Утверждения, прозвучавшие в предыдущей главе, требуют, чтобы мы наглядно продемонстрировали способность эгалитарных обществ, в значительной мере учитывающих интересы наемного труда, добиваться высоких экономических результатов. Для этого нам достаточно обратиться к довольно простым статистическим данным, позволяющим сравнить показатели различных государств. Как известно, статистический анализ способен нарушить логику выстраиваемых доводов. Используемые нами данные приведены в приложении к главе, так что каждый читатель, при желании, имеет возможность свериться с фактами. В самой же главе V излагаются выводы, сделанные нами на основе статистического анализа приведенных данных. Поскольку книга посвящена прежде всего проблемам европейской социал-демократии, наше внимание будет сосредоточено на странах – членах ЕС, а также ассоциированных с ним Норвегии и Швейцарии. Вне поля нашего анализа остаются очень маленькие страны с населением менее 1 млн человек, ибо они нередко имеют очень высокие характеристики (например, первое место в мире по такому показателю, как доход на душу населения, занимает Люксембург). Точно так же мы исключаем из рассмотрения беднейшие страны – члены ЕС, т. е. пока не входящие в ОЭСР Болгарию, Латвию, Литву и Румынию. Отчасти это решение обусловлено тем, что нас интересуют в первую очередь относительно богатые общества, отчасти – совсем прозаической причиной: большая часть статистических данных заимствована нами в базе данных ОЭСР (естественно, в ней содержатся сведения преимущественно о членах организации). Кроме того, мы анализируем и данные по США – крупнейшей развитой экономике мира. К тому же в данном случае мы имеем дело с образцовым примером успешного неолиберального капитализма. Используемые статистические данные, если не указано иное, относятся к 2010 г. – последнему году, данные по которому доступны в полном объеме. Это позволяет нам принять во внимание только первоначальное воздействие кризиса 2008 г. Последующий кризис стран Южной Европы, к сожалению, остается вне сферы нашего анализа.

В предыдущей главе утверждалось: чем меньше глубина неравенства в классовой власти в производственном контексте и в обществе в целом, тем более уверенно чувствуют себя рядовые работники; те же, кто представляют их экономически и политически, твердо убеждены в своей способности отстаивать интересы трудящихся, принимая происходящие изменения. Это означает, что социал-демократия способна быть не оборонительной, а напористой, выступая за конструктивные перемены в социальной политике. Вторая часть требования состоит в том, что такое общество имеет все возможности для осуществления инноваций и успешного развития.

Чтобы убедиться в справедливости этого утверждения, необходимо обратиться к простым средствам измерения неравенства и оценки позиций наемных работников, позволяющим выявить наиболее важные аспекты классового неравенства. Для измерений степени неравенства используется ряд показателей. Самым простым из них является коэффициент Джини (назван в честь предложившего его итальянского статистика Коррадо Джини). Численное значение коэффициента Джини выражает степень неравенства в обществе. Если бы весь доход получал один, самый богатый человек, значение коэффициента Джини составило бы 1,00. Если бы доход распределялся в обществе абсолютно поровну, то коэффициент составил бы 0,00. В рассматриваемых нами странах коэффициент Джини варьируется от примерно 0,25 (Дания и Швеция) до 0,40 (США). Показатели неравенства Дании и Швеции являются самыми низкими в мире. В нескольких, преимущественно африканских, странах, а также в других частях развивающегося мира показатели неравенства превышают американский, достигая уровня 0,50. Большинство показателей, используемых в приложении к главе, представлены в процентном выражении. Поэтому для простоты восприятия мы умножили значения коэффициентов Джини для разных стран на 100, так что они находятся в диапазоне от 25 до 40. В идеале нам необходимы были бы коэффициенты Джини для богатства, а не для дохода, однако в настоящее время соответствующие сопоставимые данные доступны лишь для небольшого количества государств. Поэтому мы не должны забывать, что богатство распределяется гораздо более неравномерно, чем доход.

Оценка позиций наемных работников с точки зрения их силы является более трудной задачей. В качестве соответствующего показателя мы выбрали долю членов профессиональных союзов в общей численности занятой рабочей силы, поскольку они остаются единственными автономными организациями, представляющими интересы лиц, работающих по найму. Следует помнить, что членство в профсоюзах само по себе не отражает степень силы профсоюзов, поскольку в некоторых случаях они занимают достаточно прочное положение в обществе, даже несмотря на относительно низкий уровень участия наемных работников. Мы еще вернемся к рассмотрению этого обстоятельства, а пока примем исходную посылку, согласно которой сила профсоюзов по крайней мере отчасти зависит от показателей членства наемных работников.

