Игорь Михайлович Забелин, родившийся 12 ноября 1927 года, написал цикл повестей об изобретении хроноскопа – устройства, с помощью которого можно восстановить прошлое по невидимым глазу материальным следам на предметах. Цикл «Записки хроноскописта» включает в себя 8 повестей, где речь о пропавшей 40 лет назад экспедиции – в «Долине Чёрных Крестов» (1960), о жизни древнего племени косах – в «Легендах о земляных людях» (1961), о значении наскальной живописи в сибирских пещерах – в «Загадках Заирхана» (1961).

Будучи по образованию географом, кандидатом географических наук, он принимал участие во многих экспедициях, впечатления от которых художественно преломились в его рассказах и повестях.

Но он писал и о своих предшественниках: «Чокан Валиханов», «Путешествие в глубь науки: Академик А.А. Григорьев».

Он был известен и как философ и футуролог, поддерживавший идеи В.И. Вернадского и Пьера Тейьяра де Шардена о ноосфере.

Умер Игорь Михайлович 10 августа 1986 года.

* * *

Рудольф Валентинович Дуганов, родившийся 12 ноября 1940 года, посвятил свою жизнь изданию и изучению произведений Велемира Хлебникова. В 1980-е годы сумел добиться издания нескольких сборников Хлебникова.

В 1990 году издали его очень интересную книгу «Велемир Хлебников. Природа творчества», не устаревшую до сих пор.

Совместно с Евгением Арензоном подготовил к печати собрание сочинений Хлебникова в 6 томах, которое начало выходить в 2000 году, то есть после смерти Рудольфа Валентиновича. Он умер 12 марта 1988 года.

Это было время, когда Россия дышала свободой. Поэтому прах Дуганова захоронили на Новодевичьем кладбище рядом с могилами Хлебникова и его близких.

Собирал литографические книги, альбомы и рисунки К. Малевича, М. Ларионова, Н. Гончаровой, К. Зданевича, А. Кручёныха, О. Розановой. В его собрании находилась книга «1918» (один из немногих сохранившихся экземпляров), в создании которой принимали участие В. Каменский, К. Зданевич, А. Кручёных. Была там первая книга стихов Тихона Чурилина «Весна после смерти» (1915) с литографиями Н. Гончаровой. Был литографический альбом «Мистические ужасы войны» Н. Гончаровой. После смерти вдовы Дуганова Наталии Дугановой-Шефтелевич собрание согласно воле его владельцев передано Государственному музею изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

* * *

С Вадимом Соломоновичем Баевским я познакомился на одной из научных конференций.

В его биографии был очень любопытный факт защиты докторской диссертации в1974 году в Тартуском университете. Три оппонента – Ю.М. Лотман, Б.Ф. Егоров и М.Л Гаспаров дали положительные отзывы. Но на защите с резко отрицательным суждением о диссертации выступил П.А. Руднев. И несмотря на то, что ему ответил А.Н. Колмогоров, защиту диссертации пришлось повторить. А диссертация была посвящена типологии стиха русской лирической поэзии.

Доктором Баевский стал. А в 1979 году и профессором. Преподавал в Смоленском государственном университете. Был там заведующим кафедрой.

Оставил много работ по анализу литературных произведений, по теории стиха, по истории русской поэзии.

Лично мне больше всего нравится его статья «Новые документы о жизни и смерти Пушкина», опубликованная во втором номере журнала «Вопросы литературы» за 2002 год. А начиная с 2003 года и, кажется, кончая 2008-м, Вадим Соломонович печатал в «Знамени» куски своей биографии, облекая её то в форму рассказа, то – повести, а то и романа.

Он умер 12 ноября 2013 года (родился 28 ноября 1929 года). Надеюсь, что вся его автобиография будет собрана в отдельную книгу. Занимательное и полезное выйдет чтение.

* * *

Оказывается, что жена всесильного многолетнего Первого секретаря Союза писателей Маркова – Агния Александровна Кузнецова из семьи белого офицера. Причём нынче почему-то это предпочитают скрывать. Так на иркутском сайте указано: «из семьи мелких служащих».

Она окончила в родном Иркутске школу, а в Ленинграде историко-филологическое отделение университета.

Из Ленинграда была послана в Новосибирск, где работала в радиокомитете. В редакции детского вещания.

