Выдающийся учёный современности Сергей Георгиевич Бочаров (родился 10 мая 1929 года) отказался защищать докторскую степень. А выбрать его в академики, минуя доктора, никто не хочет.

Нежелание Бочарова стать доктором восходит к обещанию, которое они с Кожиновым дали друг другу: умереть в той же учёной степени, что и М.М. Бахтин. По-моему, обоих стоит уважать за это.

Но, конечно, разница между Кожиновым и Бочаровым огромная. Кожинов, если по правде, и не досягает по своим работам настоящей докторской степени. У Бочарова каждая книга – готовая докторская.

Вообще-то это понятно. Кожинов был публицистом. Бочаров им не был.

Да и сами возьмите работы Бочарова по Толстому. И сравните с ними любую работу Кожинова. Почувствуйте разницу. Почувствовали. Вот тот-то и оно.

Бочаров помимо чудесной книги о романе Толстого «Война и мир», написал очень хорошую: «Поэтика Пушкина». А как подходит Бочаров к такому сложнейшему явлению в литературе, как проза Платонова? А его работа о Константине Леонтьеве?

Помню, когда наш способный пушкинист Валентин Непомнящий совсем уже было опустился на колени перед изображением Пушкина и уже поднимал руку для крещения, именно Бочаров одной остроумной статьёй в 1994 году в «Новом мире», показал карикатурность такого чтения. Он назвал статью непритязательно: «О чтении Пушкина». Но за непритязательностью скрывается очень глубокая мысль: ТАКИМ чтением Пушкина ничего не добьёшься. Если, конечно, ты занимаешься наукой, а не эссеистикой.

* * *

Когда я пришёл в «Литгазету», в её редколлегию входила Юлия Владимировна Друнина (родилась 10 мая 1924 года). На заседания редколлегии она приходила редко. Но выступала по делу.

Было нечто обаятельное в этой славной и милой женщине. Она любила стихи. Откликалась на мою просьбу сходить к Чаковскому, чтобы пробить какую-нибудь неплохую подборку.

Позже, когда Друнина не была уже в редколлегии, она приходила в газету с мужем – киносценаристом Алексеем Каплером. Вместе они смотрелись очень изящно.

Они познакомились, когда замужняя Юлия Владимировна поступила на Сценарные курсы при союзе кинематографистов СССР. Поступила на курсы Друнина в 1956-м, а развелась с первым мужем – поэтом Николаем Старшиновым в 1960-м. И вышла за Каплера.

Вообще до этого она писала почти исключительно о войне, на которой она побывала, которая её обожгла, о которой она пронзительно сказала:

Я только раз видала рукопашный, Раз наяву. И тысячу – во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, Тот ничего не знает о войне.

Но после своего замужества она писала о любви, больше всего писала о любви:

Опять лежишь в ночи, глаза открыв, И старый спор сама с собой ведёшь. Ты говоришь: – Не так уж он красив! — А сердце отвечает: – Ну и что ж! Всё не идёт к тебе проклятый сон, Всё думаешь, где истина, где ложь… Ты говоришь: – Не так уж он умён! — А сердце отвечает: – Ну и что ж! Тогда в тебе рождается испуг, Всё падает, всё рушится вокруг. И говоришь ты сердцу: – Пропадёшь! — А сердце отвечает: – Ну и что ж!

Каплер был на двадцать лет старше Друниной. Его смерть 11 сентября 1979 года стала для Юлии Владимировны настоящей трагедией. Она жила, не ощущая жизни.

Но перестройка встряхнула и её. Она поверила в грядущие позитивные изменения. Согласилась стать народным депутатом СССР. Старалась на этом посту принести пользу людям. Когда же увидела воров, покупающих себе депутатские мандаты, бандитов, становящихся нуворишами, она сдала мандат депутата.

В одном из писем перед смертью она писала: «…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл…»

Но тыла уже давно не было.

Она написала:

Ухожу нет сил. Лишь издали (Всё ж крещёная!) помолюсь За таких вот, как вы, – за избранных Удержать над обрывом Русь. Но боюсь, что и вы бессильны. Потому выбираю смерть. Как летит под откос Россия, Не могу, не хочу смотреть.

И покончила с собой 21 ноября 1991 года