В качестве показателя силы переговорной позиции рабочих можно было бы использовать такой индикатор, как длительность пребывания у власти социал-демократических партий. В нашем случае отказ от него обусловлен проблемой определения того, когда партия действительно является социал-демократической. Одного названия недостаточно, так как оно ничего не говорит нам о подходе партии к проблемам силы переговорной позиции наемных работников (подробнее о роли партий см. главу VIII).

Количественные значения показателей неравенства и юнионизации представлены в табл. П.1 (см. с. 165–166 наст. изд.). Чтобы приблизительно оценить общее положение, мы можем объединить страны в несколько групп в зависимости от значений рассматриваемых характеристик. Первую группу образуют государства с очень высокими значениями избранной переменной (места с 1-го по 6-е), вторую – с высокими (7–12-е места), третью – с низкими (13–18-е места), четвертую – с очень низкими (19–23-е места). Путем дальнейших преобразований мы получаем группы, представленные в табл. V. 1 (страны с очень высокими или очень низкими показателями обеих рассматриваемых характеристик выделены курсивом). В названиях всех групп используется слово «относительно», так как они формировались исходя из относительного положения той или иной страны в общем списке в зависимости от значений рассматриваемых нами показателей. Удаление одной или двух стран из этого набора или добавление в него новых привело бы к изменению мест, занимаемых крайними членами соответствующих групп. Приведенные нами данные могут использоваться только для очень широких сравнений.

В качестве показателя экономического успеха мы прежде всего рассматриваем уровень занятости. Он имеет важнейшее значение для рабочих с точки зрения их защищенности: удастся ли им в случае необходимости найти работу? Центральную роль этот показатель играет и с точки зрения экономического успеха страны в целом, так как отображает количество людей, которые могут входить в состав занятой рабочей силы. Наконец, он лежит в основе одного из главных положений неолиберализма, в соответствии с которым страны с высокими уровнями неравенства и слабыми или отсутствующими профсоюзами будут более успешными, чем эгалитарные государства с высоким уровнем занятости. Согласно общепринятому подходу уровень занятости определяется как доля населения в возрасте от 15 до 65 лет, участвующего в оплачиваемых работах. Следовательно, при расчетах этого показателя не учитывается учащаяся молодежь, но показатели ее долей в разных странах различаются незначительно.

Таблица V.1. Группировка различных стран мира в зависимости от степени неравенства и силы переговорной позиции наемных работников

Данные, представленные в табл. П.2 (столбцы 2, 4, с. 168 наст. изд.) в приложении к этой главе, свидетельствуют об отсутствии отрицательного воздействия низкого уровня неравенства на показатели занятости. Если мы обратимся к двум крайним категориям низкой и высокой занятости (группа А и группа Б в табл. V.1), то увидим, что шесть из десяти первых мест по показателям занятости занимают страны группы А и только одно – страна из группы Б (США). Более высокие места, чем США (государство с наилучшими показателями из группы Б), занимают страны со «смешанной» силой – Швейцария, Германия и Великобритания.

Уровень занятости – важный показатель здоровья экономики. Можем ли мы использовать его и как индикатор инновационных возможностей экономики в целом? Далеко не всегда. Возможно, что экономика стран, в которых наемные работники занимают сильные позиции, следствием чего становится устойчивая занятость, находится в состоянии стагнации, как это имело место в бывшем советском блоке. Довольно информативно инновационные возможности отражает количество зарегистрированных в стране патентов. Этот показатель, безусловно, далек от совершенства, поскольку в одних отраслях экономики патенты играют гораздо более важную роль, чем в других. К числу первых относится, например, фармацевтическая промышленность, к числу вторых – финансовая сфера. Соответственно, страны с развитой фармацевтической промышленностью по сравнению с теми, которые специализируются на развитии финансового сектора, будут иметь более высокие показатели регистрации патентов. Тем не менее многие международные организации использовали рассматриваемый нами индикатор как довольно приблизительный показатель развития инновационной деятельности. В частности, ОЭСР собирает данные о количестве патентов, регистрируемых в соответствующих ведомствах США, стран – членов ЕС и Японии. К сожалению, отчетность о патентах поступает со значительным отставанием по времени, и самые последние надежные данные, которыми располагает ОЭСР, относятся к 2002 г. (см., в частности, табл. П.1, столбец 5). Данные о регистрации патентов, по аналогии с данными о показателях занятости, используются и в табл. П.2 (к сожалению, у нас нет соответствующих данных для Норвегии и Швейцарии). Из приведенных в ней данных отнюдь не следует, что низкий уровень неравенства и сильные позиции труда ассоциируются с плохими экономическими результатами. Имеет место прямо противоположная ситуация. И вновь единственной страной, сочетающей высокий уровень неравенства и слабые позиции наемных работников, являются США. Единственной страной с низким уровнем неравенства, продемонстрировавшей плохие патентные результаты, стала Словения. Однако эта страна представляет собой исключительный случай государства из региона Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) с наилучшими экономическими результатами (с точки зрения занятости).

