1. Богослужебный устав и его параметры.

Если под богослужебным уставом понимать зафиксированный письменно или же передаваемый устно набор правил, регламентирующих богослужение в определенном месте и в определенный период, то развитие локальной литургической традиции можно рассматривать как последовательность изменений богослужебного устава, ее определявшего, причем эти изменения могут быть плавными, обусловленными внутренним развитием традиции, либо же скачкообразными, вызванными внешними воздействиями.

Основными параметрами, характеризующими богослужебный устав, являются месяцеслов, содержащий распределение праздников по дням богослужебного года и определяющий совершение памятей святых и воспоминание различных событий, лекционарная система, определяющая набор и распорядок чтений Священного Писания Ветхого и Нового Заветов на богослужении в течение богослужебного года, а также евхологические тексты, к которым принадлежат формуляры Литургий и молитвословия суточного круга богослужения, причем эти параметры совпадают для кафедрального и монастырского обрядов, объединяемых по региональному и хронологическому признакам.

 

2. Константинопольский богослужебный устав.

История константинопольской литургической традиции разделяется на два больших периода — доиконоборческий и послеиконоборческий, каждый из которых характеризуется своим набором основных параметров богослужебного устава. Однако изучение истории развития константинопольского богослужения существенно осложняется фрагментарным характером источников, относящихся к доиконоборческому периоду, что приводит к неполному описанию параметров константинопольского богослужебного устава доиконоборческого периода. Поэтому в данном случае следует сначала рассмотреть основные параметры константинопольской литургической традиции послеиконоборческого периода, а затем указать, насколько представляется возможным, отличия соответствующих параметров для богослужебного устава доиконоборческого периода.

Константинопольский месяцеслов послеиконоборческого периода представлен в различных редакциях так называемого Типикона Великой церкви [], в константинопольском Синаксаре [], в месяцесловных частях Лекционариев константинопольского происхождения [], а также в месяцесловных частях константинопольских монастырских богослужебных Типиконов (например, в Типиконе патриарха Алексия Студита и в Евергетидском типиконе) []. Отличительной чертой этого месяцеслова является наличие местных памятей, в том числе памятей предстоятелей Константинопольской Церкви, и местных праздников (например, воспоминание положения ризы Пресвятой Богородицы во Влахернской церкви или храмовые праздники константинопольских церквей).

Константинопольская лекционарная система послеиконоборческого периода отражена в Лекционариях константинопольского происхождения, в лекционарных указателях служебных Апостолов и Евангелий, а также в Типиконе Великой церкви []. Именно с этой лекционарной системой связана принятая в настоящее время последовательность чтения Евангелий в течение богослужебного года — от Иоанна, Матфея, Луки и Марка, а также чтение Пролога из Евангелия от Иоанна на пасхальной Литургии. Лекционарии и лекционарные указатели, отражающие константинопольскую лекционарную систему послеиконоборческого периода, характеризуются наличием двух частей, первая из которых содержит чтения подвижного богослужебного года (от Пасхи до Великой Субботы), а вторая — неподвижного (от 1 сентября до 31 августа) [].

Константинопольские евхологические тексты послеиконоборческого периода находятся главным образом в Евхологиях []. Особенностью этих Евхологиев, вне зависимости от их принадлежности к монастырскому или к кафедральному обрядам богослужения, является наличие формуляров Литургий Василия Великого и Иоанна Златоуста, а также восьми молитв на утрени и на вечерне, происхождение которых связано с восемью певческими антифонами константинопольского кафедрального обряда.

Обозначим каждый из рассмотренных параметров как К-польск. поздн.

Доиконоборческий период.

Характеристика константинопольского богослужения доиконоборческого периода, как уже было отмечено, во многом затруднена из-за отсутствия источников, подобных тем, которые используются при исследовании месяцеслова и лекционарной системы послеиконоборческого периода. Тем не менее анализ косвенных источников позволяет высказать определенные суждения об основных параметрах богослужебного устава доиконоборческого периода. К таким источникам принадлежат Профитологии (содержащие ветхозаветные чтения, расположенные в соответствии со структурой древнего константинопольского лекционария []), архаичные Гомилиарии (содержащие патристические комментарии евангельских чтений-перикоп и, соответственно, отражающие состав и структуру древнего константинопольского Лекционария []), Кондакари (содержащие кондаки Романа Сладкопевца, которые были составлены в Константинополе в середине VI века [] и представляли собой «поэтические гомилии», тематика которых была обусловлена лекционарной системой и календарем этого периода).

Комплексный анализ указанных источников показывает, что византийский лекционарий доиконоборческого периода имел рождественско-триодную структуру, то есть начинался с Рождества Христова, после Благовещения следовали чтения триодного цикла (Великий пост–Пасха–Пятидесятница), после которых возобновлялись чтения календарного года, причем в период Великого поста читались евангельские чтения из Евангелия от Луки, а не из Евангелия от Марка. В состав этого Лекционария входили как новозаветные чтения, так и ветхозаветные чтения, ибо в рассматриваемый период ветхозаветные чтения еще не были перенесены на вечерню (наличие ветхозаветных чтений на Литургии в указанный период зафиксировано в литургическом комментарии преподобного Максима Исповедника []).

Константинопольский евхологий доиконоборческого периода сохранился в южноитальянской версии середины VIII столетия и содержит формуляры Литургий Василия Великого и Иоанна Златоуста, а также молитвы суточного круга богослужения []. Этот Евхологий отражает богослужение кафедрального обряда и не позволяет судить о наборе молитв суточного круга в монашеском богослужении. Фрагментарные сведения о богослужении акимитов-неусыпающих [] позволяют высказать предположения о том, что молитвы суточного круга, связанные с этим монашеским богослужением, существенно отличались от молитв, использовавшихся в соборно-приходском богослужении.

Обозначим каждый из указанных параметров как К-польск. ранн.

Сравнение обеих К-польских уставов.

Если сопоставить соответствующие параметры константинопольского богослужения доиконоборческого и послеиконоборческого периодов (то есть параметры из комплектов К-польск.ранн. и К-польск.поздн.), то по крайней мере два параметра (лекционарная система К-польск.ранн. и К-польск.поздн., евхологические тексты К-польск.ранн. и К-польск.поздн.) не будут совпадать между собой.

Принципиальным отличием константинопольской лекционарной системы доиконоборческого периода от лекционарной системы послеиконоборческого периода является последовательность евангельских чтений: если в первой системе в период Великого поста читались перикопы из Евангелия от Луки, то во второй системе (во многом совпадающей с современной) читались перикопы из Евангелия от Марка. Характерной чертой данной лекционарной системы было отсутствие чтения Пролога из Евангелия от Иоанна на пасхальной Литургии, потому что ни один из пасхальных кондаков Романа Сладкопевца не связан с этим чтением, но все они тематически связаны с чтением о Воскресении Христовом (Мк 16:1–8), общим для древних восточных и западных лекционарных систем.

Евхологические тексты, подобно лекционарной системе, также подвергались изменениям: в различных Евхологиях обнаружены две редакции текста анафоры Иоанна Златоуста [] и чинопоследования брака [], а результаты исследования чинопоследований освящения мира [], возложения императорских регалий [] и освящения храма [] свидетельствуют о существовании двух редакций и для этих чинопоследований. При этом, в каждом из перечисленных случаев одна редакция связана с доиконоборческим периодом, а другая — с послеиконоборческим.

