1

— Один! Два! Три!.. — старательно считает мальчик, честно засунувший всю голову в дупло старого дуба.

Когда он досчитал до шестидесяти, даже девчонки успели попрятаться: кто за кусты орешника, кто в густую траву в дальнем конце поляны. Только один из подростков, — видимо, уверенный, что все равно успеет спрятаться лучше других, — нарочито неторопливо вышагивал в сторону рослых деревьев. Из-за пенька, густо обросшего стрелками молодняка, выглянула черноволосая голова:

— Саш, сюда, сюда! Тут Ромашка нас ни за что не отыщет!..

— А-а! Все равно он сначала девчонок найдет, — макнул рукой Саша. Но сам на всякий случай прибавил шагу и вскоре исчез за деревьями — только желтая майка мелькнула в прогале между темными стволами.

— Семьдесят шесть! Семьдесят семь!.. — упрямо долбил сзади голос Ромашки.

Саша, завернув за первое же дерево, увидел впереди низко осевший в землю сарай с почерневшими бревнами. Вокруг него стеной толпился малинник.

— Девяносто девять!.. Сто!

Саша улыбнулся облегченному выдоху товарища и, опустившись на четвереньки, ужом прополз сквозь малинник к углу сарая. Потом пробрался вдоль него к забору, заглянул от нечего делать в щель и застыл, заинтересованный.

На крыльцо дома лесника выпорхнула девочка в коротеньком платьице с чашкой в руках и тоненьким голоском начала подзывать к себе кур: «Цып-цып-цып-цып!» Куры, ковырявшиеся около ворот, с кудахтаньем понеслись на зов. Только петух, важно восседавший на заборе, укоризненно покачал головой, словно не одобряя их спешку, издал победное «кукареку» и вдруг лётом кинулся догонять подруг.

Саша удивленно смотрел на девочку. Он хорошо знал, что лесник и его тихонькая жена живут одни, что детей у них нет. Так откуда же вдруг взялась здесь эта звонкоголосая девчонка? В поселке для Саши тоже нет незнакомых ребят. Ну, может, и не всех он знает по имени, но в лицо-то уж точно узнает каждого. Наверное, эта девочка на летние каникулы сюда приехала… Чтобы разглядеть ее получше, Саша присел и отыскал в заборе щель побольше. Синенькое платьице на девчонке совсем коротенькое, не достает даже до колен, но оно очень идет ей. Не девочка, а прямо бабочка синяя — вон как машет ручками. Вот спорхнула со ступенек и вприпрыжку по двору, прямо к сараю! Саша отшатнулся от щели, но успел разглядеть, что глаза у девочки черные-пречерные, а на чуточку вздернутом носике и на щеках часто рассыпаны желтенькие горошинки веснушек. Она сразу напомнила ему Лидку, которая там, на полянке, спряталась сейчас в траве от Ромки-Ромашки. Ту самую Лидку-разбойницу, что вечно ходит с ободранными коленками, потому что ни в чем не хочет отставать от мальчишек и вправду ни в чем им не уступает. Бесстрашная она, Лидка, хотя моложе Саши на целых два года… Этой девчонке, так весело кормящей кур, тоже примерно столько же — лет двенадцать.

Представив, что она может подумать и сказать, обнаружив его здесь, Саша даже поежился. Разве поверит, что это получилось совсем случайно, когда вон уже сколько минут торчишь за забором, словно собираешься своровать что-нибудь! Нехорошо все вышло… А вон из-под крыльца, позевывая, вылезла здоровущая собака. Лесник не станет разбираться, что к чему, возьмет да спустит ее с цепи. Накинется такой зверь — бр-р…. Саша хотел было уж нырнуть в орешник, начинающийся всего в пяти-шести шагах от забора, но как раз в это время из распахнутого окна прозвучал женский голос:

— Римма-а!

— Чего, тетенька? — подбежала девочка к окну.

— На-кось, вывали за сарай ведро мусора…

— Сейчас, тетенька!

Саша обрадовался, что не успел убежать со своего места в орешник: ведь теперь он знает, как зовут незнакомую девчонку. «Так и есть, откуда-то приехала сюда на лето, — удовлетворенно подумал он. Эта курносая веснушчатая Римма чем-то ему очень понравилась. — Ишь ты, как она ласково разговаривает со своей тетей!..»

И опять только было шагнул он от сарая, как почти рядом с ним скрипнула калитка, — пришлось вжаться в угол между сараем и забором. За сеткой малинника мелькнули загорелые девчоночьи руки, поднявшие ведро, у ног Саши рассыпался мусор, и Римма уже убежала обратно, вполголоса напевая песенку:

Что-то твердое коснулось ног Саши. Трубка!.. Он хотел было выскочить из своего полутемного угла, позвать девчонку, сказать, чтобы она забрала выкинутую с мусором дядину трубку, но тут же разглядел, что трубка уже старая и, к тому же, треснута сбоку, и промолчал. За забором часто застучали шаги по ступенькам, стукнула дверь, и все смолкло.

Саша посмотрел на треснутую трубку повнимательнее, и что-то почудилось ему в ней странное. Он поднял ее с земли, поднес ближе к глазам и начал разглядывать со всех сторон. Удивительно! Трубка была совсем старая, но было ясно, что из нее ни разу не курили. Дырочка гнутого мундштука была чистой, в нее наверняка ни разу не попадал дым. Саша знает, что при частом курении мундштук иногда забивается совсем, поэтому дедушка, который приезжает к ним из деревни, перед тем, как закурить, долго чистит его проволочкой или стучит по нему пальцем. А у трубки лесника, оказывается, нет и крышечки. Трубка треснула как раз в том месте, где она кропилась. Саша провел по этому месту пальцем: оно было гладкое, словно бы даже отшлифованное. Неужели крышка могла отлететь, а трубка треснуть так гладко от случайного падения? Нет, похоже, что все это сделано нарочно и, притом, очень тщательно…

В это время со стороны полянки донесся девчачий визг. Саша понял: Ромаш отыскал девчонок. Значит, сейчас он пошел искать мальчишек. Пора тоже подойти поближе, а то тут можно просидеть целый день и никто не найдет. Да и хватит играть, когда в руках такая вещь!

С этой мыслью Саша пронырнул под малинником и только успел добежать до куста орешника, как громко хлопнула дворовая калитка кордона и прозвучал хрипловатый голос лесника:

— Агафья, ты дома?

Похоже, что он вернулся из города под хмельком: утром, когда ребята шли в лес, лесник прошел в сторону станции с каким-то нездешним мужчиной в надвинутой почти на самый нос шляпе. Только Саша успел заметить, каким колючим взглядом осмотрел их приезжий из-под полей шляпы…

В избе лесника прозвучала брань хозяина, потом кто-то резко захлопнул раскрытые настежь створки окна. Саша, тронувшийся было в сторону полянки, услышал скрип двери и прыгнул обратно за кусты. Он раздвинул ветки орешника и увидел, что девочка в синем платьице опять бежит по двору к сараю. Вот Римма прошла через калитку за сарай и внимательно осмотрела место, куда недавно вывалила мусор. На лице ее промелькнуло удивление, она подняла с земли палочку и начала разгребать мусорную кучу. Снова скрипнула сенная дверь, к ней подошла лесничиха.

— Не нашла? — спросила обеспокоенно.

— Вот сюда я мусор вывалила, но ее тут нет…

На полянке теперь раздались возбужденные голоса мальчишек. Значит, Ромашка отыскал и их и теперь очередь за ним. «Ладно бы мальчишки не сказали, куда я побежал», — подумал Саша. Уж очень его заинтересовал разговор девочки и лесничихи. Ведь они говорили о той самой трубке, которая сейчас лежала у него в кармане.

— Зачем она ему так нужна, тетенька? — спрашивала Римма, продолжая расшвыривать мусор.

— Разве не найдет он, к чему прицепиться, когда пьяный? — отвечала лесничиха. — Не знай уж, зачем она нужна ему, треснутая. Да и не курит ведь сам-то… Я подумала, что забыл ее у нас кто-нибудь…

— Ну, куда она могла подеваться? Ничего не понимаю…

— Да в ведро же я ее бросила, помню…

Саше стало не по себе. Мало того, что стоит да подслушивает чужой разговор, он еще присвоил чужую вещь, которая, оказывается, так нужна хозяину. Но решиться на что-либо он не успел — с крыльца прозвучал властный голос лесника:

— Ну, нашли, что ли?!

— Сейчас! — ответила ему жена. — Ищем вот…

Услышав за спиной шорох, Саша повернул голову и увидел Ромаша, выходящего из-за деревьев. Вот и он увидел Сашу, но по прижатому к губам пальцу и отмашкам друга понял, что тот просит его не шуметь, и на цыпочках подошел к нему.

— Смотри, тихо стой! — предупредил его Саша, не опуская глаз с фигуры лесника, вставшего в проеме калитки.

— Ну! — промычал лесник угрожающе. — Дайте сюда трубку!

— Не нашли еще…

— Что-о? — взревел лесник, сверкнув глазами. — Ищите! Слышишь, жена, ищите! Не то!..

— Да не ори-ка ты — найдется. Знать бы — пальцем к ней не притронулась! Просто показалось мне, что твой ночной гость посматривает на нее с усмешкой, и сунула ее в ведро, как только вы ушли. И человек твой не понравился мне — брезгливый какой-то…

— Не болтай, чего не надо! Ищи, говорю! — угрожающе двинулся к ней лесник.

Но, видимо, и у Римминой тёти лопнуло терпение. Она тоже решительно выпрямилась.

— Ищи сам, если она тебе так нужна! Чего прицепился из-за какой-то лопнувшей трубки?! Девочка за сорок километров приехала погостить, нет, чтобы в город ее свозить, показать что-нибудь хорошее, а мы ее в навозе заставляем ковыряться — стыд!..

Тут лесник не нашелся, что ответить. Он опустил голову, а потом обхватил ее руками и глухо пробормотал:

— Эх, не зря же я тебе говорю, Агафья… Поверь: вся наша жизнь в дальнейшем от этой трубки зависит…

Лесник не только перестал кричать, но и сам присел на корточки и принялся шарить рукой под кустами малины. Еще когда он ругался, глаза Риммы наполнились слезами, а теперь, при виде его переживаний, она уже не сумела сдержать их — заплакала навзрыд.

— Да вот сюда же я вывалила ведро… — всхлипывала она, продолжая разгребать палкой мусор. — Как же я могла ее потерять?..

Уж чего-чего, а слез девчачьих Саша никогда не мог переносить спокойно. Видно, и Ромашу стало жалко Римму — завздыхал и завозился за спиной друга.

— Ладно тогда, пошли, — сказал Саша, решительно раздвинув кусты, и шагнул к сараю. — Вы чего ищете — не эту трубку?

Римма и ее тётя, увидев возникших как из-под земли ребят, вздрогнули и удивленно уставились на них, а лесник, сразу признав свою трубку, резко шагнул навстречу и вырвал ее из Сашиной руки.

— Где взял?

Голос лесника был злой, но Саша уловил в нем и облегчение, и какую-то новую настороженность. Он честно рассказал, как было дело, и тихо добавил:

— Простите. Я подумал, что она вам больше не нужна…

— Ладно… А больше ничего? — буркнул лесник и перевел свои недоверчивые глаза с Саши на Ромаша. — А ты что скажешь?

Ромаш дернул плечами и растерянно бормотнул:

— Сашу я нашел после всех… Он всегда лучше всех прячется…

Жена лесника, смотревшая на ребят теплым взглядом, повернулась к мужу и недовольно сказала:

— Не кричать бы тебе надо на них, Фрол, а поблагодарить по-человечески.

Лесник вроде бы опомнился, показал в кривой улыбке крупные большие зубы, велел Римме принести из кармана куртки шоколадку, но, когда она скрылась за калиткой, снова уставился на ребят подозрительным взглядом.

— Вы откуда? С поселку?

Этот его взгляд Саше почему-то сразу напомнил того, утреннего незнакомца, шедшего вместе с лесником к станции, и он неожиданно даже для себя ответил:

— Нет, мы из города. По ягоды приехали.

В это время до них со стороны старого дуба донеслось:

— Саша-а! Ро-маш! Идите сюда — пора домой!

Мальчишки, услышав голоса ребят, не стали дожидаться Риммы с шоколадом, а быстро помчались в сторону полянки. Ромаш догнал друга и, поравнявшись с ним, на бегу спросил:

— Саш, а зачем ты… обманул, что мы городские?

Тот остановился и посмотрел ему прямо в глаза:

— Так надо, Ромаш! Веришь? Правда, я еще и сам… И еще вот что, Ромаш: ты пока никому ни слова не говори об этой треснутой трубке. Ладно?

— Ладно. Мне-то что, — удивленно, но твердо пообещал Ромаш.

2

Почему лесник прямо-таки вырвал из рук эту старую треснутую трубку?

Саша разогрел на плите суп, но, налив его в тарелку, не съел и половины — взялся за чай. Потом быстренько вымыл посуду теплой водой и поставил в буфет. Мать эту неделю работает во вторую смену. Отец, инженер-конструктор на том же заводе, позавчера уехал на целых три недели в командировку куда-то на Урал. А сестрёнка, на два года моложе Саши, в пионерском лагере за Волгой. Вот он и хозяйничает дома один. Хотел было до прихода Ромаша почитать приключенческую книгу, на которую еле дождался очереди в библиотеке, но и ее сегодня читать не хотелось. Даже есть не хотелось, хотя и набегались они с утра по лесу досыта. Вот до чего заинтересовала его вся эта история с треснутой трубкой…

Сколько помнит себя Саша, на кордоне всегда жил этот лесник. Правда, сначала только усы у него на лице были, бороду уж потом отрастил. Поселковские зовут его в глаза Фролом, а за глаза — «хромым белорусом». Фамилия у него — Садков. До войны он жил в Западной Белоруссии. Когда Садков узнал, что в числе заложников фашисты расстреляли всю его семью, не смог остаться в родных местах, подался в Россию.

Попав в здешние края, устроился лесником ближнего к городу обхода и женился на тихонькой поселковской вдове. Был лесник неразговорчив, откровенно избегал жителей поселка и, если что было нужно, посылал в лавку жену. Сам же в поселок приходил только раз в месяц — получать зарплату. Из конторы лесничества обычно сразу же топал в ближнюю столовую, брал несколько кружек пива и устраивался где-либо в уголке один. Если же к нему подходил с разговором какой-либо подвыпивший мужик, он вставал и уходил, не допив свое пиво. Уходил прямиком в лес, на кордон. И жил он так из года в год, ни разу не изменив своим привычкам и ни разу ни с кем не сойдясь близко. Те, кто слышал о прошлом Фрола-лесника, объясняли его странное поведение испытанным в войну горем и не только прощали ему бирючество, но и сочувствовали.

