Элиз и Фарух невзлюбили друг друга с первого же взгляда. Когда Дэвид с помощником вышли на веранду ресторана, девушка неторопливо завтракала, лениво просматривая что–то на экране ноутбука. При этом она купалась не только в лучах восходящего солнца, но и во взглядах всех присутствующих мужчин. Красное шелковое платье с глубоким вырезом едва прикрывало колени.

Отдыхающая самка гепарда, – пронеслось в голове у репортера, и он ощутил укол ревности.

– Это мой помощник, – представил Дэвид Фаруха.

– Оруженосец?

– Водитель, если угодно, – поклонился помощник.

– И где же припаркован его осел? Я надеялась провести время за завтраком только с тобой.

– Разве мы утром не достаточно времени провели сегодня вместе, – улыбнулся Дэвид, – Фарух полноправный участник затеянного мной расследования. Это он выяснил имя погибшего юноши. А теперь еще и нашел записку от человека, который убил его. Правда, от нее мало что осталось.

– Раз так, то прошу прощения. Какой же он Санча Панса! Доктор Ватсон – ему имя. Ну что же ты тянешь, великий сыщик, рассказывай.

– В записке можно разобрать только инициалы, – пояснил Дэвид, не обращая внимание на показное возмущение Элиз, – но кто это, мне удалось выяснить. Его зовут Рудольф Кельц.

Дэвид поделился с девушкой и помощником новой информацией, которую ему сообщила Мия и частью той информации, что он узнал от Барзани.

– Таким образом, – завершил он свое повествование, – мы знаем, что Кельц часто бывал здесь наездами и до 98 года. Он провел много времени в Ираке. 5 лет назад миссия ооновских наблюдателей была вынуждена уехать. В ноябре прошлого года она вернулась сюда и проработала до начала февраля. Войну это не предотвратило. Бельгиец уехал вместе со всеми другими международными экспертами, тут же женился, а четырнадцатого февраля якобы погиб. Я в это не верю. Рудольф Кельц жив, и у меня есть все основания считать, что он сейчас находится в Багдаде.

– Что мешало ему сбежать? – скептически повела обнаженными плечами Элиз.

– Аэропорт закрыт, по дорогам передвигаться опасно. Он не станет рисковать.

– Бывший легионер – почти солдат удачи не станет рисковать? Эркюль Пуаро из тебя никудышный, – Элиз провела тыльной стороной ладони по начинающей покрываться щетиной щеке Дэвида, – ты плохо соображаешь и выглядишь также. Отдохни хотя бы несколько часов.

– Какой уж тут отдых, – возразил репортер, – тут впору брать на вооружение лозунг детективного агентства Пинкертона: "Мы никогда не спим". Если Кельц в городе, то я его найду.

Зазвонил спутниковый телефон Дэвида. Это была Мия.

– Да, – произнес он в трубку и выхватил из пальцев Фаруха карандаш, которым тот что–то чертил на салфетке, – записываю. "С утра туман был. Скучаю". Это все? Ты умница!

– Любовное послание с родины, – произнесла Элиз.

В ее глазах промелькнуло удивление.

– Кто это там с тобой!? – раздалось в трубке, – ты уже кого–то подцепил!? Я так и знала. Ты подлец! Не смей ко мне больше обращаться. Я тебя ненавижу!

В голосе Мии при этом звучала не обида, в нем было кокетство.

– Ты мне тоже нравишься. Целую в розовую щечку, – отозвался репортер и дал отбой, – это текст валентинки, которую Кельц отправил своей жене. Теперь я совершенно уверен, что он жив. Это шифровка.

– Тебе, вижу, после моей невинной шутки с запиской теперь повсюду мерещатся шифры.

Фарух посмотрел на Дэвида, дескать, не будет ли каких пояснений, про "невинную шутку с запиской", но тот уже погрузился в размышления.

