Парадоксы одиночества

Понятие «одиночество» таит в себе множество смыслов, противоречий и парадоксов. С одной стороны, каждый человек рождается и умирает в одиночку и, будучи взрослым, один несет ответственность за свою жизнь. Такое экзистенциальное одиночество сравнивают с одиночной камерой своего «Я», а человека называют «одиноким странником во Вселенной». С другой стороны, с момента появления на свет и до последнего своего вдоха человек, хочет он того или нет, окружен людьми, включен в бесконечное множество отношений и связей – родственных, социальных, формальных, эмоциональных, то есть не одинок «по определению». Получается, что человек одновременно одинок и не одинок.

Экзистенциальное одиночество прекрасно описал русский философ И. А. Ильин: «На дитя человеческое, приходящее в этот мир, негласно возлагается тяжкое испытание. Никто ничего не говорит ему об этом; он должен сам пережить ситуацию, осмыслить и справиться с нею… Задача гласит: по своему основополагающему принципу существования ты, как все люди, одинок в мире, ты должен понять это одиночество, принять его, подружиться с ним и духовно преодолеть его; оно ведь останется с тобою до конца дней твоих, но твой характер обретет благодаря ему силу, достоинство и доброту». С этим «врожденным» одиночеством невозможно бороться, от него нельзя убежать, но с ним можно научиться жить. Далеко не все люди осознают его, но те, кто не замечают или делают вид, что подобного одиночества не существует, пытаются спрятаться, рано или поздно вынуждены столкнуться с ним лицом к лицу.

Признавая существование экзистенциального одиночества – отдельности и отделенности человека от всех других людей, нельзя, повторим, отрицать тот факт, что никто не может считаться абсолютно одиноким: каждый человек является чьим-то ребенком, внуком, правнуком, соседом, одноклассником или коллегой. Даже отшельники, живущие в пустыне, имели отца и мать, возможно, братьев и сестер, учителей, друзей. Для христиан есть еще одна общность, к которой они принадлежат, – Церковь.

Единство Церкви – это ведь не какая-то установленная людьми традиция; Сам Христос хочет, чтобы верующие в Него были вместе. «Да будут все едино» (Ин. 17:21), – обратился Он к нам. Надо ли напоминать, что главное церковное богослужение – Литургия – в переводе с греческого звучит как «общее дело», и именно на Литургии верующий стремится соединиться в таинствах Церкви с Христом и с братьями и сестрами во Христе.

Конечно, сейчас далеко не каждый церковный приход представляет собой общину братьев и сестер – и это понятно, если учесть планомерное и жестокое уничтожение Церкви в ХХ веке. Но такие общины, где люди знают друг друга, помогают друг другу, вместе занимаются христианским служением, считают себя ответственными за свой храм, все-таки есть, и можно надеяться, что со временем их будет больше.

Но даже если человек живет в десятках километров от ближайшего храма, а на богослужении в последний раз был много лет назад, это не исключает его из огромной семьи братьев и сестер во Христе. Один священник, который много лет переписывался с пожизненно заключенным, рассказывал, как тот, читая Библию, молясь в одиночной камере и размышляя о Боге, встретился с Ним. Внешне ничего не произошло, условия – те же, но с этого момента его жизнь абсолютно изменилась: совершилось радикальное покаяние, теперь он больше не один, а его письма свидетельствуют о глубоком духовном опыте и помогают другим людям.

И в конечном итоге, даже если человек окажется на необитаемом острове, он все равно не останется один – с ним всегда будет Бог, независимо от того, верит ли человек в Бога или не верит, знает о Нем что-нибудь или не знает.

Некоторые из связей могут не ощущаться, не осознаваться, не признаваться, но отменить их не в силах никто. Это данность нашего существования. По-другому не может быть. И когда человек, выросший в детском доме, говорит, что у него нет родителей, – это абсолютно понятно: он говорит это с болью и горечью. Родители у него есть, просто он их не знал, он с ними не знаком. Но сказанные в порыве злости и отчаяния слова: «Он мне не отец! У меня нет с этим человеком ничего общего! Я его знать не хочу!» – искажают действительность и нарушают заповедь о почитании родителей. От боли и обиды, порой неосознаваемых, человек может отрицать очевидное – кровные узы и родство не зависят от чьего-то желания или поведения. И хотя родственники не всегда нам близки по духу и ценностям, тем не менее, как говорят в народе, «родная кровь – не водица». Но как же тогда, будучи включенным в такое количество разных отношений, человек умудряется, как «бедный Федотка», чувствовать себя одиноким, ненужным, покинутым? В нашей книге мы попытаемся найти ответ на этот непростой вопрос.

Есть еще один парадокс, на который необходимо обратить особое внимание: одинокий человек и человек, испытывающий чувство одиночества, – это не одно и то же. Существуют некоторые объективные критерии, по которым можно назвать кого-то одиноким: отдельное проживание, временное или продолжительное отсутствие родных и близких, различные социальные препятствия, мешающие общению (языковые, профессиональные и пр.), но все эти признаки совсем не означают, что человек страдает от того, что сейчас он одинок.

Интересно, что на переживание одиночества как недостатка общения в большей степени влияет представление об идеальных отношениях, чем реальное положение вещей. Идеал может быть связан с потребностью человека в общении, которая бывает как очень сильной, так и слабо выраженной. Если кто-то, кто нуждается в повышенном внимании или обладает открытым, общительным нравом, желанием щедро делиться собой с окружающими, в силу обстоятельств вынужден общаться с ограниченным кругом людей, он может испытывать одиночество и чувство невостребованности, нереализованности. Тому же, кому вполне достаточно одного-двух близких, общение одновременно с пятью знакомыми может показаться обременительным.

В формировании идеального представления о количестве контактов большую роль также могут играть социальные стереотипы: «Друзей должно быть много; если их мало, значит, с тобой что-то не так» или прямо противоположный: «Хороших друзей много не бывает, если их много, значит, эти отношения не могут быть полноценными». Если кто-то сильно зависит от внешних установок, то, будучи человеком общительным, он может начать искусственно ограничивать круг своего общения, страдая от одиночества; а другой, имеющий слабую потребность в контактах с людьми, будет заставлять себя «дружить», чтобы не прослыть нелюдимым чудаком, вместо того чтобы наслаждаться уединением. В вопросах общения все-таки лучше ориентироваться на внутренние критерии, а не на чьи-то представления о «норме».

Как правило, мучительное, разрушающее чувство одиночества связано не столько с внешними условиями, сколько с внутренними проблемами. Например, довольно часто переживание одиночества возникает из-за субъективной невозможности почувствовать эмоциональную связь с кем-то другим – и это еще одна сторона одиночества. Часто это объясняют неумением общаться или «нелюдимым характером», но причины лежат намного глубже (о причинах утраты или искажения социальной эмоциональной привязанности мы поговорим чуть позже – см. главу «Одиночество и социальная эмоциональная привязанность»).

Может возникнуть резонное возражение: если человек обижен на весь мир, ненавидит людей, то он, как правило, одинок, то есть такое «неравнодушие» не может спасти от одиночества. Это не совсем так. Фактически он может быть одинок, но внутри он проживает насыщенную эмоциональную жизнь, даже не вступая при этом в реальные отношения. Все выяснения и «разговоры по душам», поддерживающие иллюзию сохранения отношений, ведутся мысленно: человек без конца у себя в голове что-то доказывает обидчику, объясняет, иногда пытается его оправдать или сам оправдаться. Такие внутренние диалоги очень энергозатратны, они изматывают и эмоционально, и физически, хотя для физической усталости может и не быть никаких видимых причин. «Нет, ну как он мог?! Мне надо было ему сразу все рассказать. Он, наверное, догадался, что я думаю, что он считает по-другому, что он меня не так поймет, и поэтому промолчал», – разобраться в этих хитросплетениях догадок, предположений, интерпретаций никому не под силу. Несмотря на очевидную бесполезность подобных размышлений, одинокий человек, занимаясь бесконечным переливанием своих переживаний из пустого в порожнее, обеспечивает себе бурную «личную жизнь» без участия в ней реального другого человека. Такой вот самообман.

Каким бы странным ни казалось предпочтение подобной иллюзорной связи равнодушию, объяснение этому есть: равнодушие, игнорирование воспринимается человеком как отрицание самого бытия личности – отношение как к «пустому месту», «ты для меня не существуешь». Эмоциональная же реакция любого полюса и градуса от любви до ненависти, пусть даже надуманная («односторонняя» вражда или безответная влюбленность) подтверждает существование личности: раз есть эмоциональная связь со мной, значит, есть и я. Поэтому люди, которые чувствуют и воспринимают себя только через отношения с другими, бессознательно соглашаются на самообман, разрушительную бесполезность и большую энергозатратность, не понимая, что чем больше они эту иллюзию культивируют, тем дальше они от реального общения.

В небольшой книге невозможно подробно разобрать все темы и ситуации, связанные с одиночеством, мы и не ставили перед собой такую задачу. Но поразмышлять вместе с читателем, исследовать некоторые причины этого явления, рассмотреть отдельные случаи столкновения с одиночеством и пути решения связанных с ним проблем нам показалось интересным. И еще очень хочется найти для себя ответ на поставленный Альбером Камю важный вопрос, «который следует разрешить „на практике“: можно ли быть счастливым и одиноким?»

 

Одиночество и базовые психологические потребности

Почему чувство одиночества не оставляет человека даже тогда, когда вокруг него шумит толпа или многолюдное веселое собрание? Почему человек испытывает парадоксальное чувство одиночества в любви, в браке, в близких отношениях? Ответить на эти вопросы непросто. В консультационной практике нередко приходится слышать: «Я чувствую внутри пустоту»; «Как будто у меня внутри вакуум»; «Холод внутри, лед»; «Ничего внутри себя, в душе, в сердце, не чувствую». Эти признания не звучат на первой и даже на второй сессии. Такие слова произносятся в доверительной обстановке, в тишине, в диалоге. Не сразу человек догадывается и опознает чувства пустоты и холода. К этому печальному открытию ведет дорожка самоанализа или терапевтической работы. Эти тяжелые чувства трудны, болезненны, скрыты, вытеснены. Признание в них требует мужества;

это – личностное открытие в своей душе, вызывающее удивление, недоумение, вопросы. Как это ни странно, но чаще всего собеседник психотерапевта свидетельствует, что чувствовал это давно. Многие живут с этим с детства. Что означают эти чувства, и к чему они приводят личность?

Гипотеза такова: чувство пустоты и холода означает утрату самоценности, то есть «ощущения ценности собственного бытия», как называет это психолог Ролло Мэй. Нередко к этому добавляется и симптом «отсутствия». Там, где должно было быть «Я» как средоточие жизненных сил и смыслов, ощущается НИЧТО или НЕЧТО непонятное, неизвестное, возможно, даже опасное. «Меня нет в моей жизни. Живу не я, а кто-то живет за меня. Моя жизнь как будто сдана в наем», – это свидетельства о разрыве «Я» с собственным бытием, разрыв личности и жизни. Рвется скрепа жизни, рвется душевная связь, вызывая острые страдания.

Результатом такого разрыва и является неизбывное чувство одиночества. Чтобы ни происходило с человеком, сколько бы любви он ни получал, внутри у него зияет пустота, экзистенциальный разрыв или, как сейчас принято говорить, экзистенциальное расщепление личности. Такое чувство одиночества, которое связано с утратой ощущения безусловной ценности собственной жизни и личности, не исцелимо ни любовью, ни дружбой, ни принадлежностью к семье до тех пор, пока не восстановится связь со своим бытием, пока личность не вернется к самоценности – своей врожденной базовой психологической потребности.

Базовые психологические потребности изучаются психологами начиная со второй половины ХХ века. Опираясь на представления различных авторов о потребностях и мотивах личности (А. Маслоу, Р. Мэй, Дж. Боулби, А. Лэнгле, Ф. Риман, К. Роджерс и др.), мы выделили следующие основные базовые потребности:

• потребность в самоценности (в ощущении и признании безусловной ценности своего бытия, собственной жизни, своей личности);

• потребность в сопричастности (в ощущении и признании своей принадлежности к чему-то большему – семье, роду, народу, культуре и пр.);

• потребность в самостоятельности (ощущение и признание своей отдельности и независимости);

• потребность в самореализации (возможность быть собой, проявлять себя);

• потребность в безопасности (имеется в виду психологическая безопасность, когда нет угрозы достоинству, целостности, свободе и пр.).

В младенчестве и раннем детстве удовлетворение этих потребностей обеспечивают малышу его родители или замещающие их взрослые, которые живут с ребенком. Он же, в свою очередь, получая заботу и уход, вырастает с чувством собственного достоинства, ощущением полноты и целостности, ценности собственной личности, самоуважением, чувством родства, защищенности и с желанием развиваться. Ребенок впитывает, запоминает, усваивает отношение взрослых к себе и учится у них, как надо относиться к самому себе, чтобы не испытывать дефицита в удовлетворении психологических потребностей.

Таким образом, задача взрослых – научить ребенка не только правилам гигиены или использованию различных предметов, но и умению замечать и удовлетворять свои эмоциональные, психологические нужды: в поддержке, поощрении, утешении, благодарности, уважении, признании, принятии, понимании. Получая все необходимое для своего развития, человек, став взрослым, сможет точно так же относиться и к окружающим – он будет обладать достаточными внутренними ресурсами, чтобы щедро делиться ими.

Важное замечание: конечно, от детско-родительских отношений многое зависит, и в раннем возрасте, безусловно, закладываются основы личности, но развитие не ограничивается детством, ведь личность чувствительна к тому, что касается ее базовых потребностей, на протяжении всей жизни. Поэтому если базовые потребности человека не были удовлетворены в раннем возрасте, то в этом нет никакой обреченности. Вырастая, получая все больше свободы, самостоятельности и ответственности, человек, обнаруживший в какой-то момент дефицит самоуважения или чувство собственной неполноценности (или какой-либо еще «симптом» неудовлетворения базовых психологических потребностей), может сам научиться заботиться о себе – это возможно! Но если он не осознает (или не знает) своих психологических потребностей, если не научился заботиться об их удовлетворении самостоятельно, то, скорее всего, его отношения с собой и с другими людьми будут искажены, и мук одиночества ему вряд ли удастся избежать.

Нужно понимать, что готовность к встрече с другим, к диалогу – это следствие самоценности, ведь только имея в опыте переживание ценности собственного Я, человек способен ценить и уважать « Я » другого, а также оставаться собой в любых отношениях, считает австрийский профессор А. Лэнгле [3] .

Что же необходимо, чтобы потребность в ощущении ценности личности у ребенка была удовлетворена? Не так уж и много: ребенок должен быть желанным и любимым, о нем должны заботиться, смотреть на него с нежностью, уделять ему время и внимание, признавать и уважать в нем личность, принимать его таким, какой есть. Он должен слышать от близких: «Я тебя люблю. Ты мне нравишься. Я рада, что ты есть. Я тебя вижу/слышу/понимаю. Я рядом и тебе всегда помогу, ты можешь на меня рассчитывать». Казалось бы, что тут особенного? Большинство мам и пап так и делают, а дети почему-то вырастают с комплексом неполноценности. Но это только на первый взгляд кажется, что родители всё делают на пользу ребенку. Многие не замечают, что за правильной формой (словами, поступками) стоит неправильное содержание (мотив, отношение). Например, многие люди с гордостью рассказывают: «Родители меня так хотели, так ждали!» Но если уточнить, почему они так хотели, может выявиться масса вариантов мотивации: мама с папой были на грани развода и надеялись, что ребенок спасет их брак; папа изменил маме, и она думала, что ребенок его вернет и удержит в семье; у всех маминых подруг уже были дети, а у нее еще нет, да и возраст был «критический» – за тридцать перевалило; папа очень любил своих родителей, а они очень ждали внука – наследника рода (обязательно мальчика); мама ненавидела свою работу, не знала, в чем себя реализовать, и считала, что материнство наполнит ее жизнь смыслом; подошла очередь на квартиру, родителям хотелось «двушку», нужна была справка о беременности; папа часто уезжал в командировки, а маме нечем было скрасить свое одиночество… Ни в одном из этих примеров не ждали ребенка-личность, а хотели ребенка – средство удовлетворения своих или чужих желаний и ожиданий.

Подобные мотивы перечеркивают ценность личности. Особенно если после рождения, когда ребенок свою «миссию выполнил», родители больше его так «не хотят»: у жены теперь есть аргумент для удержания мужа; мама может чувствовать себя рядом с подругами полноценной женщиной; папины родители, получив наследника, могут «спокойно умереть»; мама может считать свою жизнь прожитой не зря; квартиру дали отличную; мама стала меньше скучать, когда папа в отъезде, – все довольны. А ребенок? Его можно сдать в ясли, бабушке или поручить хорошей няне, чтобы он не слишком мешал родителям дальше строить свою жизнь. Они ведь не были готовы стать Родителями – принять на себя ответственность за создание полноценных условий для развития личности ребенка, они лишь стремились исполнить свою мечту. Мечта сбылась, нужно двигаться вперед, к новым целям.

Может ли ребенок, которого родили «для того чтобы…», почувствовать безусловную ценность собственной личности, если он как личность никому не нужен и не интересен? Вряд ли. А если он еще при этом постоянно слышит: «Уйди, не до тебя сейчас, не лезь, отстань, как ты меня утомил, не раздражай меня, ты что, не видишь, что у меня важное дело…», – то ему начинает казаться, что он лишний на этом празднике жизни, он мешает своим любимым близким, он для них НЕ важный. В этот момент он чувствует себя не только ненужным, но и безумно одиноким.

Надо отметить, что в приведенных примерах у ребенка, помимо потребности в самоценности, не удовлетворяется еще одна важная базовая потребность – в принадлежности или сопричастности, потребность любить и быть любимым. Личности необходимо чувствовать себя частью чего-то большего – семьи, рода, народа. Изолированность, оторванность, отделенность или отдельность – слов много, но суть одна: «я здесь лишний», «Я» как личность. В роли сына/дочери, наследника, внука ребенок, конечно, нужен. Его успехами гордятся, его силы и способности используются на благо семьи, при необходимости его «включают», когда надобность отпадает – «выключают». В таких условиях и личностью-то себя сложно почувствовать, а уж ценной личностью – тем более.

Если попробовать разобраться в том, что некоторые родители понимают под словами «любовь и забота о ребенке», то тоже можно обнаружить неожиданные представления. Так, фразы, которые начинаются со слов «я тебя буду любить, если ты…» (доешь кашу, уберешь игрушки, не будешь грубить бабушке; а плохая девочка / непослушный мальчик нам не нужен, мы его дяде-милиционеру отдадим на перевоспитание), к проявлениям родительской любви точно никак нельзя отнести. Это скорее пример манипуляции чувствами ребенка. Цель подобных манипуляций – сделать ребенка удобным, управляемым и правильным, с точки зрения мамы и папы, чтобы с ним было поменьше хлопот. То есть родители в данном случае заботятся не о развитии ребенка, а опять же о своих собственных интересах.

На одном из интернет-ресурсов мне понравились вопросы, сформулированные психологом Анной Корниенко, которые полезно задавать себе мудрым родителям:

1. Я подарил жизнь ребенку или подарил его жизнь себе?

2. Я хочу, чтобы мой ребенок стал ответственным и самостоятельным, даже если это доставит мне беспокойство, или я только хочу своего покоя, пусть это и сделает ребенка беспомощным и безответственным?

3. Я действительно уважаю своего ребенка и считаю, что он способен справиться сам со многими своими проблемами, или я считаю, что он настолько слаб и глуп, что только я могу справиться с его проблемами?

4. Я готов принять право ребенка на ошибки и не осуждать его, а помочь ему разобраться в них, если он попросит, или я требую от ребенка безупречности, оставляя право на ошибку только за собой?

5. Я хочу, чтобы ребенок был счастлив, даже если это не соответствует моим представлениям о счастье, или я хочу, чтобы его жизнь соответствовала моим представлениям о том, какой она должна быть, даже если при этом ребенок будет несчастлив?

Истинная любовь не требует исполнения каких-либо условий, не предъявляет претензий, она – «просто так», ни за что, ее не надо заслуживать и добиваться. Только не все об этом знают. Опыт обусловленной «любви», полученный в детстве, часто приводит к тому, что, став взрослыми, люди абсолютно убеждены: их не за что любить или нельзя любить такими, какие они есть, потому что они… недостаточно «хорошие». Для них другой заведомо лучше, ценнее, и даже когда другой в чем-то неправ, он-то имеет право на ошибку. В итоге они либо отказываются от отношений, либо в отношениях отказываются от себя – подавляют и скрывают свои чувства и желания, боятся озвучивать и отстаивать свои ценности, притворяются, угождают, пытаются что-то из себя представлять, тем самым предавая себя.

Именно в таких искаженных отношениях и возникает странный феномен – «одиночество в семье»: «Мы вместе, мы рядом, но я постоянно чувствую себя ужасно одинокой!» Одно из возможных объяснений этого чувства одиночества звучит так: «Живут не со мной настоящей, любят не меня подлинную, а ту, которую я демонстрирую, тот образ, который я создала, чтобы понравиться. А себя настоящую я прячу, с ней никто не знаком, даже я ее плохо знаю, так как уже давно привыкла ее подавлять. Я боюсь, что если я стану проявлять то, что я на самом деле чувствую, и говорить то, что думаю, то это никому не понравится, все от меня отвернутся, и тогда я лишусь даже той видимости отношений, которая у меня сейчас есть, и останусь совсем одна. Синица в руке лучше журавля в небе». Но если это не синица, а змея? Ведь отношения, построенные на лжи и лицемерии, на использовании друг друга, на страхе, отравляют сердце и душу подобно яду.

Не имея с раннего детства представления о том, что истинная любовь должна быть безусловной, люди соглашаются на созависимые отношения, считая их нормальными и единственно возможными («а разве бывает по-другому?»), или догадываются, что в жизни есть иной способ общения, но только он не для них – недостойны. Осознанно или нет, они лишают себя возможности любить и быть любимыми и даже не пытаются посмотреть критически на установки, касающиеся отношения к себе, впитанные с раннего возраста (подробнее об этом можно прочитать в главе «Созависимость – одиночество под маской близости»).

Заметьте, здесь не рассматриваются случаи жестокого обращения с детьми или насилия в семье; все описанные выше семьи для внешнего наблюдателя могут представляться вполне благополучными. Экономическая, социальная, интеллектуальная, нравственная стороны их жизни вписываются в представление о норме, а иногда даже достойны всяческих похвал. Но психологическая, эмоциональная атмосфера искажена. Можно сравнить такую семью с прекрасным дворцом, построенным в зоне повышенной радиации: выглядит красиво, многие о таком мечтают и завидуют, но жить в нем опасно. Причем эта опасность неявная, неощутимая – ее нельзя увидеть, потрогать, она действует незаметно, постепенно, но последствия ее воздействия страшны и разрушительны, а искажения могут проявляться и в следующих поколениях.

Часто при обсуждении чьей-то тяжелой судьбы раздаются удивленные возгласы: «Как же так?! Он же из такой хорошей семьи! Почему же он ушел из дома / связался с дурной компанией / употребляет наркотики / живет один и никого видеть не хочет / совершил попытку самоубийства / ничего не достиг / бросил жену с ребенком / не заботится о своих родителях?» Ничего удивительного: для людей с неудовлетворенными базовыми психологическими потребностями такое поведение – скорее правило, чем исключение. Им настолько больно от непризнанности и одиночества, что они пытаются заглушить эту боль любыми способами. Не чувствуя собственную полноценность и нужность в семье, они стараются стать «своими» в воровской шайке или отгораживаются от всего мира; не получая утешения от родных, надеются утопить боль в алкоголе или прекратить свои страдания, шагнув с балкона. Можно еще попытаться вернуть себе ощущение собственной значимости, причиняя боль другим: «Я трем женщинам жизнь сломал!» – означает: «Я не пустое место!»

Все неудовлетворенные потребности вызывают у человека сильное внутреннее напряжение, поглощающее внимание и ресурсы. Это легко проследить на примере физиологических потребностей, например, голода или жажды. Пока человек не очень проголодался, он еще вполне весел и дееспособен, но когда чувство голода или жажды усиливается, человек начинает проявлять все большие признаки беспокойства, становится раздражительным, ему сложно сосредоточиться на чем-то. У разных людей различная способность переносить отсутствие еды и питья, но в любом случае, возможности организма ограничены, и в какой-то момент терпение заканчивается, напряжение становится невыносимым. Известны случаи, когда люди, мучимые голодом или жаждой, шли на преступление ради куска хлеба и глотка воды. Но многие даже не подозревают, что неудовлетворение психологических потребностей действует на человека похожим образом. Хотя в русском языке есть выражения, которые показывают эту связь: «неутолимая жажда любви», «эмоциональный голод».

«Люди, социальные и эмоциональные потребности которых остались неудовлетворенными в первые три года жизни, переносят их на последующие периоды. Потом эти потребности всплывают во взрослых отношениях и препятствуют близости», – считают психологи. Помимо этого, пренебрежение удовлетворением психологических потребностей (так же, как и физиологических) может привести к психической или физической болезни, а в особо тяжелых случаях – к смерти. Поэтому так необходимо, чтобы родители заботились не только о полноценном физическом развитии своего чада, но и о гармоничном развитии его личности. Если же по каким-либо причинам родители не сумели создать для ребенка достаточно благоприятные условия, то он, достигнув совершеннолетия, приняв полную ответственность за свою жизнь, может самостоятельно восполнить этот недостаток внимания и заботы, уважения и любви к себе, научиться относиться к себе как к уникальной личности, которой не надо оправдывать чем-то свое существование и заслуживать любовь. Бытие каждого человека является ценным без всяких условий, и это в доказательствах не нуждается.

 

Одиночество и социальная эмоциональная привязанность

Когда, как, почему мы теряем нашу способность к эмоциональной привязанности? Можно ли ее вернуть, «починить», или это теперь навсегда? На эти и некоторые другие вопросы мы попытаемся найти ответы в этой главе. К сожалению, слишком многим с раннего детства знакомо переживание одиночества. В памяти всплывают картинки: длинная аллея с огромными деревьями (через много лет выяснилось, что это были всего лишь кусты шиповника, но в два года все кажется таким большим…), никого вокруг, только маленькая девочка стоит и смотрит вдаль. В глазах ее – вся скорбь мира, а в сердце – уже не боль, уже не страх… пустота. Другое воспоминание: темная комната, свет пробивается сквозь полуоткрытую дверь, в комнате много маленьких кроваток, на которых спят дети. Один не спит, лежит тихо, смотрит в темноту – не скучает, не ждет, не надеется… безысходность. Еще одно детство: больница, сердитые тетеньки в белых халатах, дети, некоторые с мамами, а самая маленькая девочка почему-то одна. Она уже не плачет, не зовет маму, она ничего не хочет, ни есть, ни играть, ни спать, ни… жить – отчаяние. Разлука с родителями переживается маленьким ребенком настолько болезненно, что его живое, открытое, нежное, ранимое сердце сковывается страхом перед этой болью на долгие годы, а бывает, что и навсегда.

Эти картинки из жизни могут стать иллюстрациями в учебнике о ломке эмоциональной привязанности в раннем детском возрасте. Такой учебник есть, в нем хорошо описаны все стадии, через которые проходит ребенок, разлученный на какое-то время с источником своей жизни – родителями [5] .

Стадий не так много: протест (активное сопротивление, попытка добиться своего), отчаяние (погружение в себя, регресс, апатия) и отстранение (отчуждение, безразличие, утрата интереса и доверия к родителям). Сила реакции ребенка на разлуку со значимыми взрослыми зависит от многих факторов: особенностей самого ребенка, его возраста, физического состояния, сформированных к этому моменту навыков самообслуживания и общения, длительности расставания, а также от того, в какую среду он попадает (самое страшное испытание для малыша – оказаться одному в больничном боксе), как к нему относятся, часто ли его навещают.

Психотерапевтам приходится выслушивать много «страшилок» из детства людей, обратившихся за психологической помощью. Но последствия подобного травматического опыта могут быть не очень значительными – это зависит, в том числе, и от того, оказался ли рядом с ребенком хоть один неравнодушный к нему человек (взрослый или маленький).

