В 1970 году на Московском совещании молодых писателей обсуждали критика, который работал у Кочетова в журнале «Октябрь». Фамилию критика я не помню и найти её не смог. Дело в том, что речь шла о его статье, где он весьма развязно и при этом довольно невнятно писал о книге Сергея Сергеевича Аверинцева (родился 10 декабря 1937 года) «Плутарх и античная биография», за которую Аверинцев получил премию ленинского комсомола.

Эта премия очень помогла в уничтожении этого плохо владеющего русским языком критика. Все с удовольствием оттоптались на его статье. Руководили нашим критическим семинаром Феликс Кузнецов, Вадим Соколов и Инна Соловьёва. Защищать критика мог только Кузнецов. Но он тогда был не то что либеральным, но и не тем твёрдокаменным литератором, которым стал позже.

А премия комсомола меня уже тогда удивила. Не состыковываются эти понятия: Аверинцев и комсомол.

Тем более что уже тогда по субботам Аверинцев (кажется, молодой кандидат) читал в новом здании МГУ лекции на религиозные темы. В большой аудитории яблоку упасть было некуда. Аверинцев раскрывал слушателям таинства веры в Бога, смысл Его заветов. Как безбожный комсомол так опростоволосился с премией!

Надо сказать, что Сергей Сергеевич буквально ворвался в научную литературу со статьями о философах в «Вопросах литературы», статьями о религиозном искусстве во многих изданиях.

«Трудно не вспомнить, – писал, например, Аверинцев, – что среди изображений Мадонны, созданных итальянским Высоким Возрождением, одно получило в истории русской культуры XIX–XX вв. совсем особое значение. Речь идёт о картине Рафаэля, изображающей Деву Марию на облаках со свв. Сикстом и Варварой, находящейся в Дрезденской галерее и известной под названием Сикстинской мадонны. Абсолютно невозможно вообразить русского интеллигента, который не знал бы её по репродукции. История её русского восприятия от Василия Жуковского, посвятившего ей прочувствованное мистическое истолкование, до Варлама Шаламова, после тяжёлых лагерных переживаний с недоверием шедшего на свидание с временно выставленной в Москве картиной и затем ощутившего, что его недоверие полностью побеждено».

Невозможно в небольшой заметке охватить такое могучее явление, которое называлось Аверинцев. Слишком много он знал. Слишком о многом написал. Что называется, от Плутарха до Мандельштама и от Ветхого Завета до поэта Всеволода Ивановича Иванова.

Мне дорога мысль Сергея Сергеевича, переданная философом Григорием Соломоновичем Померанцем. Аверинцев сказал ему: «православие переменится – или погибнет». Добавив, через несколько мгновений, что верит: переменится, Я часто вспоминаю эту аверинцевскую фразу. И пока не решил для себя: верю или не верю в то, что православие переменится.

Но помню, благодаря кому я раздумываю над этой невероятно трудной проблемой.

Сергей Сергеевич умер 21 февраля 2004 года на 67 году жизни.

* * *

Галина Николаевна Кузнецова (родилась 10 декабря 1900) вместе с мужем (Петровым), белым офицером уехала в Константинополь, оттуда в Прагу, оттуда – в Париж.

Её стихи и проза появились в журналах «Новое время», «Посев», «Звено», «Современные записки». Их заметили и хвалили.

Через Модеста Гофмана познакомилась с Буниным, с которым начался бурный роман, заставивший её бросить мужа. Жила с 1927 года вместе с семьёй и домочадцами Бунина в Грассе.

Но в 1933-м вступила в любовную связь с сестрой Фёдора Степуна Маргаритой. В 1934-м уехала к ней в Германию. А в 1941–1942 году подруги снова живут в семье Буниных. В 1949-м обе переехали в США, работали в русском отделе ООН, в 1959-м вместе с отделом переведены в Женеву, закончили жизнь в Мюнхене.

В 1967 году в Вашингтоне опубликован «Грасский дневник», который Кузнецова вела в 1927–1934 годах. По мотивам этой книги снят фильм Алексея Учителя «Дневник его жены» (2000), получивший много премий.

«Грасский дневник» и прославил Кузнецову. Всё остальное её творчество прочно забыто.

Умерла 8 февраля 1976 года.

* * *

10 декабря 1821 года родился Николай Алексеевич Некрасов, великий русский поэт. Разумеется, о нём всем известно всё. И о том, что поигрывал в картишки. И о романе с Панаевой. И о поздней женитьбе на Фёкле Анисимовне (Зинаиде Николаевне). И о том, как отняли у него любимое детище – журнал «Современник». И убили его этим: «Отечественные записки», которые он редактировал вместе с Салтыковым-Щедриным, не заменили ему любимого «Современника», закрытого в 1866 году. Он отдаётся новому редактированию, но слабнет на глазах: всё чаще болеет и болезнь перерастает в рак кишечника, от которого он и умер в 56 лет 8 января 1878 года. Что нового мы можем сообщить о Некрасове, о чём бы не знали любознательные читатели? Ничего?