Все это Саша слышал от взрослых. Знает он также, что лесник не курит и никогда не курил. Вот почему из головы Саши не выходила та треснутая трубка, из-за которой хромой белорус устроил сегодня целый скандал. Почему он так ругал из-за нее жену и Римму? Как это от какой-то трубки может зависеть вся дальнейшая жизнь человека? Нет, не зря дрожал его голос, когда он говорил о трубке! А когда Саша вернул ее, лесник и не скрывал, что очень обрадовался…

Вот такие дела…

В комнате тишина. В раскрытое окно доносится лишь шепот ветра с листьями тополя. С Верхней улицы, по которой проходит шоссе, изредка доносятся гудки машин. Но вот хлопнула сенная дверь и затопали торопливые шаги.

— Сашка! — позвал Ромаш, не сразу увидев друга в предвечерней полутьме комнаты.

— Наконец-то, — недовольно отозвался Саша. — Жди-жди тебя…

— Да вот сестренку заставляли укладывать. А она никак не закрывает глаза — то объясни, это расскажи. Замучился прямо, — виновато ответил Ромаш, проходя вперед. — Свет включить?

Саша решил, что о таком деле лучше говорить в темноте.

— А я так и не понимаю, почему ты обманул лесника, — сказал Ромаш, усаживаясь на стул рядом с книжной полкой.

Саша снова вспомнил, как неторопливо ждал лесник ответа на свои вопрос: откуда они — из города или из поселка? Что-то очень недоброе почудилось Саше в глазах Садкова. Поэтому-то он и обманул лесника… И остальными своими мыслями Саша поделился с другом. Но Ромаш не любит раздумывать о чем-либо долго. Вот и сейчас не успел еще и дослушать, а уже слетел со стула и решительно заявил:

— Все ясно. Надо скорей сообщить в милицию.

— Что ясно? Чего ты мелешь?

— Ничего не мелю, — голос его зазвучал еще тверже. — Ясно, что треснутая трубка — это какой-то пароль. Увидят эту трубку воры, и для них ясно, что лесник — свой человек, у него можно и ворованное прятать, и самим спрятаться. Так ведь?

— Ну, ты уж слишком…

Ромаш, видя несогласие друга, разгорячился совсем.

— Ты же сам сказал, что у трубки нет крышки! — Он с грохотом придвинул стул ближе к Саше, сел на него, но тут же спрыгнул обратно. — И еще сказал, будто она специально вырезана ножом вкось. Чего же у нее нет крышки? Чего ж из нее ни разу не курили, если не пароль? Скажи, а чего ж ее так бережно хранит некурящий человек, а? Завтра же надо сообщить в милицию — и делу конец. Они быстро вызнают ее секрет…

Саша уже готов был согласиться с ним, но вспомнил о Римме, приехавшей издалека посмотреть город, и заколебался, недоверчиво покачал головой. В поселке никто никогда не говорил о Садкове плохого, и чужих людей у него никто не видел. Но Ромаш упрямо гнул свое.

— Воры вполне могут навещать его по ночам, — начал он и вдруг, вспомнив что-то, вскинулся: — А помнишь, когда мы шли в лес, он шел с человеком в коричневом плаще? Я его в поселке ни разу не видел. Скажи, а почему он напялил свою шляпу на самые глаза?

Так, значит, незнакомец показался подозрительным не только Саше, но и Ромашу! Хотя Ромаш и выпаливает слова почти не думая, но гляди-ка, оказывается, внимательный. И все же не стоит сразу бежать в милицию, сначала надо самим последить — вдруг да выяснят чего-нибудь? Не то — что скажут в милиции, если они ошибаются?..

С этим предложением согласился и Ромаш. Друзья очень пожалели, что их классный руководитель 6-го «А» позавчера выехал с туристами за границу. Он бы сразу подсказал, что надо делать. Как нарочно, и пионервожатый уехал с младшеклассниками на экскурсию по Волге… И Саша с Ромашем решили: о трубке и о своих подозрениях пока никому ни слова. Не то нарвешься на какого-нибудь болтуна, и все дело может пойти насмарку.

— Значит, завтра же начинаем операцию «Треструб»! — заявил под конец Ромаш.

— Какую операцию?

— «Треструб»! Это будет зашифрованное — «Треснутая трубка»! — засмеялся Ромаш. — Как в настоящей приключенческой повести, да? Есть за кем следить, есть за чем следить, а сыщики — мы сами. Осталось только дать клятву, что никому не выдадим тайну операции…

Через минуту сурового молчания в сгустившейся темноте прозвучал жаркий шепот, скрепленный крепким рукопожатием: «Клянусь, что никому не выдам тайну операции «Треструб»! Возбужденные, друзья молча посидели некоторое время, но Саша вдруг резко вскочил.

— Ромаш, а тебя дома не ждут?

— Я сплю в сенях. Сестра и знать не будет, когда я пришел, — ответил Ромаш, почувствовав, что товарища осенила какая-то новая идея.

— Давай начнем сегодня же!

— Как… сегодня же?

— Давай сходим к кордону сейчас же. Подкрадемся по кустам поближе и затаимся. А вдруг обнаружим чего-нибудь еще!..

Через полчаса ребята уже перешли вброд речку, тихо, не забираясь в глубь леса, прошли вдоль опушки и осторожно стали приближаться к кордону. В лесу щелкают, свистят, рассыпают разные трели птицы. За спиной, на севере, тысячами огней переливается город. Впереди, сквозь частокол деревьев, тускло мелькают слабо освещенные окна кордона. Но когда ребята обошли уголок опушки, их уже не было видно.

— Потушили… — шепнул Ромаш разочарованно: выходит, напрасно они притащились сюда на ночь глядя.

Они уже было дошли до свободного пространства между лесом и кордоном. Ромаш свернул в сторону тропинки, ведущей отсюда назад к поселку, как вдруг сзади в его рукав вцепился Саша.

— Ромаш! — тихо выдохнул он.

— А?

— Посмотри-ка вон на то окно…

— Ну? Нет же там ничего.

— Ты получше посмотри. Встань вот сюда, на мое место. — Наконец и Ромаш разглядел в левом из трех окон кордона яркую щёлку. Значит, свет-то в избе не потушили, а просто занавесили изнутри. И занавесили чем-то таким плотным, сквозь которое не проходит свет!

— Давай подкрадемся к окну… — не совсем уверенно предложил Саша. — Только смотри — тихо! Почует собака — несдобровать нам…

Они почти на цыпочках дошли до забора и осторожно начали ощупывать доски. Повезло Саше: одна из подгнивших досок легко отошла в сторону. Саша пролез в дыру, раздвинул кусты малины и оказался прямо у цели — под окном. Через несколько секунд и Ромаш прижался к стене рядом с ним. Створки окна, оказывается, были прикрыты неплотно — вполне можно разобрать слова, доносящиеся изнутри.

— Нет, он ничего не забыл из того, что ты творил лет тридцать назад, — сказал чей-то жёсткий и властный голос.

— А ежели сам-то я забыл?.. — прозвучал явно взволнованный хрипловатый голос лесника.

— Но в Гродно тебя еще до сих пор хорошо помнят. И очень многие помнят! — отрезал неизвестный.

— А ежели я… ежели не хочу… оставлять у себя эту трубку?..

Услышав эти слова, ребята даже дышать перестали.

— Аль вышвырну ее, как только вы уедете?..

— Нет. — Голос неизвестного был уже спокоен, но от этого стал как будто еще тверже. — Никуда ты ее не выкинешь. Ты будешь хранить ее как зеницу ока.

В избе надолго замолчали. Мальчики удивленно поглядывали друг на друга. Кто же это разговаривает с лесником так властно? И почему лесник ничего не ответил на его последние слова?.. У Саши лопнуло терпение — он, забыв про осторожность, ухватился за наличник обеими руками и, подтянувшись, заглянул в щель. У самого окна, почти загородив его широкой единой, сидит Садков. Напротив него… тот самый незнакомец, которого ребята встретили утром! Шляпа его, так запомнившаяся обоим, висит на гвозде прямо над головой. На столе стоят бутылки с водкой и пивом, сковородка с жареными грибами…

— Ну, ладно играть в молчанку. Все будет в порядке. Айда, поехали — выпьем за здоровье товарища Садкова, — сказал незнакомец и стал разливать в стаканы водку.

Лесник поднял голову.

— Значица, до приезда Марка Апполоныча надо дочь свояченицы проводить домой, — сказал, беря свой стакан, лесник.

— Нет, надо ее оставить здесь, — возразил тот. — Апполонычу будет очень удобно походить с ней по городу. Понял?

Вдруг во дворе яростно залаяла собака, послышался звон натянутой цепи, и тут же из глубины леса донесся вроде бы гул машины.

— Чёрт! — вскочил на ноги лесник. — Что там еще? Посмотреть надо.

— Идем! — Незнакомец тоже быстро поставил на стол недопитый стакан и сунул руку во внутренний карман пиджака.

Саша отпустил наличник, спрыгнул на землю и жарко дохнул в лицо друга:

— Скорее! Бежим!

Не обращая внимания на колючки малины и укусы крапивы, они в одно мгновенье проскочили сквозь дыру в заборе и изо всех сил припустили по тропинке в сторону поселка. Но как ни опешили, как ни холодела спина в ожидании чего-то страшного сзади, Саша все же не забыл приткнуть на место отодранную доску ограды.

Уже подходя к поселку, ребята оглянулись и увидели на дороге, проходящей мимо кордона, прожекторный свет фар. Видно, какой-то городской шофер, ездивший зачем-нибудь в колхоз, решил вернуться домой напрямик через лес. Ромаш крепко отругал его: надо же было ему подъехать к кордону как раз в это время!

— Не помешай нам эта машина — сколько бы узнали еще! — сокрушался он, присев на землю и почесывая ошпаренные крапивой ноги. — Ай! Не уснешь теперь! Весь в пупырышках…

У Саши тоже горели и ноги, и руки. Особенно сильно его обожгла крапива, когда он устанавливал отодранную доску. Но Саша ничего не сказал про это Ромашу, а наоборот, начал успокаивать его:

— Не переживай, и так сегодня узнали немало. Правда ведь?

И они тут же решили, что с завтрашнего дня не будут спускать глаз с Садкова и его властного гостя.

— Ну, что ж, будем считать, что операция началась успешно, — сказал Саша.

3

Утром они встретились на автобусной остановке. Еще ночью, дождавшись мать с работы, Саша предупредил ее, что они с ребятами собрались пораньше пойти на рыбалку. Мать, увидев чисто вымытую посуду и приготовленный для нее ужин, улыбнулась и не стала возражать, только попросила быть на реке поосторожнее и вернуться домой до ее ухода на работу. А за Ромашку Саша и не беспокоился. Знал, что тот, если нужно куда-нибудь идти, выложит сестре сто причин.

Свежий утренний воздух заставляет поеживаться. Ребята понимающе крепко пожали друг другу руки и сразу же зашагали к улице, стрелой пролегающей в сторону леса. Выйдя за околицу, перешли через ту же речку, названную непонятно почему Репкой, и поднялись на ее высокий берег. Огляделись.

— Самое хорошее место, — сказал Ромаш. — Кордон отсюда как на ладони…

Сзади, по-над крышами поселка, сквозь дымку вдали проступают желто-розовые трубы заводов. Там город. Слева, чуть в сторонке от поселка, вокзал. Около него полным-полно людей. Копошатся, как разноцветные муравьи. Все спешат в город, на работу. Только Саше и Ромашу некуда спешить: они поочередно, не сводя глаз, следят за дорогой, проходящей мимо кордона. Но там пока все спокойно, не видно ни души.

Солнце между тем поднималось все выше. Утренняя свежесть растворилась под его пронизывающими лучами, быстро выпарилась роса. Мальчишки повалились в траву и принялись гадать, почему так интересно названа протекающая внизу речка. Ромаш вспомнил, что об этом говорил их сосед — дед, и только было начал рассказывать, как вдруг Саша всем телом дёрнулся в сторону леса. Наконец-то!..

Из кордона вышли двое и направились к вокзалу. Узнать в них лесника и вчерашнего незнакомца было нетрудно: один из них, низенький, широкоплечий, шагал, заметно прихрамывая, а второй, высокий, худощавый, был в плаще и шляпе.

— Разрази меня гром, если они не идут на вокзал! — блеснул глазами Ромаш. При появлении лесника и незнакомца в нем снова вспыхнула сыщицкая страсть.

— Точно! Давай, бежим скорее на автобус!

Но как они ни спешили, автобус, как нарочно, тронулся с остановки прямо перед носом.

— Эх, десять минут придется ждать следующего!.. — с досадой пробормотал Ромаш, переводя дыхание.

— Если они всю дорогу пойдут пешком, мы их еще и перегоним, — успокоил его Саша. — Только вот… если их какая-нибудь машина подберёт…

Десять минут тянулись как целый час. Но не успокоились ребята и в автобусе. Казалось, что водитель назло им едет сегодня очень медленно. А на развилке дороги прямо перед автобусом выскочил газик. Впившись в машину глазами, ребята старались разглядеть сидящих в ней, но мешала пыль, фонтанами бьющая из-под колёс. Неужели операция «Треструб» сорвётся в самом начале?! Так оно и будет, если они уже упустили из виду хромого лесника и его властного гостя в шляпе…

Оказалось, что они и вправду волновались не напрасно. Выйдя у вокзала из автобуса, мальчишки посмотрели на дорогу, петляющую от леса через поле, и увидели, что по ней в их сторону шагает только лесник. Человек в шляпе как сквозь землю провалился. Видно, так и есть: его подвёз обогнавший их газик. Саша послал Ромаша посмотреть внутри вокзала — не туда ли зашел незнакомец? — а сам встал под деревом и начал следить за лесником, не спуская глаз. Прибежал Ромаш.

— Нет его там! — выдохнул расстроенно.

— Ну, тогда будем следить за этим. Весь день!

Фрол, как всегда, шагает не спеша. Ясно, что он идет не в городскую контору лесничества: для этого слишком рано, сейчас он там никого, кроме уборщицы, не застал бы.

Из автобусов и троллейбусов, останавливающихся перед вокзалом, выходили и выходили люди с чемоданами, сетками, сумками. Станционный диспетчер громким приятным голосом сообщила, что до отхода поезда на Москву осталось полчаса, и попросила пассажиров войти в вагоны и занять свои места. Услышав диспетчера, Садков заторопился, перешел через дорогу и направился прямо к дверям вокзала. Мальчишки вышли из-под дерева и побежали следом: как бы не потерять его из виду!

Вот он вошел в здание вокзала и пошел прямо к железнодорожной кассе. Саша и Ромаш, скрываясь за спинами людей, подошли поближе. Значит, Садков хочет выехать куда-то на поезде? Уж не в Москву ли? Но почему же он тогда совсем не похож на человека, собравшегося в дальнюю дорогу: на нем тот же пиджак, в котором он ходит по лесу, да и в руке нет ни чемодана, ни даже сумки?

— До Москвы, — сказал лесник, вынимая из кармана деньги. — Один билет в мягкий вагон.