Здесь она познакомилась с Марковым и даже выходила его, когда он заболел тифом. Представившись его сестрой, она ухаживала за больным. После выхода из больницы Марковы поженились. Да, она стала Марковой, но фамилию Кузнецова сохранила как свой литературный псевдоним.

Из Новосибирска она с мужем уехала в Иркутск, где вместе прожили больше двадцати лет. Здесь она стала печататься (повесть «В чулымской тайге», 1939), здесь вступила в Союз писателей и даже в 1943–1946 году была ответственным секретарём Иркутского отделения СП СССР.

В Москву семья Марковых переехала в 1956-м, когда Георгия Мокеевича избрали освобождённым секретарем СП СССР. А его жена стала постоянным автором нового журнала «Юность».

Разумеется, редактор «Юности» В. Катаев знал, кого он печатает. Но следует сказать, что её повести о школе, о пионерии, о комсомольцах тематически подходили журналу. И писала она довольно грамотно, хотя и без психологических проникновений в характеры своих героев.

Удивительно, что, став женой такого чиновника, она первый свой орден получила только в 1984 году при Черненко, когда огромная группа писателей была награждена по случаю юбилея Союза. Получила она орден Дружбы народов. Он оказался у неё единственным.

Госпремию РСФСР имени Крупской она получила в 1977 году за повесть «Земной поклон», где действуют представитель прошлого – педагог-просветитель и современный учитель школы.

Госпремии СССР она не получила вообще.

В её активе ещё Почётный диплом Международного совета по детской книге.

Книг она издала много. В том числе и о жене Пушкина «Моя мадонна». Иные из них переведены на иностранные языки. Но, как видим, жила скромно: хапугой не была.

Умерла 12 ноября 1996 года в 85 лет: родилась 25 февраля 1911-го.

* * *

«По-видимому, демократическое движение, которому режим постоянными репрессиями не даст окрепнуть, будет не в состоянии взять контроль в свои руки, во всяком случае на столь долгий срок, чтобы решить стоящие перед страной проблемы. В таком случае неизбежная «дезимперизация» пойдёт крайне болезненным путём. Власть перейдёт к экстремистским группам и элементам, и страна начнёт расползаться на части в обстановке анархии, насилия и крайней национальной вражды. В этом случае границы между молодыми национальными государствами, которые начнут возникать на территории бывшего Советского Союза, будут определяться крайне тяжело, с возможными военными столкновениями, чем воспользуются соседи СССР, и конечно в первую очередь Китай. Но возможно, что «средний класс» окажется всё-таки достаточно силён, чтобы удержать контроль в своих руках. В таком случае предоставление независимости отдельным советским народам произойдёт мирным путём и будет создано нечто вроде федерации, наподобие Британского содружества наций или Европейского экономического сообщества. С Китаем, также обессиленным войной, будет заключён мир, а споры с европейскими соседями улажены на взаимоприемлемой основе. Возможно даже, что Украина, Прибалтийские республики и Европейская Россия войдут как самостоятельные единицы во Всеевропейскую федерацию».

Откуда это? Из работы Андрей Амальрика «Просуществует ли Советский Союза до 1984 года».

А впечатление такое, как будто это сегодня написано. Правда?

Между тем Андрей Алексеевич Амальрик написал это своё эссе-пророчество в апреле-июне 1969 года, когда такие вещи казались неосуществимой фантастикой. Не всем, конечно. Мой коллега по «Литературной газете» Лёва Токарев всё время зловеще говорил: «А ведь приближается 1984-й, о необходимости которого твердили Оруэлл и Амальрик!»

Андрей Амальрик начал своё диссидентство с курсовой работы на историческом факультете МГУ, в которой отстаивал «норманнскую теорию» происхождения Руси и за которую был исключён из университета.

В мае 1965 был осуждён за тунеядство и сослан в Сибирь. В июне 1966-го досрочно освобожден. Работал внештатным сотрудником АПН.

Вместе с Павлом Литвиновым написал сборник «Процесс четырёх» о суде над А. Гинзбургом, Ю. Галансковым, А. Добровольским, В. Лашковой. В октябре 1968 года передал этот сборник знакомым иностранным корреспондентам. В том же году был уволен из АПН.

Кроме работы, цитата из которой приведена в начале этой заметки, публиковал в самиздате и другие, за что, в конце концов, был арестован 21 марта 1970 года, этапирован в Свердловск и там судим 11–12 ноября 1970 года вместе со Львом Убожко, который распространял статьи Амальрика.

