто поднял руку?»

Это вопрос интересовал и чернокостюмного.

— Кто его взял? Следственный комитет? А как же?..

Он не договорил, подразумевая высоких покровителей. Почему они не прикрыли их начальника, почему не отвели удар? Непостижимо! Невидимый собеседник что-то пояснил, и его объяснение не до конца устроило человека в непроницаемых очках.

— Хорошо, я оставлю их с Иваном, а сам вернусь!

Ира поняла, что он говорит о лысом водителе.

«Короче, надо валить отсюда! Только без паники иначе поймают! — мысли беспорядочно метались в голове, и она пыталась себя успокоить. — Сейчас я выйду, и пойду вглубь парка. В заборе должна быть дыра. В таких заборах всегда есть дырки. Я выберусь через неё и проголосую на шоссе».

 

Глава 18

Расставшись с Петром в холле первого этажа, Алексей испытывал только одно желание — незамедлительно подняться в приемную Главного.

Он думал, что Веру повезли туда давать объяснения, но обычно у Бульдога не засиживались. Тот был деловым человеком, умел ценить свое время, поэтому с провинившимися сотрудниками разговаривал жестко, но не долго. Он был не из любителей пережевывать одно и то же по многу раз, мусолить мысль до такой степени, пока они не становилась абсурдом.

По расчетам Алексея, Вера должна была вскоре освободиться и рассказать где Ирина.

Он вошел в лифт и нажал кнопку двадцать четвертого этажа — приемной Главного.

Двери начали закрываться. Алексей успел рассмотреть, как озабоченный Петр начал набирать номер на мобильнике.

«Кому он звонит? — с любопытством подумал молодой человек — Вере? Хочет предупредить, что я еду? Нет, это бред! Зачем ему это? Он, так же как и я хочет найти Иру, но я буду первым!»

Эта мысль наполнила его тщеславным осознанием главенства в поиске своей герлфренд, словно они с Петром выступали на соревнованиях по бегу и Алексей был в метре от финишной черты, а его соперник отстал на два корпуса.

Лифт стремительно поднимался, и молодой человек не обращал на мелькание этажей на дисплее. Первый этаж, второй, третий…

Так было всегда, здесь, в лифте — этажи мелькали как годы, быстро, безостановочно. Чем выше от земли, тем больше цифры. Чем дальше от дня рождения, тем старше годы. Правда, он, Алексей пока не задумывался о быстротечности времени. Он был далек от метафор такого рода.

Однажды он не удержался и представил, что было бы, если б каждый человек работал на этаже, связанном с его возрастом. Тогда он бы работал в офисе на двадцать девятом этаже. А Ирина на двадцать восьмом. Их Главный принимал бы сотрудников на пятьдесят девятом этаже, а начальник Веры Иван Андреевич трудился бы на сорок восьмом. В любом случае, маловероятно, что это было бы стоэтажное здание. До ста лет никто не работает — максимум до семидесяти. Алексей подумал тогда, что здания такой высоты построить не проблема. В Америке есть и выше…

Он не знал, почему ему иногда в голову приходили такие странные мысли. Но они приходили, время от времени.

Сейчас же его волновало другое.

Макаров дал ему пару часов на поиски Ирины и время уже истекало. Прошел час, пролетел незаметно. Так же пройдет и второй, если он будет бестолково метаться. Ну, ничего, он уже близко — теперь он увидит Веру и та ему всё расскажет.

В это время лифт останавливается и двери с легким свистом открываются. Но что это? Нет, только не это!

Он опять на двадцать первом этаже, перед пещерным лабиринтом. Он не хочет сюда, ему не надо! Алексей с силой жмет кнопку двадцать четвертого этажа, но лифт не подчиняется, не слушается его. Все кнопки загораются одновременно, будто их замкнуло.

Тогда он вынужден пойти по песочной тропинке к ожидавшему его морю. Он знает, чем всё закончится — впереди море, солнце, шезлонг с пивом. Конечно, расслабиться не помешало бы. Кто откажется от такого? Но время… Где его украсть, где достать недостающие минуты, когда ты в жесточайшем цейтноте!

Что же, если ему суждено пройти весь путь по лабиринту заново, если это кому-то нужно — он сделает это. Только сделает быстро.

Как и в прошлый раз, Алексей снимет туфли и носки, и почти бежит по сыпучему песку, отталкиваясь для ускорения руками от стен на поворотах. Бежит он недолго. Вскоре молодой человек видит то же, что и в прошлый раз: шезлонг у моря, пару банок пива. Но теперь возле шезлонга стоит девушка из холла первого этажа. Настя. Она уже не выглядит такой строгой, как там, внизу, когда они с Петром пытались у неё выведать — куда делись их девушки.

Она стоит, улыбается, и в её улыбке нет джокондовской загадки. Она улыбается простой, милой улыбкой, как обычно улыбаются старым знакомым. Молодой человек обращает внимание, что с её груди исчез бейджик.

— Настя? — удивленно спрашивает он. — Мы сейчас с тобой виделись внизу. Ты на каком лифте приехала?

— На служебном, — не прекращая улыбаться, произносит Настя.

— На служебном?

Он не слышал о существовании служебного лифта за всё время своей работы в бизнес-центре.

— Да, на служебном! — подтверждает Настя, заметив его удивление. — Не хочешь спросить, зачем я здесь?

— Хочу! — сознаётся Алексей.

— Тебе предстоит небольшое купание, легкое, можешь зайти по колена…

— Я не могу купаться — упрямо возражает он, — у меня нет времени!

— Тебе придется. Без этого ты отсюда не выйдешь.

— Правда? — Алексей хочет выругаться и повернуть назад, но вовремя вспоминает о лифте, о светящихся красным замкнувших кнопках. Его, точно, отсюда не выпустят!

Кто эти люди? Как они смеют распоряжаться им, его временем! Яростный гнев охватывает его, и он со всей силы пинает ногой шезлонг. Легкий деревянный шезлонг летит прямо в море, в набегавшие мелкие волны и начинает плескаться в них, как уставший купальщик, которому не хватило сил подняться.

— Ну что вы надели! — с укоризной произносит Настя, — теперь придется его доставать.

Гнев Алексея уже остыл.

Причем тут эта девушка, причем тут шезлонг? Чего он распинался, как взбесившийся слон?

— Сейчас принесу, — говорит он, взяв себя в руки, — вы извините меня, но мне, правда, некогда здесь торчать! На работе полно дел…

Говоря это, он кладет ботинки на песок и идет к воде. Настя поощрительно улыбается. В этой девушке, определенно что-то есть. Нечто таинственное, загадочное. Ему кажется, что она им манипулирует, управляет его волей. Не открыто и явно, как гипнотизер, предложивший лечебные сеансы и не как жена, у которой муж под каблуком. Она как будто скрыто передаёт свои мысли, побуждая к действию, и Алексей улавливает, откликается на них.

Загадочная Настя заинтриговала его.

Подойдя к воде, он оглядывается и смотрит на девушку. Она все также поощрительно улыбается и даже производит легкое движение рукой, точно подталкивая молодого человека сделать следующий шаг.

«Сейчас я войду в воду и что-то случиться, — отрешенно, словно это не он, а кто-то другой за него, думает Алексей. — Что-то непременно произойдет! Не надо ходить. Надо остановиться, повернуть назад!»

Но он делает еще шаг вперед и чувствует пальцами ног мокрую влагу. Он шагает дальше, и теперь морская вода достигает его щиколоток, краев брюк. Алексей замер на какое-то мгновение, он застывает, почти не дыша. Однако вопреки его ожиданиям, ничего не происходит. Тогда он уже смелее нагибается к шезлонгу, пальцы ухватывают скользкие деревянные перекладины, касаются мокрой ткани и тут…

Он оглядывается вокруг. Пальцы левой руки сжимают не палки шезлонга, а деревянный борт яхты, а правой он касается не тряпки, натянутой на шезлонг, а влажной от соленого ветра парусины.

Он на яхте в открытом море и над его головой хлопает раскрытый парус.

Вокруг было сине.

Всё окрашено или в синее, или пестреет разными оттенками этого цвета. Темно-синий ультрамарин выстилает слоями морское дно, а спокойный кобальт, переходящий местами в светло-лазурный цвет, в художественном беспорядке смешивается на волнах, словно краски на полотне сумасшедшего художника-импрессиониста.

Защищая глаза от солнца, Алексей прикладывает козырьком руку ко лбу, чтобы лучше рассмотреть побережье.

Он видит голубевшие вдали зеленые горы, скрытые полупрозрачной сизой дымкой. Солнечный свет, отражаясь от волн, падает голубоватым отсветом на облака. В минуты, когда они закрывают солнце, кажется, что и желтое светило приобретает голубой оттенок.

Вокруг Алексея плавает множество яхт с неестественно белыми парусами, которые не окрашиваются в голубое. Он не понимает, отчего, но факт остаётся фактом: всё вокруг кажется синим, а паруса белыми. Не окрашиваются в голубое и оранжевые спасательные жилеты, в которых мимо него проходят яхтсмены на своих быстрых судах.

На нем тоже оранжевый жилет. Его посещает мысль, что он странно в нем выглядит и так же странно смотрятся яхтсмены в этих спасательных куртках, потому что они не участвуют в регате, а лишь ходят под парусами в свое удовольствие. Можно сказать, просто катаются.

Так и запоминается ему картина этого дня: ярко-белые мазки парусов на синем фоне вскипающих волн, оранжевые яхтсмены, улыбающиеся, машущие издалека. И еще: резкий крик летающих над головой чаек, перемежающийся хлопаньем паруса и скрипом натянутых канатов…

Он направляет яхту ближе к берегу. Издалека ему кажется, что побережье напоминает юг Франции — Ниццу или мыс Антиб, а может и княжество Монако. Но подплывая ближе, Алексею уже стало казаться, что это гористое побережье Испании.

Он проплывает мимо нескольких живописных селений, приютившихся на склонах невысоких гор, и разукрасивших берег мозаикой разноцветных черепичных крыш. В небольших уютных бухтах покачиваются яхты, владельцы которых еще не выходили в море. Яхт было много и потому причалы-марины напоминали густо разросшийся бамбуковый лес, внезапно утративший листву после урагана. Теперь этот лес вздымал вверх деревянные пальцы мачт, будто взывая к осторожности.

На одной из небольших возвышенностей он замечает маленькую фигурку с мольбертом. Это художница. Поставив холст на мольберт, она рисует море, и Алексей даже представляет на миг её лицо — лицо до того неведомой девушки.

Фантазия рисует разные картины, однако никак не может придать правдоподобия её чертам. В придуманном лице не хватало законченности, определённости. Словно перед ним был портретный набросок, на который осталось нанести несколько завершающих штрихов, но рука не поднимается их сделать.

Всё же, совершив определенное усилие над собой, он представляет её: бронзовое от загара лицо, сверкающие синевой глаза. Сильный ветер, гуляющий по плато, где стоит художница, треплет её волосы, мешает рисовать. Поэтому на голове её белая кепка-бейсболка, из-под которой выбиваются завитые в мелкие колечки соломенные волосы. Она сосредоточенно, закусив нижнюю губу, выписывает темно-голубые волны, белые барашки на гребнях, яхты, превращающиеся на её полотне в маленькие точки с белыми хвостиками. Яхтсменов на них не разглядеть.

Но одну яхту она рисует крупно, в увеличенном масштабе, и здесь уже виден яхтсмен. Он стоит на корме, держится за толстый канат. Его оранжевый жилет хранит на себе следы соленых брызг, временами окатывающих яхту с верхушки мачты до бортов. У этого яхтсмена должно быть нарисовано его лицо.

Так хочется Алексею. Непременно его лицо, ведь именно он сейчас проплывает мимо художницы.

Но потом ему представляется, что лицо яхтсмена на этой картине не разобрать. Оно расплывчато, смазано брызгами морской воды и скоростью летящей по волнам яхты. Лицо его стерто, потому что не соответствует концепции картины, на которой нет четких деталей, нет определенности. Картина размыта как сама жизнь.

Тем не менее, ему хочется, чтобы там, на картине незнакомой художницы его лицо всё-таки было.

Он огибает небольшой мыс, на котором рисует маринистка. Алексей был бы не прочь помахать ей рукой, поздороваться. Но в последний момент возникает сомнение: увидит ли она с такого расстояния, что он подает ей какие-то знаки? Нет. Вряд ли!

И Алексей плывет дальше.

Плыть для него это настоящее наслаждение. Плыть и слушать глубинное пение моря, посвист дерзкого ветра, чувствовать соль на губах. Он молод и бодр и жизнь прекрасна, как прекрасно всё, что окружает его.

Он знает куда плывет. Это небольшой итальянский городок Бордигера, расположенный примерно в двадцати километрах от границы с Францией. Там у него дом, работа. Он всегда хотел заниматься проектированием и строительством яхт. Мечтал об этом с детства. И потому, он ясно видит перед собой невысокий, по западным меркам, трехэтажный дом, тем не менее, имеющий лифт. Дом, который его ждет.

В этом доме находится несколько фирм, в том числе и его на самом верхнем этаже. На одной из вывесок написано: «Alex: La progettazione di yacht», что означает: «Проектирование яхт Алексом». То же, только на английском языке продублировано мелким шрифтом: «Alex Yacht Design».

Фирма, принадлежащая ему небольшая. В ней всего два человека: он и второй, мужчина в возрасте под пятьдесят, удивительно похожий на его начальника отдела Макарыча. Условный Макарыч занимается поиском заказов, размещением рекламы и ведет всю бухгалтерию, а дизайн, проектирование парусных яхт, переговоры со строителями лежат на нем, Алексее.

Бизнес их развивается довольно успешно и у них есть заказы не только из Монако или Неаполя, но и из Рима.

Если бы его в это минуту спросили: почему Италия, а не, допустим, Франция или Испания, то Алексей не мог бы сам себе ответить на вопрос. Почему он оказался здесь, в этой жаркой южной стране, почему понимает итальянский язык, хотя думает на русском? Фантазии порою причудливы и не подчиняются логике.

Вскоре показываются зеленые горы за Боридегерой, и сам городок, бухточки, пляжи. Сизый туман уже развеивается, и приглушенная зелень гор становится четче, ярче. На улицах почти не видно людей — рыбацкие артели еще работают в море.

Алексей пришвартовывает яхту, садится в ярко-красный «Феррари», предварительно поставленный перед пирсом, и отправляется на работу. Мощная спортивная машина ему нравится. И хотя он отдал за неё почти полмиллиона евро — он не жалеет. Он любит скорость, как на воде, так и на суше и потому его так привлекают скоростные аппараты, будь то спортивный кар или гоночная яхта.

Неожиданно, по дороге на работу, ему приходит в голову мысль выехать за город и найти прибрежную гору с ровной верхушкой, почти плато, с которого как та художница, он может увидеть море сверху.

У него есть такое место. Оно неподалеку от террас с экзотическими растениями сада Паланка.

На окраине города стоит белый домик, небольшой, прикрытый от жаркого солнца тенью пальм и лимонных деревьев. Он находится на высоте, на отшибе от остального городка и к нему ведет удобная дорога.

Как-то случайно Алексей заехал сюда, его никто не прогнал, и он долго сидел на краю обрыва, смотрел вдаль. Хозяев не было. Наверное, уехали путешествовать. Он давал волю фантазии: то представлял себя свободной птицей, летающей над взморьем, то реющим флагом, вознесенным на самую высокую вершину мира, которую обдувают сильные и гордые ветра. Фантазии эти были скорее духовные, чем материальные, поскольку с финансами у него был порядок, денег хватало. А человек всегда мечтает о том, чего ему недостает.

Съехав с дороги, ведущей к Сан-Ремо, он отправляется к этому дому в надежде, что ему и сейчас никто не помешает. И точно. Хозяев, как и в прошлый раз, на месте не оказалось. Оставив машину, он, обойдя дом вдоль высокого каменного забора, идет к обрыву, с которого открывается захватывающий вид.

Под ним, перед ним лежит огромный мир: голубеют леса, стекающие по пологим склонам гор к морской воде, зеленеет море, смыкающееся вдали с горизонтом. Кромки этого слияния не видно, и потому, кажется, что море плавно переходит в небо. В картине, которую он наблюдает, нет яркого блеска акриловых красок, в то же время плоских, не дающих перспективы. Напротив, всё блестит, переливается перламутром, будто выполнено особыми красками и приемами рисования.