Имеющиеся данные не позволяют утверждать, что низкие уровни неравенства и сильные позиции наемных работников обусловливают высокие уровни занятости и инноваций. В данном случае возможно существование большого количества промежуточных переменных. К тому же мы располагаем не точными, а в значительной степени приблизительными данными. Но мы можем использовать их для опровержения одного из центральных утверждений неолиберализма, в соответствии с которым равенство и сильные профсоюзы уничтожают рабочие места и оказывают отрицательное влияние на инновации. Если бы оно было верным, ситуация, когда большинство эгалитарных стран демонстрируют самые высокие экономические результаты, была бы невозможна.

В предыдущей главе высказывалось предположение о том, что для стран, характеризующихся высокими уровнями классового неравенства, типичные подходы к защищенности труда зависят в большей степени от сильных законов о защите занятости, чем от высоких пособий по безработице. У нас появилась возможность проверить это утверждение. В табл. П.1 (столбцы 6, 7) содержатся показатели силы законов о защите занятости и уровня пособий по безработице, рассчитанные специалистами ОЭСР. В табл. П.3 представлены группы стран, полученные благодаря использованию в качестве критериев различных сочетаний показателей неравенства и юнионизации. Объединение этих двух группировок в табл. П.4 позволяет сравнить группы стран из табл. V.1, использующих различные методы решения проблемы незащищенности.

Следуя нашим рассуждениям, в зависимости от участия в процессе перехода к гибким гарантиям занятости на рынке труда страны из группы А табл. V.1 (сильная позиция труда) должны попасть либо в столбец I, либо в столбец II табл. П.4. Это справедливо в отношении всех стран из группы А. Относительно стран из группы Б (слабые позиции наемного труда в целом) мы ожидали, что часть из них окажется в столбце IV (слабая защита труда от неопределенности, чисто неолиберальный случай), а часть (страны, в которых в прошлом существовали протекционистские режимы) – в столбце III. Мы видим, что чистой неолиберальной модели соответствуют только Польша и США. Греция и Испания, как и предполагалось, расположились в «протекционистской» ячейке. Но рядом с ними находится Эстония, что стало сюрпризом. Из двух других южноевропейских стран групп Б и В Португалия продемонстрировала более высокие, по сравнению с нашими ожиданиями, уровни пособий по безработице, в то время как уровень защиты от безработицы в Италии оказался ниже ожидаемого, хотя она – единственная страна из своей группы, которая стоит в данной части таблицы. Таким образом, положение стран с высокими показателями неравенства подтверждает выдвинутый нами тезис об отношениях между классовым неравенством и подходами к неопределенности, с которой сталкиваются наемные работники; более сложными являются промежуточные случаи.

Впрочем, основной интерес государственной политики, связанной с рассматриваемыми нами проблемами, сосредоточен отнюдь не на связи различных форм защиты труда с типичными уровнями неравенства, но на отношении первых к экономическому успеху. В табл. П.5 представлены позиции стран из групп, сформированных в зависимости от режимов защиты труда, их успехов с точки зрения занятости и регистрации патентов (по аналогии с уровнями неравенства и юнионизации в табл. П.2). Полученные данные свидетельствуют в пользу тезиса о гибких гарантиях, в соответствии с которыми сочетание высоких пособий по безработице и относительно слабых законов о защите труда (группа II) непосредственно связано с очень высокими уровнями занятости. В то же время сильные результаты демонстрируют некоторые «старорежимные» (с высоким уровнем защиты в целом; столбец I) страны, в особенности те из них, в которых имеет место низкий уровень неравенства. Вопреки неолиберальному тезису плохие результаты с точки зрения занятости характерны для большого количества стран с низкими уровнями пособий по безработице. Соответственно, мы не можем прийти к однозначному решению, действительно ли «протекционистская» в целом группа (III) показывает худшие результаты по сравнению с группой стран с неолиберальной позицией (IV). Невозможность определенных выводов обусловлена сложными зависимостями причин и следствий; вероятно, странам с высоким уровнем безработицы было бы трудно предоставлять значительные по размерам пособия людям, лишившимся работы. Тем не менее эти данные едва ли могут рассматриваться как веские свидетельства в пользу положения о том, что подход, основанный в первую очередь на наказании (слабая защита занятости, низкий уровень пособий по безработице), приводит к высоким экономическим результатам – за исключением США.

Большинство представленных здесь групп стран хорошо знакомы специалистам по сравнительной политике на рынке труда и социальной политике: близкие друг к другу и, как правило, высокие результаты демонстрируют государства Северной Европы, а также, в зависимости от рассматриваемых показателей, континентальные европейские страны, расположенные к северу от Альп и Пиренеев; схожие друг с другом, но низкие результаты характерны для южно-, центрально– и восточноевропейских государств. Согласно данным одного из исследований, проводившихся до финансового кризиса 2008 г., схожие и высокие результаты демонстрировали англоязычные Ирландия, Великобритания и США. Сегодня положение этих государств далеко не так однозначно.

