Твердыми размашистыми шагами Артем Поплавский направлялся к кабинету главного редактора. После пресс-конференции и беспрецедентного скандала, запись которого набрала сотни тысяч просмотров в Интернете, породив собой добрый десяток едких «мемасов» и бесчисленное количество не менее едких комментариев, он стал чувствовать себя намного уверенней. Артем был доволен и горд собой, ведь именно его вопрос возмутил Феликса настолько, что тот полностью потерял самообладание, из чего следовало, что он, как журналист, все-таки не потерял хватку, попав в самую точку.
Теперь от него ждали острую статью, которая, по словам Косторовича, должна была разгромить собой все остальные заметки, вышедшие сразу же после пресс-конференции, и вызвать неподдельный интерес читателей. Единственной проблемой было получить одобрение главреда, о чем по офисным углам постоянно шушукались все те сотрудники, которым повезло столкнуться с непробиваемой стеной излишней дотошности Якова Юрьевича и его внимания к мелочам. Из-за этого за столь непродолжительное время в стенах редакции газеты «Знать» то и дело слышались приглушенные ругательства и сетования на внезапный уход предыдущего руководителя.
С другой стороны, успешное исполнение такого задания однозначно закрывало тему досрочного увольнения и позволяло надеяться на лучшее, как в плане работы, так и в плане семьи, которую Поплавский безумно боялся потерять.
Статью Артем писал всю ночь, в окружении дымящихся окурков, дешевого растворимого кофе и пыльного светильника, который периодически угрожающе потрескивал из-за перегнутого шнура, неаккуратно перемотанного старым высохшим куском изоленты, судя по виду, изготовленной еще при советской власти, а опосля обернутого скотчем с четким отпечатком собачьих зубов, давеча найденным под диваном.
Как показалось Артему, статья удалась. Таким вступлением он огласил свое появление в «малахитовой пещере» — именно так негласно стали называть кабинет главного редактора.
— Статья удалась! — с долей вызова Поплавский опустил листы бумаги на стол. На первой странице большими буквами красовался заголовок: «Феликс Петров — антология великого фарса». — Сильная, острая, свежая, как вы и заказывали, на нее нашим читателям придется обратить внимание.
— Начнем заново. Во-первых, доброе утро, Артем.
— Да, доброе утро, Яков Юрьевич.
— Во-вторых. Судя по вашим сумбурным фразам, вы подготовили обговоренную статью на тему выставки.
— На тему выставки.
— Далее. Для продолжения нашего с вами дальнейшего сотрудничества предлагаю вам воздержаться от излишней эмоциональной импульсивности, подобные вещи негативно влияют на рабочую обстановку. Нужно руководствоваться холодным рассудком, пылкость и рьяность приберегите для иных случаев.
Артем ограничился молчаливым кивком, решив, что разумней пока не раздувать конфликтные ситуации и не вступать с Косторовичем в спор. После этого, словно предугадывая следующий вопрос, все тем же выдержанным ледяным тоном главный редактор произнес:
— Присаживайтесь в кресло, мне нужно ознакомиться со статьей.
Листы бумаги мягко зашуршали, и Яков Юрьевич, сдержанно поправив очки, углубился в чтение.
«Небывалый скандал, разразившийся вчера в галерее современного искусства „Артекториум“, стал центром внимания миллионов людей. Известный художник Феликс Петров, стоимость картин которого в свое время достигала 200 тыс. долларов, набросился на журналистов во время пресс-конференции, посвященной его новой выставке. Крики и оскорбления в течение нескольких минут переросли в угрозы, после чего с помощью посторонних предметов Петров пытался нанести увечья присутствовавшим корреспондентам, а также своему агенту Литтону Фарнсуорту и директору галереи Эрнесту Вишцевскому. Некоторые источники связывают подобное поведение с последствием употребления наркотических веществ, однако официально данная информация не подтверждена. С другой стороны, реакция Феликса Петрова может быть и прекрасно отыгранной постановкой, призванной спасти его от полного банкротства. Кем же именно является Феликс Петров — отчаявшимся гением или хитроумным шоуменом?»