– "С утра туман был", – бормотал он себе под нос, – глупая фраза. Она неправильно построена. Логичнее было бы написать "С утра был туман". Раз Кельц поменял слова местам, значит хотел вложить в это какой–то скрытый смысл. Это должно быть что–то очень простое, так как молодая супруга вряд ли искушенный в тайнописи человек. А что, если предположить, что слова, это не слова, а цифры: "с – 1, утра – 4, был – 3, туман – 5, скучаю – 6". Дай–ка свой ноутбук.

Журналист схватил компьютер Элиз, и менее чем через минуту разразился радостными возгласами.

– "1435 – дробь – 6" – это номер частного рейса, который должен был вылететь... Секунду... Да, так и есть – 16 февраля 2003 года из аэропорта Милана, ближайшего к озеру Лаго–Маджоре, в котором якобы утонул Кельц.

– Почему "должен был"? – спросил Фарух.

– Потому что рейс в итоге отменили. Но лететь он должен был – отгадайте куда? Правильно – в Амман в Иорданию – ближайшее место, откуда можно беспрепятственно по земле добраться до Багдада, аэропорт которого тогда уже был закрыт для всех гражданских рейсов. Да что там говорить, я сам так сюда добирался.

– Но ты же сам говоришь, что полет не состоялся? – уточнила Элиз.

– Это значит, что что–то пошло не так, как планировал Кельц, – Дэвид сдвинул брови и начал массировать область над переносицей, – но отдыхать дальше в Италии он явно не собирался, а своей молодой жене сообщал, когда вылетает. Место, судя по всему, они обговорили заранее. Вероятно, должны были встретиться в аэропорту. Нет никаких сомнений в том, что все это бельгиец спланировал заранее. Он готовил это ограбление несколько лет. Нужно как–то выяснить, что он делал все эти годы. Должны остаться какие–то записи в архивах. Работа международной миссии требует кучи бумаг. Надо узнать, хотя бы, где он жил.

– Это не секрет, – произнес Фарух, – миссия ООН размещалась в "Канал–Отеле", совсем недалеко отсюда. Они арендовали все здание, а покидали страну в спешке – буквально за пару дней.

– И откуда ты все это знаешь? – поинтересовался репортер.

– Двести иностранцев с валютой в карманах, которые не только работают, но и отдыхают, – улыбнулся помощник, – когда они уехали, это ударило по бюджету многих местных таксистов. Хорошо, что следом хлынули сотни журналистов, иначе таким, как я, пришлось бы туго.

– В Ларнаке на Кипре находится тыловая база ООН, – вспомнил Дэвид, – все документы по инспекционным поездкам должны быть там. Но ответ на официальный запрос придет не скоро.

– Если мадемуазель позволит, – Фарух протянул руку к ноутбуку.

– Мадемуазель позволит. А ты еще и с компьютером управляться умеешь? – скривилась в улыбке девушка, – этот твой "R2–D2" не перестает меня удивлять, Дэвида, то есть Люк.

Помощник с репортером пропустили очередную издевку мимо ушей.

– Вот, все верно, – произнес Фарух и показал найденную им статью, – как я и говорил, инспекторов вывозили 18 и 19 марта. И именно на Кипр. Всего было два рейса, оба раза – "Боинга–727". Вместимость... Сейчас минуту... Максимум – 130 пассажиров. Копии всех документов, наверняка, все еще хранятся в отеле. Такую кипу бумаг они бы физически не смогли забрать с собой. Там же еще куча оборудования была, машины. Отель заново не заселяли, его, по сути, законсервировали до лучших времен. ООН наверняка все еще платит за него.

– Так значит, наведаемся туда, – предложил Дэвид.

– Стоп, стоп, стоп, – развела руками Элиз, призывая всех к молчанию, – нельзя просто так взять и вломиться в охраняемое здание. Мы – журналисты, а не взломщики.

– А чем мы рискуем!? – с энтузиазмом воскликнул репортер, – Фарух может остаться, я пойду один.

