Геннадий Самойлович Гор (родился 28 января 1907 года) был отчислен из университета за роман «Корова», которую напечатать смогли только в 2000-м – через много лет после смерти писателя (6 января 1981 года).

Он потом больше в университет не поступал, а уехал на Крайний Север. В 1933 году выпустил книжку «Живопись». И, несмотря на то, что книга подверглась жесточайшей критике за формализм, через год стал членом Союза писателей СССР.

В начале Отечественной вступил в народное ополчение.

А после войны в шестидесятые годы, будучи уже известным писателем-фантастом, причём, в отличие от многих, заглядывающим в будущее с единственной целью – подсмотреть там то, что, быть может, уже было или чего, может быть, никогда и не будет, – так вот после войны Геннадий Гор руководит Центральным Литературным Объединением Ленинграда – ЛИТО, из которого выйдут Андрей Битов, Борис Вахнин, Валерий Попов.

Понятно, почему за «Корову» Гора прогнали из университета. Она явно отдаёт традициями Леонида Добычина и Константина Вагинова. Да и научная фантастика Гора словно не отстаёт от этих традиций: её интересует духовное будущее человечества, сформированного нынешними реалиями.

А стихи, которые писал Гор в 1942–1943 годах в эвакуации, после блокадной зимы, отмечены не только влиянием обэриутов, но и постоянным ожиданием смерти. Ясно, что в то время такие стихи никто бы печатать не стал. Они напечатаны тоже значительно после смерти писателя – полностью в 2012 году.

* * *

Удивительный писатель. Невероятно одарённый и невероятно циничный. Мне Валентина Петровича Катаева (родился 28 января 1897 года) доводилось видеть довольно часто: я был членом Совета по молдавской литературе, который Катаев возглавлял. На заседаниях он держался сухо, официально и, казалось, что абсолютно серьёзно относится к любым советским реалиям. Например, однажды мы собрались в день, когда был запущен в космос новый летательный аппарат с людьми на борту. Боже, как по этому поводу разливался Катаев, как доносил до нас трёхкопеечную мысль о том, что мы обставили американцев из-за коллективного нашего сплочённого духа, до которого можно ли угнаться духу разрозненному?

Я сравнивал Катаева с Чаковским. Чаковский любил показать, что советскую власть он не любит. Катаев, наверное, её тоже не любил, но об этом, похоже, не знали даже его друзья.

Конечно, я в детстве любил его «Белеет парус одинокий». Но уже продолжение этой повести меня разочаровало. А вся тетралогия заставила забыть, что я любил её начало.

Правда, к тому времени я прочитал уже и «Растратчиков», и «Время, вперёд!», и его комедию «Квадратура круга». Конечно, ничего общего с унылыми «Волнами Чёрного моря». Но все эти вещи мне не нравились.

Показалось, что куда лучше, чем он, пишут его младший брат с другом. Ни одну катаевскую вещь я не мог сравнить с «12 стульями» или «Золотым телёнком».

Разумеется, я обратил внимание на его изменение стиля. Прочитал «Святой колодец», «Кубик», «Трава забвенья», «Алмазный мой венец», «Уже написан Вертер».

Конечно, что говорить: от официальной советской казёнщины Катаев отошёл. Эти романы читаются с интересом: они написаны художником. И всё же от того же «Вертера» воняет антисемитизмом: как некогда под словом «космополит» понимали еврея, так в романе Катаева любой его герой-троцкист всё делает для того, что бы читатель почувствовал в нём еврея.

Когда-то совсем юный Катаев дважды напечатал одно своё стихотворение:

Стихотворение напечатано в «Одесском вестнике» в 1910-м и в 1911-м. По одному и тому же поводу. Оно посвящено дню рождения Союза Русского Народа в его шестилетие и в его семилетие. Первый раз юному гимназисту было 13 лет. Второй – 14.

Оказалось, что Катаев с тех пор не повзрослел. Притворяться научился. Скрывать сокровенное – тоже. И всё-таки оно проступило в 1979 (год окончания «Вертера») – за семь лет до смерти (12 апреля 1986 год). Проступило и лишило Катаева моего читательского уважения к нему.

* * *

Про Олега Николаевича Шестинского (родился 28 января 1929 года) кто-то ошибочно написал, что тот был в 1973 по 1986 год секретарём Союза писателем по работе с московскими авторами. И пошло: Википедия, Хронос, всякого рода биографические справки: с московскими! А зачем московским писателям такой большой секретарь был нужен? Их глава и так входил по должности во все секретариаты.

Шестинский был секретарём, но по работе с молодыми писателями. Устраивал совещания молодых: региональные, всесоюзные, следил за молодыми. Я сам ездил в делегации во Львов, которую он возглавлял. Принимал участие в руководстве семинарами молодых на совещаниях, где он был в председателях.

Он окончил Ленинградский университет в 1952. Специализировался по болгарской литературе. Весь 1963 год стажировался в Софийском университете.

Поэтом он был настолько плохим, что удивляешься критику Александру Макарову, попривествовавшему две его первые книжки.

А вот почему его в 1971 году избрали руководителем Ленинградской писательской организации, можно только гадать. За два года он так осточертел ленинградцам, что те договорились не избирать его в правление, из которого только и можно попасть в секретари. И не избрали. Был скандал. На писателей давил обком, давил большой секретариат Союза. Но те – ни в какую. И вот тогда Шестинского забрали в Москву и избрали большим секретарём по работе с молодыми. На этой должности он пробыл до самой перестройки.