В продолжение нашего анализа рассмотрим еще один элемент государства всеобщего благосостояния и социальных инвестиций. В книге «На пути к государству всеобщего благосостояния и социальных инвестиций?» под редакцией Н. Морель, Б. Палиера и И. Пальме опубликованы результаты исследования Риты Николаи, посвященного динамике государственных расходов в трех ключевых областях инвестиций, связанных с социальной политикой, которая обсуждалась нами в предыдущей главе: активная политика на рынке труда (АПРТ), политика в отношении семьи и политика в сфере образования. Данные о государственных расходах представлены как их доля в ВВП. Николаи рассматривает те же страны, что и мы, за исключением Эстонии и Словении. В табл. П.6 в том же формате, что и в табл. П.2, представлено ранжированное распределение стран между группами А – Г. Последние по времени данные, использовавшиеся Николаи, относятся к 2007 г.

Едва ли не в каждом случае участники группы А (низкий уровень неравенства, сильные профсоюзы) занимают более высокие места, чем представители группы Б (высокое неравенство, слабые профсоюзы), за исключением высоких результатов Испании в АПРТ и низких результатов Нидерландов в образовании. (Следует отметить, что в Нидерландах, как и в Германии, значительная часть системы образования, т. е. подсистема профессионального образования, финансируется работодателями.) Необходимо упомянуть и о том, что США заняли последние места в двух из трех ранжированных списков (за исключением образования). Труднее объяснить картину, которая открывается при обращении к двум неравномерным группам (В и Г).

Высокие места Бельгии и Франции позволяют высказать предположение о существовании сильных традиций в сферах расходов, не связанных с переменными, которые находятся в центре нашего внимания. В данном случае мы имеем дело с ограничениями приблизительных данных и соответствующего анализа. Все системы обладают своими собственными характеристиками. Например, в последние годы Франция не слишком успешно справлялась с проблемой занятости – определенно хуже, чем Германия. В то же время по показателям рождаемости первая из стран значительно превосходила вторую. Известно, что в благополучных странах высокие показатели рождаемости, как правило, связаны с экономической уверенностью. Согласно данным опросов, французские пары испытывают большую уверенность в возможности обеспечения детей, чем немецкие. Данные одного из недавних исследований, функции координатора которого исполняла Уте Кламмер, позволяют предположить, что отчасти ответ заключается в более высоком уровне предоставления пособий по уходу за детьми во Франции, а также в том, что француженки больше уверены, что они смогут найти в будущем оплачиваемую работу. Немецкие пары сталкиваются с более высоким риском потери работы одним из партнеров, чем французские, что сказывается на их готовности заводить детей. Схожие примеры стран, в которых реальность не соответствует ожидаемым моделям, встречаются на каждом шагу. Например, довольно часто можно услышать, что Великобритания и США проводят во многом схожую социальную политику. В действительности в первой из этих стран действует финансируемая государством система здравоохранения, которую американские консерваторы считают чуть ли не символом коммунизма.

 

Коллективные переговоры – координация и охват

Мы можем повысить качество нашего анализа, если перейдем от рассмотрения степени юнионизации к использованию силы своей переговорной позиции наемными работниками. В целом ряде стран роль профсоюзов закреплена институционально, а в некоторых других они организованы таким образом, что их реальная сила превышает ту, которую подразумевает показатель юнионизации. Это можно выразить с помощью двух переменных – координации коллективных переговоров между работодателями и профсоюзами, а также охвата. Первый из них отражает способность участников переговоров к стратегическим действиям, объединению усилий работников целого ряда предприятий и отраслей. Чем ниже уровень координации, тем в большей степени сила переговорных позиций наемных работников зависит от положения на рынке отдельного предприятия или профессиональной группы. Таким образом, координация действий профсоюзов или наемных работников является формой защиты от рынка. Вторая переменная – степень охвата переговорами – позволяет нам учесть то обстоятельство, что во многих случаях профсоюзы могут вести переговоры относительно величины заработной платы и условий труда в интересах не только своих членов, но и более широкого круга наемных работников. В табл. П.1 (столбцы 8 и 9) учитываются данные по обеим переменным (при проведении соответствующих расчетов использовались данные за 2010 г., представленные в ежегодном докладе ЕС о трудовых отношениях).

