В 1821 году 11 ноября родился Фёдор Михайлович Достоевский (умер 9 февраля 1881-го). Не стану ни рассказывать его биографии, ни излагать концепцию его творчества.

Приведу одно только его высказывание, которое стоит того, чтобы к нему прислушаться:

«Я скажу Вам про себя, что я – дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И, однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Это символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной»

Из письма к Н. Д. Фонвизиной 20 февраля 1854.

* * *

Очень известная фигура в русской литературе: Лиля (Лилия) Юрьевна Брик, родившаяся 11 ноября 1891 года.

У младшей (моложе на 5 лет) сестры Лили Юрьевны Эльзы был роман с Маяковским. Эльза привела любовника в 1915 году в дом сестры. Познакомила Маяковского с ней и с её мужем Осипом Максимовичем Бриком. Маяковский прочитал им новую поэму «Облако в штанах» и тут же на ходу посвятил её Лиле. Осип Максимович вызвался немедленно издать поэму. И издал.

Во «Флейте-позвоночнике», которую тоже издал Брик, Маяковский описал свой бурный роман с Лилей. Он посвящал ей все свои произведения. Её мнение было законом для него.

В 1918 году Лиля Брик и Владимир Маяковский снялись в киноленте «Закованная фильмой» по сценарию Маяковского. К сожалению, лента пропала.

С лета 1918 года Брики и Маяковский стали жить вместе. Они стояли на твёрдых большевистских политических позициях.

Весной 1919-го трио переехало в Москву в коммуналку в Полуэктовом переулке. Маяковский и Лиля работали в «Окнах РОСТА». Брик служил в ЧК и состоял в партии большевиков. В 1921 году им удалось получить две комнаты в общей квартире в Водопьяном переулке.

Маяковский, очевидно, нередко надоедал Лиле Юрьевне, если она отпускала по поводу его такие фразы: «Вы себе представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности»; «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой».

Тем не менее с 1922 года они подолгу жили за границей. В конце 1922 года у Лили был серьёзный роман с руководителем Промбанка. Роман едва не привёл к разрыву отношений с Маяковским. Эта история получила своё отражение в поэме «Про это».

В 1924 году Маяковский писал в стихотворении «Юбилейное»: «Я теперь свободен от любви и от плакатов».

В 1925-м в Америке он познакомился с эмигранткой из России Элли Джонс. У них родилась дочь Элен-Патрисия.

В 1926-м Маяковскому дали квартиру в Гендриковом переулке, где до 1930-го они жили втроём – Брики и Маяковский и где еженедельно происходили собрания участников «Лефа». Лиля была невероятно гостеприимна. Двери её дома были открыты и для чекистов Якова Агранова, Льва Эльберта. С чекистом В. Горожаниным Маяковский работал над сценарием «Инженер Д᾿Арси».

Лиля с 1926 года работала в ОЗЕТ (общество землеустройства еврейских трудящихся). Участвовала в съёмках агитфильма «Еврей и земля» (режиссёр Абрам Роом). В 1928-1929-м Лиля вместе с режиссером Виталием Жемчужным написали сценарий и поставили фильм «Стеклянный глаз». В 1929 году Лиля Юрьевна написала сценарий под пародийным названием «Любовь и долг».

Собственно, их отношения с Маяковским начинали сходить на нет. Это подтвердила Татьяна Яковлева, которую поэт встретил в Париже и в которую влюбился не на шутку.

Любовь испугала Лилю. И она стала предпринимать всё, чтобы чувство Маяковского остыло.

Нет, не по её воле Маяковского не отпустили в Париж: для этого у неё не было никаких реальных возможностей. Но письма Маяковского и эмигрантки Татьяны Яковлевой внимательно читали на Лубянке. Когда там поняли, что это серьёзно, Маяковскому перекрыли кислород. Татьяна Яковлева ехать в Россию не соглашалась, хотя была не прочь выйти за Маяковского замуж. На Лубянке опасались, что, уехав и женившись, Маяковский не вернётся.