Вот воспоминания одной женщины, отправленной родителями в ясли на все лето, когда ей было полтора года: «Ночь, лежу в кроватке, только успокоилась от беззвучных слез – вслух плакать нельзя, потому что накажут. Начинаю засыпать, вдруг резкий свет в глаза – кто-то включил лампу, громкий окрик, надо вставать. Ужасно не хочется вылезать из теплой постели, но за неподчинение отлупят клеенкой. Меня никогда не наказывали, потому что я была „хорошей“ – выполняла все требования, но я видела, как били других детей, они очень кричали. Нас поднимали, чтобы мы сходили в туалет и не обмочили пеленки – многие дети еще не умели терпеть до утра». По мере того, как рассказчица погружается в прошлое, ее лицо делается все печальнее, а глаза наполняются слезами, которые она сдерживает – она же с детства усвоила, что «твои слезы никому не интересны». Вдруг выражение лица меняется, оно неожиданно озаряется улыбкой: «Несмотря на весь этот ужас унижения, беспомощности и безысходного одиночества, был тот, кто не дал мне сойти с ума от постоянного страха и тоски. Там был мальчик, я точно не помню, кажется, его звали Саша. Наши кроватки соприкасались изголовьями, и каждый вечер, когда гасили свет, я гладила его голову, бритую на лето (чтобы было не жарко и вши не завелись). До сих пор помню это ощущение тепла и спокойствия. Думаю, благодаря ему я смогла дождаться приезда родителей. Правда, маму я, по рассказам, не узнала…»

А вот другая история: разлука с родителями короче, но травма – сильнее. Женщина обратилась в психологическую консультацию после развода с третьим мужем: «Когда я была маленькой, в семье на меня не обращали особого внимания. Родители были заняты карьерой и воспитанием старшего брата, у которого как раз проходил бурный подростковый кризис. Я была „беспроблемным“ ребенком, очень ответственным, всегда всем готова была услужить. Взрослые со мной никогда не разговаривали, не интересовались моими чувствами, желаниями, обращались ко мне только, когда им было что-то от меня нужно. Я чувствовала себя ужасно одинокой, кажется, с самого рождения. Не помню себя без ощущения гнетущей тоски в сердце. Но один случай просто врезался в память: я не знаю точно, сколько мне было лет, скорее всего совсем мало. Я одна в квартире, меня часто оставляли одну – сидеть со мной было некому, а в детском саду я болела. В какой-то момент я почему-то решила, что меня оставили навсегда, мама не вернется, больше вообще никто никогда ко мне не придет. И я решила умереть, потому что было так невыносимо страшно и больно, что терпеть дольше я не могла. Я залезла под диван и начала, как мне казалось, умирать. Я не плакала, со всеми мысленно попрощалась и стала ждать смерти… Мама, конечно, вернулась, но это уже ничего не значило – я знала, что меня в любой момент могут оставить и я с этим не смогу ничего поделать. У меня такое ощущение, что я с тех пор так и живу „забившись под диван“, с ощущением, что я никому не нужна, с готовностью в любой момент быть брошенной, и чтобы не мучиться от ожидания и страха разлуки, ухожу первая».

Если не повезло – не было рядом «Саши» (из первого примера), или сердобольной нянечки, или доброй соседки, и если не предпринять своевременных мер и не помочь ребенку, то вполне вероятно, что он замкнется в себе, и эта детская травма может оказать негативное влияние на его способность в дальнейшем строить близкие, доверительные отношения с другими людьми, то есть обречь его на одиночество. В результате, как правило, любовь, эмоциональная привязанность, теплые глубокие отношения ассоциативно связаны с такой душевной болью, с таким ужасом, с такими страданиями, что человек делает все от него зависящее, чтобы этого никогда больше не допустить.

 

Страх близких отношений, или что такое «венец безбрачия»

Степень тяжести психологической травмы, полученной в раннем детстве, во многом определяет степень сложности проблем с близостью во взрослом возрасте. «Мое сердце в сейфе, сейф в танке, танк в подводной лодке, а подводная лодка – на дне морском», – с грустным юмором признавалась одна молодая женщина, у которой никак не получалось выйти замуж. Шансов добраться снаружи до ее сердца практически нет. Но и самой достать свое сердце из надежного убежища страшно и сложно. Ключи от замков потеряны, коды доступа забыты, а ломать больно.

На примере этой проблемы, с которой часто обращаются за психологической помощью («никто замуж не берет / никак не могу жениться»), очень явно видно, как полученный в далеком детстве опыт «разбитого сердца» разрушает доверие и мешает людям решиться на отношения. Вот обобщенные и немного отредактированные примеры из реальной практической работы с женщинами от 23 до 45 лет, которым предложили закончить фразу: «Если я встречаю взаимную любовь и счастливо выхожу замуж, то…»

• этого просто не может быть, в это верится с трудом;

• это невозможно – всех нормальных мужчин уже разобрали, остался только «брачный неликвид», а мне такой муж не нужен;

• у меня это не получится, потому что я… неправильная, толстая/худая, глупая/умная, бедная/ богатая, слишком, недостаточно… и т. д.;

• я все равно буду сомневаться, что любовь взаимная;

• я буду сомневаться в нем и в своем выборе;

• я буду все время думать, что ему от меня надо, какие у него коварные мысли;

• я буду переживать, что я ему не подойду, он во мне разочаруется, и моя самооценка еще больше упадет, мне будет плохо, ничего не будет хотеться, я буду печальная;

• мне придется столкнуться с реальностью, которая меня может сильно разочаровать, и я буду сожалеть, что я вышла замуж, злиться и могу очень сильно испортить жизнь другому человеку, а он может не выдержать – у него не хватит терпения;

• будет очень много обязательств, которые я не вынесу, мне надо будет соответствовать высоким стандартам;

• я буду бояться его потерять, начну доказывать, что меня можно любить, буду стараться, добиваться его одобрения и в итоге потеряю себя;

• если он ко мне будет хорошо относиться, я избалуюсь и могу начать плохо себя вести, капризничать, буду неблагодарной, обижу человека, не оценю его;

• довольно скоро я стану стервой, превращу дом в поле битвы и буду себя за это гнобить, злиться еще больше, выливать все это на семью, превращусь в базарную бабу, понимая, что все это сделала своими руками;

• я буду ждать, когда он начнет мне изменять, и мне будет еще хуже, чем до отношений, я буду страдать;

• лучше заранее уйти самой, не дожидаясь очередного удара по самому больному месту – рано или поздно меня ведь все равно бросят, оставят, а я не переживу боль расставания;

• придется все время быть с ним вместе, мне это наскучит, я быстро устану и захочу убежать, буду искать приключений, а потом чувствовать себя виноватой;

• даже если сначала все будет хорошо, то потом обязательно будет очень плохо, все развалится, и я еще раз смогу убедиться, что нельзя быть очень счастливой, потому что потом станешь очень несчастной;

• когда я достигну основного смысла моей жизни (выйду замуж) – непонятно, что делать дальше – наступит конец жизни;

• семья – это страшно, меня будут обижать, ущемлять, у меня не будет на себя времени, все будет плохо… Никогда! Ни за что!

Как же так? Ведь все эти женщины страдают от своего одиночества и безумно хотят выйти замуж! Хотят? На словах – да, но их бессознательное желание – не дать себе снова испытать ту боль разлуки, которую они пережили, будучи детьми. И они находят или придумывают причины, делающие замужество невозможным, и сами не замечают, что стремятся к другому: в одиночестве жить лучше – спокойнее, проще, привычнее, безопаснее… Надо заметить, что мужчин с подобными сложностями тоже достаточно много, но они обычно, отказываясь от брака, предпочитают поддерживать необременительные отношения или вступать в случайные связи. Свидания создают иллюзию, что есть близкий человек, к которому можно было бы обратиться за помощью, поддержкой, с которым, может быть, «получится что-нибудь серьезное». Главное – не допустить развития отношений, поэтому, как только появляется малейший намек на близость и ответственность, надо сразу расставаться. А чтобы не было больно, с самого начала не надо привязываться…

Выходит, что так называемый «венец безбрачия» в действительности оказывается бессознательным выбором одиночества как возможности спрятаться, избежать боли. Но ведь многие из этих людей, возможно, еще ни разу не вступали в длительные серьезные отношения. Откуда такая уверенность в том, что у них все обязательно закончится драмой? Почему другие могут быть счастливы и любимы, но только не они? Одна из причин – всех этих людей объединяет то, что у каждого был очень травматичный опыт расставания с мамой и/или папой в раннем детстве (ясли, больницы, развод родителей и т. д.). В зависимости от силы травмы есть несколько основных вариантов развития событий. Либо человек будет стремиться к слиянию (созависимости) – это все-таки лучше, так как означает, что у него есть еще надежда на то, что возможны какие-то близкие отношения. Хуже, когда человек выбирает стратегию избегания, где одиночество становится «как бы» неосознанным выбором: ведь если вдруг у него появятся с кем-то близкие отношения, это будет угрожать тем, что рано или поздно он испытает пережитый в детстве смертельный ужас, который все его тело помнит, а «этого допустить нельзя». Но в любом случае эти последствия детских травм фиксируются на телесном уровне и позже могут вызывать реакцию на слова, голос, интонацию, запах и т. д. Как только человек попадает в определенную «резонирующую ситуацию», его тело может на нее отозваться (замирает дыхание, учащается сердцебиение и т. п.). Подобные телесные реакции могут бессознательно восприниматься человеком как сигнал угрозы здоровью и жизни, а в ответ на угрозу, как правило, начинается сопротивление или избегание угрожающей ситуации. Возникает парадокс: человек стремится к близости, но близость его пугает и отталкивает; человек на уровне сознания ищет близких отношений, но как только они становятся возможными, он бессознательно делает все, чтобы их избежать или разрушить. Все это происходит потому, что сама возможность близости, даже на телесном уровне, воспринимается им как боль.

И страх близости оказывается ничуть не меньше страха одиночества, поэтому человек не хочет вступать в отношения.

 

Одиночество и базовое доверие миру

Безусловно, не только разлуки влияют на формирование эмоциональной привязанности, но и качество детско-родительских отношений в семье. Здоровая эмоциональная привязанность невозможна без доверия. Базовое доверие к миру и людям, заложенное в детстве, – это фундамент для построения теплых, близких, интимных отношений. Поскольку тема доверия играет такую важную роль в развитии личности и в построении отношений, мы хотим остановиться на ней подробнее.

Мама и папа могут находиться с ребенком неотлучно, но при этом быть эмоционально недоступными (закрытыми, холодными), игнорировать чувства и психологические потребности ребенка или подвергать его физическому насилию. И то, и другое по сути можно отнести к примерам жестокого обращения с детьми, при том, что многие родители даже не осознают, какой ущерб они наносят ребенку своим поведением. А некоторые даже вполне убеждены в своей правоте.

Знаю женщину, которая очень хотела стать образцовой мамой и все делала «по науке»: начитавшись доктора Спока, она не подходила к своему плачущему грудному ребенку 20 минут, в течение которых ребенок сам должен был успокоиться, как обещала книжка. Несмотря на то, что ее мудрое материнское сердце разрывалось на части от крика малыша, она выдерживала положенное время. А доктор Спок ошибался: современные ученые считают, что до шести месяцев ребенок не способен успокоиться сам, так как процессы торможения в его нервной системе еще развиты хуже процессов возбуждения. Ребенок не успокоится, он может только истощиться: он устанет и затихнет, но это не значит, что ему стало хорошо и покойно, у него просто больше нет сил кричать. Внутри же у него наступает состояние отчаяния. Ощущение того, что, сколько бы он ни кричал, все равно к нему никто не подойдет и звать бесполезно, часто приводит к тому, что у ребенка не формируется базовое доверие к миру. Базовое доверие – это восприятие окружающего мира как доброжелательного, ощущение того, что в этом мире меня любят и принимают. Хотя взрослый и не в состоянии вспомнить свой самый ранний возраст, но на уровне ощущений он может этот опыт сохранить в себе и пронести через всю жизнь. Чем раньше травма случилась, тем сильнее будут ее последствия. Противоположный пример – одна женщина, у которой было достаточно счастливое детство, рассказывала о таком своем характерном воспоминании: «Я совсем маленькая лежу в постели, только что проснулась после дневного сна, и я точно знаю, что за дверью вся семья ждет моего пробуждения. Когда же я встану и выйду из своей комнаты, они все мне очень обрадуются и с криком „Наше солнышко проснулось!“ подхватят на руки и будут обнимать, целовать». Самое главное в этом воспоминании – это ощущение того, что «меня ждут, я любима, меня принимают».

У человека с таким базовым доверием к миру даже если и случаются периоды вынужденного одиночества, чаще всего они не переживаются как крах жизни, так как есть надежная опора в прошлом опыте. Соответственно, если ребенок растет с ощущением, что его никто не ждет, он никому не нужен, его никто не любит, он – такой, какой есть – никого не устраивает, – то для него одиночество становится привычным, но от этого не менее мучительным состоянием.

Хотелось бы надеяться, что эта книга попадет в руки будущим родителям. Но мамам и папам, которые сейчас воспитывают своих чад и обнаруживают, что не все, что они делают, благоприятно для развития личности их ребенка, эти сведения тоже могут быть очень полезны. Единственное, о чем нужно предупредить: после прочтения книги не стоит предъявлять к себе неадекватно завышенные требования и сравнивать себя с труднодостижимыми идеалами – ничего, кроме чувства вины и комплекса неполноценности, не появится, а это не лучшие спутники в деле воспитания.

Одна из основных проблем родителей, ставших на «путь исправления», – слишком критичное, порой полностью обесценивающее отношение к себе как личности вместо здоровой критики своих поступков и взглядов. Не стоит стараться быть «хорошими, правильными» родителями, важнее все-таки оставаться живыми людьми – со своими сильными и слабыми сторонами. Ведь заложниками родительского перфекционизма тоже станут дети. Логика проста: «У хороших родителей хорошие дети, если ребенок что-то делает не так, значит, он плохой, и его мама с папой плохие». Вот только в подобных категоричных утверждениях нет места реальным живым детям и родителям, которые очень часто делают «что-то не так» – дети ведь только учатся жить, а родители – быть родителями этого конкретного ребенка!

Вечное недовольство собой вызывает у родителей сильное внутреннее напряжение, которое переходит в раздражение, а там и до агрессии недалеко. Глядя на хмурого, раздраженного, измученного постоянными претензиями к себе родителя, ребенок, в силу своего эгоцентризма («я причина всего, что происходит»), чувствует себя виновным в несчастье родителя. Да и срывают зло обычно на тех, кто не может ответить, не даст сдачи, то есть на детях, после чего у мам и пап чувство стыда и разочарование в своих родительских способностях усиливаются, а идеал становится все менее достижим. Приняв же свое несовершенство, смирившись с тем, что ошибки и промахи – нормальные составляющие жизни и развития, научившись отличать здоровую конструктивную критику конкретных поступков от самобичевания и обесценивания собственной личности, мамы и папы могут почувствовать себя спокойнее и свободнее, у них появятся силы для саморазвития, они начнут больше улыбаться, а это для детей – лучший подарок!

Для тех родителей, чьи дети уже выросли, а ошибки уже допущены (на семинарах в нашем институте люди часто сетуют: «Где вы были раньше со своими знаниями? Скольких бед можно было бы избежать!»), важно не заниматься самообвинением или самооправданием, а принять свое прошлое таким, каким оно было, и себя не идеальными, а такими, какие есть.

Если же все описанное болью отзывается в детских воспоминаниях читающего эти строки, то повторим: опыт подтверждает, что влияние негативных условий на развитие личности не является фатальным. Человек не должен ставить на себе крест («все равно ничего у меня не получится») – взрослея, он сможет преодолеть последствия детских психологических травм, «вырасти» из них. Хотя очевидно, что это занятие не из легких – «дородительствование» себя порой занимает много времени и сил. Главное – помнить, что можно многое изменить в отношении к самому себе, своей жизни, к другим людям. Было бы желание, а способы найдутся!

Часто основным препятствием на пути изменения становятся привычные, автоматически запускаемые способы мышления – так называемые «ограничивающие суждения», которые не дают сделать ни шага к намеченной цели: «Что обо мне подумают? Вдруг я „новая“ никому не понравлюсь? В моей семье никто так не поступал. Я же не знаю, как правильно, – обязательно ошибусь. Все решат, что я сошла с ума! За что мне все это? Родители напортачили, а я теперь расхлебываю! Это несправедливо! Пусть другие меняются – почему всегда все я делаю? Все равно никакого толку не будет – все бессмысленно».

Существует много способов работы с подобными мыслями, приведем один в качестве примера. Когда начинают мучить непрошеные сомнения, можно задать себе несколько вопросов – с одной стороны, возвращающих к реальности, с другой стороны, позволяющих занять активную творческую и исследовательскую позицию по отношению к себе и своей жизни: «Чем я располагаю сегодня (вместо перечисления, чего мне не хватает)? На какой, пусть небольшой, шаг у меня сейчас достаточно сил, желания и времени? Какую пользу я могу извлечь из сегодняшней ситуации? Что для меня по-настоящему важно? Чему я могу научиться благодаря этому опыту?» Как только человек перестает ругать себя или оправдываться, спорить и доказывать что-то «внешнему наблюдателю», заниматься саможалением и прочими бесполезными вещами, а вместо этого, опираясь на принцип реализма, пытается преобразить себя и окружающую действительность, он довольно скоро может почувствовать решимость и уверенность в своих устремлениях, хотя ощутимых результатов, возможно, придется подождать. Меня лично очень вдохновляет фраза святителя Иоанна Златоуста из Пасхального послания: «Господь и дела приемлет, и намерение целует».

 

Одиночество и неумение общаться

Со стороны легко перепутать две внешне похожие, но совершенно разные по сути ситуации объективного одиночества, когда у человека совсем нет друзей или их очень мало. Важно различать любовь к уединению, низкую потребность в общении, которая встречается довольно часто, и реальные проблемы в общении. То есть попытаться понять, является ли отсутствие социальных контактов выбором человека (он прекрасно себя чувствует один), или он страдает от недостатка общения, но не знает, как исправить ситуацию, не понимает, в чем его ошибка («Что со мной не так?»), почему у него не складываются дружеские отношения.

Как мы уже говорили, сложности в общении связаны с более глубокими психологическими проблемами. Этим, кстати, объясняется не очень высокая эффективность различных тренингов общения, в которых не уделяется достаточного внимания глубинным личностным процессам, мешающим установлению отношений с другими людьми. И тем не менее нельзя отрицать, что недостаточное развитие коммуникативных способностей играет определенную роль в том, что человек остается одиноким.

Трудно составить список качеств или действий, который позволил бы дать точное определение «умению общаться». В реальной жизни встречается невообразимое множество самых разных видов и форм успешных взаимодействий, которые при всем желании невозможно привести в единую стройную систему. Не говоря уже о том, что смыслы, которые вкладывают в это понятие, тоже могут сильно отличаться. Для одних «умение общаться» – это умение ловко добиться от собеседника всего, что от него можно получить, да еще так, чтобы он этого не заметил. Для других – это создание теплой, дружеской атмосферы, где одинаково комфортно говорить по душам или сидеть в тишине, где каждый может быть самим собой. С точки зрения психологии, полноценное общение должно удовлетворять как минимум трем основным требованиям: осознанность, открытость и чувствительность к обратной связи. То есть человек, умеющий общаться, знает себя, свои особенности, осознает свои чувства, потребности и мотивы своих действий, честно и открыто их выражает, а также внимательно и чутко относится к своему собеседнику, причем не только к тому, ЧТО тот говорит, но и КАК он это говорит или как слушает.

К сожалению, в последнее время все меньше условий, необходимых для развития коммуникабельности у детей. Сейчас почти исчезли дворы, где раньше гуляли, играли, учились знакомиться и общаться, дружили, влюблялись, собирались компаниями (совсем не обязательно криминального характера). Сегодня дети и подростки в основном сидят дома или ходят с родителями и нянями в разные секции, где занимаются чем угодно, кроме общения. Хорошо, если есть брат или сестра, с которыми можно поговорить и поиграть, но если ребенок в семье единственный, общается только со взрослыми, а взрослые общаются в основном с телевизором и компьютером, то в итоге ребенок оказывается предоставлен сам себе. Такие дети часто растут замкнутыми, закрытыми, дичатся других, особенно сверстников, с которыми не умеют налаживать контакт. Они не знают, как можно познакомиться, о чем разговаривать, как играть вместе, они боятся сделать или сказать что-то не так, из-за чего начинают заикаться, не чувствуют своих и чужих границ, не могут толком объяснить, чего хотят, им сложно договариваться. Такие дети, как правило, подвергаются насмешкам, озлобляются, делаются изгоями. Безусловно, это только один из возможных сценариев, но он, увы, достаточно распространенный.

Описанная выше ситуация легко преодолевается, как только ребенку удается включиться в совместную игровую деятельность с другими детьми. Обязательным условием при этом будет активное участие взрослого, который поможет ребенку найти свое место в детском коллективе, поддержит его, подскажет, а также доброжелательно, но твердо остановит насмешки и издевки над ним, не допустит агрессивного поведения, покажет пример уважения и принятия. Родителям малообщительного малыша не стоит надеяться, что он «сам разберется» или «с возрастом все пройдет». Чудеса, конечно, существуют, но надо иметь в виду, что бывают случаи, когда проблема усугубляется и даже (хотя и в редких случаях) переходит в болезнь.

Если у человека не было друзей, и он все детство провел в одиночестве или чувствовал себя изгоем, то у него может сформироваться и закрепиться комплекс неполноценности, который и дальше будет мешать устанавливать близкие отношения с другими людьми. Это проявляется как в полном отсутствии друзей и семьи, так и в наличии большого числа приятелей и знакомых (в качестве компенсации своего комплекса), с которыми поддерживаются поверхностные или формальные отношения – ими можно не особо дорожить, поэтому не обязательно переживать из-за своего внешнего вида или «неправильного» поведения.

Главное – не подпустить никого близко, не стать слишком уязвимым. Ведь весь предыдущий жизненный опыт говорит: «Я совсем не умею нормально общаться с людьми»; «Я веду себя как последний дурак, вечно ляпну что-то невпопад»; «Стоит пообщаться со мной чуть побольше, как сразу всем становится со мной неинтересно / все увидят мои недостатки и разочаруются во мне»; «Со мной общаются из жалости / из вежливости / от скуки / потому что больше не с кем / им что-то от меня надо»; «Все только и норовят меня обидеть»; «Им доставляет удовольствие причинять мне боль, мучить меня»; «Они только притворяются милыми, а за моей спиной они смеются надо мной и ждут удобного случая, чтобы меня унизить». Думающие так люди избегают риска, стараются не подпускать к себе кого-то ближе, чем на пушечный выстрел. Ни к чему не обязывающие отношения, конечно, не могут нанести большого ущерба, но даже и на такое общение бывает сложно решиться. Однако не все так печально – взрослые люди способны разобраться со многими сложностями, связанными с близостью.

Чаще всего начало пути изменения – осознание взаимосвязи между своими детскими переживаниями и взрослыми проблемами. Хотя порой без серьезной психотерапевтической работы, направленной на восстановление доверия и на исцеление от психологических детских травм, справиться с этим сложно.

Парадоксально, но это факт: некоторые из тех, кто испытывает большие трудности в общении, вступают в брак и даже умудряются прожить в супружестве всю жизнь. Как? А вам никогда не приходилось слышать от кого-то: «У меня муж неразговорчивый, но очень добрый»; «Она у нас немногословная, новых людей стесняется, но очень отзывчивая, всем помогает»; «Из моего отца лишнего слова клещами не вытянуть, но весь дом на нем держался»; «Если бы я тогда инициативу не проявила и не женила его на себе, он бы так и не решился». И этому феномену есть несколько объяснений: или человек не умеет красиво говорить, но зато умеет любить; или человек компенсирует в супружестве отсутствие любви и общения выполнением бытовых функций – зарабатывает деньги, ведет хозяйство, заботится о детях. Или, может быть, произошла редкая встреча такого человека, не расположенного к общению, с другим, его полюбившим и оценившим.

Интересно, что многие люди, считающие, что у них проблем с общением нет, тоже могут быть абсолютно некомпетентны и беспомощны в построении близких доверительных отношений. Все дело в том, что вместо диалога они все время находятся в монологе. Различия между монологом и диалогом хочется рассмотреть подробнее. Психологический взгляд на эти два типа общения отличается от обыденного.

С общепринятой точки зрения монолог – это когда говорит один человек, а диалог – когда несколько. Провокационный вопрос по курсу социальной психологии для студентов-психологов: когда два человека ругаются и каждый слышит только себя – это диалог или монолог? Правильный ответ: каждый из них использует монолог, так как у этих людей нет настроя на получение обратной связи, каждый занят отстаиванием своей позиции как единственно верной и возможной, а любые сомнения в его правоте и попытки поколебать его мнение вызывают раздражение, злость или обиду. Другой человек воспринимается как объект воздействия, на который нужно оказать определенное влияние, чтобы он что-то понял / исправился и стал лучше (т. е. удобнее) / изменил свою точку зрения на нужную (мою) и т. п. Известное выражение «Есть только два мнения – мое и неправильное» очень точно отражает суть монолога. В диалоге же, напротив, общение без обратной связи невозможно, а к партнеру относятся как к личности, с безусловным и безоценочным принятием. Как писал священник Джон Пауэлл, диалог – это всегда движение в направлении друг к другу, к более близкому познанию друг друга через взаимное разделение, раскрытие чувств [6] .

Начиная учиться диалогу, человек может обнаружить, что он совсем не умеет слушать собеседника, или что ему самому трудно говорить о себе, о своих чувствах, открыто высказывать свое личное мнение, что он не умеет сочувствовать или что он не может до конца принять «инаковость» другого. Важно не требовать от себя немедленных результатов, не пытаться за неделю стать «гроссмейстером общения», а дать себе время провести инвентаризацию своих умений и навыков, чтобы бережно и терпеливо развивать свои сильные стороны и принимать или компенсировать слабые, не увлекаясь самобичеванием, а используя здоровую критику.

 

Неочевидные выгоды одиночества

Подчас человек, который жалуется на одиночество, мог бы изменить ситуацию и выйти из этого состояния, если бы захотел. Но люди не всегда пользуются своими возможностями, потому что на самом деле одиночество бывает еще и выгодно. Например, вы хотите помочь человеку и, в ответ на его жалобы («Я так устал от одиночества! Что мне делать?»), начинаете предлагать ему варианты выхода. Но он упорно отказывается, отвергая все ваши предложения. И в какой-то момент возникает вопрос: действительно ли этот человек хочет что-то сделать со своим одиночеством? Вот пример типичного диалога:

– Если вы чувствуете себя одиноким, сходите в храм, где есть община. Прихожане часто ездят в интересные паломнические поездки, вы сможете с кем-нибудь познакомиться.

– Да, но у меня на это времени нет. А в воскресенье мне выспаться хочется и дома посидеть, я всю неделю работаю.

– Не можете в воскресенье, сходите в субботу вечером.

– Да, можно было бы, но в субботу вечером у меня сериал, я не могу его пропустить.

– Ну хорошо, не будем брать выходные. А на работе, может быть, есть какие-то интересные люди, с которыми можно поговорить?

– Ой, да. Но у нас на работе такой коллектив, что лучше я там ни с кем не буду общаться.

И сколько бы ни предлагали такому человеку новых вариантов, в ответ всегда услышите: «Да, но…» После такого разговора создается ощущение, что человека устраивает то состояние, в котором он находится, либо покинуть свою «скорлупу», «выйти в люди» ему еще страшнее, чем остаться одному. Часто, когда человек находится в одиночестве и от него «страдает», он получает массу преимуществ, и этими преимуществами пользуется. Одна из скрытых выгод – избегание встречи со своим страхом. Одиночество может быть уже привычно, знакомо, к этому состоянию человек адаптировался. Священник Алексей Есипов очень хорошо сказал по этому поводу: «Люди ищут любви, много говорят о ней… Но когда ее находят, начинают от нее бежать. Потому что если ты любишь, то ты попался: ты уже не можешь позволить себе многие вещи. Ты не свободен. Любовь требует ответственности и другого отношения к жизни. А готов ли ты к этому?»

Один из самых больших страхов в жизни – это страх нового, неизвестного, а в одиночестве все определено, понятно, все запрограммировано, создается иллюзия, что ситуация под контролем. Как только вы из одиночества выходите, то сталкиваетесь с тем, что другого человека вы контролировать не способны. И появляется пугающая неопределенность. Как себя с ним/ней вести? Что ему/ей говорить? Как реагировать? Как не допустить ошибку, не показаться ему/ей смешным и глупым? Сразу возникает множество вопросов и опасений. Не лучше ли оставить все как есть? Особенно если вы пока еще не знаете тот внутренний потенциал, который в вас заложен. А находить и реализовывать этот потенциал человек не торопится, потому что «бедненького-несчастненького» одинокого все жалеют, ему все сочувствуют, стараются помочь. Еще бывает, что одиночество используется как хорошее оправдание: «Вот если бы я была не одинока, вот тогда бы… А так – я ничего не могу сделать».

