С Арсением Александровичем Тарковским, родившимся 25 июня 1907 года, я пересёкся лишь однажды, когда вместе с другом – литературным критиком Станиславом Рассадиным пришёл к Кайсыну Кулиеву, который остановился в Москве в гостинице «Россия» и позвал нас к себе. Через некоторое время пришли Арсений Тарковский с женой Т.А. Озерской, переводчицей на русский английских писателей, в частности, таких романов, как «Путь на верх» и «Жизнь на верху» Д. Брейна, «Аэропорт» А. Хейли, «Унесённые ветром» М. Митчелл.

Арсений Александрович оказался весьма остроумным человеком. И если уступал в провозглашении тостов Кайсыну, когда мы сели за ресторанный столик, то очень немного. Но Кулиев был непревзойдённым мастером умения быть тамадой. Я потом спрашивал Фазиля Искандера, не с Кулиева ли он списывал эту черту своего героя – дяди Сандро? Отрицая это, Фазиль признавал, что его Сандро, пожалуй, действительно встанет вровень с Кайсыном.

Но вернёмся к Тарковскому. Дальнейшего развития знакомства с ним после этой встречи не было. Хотя Тарковский и заходил ко мне в «Литературную газету». Но ни эти визиты, обычно заканчивающиеся просьбой о рецензии на вышедшую книгу, ни командировки по случаю Дней литературы в какую-нибудь советскую республику, нас особенно не сближали.

Дело в том, что я не был горячим поклонником его поэзии, и Арсений Александрович это чувствовал. Поэтому относился ко мне сдержанно. А я и не навязывался ему в друзья.

Всемирно известный кинорежиссёр Андрей Тарковский – сын Арсения Александровича от первого брака. Он любил стихи отца. И если вы помните, дал отцу много их цитировать в своём фильме «Зеркало».

Другое дело, что, как и С. Липкин, Тарковский стал переводчиком стихов не от хорошей жизни. Его стихи долго не печатали. Первый его сборник «Перед снегом» вышел, когда Тарковскому было 55 лет. Книгу хвалила Ахматова. В это же время и вышел на экраны фильм «Иваново детство».

Но потом плотину прорвало. Книги Арсения Тарковского стали выходить с интервалом в четыре-три-два года. Десять книг удалось выпустить Тарковскому при жизни.

Я сказал, что не был горячим поклонником его поэзии. Но это совсем не значит, что не нахожу у Тарковского хороших стихов. Нахожу. И готов делиться ими.

Например, его стихотворение «Поэт»:

Жил на свете рыцарь бедный…
А.С.Пушкин

Эту книгу мне когда-то В коридоре Госиздата Подарил один поэт; Книга порвана, измята, И в живых поэта нет. Говорили, что в обличьи У поэта нечто птичье И египетское есть; Было нищее величье И задёрганная честь. Как боялся он пространства Коридоров! постоянства Кредиторов! Он как дар В диком приступе жеманства Принимал свой гонорар. Так елозит по экрану С реверансами, как спьяну, Старый клоун в котелке И, как трезвый, прячет рану Под жилеткой на пике. Оперённый рифмой парной, Кончен подвиг календарный, — Добрый путь тебе, прощай! Здравствуй, праздник гонорарный, Чёрный белый каравай! Гнутым словом забавлялся, Птичьим клювом улыбался, Встречных с лёту брал в зажим, Одиночества боялся И стихи читал чужим. Так и надо жить поэту. Я и сам сную по свету, Одиночества боюсь, В сотый раз за книгу эту В одиночестве берусь. Там в стихах пейзажей мало, Только бестолочь вокзала И театра кутерьма, Только люди как попало, Рынок, очередь, тюрьма. Жизнь, должно быть, наболтала, Наплела судьба сама.

Арсений Александрович скончался 27 мая 1989 года.

* * *

Английский писатель Джордж Оруэлл родился 25 июня 1903 года. Не задумываясь, отправился в качестве корреспондента английской газеты на войну в Испании. Воевал против Франко на стороне республиканского правительства. Был тяжело ранен фашистским снайпером.

