Если, как мы видим, в аспекте теоретическом буддийская модель мироустройства просто инкорпорирует народную теографию и демонографию, отводя определенное место персонажам из пантеонов различных народных культов в собственно буддийской иерархии форм существования, то магия представляет собой универсальное средство религиозной практики сингалов. Цель магических действий направлена ко благу земной человеческой жизни (одновременно и к гармонизации бытия вообще), исполнение многих обрядов и запретов — это своего рода «техника безопасности».

Разнообразие видов магических средств и действий огромно: здесь и заклинательная, и предметная, и числовая, и апелляционная магия (последний тип заключается в обращении к собственно буддийским святыням и символам, к «чистым» сверхъестественным персонажам). Универсально и применение различных магических способов. Во многих обрядах в качестве благоносящих предметов выступают кокосовый орех, пестик для толчения риса (изначально предметы с символикой фаллического культа), листья бетеля, порошок куркумы. Так, листья бетеля подносят в знак уважения монаху, навещая ли его в монастыре или принимая в собственном доме. С пучком таких листьев могут пойти с прошением на прием к министру или члену парламента. Листья бетеля непременно имеют в доме в праздник Нового года, их преподносят старшим как символ уважения; отправляясь в гости, запасаются ими, чтобы поднести хозяевам дома, символизируя этим добрые пожелания. Листья бетеля обязательно дарят, когда приход в дом с доброй вестью, в частности, приглашая на свадьбу. В листья бетеля заворачивают деньги, которые приносят в виде жертвы в девале или в буддийском храме. И сами по себе листья бетеля могут служить подношением.

Благоприятным магическим действием является приготовление сладкого риса на кокосовом молоке (нечто вроде густой рисовой каши, иногда с добавками орехов, изюма и т. д.), это блюдо называется кири–бат на сингальском языке. Его обязательно готовят для новогоднего праздника, но также могут приветствовать им гостя, отметить им день рождения. В некоторых семьях кири–бат готовят в первое число каждого месяца — так «гарантируется» доброе начало различных отрезков календарного времени. Поскольку у этого, своего рода магического, блюда явно проявляется символика благоприятного начала, то понятным становится правило, что в обычные дни его можно готовить только утром.

Мощным универсальным средством магии у сингалов считается вода: она снимает нечистоту (очищающие омовения, опрыскивания) и защищает от нее (от «нападения» демона можно спастись в реке, ручье, озере). Окропление специально заговоренной водой может избавить от нежелательного влияния «дурного» глаза, мысли и слова, то есть от зависти и недоброжелательства. Именно в целях магического очищения и защиты сингалы полощут рот перед едой, иногда заменяя этот ритуал простым прикосновением к сосуду с чистой водой. Отчасти поэтому предложение гостю в первую очередь воды является у них этикетным правилом.

Существует определенный набор благоприятных (чистых) символов, изображение которых или сами предметы используются в ритуалах, в искусстве, в повседневной жизни, например для украшения (и одновременно охраны) жилища. К таким символам относятся сосуд с водой, светильники, веер, штандарт «сесат», труба, из животных — лев, слон, бык (или буйвол). Слон, бык, лев и лошадь к тому же символизируют страны света (соответственно, восток, запад, север и юг) и являются хранителями, то есть защитниками, этих направлений.

Немалое значение в магической практике сингалов имеет и символика чисел. Счастливыми числами считаются 4, 5, 7, 9, 12, 32, а также некоторые их производные. Число 4 связано с четырьмя сторонами света, 5 — с пятью реальными планетами (Сатурн, Венера, Меркурий, Юпитер и Марс). Многозначна семерка — это и семь небесных тел (пять реальных планет плюс мифические Раху и Кету), это и «семь шагов Будды», и семь дочерей богини земли. Число 9 прочно связано с астрологическим «набором» из Солнца, Луны и семи планет, реальных и вымышленных, 12 — с числом месяцев в году. Счастливыми считаются также все неделимые числа.

Умножение 9 на 12 дает число 108 — таково и число бусин в буддийских четках, и число лиан разных видов, которыми в медицинских трактатах рекомендуют оплести больного, а затем разрезать их одним усилием для избавления от хворей. Добавлением одного нуля на месте десятков число 108 увеличивается до 1008, и это также можно считать священным числом в буддизме, оно фигурирует в различных текстах для обозначения приблизительной множественности (всегда с благоприятным смыслом). Будет выглядеть очень красиво и благоносно, если, например, в книге о буддизме окажется 108 или же 1008 страниц.