 

Одиночество – зло или благо?

Одни люди хотят избавиться от одиночества или научиться бороться, справляться с ним, потому что оно «непереносимое, беспросветное, тяжелое, унылое и безысходное» (так многие описывают одиночество на психологических семинарах).

Другие же тешат себя иллюзией, что к этому можно привыкнуть. Но к боли привыкнуть нельзя, особенно если что-то периодически резонирует с травмой – это бывает очень мучительно. Надо заметить, что здесь речь идет именно о тех ситуациях, когда человек от своего одиночества мучается, ведь это не единственно возможное отношение к одиночеству.

Зато у человека есть много различных защитных механизмов, и, чтобы не разрушиться, он начинает бессознательно выстраивать целую систему защит. К сожалению, иногда эти защиты человек воспринимает как норму бытия, то есть перестает чувствовать, что с ним что-то не в порядке. Из всей информации, которая ему попадается, он выбирает то, что оправдывает его состояние, и для него это становится базисом «нормальности» («так и нужно, это правильно»). В результате получается замкнутый круг: неосознанная боль от одиночества приводит к использованию защитных механизмов, а защитные механизмы еще больше усиливают одиночество.

Психологами описано множество различных защитных механизмов, некоторые встречаются чаще, другие реже. Одной из важных характеристик этих бессознательных процессов можно назвать то, что они охраняют личность от негативных влияний, оберегают от болезненных переживаний, но одновременно с этим мешают осознанию реальной ситуации, поиску выходов из нее. Поэтому желательно научиться замечать их действие до того момента, когда последствия их «защиты» не стали разрушительными.

Например, один из распространенных механизмов – рационализация. Этот психологический термин описывает ситуацию, когда из всей реальной ситуации или информации бессознательно выбирается только та часть и делаются только те выводы, которые могут предотвратить потерю самоуважения и оправдать собственное неправильное поведение или ошибки значимых людей. Так матери, защищая своих детей, часто показывают им пример, как можно рационализировать: «Ну что вы такое говорите?! Мой мальчик не бука и не изгой! Он очень добрый и дружелюбный, просто его окружают дети, с которыми ему не о чем поговорить / учительница настроила ребят против него / в его классе все драчуны и хулиганы / он еще не адаптировался к коллективу». Любому родителю неприятно узнать, что с ребенком никто не хочет дружить. Не все готовы принять подобный факт, ведь если согласиться, что эта проблема существует, с ней придется разбираться, да и репутация может пострадать – «у хороших и правильных родителей ребенок не может быть изгоем». Тут-то и приходит на помощь рационализация. И нет ничего удивительного, что выросший на таких примерах человек виртуозно владеет искусством самооправдания. Бенджамин Франклин заметил: «Так удобно быть разумным созданием: ведь это дает возможность найти или придумать причину для всего, что ты собираешься сделать».

Не менее известный защитный механизм – проекция: человек приписывает другим людям те качества, которые не признает или не принимает в себе. Благодаря этому бессознательному механизму все негативные чувства, связанные с проявлением этих качеств, направляются не на себя, а на других. Так, один молодой психолог, обсуждая с коллегами своего бывшего однокурсника, ужасно возмущался: «Ну как же он может так осуждать людей?! Он же психолог! Я так никогда бы не поступил». При этом он посчитал себя оскорбленным, когда коллеги обратили внимание, что он сам в этот момент тоже занимается осуждением человека. Если бы он признал, что был неправ, с одной стороны, это пошатнуло бы несколько идеализированный образ его « Я » , но с другой – это могло стать шансом измениться. Он выбрал иное – сохранить иллюзорное представление о собственной непогрешимости и обвинил всех в предвзятом к себе отношении. К сожалению, для многих такой выбор, когда «я всегда прав и всегда хороший, а другие – плохие и постоянно ошибаются», может привести к постепенному ухудшению отношений и, в итоге, к одиночеству. Напротив, отказ от идеализации себя и обесценивания других может стать первым шагом на пути саморазвития и развития отношений.

Но, оставшись один, человек не всегда переживается свое одиночество как страдание. Все зависит от того, как он относится к этому состоянию. Можно не только мучиться, бояться, бороться, избегать, но и воспринимать одиночество как шанс что-то понять в себе или как временную остановку, передышку, когда можно оглядеться, посмотреть – куда я иду, с кем я иду, нужно ли, интересно ли мне то, что я делаю. Это можно сравнить с тем, как человек мчится на машине по скоростному шоссе, вокруг все мелькает, он устал и уже перестает понимать, где он едет… И вдруг съехал на обочину и остановился сверить свой маршрут с картой местности, подкрепиться, а может, и поспать немного, если необходимо, прийти в себя. Такие остановки на жизненном пути бывают просто необходимы. Но как же сложно вырваться из суеты и круговерти повседневности!

Люди не всегда осознают истинные мотивы своих действий, а если и осознают, то не всегда могут их признать и принять. Но в этом-то и заключается задача, стоящая перед личностью: осознать и признать свои мысли, действия, потребности, отношения и чувства (в том числе и одиночество), принять свою ответственность за них. А еще придется самому позаботиться о создании таких условий для себя, чтобы не испытывать дефицита ресурсов, требующихся для развития.

Начать лучше с самого очевидного и, казалось бы, простого – обеспечить себе хорошее физическое состояние. Когда контакт с собственным телом восстановлен, а хорошее самочувствие стало нормой, появляются силы на то, чтобы разобраться со своими психологическими потребностями, познакомиться со своей эмоциональной сферой, попробовать осознать истинные мотивы тех или иных поступков и отношений. И все это вовсе не эгоизм! Эгоизм – это жизнь за счет других, перекладывание на них своей ответственности, ожидание, что кто-то должен избавить меня от одиночества – «сделать меня счастливым».

Знакомство с собой требует времени и внимания. На пути самопознания можно столкнуться с неприятными открытиями, с болью непережитых психологических травм, с непрощенными обидами, с не осознанной раньше виной. Как правило, именно предчувствие подобных болезненных откровений, страх окончательно разочароваться в себе мешает человеку приступить к этому захватывающему путешествию к себе настоящему. Но тот, кто не испугался трудностей, в один прекрасный момент обнаружит, что ему стало спокойно, комфортно и интересно наедине с самим собой. О том, как научиться конструктивному подходу к своему одиночеству, поговорим подробнее в третьей части книги.

 

Одиночество в горе

Чего только в жизни не случается, какие только испытания не выпадают на долю людей! Болезнь и смерть близких, развод, предательство, потеря крыши над головой, увольнение, пожар, тюремное заключение, насилие… Одним словом, горе многолико. Есть два «измерения» горя – объективное и субъективное, и они могут не совпадать. То, что принято называть горем и у большинства вызывает реакцию острого горевания (например, смерть родственника), кто-то может переживать спокойно или равнодушно, с юмором или с цинизмом – по-разному, но не обязательно горюя. А бывает наоборот: все вокруг не могут взять в толк – кажется, что ничего страшного не произошло, а человек убивается, как будто какая-то трагедия с ним случилась, жить не хочет. От чего это зависит? Здесь много факторов играют роль: и внешние, которые касаются окружения, общего фона жизни, социальной обстановки (например, в мирное время событие произошло или в военное); и внутренние, связанные с личностными особенностями человека, его физическим, эмоциональным, духовным и т. п. состоянием на момент случившегося с ним несчастья.

Принято считать, что в основном горюющий испытывает одиночество из-за того, что никто не может разделить его чувства. Это, конечно, значимо, но все же человек, переживающий горе, как правило, вызывает у окружающих его людей – не только близких, но и незнакомых – желание помочь, посочувствовать. Сострадание и забота других облегчают горе, да и со временем боль сама начинает утихать – время лечит. Все это естественные процессы, хорошо известные и изученные. Гораздо тяжелее, когда в моменты потерь человек остается один. В горе человек начинает чувствовать себя беспомощным, как ребенок, и ему нужна поддержка и помощь, нужен кто-то, кто с вниманием и участием выслушает горюющего. Но даже тогда, когда рядом нет близких людей, человек не остается совсем один – он может выплакаться и выразить свою боль в молитве – в разговоре с Богом. Высказать свою боль, посетовать, попричитать, пожаловаться, поплакать – все это естественные и необходимые составляющие сложного процесса горевания, который требует времени и сил. В момент переживания острого горя человеку необходимо безопасное пространство, где он не должен будет ни о чем заботиться и думать, а сможет полностью погрузиться в свое горе, чтобы прожить его.

В психологической литературе есть даже описание этапов горевания – Элизабет Кюблер-Росс сформулировала их в своих книгах «О смерти и умирании» и «О горе и переживании горя». Обычно, столкнувшись с трагедией, человек, так или иначе, проходит через что-то подобное:

1. Отрицание: «Этого не может быть! Здесь какая-то ошибка. Невозможно поверить, что это случилось со мной на самом деле. Это сон?!»

2. Гнев, возмущение, обвинение всех и вся, ненависть к тем, кому «повезло», у кого «все хорошо».

3. «Торговля»: попытка договориться, заключить сделку с судьбой, порой любой ценой «купить» себе избавление от случившегося.

4. Депрессия. Отчаяние и ужас, потеря интереса к жизни: «Если это правда, и ничего уже нельзя изменить, то какой смысл продолжать жить?»

5. Принятие: «Все, что произошло, имеет очень важный смысл для меня. Я благодарен за все, что со мной случилось. Я ценю каждое мгновение моей жизни, каким бы оно ни было». Эту стадию проживают немногие.

Как это ни странно может звучать, но оказывается, что горевать или не горевать – это выбор самого человека. Все вышеперечисленные причины влияют на этот выбор – страдать или не страдать; всю жизнь упиваться своим горем или прожить его и начать искать выход, решение, новые смыслы, цели; сдаться или достойно выдержать испытание; озлобиться или стать милосерднее. И именно в этом своем выборе человек абсолютно одинок.

С какой интенсивностью и как долго будет горевать каждый человек в конкретной ситуации, предположить и просчитать не получится, так как все, что касается чувств, очень индивидуально. Но известен факт, который заставляет задуматься: интенсивность и длительность переживаний не связана напрямую с силой травмы. То есть независимо от того, что случилось, человек, сознательно или нет, выбирает свое отношение к произошедшему и тактику проживания своего горя, и, как уже говорилось, это решение он принимает в одиночку. Никто не может взять на себя ответственность за его чувства, его мысли, его поступки, его отношение. Никто не может принудить его «жить, несмотря ни на что», заставить вставать утром, думать о будущем, «взять себя в руки». Он свободен и в своей свободе одинок.

Переживание горя в психологии иногда называют «пиковым состоянием». Можно представить себе, что страдание – это не яма, куда человек упал, а вершина, на которую человек вознесся. Он стоит совершенно один на этой вершине и смотрит на мир, на жизнь, на других людей как бы из другого измерения. А еще человек узнает правду о самом себе – бывает, неприятную, даже постыдную, или напротив, обнаруживает такую силу духа, мужество, верность, о которых никогда и не подозревал.

Если не закрывать глаза от страха, то можно увидеть то, что раньше не замечалось, что-то переосмыслить, пересмотреть, переоценить в своем внутреннем пространстве и в окружении, образе жизни, приоритетах. Здесь могут ставиться самые важные вопросы и даваться самые честные ответы. Здесь вдруг открывается смысл жизни, который, оказывается, не связан с количеством денег, наличием семьи и дома, престижной работой и другими не менее значимыми в обыденной жизни вещами. Этот смысл – в самой жизни, которая включает в себя и страдания, и смерть. Этот смысл – в духовном измерении жизни, позволяющем выйти за рамки происходящего, оставаться свободным даже в тюрьме.

Хорошо, если человек осознает происходящее с ним, свою свободу выбора и ответственность за этот выбор, если он честен перед собой. Безусловно, он не может уменьшить свою боль от нанесенной раны, но приложить все усилия для того, чтобы с максимальной духовной и психологической пользой прожить сложное для себя время, может. Это требует смелости жить с открытыми глазами и идти вперед, когда хочется их зажмурить, ничего не видеть, убежать, спрятаться. Горе может вызвать такую сильную реакцию, которая парализует чувства и волю – даже обыденные вещи вызывают оторопь и бессилие. Одна женщина, находясь в кризисной жизненной ситуации, грустно пошутила: «Иногда мыть голову и чистить утром зубы кажется человекоугодием». Выполнение простых действий, которые обычно человек совершает автоматически, в такой момент требует от него неимоверных усилий и напряжения, он делает что-то скорее для других, чем для себя. Ведь ему самому больше всего хочется замереть – не быть.

Прятать голову в песок, как страус, – не выход, а тупик. Кстати, говорят, что именно страусы так никогда и не делают. Но как же хочется «потерять голову» («ну почему я не умею падать в обморок?»), чтобы перестать чувствовать боль, страх и… одиночество! «Тебе решать!» – «Ну почему мне?! Мне же так плохо, у меня нет сил, я больше ничего не хочу и не могу… Помогите! Скажите, что мне делать?» – типичный разговор на психологической консультации. Дайте совет, рецепт, алгоритм действий, скажите волшебное слово… Снимите с меня мою ответственность! Если никто не соглашается «взять на ручки», то возникает обида и гнев: «Все меня бросили, никому до меня дела нет, меня никто не понимает и не любит, как же мне одиноко!» Чувство мнимого одиночества обостряется. Мнимого, так как окружающие на самом деле не бросили, не оставили одного, они сочувствуют, сопереживают, заботятся. Реальное же одиночество заключается в том, что пережить свое горе способен только сам человек, никто за него этого не сделает.

И здесь очень легко попасть в ловушку: как только горюющий как бы переложил ответственность за себя на кого-то (на самом деле его ответственность осталась с ним – ее невозможно с себя снять) и стал жить «чужим умом», или «здравым смыслом», или «народной мудростью», он перестал чувствовать одиночество. Но вместе с этим он рискует перестать чувствовать и себя: его глаза закрыты, он слепо следует инструкциям, и если его собственные желания, чувства и мысли не совпадают с «правильными», с тем, что «должно быть», то он старается их подавлять. Тем самым, по сути, он насилует себя, причиняет себе боль. А дальше получается замкнутый круг: чтобы не чувствовать боль, человек делает, что ему говорят, при этом он сам причиняет себе новую боль, подавляя свои реакции и проявления.

Горе и одиночество в горе – одна из сторон жизни. То, что люди тешат себя надеждой на возможность легко и безмятежно прожить отпущенный им срок, – лишь проявление работы защитных механизмов психики: отрицания, вытеснения или инфантильности («если я не буду думать о плохом, оно со мной не случится»). «Благополучие желанно и благодатно, но по-своему опасно и обманчиво. Страдание не менее опасно – оно может сломать и измельчить душу, но менее обманчиво, ибо очищает от наносного, поверхностного, обнажает сердцевину человеческого существа, в нем выговаривается глубокая и простая правда жизни. Страдание испытывает человека», – считает профессор Ф. Е. Василюк.

Любые попытки избежать встречи с горем тщетны – мы не можем изменить реальность, а в реальной жизни есть место всему. Но можно изменить свое отношение к горю. Виктор Франкл в своей книге «Сказать жизни „Да“: психолог в концлагере» описывал страдание как подвиг: «После того, как нам открылся смысл страданий, мы перестали преуменьшать, приукрашать их, то есть „вытеснять“ их и скрывать их от себя, например, путем дешевого, навязчивого оптимизма. Смысл страдания открылся нам, оно стало задачей, покровы с него были сняты, и мы увидели, что страдание может стать нравственным трудом, подвигом в том смысле, какой прозвучал в восклицании Рильке: „Сколько надо еще перестрадать!“ Рильке сказал здесь „перестрадать“ подобно тому, как говорят: сколько дел надо еще переделать».

Очень грустно бывает видеть, до какого состояния люди сами себя доводят, пытаясь избежать открытой встречи со своей болью. То, что они с собой делают, намного превосходит самые печальные из возможных последствий от реальных событий: там отболело бы и перестало, а тут болит и будет еще долго болеть. Представьте себе женщину, двадцать лет назад потерявшую любимого мужа, которая не проронила ни одной слезинки ни на его похоронах, ни после. Может быть, хотела всем показать, какая она сильная, но скорее – не нашла в себе сил проявить свою слабость, открыто выразить свое горе. Она живет с тех пор как будто с замороженными чувствами – такое ощущение, что ее сердце умерло вместе с мужем. Ничто не радует, но ничто и не печалит – по сравнению с болью, которая спрятана у нее внутри, все кажется не заслуживающим внимания. Это похоже на действие местной анестезии: человек все видит, все понимает, но ничего не чувствует. Можно было бы сказать, что отношение к своему горю – это ее личное дело, если бы не одно «но»: рядом с ней все это время жили дети, которым нужна была ее нежность, любовь, радость. «Бесчувствие» матери плохо влияет на хрупкие детские души, как холод не дает развиваться молодым побегам, замедляет, ухудшает их рост. Получается, что не только сама эта женщина все это время не чувствовала жизнь во всей ее полноте, но и своих детей обделила. По сути, не отгоревав вовремя, она сделала боль от утраты содержанием своей эмоциональной жизни, и чтобы не страдать, научилась подавлять, вытеснять свои чувства. Только не учла, что нельзя, «отключив» одни эмоции, оставить другие – человек либо чувствует все, либо ничего. И если эта женщина когда-нибудь осознает, что она давно сама стала источником своей боли, то ей будет очень горько от понимания того, сколько сил и времени ее жизни были на это потрачены. И главное – некого винить, все сама, одна.

Есть еще важный момент, связанный с горем и одиночеством, о котором необходимо знать. В описании «очарования роли жертвы» психологи упоминают одну из серьезных выгод страдания – привлечение к себе всеобщего внимания и спасение от одиночества [9] . Иногда человек этому учится в детстве, когда о нем заботились и ему уделяли время только в том случае, если с ним что-то случалось. Но бывает, что этот способ построения взаимоотношений вырабатывается во взрослом возрасте. Суть от этого не меняется: манипулировать чувствами других для получения своей психологической выгоды как-то, мягко говоря, некрасиво, нечестно.

Окружающим же очень важно не спутать «жертву»-манипулятора (ролевую жертву), нуждающуюся во внимании и не заинтересованную в выходе из горя (страдать легче, чем решать, как говорил Берт Хеллингер), и человека, действительно нуждающегося в помощи и поддержке, чтобы справиться с горем. Чаще всего это проверяется опытным путем: первым не станет лучше никогда – им это не нужно, их цель – прилепиться к кому-нибудь и сидеть на его шее, а вторые через какое-то время встанут на ноги, поблагодарят и пойдут своей дорогой. О том, как утешить страдающего, мы подробно поговорим далее, в третьей части книги.

Остаться на всю жизнь безутешным («безутешная вдова» – очень романтизированный образ), «застрять» в своем горе, похоронить себя заживо или, несмотря ни на что, возрождаться к жизни, обогащаясь важным опытом, пусть и очень страшным, горьким – вот выбор, перед которым стоит человек. Даже люди, переживающие общее горе (родители, потерявшие своего ребенка), проживают каждый свою историю, свой опыт. Решение каждому из них предстоит принять для себя (но не за другого!): горевание – образ жизни или часть жизни, не менее значимая, чем радость и счастье.

Нет такого горя, которое человек не мог бы пережить и, тем не менее, несмотря ни на что, сказать жизни «Да!», как Виктор Франкл – психолог, выживший в концлагере. Его книга заканчивается важным свидетельством того, кто прошел через ад страданий и унижений, видел смерть, но сохранил веру в человека и в Бога: «Так или иначе, но однажды для каждого освобожденного наступает день, когда он, оглядываясь на все пережитое, делает открытие: он сам не может понять, как у него хватило сил выстоять, вынести все то, с чем он столкнулся… И главным его достижением становится то несравненное чувство, что теперь он уже может не бояться ничего на свете – кроме своего Бога».

 

Одиночество в радости

Конечно, одиночество в радостные моменты жизни переживается не так тяжело, как в печальные, но… Когда сердце переполняют счастье, гордость, нежность или ликование и не с кем об этом поговорить, когда невозможно увидеть отсвет своих чувств в глазах другого, человек тоже может испытывать одиночество. Оно, скорее всего, не сильно омрачит его приподнятое состояние, просто может добавить налет легкой грусти – душа поет, а ее песни никто не слышит. Совершенно не обязательно это чувство возникает у одинокого человека; напротив, оно тем сильнее, чем больше людей окружает «счастливца». Это связано с тем, что у многих людей есть рядом родные и друзья, которые с удовольствием разделят с ними их горе, но вот в счастливые моменты жизни, когда улыбнулась удача или получена заслуженная долгожданная награда, близкие могут оказаться неспособными на со-радование. Так происходит не потому, что они не любят или не желают добра, а потому, что у них в данный момент недостаточно душевных сил, чтобы «пережить» успех ближнего.

Не секрет, что, сострадая чужому горю, некоторые самоутверждаются за счет неблагополучия другого человека («как хорошо, что я все-таки не такой невезучий, слабый или глупый, как этот неудачник») и испытывают своего рода облегчение («у меня не все так плохо, бывает и хуже»). Чаще всего это происходит бессознательно, и многие, замечая у себя подобные мысли и слова, смущаются или чувствуют вину. Реже встречаются люди, которые без зазрения совести открыто выражают свое превосходство над «бедненькими-несчастненькими», осуждают их, подсмеиваются и злорадствуют. Рядом с человеком, который чему-то рад или в чем-то преуспел, позлорадствовать и самоутвердиться сложнее, хотя тоже возможно, просто сначала придется обесценить радость и успех, а потом уже можно и «посочувствовать». Вряд ли тех, кто подобным образом относится к ближнему, можно назвать друзьями, и, столкнувшись с таким отношением, трудно потом продолжать доверительное общение, если, конечно, нет никаких вынуждающих к этому обстоятельств (родство, работа).

Если человек не привык тешить свое самолюбие за счет других и обычно признает чужой успех, это еще не значит, что ему всегда удается порадоваться от всего сердца. Особенно трудно разделить с кем-то радость, когда в своей жизни не до веселья. Например, приехав к другу на крестины ребенка, одинокий мужчина увидел, какая у того дружная многодетная семья. Многим людям сложно в подобной ситуации не почувствовать собственную неуспешность, даже неполноценность. Искренняя радость за друга в данном случае может потребовать душевной щедрости и силы. Пословица «Друг познается в беде» лишь отчасти верна, психологи добавили бы еще – «и в радости».

Те, кто на своем горьком опыте убедились, какой ядовитой может быть чужая зависть, нередко скрывают свои удачи от других людей и переживают их в одиночестве, оставив надежду разделить с кем-то счастливые мгновения своей жизни. Но бывает, что человек не демонстрирует, что он счастлив, не из опасения, что ему кто-то позавидует, а из нежелания причинить другому боль своей радостью. Актриса Фаина Раневская полушутя-полусерьезно говорила, что «успех – единственный непростительный грех по отношению к своему близкому».

Есть несколько моментов, которые надо учитывать счастливым людям: не стоит хвастаться своим счастьем, кичиться, выставлять его напоказ, но не стоит и скрывать свое счастье от других. Можно делиться его плодами – хорошим настроением, жизнелюбием, оптимизмом. Окружающие, которым сложно разделить с человеком его радость, могут быть благодарны ему за его спокойствие, уверенность, щедрость и доброжелательность. Не нужно ждать от других искреннего сопереживания своему счастью, на которое порой у них нет душевных сил. Но не стоит и опасаться завистливых взглядов («сглазят»), обижаться на равнодушие или злобу, проявляемую кем-то по отношению к счастливому, понимая, что такие негативные реакции возникают у людей не от хорошей жизни. Счастливый человек своим примером доказывает, что счастье существует, и другие могут научиться у него, как быть счастливыми и благодарными. Благодарность – это труд счастливого человека, деятельный результат счастья. Ведь счастье – не столько удовольствие, сколько особое проживание своей жизни – деятельное, ответственное и щедрое.

 

Обострение одиночества на фоне чужого счастья

Молодая женщина, только начавшая приходить в себя после тяжелого развода, может прорыдать в подушку несколько часов подряд, погостив у подруги, которая недавно удачно вышла замуж. При том, что до похода в гости женщине казалось: она уже справилась со своими переживаниями, ей даже начала нравиться ее вновь обретенная свобода, она почувствовала вкус уединенной жизни, перед ней открылись заманчивые перспективы, появились новые интересы, увлечения, о которых, будучи замужем, она даже не мечтала… И вот все ее достижения смыло волной отчаяния и одиночества, тоски по близости с любимым и неосуществимого желания прижаться к родному плечу. Насмотревшись на то, как нежно подруга общается с мужем, каким счастьем светятся их глаза, женщина еще острее почувствовала разочарование от своей несбывшейся мечты о любви и взаимопонимании в собственном печально завершившемся супружестве.

Есть женщины, которые в такие тяжелые минуты пытаются успокоиться с помощью расхожих стереотипных представлений, так называемой народной мудрости. Например: «В начале отношений у всех бывает все хорошо, но еще неизвестно, что дальше будет – скорее всего, ничего хорошего, потому что все мужчины – …». Или: «Рано она радуется, как бы плакать потом не пришлось так же, как мне».

Сложно в этот момент не начать обвинять себя и не пытаться заглушить свои чувства. Боль в данном случае легко интерпретировать как зависть и злость: «Какая я злая! Как же я могла позавидовать счастью подруги?!» – а свое неудавшееся замужество объяснить собственной неполноценностью: «Так мне и надо! Не заслужила я счастья, ведь я недостаточно умна, красива, не очень хорошая хозяйка». Это распространенная ошибка – взваливать всю вину за несложившиеся отношения на свои плечи. За развитие взаимоотношений всегда несут ответственность два человека, поэтому не стоит страдать манией величия: «Все из-за меня!» Честнее признать, что оба «были хороши».

Возможно, пройдет еще много времени, прежде чем вид чужой счастливой семейной жизни перестанет отзываться болью в сердце. И еще больший срок понадобится, чтобы появились силы радоваться радости других.

Быстрее приходят в себя после столкновения с чужим счастьем (это не значит, что меньше страдают) те, кто осознает значимость любого опыта, кто признает ценность собственной жизни без каких-либо условий и сравнений с чужой судьбой: «что бы ни происходило в моей жизни, все имеет ценность и смысл, даже если сейчас мне очень больно, и я не до конца понимаю, что со мной происходит и зачем». Сложнее и дольше переживают те, кто считает: «У меня все должно быть не хуже, чем у людей»; «Женщина полноценна, только если у нее есть муж и дети, а одинокая женщина полноценной быть не может никогда», или «Если мужчина после тридцати еще не был ни разу женат, то у него уже не будет нормальной семейной жизни» и т. п. К сожалению, у многих людей преобладает подобное стереотипное мышление. Это связано с иллюзией, что имея четкие, часто максимально упрощенные ориентиры, жить будет легче: не надо разбираться в тонкостях и нюансах, обращать внимание на детали, учитывать индивидуальность, приспосабливаться к неопределенности, а надо быть «как все нормальные люди».

Те, кто придерживаются таких взглядов на жизнь, не замечают, как сами обедняют свое восприятие мира, представляют мир плоским, примитивным. А жизнь, несмотря на такие представления, остается очень сложной, разнообразной, неповторимой, непредсказуемой, несводимой «к общему знаменателю» – в этом ее ценность. И человек, который это признает, в итоге оказывается в выигрыше: он осознанно переживает и проживает свою жизнь во всей ее полноте, с радостями и горестями, с сомнениями и верой, с одиночеством и общностью. Тому же, кто боялся честно посмотреть на свою жизнь, прятался за правилами, условностями, стереотипами, рано или поздно придется столкнуться с реальностью лицом к лицу. На консультации часто приходится выслушивать печальные истории о том, как женщины выходили замуж не по любви, а потому, что все подружки уже замужем; рожали детей не потому, что были готовы к материнству, а чтобы «в старости было кому воды принести», да и «возраст поджимал»; сохраняли семью с опостылевшим мужем из-за чувства вины перед недолюбленными детьми, росшими в яслях, в детских садах и у бабушек. Казалось, что все вокруг так же жили… И когда иллюзии рассыплются, словно карточный домик, станет очень страшно и одиноко. Но в то же время – это шанс повзрослеть.