И ему хочется обнять этот мир, но не руками, не телом, а обнять душой, которая безгранична, как море, соединенное за горизонтом с небесами в одно целое…

Он еще стоит какое-то время на берегу обрыва, запоминая, закрепляя в себе это чувство единения с миром, смотрит на море, небо, на город внизу, а потом возвращается к машине и едет на работу, наполненный свежестью моря и солнечным ветром.

Оставив «Феррари» неподалеку от набережной Аргентины, самой длинной на Лигурийском побережье, Алексей пешком идет до подъезда своего дома. В доме он попадает в старый лифт, огражденный прозрачными металлическими решетками. Лифт на удивление не скрипит, поднимает без рывков и сбоев, и Алексей знает, в чем тут дело. Двигатель лифта недавно меняли — заказывали из Франции и он, Алексей, по просьбе хозяина дома, принимал в этом непосредственное участие.

Он улыбается.

Его сегодня всё радует: и утреннее плаванье на яхте, и морская панорама, открывшаяся с горы и даже этот лифт, отремонтированный с его помощью. Задумавшись, молодой человек не замечает, что лифт остановился. Несмотря на кажущуюся прозрачность решетки ограждения, он не видит, что там за дверью: то ли вход в его фирму, то ли еще что-то…

Он открывает дверь, выходит и оказывается на двадцать четвертом этаже, в приемной Главного.

 

Глава 19

Его встретили непонятный шум, суета, столпотворение неизвестных лиц, среди которых оказалось много силовиков в камуфляже спецназа. Мелькали встревоженные, растерянные и деловитые лица руководителей фирмы, начальников департаментов и отделов. Их никто не прогонял, но они толпились возле распахнутой двери, ведущей в кабинет Самого.

Некоторые из этих людей с жадным любопытством заглядывали в кабинет, высматривали мельчайшие подробности, связанные с обыском. Им хотелось запомнить исторический момент свержения Главного, а потом рассказать остальным, непосвященным. Ведь будут же спрашивать.

Увидев всё это, Алексей пришел в смятение.

Как он был далек от суеты и хаоса той неприглядной жизни, которую сулила реальность. Ему захотелось вернуться назад, в лифт, и оказаться у себя на работе в Бордигере. Или хотя бы на яхте, проплывающей вдоль французской и итальянской ривьеры. Или катиться по серпантину дорог на «Феррари», ощущая дикую мощь машины, спрятанную под капотом. Но изменить ничего нельзя. Всё исчезло, растворилось как мираж, и он снова был здесь, в бизнес-центре «Орион», в фирме «Россервис».

«Жаль, что не могу вернуться!»

Он понимал: то был всего лишь сон, несбыточная фантазия, сотканная из желаний, в которой лифт исполнял свою, отведенную ему роль. Как в пьесе Теннеси Уильямса трамвай под названием «Желание», исполнял свою, доставляя главную героиню к месту событий.

С расстроенным лицом Алексей подошел к секретарю Татьяне, которую, казалось, не захватила общая офисная паника. По её лицу было видно, что низвергнутый начальник не вызывал её жалости. Как правило, в таком возрасте и с такой внешностью редко о чем сожалеют — потеряет это место, найдет еще лучше.

Заметив огорченного чем-то Алексея, она удивилась — не мог же он быть расстроен задержанием их общего начальника!

— Что тут такое? — обратился к ней Алексей. — Что случилось? Где Главный?

— Его забрали, — пояснила Татьяна с пренебрежительной интонацией, как будто из кабинета начальника вывезли сломанный холодильник, — где-то час назад. До сих пор обыск идет.

— Ни фига себе! — присвистнул Алексей и увидел обращенные на себя испуганно-разгневанные физиономии начальников, которым показался неуместным свист молодого человека. — За что взяли? — он понизил голос, чтобы не смущать офисную бюрократию.

— За что, за что… за коррупцию! — насмешливо произнесла Татьяна, стрельнув глазами в сторону немолодого, но перспективного начальника Департамента планирования Сидорчука.

Тот стоял к ней ближе всего, и по его напряженному лицу Алексей понял, что топ-менеджер просчитывает в уме перспективы своего продвижения с учетом новых обстоятельств.

— Слушай, а Веру ты не видела? Она, вроде, сюда поднялась.

— Твоя Вера уже давно свалила. Директор как бы хотел её отчитать, но вмешались эти, — Татьяна показала глазами на спецназовцев, — и она отделалась легким испугом. А так, разговор шел об увольнении. Ты же, как бы, знаешь наши порядки!

— Куда пошла — не говорила?

— Нет!

Тут Татьяна от него отвернулась, просияв навстречу, подходившему Сидорчуку.

— Иван Сергеевич! Что-то нужно?

Однако Сидорчук ничего не попросил, а недоуменно посмотрев на Алексея, сказал:

— Вы что здесь делаете? Идите работать!

— Я тут… — молодой человек хотел объяснить, что искал сотрудницу из другого отдела, но затем подумал, что придется объясняться долго и для постороннего непонятно. — Уже ухожу! — сказал в результате он. И обращаясь к Татьяне добавил: — Как её увидишь, передай, что Алексей искал.

— Окей! Договорнулись!

Он сделал несколько шагов к двери и вдруг Татьяна сказала:

— Погоди-ка! Мне кто-то говорил, что как бы видел её на Триумфальной площади.

Алексей резко обернулся.

— Кто сказал? Не помнишь?

— Нет, Лёш, — Татьяна капризно вытянула губы, — тут столько народа, разве запомнишь кто о чем болтает. Это я так, случайно.

Вернувшись на свой этаж, Алексей для собственного успокоения заглянул в Ирин отдел, а потом и Верин. Подруг на месте не было. Ко всему этому добавилось и отсутствие Петра — вечного прилипалы. Последнее обстоятельство насторожило Алексея. Куда он мог деться? Может, пока он прохлаждался в приемной, Петр уже нашел и Иру, и Веру? Едва ли — кто-то из них уже позвонил бы ему на мобильник.

Он подошел и сел за свой стол. Компьютер был забит непрочитанными электронными посланиями, но ему было не до них. Прочтет после.

Татьяна сказала, что Вера на Триумфальной площади. Он сейчас поедет туда и постарается её найти, надо только подняться с кресла, и отправиться на розыски, но сил идти у него не было. Он проводил взглядом проходившего по коридору начальника Макарова, который шел вместе с Вериным начальником и горячо что-то обсуждал. Стеклянные стены мешали проникновению звука, и было непонятно, о чем они говорил.

«Подойти к Макарычу? Посоветоваться?» — спросил себя Алексей.

Но делать этого не стал.

Он решил, что пока не о чем вести разговор. Вот когда у него что-то будет, любая информация проливающая свет на последние события, тогда стоит поговорить. Безусловно! А пока он подождет.

Алексей скомкал ненужную бумажку на столе, бросил её в мусорную корзину, но не попал. Это не удивило его, обычно он часто промахивался. За пару лет сидения в своем кресле он не поднаторел в метании бумажных шариков и постоянно проигрывал все неофициальные соревнования между сотрудниками отдела. Что поделать, если подводит глазомер! Вообще, этим развлечением занимались многие его знакомые — старая офисная игра оказалась удачной заменой реального баскетбола на бумажный.

Это занятие отвлекло его на короткое время, немного успокоило. Корзина постепенно наполнялась смятой бумагой, возле неё на полу валялось всего лишь два шарика — свидетельство неточных бросков. Но он не расстроился. Всё-таки неплохой результат для человека, голова которого забита посторонними мыслями. А может так и надо? Когда думаешь о своем, рука не дрожит и глаз не подводит?

Кинув бумажный комок снова и попав в корзину, удовлетворенный собой, он уже хотел подняться и отправиться на Триумфальную. Однако воспоминания о недавних событиях: о южном испанском городке, о хождении под парусами, о маринистке, о других мелочах той, придуманной жизни, которой на самом деле не существовало, овладели им.

Бордигера. Почему этот город, отчего он?

Алексей открыл Википедию в Интернете, прочитал справку. Городок небольшой, до десяти тысяч жителей. Когда-то был центром проведения международного фестиваля юмора. Но разве поэтому он выбрал Бордигеру? На самом деле ему сейчас не до смеха! Ничто не объясняло мотивов его выбора, никаких ярких моментов, связанных с этим городком, тем более что там он даже в Италию еще не ездил.

Он прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла.

Маленький курортный городок. Побережье, изрезанное песчаными бухтами — рай для желающих спокойного отдыха. Улыбчивые люди за столиками кафе, веселые рыбаки, праздные туристы. Таких местечек на побережье Франции и Италии немало, их трудно отличить друг от друга.

Что же такое с Бордигерой?

Эта загадка мучала его некоторое время, но он не мог её разгадать. По крайней мере, не сейчас. Сейчас ему надо было на Триумфальную площадь.

Он заставил себя подняться с кресла, выйти из бизнес-центра и поехать на метро.

Признаться, сегодняшний день, насыщенный необычными приключениями, сильно утомил его и он почувствовал, что никогда так не уставал. Действительно, что представляла его жизнь до этого? Она была спокойной, устоявшейся жизнью молодого холостого парня, не испытывающего забот, кроме повседневной готовки пищи. Но и с этим он легко справлялся. Выручала доставка пиццы.

На работе обязанности были ничуть не утомительны, оставляя время на посещение спортзала и вечерний бег по дорожкам близлежащего сквера.

Конверты с бумагами, которое передавал, получая на двадцать пятом этаже… Что же, он лишних вопросов не задавал. Поручили это задание — выполнял его добросовестно, куда не надо не лез, обывательское любопытство не проявлял.

Сейчас же на него навалилось такое, чего он не только не ожидал, но и объяснить-то толком не мог. Самым удручающим было отсутствие рядом близкого человека, с кем мог бы посоветоваться, кто дал бы верную подсказку: что делать дальше, как вести себя?

Алексей, чувствовал, что издергался, стал нервным и раздражительным, как становятся раздражительными люди, не справляющиеся с навалившимися на них обстоятельствами.

От его работы до станции Маяковской было недалеко, и туда он добрался за десять минут.

Он встал у выхода в тени, отбрасываемой зданием, огляделся. «Зачем я здесь? — подумал Алексей, — что делаю? Стою, как идиот — напрасная трата времени!»

Найти Веру здесь, в этом месте, казалось делом маловероятным, сомнительным. Разве будет она, мучаясь от жаркого солнца, бродить с непонятными целями по площади? Ему казалось, что она не такая.

Напрягая глаза в слепящем солнечном свете, он внимательно осматривал каждого, кто шел навстречу. Среди мелькающих перед ним людей Веры не было видно. Однако затем, присмотревшись, он увидел её возле памятника Маяковскому. Девушка стола к нему правым боком в летнем полупрозрачном платье и несколько отрешенно глядела перед собой, словно окружающий мир её совершенно не интересовал.

Она кого-то ждала, как ему показалось. Нельзя же замереть на солнцепеке в глубокой задумчивости! Под жаркими лучами не выстоишь и пяти минут!

Может быть, она ждала его?

Алексей посмотрел издалека на памятник пролетарскому поэту. Стоящая на постаменте бронзовая фигура не боялась знойного солнца. Маяковский, как известно, был большим любителем небесного светила и даже звал его на чай, за самовар…

Всё-таки, кого ждала Вера? Его или кого-то другого?

Когда он подошел и у них состоялся разговор, Алексей не узнал ничего нового. Ирусик на связь не выходила и где она Вера не знала. Потом Вера отдала ему какую-то флэшку, которую он видел впервые. Зачем она это сделала — для него осталось загадкой. Но она так говорила, так смотрела, что он подумал о том, как важно для неё было отдать эту вещь именно ему. Он зачем-то оглядел разъем USB и сунул флэшку в карман.

Алексея удивил её взгляд. Синие глаза смотрели неприветливо, строго. А её тон — он принял саркастический оттенок! Слова, сказанные перед расставанием у памятника, должны были уязвить, уколоть его самолюбие, Она как будто сомневалась в нём, сомневалась, что он по-настоящему хочет найти её подругу. Будто он, Алексей, охотился за чем-то другим, более важным, чем Ира.

Но ведь это не так!

Вернувшись на работу, Алексей подавил в себе первоначальное желание сразу зайти в кабинет к Николаю Ивановичу. В кармане лежала чужая флэшка, и он не знал, что на ней, какая важная информация там спрятана. Прежде, чем идти к начальнику отдела, разумнее было бы самому всё проверить и убедиться, что исчезновение Ирины с ней никак не связано.

Алексей пошел в комнату для кофе-брейков, находящуюся в конце коридора неподалеку от лифтов. Ему чертовски захотелось кофе, который можно было получить в одном из кофейных автоматов. Он вообще любил обдумывать мысли за чашкой кофе — этот напиток бодрил и освежал мозг.

В комнате никого не было, стоящие в углу автоматы зазывно мигали зелеными щелками монетоприемников. Алексей выбрал двойной эспрессо и бросил металлические денежки, после чего автомат заурчал, занявшись изготовлением кофе.

В это время раздался звонок мобильника. Звонил Петр.

— Привет, Лёха! — сказал он, — ты еще на месте?

— Пока да.

— А я думал, ты свалил. Вроде конец дня уже…

— Ты чего хотел-то?

Алексей намеревался взять стаканчик, наполненный кофе из автомата, и разговор с Петром ему сильно мешал, тем более что он не горел желанием общаться с этим парнем. Петр всегда вертелся под ногами, доставал лишними вопросами, его круглая физиономия с азиатскими раскосыми глазами казалась чересчур хитрой. К тому же, у них ничего не было общего, за исключением совместного похода в спортбар «Десятку».

— Да нет, — продолжил Петр, — это я так. Думал, есть новости о девчонках.

— Нет. Новостей пока нет.

— Тогда пока! Созвонимся.

Петр отключился, а Алексей сел на стул и осторожно начал попивать горячий кофе. В это время в комнату с кофейными аппаратами вошла девушка — его коллега по отделу. Её приняли недавно, и, кажется, звали Оксаной. В ушах у неё были наушники-затычки, из которых лилась громкая музыка, настолько громкая, что была слышна окружающим. Оксана резко кивала головой, стремясь попасть в такт.

Бросив взгляд на своего коллегу, она получила свою порцию к кофе и села рядом с ним. Поскольку плеер её играл достаточно громко, Алексею тоже был слышен русский рэп, который, вероятно, ей нравился. Рэпер что-то невнятно бормотал речитативом, молотили ударники, отбивая ритм. Лёша никогда не понимал такой музыки, её преимущество перед другой, каким-нибудь роком или джазом. Слова плохо разборчивы, мелодии почти нет.

Он с раздражением посмотрел на Оксану. Её музыка, даже в наушниках, мешала думать, и Алексей торопливо допив кофе, выбросил пустой стаканчик в корзину.

Вернувшись к своему компьютеру, он вставил флэшку и открыл её содержимое через «Проводник». На ней оказалось множество электронных папок, озаглавленных по фамилиям и фирмам. Название компаний ему ничего не говорило, а вот фамилии…

Бегло просмотрев их, он присвистнул от удивления. Там были фамилии известных политиков Думы, крупных бизнесменов, ведущих обозревателей СМИ. Много новых фамилий, которые были не на слуху, но могли играть ключевые роли в распределении бюджета. Это была чрезвычайно интересная и важная информация.

Среди папок Алексей нашел фамилию Главного и его заместителя, но больше никто из «Россервиса» не фигурировал.

Как понял молодой человек, все люди — участники запутанных финансовых расчетов, оказались так, или иначе, связаны родственными, дружескими, финансовыми узами, с одним из влиятельных финансовых кланов.

«Так, понятно! — соображал он, — вот чем мы здесь занимаемся! Делаем бабки для важных людей, а армия — только прикрытие». Еще он подумал, что эта флэшка представляет собой бомбу замедленного действия. Попади она не в те руки — может громыхнуть так, что обдаст фигурантов компроматным дерьмом с ног до головы.

«Интересно, что же в самих папках?»