Знаю, что премудрые пескари-конформисты лишь усмехнутся, вычитывая в последнем слове Амальрика, с которым он выступил на суде, неоправданный оптимизм, но я всё-таки Амальрика процитирую:

«Ни проводимая режимом «охота за ведьмами», ни её частный пример – этот суд – не вызывает у меня ни малейшего уважения, ни даже страха. Я понимаю, впрочем, что подобные суды рассчитаны на то, чтобы запугать многих, и многие будут запуганы, – и всё же я думаю, что начавшийся процесс идейного раскрепощения не остановить».

Но ведь он оказался прав. Не смогли остановить процесс идейного раскрепощения, который и привёл к перестройке!

Амальрик получил 3 года. Отбывал наказание в Новосибирской и Магаданской области. Но в день окончания срока заключения на него было заведено новое дело по той же статье, и в июле 1973-го он снова получает 3 года лагерей. Он держит четырёхмесячную голодовку; со всего мира к властям обращаются люди с просьбой о помиловании, и власти дрогнули. Заменили лагерь ссылкой. Новый приговор 3 года ссылки в Магадан. Большую часть времени он провёл в колонии, расположенной вблизи посёлка Талая. Вернулся в Москву в мае 1975 года.

В начале 1976 года Амальрик, Владимир Орлов, Натан Щаранский, Валентин Турчин разработали идею о создании неправительственных групп для сбора информации о нарушении прав человека в разных странах, в том числе в СССР. Эти группы будут информировать о каждом обнаруженном нарушении правительства стран – участниц Хельсинского соглашения. Организация, которая ограничила свою деятельность только выявлением нарушения прав человека в СССР, впоследствии стала называться Московской Хельсинской группой.

На Амальрика давят. Его выдавливают из страны. В эмиграции, в которой он очутился с июля 1976 года, он написал книгу «Записки диссидента», начал, но не закончил книгу «Распутин».

Он погиб в автокатастрофе в Испании 12 ноября 1980 года (родился 12 мая 1838).

* * *

Павел Иванович Голенищев-Кутузов (родился 12 ноября 1767 года) был ранен в руку и в лоб, когда Псковский драгунский полк, в котором он служил подполковником, воевал против шведов (1788).

Уйдя в отставку, стал через некоторое время куратором Московского университета (вместе с М.М. Херасковым, Ф.Н. Голицыным и М.И. Коваленским). После упразднения должности куратора занял пост вице-президента университета (1812–1814). А с конца мая 1810 года был попечителем Московского университета и Московского учебного округа. На этом посту создал кафедру славянского языка и Общество любителей российской словесности при Московском университете.

Его попечительство совпало со временем разорения Москвы (война с французами), её университета. Усердно трудился над возобновлением зданий университета, его библиотеки, его разных богатых коллекций.

В то же время писал докладные на профессоров, заподозренных в вольнодумстве. Нападал на Н.М. Карамзина. Отставлен от попечителей в конце декабря 1816 года.

Был масоном и досточтимым мастером (главным офицером) масонской ложи «Умирающий Сфинкс».

7 ноября 1796 года преподнёс Павлу I оду на его восшествие на престол, за что получил от императора чин полковника и золотую табакерку. 2 августа 1799 года за оду на победу русских войск в Италии Павел пожаловал ему бриллиантовый перстень.

В 1804–1806 годах вместе с Д. Хвостовым и Г. Салтыковым издавал журнал «Друг просвещения».

Был близок к кружку писателей-архаистов адмирала А.С. Шишкова.

Выпустил собрание своих сочинений в трёх томах, включив в него стихотворения разных жанров от псалмов и од до дружеских посланий, экспромтов и стихов «на случай». Много переводил. Классиков – Пиндара, Сафо, Гесиода. Французов – Корнеля, Расина, Мольера, Бомарше. Причём переводил для себя, не печатая. Так что иные переводы обнаружены только после его смерти, случившейся 25 сентября 1829 года.

Был он очень поучающим и назидательным литератором. Вот, например, его обращение к молодому сатирику:

* * *

Николай Михайлович Коншин служил в 1819 году в Нейшлотском полку, где близко сошёлся с унтер-офицером полка, поэтом Евгением Баратынским. Через Баратынского подружился с Дельвигом и был хорошим знакомым Пушкина.

