Одиночество в горе

Чего только в жизни не случается, какие только испытания не выпадают на долю людей! Болезнь и смерть близких, развод, предательство, потеря крыши над головой, увольнение, пожар, тюремное заключение, насилие… Одним словом, горе многолико. Есть два «измерения» горя – объективное и субъективное, и они могут не совпадать. То, что принято называть горем и у большинства вызывает реакцию острого горевания (например, смерть родственника), кто-то может переживать спокойно или равнодушно, с юмором или с цинизмом – по-разному, но не обязательно горюя. А бывает наоборот: все вокруг не могут взять в толк – кажется, что ничего страшного не произошло, а человек убивается, как будто какая-то трагедия с ним случилась, жить не хочет. От чего это зависит? Здесь много факторов играют роль: и внешние, которые касаются окружения, общего фона жизни, социальной обстановки (например, в мирное время событие произошло или в военное); и внутренние, связанные с личностными особенностями человека, его физическим, эмоциональным, духовным и т. п. состоянием на момент случившегося с ним несчастья.

Принято считать, что в основном горюющий испытывает одиночество из-за того, что никто не может разделить его чувства. Это, конечно, значимо, но все же человек, переживающий горе, как правило, вызывает у окружающих его людей – не только близких, но и незнакомых – желание помочь, посочувствовать. Сострадание и забота других облегчают горе, да и со временем боль сама начинает утихать – время лечит. Все это естественные процессы, хорошо известные и изученные. Гораздо тяжелее, когда в моменты потерь человек остается один. В горе человек начинает чувствовать себя беспомощным, как ребенок, и ему нужна поддержка и помощь, нужен кто-то, кто с вниманием и участием выслушает горюющего. Но даже тогда, когда рядом нет близких людей, человек не остается совсем один – он может выплакаться и выразить свою боль в молитве – в разговоре с Богом. Высказать свою боль, посетовать, попричитать, пожаловаться, поплакать – все это естественные и необходимые составляющие сложного процесса горевания, который требует времени и сил. В момент переживания острого горя человеку необходимо безопасное пространство, где он не должен будет ни о чем заботиться и думать, а сможет полностью погрузиться в свое горе, чтобы прожить его.

В психологической литературе есть даже описание этапов горевания – Элизабет Кюблер-Росс сформулировала их в своих книгах «О смерти и умирании» и «О горе и переживании горя». Обычно, столкнувшись с трагедией, человек, так или иначе, проходит через что-то подобное:

1. Отрицание: «Этого не может быть! Здесь какая-то ошибка. Невозможно поверить, что это случилось со мной на самом деле. Это сон?!»

2. Гнев, возмущение, обвинение всех и вся, ненависть к тем, кому «повезло», у кого «все хорошо».

3. «Торговля»: попытка договориться, заключить сделку с судьбой, порой любой ценой «купить» себе избавление от случившегося.

4. Депрессия. Отчаяние и ужас, потеря интереса к жизни: «Если это правда, и ничего уже нельзя изменить, то какой смысл продолжать жить?»

5. Принятие: «Все, что произошло, имеет очень важный смысл для меня. Я благодарен за все, что со мной случилось. Я ценю каждое мгновение моей жизни, каким бы оно ни было». Эту стадию проживают немногие.

Как это ни странно может звучать, но оказывается, что горевать или не горевать – это выбор самого человека. Все вышеперечисленные причины влияют на этот выбор – страдать или не страдать; всю жизнь упиваться своим горем или прожить его и начать искать выход, решение, новые смыслы, цели; сдаться или достойно выдержать испытание; озлобиться или стать милосерднее. И именно в этом своем выборе человек абсолютно одинок.

С какой интенсивностью и как долго будет горевать каждый человек в конкретной ситуации, предположить и просчитать не получится, так как все, что касается чувств, очень индивидуально. Но известен факт, который заставляет задуматься: интенсивность и длительность переживаний не связана напрямую с силой травмы. То есть независимо от того, что случилось, человек, сознательно или нет, выбирает свое отношение к произошедшему и тактику проживания своего горя, и, как уже говорилось, это решение он принимает в одиночку. Никто не может взять на себя ответственность за его чувства, его мысли, его поступки, его отношение. Никто не может принудить его «жить, несмотря ни на что», заставить вставать утром, думать о будущем, «взять себя в руки». Он свободен и в своей свободе одинок.

Переживание горя в психологии иногда называют «пиковым состоянием». Можно представить себе, что страдание – это не яма, куда человек упал, а вершина, на которую человек вознесся. Он стоит совершенно один на этой вершине и смотрит на мир, на жизнь, на других людей как бы из другого измерения. А еще человек узнает правду о самом себе – бывает, неприятную, даже постыдную, или напротив, обнаруживает такую силу духа, мужество, верность, о которых никогда и не подозревал.

Если не закрывать глаза от страха, то можно увидеть то, что раньше не замечалось, что-то переосмыслить, пересмотреть, переоценить в своем внутреннем пространстве и в окружении, образе жизни, приоритетах. Здесь могут ставиться самые важные вопросы и даваться самые честные ответы. Здесь вдруг открывается смысл жизни, который, оказывается, не связан с количеством денег, наличием семьи и дома, престижной работой и другими не менее значимыми в обыденной жизни вещами. Этот смысл – в самой жизни, которая включает в себя и страдания, и смерть. Этот смысл – в духовном измерении жизни, позволяющем выйти за рамки происходящего, оставаться свободным даже в тюрьме.

Хорошо, если человек осознает происходящее с ним, свою свободу выбора и ответственность за этот выбор, если он честен перед собой. Безусловно, он не может уменьшить свою боль от нанесенной раны, но приложить все усилия для того, чтобы с максимальной духовной и психологической пользой прожить сложное для себя время, может. Это требует смелости жить с открытыми глазами и идти вперед, когда хочется их зажмурить, ничего не видеть, убежать, спрятаться. Горе может вызвать такую сильную реакцию, которая парализует чувства и волю – даже обыденные вещи вызывают оторопь и бессилие. Одна женщина, находясь в кризисной жизненной ситуации, грустно пошутила: «Иногда мыть голову и чистить утром зубы кажется человекоугодием». Выполнение простых действий, которые обычно человек совершает автоматически, в такой момент требует от него неимоверных усилий и напряжения, он делает что-то скорее для других, чем для себя. Ведь ему самому больше всего хочется замереть – не быть.

Прятать голову в песок, как страус, – не выход, а тупик. Кстати, говорят, что именно страусы так никогда и не делают. Но как же хочется «потерять голову» («ну почему я не умею падать в обморок?»), чтобы перестать чувствовать боль, страх и… одиночество! «Тебе решать!» – «Ну почему мне?! Мне же так плохо, у меня нет сил, я больше ничего не хочу и не могу… Помогите! Скажите, что мне делать?» – типичный разговор на психологической консультации. Дайте совет, рецепт, алгоритм действий, скажите волшебное слово… Снимите с меня мою ответственность! Если никто не соглашается «взять на ручки», то возникает обида и гнев: «Все меня бросили, никому до меня дела нет, меня никто не понимает и не любит, как же мне одиноко!» Чувство мнимого одиночества обостряется. Мнимого, так как окружающие на самом деле не бросили, не оставили одного, они сочувствуют, сопереживают, заботятся. Реальное же одиночество заключается в том, что пережить свое горе способен только сам человек, никто за него этого не сделает.

И здесь очень легко попасть в ловушку: как только горюющий как бы переложил ответственность за себя на кого-то (на самом деле его ответственность осталась с ним – ее невозможно с себя снять) и стал жить «чужим умом», или «здравым смыслом», или «народной мудростью», он перестал чувствовать одиночество. Но вместе с этим он рискует перестать чувствовать и себя: его глаза закрыты, он слепо следует инструкциям, и если его собственные желания, чувства и мысли не совпадают с «правильными», с тем, что «должно быть», то он старается их подавлять. Тем самым, по сути, он насилует себя, причиняет себе боль. А дальше получается замкнутый круг: чтобы не чувствовать боль, человек делает, что ему говорят, при этом он сам причиняет себе новую боль, подавляя свои реакции и проявления.

Горе и одиночество в горе – одна из сторон жизни. То, что люди тешат себя надеждой на возможность легко и безмятежно прожить отпущенный им срок, – лишь проявление работы защитных механизмов психики: отрицания, вытеснения или инфантильности («если я не буду думать о плохом, оно со мной не случится»). «Благополучие желанно и благодатно, но по-своему опасно и обманчиво. Страдание не менее опасно – оно может сломать и измельчить душу, но менее обманчиво, ибо очищает от наносного, поверхностного, обнажает сердцевину человеческого существа, в нем выговаривается глубокая и простая правда жизни. Страдание испытывает человека», – считает профессор Ф. Е. Василюк.

Любые попытки избежать встречи с горем тщетны – мы не можем изменить реальность, а в реальной жизни есть место всему. Но можно изменить свое отношение к горю. Виктор Франкл в своей книге «Сказать жизни „Да“: психолог в концлагере» описывал страдание как подвиг: «После того, как нам открылся смысл страданий, мы перестали преуменьшать, приукрашать их, то есть „вытеснять“ их и скрывать их от себя, например, путем дешевого, навязчивого оптимизма. Смысл страдания открылся нам, оно стало задачей, покровы с него были сняты, и мы увидели, что страдание может стать нравственным трудом, подвигом в том смысле, какой прозвучал в восклицании Рильке: „Сколько надо еще перестрадать!“ Рильке сказал здесь „перестрадать“ подобно тому, как говорят: сколько дел надо еще переделать».

Очень грустно бывает видеть, до какого состояния люди сами себя доводят, пытаясь избежать открытой встречи со своей болью. То, что они с собой делают, намного превосходит самые печальные из возможных последствий от реальных событий: там отболело бы и перестало, а тут болит и будет еще долго болеть. Представьте себе женщину, двадцать лет назад потерявшую любимого мужа, которая не проронила ни одной слезинки ни на его похоронах, ни после. Может быть, хотела всем показать, какая она сильная, но скорее – не нашла в себе сил проявить свою слабость, открыто выразить свое горе. Она живет с тех пор как будто с замороженными чувствами – такое ощущение, что ее сердце умерло вместе с мужем. Ничто не радует, но ничто и не печалит – по сравнению с болью, которая спрятана у нее внутри, все кажется не заслуживающим внимания. Это похоже на действие местной анестезии: человек все видит, все понимает, но ничего не чувствует. Можно было бы сказать, что отношение к своему горю – это ее личное дело, если бы не одно «но»: рядом с ней все это время жили дети, которым нужна была ее нежность, любовь, радость. «Бесчувствие» матери плохо влияет на хрупкие детские души, как холод не дает развиваться молодым побегам, замедляет, ухудшает их рост. Получается, что не только сама эта женщина все это время не чувствовала жизнь во всей ее полноте, но и своих детей обделила. По сути, не отгоревав вовремя, она сделала боль от утраты содержанием своей эмоциональной жизни, и чтобы не страдать, научилась подавлять, вытеснять свои чувства. Только не учла, что нельзя, «отключив» одни эмоции, оставить другие – человек либо чувствует все, либо ничего. И если эта женщина когда-нибудь осознает, что она давно сама стала источником своей боли, то ей будет очень горько от понимания того, сколько сил и времени ее жизни были на это потрачены. И главное – некого винить, все сама, одна.

Есть еще важный момент, связанный с горем и одиночеством, о котором необходимо знать. В описании «очарования роли жертвы» психологи упоминают одну из серьезных выгод страдания – привлечение к себе всеобщего внимания и спасение от одиночества [9] . Иногда человек этому учится в детстве, когда о нем заботились и ему уделяли время только в том случае, если с ним что-то случалось. Но бывает, что этот способ построения взаимоотношений вырабатывается во взрослом возрасте. Суть от этого не меняется: манипулировать чувствами других для получения своей психологической выгоды как-то, мягко говоря, некрасиво, нечестно.

Окружающим же очень важно не спутать «жертву»-манипулятора (ролевую жертву), нуждающуюся во внимании и не заинтересованную в выходе из горя (страдать легче, чем решать, как говорил Берт Хеллингер), и человека, действительно нуждающегося в помощи и поддержке, чтобы справиться с горем. Чаще всего это проверяется опытным путем: первым не станет лучше никогда – им это не нужно, их цель – прилепиться к кому-нибудь и сидеть на его шее, а вторые через какое-то время встанут на ноги, поблагодарят и пойдут своей дорогой. О том, как утешить страдающего, мы подробно поговорим далее, в третьей части книги.

Остаться на всю жизнь безутешным («безутешная вдова» – очень романтизированный образ), «застрять» в своем горе, похоронить себя заживо или, несмотря ни на что, возрождаться к жизни, обогащаясь важным опытом, пусть и очень страшным, горьким – вот выбор, перед которым стоит человек. Даже люди, переживающие общее горе (родители, потерявшие своего ребенка), проживают каждый свою историю, свой опыт. Решение каждому из них предстоит принять для себя (но не за другого!): горевание – образ жизни или часть жизни, не менее значимая, чем радость и счастье.

Нет такого горя, которое человек не мог бы пережить и, тем не менее, несмотря ни на что, сказать жизни «Да!», как Виктор Франкл – психолог, выживший в концлагере. Его книга заканчивается важным свидетельством того, кто прошел через ад страданий и унижений, видел смерть, но сохранил веру в человека и в Бога: «Так или иначе, но однажды для каждого освобожденного наступает день, когда он, оглядываясь на все пережитое, делает открытие: он сам не может понять, как у него хватило сил выстоять, вынести все то, с чем он столкнулся… И главным его достижением становится то несравненное чувство, что теперь он уже может не бояться ничего на свете – кроме своего Бога».

 

Одиночество в радости

Конечно, одиночество в радостные моменты жизни переживается не так тяжело, как в печальные, но… Когда сердце переполняют счастье, гордость, нежность или ликование и не с кем об этом поговорить, когда невозможно увидеть отсвет своих чувств в глазах другого, человек тоже может испытывать одиночество. Оно, скорее всего, не сильно омрачит его приподнятое состояние, просто может добавить налет легкой грусти – душа поет, а ее песни никто не слышит. Совершенно не обязательно это чувство возникает у одинокого человека; напротив, оно тем сильнее, чем больше людей окружает «счастливца». Это связано с тем, что у многих людей есть рядом родные и друзья, которые с удовольствием разделят с ними их горе, но вот в счастливые моменты жизни, когда улыбнулась удача или получена заслуженная долгожданная награда, близкие могут оказаться неспособными на со-радование. Так происходит не потому, что они не любят или не желают добра, а потому, что у них в данный момент недостаточно душевных сил, чтобы «пережить» успех ближнего.