Заметив, что чужое счастье причиняет боль, важно задуматься о своем отношении к жизни вообще и к собственной жизни – в частности. Возможно, эта боль – симптом, указывающий на незалеченную душевную рану. Но она может быть и следствием искаженного, ошибочного или инфантильного восприятия себя и мира в целом.

 

Одиночество и ответственность

Человек, добровольно или вынужденно возлагающий на себя груз ответственности, часто начинает чувствовать свое одиночество. Это касается не только тех, кто облечен властью и занимает высокие посты – руководителей, военачальников и т. п., но и совершенно обычных людей – родителей, врачей, бухгалтеров. Каждый взрослый человек отвечает за свои поступки, слова, отношение к другим. Принимая любые, а не только жизненно важные решения, осуществляя выбор, рискуя допустить ошибку, люди часто испытывают сильное желание разделить или переложить на кого-то свою ответственность. В тех случаях, когда ситуация не позволяет с кем-то поделиться, человеку приходится смириться с тем, что отвечать за последствия своего выбора ему придется одному. Здесь-то он и сталкивается с одиночеством ответственности.

Если посмотреть еще глубже, то можно обнаружить, что взаимосвязь одиночества и ответственности изначальна и неотвратима, она не является временным «настроением» человека, зависящим от внешних обстоятельств, а коренится в самом бытии человеческого «я». Это обусловлено неотъемлемой от человека свободой, данной ему Богом. «Мы одиноки, и нет нам извинений», – так характеризует Ж.-П. Сартр человеческое бытие. Как бы нам ни хотелось тешить себя иллюзией «безответственности», как бы мы ни пытались отрицать свободу своего выбора, как бы ни старались обвинить кого-то в своих ошибках и грехах, рано или поздно приходится признать, что каждый отвечает за свою жизнь только сам, один.

Даже когда человек думает, что он ничего не решает сам, а просто следует чьему-то совету, исполняет заповеди, придерживается социальных норм и правил, ведет себя «как все», выполняет распоряжение или повинуется приказу, следует инструкции, даже если ему кажется, что от него ничего не зависит, он, тем не менее, сначала сам выбирает, к кому или чему он прислушивается, кому подчиняется. Хотя он может и не осознавать этот свой выбор, как не осознавать и то, что свободен. Свобода («я могу делать то, что считаю нужным») не означает «должен делать» или «мне за это ничего не будет». Иногда ценой реализации своей свободы становится жизнь. Но позиция «меня вынудили это сделать», «я не знал, что можно по-другому» не является оправданием. Как писал Ж. – П. Сартр, «свобода в этом смысле оказывается не тем благом, за которое нужно с кем-то бороться, а роковой неизбежностью. Всегда решать самому за себя – значит быть абсолютно одиноким в выборе. Мы не можем оправдываться за свой выбор, ссылаясь на совет друга или священника, – мы сами просим совета и сами следуем ему. Не можем оправдываться моралью – мы сами выбираем, придерживаться ее или нет. Не можем оправдываться „знамением“ – мы сами придаем ему тот или иной смысл. Не можем оправдываться Богом, и вовсе не потому, что Он, может быть, есть, а может, и нет, а потому, что даже Он не мог бы принимать решений за меня». Поэтому нельзя сказать, что не было никакого выбора: я выбрал свое благополучие или здоровье близких, сохранение своего статуса, пожертвовав при этом, возможно, своей честью, своими ценностями, чужими интересами, свободой, или наоборот – я пожертвовал своим здоровьем и жизнью ради… Ради чего?

Не все подписывали доносы, некоторые сами шли на казнь. Не все вступали в коммунистическую партию, некоторые лишались работы и перспективы карьерного роста, устраивались дворниками и кочегарами. Но как же тяжела порой бывает ответственность, каким безмерно одиноким чувствует себя человек, оказавшись лицом к лицу со своей свободой и своим выбором! Не менее сложно бывает отвечать за последствия своего выбора. В соцсетях одно время было популярно высказывание, которое приписывали восточным мудрецам: «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боль. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить». Может, если человек совершил ошибку, не стоит его судить – никто не знает, что творилось в его душе, когда он принимал решение, и что с ним будет, когда он увидит результат своих действий и признает свою ответственность.

Есть люди, для которых занимать активную и ответственную жизненную позицию привычно; более того, ощущение собственных сил и возможностей доставляет им радость. Они с удовольствием занимают руководящие должности, становятся лидерами, у них хорошо получается «командовать», при этом у подчиненных они пользуются уважением, так как не пытаются самоутвердиться за чужой счет и не злоупотребляют данной им властью. Но такие начальники, к сожалению, встречаются не так часто, как хотелось бы.

В отличие от руководителя «на своем месте», встречаются и те, кто, не обладая достаточными способностями, рвутся к власти, добиваясь чинов любыми способами. Но добившись желаемого, оказываются совершенно не готовыми справиться с ответственностью, связанной с высоким положением. Чувствуя страх и беспомощность, они начинают злиться, а будучи не в силах признать собственную несостоятельность, перекладывают вину за свои ошибки на окружающих людей и на обстоятельства. В итоге горе-начальники не только переживают одиночество, связанное с лежащей на них ответственностью, но и часто еще наталкиваются на стену неприятия со стороны коллег и подчиненных.

Бывает, кто-то не стремился брать на себя ответственность на работе, но в силу обстоятельств оказался на должности, где приходится за многое отвечать, принимать важные решения, а эмоциональной готовности к этому нет. В этом случае есть как минимум три выхода: первый – отказаться, как только почувствовал, что эта задача требует слишком много усилий; второй – согласиться и мучиться, не спать ночами, пить успокоительное, «заедать» тревогу булками и пирожками; третий выход – принять предложение и начать учиться жить в этой новой реальности с более высокими требованиями к себе.

Первый выход – отказ – разумен, если задача не просто сложна, а непосильна. Причин может быть много, и отказ совсем не обязательно происходит из-за слабости, бесхарактерности, трусости и т. п. Человек может в других областях жизни (помимо работы) быть настолько загруженным ответственностью, что даже небольшие дополнительные обязанности вызывают у него страх и отторжение – срабатывает так называемый инстинкт самосохранения: чтобы не сломаться и не надорваться от чрезмерной нагрузки, необходимо отказаться от новой работы.

Второй выход часто выбирают люди, которые любят пострадать, пожаловаться на свою жизнь. Сложности на работе – прекрасная тема для жалоб. Еще этот выход подойдет тем, кому нужно социально одобряемое алиби для оправдания собственной несдержанности, раздражительности: «Да, накричал! Вы что, не понимаете, как я устаю на работе? Что вы на меня обижаетесь?!» Это универсальное объяснение, когда не хочется что-то делать: «Не могу, у меня важная работа, без меня не справятся», – а также отличный способ самоутверждения: «От меня так много зависит! К моему мнению все прислушиваются». Все это приводит к тревоге, напряжению, перепадам настроения, упадку сил, бесконечным внутренним диалогам и может закончиться эмоциональным выгоранием, нервным срывом или соматическим заболеванием.

Третий выход – попытка использовать новые условия для своего личностного роста. Можно учиться руководить на своих ошибках, но чтобы не изобретать велосипед, можно окончить курсы управления персоналом, сходить на психологический тренинг или индивидуальную консультацию, где специалисты помогут разобраться с причинами возникающих проблем. Со всем этим не так сложно справиться, если у человека есть внутренние и внешние ресурсы для развития: здоровье, силы, желание, время, возможность полноценно отдыхать, поддержка близких и пр. Однако при недостатке ресурсов этот выход невозможен, и тогда лучше отказаться (см. первый выход) и поискать или создать дополнительные ресурсы.

В любом случае, какой бы выбор человек ни сделал, отвечать за него и перед собой, и перед начальством, и перед подчиненными, и перед своей семьей, и, конечно, перед Богом рано или поздно придется самому, свалить эту ответственность ни на кого не получится.

Чтобы чувствовать меру своей адекватной ответственности, человек должен начать с ней знакомиться с раннего детства. Привыкая отвечать за себя, можно постепенно увеличивать зону ответственности и в какой-то момент дорасти до «ответственного поста», причем этот пост не будет в тягость, а эмоциональные нагрузки будут по силам.

Лишая ребенка свободы выбора в тех областях, где он уже может себя проявить, или жестоко наказывая малыша за его ошибочные выборы, или снимая с ребенка ответственность, не дав ему столкнуться с последствиями своих поступков, – во всех вышеперечисленных случаях родители создают благоприятные условия для формирования у него безответственной жизненной позиции. Конечно, послушный, «правильный» ребенок удобнее, с ним меньше хлопот, но какова цена этого удобства для развития его личности? Человек вырастает пассивным, безынициативным, ведомым, зависимым от чужого мнения. Он привыкает жить чужим умом, при этом его ответственность за все, что он совершает в своей жизни, сохраняется, даже если он ее не чувствует или не признает. В результате в какой-то далеко не прекрасный момент человек может вдруг обнаружить: то, чем он занимается, ему не интересно; его жизнь ему самому не нравится; то, что его окружает, ему не близко. И если даже в этом кризисе человек не захочет признать, что всегда старался избегать ответственности, если и здесь будет обвинять в своих неудачах всех и вся, он сам лишит себя шанса что-либо изменить – перестать «влачить существование» и начать жить.

На психологической консультации довольно часто можно услышать вопрос: «Скажите, что мне надо делать в этой ситуации? Как правильно поступить? Что сказать?» Для психолога подобные вопросы – симптомы, указывающие на осознанное или бессознательное желание человека переложить ответственность на другого (в данном случае – на консультанта). Более того, бытует мнение, что психолог только для того и нужен, чтобы учить, кому что делать, думать, чувствовать, хотеть и говорить. Но в реальности все как раз наоборот: психолог создает условия, помогающие человеку разобраться не в том, что он должен, а в том, на что он способен, что он может и хочет. Ведь адекватная ответственность проявляется, когда человек трезво оценивает свои ресурсы на данный момент, разумно распределяет свои силы, ставит перед собой достижимые цели. Все это возможно делать, опираясь только на внутренние критерии оценки своего текущего состояния, а не на абстрактные нормы и правила или чужое мнение.

Безусловно, есть и важные внешние критерии, которые необходимо учитывать: уважение других людей, нравственные ориентиры и пр. Но они лишь определяют внешние границы, а за внутреннее содержание своих поступков, мыслей, чувств, желаний человек отвечает сам. Бывает, что одно и то же действие, совершенное разными людьми, может быть проявлением любви, долга или мести. В качестве примера разберем типичную ситуацию: накануне вечером муж задержался на работе, не предупредив заранее, а сегодня жена готовит мужу необычный ужин. Первый вариант: жена мужа любит, хочет о нем позаботиться, надеется приятно провести этот вечер. Второй: жена считает, что ужин – это ее долг, который она выполняет независимо от того, хочется ей или нет. Может быть и третий: жена обижена на мужа за то, что провела вчерашний вечер одна, но чтобы досадить ему, вызвать еще большее чувство вины, продемонстрировав всю его «низость» по сравнению с ее «великодушием», она готовит ему ужин, тем самым как бы наказывая мужа. Даже если такой жене, жалующейся на свое одиночество в браке, психолог скажет: «Вам надо лучше о муже заботиться, больше его любить», – она не сможет последовать этому совету, не разобравшись в своих чувствах и истинных мотивах. И пока в своих несчастьях она будет винить непутевого мужа и бестолкового психолога с его глупыми советами, взвалив на них всю ответственность за переживания, она не сможет найти выхода. «Любой терапевт знает, что первым решающим шагом в терапии является принятие пациентом ответственности за свои жизненные затруднения. До тех пор, пока человек верит, что его проблемы обусловлены какой-то внешней причиной, терапия бессильна. В конце концов, если проблема находится вне меня, с какой стати я должен меняться? Это внешний мир (друзья, работа, семья) должен измениться», – пишет психолог Ирвин Ялом. Не задумываясь о тех областях своей жизни, за которые они отвечают (свои поступки, мысли, желания, чувства, отношения), чувствуя себя «жертвами обстоятельств» или «злого умысла», люди часто не осознают скрытых выгод, которые они получают, бессознательно уходя от своей ответственности. Даже осознав эти выгоды, не так легко от них отказаться, ведь так удобно жить, когда думать не надо, принимать решения не надо, когда ты ни в чем не виноват… Многие, задав себе гамлетовский вопрос «Быть или не быть?», выбирают не «быть», а существовать в зависимости от других, отрекаясь от своей свободы, воли и ответственности. Одна из причин этого решения – страх перед одиночеством, неразрывно связанным с принятием на себя ответственности за свою жизнь.

Другая крайность – гиперответственность, когда все – свое и чужое – взваливается на свои плечи, другим нет никакого доверия: «Если не я, то кто же? Пока я не сделаю, никто даже не почешется. Все равно лучше, чем у меня, ни у кого не получится, поэтому, чтобы после не переделывать, сразу сделаю сама. Чем им объяснять да смотреть потом, как они все портят, проще самой». Занимая такую позицию по отношению к окружающим, человек обрекает себя на чувство одиночества, хотя обвиняет в создавшемся положении вещей других: «Никто мне не помогает, ни на кого положиться нельзя, никому нет до меня дела, почему я все всегда сам?!» Но как же трудно бывает научиться доверять, делить с кем-то ответственность, делегировать полномочия, сотрудничать! Что же с этим делать?

Не ждите рецептов – их нет. У каждого «гиперответственного» своя история и свой путь изменения. Алгоритма, который бы всем помогал, не существует. Рассуждать на тему ответственности можно очень долго, но продолжим разговор об одиночестве.

 

Созависимость – одиночество под маской близости

Зависимость и созависимость (слияние) – это сложная тема, и раскрыть ее во всей полноте, со всеми нюансами в двух словах не получится. В этой книге ограничимся лишь несколькими основными положениями.

Когда у человека утрачено ощущение своей жизни и своей личности как достаточно высокой ценности, он начинает растворяться в окружающих, жить чужими интересами, нуждами. Кажется, что жизнь другого человека важнее, а свою жизнь он обесценивает и тем самым предает себя. В результате начинает казаться, что его собственной жизни нет, он – пустое место… Все попытки заполнить пустоту безрезультатны или приносят лишь временное облегчение. А признать свой внутренний потенциал, дарованный Богом, ощутить радость и ценность бытия мешает и тяжелый детский опыт, и навязанные извне стереотипы, и собственное маловерие – много разных причин.

Часто бывает, что такой человек выбирает жизнь ДЛЯ другого – превращение себя в объект, отданный в пользование другому, что ведет к зависимости и созависимости. Так, больной алкоголизмом зависит не только от своего недуга, но и от того, кто дает ему деньги на водку, – от матери или жены, которые выплачивают его долги, кормят его, работают, чтобы его содержать, то есть живут ДЛЯ него. Но и наоборот: жизнь жены алкоголика, матери наркомана непосредственно связана с химической зависимостью их близких, то есть и жена, и мать являются созависимыми. Если не станет мужа или сына, ДЛЯ кого им тогда жить? В чем, в ком искать новый смысл?

В отличие от избегания отношений, в слиянии движимый страхом одиночества человек мертвой хваткой вцепляется в другого, использует любые способы контроля и манипуляции, только бы его удержать. При этом личность партнера и качество отношений интересуют человека не так сильно, как сам факт наличия отношений. То есть партнер может не быть близким по духу, не разделять те же взгляды и ценности, в отношениях могут присутствовать различные искажения – унижение, жестокость, насилие, игнорирование, ложь, пренебрежение. Человека, выбирающего слияние, не останавливает все то, что является для других людей недопустимым, так как эти «детали» – ничто по сравнению с главным: я не один. Этим отчасти объясняются браки красивых, умных, образованных женщин с мужьями – алкоголиками, наркоманами, тунеядцами, которые бьют своих жен и детей, издеваются над ними, а женщины терпят, несмотря на то, что эти союзы их разрушают и морально, и физически. Однако – «плохонький, зато мой!». Конечно, не только женщины склонны «нести свой крест», многие мужчины также соглашаются терпеть неуважение, ложь, неверность своих жен. Страх одиночества – лишь одна из многих причин вступления в созависимые отношения и их сохранения, но для некоторых людей этот страх является главным мотивом.

Вроде бы созависимого человека не назовешь одиноким: он все время трудится (и мучается) ради другого, неустанно спасает, погружен в его проблемы, зачастую не может уделить время родственникам и друзьям (которых, увы, становится все меньше), потому что стремится быть рядом со своим зависимым мужем, сыном или братом. Но это «одиночество в овечьей шкуре», потому что в подобных отношениях, где людьми движет страх, бессознательное желание контроля и власти и другие «выгоды» (как правило, неосознаваемые), нет и не может быть встречи двух личностей. Полноценные отношения не могут быть «игрой в одни ворота», а настоящая близость измеряется не количеством жертв и подвигов, а любовью, взаимоуважением, взаимопониманием, взаимоподдержкой, взаимо…

Психолог Ирвин Ялом считает, что экзистенциальная изоляция человека от всех других людей – данность, связанная с природой личности, «вызвана непреодолимым разрывом между „Я“ и Другими, разрывом, который существует даже при очень глубоких и доверительных отношениях». Типичная попытка избежать встречи с экзистенциальной изоляцией – слияние (созависимость). Оно рассеивает тревогу, вызванную развитием самосознания, самым радикальным образом – уничтожая самосознание. Размывая границы собственной личности, переживая блаженное состояние единства, человек «не рефлексирует, поскольку его одинокое сомневающееся „Я“, порождающее страх изоляции, растворяется в „мы“. Таким образом человек избавляется от тревоги, теряя самого себя» [14] . Растворение в «мы» – это утрата Образа и Подобия Божия, данного человеку. Личность человека призвана к общению, в котором « Я » и « Ты » сохраняют свой экзистенциальный и психологический статус. Общение лиц возможно только при сохранении целостности каждого лица. Слияние или растворение одного лица в другом будет нарушением целостности, т. е. утратой личностности – Образа и Подобия.

Есть еще одно важное замечание, основанное на ложном представлении о жизни созависимых. Говорят: «Она все ему отдала! Она ради него всем пожертвовала!», «Он только и занимался тем, что всю жизнь ее, алкоголичку, спасал!» Как правило, это все высказывания со знаком «плюс» – жертвенность принято оценивать положительно. Да и сами созависимые зачастую понимают свою миссию по отношению к зависимому близкому именно так: «Если я не буду его спасать / сытно кормить / обихаживать / все время контролировать – он будет пить еще больше / замерзнет под забором / спалит дом и т. д.» При этом сами приносящие себя в жертву медленно угасают рядом со спасаемым в многолетней депрессии – «любовь требует жертв!». Таким образом, болезненная зависимость от недуга другого человека расценивается как чуть ли не как евангельская жертва «за други своя» (Ин.15:13).

Но евангельский призыв «полагать душу свою» за другого значит пожертвовать жизнью в прямом смысле слова, что и совершил Господь Иисус Христос.

Отдавать же жизнь другому в пользование, для удовлетворения его болезненных потребностей, которые он ощущает как реальные (алкоголь, наркотик, вредные привычки и слабости, скука), означает пренебрегать даром жизни, данным тебе самому. Ни одна жизнь не ценнее другой, ни одна жизнь не должна оказаться заложницей другой жизни. Только действительное, реальное спасение жизни и здоровья есть подлинный подвиг, и если это выпадает на долю человека, значит, Господь призывает его пожертвовать собой. Но это крайность, это редкая ситуация. Если ситуация не такова, если человек хочет пожертвовать своей жизнью или своим здоровьем не ради жизни или из-за серьезной угрозы здоровью другого человека, то это не евангельское «за други своя», а отказ от себя.

«Потеря себя» – это не только результат тяжелого детства, но и выбор, порой неосознаваемый, самого человека. Здесь дело не в том, что он «ненормальный». В этой потере ощущения себя нет обреченности, а есть очень много задач для личностного роста. Почти у всех людей были, условно говоря, детские травмы – у многих достаточно поводов для того, чтобы еще в детстве потерять ощущение себя. И это не вина, это их беда. И, кстати, это не вина родителей – они сделали максимум из того, что могли и как умели. Поиск виноватого в этой ситуации – самое неплодотворное, что можно было бы предпринять. Потому что если считать, что жизнь, такая, какая есть, – это чья-то попытка поиздеваться над человеком или наказать его, то это претензия уже не к родителям, а – к Богу. А если все-таки верить, что Бог человека любит, и Он сделал все для того, чтобы душу человеческую спасти, тогда можно прийти к мысли, что те условия, в которых человек вырос, те страдания, которые он перенес и все-таки выжил при этом, были даны, чтобы его личность стала крепче, сильнее, чтобы человек что-то понял, чтобы стал, может быть, где-то мягче, где-то терпимее, с чем-то смирился. То есть испытания – это шанс, они были посланы для возрастания, а не для того, чтобы унизить, оскорбить или поиздеваться. Испытания дают возможность подняться на одну или несколько ступеней над ситуацией, это духовные шаги. Подняться на ступень в духе означает увидеть свои страдания «сверху» – не в плоскости причинно-следственных связей, а в вертикали отношений Бога и человека. Это отказ от желания все объяснить рационально. Это путь подвига.

Невозможно в одной главе рассмотреть во всех подробностях и деталях тему созависимости, о которой написаны увесистые психологические труды. В издательстве «Никея» планируется выход отдельной книги под рабочим названием «Любовь и зависимость», где созависимости будет уделено особое внимание. Если читатель после прочтения этой главы обнаружил у себя какие-то признаки созависимого поведения и «невротической жертвенности», это может послужить поводом поближе познакомиться с проблемой и наметить для себя пути выхода с учетом своих сил, внутренних и внешних ресурсов и возможностей. Осознание и признание проблемы – первый и очень важный шаг на пути изменения. Следующий шаг – пусть не сразу, пусть медленно, но начать движение в направлении личностной зрелости, целостности и свободы.

 

Одиночество в мегаполисах

Бытует мнение, что в городах народу больше, а значит, больше возможностей для завязывания знакомств. Тот, кто так думает и приезжает в город, рассчитывая избавиться от одиночества, найти себе друзей, расширить круг общения, может сильно разочароваться, столкнувшись с очень тяжелым явлением – одиночеством в толпе. Агрессивность, враждебность – первое, с чем встречается человек, приехавший в мегаполис. Вокруг напряженные, серьезные, суровые, иногда даже мрачные и угрюмые лица, в глаза никто не смотрит, увидеть улыбку в толпе – большая редкость. Безумная городская спешка и суета разобщает людей, встреченный человек воспринимается как досадная помеха по ходу движения. Ритм жизни города таков, что не хватает времени с близкими-то пообщаться, старых друзей повидать. О том, чтобы тратить силы и время на нового человека, узнавать что-то о нем, о себе рассказывать, часто не может быть и речи – некогда, выжить бы в этой гонке.

В транспорте в час пик главная задача – чтобы ноги не отдавили и кошелек не вытащили; на работе – не совершить ошибку на радость коллегам-конкурентам и не попасть под увольнение; в магазине – поскорее все купить, проверив цену и срок годности, да не забыть проследить, чтобы на кассе не обсчитали; в выходные отоспаться, убраться, телевизор посмотреть. Так живет большинство. Те же, у кого есть свободное время и средства, чтобы «потусоваться» в ресторанах или клубах, в последнее время стали проявлять больше осторожности и избирательности в знакомствах, опасаясь стать жертвой манипуляции или мошенничества. Получается, что как у человека со средним достатком и почти не имеющего досуга, так и у того, кто хорошо обеспечен и ведет более праздный образ жизни, шансов с кем-то подружиться не так уж много. Ведь дружба предполагает, что есть общие цели, ценности и интересы, а с этим на бегу не разберешься, да и перед первым встречным не раскроешься.

Большинство людей, выходя из дома, надевают маски (хотя есть такие, кто и дома их не снимает). Не те марлевые маски, которые якобы защищают от гриппа, а те маски, которые создают иллюзию защиты личности. Под ними хочется спрятать свою неуверенность, усталость, уязвимость, свою человечность. Многим кажется, что такими, какие они есть на самом деле, этому миру они не нужны, а нужны успешные, сильные, красивые, умные и т. д. О причине такого заблуждения уже говорилось – это утрата ощущения безусловной ценности собственной личности. Но спрятав под маской свое истинное лицо, человек лишает себя шанса встретить того, кто мечтает именно о нем – настоящем, несовершенном, в чем-то прекрасном, а в чем-то смешном. Сколько мужчин и женщин, которые могли бы быть вместе счастливы, прошли мимо, не оглянувшись, не заметив друг друга в толпе, потому что все живое и заметное, уникальное и индивидуальное было тщательно скрыто от чужих глаз. А рискнуть остаться собой может не каждый.

Казалось бы, ведь есть места, где люди встречаются специально, чтобы провести вместе время. Но общение на корпоративной вечеринке, в развлекательном центре, на дискотеке, в кафе обычно предполагает легкий, ненавязчивый, довольно поверхностный стиль. Разговор по душам не очень клеится под аккомпанемент громкой музыки или шумной болтовни. Тут главное – почаще улыбаться, погромче смеяться и в перерывах между музыкальными композициями успеть поделиться всеми новостями, желательно – исключительно хорошими, чтобы не «нагрузить» никого своими проблемами. В таком ли общении нуждается человек?

Сейчас в городах есть все условия для того, чтобы одиночество становилось образом жизни: отдельная квартира, лифт, машина. С соседями в подъезде, конечно, можно столкнуться раз в месяц, но чтобы быть вежливым, не обязательно с ними разговаривать, достаточно кивнуть им головой в знак приветствия. В деревнях и небольших городах это невозможно, потому что, хочет человек того или нет, он включен в общую жизнь: улица, магазин, поликлиника, остановка автобуса – много мест постоянного пересечения, где кивком не отделаешься. Слово за слово – вот разговор и завязался, даже если изначально никто не собирался вступать в общение. Опять же существует «деревенское» правило со всеми здороваться, когда даже малознакомый человек своим «здравствуйте!» сообщает другому, что он его увидел и настроен мирно.

Там, где не все плоды цивилизации доступны, люди вынуждены друг с другом хоть как-то контактировать, иногда довольно плотно. И бывает, что это даже заканчивается дружбой или свадьбой. Но в больших городах, где достижения технического прогресса используются повсеместно, уже нет особой нужды «выходить в люди», все заметнее идет процесс обособления. Большую роль в этом играет Интернет – люди могут работать, оплачивать счета, делать покупки, вообще не выходя из дома. Человек, если хочет, может «максимально минимизировать» свое общение. В этом смысле мегаполис – это идеальное место для процветания одиночества, так как он предоставляет неограниченные возможности вести виртуальную жизнь, почти не соприкасаясь с реальностью. Не надо делать над собой никаких усилий (любое общение предполагает некоторое внутреннее напряжение, сосредоточенность, внимание), можно просто нажимать кнопки на клавиатуре. Экономия сил, времени налицо, эта простота и эффективность подкупает, затягивает. Человек привыкает к комфортному кокону и… может потерять навыки личного общения, ведь в виртуальном пространстве все максимально обезличено. «Где мне познакомиться, если я нигде не бываю!» – это крик души. Поэтому, покупая основную массу продуктов через Интернет, можно иногда заглянуть за теплыми булочками или свежей зеленью в ближайший магазин – на людей посмотреть, себя показать.

Еще один бич мегаполиса – расстояния. Из одного конца города в другой можно добираться и час, и два, и три – как повезет. Очень много времени тратится на стояние в пробках, а в общественном транспорте в час пик можно потерять последние силы. После проведенных за рабочую неделю в дороге томительных часов в выходные остается одно желание – никуда не выходить. Какие гости? Какой пикник? О чем вы! Иногда в другой город на самолете долететь быстрее, чем в пятницу вечером доехать из Москвы к родственникам на дачу, расположенную в нескольких километрах от МКАД.

Вот и общаются люди по скайпу или телефону. Только обнять, поцеловать, погладить по голове, почувствовать тепло родного человека электронные виды связи пока помочь не могут. Так возникает кинестетический (сенсорный) голод, который может усиливать чувство одиночества. Телу не хватает прикосновений, объятий и поглаживаний (речь не идет о сексуальных отношениях), которые позволяют ощущать себя защищенным, улучшают самочувствие и настроение. Некоторые психологи советуют в качестве профилактики депрессии несколько раз в день обнимать своих близких. А тем, кого некому погладить, рекомендуют периодически ходить на массаж, завести кошку, собаку или, на худой конец, купить большую, приятную на ощупь плюшевую игрушку, а также мягкий теплый плед, в который можно уютно укутаться, и кучу подушек.