Он попытался открыть несколько, но все они оказались запаролены. Пароля, естественно, не было. Алексей попробовал было набрать фамилию Главного, название компании и другие слова, пришедшие в голову, которые могли прийти в голову и Бульдога, наивно надеясь угадать. Но точки, возникавшие в окне разблокировки, не превращались в волшебный ключик, позволяющий отомкнуть дверь тайны.

«Ничего, айтишники взломают, — решил Алексей, не сильно беспокоясь о шифрах и кодах. — Там, видимо, финансовые и другие важные документы: счета, проводки, описание сделок». Он подумал так, потому что объем каждой папки был в несколько мегабайт.

Тут его посетили мысли о цене. Информация на флэшке дорого стоит. Если её продать — получишь большой куш, сопоставимый с годовым бонусом банковских топ-менеджеров. Искушение было большим, но… Но лучше обменять её на Иру. Так будет правильней! Девчонке сейчас могут грозить большие неприятности, судя по фамилиям людей из списка, которые кормились за счет фирмы «Россервис».

У него не было особых терзаний по поводу дилеммы: деньги или девушка. Он всегда считал, что деньги можно заработать. В больших или меньших количествах. Жизнь, увы, заработать нельзя, тем более, не стоит брать ответственность за чужую жизнь.

Он вытащил флэшку из порта компьютера, засунул себе в карман. Нужно было искать заинтересованное лицо, возможного покупателя, у которого находится девушка, а потом совершить обмен.

 

Глава 20

Рано утром, как обычно, Вера приехала на работу. У дверей стоял молчаливый охранник. Это был Горбоносый. Он ничего не сказал Вере, как всегда скользнул по ней профессиональным равнодушным взглядом и отвел глаза в сторону.

Она хотела спросить у него об Ирине, но потом подумала, что простой охранник не может знать о последних событиях в их полузасекреченной фирме. Он стоит в холле целый день, в её офис не поднимается, их разговоров и сплетен не слышит.

Девушка пошла к лифтам, тем не менее, чувствуя на спине его взгляд. В кабинке лифта просторной, по-утреннему пустой, она нажала свой девятнадцатый этаж и лифт начал неутомимое движение вверх.

Вера недоумевала. Она отдала вчера флэшку Алексею, но Ира не появилась. Подруга не позвонила ей на мобильник, не было от неё писем и по электронке. «В Контакте», на свою страничку она тоже не заходила. Это было непонятно!

Неужели Лёша не отдал флэшку кому следует? Или те, кто ей звонил, обманули её?

В это время раздался мелодичный звоночек, обозначавший, что лифт прибыл на выбранный этаж.

— Жизнь это прощание с самим собой. Оно бывает долгим или коротким, как выпадет случай. Или как карта ляжет, если вам так больше нравится.

Вера усмехается. Она разговаривает с Горбоносым, находясь возле своей машины — кабриолета цвета алого коралла. Верх у него откинут назад, открыв посторонним взорам сливочно-кофейную обивку салона и сидений.

Она положила назад мольберт с красками, складной зонтик, корзинку с легкими закусками. Во время занятий рисованием Вера не привыкла много есть.

— А я всегда думала, что жизнь, это большое приключение, — небрежно замечает она. — Вы философ. Где учились, в Саламанке или Сорбонне?

— Нет, я лишь самоучка, простой созерцатель, — задумчиво отвечает Горбоносый. — Будете рисовать? — интересуется он. — Опять природа…

— На этот раз поеду на море. Я давно собиралась, сейчас уже пора. Я чувствую, что пора!

Горбоносый изучающе смотрит на неё.

— Что вы так смотрите? — спрашивает она, улыбаясь. — Пытаетесь разгадать загадку?

— Пока нет. Пока загадки не существует, может быть после? Когда вернетесь с взморья? Тогда я её разгадаю.

Он замолкает, и его молчание таит в себе невысказанные мысли, о которых он не хочет говорить раньше времени.

— Ничего-то вы не узнаете! — произносит она в шутку. — И сейчас не знаете, и не узнаете потом. Мне пора! Меня ждут волны и чайки! Любите море?

— Не так, чтобы уж очень, — Горбоносый неуверенно поводит плечами, словно не знает точного ответа. — Я никогда не купался, не умел плавать.

— Да ладно! Не может быть!

— Это так! — говорит Горбоносый и в его голосе Вере слышится печаль.

— Тогда поедем со мной. Окунетесь и поправите положение. Как можно не купаться? Не понимаю!

— Нет, это будет неправильно, — возражает охранник. — Я ваше порождение, а в ваших фантазиях я не купаюсь и не загораю. Я такой, как есть, как видите меня сейчас.

— А если я представлю вас в шортах и резиновых тапках на пляже? Я ведь могу это сделать? — проявляет она настойчивость.

— Можете. Вы можете представить всё, что пожелаете. Указывать вам никто не вправе!

— Тогда я хочу, чтобы вы поехали со мной! Я, в конце концов, здесь главная. Приедем, а там я представлю вас раздетым, лежащим на пляже. Тогда вы сможете раздеться. Я вообще… — Вера замолкает на минуту, глаза её лукаво блестят, — могу представить вас голым…

— Представить можете, — спокойно отвечает Горбоносый, — но ничего интересного для вас моя фигура представлять не будет. Вы не видели моего настоящего тела, не знаете где у меня шрамы, родинки, где растут волосы на груди, извините за такие интимные подробности. Поэтому я предстану пред вами в виде некоего глянцево-журнального мачо, культуриста с раздутыми мышцами.

— Да? — Вера улыбается. — И что в этом плохого?

— Увы, это будет не моё тело, — констатирует Горбоносый, — моя будет лишь голова. Я буду похож на кентавра — существо из двух разных тел.

— Как у Гойи, — задумчиво роняет Вера, она уже не улыбается, с сочувствием глядит на Горбоносого, — «Сон разума рождает чудовищ». Успокойтесь, я не буду представлять вас раздетым.

Разговор начинает её тяготить, как тогда, в «Негреско», превращаясь из шуточного в серьезный, с оттенками никому не нужной драмы. Она прощается, садится в кабриолет и едет к морю.

Дорога идет меж высоких гор, извивается, ныряет в тоннели, пролегает вдоль побережья. По краю гор клубится сизый туман, который медленно сползает в волны и там оседает, постепенно растворяясь в их синеве. Вера надеется, что когда приедет на место, туман рассеется, и она сможет писать море без помех.

Ветер треплет её волосы. Сбоку мелькают вертикальные отроги серых, темно-желтых, бурых гор, подступающих к самой дороге, теснящих её в море. Но дорога не уступает и упорно прогрызается сквозь скалы. Гонка по горному серпантину нравится девушке, потому что дарит ощущение раскованности и полной свободы.

Так она едет какое-то время.

В одной из горных деревушек, лежащих по пути у самой дороги, она останавливается перекусить. Пожилой, с седыми усами официант приносит сыр, хрустящие хлебцы, кофе. Еще она заказывает бокал красного вина. Она ест, наслаждаясь видом горной долины плавно спускающейся к морю, чистым хрустальным воздухом. Этим утром. С её места открывается хороший обзор.

Она пьет вино и не боится опьянеть. В это утро она может опьянеть только от горного воздуха, но никак не от вина. Она не боится еще и потому, что знает — полиции нет на дороге, её никто не остановит. В её мире она не может быть оштрафована за превышение скорости или езду в нетрезвом виде, она не может сорваться на большой скорости в пропасть, упасть на камни, разбиться. Это невозможно!

Потому она наслаждается жизнью и, вспоминая Горбоносого, невольно сожалеет, что тот не поехал с ней. Вера понимает: фантазии тоже несовершенны, ведь ничего идеального не бывает. Действительно, горбоносый охранник имеет изъяны, он не додуман, не дорисован в её голове и оттого получился слегка схематичным, контурным, как если бы был героем нарисованного комикса.

Однако… в Горбоносом, даже таком карикатурном, можно разглядеть человеческие черты и Вера вздыхает, но не огорченно, из-за своего легкомыслия, а с облегчением.

Вскоре она едет дальше.

Ей хочется найти своё особенное место, которое она облюбовала, когда путешествовала по взморью прошлым летом.

Среди высоких и низких гор, оживлявших прибрежный пейзаж, ей запомнился утес, стоявший особняком, но полностью не отрезанный от суши. Он был довольно большим и оказался соединён с другими горами хребтом, по которому можно проехать. Вера в прошлом году так и сделала и попала на самую макушку этой скалы, впрочем, имевшую удобную ровную площадку. Она тогда подошла к самому краю, огляделась. Скала вдавалась в море и обеспечивала прекрасный обзор с высоты: всё, что было нужно настоящему художнику-маринисту.

Именно туда, в этом место, она едет сегодня.

Её машина, скрипя покрышками, огибает несколько поворотов, проносится на скорости по коротким отрезкам серой дороги, чтобы вновь вписаться в крутой поворот. Она уже недалеко, уже рядом.

Вот и утес!

Вера медленно и осторожно проезжает на площадку, слыша, как трава, выросшая на перемычке между горами и утесом, шуршит и цепляется за днище машины. Трава не хочет её пускать! Или наоборот, поощрительно шепчет, подталкивая ехать дальше, к краю скалы.

Выбрав более или менее ровное место, Вера останавливает машину, достает с заднего сиденья мольберт, краски, готовится рисовать. В день, который она выбрала для поездки, море кажется спокойным, не совсем ровным — небольшая волна плещет в берега, но всё же тихим. Над головой кричат горластые чайки, поднимаясь и падая на воду.

Присмотревшись, девушка видит причину волнения морских птиц. Неподалеку, в стороне, плавают яхты, оставляя за собой пенный след, вызывавший к поверхности стайки рыб. За ними охотятся чайки.

Она начинает рисовать. Голубое небо, голубое море — всё в голубых тонах. Проплывавшие мимо яхты тоже были голубыми, и только яхтсмены, управлявшие своими корабликами, выглядевшими издалека игрушечными, оказались в оранжевых жилетах. Оранжевые капельки, почти точки, на белых квадратиках парусов посреди голубого моря и неба оживляли общий фон. Паруса казались окнами в другой мир, а оранжевые жилеты маленькими солнцами того мира.

У Веры захватывает дух.

Ей кажется, что незаконченная картина будет очень красивой, символичной, заставляющей думать и мечтать, потому что она воплотила в ней свои романтичные представления о жизни. Тугие паруса плывущих вдалеке кораблей как нельзя лучше соответствуют её настроению.

Вот она замечает, как от общего строя парусников отвалила одна яхта и пошла в её сторону. Яхта проплывает достаточно близко.

Вера рассматривает яхтсмена, видимого ей лишь по пояс и державшегося одной рукой за борт, а другой за канат паруса. Он тоже смотрит на неё или возможно, не именно на неё, а в её сторону. Отчего-то девушке хочется махнуть ему рукой, поприветствовать моряка. Но она думает, что он может не заметить её движения, он все-таки достаточно далеко.

Немного выждав, она пририсовывает на переднем плане яхту большего масштаба, чем остальные, проплывающую неподалеку от берега. Рисует и яхтсмена на ней. Она выписывает контуры его фигуры, одежду, но без лица. На её картине яхтсмен закрыл лицо рукой, спасаясь от брызг разрезанной пополам морской волны и обдававших яхту водяной пылью.

Пока она прорисовывает детали, яхта скрывается из виду.

«Интересно, куда она поплыла? — думает Вера, — что там, в той стороне?»

Она никогда не спрашивала себя, где находится город её фантазии, где, в какой стране она проводит свои дни. На каком языке разговаривает? Ей было достаточно того, что она всех понимает и все понимают её.

Сейчас эти вопросы её заинтересовали.

Закончив рисовать, она садится на раскладной стул и ставит корзинку с едой себе под ноги. Глядя на расстилавшееся под ней море и стоявшую на мольберте картину, она наливает в кружку горячий кофе, берет круассан и принимается механически жевать. Мысли её витают далеко. Она довольна собой, своей картиной, сегодняшним днем. Морской вид безупречно перенесен ею на холст и с ним не стыдно возвращаться домой.

Вера заулыбалась, представив изумление Горбоносого. Она его поразит своим умением, не мастерством, это слишком сильное слово для неё, а именно умением. Поразить непредвзятого человека всегда приятно.

Закончив трапезу, девушка неторопливо собирается и уезжает. Она возвращается домой по тому же серпантину, извивающемуся между гор, по которому ехала сюда. Солнце уже садится, темнеет, и она включает дальний свет фар.

Итак, она провела целый день на пленэре. Сейчас она не гонит на машине, не торопиться как утром. Колеса монотонно шуршат, а прохладный к вечеру воздух, смело треплет её волосы.

Машина преодолевает подъем, спускается под горку. Только тут она замечает, что находится в Италии, потому что ей встречаются надписи на итальянском языке. Поначалу её показалось, что город, в который она едет это Сан-Ремо — курортный городок, в котором проводятся знаменитые фестивали эстрадной песни.

Но нет, не туда. Как выяснилось она едет к границе с Францией. Впрочем, расстояние до границы небольшое. Вот она уже в другой стране, мчится по побережью лазурного берега. Но едет недалеко — её ждет любимый город русской аристократии Ницца. Однако этот город не совсем настоящий, он украшен её фантазией, в которой маленькие дома заменяются большими небоскребами, у причалов качаются огромные белоснежные яхты, а в ухоженных кварталах не заметишь туристов.

Как странно, что её смутные фантазии начинают обретать черты реальности, становятся четче. В свое первое посещение города-мечты Вера не имела понятия, что живет во Франции, в Ницце и только название отеля-небоскреба «Негреско» отдаленно напоминало о существовании настоящего города. Но отель «Le Negresco» там имеет всего шесть этажей. В Ницце вообще нет небоскребов.

Благодаря её фантазии теперь будут.

Она удовлетворенно улыбается, проезжая мимо гигантского отеля, и поворачивает к себе домой на бульвар Виктора Гюго.

 

Глава 21

Пока Ира думала, что делать и как бежать, со стороны улицы послышался непонятный шум. Девушка подскочила к окну и выглянула наружу. Окна как раз выходили на центральную дорогу, ведущую от ворот и будки с охраной к главному корпусу. Она увидела, что к администрации подъехало множество черных машин, по крайней мере, пять легковых и три микроавтобуса, из которых высыпала куча народа.

Как поняла Ира, в микроавтобусах ехали спецназовцы — высокие, здоровые парни в черных костюмах и касках, с автоматами. На каждом был бронежилет с надписями на груди и спине большими белыми буквами: «ФСБ». В легковых машинах приехали оперативники и следователи.

Один из них, одетый в черный костюм, плотный коренастый господин с седой головой, энергично размахивал руками, отдавая необходимые распоряжения. «Как они все любят черное», — невольно подумала Ира, глядя на руководителя операции.

Получив исчерпывающие указания, силовики без промедления двинулись по известным им маршрутам, и девушка заметила, как к их корпусу тоже пошел отряд спецназовцев с четырьмя людьми в штатских костюмах. Один из шедших отличался на общем фоне своей одеждой. Он был одет в джинсы и футболку с коротким рукавом, и чем-то смутно напомнил Ирине Петра. Тот же рост, та же походка, то же лицо азиатского типа. Но Петр не мог быть здесь, он офисный работник из их фирмы. Никак не силовик. Вероятно, ей показалось.

«Будут обыскивать!» — решила Ирина, обрадовавшись, что приезжие смогут ей помочь. Стоит выйти, пожаловаться на похищение и тогда Григорий Алексеевич, безусловно, будет спасен, а опасные и страшные похитители получат по заслугам. Она даже представила, как их бросят на пол, скрутят руки. Такое не раз показывали по телевизору.

Однако за дверью комнаты, где держали главного безопасника фирмы «Россервис», в эту минуту послышалась возня, Ира снова подбежала и приложилась ухом к дверному полотну. Было тихо, но она всё же услышала приглушенный голос лысого водителя:

— Денис, надо сваливать, эфэсбешники прикатили.

— Сам знаю! — отвечал человек, которого назвали Денисом. — Вот черт! Думал один отъехать, а теперь придется вдвоем. Ладно! Подгоняй машину к крыльцу.

Услышав, что в комнате задвигались, и дверь сейчас откроется, Ирина отскочила назад и быстро, в несколько шагов достигла двери, ужом выскользнула на улицу. Сердце колотилось от волнения, а в ушах звенело.

