Об аресте Николая Алексеевича Заболоцкого (родился 7 мая 1903 года) и о его жизни в тюрьме и в лагере, кроме «Истории моего заключения» самого Заболоцкого, опубликованной в перестройку в латышском журнале «Даугава», существуют ещё и воспоминания сына, напечатанные в составленном им сборнике стихотворений отца, вышедшем в 1995 году.

Можно только дивиться, какое мужество жить проявил Николай Алексеевич, над которым измывались тюремщики. Что его поддерживало? Вера в собственную невиновность, которая будет обязательно доказана? Но Заболоцкий не был наивен. Быстро понял, что органы не зря говорили о себе, что они ошибаться не могут. Доказать это было делом их престижа.

«Я протестовал против незаконного ареста, против грубого обращения, криков и брани, ссылался на права, которыми я, как и всякий гражданин, обладаю по Советской Конституции.

– Действие конституции кончается у нашего порога, – издевательски отвечал – следователь» («История моего заключения»).

Между тем хлопотами жены, которая куда только ни обращалась, на каких только вельможных людей ни выходила, Заболоцкий был освобождён в конце войны.

Можно сказать, что лагерь изменил даже стиховую манеру поэта. Он больше не играл стихом, как в пору обэриутской молодости. Его поэзия стала строгой и суровой:

Где-то в поле возле Магадана, Посреди опасностей и бед, В испареньях мёрзлого тумана Шли они за розвальнями вслед. От солдат, от их лужёных глоток, От бандитов шайки воровской Здесь спасали только околодок Да наряды в город за мукой. Вот они и шли в своих бушлатах — Два несчастных русских старика, Вспоминая о родимых хатах И томясь о них издалека. Вся душа у них перегорела Вдалеке от близких и родных, И усталость, сгорбившая тело, В эту ночь снедала души их, Жизнь над ними в образах природы Чередою двигалась своей. Только звёзды, символы свободы, Не смотрели больше на людей. Дивная мистерия вселенной Шла в театре северных светил, Но огонь её проникновенный До людей уже не доходил. Вкруг людей посвистывала вьюга, Заметая мёрзлые пеньки. И на них, не глядя друг на друга, Замерзая, сели старики. Стали кони, кончилась работа, Смертные доделались дела… Обняла их сладкая дремота, В дальний край, рыдая, повела. Не нагонит больше их охрана, Не настигнет лагерный конвой, Лишь одни созвездья Магадана Засверкают, став над головой.

«Гениальным поэтом» назвал Заболоцкого за эти стихи Иосиф Бродский, а стихи характеризовал, как «самые потрясающие русские стихи о лагерях, о лагерном опыте». «Там есть строчка, – сказал Бродский Соломону Волкову, книгу которого «Диалоги с Иосифом Бродским» я цитирую, – которая побивает всё, что можно в связи с этой темой представить. Это очень простая фраза: «Вот они и шли в своих бушлатах – два несчастных русских старика».

Да написанное в 1956 году это стихотворение принадлежит вечности.

Умер Николай Алексеевич 14 октября 1958 года.

* * *

Выдающийся русский поэт Борис Абрамович Слуцкий (родился 7 мая 1919 года) опубликовал первые свои стихи в 1941-м. И ушёл на войну рядовым 60-й стрелковой бригады. С осени 1942 инструктор, с апреля 1943-го – старший инструктор политотдела 57 дивизии. Несмотря на то, что был политруком, постоянно лично ходил в разведпоиски. Уволен из армии в 1946 в звании майора.

Первую книгу стихов «Память» выпустил поздно – в 1956 году. При жизни выпустил ещё семь книг, хотя известность поэта была очень велика.

Но стихи, которые предлагал издательствам Слуцкий, их часто не устраивали. Только посмертные книги стихов (их немало), выпущенные благодаря душеприказчику Слуцкого критику Болдыреву, установили, какой огромной поэтической силы был этот поэт.

Слуцкий был добрым человеком. Помогал молодым, помогал просто нуждающимся поэтам.

Женился он поздно. Но его жена, Татьяна Дашковская, заболела раком лимфоузлов. И несмотря на все отчаянные попытки лечения, в 1977 году она умерла.

Смерть её подкосила Слуцкого. Написав ей: «Я ничего не видел кругом – / Слеза горела, не перегорала, / Поскольку был виноват кругом, / И я был жив, / А она умирала», Слуцкий фактически из-за тяжелейшей депрессии ушёл в себя, перестал писать стихи, перестал видеться со своими друзьями.

Приехал брат. Увёз его к себе в Тулу. Там он жил, почти не давая о себе знать. Там он и умер 23 февраля 1986 года.

Цитировать Слуцкого можно километрами. Его подчас неприхотливый стих несёт в себе суровую правду. Это и есть главная черта поэзии Слуцкого: он никогда не лжёт:

А я не отвернулся от народа, с которым вместе                       голодал и стыл. Ругал баланду, обсуждал природу, хвалил        далёкий, словно звезды,                                        тыл. Когда         годами делишь котелок и вытираешь, а не моешь ложку — не помнишь про обиды. Я бы мог. А вот – не вспомню.                 Разве так, немножко. Не льстить ему, не ползать перед ним! Я – часть его. Он – больше, а не выше. Я из него действительно не вышел. Вошел в него — и стал ему родным.