Отсутствие достаточных материалов для сопоставления не позволяет в настоящий момент высказать определенные суждения о характере изменений в константинопольском месяцеслове, но, судя по всему, эти изменения сводились к появлению новых праздников и памятей, а не к перераспределению уже существовавших, то есть константинопольский месяцеслов, как и рассмотренные выше евхологические тексты, не претерпел существенных изменений при переходе от первого периода ко второму.

Изменения основных параметров константинопольского богослужебного устава были произведены в промежуточный период между доиконоборческим и послеиконоборческим периодами. Иными словами, в этот промежуток времени была произведена реформа константинопольского богослужения, результатом которой стало появление новой лекционарной системы и новой редакции евхологических текстов, в том числе и формуляров Литургий. Примечательно, что именно в этот промежуточный период появилась и литургическая экзегеза нового типа («Церковная история» патриарха Германа) [].

 

3. Иерусалимский богослужебный устав.

Сопоставление различных богослужебных книг, принадлежащих к иерусалимской литургической традиции, показывает, что эти книги разделяются на две группы, каждая из которых обладает характерными особенностями месяцеслова, лекционарной системы и формуляров Литургии. Таким образом, история иерусалимской литургической традиции, подобно истории константинопольской литургической традиции, разделяется на два больших периода (ранний и поздний), каждый из которых характеризуется особым набором основных параметров богослужебного устава.

Ранний и поздний периоды

Иерусалимская лекционарная система раннего периода отражена в различных лекционариях и лекционарных аппаратах иерусалимского происхождения. Полный иерусалимский Лекционарий VII–VIII веков, содержащий новозаветные и ветхозаветные чтения, сохранился в грузинской версии []. По иерусалимской лекционарной системе построен лекционарный аппарат грузинского служебного четвероевангелия 979 года (Sin. georg. 30, 38), а в арабских четвероевангелиях IX–X веков встречаются лекционарные указания, соответствующие этой системе []. Известны два греческих Лекционария, в основе которых лежит иерусалимская лекционарная система: греческий унциальный Лекционарий середины IX века (Sin. gr. 210) [] и греко-арабский Лекционарий X века (Sin. ar. 116) [].

Иерусалимская лекционарная система раннего периода характеризуется как особым набором чтений, так и их последовательностью. Иерусалимский Лекционарий начинался с Рождества Христова и принадлежал к рождественско-триодному типу, воскресные перикопы из Евангелия от Марка читались от Обновления храма (13 сентября) до Рождества Христова, тогда как воскресные перикопы из Евангелия от Луки — от Богоявления до Недели ваий, на пасхальной же Литургии читалась перикопа Мк 16:1–8.

Иерусалимский месяцеслов раннего периода представлен в указанных выше иерусалимских Лекционариях и лекционарных указателях, а также в иерусалимском Тропологии, сохранившемся только в грузинских списках [], и в древнем палестинском календаре []. Отличительной чертой этого месяцеслова является не только наличие местных иерусалимских и палестинских памятей и праздников, но и особое распределение праздников по датам календаря (например, 26 декабря совершалась память царя Давида и Иакова, брата Господня, 28 декабря — память Апостолов Петра и Павла, а 29 декабря — евангелиста Иоанна и Иакова, брата его).

Литургические особенности иерусалимского Лекционария раннего периода и иерусалимского Тропология свидетельствуют, что единственным формуляром Литургии, использовавшимся в иерусалимской богослужебной традиции данного периода, был формуляр Литургии Апостола Иакова, и именно этот формуляр сохранился в составе древнего грузинского Евхология []. Однако древние палестинские молитвы, связанные с суточным кругом богослужения, в этом Евхологии отсутствуют. Возможно, они могут быть обнаружены в греческих Часословах палестинского происхождения или в более поздних византийских Евхологиях [].

Обозначим каждый из рассмотренных параметров как Иерус.ранн.

Иерусалимский месяцеслов позднего периода хорошо известен по различным спискам Иерусалимского типикона, происходящим из монастыря преподобного Саввы Освященного [], а также по многочисленным минеям, связанным с Иерусалимским типиконом. Этот же Типикон отражает и состав иерусалимской лекционарной системы позднего периода, тогда как многочисленные Евхологии из собрания Синайского монастыря святой Екатерины, в которых имеются формуляры Литургий Василия Великого и Иоанна Златоуста [], характеризуют иерусалимские евхологические тексты позднего периода, причем использование именно этих формуляров предписывал и Иерусалимский типикон.

Обозначим каждый из рассмотренных параметров как Иерус. поздн..

Сопоставление основных параметров иерусалимского богослужебного устава раннего и позднего периодов, то есть параметров из комплектов Иерус. ранн. и Иерус. поздн., показывает, что эти параметры не только не совпадают между собой, но месяцеслов, лекционарная система и евхологические тексты позднего периода не восходят к соответствующим элементам предшествующего периода.

Значительные изменения в иерусалимском богослужении во многом были обусловлены уничтожением христианских храмов в Иерусалиме в 1009 году при халифе аль-Хакиме, что, несомненно, прервало литургическую традицию. Тем не менее различные поновления отмечены в иерусалимском богослужении уже в середине X столетия. Например, в Святогробском типиконе 1122 года, отражающем богослужение этого периода, зафиксированы изменения в составе ветхозаветных чтений Великой Субботы [], на пасхальной Литургии указано чтение Пролога из Евангелия от Иоанна [], а также антифоны на Литургии Апостола Иакова [], несвойственные этому формуляру.

 

4. Сопоставление иерусалимского и константинопольского богослужебных уставов.

Наличие сходных структурных элементов в иерусалимской и константинопольской литургических традициях (например, структура лекционарной системы и ее отдельные составляющие) позволяет провести сопоставление основных параметров иерусалимского и константинопольского богослужебных уставов для первого и второго периодов.

Сопоставление параметров иерусалимского богослужебного устава раннего периода (Иерус. ранн.) и константинопольского богослужебного устава доиконоборческого периода (К-польск. ранн.) показывает, что лекционарные системы этих уставов имеют общую структуру (рождественско-триодную) и сходное распределение чтений (например, в период Великого поста читались перикопы из Евангелия от Луки), а в состав лекционариев входили не только новозаветные, но и ветхозаветные чтения, которые читались на Литургии. Однако эти богослужебные уставы имели существенные различия в месяцесловах и были ориентированы на различные евхологические тексты (так, в Иерусалиме основным формуляром Литургии был формуляр Литургии Апостола Иакова, а в Константинополе — Василия Великого).

Но уже в конце раннего периода отмечается определенное воздействие реформированного константинопольского богослужения на богослужение иерусалимское. Святогробский типикон имеет следы византинизации (точнее, константинополизации) как на уровне лекционарной системы (замена ветхозаветных чтений в Великую Субботу и пасхального евангельского чтения), так и на уровне структурных элементов Литургии (константинопольские антифоны в Неделю ваий и на Пасху, отсутствие ветхозаветных чтений на Литургии). Здесь следует обратить внимание на запаздывание литургических преобразований в Иерусалиме по отношению к литургической реформе в Константинополе. Это запаздывание, а также фрагментарность новых элементов константинопольского происхождения, отмеченных в Святогробском типиконе, свидетельствует о вторичности реформы в иерусалимском богослужении по отношению богослужению константинопольскому.