Но после поражения республиканцев, которых поддерживал Советский Союз, разочаровался в социалистических идеях, а точнее сказать, – в тех идеях, какие были воплощены в государстве Сталина. Уже в 1937 году Оруэлл стал яростным антикоммунистом.

Свою знаменитую сатирическую книгу «Скотный двор» Оруэлл написал в ноябре 1943 – феврале 1944 года, когда и англичане и американцы были нашими союзниками. Печатать откровенную сатиру на Сталина отказались американские и английские издатели. Книгу удалось напечатать только после войны в 1945 году.

Успех оруэлловской сатиры был ошеломляющим. Ободрённый писатель взялся за жанр антиутопии. В 1945 году он начинает работу над романом «1984», который оказался пророческим относительно созданий закрытых тоталитарных государств. Такие понятия, как «новояз», «двоемыслие», «мыслепреступление» изобретены Оруэллом для воссоздания атмосферы подобных государств. Роман издан в июне 1949-го за полгода до смерти автора (21 января 1950 года).

Помню, как в «Литературной газете» её сотрудник, мой приятель Лёва Токарев, ставший позже великолепным переводчиком французских романов, часто говорил нам: «А ведь 1984 грядёт! Куда они денутся!» «Они» – это вожди СССР. Лёва вслед за Оруэллом оказался почти пророком: не в 1984-м, а в 1985-м на престол взошёл Горбачёв, и страшная не признающая достоинства человеческой личности страна постепенно рухнула в пропасть!

Другой разговор, что никто, в том числе и умерший в 2006 году Токарев, не смог предсказать другого феномена – того, что высвободившийся из-под ярма диктатуры народ снова захочет сунуть шею назад в ярмо. Впрочем, ещё Гегель писал: история учит тому, что ничему не учит. Речь, стало быть, должна идти о величине человеческой памяти, которая оказывается совсем короткой. И дело будущих утопистов исследовать этот феномен.

* * *

«Комитет

Государственной безопасности СССР

Управление по Ленинградской области

11 марта 1990 года

№ 10/28-517

Ленинград

Дьяконов Михаил Алексеевич, 25 июня 1885 года рождения уроженец г. Томска, русский, гражданин СССР, беспартийный, литератор-переводчик, проживал: Ленинград, ул. Скороходова, д. 9, кв. 24

жена – Дьяконова Мария Павловна, 52 года, переводчик, проживала с мужем

сын – Дьяконов Михаил Михайлович, 1907 года рождения

сын – Дьяконов Игорь Михайлович, 1915 года рождения (в 1954 году проживал: Ленинград, Суворовский проспект, д. 30, кв. 8)

сын – Дьяконов Алексей Михайлович, 1919 года рождения.

Арестован 1 апреля 1938 года Управлением НКВД по Ленинградской области.

Обвинялся по ст 58-6 (шпионаж), 58–10 (антисоветская агитация и пропаганда), 58–11 УК РСФСР (организационная деятельность, направленная к совершению контрреволюционною преступления).

Постановлением Особой Тройки УНК ВД по Ленинградской области от 15 октября 1938 года определена высшая мера наказания.

Расстрелян 22 октября 1938 года в Ленинграде.

Определением Военного Трибунала Ленинградского Военного округа от 20 апреля 1956 года постановление Особой Тройки УНКВД ЛО от 15 октября 1938 года в отношении Дьяконова М. А. отменено, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

Дьяконов М. А. по данному делу реабилитирован».

Комментировать этот документ не стоит: он говорит за себя сам.

Скажу только, что уничтожили замечательного человека, весёлого жизнелюба, отца Игоря Михайловича, выдающегося ассириолога, переводчика «Эпоса о Гильгамеше», академика многих иностранных академий, отца Михаила Михайловича, известного востоковеда, археолога, переводчика Фирдоуси, Низами. В войну погиб и Алексей Михайлович, подававший большие надежды.

