На самом деле её имя – Ксения, Ксюша. Когда она была маленькая, она называла себя «Юша». С тех пор так и пошло – Юша и Юша.

Сейчас ей почти двадцать, и она тяжело больна. Доктор сказал, что её может вылечить парное молоко. Юшина мама прознала, что у Самсоновой, соседки по квартире, в пригороде живёт бабка, у которой есть корова. Мать договорилась с сыном соседки, что он за небольшую плату будет привозить для Юши парное молоко от бабкиной коровы.

И вот рано утром соседский парень приносил и ставил на тумбочку рядом с Юшей пол-литровую криночку парного молока. Девушка тут же выпивала тёплое, пахнущее коровой молоко и отдавала криночку парню.

Однажды она как-то неловко приняла молоко, и вся облилась. Тогда молодой сосед с улыбкой предложил: «Давай помогу, Юша!» И стал поить её из своих рук. Девушка смеялась, вырывала кринку, молоко выплёскивалось, он обтирал его, смахивал с её лица, подбородка… А в другой раз обтирал, обтирал, а потом наклонился и поцеловал Юшу. У неё закружилась голова, она прикрыла глаза, а он ещё раз поцеловал её – прямо в губы. После этого их встречи сопровождались потоком поцелуев, которые становились всё крепче и взаимнее. Так завязался серьёзный роман.

В это самое время семья парня получила новую квартиру, и они в один прекрасный день переехали.

Напрасно ждала девушка, напрасно надеялась – парень исчез из её жизни навсегда.

А вскоре выяснилось, что Юша беременна. Что делать? Все родственники – тёти, дяди, бабушка – в один голос говорили: «Ты больной человек, тебе не поднять ребёнка! Разве прокормишь его на инвалидную пенсию!»

Но Юша вместе с мамой решила: «Вырастим!» Так на свет появился Славик Кирьянов.

Он рос слабым и болезненным ребёнком. И в детском саду, и в школе ребята обижали его: дети – они чувствуют слабость и часто притесняют беззащитных. Мальчишки во дворе постоянно гонялись за Славиком, пытаясь отнять игрушку или просто побить его. Он в ужасе убегал от них, и когда преследователи настигали его, он истошно вопил: «Мама Юша!» Она выглядывала из окна и грозным окриком отгоняла недругов.

Однажды в школе за Славиком погнался старшеклассник. Он уже настиг его, занёс над его головой тяжёлую палку, и Славик в панике закричал: «Мама Юша!» И случилось чудо: в последний миг здоровый оболтус поскользнулся и растянулся во весь рост в школьном коридоре. Славик был спасён. С тех пор он считал этот вопль, обращённый к матери, как бы своей спасительной молитвой, к которой он прибегал при любой опасности.

Лет с двенадцати Славика стали занимать некоторые жизненные проблемы. Первый вопрос, который заинтересовал мальчика, – кто его отец? Он знал, что мама Юша родила его где-то в возрасте около двадцати лет, когда училась в институте. И Славик живо представил себе её роман с симпатичным студентом. Он буквально видел перед собой высокого красавца с ослепительной улыбкой – своего отца.

Дальше он нарисовал себе картину, как этот красавец оказывается ещё и очень талантливым учёным и сейчас уже наверняка стал профессором. И он, конечно, ужасно тоскует о своём маленьком сыне, с которым ему не даёт встретиться его злая законная жена…

Славик много раз приступал к маме Юше с вопросами об отце, но она уходила от этой темы и неизменно отвечала: «Я очень мало его знала, и он оказался дурным человеком. Я не желаю даже думать о нём».

Учился Славик плохо, и после школы мама Юша пристроила его в техническое училище. Но и здесь он успехов не достиг: занимался «шаляй-валяй», прогуливал уроки, а потом стал покуривать и даже прикладываться к бутылке. А вскоре прибился к нехорошей компании. Это знакомство и определило его дальнейшую судьбу.

Однажды приятель, который ввёл Славика в этот круг, сказал ему:

– Завтра идём на дело. Берём и тебя в долю. На первый раз поручим самое простое – стоять на шухере. Дело верное, дома одна старушка, а хозяева за границей.

И вот уже четверо парней в маскарадных масках, закрывающих глаза, звонят в дверь намеченной квартиры. На вопрос «Кто там?» отвечают: «Из ЖЭКа». И старушка открывает дверь. Тут же два молодца хватают её в охапку, тащат в комнату и запихивают в стенной шкаф. Бабка жалобно верещит:

– Что вы делаете, ребятки, остановитесь!

– Замолчи, – предупреждают её. – Будешь кричать – заклеим рот.

А Славику старший приказал:

– Стой у шкафа, чтоб она не вышла. Если высунется, дай по башке, – и сунул ему в руку тяжёлый подсвечник.

Но женщина и не пыталась выбраться из своего заточения. Она села на корточки и только горестно всхлипывала.