В табл. П.7 представлены группы стран, сформированные на основе двух рассматриваемых переменных (как и в предыдущих случаях с другими переменными). Таблица П.8, в свою очередь, связывает эти элементы с введенной нами ранее переменной неравенства в классовой власти. Так, в группу 1 табл. П.7, характеризующуюся тесной координацией и высокой степенью охвата, попадают все страны из группы А (Дания, Швеция, Финляндия, Норвегия, Австрия, Словения и Нидерланды), отнесенные к ней благодаря самым низким показателям неравенства и самым высоким значениям юнионизации. В этой группе 1 к ним присоединяются Бельгия и Германия. Большинство стран из группы Б (США, Португалия, Польша и Греция), отличающихся самыми высокими показателями неравенства и самой низкой степенью юнионизации, характеризуются более слабой координацией и низким охватом. Эти страны в наибольшей степени соответствуют идеальной неолиберальной модели трудовых отношений, но высокими экономическими результатами могут похвастаться только США.

Переменная координации требует к себе особого внимания. Исследования функционирующих в разных странах мира систем трудовых отношений (особенно последние изыскания Франца Тракслера) позволили установить два вида ситуаций, когда профессиональные союзы, как представляется, не возражают против ограничения заработной платы, заключая прежде всего соглашения, направленные на противодействие росту инфляции. Ситуации первого типа возникают в случаях, когда имеет место тесная координация; второго – когда организованный труд в форме профсоюзов доминирует в секторах, сталкивающихся с интенсивной конкуренцией на экспортных рынках. В первом случае представителям профсоюзов, действия которых оказывают непосредственное влияние на уровень заработной платы и цен в экономике, хорошо известно, что давление на работодателей в сторону повышения оплаты труда в отрасли может иметь отрицательные последствия для всех работников. Следствием повышения заработной платы членам профсоюзов становится рост цен, с которыми они сталкиваются, делая покупки. В научной литературе такие системы переговоров называют всеохватывающими. Подразумевается, что их исход охватывает значительные части рабочей силы, вынуждая участников коллективных переговоров учитывать общие интересы. В системе коллективных переговоров со слабой координацией индивидуальные участники не учитывают общеэкономические последствия своих решений. Они могут настаивать на повышении заработной платы для членов своего профсоюза, не принимая во внимание воздействие роста оплаты труда на предприятии или в отрасли на экономику в целом. Схожее воздействие оказывает и фактор экспортного сектора. В отрасли с высокой долей экспортируемой продукции участникам переговоров от профсоюза известно, что повышение заработной платы, вероятнее всего, приведет к ослаблению конкурентоспособности их собственной страны, что повлечет за собой отрицательные последствия с точки зрения занятости. Поэтому они должны будут вести переговоры с учетом этого фактора. Приведенные доводы распространяются в первую очередь на небольшие страны, имеющие сильные сектора, поставляющие продукцию на экспорт и играющие значительную роль в экономике. В крупнейшей экономике Европы, в Германии, действует другой механизм. В ФРГ доминирующие позиции в трудовых отношениях занимает самый большой профсоюз страны IG Metall, объединяющий работников металлургической промышленности, машиностроения и электротехнической отрасли, занимающих центральное место в экспорте промышленной продукции. Поэтому по сравнению с другими ориентированными на экспорт экономиками немецкая экономика в значительно большей степени зависит от выдвигаемых этим профсоюзом требований.

Эти аспекты координации коллективных переговоров показывают важное ограничение силы организованного труда. В странах с наиболее сильными профсоюзами рабочие организации используют свою мощь не для отрицания логики рыночной экономики, а для приспосабливания ее к интересам трудящихся, которые профсоюзы представляют при принятии жизненно важных решений, в то время как неолиберализм оставляет это право исключительно за менеджментом. Данные характеристики сильных централизованных систем коллективных переговоров известны начиная с 1970-х годов. Мы не без оснований могли бы ожидать, что с тех пор они претерпели очень сильные изменения под воздействием деиндустриализации, глобализации и неолиберализма. В действительности же перечень стран, демонстрирующих названные выше характеристики и связанные с ними высокие экономические результаты, остался почти без изменений. Данная форма трудовых отношений весьма близка к тому, что мы называем неолиберализмом второго рода. Профсоюзы принимают реальность рыночной экономики, а не пытаются игнорировать ее или отправить на «свалку истории» с целью перехода к новой социальной системе. Нет, они ведут борьбу за право представлять интересы своих членов с учетом имеющихся ограничений, одновременно приспосабливаясь к маркетизации, чтобы смягчить ее влияние и компенсировать отрицательные последствия для рабочей силы. Перед нами очень важный пример сочетания маркетизации и компенсации ее отрицательных сторон, которые не находятся в оппозиции друг другу, но способствуют поступательному развитию. В подобной системе трудовых отношений профсоюзы могут сыграть ту же роль, которую в далеком прошлом, по мнению Эдмунда Берка (преувеличивавшего ее значение), сыграла аристократия: ее особенные интересы стали общим интересом в силу ее важнейшей роли в обществе в целом. Но профсоюзы способны сыграть эту роль только в том случае, если характеристики и их самих, и системы коллективных переговоров будут способствовать созданию стимулов к соответствующему поведению. Величайший парадокс заключается в том, что система коллективных переговоров может функционировать соответствующим рынку способом только тогда, когда ее структура наиболее близка неолиберальным предписаниям.

