Нина Шнайдер бежала от немцев из-под самой Варшавы. Там она училась в консерватории по классу вокала. Добралась как-то до Вильно, а потом война пригнала ее в Минск. Ни кола, ни двора. Единственное богатство — голос. Дивной красоты сопрано. Но кому оно нужно в войну, да еще за колючей проволокой?!
Мы познакомились в колонне. Высокая, худая, волосы у нее ослепительно рыжие, губы припухшие, какой-то отчаянный взгляд ярких серых глаз. Ей, должно быть, года двадцать два… Одна, без чьей-либо поддержки, на чужой земле, за колючей проволокой. Но беспомощной себя не чувствует. Знает польский и немецкий языки, неплохо говорит по-русски.
Вместе прибираем барак немцев железнодорожников. Узнав, что Нина училась в консерватории, они приказывают спеть песню. Нина что-то запела по-польски. Немцы остановили ее:
— Нет, не это,— и напомнили мелодию.
Девушка поначалу подхватила ее, а потом умолкла… Немцы заставляли петь «Хорста Весселя» — марш нацистов.
Немец снова приказал петь. Нина молчала. Тогда один схватил ведро с водой и вылил его на девушку.
…Вечером, до комендантского часа, я прибежала к Нине.
И тут услышала ее голос. Звучали гаммы.
— Она не только сама поет. Еще и соседскую дочку учит… Для чего? — пожала плечами бабушка Блюма.
Но Нина, верно, знает, для чего. Для будущего…