Неужели большинство жителей мегаполиса обречены на одиночество? Нет, если только сами себя к нему не приговорят. Очень хорошо объединяет людей любая общая деятельность вне работы. Это может быть все, что угодно: кулинарные мастер-классы или курсы кройки и шитья, совместные туристические поездки или прогулки с собаками в соседнем парке, танцевальные или театральные студии. Отдельно можно упомянуть волонтерскую работу. При многих храмах сейчас действуют самые разнообразные группы, которые осуществляют социальное служение в больницах, детских домах и домах престарелых, оказывают помощь бездомным и восстанавливают разрушенные храмы. Чем хороши такие сообщества? Там собираются в большинстве своем неравнодушные люди, а их не так часто встретишь в обычной жизни.

Как правило, время своего досуга человек проводит за каким-то приятным, интересным для себя занятием. Если он разделяет это дело с кем-то еще, то предполагается, что у этих людей есть что-то общее, что может их сблизить. Совместная деятельность, особенно длительная, периодически повторяющаяся, помогает больше узнать друг о друге, открыть то, что не бросается в глаза при первой встрече или формальном общении. Почувствовав безопасность и доверие, находясь среди единомышленников, люди начинают проявлять тех подлинных себя, которых по привычке прячут в повседневной, не очень доброжелательной среде. И большие города предоставляют великое множество таких возможностей, стоит только захотеть и не полениться найти себе дело и коллектив по душе. На это может потребоваться время, иногда средства, но главное – желание и вера, что есть в этом мире мое дело, мое место и мои люди.

 

Одиночество «белой вороны»

Именно одиночество некоторые считают ключевым понятием, когда говорят о «белой вороне». Чувство одиночества, связанное с обостренным ощущением своего отличия от других, собственной исключительности-исключенности, может возникать в определенных ситуациях и быть вызвано объективными причинами, но также может являться сознательно или бессознательно выбранной жизненной позицией, которая далеко не всегда объясняется внешними условиями.

Одиночество «белой вороны», которое условно можно назвать «ситуативным», возникает в определенной ситуации – непонимания, пренебрежения, отчуждения, неприятия и длится до тех пор, пока ситуация не изменится или не закончится. Например, человек пришел в дом, где собрались люди, чьи взгляды на жизнь он не разделяет. Его система ценностей несовместима с нормами и правилами, которых придерживаются все остальные, его слова наталкиваются на стену непонимания, и нет никого, кто мог бы поддержать или хотя бы отнестись с уважением к его жизненной позиции. Находясь в кругу чуждых по духу людей, многие чувствуют себя одиночками, этакими аутсайдерами. Это чувство, как правило, вызвано взаимным неприятием, нежеланием услышать друг друга, враждебностью и стереотипами, через призму которых невозможно разглядеть уникальность каждой личности.

Оказавшись в обществе тех, с кем есть взаимопонимание, человек сможет снова обрести ощущение собственной принадлежности (сопричастности) чему-то большему, чем он сам, – семье, группе друзей или единомышленников. И если в «стане иноверцев» человеку было одиноко, то вернувшись к «своим», он перестанет ощущать себя «белой вороной». Неприятная ситуация закончилась – ушло и чувство, которое в ней возникло. Обсуждая с близкими свой опыт общения с «чужими», важно удержаться от осуждения людей. Ведь то, что они по-другому смотрят на мир, не означает, что они плохие или ненормальные, даже в случае, если они ошибаются.

Редко человек бывает изгоем во всех сообществах, к которым принадлежит. Не сложились отношения на работе – есть поддержка дома, дома «напряженка» – друзья утешат и поймут. Если у человека в ситуации, когда он чувствует себя «белой вороной», хватит сил и мужества не отгораживаться, не прятаться, не защищаться, а выйти из кокона своих предубеждений и отнестись с уважением и интересом к иному мировоззрению, не забывая при этом и о собственном достоинстве, то, возможно, чувство одиночества у него и не возникнет. Ведь в любом общении сохраняется возможность найти точки соприкосновения с другой личностью, как бы люди ни были далеки друг от друга в жизни.

Есть и другой, менее конструктивный выход из подобной напряженной ситуации: стать как все, то есть подчиниться мнению большинства, при этом отказавшись от себя. Такое поведение называют конформным. Конформизм может быть демонстративным, внешним, когда человек лишь делает вид, что согласен со всеми, но внутри остается при своем мнении. Например, вегетарианец, попав в компанию любителей мяса, чтобы не противопоставлять себя всем и не провоцировать конфликт, не станет заявлять во всеуслышание, что он считает мясной бульон «вытяжкой из трупов животных», а будет нахваливать свиные отбивные, пожевывая при этом веточку петрушки. В более мягком проявлении такой конформизм можно назвать уступчивостью, но если человек, подавляя себя, следует настоятельной просьбе или требованию других, то это будет уже повиновением и подчинением. И в том, и в другом случае мотивом может быть желание заслужить одобрение или избежать наказания.

Подобное поведение не всегда опасно для личности. Бывают случаи, когда, идя на некоторый компромисс, человек не предает себя, а лишь избегает ненужных объяснений, напряжения. Но если речь идет о важных, ценностных вещах, то, безусловно, отказ от своих убеждений и принципов может быть расценен им самим как нравственное падение. Нельзя забывать о тех людях, которые ради своей веры шли на муки и смерть, хотя могли избежать этого, отрекшись, пусть только на словах, от самого святого для себя. Невозможно ожидать, и тем более требовать от каждого человека проявлений героизма. В некоторых случаях для человека главное – сохранить свою жизнь, свою личность (любой ценой), в других случаях – сохранить свои ценности, даже ценой жизни.

Но решение в каждой конкретной ситуации принимает только сам человек.

Конформизм может быть и внутренним, когда человек под влиянием общества пересматривает свои взгляды и отказывается от своих убеждений не на словах, а на деле. Подобный конформизм можно назвать одобрением. Иногда он является следствием уступчивости или подчинения. В некоторых случаях это способствует развитию личности: например, неверующий, начав ходить в церковь, потому что «все ходят» или потому что «я же русский – значит, православный», начинает постепенно приобщаться к вере и православным традициям, проникается христианскими ценностями и становится истинно верующим христианином. В других же случаях внутренний конформизм приводит к личностной деградации: человек считал воровство недопустимым для себя, но так как вокруг него все воровали и называли его «честным дураком», он пересмотрел свои моральные принципы, начал оправдывать тех, кто ворует, и понемногу стал и сам подворовывать.

Склонность к конформному поведению зависит от многих причин, таких как пол и возраст человека, уровень интеллекта и степень внушаемости, адекватность и устойчивость его самооценки, уровень самоуважения, потребность в одобрении. Большое значение имеет статус человека и его роль в группе, а также значимость для него данной группы и обсуждаемых проблем. Влияет и тот факт, принимается ли решение публично, в узком кругу или наедине. Все эти факторы были хорошо изучены психологами С. Ашем, М. Шерифом, С. Милгрэмом и др. Исследования конформизма прекрасно систематизированы и описаны в книге Д. Майерса «Социальная психология».

Любопытно, что в странах, где уважается личность, люди, рассказывая о себе, в первую очередь упоминают черты, отличающие их от всех остальных, подчеркивающие индивидуальность: особенности внешности (необычный цвет волос или глаз), место рождения (если приехал из другой страны), интересные занятия. В России молодежь отвечает по-разному, а люди, выросшие при советской власти, когда отличаться было опасно, говорят о себе: «А что я? Обыкновенный человек. Ничего особенного. Все как у всех». И психологу приходится помогать им замечать и учиться ценить свои отличительные черты, признавать свою индивидуальность.

Конформизм, несмотря на привычный негативный оттенок в восприятии самого слова, ни плох, ни хорош – это своего рода защитная форма поведения. По мнению известного психолога Эриха Фромма, особую опасность представляет автоматизирующая роль конформизма: человек, свойством личности которого стала конформность, стараясь полностью оправдать ожидания социума, без осмысления и критики усваивает модели культуры, начинает во всем поступать «как все» и перестает быть самим собой. Все его мысли, чувства, поступки и желания «правильны», но лишены индивидуальности. Попав в новую ситуацию, где он не знает, как себя вести, такой человек впадает в панику или ступор. Даже на психологической консультации он пытается угадать, чего от него ожидает психолог, и старается быть «правильным» клиентом – страдающим или выздоравливающим, в зависимости от того, что, по его мнению, от него сейчас требуется. Как считает Э. Фромм, конформизм позволяет человеку не испытывать чувства одиночества и тревоги. Вот только цена слишком высока, ведь по сути человек в данном случае не просто отказывает себе в праве иметь собственное мнение, но и в какой-то момент перестает быть самим собой. У него больше нет ответов на вопросы: кто я? что я чувствую? чего я хочу? что я думаю? Все это не важно, главное – совпасть с «большинством», со стандартом (непонятно кем придуманным).

Все происходит иначе, когда одиночество «изгоя» не связано с конкретной ситуацией, а человек, осознанно или нет, выбирает и удерживает роль «непонятого и непризнанного», чувствует себя изгоем, независимо от того, есть ли рядом кто-то, кто с ним согласен и его принимает, или его действительно никто не понимает. Здесь мы видим другую крайность – болезненное желание «не быть как все». Эта роль может быть связана с ощущением своего превосходства над другими («непризнанный гений») либо с чувством собственной неполноценности («самая великая грешница», «самое большое ничтожество, недостойное общаться с нормальными людьми»). И в том, и в другом случае можно говорить об искаженном восприятии человеком самого себя и окружающих, когда кто-то обесценивается, а кто-то идеализируется. Нужно иметь в виду, что обесценивание и идеализация, так же, как обобщения и категоричность («никто никогда меня не понимает!»), – это признаки инфантильного эгоцентрического мышления. С духовной же точки зрения в таких случаях говорят, что человек впал в гордость.

Как правило, неадекватная – заниженная или завышенная – оценка себя формируется в довольно раннем возрасте, если ребенок растет в неблагоприятных психологических условиях. Важно знать, что родители наносят ущерб развитию личности ребенка не только тогда, когда постоянно ругают и несправедливо или жестоко наказывают его, но и когда захваливают, сравнивая с другими, а также игнорируют его. Начинать работать с неадекватной самооценкой можно в любом возрасте, но далеко не всегда получается справиться с этим самостоятельно, так как в этом случае у человека сбиты внутренние критерии оценки себя. Это приводит либо к излишней самокритике, порой переходящей в самоуничижение и самобичевание, либо к утрате здоровой критичности, когда человек «в своем глазу бревна не замечает». С завышенной самооценкой работать обычно труднее, так как человеку приходится признавать свое несовершенство, слабые стороны, но не у каждого хватает на это сил, смелости и честности.

Главное условие успешной работы с человеком, неадекватно себя оценивающим, – возвращение утраченного им ощущения безусловной ценности собственной личности. Это необходимо, потому что без принятия себя таким, какой есть, человеку сложно, а порой и невозможно увидеть и признать все свои личностные особенности, сильные и слабые стороны – без прикрас или умаления, то есть оценить себя адекватно.

Для инфантильной личности непросто найти золотую середину, чтобы и себя не предать, и не обособляться от других из-за своей исключительности. Для этого придется повзрослеть. Но для психологически зрелого человека это вполне посильная задача. Тем более что, отказавшись от самоутверждения за счет окружающих, от постоянного сравнения себя с другими людьми или социальными эталонами, признавая ценность уникальности и неповторимости каждой личности, человек начинает чувствовать свое место в этом мире – не выше и не ниже, не хуже и не лучше – свое. Он не зависит от мнения окружающих, но уважает и учитывает его, так как у него выработаны внутренние критерии оценки всего происходящего с ним и вокруг него. И даже если все будут против него, он не потеряет опоры, потому что она – не в чем-то или ком-то снаружи, она – внутри и имеет духовную, а не материальную природу.

Наиболее сложным представляется случай, когда в качестве «белой вороны» выступает ребенок. Дети переживают свою изоляцию от сверстников очень болезненно. По данным исследования Д. А. Бутене, несформированность логического мышления ребенка, недостаточный для понимания происходящего уровень развития самосознания способствуют тому, что ребенок переживает чувство одиночества из-за своей изоляции более эмоционально и глубоко, чем взрослый. Один из самых известных и печальных символов одиночества – уход из дома в незнакомый, чужой и опасный мир, в котором ребенку не на кого рассчитывать, кроме самого себя, в котором ему приходится быть самостоятельным даже тогда, когда он к этому не готов.

Иногда ребенок ощущает себя «белой вороной» в кругу своей собственной семьи, особенно если взрослые позволяют себе в его адрес замечания наподобие «в семье не без урода», «ты такой же бестолковый, как твой отец», «тройку получил? в нашей семье все учились только на „отлично“!» или «она у нас безрукая – вся в ту родню», тем самым демонстрируя ребенку его непохожесть, отдельность от семьи. Последствия такого отношения могут быть очень тяжелыми: малыш начинает считать себя неполноценным и готов потом всю жизнь положить, чтобы доказать, что он достоин быть членом семьи, или наоборот – «пойти в разнос», порвать все связи с семьей («не нравлюсь, не устраиваю – ну и не надо, я вас тоже знать не хочу, вы мне не нужны»). Уход из дома может осуществляться как реально, физически, так и символически – в фантазиях, играх, чтении или в компьютерных играх. Преимущество символического ухода в том, что выдуманный мир ребенок может контролировать сам, поэтому чувствует там себя более уверенно. Помочь со стороны в подобной ситуации сложно – простых рецептов и советов нет, тем более что для эффективной помощи необходимо участие всей семьи, и здесь справиться без специалиста (педагога, психолога, социального работника) иногда не представляется возможным.

То, как ребенок себя чувствует в своей семье, часто остается скрытым от постороннего взгляда, но маленькая «белая ворона» в детском коллективе заметна, как правило, всем. Хотя родители, больше занятые работой и своими делами, могут последними узнать, что у их чада проблемы в общении с другими детьми. Одно из первых правил при обнаружении каких-то сложностей со сверстниками у ребенка – не делать поспешных выводов («с ним что-то не в порядке!»), так как причин сложившейся ситуации бывает великое множество, и не всегда «виноват» сам ребенок. На выяснение же причины стоит потратить время и силы.

Если на вопрос взрослых: «Почему ты не дружишь с ребятами?» звучит ответ: «Мне с ними неинтересно», – вполне вероятно, что это правда. Ребенок может опережать в своем развитии ровесников или отставать от них, или интересоваться абсолютно другими вещами, а это часто является непреодолимым препятствием в налаживании контакта. Выход – помочь своему ребенку найти среду, в которой он будет чувствовать себя на равных с остальными. Это может быть другая группа или класс, а может быть какой-то кружок или секция. Ведь это не каприз, а естественная необходимость любого человека, малыша или взрослого, – общаться с теми, с кем можно говорить «на одном языке». Редкие люди обладают удивительной способностью находить общий язык с каждым, независимо от его возраста, уровня развития, интересов и ценностей – это скорее исключение, своего рода талант. Если ваш ребенок не обладает таким талантом, это совершенно не означает, что он «ненормальный», просто ему нужно помочь найти «своих». Замкнутые, малообщительные дети совершенно преображаются, становятся открытыми и дружелюбными, как только попадают в подходящий им коллектив.

Но за словами «мне с ними неинтересно» иногда прячутся и другие проблемы: конфликты, игнорирование, преследование, насилие. Просто многие дети не любят расстраивать своих родителей или не доверяют им, поэтому скрывают то, что с ними происходит на самом деле, притворяясь, замалчивая, уходя от честного ответа. Скрытность ребенка – симптом сложностей в отношениях в семье. В норме родители – первые, к кому бежит малыш (а иногда даже подросток), если сталкивается с чем-то непонятным, неприятным, тревожным. Важно понять, что в жизни и во взаимоотношениях членов семьи заставило ребенка занять «опекающую» позицию по отношению к взрослым и утратить к ним доверие. Без честного и открытого диалога, «вслепую» не получится оказать необходимую помощь.

Пока контакт с ребенком восстанавливается – а это кропотливая работа, требующая времени, – можно навести справки у воспитателей и учителей, поговорить с другими родителями, чтобы прояснить ситуацию. Бывают случаи, когда нельзя терять ни минуты, и надо принимать экстренные меры – например, менять класс, школу. Если ситуация не столь критична, то можно договориться о каком-то сроке: «Ты ходишь в эту школу до конца полугодия, если ничего не изменится, то будем что-то решать». При этом в течение оговоренного срока предпринимаются активные попытки как-то изменить ситуацию.

Важно понимать, что жертвой насилия со стороны других детей может стать практически любой ребенок – не обязательно слабый, глупый или стеснительный. Детский коллектив бывает очень жестоким и слепым в своей жестокости. Став взрослыми, некоторые люди со стыдом вспоминают, какую травлю они устраивали своим одноклассникам, причем объяснить причину своей неприязни и агрессии, как правило, не могут. Страшно и то, что их никто не остановил, и то, что их жертву никто не защитил, а это уже ответственность учителей и родителей, которые вовремя не отреагировали на происходящее.

В случае же, когда ребенок сам провоцирует сверстников на агрессивное поведение, бесполезно менять школы – в следующем классе через некоторое время все повторится вновь. Здесь необходимо разобраться, что в поведении или личностных особенностях ребенка вызывает негативную реакцию других детей. Может быть, он ведет себя заносчиво или грубо, может, ябедничает, дразнит, обманывает или ворует. Родители часто бывают очень удивлены, что их «ангел» в школе ведет себя как заправский хулиган. Бывает, что необщительность – симптом заболевания под названием аутизм, обычно он проявляется у малышей и требует наблюдения специалистов. А может, ребенок просто настолько запуган и зажат, что и рад бы поиграть с другими, и они не против, но ему так страшно сделать что-то не так, что он не может справиться со своей стеснительностью и продолжает стоять в своем углу.

Как бы то ни было, без помощи взрослых детям вряд ли удастся найти хороший выход из сложившейся ситуации. А степень участия взрослых напрямую зависит от возраста ребенка – чем он младше, тем больше ответственность родителей за то, что с ним происходит. Но в любом возрасте нельзя пускать ситуацию на самотек – от этого предостерегает страшная статистика самоубийств в подростковом возрасте. Одна из причин того, что подростки не хотят больше жить, – «меня никто не понимает, я никому не нужен». Поэтому родителям очень важно научиться правильно общаться с ребенком. К счастью, сейчас есть большой выбор популярной психологической литературы, которая может в этом помочь.

 

Одиночество иностранца

Ощущать себя «белыми воронами» часто приходится еще одной группе людей. Иностранцы, приезжие, эмигранты, иногородние – их называют по-разному. Огромное количество людей покидают родные края и переезжают в другие города и страны. По доброй воле или под натиском обстоятельств, в поисках приключений или хлеба насущного, вслед за семьей или чтобы разорвать отношения – разные мотивы движут человеком, решившимся на изменение места жительства. В каждом случае будет развиваться свой сценарий адаптации, врастания человека в новый быт, культуру, природу, образ жизни. И сложно сказать, что из сопутствующих переезду факторов будет помогать, а что мешать адаптации. Всегда ли хорошо переезжать всей семьей или в некоторых случаях лучше одному? Обязательно ли заранее все продумывать или можно все вопросы решить на месте, по мере их возникновения, сориентироваться по ситуации? Что предпочтительнее: ехать налегке или перевозить в контейнерах весь нажитый годами скарб? Сколько людей и жизненных историй, столько и ответов на эти и многие другие вопросы.

Даже такие, вроде бы, очевидные вещи, как необходимость знания языка той местности, куда переезжаешь, в некоторых случаях оказываются необязательными. Например, когда пожилой пенсионер вместе со своими детьми и внуками начинает новую жизнь на чужбине, он вполне может обойтись без иностранного языка, так как ему не нужно устраиваться на работу и интегрироваться в социум, а можно ограничиться общением в кругу семьи.

Конечно, смена места проживания – серьезный стресс для каждого человека, так как возрастающая степень неопределенности жизни требует мобилизации сил и ресурсов. И хотя одиночество принято считать чуть ли не главной проблемой иностранцев и приезжих, но, исходя из всего вышесказанного, нельзя категорично утверждать, что все, кто уехал из своего отечества, обречены испытывать чувство одиночества. Не все и не всегда. Но есть некоторые условия переезда, которые могут спровоцировать возникновение этого чувства, особенно у людей, уже имеющих к нему склонность. К этим неблагоприятным условиям относится, прежде всего, враждебное отношение к приезжим, которое точно отражается в словах «понаехали тут!». Местным жителям не обязательно произносить эти слова вслух, достаточно неприязненного взгляда, недоброжелательного выражения лица, игнорирования просьб и вопросов со стороны «понаехавших». Часто такое отношение проявляется в предвзятости – в магазине, в общественном транспорте, на работе. И это может сильно ранить человека, который и без того находится в стрессе.

Чтобы каждый раз не падать духом, столкнувшись с неприятием и враждебностью, приезжему важно понимать, что такое предвзятое отношение направлено не лично на него, а связано, во-первых, с влиянием стереотипных представлений: «понаехавшие» – «люди второго сорта» («на родине не пригодились, к нам приехали»), или конкуренты («нам самим негде работать/жить!»), или угроза («странные они какие-то, не такие, как мы, что там у них на уме?»). Люди чаще всего испытывают страх перед чем-то/кем-то новым и непонятным, а у страха, как известно, глаза велики. Поэтому, оказавшись в незнакомом месте, не имеет смысла доказывать «аборигенам», что «ты не верблюд»; не стоит ожидать, что они встретят с распростертыми объятиями, как встречают туристов; не надо унижаться и заискивать, стараясь понравиться. Необходимо время для того, чтобы люди привыкли и убедились, что их привычному образу жизни ничто не угрожает и никто не посягает на их территорию. То есть приезжему нужно набраться терпения, быть снисходительным к человеческим слабостям и страхам, проявлять уважение и интерес к традициям и культуре своего нового места жительства, не терять чувства собственного достоинства и доброжелательности, натыкаясь на неприязнь. Но если придется столкнуться с дискриминацией, не молчать, а обращаться за помощью и защитой. Кто сможет разобраться и помочь в каждом конкретном случае – административные органы, общественные организации или просто соседи, – решается на месте. Главное – предпринять все возможное для защиты своих гражданских прав и человеческого достоинства.

Совершенно отдельная категория оказавшихся на чужбине людей – беженцы. Но их чувство одиночества часто невозможно отделить от пережитых страданий, насилия и унижений, боли утраты и гнетущего страха, который появляется из-за полной неопределенности их будущего. Для того, чтобы последствия психологических и физических травм не стали фатальными, необходимо оказывать беженцам всестороннюю поддержку и помощь в течение довольно длительного времени.

Важно отметить, что за одиночество иногда принимают ностальгию – тоску по родине, от которой человека оторвали вопреки его воле; по отчему дому, в котором человек мечтал вырастить внуков, но вынужден был спешно покинуть; по местам своего детства, которые не суждено больше увидеть.

До тех пор, пока человек будет считать, что его счастье привязано к определенному месту, времени, вещам, он не найдет покоя, радости, вечно будет тосковать и чувствовать себя одиноким. Как только он откроет, что его родина – в его душе, в сердце, в памяти, в творчестве, в его языке и культуре, тотчас он увидит выход из печали и уныния. Побеждает ностальгию и одиночество тот, кто осознает себя носителем традиций, а не их потребителем.

Ностальгия – это очень интересный феномен. Далеко не все, живя вдали от родных мест, с ней сталкиваются. Но в описании особенностей одиночества, которое испытывают многие иммигранты, нельзя обойти стороной это явление. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (т. XXXIIIa, с. 654) дается следующая характеристика крайним проявлениям ностальгии: «Тоска по родине (ностальгия, ностомания) принимает иногда такой характер, что одержимые ею должны быть причислены к душевнобольным. Подавленное состояние духа, вызванное тоской по родине, сопровождается потерей аппетита, истощением, бессонницей, и развивается картина болезни, напоминающая меланхолию с апатией, замедлением мыслительных процессов, стремлением к самоубийству и т. п. Наблюдались случаи, где под влиянием тоски по родине совершались преступления, напр., поджог или немотивированное убийство, в зависимости от болезненного импульса. Особенно подвержены болезненной ностальгии жители горных стран, когда судьба забрасывает их в равнину, вдали от родины, с совершенно иными условиями климата и образа жизни. Во всяком случае, требуется известное болезненное предрасположение для развития такой ностальгии, и не всегда возвращение на родину излечивает ее».

Ностальгия (от др. – греч.νόστος – «возвращение на родину» и άλγος – «боль») – тоска по родине, по родному дому, также может означать тоску по прошлому. Такой неоднозначный перевод слова представляется любопытным и отчасти объясняет, почему у некоторых ностальгия не проходит даже после возвращения в родные пенаты. Вдали от родной земли человек может идеализировать себя и свою прошлую жизнь, связанные с ней переживания и события. Ему кажется, что он тоскует по отечеству, по месту, по земле, а на самом деле он мечтает вернуть свои молодые годы, свежесть чувств, перспективы, которые открыты юным, и не может принять себя настоящего – побитого жизнью, совершившего много ошибок. И переселенец погружается в типичный самообман – ему трудно привыкнуть к обычаям и культуре другой страны, к новым людям, к изменившемуся себе, и он, вместо того чтобы тратить свои силы на адаптацию к непривычным условиям, грезит о давно минувших днях: «там» у меня все было хорошо, все получалось, меня любили. Мечталось: приеду и успокоюсь, все в жизни встанет на свои места. Приехал… все проблемы и беспокойство привез с собой. Вот и прячется человек сам от себя за «ностальгией».

Идеализируя прошлое и обесценивая настоящее, люди пытаются таким образом справиться с тревогой о будущем. В этом случае надежде преодолеть тоску, вернувшись в родные края, не суждено сбыться. Если человек не ценит опыт и мудрость, которая приходит с годами, если он следует современному «культу молодости», цепляется за уходящее, то он обрекает себя на мучения от постоянной неудовлетворенности. Сознавая же красоту зрелости, ценность умудренности, понимая и принимая, что всему свое время, человек открывает для себя богатство каждого дня и года своей жизни и всех изменений, которых все равно не миновать.

Можно прожить всю жизнь в чужой стране и так и не стать «своим», но это не означает, что человек обязательно останется одиноким. Бывает, что инаковость со временем перестает восприниматься как чужеродность, а становится привлекательной особенностью, отличающей человека от всех остальных и тем самым делающей его интересным. Ведь непохожесть людей из разных городов и стран – это не только источник возникновения противоречий и конфликтов, но и возможность культурного и духовного взаимообогащения, получения нового вектора развития. Для этого нужно не так уж много – взаимопринятие и взаимоуважение. Думаю, что каждый из жителей больших городов может внести свою лепту в то, чтобы «гости столицы» не чувствовали себя во враждебной среде: даже если не возникло дружбы с новыми соседями, совсем не трудно поздороваться утром с дворником-южанином, поблагодарить вежливого водителя маршрутки, улыбнуться уборщице в поликлинике и т. д. Приезжим же хочется пожелать поближе познакомиться с новой для них культурой, учить язык, чтобы комфортнее чувствовать себя в новой среде, а также проявлять побольше уважения к месту своего временного или уже постоянного проживания.

 

Гений и одиночество

Гениальный человек отличается от обычного тем, что знает или может что-то недоступное или непонятное другим. Именно этим обстоятельством и обусловлено одиночество гения. Трудно, а порой и страшно быть первым, способным, может быть, лучшим, единственным, не таким, как все. Сколько талантливых ученых, художников, музыкантов были осуждены и осмеяны своими современниками, многие влачили жалкое существование и умирали в нищете, покинутые всеми. Кто-то из непонятых и неоцененных при жизни гениев получил признание после смерти, а некоторые имена так и канули в Лету.

Но, пожалуй, самое страшное, что может случиться с гением, – не забвение и неприятие, а отказ от своего призвания. По-человечески такой поступок понятен – тяжело нести бремя таланта, особенно если вместо поддержки человек сталкивается с игнорированием, недоумением, даже с гонениями.

Но если посмотреть с другой стороны, то добровольный или вынужденный отказ – это по сути предательство себя.