В странах группы А, а также в Германии имеет место творческое напряжение между силой профсоюзов и(или) сильными институтами коллективных переговоров (в ФРГ оно возникает иным способом), позволяющими организованному труду занять важную социальную позицию, а также государственной социальной политикой, предусматривающей значительные расходы, с одной стороны, и жесткой дисциплиной, связывающей достижение трудовых и социальных целей с высокой рыночной конкурентоспособностью, – с другой. Государство всеобщего благосостояния способствует участию в функционировании рынка труда максимального количества своих граждан. Напористая социал-демократия отнюдь не является стратегией поиска укрытий от рыночных воздействий. Она основывается на поиске способов примирения этих воздействий с социальными правами и обязанностями в процессе игры с положительной суммой.

 

Расширение государства всеобщего благосостояния и социальных инвестиций

Понятие государства всеобщего благосостояния и социальных инвестиций может быть расширено с тем, чтобы включить в него и другие области государственной политики (например, создание инфраструктуры, необходимой для обеспечения передовых видов хозяйственной деятельности). Одна из важнейших характеристик постиндустриальных экономик заключается в том, что центрами динамичного хозяйственного развития становится небольшое число крупных городских центров, во многих случаях – столичные города (более подробный анализ этого феномена и требования, которые он предъявляет к политике государства, см. в докладе ОЭСР за 2006 г. «Конкурентоспособные крупные города в глобальной экономике»). На первый взгляд мы сталкиваемся с парадоксальным явлением, ведь совсем недавно считалось, что свобода таких секторов экономики, как информационные технологии, от географических связей позволит фирмам размещаться везде, где только пожелают их владельцы, в отличие от предприятий обрабатывающей промышленности, которые должны строиться вблизи источников сырья и маршрутов перевозки основных промышленных товаров. Однако возможность осуществления постиндустриальных видов хозяйственной деятельности практически в любом регионе во многих случаях означает лишь то, что они концентрируются в небольшом числе наиболее благоприятных мест. Если бы постиндустриальное развитие было отдано на откуп рыночным силам, его субъекты неизбежно собрались бы в особенно привлекательных для них по тем или иным случайным причинам местах, тогда как на других территориях наблюдался бы отток населения, что лишало бы эти территории возможности экономического развития. В таких «благословенных» центрах концентрируются и люди, ищущие работу. При этом их количество во многих случаях превосходит возможности работодателей, так как потенциальные работники, как правило, не имеют информации, которая позволила бы им сделать правильный выбор. Неэффективным является рынок и в тех случаях, когда на него выходят мигранты. В общем, высокая концентрация миллионов людей в городах создает проблемы для коллективного пространства: скученность, анонимность, проблемы с поездками внутри городов, накопление мусора и хлама в больших количествах в безнадзорных местах и, наконец, рост преступности.

Очень богатые люди имеют возможность защититься от этих проблем, свойственных мегагородским коллективным пространствам, создавая частные коллективные области: охраняемые места проживания, частные службы безопасности, привилегированные формы транспорта, которые не могут позволить себе другие горожане, частные школы и больницы. В дополнение к подобным приобретаемым за деньги привилегиям у богатых жителей есть возможность избегать очередей – важнейшая проблема, возникающая в местах массовых скоплений людей. Одним из аспектов возрастающего неравенства между людьми является увеличивающийся разрыв между элитами столиц и крупных городов и беспокойной жизнью большинства горожан, а также разбитыми жизнями меньшинства, привлеченного в большой город невозможностью устроиться на работу где-либо, не способного найти ничего лучше, кроме временной занятости, и обреченного на отсутствие дружеской поддержки в анонимных, неблагоприятных городских пространствах. Разрушительные последствия роста постиндустриальной экономики мало чем отличаются от описанных еще Карлом Поланьи отрицательных процессов, сопровождавших рост городского промышленного хозяйства.