Этим и объясняется муторное настроение Маяковского перед смертью. Перед самоубийством.

Аркадий Ваксберг пишет в книге «Лиля Брик, жизнь и судьба» о Маяковском:

«Великий гуманист» Горький откликнулся печатно на его смерть в статье «О солитере», где по-прежнему гнул своё, недвусмысленно назвав причиной гибели «давнюю и неизлечимую болезнь». Дословно этот позорный горьковский пассаж звучит так: «Каждый человек имеет право умереть раньше срока, назначенного природой его организму, если он чувствует, что смертельно устал, знает, что неизлечимо болен и болезнь унижает его человеческое достоинство». (В письме Бухарину из Сорренто от 10 мая Горький позволил себе откликнуться на гибель Маяковского с ещё более непристойным, презрительным укором: «А тут ещё Маяковский. Нашёл время! Знал я этого человека и – не верил ему». Словно тот совершил какую-то подлость…) Зато «первичный источник» тех давних слухов – Корней Чуковский – писал в скорбные дни прощания жене Василия Абгаровича Катаняна Галине: «Реву, как дурак. […] Мне совестно писать сейчас Лиле Юрьевне, ей теперь не до писем, не до наших жалких утешений».

После смерти Маяковского Лиля Юрьевна выходит замуж за комкора Примакова.

В 1935 году она обратилась к Сталину с письмом, в котором призывала не забывать революционного поэта, как это сделано в последнее время. На её письме Сталин начертал знаменитое своё резюме о «лучшем и талантливейшем поэте».

Любил ли Сталин стихи Маяковского? Очень сомневаюсь. К самому футуризму Сталин относился плохо. Откуда же такая высокая оценка?

Из-за поэмы «Хорошо!». Из-за строк в ней: «Вас вызывает товарищ Сталин. / Направо третья. Он там». Это воспринималось как свидетельство современника о роли Сталина, оказавшегося в Смольном 25 октября.

Но, как доказал Бенедикт Сарнов, поднявший документы, Сталина не было в Смольном во время переворота. От природы осторожный, Сталин пережидал, чья возьмёт.

Маяковский, скорее всего, об этом не знал. К тому же в 1935 году его уже не было на свете. Можно было назвать ценного свидетеля «лучшим и талантливейшим».

Тут же началось посмертное признание. Забегали со скорейшей подготовкой Полного собрания сочинений Маяковского. Лиля организовала музей поэта в Гендриковом переулке. Позднее музей был перенесён в ещё одно здание на Лубянском проезде. В 1965-м старшая сестра Маяковского добилась закрытия музея в Гендриковом.

В 1958-м в «Литературном наследстве» Лиля Юрьевна опубликовала личные письма Маяковского к ней (том первый). Кажется, с протестом против этого выступили все антисемитские силы, которые были тогда в Советском Союзе. Испугавшись, ЦК КПСС принимает постановление о порядке публикации личных документов великих людей, в соответствие с которым второй том «Литнаследства» не вышел.

В возрасте 86 лет Брик упала и сломала шейку бедра. Обречённости на неподвижность она не выдержала. 4 августа 1978 года в Переделкине Лиля Юрьевна Брик покончила жизнь самоубийством.

* * *

Леонид Алексеевич Лавров, родившийся 11 ноября 1906 года, начинал с очень хороших стихов. К примеру, стихотворение 1928 года:

Воздух пьян на один процент; Небо синей, чем глобус. Через окраину, через центр Проносит меня автобус. Солнце летит со всех сторон, И вода закипает в шинах. Кондуктор вежлив, как будто он На собственных именинах. Автобус от солнца и от весны Как золотая клетка. Но вы по-декабрьски ещё грустны, Моя дорогая соседка. Прислушайтесь к сердцу, там снова ток, Там уж не так пусто. Там потихоньку дают росток Отзимовавшие чувства. Там раскиданы по углам Промахи и ошибки. Весна ожидает сегодня там Пропуска от улыбки. И соседка, бросая кивок головы, Улыбается мне неловко. И нас оставляет в конце Москвы Автобусная остановка Мы здесь отдыхаем, мы здесь вдвоём, Здесь уж не так гулко, На здании синим цветёт огнём Фамилия переулка. Воздушная пена шипит в груди И бродит по венам пьяным, И небо живёт, небо гудит, Заряженное аэропланом. Но это не финиш, это не цель, Это минута старта. Движенье, солнце, капель И половина марта.