А с другой стороны, прав Борис Пастернак:

Но если это так, то и давайте припадём к этой «единственной новости» Николая Алексеевича Некрасова», которая остаётся неизбывной. «Как празднуют трусу»:

* * *

Мориц Ильич Михельсон, родившийся 10 декабря 1825 года, прославился своим Толковым словарём, который не уступает словарям Даля или Ушакова. В словаре Михельсона свыше 11000 статей, уснащённых цитатами, пословицами, пословичными выражениями и иносказаниями, встречающимися в русской литературе, и аналогичными выражениями на разных языках (латынь, французский, английский, немецкий, греческий и др.). В словаре использованы цитаты из Шекспира, Мольера, Марло, Никола Буало, Расина, Гёте, Гейне, Овидия… В отличие от других словарей, словарь Михельсона рассматривает совокупность сходных по смыслу выражений одновременно на нескольких языках, что позволяет лучше понять значение, происхождение и правильное употребление этих выражений.

А труды Михельсона «Ходячие и меткие слова» и «Русская мысль и речь. Опыт русской фразеологии» удостоены премии митрополита Макария, которую присуждала Российская императорская Академия наук.

Умер Мориц Ильич 19 апреля 1908 года.

* * *

Моисей Наумович Авербах окончил в 1930 году институт имени Плеханова, получив специальность «горный инженер».

В 1934 году впервые арестован за организацию фонда помощи нуждающимся однокурсникам. Это было квалифицировано как контрреволюционно-троцкистская деятельность. Получил три года ссылки в Тулу.

В 1938-м снова арестован. Статья та же. Но дают за неё несравненно больше. Получил 8 лет лагерей. Отбывал наказание на Воркуте.

В 1946-м освободился, но права выезда из Воркуты не получил. В 1948 и в 1952 дважды арестовывался по так называемым «лагерным» делам. Получил вечную ссылку.

Учитывая, что он горный инженер, его в 1941 году назначают начальником вентиляции на шахте. Проработал 20 лет. Спас от смерти на «общих работах» многих интеллигентов. Среди них – писатель, герой испанской войны А. Эйслер, профессор-экономист Элькон Лейкин (на Западе его знают по псевдониму Зинин), писатель-историк И.И. Негретов, экономист П.И. Фонберг, американский журналист Ж. Грин и многие другие.

В 1956 реабилитирован. В 1961-м вышел на пенсию и вернулся в Москву, где работал в комитете народного контроля на общественных началах.

Переписывался с Шаламовым. Десять лет писал роман в четырёх частях «К вящей славе Господней» («Ad majorem Dei gloriam»). Это роман-биография и роман-документ, описывающий, что происходило с автором и страной в тридцатые годы.

Кроме романа написал ещё несколько повестей и рассказов.

Публикации не дождался: умер 10 декабря 1982 года (родился 30 декабря 1906-го).

Роман издал в 2008 году внук Моисея Наумовича С.В. Заграевский.

Надо сказать, что роман считался потерянным, и внук нашёл все 950 страниц машинописного текста среди, как он пишет, «гор черновиков».

Роман не только издан, но весь есть в Интернете.

* * *

Этого писателя сейчас мало кто помнит. А ведь в своё время Сергей Фёдорович Буданцев (родился 10 декабря 1896 года) написал роман, назвал его «Мятеж» (1922), но пока медлил с публикацией, в 1925 году свой роман «Мятеж» напечатал Фурманов. Пришлось идти с Фурмановым на переговоры. Соглашаться на переименование. Буданцев выпустил роман под названием «Командарм» (1927).

Собственно, этот роман и принёс ему известность.

Написал он ещё и фантастическую повесть «Эскадрилья Всемирной Коммуны» – о всемирной революции. Там действует реальный фашист Бенито Муссолини, казнённый народом, как предрекает Буданцев, в 1944 году. Ошибся на год.

Мне думается, что это пророчество его и погубило.

То есть, Сталин не мог, конечно, знать, что повесть пророческая, но почувствовать, что она точна фактически, советский диктатор мог.

В самом деле, кем до этого был Буданцев? Автором плохонькой книги стихов «Пароходы в Вечности». Одним из тех литераторов, кого НКВД командировал в поездку по Беломорско-Балтийскому каналу имени Сталина и кто написал в коллективную книгу главу о перековке заключённых-каналостроителей. И ещё в одной коллективной книге принял участие Буданцев – в романе «Большие пожары», который печатал «Огонёк».

Всё!

Тем не менее 26 апреля 1938 года его арестовывают, приговаривают к 8 годам лагерей, этапируют на Колыму, на золотые прииски, где он умирает 6 февраля 1940 года.

Позже после реабилитации родственникам отдали бумаги Буданцева, среди которых оказался роман «Писательница». Его опубликовали в 1959-м.