Решения этих проблем, которые предлагает капиталистический рынок, напоминают его ответ для безответственных финансовых рынков: полное бездействие в течение длительного времени; проблемы постепенно накапливаются и обостряются, но узкий круг элиты чувствует себя прекрасно и ни о чем не беспокоится; в конечном итоге происходит крах. В случае большого города функционирование рынка приводит к тому, что хозяйственная деятельность в столице (крупном городе) и прилегающих районах становится слишком дорогой и фирмы постепенно перебираются в другие места. Но этот процесс протекает очень медленно, и его последствия малозаметны. Во-первых, бизнес начинает заниматься поиском собственных решений в ответ на общую ситуацию только тогда, когда происходит значительное увеличение расходов, связанных с наймом персонала; однако наступление этого момента откладывается из-за продолжающегося притока мигрантов из других регионов. К тому же в местах, расположенных «где-нибудь еще», изначально отсутствовали факторы притяжения, что было причиной их непопулярности; отсюда значительное сопротивление переезду на «новые площадки». Передислокация откладывается до тех пор, пока не будут исчерпаны все возможности расширения родного для фирмы города, с его непрерывно возрастающей протяженностью маршрутов городских и пригородных поездок. Между тем все более высокие издержки несут и те, кто живут полной стресса жизнью успешного города, но получают низкие или умеренные доходы, и те, кто остаются в областях страны или региона, численность населения которых постепенно убывает. При этом мигрируют наиболее энергичные жители, а возможности тех, кто остается в родных местах, неизбежно сокращаются. Лишь небольшая часть этих издержек, или трансакционных издержек очень медленного приспособления к растущему региональному дисбалансу, приходится на денежные издержки рыночной экономики. В данном случае мы имеем дело с классическими внешними эффектами.

Мы вновь видим, что интенсивная маркетизация, процесс, который помог построить постиндустриальную экономику, требует компенсирующих действий, препятствующих возникновению трудностей и лишений (некоторые из них чреваты огромными бедствиями). Соответствующая государственная политика должна учитывать некоторые аспекты проблемы.

Во-первых, если молодые люди могут найти работу только в нескольких крупных городах, то они лишаются поддержки своих семей, друзей и местных сообществ, способных помочь им в этих поисках. Следовательно, они нуждаются в защите и финансовом содействии, которое могли бы оказать социальные службы в городе назначения. Но неолибералы выступают против установления подобных пособий. Безусловно, развернувшаяся в наши дни фронтальная атака на поддержку безработных осуществляется ровно тогда, когда географическая природа экономических изменений делает ее наиболее необходимой. Выступая против действий государства, неолибералы цинично встают на сторону консерваторов, перекладывающих основную ответственность за помощь людям, испытывающим трудности, на их семьи и местные сообщества. (Пример доводов об ответственности сообществ, которые приводит Найл Фергюсон, см. в главе III.) Цинизм заключается в том, что неолибералы традиционно выступают в защиту географической мобильности, что снимает ответственность с местных сообществ. Поэтому потребность в политике социальной защиты населения, которую отстаивает оборонительная социал-демократия, будет сохраняться все то время, пока продолжается процесс усиления дисбаланса между крупными городами и остальными регионами.

Во-вторых, в процессе жизни крупных городов появляется множество отрицательных коллективных пространств – многолюдные опасные улицы, запущенные транспортные системы, трущобы, загрязнение атмосферы. Все это классические примеры рыночных экстерналий. Рынок предлагает единственное решение – дорогостоящие формы частной коллективной защиты для небольшого по численности меньшинства. Для того чтобы создать среду, благоприятную для жизни многочисленных жителей городов, вновь необходима классическая государственная политика, условиями осуществления которой являются налогообложение и общественные расходы. Это еще раз доказывает, что оборонительная социал-демократия продолжает играть важную роль.

В-третьих, факторы, определяющие привлекательность некоторых крупных городов и благоприятные условия для их постиндустриального роста, лишь иногда являются чистыми продуктами рынка. Они могут быть результатом выгодного географического положения или осуществлявшейся в прошлом государственной политики, как в случае большинства европейских столиц. Как правило, в течение столетий на их развитие выделялись дополнительные государственные средства. Сюда же относятся варианты, когда государство направляло крупные инвестиции на развитие определенных областей, часто в военных целях (достаточно упомянуть Южную Калифорнию). Таким образом, рынок сам по себе никак не сможет помочь ни в ситуации, когда начнет снижаться привлекательность непомерно разросшегося крупного города, размеры которого отрицательно воздействуют на былые преимущества, ни (что более вероятно) тогда, когда необходимо будет повысить привлекательность города, считавшегося прежде неблагоприятным для работы и жизни. Во втором случае рынок способен предложить только значительное снижение оплаты труда до уровня, когда резко увеличивается отдача от инвестиций. Тогда основой процветания города становятся низкая заработная плата и плохие условия труда. Более проактивная политика требует «продажи» города потенциальным «потребителям». Речь идет отнюдь не о его превращении в выставляемый на рынке товар в буквальном смысле слова, так как он всегда остается экстерналией. Город может быть «выставлен на продажу» только по аналогии, когда группы государственных и частных акторов предпринимают шаги, направленные на то, чтобы сделать его привлекательным и комфортным для работы и жизни местом, чтобы в нем были созданы соответствующая инфраструктура и средства «производства» и(или) привлечения квалифицированной рабочей силы. Таким образом, городской маркетинг является примером напористой социал-демократии, когда общественные и частные усилия направляются на создание ценных для рыночной экономики коллективных активов. В докладе ОЭСР обсуждаются важные примеры действий, которые предпринимались в рамках региональных экономических стратегий стран Северной Европы. Правительства этих государств тесно координируют свою собственную деятельность по созданию и улучшению инфраструктуры с усилиями ведущих фирм, университетов и других научно-исследовательских организаций. Финляндия превратилась в один из важнейших центров инвестиций в развитие информационных технологий отнюдь не благодаря своей географической привлекательности. Залогом ее успеха стала тяжелая и творческая работа, направленная на объединение усилий государственного и частного предпринимательства.