Тем временем трое членов шайки разбрелись по квартире и принялись перерывать шкафы, комоды, постели… Ценные находки складывали в заранее приготовленные мешки. Через полчаса из квартиры вышли трое налётчиков, нагруженных пухлыми мешками, а вслед за ними трусливой рысцой проскакал и Славик….

Всю компанию забрали в тот же день. Оказывается, бабуля опознала одного из участников, а тот сдал всех остальных.

С мамой Юшей случилась истерика. Её еле отходили и забрали в больницу.

И состоялся суд. На заседании старушка, заточённая в шкаф, пожалела Славика и клятвенно подтвердила, что он только караулил её и в грабеже не участвовал. Она даже просила судью не портить жизнь мальчику. Но тот признал групповое ограбление, и бедный Славик «получил трёшечку», то есть три года.

Его вместе с другими бедолагами погрузили в вагон, пахнущий навозом и чем-то ещё – ужасно неприятным, и повезли куда-то. В поезде Славик будто погрузился в глубокий сон. Он ничего не слышал, не понимал, не говорил. В редкие минуты пробуждения он видел над собой лицо бородатого мужчины, который совал ему в рот ложку с какой-то бурдой и говорил: «Надо есть. Надо есть, а то сдохнешь».

Пришёл он в себя, когда их партию везли в грузовике, кузов которого был обшит тонкими досками.

Машина остановилась перед металлическими воротами с выведенной крупно надписью: «Ветлаг».

Уже наступила зима, и заключённому Славику Кирьянову выдали в лагере ватник, ватные штаны, бушлат, шапку-ушанку, валенки и две пары портянок. Паренёк был небольшого росточка, поэтому всё ему было велико, и хотя он подвернул рукава и брючины, всё равно выглядел в своей одёжке ужасно забавно. Если к этому добавить его курносый нос, ёжик рыжеватых волос, круглые, как у Буратино, глаза и вечно унылую складку губ – будет понятно, почему его облик вызывал буквально град насмешек зеков.

На ватнике, штанах, бушлате и даже на шапке значился его номер – Ю-38. И это было единственной радостью Славика: буква напоминала ему маму Юшу, а цифра была близка к её возрасту. Так что мама была как бы всё время при нём.

Главными чувствами Славика стали голод и холод. К лагерному режиму ему так и не удалось приспособиться.

Этот ужасный подъём в пять часов утра… Этот отвратительный завтрак из баланды с плавающими в миске рыбьими костями и ячневой каши, от которого в первый раз его чуть не вырвало… Эти многократные пересчёты заключённых, унизительные обыски – шмоны… Эта изнурительная работа на лесоповале – в мороз и пронизывающий ветер. В коротком перерыве – скудный обед из той же каши, куска хлеба и бурды, названной чаем. Вечером – ужин: баланда с плавающими перьями почерневшей капусты. Считалось большой удачей, если в миске попадалась мороженая картофелина.

Но прошло время, и Славик стал ждать час приёма пищи как манну небесную, а миску свою тщательно вычищал хлебной корочкой – так донимал его постоянный голод.

Едва ли меньше, чем голод и холод, угнетало Славика его положение в бригаде зеков. Его новые коллеги, точно так же, как ребята в детском саду и школе, тут же определили его слабаком, и все, кому не лень, принялись издеваться над ним. Самые безобидные слова, которыми обзывали парня, были: сопляк, говнюк и шестёрка. Остальные прозвища не произносимы.

В первый же день его появления в бараке к нему подошёл отвратительный мужик по кличке Дрын и сказал:

– Ты, говнюк, твою мать, будешь моей шестёркой. Станешь делать всё, что я прикажу.

А когда Славик протестующе замотал головой, страшный мужик одним ударом сбил его с ног и сделал ему «салазки»: согнул за спину его ноги, так что они упёрлись в затылок.

– Будешь слушаться, падла? – прошипел ему в ухо Дрын.

И от нестерпимой боли парень утвердительно кивнул головой.

С тех пор он обязан был прибегать по первому зову своего мучителя и делать всё, что тому заблагорассудится: по вечерам стаскивать с него валенки, разматывать портянки и тащить всё это к печке для просушки, а утром приносить и надевать их Дрыну.

Но ещё более обидно было Славику терпеть издевательства своего ровесника – зека по кличке Костыль. Мало того, что он всё время костерил Славика последними словами, он ещё регулярно устраивал ему всякие козни: то подставит на сидение шило, то бросит в его миску дохлую мышь, то использует его валенки вместо параши… Лёжа на матрасе, набитом опилками, уткнув голову в такую же подушку и накрывшись с головой дырявым одеялом, Славик горько плакал по ночам, но ничего не мог с этим поделать.

На лесоповале работать всем было очень тяжело, а для Славика это было просто невыносимо. Он не выдерживал долгой работы с напарником при распилке стволов. Когда его перебросили на оттаскивание спиленных деревьев, он в два счёта заработал грыжу. В другой раз обморозил нос и щёки. А однажды чуть не погиб под упавшим спиленным деревом. Его ушанка так и осталась лежать под стволом, хорошо голову успел выдернуть…

После всех этих бед бригадир поставил Славика на самую лёгкую работу – срезать сучья со спиленных деревьев.