Ого! Ну и удивляет сегодня лесник: в рабочей одежде, без ничего в руках и вдруг — в Москву! По какому срочному делу? Или — по чьему приказу?

Нет, определённо не везёт сегодня Саше с Ромашем: видно, и Садкова придется им выпустить из глаз на несколько дней… Но все же они хоть до отхода поезда да последят за лесником, узнают на всякий случай, в котором вагоне он уедет.

Фрол сначала покружил по залам, потом вышел на перрон, прошел из конца в конец вдоль состава, стоявшего на первом пути, посмотрел на большие станционные часы и, увидев, что до отхода поезда остается десять минут, заспешил… вон с вокзала. Вот он направился к стоянке такси. Но садиться в машину не стал, круто свернул в сторону и зашагал к автобусной остановке. Подошел автобус — лесник и в него не заторопился, остался стоять на месте. Вдруг из толпы людей, ожидающих автобуса по своему рейсу, отделился человек и двинулся прямо к Фролу. Мальчишки чуть рты не разинули от удивления и радости. Тот самый, в шляпе! Тот, который словно сквозь землю провалился по дороге на станцию!.. Садков и человек в плаще постояли вместе всего несколько секунд, лесник что-то сказал своему гостю, подал ему руку и встал на его место в очередь на автобус, а тот почти бегом заспешил на перрон.

— Беги за ним! — шепнул Саша другу, показав глазами на незнакомца. — А я останусь следить за лесником!..

— Так билет-то ведь Садков купил!

— А-а, отдать его — момент. Видел же — руки друг другу пожали…

Вновь прозвучал голос диспетчера — просит провожающих выйти из вагонов. И в это же время к остановке подкатил голубой автобус. Фрол без колебаний вошел в него вместе с другими. Саша, стоявший позади всех, еле успел втиснуться, он почти повис на площадке. Да это было и кстати — лесник, оказывается, тоже не прошел далеко, стоял от него всего через несколько человек. Приметь он, что в автобусе с ним едет тот самый мальчик, который вчера подобрал выброшенную Риммой трубку, наверняка что-нибудь бы заподозрил.

Садков сошел с автобуса на остановке у набережной Волги, пересел на другой автобус и доехал до конторы лесхоза. Там он пробыл что-то около получаса, потом снова сел в автобус и доехал до центральной площади.

Саша и сегодня не успел вернуться домой до ухода матери. Разморённый скорой и долгой ходьбой по душным городским улицам, он почти упал на диван, еле-еле отдышался, потом накинулся на еду. В это время в избу вбежал Ромаш.

— Ой, сколько раз я уже прибегал к тебе!

— Ну, уехал он? — вскинулся Саша.

— Да!

Ромашу все казалось, что друг, поехавший за Садковым, напал на какой-нибудь новый след, и о своей слежке за незнакомцем рассказал коротко. Человек в шляпе сначала постоял у двери, покуривая и посматривая на поезд, и только когда состав уже тронулся, подбежал к шестому вагону, показал кондуктору билет и исчез внутри. Ромаш не спускал с поезда глаз до самого дальнего поворота, а потом побежал к остановке автобуса, но ни лесника, ни Саши там уже не было. Почти час проторчал около вокзала и, решив, что никого там не дождется, вернулся в поселок…

— А ты чего так долго ходил? — спросил Ромаш, горя нетерпением скорее узнать, где был и что делал лесник. — Заметил чего-нибудь?

Саша подробно рассказал обо всем увиденном. И добавил:

— А знаешь, куда направился Садков, выйдя из конторы лесничества?

— Куда?!

— К большому красному дому.

— Куда-куда?

— Да к большому красному дому, что на центральной площади. Знаешь, кто там работают? Чекисты…

— И что? — наконец-то дошло до Ромаша.

— Несколько раз он прошелся около этого дома. Разок даже остановился у двери, но… так и не зашел.

— Ага, значит…

— Ты подожди, ты слушай дальше!..

— Ну!..

От красного дома Садков зашагал вниз по улице, опустив голову. Потом зашел в кафе и попросил чего-нибудь выпить. После этого лесник явно приободрился и затопал по улице уверенным шагом.

Саша помолчал и, сам чему-то удивляясь, сказал:

— А что было потом — ты ни за что не угадаешь! Ну и ну-у!..

— Какая-нибудь тайная встреча?

— Не-ет! — ответил Саша. — Не видел бы своими глазами, ни за что бы не поверил…

Зайдя в комиссионный магазин, Фрол купил приличный суконный костюм и лакированные туфли. В ларьке, около базара, прибавил к своим покупкам соломенную шляпу и походный вещмешок. Но и этого мало — в другом магазине он попросил дать двуствольное охотничье ружье, патронташ и большущие болотные резиновые сапоги.

— Проводил я его до самого кордона, целый час простоял в орешнике, но сегодня лесник, кажется, больше никуда не собирается…

Ребята не успели поговорить-погадать, что бы это все значило. Прибежала сестренка Ромаша и сказала, что сестра велела ему сейчас же идти домой.

— К вечеру приду, — шепнул Ромаш другу и побежал за сестренкой.

Мать Ромаша лежит в больнице, старшая сестра в доме за хозяйку. И теперь Ромаш, раньше не очень-то слушавшийся сестру, подчиняется ей, как матери. Но сейчас Ромаша задержала Лидка, соседка Саши. Ее слов Саша не расслышал, но голос товарища, нарочито громкий, сразу же привлек его внимание.

— Чего ты болтаешь?! — сердито крикнул на нее Ромаш.

— А вот скрываете! — смело ответила Лидка, и не думая уступать. — Сашина мать сказала, что вы с утра пошли на рыбалку, а вы без удочек прохаживались на горке за речкой.

— Врешь! — Ромаш начал сердиться по-настоящему.

— Нет, не вру! — ответила девочка. — Я видела, как вы потом вдруг помчались на автобус и покатили в город…

— У-у, чертова девчонка! — только и нашелся сказать Ромаш.

— Ты, ты… ты выбирай-ка слова, Ромашка несчастная! — возмутилась Лидка. — Не то я всем расскажу, как вы ночью ходили к леснику!

— Куда-куда?..

— А к кордону — вот куда. Ты что, думаешь, я не видела? До самого брода кралась за вами!

— Ну, это уже слишком! — выкрикнул Ромаш, уже вовсю стараясь, чтобы их услышал Саша. — Шпионка!

Сообразив, что на это Лидка ответит еще хлеще, Саша высунулся из окна. Ромаш стоит, сжав кулаки, готовый ринуться на Лидку. Та тоже растопырила пальцы, чтобы исцарапать его.

— Роман! — крикнул Саша. — Ты иди, тебя дома ждут, только помни, о чем договорились!

— Ладно, — что-то чересчур уж быстро согласился тот, опуская кулаки. Но, пятясь, все же прошипел: — Пока, ш-ш…

Но он не успел выпалить давешнее слово — снова прозвучал властный голос Саши:

— А ты, Лидок, подожди меня, я сейчас выйду…

4

Никто не слышал, о чем говорил Саша с соседской девчонкой, но к концу разговора Лидка-«разбойница» была просто неузнаваемой: притихшая, она смотрела широко открытыми глазами и только кивала головой. Лишь на прощанье она снова недоверчиво взглянула на Сашу:

— А ты правду говоришь?

— Честное пионерское!

— Ровно в одиннадцать?

— Да. Ровно в одиннадцать.

Проводив Лидку, Саша взбежал на крыльцо, хотел было войти в избу, но тут же раздумал.

Он прошел через сени во двор и сел на бревно под навесом, в тени. Он еще днем, таскаясь за лесником по городу, вспомнил было про Лидку. Ему пришла в голову мысль, что вдвоем с Ромашем им будет трудно провести операцию «Треструб» как надо. Ведь через несколько дней к леснику должен приехать какой-то Марк Апполоныч. Вместе с ним может вернуться и этот, в шляпе. И еще они, вполне может быть, возьмут да поручат какое-либо дело Садкову или его жене с Риммой. Разойдутся они в одно время в разные стороны — попробуй тогда, уследи за всеми вдвоем. Для этого нужно самое малое еще три-четыре помощника.

Теперь Саша уже нисколько не сомневался, что за лесником и его предстоящими «гостями» надо следить и следить очень внимательно. Подслушанный вчера разговор между Садковым и незнакомцем в шляпе, сегодняшние его проводы, организованные с такими предосторожностями, окончательно убедили, что здесь не только что-то нечисто, но и что-то готовится. Почему в далеком городе Гродно еще с войны помнят Садкова? И почему лесник не может выкинуть эту треснутую трубку? Нет, что ни говори, а какая-то тайна живет в доме лесника!

Саша начал раздумывать, кто еще, кроме Ромаша и, выходит теперь, Лидки, может ему помочь в раскрытии тайны. Большинство одноклассников разъехалось на летние каникулы кто куда, но кое-кто еще остался в поселке.

Для успеха операции первым делом надо приручить собаку лесника, потому что она будет все время мешать. Свирепая, как волк, она и днем-то никого не подпускает к кордону без разрешения хозяина, а уж о том, чтобы спрятаться где-либо во дворе — вот бы здорово можно было тогда подследить! — даже и не думай. Да, собаку надо обязательно приручить. И сделает это… конечно, лучше всех сделает это Захарка! Этот грубоватый и неторопливый Захарка на всю школу славится как заядлый собачник. Его и прозвали-то так — «Захарка-собачник». На лето он обычно уезжает к родным в деревню и каждый раз привозит оттуда новую собаку. Во дворе у них целая собачья пасека: одна конура за другой. И ругали его дома, и конуры ломали и выбрасывали, а он все равно свое: отремонтирует или заново их сколотит. Родители со временем махнули рукой: пусть его возится, не ахти уж какое озорство. И собаки липнут к нему, все поселковские дворняги — его друзья. Так что если кто и сможет найти общий язык с лесниковой овчаркой, так это — Захарка. Ладно еще нынче он что-то задержался с поездкой в деревню… Ко всему, Захарка, поди, самый надежный из всех мальчишек. Ему смело можно доверить любую тайну. Не зря же шутят, что со своими собаками он разговаривает больше, чем с ребятами.

К исполнению операции «Треструб» Саша решил привлечь еще близнецов Гену и Геру, живущих в конце улицы. Оба быстрые, ловкие, бегают лучше всех в поселке. Когда они одеты одинаково, их просто отличить невозможно друг от друга: у них и волосы одного цвета, и глаза — всё-всё.

И без Лидки теперь уж ничего не сделаешь: таки будет она ходить да выслеживать самих выслеживающих. А станешь ее избегать — еще напортит чего-нибудь от обиды. Да и дело ей можно найти подходящее; пусть она попытается подружиться с Риммой и будет потом через нее узнавать, что происходит в доме лесника. Девчонки, они быстро сдруживаются. Здорово было бы — иметь свои глаза и уши прямо под боком у Садкова! Может, с помощью Лидки удастся еще раз подержать в руках ту треснутую трубку, изучить ее получше. И вообще, может, и ребятам не мешает заиметь точно такую же? Если она так важна для Садкова, так однажды может понадобиться и им? Конечно, даже при везении Лидка не сможет дать им трубку надолго, поэтому ее сразу надо показать Мите Карачкарову. Да Саша и подумал-то о копии трубки, перебирая в уме всех оставшихся в поселке одноклассников и вспомнив о Мите. Единственный в классе очкарик, но прозванный по-другому — «Скульптором», настоящий мастер резьбы по дереву. Его деревянные изделия в прошлом году были даже представлены на республиканской выставке детского творчества, которую они посетили всем классом. Любуясь всякими диковинными зверями и человечками, вырезанными Митей, ребята страшно гордились тем, что в их классе учится такой талантливый мальчик. Сам же Митя вернулся с выставки с Почетной грамотой.

Напоследок Саша задумался еще об одном из своих одноклассников. Он долго колебался, брать или не брать его в свой оперативный отряд, но наконец соображения, что этот Никон-Ника очень может им пригодиться, взяли верх. Правда, Саша никогда не дружил с ним по-настоящему, но не раз заступался, когда ребята начинали обижать его, хиленького и несмелого.

А мог он очень пригодиться потому, что мать Никона часто ходит к жене лесника, о чем Саша хорошо знает. Да и тетя Агафья, бывая в поселке, всегда заходит к матери Никона. Так что Никон запросто сможет узнавать что-нибудь о происходящем на кордоне. Это им могло бы здорово помочь! Ведь взрослые часто разговаривают между собой о том, что, по их мнению, совершенно не интересует детей…

Перебрав в уме все кандидатуры, Саша обрадовался. Восемь человек — это уже сила! С такой силой можно решать любые задачи. А тайна треснутой трубки, что ни говори, посложнее даже любой алгебраической задачи.

Саша облегченно вздохнул, вышел из-под навеса и, поднявшись снова на крыльцо, сел на перильца. Теперь ему не терпелось дождаться Ромаша.

…В овраге, что между поселком и лесом, чуть повыше дощатого перехода, любимое место купания ребят. В одиннадцать часов к речке спустилась группа ребят, но эти не поспешили скинуть с себя одежду и нырнуть в воду, а медленно перешли через овраг, поднялись на противоположный берег и расселись на лужайке. Проходящий мимо них наверняка обратил бы внимание, что ребята эти и одеты-то совсем не по-купальному, что на шее у них алеют галстуки. А приглядевшись повнимательнее, он наверняка заметил бы, что все они, в том числе и девчонка, перевязавшая косички широким синим бантом, не сводят глаз с мальчика, стоящего на коленях в середине круга. Кончик носа у этого мальчишки совсем обгорел на солнце и облупился, и кажется, что сам он вот-вот вскочит на ноги и, опередив других, бросится в воду, но он не двигается с места, а его большие чёрные глаза смотрят на товарищей серьезно и внимательно.

— Ну, зачем ты, Саша, притащил нас сюда, чтобы помолчать, что ли? — не выдержал, наконец, один из братьев-близнецов, кажется, Гена.

— И то — стоит и смотрит! — поддержал его второй, — выходит, Гера, если первый был Гена.

Саша почесал свой облупленный нос, поправил галстук и взглянул на Никона. «Нет, зря его не любят ребята — смотри, какие у него глаза умные», — мелькнула в голове мысль. И порывисто выдохнул:

— Я вас не шутки ради собрал сюда, ребята. С галстуком не шутят… Мы с Ромашем хотим попросить вас помочь нам в одном деле…

Ребята насторожились. А когда Саша попросил всех вспомнить содержание книг Аркадия Гайдара «На графских развалинах», «Тимур я его команда», «Судьба барабанщика» и других, когда он заговорил, что рядом с ними тоже вполне может действовать враг и что пионеры всегда должны быть начеку, все навострили уши и затаили дыхание.

— Мы назвали свою операцию «Треструб»…

— Как, как? — переспросил кто-то из ребят.