Происхождение числовых символов часто имеет гораздо большую давность, чем вся история сингальской культуры, корни этой символики могут оказаться в глубокой древности общей южноазиатской культуры, а то и в доисторической эпохе. Самими верующими первоначальная символика чисел не всегда осознается. Так, числа 9 и 12, безусловно связанные с астрологическо–календарной символикой, приобрели некоторое независимое значение в буддийском культе, в культе богов–покровителей. Девять дней совершается поклонение Зубу Будды в храме Далада—Малигава, что соотносится и с индуистской традицией почитания различных божеств в течение девяти ночей, по–индийски «наваратри». Число же 12 увязывают с 12 глазами и 12 руками; бога Канды. В храме Катарагамы в его честь ради особого почитания верующие зажигают 12 светильников и совершают ровно двенадцать богослужений в течение дня или же растягивают весь процесс, совершая по одной специальной службе раз в месяц в продолжение года.

Глубинная символика многих действий и предметов, не только чисел, также бывает неизвестна самим верующим, а ясен лишь общий магический смысл. В целом же любой взрослый вполне ориентируется, что из действий, предметов, явлений, чисел, примет и символов хорошо, благоприятно по значению, а что неблагоприятно или даже зловеще. И все это учитывается каждым носителем культуры в обыденной жизни, а не только в ритуалах и обрядах.

В то же время существует определенный ряд ритуалов и обособленных обрядовых действий, которые, обладая универсальным магико–защитным характером, используются в обрядовой практике различных культов. К ним относятся, например, разрезание лимонов, тыквы. Так, легенда «Дехи упата» («Появление лимонов») повествует о том, что даже сам бог Солнца был исцелен магической церемонией разрезания лимонов, когда его пытался отравить демон Раху. Универсальный характер имеет упомянутый выше ритуал «семи шагов» (вспомним и о «семи шагах» новорожденного Будды), направленный на отвращение всех злоносящих влияний, а также ритуалы заговаривания нитей и последующего их повязывания или надевания, заговаривания масла и помазывания им от сглаза и пр.

Особым видом является магия запретительная — это различного вида ограничения и табу. В общем виде это запрет на соприкосновение с нечистотой, на сопричастность ей.

Понятия магической чистоты и нечистоты (иначе: силы и слабости, блага и зла) играют решающую роль и в ритуальной практике и в повседневности. В соответствии с ними распределяются, или противопоставляются, практически все материальные проявления жизни и ее события. Разумеется, все, что имеет отношение к буддизму, который сообщает атрибут высшей святости своей доктрине и церкви, доминирует в этой классификации. Все буддийские символы и предметы имеют благостный смысл.

Большая часть собственно буддийских обрядов также имеет в своем характере черты заклинательности, прямой направленности на благой магический эффект. Образцом чисто заклинательной формулы может служить, например, предписываемое буддизмом каждодневное славословие в честь отца и матери. Произнесение формул, прославляющих достоинства самого Будды, также не лишено магического момента: считается, что само произнесение его имени, воспоминание о нем приносят не конкретизированный, обобщенный, но безусловно дарующий благо эффект. Практически, как мы видели, и к самому Будде, вопрос о существовании или отсутствии которого после перехода его в нирвану философски неразрешим, в ритуальных моментах проявляется отношение как к безусловно существующему. Так, в ритуальных текстах встречается особая извинительная формула, в которой испрашивается прощение у Будды за возможные ошибки и несовершенства в проведении обрядов в его честь (такое же прощение испрашивается одновременно у дхармы и у сангхи). К Будде с призывами и приветственными стихами обращаются во время исполнения обрядов и ритуалов не только собственно буддийского культа, но и тех, что совершаются ради богов–покровителей, а также астрологических и даже демонических.

Магико–охранительный характер имеет и буддийский обряд пирит, в котором с особой яркостью проявляется сила убеждения верующих в магической власти, магическом действии слова как такового. Пирит в качестве охранной магической церемонии устраивают не только в буддийском цикле обрядов, но и при строительстве нового дома, в последний месяц беременности для будущей роженицы — для защиты ее самой и ее плода, для благополучных родов.

Все заимствования из иных культур, прежде всего материального плана, тоже производятся в определенном согласовании с общими представлениями сингалов о магической благоприятности и неблагоприятности. Общее правило для этих заимствований таково: используется то, что удобно и благоприятно прагматически, но с обязательным учетом «магической» оценки предметов.