Призвание – это большая ответственность. Зарыв собственный талант, человек никогда не сможет об этом забыть, и ему сложно будет себя простить. Никакие причины, даже самые уважительные («надо было зарабатывать деньги, чтобы содержать семью»), никакие оправдания («меня вынудили; все мне мешали; никому это не было нужно; никто не оценил») не являются достаточными, так как ущерб, нанесенный отказом от своего предназначения, невозможно себе возместить.

Узнать свой талант не так уж трудно – как правило, он начинает проявляться еще в детстве или юности. Сам ребенок либо его близкие в какой-то момент замечают, что есть область жизни, где что-то очень хорошо получается, причем без видимых усилий. И не просто хорошо, а намного лучше, чем у других. Бывает, конечно, что гениальность выглядит иначе: ребенок делает что-то не лучше, а совершенно не так, как остальные, по-новому, необычным способом. Это не обязательно музыка, рисование, математика; есть гении общения или талантливые лидеры.

Иногда талант достается не очень сильному человеку, и тогда без помощи извне ему не обойтись – необходимо создать специальные условия, чтобы помочь развитию дарования. Но есть и те, кто развил свои способности до совершенства не благодаря, а вопреки всем внешним факторам, о таких говорят: «Талант пробился в люди». В случаях подобного рода возникает ряд вопросов. Все ли средства хороши для осуществления своего предназначения? Любое ли поприще подходит для реализации таланта? Какую цену платит человек, оставаясь верным своему пути?

Могут даже возникнуть сомнения: чего больше заслуживает гений – восхищения, зависти или сочувствия? Единственное, что можно сказать наверняка: никто не может разделить с человеком ответственность за претворение в жизнь его способностей и талантов, в этом он одинок.

Нельзя утверждать, что все гениальные люди с социальной точки зрения одиноки – у них могут быть счастливые браки, большие семьи, хорошие друзья, верные ученики. Талантливый человек обречен на одиночество именно в своем гении, так как является неповторимым, единственным в своем роде. Вдохновение, самореализация, творчество могут сделать его по-своему счастливым, но одаренность также может стать проклятием, испытанием, искушением… Хотя далеко не все страдали так, как А. С. Пушкин, писавший в 18 лет: «…Мне кажется: на жизненном пиру/ Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый. / Явлюсь на час – и одинок умру».

Есть стереотипное представление о том, что выдающийся человек обязательно должен быть этаким чудаком, не приспособленным к обыденной жизни, беспомощным в быту, с дурным характером, от которого все, в первую очередь домочадцы, должны страдать. Подобных примеров, действительно, много, но жизнь показывает, что гении бывают очень разные, недаром возникла пословица «Талантливый человек талантлив во всем». Господь одаряет талантами по какому-то своему, одному Ему ведомому принципу, и наивно было бы надеяться разгадать логику, определить закономерность или найти справедливость в Божьей воле. А в том, что талант – это дар свыше, сегодня не сомневаются, кажется, даже самые отъявленные скептики. Конечно, от воли человека, а также от условий, в которых он жил, тоже очень многое зависит – людей, которые обладали прекрасными способностями, но так и не реализовали их, немало…

Реализация таланта и признание не всегда идут вместе. Призвание и талант – это личный путь каждого, нужный человеку и нужный Богу, а признание возможно тогда, когда человек совершает нечто общезначимое. Стремиться нужно к тому, что важно для личности и Бога; добиваться же признания, известности, особенно «любой ценой», – суета и иллюзия.

Нередко бывает, что талантливый человек получил признание и широкую известность, стал публичной фигурой, его все приглашают и хотят видеть, пообщаться – и это зачастую оборачивается «одиночеством в толпе». Об этом очень точно писала Фаина Раневская: «…Я часто думаю о том, что люди, ищущие и стремящиеся к славе, не понимают, что в так называемой „славе“ гнездится то самое одиночество, которого не знает любая уборщица в театре. Это происходит оттого, что человека, пользующегося известностью, считают счастливым, удовлетворенным, а в действительности все наоборот. Любовь зрителя несет в себе какую-то жестокость. Я помню, как мне приходилось играть тяжелобольной, потому что зритель требовал, чтобы играла именно я. Когда в кассе говорили: „Она больна“, – публика отвечала: „А нам какое дело. Мы хотим ее видеть. И платили деньги, чтобы ее посмотреть“. А мне писали дерзкие записки: „Это безобразие! Что это Вы вздумали болеть, когда мы так хотим Вас увидеть“. Ей-Богу, говорю сущую правду. И однажды после спектакля, когда меня заставили играть „по требованию публики“ очень больную, я раз и навсегда возненавидела свою „славу“».

Важно отметить, что субъективное восприятие собственной гениальности может не совпадать с внешним, которое можно условно назвать объективным. Узнавая свои особенности, развивая свои способности, занимаясь чем-то с душой, с любовью и радостью, прикладывая определенные усилия, в какой-то момент человек может обнаружить, что все вокруг восхищаются им и его достижениями, хотя ему может казаться, что ничего особенного он не делал – «талант подкрался незаметно». Другой же будет лезть из кожи вон, чтобы продемонстрировать всем свою «гениальность», добиться признания, но ничего, кроме снисходительной, сочувствующей или насмешливой улыбки, не заслужит. Возможно, одиночество определяется не наличием таланта, а неспособностью человека принять этот Божий дар со смирением, благодарностью и ответственностью за использование своего гения для умножения любви. Гений и злодейство, к сожалению, совместимы, но используя свой талант во зло, человек как бы поворачивается спиной к своему Создателю. А без Бога, даже в окружении толпы поклонников и почитателей, талантливый человек обрекает себя на одиночество.

 

Одиночество в старости

По-разному у людей складываются судьбы. Бывает, что человек в молодости жил в большой семье, имел много друзей, но потом родные – кто разъехался, кто умер, с друзьями пути разошлись, и в конце жизни получилось так, что рядом никого из близких не осталось. Означает ли это, что старость будет одинокой? Не всегда. Есть люди, обладающие удивительной способностью привлекать, располагать к себе окружающих, будь то соседи, врач из поликлиники, почтальон, приносящий пенсию, или социальный работник. Общение с такими людьми воспринимается как радость и привилегия, к ним в дом не закрывается дверь, в их сердце найдется место каждому. Они редко чувствуют одиночество, хотя объективно считаются одинокими.

Но встречаются и другие ситуации, когда пожилой человек живет вместе со своими родственниками, с которыми по разным причинам не складываются отношения, а в силу личностных особенностей или возрастных ограничений новые контакты завязать не получается. На фоне ухудшения здоровья и умственных способностей, внимания, памяти, затухания всех функций организма одиночество воспринимается особенно остро. Вот и мучается, страдает человек от невозможности поделиться хоть с кем-нибудь своими мыслями, переживаниями, обсудить события.

Есть немало пожилых людей, которые пытаются преодолеть чувство одиночества через помощь другим. Несмотря на определенные физические ограничения, многие бабушки и дедушки могут быть очень полезны и в семье, и в церковном приходе. Главное – чтобы их целью действительно было служение людям, а не попытка за чей-то счет решить свои психологические проблемы. Ведь тогда это уже не служение и помощь, а «причинение добра».

Особенно заметен подобный перекос, когда прародители хотят командовать, диктовать свои правила в семьях своих взрослых детей. Забавно наблюдать, как 90-летняя старушка «воспитывает» свою 65-летнюю дочь на глазах у ее детей и внуков: «Не спорь с матерью! Делай, как я тебе говорю! Молодая еще со старшими-то спорить!» А «молодая» не знает, то ли ей плакать, то ли смеяться – и жаль, что мать расстраивается, но ее советы из прошлого века никому не нужны.

В другой семье бабушка, живущая одна, каждый день приезжает посидеть с внуками и, незаметно для самой себя, начинает конкурировать с невесткой за любовь и внимание ее детей: «Иди скорей ко мне, внучек! Баба тебя пожалеет! А то мамка у нас плохая, ругается. Ну ничего, не плачь, мы ее слушать не будем, мы пойдем мультики смотреть». За такую «помощь», конечно, никто спасибо не скажет. И вот уже «неблагодарные» сын с невесткой («это все она, змея, виновата, испортила моего мальчика!») нанимают детям няню, а бабушку отправляют в санаторий, только бы она поменьше времени проводила в их доме. Но встречаются и противоположные истории, когда молодое поколение буквально вешает на стариков все заботы по хозяйству и уходу за детьми, невзирая на их возраст и состояние здоровья, да еще и недовольны, если что-то по дому не сделано.

Чтобы избегать конфликтных ситуаций, взаимного недопонимания, чтобы сохранить мир в отношениях, и пожилым, и молодым необходимо уважение личных границ, такт и деликатность, умение договариваться, слышать друг друга и идти на компромиссы. Если помощник не хочет докучать своей заботой, а хочет быть действительно полезным, то ему важно спрашивать, прежде чем что-то сделать, прислушиваться к просьбам, учитывать пожелания. Иначе будет, как с одной внучкой, заехавшей после работы навестить бабушку: у девушки аллергия на многие продукты, она попросила бабушку сварить ей картошки, но бабушке для любимой внучки ничего не жалко – она и куриный бульончик приготовила, и рыбки пожарила, и пирогов с яйцом и луком напекла, да еще и клубничный компот, и мандаринчики, чтобы витаминов побольше. Кто знаком с аллергией не понаслышке, догадался, что уехала внучка голодной (картошки-то ей никто не сварил), а бабушка возмущалась: «Для кого же я это все наготовила? Полпенсии на продукты истратила, а она даже ничего не попробовала!» И действительно, для кого она на самом деле это все готовила?

Существуют и иные способы борьбы с одиночеством. Кто-то отвлекает себя от грустных мыслей с помощью разнообразных хобби. Некоторые пенсионеры «спасаются» чтением, смотрят целый день телевизор, а кому зрение уже не позволяет читать или долго сидеть перед телеэкраном, слушают радио. Есть «продвинутые», освоившие компьютерные премудрости, Интернет, общение по скайпу. Немногие знают, что существует даже интернет-форум пенсионеров, на котором администратор форума Кузьмич так комментирует идею создания этого места виртуального общения: «Не секрет, что пенсионеры отрезаны от активной жизни, рассматриваются как „балласт общества“. Наступило время заявить о себе, начать вести активную жизнь, разрушить стереотипы и общаться со своими сверстниками не только по телефону и на лавочках, но и с помощью передовых технологий! На нашем форуме мы сможем обсуждать самые различные темы: свою жизнь, общественную и политическую ситуации в стране и мире, делиться кулинарными рецептами, советоваться друг с другом по вопросам ухода за домашними и садовыми растениями и животными, секретами фотографирования, рассказывать про интересные места, где мы побывали, и многое-многое другое! Надеюсь, что форум станет для Вас уютным местом, где можно спрятаться от житейских бурь и передряг и за чашечкой чая, в дружеской обстановке обсуждать самые насущные и интересные темы». Это отличная инициатива, которая, безусловно, многим скрашивает одиночество. Но увы, она все равно не заменяет живого человеческого присутствия, участия, заботы.

Такую ли старость рисуют в своем воображении молодые люди? Задумываются ли о том, что человека ждет в конце его пути, те, кто желает имениннику долгих лет жизни? Права ли пословица «Старость – не радость»? Действительно ли это «тоскливая пора: всего, чего ты заслужил в этой жизни, ты уже достиг, и впереди лишь холодное безмолвие вечности»? Или это «заключительный период жизни, условное начало которого связано с отходом от непосредственного участия в производительной жизни общества», «заключительный этап онтогенеза, характеризующийся необратимыми существенными изменениями в обмене веществ, структуре и функционировании организма»? А может, все-таки это «достижение мудрости и чувства удовлетворенности, полноты жизни, исполненного долга, высший уровень личностной интеграции»? Все эти столь разноплановые определения предлагают психологи. Сколько вопросов!

Милая старушка в белом фартучке, уютно сидящая в удобном кресле с вязанием в руках, окружена многочисленными любящими детьми и внуками… Мудрый добрый дедушка с лучистыми глазами, улыбаясь в усы, учит молодых уму-разуму… Такой предстает старость в детских книжках, и если образы реальных бабушки и дедушки хоть отдаленно напоминают эти сказочные персонажи, то, возможно, внуки, подрастая, не столкнутся со страхом старости, который мучает тех, у кого в семье не было старшего поколения (рано умерли, редко виделись, совсем не общались), или тех, у кого бабушка в детстве скорее ассоциировалась с Бабой-Ягой, а дедушка с Кощеем Бессмертным.

Принятый в семье стиль общения со старшими родственниками также накладывает отпечаток на восприятие ребенком пожилых людей. Уважение или пренебрежение и раздражение; любовь и почитание или обесценивание и обиды; уход и забота или редкие визиты в дом для престарелых – что видит у себя дома малыш? Образ старости формируется в детском возрасте и потом оказывает сильное, как правило неосознаваемое, влияние на переживание человеком собственного старения.

Безусловно, не только семья и сказки влияют на отношение к старикам. Когда ребенок начинает смотреть телевизор, общаться со сверстниками, знакомиться с социумом, он обнаруживает модели жизни, в которых старость воспринимается иначе, чем он привык. В некоторых слоях общества, например, существует культ молодости и здоровья, старикам (после 40–45 лет!) там нет места. Признаки возраста беспощадно уничтожаются, иногда ценой здоровья и утраты своего лица.

Похожие друг на друга, вылепленные как по шаблону, ослепительно улыбающиеся женщины и мужчины без возраста смотрят с экранов и глянцевых обложек, становясь кумирами для молодежи. И вот уже шестнадцатилетние девушки покупают себе крем от морщин, а двадцатипятилетние копят деньги на подтяжку лица. Да и мужской пол не отстает: краска для волос, маска от облысения, биологически активные добавки – все это присутствует в арсенале многих современных мужчин. Чего только не придумывают люди для того, чтобы обмануть возраст и остаться «в тренде»! Для справедливости надо заметить, что началась эта гонка за вечной молодостью не сейчас. Еще в 1960-м году вся Советская страна распевала: «…Старость меня дома не застанет! / Я – в дороге! Я – в пути!.. / Сердце мое стучать не устанет, / Комсомольское сердце в груди» [20] . Остается надеяться, что общественные стереотипы, конечно, сильны, но не всемогущи.

Традиционным обществам присуще уважение к старикам, и старости ждут не как беды, наказания или позора, но как нового этапа жизни, гарантирующего почет и уважение окружающих, часто – освобождение от тяжелых работ. Одно из мест, где к пожилым сохраняется почтительное отношение, – это Церковь, хотя и здесь, пусть и в меньшей степени, иногда тоже встречается неприятие, насмешки или равнодушие. Если даже в православной среде можно столкнуться с нелепыми предрассудками (например, «нельзя со стариками долго общаться, потому что они энергию отнимают»), то что уж говорить о секулярном обществе?

Конечно, от самих пожилых отношение к ним тоже сильно зависит. Неслучайно ведь существует представление о бабушках – «божьих одуванчиках», с которыми так легко и приятно, или, напротив, о «старых перечницах» и «змеевидных старушках», злобно шипящих на всех из своих углов. Поэтому и одиночество в старости – удел не для всех.

Старость – очень важный период в жизни человека. И не только потому, что это время подведения итогов, но и потому, что пожилые люди выполняют особую роль в своей семье и в обществе в целом. Они – патриархи, старейшины, хранители традиций, памяти своего рода и народа, свидетели нашей истории. Они – пример (или антипример) для следующих поколений. А еще у бабушек и дедушек другой масштаб восприятия жизни, иное видение сложных ситуаций, основанное на многолетнем опыте и понимании: «в жизни бывает всякое». Все это позволяет им безоценочно и безусловно принимать и эмоционально поддерживать тех, кто переживает кризисные моменты. Мудрым, добрым, щедрым, милосердным – таким может быть человек в пожилом возрасте. Но может быть и сварливым, капризным, вечно всем недовольным, озлобленным из-за собственной беспомощности. Кстати, старость не всегда обременена заболеваниями – еще И. И. Мечников опроверг взгляд на старость как на болезнь.

Вот что говорит о старости опытный священник – протоиерей Сергий Куликов, настоятель нескольких храмов; одно из его служений – руководство подкомиссией по работе с престарелыми Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете г. Москвы: «Старость – это неизбежный результат всей нашей жизни. Человечество стареет, мир стареет – все это естественно. Может быть, это было неестественно в Божьем мире, который был создан первозданным, но в нашем мире это так и есть. А тут уж чего бояться-то? Работая с престарелыми, я не могу сказать, что есть уж очень много людей, которым в старости живется совсем плохо… Некоторых, наоборот, старость украшает! Во-первых, мудростью, во-вторых, какой-то даже детской непосредственностью, потому что многие люди в старости становятся порой намного проще, спокойнее, чем были в молодости… А уж если они и в молодости жили в мире с Богом, с окружающими, то такие люди, переходя определенный возрастной рубеж, становятся просветленными – это хорошая старость. А про святых можно сказать, что у них старость была вершиной всей их жизни!»

Достойно встретить и прожить старость – нелегкая задача, которая стоит перед личностью, и готовиться решать ее можно заранее.

 

Одиночество в болезни

Даже окруженный заботой и любовью близких, человек в болезни одинок. Его боль, его страх, его отчаяние никто, как бы ни старался, не может до конца почувствовать, понять и разделить. Принятие болезни и своего одиночества требует от человека проявления силы, мужества и смирения, но не у всех эти качества развиты достаточно. Некоторых больных начинают раздражать люди, обладающие хорошим здоровьем, особенно если они его не ценят и не берегут. Помимо раздражения, порой возникает зависть или обостряется чувство собственной неполноценности, бессилия. Зависимость от других, вызванная собственной беспомощностью и невозможностью что-то изменить, многих приводит к унынию, а кого-то – к злости. Болезнь может стать настоящим испытанием для всей семьи, когда заболевший человек и сам мучается, и других мучает.

Немного иная картина складывается, когда человек лежит в больнице, где рядом люди с таким же заболеванием, что и у него, а уход осуществляют не родные, а специально подготовленный медперсонал, умеющий правильно реагировать на капризы и перепады настроения своих пациентов. Но и здесь, несмотря на одинаковые диагнозы, у соседей по палате могут сильно отличаться переживания, течение болезни, симптомы, осложнения, физические ощущения и эмоции. Иногда близость товарищей по несчастью помогает, ведь с ними можно поговорить о своих чувствах и ощущениях, но бывают случаи, когда вид людей, попавших в такую же беду, только усугубляет и без того тяжелое состояние. Например, ВИЧ-инфицированная молодая женщина с ужасом вспоминала месяц, проведенный в больнице. Ее еще долго после выписки мучили ночные кошмары: снилось, как она просыпается утром, а на соседней кровати опять кто-то умер. Рассказывать о своем страшном опыте домашним не хочется – только пугать их и расстраивать. С друзьями тоже не всегда можно на такие темы побеседовать, тем более что некоторые диагнозы (ВИЧ, психические расстройства, гинекологические заболевания, онкология и т. п.) люди предпочитают скрывать порой даже от родственников.

Оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями, человек тем острее чувствует свое одиночество, чем трагичнее ему представляется его ситуация. Именно «представляется», так как объективную картину через призму страха и боли увидеть сложно. Адекватно оценить то, что с человеком происходит, без трезвого взгляда со стороны возможно далеко не всегда. И здесь важно, чтобы другой, оказавшийся рядом, был предельно честен и при этом исполнен искреннего сочувствия. Ведь в болезни чувства человека обостряются, и хотя он, может быть, рад обманываться, но фальшь и лицемерие чует за версту. Бывает, что больные начинают подыгрывать родственникам, утверждающим, что «все будет хорошо», не потому, что верят в это, просто не хотят расстраивать и причинять боль, «заботятся».

Некоторые предпочитают молчать или говорить о чем угодно, кроме того, что на самом деле всех волнует, – болезни и возможной смерти. Так люди отказываются от возможности хоть немного преодолеть одиночество – поплакать вместе, подвести некоторые итоги, успеть сказать друг другу что-то важное, проститься. Как горьки потом бывают сожаления по поводу собственного малодушия в трудную минуту! Если же рядом с больным или умирающим оказывается человек, готовый поддержать его, то одиночество как будто уходит на время или переживается уже не так остро и болезненно.

Можно отметить две крайности, в которые впадают заболевшие. Первая – когда человек не может ни о чем больше думать и говорить, кроме своего недуга. Он еще и еще раз во всех подробностях описывает все симптомы, все свои ощущения и чувства, чем порой изрядно досаждает своим домашним. Особенно подобные разговоры не любят молодые, так как понять и разделить чужую боль им сложно в силу особенностей своего возраста. Перед ними стоят совершенно иные задачи: жить, любить, строить семью, карьеру. У них другой темп – бегут, спешат, чтобы все успеть, ведь столько всего нужно сделать! Молодому человеку требуется недюжинное усилие, чтобы «притормозить» и выслушать скучную, с его точки зрения, речь своей бабушки: «Кольнуло здесь, а врач сказал, что это… а соседка считает, что надо… а по телевизору… а вот тут реклама на радио была, там сказали… а у мамы одной моей знакомой на работе было что-то похожее, так она…» Хорошо, когда у бабушки есть подруги, готовые ее слушать и до бесконечности обсуждать с ней ее болячки. Но если подруг нет или они уже умерли, то старшему поколению родственников (молодежь лучше к этому не привлекать) придется специально выделять время для того, чтобы дать возможность болящей выговориться – тем самым она снижает свою тревогу и снимает внутреннее эмоциональное напряжение.

Вторая крайность – скрывать, замалчивать свою болезнь, замкнуться в себе, переживать все в одиночку, чтобы не привлекать к себе особое внимание и не расстраивать близких. Некоторые даже к врачу не идут, чтобы лишний раз не затрагивать такую неприятную для себя тему. Нельзя сказать, что такая тактика бережет близких. Человек не может полностью контролировать свое поведение, эмоциональные реакции, и конечно, как бы он ни старался не показывать вида, что болен, он изменится. Сомнения, одиночество, страхи, тревоги, вызванные сообщением диагноза, так или иначе проявятся. Взгляд, интонации, осанка – те невербальные сигналы, которые практически невозможно отследить, создадут у родных ощущение, что «что-то не так». Не получая честного и понятного объяснения своим ощущениям, люди, как правило, начинают сами придумывать причину этих изменений: «наверное, я что-то сделала не так, и он на меня обиделся»; «возможно, он что-то сделал не так, но скрывает это, хочет меня обмануть» и т. п. В любом случае недосказанность, непроясненность ситуации повлияет на отношения. Правда, как она ни бывает горька, всегда лучше, чем «ложь во благо».

Помимо того, чтобы оставаться до конца честным перед собой и другими, больному важно еще сохранить свою веру и жизнелюбие. По словам ректора Института христианской психологии, протоиерея Андрея Лоргуса, «первое и очевидное духовное испытание, ожидающее человека в болезни, – проверка жизнестойкости, жизнелюбия, радости ощущения своего бытия. Болезнь все это подвергает сомнению. Как говорила одна тяжелобольная женщина: „Неужели есть жизнь, в которой ничего не болит?“ Испытание болезнью – это испытание твердости веры в жизнь! Веры в бесценный дар жизни. Веры в Подателя жизни! Болезнь как бы восстает на дар, желает поглотить его, обесценить. Требуется духовное усилие, духовный подвиг, устойчивость в вере и волевое трезвение, чтобы удержать в себе жизнестойкую веру и жизнелюбивое самоощущение». Достойно пройти сквозь боль, страдания, одиночество, страх – это ли не духовная задача, а иногда и подвиг? И никто заранее не может предугадать, по силам ли ему окажется этот путь.

 

Одиночество умирающего

Говорить на тему смерти и умирания оказалось, пожалуй, сложнее всего – слишком много личных тяжелых, травматических переживаний с этим связано. Одно из психологических препятствий, мешающих трезвому взгляду в эту сторону, – не до конца прожитые и осмысленные потери. Если боль разлуки с усопшими близкими еще не утихла или ее не удалось вовремя «отгоревать», то погружение в размышления о смерти может оказаться слишком эмоционально рискованным. Поэтому, наверное, подобные рассуждения часто звучат как-то формально. И тем не менее, пусть несколько реферативно, но мы сделали попытку рассмотреть эту важную тему.

Завершая свой земной путь, человек остается один на один с собой, со своей жизнью и со смертью. В умирании никто не может полностью разделить с человеком его чувства. Даже если рядом на соседней койке в больнице близок к смерти другой человек, все равно чувства одиночества не избежать. Умирание не может объединять людей, так как в нем нет общего смысла, нет возможности чувствовать другого и общаться. Объединенные одной идеей и целью, готовые умереть за общее дело люди (например, на поле боя) тоже в какой-то момент могут почувствовать одиночество. И это объективно – одиночество умирающего действительно предельное; никто, даже Христос, распятый на кресте, не избежал его. «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34 и Мф. 27:46) – взывал Он в тот страшный миг к Богу Отцу.

Переживание одиночества на пороге смерти может стать мучительным и невыносимым, если человек не верит, что умирает только его тело, а его душа переходит в вечность, потому что сотворена Господом бессмертной. Владыка Антоний Сурожский отмечал, что не надо подготавливать человека к смерти, а надо подготавливать его к Жизни – к вечной Жизни. Ведь когда смерть – это конец всему, а не начало чего-то нового, пусть и неизвестного, но связанного с надеждой на Встречу, человека может охватить ужас от безысходности, обреченности, небытия.

Измученный страхами, обуреваемый мрачными предчувствиями, умирающий из последних сил ищет соломинку, ухватившись за которую он сможет вырваться из своего отчаяния… А нам неловко говорить с ним о вере, о Боге, предложить позвать священника для беседы или исповеди. Как сказала дочь одной умирающей старой женщины: «Не хочу с мамой на эту тему разговаривать, а то она обидится – подумает, что я ее уже хоронить собираюсь». Как будто разговаривают с батюшкой и исповедуются только перед кончиной! Но даже не в этом дело. Ее мать знала, чувствовала, что умирает, – это не стало бы для нее новостью. И до обид ли ей было?

Как много людей перед смертью остались наедине со своими сомнениями и леденящим страхом, без духовного окормления и молитвенной помощи из-за нелепых опасений, домыслов и предрассудков их близких!

«В умирании, в неизбывном одиночестве человеку может открыться Господь. В этом совершенном одиночестве он может встретиться с самим собой, своим Ангелом-хранителем и с Господом. Если человек отказывается быть в сознании – ищет забвения, медикаментозного сна, он может эту Встречу пропустить. Больше всего умирающему в этот момент требуется присутствие и свидетельство, со-бытие. Ему не нужно утешение, жалость, обнадеживание. Часто больной уже настолько устал, что не желает возвращаться к жизни, он прощается и расстается. Но ему необходим человек, который просто будет рядом, в эти последние мгновения будет свидетелем его жизни и перехода. Но и потом, когда умирающий отрывается от последнего свидетеля, последнего чувства, он не остается совсем один. В этот момент, как веруем мы – христиане, там его уже встречают», – говорит протоиерей Андрей Лоргус.

Митрополит Антоний Сурожский утверждал, что даже те, кто не знают Бога, когда увидят Его и увидят Любовь с большой буквы, упадут ниц и скажут Ему: «Вот, Тебя я всю жизнь искал!» Это тоска по любви, которая живет в каждом из нас, сознательно или нет. Владыка Антоний подчеркивал, что очень важно каким-то образом передать человеку свой опыт или свою уверенность в этой Любви, чтобы снять его страх. Единственное, что мы можем сделать, когда человек стоит перед смертью (это тоже совет владыки), – помочь ему постепенно узнать, что Вечность есть, и что будет встреча с Христом. Если мы сами сомневаемся, не можем до конца поверить, довериться Богу, то плохие из нас получатся помощники. Эта ситуация – испытание для нашей личной веры, ведь в какой-то момент именно наше свидетельство, наше исповедание может стать той ступенью, опираясь на которую, человек уже сможет сам пойти навстречу Господу. Только тогда страх умирания и страх смерти может ослабевать и даже исчезать. А когда нет веры, когда не знаешь, чего ожидать, тогда, конечно, страха не миновать.

Еще важно помнить: молитва об умирающем любящих его людей, их заступничество перед Богом помогает человеку во время болезни и перехода в иной мир. Но держать больного в своем сердце, от всей души просить за него Господа – это большой труд, сложная духовная работа, требующая внутренней тишины и сосредоточенности. К сожалению, мало кто осознает необходимость и важность этой задачи. Из страха перед чужой смертью и своими чувствами, с ней связанными, люди часто пытаются совсем перестать думать, гонят от себя грустные мысли, стараются как-то отвлечься, делают вид, что жизнь идет своим чередом. Так же, как заботу о теле перепоручили врачам и сиделкам, все заботы о душе умирающего перепоручают священнослужителям, оправдываясь тем, что «лучше доверить все эти тонкие материи профессионалам», хвастаясь потом выполненным долгом: «Я в трех монастырях сорокоусты заказала!»