Артем внимательно следил за своим рецензентом, пытаясь предугадать, какое впечатление производит его статья, но выражение лица Якова Юрьевича отображало странное сочетание строгости и лености, будто непреклонный критик делает одолжение очередному писаке, слезно умоляющему оценить его труды. Артему стало казаться, что Косторович мог бы добиться неплохих результатов в покере, если бы не выдававшая его бородка, которую он поглаживал с разной частотой — ровные мягкие движения прерывались тяжеловесными и напряженными, что привлекло бы внимание любого профессионального игрока в первые же минуты.
«Первый успех к Феликсу пришел в 2009 году, когда его первая самостоятельная выставка „Roota Slang“, посвященная конфликту технологий и человека, привлекла внимание критиков продуманным сочетанием живописи и инсталляции. Вторая выставка 2011 года на тему беспринципности современного маркетинга и рекламы под названием „Cherryland“ взорвала мир современного искусства, а две самые известные работы „Cherryhouse“ и „Cherryroad“ были проданы за 215 и 165 тыс. долларов соответственно».
— Насчет этой выставки… — Яков Юрьевич прервал просмотр статьи и задумчиво постучал карандашом по столу. — Я был на ней в 2011 году: у меня были дела в Лондоне, и мне удалось ее посетить.
— Вот этот вот… «Шеррилэнд»? Правильно?
— Именно. Замечу, что в то время она действительно произвела впечатление на многих посетителей. Если предположить, что главная цель искусства — не оставить равнодушными тех, кто ознакомился с работами, можно сказать, что выставка действительно была весьма успешной. На нашем сайте нужно разместить фотографии в хорошем качестве, читатели должны иметь представление, о чем идет речь. Одного названия недостаточно.
Артем бегло сделал пометку в дешевом блокнотике, который он постоянно носил с собой, отлично понимая, о чем именно ему говорит Яков Юрьевич. Внимательно проштудировав интернет, он выучил всю творческую историю Феликса и наизусть помнил, как выглядит почти каждая его картина. «Cherryhouse» — разрушенный наполовину торговый центр, со стекающими по стенам тяжелыми красными каплями. Мелкие торговцы собирали капли в большие ведра с яркими кричащими наклейками «SPECIAL OFFER», «TODAY ONLY», «MEGA SALE», «BUY 1 GET 1 FREE», «HOT PRICE» и «25 % OFF» [28] «Специальное предложение», «Только сегодня», «Мега-распродажа», «2 по цене 1», «Суперцена», «Скидка 25 %» (англ.).
. «Cherryroad» — автомобиль класса люкс, разбитый почти вдребезги на дороге из вишневых ягод, под плакатом о занимательных аттракционах. Была еще одна занимательная вещица — «Cherryboy»: там крупными мазками был изображена статуя Аполлона в стиле эпохи Возрождения. Аполлон был обвит засохшими ветками и густо обклеен дешевой рекламкой спа-салонов и фитнес-клубов, эта картину тоже горячо обсуждали в сети.
— Хорошо, сделаю.
Помимо того вышеупомянутая выставка запомнилась оформлением — разбросанные по периметру огромные вазы с канапе, фонтаны с ароматизированными коктейлями и белое полотно в изысканной золотой раме на входе, при надавливании на которое рукой проступал оттиск ладони ярко-красного цвета. К концу выставки полотно было усыпано этими кровавыми отпечатками, отмеченное многими как «смелая, интересная деталь». Стены белоснежного зала были опутаны тонкой паутинкой прозрачных трубочек, наполненных свежим вишневым соком. На концах трубочек были отверстия, спрятанные за картинами, которые, следуя тщательно сконструированному алгоритму, медленно выпускали вишневые капли, стекающие по стенам и образовывая на полу темно-багровые лужицы, разливающиеся по мелким канавкам.
Как сказал позже один из критиков, «открытые вены настоящего искусства… рваные раны одиночества и отчаяния… невыносимое чувство тревоги и красоты». Так и было задумано.