Эта дверь находилась с торца здания и поэтому, когда она вышли, то вновь увидела трех девиц в шезлонгах, только уже со спины. Девицы продолжали греться на солнышке и делиться сплетнями. Но теперь к ним присоединился мужчина, вставший с банкой пива в руке. Это был молодой офицер, вероятно из охраны, а не из числа отдыхающих. До Иры донесся кокетливый смех, оживленные голоса. Похоже, четверка не знала, что в корпусах дома отдых сейчас идет обыск и потому вела себя достаточно спокойно.

Ира отметила про себя, что вертихвостки заняты флиртом и не смотрели по сторонам. Это было хорошо. Девушка осторожно обошла их и по дорожкам пустилась вглубь парка.

Ей попадались одинокие фигуры скучающих молодых дам, но военных она больше не встретила. Дамы с удивлением смотрели, на незнакомое лицо, на целеустремленное, сосредоточенное передвижение, почти бег, неизвестной девушки подальше от жилых корпусов. Это так не вязалось с их спокойными, самодовольными физиономиями, с неспешной, фланирующей ходьбой, изнывающих от безделья людей.

А Ирина совсем не думала о них. Изредка она оглядывалась назад, полагая, что за ней уже пустились в погоню и сейчас эти дорожки будут заполнены бегущими солдатами, заглядывающими под каждый куст, а из административного корпуса раздастся металлический голос, усиленный репродуктором: «Девушка, выходите из парка! Вам бежать некуда. Сдавайтесь!»

К преследователям добавятся и эфэсбешники со своим спецназом. Она так подумала, потому что силовики могли быть заодно. Они всегда заодно, как муж и жена, а мелкие разборки между ними, как и семейные дрязги — дело временное.

Однако никто её не преследовал. Вокруг стояла умиротворяющая тишина, характерная для оздоровительных заведений, укрывшихся в густом лесу. Лишь шумели деревья, тревожимые в самой вышине дерзким ветром.

Вскоре она добрели до ограждения, оказавшегося двухметровым деревянным забором, недавно выкрашенным в серо-голубую краску. Как и она и предполагала, забор не был цельным, в некоторых местах он был уже поврежден и имел прорехи. В одну такую дыру, Ира сунулась, согнувшись почти пополам, и с трудом, но выбралась наружу.

Осмотревшись, она увидели высокие деревья, заслоняющие небо, густые кусты и никаких признаков дороги. Но… делать нечего, надо было как можно скорее покинуть это место. Оглянувшись в последний раз назад, на серо-голубой забор, она медленно пошла в неведомую ей глубину леса, в надежде найти лесную дорожку или тропинку, а уже по ней выйти к оживленной трассе.

 

Глава 22

Куратором Петра Курасова из ФСБ был подполковник Центрального аппарата Станислав Евграфов — коренастый, невысокого роста человек с коротко стриженой седой шевелюрой. Дело «Россервиса» оказалось настолько важным, что его не доверили вести Московскому Управлению и забрали наверх.

После разговора с Петром, когда тот позвонил с Триумфальной площади, Евграфов приехал к нему в бизнес-центр «Орион», позвал к себе молодого человека, и они вместе принялись просматривать записи видеокамер за прошедшие сутки.

Охрана им не мешала, наоборот оказывала всяческое содействие. Вместе с тем, отсутствие на месте главного безопасника Григория Алексеевича, выглядело особенно странно. Обычно, в таких случаях, его сотрудники ходили за силовиками по пятам.

Уходя из офиса, Курасов для подстраховки подошел к Ивану Андреевичу. Начальник отдела восседал в кожаном кресле, подняв его на максимальную высоту, из-за чего до пола у него доставали только носки ботинок. Остальные кресла в кабинете были отрегулированы ниже по высоте и, тем самым, давали посетителям в полной мере ощутить превосходство принимающей стороны. Про этот прием Иван Андреевич вычитал в одной из умных книжек о менеджменте.

— Иван Андреевич, мне надо отлучиться по делам, — сказал ему Петр.

Обычно незлой начальник легко отпускал подчиненных, но сейчас Иван Андреевич заупрямился.

— Куда собрался? Твоё дело не потерпит? Видишь, какая обстановка сейчас сложная? Понимать надо!

— Я тут буду, в здании. Если что мобильник с собой. Через пару минут — на месте.

Начальник недовольно задвигался в кресле, словно сама мысль об отсутствии Курасова была ему нестерпима.

«Чего он так дергается? — подумал Петр, — всегда отпускал без проблем… А может сам хочет свалить, а меня оставить за себя? Всё-таки я его заместитель!»

Надо было что-то придумать. И Петр придумал.

— На самом деле меня вызывают для допроса, — неожиданно признался он.

— Какого допроса?

— Ну… по делу… из-за ареста Главного…

— Причем тут ты? — удивился Иван Андреевич, — ты вообще-то знаком с Главным?

— Нет. Но они хотят со мной побеседовать.

— Кто это они? — Иван Андреевич заподозрил, что Петр хочет уйти по своим, сугубо личным делам и оттого придумывает небылицы.

— Как кто? Эфэсбешники! Один уже приехал.

— Точно? — Иван Андреевич недоверчиво посмотрел на своего заместителя. Потом поднял трубку и позвонил в охрану на первый этаж. — Охрана? Там кто-то есть из ФСБ? Кто-то сегодня приходил? Что? Подполковник? Хорошо, я понял.

Он положил трубку и задумчиво потер полные мясистые щеки.

— Ладно, иди, но лишнего не болтай! Зайдешь ко мне после. Расскажешь что и как.

Начав нудную работу, заключавшуюся в прокрутке и просмотре кадров с прошлого утра, Курасов настроился на долгое времяпровождение в кабинете охраны.

Перед ним и Евграфовым стояло два монитора, на каждый из которых было выведено по двадцать окон, отображавших соответствующие записи видеокамер. Евграфов поручил ему смотреть на один из мониторов, а сам уселся у другого. «Смотри, не пропусти!» — наказал он, и Петр устроился на стуле поудобнее.

Для быстроты дела, они запустили ускоренный просмотр, стараясь не упустить среди мелькавших человечков нужный им объект.

Петр первым наткнулся на запись с Ириной. Она, быстро перебирая ногами, летела по коридору с пакетом бумаг в руках, судя по всему, в свой кабинет.

— Переведи в нормальный режим! — распорядился Евграфов, заметив, что его добровольный помощник нашел нужные кадры.

Петр нажал на кнопку и включил стандартное воспроизведение.

Ирина пошла медленнее. Камера фиксировала её только со спины и лица Петр не видел. Волновалась ли она, переживала? По спине не догадаешься. Однако шла она достаточно спокойно, даже уверенно. Вскоре к ней подошел человек в костюме. Он держался прямо, немного откинув голову назад, отчего казалось, что разговаривает с девушкой свысока, надменно и пренебрежительно.

— Кто это? — поинтересовался Евграфов.

— Наш начальник безопасности Григорий Алексеевич.

— А, вот он где! Так, теперь проследим, куда они отправились.

Курасов и его куратор увидели, как их подопечные повернулись в сторону камеры и стали видны их лица, как они еще немного поговорили, и после, пошли к лифтам. При этом Григорий Алексеевич взял Ирину под руку, словно боялся, что та от него убежит.

— В лифте есть камеры? — спросил Евграфов.

Петр окинул взглядом все двадцать окон, расположенных на мониторе.

— Нет, в лифте не установили.

— Тогда давай посмотрим на холл первого этажа. Кажется мне, что они спустились туда.

Найдя среди других изображений на мониторе компьютера первый этаж, Петр показал на него куратору и они стали ждать. Получилось так, как и предполагал подполковник — дверь лифта открылась, показались Ирина и Григорий Алексеевич.

Они торопливо вышли, но пройдя немного вперед, в нерешительности остановились в центре. Оба нервно крутили головами по сторонам, как охотники, вдруг потерявшие цель из виду. Или как слепые, случайно упустившие руку поводыря. Тягостная беспомощность, написанная на их лицах, напомнила Петру картину Питера Брейгеля «Притча о слепых».

— Кто-то не пришел? — предположил он.

— Посмотрим! — ответил подполковник.

Они опять замерли в ожидании, впившись глазами в экран. Молчали. Молчание нарушил Евграфов:

— Воды хочешь? У меня есть минералка.

— Нет, спасибо. Пить не хочется.

Они еще подождали, не отрывая глаз от фигур девушки и начальника службы безопасности, топтавшихся на месте. Тут на лице Ирины возникло злое выражение, она что-то гневно высказала своему невольному конвоиру.

— Смотри! — подполковник толкнул молодого человека локтем в бок.

На мобильник Григория Алексеевича поступило сообщение, тот с озабоченным лицом прочитал, и они с девушкой двинулись к выходу.

— Давай посмотрим вход и улицу, — предложил Евграфов, — ага, вот они идут по тротуару, подходят к машине… Это «БМВ». Останови-ка запись!

Петр нажал на кнопку «Стоп» и Евграфов извлек блокнот из черной кожаной папки, с которой пришел в бизнес-центр, записал номер машины. Они пустили запись дальше, но больше ничего интересного не произошло. Автомобиль, в который сели Ирина и Григорий Алексеевич, тронулся с места и исчез, выехав за пределы видимости.

— Надо пробить номер, — сказал Евграфов, — я сейчас.

Он набрал номер на мобильнике:

— Слушай, Денис, можешь глянуть по базам машинку? Можешь? Тогда вот тебе номер, — он продиктовал госномер автомобиля и ждал молча несколько минут. — Ага, понял!

Евграфов отключился и повернулся к Петру.

— Машина принадлежит административно-хозяйственному департаменту Министерства Обороны и куда они поехали один Бог ведает! В Подмосковье сотни объектов военных. Вот так, Петро!

На лице подполковника застыло глубокое разочарование. Их усилия казались напрасными! Оставался, правда, шанс, подать машину в розыск по линии ГИБДД, но это не принесет быстрой отдачи — пока у них появятся ориентировки, пока они проснутся и возьмутся за дело — пройдет не меньше месяца.

Евграфов открыл бутылку минеральной воды и, жадными глотками принялся пить. Подполковник был опытным оперативником и если говорил, что разыскать машину будет чертовски сложно, значит, так оно и было. Но Петру ужасно хотелось что-нибудь сделать, чем-нибудь помочь.

— Может попробовать узнать здесь? Кто-то же должен знать! — с горячностью предложил он, — я могу спросить у своего начальника отдела, он шустрый как веник, всегда в теме…

— Попробовать можно, — одобрил идею Евграфов, приглаживая седые волосы. — Только не в лоб, а наводящими вопросами. Аккуратно и осторожно. Я поеду к себе, а ты, если будет информация, немедленно звони.

Позже, поднявшись в офис, Петр не сразу отправился к Ивану Андреевичу. Сев за компьютер, он попробовал найти в поисковой строке «Яндекса» объекты военных в Подмосковье, связанные с санаторно-курортным лечением. Нашлось несколько домов отдыха и санаториев. Санатории были в Марфино, Архангельском, Солнечногорске. Дома отдыха находились в Можайске, на реке Клязьме…

Куда, в какое из этих учреждений увезли Ирину и начальника безопасности, оставалось только гадать. «Без посторонней помощи не обойтись!» — решил Петр. Но поможет ли ему Иван Андреевич?

Обо всем, что происходило в «Россервисе» должна знать секретарь Татьяна, как лицо, приближенное к Главному и не исключено, что именно она могла подсказать Петру, в какую сторону направить стопы.

Он вышел из кабинета и постоял в нерешительности в коридоре. Через стеклянную перегородку был виден пустой стол Веры, круглое полное лицо её соседки Маши, сидевшей к нему в профиль. Маша что-то жевала.

— Веры всё еще нет? — зайдя в офис, поинтересовался Петр.

Маша повернулась толстым лоснящимся от крема лицом.

— Нет, и не знаю где она. Одна тут работаю. Вероника Ивановна на больничном, а Верка всё время бегает. Я тоже не вол, чтобы тянуть за всех! Ты, как начальник скажи ей, пусть совесть поимеет!

Молодой человек усмехнулся.

— Переработалась, Маша? Дам тебе отгул. Окей?

— Ладно! — возмущение девушки сразу угасло.

Тут Курасов обратил внимание на лежавшую на столе нераспечатанную шоколадку «Альпин Голд», и вспомнил, что собирался к Татьяне в приемную на двадцать четвертый этаж.

— Слушай, не выручишь? — обратился он к Маше, — дай шоколадку взаймы!

— Бери! — та равнодушно пожала толстыми плечами и, открыв верхний ящик стола, извлекла из него другую.

Когда молодой человек поднялся в приемную к Главному, там было тихо. Дверь в кабинет опечатана, народу никого. За своим столом с отчаянно скучающим лицом тихо сидела Татьяна. В прежние времена приемная всегда была забита посетителями, дожидавшимися внимания Главного. Сейчас — не то! Центр жизни переместился к заместителю Бульдога, обретающемуся на другом этаже, а у него был другой секретарь, с которой Татьяна не поддерживала никаких отношений. В их среде тоже была конкуренция.

Она явно обрадовалась, увидев Петра.

— Привет! — сказал тот девушке, — это тебе!

Он положил перед ней шоколадку, и девушка довольно захлопала длинными ресницами, которые перед этим нарастила в салоне. Татьяна не знала, причину щедрости со стороны Петра, но все равно, было приятно.

Она благожелательно смотрела на Курасова. Сравнивая его с Алексеем, забегавшим недавно, Татьяна отмечала про себя, Петр, хотя и выглядел внешне не так привлекательно, как его коллега — был ниже ростом, похож на азиата, но всё же занимал более высокую должность. Следовательно, был перспективнее.

— Зачем пожаловал? — спросила игриво она. — Хочешь пригласить на свиданье?

— Почему бы и нет? — включился в игру Курасов, — обязательно! Только не сейчас, окей?

— Ну, почему не сейчас? — девушка обидчиво надула губы.

— Сейчас, Танюш, некогда, ей богу! Адский цейтнот! Вот освобожусь и сразу приглашу, клянусь мамой!

Он говорил, состроив смешную рожицу и Татьяна захихикала.

— А кстати, — Петр продолжал говорить в ироничном тоне, как о чем-то несерьезном, — если бы я тебя пригласил, то мы могли бы на уикэнд зависнуть в Подмосковье, в доме отдыха со СПА. Как тебе тема?

У Татьяны, несмотря на шуточный тон Курасова, загорелись глаза, поскольку она в красках представила себе эту картину: она и Петр, бассейн, массаж… И, может что-то большее? Например, секс.

— Стоит подумать! — она улыбнулась улыбкой скромницы, опустив вниз длинные ресницы, чтобы Курасов, не дай бог, не прочел в её глазах затаенные желания.

— Да, а не знаешь, куда можно поехать? Где будет клёво, я имею в виду не дорого и с хорошим обслуживанием? — продолжил говорить Курасов, приняв задумчивый вид, словно размышлял о чем-то серьезном. — Может туда, куда ездил Главный? Нас же туда пустят?

— Конечно. Если я позвоню заранее.

— А где это? Далеко?

— Это… — Татьяна достала из ящика стола Атлас автомобильных дорог Московской области, открыла нужный лист и аккуратным наманикюренным пальчиком, ткнула под Звенигород, — это где-то здесь. Называется Дом Отдыха «Сокол».

— А… понятно! Тогда что? Позднее созвонимся? Окей?..

Покинув приемную, он тут же сообщил Евграфову предполагаемое место, куда возможно отвезли Ирину и начальника безопасности.

 

Глава 23

Для проведения обыска в Доме Отдыха «Сокол» подполковник ФСБ Евграфов получил разрешение на использование группы бойцов спецназа. С ним так же выехали сотрудники Следственного комитета, ведущие дело. Взял он с собой и Петра.

Евграфов считал, что Курасов перспективный молодой человек и его вполне можно определить на учебу в Академию ФСБ, подготовить как кадрового сотрудника. У Петра была хватка, а это качество чрезвычайно важное для оперативника.

Через военную контрразведку информация о посещении объекта, принадлежащего военным, и проведении обыска, была доведена в Министерстве Обороны, кому следует. Поэтому препятствий не ожидалось.