От такой жизни Славик так изменился и отощал, что мама Юша, наверное, не узнала бы его.

Он медленно угасал. Даже зверский аппетит его начал пропадать.

Постоянно мучили всякие хвори: то ногу подвернёт, то поранит лицо отлетевшей веткой, то прихватит простуда. Несколько раз ходил в санчасть, но его даже ни разу не освободили от работы. Скорее всего, так бы он и зачах, если бы не случилось с ним одно происшествие.

Как-то вечером после ужина Славик решил выйти из барака и прогуляться по территории лагеря. И вот когда он шёл между нарами, он заметил валяющийся на полу белый пакетик. Он поднял его, и в нос ему ударил необычайно аппетитный запах. «Сегодня день выдачи посылок, – мелькнуло в голове. – Кто-то обронил». Он развернул прозрачный, пропитанный жиром пергамент и увидел несколько кружочков копчёной колбасы. У Славика от этого запаха и вида такого деликатеса потемнело в глазах. Не помня себя, он схватил ароматный кружочек и быстро положил в рот. По всему телу побежало приятное тепло, в мозгу празднично звякнули колокольчики. И в этот миг он услышал окрик:

– Отдай сейчас же, падла!

Славик поднял глаза и увидел зека по прозвищу Самсон. Ему было лет под сорок. Резкие черты лица и длинные рыжие волосы, которые ему не стригли, потому что так он был изображён в лагерном личном деле и начальники боялись потерять сходство, – всё это делало его облик каким-то зловещим. Он никогда не трогал Славика, но тот страшно его боялся.

Мужик угрожающе надвигался на него и повторял:

– Брось сейчас же, сволочь!

Но Славик уже не владел собой. Он сунул в рот ещё один кружочек и побежал к двери. Самсон за ним. Вот они уже несутся по территории лагеря. Славик совал в рот последние кусочки колбасы и слышал за спиной топот и ругань преследователя. Самсон догнал его, схватил за шиворот и занёс над ним огромный кулак.

Славик весь сжался, и ужас исторг из него давно забытый вопль:

– Мама Юша-а-а!

И в тот же миг он упал наземь от полученного удара…

Очнулся Славик на своих нарах и увидел склонившегося к нему Самсона, который, заметив, что он открыл глаза, спросил:

– Ты что кричал, парень?

Славик испуганно смотрел на него и молчал.

– Не обижайся, что я тебя звезданул, – примирительно произнёс Самсон. – Просто не успел сдержаться. Не боись, скажи, чего кричал?

– Мамку звал, – робко объяснил Славик.

– А как звать мамку-то?

– Юша её зовут.

– Что за имя такое – Юша? Как на самом деле-то?

– На самом деле Ксения, Ксюша.

– А где вы жили?

Славик назвал город, улицу.

– Знакомые места, – откликнулся зек.

– А за что срок получил?

Славик и это рассказал.

Последнее, что он спросил: сколько Славику лет?

Тот назвал год своего рождения.

– Вот что я тебе скажу, – выслушав его, произнёс Самсон, – бол ь-шеты не будешь в бригаде шестёркой. Я тебе заступой буду.

А потом, осклабившись, спросил:

– Вкусная была колбаска? Это моя маманя прислала, а я обронил.

– Я не знал, – смущённо оправдывался Славик…

Утром он проспал сигнал подъёма, а проснулся оттого, что кто-то грубо тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел Дрына, который орал:

– Ты что дрыхнешь, засранец! Где мои валенки, где портянки? Живо тащи сюда, щенок!

Но тут за его спиной раздался голос Самсона:

– Он тебе больше не шестёрка! Вали отсюда!

– Ты что это, решил присвоить себе моего холуя? – обернулся к нему Дрын. – Вот тебе! – и он сделал похабный жест.

Самсон размахнулся и ударил его кулаком в глаз. Тот опрокинулся на нары, а потом, отскочив, бросился на обидчика. Раздались хлёсткие удары, появилась кровь. Их окружили зеки и стали громко подбадривать дерущихся:

– Дай ему Самсон! Двинь промеж ног, Дрын!

Славик, широко раскрыв глаза, следил за схваткой и бешено соображал: что ему делать, если Самсона побьют…

А враги уже свалились наземь и сошлись в рукопашной. То один, то другой оказывался сверху и нещадно колотил противника по чему ни попадя.

В какой-то момент Самсон оказался наверху. Он просунул обе руки под локти Дрына, захватил обеими ладонями его затылок и гнул его изо всех сил вниз. Славику показалось, что он даже слышит, как хрустит шея Дрына.