Молитва священника за неизвестного ему человека не отменяет и не заменяет молитв родных и друзей. Конечно, малодушие родственников объяснимо – тяжело терять близких, не каждый обладает достаточной силой духа, чтобы стать опорой для человека в его последний час. Но в своих переживаниях не стоит забывать, что умирающему во много раз тяжелее, и делать все возможное, чтобы облегчить его страдания и одиночество. Душевный и эмоциональный настрой своих родных умирающий чувствует, даже находясь в бессознательном состоянии, и этот настрой может ослабить или, напротив, усугубить страдания.

Отношение к смерти в обществе менялось в зависимости от времени, страны, культуры, религии, понимания ценности жизни человека и т. п. Например, в России были времена, когда смерть ребенка в многодетной семье («Бог дал, Бог взял») или смерть старика («отжил свое») воспринималась не так трагично, как смерть кормильца – ведь это была угроза жизни всех его иждивенцев. Или кончина богатого и известного человека была несоизмеримо значимее, чем «какого-то там» крепостного. Даже мера наказания за убийство соотносилась с тем, кто был убит – барин или слуга. Сегодня многие осуждают такое «неравенство», называют его варварским, при этом их не смущает то, что в нашей стране аборт до сих пор не считается убийством ребенка, а называется «искусственным прерыванием беременности» – не жизни!

Протопресвитер Александр Шмеман в своих лекциях указывал на то, что «невозможно искусственно отделить смерть от культуры, ибо культура – это в первую очередь видение и понимание жизни, „мировоззрение“, и потому, по необходимости, и понимание смерти. Можно сказать, что именно в отношении к смерти раскрывается и определяется понимание жизни в конкретной культуре – ее понимание смысла и цели жизни» [23] . По мнению священника, в секулярной современной культуре преобладает подход к смерти, который ее отрицает, игнорирует, пытается подавить, свести к минимуму ее «непривлекательность», превращая умирание и похороны в событие хотя и печальное, но никак не нарушающее течение жизни [24] .

Почти во всех наших больницах родственников, как правило, не пускают к умирающим в реанимацию (искреннее недоумение врача: «Зачем вам на ЭТО смотреть?» – не важно, что близкие не смогут проститься со своим любимым человеком, главное – «не пугать народ»). Тело усопшего омывают и готовят к похоронам в морге чужие люди, зато – профессионалы. Благодаря такому «заговору молчания» у многих исказилось отношение к умершим – появился страх, брезгливость или цинизм. Бывает, люди даже подержать за руку уходящего из жизни близкого отказываются, посидеть с ним рядом не могут. Именно «не могут», то есть хотели бы, но что-то внутри (страх?) не дает, не пускает, заставляет опускать глаза, отворачиваться, отдергивать свою руку, выходить из комнаты, мучаясь от вины и стыда за свою слабость, оставляя родного человека умирать в одиночку.

Другой подход о. Александр Шмеман называл «гуманизацией» смерти («прирученная смерть»). «Заговор молчания» вокруг всего, что связано со смертью, осуждается; вводится в моду интерес и «взрослое» отношение к смерти. Можно сказать, приветствуется даже некоторый натурализм, местами переходящий в цинизм, в описании и демонстрации умирания и усопших (например, шутки и комедийные сюжеты в кино на тему смерти, показ гостям общего семейного фото с покойным, лежащим в гробу, или обсуждение за обедом умирания родственника). При этом отбрасывается «все таинство и трагедия, священность и сверхъестественность, какие сумели еще сохраниться в этой области» [25] .

Оба этих подхода делают смерть бессмысленной – чем-то, с чем нужно «справляться», смысл ее извращается. Поэтому так необходимо «раскрыть христианский смысл смерти как не созданной Богом… как события в высшей степени „не естественного“ и потому трагического» [26] . В христианстве смерть не перестает быть трагедией, но она и победа, так как Христос уничтожил смерть и обещал нам Свое вечное Царствие Небесное. Апостол Павел говорит: «Поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» (1 Кор. 15:54–55, 57).

В статье о смерти в «Богословском антропологическом словаре» протоиерей Андрей Лоргус и диакон Георгий Максимов подчеркивают: «Встреча человека со смертью – нравственное и духовное событие. Ожидание смерти – умирание мучительно и спасительно одновременно. Это самое сложное духовное испытание человека, которое он проходит один. Смерть не является концом; она – начало истинной жизни, которая ожидает человека за гробом, смерть открывает человеку его бесконечность. В христианстве человек смотрит на смерть как на переход в вечность, как на возвращение в объятия человеколюбивого Бога» [27] .

Кого-то осознание своей близкой кончины может сломать, и он будет проклинать свою жизнь, обвинять весь мир и его Создателя в жестокости и несправедливости или биться в истерике; возможно, даже пытаться совершить самоубийство, чтобы прекратить страдания. Другой человек, получив известие о том, что он скоро умрет, поднимается на небывалую высоту, как бы сбрасывает с себя все лишнее, наносное, суетное. Так, смертельно больной мужчина делился чувствами, которые возникли, когда ему сообщили диагноз: «Как будто пелена с глаз упала. Все вдруг стало так очевидно: ценное и ненужное, имеющее смысл и совершенно бестолковое. Не стало необходимости обманывать себя и других – времени и сил на ложь и притворство жаль». Он мужественно принял вызов смерти и постарался успеть за отпущенный ему срок завершить то, что требовало завершения, сказать все, что откладывал или боялся произнести. Прощаясь с любимыми, он утешал их и благодарил, что они не стали его «беречь» от страшного диагноза, иначе он не прожил бы остаток дней так осмысленно и наполненно.

Совершенно по-особому уходят из жизни глубоко верующие люди, не сомневающиеся в бессмертии души. Для них смерть, хоть и противная изначальному Божьему замыслу о природе человека, тем не менее является успением и вратами в вечную жизнь. Протопресвитер Александр Шмеман писал в своих дневниках: «Смерть раскрывает, должна раскрыть смысл не смерти, а жизни. Жизнь должна быть не приготовлением к смерти, а победой над ней, так, чтобы, как во Христе, смерть стала торжеством жизни… Церковь не „молится об усопших“, а есть (должна быть) их постоянное воскрешение, ибо она и есть жизнь в смерти, то есть победа над смертью, „общее воскресение“».

О. Александр Шмеман писал эти слова из глубины своей собственной веры и, когда пришел его час, подтвердил их своим опытом. Вот как рассказывает о «празднике его смерти» человек, который всегда был рядом, – матушка Ульяна Шмеман: «Когда обнаружилось, совсем неожиданно и непредвиденно, что у него рак легких и мозга уже в достаточно глубокой стадии, он принял свою участь в полном смысле этого слова, спокойно и ясно, без ненужных слов, с внутренней силой, которая всегда была скрытой. Я очень хорошо помню точное время, когда это произошло. Это был момент полного осознания и полной ясности, сигнал отправления в путь. Он принял это без эмоций, но в нашу жизнь вошла большая радость. Это не была радость самопожертвования или мучений, которые выпали на его участь. Это была радость простая и чистая, радость, с которой он проповедовал всю жизнь, но теперь она усилилась, потому что он чувствовал, что скоро увидит Царство, двери Царства. Все остальное кончилось – или наоборот, только начнется. Время жизненной борьбы для проповеди, общения, убеждения отошло в прошлое, в то время как великий путь, который сделает его свободным на самом деле, только начался. Он был подобен женщинам, которым явился Христос после Воскресения и сказал: „Радуйтесь!“ Его болезнь и приближение к смерти были, без сомнения, даже большим, чем непосредственное видение Господа. С великой простотой, с всеобъемлющей верой он ждал, как сам написал однажды, „никогда не прекращающегося дня Царства“. Его смерть была действительно актом жизни, праздником смерти.

…Никогда я не видела его таким сияющим, таким благодарным, таким терпеливым. За три дня до смерти его пособоровали. Он был очень слаб, и мы не знали, как он отреагирует, но в конце молитвы он сказал чистым и сильным голосом: „Аминь, аминь, аминь“. В этом было его согласие, его „да будет так“ всей жизни» [29] .

Обсуждая вопрос о смерти, нельзя не сказать и об одиночестве тех, кто потерял кого-то из близких и любимых. Хотя мы и описывали ранее одиночество человека, переживающего горе, нам кажется уместным добавить еще несколько слов на эту тему.

Сложно представить себе чувства матери, похоронившей своего ребенка, вдовы или вдовца, возвращающегося в одинокий дом, где каждая вещь еще хранит тепло рук ушедшего супруга, связана с воспоминаниями о счастливой совместной жизни. «Когда человек переживает потерю, его привычный мир рушится, и очень трудно снова встать на ноги. Столкновение со смертью меняет людей. Оно заставляет пересматривать жизненные ценности. Большинство людей, не имевших такого столкновения в своем опыте, живут так, как будто с ними это никогда не случится. И в этом смысле они довольно сильно оторваны от реальности. Смерть расставляет все на свои места. Именно в беспомощности перед ней человек осознает всю глубину своего экзистенциального одиночества. И тогда жизненные ценности выстраиваются сами собой. И идеология потребления и успеха, которая владеет умами современных людей, становится просто дешевой оберткой, в которую люди прячут свои страхи перед жизнью и смертью. Смерть равнодушна и честна, перед ней мы все равны», – говорит психолог Анна Паулсен.

Для многих людей бывает невыносимо больно принять уход близкого именно из-за мучительного чувства одиночества, которое буквально обрушивается на них в момент осознания необратимости утраты. «Я больше никогда не услышу его голос, не почувствую тепло его рук…»; «Она так заразительно смеялась, всегда умела утешить меня в любой ситуации…»; «Никто не умеет печь таких вкусных пирогов!» Никогда – какое страшное слово! Как смириться с ним и не впасть при этом в депрессию, не утратить ощущение жизни? И нет человека, который может до конца понять и разделить эту боль, – даже тот, у кого есть подобный опыт, проживал и переживал его по-своему.

Если человек верит в Бога и в вечную жизнь, если он надеется на встречу в ином мире, если он молится об усопшем, то рано или поздно к нему приходит утешение и смирение. Но что делать неверующим, в чем им искать успокоение? У меня нет ответа на этот вопрос. Все «мирские» и «светские» аргументы, касающиеся потери близких, лично меня не убеждают и не успокаивают. Но и от религиозных объяснений («у Бога все живы» (Лк. 20:38)) не стоит ждать чуда, что услышав и приняв христианское представление об участи умерших, утративший близкого сразу перестанет плакать и страдать. Человеку нужно проделать определенную работу души, чтобы после невосполнимой потери вернуть себе радость жизни.

Начинается эта работа с первых минут, когда мы узнаем об утрате. По мнению многих психологов и врачей, очень важно, чтобы люди не подавляли своих естественных эмоций, не пытались «держаться», не пили сразу успокоительные лекарства или алкоголь – не убегали от свалившегося на них горя. В этот момент основная задача – не притупить, а пережить всю глубину этой боли (единственное исключение – риск сердечного приступа), дать выход слезам. И еще необходимо предоставить близким возможность как можно дольше побыть с тем, кто только что умер.

«Я за то, чтобы остро пережить боль, потому что это тоже часть жизни. Только то, что пережито, можно потом сбросить. Только пережив все горе, можно выйти из него. Наоборот, если все переживания подавлены, то горе найдет скорее всего себе выход в теле, то есть человек потом будет болеть. Переживание горя – это часть жизни, и мы ответственны за то, как мы относимся к горю. Опять-таки, мы можем стать „жертвой судьбы“ или выбрать путь свободы и расти, пережив горе, выйти из него личностью, обогащенной этим опытом», – говорит Фредерика де Грааф, духовная дочь митрополита Сурожского Антония, психолог и рефлексотерапевт Первого московского хосписа. Стоит прислушаться к свидетельству человека, проводившего многих людей «в путь всея земли».

 

Утешения: от вреда до пользы

Познакомившись с разными причинами возникновения чувства одиночества и с некоторыми ситуациями, в которых человек может ощущать себя одиноким, мы хотели бы коснуться еще одной непростой темы. Речь идет о тех людях, которые в силу обстоятельств, так или иначе, общаются со страдающими от одиночества. Это могут быть сослуживцы и родственники, знакомые и соседи – изредка или каждый день, но нам приходится сталкиваться с чужими переживаниями. У кого-то появляется острое чувство жалости и непреодолимое желание помочь, спасти; у кого-то, напротив, возникает отчуждение, неприятие, раздражение от вида «бедненьких-несчастненьких»; а кто-то испытывает необъяснимое чувство собственной вины за страдания ближнего.

В психотерапевтической практике часто встречаются вопросы: «Чем я могу помочь моей одинокой маме? Как мне себя правильно вести с подругой, замучившей меня своими жалобами, что она устала быть одна? Как перестать испытывать чувство вины за то, что я не могу скрасить одиночество своей коллеги? Я просто с ума схожу от мысли, что моя дочь так и проживет всю жизнь одна-одинешенька. Что мне с ней делать?» Находиться рядом со страданием другого – наказание, испытание или шанс? Шанс узнать что-то о жизни и о себе, по-новому проявить себя, чуть лучше познакомиться с внутренним миром близкого человека, разделив с ним его переживания, по возможности облегчить его состояние? При обсуждении этой сложной темы нужно учесть, что не бывает одинаковых людей и ситуаций, поэтому и не может быть универсальных рекомендаций, которые подходили бы всегда и всем. То, что подходит одному, в похожей ситуации противопоказано другому. Мы даем лишь ориентиры, предлагаем темы для размышления и собственных поисков, ставим неожиданные вопросы, показываем некоторые закономерности, но ни в коем случае не претендуем на «истину в последней инстанции», даже если некоторые фразы и звучат категорично. Надеемся, что читатель воспримет наши рекомендации как повод задуматься и найти свои ответы на обсуждаемые здесь вопросы.

 

«Благие намерения»

 

Утешать страдающего можно по-разному, и эффективность различных способов утешения неодинакова – какие-то слова и действия приносят облегчение, а какие-то, как ни странно, усиливают боль. Важно избегать таких форм утешения, цель которых – уберечь себя от чужих страданий и боли или получить подтверждение собственной значимости и успешности. Пытаясь помочь человеку, необходимо осознавать, на кого на самом деле направлена моя забота.

 

Обесценить, обнадежить, запугать

Один из примеров утешения, которое еще больше усугубляет и без того непростую психологическую ситуацию, – обесценивание: «Ой, да брось ты! Это ерунда! Не стоит переживать! Это ты-то одинокий? Да ты одиноких не видел! Бывает и хуже!» и т. п. Утешающему может казаться, что страдающий преувеличивает свои проблемы, хотя вполне вероятно, что объективная ситуация и на самом деле не такая уж трагичная. Как бы то ни было, но субъективные страдания человека здесь умаляются, его чувства игнорируются, а порой даже высмеиваются. Не находя поддержки и понимания, он остается со своей болью один на один, замыкается, перестает доверять. То есть об утешении говорить уже не приходится.

Еще одна крайность в утешении – беспочвенное обнадеживание: «Все будет хорошо! Все будет, как ты хочешь!» – утешение в форме обещания чуда. Разумно ли давать надежду на иллюзию абсолютного счастья тогда, когда всем известно, что в реальной жизни «все» хорошо не бывает: в жизни всегда есть место и радости, и боли. Такое обнадеживание – это обман, уход от реальности в утопию, в иллюзии. Зачем обманывать? Почему не помочь принять жизнь во всей ее полноте и неидеальности? Но иногда так отчаянно жаль человека, что тот, кто пытается его утешить, готов даже на ложь, только бы уменьшить страдания. Ложь из жалости – западня. Конечно, в поиске облегчения от мук одиночества человек готов ухватиться за любую соломинку, поверить в самые невероятные обещания – «обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад». Но такой уход от честного взгляда на ситуацию хоть и может принести временное успокоение, но проблему не решит.

Иногда для «благих целей» используется такой манипулятивный прием, как запугивание. Запугивание того, кто находится в сложной ситуации, в целях добиться от него изменения «неправильного» образа жизни или поведения, – это не что иное, как нанесение ему дополнительных психологических травм, а это жестоко по отношению к страдающему, нуждающемуся в помощи человеку. Запугивание может привести к противоположному результату – к отчаянию и депрессии.

Даже если все аргументы абсолютно справедливы, запугивание сводит на нет все попытки наладить контакт. «Если ты будешь продолжать в том же духе, то будет еще хуже! Одумайся, пока еще не поздно, последствия могут быть необратимыми!» – такие расхожие фразы используются для манипуляции другим без уважения к его свободе, не оставляя ему возможности выбирать. И все это вместо того, чтобы, обсуждая реальные достоинства и недостатки тех или иных поступков, раскрыть перед человеком широкую палитру возможностей, рассмотреть все варианты развития событий, подчеркнув при этом, что можно уважать свободу выбора человека, даже не будучи согласным с этим выбором.

 

Сам виноват!

Очень важно отслеживать, чтобы в отношении к человеку, мучающемуся от одиночества, в словах утешения не появлялись нотки осуждения. Ведь порой с языка так и просится: «Сам виноват, ты это заслужил». А если еще добавить: «Я же тебя предупреждал, что так будет, а ты меня не послушался, теперь пеняй на себя! Поделом!» – то это уже похоже на злорадство. Подобные слова даже не обязательно произносить вслух, так как осуждение может сквозить во взгляде, передаваться в интонациях – отношение всегда чувствуется. И нельзя оправдать такое отношение к страдающему человеку, даже если есть неопровержимые доказательства того, что его собственное поведение, его выбор привели к такому плачевному состоянию. Да, нравственная ситуация человека, нуждающегося в помощи, иногда действительно бывает очень тяжелой (обман, предательство, измена, после которых человек и остался один). Если человек попал в беду из-за собственного рискованного или необдуманного поведения, значит, он в той или иной степени знает о цене своей жизни и своих поступков.

В Священном Писании сказано: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены» (Лк. 6:37; то же – Мф. 7:1). Каждый хоть раз в жизни слышал это предостережение, и тем не менее удерживаются от осуждения немногие. Конечно, ответственность за ошибки и их последствия с человека не снимается и снята быть не может, что подчас вызывает тяжелое чувство вины. Но виновность эта вытекает из собственного осознания, а не из чужого обличения. Задача людей, оказавшихся рядом со страдающим, – помочь эту ответственность пронести сквозь страдания. Не усугубить ее, не обесценить, а уважать и признавать ее без осуждения.

Бывает даже, что утешающий получает, сам того не осознавая, удовольствие от возможности осудить другого, чтобы почувствовать свою «праведность», самоутвердиться за счет оступившегося. Иногда в душе слышится шепот: «Как хорошо, что я не такой» (Ср. Лк. 18:11). Но вслух произносится: «За грехи твои послал тебе это Господь». Хуже нет такой помощи, которая начинается с осуждения!

Осудив страдающего, сразу хочется его исправить, изменить, наставить на истинный путь, научить, как правильно жить (конечно, с точки зрения утешающего). Поучение – это, как правило, монолог, когда один – знающий, успешный, «вещает», а другой – неудачник, «внемлет». Но лекции и нотации, как правило, вызывают у людей, нуждающихся в поддержке, неприятие, раздражение и нежелание идти на контакт либо усиливают и без того мучительное чувство вины, приводя в уныние и отчаяние. Кому тогда адресована такая «помощь»?

Хочется исправить другого? Но кто знает, как надо ему жить? Кто знает, каким именно он должен быть? Не является ли это делом Бога и Его благого промысла? Кто мы, чтобы исправлять другого? Путь, по которому ведет человека Господь, заранее неизвестен никому. Мы призваны к тому, чтобы быть рядом с одинокими людьми, а не исправлять их – это не в наших силах. Исправляться человек будет сам, и часто страдания от одиночества подталкивают его к тому, чтобы что-то изменить в себе, в своей жизни.

Только священник может в очень осторожной форме, как правило, на исповеди, заговорить с человеком о нравственном аспекте его ситуации. Но такой разговор приводит к положительному результату тогда, когда с обеих сторон есть к этому готовность. Человек подчас не может подойти к покаянию из-за того, что не признает своей ответственности за случившееся. А иногда ему приходится пройти долгий путь от осознания вины и раскаяния («мне жаль, что я это сделал») до искреннего покаяния в своем проступке или грехе.

Раскаяние и покаяние – разные события внутренней жизни личности. Раскаяние – это признание своей вины за причинение ущерба человеку, организации, обществу, природе и пр. Как правило, раскаивающийся не просто констатирует объективный факт своего проступка, но и эмоционально его переживает. Ведь бывают случаи, когда кто-то заявляет: «Да, я это сделал. Ну и что? Подумаешь! Ничего страшного!», или: «Сами виноваты. Так им и надо!», или: «Все так делают. Чем я хуже?» – вариантов много. В приведенных примерах ни о каком раскаянии, конечно, речи не идет. Раскаяние предполагает печаль и скорбь от признания своей ошибки, а не от того, что человека обвиняют, обличают или наказывают.

Покаяние же – следующая ступенька, если можно так выразиться. Без раскаяния покаяние невозможно. Покаяние – это не психологическое, а религиозное понятие. И хотя психология признает, что покаяние необходимо человеку, – оно невозможно вне веры в Бога и осознания Его заповедей. Покаяние подразумевает определенную и ясную систему ценностей, по отношению к которой поступок может быть назван грехом. Поскольку Бог дает человеку заповедь, то нарушение ее является грехом, а покаяние – это исповедание своего греха, просьба о прощении и восстановление единства с Богом.

Важно помнить, что неправильно говорить о раскаянии и покаянии в случае, если что-то произошло по не зависящим от человека причинам. Тогда человеку не в чем раскаиваться и каяться, ему остается только сожалеть о случившемся.

 

«Страна советов»

У того, кто хочет проявить участие к страдающему, нет права вмешиваться в его внутреннюю жизнь и переделывать ее на свой лад, так же как и «лезть в душу» со своими советами. Хотя совет может быть полезен, но в том только случае, когда советующий делится знаниями и навыками. Тогда его искренние слова – это передача опыта, открытый диалог, обмен информацией, консультация. В нем участвуют двое равных, две личности.

Но есть области жизни, в которых недопустимо давать советы. Это:

• чувства другого человека: «Тебе должно нравиться; ты не должен из-за этого огорчаться; тебе должно быть стыдно; ты должен быть уверенным; не бойся, надо быть смелым»;

• желания и потребности: «Почему ты не хочешь? Надо себя заставить! Зачем тебе это? Лучше бы попросил вот это… Ты слишком много хочешь/ спишь/ешь/отдыхаешь»;

• поступки: «Тебе просто необходимо это сделать, нужно сказать… А это не делай ни в коем случае; я бы на твоем месте… Любой нормальный человек здесь бы…»;

• мысли: «С чего ты это взял? Что за глупости тебе приходят в голову! Я не понимаю, как ты можешь так думать! Это же очевидно!»;

• отношения: «Ты должен с ним помириться… Ну что ты на него сердишься, наверняка он не хотел тебя обидеть… Зачем ты с ней дружишь? Неужели она тебе нравится?»

Здесь были приведены примеры высказываний, которые грубо нарушают границы личности человека. Чувства, желания и потребности, мысли, поступки и отношения лежат в зоне личной ответственности, и никто, даже движимый самыми благими намерениями, не имеет права сюда вмешиваться.

Лишить человека его ответственности – это медвежья услуга. Думая, чувствуя, желая, делая все за другого, можно помешать развитию его личности.

Советуя, что и как делать, как думать и чувствовать, мы приучаем человека «жить чужим умом». Он может стать зависимым от постороннего влияния настолько, что уже без внешнего руководства и шагу не сможет ступить самостоятельно, будет бояться высказывать собственное мнение и выражать свои истинные чувства. Но ответы на все свои личные вопросы каждый человек носит внутри себя. Он может ошибаться, но это будут его ошибки, его опыт, на котором он будет учиться.

Единственное, чем надо помочь, – создать условия, в которых человек сможет лучше себя слышать и понимать, доверять себе, а не чужому мнению, принимать решения по совести, а не по принуждению, делать то, что ему полезно, а не то, что принято.

Каждый взрослый человек отвечает за себя и за свою жизнь сам. Даже когда ему тяжело справиться со своей ответственностью, лучше, если он всегда будет делать максимум возможного на сегодняшний день. Это повысит его самоуважение и сохранит его чувство собственного достоинства.

 

Утешать – это помогать страдать

 

Не жалость, но сочувствие

Людям, находящимся в сложной жизненной ситуации, лучше сочувствовать, сопереживать или сострадать, но не стоит их жалеть. Для многих людей все эти слова – синонимы, но это не так.

Жалость к человеку, страдающему от чувства одиночества, отдает превосходством: это снисходительное отношение сильного к слабому, успешного к неудачнику, умного к глупому. Есть люди, которые прямо говорят: «Ненавижу, когда меня жалеют! Это так унизительно. Я всегда делаю вид, что у меня все в порядке, и стараюсь не показывать, что мне плохо, чтобы ни у кого не вызвать жалости к себе». «Жалеющий» неосознанно, в глубине души чувствует себя выше, лучше, и именно в этом смысле жалость унижает, ведет к неосознанному осуждению другого человека и к самовозношению. Некоторые любители кого-нибудь пожалеть намеренно окружают себя менее успешными и менее счастливыми, чтобы всегда иметь под рукой «средство для самолюбования»: «Я и этому помогла, и этому, а та без меня совсем пропала бы, только я смогла… если бы не я… Они без меня ничего толком не могут». И если вдруг оказывается, что у «облагодетельствованных» все хорошо, «жалельщики» нередко испытывают глубокое разочарование, теряют ощущение собственной значимости, которое было возможно только на фоне несчастья других, и начинают сами нуждаться в сочувствии.

Жалость не только подвергает сомнению ценность личностного опыта, она также отрицает или обесценивает внутренний ресурс человека, попавшего в беду. Страдающий – скорее объект, за которым нужно ухаживать, за которого нужно все делать и решать, чем личность, которой в данной ситуации просто нужна поддержка.

Сострадание, сочувствие отличаются от жалости тем, что в них есть уважение к человеку, к его опыту, боли и страданиям и нет превознесения себя. Это отзывчивое отношение к чужому чувству. Сочувствием я как бы говорю: «Я понимаю, что тебе плохо/больно/страшно, я тоже испытывал в своей жизни что-то подобное, я принимаю тебя и твои чувства, ты имеешь на них право, я буду рядом с тобой и помогу, чем смогу, если ты хочешь». При этом в сочувствии проявляется солидарность с личностью, а не с чувством.

Мне не надо умирать от горя рядом с тоскующим; так же, как и он, впадать в депрессию, трястись от страха или ненавидеть его обидчика. Более того, можно совсем не разделять чувства, которые переживает человек, например, не видеть причин для его обиды или вины, даже считать, что он в чем-то неправ, но при этом признавать его право чувствовать сейчас то, что он чувствует – обиду, вину, злость, горе, не пытаясь его переубедить, вразумить, не добиваясь торжества справедливости, не оценивая другую личность и то, что с ней происходит. Получив эмоциональную поддержку и принятие, человек скорее успокоится и сможет посмотреть на свою ситуацию более трезвым взглядом и, возможно, увидит, что ошибался. Главное, что он не будет чувствовать себя одиноким.

Личность одного человека не может быть выше или ниже личности другого. Сочувствие и сострадание – отношения равных, отношения партнеров. Сопереживающий – это личность, приходящая на встречу с другой личностью, чтобы быть рядом в горе и радости. Сопереживание страдающему человеку исключает слияние с ним, когда «я – это ты, ты – это я». При слиянии нет границ личности, а значит, нет личного пространства, что наносит вред как помогающему, так и нуждающемуся в помощи. Слияние – путь к зависимости. При сочувствии и сострадании никто никого не спасает, не вытаскивает, не «подпитывает энергетически»; роль сочувствующих скромна – просто быть рядом. О том, что это такое, поговорим чуть ниже.

 

Опыт, или Как быть самим собой

Что движет людьми, которые используют неэффективные способы утешения? Возможно, что обесценить или обнадежить хочется тогда, когда перед чужой болью люди чувствуют свою беспомощность, психологически не готовы встретиться с отчаянием и страданием. Готовность – это наличие духовных сил и психологических ресурсов, позволяющих устоять перед лицом страданий другого даже в самой критической ситуации. Здесь может помочь христианское отношение к кризису и страданию как к важному личному опыту, как к очередному этапу развития собственной личности – сложному, тяжелому, но от этого, возможно, еще более ценному.