Писал стихи. Печатал их в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения». Там же напечатал поэму «Владелец волшебного хрусталька», которую в 1825 году издал отдельной книжкой.

В 1830 году издал альманах «Царское село», где печатал Пушкина, Дельвига, Баратынского, Розена, Фёдора Глинки. Напечатал и свои стихи. Печатал прозу, в том числе и собственную – повесть «Остров на садовом озере», которая отличается крайней сентиментальностью.

В 1833 году выпустил «Две повести (из записок о Финляндии)», куда включил «Густава Верта», повесть, подражающую «Гану Исландцу» Гюго, и очень недурную самостоятельную повесть «Тайна».

В 1834-м издал трёхтомный роман «Граф Обаянский, или Смоленск в 1812 г.», о котором весьма неодобрительно отозвался Белинский.

Критика задела Коншина настолько, что шесть лет он не появлялся в печати. Напечатал потом только три стихотворения.

Много занимался отечественной историей. Выпустил книгу «Оршин монастырь Тверской епархии. Сказание о найденных древних богослужебных вещах» (1847), писал о Годунове, о царевиче Дмитрии.

Умер 12 ноября 1859 года (родился 21 декабря 1793-го). Посмертно в «Историческом вестнике» в 1884 году напечатаны его воспоминания «Из записок Н.М. Коншина. 1812 год».

В память о нём – его стихотворение «Ворон»:

Под стихотворением дата – 1839. И, стало быть, это одно из трёх стихотворений, которым Коншин после критики Белинского попрощался с литературой.

* * *

Выдающийся филолог И.И. Срезневский сказал о своём малороссийском коллеге: «Не много было у нас таких самоотверженных деятелей, каким был Бодянский; нельзя не признавать его заслуг, как заслуг важных, заслуживающих благодарности общей».

В самом деле Осип Максимович Бодянский, родившийся 12 ноября 1808 года, невероятно много сделал для украинской (и славянской) культуры. Собрание его песен насчитывает около 8000.

Поехал за границу и вывез оттуда значительную библиотеку рукописей и печатных изданий XIII–XIX веков, насчитывающих почти 3 тысячи единиц хранения. В 1843 году часть этой библиотеки приобретена Московским университетом. В настоящее время издан каталог этой коллекции – Славянская учебная библиотека О. М. Бодянского: Кат./ Сост. Л. Ю. Аристова. М.: Издательство МГУ, 2000.

По возвращении из-за границы в Москву занял кафедру истории и литературы славянских наречий в Московском университете. Стал экстраординарным профессором, а с 1847 года – ординарным.

С 1845 года – секретарь Императорского Московского общества истории и древностей российских при Московском университете. В этом звании издавал (1846–1848 и 1858–1877) «Чтения», которые под его редакцией стали периодическим изданием, много повлиявшим на российское историческое языкознание.

В июньской книге «Чтений» за 1848 год Бодянский напечатал перевод сочинения английского посла в Москве Джильса Флетчера «О государстве русском» (1591), где рассказывалось о России конца XVI века времён Ивана Грозного. Это сочинение взбесило императора Николая I. Он нашёл в нём оскорбление русских монархов и русской церкви. Бодянского уволили с поста секретаря общества. По требованию Николая учёный должен был покинуть Москву и отправиться преподавать в Казань. Издание «Чтений» было прекращено.

Но Бодянский отказался переезжать в Казань, и Николай отправил его в отставку в январе 1849 года.

Однако уже в конце этого года он вновь определён в прежнем звании ординарного профессора в Московском университете.

В 1854 году Бодянский становится членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

С 1858-го он вновь секретарь Московского общества истории древностей и редактор «Чтений» этого общества.

В 1860-х годах, после того, как Бодянский побывал в хорватском Дубровнике, чешской Праге, многонациональной Вене, лужичанском Бауцене, в «Чтениях» были напечатаны уникальные первоисточники XVII–XVIII веков, относящиеся к Южной России и Малороссии. В частности, «Густынская летопись», «Летописное повествование о Малой России и её народе и казаках вообще» Александра Ригельмана, «История о донских казаках» Александра Ригельмана, «Летопись Самовидца», «Источники малороссийской истории» Дмитрия Бантыш-Каменского, «Диариуш» Николая Ханенко, «Реестр Войска Запорожского 1649 года».

В 1868 году Бодянский выступает в защиту университетского устава 1863 года и университетской автономии. То есть выступает против всесильных М. Каткова и П. Леонтьева. Те добились, чтобы Бодянский вышел в отставку в звании заслуженного профессора.