– Ну, уж нет. Едем вместе, – воскликнул помощник, – машина ждет.

– Едем, только не на твоей телеге, – решилась Элиз.

Перемена в ней произошла мгновенно. От показной лености не осталось и следа, самка гепарда вновь была готова к охоте.

– Я категорически против твоего участия, – Дэвид тоже вскочил с места.

– Кому–то все равно придется отвлекать охрану до тех пор, пока твоя симпатичная задница не скроется в окне. Встречаемся через 10 минут, мне надо надеть спецодежду, – произнесла девушка и упорхнула в сторону "Шератон–Иштар".

Спецодеждой оказалось легкое льняное платье, единственное отличие которого от прежнего наряда заключалось в том, что оно было в два раза короче, а вырез на нем был в два раза длиннее.

По оккупированному городу Элиз передвигались на огромной скорости. От расстрела на первом же блокпосту девушку спасало лишь то, что делала она это на вызывающе–ярком кабриолете "Мини Купер". Представить, что на этой желтой машинке с откинутыми верхом мчится смертник, было решительно невозможно.

"Канал–Отель" представлял собой большое прямоугольное трехэтажное строение со своей автомобильной стоянкой. От других зданий его отличали огромные тарелки спутниковой связи на крыше. Перед центральным въездом красовались эмблемы ООН и МАГАТЭ. Элиз высадила репортера с помощником метрах в двухстах от него, а сама эффектно затормозила прямо перед шлагбаумом.

Переговорное устройство со встроенным глазком прокашляло что–то возмущенно–недовольное. Девушка поднесла к нему свое служебное удостоверение и приветливо помахала рукой. Затем, оценив угол обзора видеокамеры, не опуская рук, отошла чуть назад, состроила как можно более глупенькое личико и захлопала огромными черными ресницами. Шлагбаум буквально взмыл вверх.

Пара скучающих охранников, вынужденных караулить пустующую третью неделю гостиницу, напрочь забыла об инструкциях. Оба тут же покинули свой пост у мониторов, на которых отображалось все происходящее снаружи здания и, разинув рты, стали наперебой рассказывать красавице, так неожиданно вторгшейся в их серые будни, о том, что это за гостиница и кто здесь совсем недавно жил. Журналистка была настолько любознательной и задавала такое огромное количество вопросов, что понятно было сразу: интервью затянется надолго.

На телефон Дэвида пришло сообщение. Вместо чего–то короткого, вроде "вперёд" или "идите", Элиз, опустив руку в сумочку, набрала веселое: "На абордаж, мой флибустьер!".

Повязав на лица платки, "флибустьеры" перемахнули через невысокий синий забор и побежали к зданию. Все боковые двери, конечно, были заперты. Пришлось, как и предсказала девушка, лезть в окно, разбив его и отодвинув задвижку.

Репортер с помощником оказались в небольшой комнате. Из нее они беспрепятственно попали в длинный, выкрашенный белой краской коридор. Через равные промежутки здесь стояли огнетушители. Двери были снабжены электронными запирающими устройствами, но сейчас все они были открыты. Таким образом, передвигаться по гостинице можно было совершенно свободно. Ориентироваться в лабиринте пересекающихся коридоров помогали нарисованные повсюду схемы эвакуации на случай пожара. Архив, судя по ним, находился сразу за лабораторией.

Определив маршрут, мужчины быстро направились к цели. В лаборатории на дверях, выходящих в коридор, висели предупреждающие треугольные желто–черные знаки: радиационная, химическая и бактериологическая опасность. Очевидно, именно здесь эксперты изучали собранные во время поездок по стране образцы.

В помещении, отведенном под архив, окон не было. Надписи на стеллажах были выполнены на шести официальных языках ООН  , так что найти нужные документы не составляло труда. Повезло Фаруху. Буквально через три минуты после начала поисков он вытащил на стол пластиковый короб. Внутри лежали заполненные бланки уведомлений об инспекционных поездках. В них значились место проведения инспекции и ее время. Как правило, это был тот же самый день, в который заполнялся документ. Первая поездка состоялась 27 ноября 2002 года, последняя – 17 марта 2003.