Первая книга Лаврова «Уплотнение жизни» вышла в 1931 году. Вторая – «Золотое сечение» в 1933-м.

Существует запись о поэте А. Гладкова от 17 мая 1934 года: «Лёня Лавров часто странен […] иногда он несёт бог знает что, но если начнёшь с ним спорить, сразу поддакивает. Как-то он мне читал наизусть ненапечатанные стихи Мандельштама, а сегодня, когда я попросил его прочесть, вдруг отрёкся и сказал, что он их вообще не знает…» Что-то предчувствовал, очевидно, Лавров, и предчувствие его не обмануло: он был арестован.

В 1935-м приговорён к трём годам ИТЛ «за участие в контрреволюционной группе» (шёл по одному делу вместе с Я. Смеляковым). Но быстро амнистирован. Подготовил книгу «Лето», которую в 1941 году передал издательству. Сохранилась внутренняя рецензия Фадеева на этот сборник. Кисло-сладкая. Фадеев многое потребовал убрать. Но в целом рекомендовал «Лето» к печати.

Из-за начала войны книжка не вышла. Вышла она через много лет после смерти автора (он умер от туберкулёза 13 сентября 1943 года): у друга Лаврова Валентина Португалова сохранилась машинопись. Её и издали в 2011 году с предисловием Португалова и приложением, где напечатаны более поздние стихи.

Но в советское время тоже после смерти автора издавали его сборник «Из трёх книг» (1966), куда вошли стихи как из двух первых напечатанных прежде книг, так и из «Лета».

* * *

Вот смешной случай. Писатель по фамилии Шолохов не хочет брать псевдонима, хочет оставить свою фамилию, присоединив к ней какую-нибудь другую. И, не долго думая, Георгий Филиппович Шолохов присоединяет к своей фамилии название родного хутора – Синявский. Знал бы Георгий Филиппович (родился 11 ноября 1901 года), как будет его однофамилец в 1965 году реагировать на фамилию Синявский!

Но теперь ничего не поделаешь. Курьёз этот вошёл в историю литературы не как курьёз, а как обозначение донского писателя.

К счастью для его нобелевского однофамильца, этот Шолохов в литературе вряд ли задержится. Хотя написал много. Повесть «Преступление» 1928), романы «Суровая путина» (ч. 1–3, 1932–1937), «Далёкие огни» (кн. 1–2, 1939–1941), повесть «Семья Кудимовых» (1941) – всё это о дореволюционном быте, об участии героев в революции. Великая Отечественная изображена в рассказах в сборнике «Змей-Горыныч» (1944), в романе «Волгины» (кн. 1–3, 1947–1951). О молодёжных проблемах написан роман «Беспокойный возраст» (1951). Наконец, воспоминания: автобиографическая трилогия «Горький мёд» (1961–1964). Умер 1 мая 1967 года.

Посмотрел я его библиографию. Заголовки: «Верность современности», «На переднем крае», «Счастливый мастер», «Нестареющее мастерство», «Его книги – сама жизнь», «Современно, молодо».

Как говорится, что-то слышится родное в долгих песнях ямщика! Ну, конечно, слышатся заголовки рецензий на плохие книги, которые литначальство приказывало считать хорошими. Вот и появлялись под такими заголовками дурные рецензии на дурные книги в нашей «Литературной газете». Даже для удобства иные сотрудники скатывали подобные названия отовсюду. Чтобы потом заваливать ими начальство: какое-нибудь да пропустит!

