Два главных мифа

Итак, муж и жена вольно (и невольно) в любви создают уникальный, индивидуальный дом своей семьи. И если в нравственной и ценностной традиции семьи почитается Бог, такой дом именуется христианами малой церковью. Это супружеский организм, вмещающий любовь и дух, веру и дело. В таком доме есть место высшему смыслу. Это и отличает христианские супружества: семья понимается как священный союз, а не как «ячейка», контракт (договор) или биологическое партнерство. И основание супружества здесь только любовь. Она – не только основная движущая сила и строительный материал такого дома, но и одно из условий успешного строительства.

Другими условиями – мы уже их называли – являются границы семьи, забота о цельности, ценности семейного мира и его высший смысл. Понятие «высший смысл» может оказаться неблизким современному читателю – слишком много за последние сто – сто пятьдесят лет было об этом написано и сказано несуразного. За это время в общественном сознании получили широкое распространение два мифа о семье: миф о «ячейке общества» и миф об условном юридическом и историческом смысле семьи. И тот и другой исключают поиск и утверждение в своей семье высшего смысла – его там и быть не может.

Миф о «ячейке» относит семью к структуре общества или – что ближе к сути – к структуре государства. Здесь семья вписана в иерархию, в которой каждый элемент (или ячейка) занимает одновременно и привилегированное и подчиненное положение – по отношению к структурам, наделенным правом контролировать ее, судить, наказывать или поощрять: загсам, комитетам социальной защиты, опеке, полиции, судам, департаментам образования и здравоохранения. И если Церковь рассматривать как часть системного устройства государства, то и она будет начальствующей инстанцией над семьей (по крайней мере, так было до 1918 года). В свою очередь, семье подчинены дети, в какой-то степени муж и жена (алименты, ответственность за здоровье и жизнь детей). В этой системе семья как общественный институт является с точки зрения иерархии привилегированным уровнем над личностью, а общество – над семьей. Личность в этой системе – самый несвободный субъект.

Естественно, такое понимание семьи и ее места невольно поощряет нигилизм, отказ от семейных отношений, разводы, неполные семьи, протесты против ювенальной юстиции, конфликты и насилие в семье. Действительно, если личность – будь то муж или жена – не свободна в создании, развитии и осмыслении своей семьи, семья становится системой, препятствующей развитию личности, инструментом подавления личностных свобод. И не потому, что муж или жена жестоки, а потому, что иначе семья почему-либо не вписывается в системные требования государства.

Семья ощущает агрессию извне, если контроль со стороны общества и органов государства нарушает ее границы и целостность. И если департаменты образования и здравоохранения своими требованиями вторгаются в быт и отношения семьи, это перерастает в конфликт враждующих сторон.

Другой миф – о конвенциональной природе семьи и брака – разрушает представление о том, что семья имеет высший, нравственный, философский и тем более духовный и религиозный смысл.

Здесь семья трактуется как договор (конвенция) между мужчиной и женщиной (а почему не между однополыми гражданами?), которые при помощи государства устанавливают относительные права и обязанности друг друга. Такой договор, как и все в общественном праве, стоит вне нравственных или духовных ценностных оценок. Да, нарушать законные права других – преступление и грех, но не более того. И если у гражданина есть право на развод, такой выход из договора имеет, конечно, материальные и общественные последствия, но не более. Говорить о разрушении духовного мира семьи в таком случае неуместно, так как этого договор (конвенция) не предусматривает.

Миф о семье как о договоре лишен не только духа, он игнорирует саму природу человека. В нем нет места антропологическим особенностям и условиям бытования человека как семейно-родового субъекта. Если договор охватывает лишь юридические, финансовые и хозяйственные стороны брака, то понимание семьи становится односторонним и ущербным. Всего остального – особый уникальный космос, мир семьи, малую церковь – такой подход не учитывает и учесть не может.