Не секрет, что, сострадая чужому горю, некоторые самоутверждаются за счет неблагополучия другого человека («как хорошо, что я все-таки не такой невезучий, слабый или глупый, как этот неудачник») и испытывают своего рода облегчение («у меня не все так плохо, бывает и хуже»). Чаще всего это происходит бессознательно, и многие, замечая у себя подобные мысли и слова, смущаются или чувствуют вину. Реже встречаются люди, которые без зазрения совести открыто выражают свое превосходство над «бедненькими-несчастненькими», осуждают их, подсмеиваются и злорадствуют. Рядом с человеком, который чему-то рад или в чем-то преуспел, позлорадствовать и самоутвердиться сложнее, хотя тоже возможно, просто сначала придется обесценить радость и успех, а потом уже можно и «посочувствовать». Вряд ли тех, кто подобным образом относится к ближнему, можно назвать друзьями, и, столкнувшись с таким отношением, трудно потом продолжать доверительное общение, если, конечно, нет никаких вынуждающих к этому обстоятельств (родство, работа).

Если человек не привык тешить свое самолюбие за счет других и обычно признает чужой успех, это еще не значит, что ему всегда удается порадоваться от всего сердца. Особенно трудно разделить с кем-то радость, когда в своей жизни не до веселья. Например, приехав к другу на крестины ребенка, одинокий мужчина увидел, какая у того дружная многодетная семья. Многим людям сложно в подобной ситуации не почувствовать собственную неуспешность, даже неполноценность. Искренняя радость за друга в данном случае может потребовать душевной щедрости и силы. Пословица «Друг познается в беде» лишь отчасти верна, психологи добавили бы еще – «и в радости».

Те, кто на своем горьком опыте убедились, какой ядовитой может быть чужая зависть, нередко скрывают свои удачи от других людей и переживают их в одиночестве, оставив надежду разделить с кем-то счастливые мгновения своей жизни. Но бывает, что человек не демонстрирует, что он счастлив, не из опасения, что ему кто-то позавидует, а из нежелания причинить другому боль своей радостью. Актриса Фаина Раневская полушутя-полусерьезно говорила, что «успех – единственный непростительный грех по отношению к своему близкому».

Есть несколько моментов, которые надо учитывать счастливым людям: не стоит хвастаться своим счастьем, кичиться, выставлять его напоказ, но не стоит и скрывать свое счастье от других. Можно делиться его плодами – хорошим настроением, жизнелюбием, оптимизмом. Окружающие, которым сложно разделить с человеком его радость, могут быть благодарны ему за его спокойствие, уверенность, щедрость и доброжелательность. Не нужно ждать от других искреннего сопереживания своему счастью, на которое порой у них нет душевных сил. Но не стоит и опасаться завистливых взглядов («сглазят»), обижаться на равнодушие или злобу, проявляемую кем-то по отношению к счастливому, понимая, что такие негативные реакции возникают у людей не от хорошей жизни. Счастливый человек своим примером доказывает, что счастье существует, и другие могут научиться у него, как быть счастливыми и благодарными. Благодарность – это труд счастливого человека, деятельный результат счастья. Ведь счастье – не столько удовольствие, сколько особое проживание своей жизни – деятельное, ответственное и щедрое.

 

Обострение одиночества на фоне чужого счастья

Молодая женщина, только начавшая приходить в себя после тяжелого развода, может прорыдать в подушку несколько часов подряд, погостив у подруги, которая недавно удачно вышла замуж. При том, что до похода в гости женщине казалось: она уже справилась со своими переживаниями, ей даже начала нравиться ее вновь обретенная свобода, она почувствовала вкус уединенной жизни, перед ней открылись заманчивые перспективы, появились новые интересы, увлечения, о которых, будучи замужем, она даже не мечтала… И вот все ее достижения смыло волной отчаяния и одиночества, тоски по близости с любимым и неосуществимого желания прижаться к родному плечу. Насмотревшись на то, как нежно подруга общается с мужем, каким счастьем светятся их глаза, женщина еще острее почувствовала разочарование от своей несбывшейся мечты о любви и взаимопонимании в собственном печально завершившемся супружестве.

Есть женщины, которые в такие тяжелые минуты пытаются успокоиться с помощью расхожих стереотипных представлений, так называемой народной мудрости. Например: «В начале отношений у всех бывает все хорошо, но еще неизвестно, что дальше будет – скорее всего, ничего хорошего, потому что все мужчины – …». Или: «Рано она радуется, как бы плакать потом не пришлось так же, как мне».

Сложно в этот момент не начать обвинять себя и не пытаться заглушить свои чувства. Боль в данном случае легко интерпретировать как зависть и злость: «Какая я злая! Как же я могла позавидовать счастью подруги?!» – а свое неудавшееся замужество объяснить собственной неполноценностью: «Так мне и надо! Не заслужила я счастья, ведь я недостаточно умна, красива, не очень хорошая хозяйка». Это распространенная ошибка – взваливать всю вину за несложившиеся отношения на свои плечи. За развитие взаимоотношений всегда несут ответственность два человека, поэтому не стоит страдать манией величия: «Все из-за меня!» Честнее признать, что оба «были хороши».

Возможно, пройдет еще много времени, прежде чем вид чужой счастливой семейной жизни перестанет отзываться болью в сердце. И еще больший срок понадобится, чтобы появились силы радоваться радости других.

Быстрее приходят в себя после столкновения с чужим счастьем (это не значит, что меньше страдают) те, кто осознает значимость любого опыта, кто признает ценность собственной жизни без каких-либо условий и сравнений с чужой судьбой: «что бы ни происходило в моей жизни, все имеет ценность и смысл, даже если сейчас мне очень больно, и я не до конца понимаю, что со мной происходит и зачем». Сложнее и дольше переживают те, кто считает: «У меня все должно быть не хуже, чем у людей»; «Женщина полноценна, только если у нее есть муж и дети, а одинокая женщина полноценной быть не может никогда», или «Если мужчина после тридцати еще не был ни разу женат, то у него уже не будет нормальной семейной жизни» и т. п. К сожалению, у многих людей преобладает подобное стереотипное мышление. Это связано с иллюзией, что имея четкие, часто максимально упрощенные ориентиры, жить будет легче: не надо разбираться в тонкостях и нюансах, обращать внимание на детали, учитывать индивидуальность, приспосабливаться к неопределенности, а надо быть «как все нормальные люди».

Те, кто придерживаются таких взглядов на жизнь, не замечают, как сами обедняют свое восприятие мира, представляют мир плоским, примитивным. А жизнь, несмотря на такие представления, остается очень сложной, разнообразной, неповторимой, непредсказуемой, несводимой «к общему знаменателю» – в этом ее ценность. И человек, который это признает, в итоге оказывается в выигрыше: он осознанно переживает и проживает свою жизнь во всей ее полноте, с радостями и горестями, с сомнениями и верой, с одиночеством и общностью. Тому же, кто боялся честно посмотреть на свою жизнь, прятался за правилами, условностями, стереотипами, рано или поздно придется столкнуться с реальностью лицом к лицу. На консультации часто приходится выслушивать печальные истории о том, как женщины выходили замуж не по любви, а потому, что все подружки уже замужем; рожали детей не потому, что были готовы к материнству, а чтобы «в старости было кому воды принести», да и «возраст поджимал»; сохраняли семью с опостылевшим мужем из-за чувства вины перед недолюбленными детьми, росшими в яслях, в детских садах и у бабушек. Казалось, что все вокруг так же жили… И когда иллюзии рассыплются, словно карточный домик, станет очень страшно и одиноко. Но в то же время – это шанс повзрослеть.

Заметив, что чужое счастье причиняет боль, важно задуматься о своем отношении к жизни вообще и к собственной жизни – в частности. Возможно, эта боль – симптом, указывающий на незалеченную душевную рану. Но она может быть и следствием искаженного, ошибочного или инфантильного восприятия себя и мира в целом.

 

Одиночество и ответственность

Человек, добровольно или вынужденно возлагающий на себя груз ответственности, часто начинает чувствовать свое одиночество. Это касается не только тех, кто облечен властью и занимает высокие посты – руководителей, военачальников и т. п., но и совершенно обычных людей – родителей, врачей, бухгалтеров. Каждый взрослый человек отвечает за свои поступки, слова, отношение к другим. Принимая любые, а не только жизненно важные решения, осуществляя выбор, рискуя допустить ошибку, люди часто испытывают сильное желание разделить или переложить на кого-то свою ответственность. В тех случаях, когда ситуация не позволяет с кем-то поделиться, человеку приходится смириться с тем, что отвечать за последствия своего выбора ему придется одному. Здесь-то он и сталкивается с одиночеством ответственности.

Если посмотреть еще глубже, то можно обнаружить, что взаимосвязь одиночества и ответственности изначальна и неотвратима, она не является временным «настроением» человека, зависящим от внешних обстоятельств, а коренится в самом бытии человеческого «я». Это обусловлено неотъемлемой от человека свободой, данной ему Богом. «Мы одиноки, и нет нам извинений», – так характеризует Ж.-П. Сартр человеческое бытие. Как бы нам ни хотелось тешить себя иллюзией «безответственности», как бы мы ни пытались отрицать свободу своего выбора, как бы ни старались обвинить кого-то в своих ошибках и грехах, рано или поздно приходится признать, что каждый отвечает за свою жизнь только сам, один.

Даже когда человек думает, что он ничего не решает сам, а просто следует чьему-то совету, исполняет заповеди, придерживается социальных норм и правил, ведет себя «как все», выполняет распоряжение или повинуется приказу, следует инструкции, даже если ему кажется, что от него ничего не зависит, он, тем не менее, сначала сам выбирает, к кому или чему он прислушивается, кому подчиняется. Хотя он может и не осознавать этот свой выбор, как не осознавать и то, что свободен. Свобода («я могу делать то, что считаю нужным») не означает «должен делать» или «мне за это ничего не будет». Иногда ценой реализации своей свободы становится жизнь. Но позиция «меня вынудили это сделать», «я не знал, что можно по-другому» не является оправданием. Как писал Ж. – П. Сартр, «свобода в этом смысле оказывается не тем благом, за которое нужно с кем-то бороться, а роковой неизбежностью. Всегда решать самому за себя – значит быть абсолютно одиноким в выборе. Мы не можем оправдываться за свой выбор, ссылаясь на совет друга или священника, – мы сами просим совета и сами следуем ему. Не можем оправдываться моралью – мы сами выбираем, придерживаться ее или нет. Не можем оправдываться „знамением“ – мы сами придаем ему тот или иной смысл. Не можем оправдываться Богом, и вовсе не потому, что Он, может быть, есть, а может, и нет, а потому, что даже Он не мог бы принимать решений за меня». Поэтому нельзя сказать, что не было никакого выбора: я выбрал свое благополучие или здоровье близких, сохранение своего статуса, пожертвовав при этом, возможно, своей честью, своими ценностями, чужими интересами, свободой, или наоборот – я пожертвовал своим здоровьем и жизнью ради… Ради чего?

Не все подписывали доносы, некоторые сами шли на казнь. Не все вступали в коммунистическую партию, некоторые лишались работы и перспективы карьерного роста, устраивались дворниками и кочегарами. Но как же тяжела порой бывает ответственность, каким безмерно одиноким чувствует себя человек, оказавшись лицом к лицу со своей свободой и своим выбором! Не менее сложно бывает отвечать за последствия своего выбора. В соцсетях одно время было популярно высказывание, которое приписывали восточным мудрецам: «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боль. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить». Может, если человек совершил ошибку, не стоит его судить – никто не знает, что творилось в его душе, когда он принимал решение, и что с ним будет, когда он увидит результат своих действий и признает свою ответственность.

Есть люди, для которых занимать активную и ответственную жизненную позицию привычно; более того, ощущение собственных сил и возможностей доставляет им радость. Они с удовольствием занимают руководящие должности, становятся лидерами, у них хорошо получается «командовать», при этом у подчиненных они пользуются уважением, так как не пытаются самоутвердиться за чужой счет и не злоупотребляют данной им властью. Но такие начальники, к сожалению, встречаются не так часто, как хотелось бы.

В отличие от руководителя «на своем месте», встречаются и те, кто, не обладая достаточными способностями, рвутся к власти, добиваясь чинов любыми способами. Но добившись желаемого, оказываются совершенно не готовыми справиться с ответственностью, связанной с высоким положением. Чувствуя страх и беспомощность, они начинают злиться, а будучи не в силах признать собственную несостоятельность, перекладывают вину за свои ошибки на окружающих людей и на обстоятельства. В итоге горе-начальники не только переживают одиночество, связанное с лежащей на них ответственностью, но и часто еще наталкиваются на стену неприятия со стороны коллег и подчиненных.

Бывает, кто-то не стремился брать на себя ответственность на работе, но в силу обстоятельств оказался на должности, где приходится за многое отвечать, принимать важные решения, а эмоциональной готовности к этому нет. В этом случае есть как минимум три выхода: первый – отказаться, как только почувствовал, что эта задача требует слишком много усилий; второй – согласиться и мучиться, не спать ночами, пить успокоительное, «заедать» тревогу булками и пирожками; третий выход – принять предложение и начать учиться жить в этой новой реальности с более высокими требованиями к себе.

Первый выход – отказ – разумен, если задача не просто сложна, а непосильна. Причин может быть много, и отказ совсем не обязательно происходит из-за слабости, бесхарактерности, трусости и т. п. Человек может в других областях жизни (помимо работы) быть настолько загруженным ответственностью, что даже небольшие дополнительные обязанности вызывают у него страх и отторжение – срабатывает так называемый инстинкт самосохранения: чтобы не сломаться и не надорваться от чрезмерной нагрузки, необходимо отказаться от новой работы.

Второй выход часто выбирают люди, которые любят пострадать, пожаловаться на свою жизнь. Сложности на работе – прекрасная тема для жалоб. Еще этот выход подойдет тем, кому нужно социально одобряемое алиби для оправдания собственной несдержанности, раздражительности: «Да, накричал! Вы что, не понимаете, как я устаю на работе? Что вы на меня обижаетесь?!» Это универсальное объяснение, когда не хочется что-то делать: «Не могу, у меня важная работа, без меня не справятся», – а также отличный способ самоутверждения: «От меня так много зависит! К моему мнению все прислушиваются». Все это приводит к тревоге, напряжению, перепадам настроения, упадку сил, бесконечным внутренним диалогам и может закончиться эмоциональным выгоранием, нервным срывом или соматическим заболеванием.

Третий выход – попытка использовать новые условия для своего личностного роста. Можно учиться руководить на своих ошибках, но чтобы не изобретать велосипед, можно окончить курсы управления персоналом, сходить на психологический тренинг или индивидуальную консультацию, где специалисты помогут разобраться с причинами возникающих проблем. Со всем этим не так сложно справиться, если у человека есть внутренние и внешние ресурсы для развития: здоровье, силы, желание, время, возможность полноценно отдыхать, поддержка близких и пр. Однако при недостатке ресурсов этот выход невозможен, и тогда лучше отказаться (см. первый выход) и поискать или создать дополнительные ресурсы.

В любом случае, какой бы выбор человек ни сделал, отвечать за него и перед собой, и перед начальством, и перед подчиненными, и перед своей семьей, и, конечно, перед Богом рано или поздно придется самому, свалить эту ответственность ни на кого не получится.