* * *

Оказывается, у фильма «Кубанские казаки» есть свой музей. Вот чего не знал. Фильм, где хорошие актёры играют беззастенчивую ложь – показывают жизнь колхозников даже не при социализме, а при коммунизме, и выдают её за всамделишную колхозную жизнь 1949–1950 годов.

Вот как заливается некий экскурсовод по поводу этого фильма:

«Это советская музыкальная комедия режиссёра Ивана Пырьева по сценарию Николая Погодина. Фильм рассказывает о колхозном счастье. Лента стала лидером проката. Люди говорили, что если уж есть самое прекрасное место на земле, то это маленькая станица Курганная. Фильм снимали на Кубани – в Курганинском, Новокубанском и Гулькевичском районах. Сегодня в музее Курганинска фильму «Кубанские казаки» посвящён целый зал. Там и костюмы актёров, и их личные вещи, и даже воссозданный кабинет председателя колхоза».

Дожили! Наверное, по аналогии создали музеи кинокартин «Падение Берлина», «Счастье» и прочих сталинских сладких историй. Видите: «Люди говорили, что если уж есть самое прекрасное место на земле, то это маленькая станица Курганная». Стало быть, верили, что в Курганной находится рай?

Сейчас известно, что фильм снимали в колхозе-миллионере. Таких в стране было несколько – сталинских маяков для подражания всем остальным колхозам. Попасть туда было невероятно трудно: чистая работа, приличные деньги на трудодни, рекордные выработки тех, на кого трудился коллектив, – как правило, получавших звание героя соцтруда.

Я этот фильм смотрел третьеклассником в глухом смоленском селе. Фильмы в сельский клуб завозили раз в месяц. И показывали несколько сеансов. Электричества в селе не было. Работал автомобильный движок. Картину показывали не целиком, а по частям. После каждой механик останавливал просмотр и менял бабины.

Видел я, как смотрели этот фильм колхозники. Ни о какой станице Курганной им известно не было. Для них этот фильм не был рассказом об их жизни, даже сказкой не был. Всё-таки в сказку хоть как-то верят. А здесь нищие, голодные колхозники смотрели фильм о какой-то другой жизни, другом времени, даже другой стране.

Позже я узнал, что Пырьев и не стремился к правдоподобию. Он снимал комедию под названием «Весёлая ярмарка». А «Кубанские казаки» – это уже творчество Сталина: ему важно было показать миру, каковы при нём казаки, о которых было известно, что до войны их репрессировали.

А с чего это я вдруг заговорил о фильме?

Я не о фильме, я – о музее этому фильму. И узнал я о существовании этого музея от кубанского поэта Владимира Архипова, родившегося 11 ноября 1939 года. Прочитал его стихотворение «В музея фильма Кубанские казаки»:

Умчаться в степи хочется На ветре-скакуне. Хожу притихшим кочетом В музейной тишине. В тачанке, словно в танке, Я гордо восседал. И саблю, как гражданку, Я нежно целовал. Из Вятки, Краснодара, От речек и берёз Я памятнику Кларе Любовь-поклон привёз. Не скроешь счастье ставнями. Не рвётся с прошлым нить. Отсюда и Союзу Ты можешь позвонить. Умчались кони-вехи. Осталась синева. И в двадцать первом веке Она, любовь, жива!

Вот, оказывается, чему радуется поэт: «Отсюда и Союзу / Ты можешь позвонить». То есть позвонить в прошлое, в СССР, которое было закрыто ставнями, но сталинский фильм их распахнул.

Владимир Архипов пишет очень много. В духе тех стихов, которые я процитировал. Успевает отозваться на все значимые мероприятия. Даже на такие, что 2015 объявлен Годом литературы:

Хорошо на свете жить, С книжкой умною дружить! Над Невой и по Амуру Ходит Год литературы. От Кубани и до Вятки От стихов трещат тетрадки. Чтобы строчкам дать силёнок, Едут авторы в «Орлёнок». Триста школьников-поэтов Ждут подсказки и совета. Нет прекрасней тех мгновений — Слушать их стихотворенья! Волны хлопают в ладоши, Потому что стих хороший. Говорят мне вдруг орлята: «Будешь, дедушка, вожатым!» На морском ветру – не в зале — Галстук детства повязали. Есть поэзия в России — Значит, мы душой красивы! Хорошо на свете жить И с поэзий дружить!