Сопоставление параметров иерусалимского богослужебного устава позднего периода (Иерус.поздн.) и константинопольского богослужебного устава послеиконоборческого периода (К-польск.поздн.) показывает, что эти параметры совпадают между собой. Но если реформы в иерусалимском богослужении вторичны по отношению к константинопольским реформам, то из этого следует, что древнее иерусалимское богослужение было вытеснено константинопольским богослужебным уставом послеиконоборческого периода, причем это вытеснение, называемое также «византинизацией палестинского богослужения» [], происходило постепенно уже в X столетии и было вызвано экспансией реформированного константинопольского монашеского богослужения, а завершению данного процесса способствовало разрушение иерусалимских храмов и монастырей арабами-мусульманами в начале XI столетия [], которое привело к прерыванию прежней литургической традиций.

Итак, и история иерусалимского богослужебного устава, и история константинопольского богослужебного устава разделяется на два периода, причем основные параметры второго периода для этих двух уставов совпадают. Если представить полученные результаты в виде таблицы, то эта таблица имеет следующий вид:

Период / Параметр_Константинополь, доиконоборческий период_Иерусалим, ранний (до 1009 года) период_Константинополь, послеиконоборческий период_Иерусалим, поздний (после 1009 года) период

Месяцеслов_К-польск.ранн._Иерус.ранн._К-польск.поздн._Иерус.поздн.= К-польск.поздн.

Лекционарная система_К-польск.ранн._Иерус.ранн._К-польск.поздн._Иерус.поздн.= К-польск.поздн.

Евхологические тексты_К-польск.ранн._Иерус.ранн._К-польск.поздн._Иерус.поздн.= К-польск.поздн.

 

5. Частный случай: Студийский синаксарь и Иерусалимский типикон.

Полученные результаты могут быть использованы при рассмотрении частных вопросов исторической литургики, одним из которых является вопрос о происхождении Иерусалимского типикона. В данном случае следует сопоставить Иерусалимский типикон с Типиконом патриарха Алексия Студита, в основе богослужебной части которого лежит Студийский синаксарь, то есть богослужебный устав Студийского монастыря. Эти типиконы обладают совпадающими базовыми параметрами (месяцеслов, лекционарная система и евхологические тексты) константинопольского происхождения (Иерус.поздн.=К-польск.поздн.). Константинопольское происхождение Типикона патриарха Алексия Студита и соответственно Студийского синаксаря не вызывает каких-либо сомнений, однако формирование Студийского синаксаря относится к середине IX века, а в этот период иерусалимский богослужебный устав еще имел параметры типа Иерус.ранн., а не Иерус.поздн.=К-польск.поздн.. Следовательно, Иерусалимский типикон, известный также под поздним названием «Устав лавры Саввы Освященного», вторичен по отношению к Студийскому синаксарю и представляет собой адаптацию последнего к обычаям палестинских киновий, произведенную, вероятно, в X столетии.

Именно поэтому Никон Черногорец в последней трети XI века смог указать только два существенных различия между иерусалимскими и студийскими типиконами: во-первых, всенощные бдения в воскресные и праздничные дни, во-вторых, особое окончание праздничной или воскресной утрени в иерусалимской традиции (связанное с пением Великого славословия), при котором утренние стихиры на стиховне присоединялись к стихирам на хвалите, тогда как в студийской традиции структура заключительной части утрени в воскресные, праздничные и непраздничные дни была одинаковой []. Однако эти различия не затрагивали ни один из трех базовых параметров богослужебного устава и поэтому не имели принципиального характера [].

 

6. Выводы

Изучение основных параметров богослужебного устава (месяцеслова, лекционарной системы и евхологических текстов) показывает, что история иерусалимской и константинопольской литургических традиций разделяется на два периода, каждый из которых обладает особыми характеристиками. Параметры первого периода не совпадают между собой, что свидетельствует о независимом развитии двух традиций, тогда как совпадающие параметры второго периода указывают на зависимость иерусалимского богослужения в этот период от константинопольской литургической традиции.

 

Возобновление древнего константинопольского Студийского монастыря в конце VIII столетия стало поворотным пунктом в истории византийского монашества. До второй половины XI века, когда центром новой монастырской реформы стал константинопольский Евергетидский монастырь, именно студийские обычаи во многом определяли монашескую жизнь и богослужение в византийских обителях. Уже в начале IX века в Студийском монастыре началось формирование комплекса нормативных дисциплинарных и богослужебных текстов, фиксировавших результаты трудов преподобного Феодора Студита по устроению киновиального строя в монастырях студийской конгрегации [].

К нормативным дисциплинарным текстам студийского происхождения относятся Монашеские заповеди, Главы о трапезах и Главы о распределении пищи. Монашеские заповеди, составителем которых был преподобный Феодор Студит, регламентировали монастырскую жизнь в общежительном монастыре. Этот текст начинался статьей о необходимости повиновения игумену и содержал предписания и наставления, определявшие различные стороны монастырской жизни, в том числе предписание о порядке временного выхода из монастыря, наставление о бережном отношении к монастырскому имуществу, запрещение монахам собираться вместе, предписание регулярно исповедоваться игумену, наставления последнему о наложении епитимий, список монастырских должностей, предписание о бережном отношении к монастырским финансам, замечания о приготовлении теста для просфор и хлеба, изложение норм приема в монастырь. Завершались Монашеские заповеди статьей об избрании игумена и статьей о монастырской больнице []. Главы о трапезах содержали подробное описание распорядка обеденной, дополнительной и вечерней трапез в общежительном монастыре, а Главы о распределении пищи определяли состав монашеских трапез в постные и праздничные дни [].

К нормативным богослужебным текстам принадлежат Студийские богослужебные главы и Студийский синаксарь. Студийские богослужебные главы определяли особенности совершения суточного круга богослужения. В начале этого текста находилось описание пробуждения братии и собрания к началу утреннего богослужения, далее следовали указания о начале утрени, об особенностях пения, стояния в храме, стихословия кафизм с аллилуариями, о правилах соединения хоров на утрени и вечерне, об уставных чтениях, о входных стихах на Литургии и другие подробности [].

Студийский синаксарь представлял собой собрание богослужебных рубрик (уставных указаний) для годового подвижного (триодная часть) и неподвижного (месяцесловная часть) кругов богослужения, причем в месяцесловной части содержались рубрики и памяти только для тех случаев, когда богослужение отличалось от обычного (рядового), то есть только для праздничных дней. В период с середины IX века до начала XIII века Студийский синаксарь непрерывно развивался, пополняясь новыми памятями и новыми рубриками.

Различные версии Студийского синаксаря, возникшие в течение нескольких столетий, часто использовались в богослужебной практике других монастырей. Например, в Типиконе монастыря в Арейе, основанного в 40-х годах XI века Львом, епископом Аргоса и Навплиона (Пелопоннес), указывается, что Студийский синаксарь использовался в качестве регулятора богослужения []. Неоднократно Студийский синаксарь упоминается и Типиконе монастыря ton Heliou Bomon в Малой Азии, составленном в 1162 году []. Однако в константинопольском монастыре святого Маманта, ктиторский типикон которого во многом совпадает с типиконом монастыря ton Heliou Bomon, в качестве богослужебного устава использовался Евергетидский синаксарь [], то есть совпадение дисциплинарных (ктиторских) типиконов в двух различных монастырях не означало совпадения богослужебных уставов этих монастырей.