— Потом все поймете, не мешай… Так вот, если мы сможем ее провести успешно, то сделаем большое дело. Кто хочет принять в ней участие, пусть поднимет руку…

Руки подняли все.

— Но это еще не все, — продолжил Саша. — Для того, чтобы в наш отряд не попали трусы, все желающие вступить в него должны пройти испытание. Ну, показать свою смелость. Что должен сделать каждый, я скажу, если вы согласны.

— Согласны!

— Конечно!

После этого все поднялись и вслед за Сашей спустились по склону к переходу через речку.

— Первая проверка — перейти по настилу, не держась за перила, прыгая на одной ноге! — объявил Ромаш. — Сейчас Саша покажет, как это делается.

Саша подошел к переходу, поднял правую ногу, попрыгал на левой, пробуя свою устойчивость, и запрыгнул на доску мостика. До половины он допрыгал хорошо, но тут взглянул вниз и покачнулся… Но тут же, сжав зубы, удержал равновесие, двинулся вперед и уверенно доскакал до конца настила.

Вторым через мостик пропрыгал Ромаш.

За ним ступил на мостик один из близнецов — кажется, Гена, — но, видно, и тут поторопился, заспешил, как всегда, и, чуть не сорвавшись в воду, обеими руками вцепился в перильца. Лидка, увидев это, засмеялась.

— Эх, еще в разведчики хочет! Гляди, как это делается!

Гена, покраснев от стыда и злости на себя, как рак, сошел с настила. А Лидка проскакала по доске так легко, будто играла в классики на асфальте.

— Ну, не злишься теперь? — подошла она к Ромашу, поблескивая глазами.

— Ладно уж, — буркнул тот, не смея смотреть в ее озорные глаза. — Злился бы — и в отряд бы тебя не позвал.

Саша, услышав его слова, про себя улыбнулся: еще вчера вечером Ромаш даже слышать не хотел о том, чтобы принять в отряд Лидку и Никона, и еще утром сегодня возражал так горячо, а сейчас — смотри-ка…

— Ого! Что я вижу! — прервал его мысль голос Ромаша.

По мостику скакал Никон. Вот он добрался до середины, покачнулся и как ни в чем не бывало двинулся вперед.

— Молодец! — не удержался от похвалы Саша, почему-то очень уж обрадовавшись тому, что Никон так уверенно выдержал испытание.

Во второй раз Гена пропрыгал осторожно, но не покачнувшись ни разу. Не отстал от него и Гера. А вот за скульптора пришлось поволноваться и попереживать всем: ведь он плохо видел без очков, а во время прыжков они могли запросто слететь. Начали кричать, чтобы он перешел мост просто так, не прыгая, но он, не обращая ни на что внимания, прыгнул на доску и через полминуты был уже около ребят.

Вслед за скульптором подошла очередь Захарки. Он пропрыгал по настилу так же неторопливо и уверенно, как и ходил. А самым последним через мостик перебежал любимец Захарки, лохматый Васька. На самой середине он вдруг остановился и сделал «стойку», чем очень развеселил ребят.

После этого состоялось второе испытание. Раздевшись, по очереди сидели под водой, пока стоявшие на берегу считали до двадцати. Только Лидка здесь сначала оконфузилась, просидев под водой всего до восемнадцати, но потом нырнула так решительно, что просидела там аж до двадцати трех.

На этом проверка закончилась. Все восемь человек были включены в отряд. Командиром единодушно выбрали Сашу, его помощником — Ромаша. И только после этого Саша рассказал о сути операции «Треснутая трубка» и принял от всех клятву о сохранении тайны.

5

За один день Никон изменился неузнаваемо. На лице его нет-нет да появится улыбка, он весь как-то подтянулся и, вроде бы, даже ростом стал повыше. Еще бы! Ведь его приняли в свой отряд самые храбрые в поселке ребята. Со вчерашнего дня Никон — равный среди них. Больше он не будет сторониться их, потому что проскакал по доскам, висящим высоко над водой, лучше, чем сами Генка и Гера. Даже Ромаш, который всегда подсмеивался над ним, ничего не смог сказать против того, чтобы принять Никона в отряд. И вообще, теперь он накрепко связан с ребятами. Связан общей тайной.

«Ты, Никон, — сказал ему Саша, — берешь на себя жену Садкова. Крепко запоминай все, о чем будет говорить лесничиха с твоей матерью…» Запомнить-то он запомнит, но вдруг тетя Агафья не будет говорить ничего о том, что интересует их отряд?.. «Особенно нас интересует человек, которого зовут Марком Апполонычем. Так что держи уши востро!»

Никон знает жену лесника с прошлого года. Узнав, что его мать — хорошая портниха, она частенько стала заходить к ним: то рубашку для мужа попросит сшить, то платье для себя раскроить. Но тогда Никона нисколько не занимали разговоры женщин. Теперь он изо всех сил пытался припомнить что-нибудь важное и не мог. Не мог он знать и того, что уже сегодня ему крепко повезет, хотя мать, уходя на работу, предупредила его:

— Ты, сынок, постарайся к вечеру быть дома — тетя Агафья хотела к нам прийти. Пусть подождет меня, если задержусь. Ладно?

Вот Никон и сидит на скамейке у дома с самого обеда, ждет. Только что забегал в избу, посмотрел на часы — четвертый час уже, а лесничихи все нет и нет. Никон встал на скамью ногами, посмотрел в конец улицы — не видать. Хотел сбегать за околицу, взглянуть на дорогу от поселка к лесу, но раздумал: вдруг тетя Агафья придет с другой стороны, увидит, что дом заперт, и уйдет. Лучше уж не уходить никуда, сидеть здесь и ждать. И правильно сделал, потому что тетя Агафья пришла и не со стороны леса, и не от города, а вышла из переулочка, что через дом от дома Никона.

— Мать дома? — ласково спросила своим всегда тихим голосом.

— Сейчас придет с работы, — Никон соскочил со скамейки и увидел, что лесничиха посмотрела на дорогу, будто раздумывая, ждать или не ждать. Торопливо распахнул калитку. — Она просила вас подождать, заходите в избу, там прохладнее…

Агафья расспросила Никона, как у него проходят каникулы, сказала, что у них гостит дочь ее сестры, которая живет в деревне.

— Ты приходи к нам, — пригласила его. — С Риммой познакомишься, по ягоды сходите…

— Я… что… — растерялся Никон от неожиданного приглашения. — По ягоды я люблю ходить… — А у самого в голове: «Вот обрадуется Саша, как узнает, что меня позвали на кордон!»

Совсем было разговорился Никон с лесничихой, но тут увидел в окно возвращающуюся с работы мать и выбежал навстречу. Он хотел попросить ее, чтобы она осторожно выведала у тети Агафьи, не приехал ли на кордой кто-нибудь чужой, но увидел, какие у матери усталые глаза, и сказал совсем другое:

— Ждет она тебя там. Но ты сначала покушай, я суп сварил.

Мать улыбнулась, благодарно погладила его по голове и, сняв туфли, прошла в переднюю. Никон, чтобы была причина остаться в избе, взял с полки первую попавшуюся книгу и с деловитым видом прошел с ней на кухню. Сначала нарочно громко полистал ее, потом заткнул одно ухо пальцем, а другое приложил к дощатой перегородке. Так хорошо, внятно слышно, о чем говорят в передней.

Оказывается, сегодня тетя Агафья не собирается сидеть у них долго.

— Я на минутку только к тебе, — говорит она. — Забот у меня теперь по горло стало…

— А что случилось, Агафья? — встревоженно спросила мать Никона. «Молодчина ты, мама, — подумал мальчик. — Очень хороший вопрос задала!»

— Ах, то ли радоваться, то ли… Родня у Фрола отыскалась.

— Кто-кто?

— Двоюродный брат… Чуть постарше Фрола будто бы. Сам нас отыскал. После войны Фрол, слышь, искал его, да никак не мог напасть на след и примирился… Оно, конечно, — что может быть лучше родной души? Вон ведь через сколько лет все же отыскали друг друга.

— Ой, обрадовался, поди, Фрол Сидорыч!

— Дня через три, слышь, должен приехать. Поэтому и поспешила к тебе.

— Что-нибудь понадобилось?

— Ну да. Позавчера Фрол купил в городе костюм, а примерил дома и оказалось: пиджак — широковат, брюки — длинны. Вот я и хотела узнать: может, выберешь время, заглянешь к нам ради прогулки. Пиджак-то уж ладно — поносит и так, а вот брюки подкоротить бы надо… Чай, и Фрол знает, какая ты хорошая портниха…

— Ладно, Агафья, ладно. Завтра мне как раз на работу во вторую смену, целый день буду свободна. И пиджак ушью. Да и обязана я Фрол Сидорчу. Спасибо ему — и заботушки не знаю о дровах, как он лесником стал…

— Эй, всегда ты сразу об этих дровах! — отмахнулась тетя Агафья. — Он тебе их и нынче привезет, сколько надо.

С работы мать всегда приходит усталая, но и дома частенько сидит за машинкой: шьет кому-нибудь платье, рубашку, брюки. В такое время Никон старается сам сделать все домашние дела, просит мать поменьше работать. Мать в ответ лишь гладит его по голове и приговаривает: «Вот вырастешь, сынок, начнешь работать, сразу же перестану брать шитьё на дом». В последнее время она все чаще жалуется, что начинают побаливать глаза. Поэтому Никон, может быть, и не пустил бы ее завтра к леснику, но в этот раз он не станет ее задерживать. Потому что и самому ему не найти повода попасть на кордон лучше этого. Да и дрова на зиму тоже будут нужны — и это хорошо понимает Никон. Ведь в поселковских домах нет газа и тепла, как в городских. Только еще будущим летом, говорят, будут на ихней улице копать траншею для газопровода.

За перегородкой замолчали. А Никону хочется узнать о двоюродном брате лесника больше и подробнее. Как его звать-величать? Где он живет? Когда точно приедет? Выйти и спросить самому — нельзя. Тогда будет сразу ясно, что он сидел на кухне и подслушивал. Никон решил, что перед уходом тети Агафьи на всякий случай все же выйдет в комнату, но там опять заговорили.

— А знаешь, — сказала лесничиха, — я и вправду не знаю: то ли радоваться тому, что нашелся брат Фрола, то ли…

— Ну как же не радоваться, Агафья! Человек нашелся через столько лет…

— Да я и сама так же думаю, но вот… Пусть это будет между нами… Только вот Фрола я что-то не понимаю: все кажется, что сам он совсем не рад тому, что отыскался его брат. Целыми днями ходит хмурый такой, задумчивый. И по ночам плохо стал спать… А сказала ему вчерась, что, мол, надо будет позвать кое-кого из знакомых по приезду брата, вечеринку устроить, так он накричал на меня ни за что, ни про что. Никого, говорит, не только звать не будем, но даже говорить о нем никому не надо, он, говорит, очень этого не любит. Пусть, говорит, никто не знает, что он был и пожил у нас на кордоне. Подумай-ка сама, разве можно так встречать брата, которого не видел столько лет?

— Ну и ну-у, — не зная, видимо, что ответить, протянула мать Никона.

Вдруг голос тети Агафьи изменился:

— Ах, сказала, что не надолго, и вот — засиделась! Значит, придешь завтра?

— Хорошо, Агафья. Позавтракаю и сразу к вам.

Никон оторвался от перегородки, громко хлопнул книгой и, раздвинув руками дверную занавеску, вышел из кухни.

— Марья, ты и Никона возьми с собой, — сказала тетя Агафья, увидев его. — Пусть побегают там по лесу, ягоды соберут. Может, и Марк Апполоныч тоже любит ягоды.

Услышав это имя, Никон не удержался, спросил:

— А кто он… этот Марк Апполоныч?

— Брат Фрола Сидорча, Никон. Двоюродный брат.

То, что он подслушивал разговор, Никон не открыл и матери. Когда тетя Агафья ушла, он не стал и чай пить, а отпросился у матери и что есть духу помчался к Саше.

6

Лида, выйдя из поселка, торопливо зашагала в сторону леса. Ромаш хотел было, чтобы они пошли вдвоем с Захаркой, но Саша решил, что одной ей легче будет познакомиться с Риммой. Да и сам Захарка тоже не проявил особого желания приступить к выполнению задания вместе с ней, а только попросил узнать кличку собаки лесника.

— Я подойду к кордону под вечер, — сказал он. — На закате собаки, обычно, не такие злые, как в дневную жару.

Ребята смотрели вслед Лиде до тех пор, пока она не скрылась за скатом оврага.

— Ну, наконец-то можем поговорить, — сказал Саша. — Теперь не услышит…

— Наверно, уже через мостик бежит, — подтвердил и Захарка, поглаживая растянувшегося у ног Ваську.

— Я вот о чем, ребята. Все-таки опасно девчонку одну посылать в лес. Да и собака у лесника, что тебе волк. Возьмет, да и накинется на Лидку — что тогда?

— Ты же сам не хотел пускать с ней Захарку? — не понял его Ромаш.

— Я же сказал, что просто не надо идти вместе. — Саша тоже присел к Ваське и потрепал его за шею. — Вы же знаете Лидку: она страшно разобидится, если узнает, что кого-то послали специально оберегать ее. Так ведь?

— У-у… я бы тоже, если так… — пробормотал Захарка, еле раздвигая толстые губы.

— И все равно опасно посылать в лес Лидку одну. Могут еще встретиться незнакомые мальчишки и испортить все дело…

— Что же ты предлагаешь? — спросил Ромаш.

— Кому-то придется идти за Лидой следом. Чтобы защитить ее, в случае чего.

— Тогда пусть Захарка идет, — предложил Ромаш. — и помощник у него вон какой, и сам он не из трусливых.

— Согласен? — спросил Саша.

— А чего, — ответил Захарка. — Мне же так и так идти к кордону. Эй, Васька, давай вставай!

Собака мигом вскочила, села на задние лапы и вопросительно уставилась на хозяина.

— Ну и умница же твой Васька! — засмеялся Саша. — Только вы там поосторожнее будьте. Пусть Лидка ничего не заметит. Понял?

— Ладно…

А Лида в это время и вправду вприпрыжку шла по мостику. «Ха, — думала про себя, — прямо уж незнай кем воображают себя эти мальчишки! Особенно Ромаш… А вот увидите — еще как познакомлюсь и подружусь с кордовской девчонкой!»

Честно говоря, Лида до сих пор не верит ребятам. Тайну Саши и Ромаша она приняла просто за их очередную выдумку, но решила включиться в игру, чтобы доказать, что она ни в чем не уступает им. «Так, значит, я стала разведчицей! — посмеивалась потихоньку. — Ну уж и нашли они название операции: «Треснутая трубка»! «Треструб»!.. Интересно, кто из них первым выпалил эти смешные слова?»

Лида подняла голову и увидела, что чуть впереди нее в сторону кордона шагает какой-то мужчина. Он, видимо, тоже заметил девочку: взобравшись на берег, повернулся к ней и стал поджидать. На лице его играла улыбка.