Конечно, мелодия стиха отдаёт «Дядей Стёпой» Михалкова, «Уронили мишку на пол» Барто. Но Архипова, судя по всему, это не смущает. А чего ему смущаться. Должность он занимает хорошую: номенклатурную. Он главный редактор альманаха «Кубань литературная». Его имя присвоено сельской библиотеке. В 2008, 2009, 2010 годах – победитель Московского международного конкурса «Золотое перо». Дважды был лауреатом Всероссийской православной литературной премии имени Святого благоверного князя Александра Невского (2007, 2009).

Так что не удивительно, что его поэзию так чествуют. Ведь из неё можно, заимствуя его же выражение, «Союзу позвонить».

* * *

С Валей Аграновским мы оказались на одном пикнике в Подмосковье, куда нас в начале 60-х привезли приятели. Валя дружил тогда с Ритой Фирюбиной, падчерицей министра культуры Фурцевой. С ней и приехал.

Валей друзья звали Валерия Абрамовича Аграновского, младшего брата блистательного Анатолия Аграновского, в чьей тени он находился.

И это чувствовалось. Несмотря на то, что Валя любил старшего брата, он, всё-таки знакомясь, никогда не называл себя по фамилии, но всегда: «Валерий Аграновский».

Братья стали членами семьи изменника родины (чсир) очень рано. Отца, журналиста «Известий и «Правды», репрессировали в 1937-м. Правда, в 1942-м родителей реабилитировали. Чёрная тень, покрывавшая братьев, развеялась, и это обстоятельство, в частности, дало возможность младшему Аграновскому окончить в 1951-м Московский юридический институт.

Старший Аграновский к этому времени работал в центральной прессе, и Валя тоже начал с газетных заметок, информаций, очерков. Впервые опубликовался в 1948 году в журнале «Пионер». А там смог и устроиться в штат редакции.

Когда я с ним познакомился, он работал в «Комсомольской правде», имел несколько книжек и был на пороге славы: через два года вышла его социально-педагогическая повесть «Остановите Малахова!».

Она стала пьесой и с успехом шла на сценах многих театров страны. Можно сказать, что этой повестью, этой пьесой Валя избавился от комплекса «брата Аграновского».

Оказалось, что он тоже талантлив и вполне самобытен. Что и доказали его повести «Нам – восемнадцать», «Взятие сто четвертого», «Белая лилия», «Профессия: иностранец», сборники очерков «Вечный вопрос», «И хорошо, и быстро».

Кроме того, что он работал в «Комсомольской правде» и в «Огоньке», он ещё преподавал в МГУ на факультете журналистики.

Умер 11 ноября 2000 года (родился 2 августа 1929-го).

* * *

Михаил Тимофеевич Навроцкий, родившийся 11 ноября 1823 года, вырос в крупного учёного-арабиста.

Преподавал арабский сперва в казанской гимназии. Потом в Казанском университете.

В 1855 году приглашён на вновь открытую кафедру арабской словесности Петербургского университета на должность адъюнкта при кафедре. Но уже в 1857 он – профессор кафедры этого университета, от которого поехал в научную в командировку в Германию, Австрию, Италию и Францию.

Вернувшись, через некоторое время стал заведующим кафедрой арабского языка.

Навроцкий написал и опубликовал в 1867 году первую на русском языке арабскую грамматику «Опыт грамматики арабского языка».

О том, что её научное значение не устарело и поныне, свидетельствует репринтное переиздание книги в 2007 году.

Прожил Михаил Тимофеевич немного: 47 лет. Скончался 21 января 1871 года.