Признание непреходящей ценности опыта помогает принимать любой опыт, не деля его на «плохой» и «хороший». Опыт – это шанс для развития и преображения личности. Как этот шанс будет использован, выбирает сам человек. «Поднявшись на новую ступень опыта, личность обогащается как новыми знаниями, так и новыми навыками. Сам механизм восхождения над наличными условиями или ситуациями есть ценный навык личности. Он заключается в преодолении ограниченности ситуации, в расширении сознания, в большей свободе выбора, в большей осведомленности и свободе и, наконец, выводит личность из тупика», – пишет о значении опыта протоиерей Андрей Лоргус.

Опыт называют тяжелым, горьким, радостным, печальным, счастливым, постыдным – это все описание чувств, связанных с событиями, но сам опыт всегда ценный, даже если за него заплачена страшная цена. Не случайно в народе родились пословицы «За одного битого двух небитых дают» или «Стреляного воробья на мякине не проведешь». Еще говорят: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».

Кризис, горе, болезнь, потеря – не только страдание, но и шанс узнать о себе и о жизни что-то очень существенное, что раньше было недоступно осознанию. Это – шанс изменить свою жизнь. Но когда человек переживает переломный момент своей жизни, ему важно знать, что, несмотря на испытываемое им одиночество, он не один; что когда ему станет невмоготу, его поддержат, будут рядом; что хоть кому-то можно верить и доверять. Доверие же предполагает честные отношения, в которых вселению ложных надежд и игнорированию чувств нет места.

Психолог, работающий в русле духовно-ориентированного подхода, особым образом сочувствует, сострадает человеку, переживающему кризис или сложный период своей жизни. Это очень точно описал профессор Ф. Е. Василюк: «Утешать скорбящего – это не стараться отменить, упразднить его страдание, а помогать ему в его душевном труде переживания скорби. Парадоксально, но так: утешать – это помогать страдать».

Великий Чарли Чаплин в речи на свое 70-летие заметил: «Когда я полюбил себя, я понял, что тоска и страдания – это только предупредительные сигналы о том, что я живу против своей собственной истины. Сегодня я знаю, что это называется „быть самим собой“».

 

Слагаемые помощи

Стоит помнить, что грамотное оказание психологической помощи – это очень сложный процесс, который не всегда удается осуществить с опорой лишь на здравый смысл, без применения специальных знаний по психологии общения. Поэтому, если нет уверенности в своей способности подобрать правильные слова, иногда лучше ничего не говорить, а просто молча посмотреть в глаза, подержать за руку, попить вместе чай, погулять по парку. Находиться рядом, сопереживать, быть готовым, когда нужно, поддержать – этого вполне достаточно, чтобы страдающий человек почувствовал, что он не один.

Есть несколько основных слагаемых помощи страдающим: быть рядом, слушать, понимать и сопереживать. Можно сказать несколько слов о каждом из этих составляющих. Быть рядом – значит жить С другим. Не ДЛЯ другого, не ЗА другого, а именно С другим. Жизнь с другим означает личностное присутствие – присутствие одной личности в жизни другой и наоборот. Личностное присутствие предполагает уважение, принятие, понимание, сочувствие и готовность прийти на помощь. О характерном примере жизни ДЛЯ другого мы уже упоминали, говоря о созависимости (см. главу «Созависимость – одиночество под маской близости»).

У одиноких людей есть средства справляться со своим одиночеством: телевизор, Интернет, книги. А нуждаются они в человеческом присутствии, в человеческом участии. Когда мы «сдаем себя в аренду», пусть даже с самыми благими намерениями, когда перестаем чувствовать ценность собственной жизни и собственной личности, наше «Я» как бы растворяется, и мы уже не можем «присутствовать и участвовать», а можем только обслуживать, то есть быть средством. Это обедняет жизнь нуждающегося: ведь более всего ему необходимо присутствие личности другого в его жизни, сегодня и здесь.

Конечно, бывают экстренные и экстремальные ситуации, когда требуется самоотвержение, полная самоотдача. Но они, к счастью, случаются крайне редко. Жертвовать же собой без особой на то необходимости 24 часа в сутки семь дней в неделю – это самоубийство. Важно в какой-то момент со смирением признать ограниченность своих возможностей и наличие у себя элементарных человеческих потребностей в сне, еде и отдыхе. Есть простой пример, который многих отрезвляет: автомобилист точно знает, сколько бензина нужно, чтобы проехать определенное расстояние, и заранее заезжает на заправку, чтобы машина не встала на полпути. Человеческий организм – не машина, он намного сложнее и тоньше устроен. Чтобы он долго и хорошо служил, о нем необходимо заботиться, причем не только вовремя «заправлять», но еще и периодически «менять масло», проходить «техосмотр». Безответственное отношение к себе – это никакая не жертвенность, а безрассудная самонадеянность. Поэтому так важно иметь чувство меры, уметь разумно распределять нагрузку, учиться перераспределять ответственность, а не брать все на себя там, где можно обойтись без героизма.

Личностное присутствие намного труднее, чем «объектная», предметная помощь. Смотреть в глаза умирающему и держать его за руку куда как болезненнее, чем перестелить ему постель или принести воды (что, безусловно, тоже очень важно). Быть рядом – это самое трудное, но и самое простое. Простое потому, что для этого не надо специальных усилий, технологий, методик. Для этого не надо быть гением, гигантом, богачом, силачом. Достаточно просто быть человеком, тоже иногда нуждающимся в помощи. Важно только не забывать об этом.

Быть рядом – самая действенная форма помощи. Тот, кто рядом, идет «рука об руку»; кто рядом – вызывает доверие, он не осудит; кто рядом – понимает; кто рядом – может переживать то же, что и я, ведь, как гласит народная мудрость, разделенное с кем-то горе становится вдвое меньше. Даже когда придется умирать, то будет не так одиноко, если точно знать, что рядом есть другой.

Следующие слагаемые помощи – слушать и слышать – это не одно и то же. Слушать – значит настроиться на иную, не свою «волну». Слушать – значит быть внимательным и замечать не только слова другого, но и интонацию, взгляд и мимику, жест и позу. Слышать – значит проникать в смысл, который собеседник вкладывает в свои слова. Этот смысл не всегда ясно выражен, потому что не каждый хорошо формулирует свою мысль, умеет понятно объяснить. А бывает, что человек сам не до конца разобрался в том, чем хочет поделиться. Поэтому так важно, чтобы слушающий был максимально сосредоточен на разговоре, ведь любое слово может стать ключом к взаимопониманию. И как красноречиво бывает молчание, пауза!

Чтобы слышать, не всегда достаточно понимать общепринятое значение слов, язык, на котором говорит собеседник. Часто, чтобы понять личный смысл, важно быть внимательным к контексту. «В доверительных отношениях человеку любящему, заинтересованному в жизни и развитии личности другого иногда необходимы усилия и умение, чтобы выслушать и услышать этого другого».

Умение слушать и слышать можно развивать. Для начала неплохо было бы хотя бы научиться молчать, когда кто-то говорит, не пытаясь его перебить, подхватить, обязательно высказать/навязать свое мнение, прокомментировать, дать свою интерпретацию или оценку. Но как это бывает сложно – молча, внимательно, вникая в каждое слово и интонацию выслушать то, что человек пытается до нас донести. Кстати, иногда цель рассказчика заключается вовсе не в том, чтобы собеседник его понял, – ему важно самому себя лучше понять. Фраза «откуда я знаю, что я думаю, пока я этого не сказала» – прекрасная тому иллюстрация. Некоторые даже считают, что думать, проговаривая все свои мысли вслух, – это особенность женского мышления. Так что предоставить человеку возможность выговориться, быть выслушанным и услышанным – часто значит оказать ему неоценимую услугу. Есть профессии (все они предполагают общение с людьми), в которых без этого умения никак не обойтись. Но даже если вы не профессионал, а просто друг, способность слушать вам необходима.

Еще очень важно для тех, кто хочет помочь страдающему, понимание. Понимать – значит принимать язык и смыслы другого. Формально мы пользуемся одним языком, однако реально мы говорим на «разных языках». Наш язык наполнен личностными смыслами, отражающими личный опыт. Личный опыт – это контекст, определяющий дополнительные смыслы речи. Чтобы проникнуть в личностный смысл, то есть понять другого, нужно сделать усилие и вслушаться, научиться распознавать нюансы его речи. Для этого требуются внимание и время. Иногда, в зависимости от личностных особенностей человека, от скорости его речи, от дикции, от специфики словоупотребления, требуется немало времени и усердия, чтобы научиться понимать, о чем человек говорит. Иногда понять – это и значит помочь.

Однако не меньше, а то и больше времени и внимания требуется для того, чтобы понять, о чем человек не говорит. Не говорит потому, что не желает, не доверяет, боится или даже сам не понимает, почему. Важно замечать и прояснять любые «недоговоренности», а также по возможности выяснять их причины. При этом не стоит забывать, что такой причиной, между прочим, может быть наше собственное неумеренное любопытство или случайный бестактный вопрос. Не стоит путать «допрос с пристрастием» и проявление человеческого участия. «О чем ты сейчас думаешь? Я по твоим глазам вижу, что ты что-то от меня скрываешь. Ты мне что-то недоговариваешь! Лучше скажи правду, все равно я все узнаю!» Подобные фразы – лучший способ отбить у собеседника последнее желание чем-то поделиться. Важны не только слова и интонации, но и весь облик слушающего – это нельзя сыграть, фальшь тут же почувствуется. Только искреннее уважение и сочувствие, а не заученные «правильные» фразы помогут найти подходящие слова и создать условия, необходимые для искреннего диалога.

 

Осознание причин того, что с человеком происходит, – это только начало большой и важной работы. Многим хотелось бы получить универсальный алгоритм, подробно описывающий конкретные действия, слова, выборы, которые неминуемо привели бы человека к цели – возвращению к себе и избавлению от чувства одиночества. Но такого рецепта не существует. Можно наметить лишь основные ориентиры.

 

Пожизненные задачи

Совсем кратко – путь личностного изменения состоит из следующих последовательных шагов:

• Вернуться к себе – познакомиться с собой, своим потенциалом и ограничениями, научиться «быть собой», а не «что-то из себя представлять», почувствовать внутренний стержень.

• Вернуться к Богу – повернуться всей своей личностью к Личности Бога, найти в жизни вертикаль, вектор духовного развития, перейти из детской позиции «Дай мне! Еще!» во взрослую – «Благодарю за все!».

• Вернуться к людям, став более зрелой личностью, ощущающей свою связь с самим собой и с Богом, начать строить с окружающими более честные отношения, которые исключают манипуляции, лицемерие, угодничество, эгоизм, эгоцентризм, невротическую жертвенность и т. п.

Осуществив эти шаги, человек сможет оставаться в любых отношениях самим собой и, чувствуя свою внутреннюю силу, доверяя себе, сможет начать доверять и другим людям, при этом сохраняя ответственность за последствия своих решений и выборов. То есть станет по-настоящему взрослым.

Условия, без которых такое благотворное изменение практически невозможно:

• Безусловное, безоценочное принятие своей личности. Отказ от сравнения себя с другими. При этом честный взгляд и трезвая оценка своих поступков, чувств, мыслей, желаний, отношений. Чувство меры и здоровая критичность, без самобичевания и самооправдания. Если человек будет продолжать себя постоянно оценивать и сравнивать, он потратит на это бесполезное, а точнее – вредное занятие все силы, но в результате, кроме привычных чувств вины, бессилия, безысходности, раздражения и стыда, ничего не добьется.

• Забота о своем физическом состоянии: обеспечить себе здоровый сон, еду, отдых, отсутствие боли, чтобы не впадать в измененное состояние сознания. Когда хочется спать или болит голова, все внимание направлено на поиск подушки или таблетки, а не на саморазвитие.

• Признание своего права на ошибку. Ошибки и кризисы – необходимые составляющие развития. Если заранее не дать себе право на ошибку, если ругать себя за каждое неверное движение (а их будет очень много), то невозможно сделать первые шаги в неизвестность.

Задачи, которые человек решает на пути своего изменения, могут отчасти совпадать с условиями изменения:

• Попробовать принять себя без условий – таким, какой есть сейчас, не впадая в крайности идеализации и обесценивания: «Я ценный, хоть и несовершенный».

• Пересмотреть ожидания, выдвигаемые себе и окружающим, свои завышенные и заниженные требования.

• Набраться смелости и честно посмотреть на свою эмоциональную жизнь – со всеми ее сложностями и особенностями.

• Постоянно развивать свой эмоциональный интеллект: учиться лучше замечать и понимать свои эмоциональные реакции и чувства, а также учиться эмпатии и сочувствию окружающим людям.

• Повышать свой эмоциональный иммунитет – эмоциональную устойчивость, которая, как ни странно это может показаться, напрямую связана с изменением системы ценностей. Если на вершине иерархии ценностей бессмертная душа, отношения с Богом, жизнь, здоровье, развитие личности, то повседневные неурядицы – потеря кошелька, полученный выговор или «он не позвонил!!!» – не воспринимаются как трагедия вселенского масштаба, не выбивают из колеи.

• Учиться адекватным и социально приемлемым способам выражения своих эмоций.

• Уделять больше внимания тому, что есть хорошего (даже если его не так много, как хотелось бы), а не тому, чего нет.

• Развивать в себе жизнелюбие и жизнестойкость.

• Находиться в постоянном духовном поиске, в духовном совершенствовании, проводить внутреннюю работу. Развитие должно стать жизненной стратегией.

Эти задачи – пожизненные, так как с возрастом и в зависимости от внешней ситуации наши эмоциональные реакции и чувства могут достаточно сильно меняться, и старые, хорошо отработанные способы и схемы уже не будут срабатывать. Личность не остается неизменной: она либо развивается, либо адаптируется, либо деградирует. Каждый день требует новых решений.

 

Вверх по эскалатору, который едет вниз

Жизнь личности метафорически можно представить себе как непрерывное движение человека вверх по эскалатору, который едет вниз. Чтобы добраться до наивысшей точки, необходимо все время идти вперед со скоростью большей, чем скорость эскалатора. При этом нельзя торопиться, так как силы быстро иссякнут, темп снизится, эскалатор утащит вниз – и придется еще раз проделать уже пройденный путь. Чтобы справиться с восхождением, нужно хорошо изучить свои силы и возможности, развить в себе чувство меры, целеустремленность, настойчивость, чтобы, упав, снова и снова подниматься и возобновлять движение вверх. Кому-то это покажется сизифовым трудом, но тот, кто, несмотря ни на что, дерзнет начать это путешествие, будет вознагражден – не результатом (так как нет предела совершенству), а процессом восхождения своей личности к высотам мудрости и духа.

В какой-то момент на этом пути человек может вдруг обнаружить, что он перестал зависеть от присутствия других, от их мнения, его не мучают больше приступы одиночества, да и отношения с окружающими изменились – стали более осознанными и честными. Какие-то люди из прежнего окружения прекратили общаться, но те, кто остался рядом, стали «своими» – близкими, а еще появились новые лица, с которыми объединяет чувство родства. Не всегда круг общения становится шире, но качество отношений обязательно изменится.

Успех путешествия под названием «возвращение к себе и к людям» зависит от самого человека, от той атмосферы, в которой он живет в данный момент, от его прошлого опыта, от его семьи. Если в настоящее время у человека есть работа, которая его по большому счету удовлетворяет, есть хотя бы один близкий человек, есть родственники, есть какое-то увлечение, было более-менее нормальное детство, и детские переживания ограничивались тем, что родители его к бабушке на лето отправляли, – это один вариант. Совсем другая история, когда человека недавно уволили и он не может найти работу по специальности, у него проблемы с жильем, друзья живут далеко, с родственниками все связи утрачены, в детстве он рос без отца, или кто-то в его семье страдал алкоголизмом (эти факторы чаще всего приводят к достаточно серьезным искажениям развития личности). Конечно, ему будет сложнее что-либо в себе менять – ресурсов мало. Есть и более тяжелые ситуации, например, когда кто-то из родителей покончил жизнь самоубийством. Безусловно, это не может не сказаться каким-то образом на жизни человека. Но в то же время даже здесь нет предопределенности и фатализма. Встречаются люди, которые проходят через горе и потери и становятся сильнее, мудрее. А кто-то озлобляется, теряет веру. У человека всегда есть выбор!

Внутренняя работа по поиску своего утерянного «я» иногда длится несколько месяцев, а бывает, что растягивается на всю жизнь. Все очень индивидуально. Это напоминает борьбу с избыточным весом. У кого-то «перевес» всего 1–2 кг, с которыми можно легко и быстро справиться самостоятельно. Но как невозможно сбросить без оперативного вмешательства и вреда для здоровья лишние 30 кг за неделю до праздника, так и срочно избавиться от «лишнего» тяжелого опыта, вычеркнуть кусок из своей жизни за пару дней не получится. Да и надо ли избавляться от эпизодов своей жизни? Ведь без них не получится целостной картины. Другой вопрос, как относиться к этим нерадостным периодам – смотреть глазами, полными ужаса и боли, или с сочувствием и пониманием? Для каждого человека это будет свой собственный путь и свой темп, исходя из ресурсов и пережитого опыта. Но все усилия окупятся с лихвой. Ведь, как сказал кто-то из психологов, сила твоей личности – в твоей настоящести, а не в умении демонстрировать отсутствующее. Если ты показываешь не себя, то с тобой будут не твои люди.

 

О чем может рассказать одиночество?

В ходе тренингов, посвященных теме одиночества, видно, как у людей меняется отношение к этому сложному состоянию. От страха, грусти, безысходности, которые возникали при одном воспоминании об одиночестве, многие переходят к пониманию и признанию необходимости одиночества для своей души, для общения с Богом, для самопознания. В одиночестве есть возможность подумать в тишине, восстановить силы, разобраться в себе. «Когда ты теряешь соприкосновение с внутренней тишиной, ты теряешь соприкосновение с собой. Когда ты теряешь соприкосновение с собой, ты теряешь себя в этом мире», – пишет философ Э. Толле.

Многое зависит от человека и от того, как он свое одиночество «использует». Можно в этом состоянии «застрять» и так и остаться жить «на обочине», а можно плодотворно прожить это время. Важно помнить, что часто одиночество – это выбор человека, а не вынужденное состояние, в которое он попал. А значит, когда человек поймет, что одиночество уже выполнило свою функцию, он может продолжить путь, выйти из своего «укрытия» к людям – обновленным, с интересными наблюдениями, выводами, планами.

Если же человек вдруг почувствовал себя одиноко, не будучи лишен общения, а находясь среди людей, то это тоже не повод впадать в панику или тоску и делать вывод, что «меня никто не любит, никто не понимает, я никому не нужен». Возможно, что-то коснулось глубинных сущностных струн его души, и он оказался лицом к лицу с экзистенциальным одиночеством – абсолютно естественным для каждой личности переживанием, с которым многие время от времени сталкиваются. И. А. Ильин писал: «Это пожизненное одиночество – тяжкое бремя. Но оно и великое благо. Когда человек осознает свое одиночество, он вопрошает: „Кто поможет мне?“ И ответ гласит: „Я сам должен помочь себе“… И заложен первый камень характера. А еще ответ гласит: „Господь в небесах поможет мне тем вернее, чем преданнее Ему буду я“… И заложен основополагающий камень веры. В одиночестве человек находит самого себя, силу своего характера и источник жизни».

Но бывает, что неожиданно возникшее чувство одиночества – симптом неблагополучия в отношениях, и тогда надо начинать «расследование», выяснять, что произошло, предпринимать какие-то действия по восстановлению или изменению взаимоотношений. Возможно, что-то не было высказано, какое-то чувство осталось невыраженным, где-то возникло напряжение, на которое вовремя не обратили внимание, а напряжение постепенно переросло в раздражение или злость. Во взаимоотношениях не бывает мелочей, они не складываются сами собой, их нельзя пускать на самотек. От нелепой обиды до ненависти часто всего один шаг, а на восстановление доверия могут уйти годы.

Во всех описанных выше случаях функция чувства одиночества – сигнализировать о необходимости обратить внимание на системы отношений: «Я и Я», «Я и Бог», «Я и Другой» или «Я и Мир» – и навести там порядок.

Порой переживание одиночества – как звонок в дверь: призыв встать с дивана и посмотреть, что новое пришло в мою жизнь или что нуждается сейчас в моем особом внимании. Некоторые предпочитают оставаться на диване и сокрушаться: «Опять мне звонят! Сколько можно? Я больше этого не вынесу! За что мне это? Почему я?!» – но не сдвинутся со своего места и даже в дверной глазок не посмотрят. Другие делают вид, что ничего не слышат, или пытаются включить погромче звук телевизора, чтобы заглушить «звонок» (есть люди, у которых телевизор работает круглосуточно – они не переносят тишину).

Бывает, что человек идет открывать чужие «двери», следуя «народной глупости»: если тебе одиноко, найди того, кому еще хуже, помоги ему – и тебе станет не так одиноко. Но не разобравшись с причинами своего одиночества, не научившись конструктивно к нему относиться, с чем придет такой человек к другому? Со своими страхами и тоской? «Я пришел тебя накормить, а то у меня у самого есть нечего. Давай поедим. Ты меня не угостишь?» Или: «Мне плохо, я пришел к тебе, потому что тебе еще хуже, и надеюсь, что мне от этого станет лучше» – очень «благородный» мотив! То есть тот другой, кому сейчас еще хуже, должен стать объектом – средством борьбы с моим одиночеством?

 

Чем поможет психолог?

Иногда бывает так, что без помощи психотерапевта человеку все-таки не обойтись. В некоторых случаях достаточно одной-двух встреч, но чаще требуется довольно продолжительная работа. В течение первых нескольких встреч устанавливается контакт с психологом. Ведь для того, чтобы началась глубокая работа, необходимы доверительные человеческие отношения. На первых встречах важно разобраться не столько с причинами возникших у человека трудностей, сколько с его планами: чего же человек хочет, к чему он идет. Это очень серьезный вопрос, поэтому какое-то время уходит на фокусировку цели психотерапии для конкретного человека.

Чаще всего приходят с вопросами: «Что мне сделать, чтобы муж вернулся?», или: «Как мне правильно себя вести, чтобы на меня мужчины стали обращать внимание?», или: «Как мне сделать так, чтобы мама научилась меня понимать?», или: «Я хочу, чтобы он изменился, стал лучше! Как мне этого добиться?». Другими словами: «Научите меня управлять моими близкими, чтобы они вели себя так, как нужно мне!» – то есть научите меня манипулировать людьми. Но подобное отношение к другому человеку, как уже говорилось, с точки зрения христианской психологии недопустимо. Здесь нарушается один из основополагающих принципов: уважение свободы личности. С такими запросами приходится работать, чтобы их переформулировать. Важно помочь человеку вернуться к себе, к своей жизни, отказаться от желания перевоспитать маму, «переделать» мужа, «улучшить» сына, сделать «более удобной» подругу. Задача психолога также в том, чтобы помочь человеку научиться находить в себе ресурсы, которые позволят ему самому разбираться со сложностями.

В ходе духовно-ориентированной психотерапии клиент постепенно продвигается в:

• различении своих духовных и психологических состояний;

• приобретении опыта психологического и духовного преодоления кризисов;

• повышении степени осознанности своих эмоциональных состояний, потребностей, мотивов, поступков, отношений;

• признании ценности своего психологического и духовного развития;

• принятии адекватной ответственности за свое психологическое и духовное состояние.

Психотерапия помогает нащупать путь, вектор движения, но пройти этот путь человеку придется самостоятельно. И если он рассчитывает, что ему дадут волшебную таблетку, от которой у него «все пройдет», то он глубоко ошибается.

Есть две крайности в ожиданиях от психотерапии. Первая: «Все поправимо!» Не надо тешить себя иллюзиями, что человек, имеющий в своем «анамнезе» тяжелые психологические детские травмы, сможет жить «как все нормальные люди». Есть необратимые утраты, которые можно только оплакать, но нельзя ничем возместить: если в детстве папы не было, то его не было, поэтому почувствовать себя задним числом под надежной отцовской защитой не получится. Взрослый человек может немного «дородительствовать» себя, став сам себе «за маму и за папу», если научится относиться к себе с вниманием и заботой, защищать себя. Но, несмотря на все его усилия, у него не появится такого же ощущения опоры за спиной, как у человека, выросшего в полной функциональной (психологически здоровой) семье. Увы!

Вторая крайность: «Все тщетно! Мне нельзя помочь!» Как бы ни была запутана и запущена жизненная ситуация, всегда можно попытаться ее хотя бы немного облегчить. Ведь даже людям со смертельным диагнозом врачи оказывают посильную помощь. Но, в отличие от медицины, в психологии помочь себе может только сам человек. Психотерапевт создает условия, в которых человек видит себя и свою жизнь с новой точки зрения, получает новый опыт, но выбор, принятие и осуществление решения совершает сам человек.

Некоторые думают, что психотерапия может заменить дружбу. Но не стоит забывать, что психотерапия – это все-таки профессиональная работа, своего рода «суррогат», и она не заменит полноценного личного дружеского общения. Конечно, между психологом и человеком, обратившимся к нему за помощью, возникает контакт, происходит встреча, но психотерапия предполагает фиксированное время, определенную оплату. Также существует ряд этических правил, которые не позволяют переводить терапевтические отношения в «дружбу семьями». Даже при том, что такое общение может быть очень глубоким, все равно оно не заменяет дружбу, любовь, пастырское общение. Это обращение к специалисту, который помогает в чем-то разобраться, научиться строить доверительные личные отношения, что-то изменить, но отношения с ним не перерастают в близкие, а людям нужны дружеские отношения.

Однако подобные ограничения ничуть не умаляют ценность встречи психотерапевта с человеком, обратившимся к нему за психологической помощью. Ведь с христианской точки зрения, встречаясь друг с другом, мы удостоверяем друг друга в бытии, мы говорим друг другу: «Я тебя вижу! Я тебя слышу! Ты есть!» – тем самым подтверждая ценность другого. Каждая встреча двух личностей откладывает на них отпечаток. Поэтому невозможно рассматривать работу психотерапевта, особенно духовно-ориентированного, только с формальной точки зрения, как «предоставление услуг по оказанию психологической помощи населению».

 

Встреча и со-бытие

Конечно, встречи бывают разные: глубокие и поверхностные, истинные и ложные, но все они, по словам митрополита Сурожского Антония, «начинаются с того, что человек, у которого есть сознание евангельское или просто острое, живое человеческое сознание, должен научиться видеть, что другой существует. И это бывает редко, очень редко». «Вот в свете Евангелия и думайте о каждой человеческой встрече именно как о встрече; не просто о том, что люди столкнулись да разошлись, прошли мимо – и не заметили, кто мимо прошел. Так в евангельской притче о милосердном самарянине проходили бесчувственный левит и безответственный священник. А мы должны, как самарянин, остановить свой взор на каждом, никого не пропустить незамеченным, и когда слушаем – слышать, а не просто воспринимать звуки слов. Если бы мы только умели встречаться!»

Встреча в широком смысле – это вступление в совместное бытие, в общую жизнь. Подлинная встреча становится условием появления уникальной, живой общности двух людей, которую обозначают как со-бытие. Как писал профессор В. И. Слободчиков, «подлинная, бытийная общность предполагает, несмотря на препятствия и „непрозрачность“ Другого, выход за рамки самого себя и понимание (постижение) личности Другого, а также чувства ответственности и преданности, которые включают в себя и Я, и Ты, и Мы». Со-бытие и есть подлинная ситуация развития личности.

Бывает, что со-бытие открывается в короткой встрече, но память о ней может остаться на долгие годы как бесценный опыт, доказывающий, что есть жизнь без одиночества, существуют близкие человеческие отношения, и у меня они были, а значит, они возможны. Ведь многие люди отчаиваются дождаться встречи, перестают верить, что она может с ними когда-нибудь случиться, что это не сказка… Такая встреча может оказаться лишь мгновением в жизни, а может перерасти в дружбу, преданность, любовь.

Имея опыт со-бытия, пусть даже полученный не в повседневной своей жизни, а на психологической консультации, человек будет и дальше искать и находить людей, способных на такое общение. А пока не найдет, он может заниматься саморазвитием и любимыми делами. Во всяком случае, от одиночества мучиться он не станет. Зачем?