Окружившие дерущихся зеки замерли, и в тишине раздался сдавленный голос побеждённого:

– Сдаюсь, падла…

После того, как Самсон объявил в бригаде, что он будет защищать Славика, жизнь парня изменилась. Теперь никто уже не смел походя поддать ему под зад или заставить его принести валенки, никто не решался под грозным взглядом бывалого зека Самсона зло подшутить над Славиком. А самое главное, что сам юноша освободился от гнетущей необходимости постоянно быть начеку, ежеминутно опасаясь очередной пакости от кого-нибудь из зеков. Теперь он мог спокойно оглядеться, разобраться в том, кто и что окружает его в лагере.

Из зеков больше других привлекал внимание Славика немолодой мужчина интеллигентной наружности, которого все звали Питерский. То ли это шло от его фамилии, то ли он был родом из того самого старинного города… Так вот этот благородного вида заключённый каждую свободную минуту присаживался где-нибудь в закутке, доставал блокнот и карандаш и что-то записывал, записывал…

Однажды Славик подсел к нему и, набравшись храбрости, спросил:

– Что это вы всё время пишете?

Мужчина внимательно взглянул на него сквозь толстые очки и объяснил:

– Я учитель русского языка и литературы. В нашем Ветлаге я веду дневник, записываю интересные мысли. Это очень помогает, чтобы не опуститься в том болоте, которое нас окружает.

Подумав немного о его словах, Славик задал ещё один занимающий его вопрос:

– А почему каждый раз, когда вы видите Самсона, вы его спрашиваете: «Ну что, Самсон, не остригла ещё тебя твоя Далила?»

– Ах, это, – улыбнулся Питерский и объяснил: – Есть такая красивая легенда, будто много лет назад жил необычайно сильный богатырь по имени Самсон.

Вся его мощь таилась в длинных волосах. Заметь – твой покровитель тоже длинноволосый, – добавил рассказчик. – Так вот, его возлюбленная по имени Далила остригла спящего богатыря и позвала его врагов. Те ослепили его и заковали в цепи.

– И чем же всё кончилось? – нетерпеливо спросил Славик.

– А кончилось тем, что через какое-то время волосы силача снова отросли, он обрёл былую силу и разрушил храм своих врагов, которые погибли под его обломками.

– А Самсон?

– И Самсон тоже погиб, – закончил Питерский.

Славик долго молчал, представляя себе всю эту историю…

Самсон в Ветлаге провёл немало лет, и теперь весь свой богатый опыт передавал своему подопечному.

Он научил Славика при обморожении не тереть руки снегом, как это делали многие зеки, а каким-то образом обогреть их. Подсказал ему, что, когда тащишь на ремнях сваленный ствол, стоит распилить его на части, чтобы было легче, а ещё лучше катить его по земле, если это на ровном месте. Растолковал Славику, что есть надо медленно, а не взахлёб, как он это делал. А рыбьи скелеты не выбрасывать из баланды, а брать в рот и тщательно разжёвывать, потому что именно в этих костях и есть самое полезное и нужное для организма зека.

Итак, лагерная жизнь Славика стала как-то обустраиваться, проблем поубавилось. Только вот молоденький зек по прозвищу Костыль по-прежнему не давал покоя, где только можно издевался над беззащитным парнем. Славик пожаловался Самсону. Но тот сказал:

– В этом я тебе помогать не буду. Ты должен разобраться с ним сам. Полезет к тебе в следующий раз – двинь его по морде, и дело с концом.

– Я не могу ударить человека, – возразил Славик. – В жизни никого не ударил по лицу.

– Во-первых, это не человек, а Костыль, говёный зек, который только и может гнобить слабого, а сам последний трус.

Во-вторых, ты должен научиться защищать себя, без этого не прожить. Не можешь бить морду, глядя в зенки гада, – прицелься, закрой глаза и хрястни в нос, чтобы кровянка пошла. А чтобы удар покрепче был, возьми вот это, – Самсон порылся в своём матрасе и протянул ему небольшую свинчатку.

В эту ночь Славик не мог уснуть, всё готовился к своему подвигу. А наутро, когда он бежал в столовую, ему повстречался Костыль. Когда юноша пробегал мимо, тот наступил ему на валенок, и парень растянулся в грязном снегу. Он встал на ноги, подошёл к обидчику и закрыв глаза, саданул его в нос кулаком со свинчаткой. Открыв глаза, Славик увидел растерянное лицо Костыля, из носа которого бежала красная струя.

Однажды Самсон объявил:

– Сегодня мы с тобой должны «закосить» лишнюю порцию баланды.

Они пришли в столовую вместе со всей бригадой. Как всегда в такое время, здесь полно народу, шум, гам, зеки бегают с деревянными подносами, нагруженными множеством полных мисок. Самсон всё что-то высматривал. Потом жестом подозвал Славика и тихо проговорил:

– Видишь того длинного лопуха с полным подносом? Быстро подскочи к нему, чтобы он на тебя налетел…

Славик привык целиком доверять своему наставнику, поэтому, не задумываясь, точно выполнил его приказ.