Чтобы чувствовать меру своей адекватной ответственности, человек должен начать с ней знакомиться с раннего детства. Привыкая отвечать за себя, можно постепенно увеличивать зону ответственности и в какой-то момент дорасти до «ответственного поста», причем этот пост не будет в тягость, а эмоциональные нагрузки будут по силам.

Лишая ребенка свободы выбора в тех областях, где он уже может себя проявить, или жестоко наказывая малыша за его ошибочные выборы, или снимая с ребенка ответственность, не дав ему столкнуться с последствиями своих поступков, – во всех вышеперечисленных случаях родители создают благоприятные условия для формирования у него безответственной жизненной позиции. Конечно, послушный, «правильный» ребенок удобнее, с ним меньше хлопот, но какова цена этого удобства для развития его личности? Человек вырастает пассивным, безынициативным, ведомым, зависимым от чужого мнения. Он привыкает жить чужим умом, при этом его ответственность за все, что он совершает в своей жизни, сохраняется, даже если он ее не чувствует или не признает. В результате в какой-то далеко не прекрасный момент человек может вдруг обнаружить: то, чем он занимается, ему не интересно; его жизнь ему самому не нравится; то, что его окружает, ему не близко. И если даже в этом кризисе человек не захочет признать, что всегда старался избегать ответственности, если и здесь будет обвинять в своих неудачах всех и вся, он сам лишит себя шанса что-либо изменить – перестать «влачить существование» и начать жить.

На психологической консультации довольно часто можно услышать вопрос: «Скажите, что мне надо делать в этой ситуации? Как правильно поступить? Что сказать?» Для психолога подобные вопросы – симптомы, указывающие на осознанное или бессознательное желание человека переложить ответственность на другого (в данном случае – на консультанта). Более того, бытует мнение, что психолог только для того и нужен, чтобы учить, кому что делать, думать, чувствовать, хотеть и говорить. Но в реальности все как раз наоборот: психолог создает условия, помогающие человеку разобраться не в том, что он должен, а в том, на что он способен, что он может и хочет. Ведь адекватная ответственность проявляется, когда человек трезво оценивает свои ресурсы на данный момент, разумно распределяет свои силы, ставит перед собой достижимые цели. Все это возможно делать, опираясь только на внутренние критерии оценки своего текущего состояния, а не на абстрактные нормы и правила или чужое мнение.

Безусловно, есть и важные внешние критерии, которые необходимо учитывать: уважение других людей, нравственные ориентиры и пр. Но они лишь определяют внешние границы, а за внутреннее содержание своих поступков, мыслей, чувств, желаний человек отвечает сам. Бывает, что одно и то же действие, совершенное разными людьми, может быть проявлением любви, долга или мести. В качестве примера разберем типичную ситуацию: накануне вечером муж задержался на работе, не предупредив заранее, а сегодня жена готовит мужу необычный ужин. Первый вариант: жена мужа любит, хочет о нем позаботиться, надеется приятно провести этот вечер. Второй: жена считает, что ужин – это ее долг, который она выполняет независимо от того, хочется ей или нет. Может быть и третий: жена обижена на мужа за то, что провела вчерашний вечер одна, но чтобы досадить ему, вызвать еще большее чувство вины, продемонстрировав всю его «низость» по сравнению с ее «великодушием», она готовит ему ужин, тем самым как бы наказывая мужа. Даже если такой жене, жалующейся на свое одиночество в браке, психолог скажет: «Вам надо лучше о муже заботиться, больше его любить», – она не сможет последовать этому совету, не разобравшись в своих чувствах и истинных мотивах. И пока в своих несчастьях она будет винить непутевого мужа и бестолкового психолога с его глупыми советами, взвалив на них всю ответственность за переживания, она не сможет найти выхода. «Любой терапевт знает, что первым решающим шагом в терапии является принятие пациентом ответственности за свои жизненные затруднения. До тех пор, пока человек верит, что его проблемы обусловлены какой-то внешней причиной, терапия бессильна. В конце концов, если проблема находится вне меня, с какой стати я должен меняться? Это внешний мир (друзья, работа, семья) должен измениться», – пишет психолог Ирвин Ялом. Не задумываясь о тех областях своей жизни, за которые они отвечают (свои поступки, мысли, желания, чувства, отношения), чувствуя себя «жертвами обстоятельств» или «злого умысла», люди часто не осознают скрытых выгод, которые они получают, бессознательно уходя от своей ответственности. Даже осознав эти выгоды, не так легко от них отказаться, ведь так удобно жить, когда думать не надо, принимать решения не надо, когда ты ни в чем не виноват… Многие, задав себе гамлетовский вопрос «Быть или не быть?», выбирают не «быть», а существовать в зависимости от других, отрекаясь от своей свободы, воли и ответственности. Одна из причин этого решения – страх перед одиночеством, неразрывно связанным с принятием на себя ответственности за свою жизнь.

Другая крайность – гиперответственность, когда все – свое и чужое – взваливается на свои плечи, другим нет никакого доверия: «Если не я, то кто же? Пока я не сделаю, никто даже не почешется. Все равно лучше, чем у меня, ни у кого не получится, поэтому, чтобы после не переделывать, сразу сделаю сама. Чем им объяснять да смотреть потом, как они все портят, проще самой». Занимая такую позицию по отношению к окружающим, человек обрекает себя на чувство одиночества, хотя обвиняет в создавшемся положении вещей других: «Никто мне не помогает, ни на кого положиться нельзя, никому нет до меня дела, почему я все всегда сам?!» Но как же трудно бывает научиться доверять, делить с кем-то ответственность, делегировать полномочия, сотрудничать! Что же с этим делать?

Не ждите рецептов – их нет. У каждого «гиперответственного» своя история и свой путь изменения. Алгоритма, который бы всем помогал, не существует. Рассуждать на тему ответственности можно очень долго, но продолжим разговор об одиночестве.

 

Созависимость – одиночество под маской близости

Зависимость и созависимость (слияние) – это сложная тема, и раскрыть ее во всей полноте, со всеми нюансами в двух словах не получится. В этой книге ограничимся лишь несколькими основными положениями.

Когда у человека утрачено ощущение своей жизни и своей личности как достаточно высокой ценности, он начинает растворяться в окружающих, жить чужими интересами, нуждами. Кажется, что жизнь другого человека важнее, а свою жизнь он обесценивает и тем самым предает себя. В результате начинает казаться, что его собственной жизни нет, он – пустое место… Все попытки заполнить пустоту безрезультатны или приносят лишь временное облегчение. А признать свой внутренний потенциал, дарованный Богом, ощутить радость и ценность бытия мешает и тяжелый детский опыт, и навязанные извне стереотипы, и собственное маловерие – много разных причин.

Часто бывает, что такой человек выбирает жизнь ДЛЯ другого – превращение себя в объект, отданный в пользование другому, что ведет к зависимости и созависимости. Так, больной алкоголизмом зависит не только от своего недуга, но и от того, кто дает ему деньги на водку, – от матери или жены, которые выплачивают его долги, кормят его, работают, чтобы его содержать, то есть живут ДЛЯ него. Но и наоборот: жизнь жены алкоголика, матери наркомана непосредственно связана с химической зависимостью их близких, то есть и жена, и мать являются созависимыми. Если не станет мужа или сына, ДЛЯ кого им тогда жить? В чем, в ком искать новый смысл?

В отличие от избегания отношений, в слиянии движимый страхом одиночества человек мертвой хваткой вцепляется в другого, использует любые способы контроля и манипуляции, только бы его удержать. При этом личность партнера и качество отношений интересуют человека не так сильно, как сам факт наличия отношений. То есть партнер может не быть близким по духу, не разделять те же взгляды и ценности, в отношениях могут присутствовать различные искажения – унижение, жестокость, насилие, игнорирование, ложь, пренебрежение. Человека, выбирающего слияние, не останавливает все то, что является для других людей недопустимым, так как эти «детали» – ничто по сравнению с главным: я не один. Этим отчасти объясняются браки красивых, умных, образованных женщин с мужьями – алкоголиками, наркоманами, тунеядцами, которые бьют своих жен и детей, издеваются над ними, а женщины терпят, несмотря на то, что эти союзы их разрушают и морально, и физически. Однако – «плохонький, зато мой!». Конечно, не только женщины склонны «нести свой крест», многие мужчины также соглашаются терпеть неуважение, ложь, неверность своих жен. Страх одиночества – лишь одна из многих причин вступления в созависимые отношения и их сохранения, но для некоторых людей этот страх является главным мотивом.

Вроде бы созависимого человека не назовешь одиноким: он все время трудится (и мучается) ради другого, неустанно спасает, погружен в его проблемы, зачастую не может уделить время родственникам и друзьям (которых, увы, становится все меньше), потому что стремится быть рядом со своим зависимым мужем, сыном или братом. Но это «одиночество в овечьей шкуре», потому что в подобных отношениях, где людьми движет страх, бессознательное желание контроля и власти и другие «выгоды» (как правило, неосознаваемые), нет и не может быть встречи двух личностей. Полноценные отношения не могут быть «игрой в одни ворота», а настоящая близость измеряется не количеством жертв и подвигов, а любовью, взаимоуважением, взаимопониманием, взаимоподдержкой, взаимо…

Психолог Ирвин Ялом считает, что экзистенциальная изоляция человека от всех других людей – данность, связанная с природой личности, «вызвана непреодолимым разрывом между „Я“ и Другими, разрывом, который существует даже при очень глубоких и доверительных отношениях». Типичная попытка избежать встречи с экзистенциальной изоляцией – слияние (созависимость). Оно рассеивает тревогу, вызванную развитием самосознания, самым радикальным образом – уничтожая самосознание. Размывая границы собственной личности, переживая блаженное состояние единства, человек «не рефлексирует, поскольку его одинокое сомневающееся „Я“, порождающее страх изоляции, растворяется в „мы“. Таким образом человек избавляется от тревоги, теряя самого себя» [14] . Растворение в «мы» – это утрата Образа и Подобия Божия, данного человеку. Личность человека призвана к общению, в котором « Я » и « Ты » сохраняют свой экзистенциальный и психологический статус. Общение лиц возможно только при сохранении целостности каждого лица. Слияние или растворение одного лица в другом будет нарушением целостности, т. е. утратой личностности – Образа и Подобия.

Есть еще одно важное замечание, основанное на ложном представлении о жизни созависимых. Говорят: «Она все ему отдала! Она ради него всем пожертвовала!», «Он только и занимался тем, что всю жизнь ее, алкоголичку, спасал!» Как правило, это все высказывания со знаком «плюс» – жертвенность принято оценивать положительно. Да и сами созависимые зачастую понимают свою миссию по отношению к зависимому близкому именно так: «Если я не буду его спасать / сытно кормить / обихаживать / все время контролировать – он будет пить еще больше / замерзнет под забором / спалит дом и т. д.» При этом сами приносящие себя в жертву медленно угасают рядом со спасаемым в многолетней депрессии – «любовь требует жертв!». Таким образом, болезненная зависимость от недуга другого человека расценивается как чуть ли не как евангельская жертва «за други своя» (Ин.15:13).

Но евангельский призыв «полагать душу свою» за другого значит пожертвовать жизнью в прямом смысле слова, что и совершил Господь Иисус Христос.

Отдавать же жизнь другому в пользование, для удовлетворения его болезненных потребностей, которые он ощущает как реальные (алкоголь, наркотик, вредные привычки и слабости, скука), означает пренебрегать даром жизни, данным тебе самому. Ни одна жизнь не ценнее другой, ни одна жизнь не должна оказаться заложницей другой жизни. Только действительное, реальное спасение жизни и здоровья есть подлинный подвиг, и если это выпадает на долю человека, значит, Господь призывает его пожертвовать собой. Но это крайность, это редкая ситуация. Если ситуация не такова, если человек хочет пожертвовать своей жизнью или своим здоровьем не ради жизни или из-за серьезной угрозы здоровью другого человека, то это не евангельское «за други своя», а отказ от себя.

«Потеря себя» – это не только результат тяжелого детства, но и выбор, порой неосознаваемый, самого человека. Здесь дело не в том, что он «ненормальный». В этой потере ощущения себя нет обреченности, а есть очень много задач для личностного роста. Почти у всех людей были, условно говоря, детские травмы – у многих достаточно поводов для того, чтобы еще в детстве потерять ощущение себя. И это не вина, это их беда. И, кстати, это не вина родителей – они сделали максимум из того, что могли и как умели. Поиск виноватого в этой ситуации – самое неплодотворное, что можно было бы предпринять. Потому что если считать, что жизнь, такая, какая есть, – это чья-то попытка поиздеваться над человеком или наказать его, то это претензия уже не к родителям, а – к Богу. А если все-таки верить, что Бог человека любит, и Он сделал все для того, чтобы душу человеческую спасти, тогда можно прийти к мысли, что те условия, в которых человек вырос, те страдания, которые он перенес и все-таки выжил при этом, были даны, чтобы его личность стала крепче, сильнее, чтобы человек что-то понял, чтобы стал, может быть, где-то мягче, где-то терпимее, с чем-то смирился. То есть испытания – это шанс, они были посланы для возрастания, а не для того, чтобы унизить, оскорбить или поиздеваться. Испытания дают возможность подняться на одну или несколько ступеней над ситуацией, это духовные шаги. Подняться на ступень в духе означает увидеть свои страдания «сверху» – не в плоскости причинно-следственных связей, а в вертикали отношений Бога и человека. Это отказ от желания все объяснить рационально. Это путь подвига.

Невозможно в одной главе рассмотреть во всех подробностях и деталях тему созависимости, о которой написаны увесистые психологические труды. В издательстве «Никея» планируется выход отдельной книги под рабочим названием «Любовь и зависимость», где созависимости будет уделено особое внимание. Если читатель после прочтения этой главы обнаружил у себя какие-то признаки созависимого поведения и «невротической жертвенности», это может послужить поводом поближе познакомиться с проблемой и наметить для себя пути выхода с учетом своих сил, внутренних и внешних ресурсов и возможностей. Осознание и признание проблемы – первый и очень важный шаг на пути изменения. Следующий шаг – пусть не сразу, пусть медленно, но начать движение в направлении личностной зрелости, целостности и свободы.

 

Одиночество в мегаполисах

Бытует мнение, что в городах народу больше, а значит, больше возможностей для завязывания знакомств. Тот, кто так думает и приезжает в город, рассчитывая избавиться от одиночества, найти себе друзей, расширить круг общения, может сильно разочароваться, столкнувшись с очень тяжелым явлением – одиночеством в толпе. Агрессивность, враждебность – первое, с чем встречается человек, приехавший в мегаполис. Вокруг напряженные, серьезные, суровые, иногда даже мрачные и угрюмые лица, в глаза никто не смотрит, увидеть улыбку в толпе – большая редкость. Безумная городская спешка и суета разобщает людей, встреченный человек воспринимается как досадная помеха по ходу движения. Ритм жизни города таков, что не хватает времени с близкими-то пообщаться, старых друзей повидать. О том, чтобы тратить силы и время на нового человека, узнавать что-то о нем, о себе рассказывать, часто не может быть и речи – некогда, выжить бы в этой гонке.