Уже сам язык сингалов дает представление об этих заимствованиях, их процессе и последовательности. Так, из португальского заимствованы слова Европа, император, капитан (корабля), бумага, договор, кухня, завтрак, бисквит, стакан, мебель, шкаф, стол, нож, печь, окно, рубаха, кофта, брюки, женский веер, названия некоторых плодов, драгоценных камней; из голландского — адвокат, евангелист, казна, госпиталь, внешняя веранда, колонна, туалет, картофель, печенье (кокис), пунш, названия карт (в игре); из английского — акр, билет, телеграмма, юбилей, доктор, инженер, чек, кофе, газ, сыр и т. д.

При первом же взгляде на общественные и жилые строения в Шри Ланке, особенно в городах, становится ясно, как велико было влияние здесь европейских традиций архитектуры и строительства вообще. Сохранились кварталы и города, которые были построены во вкусах и привычках европейцев (к примеру Галле, где все напоминает о голландцах). В столице острова Коломбо, наверное, найдутся образцы, которыми можно проиллюстрировать едва ли не все эпохи и стили из истории европейской архитектуры, начиная с XVI в. Тем более это касается самых современных строений (банки, гостиницы и т. п.), созданных иногда по последнему слову не только техники, но и моды. Самое интересное, что многие из приемов и навыков европейского строительства уже вошли в народные традиции и способствовали сложению национального типа жилища: так, на юго–западном побережье и в центральном горном районе обычными являются многокамерные жилища из кирпича, их штукатурят и белят снаружи и внутри, крыши делают черепичными, полы — цементными (иногда сверху их красят). Отметим, что по типу исконными являются постройки глинобитные, с глинобитными же полами, с крытыми пальмовыми листьями крышами. Хотя этническое своеобразие проявляется в некоторых особенностях даже самых «прогрессивных» строений и еще — в принципах освоения жилого пространства. Это вентиляционные решетки вдоль стен под крышей, много проходных помещений, отсутствие дверей в дверных проемах внутри дома, иногда отсутствие потолка (ради создания лучшей вентиляции и относительной прохлады внутри дома), замена дверей циновками и завесами из ткани (тканевый полог иногда используют и вместо потолочного перекрытия); характерна малая индивидуализированность помещений в использовании их членами семьи.

Мебель европейского образца получила широкое распространение в местном быту (пожалуй, больше, чем, например, в Индии), и, по сути, большинство ее форм появилось здесь именно с приходом европейцев. В ходу столы, стулья, кресла, диваны, шкафы, буфеты, кровати и др. В целом такая обстановка престижна. Встречается немало старинных предметов, в том числе причудливых для наших дней форм — например, столы с каменной столешницей, имеющей отверстие для таза, некогда использовавшиеся для умывания. Изготовляются некоторые «старомодные» модели мебели явно по старинным образцам. Местные мастера иногда копируют европейские изделия, не вполне учитывая функции их деталей: например, оформляется ручкой ложный выдвижной ящик, устраивается нерациональный агрегат для помещения рулона туалетной бумаги (так что использованный рулон нельзя заменить следующим) и т. п. Нередко как–то почти неуловимо меняются пропорции предметов.

В то же время сохраняется у местных жителей (даже если они имеют в своем доме широкий набор мебели описанного типа) привычка обитания на полу: сидя на полу, едят, готовят пищу, занимаются ремеслом. Там же часто спят, подстелив циновку, а то и без нее, иногда положив под голову подушку, а то не заботясь и об этом — причем это явно сопровождается ощущением особого уюта и домашности. Очень интересно, что большая склонность проявляется к низким столикам, стульям, табуреткам — это тем более полезно, что разница в высоте мебели позволяет соблюсти упоминавшиеся этикетные нормы: когда в дом приходит монах, его усаживают на самое высокое сиденье. Любопытно, что в то же время на диванах и стульях довольно часто сидят, подобрав ноги на само сиденье (как мы когда–то говорили, «по–турецки»).

Имеются примечательные особенности в пользовании современными сантехническими приспособлениями (варианты которых широко бытуют). В туалетах известного типа с отверстием в полу и выступами для подошв ног нередко купаются, обливаясь водой из ведра. Ванны практически не используют для купания, в них или стирают, или держат пресную воду, с которой в некоторых местах бывает перебои. Для мытья предпочитают душ. Очень большую популярность (конечно, в кругах с приличным достатком) имеют биде — это связано с тем, что ланкийцы традиционно для гигиенических целей используют не туалетную бумагу, а воду.