Смешно читать его слова произнесённые в 2004 году после перестройки, которые приводит В. Огрызко в «Хроносе»: «Мои попытки вникнуть в проблемы евразийства, православия, русского национального мира вызывали брюзжание у тех, кто не просто «руководил» литературой, а беспокоился, как бы не потерять своё хлебное место». Смешно, потому что вникать в проблемы русского национального мира никто ему не мешал. А вникать в проблемы православия он, коммунист, и не рвался. Да и у кого его действия вызывали брюзжание? У Маркова? У Карпова? У Михалкова?

Умер Шестинский 6 июля 2009 года.

* * *

Я начинал учиться на филологическом МГУ, когда деканом факультета был Роман Михайлович Самарин. Мне сказали, чем он отличается от почти всех администраторов факультета: он не был членом партии. Но меня такое сообщение заставило насторожиться: таких подарков, как деканство или заведование кафедрой, беспартийным обычно не делали. А раз сделали, значит, было за что!

И точно. Через некоторое время Самарин деканом быть перестал. Но продолжал заведовать кафедрой зарубежной литературы.

Говорили, что он как бы находится под судом общественности. Что создана комиссия, которая проверяет факты участия Самарина в борьбе с космополитизмом. Поговаривали, что он не гнушался доносами на своих коллег.

Во всяком случае, впоследствии это утверждала героиня фильма «Подстрочник» Лилиана Лунгина, учившаяся у Самарина. А известный литературовед Ю.Г. Оксман в письме Л.К. Чуковской от 22 апреля 1960 года уверенно числит Самарина в «топтунах и проходимцах» («Знамя», 2009, № 6).

Да и сама Лидия Корнеевна даёт Самарину красноречивую характеристику: «Назвать Самарина человеком невежественным или бездарным было бы несправедливо; однако истинное его призвание – интриги и проработки. Во время антисемитской кампании 1949-53 годов (вошедшей в историю нашего общества под псевдонимом «борьбы с космополитизмом») Самарин уволил из университета всех профессоров еврейского происхождения. В 1949 году, по прямому заданию КГБ, Самарин стал во главе комиссии, которой поручено было подвергнуть научную деятельность сотрудника ИМЛИ, специалиста по американской литературе, А. И. Старцева. По докладу этой комиссии А. И. Старцев (р. 1909) был сначала уволен с работы, а затем арестован… В 1966 году Р. М. Самарин был выдвинут Институтом мировой литературы в члены-корреспонденты Академии наук СССР. Против этой кандидатуры восстали академики В. В. Виноградов и В. М. Жирмунский, обосновывая свой протест тем, что писания Самарина научной ценностью не обладают, а его общественная деятельность – безнравственна».

Но, увы. Хрущёвская оттепель быстро сменилась подморозками. Если и создавали в МГУ комиссию по Самарину, то её либо распустили, либо она самоликвидировалась. Самарин деканом больше не был, но зарубежную литературу читать нам продолжал, особенно напирая на её классовый характер.

И сдать экзамен или зачёт у него было трудно. Он мог ни с того, ни с сего начать гонять вас по всему курсу, не обращая никакого внимания на ваш билет.

Умер Роман Михайлович 28 января 1974 года. Родился 26 октября 1911 года.

* * *

Оказывается, в Союз писателей Леонида Сергеевича Ленча рекомендовал в 1939 году Михаил Зощенко. Но я-то знаю другую историю его вступления в Союз.

Мой бывший редактор журнала «РТ-программы» Борис Ильич Войтехов написал в соавторстве с Леонидом Ленчем пьесу «Павел Греков» об исключённом из партии по доносу молодом человеке и о том, как тот восстанавливает своё доброе имя, попутно обеляя очень авторитетного для него человека, которого тоже исключили из партии за предательство. «Разве можно так верить людям, Греков? Да ещё в такое время?» – говорит ему секретарь парткома. «Вот именно в такое время таким людям, как Ковалев, надо верить», – отвечает Павел Греков. А ведь пьеса была поставлена в театре Революции в 1939-м году. О каком «таком времени» идёт речь, сомневаться не приходится. Скорее всего, именно это – игру на грани, не преступая дозволенного, – и оценил Сталин. Он приказал принять обоих авторов в Союз писателей и определённо им покровительствовал.

Так что рекомендация Зощенко была формальной.

Знаю я это от Бориса Ильича, который за другую пьесу, не принятую к постановке на родине, но поставленную в Англии, был арестован и отсидел 10 лет.

А Ленч сосредоточился на беззубом юморе. Писал репризы, миниатюры для Рины Зелёной, для Марии Мироновой, для Татьяна Пельцер.

В годы войны вёл сатирический раздел в газете Брянского фронта «На разгром врага».

А после войны написал сценарий фильма «Девушка без адреса». Писал не слишком остроумные книжки, которые выходили в «Библиотечке «Крокодила»».

Умер 28 января 1991 года (родился 2 августа 1905-го).

* * *

Для меня Борис Самойлович Ямпольский начался как писатель с «Рассказов о зверях и птицах», напечатанных во втором сборнике «Литературная Москва» (1956).

Я читал его «Карусель», опубликованную в «Знамени», и снова почувствовал, что писатель он хороший.

Что он настоящий писатель, я понял, прочитав в «Континенте» его посмертную публикацию (он умер 28 января 1972 года, родился 21 августа 1912-го) «Да здравствует мир без меня» (1976).

И наконец, что он большой, настоящий, прекрасный писатель я убедился, прочитав его «Московскую улицу» в 1988-м в «Знамени», которую сам автор назвал «Арбат, режимная улица».

Один из первых Ямпольский исследовал сталинский режим, показал, во что превращались люди, которых режим заряжал и тем заражал своими идеями.