Один, пожалуй, из самых талантливых пародистов нашего времени Владлен Ефимович Бахнов начинал свой путь в литературу не совсем обычно.

Ребёнком он попал под трамвай. Поэтому на фронт его не взяли.

В Казахстане под Талды-Курганом он работал пионервожатым в интернате, где организовал кукольный театр, сочинял для него скетчи на злобу дня. С незаконченным средним образованием в 1943 году поступил в Литинститут на поэтический семинар. Сочинил популярную песню «От сессии до сессии живут студенты весело». Литинститут окончил в 1949-м, а печататься начал с 1946-го в соавторстве с Яковом Костюковским, который был тогда ответственным секретарём «Московского комсомольца». Вместе писали для эстрады (Тарапунька и Штепсель, Шуров и Рыкунин, А. Райкин), клоунады (О. Попов, Ю.Никулин, Карандаш). Печатались в «Крокодиле». Бахнов ещё и в «Литературной газете».

Настоящий успех пришёл к Бахнову, когда он в соавторстве с Л. Гайдаем написал сценарии фильмов «Двенадцать стульев», «Иван Васильевич меняет профессию», «Не может быть!». Фильмы, поставленные по этим сценариям, сделались и до сих пор продолжают быть культовыми.

А пародии и скетчи Бахнова давно уже стали классикой.

Владлен Ефимович умер 26 ноября 1994 года (родился 14 января 1924-го).

Я у него особенно люблю иронические стихи. Например, такое, написанное, кстати, за совсем небольшое время до нашей интервенции в Чехословакию:

Прислушайся к соснам и рекам, Шумит Колыма по ночам: – Свободу замученным грекам, Афинским позор палачам! Грохочут таёжные реки, Тревожно гудят провода: Убийцам Лумумбы вовеки Не скрыться нигде от суда! – Ах, сосны, о чём вы шумите? И так отвечает сосна: – За мрачные тюрьмы Гаити Нам хунта ответить должна! Трещат в Магадане морозы, И в треске их ярость слышна: За все негритянские слезы Расисты ответят сполна! Помочь она всем бы хотела, И лето стоит иль зима, Всё бьётся за правое дело Родная моя Колыма!

Здесь же скажу и о жене Владлена Ефимовича Нелли Александровной Морозовой, которая недавно выпустила изумительную книгу воспоминаний «Моё пристрастие к Диккенсу. Семейная хроника XX век». Увы, пока я это писал, пришло сообщение, что 24 ноября 2015 года, она скончалась. Вечная ей память!

* * *

Из-за перенесённого в детстве полиомиелита Лев Савельевич Друскин вынужден был пользоваться инвалидной коляской. В детстве посещал литературный кружок под руководством Маршака при Ленинградском дворце пионеров. Маршак и в дальнейшем помогал способному человеку.

В Ташкенте, где находился во время войны, перевёл многих поэтов советских республик.

В 1980 году в квартире Друскиных был произведён обыск. В результате изъяли его дневник, за который его 10 июля 1980 года исключили из Союза писателей.

Лев Савельевич был вынужден эмигрировать.

Умер в Германии в Тюбингене 26 ноября 1990 (родился 8 февраля 1921-го).

В 1984 году в Лондоне он опубликовал «Спасённую книгу». В предисловии к ней писал: «…мне шестьдесят лет. Как говаривал Шолом-Алейхем, я еду уже не на ярмарку, а с ярмарки. А моя жизнь в известном смысле тоже документ эпохи. И я хочу, чтобы этот документ был обнародован. В книге нет ни одного вымышленного факта, ни одной выдуманной подробности. Даже диалоги подлинные. Это принцип».

Ну, а что до его стихотворений, то прочтите это. По-моему, оно стоит того:

Не лгите мне… Не я распял Христа! Я даже не сколачивал креста, Я даже не выковывал гвоздя И не смеялся, мимо проходя. Я даже и в окно не поглядел… Я просто слышал, как народ гудел… Мне было зябко даже у огня, И странно слиплись пальцы у меня.

* * *

Мать Натальи Даниловны Ануфриевой, родившейся 26 ноября 1905 года, Нина была медсестрой и внучатой племянницей лейб-медика Николая I Н.Ф. Арендта, на руках которого умер Пушкин.

Отец, инженер, умер рано, когда семья переехала из Петербурга в Симферополь. Жили они с матерью и бабушкой очень скудно, поэтому Ануфриева только год проучилась в Художественном техникуме и ушла на службу – младшим экономистом в учреждение.

Ей было 15 лет, когда Врангель оставил Крым, и захватившие его большевики устроили массовые бессудные репрессии.