Получили в Шри Ланке распространение, наряду с местными традиционными видами мужской и женской одежды (сшитая юбка у мужчин, несшитая юбка, или сари, с кофточкой — у женщин) и различные виды сшитой одежды европейского образца: брюки, шорты, рубахи, платья, юбки. Даже самая современная европейская мода доходит сюда очень быстро, хотя подобные новинки обычно являются привилегией молодых. Некоторые европейские виды одежды носят в повседневном быту, так сказать, «по хозяйству», в домашних обыденных условиях, реже — на улице. Но всегда в случаях важных с точки зрения ритуальной, религиозной символики предпочтение (а у женщин обязательно) отдается национальной одежде. В европейских моделях чаще избирается одежда без пуговиц, что связано с особенностями традиционной стирки — песком с водой и битьем о камни.

Интересно, что некоторые виды обрядовой одежды, рассматриваемые в современном ланкийском обществе как подлинно национальные, фактически в определенных чертах являются давними, средневековыми заимствованиями из европейских традиций. Таковы мужские костюмы сингальской (кандийской) знати со своеобразными камзолами и специфическими головными уборами (типа шляпы сложного фасона), которые в настоящее время употребительны как наряды женихов в свадебном обряде по горному образцу. Таковы женская кофточка горянок с рукавом «фонарик» и особенность в способе драпировки сари на кандийский манер: когда на боку один из концов сари драпируется так, чтобы создалось впечатление оборки–волана. От европейцев же заимствован сингалами белый цвет наряда невесты на первом этапе свадебного обряда (после определенного момента новобрачная переодевается в красное сари): это оказалось возможным потому, что в ряду собственных магико–религиозных представлений сингалов белый цвет символизирует высокую степень магической чистоты. Интересно, что значение некоторых бытовых атрибутов из европейской традиции как бы сублимируется в контексте местной культуры; так, например, высокую престижную ценность получил пиджак в деревенской сингальской среде: его надевали на свадьбу и по самым торжественным обрядовым случаям, сохраняя этот предмет на протяжении всей жизни.

Обувь закрытого типа (в отличие от всяких «шлепанцев» и «босоножек») привилась на Ланке мало, хотя в магазинах в принципе можно найти какую угодно, включая кроссовки и тенниски; а между тем в свое время колониальные власти вменяли в обязанность своим служащим носить ботинки и даже кожаные перчатки. Однако имеется показательное исключение: туфли типа «бареток», некогда хорошо известных у нас, иногда носят буддийские монахи, отчасти демонстрируя этим свое возвышенное положение над мирянами.

Хотя пищевые традиции ланкийцев оказались довольно устойчивыми перед чужеземным влиянием (главный набор продуктов и блюд все–таки имеет местное происхождение), однако новации обнаруживаются и здесь. Определенные нововведения коснулись, в частности, области выпечных изделий (здесь стали привычны «кокис», «рич кейк» и т. п.), что связано с праздничной символизацией сластей в культуре ланкийцев, в результате чего заимствования подобного рода происходят достаточно легко. Заметно вошли в обиход новая мука (пшеничная, например, в отличие от традиционной рисовой) и крупы (вплоть до манки), а также отчасти некоторые кухонные принадлежности (в том числе, например, формочки для теста европейского типа). В связи с ритуальной значимостью воды всегда обращается внимание на красоту и качество сосудов для нее, поэтому пользуются успехом пришедшие от европейцев формы — стаканы, кружки (стеклянные, фаянсовые), при этом особенно ценятся вместительные. Особая склонность проявляется к металлическим блюдам округлой формы, которые удобно (и красиво, престижно) использовать именно в этикете и обрядах: например, для поднесения гостям воды, а в храмах и монастырях для оформления и подачи ритуальных подношений.

Примечательно и характерно бывает использование ланкийцами европейских предметов гигиены и косметики. Так, в свое время для них новинкой было мыло. Поначалу оно оценивалось иногда даже отрицательно: еще в середине прошлого века кое–где в Шри Ланке, например, считали, что пользоваться мылом опасно — запах его может–де привлекать демонов. Надо сказать, что купаются здесь люди часто, по нескольку раз на день, но, как правило, только обливаются водой. Зато в традиции культивировалось умащение волос и кожи маслами, ополаскивание волос после мытья головы лимонным соком и т. п. Вместо духов тоже использовались притирания, масла, пахучие порошки. Поэтому, пользуясь мылом, некоторые люди не смывают его до конца, чтобы остался запах и была «польза» коже. Здесь очень ценят белую пудру, не только потому, что она светлит смуглую кожу, но явно считая также, что порошок белого цвета оберегает магически.

Естественно, что благоприятной магической символики всегда исполнены обряды жизненного цикла и, конечно же, все праздничные ритуалы. Для примера я снова приведу свои полевые материалы.