Есть и еще один подход – биологизаторский. Здесь семья рассматривается не только как аналог пары животных, но и как союз, генетически сформировавшийся из биологической парности. Такой подход существует не только в философии и социологии, но и в психологии. При нем, так же как при описанных выше, разговор о смысле семьи и брака неуместен. Биологизаторский подход может рассматривать семью только как временное, инстинктивно обусловленное «социальное» поведение самцов и самок. И смысл его не выходит за рамки удовлетворения инстинкта. Но инстинкт имеет лишь свой внутренний сценарий, ставший в течение веков жестко обусловленной программой. Правда, к человеку это едва ли может относиться. Семья и брак для него – свободный выбор на условиях, определяемых культурой и ценностями. Биологического здесь нет ничего.

 

Все мы – из космоса семьи

Мы же рассматриваем семью как свободный союз, обусловленный выбором и смыслом. Иными словами, мужчина и женщина вступают в брак, чтобы осуществить высший смысл своей любви и жизни. Брак есть высший способ самобытия человека как личности и как союза личностей. Такой союз и именуется малой церковью. Это целый мир для мужа и жены, их детей, родственников и домочадцев.

И этот мир неизбежно оказывается фундаментальной основой идентичности рожденных в нем личностей. Мы помним, что все мы родом из детства. Эта метафора означает, что наша идентичность – то есть ответ на вопрос «кто я?» – складывается не просто в детстве как во временном промежутке, но в мире образов, отношений, чувств и мыслей, который создается семьей, родителями. Каждый человек, выросший в семье, духовно родился в уникальном космосе, созданном супружеством.

Муж и жена, сколько бы ни любили друг друга, сохраняют свою самобытность и индивидуальность. С нею они входят в брак, привнося каждый свой мир (космос) уникальной личности, сформировавшейся в лоне своей родительской семьи, и создают в браке новый уникальный и универсальный космос.

Такая «домашняя церковь» возможна и вне христианской традиции. Впрочем, если супруги объединены общей нравственностью и духовным смыслом, общим мировоззрением и традицией и этот образ мысли они реализуют в жизни, создавая для себя и детей общий мир духа, смысла и образа жизни, этот мир можно просто назвать «домом», заменив им слово «церковь».

В христианской же традиции Церковь – это организм, семья, Глава которой Господь. То есть это организм богочеловеческий (вне христианской традиции такого освящения нет: там может быть закон, любовь, нравственность, другие добродетели). Домашняя церковь открыта в Небо, в ней присутствует Высший Глава. А все остальное – структура, функции, цели, динамика, мотивации, история и традиции, – как во всех других семьях.

Но малая церковь – это не Церковь, и сравнивать их не следует, а словесное совпадение – скорее метафора. Наивно думать, что малая церковь устроена так же, как «большая», что в ней есть священнослужители, богослужение и прочее. Христианская семья рассматривает себя в свете этого символа как образ отношений, где любовь соединяется с исполнением жизни. Малая церковь слагается день за днем – из смыслов, решений и чувств, которые сверяются со смыслами Церкви, с заповедями (набольшая из которых – любовь), с духовными переживаниями, которые рождает Церковь.

Церковь оставлена Христом на земле для рождения и возрастания людей в Царство Небесное; Церковь и есть уже отчасти Царство Небесное. Так и семью любовь делает подобной Царству Небесному. Если мир внешний, за пределами семьи, строится на формальных или функциональных отношениях, то семья (в замысле) – на любви. В этом ее самое важное отличие от любых других общностей и групп.

Да, отношения в семье бывают нерациональными и даже безнравственными, иногда несправедливыми, нефункциональными, а то и преступными. Но в них есть иная суть, любовная. Порой кажется: как можно любить безнравственного человека или даже злодея? Но он родной! Так мать прячет любимого сына-преступника от возмездия, жена продолжает жить с мужем-алкоголиком и разрушителем, дочь терпит психологическое, физическое насилие отца ради матери или мира в семье, сын подчиняется деспотической матери, только чтобы не расстраивать ее. Семья может хранить преступные тайны, потому что ее внутренняя целостность, преданность (лояльность) выше справедливости и закона.

