Что оставил после себя русский писатель Пётр Дмитриевич Боборыкин, умерший 12 августа 1921 года?

Не романы, повести, которых написал больше 30-и и которые были встречены без особого читательского энтузиазма.

Нет, вообще-то его почитывали и порой похваливали. За границей, где он жил довольно длительное время, он познакомился с Золя, Гонкуром, Доде. Нравились ли им его книги, не известно. Во всяком случае, в 1900 году в России избрали его почётным академиком, что добавило ему уважения заграничных знакомых.

Про Боборыкина известно также, что именно он впервые дал своему роману название «Василий Тёркин». И хотя не секрет, что герой Твардовского возник из газетного фольклора боевого листка, издававшегося на финской войне, мы не можем утверждать наверняка, что первый литератор или журналист, употребивший тогда это имя, не слямзил его у Боборыкина.

Правда, «Василий Тёркин» – далеко не самая известная книга Петра Дмитриевича. Уж если на то пошло, то его «Китай-город» куда известней. В этом романе Боборыкин с такой тщательностью выписывает, как приготовить закусочный салат «Ерундопель», что салат немедленно был взят на вооружение московскими ресторанными поварами.

И правда, чего тут сложного? «Картофель отвариваем, очищаем и охлаждаем. Нарезаем картошку и свежие огурцы мелкими кубиками. Филе селедки режем на мелкие кусочки. Размер кусочков примерно соответствует размеру кубиков картошки. Измельчаем зеленый лук. Заливаем майонезом и перемешиваем. Солим по вкусу».

Ерунда? Не ерунда, а «Ерундопель». Попробуйте под водку.

Но главное, что оставил после себя Боборыкин, родившийся 27 августа 1836 года, – это даже не «Ерундопель». Боборыкин обогатил русский язык словом «интеллигенция». Он объяснил, что заимствовал его из немецкого, где оно обозначало тот слой общества, который занимается интеллектуальной деятельностью. Но смысл, который вкладывал в это слово Боборыкин, не позволял именовать так работников умственного труда. Интеллигенция по Боборыкину – это представители «высокой умственной и этической культуры», не обязательно получившие образование, но обязательно сумевшие духовно образовать собственные души.

Так что когда Британский словарь толкует понятие «Intelligency»: «от русского «интеллигенция», он подтверждает право Боборыкина на этот термин.

* * *

Фёдор Иванович Буслаев – не просто великий русский филолог, он ещё и крупнейший специалист по иконографии, стенной живописи, книжного орнамента и других видов древнего искусства, по которым написал фундаментальные исследования.

Умерший 12 августа 1897 года (родился 25 апреля 1818-го), он оставил знаменитую «Историческую грамматику русского языка», где обозначил себя сторонником сравнительно-исторического метода в изучении русского языка.

В двухтомных «Исторических очерках русской народной словесности и искусства» он выступил представителем мифологической школы в российской науке. Разделял взгляды сторонников миграционной теории, объяснявшей сходство фольклорных сюжетов и эпизодов у разных народов заимствованием. Занимался изданием древних рукописей и изучением икон.

Оставил богатейшую библиотеку, которую его вдова передала в дар Московскому университету. По описи университет получил около 1430 томов книг по истории искусства (византийского, древнерусского, итальянского); западноевропейскую литературу, старопечатные книги XVI-XVII вв., древние рукописи.

* * *

О Томасе Манне, скончавшемся 12 августа 1955 года (родился 6 июня 1875-го), особо распространяться не буду. Известнейший писатель, лауреат Нобелевской премии, называвший себя учеником Достоевского и Л. Толстого, увлекавшийся психоанализом.

Его романы, начиная с «Будденброков» и кончая «Доктором Фаустусом» – сложнейшие, многоглагольные вещи. Любители закрученной интриги, неторопливого её разворачивания, философских эссе, которые даются то вставками, то непосредственно в речах персонажей, почерпнут для себя много удовольствия, читая рассказы и романы Томаса Манна.

Я же являюсь поклонником его романа «Признание авантюриста Феликса Круля». Ни одно произведение Томаса Манна мне не нравится, как это. Очень жаль, что Манн не успел его закончить.