* * *

Нелли Закс родилась 10 декабря 1891 года в Берлине. В 15 лет прочитала роман Сельмы Лагерлёф «Сага о Йесте Берлинге» и написала письмо его автору в Швецию. Лагерлёф ответила. Их переписка продолжалась около 35 лет до смерти шведской писательницы.

Стихи Нелли Закс начала писать в 18 лет. Видимо, она не испытывала дефицита профессионализма, если её ранние, во многом романтические стихи заинтересовали Стефана Цвейга.

Сама Закс не придавала этим стихам никакого значения и впоследствии не включала их в свои книги.

После прихода Гитлера к власти Нелли Закс с матерью удаётся, благодаря стараниям Сельмы Лагерлёф, в 1940 году укрыться в Швеции, где она выучила шведский язык и переводила шведских поэтов на немецкий. Этим и зарабатывала на жизнь.

На уничтожение евреев в гитлеровских лагерях Закс откликнулась стихами, где сумела осмыслить эту трагедию еврейского народа.

Сергей Аверинцев писал об этом: «Можно вспомнить по контрасту изречение философа-эссеиста и музыкального теоретика Т.Адорно «После Освенцима нельзя писать стихов». В этой сентенции, приобретшей большую известность, выразило себя не слишком глубокое и не слишком великодушное представление как о страдании, так и о стихах; вся поздняя поэзия Нелли Закс (в единстве с древней общечеловеческой традицией «плача» об общей беде) опровергает Адорно. Для неё, Нелли Закс, именно после Освенцима нельзя было не писать стихов; в очень личном, но и в сверхличном плане стихи были единственной альтернативой неосмысленному, непрояснённому, бессловесному страданию, а потому – безумию. Ценой её собственной боли и гибели её друзей был добыт какой-то опыт, какое-то знание о предельных возможностях зла, но и добра, и если бы этот опыт остался не закреплённым в «знаках на песке» (заглавие одного из поэтических сборников Закс), это было бы новой бедой в придачу ко всем прежним бедам, виной перед памятью погибших. Стихи здесь – последнее средство самозащиты против жестокой бессмыслицы. Отсюда их необходимость – главное их преимущество. Писательница до последних месяцев жизни не могла перестать работать: это от неё уже не зависело».

Да, можно в связи с этим феноменом вспомнить, что его уже однажды зафиксировал Тициан Табидзе: «Не я пишу стихи. Они, как повесть, пишут / Меня, и жизни ход сопровождает их» (перевод Б. Пастернака). Но «жизни ход» в стихах Закс – это (прав С. Аверинцев) поиск средства самозащиты против жестокой бессмыслицы. Что выразило себя в первом же послевоенном сборнике «В жилище смерти», который был опубликован в Восточной Германии в 1946 году.

За ним последовали «Затмение звёзд» (1949), «И никто не знает, как быть дальше» (1957». Сборник «Бегство и превращение (1959) приносит Закс широкую известность. В 1960 году власти Дортмуда устанавливают ежегодную премию её имени и назначают поэтессе пожизненную пенсию.

А в 1964 году она удостоена Нобелевской премии за «выдающиеся лирические и драматические произведения, исследующие судьбу еврейского народа».

«Известность, – пишет С. Аверинцев, – не принесла больному, старому человеку ничего, кроме нервного кризиса, воскресившего старые страхи: ей мерещилось, что она снова в западне, в руках ловцов. Не следует искать в этом приступе весьма понятной немощи больше смысла, чем в нём есть; с другой стороны, однако, в сравнении с крайней серьёзностью истоков и задач поэзии Нелли Закс литературный успех и в самом деле представляется некоей подменой. Человек пытался силами своего слова раскрыть, передать другим свой опыт боли, поставить перед глазами предостерегающие образы палачества и страдания – и видит, что его слово стало всего-навсего «литературным событием», а предостережение едва ли кому-нибудь внятно».

Но, написав это, Аверинцев пишет и о том, что должно быть внятно читателям: стихи Нелли Закс «образуют как бы единый и написанный на одном дыхании реквием – очень цельное выражение и последовательно вникающее прочувствование и продумывание опыта жертв исторического зла»:

Это из тех стихотворений (перевод В.Микушевича), где, по наблюдению С. Аверинцева, «человек в момент вполне безвинного страдания обретает трогательное и возвышающее сходство с животным – печать жертвенности»: перед тем как убить «мёртвого жениха» «с его ног сорвали обувь, которая была сделана из кожи теленка, некогда живой, потом освежёванной, выделанной, продублённой, так что его агония повторила агонию телёнка и слилась с ней».

Так что согласимся с С.С. Аверинцевым:

«Для того чтобы с такой сосредоточенной пристальностью смотреть на катастрофу, болезненно и безжалостно задевшую человека в самой писательнице, чтобы настолько отрешиться от жалости к себе самой и увидеть всё в перспективе даже не всечеловеческой, а всеприродной, космической солидарности страждущих, нужна немалая душевная сила». Её и вложила поэтесса в свои великие произведения.

Скончалась 12 мая 1970 года в Стокгольме.