Можно привести множество примеров этой иррациональной стороны семейных отношений. В основе их – любовь: иногда любовь-зависимость, иногда любовь-страсть, иногда любовь-жалость, иногда любовь-саморазрушение, любовь-привычка. Но во всех случаях несправедливые и неразумные отношения продиктованы преданностью и страхом потерять семью.

Если же супруги расходятся, этот мир распадается. Но у ребенка-то он сохраняется, так как это основа его личности. Он страдает, потому что не может построить свой новый и независимый мир, и тогда начинает отрицать саму возможность этого мира. И его мир зияет пустотой.

 

Сверхъестественный союз

Семья, основанная на любви, – сверхъестественный союз. Сверхъестественный – потому что «доросший» до Небес. Это не святая семья, не семья святых. Это семья любящих друг друга так, что ради этой любви и ради самого союза они готовы «предать себя за» другого («Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (Еф. 5: 25). Мужчина уходит воевать, защищая свою семью и родину, погибает, отдавая свою жизнь за жизнь семьи. Вспомним и жен декабристов: они знали, что предают свою жизнь и жизнь детей на погибель (что и случалось), но шли за мужьями.

Малая церковь – не звание, не награда, как «мать-героиня» или «многодетный отец», это предельный смысл и предельная цель брака и семьи. Как бы супруги ни старались, им никто это звание не подтвердит – нет такой инстанции. Мы можем указать лишь признаки малой церкви: высший смысл брачного союза, любовь и верность, родство, жертвенность, радость и счастье, служение миру. Все остальное, что обычно желают мужу и жене, – здоровье, благополучие, наследники, долголетие – может сопутствовать жизненному пути семьи, хотя бывает переменчивым.

Может показаться, что описание, которое мы дали, внешне напоминает зависимые отношения, но это не так. В любви есть свобода, осознанность, знание и понимание самого себя и другого, опора на реализм. Тогда как в зависимости – вынужденность, фантазии, идеализация и обесценивание, опора на безосновательные, нереалистичные ожидания. В отличие от невротической жертвенности (жертва собою без ощущения ценности себя, принятие на себя роли жертвы), которая почти всегда присутствует в зависимости, в любви возможна жертвенность осознанная и необходимая, жертва не своей личностью, а своими ресурсами (силой, временем, в крайне редких случаях здоровьем и в исключительных – жизнью).

 

Высший смысл

К высшему смыслу в браке муж и жена относятся иногда эмоционально, иногда – как к мифу или мечте. Однако в любом браке всегда есть нечто высшее. Часто приходится сталкиваться с такой ситуацией: супруги рассказывают историю своего знакомства, выделяя события, обстоятельства, обстановку как намеки и пророчества, как будто было уже заранее известно, что они станут мужем и женой, хотя они еще сами этого не знали. В такую «пророческую» картинку воспоминания складываются потому, что супруги придают своему знакомству и браку такой смысл, который может существовать помимо них. Супружеская память – история семьи. Это не только хронология, это сценарий будущего, которое уже известно: «Помнишь, ты пришел к подруге и как будто специально зашел в комнату не к ней, а ко мне». – «Да, я как чувствовал, что мне сюда надо было». Как будто кто-то вел этих мужчину и женщину друг к другу.

Так создается ощущение осуществления того, что принято называть «заключением брака на Небесах». Возникает вера в высшее предопределение, в предназначенность друг другу.

Нередко так возникает магизм – слепая вера в чудеса и в потустороннее управление нашими судьбами. Ощущение высшего смысла отличается от магизма свободой решений и ответственностью за эти решения. А если судьбу вершит кто-то другой, ответственности не будет. Но если супруги ощущают сверхъестественный смысл, сохраняя здравый ум и свободу выбора, магизм им не угрожает.