Стихи начала писать в 11 лет. Её заметил Волошин. О своём тогдашнем настроении она писала: «…я любила книги про хороших, но несчастных, несправедливо обиженных героев […] В страданиях я видела прежде всего красоту. Вот самое непосредственное и очень глубокое чувство […] чем трагичнее была история, тем более острым, захватывающим дух было чувство красоты […] С такой настроенностью души я очень рано восприняла красоту жертвы и подвига».

И хотя её мать была человеком неверующим, Наталья Даниловна к Богу пришла рано. Её поэзия озарена глубокой верой.

В начале 1930-х она переезжает в Москву. Она влюблена в актёра и режиссёра немого кино Константина Владимировича Эггерта. Они стали близки, но любовь Ануфриевой осталась безответной. В результате Наталья Даниловна разорвала их отношения.

Она доверяла поэту, переводчику и актёру театра Вахтангова Н.В. Стефановичу, делилась с ним сокровенным, читала стихи свои и Волошина, прочла поэтический цикл из четырёх стихотворений, который она посвятила Колчаку. А Стефанович оказался осведомителем НКВД. По его доносу 25 мая 1936 года она была арестована и приговорена к 8 годам каторги: Москва-Ярославль-Горький-Суздаль. С 1938 года – район Магадана. Ануфриева считает, что по-настоящему она обрела Бога в лагере, где писала духовные стихи.

В 1947 году она возвращается в Крым, в Феодосию, где мать её умоляет умереть вместе, чем умирать от голода. Работу Наталья Даниловна нашла не сразу. Мать умерла от истощения. Дочь закончила стихотворение «Памяти матери» такими строчками: «Моя любовь не совершила чуда. Прости меня. Я не спасла тебя».

В 1948 году начинается репрессивная кампания повторных арестов побывавших в лагерях зэков. Для Ануфриевой дело ограничивается ссылкой – сперва в Актюбинск, потом – в Большеулуйский район Красноярского края. В ссылке она восстанавливает старые стихи, сочинённые в ГУЛАГе, пишет новые, которые собирает в сборник стихов «Стихотворения 1949–1954 гг.»

После освобождения выбрала город Владимир не только потому, что она имела право там жить, но потому, что там был действующий Успенский собор, активной прихожанкой которого она стала.

В 1960-е годы написала мемуарную прозу «История одной души» о поисках и обретении Бога. Книга была издана много после смерти автора – в 2009 году. А Наталья Даниловна скончалась 13 декабря 1990 года.

Жила она во Владимире бедно, неустроенно. Отпели её в Успенском соборе и похоронили на Владимирском кладбище.

До сих пор изъятые при обысках рукописи стихов, исследование о Достоевском, богословские статьи остаются в архивах ФСБ на Лубянке.

Смогут ли прочитать всё это люди, Бог весть!

А духовные её стихи сейчас доступны:

Мой дух возвысится или унизится? Мне снится, Господи, что день погас, Мне тяжко, Господи, как будто близится Дыханьем гибели мой смертный час. Как будто чувствует душа разлуку, Навек сражённая глухой судьбой. О дай мне, Господи, о дай мне руку Над чёрной пропастью пройти с Тобой!

А это стихотворение она написала в актюбинской ссылке:

Это будет. И сердце готово Перейти роковую межу. Но, быть может, из мрака ночного Я успею шепнуть: «Ухожу…» И увижу я звёзды в эфире, В потемневшем окне небеса, И услышу: в оставленном мире Отдалённо звучат голоса… И запомню я ветра дыханье, И неясные звуки в ночи, И во мраке ночном колыханье Догорающей тихо свечи…

* * *

Иван Александрович Кашкин создал свою школу художественного перевода. «Кашкинцам» площадку чаще всего предоставлял журнал «Интернациональная литература». Они перевели Джойса, Колдуэлла. Стейнбека, Голсуорси, Шоу, Олдриджа.

Кашкин открыл русскому читателю Хемингуэя. Хеминуэй так высоко его оценил, что дал фамилию Кашкина одному из героев романа «По ком звонит колокол».

Умер Иван Александрович 26 ноября 1963 года (родился 6 июля 1899-го).

В 2009 году издательство «Захаров» выпустило книгу стихотворений Кашкина.

* * *

Удивительно, что Анатолий Корнелиевич Виноградов в молодости в 1921–1925 годах был уже директором Румянцевского музея. Занимался французской словесностью.

Начиная с 1931 года, опубликовал несколько исторических романов и повестей: «Три цвета времени», «Повесть о братьях Тургеневых», «Чёрный консул», «Осуждение Паганини», в ЖЗЛ-овской серии: «Байрон» и «Стендаль и его время».