Петр ехал вместе с Евграфовым в одной машине и испытывал особые чувства. Это благодаря ему вереница машин, полных вооруженными людьми, едет в то самое место, которое он нашел. Он, а не кто-то иной! Благодаря ему Евграфов и представитель Следственного Комитета задействовали значительные силы: генералов, министров, влиятельных людей из Администрации Президента, чтобы смазать шестеренки правоохранительной системы.

Курасов вдруг почувствовал себя всемогущим, как всемогущий Брюс из одноименного американского фильма.

Указатели километров, выставленные вдоль шоссе, безостановочно пролетали мимо, показывая, что они все дальше отъезжают от Москвы. Эти белые столбики напоминали перекладины лестницы, по которой он, Петр Курасов, будет взбираться наверх, к вершине карьеры. Ведь он сегодня проделал большую работу и не зря Евграфов хлопал его по плечу со словами: «Молодец!» Конечно, он молодец! Как же иначе?

Петр чувствовал такой подъем, что даже попросил выдать ему оружие — пистолет или даже автомат. Он готов был бесстрашно штурмовать твердыни коррупции, но Евграфов охладил его энтузиазм, заметив, что с возможным силовым сопротивлением справятся и без него. Жаль, очень жаль! Он бы показал, на что способен.

Так думал Курасов, глядя в окно машины ФСБ и подставляя разгоряченное лицо потокам ветра, бьющим через приспущенное стекло.

Они приехали в Дом Отдыха ближе к обеду.

Евграфов вместе со старшим от следственного Комитета деловито распределил группы из спецназовцев и следователей по корпусам, а сам с Петром, пошел в административное здание. Навстречу им уже торопился главврач медицинского учреждения в ранге полковника.

— Я не понимаю в чем дело? — начал возмущаться главврач, — что вы тут делаете? Вы знаете, кому я сейчас позвоню?

— Звоните кому хотите. Мы проводим обыск, — лаконично ответил внешне спокойный Евграфов, — вот постановление суда. Ознакомьтесь!

Главврач рывком выхватил бумагу и впился в неё глазами. Похоже, что он думал о судейской ошибке. Он считал, что сюда не могли приехать с обыском. Никогда! Это объект военных, фактически военный объект до сих пор охраняемый солдатами, и видеть здесь штатских — нонсенс!

Но документы были в порядке.

Пока он смотрел на них, Петр озирался вокруг, в надежде увидеть хоть какую-нибудь зацепку, позволяющую раскрыть местонахождение Иры. Его, как каждого молодого человека, попавшего в водоворот событий по собственной инициативе, начала мучить неуверенность в себе.

Он вдруг испугался, что всё затеялось зря, что он получил ошибочные сведения и из-за него все приехали за тридевять земель понапрасну, что теперь все будут его проклинать, ругать за молодость и неопытность. А особенно достанется от Евграфова…

Курасов украдкой посмотрел на подполковника, занятого беседой с главврачом. Нет, он должен, во что бы то ни стало, найти Ирину, доказать, что был прав!

Петр вновь, с усиленным вниманием, принялся осматривать окрестности военной здравницы. Сонно застывшие дома в окружении зеленых деревьев, девицы, загорающие в шезлонгах, любопытные лица в окнах. Тихая мирная жизнь отдыхающих. Ничего такого!

Внезапно взгляд его вернулся назад, к зданию, которое он уже осмотрел.

В торце трехэтажки стоял черный «БМВ», точь в точь, как тот, на котором похитили сотрудников «Россервиса». Автомобиль, как показалось Курасову, был пуст. Во всяком случае, издалека, через лобовое стекло, он никого не рассмотрел.

У входа в корпус застыл рослый спецназовец с автоматом наизготовку. «Значит, уже начали обыск! — отметил Курасов. — Интересно, машина та или нет? Должна быть та».

— Станислав Игоревич, — он решил обратить внимание подполковника на неё, — смотрите «БМВ» черного цвета!

— Где?

Петр рукой показал место.

— Так, — оживился Евграфов, — надо срочно проверить.

Возле него стояло несколько спецназовцев, и он тут же отправил их к машине. Но не успели силовики дойти, как из дома выскочили человек и метнулся к «БМВ». Он прыгнул в салон и с силой хлопнул дверцей. Послышался звук заводящегося мотора.

Увидев всё это, Евграфов вытащил пистолет из наплечной кобуры и закричал спецназовцам:

— Не дайте ему уйти! Стреляйте!

Но спецназовцы нерешительно замерли, охваченные сомнениями. Стрелять из автоматов по «БМВ»? А вдруг там не бандиты, а какие-нибудь «военные шишки»? За такую ошибку могли и под суд отдать, подобные случаи уже бывали.

Пауза затянулась — силовики всё ждали и не стреляли.

«Ну чего они? Заснули! — со злостью подумал Курасов. — Эх, мне бы автомат!»

В это время машина начала движение, двигаясь быстрее и быстрее в сторону ворот, перегороженных пластиковым шлагбаумом бело-красного цвета. Петр с ужасом понял, что беглец хочет сбить хлипкое заграждение и выскочить на асфальтовую дорогу, скрытую от глаз высоким забором. Забор так высок, что под его прикрытием исчезнуть в неизвестном направлении — проще простого. Еще немного и будет поздно!

Из будки возле ворот выскочил испуганный солдат и побежал в сторону.

— Стреляйте! — теперь уже разгневанно крикнул Евграфов в сторону спецназовцев и первым открыл огонь из пистолета по автомобилю.

Следом прозвучали автоматные очереди, гулким грохотом пугая устоявшуюся тишину в прилегающем к Дому Отдыха лесу. До Петра долетел кислый запах сгоревшего пороха, под ноги упало несколько автоматных гильз. Он почувствовал, как от волнения вспотели его ладони и торопливо сунул руки в карманы, на ощупь отыскивая платки. Но платок оказался только в одном и он отругал себя, что поторопился убрать второй — надо было иметь хотя бы важные салфетки для таких вот непредвиденных случаев.

Послышался треск разбитого стекла. «БМВ» неуверенно вильнул, отклонился от створа ворот, с грохотом ударился в столб и замер. Вокруг и над машиной медленно поднималось облако черного дыма.

Все побежали к воротам.

Курасов, успевший вытереть ладони, имевший фору по отношению к вооруженным спецназовцам в бронежилетах касках и возрастным следователям СК, поспел первым. Подбежав, он увидел в салоне человека в черном костюме, навалившегося грудью на руль. Человек это не двигался, а на его спине были видны следы от пуль. Всё это в одно мгновение запечатлелось в голове молодого человека, но он не знал, что делать дальше — опыта в таких делах у него не было.

Следом, учащенно дыша, его нагнал подполковник. Через открытое окно Евграфов просунул руку и пощупал пульс на шее водителя.

— Готов! — крикнул он возбужденно следователю СК, всё еще испытывая волнение от стрельбы и бега к машине.

— Надо вызвать скорую, — предложил следователь, — пусть заберут труп! — Он пошарил в карманах пиджака убитого пассажира, извлек краснокожее удостоверение и прочитал: — Симаков Игорь Евгеньевич. Сотрудник детективного агентства «Улисс».

— «Улисс»? — переспросил Евграфов, — не слышал о таком. А вы?

— Что-то краем уха. — ответил следователь, — об «Улиссе» говорил один из заместителей Председателя, но не помню в каком контексте.

— Улисс — это Одиссей по-английски, — прокомментировал начитанный Петр. — Еще есть такой роман Джеймса Джойса.

Евграфов покосился на него с недовольством. Таких умников он не любил. Лишняя информация не всегда бывает полезной, иногда она уводит в сторону от истины, затемняет ход расследования.

В это время Петр, посмотревший под ноги мертвому водителю, заметил желтевший пакет на полу машины. Он наклонился, поднял его.

— Дай сюда! — властно потребовал Евграфов.

Заглянув внутрь пакета, подполковник сразу определил, что это те самые бумаги, за которыми они гонялись. Евграфов вытянул несколько листков и передал следователю как бы в подтверждение, что сегодняшняя операция увенчалась успехом, и они нашли искомое. Лицо его приняло довольное выражение.

— Теперь нам твоя коллега не нужна, — сказал он Петру, — у нас есть все, что нужно.

— Станислав Игоревич, вдруг ей нужна помощь?

— Вот и займись этим. Только сам. Мне будет некогда.

Услышав слова куратора, молодой человек равнодушно подумал о том, что Ирина ему, на самом деле, нужна не больше, чем подполковнику. Она девушка Алексея, вот пусть тот и ищет! А он не будет тратить на это своё время.

 

Глава 24

Пробиравшаяся по лесу Ира, услышала глухие бухающие звуки, похожие на выстрелы и остановились.

Лес, по которому она шли, оказался густым, заросшим, без тропинок и дорожек. Глухая чащоба напоминала картину Васнецова, и иногда казалось, что пробившись сквозь непролазные кусты, она вдруг выйдет к деревьям, где играется бурая медведица со своими медвежатами.

В детстве Ирина боялась леса. Ей казалось, что здесь мрачно, темно, страшно. Бродили неведомые зверюшки, ползали змеи. Когда она ходила с мамой за грибами, то всегда шла рядом с ней, далеко не отходила, потому что та в шутку пугала её лешим и кикиморами. Но Ирине казалось, что не в шутку…

Она прислушалась. Больше никто не стрелял. Лес шумел своими таинственными шумами: скрипели раскачиваемые ветром деревья, высокая трава с шелестом клонилась к земле, неподалеку каркали вороны.

Ире показалась, что справа доносится отдаленный шум проезжающих машин, и она пошла сквозь кустарник, отталкивая голыми руками колючие ветки.

Евграфов и Петр не сразу покинули территорию Дома отдыха. Какое-то время они стояли возле разбитой машины со следователем Следственного комитета, обсуждали дальнейшие действия.

Три девушки, сидящие ранее в шезлонгах, уже ушли, а на месте одной из них пристроился молодой военный, развлекавший девиц в последний час. Он блаженно лежал, откинувшись на спину и подставив лицо ласковым лучам солнца. Бойцы спецназа в бронежилетах и с автоматами его не волновали.

У ног он поставил магнитолу и нашел радиостанцию, проигрывающую классическую музыку. Звучала композиция Эрнесто Кортазара «Молчание Бетховена». Она обволакивала магическими звуками корпуса дома отдыха, окружающий лес, офицеров спецслужб и чистое сияющее голубизной небо над ними. Хрустальная хрупкость звуков едва касалась увядающих листьев и игл на деревьях, но заставляла их трепетать, вибрировать, отрываться, исполняя один-единственный неповторимый танец полета к земле. Листья сыпались на спецназовцев, застревая в касках и бронежилетах.

Картина была неожиданной и удивительной. Курасов в этот миг отвлекся от общего разговора и посмотрел в ту сторону, откуда доносилась музыка. Это был сюрреализм Дали в чистом виде. «Сон, навеянный полетом пчелы вокруг граната, за миг до пробуждения».

А подполковник со смехом рассказывал следователю, как брали Главного — следователь был другой, не тот который производил обыск, и ему было интересно.

Петр слушал куратора вполуха, детали обыска и ареста его не занимали, но теперь под впечатлением сюрреалистического пейзажа, так неожиданно открывшегося ему, он по-другому оценил этот рассказ. Он даже на миг представил генерального директора в дорогом офисном костюме с отливом, в галстуке с бриллиантовыми запонками и зажимом, белоснежной рубашке. И параша в углу камеры. Опять сюрреализм Дали!

Курасов не заметил, как к ним приблизилась девушка с веселым выражением лица. Она была в медицинском халате, и Петр ненароком подумал, что это медсестра из кареты скорой помощи. Но девушка, забавно гримасничая, спросила:

— Мальчики, скучаете? — из-под полы её халата выглянула красивая нога с чулком на резинке. — Развлечемся?

Евграфов досадливо нахмурился.

— Петр, разберись! — приказал он и раздраженно заметил следователю: — Развели тут секс-больницу! А с виду и не подумаешь, что публичный дом. Узнать бы кто хозяин этого «райского уголка»!

Еще только въехав на территорию Дома Отдыха, и посмотрев на ярко накрашенных молодых девиц, беспечно гуляющих по дорожкам вокруг корпусов, на озабочено-похотливые физиономии мужчин в спортивной одежде, Петр подумал, что здесь что-то не так. Не походил этот Дом Отдыха на обычное лечебно-оздоровительное заведение, о каком у него сложилось представление, по словам Татьяны. Никак не походил.

Неужели их Главный приезжал сюда на выходные? Впрочем, почему нет? Бульдог был любитель женского пола, сам приезжал, привозил свой гарем. Они оттягивались здесь, среди леса, без привычной корпоративной осторожности и ограничений. Гуляли на полную катушку! Гендиректор мог сюда приезжать и один — девиц хватало на любой вкус.

Во время обыска в корпусах, Курасов несколько раз ловил на себе взгляды этих девушек, но взгляды не были любопытными, какими обычно смотрят на незнакомого человека, взгляды были намекающими на доступность. Они словно говорили, подойди, и нет ничего невозможного! Девушки, и Петр это понимал, обсуждали его между собой, кокетливо смеялись, чтобы привлечь внимание.

Курасов невольно связывал это с тем положением, в котором оказался — он был вместе с силовиками, и как бы принадлежал к элите, к людям, имеющим право вторгаться на военные объекты. Это не скучная офисная работа, на которой можно закиснуть, ежедневно глядя на экран с финансовыми документами. Это была совершенно другая, непридуманная жизнь, дающая огромные возможности и перспективы.

Курасов крепко взял девушку за руку и подвел её к пустой будке у ворот.

— Тебя кто-то послал? — спросил он, довольно сильно сжав её руку. Глаза его зло прищурились, превратившись в маленькие черные точки.

— Пусти! Мне больно! Никто меня не посылал.

Петр отпустил руку девушки, подумав, что теперь у неё будут синяки. Но странно — это не огорчило его, не заставило почувствовать вину. Сила власти, как он понял в эту минуту, всегда сопутствует физической силе. А еще он подумал, что приятно принадлежать к людям, обладающим такой властью.

— Да ладно! Сама, что ли, заявилась? — ухмыльнулся он и даже подумал, что мог бы ударить девушку по щеке. Несильно так хлестнуть, чтобы кровь не пошла, но красные следы от пальцев на щеке остались.

Она прочитала в его глазах нечто неблагоприятное для себя, жестокое, страшное. Наигранная кокетливость и веселость вмиг слетели с неё, и она съежилась как от холода.

— Главврач попросил подойти. Хотел, чтобы я послушала, о чем разговор, а потом рассказала ему.

— Ну, вот видишь! Красава! — поощрил её Курасов, всё более проникаясь мыслью об универсальной силе жестокости, — а теперь вали отсюда и не болтай лишнего. Поняла?

— Да!

Посмотрев на спину спешно удалявшейся стриптизерши, Курасов подумал, что эта другая жизнь, которую он для себя хотел, нравилась ему всё больше и больше.

Опустив девицу, Петр вернулся к Евграфову. Тот сказал:

— Петя, я поеду на Лубянку отписываться, а ты, давай, возвращайся в фирму. Покрутись там, послушай, о чем болтает народ. Есть у меня понимание, что не всё мы еще получили, что хотели. Как подсказывает оперское чутье, в загашнике вашего генерального директора осталось много чего любопытного. Да, вот еще, — он протянул Петру оптический диск, — здесь видеозапись того, что происходило в кабинете вашего директора. Наши вели её скрыто, но, — Евграфов поднял вверх указательный палец, — с санкции судьи. Посмотри внимательно, возьми на заметку любую мелочь!

 

Глава 25

Уже второй час Вера мучилась, сидя за компьютером и работая над проектом дизайна виллы известного предпринимателя, состоятельного человека, живущего в Ницце. Оригинальных, свежих идей в голову не приходило, и она выпила уже несколько чашек горячего кофе.

Маясь от бессилия, ругая себя, Вера глядела на компьютер, и задавала разные вопросы. Почему так сложно спроектировать виллу? Отчего она терзается и не может осилить такую простую вещь?

Она задумывается.