— Оказывается, не я один держу путь на кордон, — сказал он, когда Лида приблизилась. — Ты ведь тоже идешь туда? Не ошибаюсь?

Незнакомец был молод, Лиде он показался примерно одногодком старшего брата, который в позапрошлом году закончил институт. Одет был молодой человек в прозрачную голубую тенниску, на голове — широкополая соломенная шляпа, в руке — жёлтый кожаный портфель. Смотрит он как-то смешно прищурившись. Особенно приятен был его голое — ровный, дружелюбный.

— Верно, — сказала Лидка. — Туда иду.

— К той девочке, что приехала на кордон из деревни?

Лида удивленно захлопала глазами.

— Откуда Вы ее знаете?

— Да вот знакомые люди сказали…

— А может, Вы имя ее знаете?

— Не-ет, — засмеялся человек в шляпе. — Откуда мне все знать? Я ведь первый раз, вообще, даже в вашем породе, не то, чтобы в поселке. Сам я работаю в лесном институте в соседней области. Приехал сюда в командировку и вот дай, думаю, познакомлюсь с хозяином леса. Слышала, наверное: тут у вас, говорят, очень уже старые дубы имеются…

— Знаю, — сказала Лида, начиная все больше интересоваться незнакомцем. — В прошлом году к одному дубу всем классом ходили. Говорят, отряд Пугачева, опасаясь от царских войск, ночевал под ним.

— Вот, вот. Как раз и хочу попросить лесника показать эти вековые деревья. Сама-то ты живешь в поселке? Значит, хорошо знаешь тех, кто живет на кордоне?

— Хорошо — не хорошо, но знаю…

— Чужих людей не замечала там на этой неделе?

— Не знаю. Я ведь туда только по ягоды иногда хожу, — ответила Лида, пожав плечами. И, заметив, как пытливо осматривает незнакомец околокордонные места, торопливо добавила: — Ну, Вы не горюйте, лесник и Вам покажет дуб Пугачева.

— Я тоже так думаю…

Тут в голове у Лиды мелькнула новая мысль, и чем ближе они подходили к кордону, тем решительнее она настраивалась на нее. Поэтому и не стала сворачивать на узенькую тропинку, ведущую к ягодной полянке, а смело пошла вместе с незнакомцем прямо к воротам кордона.

— Что-то сегодня с утра все время пить хочется, — сказала, будто виноватясь. А сама просто почувствовала, что пора приступать к исполнению своего нового решения.

— Тогда пойдем со мной, зайдем на кордон вместе, — тотчас же предложил ей попутчик.

— А дадут ли они воды-то? — Лида сделала вид, что колеблется.

— Ну вот еще! Айда! Айда! — Командированный взял ее за руку, и они, не обращая внимания на залаявшую собаку, вместе вбежали на крыльцо.

Постучали. В сенях стукнула дверь, кто-то цыкнул на собаку и крикнул:

— Эй, кто там? Входите!

Человек с портфелем открыл дверь, и в полутемном коридоре Лида увидела выходящего им навстречу хромого лесника.

— Вы будете Фрол Сидорович Садков? — спросил парень, приподняв соломенную шляпу.

— Он самый. Проходите в избу, — неуверенно пригласил лесник, обшарив его встревоженными глазами.

Незнакомец спокойно сказал, что он приехал в здешний лесхоз в командировку из исследовательского института и что ему рекомендовали побывать в хозяйстве Садкова. Потом подтолкнул Лиду вперед:

— А с этой девочкой я познакомился по дороге. Она пить хочет…

— Римма! — крикнул Садков в глубину коридора. — Принеси девочке попить! А Вы заходите, заходите в избу…

Лида с любопытством взглянула на девочку, вышедшую с пустым ведром, и пошла было за ней во двор, к колодцу, но, вспомнив про собаку, остановилась на ступеньках. Римма ей сразу понравилась всем. И как она ходит все время вприпрыжку, и как весело показала язык собаке, настороженно посматривающей на Лиду, и как проворно вытаскивает из колодца воду. И ей даже идут частые веснушки на кругленьком лице и остренькие косички с голубенькими бантиками.

Лида до дна выпила кружку холодной — аж зубы ломит! — воды и шепотом спросила:

— Ты здесь ягодные места знаешь?

— Знаю. А ты что — по ягоды?

— Да.

— Одна? — удивилась Римма.

— Ребята тоже хотели было, но полезли купаться и раздумали, — сказала Лида и почувствовала, как загорелось лицо. Потом, словно извиняясь за обман, тихо добавила: — Я вон там, в поселке живу…

— И не боишься одна в лесу?

— А чего бояться? — облегченно заулыбалась Лида. — Волков в этом лесу нет. Говорят, только лисы встречаются.

— Ну, они сами людей боятся! — Было видно, что Римма обрадовалась встрече с ровесницей. — Я тоже пошла бы с тобой…

— Ой, как было бы хорошо!

Но Римма только рукой махнула и горячо зашептала ей прямо в ухо:

— Тетя меня пустила бы, но ее дома нет. А дядя не пустит одну… Ну, ты не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем!.. Ты постой вон там, за сараем, я сейчас…

Римма вприпрыжку побежала в избу. Прошло всего несколько минут, как кусты орешника зашуршали, и она уже прибежала обратно.

— К дяде пришел какой-то ученый, — торопливо сообщила она. — Они собираются идти на делянку старого дубняка. Тогда я буду свободна. Ты меня подожди немного — я тебя поведу к такому ягоднику, что ахнешь!

7

Как и было договорено, перед закатом солнца отряд собрался на берегу речки недалеко от мостика. Лида подошла к ребятам важная, с сияющим лицом и, испытывая их терпение, не спешила заговорить. Гена и Гера, у которых сегодня не было никакого задания, вели себя особенно беспокойно, им не терпелось узнать что-нибудь новое. И Карачкаров тоже выжидательно посматривает на нее из-под очков.

— Иди, садись сюда, Лида. Устала, наверное, — сказал Саша, уступая ей свое место на пеньке.

Лида села на пень, сняла с ног башмачки и принялась вытряхивать из них соринки. У Ромашки наконец лопнуло терпение:

— Ну, долго ты будешь нас мучить? — ткнул он ей в бок.

— Что, думаешь, не выполнила задание?

— Чего же молчишь, если выполнила?

— Ваше приказание выполнено! — сказала Лида, повернувшись к Саше. — Но посмеяться надо мной вам не удастся — я хоть ягод наелась досыта, вот.

— Постой-ка, — оборвал ее Саша, — чего это ты городишь?

— А то, что дом лесника нисколько не похож на место, где прячутся враги. И в поселке полно таких домов. И во дворе у них я ничего не заметила…

— А ты что — ждала, что враг выставит во дворе пулемет? — съехидничал Ромаш, обрадовавшись, что нашелся повод осадить заважничавшую девчонку.

— Ага, пушку мечтала увидеть! — передразнила его Лида. — У-у, Ромашка!..

— Ты расскажи все по порядку: познакомилась с ней? — спросил Саша, сделав вид, что не замечает их перебранки.

— Познакомилась, — посерьезнела вдруг Лида. — Римма — очень хорошая девчонка. Она меня повела на такой ягодник, что глаза разбегаются. Целый день ходили вместе. И для Захарки узнала, как зовут собаку. Трезором. Он вот такой высоты, чужих за километр чует…

Услышав имя Захарки, Саша с Ромашем переглянулись, но ничего не сказали. Действительно, оказывается, молодец этот неторопыжка: Лида даже не заметила, что за ней все время следили.

— Римма меня и назавтра пригласила к себе. И ребят, говорит, приведи — вместе по ягоды сходим, — продолжала Лида. — Я ей сказала, что товарищи у меня одни мальчишки и что, наверно, неудобно их приводить. Она удивилась, но разрешила и вам прийти.

— Ты сказала, что живешь в поселке?! — вдруг встревоженно вскинулся Саша.

— Ну да. Где же еще?..

— Эх! — с досадой махнул рукой Саша. — Мы же позавчера наврали Садкову, что живем не в поселке, а в городе!

— Стоп, — сказал Ромаш, спрыгнув с сучка, который оседлал было ногами. — Но ведь тогда, когда мы говорили это Садкову, Риммы не было! Ведь как раз в то время лесник послал ее в избу… Так что Римма не слышала, что ты сказал Садкову!

— И верно! Как это я забыл совсем! — вспомнил и Саша.

— Значит, идем все вместе! — сказала Лида. И повернулась к Карачкарову: — Смотри, Митя, ты сегодня же наточи свой кривой нож!

Тут Лида увидела, как впились в нее глазами Гена и Гера. Завидуют, что ей первой выпало задание.

— А про того… ну, Марка Апполоновича, ничего не слышала? — спросил Саша, не скрывая радости, что Лида так хорошо справилась с заданием.

— Про него Римма ни разу не упомянула. Сама спросить не решилась. Мне показалось, что она даже не слышала ни про какого Марка Апполоновича. Если бы такой человек должен был приехать на днях, она бы все равно проговорилась.

— И о треснутой трубке ничего не говорила?

— Нет.

Ребята загалдели, начали спорить — у каждого было свое предложение. Лида не спеша надела свои башмачки, посидела, с улыбкой следя за разгорячившимися мальчишками, и вдруг слетела с пенька: — Ой! Чуть не забыла!.. Знаете, кто мне помог зайти прямо на кордон?

— Кто? — Ребята мигом успокоились и снова окружили ее.

— Один человек с желтым портфелем!

И Лида подробно рассказала, как по дороге на кордон догнала незнакомца, о чем с ним говорила и как тот помог ей.

— Как зовут — не узнала?

— А вдруг он тот самый Марк Апполонович?!.

Ребята снова возбужденно загалдели. Лида виновато развела руками:

— Я и не спросила…

— Эх, разведчица, тоже мне! — выдохнул Ромаш и презрительно скривил губы. — С Риммой-то ты познакомилась, это хорошо, но если дядька с портфелем как раз тот, кого мы ждем?..

Встревожились и остальные.

— Ха, значит, говорит, из научного института?!

— Ну и надул он тебя!

Лида, не зная, что ответить мальчишкам, еще раз во всех подробностях вспомнила встречу с человеком в соломенной шляпе. Нет, пусть что хотят думают ребята, а этот приезжий из соседней области никак не может быть врагом: он так тепло разговаривал с ней, так смотрел ласково… Человек, приезжающий тайно, так издалека, ни за что не станет даже заговаривать с незнакомой девчонкой, не то, чтобы тащить ее в дом, в котором должен спрятаться. Но Лида не стала все это доказывать мальчишкам — просмеют еще. Вон Митя чуток только хотел заступиться за нее — Гена с Герой тут же оборвали его. И неизвестно, чем бы закончился спор, если бы Саша, повернувшийся ко всем спиной, не сказал:

— Обождите. Кажется, Никон сюда опешит.

Теперь все заметили приближающуюся знакомую фигуру.

— Что-то случилось, — уверенно заявил Ромаш. — Никогда не видел, чтобы Никон так торопился… Может, хоть этот выполнил свое задание как следует?

Никон взбежал к ним на горку. Все сразу заметили; что его несмелые обычно глаза прямо-таки горят. Но Никон не стал сразу всем сообщать причину своей возбужденности — он отозвал Сашу в сторону и что-то быстро зашептал ему на ухо, показывая рукой в сторону кордона. Там по тропинке от поселка к лесу шла женщина.

— Наверно, все ее знаете? — спросил Саша. — Это жена Садкова. Она недавно была у Никона дома. Давайте все вместе послушаем Никона и подумаем: может ли быть одним и тем же лицом Марк Апполонович и человек с желтым портфелем?

Никон со всеми подробностями пересказал подслушанный разговор между матерью и лесничихой, внимательно выслушал рассказ Лиды и решительно отрубил:

— Нет. Марк Апполонович должен быть старше лесника. А этот — совсем молодой.

Командир отряда задумался. Но, видно, ничего не придумал и неуверенно сказал:

— Что ж, подождем Захарку. Там посмотрим…

Но ребята не дождались Захарку. Тот не пришел из разведки, даже когда стемнело. Саша распустил отряд по домам, а сам, усевшись у окна так, чтобы его было видно издалека, решил дождаться Захарку во что бы то ни стало. Но ни он, ни спрятавшаяся за кустом сирени, сгорающая от любопытства Лида в тот день не дождались своего товарища.

8

Захарка видел все: и то, как на берегу Лиду дождался человек в шляпе, и то, как они дошли до кордона и вошли в избу. После этого он приказал Ваське лечь у ног, осторожно раздвинул кусты орешника и принялся терпеливо ждать. Прошло немного времени, и Лида появилась на дворовом крылечке вместе с длинноногой девчонкой ее лет. Потом Лида встала под дубом, недалеко от того места, где спрятались Захарка с Васькой. Захарка еле успел успокоить собаку, которая вскочила и ощетинилась, услышав треск сучьев под ногами Лиды. Давеча, получив задание сопровождать и охранять свою чересчур уж языкастую одноклассницу, он очень обрадовался, но встречаться с ней здесь не полагалось. И вообще… стеснялся ее Захарка.

Он до последнего слова слышал разговор девочек, которые сошлись под дубом. «Гм, спросила, как зовут собаку, — одобрил Лиду. — Для меня старается… Значит, Трезором зовут. Ладно…» Но позже, когда Лида сама уговорила племянницу лесника пойти за ягодами, он укорил ее. Разве можно идти за какими-то ягодами, когда к леснику вдруг заявился чужой человек? Но что с ней поделаешь — девчонка и есть девчонка: не сообразит сама, раз в отряде не наказали. А с другой стороны, пусть ее ходит, может, еще чего вызнает у Риммы. За этим же, в шляпе, он сам последит. За это его никто не поругает. Лида в поселок и сама хорошо дойдет, а последить за незнакомцем наверняка будет полезнее.

Вот почему Захарка даже с места не сдвинулся, когда Лида с Риммой пошли по тропинке к лесу и скрылись в чаще. Наоборот, он устроился в кустах поудобнее и начал следить за кордоном, не спуская глаз. «Посмотрим, что ты за ученый, — подумал, усмехнувшись. — Одним своим желтым портфелем меня не проведешь…»

Из слов Риммы он понял, что хромой Фрол и приезжий «ученый» собираются идти на делянку старого дубняка. Места тамошние Захарка знает, так что проследить за ними будет нетрудно. Только бы Трезора не взял с собой Садков. Тогда собака быстро почует, что за ними крадутся. Да и Ваську труднее будет сдержать.

Увидев, что лесник и человек в шляпе вышли из кордона одни, Захарка вздохнул облегченно. Теперь все должно быть нормально!..

От радости ему захотелось приласкать недвижно лежащего у ног Ваську — он пригнулся к нему, потрепал за уши и чуть не переступил с ноги на ногу. Еле перевел дыхание — лесник и его «гость» как раз проходили почти рядом! Но вот они завернули за ближние к кордону деревья, Захарка дернул Ваську за ухо и сказал вполголоса:

— Ну, пора и нам с тобой двигаться в путь… Только уж давай как можно осторожнее, ладно?