В транспорте в час пик главная задача – чтобы ноги не отдавили и кошелек не вытащили; на работе – не совершить ошибку на радость коллегам-конкурентам и не попасть под увольнение; в магазине – поскорее все купить, проверив цену и срок годности, да не забыть проследить, чтобы на кассе не обсчитали; в выходные отоспаться, убраться, телевизор посмотреть. Так живет большинство. Те же, у кого есть свободное время и средства, чтобы «потусоваться» в ресторанах или клубах, в последнее время стали проявлять больше осторожности и избирательности в знакомствах, опасаясь стать жертвой манипуляции или мошенничества. Получается, что как у человека со средним достатком и почти не имеющего досуга, так и у того, кто хорошо обеспечен и ведет более праздный образ жизни, шансов с кем-то подружиться не так уж много. Ведь дружба предполагает, что есть общие цели, ценности и интересы, а с этим на бегу не разберешься, да и перед первым встречным не раскроешься.

Большинство людей, выходя из дома, надевают маски (хотя есть такие, кто и дома их не снимает). Не те марлевые маски, которые якобы защищают от гриппа, а те маски, которые создают иллюзию защиты личности. Под ними хочется спрятать свою неуверенность, усталость, уязвимость, свою человечность. Многим кажется, что такими, какие они есть на самом деле, этому миру они не нужны, а нужны успешные, сильные, красивые, умные и т. д. О причине такого заблуждения уже говорилось – это утрата ощущения безусловной ценности собственной личности. Но спрятав под маской свое истинное лицо, человек лишает себя шанса встретить того, кто мечтает именно о нем – настоящем, несовершенном, в чем-то прекрасном, а в чем-то смешном. Сколько мужчин и женщин, которые могли бы быть вместе счастливы, прошли мимо, не оглянувшись, не заметив друг друга в толпе, потому что все живое и заметное, уникальное и индивидуальное было тщательно скрыто от чужих глаз. А рискнуть остаться собой может не каждый.

Казалось бы, ведь есть места, где люди встречаются специально, чтобы провести вместе время. Но общение на корпоративной вечеринке, в развлекательном центре, на дискотеке, в кафе обычно предполагает легкий, ненавязчивый, довольно поверхностный стиль. Разговор по душам не очень клеится под аккомпанемент громкой музыки или шумной болтовни. Тут главное – почаще улыбаться, погромче смеяться и в перерывах между музыкальными композициями успеть поделиться всеми новостями, желательно – исключительно хорошими, чтобы не «нагрузить» никого своими проблемами. В таком ли общении нуждается человек?

Сейчас в городах есть все условия для того, чтобы одиночество становилось образом жизни: отдельная квартира, лифт, машина. С соседями в подъезде, конечно, можно столкнуться раз в месяц, но чтобы быть вежливым, не обязательно с ними разговаривать, достаточно кивнуть им головой в знак приветствия. В деревнях и небольших городах это невозможно, потому что, хочет человек того или нет, он включен в общую жизнь: улица, магазин, поликлиника, остановка автобуса – много мест постоянного пересечения, где кивком не отделаешься. Слово за слово – вот разговор и завязался, даже если изначально никто не собирался вступать в общение. Опять же существует «деревенское» правило со всеми здороваться, когда даже малознакомый человек своим «здравствуйте!» сообщает другому, что он его увидел и настроен мирно.

Там, где не все плоды цивилизации доступны, люди вынуждены друг с другом хоть как-то контактировать, иногда довольно плотно. И бывает, что это даже заканчивается дружбой или свадьбой. Но в больших городах, где достижения технического прогресса используются повсеместно, уже нет особой нужды «выходить в люди», все заметнее идет процесс обособления. Большую роль в этом играет Интернет – люди могут работать, оплачивать счета, делать покупки, вообще не выходя из дома. Человек, если хочет, может «максимально минимизировать» свое общение. В этом смысле мегаполис – это идеальное место для процветания одиночества, так как он предоставляет неограниченные возможности вести виртуальную жизнь, почти не соприкасаясь с реальностью. Не надо делать над собой никаких усилий (любое общение предполагает некоторое внутреннее напряжение, сосредоточенность, внимание), можно просто нажимать кнопки на клавиатуре. Экономия сил, времени налицо, эта простота и эффективность подкупает, затягивает. Человек привыкает к комфортному кокону и… может потерять навыки личного общения, ведь в виртуальном пространстве все максимально обезличено. «Где мне познакомиться, если я нигде не бываю!» – это крик души. Поэтому, покупая основную массу продуктов через Интернет, можно иногда заглянуть за теплыми булочками или свежей зеленью в ближайший магазин – на людей посмотреть, себя показать.

Еще один бич мегаполиса – расстояния. Из одного конца города в другой можно добираться и час, и два, и три – как повезет. Очень много времени тратится на стояние в пробках, а в общественном транспорте в час пик можно потерять последние силы. После проведенных за рабочую неделю в дороге томительных часов в выходные остается одно желание – никуда не выходить. Какие гости? Какой пикник? О чем вы! Иногда в другой город на самолете долететь быстрее, чем в пятницу вечером доехать из Москвы к родственникам на дачу, расположенную в нескольких километрах от МКАД.

Вот и общаются люди по скайпу или телефону. Только обнять, поцеловать, погладить по голове, почувствовать тепло родного человека электронные виды связи пока помочь не могут. Так возникает кинестетический (сенсорный) голод, который может усиливать чувство одиночества. Телу не хватает прикосновений, объятий и поглаживаний (речь не идет о сексуальных отношениях), которые позволяют ощущать себя защищенным, улучшают самочувствие и настроение. Некоторые психологи советуют в качестве профилактики депрессии несколько раз в день обнимать своих близких. А тем, кого некому погладить, рекомендуют периодически ходить на массаж, завести кошку, собаку или, на худой конец, купить большую, приятную на ощупь плюшевую игрушку, а также мягкий теплый плед, в который можно уютно укутаться, и кучу подушек.

Неужели большинство жителей мегаполиса обречены на одиночество? Нет, если только сами себя к нему не приговорят. Очень хорошо объединяет людей любая общая деятельность вне работы. Это может быть все, что угодно: кулинарные мастер-классы или курсы кройки и шитья, совместные туристические поездки или прогулки с собаками в соседнем парке, танцевальные или театральные студии. Отдельно можно упомянуть волонтерскую работу. При многих храмах сейчас действуют самые разнообразные группы, которые осуществляют социальное служение в больницах, детских домах и домах престарелых, оказывают помощь бездомным и восстанавливают разрушенные храмы. Чем хороши такие сообщества? Там собираются в большинстве своем неравнодушные люди, а их не так часто встретишь в обычной жизни.

Как правило, время своего досуга человек проводит за каким-то приятным, интересным для себя занятием. Если он разделяет это дело с кем-то еще, то предполагается, что у этих людей есть что-то общее, что может их сблизить. Совместная деятельность, особенно длительная, периодически повторяющаяся, помогает больше узнать друг о друге, открыть то, что не бросается в глаза при первой встрече или формальном общении. Почувствовав безопасность и доверие, находясь среди единомышленников, люди начинают проявлять тех подлинных себя, которых по привычке прячут в повседневной, не очень доброжелательной среде. И большие города предоставляют великое множество таких возможностей, стоит только захотеть и не полениться найти себе дело и коллектив по душе. На это может потребоваться время, иногда средства, но главное – желание и вера, что есть в этом мире мое дело, мое место и мои люди.

 

Одиночество «белой вороны»

Именно одиночество некоторые считают ключевым понятием, когда говорят о «белой вороне». Чувство одиночества, связанное с обостренным ощущением своего отличия от других, собственной исключительности-исключенности, может возникать в определенных ситуациях и быть вызвано объективными причинами, но также может являться сознательно или бессознательно выбранной жизненной позицией, которая далеко не всегда объясняется внешними условиями.

Одиночество «белой вороны», которое условно можно назвать «ситуативным», возникает в определенной ситуации – непонимания, пренебрежения, отчуждения, неприятия и длится до тех пор, пока ситуация не изменится или не закончится. Например, человек пришел в дом, где собрались люди, чьи взгляды на жизнь он не разделяет. Его система ценностей несовместима с нормами и правилами, которых придерживаются все остальные, его слова наталкиваются на стену непонимания, и нет никого, кто мог бы поддержать или хотя бы отнестись с уважением к его жизненной позиции. Находясь в кругу чуждых по духу людей, многие чувствуют себя одиночками, этакими аутсайдерами. Это чувство, как правило, вызвано взаимным неприятием, нежеланием услышать друг друга, враждебностью и стереотипами, через призму которых невозможно разглядеть уникальность каждой личности.

Оказавшись в обществе тех, с кем есть взаимопонимание, человек сможет снова обрести ощущение собственной принадлежности (сопричастности) чему-то большему, чем он сам, – семье, группе друзей или единомышленников. И если в «стане иноверцев» человеку было одиноко, то вернувшись к «своим», он перестанет ощущать себя «белой вороной». Неприятная ситуация закончилась – ушло и чувство, которое в ней возникло. Обсуждая с близкими свой опыт общения с «чужими», важно удержаться от осуждения людей. Ведь то, что они по-другому смотрят на мир, не означает, что они плохие или ненормальные, даже в случае, если они ошибаются.

Редко человек бывает изгоем во всех сообществах, к которым принадлежит. Не сложились отношения на работе – есть поддержка дома, дома «напряженка» – друзья утешат и поймут. Если у человека в ситуации, когда он чувствует себя «белой вороной», хватит сил и мужества не отгораживаться, не прятаться, не защищаться, а выйти из кокона своих предубеждений и отнестись с уважением и интересом к иному мировоззрению, не забывая при этом и о собственном достоинстве, то, возможно, чувство одиночества у него и не возникнет. Ведь в любом общении сохраняется возможность найти точки соприкосновения с другой личностью, как бы люди ни были далеки друг от друга в жизни.

Есть и другой, менее конструктивный выход из подобной напряженной ситуации: стать как все, то есть подчиниться мнению большинства, при этом отказавшись от себя. Такое поведение называют конформным. Конформизм может быть демонстративным, внешним, когда человек лишь делает вид, что согласен со всеми, но внутри остается при своем мнении. Например, вегетарианец, попав в компанию любителей мяса, чтобы не противопоставлять себя всем и не провоцировать конфликт, не станет заявлять во всеуслышание, что он считает мясной бульон «вытяжкой из трупов животных», а будет нахваливать свиные отбивные, пожевывая при этом веточку петрушки. В более мягком проявлении такой конформизм можно назвать уступчивостью, но если человек, подавляя себя, следует настоятельной просьбе или требованию других, то это будет уже повиновением и подчинением. И в том, и в другом случае мотивом может быть желание заслужить одобрение или избежать наказания.

Подобное поведение не всегда опасно для личности. Бывают случаи, когда, идя на некоторый компромисс, человек не предает себя, а лишь избегает ненужных объяснений, напряжения. Но если речь идет о важных, ценностных вещах, то, безусловно, отказ от своих убеждений и принципов может быть расценен им самим как нравственное падение. Нельзя забывать о тех людях, которые ради своей веры шли на муки и смерть, хотя могли избежать этого, отрекшись, пусть только на словах, от самого святого для себя. Невозможно ожидать, и тем более требовать от каждого человека проявлений героизма. В некоторых случаях для человека главное – сохранить свою жизнь, свою личность (любой ценой), в других случаях – сохранить свои ценности, даже ценой жизни.

Но решение в каждой конкретной ситуации принимает только сам человек.

Конформизм может быть и внутренним, когда человек под влиянием общества пересматривает свои взгляды и отказывается от своих убеждений не на словах, а на деле. Подобный конформизм можно назвать одобрением. Иногда он является следствием уступчивости или подчинения. В некоторых случаях это способствует развитию личности: например, неверующий, начав ходить в церковь, потому что «все ходят» или потому что «я же русский – значит, православный», начинает постепенно приобщаться к вере и православным традициям, проникается христианскими ценностями и становится истинно верующим христианином. В других же случаях внутренний конформизм приводит к личностной деградации: человек считал воровство недопустимым для себя, но так как вокруг него все воровали и называли его «честным дураком», он пересмотрел свои моральные принципы, начал оправдывать тех, кто ворует, и понемногу стал и сам подворовывать.

Склонность к конформному поведению зависит от многих причин, таких как пол и возраст человека, уровень интеллекта и степень внушаемости, адекватность и устойчивость его самооценки, уровень самоуважения, потребность в одобрении. Большое значение имеет статус человека и его роль в группе, а также значимость для него данной группы и обсуждаемых проблем. Влияет и тот факт, принимается ли решение публично, в узком кругу или наедине. Все эти факторы были хорошо изучены психологами С. Ашем, М. Шерифом, С. Милгрэмом и др. Исследования конформизма прекрасно систематизированы и описаны в книге Д. Майерса «Социальная психология».

Любопытно, что в странах, где уважается личность, люди, рассказывая о себе, в первую очередь упоминают черты, отличающие их от всех остальных, подчеркивающие индивидуальность: особенности внешности (необычный цвет волос или глаз), место рождения (если приехал из другой страны), интересные занятия. В России молодежь отвечает по-разному, а люди, выросшие при советской власти, когда отличаться было опасно, говорят о себе: «А что я? Обыкновенный человек. Ничего особенного. Все как у всех». И психологу приходится помогать им замечать и учиться ценить свои отличительные черты, признавать свою индивидуальность.

Конформизм, несмотря на привычный негативный оттенок в восприятии самого слова, ни плох, ни хорош – это своего рода защитная форма поведения. По мнению известного психолога Эриха Фромма, особую опасность представляет автоматизирующая роль конформизма: человек, свойством личности которого стала конформность, стараясь полностью оправдать ожидания социума, без осмысления и критики усваивает модели культуры, начинает во всем поступать «как все» и перестает быть самим собой. Все его мысли, чувства, поступки и желания «правильны», но лишены индивидуальности. Попав в новую ситуацию, где он не знает, как себя вести, такой человек впадает в панику или ступор. Даже на психологической консультации он пытается угадать, чего от него ожидает психолог, и старается быть «правильным» клиентом – страдающим или выздоравливающим, в зависимости от того, что, по его мнению, от него сейчас требуется. Как считает Э. Фромм, конформизм позволяет человеку не испытывать чувства одиночества и тревоги. Вот только цена слишком высока, ведь по сути человек в данном случае не просто отказывает себе в праве иметь собственное мнение, но и в какой-то момент перестает быть самим собой. У него больше нет ответов на вопросы: кто я? что я чувствую? чего я хочу? что я думаю? Все это не важно, главное – совпасть с «большинством», со стандартом (непонятно кем придуманным).