В её мире не должно быть ничего сложного. Если нужно создать проект, значит, проект должен сам собой возникнуть в голове, без усилий. Мир фантазий дает безграничные возможности, тем он и отличается от всего настоящего, где так тяжелы любые начинания. Очевидно, и Вера думает об этом, в мире мечты нужен своеобразный душевный настрой, эмоциональный всплеск для претворения желаний.

Чашка кофе — всего лишь способ создать такой настрой, но он ей не помог. Должно быть что-то другое, лучше, сильнее…

Она обводит взглядом комнату, в надежде получить подсказку. Огромный телевизор на стене, стеклянные окна от пола до потолка, через которые открывается захватывающий вид на море, на бухту Ангелов. Кожаный диван посреди комнаты, полки для ваз. На двух стенах висят любимые картины, нарисованные ею. Ничего лишнего, всё достаточно просто и продуманно. Обстановка традиционная для домов её уровня достатка: нет излишней роскоши, но нет и показной аскетичности.

Потом Вера обращает внимание на стеклянную подставку возле полки для ваз. На ней стоит проигрыватель дисков.

Музыка! Музыка — вот, что ей нужно!

Вера выбирает любимый диск с композициями Кортазара и вставляет его в проигрыватель. И вот по комнате летят легкие, завораживающие звуки фортепиано, подчиняющие себе, уносящие в заоблачные выси. Вера никогда не пробовала наркотики, но музыка, казалось, погружает её в пучину эмоциональных видений, действует не хуже любого психоделика. Ей становится грустно, затем весело, мелодия вызывает слезы на глазах. Музыка как освежающая гроза, позволяет душе очиститься от всего наносного и мелкого, летящие звуки смывают грязь пошлости в сточную канаву жизни.

«Сейчас, сейчас!» — думает она, поймав настроение, и с решимостью садится за компьютер.

Ей видится вилла — красивое, великолепное здание. Оно освещено солнцем, колеблются тени пышных пальм, белоснежные стены создают ощущение неограниченного пространства. На белом фоне она прорисует голубые детали: окна, решетки балконов, шпили крыш. Она назовёт виллу «Голубой мираж».

Вилла наполнена светом солнца и соленым запахом моря, в ней она хотела бы жить сама. И она думает, что так и нужно делать! Нужно проектировать здания, в которых хочется жить самой. Нужно строить корабли и самолеты, на которых хочется плавать и летать. Нужно создавать такой мир, в котором хочется жить самой, который не вызывает боязни и отвращения.

«Боже мой! Как же я счастлива! — думает она, глядя на свой проект. — «Голубой мираж» сделала я. Я могу это делать! Здорово!» От избытка чувств она гладит экран компьютера с нарисованной в трехмерной плоскости виллой. Ладонь скользит по глянцу экрана, пальцы повторяют изгибы линий.

Фортепиано Кортазара все играет и играет и музыка переливается как перламутровые краски на солнце, серебряными звуками падает в пространство её комнаты. Музыка побуждает идти девушку дальше, не останавливаться, азарт художника охватывает её.

Она берет большой лист бумаги, крепит его на мольберт и акварелью, потому что только она передает нежнейшие оттенки и нюансы её архитектурной фантазии, рисует «Голубой мираж».

Воздушное бело-голубое здание парит среди зелени пальм. Вдали едва колышутся морские волны. И среди этой красоты не хватает только одного — людей. Вера не удерживается и рисует себя на скамейке в тени деревьев. На ней длинное розовое платье, на голове летняя белая шляпка. Она читает. Что читает? Неважно! Книгу или журнал.

Теперь картина закончена, в ней есть смысл, поэзия и гармония. Вера довольна, так же, как и тогда когда рисовала море с яхтами и тем яхтсменом. Она не гениальный художник, но талант у неё есть. С этим никто не поспорит. «Да здесь и спорить некому!» — думает она с удовлетворением.

Но потом возникает запоздалое сожаление.

Правильно ли это, что никто не может объективно оценить её? Иногда она хочет услышать возражения в свой адрес, пусть глупые, несправедливые, эмоциональные, но ведь никто не застрахован от ошибок. И даже она. Хотя и пытается всё делать идеально.

Вере не терпится услышать мнение о своей картине, но здесь никого нет, нет даже её постоянного спутника Горбоносого.

Вот о чем она сожалеет! Никто не оценит её по достоинству, не подскажет, в чем упущения, каковы недостатки. Может что-то надо исправить в экспозиции, подобрать другие тона, краски? Со стороны всегда видится гораздо лучше.

Но здесь никого нет.

Она разочарована, будто последним мазком испортила весь рисунок, снимает лист с мольберта и сворачивает его.

Миллионер, для которого Вера исполняла дизайн виллы, жил неподалеку в роскошном районе Симье, расположенном на живописных холмах над городом. Однако встреча была намечена не у него дома, а в конференц-центре пятизвездочного отеля «Басколо» на бульваре Виктора Гюго, недалеко от того места, где жила она.

Крупного предпринимателя звали Пьер, а его секретарь носила имя Карина.

Этот богач был молодым человеком с лицом очень похожим на лицо Петра — её коллеги по фирме «Россервис». Вера не задавалась вопрос, почему этот Пьер похож на того. У обоих были черные волосы, узкие глаза. Одинаковое высокомерие и снобизм.

Но здесь-то конечно, поведение Пьера казалось более оправданным, чем поведение русского тезки в другой жизни. Здесь оно соответствовало занимаемому положению, а там ничто не давало повода Петру вести себя столь заносчиво, с оттенком презрения к окружающим коллегам — богатства у него не было, богатых родственников тоже. Вера знала, что Петр сотрудничал с ФСБ, он сам ей сказал на Триумфальной площади. Не отсюда ли его неоправданное зазнайство?

Что касается Кристины, она была вылитой Ирой. Для Веры в этом тоже состоял парадокс, ведь в другой жизни Ира положила глаз на Алексея, собиралась женить его на себе. Петр её не интересовал.

Эти персонажи — Пьер, Карина, странным образом переплетались с реальными людьми, живущими в той, настоящей жизни. Внешность, повадки, одежда, повторялись ими с ксерокопировальной точностью. То же самое было и с Главным, начальниками отделов, увиденных ею в ресторане небоскреба-отеля «Негреско».

Вера не могла полностью избавиться, стереть в памяти свои воспоминания о них.

Но почему же они не остались там, а перекочевали сюда следом за ней? Ей совсем не хотелось перетаскивать ту жизнь, которая принесла столько разочарований и неудовлетворенности в этот прекрасный придуманный мир, где у неё все получается. Да, в реальной жизни у неё были счастливые моменты, пусть редкие, но были. Однако… Счастье, так же как и воспоминания, нельзя разделить пополам, раздробить на отдельные части, а потом по крупинкам сортировать и забирать с собой только то, что нужно или выгодно. Счастье или есть, или его нет, а воспоминания и плохие, и хорошие — всё равно никуда не пропадают, они настигают в самое неподходящее время.

Поэтому, как справедливо решила она, новую жизнь надо начинать с чистого листа, с новыми людьми и новыми отношениями. Но всё оказалось сложнее.

— Проходите, — радушно приветствует её Пьер, — я заказал кофе. Не против?

— Нет, — отвечает Вера, входя в один из небольших залов конференц-центра отеля «Басколо».

Стоящая рядом с Пьером Кристина улыбается Вере понимающей улыбкой, словно заранее знает подлинную цель визита дизайнера, а не ту, с которой заявилась Вера. Секретарь Пьера порывисто делает несколько шагов навстречу девушке, как будто хочет коснуться её щек в воздушном поцелуе, но в последний момент резко останавливается. Вере кажется, что Карина проверяет её реакцию, и она делает вид, что ничего не происходит, что нисколько не задета провокацией Карины.

А та, все с такой же нагло-учтивой улыбкой, предлагает Вера сесть на стул, показав на него рукой. Будто этот порыв и был настоящей целью — указать Вере её место.

— Садитесь! — дублирует свой жест Карина, знакомым голосом. Её голос кажется Вере удивительно похожим на голос подруги.

Она настороженно садится на стул. В тоже время неловкие телодвижения Карины забавляют Пьера, выглядят любопытным спектаклем, и на его лице застывает легкомысленная улыбка.

Вера недоуменно улыбается Карине и Пьеру в ответ — она чувствует, что это представление специально разыграно для неё, но о цели его она не догадывается. В поведении Карины сквозит неискренность, показная фальшь, как будто секретарь Пьера не считает нужным скрывать её, открыто демонстрируя пренебрежение.

Вера смущенно развертывает лист с акварельным наброском виллы «Голубой мираж».

Поднявшись со своего кресла, к ней подходит Пьер и заглядывает в рисунок.

— Прекрасно! Прекрасно! — покровительственно произносит он, словно меценат, беседующий с нуждающимся художником. — Как называется вилла?

— Я назвала «Голубой мираж».

— Очень поэтично! Мне нравится. Я покупаю! Вы захватили с собой технический проект.

Вера кивает.

— Да, у меня всё на флэшке. Я не стала брать с собой ноутбук.

— И правильно сделали! У меня есть свой.

Он оборачивается, жестом просит Карину принести компьютер. Та подходит к креслу, за которым сидел Пьер и берет со стола эксклюзивный ноутбук с инкрустированной крышкой.

— Хотя нет, постой! — Пьер останавливает её. — Давайте вашу флэшку, — говорит он теперь Вере, — я перекину файл.

Вера отдает и наблюдает, как Пьер занимается со своим ноутбуком. Его манипуляции недолги. Лицо принимает недоуменное выражение, и без того узкие глаза, почти полностью скрываются веками.

— Должен сказать, Вера, на вашей флэшке ничего нет, она девственно чиста, как первый снег.

— Не может быть! — удивляется Вера, — на ней всё было.

— Убедитесь сами!

Пьер поворачивает ноутбук экраном к ней и девушка со своего места видит в «Проводнике», что на съемном диске ничего нет. Флэшка пуста и Пьер не врет. Но ведь она точно помнит, что копировала чертежи, не могла такое забыть! У неё контракт, который она исполнила, а этот богач должен заплатить деньги.

— Хорошо! — говорит, Вера, — не проблема! Я вернусь домой, скопирую всё необходимое: технический паспорт, спецификацию, чертежи. Это не займет много времени.

Молодой человек сегодня улыбчив, он покладисто кивает головой и Вере кажется, что они договорились. Кристина, которая во всем поддерживает босса, тоже поощрительно улыбается. Теперь, после повеявшего от них на первых минутах встречи холодка отчуждения и высокомерия, Пьер и Кристина выглядят располагающе, с ними приятно иметь дело! Так, по крайней мере, решает Вера.

Неожиданно Пьер говорит:

— Знаете, я передумал.

— Как это?

Вера не понимает, она переводит взгляд с Пьера на Кристину и обратно.

— Передумал и всё! — продолжает Пьер, — я не буду строить виллу. По крайней мере, в ближайшее время. Меня устраивает нынешнее жилище. Оно ведь неплохое, не так ли? Ах, да, вы не были у меня дома! Но ничего, думаю, поверите на слово.

— Но я потратила время, у нас договор! — Вера рассержена, она негодует.

Дело не в том, что Пьер бессовестно лжет — девушка помнит, что она копировала файлы, а память её еще не подводила. Нет, он перекинул их на ноутбук и нагло утверждает, что она что-то забыла. Мало того, еще и отказывается от оплаты заказа. Теперь, и в этом нет никаких сомнений, он использует её проект и построит виллу, ничего ей не заплатив, ни копейки!

Это не укладывается у неё в голове!

Разве могут зависимые люди подводить своих хозяев, подданные восстать против королевы? Она ведь может стереть их с лица земли в этой жизни, убрать из полувымышленной Ниццы одним усилием мысли.

Она хмурится, кусает от злости губы и невольно комкает акварельный рисунок. Сейчас она им устроит, покажет кто здесь на самом деле олигарх, от кого все зависят! Она сосредоточенно молчит, пытаясь вызвать в памяти образы других людей, более покладистых и лояльных, которыми можно заменить строптивцев.

Пьер и Карина стоят молча, наблюдая за усилиями Веры. Словно догадываясь, чем она занята в эту минуту, миллионер и его секретарь скептически улыбаются. Они как бы говорят: «Ничего ты с нами не сделаешь! Это не в твоей власти! Пробуй, пробуй!»

Действительно, усилия Веры не дают результата, её деловой партнер, оказавшийся обманщиком, как стоял у стола, так и стоит. Рядом с ним Карина. У Веры ничего не получается!

Но она уже не злится, она озадачена. Оказывается даже здесь, в этом её мире, не все ей подчиняется. Она не может произвольно вмешиваться и менять ход событий, не имеет карт-бланш на полную свободу действий, иначе говоря, свободу рук, и это открытие ей неприятно.

— Мы поняли друг друга? — прерывает её размышления Пьер, — впрочем, если вы хотите всё-таки получить деньги, у меня есть другой заказ.

— Я ничего для вас делать не буду!

— Не торопитесь! Этот заказ не связан с дизайном зданий и ландшафтом.

— Не понимаю! Зачем тогда я нужна?

Пьер колеблется, словно до конца не решился рассказать Вере о своем заказе. Он закрывает ноутбук, садится в кресло и смотрит на Веру. Пауза затягивается.

— Вы должны поехать в Италию, в небольшой городок, неподалеку от границы, — говорит за него Карина. Она уже не улыбается, она серьезна, — городок называется Бордигера.

— Я слышала о нем, — вырывается у Веры, — там сад экзотических растений…

— Правильно, сад Бартоломео Палланки. Но нам нужен не он, не этот сад.

Вера уже успокаивается, она взяла себя в руки. Она подумала, что Горбоносый при случае ей всё обязательно расскажет. Он расскажет, почему она не может произвольно изменить свой, созданный ею же мир. Что нужно для этого сделать? А когда он расскажет это, тогда она рассчитается и с Пьером, и с Кариной.

Пока ей любопытно, чего хотят от неё эти люди — богатый мошенник и его помощница. Пусть поделятся своими планами, всё равно, решать, в конечном счете, ей.

— Нам нужна фирма, — продолжает Карина, — по проектированию парусных яхт. Мы знаем, что в этом городке живет некий Алексис, который может выполнить наш заказ.

— Яхты? Проектирование? — удивляется Вера. — Почему Бордигера, почему не Марсель или Ницца?

— Алексис, — подает голос Пьер, — проектировал их хорошо, он делал проекты моим друзьям. У него налажены связи со строителями, поэтому работая с ним, мы получаем два в одном. Я подразумеваю сам проект и последующее изготовление яхты. И потом, он берет недорого, вы же знаете, в Италии цены дешевле! Я хоть и миллионер, но скромный миллионер!

Он самодовольно улыбается своей шутке.

— Ваш оксюморон не оригинален! — замечает Вера, надеясь его уязвить, — «скромный миллионер», это не «живой труп». Не все миллионеры кичатся богатством, бывают среди них и по-настоящему непритязательные.

— Боже! Не думал, что в вашем лице встречу знатока литературы! Итак, что вы ответите на моё предложение? Берётесь?

— Не знаю! Вы только что обманули меня с проектом виллы, теперь навязываете другой. Не думаю, что вам можно верить!

— В данном случае, безусловно, можно! Мне нет смысла вас обманывать. В подтверждение намерений я заплачу задаток.

Вера раздумывает. Судиться с миллионером будет сложно, и даже если файлы на флэшке восстановимы, то доказать, что Пьер скопировал их и присвоил — невозможно. Будет длинный судебный процесс без перспективы. Вот, что её ждет! Плюс к этому траты на адвокатов.

— Пожалуй, я возьмусь — соглашается она, — но теперь, деньги вперед!

 

Глава 26

Пускаясь в странно-бестолковое путешествие по лесу, Ира не предполагала, что оно, вдобавок, существенно затянется. Ей казалось — стоит пройти пару километров в любую сторону, лишь бы подальше от опасного для неё Дома Отдыха, и она выберется из чащи на дорогу, а там поймает попутку. В Подмосковье, как она думала, не осталось обширных лесов, по которым пришлось бы бродить сутками. Большая их часть повырублена, а очищенная земля пущена под многоэтажные застройки.

Так она думала, но, как выяснилось, сильно ошибалась.