Правда, были многие, кто комментировал выставку довольно скептически, фразами подобно «даже сами полотна на выставке рыдали кровавыми слезами, что уж говорить об ее посетителях». Но цель была достигнута — Феликс получил известность, деньги, внимание со стороны прессы, приглашения на интервью и множество поклонников. Единственное — это было семь лет назад, и Феликс познал не только как проснуться знаменитым, но и как проснуться забытым всего за несколько лет. Первый и последний триумф Феликса Петрова.
— Яков Юрьевич, при необходимости можно добавить детали: например, одна посетительница даже в суд подала, что после этого больше не может посещать свой любимый ресторан по пятницам, в который она ходила почти пятнадцать лет лакомиться вишневым чизкейком…
— Если вас захватило непреодолимое желание писать биографии, можете увольняться и полностью посетить себя сему увлекательному занятию. Добавите свою лепту для сборника «Жизнь великих людей».
— Нет, я не про это…
— Вы и так достаточно наплодили здесь ненужной информации. Пары фраз о прошлых выставках с фотографиями будет вполне достаточно. В первую очередь, мы сейчас комментируем скандал и его причины, не отходите от темы.
— Я понял.
Феликс очень гордился этой выставкой. В своих бесконечных интервью он много рассуждал о том, что маркетинговые компании в состоянии опошлить любую вещь, даже изначально прекрасную, как настойчивые рекламные акции доводят потребителей до отвращения. Это и показывают его работы — даже если рекламировать в таких количествах обыкновенную вишню, любимую многими, менее чем за час человек уже будет не в состоянии даже взглянуть на нее. И это настоящее лицо рынка. А после упомянутого судебного разбирательства все однозначно подтвердили правильность идеи Феликса.
Косторович, сдержанно откашлявшись, принялся что-то писать на принесенных ему листах, подчеркивая одни слова и вычеркивая другие, мелким убористым почерком пририсовывал к абзацам вопросительные знаки и одному ему понятные аббревиатуры.
«На фоне нескончаемых провалов Феликс называет себя чуть ли не единственным творцом настоящего искусства. Однако с этим утверждением согласны далеко не все. К примеру, один из ведущих экспертов в области современной культуры, профессор датской академии искусств Мартин Хольберг заявил следующее: „Нет более удручающего зрелища, чем художник, цепляющийся за остатки былой славы. Возможно, Феликс Петров был слишком переоценен в свое время, многие восприняли эксцентричные работы как новаторство… Все ожидали, что за густым туманом юношеского максимализма сокрыты цветущие сады гениальных мыслей, но вместо них мы наткнулись на редеющую поляну схематичных клише…“ Другие эксперты позволяют себе намного более резкие высказывания…»
Далее следовали выдержки из интервью с владельцем частной галереи в Париже, который организовывал одну из неудачных выставок 2014 года, впечатления 53-летнего сербского художника, получившего известность за неординарные скульптуры из нитей стекла и металла и откровения анонимного источника, рассуждающего о том, что Феликсу приходилось лечиться в их клинике в течение нескольких месяцев от нервного срыва, подкрепляя факты измышлениями о том, как именно внезапный успех может повлиять на не совсем окрепшую психику и как важно беречь свое здоровье.
В конце статьи шли разгромные подробности о состоянии банковского счета Феликса, подсчет необдуманных трат и перечисление наиболее запоминающихся скандальных моментов, которые поспособствовали ассоциировать его с заядлыми дебоширами. Потом следовал абзац с пометкой «От редакции»:
«В любом случае факты говорят сами за себя. Мы можем долго обсуждать причинно-следственную связь, искать грязные подробности и сочувственные оправдания, но Феликс Петров пошел по более легкому пути шоумена, когда для того, чтобы получить миллионы просмотров в интернете, достаточно нарядиться в престарелого монаха или подраться с официантом в кафе. Путь истинного художника, способного на мировое признание, сложен и тернист, и жаль, что Феликс так и не смог ступить на красную дорожку настоящего искусства».