Эти вещи критика, скорее, осуждала, чем приветствовала: в них находили немало фактических ошибок. В них находили проповедь славянофильства.

Виноградов оставляет писательство, поступает в лётную школу, получает звание авианаблюдателя, а затем и штурмана авиации дальнего действия. В 1942–1943 годах как корреспондент газеты «Красный сокол» неоднократно участвовал в боевых вылетах в тыл врага, о чём потом рассказывал в газете.

Но человек он был, видимо, неуравновешенный. 26 ноября 1946 года он убил жену, ранил пасынка и застрелился. Родился 9 апреля 1888 года.

* * *

Викентий Вересаев писал о нём: «А.Л. Боровиковский – в [18]70-х гг. лучший после Некрасова поэт «Отечественных записок», очень несправедливо забытый. Молодёжь того времени списывала его стихи и учила наизусть, а он даже не издал их отдельною книжкой, став впоследствии крупным деятелем по судебному ведомству и автором специальных трудов по гражданскому праву».

Здесь всё верно, кроме слова «впоследствии».

Александр Львович Боровиковский, родившийся 26 ноября 1844 года, познакомился с А.Ф. Кони ещё в молодости и стал с ним, прокурором Санкт-Петербургского окружного суда, работать товарищем прокурора.

Затем занимался адвокатурой, участвовал в крупных политических процессах, где сумел добиться смягчения наказания для своих подзащитных или их оправдания.

Был профессором кафедры права в Новороссийском университете в Одессе, статс-секретарём Государственного совета в С-Петербурге, обер-прокурором гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената, а в 1899-м – его сенатором.

И всё это время писал стихи, которые (здесь Вересаев прав) очень любила молодёжь. Его баллады и элегии отличались ясностью мысли и афористичностью. Один из его афоризмов: «Ты сосчитал на солнце пятна – и проглядел его лучи» был настолько популярен, что его часто цитировали как высказывание анонимного автора.

Он умер 27 ноября 1905 года. А.Ф Кони писал в связи с его смертью: «Он умер, однако, хоть и не молодым, но и не состарившимся человеком, внезапно, среди оживлённой деятельности. Память о нём будет долго жить среди знавших его, а будущим слугам Судебных уставов надо будет учиться у него уменью примирять толкования холодного закона с сострадательным отношением к условиям и тяжести гражданского быта. В одном из своих шутливых стихотворений он сказал:

Вчера гулял я по кладбищу, Читая надписи могил. Двум-трём сказал: «Зачем ты умер?» А остальным: «Зачем ты жил?»

Теперь и он лежит на кладбище, но каждый, кто читал или знал его, не задаст себе вопроса: «Зачем он жил?» – и в наше, бедное людьми, время с грустью, быть может, спросит: «Зачем он умер».

Боровиковский писал стихи, нередко вживаясь в образ своего подзащитного. Так он представил в стихах «К судьям» младшую сестру Веры Фигнер Лидию, которую защищал в знаменитом процессе 50-ти:

Тяжёлою работой я разбита … Но знаешь ли, в душе моей, на дне, Тягчайшая из всех улик сокрыта: Любовь к родимой стороне . Но знай и то, что, как я ни преступна, Ты надо мной бессилен, мой судья … Нет, я суровой каре недоступна, И победишь не ты, а я …

* * *

Книга Владимира Григорьевича Адмони «Введение в синтаксис современного немецкого языка» (1955) положила начало серии монографий этого учёного по немецкой грамматике, по общей теории грамматики и методологии грамматических исследований. Международную известность принесли ему книги, частично написанные по-немецки, частично по-русски. Первой из них была книга «Der deutsche Sprachbau», выдержавшая четыре издания в СССР (1960–1986) и два издания в Германии (1970; 1982). В Германии вышли ещё четыре книги (и многочисленные статьи) по грамматике.

Но Адмони не только лингвист. Литературоведение занимает большое место в его творчестве. Он автор некоторых глав в пятитомной «Истории немецкой литературы» (1962–1976). Характеристика западноевропейской и американской литературы XX века дана в книге Адмони «Поэтика и действительность» (1975).

Важное место в наследии Адмони занимают стихи, которые он писал с детства. Но печатать не спешил. Первая его книга «Из долготы дней» с предисловием академика Лихачёва вышла в 1984 году. В 1990-м он опубликовал «Поэму полёта». В 1993-м – сборник стихов «Жизнь наклонилась надо мной».

Умер Владимир Григорьевич 26 ноября 1993 года (родился 29 октября 1909-го). Многие свои стихотворения он перевёл на немецкий язык. Они изданы в Германии отдельной книгой «Die neue Menschlichkeit» (1992).