Как писал ещё один его сын Игорь Михайлович, выдающийся востоковед, шумеролог, асириолог, его отец Михаил Алексеевич Дьяконов «сделался переводчиком оттого, что женился на бесприданнице».

«Литературные успехи, – продолжает вспоминать сын, – были значительными: за первое издание перевода романа Эптона Синклера «Джимми Хиггинс» был выдан мешок картошки. (Эта книга потом переиздавалась десять или двенадцать раз, уже за гонорар, и Михаил Алексеевич говорил, что Джимми – его четвертый и самый почтительный сын – столько лет кормит родителя!)».

Он увлёкся переводом. Перевёл Роллана «Жан Кристоф» и «Антуанетта». Перевёл книгу о путешествиях Руаля Амундсена. Перевёл «Ярмарку тщеславия» Теккерея.

А потом была работа в издательстве Арктического института. М.А. Дьяконов познакомился и подружился со многими знаменитыми полярниками.

Написал книгу «Путешествия в полярные страны» (1935). Составил вместе с Е. Рубинчиком сборник «Дневники челюскинцев». А в серии «ЖЗЛ» выпустил книгу «Амундсен» (1937).

Книга «История полярных исследований», над которой он работал долго, вышла в Архангельске в 1939 году. И сразу же попала в список запретных. Архангельские издатели не знали, что автор книги уже год, как не существует на свете.

* * *

Сергей Михайлович Бонди, родившийся 25 июня 1891 года и преподававший у нас в МГУ, когда я там учился, считался крупным пушкинистом. Мне нравилось, как он на лекциях читает самого Пушкина: артистично, духовно, влюблённо в текст. Смущали меня статьи Бонди: многословны, скучноваты. К тому же – совершенно для меня непонятное стремление Сергея Михайловича ввести так называемую Десятую главу «Онегина» непременно в корпус пушкинского романа. Для чего? Ведь расшифрованные отрывки способны только увести читателя от смысла романа, а не прояснить его, не прирасти к тексту, не стать его неотторжимой частью.

Особенно меня поразило, что С.М. Бонди был страшно раздражён пушкинскими штудиями Валентина Непомнящего, которые стал публиковать журнал «Вопросы литературы». Разбирая, например, стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», Непомнящий выступил против канонической трактовки строчки «И милость к падшим призывал» как – призывал милость к декабристам. Советские литературоведы явно путали понятия «падшие» и «павшие». Пушкин, конечно, не героев имел в виду, но тех, кто небезнадёжен в своём нравственном падении, кто может подняться.

(Я говорю о раннем Непомнящем. Поздний – особый разговор. Да Бонди, умерший 29 августа 1983 года, его и не застал.)

Тем не менее уже в первой же своей книге «Черновики Пушкина» Бонди, не называя Непомнящего, глухо говоря о каких-то новейших пушкинистах, грудью встал на защиту вульгарной идеологической трактовки.

Любопытно, что эта книга вышла в «Просвещении» только в 1971 году, когда Бонди было 80 лет. Следующую книгу – «О Пушкине» он тоже успел увидеть. Она вышла в 1978-м – за пять лет до кончины Сергея Михайловича. И несёт на себе тот же налёт вульгарно-социологического пушкиноведения.

И это притом, что Бонди часто выступал против вульгарной социологии в исследованиях Пушкина. Позже я разгадал этот феномен.

У Саши Чёрного в цикле «Вешалка дураков» есть такое стихотворение:

Умный слушал терпеливо Излиянья дурака: «Не затем ли жизнь тосклива, И бесцветна, и дика, Что вокруг, в конце концов, Слишком много дураков?» Но, скрывая жёлчный смех, Умный думал, свирепея: «Он считает только тех, Кто его ещё глупее, — «Слишком много» для него… Ну а мне-то каково?»

Нисколько не оскорбляя покойного учёного, подставляю Сергея Михайловича на место умного героя стихотворения. При Сталине вульгарная пушкинистика достигла такого уровня, что не могла не возмутить интеллигентного Бонди. Но он не учёл её едкого проникновения в саму литературоведческую ткань исследования. Выступая против очевидного, он привык к неочевидному и даже проникся им. Отсюда и старческое брюзжание по поводу новейших пушкинистов.