— В целом, в статье есть интригующие моменты. Особенно если их выделить из того болотистого водоема, в котором вы снова постарались их утопить, — процедил Яков Юрьевич. — Хотя, я думал, будет хуже. Но чтобы статья получилась того уровня, чтобы нашим читателям не было стыдно за потраченные деньги, а тем более — вызвать интерес, необходимо внести правки, и можете поверить, их будет предостаточно.
На радостях Артем чуть не выпалил «Слава Богу!», поймав себя в последнюю долю секунды, ибо, пообщавшись со своими коллегами, можно было сделать вывод, что прозвучавшая фраза, которую по стандартным канонам вполне могли бы отнести к категории недоброжелательных, на самом деле является чуть ли не похвалой.
— Конечно, я готов, все сделаю очень быстро.
В малахитовом кабинете Поплавскому пришлось просидеть еще долгое время, внимательно записывая каждое замечание и указание строгого редактора. Справедливости ради стоило отметить, что все корректировки были более чем разумными, но колкости и едкости в статье должно было прибавиться раза в два.
Закрыв за собой дверь, Артем заметил стоящих поодаль Миру с Никитой, пристально наблюдающих за ним около кофейного автомата. В серебристой урне, проложенной темно-синим пакетом, находились не менее двадцати стаканчиков.
— Вы за мной следите, что ли? — Артем постарался придать голосу ироничный тон. — За что такое внимание сегодня?
— Да ладно тебе, чуток внимания никому не помешает, — рассмеялась девушка, — а то тебя и не видишь нормально. Только пришел в офис, бледный весь, как привидение, хоть креститься начинай, и к нашему ментору направился. Ты в курсе, что ты там почти два часа просидел?
— Серьезно?
— Да отвечаю! — включился Никита. — Мы тут заждались тебя, а я уже говорю: «Видать, Мирунька, змий зеленый нашего Темыча в плен захватил. Выручать пора. Не справится в одиночку».
— Очень смешно, — отозвался Поплавский. — Вот уж спасибо.
— Тише вам, еще услышит… — Мира приглушенно захихикала.
Артем невольно разулыбался. Предстояло еще много работы, от усталости болела голова, но в целом все складывалось неплохо.
— Пойдем, я тебе хоть новости расскажу, — Мира постучала пальцем по виску, — а то тут бред творится какой-то. Одни увольняться собрались, другие какие-то интриги плетут, такие, что сериалы голливудские обзавидуются. Все пытаются подход к нашему Якову Юрьевичу найти, особенно Антонина.
— Спойлер: пока не получилось, — весело прибавил Никита. — А ты, конечно, круто замутил, запись твоя везде, где только можно.
— Да, я сам не ожидал, что такая реакция получится, — Поплавский спохватился, вспомнив о нареканиях главного редактора. — Ладно, ребята, я в порядке, давайте я пока быстро переделаю статью, сдам ее, и тогда уже пообщаемся как положено.
— На бизнес-ланче ты наш, — Мира встряхнула кудряшками и приняла шутливо-горделивую позу, — это не обсуждается. Пойдем в кафешку за углом.
— Договорились, — Артем махнул рукой и, не оглядываясь, поспешил к своему столу. Выбеленные стены коридора, взгляды сотрудников, уютное шуршание принтеров, ленивые приветствия, мягкий свет мониторов, рассыпанные карандаши и взволнованные переговоры сливались в единый фоновый образ, в котором просто не хотелось разбираться. Все мысли занимала только статья.
Но еще Поплавский доверял своему журналистскому нюху, никогда его не подводившему в былые годы, и к этому моменту был уже полностью уверен, что к галерее «Артекториум» стоит присмотреться повнимательней. Было что-то еще, помимо очередной вспышки экспрессивного дебошира, непонятное, скрытое, странное. Профессиональное предчувствие. И выведать все подробности, раскопать детали и собрать все в единую картину — для него лишь вопрос времени.