Он подскочил прямо под ноги верзиле, тот злобно пнул его ногой и смачно обругал. Этой заминки было достаточно Самсону для того, чтобы смахнуть с его подноса миску с баландой.

Через минуту они уже сидели рядышком и уплетали добытую порцию.

Облизав свою ложку, Славик задумчиво произнёс:

– Конечно, ловко ты это проделал, но ведь кто-то остался без баланды.

– Вот этот лопух и остался, – пояснил Самсон, – не разевай рот!

А через несколько дней произошло ещё одно событие, породившее в голове Славика новые тревожащие вопросы.

Однажды рано утром, сразу после подъёма, в барак зашёл опер и приказал бригадиру выделить трёх человек, чтобы выгрузить провизию из грузовика и принести всё в столовую. Бригадир направил Самсона, Питерского и ещё одного зека по кличке Чукча. Они выполнили задание, и на завтрак бригада пошла уже в полном составе. А когда зеки вернулись в свой барак, туда явился зам по режиму в сопровождении двух оперативников. Зам объявил, что сегодня утром из лагерной столовой пропал нож. Нет сомнений, что его украл кто-то из зеков. Пришедшие стали выяснять у бригадира, кто утром помогал разгружать продукты. Пока они это выясняли, Самсон подозвал к себе Славика, сунул ему в руку какой-то предмет, завёрнутый в тряпку, и прошептал:

– Положи это под матрас Чукчи.

Славик быстро исполнил приказ и сел на свои нары. Тем временем начальство начало большой шмон. Первыми вызвали Самсона, Питерского и Чукчу. Их раздели и тщательно обыскали. Потом начали шмонать их нары и барахлишко. Тут опер и вытащил из-под матраса Чукчи свёрточек, только что положенный Славиком.

– Вот он, родимый! – радостно воскликнул опер и, развернув тряпицу, показал всем нож.

Потом он бросился на Чукчу и крепким ударом сбил его с ног. Бедный зек зарыдал, стал клясться, что не брал никакого ножа, валялся в ногах у зама по режиму. Но ему, конечно, никто не верил. Чукчу скрутили, надели наручники и пинками и затрещинами поволокли из барака.

Славик понимал, что за такое преступление зека ждёт жестокое наказание. Могут дать десять суток карцера, после чего человек становится инвалидом, а могут и срок добавить.

Весь рабочий день рыдающий Чукча не выходил из ума Славика. А вечером, сидя на нарах рядом с Самсоном, он сказал:

– С Чукчей нехорошо получилось.

– Ты что, жалеешь его? – удивился Самсон. – Это же Чукча! Грязный азиат! Дерьмо собачье! Да он же за мокрое дело сидит: то ли жену, то ли полюбовницу замочил. Добавят срок – и поделом ему.

– Но ведь он не виноват, – возразил Славик.

– А ты что хотел, чтобы я загремел?

Славик, конечно, не желал зла своему покровителю. Ему хотелось сказать, что Самсону не стоило брать этот злополучный нож, но теперь говорить об этом было бесполезно. И он промолчал.

– Вот то-то и оно, – довольно произнёс Самсон. – С волками жить – по волчьи выть…

Однообразная, скудная, гнетущая жизнь в лагере порождала в душе Славика чувство какой-то неудовлетворённости.

Как его молодой, ещё растущий организм страдал от нехватки еды, так и его мозг требовал какой-то пищи, каких-то впечатлений.

Он стал наблюдать за приглянувшимся ему интеллигентом Питерским. Какой чудной человек! Когда он усаживался со своим блокнотом, с ним происходило что-то невообразимое. На лице его то возникала счастливая улыбка, то брови его насторожённо хмурились, то глаза за толстыми очками расширялись от ужаса. Внутри него происходило нечто очень занятное, абсолютно недоступное окружающим. Славик больше не мог терпеть. Он подошёл к Питерскому:

– Можно я с вами посижу?

– Конечно, можно, – откликнулся тот и отложил свой блокнот.

– Скажите, пожалуйста, как вас звали ученики?

– Давно это было, – улыбнулся учитель. – А звали они меня Виктор Сергеевич.

– Виктор Сергеевич, – Славик взглянул на него просительно. – Вы, наверное, много видели, много знаете. А я ничего не успел. Расскажите мне что-нибудь. Пожалуйста.

Питерский внимательно взглянул на него и заговорил:

– Я знаю три главных источника знаний: чтение, путешествия и собственные мысли. Мне лично удалось хорошо поездить по нашей стране. А за её пределы, как ты знаешь, у нас не пускают. Что касается чтения, то я, признаться, одолел море книг. А чтение, как и положено, породило в голове массу мыслей. Скажи мне, Славик, что ты читал?

Юноша напрягся и стал вспоминать:

– Ну, кроме книжек для самых маленьких, читал сказки Андерсена, братьев Гримм, Шарля Перро. Да, сказки Пушкина читал. Потом читал Гайдара, ещё про Шерлока Холмса. Последнее, что помню, «Тома Сойера» и «Гекельберри Финна».