В лесах, полукольцом окружающих поселок, несколько делянок дубняка. Пройдя вслед за лесником и молодым «ученым» с километр, Захарка понял, что те направляются «делянке у оврага с пугающим названием Бездонный. Он уже не раз бывал около громадных дубов, стоящих на берегу оврага. А к самому большому из них, который называют «дубом Пугачева», они в прошлом году ходили всем классом. Он такой толщины, что еле-еле обхватили его семеро…

Солнце поднялось в самый зенит. В дневной жаре все меньше голосов — птицы, зверье и всякая другая живность попряталась под листья, в норки, траву, как можно дальше от палящих лучей.

Вот и Захарка добрался до Бездонного оврага. Лесник водит человека с желтыми портфелем от одного дуба к другому, что-то показывает и объясняет, размахивая руками. Приезжий, то и дело снимая шляпу, задирает голову и восхищенно цокает языком; тыча пальцем, пересчитывает зачем-то самые крупные сучья на стволах; вытаскивает из портфеля рулетку и измеряет окружность деревьев; присаживается на пенек, вынимает из кармана блокнот и торопливо что-то записывает.

Все это Захарка наблюдал, лежа вместе со своим четвероногим другом под стволом старой липы, сваленной молнией. Как раз здесь, под стволом, будто специально для них, была небольшая яма, и было мудрено даже с десяти-пятнадцати метров заметить одетого во все темное мальчика и дымчатого цвета собаку.

Следя за уверенными действиями молодого ученого, Захарка в одно время даже засомневался: может, он действительно приехал к Садкову из научного института? Уж больно он не походил на человека, тайно приехавшего для темных дел! Да и с лесником он, по-видимому, и вправду говорит только о дубах.

Но сомнения эти продлились недолго. Увидев, что Садков и приезжий направились в их сторону, Захарка торопливо накрылся и Ваську прикрыл широкими листьями папоротника. Он просто не предусмотрел, что те, надумав возвращаться, могут пройти прямо около них.

Вот уже стал слышен и разговор приближающихся мужчин. Приезжий, дойдя до упавшей липы, вдруг остановился, заглянул в овраг и отшатнулся.

— Ой, ну и глубина! — прозвучал его удивленный голос.

— Потому его и назвали Бездонным, — ответил лесник. — Свались в него спьяну аль ночью — и не мечтай остаться в живых. Легенда тут ходит, будто местные чуваши, воевавшие вместе с Пугачевым, потом в этом овраге прятались…

— Во-он как! — опять удивился приезжий.

Они с минуту помолчали, и вдруг молодой ученый предложил:

— Закурим, Фрол Сидорч?

— Спасибо. Десять лет, как бросил баловаться.

— А я хотел угостить вас табачком из Гродно…

— Ка-а… каким табачком? — вдруг охрипшим голосом переспросил лесник.

— Не надо так волноваться, Садков, — спокойно сказал «ученый». — Я же внятно сказал: табаком из Гродно. Или ты уже забыл его вкус?

— Не забыл, только у меня… трубка треснула, — тяжело дыша, ответил Садков.

Услышав, что разговор перешел на треснутую трубку, Захарка весь насторожился. Сердце застучало в груди быстро-быстро. Нет, не ошибся он, выходит, оставив Лиду и взявшись следить за этим приезжим!.. А через минуту он сообразил, что разговор о куреве и трубке не что иное, как пароль связи с хромым Фролом.

— Интересно, и у меня тоже трубка треснутая, — пробормотал «ученый» как бы самому себе.

Вжавшемуся в землю Захарке нельзя было даже пошевелиться, не то, чтобы поднять голову и посмотреть, что делают разговаривающие, и поэтому он не видел, как приезжий вертит в руках две совершенно одинаковые трубки.

— Когда приедет Марк Апполоныч? — спросил Садков.

— Через неделю.

— А я его ждал через два дня.

— Он ненадолго задержится в Москве…

— Вон что… Ну, товарищ ученый, — совсем уже успокоенно сказал лесник, — давайте топать поближе к дому. Не то, сами знаете, поле видит, а лес слышит.

— Ну и трус же ты, оказывается, лесник. Какой черт может услышать нас в такой дыре!

Их голоса стали удаляться. Захарка приподнял голову и не поверил глазам, увидев, что творилось между лесником и его «гостем» на тропинке. Он невольно вскочил на ноги. Лесник, несмотря на свои годы и хромоту, вдруг проворно прыгнул на приезжего, идущего чуть впереди, и обеими руками схватил его за шею. Они вместе упали на землю и покатились одним клубком к самому краю обрыва — вот-вот сорвутся в Бездонный…

От волнения Захарка задел ногой Ваську. Тот принял это за команду и прыжком с места кинулся к сцепившимся мужчинам. А Садков и «научный сотрудник» в это время уже были у куста черемухи, растущей на самом краю обрыва… Поняв, что им грозит, разжали руки, вскочили на ноги. И тут же увидели, что на них, оскалив пасть, летит здоровенный лохматый пес. На их счастье, сверху донесся громкий мальчишеский голос:

— Васька-а! Назад!

Нет, не зря ребята прозвали Захарку «собачьим другом». Услышав его слова, Васька застопорил так, словно его придержали на бечевке, захрипел и, сев на задние лапы, уставился на растерявшихся мужчин.

— Ну и собака же у тебя! — сказал молодой, поднимая с земли шляпу. — Как слушается тебя, а?!

— Ладно еще перестали драться, — буркнул Захарка, подходя ближе. — Мой Васька терпеть не может драчунов.

— Оно и видать, — пробормотал Садков, со страхом и ненавистью поглядывая на своего знакомого. — Чуток осталось, чтобы разорвать нас…

Человек в шляпе сунул руку в карман и неожиданно весело засмеялся.

— Значит, твой Васька принял нас за драчунов? Это вон Фрол Сидорч вдруг споткнулся, я хотел его придержать, да упали оба. Ладно еще на куст этот наткнулись, не то бы… Видал, какая там глубина? Иди сюда, мальчик, посмотри сам…

— Я этот Бездонный весь облазил, знаю, — как можно спокойнее ответил Захарка. — Да и некогда мне, меня вон там ребята ждут…

— Ступай, мальчик, ступай. Большое спасибо тебе — спас ты нас от беды, — хрипло выдавил из себя Садков, не сводя глаз с молодого человека.

— Пошли, Васька!

Захарка повернулся и зашагал по тропинке, изо всех сил стараясь не оглянуться. Потом припустился бегом, нырнул в чащу и затаился, прижавшись лицом к шее верного своего друга. «Ни за что не спущу с вас сегодня глаз, будь что будет», — решил он про себя.

9

Утром весь отряд снова был в сборе. Ребята в мертвой тишине выслушали рассказ Захарки. Только Лида сначала беспокойно возилась, а услышав, что Захарка следил за ней, покраснела, как мак, но дальнейший его рассказ захватил и ее, она тоже сидела, не шевелясь.

— Вот, видала? — повернулся к ней Ромаш, — а ты вчера вон как старалась защищать своего «ученого»!

Лида не нашлась, что ответить, только виновато заглянула в глаза Захарки. Тому показалось, что ее большие синие глаза просят: «Ну, помоги хоть ты, уж очень непохож был тот «ученый» на плохого человека». Но он ничего не сказал ей, а повернулся к Ромашу и заговорил торопливее, чем обычно:

— Тут, наверно, нет ее вины, Ромаш. Не заговори он у Бездонного оврага о треснутой трубке, я бы тоже принял его за ученого. Не стану скрывать: до этого я совсем было начал думать, что зря потратил время, выслеживая их…

— Захарка, — заговорил Саша, — а ты не ошибся, что лесник сам напал на него?

— Своими глазами видел. Поэтому и пришлось до полночи просидеть около кордона…

Оказывается, человек с желтым портфелем ушел от Садкова только под вечер. Ушел в сторону станции. А потом мимо куста, в который залезли Захарка с Васькой, прошла Римма. Захарка надумал было даже выйти к ней, — возможно, Римма что-нибудь да слышала из дальнейшего разговора лесника и приезжего, — но побоялся, что Римма, увидев его с собакой, перепугается и поднимет шум-гам.

— По-моему, — сказал Захарка, оглядев товарищей, — нам надо лучше организовать слежку за кордоном.

— Правильно, — осмелилась наконец заговорить и Лида. — Надо обязательно узнать, кто он такой, этот «ученый» с желтым портфелем… Простите меня, ребята, не сообразила я вчера…

— Они с Садковым вечером выходили во двор, — вспомнил Захарка еще. — Зашли в сарай, открыли там крышку погреба, что-то смотрели…

— А собака лесника тебя не почуяла? — спросил Ромаш.

— Как же иначе? — блеснул Захарка глазами и нежно погладил Ваську. — Собака она и есть собака. Но при мне она больше и не подумает залаять на вас.

— Неужто и познакомиться успел?! — раскрыли рты ребята.

— Ага, — усмехнулся Захарка. — Только о секрете не расспрашивайте, все равно не открою. А Трезор больше для нас не опасен.

— Ну и молодец же ты! — восхищенно хлопнул его по спине Скульптор. — А я вот… ничего до сих пор не сделал. Никак не удается увидеть эту их треснутую трубку.

— Ладно уж, Митя, — успокоил его Саша. — Мы же так знаем, что ты мог бы сделать точную копию трубки. Не ты же виноват, что операция «Треструб» идет кувырком. Давайте-ка лучше, пока все здесь, обсудим план дальнейших действий.

Ребята вспомнили все, что было на кордоне за последние дни, сравнили услышанное Никоном от жены лесника и рассказы Лиды с Захаркой, не забыли и подробности проводов лесником неизвестного в плаще.

Горячее обсуждение оборвал Гена-или-Гера, выставленный в дозор с биноклем, который им подарил приехавший в отпуск дядя, офицер Черноморского Флота.

— Ребята! — выдохнул дозорный, подбегая к ним. — В сторону кордона идут люди с чемоданами!

— Откуда?

— От станции!

В одно мгновение весь отряд оказался на вершине горы. Гена-или-Гера отнял от глаз бинокль и отдал Саше.

— Во-он они, недавно отошли от станции, — указал в сторону вокзала.

Саша разглядел их сразу — сквозь бинокль казалось, что они почти рядом. В одном из них Саша узнал того мужчину с колючими глазами, которого Садков с такими предосторожностями посадил на московский поезд. Чемодан в его руках, видимо, довольно-таки тяжелый — хозяин несет его, заметно согнувшись. А другой, высокий и худущий, как жердь, идет чуть впереди, посматривая по сторонам. В руке у него туго набитая чем-то сумка. «Что же это за люди? С какой целью идут они к Садкову? — одна за другой понеслись мысли в голове Саши. — Почему Садков проводил тогда этого, с чемоданом, с такими предосторожностями? А кто был вчерашний гость и почему Садков напал на него в безлюдном месте у Бездонного оврага? Не прав ли был Ромаш, предлагая сразу же позвонить в милицию? Что, если они в самом деле настоящие враги, а не просто воры?..»

Наконец Саша пожалел нетерпеливо топчущихся вокруг него ребят — передал им бинокль. Все по очереди посмотрели на мужчин, идущих от станции к лесу. Из разговора между лесником и «ученым», подслушанного Захаркой, ребята знали, что хромой Фрол сегодня не ждет гостей. Поэтому приезжих никто не встречал на станции.

Командира отряда вдруг озарило. Он рывком взял из рук Никона бинокль и еще раз посмотрел на дальнюю дорогу.

— Вот что, — сказал, повернувшись к притихшим ребятам. — До кордона им шагать еще самое малое три километра. За это время нам надо успеть кое-что сделать…

Скоро отряд разделился на три части. Одна группа во главе с Ромашем бросилась к мостику, перебежала его и скрылась за ближними деревьями. Саша с Захаркой — и, конечно, его неразлучный Васька прямиком направились к кордону. В дозоре на горе по-прежнему остались Гена и Гера с биноклем.

А из трубы кордона вдруг поднялся густой черный дым.

10

Саша своими глазами увидел, как действительно быстро может сдружиться с собаками Захарка. Перейдя через овраг и добежав до садковского сарая, они отдышались, потом присели на корточки и заглянули сквозь щель во двор кордона. Похоже, что здесь сегодня и вправду не ждут гостей: мохнатый пес спокойно позевывает в тени у ворот, у клети ковыряются в мусоре куры, на жерди, положенной на колодец и забор, сушатся платья и платки.

— А здесь нас быстро могут заметить, — шепнул Саша. — Давай спрячемся в сарае, а?

Захарка кивнул головой: согласен.

— Но собака… — кивнул в сторону ворот Саша.

— Я ее сейчас!..

Захарка обернулся и, глядя на Ваську, который лежал под кустом орешника и не сводил глаз с хозяина, поднес палец к губам — дал знать, что надо лежать тихо и не двигаться. Потом сунул два пальца в рот и тихо-тихо присвистнул. Трезор тут же вскочил на ноги, повернулся к сараю и оскалил зубы. Но не успел он залаять — свист повторился, еще тише и чуточку протяжнее. Трезор, только что стрункой поднявший было уши, сразу же опустил их и, помахивая хвостом, побежал к забору. Тут он остановился и, совсем забыв о своих обязанностях сторожа, уставился на ребят. Захарка присвистнул еще — уже совсем тихо, еле слышно, но зато нежно и протяжно, словно не спеша провел смычком по струнам скрипки. Трезор теперь не выдержал, ткнулся прямо в руки Захарки и начал ласкаться.

— Все, можно забираться в сарай! — прошептал Захарка, глядя на покоренную собаку.

— А не тронет? — спросил Саша, совершенно потрясенный колдовством товарища.

— И не пикнет, — твердо заверил Захарка.

Мужчины с чемоданом и сумкой должны подойти уже вот-вот, поэтому ребята не стали мешкать — пролезли в щель и кинулись к двери сарая. Но перед тем, как закрыть ее за собой, Захарка опять тихо присвистнул и, когда Трезор подбежал к нему, властно потрепал его за шею, что-то прошептал на ухо. Собака, глядя мальчику в глаза, жалобно поскулила и, повернувшись, медленно пошла назад, к воротам. Но не успела успокоиться, как снова почуяла что-то, насторожила уши и повернулась к крыльцу.

Из трубы кордона по-прежнему валил черный дым…

Вдруг Трезор залаял громко, злобно. Вышедшая на крыльцо с ведром в руках Римма попыталась успокоить его, но поняла, что это ей не удастся, и, не обращая внимания, что тот уже как бешеный забегал у ворот, зачерпнула из колодца воды и зашла в избу. Вот дверь хлопнула снова, и во двор вышел сам лесник. Он ругнул собаку, но когда та прямо при хозяине начала свирепеть еще сильнее, привязал ее на цепь, потом, словно не желая видеть, как она беснуется, загнал в конуру, захлопнул дверцу и завернул вертушку. Оттуда собачий голос зазвучал жалобно и просительно.