Все происходит иначе, когда одиночество «изгоя» не связано с конкретной ситуацией, а человек, осознанно или нет, выбирает и удерживает роль «непонятого и непризнанного», чувствует себя изгоем, независимо от того, есть ли рядом кто-то, кто с ним согласен и его принимает, или его действительно никто не понимает. Здесь мы видим другую крайность – болезненное желание «не быть как все». Эта роль может быть связана с ощущением своего превосходства над другими («непризнанный гений») либо с чувством собственной неполноценности («самая великая грешница», «самое большое ничтожество, недостойное общаться с нормальными людьми»). И в том, и в другом случае можно говорить об искаженном восприятии человеком самого себя и окружающих, когда кто-то обесценивается, а кто-то идеализируется. Нужно иметь в виду, что обесценивание и идеализация, так же, как обобщения и категоричность («никто никогда меня не понимает!»), – это признаки инфантильного эгоцентрического мышления. С духовной же точки зрения в таких случаях говорят, что человек впал в гордость.

Как правило, неадекватная – заниженная или завышенная – оценка себя формируется в довольно раннем возрасте, если ребенок растет в неблагоприятных психологических условиях. Важно знать, что родители наносят ущерб развитию личности ребенка не только тогда, когда постоянно ругают и несправедливо или жестоко наказывают его, но и когда захваливают, сравнивая с другими, а также игнорируют его. Начинать работать с неадекватной самооценкой можно в любом возрасте, но далеко не всегда получается справиться с этим самостоятельно, так как в этом случае у человека сбиты внутренние критерии оценки себя. Это приводит либо к излишней самокритике, порой переходящей в самоуничижение и самобичевание, либо к утрате здоровой критичности, когда человек «в своем глазу бревна не замечает». С завышенной самооценкой работать обычно труднее, так как человеку приходится признавать свое несовершенство, слабые стороны, но не у каждого хватает на это сил, смелости и честности.

Главное условие успешной работы с человеком, неадекватно себя оценивающим, – возвращение утраченного им ощущения безусловной ценности собственной личности. Это необходимо, потому что без принятия себя таким, какой есть, человеку сложно, а порой и невозможно увидеть и признать все свои личностные особенности, сильные и слабые стороны – без прикрас или умаления, то есть оценить себя адекватно.

Для инфантильной личности непросто найти золотую середину, чтобы и себя не предать, и не обособляться от других из-за своей исключительности. Для этого придется повзрослеть. Но для психологически зрелого человека это вполне посильная задача. Тем более что, отказавшись от самоутверждения за счет окружающих, от постоянного сравнения себя с другими людьми или социальными эталонами, признавая ценность уникальности и неповторимости каждой личности, человек начинает чувствовать свое место в этом мире – не выше и не ниже, не хуже и не лучше – свое. Он не зависит от мнения окружающих, но уважает и учитывает его, так как у него выработаны внутренние критерии оценки всего происходящего с ним и вокруг него. И даже если все будут против него, он не потеряет опоры, потому что она – не в чем-то или ком-то снаружи, она – внутри и имеет духовную, а не материальную природу.

Наиболее сложным представляется случай, когда в качестве «белой вороны» выступает ребенок. Дети переживают свою изоляцию от сверстников очень болезненно. По данным исследования Д. А. Бутене, несформированность логического мышления ребенка, недостаточный для понимания происходящего уровень развития самосознания способствуют тому, что ребенок переживает чувство одиночества из-за своей изоляции более эмоционально и глубоко, чем взрослый. Один из самых известных и печальных символов одиночества – уход из дома в незнакомый, чужой и опасный мир, в котором ребенку не на кого рассчитывать, кроме самого себя, в котором ему приходится быть самостоятельным даже тогда, когда он к этому не готов.

Иногда ребенок ощущает себя «белой вороной» в кругу своей собственной семьи, особенно если взрослые позволяют себе в его адрес замечания наподобие «в семье не без урода», «ты такой же бестолковый, как твой отец», «тройку получил? в нашей семье все учились только на „отлично“!» или «она у нас безрукая – вся в ту родню», тем самым демонстрируя ребенку его непохожесть, отдельность от семьи. Последствия такого отношения могут быть очень тяжелыми: малыш начинает считать себя неполноценным и готов потом всю жизнь положить, чтобы доказать, что он достоин быть членом семьи, или наоборот – «пойти в разнос», порвать все связи с семьей («не нравлюсь, не устраиваю – ну и не надо, я вас тоже знать не хочу, вы мне не нужны»). Уход из дома может осуществляться как реально, физически, так и символически – в фантазиях, играх, чтении или в компьютерных играх. Преимущество символического ухода в том, что выдуманный мир ребенок может контролировать сам, поэтому чувствует там себя более уверенно. Помочь со стороны в подобной ситуации сложно – простых рецептов и советов нет, тем более что для эффективной помощи необходимо участие всей семьи, и здесь справиться без специалиста (педагога, психолога, социального работника) иногда не представляется возможным.

То, как ребенок себя чувствует в своей семье, часто остается скрытым от постороннего взгляда, но маленькая «белая ворона» в детском коллективе заметна, как правило, всем. Хотя родители, больше занятые работой и своими делами, могут последними узнать, что у их чада проблемы в общении с другими детьми. Одно из первых правил при обнаружении каких-то сложностей со сверстниками у ребенка – не делать поспешных выводов («с ним что-то не в порядке!»), так как причин сложившейся ситуации бывает великое множество, и не всегда «виноват» сам ребенок. На выяснение же причины стоит потратить время и силы.

Если на вопрос взрослых: «Почему ты не дружишь с ребятами?» звучит ответ: «Мне с ними неинтересно», – вполне вероятно, что это правда. Ребенок может опережать в своем развитии ровесников или отставать от них, или интересоваться абсолютно другими вещами, а это часто является непреодолимым препятствием в налаживании контакта. Выход – помочь своему ребенку найти среду, в которой он будет чувствовать себя на равных с остальными. Это может быть другая группа или класс, а может быть какой-то кружок или секция. Ведь это не каприз, а естественная необходимость любого человека, малыша или взрослого, – общаться с теми, с кем можно говорить «на одном языке». Редкие люди обладают удивительной способностью находить общий язык с каждым, независимо от его возраста, уровня развития, интересов и ценностей – это скорее исключение, своего рода талант. Если ваш ребенок не обладает таким талантом, это совершенно не означает, что он «ненормальный», просто ему нужно помочь найти «своих». Замкнутые, малообщительные дети совершенно преображаются, становятся открытыми и дружелюбными, как только попадают в подходящий им коллектив.

Но за словами «мне с ними неинтересно» иногда прячутся и другие проблемы: конфликты, игнорирование, преследование, насилие. Просто многие дети не любят расстраивать своих родителей или не доверяют им, поэтому скрывают то, что с ними происходит на самом деле, притворяясь, замалчивая, уходя от честного ответа. Скрытность ребенка – симптом сложностей в отношениях в семье. В норме родители – первые, к кому бежит малыш (а иногда даже подросток), если сталкивается с чем-то непонятным, неприятным, тревожным. Важно понять, что в жизни и во взаимоотношениях членов семьи заставило ребенка занять «опекающую» позицию по отношению к взрослым и утратить к ним доверие. Без честного и открытого диалога, «вслепую» не получится оказать необходимую помощь.

Пока контакт с ребенком восстанавливается – а это кропотливая работа, требующая времени, – можно навести справки у воспитателей и учителей, поговорить с другими родителями, чтобы прояснить ситуацию. Бывают случаи, когда нельзя терять ни минуты, и надо принимать экстренные меры – например, менять класс, школу. Если ситуация не столь критична, то можно договориться о каком-то сроке: «Ты ходишь в эту школу до конца полугодия, если ничего не изменится, то будем что-то решать». При этом в течение оговоренного срока предпринимаются активные попытки как-то изменить ситуацию.

Важно понимать, что жертвой насилия со стороны других детей может стать практически любой ребенок – не обязательно слабый, глупый или стеснительный. Детский коллектив бывает очень жестоким и слепым в своей жестокости. Став взрослыми, некоторые люди со стыдом вспоминают, какую травлю они устраивали своим одноклассникам, причем объяснить причину своей неприязни и агрессии, как правило, не могут. Страшно и то, что их никто не остановил, и то, что их жертву никто не защитил, а это уже ответственность учителей и родителей, которые вовремя не отреагировали на происходящее.

В случае же, когда ребенок сам провоцирует сверстников на агрессивное поведение, бесполезно менять школы – в следующем классе через некоторое время все повторится вновь. Здесь необходимо разобраться, что в поведении или личностных особенностях ребенка вызывает негативную реакцию других детей. Может быть, он ведет себя заносчиво или грубо, может, ябедничает, дразнит, обманывает или ворует. Родители часто бывают очень удивлены, что их «ангел» в школе ведет себя как заправский хулиган. Бывает, что необщительность – симптом заболевания под названием аутизм, обычно он проявляется у малышей и требует наблюдения специалистов. А может, ребенок просто настолько запуган и зажат, что и рад бы поиграть с другими, и они не против, но ему так страшно сделать что-то не так, что он не может справиться со своей стеснительностью и продолжает стоять в своем углу.

Как бы то ни было, без помощи взрослых детям вряд ли удастся найти хороший выход из сложившейся ситуации. А степень участия взрослых напрямую зависит от возраста ребенка – чем он младше, тем больше ответственность родителей за то, что с ним происходит. Но в любом возрасте нельзя пускать ситуацию на самотек – от этого предостерегает страшная статистика самоубийств в подростковом возрасте. Одна из причин того, что подростки не хотят больше жить, – «меня никто не понимает, я никому не нужен». Поэтому родителям очень важно научиться правильно общаться с ребенком. К счастью, сейчас есть большой выбор популярной психологической литературы, которая может в этом помочь.

 

Одиночество иностранца

Ощущать себя «белыми воронами» часто приходится еще одной группе людей. Иностранцы, приезжие, эмигранты, иногородние – их называют по-разному. Огромное количество людей покидают родные края и переезжают в другие города и страны. По доброй воле или под натиском обстоятельств, в поисках приключений или хлеба насущного, вслед за семьей или чтобы разорвать отношения – разные мотивы движут человеком, решившимся на изменение места жительства. В каждом случае будет развиваться свой сценарий адаптации, врастания человека в новый быт, культуру, природу, образ жизни. И сложно сказать, что из сопутствующих переезду факторов будет помогать, а что мешать адаптации. Всегда ли хорошо переезжать всей семьей или в некоторых случаях лучше одному? Обязательно ли заранее все продумывать или можно все вопросы решить на месте, по мере их возникновения, сориентироваться по ситуации? Что предпочтительнее: ехать налегке или перевозить в контейнерах весь нажитый годами скарб? Сколько людей и жизненных историй, столько и ответов на эти и многие другие вопросы.

Даже такие, вроде бы, очевидные вещи, как необходимость знания языка той местности, куда переезжаешь, в некоторых случаях оказываются необязательными. Например, когда пожилой пенсионер вместе со своими детьми и внуками начинает новую жизнь на чужбине, он вполне может обойтись без иностранного языка, так как ему не нужно устраиваться на работу и интегрироваться в социум, а можно ограничиться общением в кругу семьи.

Конечно, смена места проживания – серьезный стресс для каждого человека, так как возрастающая степень неопределенности жизни требует мобилизации сил и ресурсов. И хотя одиночество принято считать чуть ли не главной проблемой иностранцев и приезжих, но, исходя из всего вышесказанного, нельзя категорично утверждать, что все, кто уехал из своего отечества, обречены испытывать чувство одиночества. Не все и не всегда. Но есть некоторые условия переезда, которые могут спровоцировать возникновение этого чувства, особенно у людей, уже имеющих к нему склонность. К этим неблагоприятным условиям относится, прежде всего, враждебное отношение к приезжим, которое точно отражается в словах «понаехали тут!». Местным жителям не обязательно произносить эти слова вслух, достаточно неприязненного взгляда, недоброжелательного выражения лица, игнорирования просьб и вопросов со стороны «понаехавших». Часто такое отношение проявляется в предвзятости – в магазине, в общественном транспорте, на работе. И это может сильно ранить человека, который и без того находится в стрессе.

Чтобы каждый раз не падать духом, столкнувшись с неприятием и враждебностью, приезжему важно понимать, что такое предвзятое отношение направлено не лично на него, а связано, во-первых, с влиянием стереотипных представлений: «понаехавшие» – «люди второго сорта» («на родине не пригодились, к нам приехали»), или конкуренты («нам самим негде работать/жить!»), или угроза («странные они какие-то, не такие, как мы, что там у них на уме?»). Люди чаще всего испытывают страх перед чем-то/кем-то новым и непонятным, а у страха, как известно, глаза велики. Поэтому, оказавшись в незнакомом месте, не имеет смысла доказывать «аборигенам», что «ты не верблюд»; не стоит ожидать, что они встретят с распростертыми объятиями, как встречают туристов; не надо унижаться и заискивать, стараясь понравиться. Необходимо время для того, чтобы люди привыкли и убедились, что их привычному образу жизни ничто не угрожает и никто не посягает на их территорию. То есть приезжему нужно набраться терпения, быть снисходительным к человеческим слабостям и страхам, проявлять уважение и интерес к традициям и культуре своего нового места жительства, не терять чувства собственного достоинства и доброжелательности, натыкаясь на неприязнь. Но если придется столкнуться с дискриминацией, не молчать, а обращаться за помощью и защитой. Кто сможет разобраться и помочь в каждом конкретном случае – административные органы, общественные организации или просто соседи, – решается на месте. Главное – предпринять все возможное для защиты своих гражданских прав и человеческого достоинства.

Совершенно отдельная категория оказавшихся на чужбине людей – беженцы. Но их чувство одиночества часто невозможно отделить от пережитых страданий, насилия и унижений, боли утраты и гнетущего страха, который появляется из-за полной неопределенности их будущего. Для того, чтобы последствия психологических и физических травм не стали фатальными, необходимо оказывать беженцам всестороннюю поддержку и помощь в течение довольно длительного времени.

Важно отметить, что за одиночество иногда принимают ностальгию – тоску по родине, от которой человека оторвали вопреки его воле; по отчему дому, в котором человек мечтал вырастить внуков, но вынужден был спешно покинуть; по местам своего детства, которые не суждено больше увидеть.

До тех пор, пока человек будет считать, что его счастье привязано к определенному месту, времени, вещам, он не найдет покоя, радости, вечно будет тосковать и чувствовать себя одиноким. Как только он откроет, что его родина – в его душе, в сердце, в памяти, в творчестве, в его языке и культуре, тотчас он увидит выход из печали и уныния. Побеждает ностальгию и одиночество тот, кто осознает себя носителем традиций, а не их потребителем.

Ностальгия – это очень интересный феномен. Далеко не все, живя вдали от родных мест, с ней сталкиваются. Но в описании особенностей одиночества, которое испытывают многие иммигранты, нельзя обойти стороной это явление. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (т. XXXIIIa, с. 654) дается следующая характеристика крайним проявлениям ностальгии: «Тоска по родине (ностальгия, ностомания) принимает иногда такой характер, что одержимые ею должны быть причислены к душевнобольным. Подавленное состояние духа, вызванное тоской по родине, сопровождается потерей аппетита, истощением, бессонницей, и развивается картина болезни, напоминающая меланхолию с апатией, замедлением мыслительных процессов, стремлением к самоубийству и т. п. Наблюдались случаи, где под влиянием тоски по родине совершались преступления, напр., поджог или немотивированное убийство, в зависимости от болезненного импульса. Особенно подвержены болезненной ностальгии жители горных стран, когда судьба забрасывает их в равнину, вдали от родины, с совершенно иными условиями климата и образа жизни. Во всяком случае, требуется известное болезненное предрасположение для развития такой ностальгии, и не всегда возвращение на родину излечивает ее».