В психологическом смысле это сильная мотивация удержания супругов вместе и осмысления своего брака как духовной задачи. Вера супругов в «небесное» значение брака придает их жизни и жизни семьи в целом вдохновение и силу, но ставит и особые задачи. Теперь брак не только свободный союз, но и задача, талант, данный в работу, в творчество.

«Небесная» природа брака воспринимается не всеми, и не все осознают потребность в этом. Однако очень многие семьи ищут чего-то знаменательного. Это видно уже по тому, как молодожены стремятся «отметить» свой брак чем-то «священным». В Москве, например, да и других городах, многие пары отправляются к могилам-памятникам Великой Отечественной войны, в Сергиевом Посаде – к мощам преподобного Сергия. Верующие говорят – за благословением, светские – «отметиться». Молодым супругам хочется придать своему браку более чем природный или социальный – высший смысл.

Именно к этому смыслу может прийти пара, пройдя через кризисы и конфликты, найдя свой путь, реализовав по-своему вечный образ брака. Это призвание к высшему и возводит супружество к домашней церкви, малой церкви. Спустя многие годы совместной жизни супруги осознают и ощущают свой брак не просто личным, но браком в высшем и социально-историческом смысле слова. С годами открывается и его семейно-родовое место: супруги приобретают свой особый авторитет в расширенной семье и в социальном окружении. Лик брака становится «светильником, освещающим» окружающий мир – не только живущих в нем, но и всех вокруг, очагом, источающим тепло всем приходящим на «огонек».

 

Любовь

Конечно, без любви никакой высший смысл не преобразит супружество в малую церковь. Именно любовь становится главным благовестием брака. Любовь, которая победила все – сомнения, разочарования, охлаждение, измены, ссоры, кризисы, болезни, расставания, раздражение и прочее и прочее.

Чего только не бывает в истории брака. Ни одна общность на свете не в состоянии пережить то, что переживается и побеждается в браке. Он способен дать супругам силу и ресурс перенести все, если есть любовь. Именно победившая любовь, осознанно и свободно принятая каждым из них, становится силой, светом и теплом, которыми супруги могут делиться с расширенной семьей и окружающим миром, становясь центром невидимой общины. Это роднит их с общиной церковной и общиной друзей.

Любовь земная, любовь не без ошибок, предательств и измен, является подвигом еще и потому, что сохранить ее при такой истории отношений – подвиг. Чаще всего от ошибок и измен она истончается, и, хотя и остается, совместная жизнь может стать невозможной. И лишь там, где супруги решаются на подвиг любить, «смотря на все», побеждает любовь прощающая и верящая. Вера не умаляет любовь, но она сильнее доверия, которого уже может и не быть.

 

Верность

Это еще одна добродетель, связанная с любовью. Верность – близость эксклюзивная, исключающая любую другую. В супружестве она так же необходима, как влечение и нежность. Верность сохраняет близость и интимность, нуждающиеся в безопасности и закрытости для мира. Там, где она исчезает, отношения дистанцируются, потому что становятся опасными. Близкие отношения требуют открытости, она предполагает доверие, а доверие – верность. Так одно удерживает другое. В верности любовь крепнет, в измене ветшает, хотя и не проходит.

Однако верность – это не только воздержание от измены. Если супруги не изменяли друг другу в любви и сексе, это верность буквальная, фактическая (не формальная, а реальная). Верность же брачная, духовная, состоит в стремлении «быть с другим»: сопереживать с ним, быть с ним – с его ценностями, его целями, его особенностями и слабостями, с его родом и его историей. «Быть с другим» – не означает слияния, согласия во всем, потакания слабостям, угождения и манипуляции. Верность не приводит к роли жертвы, не заставляет унижаться и подчиняться. Даже послушание – свободный выбор, который совершается при условии верности, но не наоборот. Верный – еще не значит послушный воле другого. Например, верная жена алкоголика отказывается приносить мужу алкоголь или давать на него деньги. Верная жена может обратиться в полицию и в суд, если муж (или ребенок) совершили преступление. Верность не означает соучастие в преступлении.