* * *

В «Иванькиаде» Владимир Войнович цитирует письмо, которое он получил от председателя райисполкома»: «Отказать гр. Войнович Владимиру Николаевичу в предоставлении кв. 66 размером 34,9 кв. м, поскольку жилой площадью обеспечен. Его семья 2 чел. (он, жена) занимают однокомнатную квартиру размером 24,41 кв. м.». И свой ответ председателю. Не только о том, что «мне кажется, вы немножко не в ладах с русской грамматикой. В противном случае вы бы знали, что фамилия Войнович склоняется по всем шести падежам, не хуже любой другой. Если вы и дальше не будете склонять подобные фамилии, вас могут принять за иностранца». Но и: «…что значит «гр.»? Когда-то так сокращённо обозначали дворянские титулы. «Гр.» – граф, «кн.» – князь. Некоторые мои предки были действительно графами. В честь одного из них, первого командующего Черноморским флотом адмирала Марко Ивановича Войновича, известная пристань в Севастополе до сих пор носит название Графской. Значит ли ваше «гр.», что мне возвращён мой графский титул? В таком случае я прошу вас решить вопрос о восстановлении моего фамильного герба, который я прибью к дверям квартиры № 66 немедленно, как только получу на неё ордер».

Войнович обладает великим сатирическим даром, а сатира, как известно, предполагает гиперболы, преувеличения. Но в данном случае он ничего не преувеличивает.

Марко Иванович Войнович действительно был графом из черногорского рода Войновичей. Уже в 20 лет (1770) он поступил мичманом во флот и на корабле «Св. Георгий Победоносец» отправился из Кронштадта в Средиземное море. Победоносно сражался во славу русского флота и в 1780-м был назначен командующим Каспийской флотилией.

В 1787-м произведён в контр-адмиралы. Сражался так храбро, что Екатерина Вторая писала Потёмкину: «Действия флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?» Потёмкин «уделил» Войновичу орден Св. Георгия III степени.

Потом-то он получил ещё несколько орденов, в том числе и учреждённый Павлом орден Святого Иоанна Иерусалимского, бывшый при Павле высшим знаком отличия, жалуемым за гражданские и военные заслуги.

В 1789 году он сумел объединить эскадры на Чёрном море, несмотря на противодействие турок. В 1797-м произведён в вице-адмиралы, в 1801-м – в адмиралы.

Кстати, основал в Николаеве драматический театр, который существовал до 1823 года.

Умер Марко Иванович 11 ноября 1807 года. Родился в 1750-м.

И да – Графская набережная в Севастополе названа в его честь. Но ещё и Графская бухта, Графская балка и Графский тоннель.

Героическим человеком был пращур Владимира Николаевича Войновича!

* * *

Я поздно прочитал книгу Альфреда Брема «Жизнь животных». Долго не мог её достать. В букинистических видел иногда разрозненные дореволюционные тома.

Знал, что это увлекательное чтение. Об этом свидетельствовали герои тех книг, которые я читал в детстве. У кого-то из советских писателей я прочёл о «Жизни животных» (кажется, она там называлась «Жизнью зверей») и стал охотиться за этой книгой.

Но прочёл раньше, чем приобрел её в книжной лавке Союза писателей. По межбиблиотечному абонементу выписывал в «Литературной газете» тома и читал. Моему сыну повезло больше. Он уже мог читать собственное наше собрание.

Знаю, что Брем путешествовал по северной Африке, по Испании и Норвегии, по Абиссинии. Знаю, что в 1877 году он побывал в России в Западной Сибири и северо-западном Туркестане. Что свои путешествия он описывал. Но я их не читал. Хотя его путешествия переведены у нас и изданы впервые в 1958 году.

Зато «Жизнью животных» я зачитывался. Есть несколько художников, писавших о зверях, которых (художников) я ценю. Брем здесь на одном из первых мест.

Он умер 11 ноября 1884 года. Прожил 55 лет. Родился 2 февраля 1829-го.