Но научную деятельность Бодянский продолжает: собирает и издаёт памятники славянской письменности, налаживает связи с западнославянскими славистами и деятелями культуры.

Как говорится, и солнце не без пятен. Бодянский инициировал издание летописи XVIII века «История русов», подлинность которой у нынешних учёных вызывает сильное сомнение. Её автором сначала считался архиепископ Георгий (Конисский), потом – Григорий Полетика. Полетика, кстати, написал статью «О начале, возобновлении и распространении учения и училищ в России и о нынешнем оных состоянии», которая, как ничего не говорившая о русских школах до XVII в., была признана сначала М.В. Ломоносовым, а потом и академической канцелярией «непристойной» для печатания.

Бодянский является основателем сравнительного изучения украинского и вообще славянских языков. Он обосновал самобытность украинского языка, исследовал его историю, фонетику и грамматику. Так что слова Срезневского о Бодянском, приведённые в начале этой заметки, не преувеличивают заслуг коллеги.

Умер Осип Максимович Бодянский 18 сентября 1877 года.

Сравнительно недавно (2006) вышел «Дневник 1852–1857» Бодянского, который, помимо прочего, запечатлел общественную и научную жизнь того времени.

* * *

Михаила Константиновича Лемке (родился 12 ноября 1872 года) я узнал по его книге «Николаевские жандармы и литература», которую читал ещё студентом. Потом удалось прочитать ещё одну очень хорошую его книгу «Очерки по истории русской цензуры и журналистики».

У меня сохранилось немало выписок из этих книг.

Только много позже я по-настоящему ознакомился с наследием этого писателя-историка цензуры, который умер 18 августа 1823 года.

В частности, прочитал я его «Думы журналиста» (1903), которая, кажется, была его первой книгой. Прочитал «Очерки освободительного движения 60 гг.» (1908).

Но то ли первые впечатления бывают самыми яркими, то ли другие книги Лемке слабее тех первых двух, которые я прочёл студентом, они – то есть те первые книги – и до сих пор помнятся значительно отчётливей прочитанных позже.

Лемке занимался редактурой. Под его редакцией вышли «Записки и дневник А.В. Никитенко» (1905), четырёхтомное собрание сочинений Добролюбова, полное собрание сочинений и писем А.И. Герцена в 22 томах.

К сожалению, во второй половине прошлого века доказано, что Лемке не останавливался перед фальсификацией. К примеру, много раз ссылался на несуществующую книгу Н.А. Некрасова «Как я велик», придумал «записку А.И. Герцена для Н.П. Огарёва».

Так что у Лемке ценны материалы, извлечённые им из разных архивов, а не его собственные комментарии.

Хотя зачем он мистифицировал, я не понимаю.

Ведь подлинные факты, которые он сообщал, были интересны и без всяких выдумок:

«Первая половина 1858 года ознаменовалась… наплывом всевозможных уличных листков, выбивавшихся из сил посмешить публику… Четыре года тому назад издатели листков наводняли Россию «патриотическими» брошюрами, имея вид бутафорских рыцарей; теперь они спешили заставить её смеяться, походя на заурядных, грубых клоунов…

Из тридцати двух листков только три вышли в Москве, остальные все – в Петербурге. В сущности, это были совершенно беспрограммные спорадические издания… Читая листки – а мне удалось собрать их более двух третей – большею частью поражаешься только тупости и пошлости совершенно безграмотных авторов; смех и негодование вызываются уже не содержанием, а просто формой изложения, способом выражения… Вообще тираж листков не оправдал ожиданий издателей и вся эта «юмористика» закончилась к середине же года, так что цензурные стеснения, о которых я сейчас скажу, были собственно уже post factum…

Под 17 мая 1858 г. Никитенко записал в своём «Дневнике»: «В главном управлении училищ генерал-губернатор напал на несчастные листки, которых развелось ныне множество и которые продаются на улице по пяти копеек. Это его пугает. Между тем, в этих листках нет ничего ни умного, ни опасного; им строго воспрещено печатать что-нибудь относящееся к общественным вопросам. Это пустая болтовня для утехи гостинодворцев, грамотных дворников и пр. Один господин литератор и мне говорил, что их следовало бы запретить. – «Зачем? – отвечал я. – Конечно, это вздор, но он приучает грамотных людей к чтению; всё-таки это лучше кабака и харчевни».