Греческий текст Студийского синаксаря не сохранился, однако суждения о его составе и структуре возможны на основании анализа Типикона патриарха Алексия Студита, а также других богослужебных уставов студийской традиции (Евергетидского типикона, Синаксаря Георгия Мтацминдели, южно-итальянских типиконов).

 

Типикон патриарха Алексия Студита.

Этот типикон был создан на основе студийских текстов в 1034–1043 годах для общежительного монастыря Успения Пресвятой Богородицы, основанного патриархом Алексием Студитом (1025–1043) в Константинополе, и состоял из двух частей: собственно богослужебной, регламентировавшей службы годового подвижного и неподвижного кругов богослужения, и ктиторской, которая определяла устроение монашеской жизни. Характерной особенностью Типикона патриарха Алексия Студита было следование практике Студийского монастыря, что во многом было обусловлено особым отношением создателя монастыря — постриженника, экклесиарха и игумена Студийской обители — к этой традиции.

Основным источником богослужебной части Типикона патриарха Алексия Студита являлся Студийский синаксарь в версии второй половины X века. Этот источник использовался практически без изменений; в случае существенных отклонений от студийской богослужебной практики в монастыре патриарха Алексия Студита (например, в Великий Четверг или в случае храмовых праздников) в текст были внесены специально отмеченные изменения.

Ктиторская часть Типикона патриарха Алексия Студита представляла собой сложный компилятивный текст, в основе которого лежали различные тексты студийского происхождения. Первый раздел ктиторской части содержал предписания, касающиеся распорядка обеденной, дополнительной и вечерней трапез, а также статьи о распределении пищи на монашеских трапезах в течение года. При ее составлении были использованы студийские Главы о трапезах и Главы о распределении пищи. Второй раздел ктиторской части был посвящен описанию монашеской жизни, в его основе лежали Монашеские заповеди. В третьем, заключительном разделе ктиторской части, представляющем собой распространенную и дополненную редакцию Студийских богослужебных глав, рассматривались различные вопросы, связанные с особенностями совершения богослужения.

Составленный на основании текстов студийского происхождения, Типикон патриарха Алексия Студита является не только уникальным источником для изучения студийского богослужения и студийской традиции в целом, но и наиболее ранним полным византийским ктиторским типиконом, содержащим богослужебную и ктиторскую части. Однако греческий текст этого типикона не сохранился, и единственным источником для его изучения является древнерусский перевод, выполненный в Киево-Печерском монастыре в конце 60-х — начале 70-х годов XI века. Этот перевод известен в русской литургической и церковно-исторической науке как Студийский или Студийско-Алексиевский устав [].

 

Константинопольские и палестинские элементы в студийском богослужении.

Литургическая традиция Студийского монастыря в IX столетии существенно отличалась от предшествующего богослужения в этом монастыре, которое определялось древним константинопольским уставом монахов-акимитов (неусыпающих) []. Основные параметры нового студийского богослужения (лекционарная система, определявшая набор и порядок чтений на богослужении перикоп из Священного Писания Ветхого и Нового Завета, месяцеслов, определявший совершение памятей святых и воспоминание тех или иных событий, и евхологические тексты, в том числе и формуляры Литургий []) принадлежали к константинопольской литургической традиции, но суточный круг студийского богослужения имел характерные черты, существенно отличавшие его от суточного круга и монахов-акимитов, и от константинопольского богослужения кафедрального обряда.

Так, в состав служб суточного круга входили изобразительные (ta typika, служба палестинского происхождения, о чем свидетельствует совпадение основных элементов изобразительных с соответствующими элементами Литургии Апостола Иакова и Литургии Преждеосвященных Даров Апостола Иакова, которая представляла собой сокращение формуляра Литургии Апостола Иакова []) и повечерие (служба, совершаемая после вечерней трапезы в киновиальном монастыре; в палестинских келлиотских монастырях монахи совершали повечерие в своих келлиях [], и в палестинском келлиотском часослове IX века псалмы, входящие в состав киновиального повечерия, принадлежат к службе «в 1 час ночи», следовавшей за вечерней []). При этом все службы суточного круга совершались в Студийском монастыре совместно, что было обусловлено киновиальным устроением монашеской жизни, тогда как еще в XIII веке в палестинских келлиотских монастырях часы совершались совместно только во время постов []. Кроме изобразительных и повечерия к палестинской литургической традиции восходит структура и других служб суточного круга, имеющихся в Студийском часослове (утреня, часы, вечерня), которые имели иную структуру в константинопольском кафедральном богослужении и в богослужении акимитов. Таким образом, набор и структура служб суточного круга богослужения в студийской литургической традиции восходят к богослужению палестинских киновиальных монастырей.

Однако молитвословия утрени и вечерни, находящиеся в константинопольском монашеском Евхологии, совпадают с молитвами константинопольского кафедрального обряда []. Следовательно, богослужение суточного круга в студийской традиции представляет собой результат адаптации молитвословий вечерни и утрени из константинопольского Евхология кафедрального обряда к службам суточного круга, совершаемым по Часослову палестинских киновиальных монастырей. На эту особенность студийского богослужения впервые обратил внимание М. Н. Скабалланович, который заметил, что в Студийском монастыре палестинский чин богослужения был приспособлен к уставу святой Софии и соборных церквей []. Позднее было высказано предположение о заимствовании студитами Часослова монахов святого Саввы [], но это предположение требует существенных уточнений, потому что образцом для студийской реформы была палестинская киновиальная [], а не келлиотская монашеская традиция.

С палестинским киновиальным монашеством была связана как студийская система стихословия кафизм Псалтири на утрени, вечерни и часах, так и использовавшаяся студитами палестинская Псалтирь, разделенная на 20 кафизм, «короткие» стихи которой (по сравнению с «длинными» стихами константинопольской Псалтири) были обусловлены практикой антифонного псалмопения, возникшей в палестинских монастырях (киновиях) []. Использовавшиеся монахами-студитами праздничные и воскресные гимнографические сочинения (каноны и стихиры), первоначально находившиеся в Тропологии и позднее вошедшие в состав Миней, Триоди и Октоиха [], также были созданы в Палестине (например, гимнография Космы Маиумского и Иоанна Дамаскина). Примечательно, что именно Тропологий был отобран у преподобного Феодора Студита в 816 году, во время нахождения в ссылке [].

Таким образом, студийская литургическая традиция представляет собой результат адаптации элементов палестинского монашеского богослужения, осуществленной в киновиальном монастыре, основные параметры литургической традиции которого были константинопольскими (лекционарная система, месяцеслов и евхологические тексты). Однако масштабы синтеза константинопольской и палестинской традиций, в результате которого образовалось константинопольское монашеское киновиальное богослужение (студийское), существенно превосходят наложение константинопольского Евхология на палестинский Часослов.

 

Этапы «студийского синтеза».