 

Литература

Ahles L., Klammer U., Wiedmeyer M. Labour Market Insecurities of Young People and Family Formation. France and Germany Compared. Unpublished GUSTO paper, 2012.

Klammer U., Letablier M.-T. Family Policies in Germany and France: The Role of Enterprises and Social Partners // Social Policy and Administration. 2007. Vol. 41. No. 6. P. 672–692.

Morel N., Palier B., Palme J. (eds). Towards a Social Investment Welfare State? Ideas, Policies and Challenges. Bristol: Policy Press, 2012.

Nikolai R. Towards Social Investment? Patterns of Public Policy in the OECD World // Morel et al. (eds), q.v. 2012.

OECD 2006. Competitive Cities in the Global Economy. Paris: OECD, 2006.

OECD, various years. .

Traxler F., Blaschke S., Kittel B. National Labour Relations in Internationalized Markets. Oxford: Oxford University Press, 2002.

Traxler F., Brandl B., Glassner V. Pattern Bargaining: An Investigation into Its Reasons, Causes and Evidence // British Journal of Industrial Relations. 2008. Vol. 46. P. 33–58.

Visser J. Data Base on Institutional Characteristics of Trade Unions, Wage Setting, State Intervention and Social Pacts, 1960–2010 (ICTWSS). Version 3.0. Amsterdam: Amsterdam Institute for Advanced Labour Studies, 2011.

 

Приложение

Таблица П.1. Показатели неравенства и статистика занятости для 23 стран

Окончание табл. П.1

Примечание.

Названия столбцов:

1 = Страна

2 = Коэффициент Джини

3 = Юнионизация (выраженная в процентах доля членов профсоюзов в общей численности наемных работников)

4 = Занятость (выраженная в процентах доля населения в возрасте 15–65 лет, занятая оплачиваемым трудом в той или иной форме)

5 = Патенты (индекс количества патентов, зарегистрированных в соответствующих ведомствах европейских стран, Японии и США, в отношении к численности населения)

6 = Сила законов о защите занятости (в соответствии с индексом ОЭСР)

7 = Уровень возмещающего пособия по безработице (в соответствии с индексом ОЭСР)

8 = Координация коллективных переговоров (в соответствии с индексом Йелле Виссера, используемым в базе данных «Институциональные характеристики профсоюзов, установления заработной платы, вмешательства государства и общественных договоров» (ICTWSS))

9 = Полнота охвата коллективными переговорами (в соответствии с индексом Йелле Виссера, используемым в базе данных ICTWSS)

Таблица П.2. Места, которые занимают по показателям занятости и регистрации патентов страны, объединенные в различные группы в табл. V.1

Примечание. Названия стран: AT = Австрия; BE = Бельгия; CZ = Чехия; DK = Дания; EE = Эстония; FI = Финляндия; FR = Франция; DE = Германия; EL = Греция; HU = Венгрия; IE = Ирландия; IT = Италия; NL = Нидерланды; NO = Норвегия; PL = Польша; PT = Португалия; SK = Словакия; SI = Словения; ES = Испания; SE = Швеция; CH = Швейцария; UK = Великобритания; USA = США.

Таблица П.3. Страны, сгруппированные в зависимости от используемых ими средств защиты наемного труда

* СЗЗЗ = сила законов о защите занятости; ** УВПБ = уровень возмещающего пособия по безработице.

Таблица П.4. Страны, сгруппированные по неравенству (А – Г) и используемым ими средствам защиты наемного труда (I–IV)

Таблица П.5. Места, которые занимают по показателям занятости и регистрации патентов страны, объединенные в различные категории в табл. П.3

Примечание. Названия стран см. в табл. П.2.

Таблица П.6. Общественные расходы на социальные инвестиции в государстве всеобщего благосостояния

Окончание табл. П.6

Примечание. Названия стран см. в табл. П.2. Количественные данные отображают долю ВВП (в процентах), которая направляется на государственные расходы в рамках осуществления соответствующей политики, в 2007 г. ИСТОЧНИК: [Nikolai, 2012].

Таблица П.7. Коллективные переговоры между работодателями и профсоюзами – координация и охват

Таблица П.8. Группировка стран в соответствии с переменными классового неравенства (А – Г) и трудовых отношений (1–4)