Адмони автор книги о Генрике Ибсене (1989). Совместно с женой, профессором Т.И. Сильман, он написал книгу о творчестве Томаса Манна. Вместе с женой они опубликовали большой мемуарный труд «Мы вспоминаем» (1993). Прочтите. Думаю, что эта книга вас не разочарует.

* * *

В Польше Адам Мицкевич как у нас Пушкин. Великий национальный поэт. Великий поэт, оказавший влияние на многих зарубежных литераторов.

Пушкин и Мицкевич поначалу очень дружили. До отъезда Мицкевича из России в 1829 году. Пушкин поддержал меры русского царя по подавлению польского восстания, объявив эти действия «внутренним делом Российской империи». Мицкевич этого Пушкину не простил. В поэме «Дзяды» он обращается к русским поэтам с весьма темпераментным посланием, блистательно переведённым Анатолием Якобсоном:

Вы – помните ль меня? Когда о братьях кровных, Тех, чей удел – погост, изгнанье и темница, Скорблю – тогда в моих видениях укромных, В родимой череде встают и ваши лица. Где вы? Рылеев, ты? Тебя по приговоре За шею не обнять, как до кромешных сроков, — Она взята позорною пенькою. Горе Народам, убивающим своих пророков! Бестужев! Руку мне ты протянул когда-то. Царь к тачке приковал кисть, что была открыта Для шпаги и пера. И к ней, к ладони брата, Пленённая рука поляка вплоть прибита. А кто поруган злей? Кого из вас горчайший Из жребиев постиг, карая неуклонно И срамом орденов, и лаской высочайшей, И сластью у крыльца царёва бить поклоны? А может, кто триумф жестокости монаршей В холопском рвении восславить ныне тщится? Иль топчет польский край, умывшись кровью нашей, И, будто похвалой, проклятьями кичится? Из дальней стороны в полночный мир суровый Пусть вольный голос мой предвестьем воскресенья — Домчится и звучит. Да рухнут льда покровы! Так трубы журавлей вещают пир весенний. Мой голос вам знаком! Как все, дохнуть не смея, Когда-то ползал я под царскою дубиной, Обманывал его я наподобье змея — Но вам распахнут был душою голубиной. Когда же горечь слёз прожгла мою отчизну И в речь мою влилась – что может быть нелепей Молчанья моего? Я кубок весь разбрызну: Пусть разъедает жёлчь – не вас, но ваши цепи. А если кто-нибудь из вас ответит бранью — Что ж, вспомню лишний раз холуйства образ жуткий: Несчастный пёс цепной клыками руку ранит, Решившую извлечь его из подлой будки.

Что ж, русские поэты простили Мицкевичу эту резкость. Его любили. Пожалуй, нет ни одного стихотворения Мицкевича, нынче переведённого по-русски не по разу. Начиная с 30-х годов позапрошлого века и по сегодняшний день, Мицкевича переводили поэты разных поколений и школ – от Пушкина до Бунина и от О. Румера до В. Левика.

Умер Мицкевич 26 ноября 1855 года (родился 24 декабря 1798-го).

* * *

Эжен Ионеско, родившийся 26 ноября 1909 года, французский драматург румынского происхождения, один из основоположников театра абсурда, который начался с первой же его пьесы «Лысая певица» (1950). Потом последовало множество пьес, среди которых наиболее известен «Носорог» (1959).

Сам драматург провозглашал: «Реализм, социалистический или нет, остаётся вне реальности. Он сужает, обесцвечивает, искажает её […] Изображает человека в перспективе уменьшенной и отчуждённой. Истина в наших мечтах, в воображении […] Подлинное существо только в мифе…».

Поэтому не стоит искать в его пьесах или в его романе «Одинокий» соответствия с реальностью. Мифологическое у Ионеско – это освобождение от привычных значений и ассоциаций.

Разбирать сложнейшие пьесы мы здесь, разумеется, не станем. Но проиллюстрируем творчество Ионеско его мыслями и афоризмами. Они подчас так же абсурдны, как всё, что он пишет:

«Только слова имеют значение, всё прочее – болтовня.

Прошлое всегда прекрасно и ласково. Но об этом догадываешься и начинаешь жалеть слишком поздно.

Ничего не бывает ужасным, потому что всё проходит.

Любить пустыню, любить синеву моря, любить белизну кораблей – мне представлялось, что это-то можно. Любить людей казалось мне тяжелей. Не питать к ним ненависти – это да. Но любить эти существа, которые шевелятся, разговаривают, суетятся, шумят, требуют, желают, подыхают? Это уже смешно.

У меня плохой характер, поэтому не выношу людей с плохим характером.

Медицина – это искусство делать выводы о симптомах болезни на основании причин смерти».

Умер Ионеско 28 марта 1994 года.