Ностальгия (от др. – греч.νόστος – «возвращение на родину» и άλγος – «боль») – тоска по родине, по родному дому, также может означать тоску по прошлому. Такой неоднозначный перевод слова представляется любопытным и отчасти объясняет, почему у некоторых ностальгия не проходит даже после возвращения в родные пенаты. Вдали от родной земли человек может идеализировать себя и свою прошлую жизнь, связанные с ней переживания и события. Ему кажется, что он тоскует по отечеству, по месту, по земле, а на самом деле он мечтает вернуть свои молодые годы, свежесть чувств, перспективы, которые открыты юным, и не может принять себя настоящего – побитого жизнью, совершившего много ошибок. И переселенец погружается в типичный самообман – ему трудно привыкнуть к обычаям и культуре другой страны, к новым людям, к изменившемуся себе, и он, вместо того чтобы тратить свои силы на адаптацию к непривычным условиям, грезит о давно минувших днях: «там» у меня все было хорошо, все получалось, меня любили. Мечталось: приеду и успокоюсь, все в жизни встанет на свои места. Приехал… все проблемы и беспокойство привез с собой. Вот и прячется человек сам от себя за «ностальгией».

Идеализируя прошлое и обесценивая настоящее, люди пытаются таким образом справиться с тревогой о будущем. В этом случае надежде преодолеть тоску, вернувшись в родные края, не суждено сбыться. Если человек не ценит опыт и мудрость, которая приходит с годами, если он следует современному «культу молодости», цепляется за уходящее, то он обрекает себя на мучения от постоянной неудовлетворенности. Сознавая же красоту зрелости, ценность умудренности, понимая и принимая, что всему свое время, человек открывает для себя богатство каждого дня и года своей жизни и всех изменений, которых все равно не миновать.

Можно прожить всю жизнь в чужой стране и так и не стать «своим», но это не означает, что человек обязательно останется одиноким. Бывает, что инаковость со временем перестает восприниматься как чужеродность, а становится привлекательной особенностью, отличающей человека от всех остальных и тем самым делающей его интересным. Ведь непохожесть людей из разных городов и стран – это не только источник возникновения противоречий и конфликтов, но и возможность культурного и духовного взаимообогащения, получения нового вектора развития. Для этого нужно не так уж много – взаимопринятие и взаимоуважение. Думаю, что каждый из жителей больших городов может внести свою лепту в то, чтобы «гости столицы» не чувствовали себя во враждебной среде: даже если не возникло дружбы с новыми соседями, совсем не трудно поздороваться утром с дворником-южанином, поблагодарить вежливого водителя маршрутки, улыбнуться уборщице в поликлинике и т. д. Приезжим же хочется пожелать поближе познакомиться с новой для них культурой, учить язык, чтобы комфортнее чувствовать себя в новой среде, а также проявлять побольше уважения к месту своего временного или уже постоянного проживания.

 

Гений и одиночество

Гениальный человек отличается от обычного тем, что знает или может что-то недоступное или непонятное другим. Именно этим обстоятельством и обусловлено одиночество гения. Трудно, а порой и страшно быть первым, способным, может быть, лучшим, единственным, не таким, как все. Сколько талантливых ученых, художников, музыкантов были осуждены и осмеяны своими современниками, многие влачили жалкое существование и умирали в нищете, покинутые всеми. Кто-то из непонятых и неоцененных при жизни гениев получил признание после смерти, а некоторые имена так и канули в Лету.

Но, пожалуй, самое страшное, что может случиться с гением, – не забвение и неприятие, а отказ от своего призвания. По-человечески такой поступок понятен – тяжело нести бремя таланта, особенно если вместо поддержки человек сталкивается с игнорированием, недоумением, даже с гонениями.

Но если посмотреть с другой стороны, то добровольный или вынужденный отказ – это по сути предательство себя.

Призвание – это большая ответственность. Зарыв собственный талант, человек никогда не сможет об этом забыть, и ему сложно будет себя простить. Никакие причины, даже самые уважительные («надо было зарабатывать деньги, чтобы содержать семью»), никакие оправдания («меня вынудили; все мне мешали; никому это не было нужно; никто не оценил») не являются достаточными, так как ущерб, нанесенный отказом от своего предназначения, невозможно себе возместить.

Узнать свой талант не так уж трудно – как правило, он начинает проявляться еще в детстве или юности. Сам ребенок либо его близкие в какой-то момент замечают, что есть область жизни, где что-то очень хорошо получается, причем без видимых усилий. И не просто хорошо, а намного лучше, чем у других. Бывает, конечно, что гениальность выглядит иначе: ребенок делает что-то не лучше, а совершенно не так, как остальные, по-новому, необычным способом. Это не обязательно музыка, рисование, математика; есть гении общения или талантливые лидеры.

Иногда талант достается не очень сильному человеку, и тогда без помощи извне ему не обойтись – необходимо создать специальные условия, чтобы помочь развитию дарования. Но есть и те, кто развил свои способности до совершенства не благодаря, а вопреки всем внешним факторам, о таких говорят: «Талант пробился в люди». В случаях подобного рода возникает ряд вопросов. Все ли средства хороши для осуществления своего предназначения? Любое ли поприще подходит для реализации таланта? Какую цену платит человек, оставаясь верным своему пути?

Могут даже возникнуть сомнения: чего больше заслуживает гений – восхищения, зависти или сочувствия? Единственное, что можно сказать наверняка: никто не может разделить с человеком ответственность за претворение в жизнь его способностей и талантов, в этом он одинок.

Нельзя утверждать, что все гениальные люди с социальной точки зрения одиноки – у них могут быть счастливые браки, большие семьи, хорошие друзья, верные ученики. Талантливый человек обречен на одиночество именно в своем гении, так как является неповторимым, единственным в своем роде. Вдохновение, самореализация, творчество могут сделать его по-своему счастливым, но одаренность также может стать проклятием, испытанием, искушением… Хотя далеко не все страдали так, как А. С. Пушкин, писавший в 18 лет: «…Мне кажется: на жизненном пиру/ Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый. / Явлюсь на час – и одинок умру».

Есть стереотипное представление о том, что выдающийся человек обязательно должен быть этаким чудаком, не приспособленным к обыденной жизни, беспомощным в быту, с дурным характером, от которого все, в первую очередь домочадцы, должны страдать. Подобных примеров, действительно, много, но жизнь показывает, что гении бывают очень разные, недаром возникла пословица «Талантливый человек талантлив во всем». Господь одаряет талантами по какому-то своему, одному Ему ведомому принципу, и наивно было бы надеяться разгадать логику, определить закономерность или найти справедливость в Божьей воле. А в том, что талант – это дар свыше, сегодня не сомневаются, кажется, даже самые отъявленные скептики. Конечно, от воли человека, а также от условий, в которых он жил, тоже очень многое зависит – людей, которые обладали прекрасными способностями, но так и не реализовали их, немало…

Реализация таланта и признание не всегда идут вместе. Призвание и талант – это личный путь каждого, нужный человеку и нужный Богу, а признание возможно тогда, когда человек совершает нечто общезначимое. Стремиться нужно к тому, что важно для личности и Бога; добиваться же признания, известности, особенно «любой ценой», – суета и иллюзия.

Нередко бывает, что талантливый человек получил признание и широкую известность, стал публичной фигурой, его все приглашают и хотят видеть, пообщаться – и это зачастую оборачивается «одиночеством в толпе». Об этом очень точно писала Фаина Раневская: «…Я часто думаю о том, что люди, ищущие и стремящиеся к славе, не понимают, что в так называемой „славе“ гнездится то самое одиночество, которого не знает любая уборщица в театре. Это происходит оттого, что человека, пользующегося известностью, считают счастливым, удовлетворенным, а в действительности все наоборот. Любовь зрителя несет в себе какую-то жестокость. Я помню, как мне приходилось играть тяжелобольной, потому что зритель требовал, чтобы играла именно я. Когда в кассе говорили: „Она больна“, – публика отвечала: „А нам какое дело. Мы хотим ее видеть. И платили деньги, чтобы ее посмотреть“. А мне писали дерзкие записки: „Это безобразие! Что это Вы вздумали болеть, когда мы так хотим Вас увидеть“. Ей-Богу, говорю сущую правду. И однажды после спектакля, когда меня заставили играть „по требованию публики“ очень больную, я раз и навсегда возненавидела свою „славу“».

Важно отметить, что субъективное восприятие собственной гениальности может не совпадать с внешним, которое можно условно назвать объективным. Узнавая свои особенности, развивая свои способности, занимаясь чем-то с душой, с любовью и радостью, прикладывая определенные усилия, в какой-то момент человек может обнаружить, что все вокруг восхищаются им и его достижениями, хотя ему может казаться, что ничего особенного он не делал – «талант подкрался незаметно». Другой же будет лезть из кожи вон, чтобы продемонстрировать всем свою «гениальность», добиться признания, но ничего, кроме снисходительной, сочувствующей или насмешливой улыбки, не заслужит. Возможно, одиночество определяется не наличием таланта, а неспособностью человека принять этот Божий дар со смирением, благодарностью и ответственностью за использование своего гения для умножения любви. Гений и злодейство, к сожалению, совместимы, но используя свой талант во зло, человек как бы поворачивается спиной к своему Создателю. А без Бога, даже в окружении толпы поклонников и почитателей, талантливый человек обрекает себя на одиночество.

 

Одиночество в старости

По-разному у людей складываются судьбы. Бывает, что человек в молодости жил в большой семье, имел много друзей, но потом родные – кто разъехался, кто умер, с друзьями пути разошлись, и в конце жизни получилось так, что рядом никого из близких не осталось. Означает ли это, что старость будет одинокой? Не всегда. Есть люди, обладающие удивительной способностью привлекать, располагать к себе окружающих, будь то соседи, врач из поликлиники, почтальон, приносящий пенсию, или социальный работник. Общение с такими людьми воспринимается как радость и привилегия, к ним в дом не закрывается дверь, в их сердце найдется место каждому. Они редко чувствуют одиночество, хотя объективно считаются одинокими.

Но встречаются и другие ситуации, когда пожилой человек живет вместе со своими родственниками, с которыми по разным причинам не складываются отношения, а в силу личностных особенностей или возрастных ограничений новые контакты завязать не получается. На фоне ухудшения здоровья и умственных способностей, внимания, памяти, затухания всех функций организма одиночество воспринимается особенно остро. Вот и мучается, страдает человек от невозможности поделиться хоть с кем-нибудь своими мыслями, переживаниями, обсудить события.

Есть немало пожилых людей, которые пытаются преодолеть чувство одиночества через помощь другим. Несмотря на определенные физические ограничения, многие бабушки и дедушки могут быть очень полезны и в семье, и в церковном приходе. Главное – чтобы их целью действительно было служение людям, а не попытка за чей-то счет решить свои психологические проблемы. Ведь тогда это уже не служение и помощь, а «причинение добра».

Особенно заметен подобный перекос, когда прародители хотят командовать, диктовать свои правила в семьях своих взрослых детей. Забавно наблюдать, как 90-летняя старушка «воспитывает» свою 65-летнюю дочь на глазах у ее детей и внуков: «Не спорь с матерью! Делай, как я тебе говорю! Молодая еще со старшими-то спорить!» А «молодая» не знает, то ли ей плакать, то ли смеяться – и жаль, что мать расстраивается, но ее советы из прошлого века никому не нужны.

В другой семье бабушка, живущая одна, каждый день приезжает посидеть с внуками и, незаметно для самой себя, начинает конкурировать с невесткой за любовь и внимание ее детей: «Иди скорей ко мне, внучек! Баба тебя пожалеет! А то мамка у нас плохая, ругается. Ну ничего, не плачь, мы ее слушать не будем, мы пойдем мультики смотреть». За такую «помощь», конечно, никто спасибо не скажет. И вот уже «неблагодарные» сын с невесткой («это все она, змея, виновата, испортила моего мальчика!») нанимают детям няню, а бабушку отправляют в санаторий, только бы она поменьше времени проводила в их доме. Но встречаются и противоположные истории, когда молодое поколение буквально вешает на стариков все заботы по хозяйству и уходу за детьми, невзирая на их возраст и состояние здоровья, да еще и недовольны, если что-то по дому не сделано.

Чтобы избегать конфликтных ситуаций, взаимного недопонимания, чтобы сохранить мир в отношениях, и пожилым, и молодым необходимо уважение личных границ, такт и деликатность, умение договариваться, слышать друг друга и идти на компромиссы. Если помощник не хочет докучать своей заботой, а хочет быть действительно полезным, то ему важно спрашивать, прежде чем что-то сделать, прислушиваться к просьбам, учитывать пожелания. Иначе будет, как с одной внучкой, заехавшей после работы навестить бабушку: у девушки аллергия на многие продукты, она попросила бабушку сварить ей картошки, но бабушке для любимой внучки ничего не жалко – она и куриный бульончик приготовила, и рыбки пожарила, и пирогов с яйцом и луком напекла, да еще и клубничный компот, и мандаринчики, чтобы витаминов побольше. Кто знаком с аллергией не понаслышке, догадался, что уехала внучка голодной (картошки-то ей никто не сварил), а бабушка возмущалась: «Для кого же я это все наготовила? Полпенсии на продукты истратила, а она даже ничего не попробовала!» И действительно, для кого она на самом деле это все готовила?

Существуют и иные способы борьбы с одиночеством. Кто-то отвлекает себя от грустных мыслей с помощью разнообразных хобби. Некоторые пенсионеры «спасаются» чтением, смотрят целый день телевизор, а кому зрение уже не позволяет читать или долго сидеть перед телеэкраном, слушают радио. Есть «продвинутые», освоившие компьютерные премудрости, Интернет, общение по скайпу. Немногие знают, что существует даже интернет-форум пенсионеров, на котором администратор форума Кузьмич так комментирует идею создания этого места виртуального общения: «Не секрет, что пенсионеры отрезаны от активной жизни, рассматриваются как „балласт общества“. Наступило время заявить о себе, начать вести активную жизнь, разрушить стереотипы и общаться со своими сверстниками не только по телефону и на лавочках, но и с помощью передовых технологий! На нашем форуме мы сможем обсуждать самые различные темы: свою жизнь, общественную и политическую ситуации в стране и мире, делиться кулинарными рецептами, советоваться друг с другом по вопросам ухода за домашними и садовыми растениями и животными, секретами фотографирования, рассказывать про интересные места, где мы побывали, и многое-многое другое! Надеюсь, что форум станет для Вас уютным местом, где можно спрятаться от житейских бурь и передряг и за чашечкой чая, в дружеской обстановке обсуждать самые насущные и интересные темы». Это отличная инициатива, которая, безусловно, многим скрашивает одиночество. Но увы, она все равно не заменяет живого человеческого присутствия, участия, заботы.