Процесс формирования студийской литургической традиции разделяется на четыре этапа, причем он начался не в Константинополе, а в Вифинии, которая в конце IX века была одним из наиболее известных византийских монашеских центров []. В этой области Византийской империи находились многочисленные монастыри, куда приходили не только искатели иноческой жизни из Константинополя и окрестностей, но и спасавшиеся от арабских набегов и опустошений монахи из восточных областей Малой Азии, знакомые с палестинской богослужебной традицией, а также монахи из палестинских монастырей. Защищавшие столицу военные поселения Опсикийской фемы*, центром которой была Никея, обеспечивали относительную безопасность и поэтому в монастырях и отшельнических келлиях Вифинии сосредотачивался цвет византийского иночества []. Литургическая традиция вифинского монашества IX столетия отличалась разнообразием: в некоторых монастырях существовал древний константинопольский устав акимитов [], в других монастырях устроение монашеской жизни и богослужебный устав следовали традициям палестинского келлиотского монашества, что во многом было обусловлено присутствием монахов из Палестины или связанных с палестинской традицией, а идеалом монашеской жизни на вифинском Олимпе была исихия [].

В 782–783 годах недалеко от вифинского Олимпа был основан Саккудийский монастырь Иоанна Предтечи, первым игуменом в котором стал Платон, родной дядя преподобного Феодора Студита, бывший до этого игуменом монастыря Символов, также находившегося в Вифинии []. В Саккуддийском монастыре принял иноческий постриг и преподобный Феодор, а в 794 году он стал его игуменом. Именно здесь началась подготовка к реформам, в основе которых, как было отмечено выше, лежало следование традициям киновиального монашества. О характере богослужения в Саккудийском монастыре каких-либо сведений не сохранилось, но близость византийской столицы позволяет утверждать, что основные параметры этого богослужения (лекционарная система, месяцеслов и евхологические тексты) были не палестинскими, а константинопольскими. Однако наличие в Вифинии литургических традиций палестинского монашества, с учетом стремления преподобного Феодора к воспроизведению традиций палестинских киновий [], позволяет уверенно предполагать, что начало «студийского синтеза» было положено именно в Саккудийском монастыре.

Второй этап «студийского синтеза» начался в 798 (799) году, когда преподобный Феодор и часть монахов из Саккудийского монастыря перешли в Константинополь, где заняли опустевший монастырь Иоанна Предтечи, основанный в середине V столетия римским патрицием Студием. Пришедшие из Вифинии монахи не стали восстанавливать богослужение акимитов, существовавшее ранее в Студийском монастыре, но перенесли ту литургическую традицию, которая сформировалась в Саккудийском монастыре, адаптировав ее к условиям городского монастыря [].

Третий этап формирования студийской литургической традиции был малопродуктивным: за противостояние иконоборческой реформе преподобный Феодор в 815 году был отправлен в ссылку в крепость Метопу в Вифинии, но прежде чем покинуть монастырь, студийский игумен заповедал братии не оставаться в столице, а разделиться на 72 группы и жить под руководством старцев, поставленных им во главе каждой из этих групп []. Однако в этот период студиты имели возможность познакомиться с разнообразными литургическими традициями, в том числе и палестинского происхождения.

После окончательного восстановления иконопочитания (843 год) монахи-студиты вернулись из рассеяния и во главе с игуменом Навкратием собрались в Студийском монастыре, куда 26 января 844 года были перенесены мощи преподобного Феодора Студита, скончавшегося 11 марта 826 года в изгнании []. Именно с этим, четвертым этапом следует связывать окончательное устроение и фиксацию студийской литургической традиции, результатом чего стал Студийский синаксарь (в который были включены и память Торжества Православия в 1-ю Неделю Великого поста, и память преподобного Феодора Студита 11 ноября и описание торжественного богослужения, и память перенесения мощей преподобного Феодора 26 января, а также другие праздники Студийского монастыря).

В то же время был сформирован связанный со Студийским синаксарем комплекс богослужебных книг, в который входили Минеи, Триоди и Октоих, содержавшие как древние песнопения палестинского происхождения (Андрея Критского, Космы Маиумского, Иоанна Дамаскина), так и новые песнопения, составленные преподобным Феодором Студитом (каноны в Минеях, седмичные песнопения в Постной Триоди, степенны антифоны в Октоихе) и другими студийскими (Иосиф Студит, Николай Студит, Климент Студит) и константинопольскими песнописцами (Феофан Начертанный), а также были составлены Студийские богослужебные главы.

Студийский Ипотипосис

Не позднее конца IX века на основании студийских нормативных текстов (главным образом Студийского синаксаря и Глав о распределении пищи) был составлен студийский Ипотипосис, представляющий собой краткое изложение некоторых студийских богослужебных и дисциплинарных обычаев, которое, однако, не может рассматриваться в качестве регулятора богослужения. Известны две редакции Ипотипосиса — ранняя [] и поздняя [], но ни одна из них не предназначалась для Студийского монастыря, в котором существовали нормативные тексты, использованные при составлении Ипотипосиса. Вероятно, этот краткий текст был составлен для какого-либо периферийного монастыря, ориентировавшегося на студийскую традицию.

 

Евергетидский типикон.

Во второй половине XI столетия в организации внутренней жизни некоторых византийских монастырей стали происходить существенные изменения, вызванные противодействием харистикарной практике (передача монастырей частным лицам в условное и временное владение []). Одним из центром этих реформ стал монастырь Пресвятой Богородицы Благодетельницы (Евергетиссы), основанный в 1048 году недалеко от константинопольских стен. Сохранившийся в списке XII века Евергетидский типикон [] представляет собой наиболее ранний типикон реформированных монастырей, содержащий ктиторскую и богослужебную части. Несколько глав ктиторской части, которая была составлена вторым ктитором монастыря монахом Тимофеем в третьей четверти XI века, содержат описание особенностей суточного круга богослужения в Евергетидском монастыре, причем в каждой из этих глав находятся ссылки на богослужебный типикон (Синаксарь) [].

Богослужебная часть Евергетидского типикона (Евергетидский синаксарь) во многих случаях последовательно совпадает с различными уставами студийской традиции (Типиконом патриарха Алексия Студита, южно-итальянскими типиконами, Синаксарем Георгия Мтацминдели), что указывает на зависимость Евергетидского синаксаря от Студийского синаксаря. При этом между ктиторским типиконом Евергетидского монастыря и дисциплинарными текстами студийского происхождения такие совпадения отсутствуют.

Отличительной особенностью Евергетидского синаксаря является особое окончание праздничной и воскресной утрени, в котором утренние стихиры на стиховне присоединялись к стихирам на Хвалите, а после сугубой ектении сразу же следовала просительная ектения (в древней палестинской традиции, а также в богослужении Студийского монастыря утренние стихиры на стиховне никогда не присоединялись к стихирам на Хвалите). Такое окончание было обусловлено пением Трисвятого непосредственно после утреннего гимна Слава в вышних Богу, что в литургической традиции II тысячелетия известно под названием «великое славословие».

Данное изменение окончания утрени было обусловлено влиянием константинопольского богослужения кафедрального обряда, где пение Слава в вышних Богу и следовавшего за ним Трисвятого было одним из наиболее торжественных моментов праздничного и воскресного утреннего богослужения, с которым был связан вход духовенства в алтарь, после чего читалось утреннее Евангелие, следовали ектении и отпуст []. В иерусалимском кафедральном богослужении пение Слава в вышних Богу также было связано со входом в алтарь, но здесь пели только две части утреннего гимна (Слава в Вышних и Господи, прибежище до ведущим Тя), после чего следовало чтение утреннего Евангелия, после которого пелось Сподоби, Господи [].