Но верная жена (муж) пребывает с мужем (женой), даже если он в тюрьме – вне зависимости от того, за какое преступление он туда попал (тем более если невинно). Верный муж ухаживает за женой, если она больна или при смерти, не растворяясь в ее болезни, но и не забывая о супруге.

При этом важно, что подлинная верность едва ли возможна без любви. Возможна, вероятно, верность фактическая, о которой сказано выше.

 

Родство

Мы имеем в виду «чувство родства» и родство как близость. Совместная жизнь – и именно совместная супружеская жизнь – рождает родство как новое антропологическое свойство. Мы часто говорим: «срослись», то есть стали как одно растение, как один организм. Семья и есть единый организм, и чувство принадлежности к ней рано или поздно перерастает в чувство родства. Мы говорим: «моя семья», «мой родственник», «мой ребенок», «моя жена». В эти слова мы вкладываем новые смыслы. Они отличны от социальных «мой друг», «моя знакомая», «мои соседи». «Мой родственник» не всегда означает «родной», но чувство родства, которое я испытываю, выделяет такие отношения из ряда других.

Родство же в малой церкви, или домашней церкви, – это не просто чувство родства, а родство душ и духовности. Но, повторим уже сказанное, не слияние или зависимость. И это не только земное, но и небесное единство, то есть продолжающееся и после смерти.

 

Вхождение в малую церковь

Таким образом, малая церковь – это:

• супружество, которое преодолело период сосредоточенности на своих супружеских делах и заботах;

• супружество, которое преодолело интересы расширенной семьи;

• супружество, преодолевшее интересы дома, хозяйства, детей и внуков;

• супружество, вышедшее на уровень служения, миссии.

А это значит:

• миссия мужчины, которой помогает и которую разделяет жена;

• миссия жены, которой помогает муж.

Миссия мужа – служение делу, идее, Богу всем семейством, браком, домом.

Миссия жены – служение людям, приходящим в дом, общение, проповедь ценностей и традиций, которые стали супружескими. Новый образ жизни.

Подводя итог, можно сказать: идея малой церкви есть наивысшее представление о смысле брака как о духовном единстве, которое становится дороже семейно-родового благополучия, родства крови и раскрывается в уподоблении брака Церкви.

Малая церковь – цель роста и развития любви супругов друг к другу, которую они представят на Страшном Суде. Жить вместе, вместе есть и спать, рождать и хоронить, вместе двигаться вперед, каяться и спасаться и вместе предстать за гробом. Это не просто фактическое единство, но единство, в котором двое стали как одна плоть, как один дух.

«Вхождение в Церковь» – это весь брачный путь, но он сверхъестественный, то есть превосходит естество. Это значит, что малая (домашняя) церковь не в любви супружеской только, но без нее не может быть; не в построении дома, хотя без него труднее; не в детях; не в достатке; не в годах, прожитых вместе, – а во всем этом и еще в том, что надо всем этим – в Боге. Домашняя церковь не в отрицании природы семьи, а в превосхождении природы. Это значит, что супруги в ней могут отказаться от достатка и уюта ради высшего смысла (жены декабристов); родители – отказаться от здоровья и жизни детей (подвиг мученицы Софии), от здоровья и жизни друг друга (мученица Наталия). В этом смысле нужно понимать слова Иисуса Христа: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня» (Лк. 14: 26.). Но отказаться друг от друга, предать союз друг с другом они не могут (блаженная Ксения Петербургская, великая княгиня Елизавета Федоровна).

В малой церкви все важно, но смысл в одном – в единстве двух перед Лицом Бога. Тогда брак и становится малой церковью, когда супруги как «единая плоть». Но не в смысле симбиоза и зависимости, а в смысле союза любви даже до смерти и Страшного Суда.