Такую ли старость рисуют в своем воображении молодые люди? Задумываются ли о том, что человека ждет в конце его пути, те, кто желает имениннику долгих лет жизни? Права ли пословица «Старость – не радость»? Действительно ли это «тоскливая пора: всего, чего ты заслужил в этой жизни, ты уже достиг, и впереди лишь холодное безмолвие вечности»? Или это «заключительный период жизни, условное начало которого связано с отходом от непосредственного участия в производительной жизни общества», «заключительный этап онтогенеза, характеризующийся необратимыми существенными изменениями в обмене веществ, структуре и функционировании организма»? А может, все-таки это «достижение мудрости и чувства удовлетворенности, полноты жизни, исполненного долга, высший уровень личностной интеграции»? Все эти столь разноплановые определения предлагают психологи. Сколько вопросов!

Милая старушка в белом фартучке, уютно сидящая в удобном кресле с вязанием в руках, окружена многочисленными любящими детьми и внуками… Мудрый добрый дедушка с лучистыми глазами, улыбаясь в усы, учит молодых уму-разуму… Такой предстает старость в детских книжках, и если образы реальных бабушки и дедушки хоть отдаленно напоминают эти сказочные персонажи, то, возможно, внуки, подрастая, не столкнутся со страхом старости, который мучает тех, у кого в семье не было старшего поколения (рано умерли, редко виделись, совсем не общались), или тех, у кого бабушка в детстве скорее ассоциировалась с Бабой-Ягой, а дедушка с Кощеем Бессмертным.

Принятый в семье стиль общения со старшими родственниками также накладывает отпечаток на восприятие ребенком пожилых людей. Уважение или пренебрежение и раздражение; любовь и почитание или обесценивание и обиды; уход и забота или редкие визиты в дом для престарелых – что видит у себя дома малыш? Образ старости формируется в детском возрасте и потом оказывает сильное, как правило неосознаваемое, влияние на переживание человеком собственного старения.

Безусловно, не только семья и сказки влияют на отношение к старикам. Когда ребенок начинает смотреть телевизор, общаться со сверстниками, знакомиться с социумом, он обнаруживает модели жизни, в которых старость воспринимается иначе, чем он привык. В некоторых слоях общества, например, существует культ молодости и здоровья, старикам (после 40–45 лет!) там нет места. Признаки возраста беспощадно уничтожаются, иногда ценой здоровья и утраты своего лица.

Похожие друг на друга, вылепленные как по шаблону, ослепительно улыбающиеся женщины и мужчины без возраста смотрят с экранов и глянцевых обложек, становясь кумирами для молодежи. И вот уже шестнадцатилетние девушки покупают себе крем от морщин, а двадцатипятилетние копят деньги на подтяжку лица. Да и мужской пол не отстает: краска для волос, маска от облысения, биологически активные добавки – все это присутствует в арсенале многих современных мужчин. Чего только не придумывают люди для того, чтобы обмануть возраст и остаться «в тренде»! Для справедливости надо заметить, что началась эта гонка за вечной молодостью не сейчас. Еще в 1960-м году вся Советская страна распевала: «…Старость меня дома не застанет! / Я – в дороге! Я – в пути!.. / Сердце мое стучать не устанет, / Комсомольское сердце в груди» [20] . Остается надеяться, что общественные стереотипы, конечно, сильны, но не всемогущи.

Традиционным обществам присуще уважение к старикам, и старости ждут не как беды, наказания или позора, но как нового этапа жизни, гарантирующего почет и уважение окружающих, часто – освобождение от тяжелых работ. Одно из мест, где к пожилым сохраняется почтительное отношение, – это Церковь, хотя и здесь, пусть и в меньшей степени, иногда тоже встречается неприятие, насмешки или равнодушие. Если даже в православной среде можно столкнуться с нелепыми предрассудками (например, «нельзя со стариками долго общаться, потому что они энергию отнимают»), то что уж говорить о секулярном обществе?

Конечно, от самих пожилых отношение к ним тоже сильно зависит. Неслучайно ведь существует представление о бабушках – «божьих одуванчиках», с которыми так легко и приятно, или, напротив, о «старых перечницах» и «змеевидных старушках», злобно шипящих на всех из своих углов. Поэтому и одиночество в старости – удел не для всех.

Старость – очень важный период в жизни человека. И не только потому, что это время подведения итогов, но и потому, что пожилые люди выполняют особую роль в своей семье и в обществе в целом. Они – патриархи, старейшины, хранители традиций, памяти своего рода и народа, свидетели нашей истории. Они – пример (или антипример) для следующих поколений. А еще у бабушек и дедушек другой масштаб восприятия жизни, иное видение сложных ситуаций, основанное на многолетнем опыте и понимании: «в жизни бывает всякое». Все это позволяет им безоценочно и безусловно принимать и эмоционально поддерживать тех, кто переживает кризисные моменты. Мудрым, добрым, щедрым, милосердным – таким может быть человек в пожилом возрасте. Но может быть и сварливым, капризным, вечно всем недовольным, озлобленным из-за собственной беспомощности. Кстати, старость не всегда обременена заболеваниями – еще И. И. Мечников опроверг взгляд на старость как на болезнь.

Вот что говорит о старости опытный священник – протоиерей Сергий Куликов, настоятель нескольких храмов; одно из его служений – руководство подкомиссией по работе с престарелыми Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете г. Москвы: «Старость – это неизбежный результат всей нашей жизни. Человечество стареет, мир стареет – все это естественно. Может быть, это было неестественно в Божьем мире, который был создан первозданным, но в нашем мире это так и есть. А тут уж чего бояться-то? Работая с престарелыми, я не могу сказать, что есть уж очень много людей, которым в старости живется совсем плохо… Некоторых, наоборот, старость украшает! Во-первых, мудростью, во-вторых, какой-то даже детской непосредственностью, потому что многие люди в старости становятся порой намного проще, спокойнее, чем были в молодости… А уж если они и в молодости жили в мире с Богом, с окружающими, то такие люди, переходя определенный возрастной рубеж, становятся просветленными – это хорошая старость. А про святых можно сказать, что у них старость была вершиной всей их жизни!»

Достойно встретить и прожить старость – нелегкая задача, которая стоит перед личностью, и готовиться решать ее можно заранее.

 

Одиночество в болезни

Даже окруженный заботой и любовью близких, человек в болезни одинок. Его боль, его страх, его отчаяние никто, как бы ни старался, не может до конца почувствовать, понять и разделить. Принятие болезни и своего одиночества требует от человека проявления силы, мужества и смирения, но не у всех эти качества развиты достаточно. Некоторых больных начинают раздражать люди, обладающие хорошим здоровьем, особенно если они его не ценят и не берегут. Помимо раздражения, порой возникает зависть или обостряется чувство собственной неполноценности, бессилия. Зависимость от других, вызванная собственной беспомощностью и невозможностью что-то изменить, многих приводит к унынию, а кого-то – к злости. Болезнь может стать настоящим испытанием для всей семьи, когда заболевший человек и сам мучается, и других мучает.

Немного иная картина складывается, когда человек лежит в больнице, где рядом люди с таким же заболеванием, что и у него, а уход осуществляют не родные, а специально подготовленный медперсонал, умеющий правильно реагировать на капризы и перепады настроения своих пациентов. Но и здесь, несмотря на одинаковые диагнозы, у соседей по палате могут сильно отличаться переживания, течение болезни, симптомы, осложнения, физические ощущения и эмоции. Иногда близость товарищей по несчастью помогает, ведь с ними можно поговорить о своих чувствах и ощущениях, но бывают случаи, когда вид людей, попавших в такую же беду, только усугубляет и без того тяжелое состояние. Например, ВИЧ-инфицированная молодая женщина с ужасом вспоминала месяц, проведенный в больнице. Ее еще долго после выписки мучили ночные кошмары: снилось, как она просыпается утром, а на соседней кровати опять кто-то умер. Рассказывать о своем страшном опыте домашним не хочется – только пугать их и расстраивать. С друзьями тоже не всегда можно на такие темы побеседовать, тем более что некоторые диагнозы (ВИЧ, психические расстройства, гинекологические заболевания, онкология и т. п.) люди предпочитают скрывать порой даже от родственников.

Оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями, человек тем острее чувствует свое одиночество, чем трагичнее ему представляется его ситуация. Именно «представляется», так как объективную картину через призму страха и боли увидеть сложно. Адекватно оценить то, что с человеком происходит, без трезвого взгляда со стороны возможно далеко не всегда. И здесь важно, чтобы другой, оказавшийся рядом, был предельно честен и при этом исполнен искреннего сочувствия. Ведь в болезни чувства человека обостряются, и хотя он, может быть, рад обманываться, но фальшь и лицемерие чует за версту. Бывает, что больные начинают подыгрывать родственникам, утверждающим, что «все будет хорошо», не потому, что верят в это, просто не хотят расстраивать и причинять боль, «заботятся».

Некоторые предпочитают молчать или говорить о чем угодно, кроме того, что на самом деле всех волнует, – болезни и возможной смерти. Так люди отказываются от возможности хоть немного преодолеть одиночество – поплакать вместе, подвести некоторые итоги, успеть сказать друг другу что-то важное, проститься. Как горьки потом бывают сожаления по поводу собственного малодушия в трудную минуту! Если же рядом с больным или умирающим оказывается человек, готовый поддержать его, то одиночество как будто уходит на время или переживается уже не так остро и болезненно.

Можно отметить две крайности, в которые впадают заболевшие. Первая – когда человек не может ни о чем больше думать и говорить, кроме своего недуга. Он еще и еще раз во всех подробностях описывает все симптомы, все свои ощущения и чувства, чем порой изрядно досаждает своим домашним. Особенно подобные разговоры не любят молодые, так как понять и разделить чужую боль им сложно в силу особенностей своего возраста. Перед ними стоят совершенно иные задачи: жить, любить, строить семью, карьеру. У них другой темп – бегут, спешат, чтобы все успеть, ведь столько всего нужно сделать! Молодому человеку требуется недюжинное усилие, чтобы «притормозить» и выслушать скучную, с его точки зрения, речь своей бабушки: «Кольнуло здесь, а врач сказал, что это… а соседка считает, что надо… а по телевизору… а вот тут реклама на радио была, там сказали… а у мамы одной моей знакомой на работе было что-то похожее, так она…» Хорошо, когда у бабушки есть подруги, готовые ее слушать и до бесконечности обсуждать с ней ее болячки. Но если подруг нет или они уже умерли, то старшему поколению родственников (молодежь лучше к этому не привлекать) придется специально выделять время для того, чтобы дать возможность болящей выговориться – тем самым она снижает свою тревогу и снимает внутреннее эмоциональное напряжение.

Вторая крайность – скрывать, замалчивать свою болезнь, замкнуться в себе, переживать все в одиночку, чтобы не привлекать к себе особое внимание и не расстраивать близких. Некоторые даже к врачу не идут, чтобы лишний раз не затрагивать такую неприятную для себя тему. Нельзя сказать, что такая тактика бережет близких. Человек не может полностью контролировать свое поведение, эмоциональные реакции, и конечно, как бы он ни старался не показывать вида, что болен, он изменится. Сомнения, одиночество, страхи, тревоги, вызванные сообщением диагноза, так или иначе проявятся. Взгляд, интонации, осанка – те невербальные сигналы, которые практически невозможно отследить, создадут у родных ощущение, что «что-то не так». Не получая честного и понятного объяснения своим ощущениям, люди, как правило, начинают сами придумывать причину этих изменений: «наверное, я что-то сделала не так, и он на меня обиделся»; «возможно, он что-то сделал не так, но скрывает это, хочет меня обмануть» и т. п. В любом случае недосказанность, непроясненность ситуации повлияет на отношения. Правда, как она ни бывает горька, всегда лучше, чем «ложь во благо».

Помимо того, чтобы оставаться до конца честным перед собой и другими, больному важно еще сохранить свою веру и жизнелюбие. По словам ректора Института христианской психологии, протоиерея Андрея Лоргуса, «первое и очевидное духовное испытание, ожидающее человека в болезни, – проверка жизнестойкости, жизнелюбия, радости ощущения своего бытия. Болезнь все это подвергает сомнению. Как говорила одна тяжелобольная женщина: „Неужели есть жизнь, в которой ничего не болит?“ Испытание болезнью – это испытание твердости веры в жизнь! Веры в бесценный дар жизни. Веры в Подателя жизни! Болезнь как бы восстает на дар, желает поглотить его, обесценить. Требуется духовное усилие, духовный подвиг, устойчивость в вере и волевое трезвение, чтобы удержать в себе жизнестойкую веру и жизнелюбивое самоощущение». Достойно пройти сквозь боль, страдания, одиночество, страх – это ли не духовная задача, а иногда и подвиг? И никто заранее не может предугадать, по силам ли ему окажется этот путь.

 

Одиночество умирающего

Говорить на тему смерти и умирания оказалось, пожалуй, сложнее всего – слишком много личных тяжелых, травматических переживаний с этим связано. Одно из психологических препятствий, мешающих трезвому взгляду в эту сторону, – не до конца прожитые и осмысленные потери. Если боль разлуки с усопшими близкими еще не утихла или ее не удалось вовремя «отгоревать», то погружение в размышления о смерти может оказаться слишком эмоционально рискованным. Поэтому, наверное, подобные рассуждения часто звучат как-то формально. И тем не менее, пусть несколько реферативно, но мы сделали попытку рассмотреть эту важную тему.

Завершая свой земной путь, человек остается один на один с собой, со своей жизнью и со смертью. В умирании никто не может полностью разделить с человеком его чувства. Даже если рядом на соседней койке в больнице близок к смерти другой человек, все равно чувства одиночества не избежать. Умирание не может объединять людей, так как в нем нет общего смысла, нет возможности чувствовать другого и общаться. Объединенные одной идеей и целью, готовые умереть за общее дело люди (например, на поле боя) тоже в какой-то момент могут почувствовать одиночество. И это объективно – одиночество умирающего действительно предельное; никто, даже Христос, распятый на кресте, не избежал его. «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34 и Мф. 27:46) – взывал Он в тот страшный миг к Богу Отцу.

Переживание одиночества на пороге смерти может стать мучительным и невыносимым, если человек не верит, что умирает только его тело, а его душа переходит в вечность, потому что сотворена Господом бессмертной. Владыка Антоний Сурожский отмечал, что не надо подготавливать человека к смерти, а надо подготавливать его к Жизни – к вечной Жизни. Ведь когда смерть – это конец всему, а не начало чего-то нового, пусть и неизвестного, но связанного с надеждой на Встречу, человека может охватить ужас от безысходности, обреченности, небытия.

Измученный страхами, обуреваемый мрачными предчувствиями, умирающий из последних сил ищет соломинку, ухватившись за которую он сможет вырваться из своего отчаяния… А нам неловко говорить с ним о вере, о Боге, предложить позвать священника для беседы или исповеди. Как сказала дочь одной умирающей старой женщины: «Не хочу с мамой на эту тему разговаривать, а то она обидится – подумает, что я ее уже хоронить собираюсь». Как будто разговаривают с батюшкой и исповедуются только перед кончиной! Но даже не в этом дело. Ее мать знала, чувствовала, что умирает, – это не стало бы для нее новостью. И до обид ли ей было?