Именно такой порядок частей утреннего гимна (Слава в вышних Богу; Господи, прибежище; Сподоби, Господи), совпадающий с порядком частей в славословии на непраздничной утрени и на Великом повечерии согласно современному Часослову, зафиксирован в палестинской Псалтири 862 года [], относящейся к Псалтирям иерусалимского типа []. Назовем этот тип утреннего гимна иерусалимским. В Хлудовской же Псалтири IX века, связанной с константинопольским кафедральным богослужением и относящейся к Псалтирям константинопольского типа [], части утреннего гимна следуют в порядке, совпадающем с порядком частей славословия на праздничной утрени согласно современному Часослову (Слава в вышних Богу; Сподоби, Господи; Господи, прибежище) []. Назовем этот тип утреннего гимна константинопольским.

Особый характер литургической традиции Евергетидского монастыря придавали элементы палестинского происхождения. Например, в Евергетидском синаксаре неоднократно упоминается пение Полиелея в воскресные и праздничные дни [] или же пение XVII кафизмы (Непорочны) с особыми воскресными тропарями, которые впервые встречаются в Иерусалимской Святогробском типиконе []. К традициям палестинского монашества восходит и особая «агрипния» («паннухис»), совершавшаяся накануне воскресных и праздничных дней, упоминания о которой имеются как в Евергетидском синаксаре, так и в VIII главе ктиторского типикона []. Тем не менее тексты молитвословий монастырской «паннухис» указывают на их заимствование из константинопольского богослужения кафедрального обряда [].

Наличие в Евергетидском синаксаре различных элементов палестинского происхождения, с одной стороны, а также Благовещенских глав, происходящих с Вифинского Олимпа [], с другой стороны, указывает на тесную связь Евергетидского синаксаря с литургической традицией Малой Азии, которая занимала промежуточное положение между Константинополем и Палестиной.

 

Афоно-Студийский типикон.

Достаточно рано студийская традиция была перенесена на Афон. Уже преподобный Афанасий Афонский ориентировался на нее при создании Великой лавры (963 год) и устроении в ней монастырской жизни, о чем свидетельствует и установление киновиального строя, и использование Ипотипосиса в качестве основы для Диатипосиса, составленного создателем знаменитой афонской киновии [].

В основе богослужебного устава, существовавшего на Афоне в последней трети X–XII столетиях, лежал Студийский синаксарь. Греческие списки Афоно-Студийского типикона не сохранились, однако южно-итальянские типиконы (см. ниже), Синаксарь Георгия Мтацминдели [] и пространные уставные рубрики, имеющиеся в болгарских богослужебных книгах XIII века (Аргирова триодь, Скопльская минея, Апостол-882) [], позволяют указать три его отличительные черты.

Первая черта — особое окончание праздничной и воскресной утрени, в котором утренние стихиры на стиховне присоединялись к стихирам на Хвалите — сближает Афоно-Студийский типикон с Евергетидским синаксарем. Второй отличительной чертой является пение трех антифонов (псалмов) вместо рядовых кафизм на утренях в великие праздники, а третьей чертой является пение константинопольских кафедральных антифонов (стихи XCI, XCII и XCIV псалмов с фиксированными припевами к каждому антифону []) на воскресных и праздничных Литургиях.

Вторая и третья черты Афоно-Студийского типикона восходят к богослужению кафедрального обряда, однако эти элементы не встречаются в Евергетидском синаксаре, отражающем реформированное по отношению к Студийскому синаксарю константинопольское монастырское богослужение. Следовательно, лежащая в основе Афоно-Студийского типикона редакция Студийского синаксаря возникла не в Константинополе, а в другом крупном византийском церковном центре, в котором сосуществовали и взаимодействовали монастырский и кафедральный обряды. Использование преподобным Афанасием Афонским студийского Ипотипосиса, созданного вне Студийского монастыря, подтверждает этот вывод: если бы Афанасий Афонский воспроизводил традицию именно Студийского монастыря, то при составлении Диатипосиса он использовал бы Монашеские заповеди и другие студийские нормативные тексты.

Афонское и болгарское происхождение текстов, использованных для характеристики Афоно-Студийского типикона, позволяет высказать предположение о том, что центром, в котором была создана лежащая в основе Афоно-Студийского типикона редакция Студийского синаксаря были Фессалоники, то есть Афоно-Студийский типикон отражает солунскую редакцию Студийского синаксаря.

Однако в Фессалониках влиянию кафедрального богослужения подвергся не сам Студийский синаксарь, а его переработка (редакция), близкая или совпадающая с использованной при составлении Евергетидского типикона, так как, с одной стороны, в Афоно-Студийском типиконе и соответственно в солунской редакции Студийского синаксаря имеется особое окончание праздничной и воскресной утрени, обусловленное наличием «великого славословия», однако, с другой стороны, в Афоно-Студийском типиконе отсутствуют отмеченные выше особенности палестинского происхождения, которыми обладает Евергетидский типикон. Следовательно, это промежуточное звено между Студийским синаксарем и его солунской редакцией представляет собой первую нестудийскую, то есть возникшую вне Студийского монастыря редакцию Студийского синаксаря, а солунская редакция — вторую нестудийскую редакцию Студийского синаксаря.

Одновременно с созданием Афоно-Студийского типикона были составлены и особые Афонские богослужебные главы, связанные с этим типиконом и регламентировавшие особенности богослужения. Афонские богослужебные главы сохранились среди дополнительных статей в Синаксаре Георгия Мтацминдели, в южно-итальянских типиконах (например, в Мессинском типиконе), а в южно-итальянском списке Иерусалимского устава 1336 года отмечено афонское происхождение этих глав [].

 

Южно-итальянские типиконы.

Не позднее рубежа X–XI веков Афоно-Студийский типикон, благодаря тесным связям между афонскими и южно-итальянскими монастырями, был перенесен в Южную Италию, где на его основе были созданы различные группы южно-итальянских типиконов: калабро-сицилианская группа (Мессинский, Милийский, Тригонский и другие типиконы), отрантская группа (Николо-Казолянский типикон и зависящие от него типиконы) и связанная с ней общей структурой гроттаферратская группа (Типикон монастыря Патирион и Гроттаферратский типикон 1300 года) [].

Вместе с Афоно-Студийским типиконом в Южную Италию были перенесены и Афонские богослужебные главы, которые вошли в состав различных южно-итальянских типиконов.

Однако южно-итальянские типиконы имеют и некоторые следы влияния палестинской традиции, независимого от палестинского влияния, отмеченного в Евергетидском синаксаре. Например, в соответствии с Николо-Казолянским и Мессинским типиконами в Великую Пятницу не совершается Литургия Преждеосвященных Даров [], а в Мессинском и Милийском типиконах отмечен особый порядок следования частей утреннего гимна (с отделенным Сподоби, Господи в конце утрени) для седмичных дней Великого поста [], совпадающий с порядком иерусалимского типа, из чего следует, что обычно в праздничные и непраздничные дни в южно-итальянской традиции использовался утренний гимн константинопольского типа, но в особых случаях его структура могла изменяться на иерусалимскую.

 

Иерусалимский устав (Лавры Саввы Освященного).