– Значит, ты остановился где-то на уровне двенадцати лет. Давай догонять. Я тебе для начала расскажу любимую книгу моей юности – «Овод», которую написала, между прочим, женщина – Этель Лилиан Войнич, английская писательница. Тебе это будет полезно и интересно. Да и я восстановлю свою учительскую квалификацию.

И начались чудесные вечера. Как сказки «Тысяча и одной ночи». После рабочего дня, буквально валясь с ног от усталости, Славик на четвереньках приползал к Питерскому, они усаживались в дальнем конце барака и до ночи переживали злоключения Артура, дилемму кардинала Монтанелли, трагедию Джеммы…

После «Овода» Питерский изложил «Евгения Онегина», «Ромео и Джульетту», «Героя нашего времени». Причём из Пушкина и Шекспира он шпарил наизусть целые главы.

Эти повествования будто сняли какую-то пелену с глаз Славика. Он стал видеть всё вокруг в совершенно ином свете. И вопросы, долгое время тлевшие в его голове, вдруг вспыхнули вновь и вырвались наружу. И однажды, в перерыве между рассказами, он спросил Питерского:

– А как вы думаете, Виктор Сергеевич, утащить чужую миску в столовой – это хорошо? Или подставить за свой нехороший поступок кого-то другого – это честно?

Питерский внимательно заглянул Славику в глаза:

– Ты сам знаешь ответы на эти вопросы. Всё это, конечно, плохо.

– Но я имею ввиду такие поступки именно в Ветлаге, – пояснил юноша. – Это же не на свободе и не среди обычных людей, это же среди зеков, отбросов… Как говорится, с волками жить – по волчьи выть, – повторил он слова Самсона.

– Во-первых, даже волки и те бывают разные. Когда-нибудь ты прочтёшь «Белый клык» Джека Лондона и узнаешь, что волка можно приручить, заставить полюбить человека.

Что уж говорить про людей! Они все не похожи друг на друга. Ты можешь себе представить, что Артур, герой «Овода», ворует чужую миску или сваливает свою вину на другого? Да что говорить о литературных героях, ты, я думаю, в такой роли не сможешь представить даже нашего бригадира. Дело в том, какие идеалы выбирает для себя человек. Один выбирает Христа, а другой – Иуду.

Слушая его, Славик вспомнил недавно рассказанную учителем библейскую историю. И в этот момент он почувствовал какое-то неудобство. Будто чей-то взгляд. Он оглянулся и увидел незаметно приблизившегося к ним Самсона. Глаза его, полные ненависти, уставились на Питерского:

– Ты что же это, гнида, парня с пути сбиваешь? Ты зачем, гад, его против меня настраиваешь? Я ж тебя раздавлю, как клопа!

Он схватил учителя за ворот и занёс над ним кулак. И тогда Славик бросился на Самсона и повис на его руке. Тот удивлённо взглянул на парня:

– Ты что, ошалел, что ли? На кого руку поднимаешь! Я с тобой потом поговорю…

– А ты, – обернулся он к Питерскому, – отстань от малого. Перестань ему на мозги капать, иначе я тебя пришибу.

– Самсон, – примирительно произнёс учитель, – насколько я знаю, вы этому парню никто. Да и потом, он взрослый человек и сам решит, с кем ему знаться.

– Я предупредил, – угрожающе повторил Самсон.

После этого несколько дней Славик почти не разговаривал со своим покровителем, а потом заявил ему:

– Я буду по-прежнему общаться с Питерским, а если ты что-то сделаешь ему, я тебе этого не прощу.

Славик чувствовал, что Самсон дорожит отношениями с ним.

Это случилось погожим летним днём. Бригада, как всегда, работала на лесоповале. И вот после рабочего дня, на линейке, выяснилось, что не хватает одного зека. И им оказался Славик Кирьянов. Охрана взбудоражилась. Это было ЧП! Бросились шнырять по лесу, разослали искать зеков. Может, присел где-нибудь в тенёчке да уснул ненароком? Но поиски ни к чему не привели. Напряжение среди конвоя нарастало: это грозило им серьёзными наказаниями. Дали несколько выстрелов в воздух – может, услышит зек! Ждали, ждали – безрезультатно. Самсон и Питерский страшно переживали за парня: наверняка с ним что-то случилось. Они даже забыли о личной ссоре и вместе бродили и аукались по сумеречному лесу. Стало совсем темно, и начальник охраны скомандовал возвращаться в лагерь. Все – и зеки и караул – шли с низко опущенными головами: неприятности ждали и тех, и других.