– Кельц покинул страну 1 февраля, – напомнил Дэвид, – бумаги, заполненные после этой даты, можно не рассматривать.

На документах стояли фамилии тех, по чьей инициативе отправлялся запрос. Как правило, это было несколько человек сразу. Всего, как подсчитал дотошный репортер, представители ООН планировали посетить около семисот объектов. До своего отъезда они успели побывать лишь на трехстах сорока. На тридцати семи требованиях среди прочих стояла фамилия бельгийца.

Фарух сорвал висевшую на стене карту Ирака и, расстелив ее на столе, начал маркером отмечать места, которые значились в документах. После того, как была нанесена первая дюжина точек, стало понятно, что все они компактно сосредоточены вокруг одного и того же места к югу от столицы. Когда помощник завершил работу, он торжествующе посмотрел на репортера.

– Удивительная избирательность! Наш волчонок предпочитал охотиться в одном месте.

– Эль–Хилла, что там? – спросил Дэвид, ткнув в точку на карте.

– Ничего особенного. Просто город. Намного интереснее, что находится рядом с ним.

– И что же?

– Руины Вавилона.

Из оцепенения взломщиков вывела серия последовательных ритмичных щелчков. Дэвид бросился к распахнутой двери и выглянул в коридор.

– Это замки. Кто–то запирает их, – произнес журналист.

– Нас обнаружили, – Фарух показал на висящие под потолком видеокамеры, – надо сматываться.

Он схватил со стола карту, сунул ее за пазуху, и молодые люди бросились бежать. Но вскоре им пришлось остановиться. Первая же дверь у них на пути была заперта. Также оказались закрыты все двери, ведущие в соседние комнаты. Архив и примыкающая к нему лаборатория были блокированы.

Сработала звуковая сигнализация, а над надписью "Выход" загорелась еще одна: "Пожар, срочно покиньте помещение!". Менее чем через минуту сверху из тонких, покрашенных в красный цвет труб с шипящим звуком стал вырываться газ. Белыми струями он быстро опускался вниз, постепенно заполняя помещение.

– Это система пожаротушения. Она вытесняет кислород, – крикнул Дэвид и рванул ручку двери на себя. Преграда не поддалась.

Фарух бросился к висящей под потолком видеокамере и стал размахивать руками перед самым объективом.

– Бесполезно, – воскликнул репортер, пытаясь перекричать звук сирены, – те, кто запустили систему, знают, где мы находимся. Они и так все прекрасно видят.

– Сколько у нас времени? – спросил помощник.

– Пара минут, не больше. Затем мы потеряем сознание.

Межкоридорные двери были сделаны из стали. О том, чтобы взломать их, не могло быть и речи. Оставались лишь боковые, ведущие в лабораторные блоки. Дэвид бросился к огнетушителю. Он начал наносить удары стальным тубусом по толстому темному стеклу. Хуссейн схватил второй огнетушитель и присоединился к журналисту. Дверь покрывалась трещинами, но держалась.

В ушах репортера начало шуметь. Голова кружилась. Хотелось бросить все и разорвать руками грудную клетку.

– Стекла не разбить, – закричал Дэвид, – ломай петли.

Они стали по очереди бить в те места, где находились петли. Наконец дверь не выдержала и сорвалась внутрь. Вслед за ней в комнату ввалились и мужчины. Но это не принесло ожидаемого облегчения. В мерцающем свете пожарной сигнализации репортер увидел идущие под потолком тонкие красные трубы. Из них так же, как и в коридоре вырывался белый газ.

Первым потерял сознание Фарух. Последнее, что он запомнил, было полное отчаяния лицо Дэвида, в бешенстве наносящего глухие удары по какой–то жестяной поверхности.