Иерусалимский устав, известный также под поздним названием «Устав лавры Саввы Освященного», состоит из собственно богослужебного устава (Иерусалимского синаксаря), которому предшествуют Иерусалимские богослужебные главы, содержащие описание совершения служб суточного круга в воскресные и седмичные дни []. Иерусалимский устав обладает базовыми параметрами (месяцеслов, лекционарная система, евхологические тексты) константинопольского происхождения и представляет собой адаптацию Студийского синаксаря к обычаям палестинский монастырей []. Сопоставление древней палестинской редакции Иерусалимского устава (происходящей из монастыря Саввы Освященного), Евергетидского синаксаря и древнерусского перевода Типикона патриарха Алексия Студита показывает, что в основе Иерусалимского устава лежит не непосредственно Студийский синаксарь, а тот текст, к которому восходит Евергетидский синаксарь, то есть первая редакция Студийского синаксаря. Это заключение подтверждается совпадением набора праздников и особенностей праздничного богослужения (для великих, средних и малых праздников) в Евергетидском синаксаре и в той архаичной версии Иерусалимского устава, которую использовал Никон Черногорец при составлении I слова Тактикона [].

Вывод о студийском происхождении Иерусалимского устава подтверждает правильность наблюдений, сделанных профессором Московской Духовной академии И. Д. Мансветовым еще в 1885 году, о том, что Иерусалимский типикон «по содержанию был весьма приближен к студийскому типику» и «отличался от последнего лишь немногими выдающимися особенностями», перечисленными Никоном Черногорцем [], а также свидетельствует об ошибочности утверждений профессора Киевской Духовной академии А. А. Дмитриевского о том, что Иерусалимский устав «был создан монахами-спудеями в Иерусалиме, при храме Воскресения», а затем «был принят всеми иерусалимскими монастырями, а затем и на всем православном Востоке под именем Типикона обители Саввы Освященного» [].

 

Выводы.

Процесс формирования комплекса нормативных дисциплинарных и богослужебных текстов начался в Студийском монастыре еще в начале IX века. После возвращения студийских монахов из рассеяния (843 год) было завершено создание Студийского синаксаря. В то же время был сформирован комплекс богослужебных книг, связанный со Студийским синаксарем, а также составлены Студийские богослужебные главы. В целом студийская литургическая традиция представляла собой результат адаптации элементов палестинского монашеского богослужения, осуществленной в киновиальном монастыре, основные параметры литургической традиции которого были константинопольскими (лекционарий, месяцеслов и евхологические тексты). В течение последующих столетий Студийский синаксарь непрерывно развивался, пополняясь новыми памятями и уставными указаниями.

Студийская традиция оказывала сильное влияние на византийское монашество и на монастырское богослужение. Предисловие к Ипотипосису свидетельствует о том, что «многие из лучших монастырей» Константинополя и Византии ориентировались на студийскую традицию, а в различных византийских типиконах имеются многочисленные ссылки на Студийский синаксарь.

Однако вне Студийского монастыря этот текст подвергался различным изменениям, которые затрагивали суточный круг богослужения и особенно праздничное богослужение. К первой редакции Студийского синаксаря, одной из отличительных особенностей которой является особое окончание праздничной утрени (обусловленное наличием «великого славословия»), восходит не только Евергетидский синаксарь, но и Иерусалимский устав (синаксарь). Первая редакция Студийского синаксаря была составлена в Малой Азии, поскольку с малоазийской литургической традицией тесно связан Евергетидский синаксарь, созданный на основе данной редакции. Со второй редакцией Студийского синаксаря связаны Афоно-Студийский типикон, Синаксарь Георгия Мтацминдели и южно-итальянские типиконы. Данная редакция была создана в районе Фессалоник под значительным влиянием богослужения кафедрального обряда.

Итак, Студийский синаксарь лежал в основе всех византийских монастырских богослужебных уставов послеиконоборческого периода, что наряду со стабильность греческого богослужебного языка обеспечивало непрерывность развития византийской литургической традиции, в которой изменениям (главным образом дополнениям) подвергались либо состав корпуса богослужебных текстов, либо структура богослужения.

 

Примечания.

1. Подробнее о студийской конгрегации см.: Доброклонский А. П. Преподобный Феодор Студит, исповедник и игумен Студийский. Одесса, 1913. Ч. I, C. 563–565, 579; Rezac J. Le diverse forme di unione fra i monasteri orientali // Il monachesimo orientale. Roma, 1958. P. 118–125 (Orientalia Christiana Analecta, 153).

2. Монашеские заповеди отразились в Типиконе патриарха Алексея Студита, а также в дополнительных главах к Типикону Мессинского монастыря и Типикону монастыря Патирион.

3. О наличии в Студийском монастыре особых Глав о трапезе, восходящих к Правилам преподобного Феодосия Великого, см.: Доброклонский А. П. Указ. соч. С. 430. Главы о трапезе и Главы о распределении пищи были использованы при составлении ктиторской части Типикона патриарха Алексия Студита.

4. Студийские богослужебные главы отразились в Типиконе патриарха Алексия Студита, а также в дополнительных главах к Мессинскому типикону.

5. Choras G. A. He «hagia mone» Areias. Athenai, 1975. P. 245. В этом же Типиконе имеются две ссылки на студийские Главы о распределении пищи (Ibid., P. 246, 247).

6. Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока. Киев, 1895. Т. I. С. XCVII, 728, 758, 760.

7. Там же. С. XCVIII, 728, 758, 760.

8. Подробнее о Типиконе патриарха Алексия Студита см.: Пентковский А. М. Типикон патриарха Алексия Студита в Византии и на Руси. М., 2000 (в печати).

9. Phountoules I. He eikositetraoros akoimetos doxologia. Athenai, 1963. S. 63–65.

10. Пентковский А. М. Константинопольский и иерусалимский богослужебные уставы //Журнал Московской Патриархии. 2001, № 4. С. 70–71.

11. Brightman F.E. Liturgies Eastern and Western. Oxford, 1894. P. 494–501; Дмитриевский А. А. Богослужение Страстной и Пасхальной седмиц во св. Иерусалиме. Казань, 1894. С. 303–309.

12. Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока. Петроград, 1917. Т. III. С. 15, 58–59, 273.

13. Mateos J. Un Horologion inedit de Sant-Sabas: Le Codex sinaїtique grec 863 (IXe siecle) // Melanges Eugene Tisserant, vol. III. Orient Chretien. Citta del Vaticano, 1964. P. 58 (Studi e Testi, 233). См. также: Дмитриевский А. А. Что такое kanon tes psalmodias, так нередко упоминаемый в жизнеописании преподобного Саввы Освященного? // Руководство для сельских пастырей. 1889. № 38. C. 72.

14. См., например: Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока. Петроград, 1917. Т. III. С. 2–5.

15. Арранц М. Как молились Богу древние византийцы // Суточный круг богослужения по древним спискам византийского евхология. ЛДА, 1979. С. 21, 56–60, 122–123.

16. Скабалланович М. Толковый Типикон. Киев, 1910. Т. 1. С. 395–396.

17. Арранц М. Указ. соч. С. 19, 151.

18. Доброклонский А. П. Указ. соч. С. 421–432; Leroy J. La reforme studite // Il monachesimo orientale. Roma, 1958. P. 188–201 (Orientalia Christiana Analecta, 153).