В Ветлаге тут же была объявлена тревога. Это побег, решило начальство. Неподалёку от леса, где велись заготовки, проходила ветка железной дороги, и Кирьянов, конечно, рванул туда. Связались с железнодорожной станцией. Так и есть, как раз в это время там проходил поезд дальнего следования. Всё рассчитал, гад! Выяснили, что этот состав уже прибыл в областной центр. Выслали туда фотографию беглеца. И начальство лагеря, и зеки были уверены, что этот тихоня Кирьянов обманул всех и дал дёру. Его объявили во всесоюзный розыск. В Ветлаг прибыло начальство из Управления лагерей. На территории ввели чрезвычайное положение. Усилили охрану, на вышках появились пулемёты. Конвоиры лютовали, на зеков посыпались побои и наказания. Не верили в побегтолько Самсон и Питерский. «Мы проведём свой собственный розыск», – твердили оба. Каждый божий день, едва прибыв на лесосеку, они по очереди, прикрывая друг друга, уходили в чащу искать Славика.

Прошло пять дней, и надежда на его спасение таяла. По лагерю уже прошёл слух, что в родном городе беглеца объявлен план перехвата, что за домом его родных сперва устроили слежку, а потом посадили там засаду. Но всё без толку.

Через неделю Самсон с грустью сказал Питерскому:

– Всё, по лесу искать бесполезно. Видно, погиб парень. А может, и правда убежал? – засомневался он.

Не верил один Питерский, всё бродил и аукался по лесу. Он отощал и обессилел, и зеки говорили ему:

– Брось, не то сам ноги протянешь!

Но вот однажды, через какое-то время после того, как пожилой учитель ушёл на очередные поиски, зеки услышали всё приближающиеся вскрики Питерского. Он выбился из сил и не мог уже ни бежать, ни кричать, но когда зеки подошли к нему, он с трудом выдавил из себя:

– Нашёл. Он живой!

Мужики подхватили под руки изнемогшего учителя и устремились в чащу леса. Он показывал им дорогу.

Питерский привёл их к здоровой яме, прикрытой сверху ветками и лапами ели. Заглянув вниз, они увидели лежащего на дне человека. Спустили на верёвках нескольких зеков вниз, те обвязали неподвижное тело, и верхние зеки вытащили его из ямы.

Это был Славик Кирьянов. Но узнать его было трудно. Кожа да кости! Всё лицо до крови искусано комарами. Руки и ноги безжизненно висят, как на шарнирах. Но вроде бы живой. Его положили в машину для охраны и тут же отправили в лагерь. Начальство Ветлага облегчённо вздохнуло. Чрезвычайное положение отменили.

Когда Славик пришёл в себя, он поведал историю своего злоключения.

В тот день, лишь только бригада прибыла к месту работы, к Славику подскочил его старый враг Костыль. Он сдёрнул с головы парня самодельную сетку от комаров и бросился бежать. Нельзя было и помыслить, чтобы целый день провести в лесу без этой сетки – заедят кровососы. Поэтому Славик с криком бросился догонять похитителя. Погоня длилась довольно долго. Но вот Костыль свернул под огромную ель и, высоко подпрыгнув, скрылся в кустах.

Славик бросился за ним, и вдруг ветки под ним захрустели, и он провалился под землю. Он упал в эту самую глубокую яму. Позже Славик ломал голову над её происхождением: то ли медвежья берлога, то ли какие-то зеки для своей цели вырыли это убежище… Но тут он ударился головой обо что-то твёрдое и потерял сознание. Видимо, поэтому Славик не слышал ни ауканья, ни даже выстрелов.

Очнулся он уже в темноте. Проверил: руки, ноги целы, хотя болят и плохо слушаются. Попробовал выбраться, но яма была метров пять глубиной, причём стены её были абсолютно вертикальные и совершенно гладкие. Ничего не вышло. Когда рассвело, попробовал кричать, но в горле пересохло, голос почти пропал, и потом он вспомнил, что как раз на следующий день бригада собиралась перебраться в другой район леса. Значит, они его не услышат. Но будут всё-таки искать, понадеялся он, и время от времени слабо покрикивал.

Мучили голод и жажда. Хорошо, что именно в этот день он прихватил с собой только что полученную пайку хлеба. Славик решил расчётливо экономить её. С жаждой было хуже. Обследовав свою яму, он обнаружил на дне кое-какую растительность, стебли которой могут утолить жажду, и ещё понадеялся на выпадающую росу.

Стал думать, как случилось, что он оказался в этой берлоге? Видимо, проклятый Костыль заранее присмотрел этот провал и заманил сюда Славика.

Юноша взглянул наверх: устье ямы было тщательно замаскировано ветками и хвоей, чтобы не заметили. Это, конечно, Костыль постарался.

Кроме голода и жажды ужасно донимали комары, от которых буквально не было спасенья, особенно когда обессиленный Славик засыпал. А ночами было холодно и страшно. Славик, в меру возможностей своего слабого и побитого тела, пытался делать какие-то упражнения: бегать, двигаться, но это не всегда получалось и не очень помогало.