Когда ей показалось, что она услышала шум проезжающих по дороге машин, то это был всего лишь обман слуха. Она не дошла до шоссе — лес, как будто никогда не кончался. Сосны, березы, осины, другие деревья беспорядочно росли, загромождая ей дорогу, не давая свободно пройти. Поначалу она тратила много сил, пробираясь сквозь них напрямую, и лишь потом до неё дошло, что густые лесные заросли можно обойти справа или слева.

Она шла долго. Оторвала от молодой березки ветку с листьями и время от времени отгоняла от лица комаров, невесть откуда взявшихся в такой глуши. Когда после двух часов непрерывной ходьбы ни тропинки, ни лесной дороги, не, тем более шоссе, так и не появилось, Ира остановилась возле упавшего полусгнившего дерева, присела на его ствол. Чертовски хотелось курить. Ей казалось, что за затяжку сигаретой, она бы отдала в данную минуту все блага мира. Но курева с собой не было — пачка сигарет осталась в сумочке, в офисе отдела, на полдороге к которому её перехватил Григорий Алексеевич.

Она сидела расслабившись, опустив голову вниз. Куда идти, где искать дорогу? Впервые за день Ира почувствовала растерянность. Даже там, в корпусах Дома Отдыха, она не была такой беспомощной, по крайней мере, знала, что делать. Она знала, что из кабинета, где её заперли, следовало выйти любым способом, в сауну с пьяным полковником не ходить, а из корпуса, где держали Григория Алексеевича убежать.

Сейчас же девушка была беспомощна, потому что обстоятельства вырвали её из привычного жизненного круга, где всё четко и понятно. С одной стороны там были друзья: Вера, Алексей, Петр, а с другой — враги. Это Главный и его люди. Но там она не боялась, там у неё оставались шансы выжить, потому что она знала, как использовать свои разнообразные качества: умение хитрить, проявлять, когда нужно смелость, быть коварной.

В лесу эти умения были бесполезны.

Ира не любила лес, не умела ориентироваться по солнцу, определять стороны света по стволам деревьев. Об этом интересно было читать, смотреть фильмы, но заниматься самой?..

Ей опять послышался отдаленный шум шоссе, и это уже не было звуковыми галлюцинациями. Она определенно услышала, как где-то впереди ехали машины, создавая непрерывный автомобильный гул, бьющийся о стволы деревьев, обступивших дорогу. Этот гул казался глухим, дальним, словно рокот океана. Даже треск мотоцикла, прозвучавший диссонансом на фоне ровного и спокойного гула, ударялся о деревья как о кирпичную стенку, отражаясь и улетая в небо.

Дорожные шумы, прорывающиеся сквозь плотный лесной массив, в обычное время мешающие и раздражающие слух, теперь показались Ирине лучше любой музыки. Она поняла, что дорога где-то впереди, недалеко, и к ней можно дойти сегодня, еще засветло. Это её приободрило, придало новые силы, будто она залпом выпила энергетический напиток.

Ощутив прилив энергии, она облизала пересохшие губы и посмотрела на свисающие вниз зубчатые листья осины, растущей рядом. Листья были сухие, в паутине, без намека на капли росы. Ей давно уже хотелось и пить, и есть, но деваться было некуда — в лесу не ставят автоматов с шоколадными батончиками.

Ира отряхнула джинсы от прилипшего репейника, поднялась с упавшего дерева и пошла на звук машин, обходя плотно стоявшую молодую поросль и густой кустарник. Она шла некоторое время, и звук становился все слышнее, все громче. Ей на миг даже показалось, что она видит шоссе — серебристую ленту в просветах стволов. И действительно, деревья как будто расступались перед ней: становилось всё светлее и светлее, всё меньше попадалось непроходимых зарослей, всё больше полянок и перелесков.

Она бы так и вышла к дороге через какое-то время, но неожиданно до её слуха донеслось громкое сопение человека, выполнявшего тяжелую физическую работу. Человек пыхтел, хрустел ветками, шуршал одеждой. «Кто это? — с тревогой подумала Ирина. — Охотник? Грибник? Как его сюда занесло?»

Ира в первое мгновение замерла, а потом присела за кустом, вдоль которого шла, и затаилась. Она не хотела поступить безрассудно и неосмотрительно — столкнуться с незнакомцем в глухом лесу всё равно, что играть в лотерею.

Девушка осторожно выглянула из-за кустов и увидела как с краю поляны рослый мужчина в джинсах и куртке с капюшоном, накинутым на голову, что-то закапывал, ожесточенно орудуя маленькой лопаткой, которую обычно возят в багажнике. Копающий человек не был ей знаком, и всё-таки она не решалась к нему выйти, попросить помощи. Как-то странно всё это выглядело. Что он делает один в лесу? Зачем копает?

Вполне определенно он мог закапывать деньги в земле, в маленький лесной тайник, известный только ему. Ира даже представила небольшую сумку, набитую долларами или евро. Пусть там будет сто тысяч или десять… Ей бы хватило!

Человек кончил копать. Он, по-звериному замер и медленно, не снимая капюшона, обвёл взглядом полянку — девушке в это мгновение показалось, что он еще и принюхивается, как зверь, проверяет, нет ли кого поблизости. Потом, вероятно убедившись, что рядом никого нет, он, взял лопатку и неспешно пошел в сторону шоссе.

Ира перевела дух. Треск сучьев и веток постепенно затих, словно дикое животное — кабан или лесной олень, скрылись в глубине чаще от преследования охотников. Незнакомец исчез из поля зрения, заслоненный плотной стеной леса.

Она прислушалась. Никого!

Вокруг шумели деревья, и отдаленный автомобильный гул долетал с шоссе. Тогда Ира вышла на поляну и, подстегиваемая любопытством, приблизилась к земляному холмику, оставленному неизвестным копателем. Холм был едва прикрыт дерном, срезанным с земли по периметру.

«Что же там? — подумала Ира, — чем разрыть?»

Она осмотрела поляну, глянула под деревьями, но кроме сгнивших палок ничего не нашла. Ими много не накопаешь! Однако разрыть надо, не зря же этот человек приезжал сюда!

Она потрогала пальцем землю. Земля была мягкой, рыхлой, как песок в песочнице. Это полузабытое ощущение тут же вернуло к ней воспоминания о детском садике, где она часто играла, делая пирожки из песка и разравнивая их пластмассовой лопаткой. Сейчас у неё не было под рукой даже детской лопатки.

Ира сняла пласты дерна, затем сдвинула рукой одну кучу земли, другой рукой — другую. Земля рассыпалась легко и она подумала, что, пожалуй, сможет так разрыть всю яму и добраться до дна. Была только одна проблема — земля забивалась под ногти.

Подняв правую руку, Ирина посмотрела на пальцы. «Плакал мой маникюр! — с недовольством подумала она. — Естественно, если использовать руки как лопаты, то они превратятся в землеройный инструмент. И нечего больше!»

Однако стоило продолжить раскопки, раз уж взялась за это дело.

Она сгребла еще немного земли, почти полностью раскидав холмик, и вдруг её рука коснулась чего-то твердого, похожего на основу ковра — такую же жесткую и ребристую. Ей тут же вспомнились искусственные ковры, которые она видела в Доме отдыха. Еще тогда Ирина отметила про себя, что военная здравница давно не ремонтировалась и не обновляла интерьер. Сейчас полы накрывали ковролином, иногда ламинатом или керамическими плитами. Никак не синтетическими коврами.

Очистив оставшуюся землю, Ирина обнаружила нечто большое и длинное как гигантская сигара, завернутое в ковер бурого цвета. Она потянула за его край, и, напрягаясь от усилий, сломав пару ногтей, разворачивала ковер до тех пор, пока не размотала полностью.

Увиденная картина, привела её в шок и ужас.

Перед ней лежал мертвый Григорий Алексеевич. Он вытянул руки вдоль тела, словно встал по стойке смирно, перед тем как его убили. Убийцы даже не удосужились закрыть ему глаза, и сейчас он лежал, смотрел прямо на девушку. Причем его голова, повернутая в её сторону, застывшая на лице непонятная усмешка в сочетании с прищуренным взглядом, словно говорили Ире, что начальник безопасности «Россервиса» не ожидал, что для него кончится всё так плачевно. Как будто его прервали на полуслове, когда он хотел возразить своему оппоненту, бросить едкую реплику, задеть за живое своим сарказмом.

Однако оппонент попался без чувства юмора и не принял возражений Григория Алексеевича. Труп Григория Алексеевича, неподвижно лежащий перед девушкой, как раз и был доказательством окончательного разрешения неведомого Ире спора. Решением удачным для убийц и неудачным для начальника безопасности.

Она некоторое время в ступоре стояла перед трупом. Тысячи вопросов всколыхнулись в ней. Кем был человек, который его закопал? Где убили Григория Алексеевича? Как смогли вывезти из Дома Отдыха? За что его убили, если он ничего не делал? Если его убили, то что бы сделали с ней?

Пока она неподвижно стояла, замороженная охватившим её ужасом и уставясь на лицо покойника, в лесу что-то изменилось. Ирина услышала как где-то вдалеке, со стороны шоссе, раздалось несколько одиночных выстрелов. Выстрелы звучали резко, точно удар хлыста, распугивая устойчивую тишину окружающего леса. Затем послышался громкий треск ломаемых веток, словно через лес напролом бежал огромный бурый медведь, напуганный стаей охотничьих собак. И вот на полянку, в десятке метров от неё, выскочил человек с капюшоном на голове. Тот самый, который закапывал Григория Алексеевича.

Во время бега его капюшон сдвинулся, открывая большую часть головы и лица. Дышал он тяжело, накачанная, как и всё его тело, грудь высоко вздымалась и опускалась. Присмотревшись, Ирина опознала в нём лысого водителя чернокостюмного охранника. Он был в тех же джинсах и светло-голубом поло, как и тогда, когда сидел за рулем «БМВ», но серая куртка с капюшоном, надетая поверх поло, сбили её с толку и потому она его сразу не узнала.

В руке водитель держал пистолет.

Увидев Ирину, он остановился, впился в неё глазами, так пристально, что девушка почувствовала холод, окутавший ей тело словно пеленой, а ноги, будто приросли к земле, налившись свинцовой тяжестью. «Беги, дура, беги!» — мысленно кричала она сама себе, но продолжала стоять на месте, словно один только вид направленного на неё оружия околдовал напрочь, превратил в ледяную статую.

Между тем водитель, словно в замедленном фильме поднял пистолет, прицелился, выстрелил. Пуля просвистела у её левого виска.

Громкий звук выстрела и смертельный свист, заставили Иру очнуться, прийти в себя. «Во, блин, попала! — в панике подумала она, отрываясь от гипнотического взгляда убийцы. — Надо валить отсюда!»

Она не стала ждать второго выстрела и юркнула в кусты. Позади, с тяжелым хрустом, яростно матерясь, за ней побежал водитель, почти безостановочно стреляя в спину.

Пули как пчелы с жужжанием жалили стволы мелькавших мимо неё деревьев. «Когда же он перестанет стрелять? Ой, мамочка! Пусть у него кончатся патроны! Скорее бы, скорей!» — в панике молила она.

Однако патроны у лысого водителя не кончались. Наверное, он взял с собой много запасных обойм.

Это была странная картина: человек, за которым гнались другие, сам гнался за ней, как в безумной карусели. Во время этого страшного в своей безысходности бега, Ире несколько раз казалось, что преследователь настигает её. Она как будто уже слышала его тяжелое дыхание совсем рядом, за спиной, ощущала направленное в затылок дуло пистолета. Сейчас раздастся выстрел и всё. Ей конец!

Выстрел раздавался, но пуля каждый раз летела мимо…

Затем, у неё появилась надежда. Она поняла, что стреляя, водитель обозначает себя, привлекает тех, кто охотится в свою очередь за ним. Те, другие, вероятно шли по их пятам. В один из моментов, когда уставшая Ира замедлила бег и подумала, что вот сейчас ей точно будет конец, она услышала как где-то позади, не с места водителя, а чуть подальше, раздалось несколько выстрелов, а затем прозвучала очередь из автомата. Это стреляли уже по её преследователю.

Кто это был, кто преследовал убийцу в капюшоне, она не знала. Бандиты или силовики — для неё разницы не было, лишь бы они отвлекли убийцу от неё. Хотя бы на какое-то время, чтобы она успела спрятаться.

Она оглянулась на бегу и увидела как водитель, отвернул от неё и побежал под углом в сторону, чтобы на время сбить свою погоню с толку. Он скрылся из виду, и Ира почувствовала облегчение, словно некто свыше подарил ей еще несколько часов жизни.

Невидимые ей люди, гнавшиеся за лысым киллером, удалялись все дальше и дальше, но это не означало, что она могла расслабиться и отдохнуть. Убийца Григория Алексеевича в любой момент мог, зайцем поплутав по лесу, вернуться назад, к этому самому месту.

Пытаясь отдышаться, с хрипом выпуская воздух из легких, Ира перешла на шаг и, пошатываясь от усталости, пошла в обратную сторону от удалившейся погони. «Надо бросать курить к чертовой матери! Все легкие прокурила, — вдруг подумала она, — если выберусь отсюда, обещаю бросить! Ей богу!»

Она долго шла по лесу, теперь уже удаляясь от шоссе. Приближался вечер, а ночевать в лесу ей совсем не улыбалось. Пройдя еще несколько метров и обойдя кустарник, разросшийся вперемешку с порослью липы, девушка заметила небольшую бревенчатую избушку без признаков жизни.

Вообще, лесные избушки ассоциировались у неё только со сказочным жилищем бабы-яги. В «Русских народных сказках» — книжке, стоявшей у неё дома — были очень яркие иллюстрации, запоминающиеся страшными подробностями. Летучие мыши, связками висящие по углам, лошадиные черепа на сундуке, огромная лопата, на которую злая баба сажала свои жертвы. По сути, баба-яга была каннибалом. Об этом не говорилось в сказках напрямую, в этом был тайный страшный смысл этого персонажа, и дети это инстинктивно чувствовали. Потому и боялись её.

Ира оглянулась по сторонам — вдруг отыщется хозяин лесного жилища. Вокруг стояла тишина, лес словно вымер или заснул до утра, хотя вечер еще не наступил. Только ветер плутал между ветвей и листьев деревьев. Девушка подумала о том, стоит ли ей входить внутрь незнакомого жилища. Не ждут ли её там сюрпризы?

Она обошла вокруг избушки, пытаясь заглянуть внутрь, через небольшие оконца, заделанные матовым белесым стеклом. «И охота кому-то было тащить сюда стекло!» — подумала Ирина раздраженно, потому что стекло мешало рассмотреть внутренности.

На самом деле стекло было не причем. Внутри домика царила кромешная темнота, и разглядеть там всё равно что-либо было бесполезно.

Собравшись с духом, она подошла, толкнула дверь, которая медленно, со скрипом отворилась. Сквозь образовавшийся просвет, не заходя внутрь, Ира рассмотрела внутренности избушки. В ней была одна комната, посредине стоял стол и два стула. На стене висела полка, на которой она увидела несколько пустых банок и огарок свечи. Рядом со свечкой кто-то предусмотрительно оставил коробок спичек. И всё, больше ничего. Даже окурки сигарет, которые она в глубине души рассчитывала обнаружить, на полу не валялись.

Уже без боязни она вошла внутрь, подошла к столу. На столешнице лежал толстый и ровный слой пыли — сторожку, явно, никто не посещал. По крайней мере, уже неделю.

Ира в задумчивости провела пальцем по столу. Что дальше? Переночевать здесь или всё-таки пойти к шоссе? Может быть, водителя-убийцу уже поймали? Или пристрелили?

Она сегодня очень устала, страшно устала, неимоверно! У неё дрожат руки и колени, легкие похожи на разорванные лоскутки, сил осталось только на то, чтобы зажечь свечу и сесть на стул. Ира так и сделала. Закрыла дверь. Чиркнув несколько раз спичками, которые оказались сырыми, тем не менее, зажгла свечу, и желтый язычок пламени весело заплясал в избушке, бросая вокруг желтый отсвет.

Она села на стул и блаженно вытянула ноги, но тревожные мысли не отпускали.

Если убийцу не поймают, он будет бродить по лесу, пока не наткнется на эту избушку. Увидит свет, поймет, что здесь кто-то есть и войдет. Вау! А здесь Ирина Сергеевна собственной персоной, сидит, свесив ножки, ждет у моря погоды. Что будет дальше понятно!