Как много людей перед смертью остались наедине со своими сомнениями и леденящим страхом, без духовного окормления и молитвенной помощи из-за нелепых опасений, домыслов и предрассудков их близких!

«В умирании, в неизбывном одиночестве человеку может открыться Господь. В этом совершенном одиночестве он может встретиться с самим собой, своим Ангелом-хранителем и с Господом. Если человек отказывается быть в сознании – ищет забвения, медикаментозного сна, он может эту Встречу пропустить. Больше всего умирающему в этот момент требуется присутствие и свидетельство, со-бытие. Ему не нужно утешение, жалость, обнадеживание. Часто больной уже настолько устал, что не желает возвращаться к жизни, он прощается и расстается. Но ему необходим человек, который просто будет рядом, в эти последние мгновения будет свидетелем его жизни и перехода. Но и потом, когда умирающий отрывается от последнего свидетеля, последнего чувства, он не остается совсем один. В этот момент, как веруем мы – христиане, там его уже встречают», – говорит протоиерей Андрей Лоргус.

Митрополит Антоний Сурожский утверждал, что даже те, кто не знают Бога, когда увидят Его и увидят Любовь с большой буквы, упадут ниц и скажут Ему: «Вот, Тебя я всю жизнь искал!» Это тоска по любви, которая живет в каждом из нас, сознательно или нет. Владыка Антоний подчеркивал, что очень важно каким-то образом передать человеку свой опыт или свою уверенность в этой Любви, чтобы снять его страх. Единственное, что мы можем сделать, когда человек стоит перед смертью (это тоже совет владыки), – помочь ему постепенно узнать, что Вечность есть, и что будет встреча с Христом. Если мы сами сомневаемся, не можем до конца поверить, довериться Богу, то плохие из нас получатся помощники. Эта ситуация – испытание для нашей личной веры, ведь в какой-то момент именно наше свидетельство, наше исповедание может стать той ступенью, опираясь на которую, человек уже сможет сам пойти навстречу Господу. Только тогда страх умирания и страх смерти может ослабевать и даже исчезать. А когда нет веры, когда не знаешь, чего ожидать, тогда, конечно, страха не миновать.

Еще важно помнить: молитва об умирающем любящих его людей, их заступничество перед Богом помогает человеку во время болезни и перехода в иной мир. Но держать больного в своем сердце, от всей души просить за него Господа – это большой труд, сложная духовная работа, требующая внутренней тишины и сосредоточенности. К сожалению, мало кто осознает необходимость и важность этой задачи. Из страха перед чужой смертью и своими чувствами, с ней связанными, люди часто пытаются совсем перестать думать, гонят от себя грустные мысли, стараются как-то отвлечься, делают вид, что жизнь идет своим чередом. Так же, как заботу о теле перепоручили врачам и сиделкам, все заботы о душе умирающего перепоручают священнослужителям, оправдываясь тем, что «лучше доверить все эти тонкие материи профессионалам», хвастаясь потом выполненным долгом: «Я в трех монастырях сорокоусты заказала!»

Молитва священника за неизвестного ему человека не отменяет и не заменяет молитв родных и друзей. Конечно, малодушие родственников объяснимо – тяжело терять близких, не каждый обладает достаточной силой духа, чтобы стать опорой для человека в его последний час. Но в своих переживаниях не стоит забывать, что умирающему во много раз тяжелее, и делать все возможное, чтобы облегчить его страдания и одиночество. Душевный и эмоциональный настрой своих родных умирающий чувствует, даже находясь в бессознательном состоянии, и этот настрой может ослабить или, напротив, усугубить страдания.

Отношение к смерти в обществе менялось в зависимости от времени, страны, культуры, религии, понимания ценности жизни человека и т. п. Например, в России были времена, когда смерть ребенка в многодетной семье («Бог дал, Бог взял») или смерть старика («отжил свое») воспринималась не так трагично, как смерть кормильца – ведь это была угроза жизни всех его иждивенцев. Или кончина богатого и известного человека была несоизмеримо значимее, чем «какого-то там» крепостного. Даже мера наказания за убийство соотносилась с тем, кто был убит – барин или слуга. Сегодня многие осуждают такое «неравенство», называют его варварским, при этом их не смущает то, что в нашей стране аборт до сих пор не считается убийством ребенка, а называется «искусственным прерыванием беременности» – не жизни!

Протопресвитер Александр Шмеман в своих лекциях указывал на то, что «невозможно искусственно отделить смерть от культуры, ибо культура – это в первую очередь видение и понимание жизни, „мировоззрение“, и потому, по необходимости, и понимание смерти. Можно сказать, что именно в отношении к смерти раскрывается и определяется понимание жизни в конкретной культуре – ее понимание смысла и цели жизни» [23] . По мнению священника, в секулярной современной культуре преобладает подход к смерти, который ее отрицает, игнорирует, пытается подавить, свести к минимуму ее «непривлекательность», превращая умирание и похороны в событие хотя и печальное, но никак не нарушающее течение жизни [24] .

Почти во всех наших больницах родственников, как правило, не пускают к умирающим в реанимацию (искреннее недоумение врача: «Зачем вам на ЭТО смотреть?» – не важно, что близкие не смогут проститься со своим любимым человеком, главное – «не пугать народ»). Тело усопшего омывают и готовят к похоронам в морге чужие люди, зато – профессионалы. Благодаря такому «заговору молчания» у многих исказилось отношение к умершим – появился страх, брезгливость или цинизм. Бывает, люди даже подержать за руку уходящего из жизни близкого отказываются, посидеть с ним рядом не могут. Именно «не могут», то есть хотели бы, но что-то внутри (страх?) не дает, не пускает, заставляет опускать глаза, отворачиваться, отдергивать свою руку, выходить из комнаты, мучаясь от вины и стыда за свою слабость, оставляя родного человека умирать в одиночку.

Другой подход о. Александр Шмеман называл «гуманизацией» смерти («прирученная смерть»). «Заговор молчания» вокруг всего, что связано со смертью, осуждается; вводится в моду интерес и «взрослое» отношение к смерти. Можно сказать, приветствуется даже некоторый натурализм, местами переходящий в цинизм, в описании и демонстрации умирания и усопших (например, шутки и комедийные сюжеты в кино на тему смерти, показ гостям общего семейного фото с покойным, лежащим в гробу, или обсуждение за обедом умирания родственника). При этом отбрасывается «все таинство и трагедия, священность и сверхъестественность, какие сумели еще сохраниться в этой области» [25] .

Оба этих подхода делают смерть бессмысленной – чем-то, с чем нужно «справляться», смысл ее извращается. Поэтому так необходимо «раскрыть христианский смысл смерти как не созданной Богом… как события в высшей степени „не естественного“ и потому трагического» [26] . В христианстве смерть не перестает быть трагедией, но она и победа, так как Христос уничтожил смерть и обещал нам Свое вечное Царствие Небесное. Апостол Павел говорит: «Поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» (1 Кор. 15:54–55, 57).

В статье о смерти в «Богословском антропологическом словаре» протоиерей Андрей Лоргус и диакон Георгий Максимов подчеркивают: «Встреча человека со смертью – нравственное и духовное событие. Ожидание смерти – умирание мучительно и спасительно одновременно. Это самое сложное духовное испытание человека, которое он проходит один. Смерть не является концом; она – начало истинной жизни, которая ожидает человека за гробом, смерть открывает человеку его бесконечность. В христианстве человек смотрит на смерть как на переход в вечность, как на возвращение в объятия человеколюбивого Бога» [27] .

Кого-то осознание своей близкой кончины может сломать, и он будет проклинать свою жизнь, обвинять весь мир и его Создателя в жестокости и несправедливости или биться в истерике; возможно, даже пытаться совершить самоубийство, чтобы прекратить страдания. Другой человек, получив известие о том, что он скоро умрет, поднимается на небывалую высоту, как бы сбрасывает с себя все лишнее, наносное, суетное. Так, смертельно больной мужчина делился чувствами, которые возникли, когда ему сообщили диагноз: «Как будто пелена с глаз упала. Все вдруг стало так очевидно: ценное и ненужное, имеющее смысл и совершенно бестолковое. Не стало необходимости обманывать себя и других – времени и сил на ложь и притворство жаль». Он мужественно принял вызов смерти и постарался успеть за отпущенный ему срок завершить то, что требовало завершения, сказать все, что откладывал или боялся произнести. Прощаясь с любимыми, он утешал их и благодарил, что они не стали его «беречь» от страшного диагноза, иначе он не прожил бы остаток дней так осмысленно и наполненно.

Совершенно по-особому уходят из жизни глубоко верующие люди, не сомневающиеся в бессмертии души. Для них смерть, хоть и противная изначальному Божьему замыслу о природе человека, тем не менее является успением и вратами в вечную жизнь. Протопресвитер Александр Шмеман писал в своих дневниках: «Смерть раскрывает, должна раскрыть смысл не смерти, а жизни. Жизнь должна быть не приготовлением к смерти, а победой над ней, так, чтобы, как во Христе, смерть стала торжеством жизни… Церковь не „молится об усопших“, а есть (должна быть) их постоянное воскрешение, ибо она и есть жизнь в смерти, то есть победа над смертью, „общее воскресение“».

О. Александр Шмеман писал эти слова из глубины своей собственной веры и, когда пришел его час, подтвердил их своим опытом. Вот как рассказывает о «празднике его смерти» человек, который всегда был рядом, – матушка Ульяна Шмеман: «Когда обнаружилось, совсем неожиданно и непредвиденно, что у него рак легких и мозга уже в достаточно глубокой стадии, он принял свою участь в полном смысле этого слова, спокойно и ясно, без ненужных слов, с внутренней силой, которая всегда была скрытой. Я очень хорошо помню точное время, когда это произошло. Это был момент полного осознания и полной ясности, сигнал отправления в путь. Он принял это без эмоций, но в нашу жизнь вошла большая радость. Это не была радость самопожертвования или мучений, которые выпали на его участь. Это была радость простая и чистая, радость, с которой он проповедовал всю жизнь, но теперь она усилилась, потому что он чувствовал, что скоро увидит Царство, двери Царства. Все остальное кончилось – или наоборот, только начнется. Время жизненной борьбы для проповеди, общения, убеждения отошло в прошлое, в то время как великий путь, который сделает его свободным на самом деле, только начался. Он был подобен женщинам, которым явился Христос после Воскресения и сказал: „Радуйтесь!“ Его болезнь и приближение к смерти были, без сомнения, даже большим, чем непосредственное видение Господа. С великой простотой, с всеобъемлющей верой он ждал, как сам написал однажды, „никогда не прекращающегося дня Царства“. Его смерть была действительно актом жизни, праздником смерти.

…Никогда я не видела его таким сияющим, таким благодарным, таким терпеливым. За три дня до смерти его пособоровали. Он был очень слаб, и мы не знали, как он отреагирует, но в конце молитвы он сказал чистым и сильным голосом: „Аминь, аминь, аминь“. В этом было его согласие, его „да будет так“ всей жизни» [29] .

Обсуждая вопрос о смерти, нельзя не сказать и об одиночестве тех, кто потерял кого-то из близких и любимых. Хотя мы и описывали ранее одиночество человека, переживающего горе, нам кажется уместным добавить еще несколько слов на эту тему.

Сложно представить себе чувства матери, похоронившей своего ребенка, вдовы или вдовца, возвращающегося в одинокий дом, где каждая вещь еще хранит тепло рук ушедшего супруга, связана с воспоминаниями о счастливой совместной жизни. «Когда человек переживает потерю, его привычный мир рушится, и очень трудно снова встать на ноги. Столкновение со смертью меняет людей. Оно заставляет пересматривать жизненные ценности. Большинство людей, не имевших такого столкновения в своем опыте, живут так, как будто с ними это никогда не случится. И в этом смысле они довольно сильно оторваны от реальности. Смерть расставляет все на свои места. Именно в беспомощности перед ней человек осознает всю глубину своего экзистенциального одиночества. И тогда жизненные ценности выстраиваются сами собой. И идеология потребления и успеха, которая владеет умами современных людей, становится просто дешевой оберткой, в которую люди прячут свои страхи перед жизнью и смертью. Смерть равнодушна и честна, перед ней мы все равны», – говорит психолог Анна Паулсен.

Для многих людей бывает невыносимо больно принять уход близкого именно из-за мучительного чувства одиночества, которое буквально обрушивается на них в момент осознания необратимости утраты. «Я больше никогда не услышу его голос, не почувствую тепло его рук…»; «Она так заразительно смеялась, всегда умела утешить меня в любой ситуации…»; «Никто не умеет печь таких вкусных пирогов!» Никогда – какое страшное слово! Как смириться с ним и не впасть при этом в депрессию, не утратить ощущение жизни? И нет человека, который может до конца понять и разделить эту боль, – даже тот, у кого есть подобный опыт, проживал и переживал его по-своему.

Если человек верит в Бога и в вечную жизнь, если он надеется на встречу в ином мире, если он молится об усопшем, то рано или поздно к нему приходит утешение и смирение. Но что делать неверующим, в чем им искать успокоение? У меня нет ответа на этот вопрос. Все «мирские» и «светские» аргументы, касающиеся потери близких, лично меня не убеждают и не успокаивают. Но и от религиозных объяснений («у Бога все живы» (Лк. 20:38)) не стоит ждать чуда, что услышав и приняв христианское представление об участи умерших, утративший близкого сразу перестанет плакать и страдать. Человеку нужно проделать определенную работу души, чтобы после невосполнимой потери вернуть себе радость жизни.

Начинается эта работа с первых минут, когда мы узнаем об утрате. По мнению многих психологов и врачей, очень важно, чтобы люди не подавляли своих естественных эмоций, не пытались «держаться», не пили сразу успокоительные лекарства или алкоголь – не убегали от свалившегося на них горя. В этот момент основная задача – не притупить, а пережить всю глубину этой боли (единственное исключение – риск сердечного приступа), дать выход слезам. И еще необходимо предоставить близким возможность как можно дольше побыть с тем, кто только что умер.

«Я за то, чтобы остро пережить боль, потому что это тоже часть жизни. Только то, что пережито, можно потом сбросить. Только пережив все горе, можно выйти из него. Наоборот, если все переживания подавлены, то горе найдет скорее всего себе выход в теле, то есть человек потом будет болеть. Переживание горя – это часть жизни, и мы ответственны за то, как мы относимся к горю. Опять-таки, мы можем стать „жертвой судьбы“ или выбрать путь свободы и расти, пережив горе, выйти из него личностью, обогащенной этим опытом», – говорит Фредерика де Грааф, духовная дочь митрополита Сурожского Антония, психолог и рефлексотерапевт Первого московского хосписа. Стоит прислушаться к свидетельству человека, проводившего многих людей «в путь всея земли».