Однажды он заметил какую-то тень над своей ямой, а приглядевшись, понял, что это волк. Зверь внимательно смотрел вниз сквозь просветы в ветках, прикрывающих яму. То ли запах учуял, то ли движения узника привлекли его внимание. Славик замер, в панике размышляя, что он будет делать, если хищник сможет добраться до него. Но волк поскрёб лапами плотно лежащие ветки и еловые лапы и ушёл, видимо, поняв, что до жертвы ему не добраться.

У Славика кончился хлеб, всё труднее было бороться с жаждой, и он уже стал готовиться к концу. Часто впадал в забытье, и тогда приходили видения. Но вот однажды, в минуту просветления, он услышал человеческий голос. Кто-то пел. Как потом выяснилось, это Виктор Сергеевич, уже не имея сил кричать и аукаться, но чтобы постоянно подавать какой-то звуковой сигнал, шёл по лесу и непрестанно напевал какую-то мелодию.

Не помня себя от радости, Славик вскочил на ноги, стал прыгать и кричать на дне ямы. Но звуки эти были слишком слабы. Тогда он взял крупную ветку, лежавшую под ногами, и стал неистово стучать ею в стены ямы. Потом поднял ветку над головой и принялся ворошить ею сучья с засохшей листвой, покрывающие устье ямы, стараясь при этом произвести как можно больше шума.

Пение прекратилось. Человек наверху, видимо, уловил посторонние звуки и прислушивался. Сперва он никак не мог понять, откуда доносится этот хруст, и то отдалялся, то снова приближался к яме. Славик уже стал терять надежду, как вдруг увидел, что кто-то разгребает ветки на потолке ямы. У него уже не было сил, и он в изнеможении рухнул на дно своей темницы.

Только-только Славик пришёл в себя после подземного заточения, тут грянула амнистия. Трудно описать, что творили зеки, когда их выстроили на лагерной линейке и зачитывали список попавших под указ. Кто плясал, кто пел, кто просто орал дурным голосом. А один старик так растрогался, что его хватил удар, и он даже не дожил до выхода на свободу. Славик, услышав свою фамилию, сел на землю и обхватил голову руками. К нему подошёл Самсон со словами: «И я тоже…»

А вечером была последняя беседа с учителем, который почему-то под амнистию не подпал. Он долго говорил Славику о том, какое трудное решение тот должен принять: как жить дальше. Приводил примеры из разных книг, рассуждал о чести и совести…

И вот они уже стоят в воротах лагеря, и Виктор Сергеевич в последний раз обнимает парня. На прощанье он сказал:

– Тебе обязательно надо учиться. Поверь, это никогда не поздно. И читай, читай…

А неподалёку присел на травке Самсон в ожидании Славика.

Они вместе сели в поезд, и Славик, устроившись на жёсткой деревянной лавке, слушал жаркую речь Самсона.

– Что тебя ждёт возле матери? – задавал он вопрос, и сам же отвечал: – Делать ты ничего не умеешь. Учиться? А кто тебя кормить будет? Мать-инвалид? После тюряги на работу никуда не возьмут. Разве только дворником. Будешь пролетарием метлы и лопаты с грошовым денежным довольствием. Через пару лет, может, устроишься на завод, слесарем там или токарем. Опять копейки! Безденежная и беспросветная жизнь – и так до самой смерти.

– А я тебе предлагаю совсем другое будущее, – продолжал он. – Поедем со мной. Там у меня корешки.

У них налаженное дело, не шибко опасное, но денежное. Будешь жить припеваючи: рестораны, друзья, девочки…

Улёгшись на свою полку, Славик долго не мог заснуть. Всё думал, думал. То решал одно, то отвергал, то снова возвращался…

Кроме наставлений Питерского, против предложения Самсона было и то, что Славик понимал: дела его покровителя плохо вяжутся с его собственным характером. Из рассказов Самсона о прошлой жизни Славик сделал вывод, что с его нерешительностью и нескладностью он непременно попадёт в беду. Это соображение и решило всё.

Но прежде, чем сон одолел его, в голове юноши мелькнула мысль: «А может, всё сложится не так беспросветно, как описал Самсон? Ведь у него ещё есть заботливая мама Юша!» И лицо его осветилось улыбкой…

Едва проснувшись, Славик глотнул чайку и стал собирать своё барахлишко.

– Значит, решил к маме? – догадался Самсон. – Ну что ж, хозяин – барин. Тебе жить. Решил быть честным? А на честных воду возят…

Поезд подъезжал к городу, где жил Славик. Самсон должен был ехать дальше. В дверях вагона он обеими руками прижал к груди голову Славика, а потом с силой оттолкнул его. Парень остался на перроне, а поезд стал медленно удаляться. Последнее, что увидел Славик – Самсон высунулся из окна и что-то кричит ему. Юноша весь подался вперёд, стараясь уловить, что же хочет сказать ему на прощанье этот странный человек.

– Славка, Славик! – еле расслышал он. Самсон кричал что-то ещё, но последние его слова унёс с собой ветер. Наверное, он хотел сообщить то, о чём парень уже давно догадался…