Нет, оставаться здесь большое безумие. Так думала усталая Ира.

Но ей стоило передохнуть немного, часа два, не больше, и идти к шоссе. Несмотря ни на что, всё-таки идти дальше. За окном сгущалась темнота. Она посмотрела на часы и увидела, как стрелки торопливо обегают циферблат, наматывая круги времени. Оказывается, прошел уже час, как она здесь. Еще часок и она уйдет.

Но вдруг, ей послышался звук шагов, шуршание, треск сучков. Кто-то приближался к избушке, и она в страхе замерла. Сейчас должно решиться — жить ли ей дальше, умереть ли ей! В памяти всплыл покойный Григорий Алексеевич, его застывшее в усмешке лицо и ей стало жутко.

В окно ударил луч фонаря. Кто-то у кого есть фонарь, посветил в окно, и Ира замерла, может это водитель? Был ли у него фонарь?

Шаги раздавались всё ближе, ближе, ей казалось, она отчетливо слышит дыхание идущего. В последний момент мелькнула мысль, что нужно потушить свечу, в темноте есть шанс, что её не заметят. Но она безвольно сидит на стуле и ничего не предпринимает — руки обессилили, совсем не поднимаются. Она уже ничего не боится, по крайней мере, так ей кажется. И она решает: «Будь, что будет!»

Но вот дверь открылась, и на пороге появился незнакомый человек, совсем не убийца-водитель. Человек был в бейсбольной кепке, темной куртке-ветровке, джинсах, в руках лукошко с грибами.

«Грибы? Причем здесь грибы, откуда?» — подумала Ира.

Её не столько удивило появление незнакомого мужчины, сколько грибы в его руках. Грибы оказались настоящим сюрпризом. В Москве, да и Подмосковье этим летом дожди были нечасты, они едва мочили сухую землю, и открытие грибного сезона постоянно откладывалось.

В это время мужчина погасил ненужный теперь фонарик и вошел в избушку, с любопытством разглядывая убогую обстановку. И тут девушка его узнала по своеобразному горбоносому профилю — это был охранник из холла бизнес-центра «Орион». Что он здесь делал с лукошком грибов, она не представляла. Собирать грибы в такое время и в таком месте? Бывают, конечно, совпадения…

— Вы с девятнадцатого этажа, я вас знаю! — нарушил молчание грибник. Он улыбался Ире, как улыбаются старой знакомой. — Тоже за грибами приехали?

— Да! — Ира не нашла, что ответить и солгать показалось ей самым правильным.

— А я с утра брожу по лесу, но грибов мало. Несколько подберезовиков, лисичек и рыжиков. Вот и все! Видите, почти ничего не набрал!

Он оказал полупустую корзинку.

— Послушайте! — перебивает его Ира, — а вы когда домой собираетесь? Не могли бы меня прихватить с собой?

— Да вот как раз собрался. Пошел к машине, вдруг вижу домик, а внутри свет. Я и подумал, что здесь кто-то из грибников сидит, отдыхает. А где же ваше лукошко? Не хотите похвастаться?

— Нет, знаете! Лукошко? Затерялось по дороге.

Горбоносый охранник посмотрел на неё с сочувствием.

— Ах, какая жалость! Далеко?

— Что? — не поняла девушка.

— Я спрашиваю, далеко отсюда утеряли? Я мог бы вам помочь найти. У меня есть фонарик.

— Ах, бросьте! Грибов там не было, а лукошко я куплю новое. Лучше поедем в город поскорее, а то я целый день на ногах, без завтрака и обеда.

— Да, да, — задумчиво произнес горбоносый и вдруг достал из кармана ветровки сверток. — Вот, возьмите, тут бутерброд с колбасой. Целый день в кармане таскаю, а так и не притронулся.

Ира хотела поблагодарить его и отказаться, но помимо воли она жадно схватила бутерброд, развернула бумажную обертку и впилась в хлеб зубами. В нос ударил запах копченой колбасы, наполняя рот слюной. Она ела так, словно голодала неделю, смачно, как ей казалось, неприлично лязгая зубами. Она ела и поглядывала на молча стоящего рядом горбоносого охранника, а тот виновато улыбался, словно именно на нем лежала вина в её голоде.

Занятая процессом пережёвывания бутерброда, девушка между тем думала о том, как удачно появился охранник. Появился вовремя, да еще с едой! Как будто его направили сюда специально, чтобы спасти её из ужасного лесного плена. Нет, все-таки там, наверху, есть высшие силы, которые слышат просьбы, когда к ним обращаешься! Теперь она в этом не сомневалась! Она молила спасти её, уберечь от убийцы и вот, пожалуйста! Появился охранник из бизнес-центра. Совпадение из разряда маловероятных…

Она проглотила бутерброд и готова была обойтись без воды, но Горбоносый предупредительно взял из лукошка литровую бутылку питьевой воды, распечатал её и протянул Ирине. Девушка приложилась к горлышку и как будто со стороны, услышала бульканье воды, падающей в желудок и заполняющей его как пустой резервуар. Вода возвращала силы её организму, подобно водопаду, низвергающемуся в русло пересохшей реки, питающими её живительными струями.

— Ну, что, поехали? — спросила она, поставив пустой пластик на стол. — Да, а сигаретки у вас нет? Умираю, как курить хочется!

Горбоносый скорбно развел руками.

— Извините, не курю! Пойдемте к машине, тут недалеко!

 

Глава 27

Сад экзотических растений Бартоломео Палланки лежал по пути в небольшой итальянский городок Бордигера. Веру, которая на своем кабриолете пересекла франко-итальянскую границу и ехала туда, чтобы нанять для Пьера неизвестного ей Алексиса, экзотическими растениями удивить трудно. Экзотические растения в Италии! Что может звучать страннее? Эта земля, сама по себе, достаточно экзотична. Так кажется Вере, и её скептический настрой ничто не может развеять.

Она не планирует заезжать и смотреть этот сад. Как и прошлый раз, когда она ездила писать морской пейзаж, дорога ведет её вдоль прибрежных бухт и скал, мимо мелких селений, вдоль синего моря. Дорога виляет, извивается, но до Бордигеры от Ниццы ехать недалеко, немногим больше ста километров. Вера знает, она сверялась по карте.

Пока она едет, её мысли заняты недавней сценой в зале для бизнес-конференций отеля «Босколо». Тогда она не смогла заставить Пьера и Карину подчиняться себе, не смогла управлять ими. Помнится, она хотела заменить эти персонажи своей фантазии другими, не такими хитрыми и более лояльными. Хотела, но не вышло!

Это обстоятельство не столько напугало полной беспомощностью и бессилием с её стороны, сколько озадачило. Получалось, что она не может повелевать придуманными ею же персонажами, что они могут выходить из-под контроля. А если ты не можешь управляться с фантазиями, значит, близок к тому, чтобы тебе поставили диагноз «вяло текущая шизофрения».

Выяснение этой загадки она отложила до появления Горбоносого, но тот, как специально, куда-то исчез.

Вера делает несколько поворотов по шоссе, и вдруг видит вывеску, уведомлявшую, что вдоль моря, на террасах, находятся экзотические растения, доступные широкой публике. Через ограду она наблюдает пышные шевелюры тропических деревьев, ребристые стволы пальм, гигантские кактусы и вообще, нечто невообразимое, приковывающее её внимание. Как художнице ей хочется насладиться красочным видом сада Палланки, она думает, что не стоит упускать такую возможность. Раз уж она здесь.

Припарковавшись на небольшой площадке, Вера идет в сад.

По дороге ей встречаются одинокие туристы, все, как на подбор в шортах и сандалиях на босу ногу, на всех очки, защищающие от слепящего солнца. Вера тоже надевает очки. Он проходит по террасам, любуется растениями, которых никогда не видела. Диковинные растения приводят её в неописуемый восторг, и она сожалеет, что не взяла с собой мольберт, краски. Она бы с удовольствием запечатлела все это великолепие не холсте.

Вместе с тем, пышность сада, фантастические формы и пропорции растений, её подавляют. Ей кажется, что такого сада нет в помине, что он существует только в воображении, и она опять сомневается в правдоподобии своих фантазий, ведь любая фантазия имеет четкие границы. Реальность в ней достаточно условна, спорна, но она существует, и фантазии, как правило, на ней базируются.

Вера знает, что реальность служит отправной точкой, началом путешествия в мир мечты.

Она идет по террасам, приближается к морю. Экзотические растения не создают тени и ей уже жарко, хочется пить. Однако павильонов с водой не видно.

«Интересно, где сейчас Ирусик? — думает она, — чем занимается? Нашел ли её Леша? Как быстро всё закрутилось: эта спонтанная поездка на двадцать пятый этаж, конверт с компроматом, флэшка от Бульдога, странная роль Петра, его связь со спецслужбой. Боже мой, сколько пугающих открытий!»

По правде говоря, возвращаться назад, чтобы узнать ответы на эти или другие вопросы, ей не сильно хочется. Она лишь жалеет, что Ирины здесь нет, а есть Карина — коварный секретарь Пьера, которая является её антиподом.

Вера гуляет по саду, переходит с террасы на террасу. Она совсем забывает о времени и приходит в себя только спустя час. Девушка вспоминает, что ей надо в Бордигеру, к Алексису, что она опаздывает.

Сад Палланки небольшой, не такой, в котором можно заплутать, но Вера испытывает трудности с ориентированием — она не знает куда идти. Указателей на аллеях не видно, туристы рассеялись по всей площади, рядом с ней никого нет. Вера от досады кусает губы. Как же можно так опрометчиво поступить! Всё-таки она деловая женщина, у неё назначена встреча.

Взгляд её ищет любую подсказку, любой намек на выход. Она торопиться, быстро идет по дорожкам, принимая направление в сторону, противоположную морю. По её подсчетам, парк уже должен кончиться, вот-вот появится ограда или ворота…

Но растения стоят перед ней огромным щитом, закрывают обзор, не давая найти выход. «Что же это? — едва не плачет Вера, — где дорога?»

Этот сад вдруг напомнил ей лабиринт из лиановых джунглей на двадцать первом этаже в бизнес-центре «Орион». Она тогда долго шла по дорожке, пока не очутилась на качающейся дачной скамейке. Потом она слушала музыку и ждала, что придет Фавн, который укажет ей выход. Но Фавн не пришел, а пришел Горбоносый. Может он и был тем Фавном, о котором она думала?

Фавны, согласно мифологии, имели тело мужчины до пояса, а все, что ниже у них было от козла. Горбоносый сказал, что если она представит его голым, то увидит кентавра. Не подразумевал ли он, что Вера, на самом деле, увидит мохнатые козлиные ноги? Не в этом ли крылось его нежелание загорать на пляже, купаться в море?

Вера даже останавливается, пораженная своей догадкой. Горбоносый — замаскированный Фавн? Нет, в это поверить невозможно!

Она продолжает идти в одиночестве, никого не встречая. Но вот впереди, навстречу ей показывается фигура мужчины. Еще издали Вера узнает в нем Горбоносого и улыбается удовлетворенной улыбкой. Теперь он её выведет отсюда! Она вытирает капли пота со лба, выступившие от жары и быстрой ходьбы.

Горбоносый подходит и, безмолвно угадав желание Веры, дает ей бутылку питьевой воды. Потом стоит рядом, терпеливо ждет, пока девушка напьется.

— Где вы пропадали? — спрашивает Вера, перевод дыхание после того, как залпом выпила полбутылки. Не дожидаясь ответа, она добавляет: — Срочно выведите меня из сада, я опаздываю на встречу!

— Пойдемте за мной! — спокойно отвечает Горбоносый, — я вам помогу!

Они идут к выходу.

— Так, где вы всё-таки были? — интересуется Вера.

— Был занят разными делами, — туманно отвечает Горбоносый, — гулял в лесу…

— В лесу? Странные прогулки.

— У меня бывает настроение прогуляться. Беру корзинку и иду за грибами, или удочку и отправляюсь на рыбалку.

Вера с подозрением смотрит на него. На Западе жители не ходят за грибами — считают их ядовитыми, а ведь они, Вера и Горбоносый, живут во Франции, в Ницце? По крайней мере, она так думала…

И потом. Как читала Вера, Фавны — боги лесов, это их прибежище и царство. А еще, они любители женского пола. Неужели всё-таки Горбоносый тот самый Фавн с рожками на голове, мохнатыми ногами и еще кое-чем мохнатым… Она краснеет, вспомнив картины старых мастеров, изображавших, как козлоногие божества похищали римских женщин. Или других. Наверное, для Фавнов не было разницы, кто первый попадался под руку.

Она внимательно осматривает голову Горбоносого, надеясь среди черных волос отыскать намек на рога, но ничего не видит.

— Вы разгадали мою загадку? — спрашивает она, все еще чувствуя румянец на щеках.

— Какую?

— Как какую? Помниться, перед тем, как я ездила на море, вы говорили, что разгадаете загадку. Вы еще произнесли монолог о том, что жизнь это прощание с самим собой.

— А, вспомнил! Вы предлагали мне купаться… — он хмурится, отворачивается, словно вспомнил о чем-то неприятном и унизительном для себя.

Вера думает: «Не обиделся ли он тогда? После я его долго не видела. Говорит, что гулял в лесу — наверное, придумал! Никуда он не ездил, нигде не гулял!»

— Итак, — продолжает она допрос, — что насчет моей загадки?

— Ваша загадка… Если помните, я говорил, что у вас её не было, что она может появиться после поездки на взморье…

— Да-да, — нетерпеливо роняет Вера, — продолжайте! Теперь она появилась у меня? И вы её разгадали?

Горбоносый внимательно смотрит на её лицо.

— У вас красивые глаза, — вдруг говорит он, — темно-голубые, как цвет рассерженного моря.

— Рассерженное море обычно мутное, грязного сине-зеленого цвета. Ваш комплимент сомнителен, — недовольно констатирует Вера, — не уклоняйтесь от вопроса!

— Я подразумевал нечто иное. Ваши глаза как у рассерженной богини, кто-то расстроил вас и это настроение связано с загадкой, которая появилась после вашей поездки. Вы чем-то недовольны! Я прав?

— Да. Об этом я хотела спросить у вас. Вы говорили, что я сама могу управлять моим миром, что я здесь хозяйка, правительница… Но недавно у меня произошла ситуация, на которую я не смогла повлиять. Хотела, но как ни старалась, не вышло.

— Расскажите мне, что произошло. Пока я не узнаю, не смогу раскрыть тайну вашей загадки.

Они вышли из сада, и подошли к кабриолету Веры. Девушка смотрит на часы, она сильно опаздывает.

— Знаете, садитесь со мной, расскажу обо всём по дороге.

Лицо Горбоносого выражает сомнение в необходимости этой незапланированной поездки. Он осторожно говорит:

— Я сейчас не могу, мне надо быть в другом месте.

— В каком другом? Вы уже якобы были в лесу, полагаю, специально придуманном для меня. Но мне не нужны ваши отговорки!

— Да, был! В лесу, чтобы помочь вашей подруге Ире. Так, кажется, её зовут?

— Ира? Но причем она… Она там, в другой жизни.

Вера озадачена и с удивлением смотрит на Горбоносого.

— А вы думаете, в другой жизни не нужно никому помогать? Думаете, что там всё замечательно? — интересуется он с холодком в голосе.

— Нет, совсем нет! Ира моя подруга! А вы знаете, что с ней? Как она?

— Вы, кажется, опаздываете на встречу.

— Встречу? Ах, да, встреча…

Вера приходит в себя от первоначальной растерянности и изумления при известии о пропавшей подруге. Она ведь только недавно вспоминала её, когда ходила по террасам сада Палланки. Гадала что с ней, как у неё дела. Оказывается, Горбоносый видел Иру, может подробно, в деталях, изложить её историю, нынешнее положение… Но где и когда, ей срочно нужно ехать!

— Хорошо! — соглашается Вера, — вы поможете ей, а потом вернетесь и всё расскажете! Расскажете что с моей подругой, что со мной. Раскроете мою тайну. Вы расскажете мне всё! Слышите!

— Конечно! — спокойно отвечает он, — в свое время вы всё узнаете.

Девушка садится в кабриолет, бросает прощальный взгляд на своего спутника и трогается с места.