* * *

2 августа 1822 года Пушкин пишет оставшиеся в рукописи заметки, которые его публикаторы назвали «Заметками по русской истории XVIII века». В принципе правильнее, наверное, было бы их называть заметками о царствовании Екатерины II, потому что в основном они посвящены ей. В частности, молодой Пушкин много пишет о её непоследовательности и даже фарисействе. К примеру, «Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первые лучи его, перешёл из рук Шишковского в темницу, где и находился до самой её смерти». Шишковский (сейчас мы пишем фамилию несколько иначе: Шешковский), объясняет в сноске Пушкин, – «домашний палач кроткой Екатерины». Что же до русского просветителя Николая Ивановича Новикова, то он попал Екатерине под горячую руку после расправы над Радищевым, чьё «Путешествие из Петербурга в Москву» сильно напугало императрицу.

Казалось, самой большой заботой князя генерала Александра Александровича Прозоровского, назначенного в 1790 году главнокомандующим Москвы, стало засыпать императрицу доносами на просветителя. Встревоженная, Екатерина посылает в Москву своего секретаря графа Безбородко для производства негласного дознания. Ничего компрометирующего Новикова тот не находит. Прозоровский не унимается. Екатерина предписывает ему расследовать, не печатает ли Новиков, вопреки закону, церковные книги. Нет, оказывается, не печатает. Отчаявшись найти хоть какие-то доказательства противоправных действий Новикова, Прозоровский просит императрицу прислать в Москву Шешковского, великого мастера такие доказательства выколачивать. Но не слишком ли много будет чести для жертвы везти к ней палача? «Кто более матери-истории ценен»? Жертв много, а палач – товар штучный! Так Новиков оказался в Петербурге, в Шлиссельбургской крепости, где после свиданий с Шешковским был приговорён к смертной казни за «обнаруженные и собственно им признанные преступления», «хотя он и не открыл ещё сокровенных своих замыслов». Очень возможно, что Прозоровский остался недоволен решением человеколюбивой императрицы заменить смертную казнь Новикову 15 годами крепости. Но что тот упечён, наконец, в темницу, Прозоровский, конечно, был рад.

Надо сказать, что Новиков давно досаждал Екатерине своим независимым характером, проявившимся и в издаваемых им журналах «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», и тем, как поставил Новиков в России само книжное дело, чрезвычайно удешевив книги, способствуя этим возникновению общественного мнения.

Люто ненавидевший мать, император Павел I в первый же день своего восшествия на престол освободил Новикова. Но вошедший в крепость, как вспоминают современники, полон здоровья и сил, Новиков вышел из неё «дряхл, стар, согбен». По здоровью он вынужден был отказаться от всякой общественной деятельности, и провёл последние дни в своём родовом имении Тихвинское-Авдотьино близ села (ныне города) Бронницы Московской губернии, заботясь о нуждах своих крестьян, об их просвещении. Умер 12 августа 1818 года. Родился 8 мая 1744 года.

* * *

Об этой поэтессе очень хорошо написал поэт Александр Зорин. То есть начал-то он с описания, как слушал Нонну Слепакову отец Александр Мень: «Помню, как просиял он, услышав её стихотворение «Простодушный плач». Это было в научно-исследовательском институте под Москвой. Священника уже допустили в открытые аудитории, и однажды он попросил меня пригласить поэтесс на выступление в Черноголовке, научном центре. Это был 88-й или 89-й год, начало марта. Нонна приехала из Питера и гостила у нас дома. Тамара Жирмунская, Таня Бек и Нонна Слепакова во главе с батюшкой предстали публике, собравшейся по случаю Международного женского дня. Кажется, отец говорил о роли женщины в христианском браке. Поэтессы читали стихи. Стихотворение «Простодушный плач» о коте, который недавно помер, но живёт, наверное, в иных мирах. Стихи грустноватые и чуточку озорные. «Там, усвоив эту байку, / Кот воссядет, как мудрец, / Терпеливо ждать хозяйку / – И дождётся наконец. / Если ж я не встречу тамо / Рыжей ласки и ума – / Так тот свет, замечу прямо, / Никакой не свет, а тьма».