Ребята не дыша следили за Садковым.

А тот внимательно оглядел двор, открыл ворота и исчез из глаз. Прозвучали мужские голоса, топанье ног по ступенькам. Ребята не успели огорчиться, что не сумели разглядеть приезжих получше, как дверь дворового крылечка распахнулась, и трое мужчин предстали перед ними всего метрах в двадцати.

— И в избу не зашли! — удивленно прошептал Захарка.

— Наверно, помыться хотят — дорога-то пыльная, — сказал Саша.

— Посмотрим…

Но у приезжих, по-видимому, и в мыслях нет идти к колодцу. Стоят и о чем-то вполголоса переговариваются. Теперь-то уж ребята разглядели их по-настоящему. Тот, что в шляпе, помоложе, то и дело посматривает на пожилого. Первого Саша узнал еще там, на горе — за ним-то и следили они с Ромашем на вокзале. Только держит он себя сейчас по-другому: стоит, не ставя чемодан на землю, чуть в сторонке и выжидательно заглядывает в глаза высокому. А тот, вытащив из кармана носовой платок, вытер вспотевший лоб и начал что-то строго выговаривать Садкову. Наконец, они, видимо, о чем-то договорились. Вместо того, чтобы пригласить приехавших издалека гостей в дом, лесник указал им рукой на сарай.

— Они же сюда собираются! — ахнул Саша. — Что же делать-то будем?!.

Лесник, Марк Апполонович (ребята уже не сомневались, что он и есть худощавый) и третий с чемоданом тронулись к сараю.

— Захарка, смотри!..

Вбежав в сарай и сразу же принявшись высматривать происходящее во дворе, ребята и не разглядели всего, что тут имеется. Правда, Саша, когда открывал дверь, успел заметить, что в другом конце сарая к стенке приставлена лестница, вероятно, ведущая на сеновал. Теперь-то он и указывал на нее.

— Айда скорее!

Мальчишки друг за другом взлетели по лестнице вверх. Сеновал был большой, прячься хоть всем отрядом, и что самое хорошее — тут была большая куча прошлогодней соломы. Ребята нырнули в нее и быстро зарылись с головой.

— Саша… А, Саш, слышишь? — зашептал Захарка.

— Слышу.

— А вдруг они сюда поднимутся?

— Да ладно уж, молчи!..

Садков, видимо, подвел приезжих к погребу — голоса раздались прямо под ребятами. А они не то, чтобы шевельнуться, даже дыхание затаили.

— Они напали на наш след еще до Москвы, — сказал густой сильный голос. Это, по всему, Марк Апполонович! — Такие нам петли пришлось выделывать на такси, чтобы добраться с Белорусского вокзала до Казанского, — кошмар один… Совсем подумали было, что оторвались от них, ан нет…

— Выходит, они знают и то, что вы теперя здесь? — спросил Садков.

— Э-э, нет. Не на тех они напали!.. До Арзамаса мы не заметили ничего опасного. Совсем уже было вздохнули свободно, но вдруг в Шумерле…

— Что в Шумерле? — торопливо переспросил Садков.

На этот раз прозвучал третий голос, — видимо, заговорил давний «знакомый» Саши.

— В Шумерле я, воспользовавшись остановкой, вышел на перрон, спросил у девчонок, продающих ягоды, о ближнем ларьке. Потом прошел по дощатому тротуару за вокзал и подошел к деревянному гастроному. Но не я один, оказывается, искал эту лавочку — прямо за мной к ней подошли еще двое. И один из них оказался как раз тем парнем, что сидел в нашем купе и всю дорогу от Москвы играл в шахматы с одним интеллигентного вида гражданином. Надо же такому случиться: именно тот же гражданин, именно в Шумерле и именно в том же гастрономе возымел желание приобрести водочки…

Марк Апполонович не дал ему договорить.

— Одним словом, — сказал он, — мы со всеми предосторожностями «исчезли» из поезда не в Канаше, а гораздо позже, в Тюрлемах. А оттуда — автобусом. Но уверенности, что оторвались окончательно, у меня все же нет.

— Выходит… выходит, и за моим домом могут следить! — сдавленно прохрипел Садков.

— Ну, ты не труби тревогу раньше времени, — поспешил успокоить его Марк Апполонович. — Мы у тебя долго не задержимся. Скажи, через этот лес можно выйти на Канашское шоссе?

— На Канашское шоссе? — все так же хрипло переспросил лесник.

— Да. Чтобы не возвращаться в город, а выйти прямо на шоссе. Есть такая возможность?

Садков почему-то не ответил сразу. Видимо, задумался. В это время на облупившийся от загара нос Захарки, ждавшего ответа лесника, затаив дыхание, заползла какая-то букашка. Он высунул язык, согнул его вверх и, дунув по нему, сбил ее с носа. Но в том месте, где проползла проклятая букашка, нос сильно зачесался. Захарка, замирая от осторожности, почесал его мизинцем и тут же понял, что его ждет еще большая беда — ему страшно захотелось чихнуть. Захарка намертво прикусил нижнюю губу…

— Пешком придется топать, — сказал внизу Садков.

— Ладно, — согласился Марк Апполонович. — Нам придется менять план действий, поэтому мы только переночуем у тебя и тронемся дальше.

— Ну, свое уж сами знаете, — тихо ответил лесник. — А теперича идемте в дом…

— Постой! — остановил его Марк Апполонович. Голос его сделался жестким. — А если случится что, начнут тебя допрашивать — чтобы ни-ни!.. Понял? Не то придется вспомнить гродненские грехи. И прощай тогда твоя тихая жизнь в этом райском уголке!..

Меж разговором внизу, видно, прятали вещи приезжих: скрипнула дверь конюшни, щелкнул замок, «Ах, ушли бы, вышли бы отсюда поскорее! — мельтешило в голове Захарки. — Если чихну, когда они здесь, все погублю… И ребята мне никогда не простят…» Внизу почему-то начали говорить шепотом. А Захарка уже не мог терпеть. Сразу взмокший от напряжения, он с отчаянием потянулся к товарищу.

— Саша… я…

Но договорить не успел — на весь сарай прозвучало отчаянное:

— А-апчхи!..

11

— Кто-то чихнул? — донесся снизу взволнованный голос Марка Апполоновича. — Слышали?

— Точно, — ответил голос молодого. — Вон там, в конюшне.

Снова звякнул замок, скрипнула дверь конюшни. Потом чиркнула спичка и удивленный голос сказал:

— Что за чертовщина! Здесь никого нет!

Может быть, никто и не обратил бы внимания на лестницу, ведущую на сеновал, но Захарка раз за разом звонко чихнул еще. И тут же голос молодого проревел на весь сарай:

— Он там, наверху!

Под его ногами заскрипели нижние перекладинки лестницы. Захарка уже понял, что сбежать отсюда им не удастся. Поэтому он шепнул товарищу, чтобы тот лежал тихо, и вылез из-под соломы. Нарочно громко шурша, закидал Сашу еще лучше и, смело продолжая чихать, подполз к люку и свесил ноги вниз.

Поднимавшийся снизу, увидев над головой детские ноги, схватил их руками и сильно дернул вниз. Захарка чуть не загремел с двухметровой высоты, но успел схватиться за край навеса.

— Ой, дяденька! — заныл он, лихорадочно обдумывая, что бы наврать им там, внизу. — Не дергайте так, я сам спущусь… — Захарка, так не любивший говорить лишнего, понял, что теперь ему не придется жалеть свой язык. Будешь говорить, еле выдавливая слова, — там, внизу, никто ему не поверит. Да еще поднимутся на сеновал и все там перешарят. Тогда и Саша попадется в их лапы… Нет-нет, ему во что бы то ни стало надо оставить на свободе командира отряда. Но как их обмануть, что наговорить?

Его жалобное нытье, видимо, немного успокоило того, который стоял на лестнице. То ли он принял Захарку за сына кого-то из родственников лесника, то ли еще что, но выпустил ноги мальчика, спрыгнул на землю и гаркнул:

— Давай, спускайся сюда, червяк!

Захарка, спускаясь по лестнице, вдруг вспомнил, как вчера, когда он сидел в кустах за кордоном, к нему прибежал маленький дымчатый котенок. «Ага! Идея! — обрадовался он спасительной мысли. — Только бы не сбиться, не напутать чего-нибудь…»

Он медленно спускался по лестнице и все чихал и чихал, выигрывая время.

— Что — муха, что ли, залезла в нос, задыхаешься! — сразу же схватил его за руку тот, что помоложе. — Ну-ка, пойдем на свет, посмотрим, кто ты есть!

Захарка не стал сопротивляться, но все же горячо зашептал ему:

— Вы, дяденька, не говорите дедушке Садкову, ладно? Я, честно, не за яйцами залез на сеновал. Вот, смотрите — пустые карманы. — Захарка похлопал себя по карману. — Не то он меня запросто за уши оттаскает. Я ведь туда из-за котенка попал. Серенький такой…

Человек в шляпе молча ткнул его кулаком в спину, и Захарка, весь помятый, в соломе, предстал перед Садковым и высоким худым человеком с птичьими, навыкате, глазами.

— Вот он!

Захарка скривил губы, будто собираясь заплакать, и опять звонко чихнул. Но тот, не обращая внимания на весь его жалкий вид, сразу же схватил за ухо и сильно дернул.

— А ну, скажи — кто ты? Зачем туда залез?

От острой боли Захарка на миг забыл не только о вчерашнего котенке, но и, вообще, все на свете слова. Но привело его в чувство, как ни странно, как раз то, что жесткие пальцы Марка Апполоновича сжали ухо еще сильнее.

— Говори! А не то оторву ухо напрочь!

Захарка с мольбой посмотрел на Садкова.

— Я… я не хотел воровать яйца… Увидел в лесу котенка, серенького… вот и… хотел унести домой… Погнался за ним, а он… на сарай… Я… очень люблю котят…

Заметив, как сочувственно смотрит на него лесник, Захарка чуточку осмелел.

— Я… побежал за ним в сарай, а тут собака ваша залаяла… И вы сами вышли… Я спрятался на сеновале, а тут вы в сарай пришли, — повернулся он к мужчине, который все еще и не думал отпускать его ухо. — Простите меня, дедушка Садков, я больше и близко не подойду к кордону!..

— А где же твой котенок, черт возьми?! — чуть ослабив пальцы, спросил Марк Апполонович.

— Убежал, в щелку выскочил… Не успел я его поймать…

— Марк Апполонович, — заговорил вдруг лесник, — мальчишка-то, видать, не врет. Я тоже видел, бродил тут какой-то котенок. То ль с поселку кто сюда его подбросил… Ладно уж, пущай идет себе домой. Мальчонка-то, похоже, не из воришек. А ты запомни все…. И чтоб забыл, как по чужим сараям лазить!

Захарка, не ждавший, что все обернется так хорошо, горячо поклялся:

— Ни ногой больше на чужой двор!

Но Марк Апполонович холодно засмеялся и оттолкнул Захарку к двери сарая. А сам повернулся к леснику и отрезал:

— Слишком ты легко веришь людям, Садков! А если он слышал весь наш разговор?.. Знаю я этих пионеров: через час из-за него сюда заявится милиция! Так ведь, а?

— Не понимаю, о чем вы… — пробормотал Захарка, потирая горящее ухо. — Откуда мне знать, о чем вы говорили…

— Серж, — окликнул спутника Марк Апполонович, — ты все хорошо проверил на сарае?

— Этот сопляк сам оттуда спустился.

— Сейчас же проверь все как следует. Может, он там не один сидел? Как бы нам из-за сопляков таких не залететь…

Захарка, стоя у двери, еле сдерживал дрожь в коленях. Пропало… Все пропало! Уж теперь-то Саша знал, что об этих людях надо срочно сообщить куда следует. И вот… если его найдут!.. Но что это? Лесник и человек в шляпе вышли из сарая одни! Вот они подошли к Марку Апполоновичу, что-то сказали ему. Захарка заметил, что лесник посматривает на него подбадривающе — ничего, мол, не бойся, все будет нормально! — но Марк Апполонович снова взялся за свое:

— Говори, кто тебя подослал?

Даже по тому, как нервно допрашивали его эти чужие люди, Захарка понимал, что они боятся его больше, чем он их. Поэтому он постепенно успокоился и на все вопросы твердо отвечал: «Не понимаю», «Не знаю», «Не слышал», «Погнался за котенком». У Сержа быстро лопнуло терпение — он рванул из кармана моток тонкой веревки.

— Нет, — остановил его Марк Апполонович. — Не станем «мочить» руки. Но и его не выпустим. Вон погреб. Придется тебе придержать его там пару суток, Садков.

Лесник явно не обрадовался такому выходу из положения.

— Так мне же придется держать ответ, — буркнул он. — Безвинного мальца на двое суток в погреб… За это по головке не погладят.

— Э-э, не городи чепуху, — скривил в усмешке губы Марк Апполонович. — Ты его запрячешь в погреб за воровство. Никто не осудит за то, что ты накажешь воришку, забравшегося на твой сарай. А для убедительности бросим ему в погреб несколько яиц…

Когда его заталкивали в сырой погреб, Захарка сопротивлялся лишь для виду. Не будут же они все время торчать около сарая, когда-нибудь да зайдут в избу. И наконец-то Саше удастся слезть с сеновала, выскочить из сарая и сигануть через забор. Тогда будет видно, сколько суток придется Захарке просидеть в погребе. Там все прояснится.

Саша, лежа в соломе, хорошо слышал, как после расправы с Захаркой чужие люди вышли из сарая, громко хлопнув дверью. Как давеча Захарку замучило чиханье, у него тоже начало нестерпимо щипать в горле. Так хотелось откашляться!.. Но он терпел. И все же последние слова, донесшиеся снизу, заставили его вздрогнуть.

— Перекусим немного, Серж, отдохнем чуток и — в путь. Напрямик через лес. Направимся к югу, через Алатырь.

— Уж больно скоро, — сказал Садков, будто жалея, что гости не хотят даже переночевать у него.

— Некогда. В нашем деле, как и у саперов, ошибаются только однажды. А у меня что-то душа не на месте. Старый волк издали чует опасность…

Голоса удалились. Вдалеке стукнула дверца, и все смолкло. «Скорее выручить Захарку и — в город! Этих ни за что нельзя выпустить за здорово живешь. А самим нам с ними не справиться…» Саша слетел с сеновала и припал к люку погреба.

— Захарка! — прошептал в щель.

— Это ты, Саша? — раздалось снизу.

— Давай, выходи скорее! — Саша лихорадочно освободил защелку и рванул на себя крышку.

— Ты, Саш, беги, куда надо, без меня! Не то увидят они, что меня нет, и сразу заметут следы. А я пока…

— Выходи, говорят тебе! — прикрикнул на него Саша, хотя и понимал, что Захарка рассуждает правильно. Но бросить здесь товарища он не мог. — Все равно не успеют уйти далеко!