19. Schneider H. Die biblischen Oden im christlichen Altertum // Biblica. Roma, 1949. Vol. 30. S. 446.

20. Husmann H. Hymnus und Troparion. Studien zur Geschichte der musikalischen Gattungen von Horologion und Tropologion // Jahrbuch des Staatlichen Instituts fur Musikforschung Preussischer Kulturbesitz. 1971. Berlin, 1972. S. 31.

21. Доброклонский А. П. Указ. соч. С. 775; Творения преподобного отца нашего и исповедника Феодора Студита в русском переводе. СПб., 1908. Т. II. С. 685.

22. Janin R. Les Eglises et les monasteres des grands centres Byzantins (Bithynie, Hellespont, Latros, Galesios, Trebizonde, Athenes, Thessalonique). Paris, 1975. P. 126–191.

* Единица административного деления в Византийской империи. — Прим. ред.

23. Доброклонский А. П. Указ. соч. С. 316.

24. Малышевский И. И. Олимп, на котором жили святые Кирилл и Мефодий // Труды Киевской Духовной академии. 1888. № 12. С. 564.

25. Там же. С. 559; Leroy J. Op. cit. P. 183–185.

26. Janin R. Op. cit. P. 177–183.

27. Организация студийского общежития, вплоть до специальной терминологии, близка к описанной в сочинениях Дорофея Газского (Leroy J. Op. cit. P. 190).

28. Судя по всему, именно в этот период преподобный Феодор Студит дополнил палестинскую Триодь седмичными песнопениями по образцу песнопений преподобного Андрея Критского для Страстной седмицы (Карабинов И. Постная Триодь: Исторический обзор ее плана, состава, редакций и славянских переводов. СПб., 1910. С. 77–157).

29. Доброклонский А. П. Указ. соч. С. 761–762.

30. Там же. С. 925–928.

31. PG XCIX. Col. 17041720. Текст находится в рукописях южно-итальянского происхождения (Leroy J. La Vie quotidienne du moine studite // Irenikon 1954. Vol. 27. P. 24–25), а также в рукописи 1086 года из Синайского монастыря Sin. gr. 401 (Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. XV, XXXI).

32. Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. 224–238. Текст находится в составе списков Иерусалимского устава, происходящих из афонского Ватопедского монастыря: ГИМ. Син. греч. 456, л. 140 об. — 148 и Ватопед 322 (956) [Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. III. C. 132–153], причем один список копирует другой. По мнению Ж. Леруа эта редакция была составлена не ранее середины XIII века (Leroy J. La Vie. P. 24. N. 4).

33. Подробнее об этой практике см.: Соколов И. Состояние монашества в Византийской Церкви с половины XI до начала XIII века (842–1204). Казань, 1894. С. 360–367.

34. Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. XXXIII–LIII, 256–655.

35. См., например: Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. 617, 620, 621, 624.

36. Mateos J. Le Typicon de la Grand Eglise. Roma, 1962. T. I. P. XXIII (Orientalia Christiana Analecta 165).

37. Leeb H. Die Gesange im Gemeindegottesdienst von Jerusalem (vom 5. bis 8. Jahrhundert). Wien, 1970. S. 183-205. Ср. Papadopoulos-Kerameus A. Typikon tes en Hierosolymois ekklesiais. St. Petersburg, 1894. S. 40:15-41:1, 58:22-59:6, 74:18-32, 94: 4-19, 144: 11-15 (Analekta Hierosolymetikes Stachyologias II).

38. РНБ. Греч. 216. Амфилохий, архим. Описание греческой Псалтири 862 года из собрания рукописей Преосвященного Порфирия, с точным снимком Символа веры, записи, азбуки и других признаков древнего письма // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. М. 1873. Октябрь. С. 378–381.

39. Schneider H. Die biblischen Oden. S. 451.

40. Ibid.

41. Амфилохий, архим. Археологические заметки о греческой Псалтыри, писанной в конце IX века… М., 1866; Амфилохий, архим. Описание греческой Псалтири 862 года. С. 378–381.

42. Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. 264, 265, 272, 309, 321, 364, 382, 406, 480, 487.

43. Там же. С. 339, 344, 359, 361, 376, 500, 502, 505, 511. Ср.: Papadopoulos-Kerameus A. Op. cit. S. 6: 1 — 7:11.

44. Там же. С. 263, 320, 364, 382, 404, 446, 480, 487, 496, 541, 585, 607-608, 624.

45. Арранц М. Указ. соч. С. 189–194, 200–201.

46. Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. 443–444. Ср.: Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. III. С. 195.

47. Leroy J. La conversion de saint Athanase l'Athonite а l'ideal cenobitique et l'influense studite // Le Millenaire du Mont Athos. 963–1963. Etudes et Melanges. Chevetogne, 1963. V. I. P. 113–120.

48. Составлен в 1038–1045 годах Георгием Мтацминдели, игуменом Иверского монастыря на Афоне. Подробное описание Синаксаря с многочисленными выписками см.: Кекелидзе К. Литургические грузинские памятники в отечественных книгохранилищах и их научное значение. Тифлис, 1908. С. 228–313.

49. София, НБКМ, № 933; НБКМ, № 522; НБКМ, № 882.

50. Mateos J. La celebration de la parole dans la liturgie byzantine. Roma, 1971. P. 46–49 (Orientalia Christiana Analecta, 191).

51. Кекелидзе К. Указ. соч. С. 305–306; Arranz M. Le typicon du monastere du Saint-Sauveur а Messine. Codex Messinensis gr. 115. Roma, 1969. P. 3–11 (Orientalia Christiana Analecta, 185); Дмитриевский А. Указ. соч. Т. I. С. 797–809.

52. Pertusi A. Rapporti tra il monachesimo italo-greco ed il monachesimo bizantino nell'alto medioevo // La Chiesa greca in Italia dall' VIII al XVI secolo / Atti del Convegno storico interecclesiale (Bari, 30 aprile — 4 maggio 1969). Padova, 1972. V. II. P. 482–486; Arranz M. Op. cit. P. IX–XIII; Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. CX–CXLII, 795–912.

53. Apostolidis A. Il Typicon di S. Nicola di Casole secondo il codice Taur. Gr. C III 17 (Introduzione, Testo critico, Indici) // Tesi di dottorato. Pontificia Universita S. Tommaso d'Aquino in Roma. Facolta di Teologia. Sezione ecumenico-patristica greco-byzantina «S. Nicola». Bari, 1983–84. P. 263 (testo dattiloscritto); Arranz M. Op. cit. P. 242.

54. Arranz M. Op. cit. P. 198; Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. I. С. 869.

55. Дмитриевский А. А. Указ. соч. Т. III. С. 1–70.

56. Пентковский А. М. Константинопольский и иерусалимский богослужебные уставы /// Журнал Московской Патриархии. 2001. № 4. С. 75–76.

57. Бенешевич В. Н. Тактикон Никона Черногорца (Греческий текст по рукописи № 411 Синайского монастыря св. Екатерины). Петроград, 1917. Вып. I. С. 30, 61–66 (Записки историко-филологического факультета Петроградского университета, CXXXIX).

58. Мансветов И. Д. Церковный устав (Типик), его образование и судьба в Греческой и Русской Церкви. М., 1885. С. 83, 176–180.

59. Дмитриевский А. А. Древнейшие патриаршие типиконы: Святогробский Иерусалимский и Великой Константинопольской Церкви. Киев, 1907. С. 213.

А. ПЕНТКОВСКИЙ, доцент МДА