Никитенко не ошибся: 22 мая, а затем и 13 августа министром просвещения были изданы циркуляры, предписывавшие: 1) руководствоваться в точности относительно этих листков повелением 1850 г. касательно цензуры книг для простого народа, 2) воспретить придавать сим листкам наружную форму, исключительно принадлежащую периодическим изданиям вообще, а в особенности газетам, 3) не допускать в них никаких безнравственных статей, намёков и выражений».

Или приводимые Лемке карикатуры из «Искры»: они помещены в один ряд. Под одной, названной «Не у нас» подпись:

«– Я – Пальмерстон.

Кондуктор: – Так что ж?

Пальмерстон: – Да ну ты, пусти в вагон.

Кондуктор: – Есть, лорд, закон: не ждать минуты».

Под другой, названной «У нас» и помеченной «на станции между двух столиц»:

«Любопытный из пассажиров: – Позвольте узнать, г-да, по какому случаю вы раскинулись тут лагерем и варите кашу?

Пассажир – У одного из не очень важных служащих при железной дороге недалеко отсюда дача, так нам велено ждать его приезда».

Все цитаты я привёл из «Очерков по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия».

* * *

Писательская деятельность англичанки Элизабет Гаскелл началась с трагического события: у неё от скарлатины умер во младенчестве ребёнок, и она поддалась уговорам своего мужа-священника сесть за сочинительство, чтобы хоть как-то отвлечься от горя.

Книга, которую она написала, называлась «Мэри Бартон. Повесть из манчестерской жизни» (1848). Она повествует о голоде и нищете, которые подталкивают рабочих к восстанию. Впервые в английской литературе была поднята тема борьбы чартистов.

В дальнейшем Гаскелл оказалась плодовитой писательницей. 5 романов плюс один неоконченный. Несколько повестей, в том числе и ставшая популярной «Кузина Филлис» (1864). Её документальное повествование «Жизнь Шарлоты Бронте» написано о жизни знаменитой йоркширской писательницы Ш. Бронте, с которой Гаскелл была дружна. Книга, изданная в 1857 году, основана на тысяче писем, присланных Бронте другой её подруге Эллен Насси.

Известность пришла к Гаскелл, когда вышел из печати её роман «Кренфорд» (1853), где писательница с тонким юмором описала жизнь английского провинциального захолустья: «Начнём с того, что Крэнфордом владеют амазонки: если плата за дом превышает определенную цифру, в нём непременно проживает дама или девица». Эти «амазонки», как и другие жители провинциального городка, выписаны с таким психологическим искусством, что роман до сих пор выдерживает издание за изданием.

Совсем в другой тональности написан роман «Руфь» (1853), возмутивший поначалу викторианское общество. Руфь – девушка из бедной семьи, рано оставшаяся сиротой и полюбившая аристократа, который её соблазнил и бросил. Оставшись с ребёнком, она переживает немало унижений, прежде чем завоевать уважение к себе общества, постигшего благородство Руфь, которая отказывается выйти замуж за соблазнителя, продемонстрировав презрительное неверие в его вспыхнувшее вновь чувство.

Роман «Север и юг» (1855) переведён на русский язык совсем недавно, уже после того, как в 2004 году появился мини-сериал режиссёра Брайана Персевала, бережно сохранившего интригу романа, героиня которого терпеть не может новых «хозяев жизни» и очень резко держит себя с владельцем хлопковой фабрики. Но – и в этом суть мастерства Гаскелл – она умеет показать, что реальная жизнь не укладывается ни в одно схематическое прокрустово ложе. Бедная девушка и богатый хозяин постепенно влюбляются друг в друга.

Надо сказать, что, начиная с 1923 года, на основе произведений Гаскелл снято 14 кинофильмов. Последний сериал «Кренфорд» режиссёров Саймона Кертиса и Стива Хадсона вышел в 2007 году и продержался два сезона в лидерах проката.

Последний роман Элизабет Гаскелл «Жёны и дочери» остался незаконченным. Писательница умерла 12 ноября 1865 года (родилась 29 сентября 1810-го). Заключительную часть романа дописал журналист Ф. Гринвуд, основываясь на сведениях, которые ему перед смертью сообщила Гаскелл. Этот роман считается вершиной творчества писательницы. И тоже опубликован на русском языке совсем недавно.