Но не суждено было сбыться ни тому, ни другому. Только начал было Саша помогать Захарке вылезать из погреба, как дверь сарая распахнулась и чужой в шляпе одним-двумя прыжками очутился около них. Он пинком опрокинул Сашу в холодную пасть погреба и тут же захлопнул крышку.

— То-то, змееныши! Я так и подумал: чего это он больно уж легко залез в погреб! — хохотнул, издеваясь. — Но теперь все — свершилась ваша судьба. Можете выбраться лишь с божьей помощью, не выпущу вас отсюда!

Падая в темную глубину погреба, Саша столкнулся с Захаркой, и они оба оказались на сырой земле.

— Сильно я тебя зашиб, Захарка? — первым пришел в себя Саша.

— Фу-у… Прямо в лоб… Аж на ногах не устоял, — откликнулся тот, приподнимаясь. — А с тобой ничего?

Саша недоверчиво ощупал себя: нет, ничего особенного. Только нога горела чуть ниже колена. Удачно же он грохнулся!

— Кожу, видно, немножко ободрал на ноге, а так — ничего…

— Вот так положеньице! — по-взрослому выразился Захарка, поднявшись по лесенке и потолкав крышку. — Неужто этот «шляпа» нас так и не выпустит?

Глаза постепенно привыкали к темноте. На одной доске крышки погреба, оказывается, вылетел сучок — хоть и немного, да помогал даже слабый луч света, падающий сквозь дырку. Друзья отыскали у стенки погреба место посуше и сели, тесно прижавшись друг к другу.

— Ну, понял, кто они такие?

— Нет, мне кажется, они еще пострашнее. Слышал, как убегали из Москвы? А Садкову грозили, что расскажут про Гродно. Ты же знаешь — в Гродно во время войны были фашисты…

— Что, что? — Захарка не уловил связи между войной, Гродно и приезжими.

— Ну, читал, наверно: в Гродно были и партизаны, и предатели…

— И…

— …мне кажется, что эти садковские «гости»… Что они как раз из тех…

Саша не успел договорить: сверху послышались царапанье и жалобное поскуливание.

— Васька!

— Не может быть! — не поверил Саша.

— Я так и знал, что он все равно почувствует, где мы… — Захарка быстро влез по лесенке наверх, негромко позвал Ваську и приказал молчать. Тот сразу замолк. — Держать его здесь нельзя… Слушай, Саш, как по-твоему, долго мы здесь просидим?

— А ты не слышал, что сказал этот, в шляпе?

— Может, он нарочно? Чтобы попугать…

— Нет, теперь они точно знают, что мы подслушивали их разговор. Так что пощады не жди.

— Неужто всю ночь нам тут сидеть?

— Сегодня уж точно не выпустят. Да и некому будет: лесник-то их на шоссе поведет.

— Значит, решено. Сейчас я пошлю Ваську домой, он дождется с работы брата и тут же приведет его сюда. Ночевать здесь не будем. Понял?

— Ну, и собака же у тебя, Захарка!.. — Саша все еще никак не мог поверить до конца, что можно так выучить собак. — Но как ты его пошлешь домой?

— А-а, это легче всего!

Захарка снова позвал Ваську, властно сказал: «Домой!» — и хлопнул три раза руками. Васька жалобно заскулил, словно не желая слушаться и понимать, но, услышав приказ еще раз, рванулся назад, видимо, так резко, что даже ребята услышали, как зашуршали под его лапами листья и трава.

Все это немного успокоило ребят. Они опять сели, прижавшись друг к другу, и принялись ждать. Больше им ничего не оставалось…

Ранка на ноге у Саши саднила все сильнее. Потирая ее, Саша тяжело задумался. Самое обидное было то, что основным виновником всего случившегося был он, командир отряда. Согласись он с самого начала с Ромашем, сообщи они в милицию, что на кордоне у лесника появился подозрительный человек, — все бы сложилось иначе. Как на грех, именно в это время в поселке не оказалось ни классного руководителя, ни пионервожатого. Уж с ними-то Саша сразу бы поделился своими мыслями — он знает, что те не стали бы высмеивать их, а выслушали бы и заинтересовались… Но неужели он ошибся сегодня, не побежав сразу звонить в милицию, а решив своими силами выследить незваных гостей? А если бы сегодняшняя операция закончилась успешно?.. Если бы Захарка не расчихался вдруг на сеновале, они нормально выбрались бы из сарая и сообщили в милицию, уже твердо зная, кто заявился к леснику. И зачем это чиханье напало на Захарку так не вовремя? Что теперь будет? Захаркин брат прибежит сюда только к вечеру, а «гости» лесника за это время уже далеко будут. Попробуй найди их потом! По шоссе можно уехать на любой попутной машине, куда хочешь. Можно и в Канаш, и в Алатырь, и даже в Казань. А если на самолете, так можно и за Урал перелететь!.. Садкова они, конечно, обманули, сказав, что тронутся на юг. Будут они докладывать об этом — как же! Наоборот, все сделают, чтобы обмануть…

— Саша! — позвал друга Захарка.

— Что?

— Интересно, что сейчас делают ребята, а?

— И правда! Мы совсем забыли о них!

— Ты ведь велел Ромашу и Лидке проследить за ним до самого кордона, да?

— Ага.

— Значит, они сейчас…

— Точно. Они сейчас где-то рядом. Наверняка беспокоятся, что нас нигде не видно. Вот увидишь — обязательно что-нибудь придумают. Лидка, чую, пойдет прямо в дом, к Римме. А та должна из разговора мужчин услышать, что в погреб каких-то мальчишек заперли…

— Да нет, Лиду они сегодня не впустят в дом…

— А Лидка все равно найдет способ поговорить с Риммой! Зря, что ли, она у нас «Лидка-разбойница»?

— Ты думаешь, они выпустят Римму из дома? Дожидайся!

Они замолчали. Прислушались. Но ни откуда ни звука. Садков, видимо, и собаку не выпустил из конуры. От звенящей этой тишины было еще хуже: словно все вымерло вокруг. И не поймешь, сколько времени уже прошло в этом темном и сыром погребе.

— Захарка, а как ты относишься к Ромашу? Что-то никак я его не пойму.

— Правду сказать? Ведь вы с ним друзья…

— Говори, говори.

— Хвастунишка он, по-моему. Хотя… и не трус. Да и девчонок не любит…

— Да это он перед ними просто выгибается! Хорошо бы, хоть сегодня, сейчас не сцепились с Лидкой.

Захарка, не подумав о том, что Саша все равно не увидит, как он покраснел, опустил голову и пробормотал:

— Ну, Лидка-то ему не поддастся…

— Я ведь не ожидал, что все так получится, потому ничего и не подсказал Ромашу, что и когда придется сделать. Сообразит ли он сам? — раскаивался Саша.

— Подождем — увидим…

Для того, кто очень ждет, и минуты кажутся долгими часами. Саша не мог больше выдержать сидения в этой плотной тишине, хотел подняться и, чуть не охнув, опустился на место. Пощупал остро занывшую ногу руками и почувствовал, что она начала опухать. Нет, видно, не только кожу поцарапал он, падая в погреб… Ко всему, очень захотелось есть. Но Саша промолчал и о боли в ноге, и о голоде. Раз Захарка молчит, значит, он, командир отряда, тем более не должен поддаваться.

Вдруг Захарка вскочил на ноги и взбежал по лесенке вверх. И уже оттуда спросил шепотом:

— Слышишь?

Саша сначала не услышал ничего особенного. Но вот и до его ушей дошло какое-то отдаленное жужжанье. Оно все усиливалось и вот превратилось в гуденье машины. И тут же в конуре громко залаял Трезор, кто-то ловко перемахнул через забор, топнулся на землю и пробежал по двору к дому. Чей-то голос властно прокричал, чтобы окружали кордон. Саша, не поверив собственным ушам, вскочил, забыв про ногу.

— Что там, Захарка?

— Крикнули, чтобы окружали кордон…

— Правда?!

После этого со двора довольно долго доносился лишь захлебывающийся лай собаки. А потом где-то совсем рядом раздались детские голоса.

— Саша-а! — сразу же узнали сидящие в погребе голос Ромаша.

— Захарка-а! — тоненько прозвучал тут же голос Лиды.

— Ребята-а!.. — заорал, не помня себя, Захарка.

Над погребом застучали, затопали, словно проходило стадо. Кто-то яростно громыхнул щеколдой, кто-то рванул крышку погреба и откинул ее в сторону.

— Выходите!

Когда Захарка очутился в объятиях ребят, Саша тоже рванулся вслед за ним вон из погреба, но тут острая боль пронзила ногу.

— Ой… я не могу… нога… — прошептал, встретившись глазами с склонившейся над ним Риммой, Саша и опустился на прежнее место.

— Саша ранен! — испуганно взвизгнула Лида.

Захарка и Ромаш с помощью девочек осторожно вытащили Сашу из погреба, вывели из сарая, усадили на бревно и захлопотали вокруг него. Командир не возражал, а молча обводил глазами друзей и улыбался. Смешнее всех выглядел Захарка: один глаз у него заплыл огромным синяком, он то и дело пытался приоткрыть его пальцами, но ничего из этого не получалось… Ай да Захарка! Ведь и не пикнул ни разу про свой глаз…

Римма быстро ощупала ногу Саши, потом что-то шепнула Ладе, и они, ловко проскочив сквозь дыру в заборе, зачем-то побежали в лес.

— Ну, рассказывайте…

— А мы все видели, — сразу же откликнулся Ромаш. — Вон с того дуба! — он показал на старый дуб, шатром раскинувшийся над кустами орешника. — Как они допрашивали Захарку, как потом снова затолкали его в сарай… Потом хотели было подползти к сараю…

— Зачем?

— Ну, чтобы поговорить, узнать, куда нам бежать, что делать. Только не успели. На крыльцо кордона вдруг выскочила Римма.

— Кто-кто?

— Да Римма же! Не успели мы придумать, что делать, а она уже прокралась вдоль забора и… бегом к поселку!

— Еле-еле догнали мы ее, — добавил Митя Карачкаров. — Девчонка, а так бегает!

— Догнать-то мы ее догнали, а она, как увидела нас, давай вырываться и драпать еще сильнее! А мы, дураки, не пускаем ее. Да и откуда нам было знать, куда она бежит?!

— Куда же она бежала?

— К телефону! Звонить в милицию! И знаешь, кто ее послал? Ни за что не угадаешь. Садков!

— Садков?!

— Ну да. Я и сам сначала не поверил своим ушам. Сразу подумал, что не-ет, не в госбезопасность звонить послал ее дядя, а к кому-нибудь из своих сообщников. Нас, думаю, не проведешь. Ну, Никона и Митю мы послали назад, следить за кордоном, а сами с Лидой помчались вместе с Риммой. Я сам набрал номер телефона, который Садков написал Римме на бумажке…

— И что?

— Ну, я сказал, откуда и по чьей просьбе звоню, и заявил, что о причине звонка могу доложить только самому главному их начальнику. В трубке тут же что-то щелкнуло, и прозвучал густой голос: «Полковник Морев слушает…».

— А минут через двадцать к лесу уже подкатили машины! — не удержался Митя.

В щели забора показались Лида и Римма. Подбежав к Саше, Римма принялась перевязывать его ногу какой-то широколистной травой, а Лида ею же начала натирать синяк под глазом Захарки.

— Глядите! — вдруг воскликнул Никон. — Ведут!..

Из дома лесника вышли двое незнакомых мужчин и встали по сторонам крыльца. Потом на ступеньках появились держащие руки за спиной и низко опустившие головы Марк Апполонович и тот, моложавый, в шляпе. За ними еще двое с пистолетами в руках… «Гостей» лесника посадили в машину, а один из тех, которые первыми появились на крыльце, прошел мимо ребят в сарай и вынес оттуда чемодан и сумку арестованных. Захарка, присмотревшись к нему, потрясенно прошептал:

— Ученый?.. Так он же только вчера схватился с лесником у оврага!.. Ничего не понимаю…

Тот тоже узнал Захарку и подошел к нему.

— А-а, салам, наш спаситель! Значит, и вчера ты следил за нами по получению отряда, а?

— Да…

— Постой, а где глаз-то так зашиб?

— В погребе…

— А у Саши вон растяжение, — вмешалась Лида. — Я же вам рассказала о нем. Он — наш командир!

— Так вот ты какой! — чекист пытливо посмотрел на Сашу. — Что же, будем знакомы, Саша… Ты, браток, потерпи пока. Сейчас мы доедем до города — сразу пришлю «Скорую помощь».

— Да уже ничего, проходит, — смущенно пробормотал Саша. — А вы… не можете сказать, кто они такие? — спросил, кивнув в сторону машины.

— О-о, страшные эти люди, браток! — Чекист сверкнул глазами, подумал о чем-то и добавил: — Тот, что постарше, больше двадцати лет скрывался от возмездия — он был полицаем в Гродно, служил фашистам, истязал наших людей. Потом впутал в свои грязные дела молодого, начал шантажировать Фрола Сидорыча, который когда-то совершил ошибку, согласившись работать конюхом при комендатуре…

— А вчера вы… — Захарка все топтался около чекиста. Очень ему хотелось узнать, что было вчера после того, как он лишился возможности подслушать разговор между лесником и «ученым».

— Ну, о вчерашнем могу рассказать все. Да ничего особенного и не было. Просто Фрол Сидорыч принял меня за посланца Марка Апполоновича, который решил скрыться от нас на время здесь, на кордоне. Ну, и решил избавиться от меня, столкнув в Бездонный овраг. Да ладно ты вовремя поспел со своей собакой… А потом мы с ним договорились, как будем встречать «гостей». Об их приезде он сообщит нам, затопив печь и подкинув в дрова что-нибудь такое, чтобы дым из трубы шел черный и видно было издалека. А когда придет время брать «гостей». Садков сообщит об этом как-нибудь дополнительно. Он послал Римму. Тут и вы как раз. Вот и все…

От ворот донесся гудок машины.

— Меня зовут, — сказал чекист. И крикнул леснику, безмолвно стоявшему на ступеньках крыльца: — Фрол Сидорыч! Вы покормите ребят, а то они, наверно, проголодались в погребе. Я через часок пришлю машину за Сашей.

— Дяденька, — остановил его Ромаш, — я хотел о трубке этой треснутой спросить…

— Да, вы правильно угадали. Пароль это был. И вообще — молодцы вы, ребята! До свиданья!

Чекист поднял чемодан, сумку и зашагал к воротам. Вскоре загудели машины, поднялась клубом пыль, и все стихло.

— Что ж, будем считать, что операция «Треструб» закончилась успешно, — тихо сказал Саша, поднявшись с помощью друзей на ноги.

Навстречу им шел лесник, широко улыбаясь и приглашая в дом.