Впрочем, в иных частностях пушкинского текста Бонди оказывался и проницательным, и правым. Недаром многие его комментарии не устарели до сих пор.

* * *

Как известно, отцами знаменитого Козьмы Пруткова стали три брата Жемчужникова Михайловичи – Алексей, Владимир и Александр и двоюродный их брат Алексей Константинович Толстой.

Менее известно, что начался Козьма Прутков с басен, которые написал Александр Михайлович Жемчужников, родившийся 25 июня 1826 года, и напечатавший их в 1853 году в журнале «Современник».

Басен было три: «Незабудки и запятки», «Кондуктор и тарантул», «Цапля и беговые дрожки».

Вот одна из них:

КОНДУКТОР И ТАРАНТУЛ В горах Гишпании тяжёлый экипаж С кондуктором отправился в вояж. Гишпанка, севши в нём, немедленно заснула; А муж её меж тем, увидя тарантýла, Вскричал: «Кондуктор, стой! Приди скорей! ах, боже мой!» На крик кондуктор поспешает И тут же веником скотину выгоняет, Примолвив: «Денег ты за место не платил!» — И тотчас же его пятою раздавил. Читатель! разочти вперёд свои депансы [2] , Чтоб даром не дерзать садиться в дилижансы, И норови, чтобы отнюдь Без денег не пускаться в путь; Не то случится и с тобой, что с насекомым, Тебе знакомым.

Эта басня и две других – личные штрихи Александра Михайловича Жемчужникова к общему портрету известного сатирика.

Александр Михайлович совмещал творчество со службой, где он достиг разительных успехов: в 1866 по 1870 год был пензенским вице-губернатором, с 1971-го по 1974-й – псковский вице-губернатор. И этим напоминает другого сатирика – М.Е. Салтыкова-Щедрина, рязанского и тверского вице-губернатора. Вот было время! Золотое время, когда вице-губернатор не только не участвовал в коррупционных схемах сановных чиновников, но находил в себе смелость высмеивать сановных!

Умер Александр Жемчужников в 1896 году.

* * *

Эрнст Теодор Амадей Гофман, умерший 25 июня 1822 года (родился 24 января 1776-го), был очень известен в России во времена Пушкина и Гоголя и несомненно оказал влияние на обоих. Помните Германна, вытянувшего из колоды туза, который обернулся пиковой дамой, а та – старой графиней? Наверное, Пушкин запомнил, что в повести Гофмана «Элексир Сатаны» герой тоже играет в штосс и вытянутая им карта тоже напоминает ему реальное лицо. Ну, а знаменитое двойничество героев (жизнь то в фантастическом, а то в реальном мире) Гоголя будто родилось из двойничества героев Гофмана.

Разумеется, темы влияния я касаюсь вскользь. Замечу только, что не имею в виду подражание или даже эпигонство, которыми, конечно, не отмечены книги этих великих писателей. Другое дело – массовая литература. В те времена выступавшие на книжном рынке русские эпигоны Байрона и Гофмана снискивали себе немалый барыш. Да и не только русских литераторов впечатлили романтическая поэзия Байрона и романтическая фантастика Гофмана. Под знаком английского и немецкого гениев формировался романтизм разных национальных литератур.

Много распространяться о новеллах, повестях-сказках, романах Гофмана не буду. Они довольно известны. Менее известны его музыкальные произведения: оперы, балет, сонаты для фортепиано, музыка для фортепиано, скрипки и виолончели.

Одно время Гофман занял место капельмейстера. В другое время работал музыкальным директором оперной труппы. В честь своего любимого композитора Вольфганга Амадея Моцарта Гофман, сменил своё имя Эрнст Теодор Вильгельм на Эрнст Теодор Амадей. В новелле «Дон-Жуан» ему удаётся то, что не удаётся больше никому, – он озвучил свои впечатления от оперы Моцарта.