Однажды дочка писательницы Марины Веховой, шестилетняя девочка, спросила отца Александра о своей собаке – есть ли у неё душа и встретит ли она Чапу после смерти? Священник ответил и ей, и её родителям (цитирую М. Вехову): «На этот счет существует две точки зрения. Первая: у животных есть душа, но нет духа, и эта душа возвращается после смерти собаки в общую «собачность» – как бы в некую собачью идею, из которой она и происходила. Вторая: мы одухотворяем всё, что любим. И животные приобретают индивидуальность благодаря нашей любви. Тогда, после нашей смерти, все те, в кого мы вкладывали часть себя, устремляются к нам… Мне лично эта версия ближе. Я хотел бы, чтобы после моей смерти мои любимые собаки встретили меня, весело размахивая хвостами…»

Эта обнадёживающая шутка перекликается со слепаковской, озорно заглянувшей в жизнь будущего века».

Нона Менделевна Слепакова написала немало ярких стихов, хотя жизнь к ней была несправедливой: её известность подчас не выходила за пределы её родного Ленинграда.

Правда, лично я узнал её по книге «Петроградская сторона» (1985), оценил её стихи. Они запомнились, как запомнилось само имя автора.

А дальше я прочитал такие её книги, как «Очередь» и «Полоса отчуждения» (обе вышли в 90-х) и увидел, что имею дело с замечательным поэтом.

Вот – из любимых:

В моей смерти прошу никого не винить, Никого не судить, не карать, И особо прошу я меня извинить Тех, кто будет мой труп убирать. Ничего! Бормотухой противность зальют, А закуска придёт с ветерком: Отдавая мне свой чёрно-жёлтый салют, Крематорий дохнёт шашлыком. И тогда замешаюсь я в снег или дождь, В заводские втемяшусь дымки. На кудрях меня будет носить молодёжь И на шапках носить старики. Я влечу в твои сумки с картошкой, родня, Я прилипну к подошве ноги. И тогда ты простишь наконец-то меня И зачислишь в друзья, не враги. И тогда-то узнает меня вся страна, Только мёртвых умея ценить. Прожила я одна, и уйду я одна И прошу никого не винить.

Ушла Нонна Менделевна 12 августа 1998 года (родилась 31 октября 1956-го). Прав оказался отец Александр Мень, признав эту прекрасную поэтессу.

* * *

Пушкин очень любил няню, посвящал ей стихи. Лично мне особенно нравятся такие его строчки:

Выпьем, добрая подружка Бедной юности моей, Выпьем с горя; где же кружка? Сердцу будет веселей.

Читая свидетельства пушкинских приятелей, я нашёл их восхищение той брагой, которую умела варить себе и своему воспитаннику Арина Родионовна. Так что привычное с детства «выпьем с горя» обросло конкретным смыслом. Как и эти строчки:

Наша ветхая лачужка И печальна и темна. Что же ты, моя старушка, Приумолкла у окна? Или бури завываньем Ты, мой друг, утомлена, Или дремлешь под жужжаньем Своего веретена?

Так и видишь эту идиллическую картину, где на столе стоят две пенящиеся кружки, где, отхлёбывая каждый от своей, каждый сосредоточен на деле, которым занят, – пишет ли, прядёт ли, и где каждый готов подставить плечо другому: развлечь, если тому взгрустнулось, развеселить, если того что-то испугало.

Арина Родионовна Яковлева прежде чем стать няней Пушкина, вышла замуж за крестьянина, крепостного деда Пушкина Осипа Абрамовича Ганнибала. Она была няней сперва матери Пушкина – Надежды Осиповны, а потом и её детей. В 1795 году бабка Пушкина, Мария Алексеевна Ганнибал, подарила Арине Родионовне собственную избу.

А в 1807 году семейство Ганнибалов продало, вместе с крестьянами, земли в Петербургской губернии и переселилось в Опочецкий уезд Псковской губернии.

На счастье Арина Родионовна была прикреплена к хозяевам, а не к земле, поэтому вместе с ними переехала в Псковскую губернию.

В 1824-1826 году она фактически разделила ссылку Пушкина в Михайловском. Вот где они особенно сдружились – няня и воспитанник. Няня рассказывала сказки, которые записывал поэт. Записывал Пушкин и песни няни. Сам Пушкин признавал, что Арина Родионовна была прототипом няни Татьяны из «Евгения Онегина», няни Дубровского.

Последний раз Пушкин видел няню в Михайловском 14 сентября 1827 года. Скончалась Арина Родионовна 12 августа 1828 года. Родилась 21 апреля 1758-го.