Jay Crownover

Rule

© Jennifer M. Voorhees, 2012

© Перевод. В. С. Сергеева, 2014

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

 

Глава 1

Сначала я подумал, что мозг стучится изнутри в черепную коробку после десяти порций виски, выпитых накануне, а потом понял, что кто-то быстро шагает по квартире. Она была здесь, и я с ужасом вспомнил, что уже воскресенье. Сколько бы раз я ее ни предупреждал, как бы ни грубил, в каком бы растерзанном и отталкивающем виде она ни находила меня, но все равно появлялась каждое воскресное утро, чтобы отвезти к родителям на ланч.

Тихий стон с другого края кровати напомнил мне, что вчера вечером я вернулся из бара не один. Я не помнил, как звали девушку, как она выглядела и стоило ли затраченных усилий время, проведенное в постели. Я провел рукой по лицу и спустил ноги с кровати в то самое мгновение, когда распахнулась дверь спальни. Не следовало давать этой занозе ключ. Я даже не удосужился прикрыться – Шоу уже привыкла, входя, видеть меня похмельным и голым. Так зачем напрягаться? Моя соседка по кровати перекатилась на спину и прищурилась, разглядывая неожиданное прибавление в нашей маленькой компании.

– Если не ошибаюсь, ты сказал, что у тебя нет девушки?…

От обвинительных ноток в ее голосе я тут же ощетинился. У телки, которая не прочь зайти к незнакомому парню и заняться с ним ни к чему не обязывающим сексом, нет никакого права выступать, особенно если она голая и растрепанная лежит у него в постели.

– Блин, – сказал я, глядя на стоявшую в дверях блондинку и приглаживая рукой волосы.

Та многозначительно приподняла бровь.

– Да уж.

Я бы тоже приподнял бровь, если бы голова не раскалывалась, но, в любом случае, усилия пропали бы даром – к моим шпилькам Шоу была нечувствительна.

– Сейчас сварю кофе. Я уже предложила Нэшу, но он сказал, что спешит на работу. И буду ждать в машине.

Она развернулась на каблуках и исчезла. Я с трудом поднялся на ноги и принялся искать трусы, которые вчера вечером куда-то бросил.

– Эй, что вообще тут происходит?

Я уже забыл про девушку в моей постели. Негромко выругавшись, я натянул футболку, которая казалась относительно чистой.

– Мне надо идти.

– Куда?

Я хмуро взглянул на случайную подружку, когда она приподнялась, прижав одеяло к груди. Хорошенькая, с красивым телом, насколько я мог судить. Интересно, какие уловки я пустил в ход, чтобы заманить ее домой. С такой девчонкой я бы в норме не возражал проснуться рядом.

– Надо в одно место… в общем, вставай и собирайся. Обычно дома мой сосед, но сегодня он рано убежал на работу, так что одевайся и уматывай.

Она нахмурилась.

– Ты шутишь?

Я посмотрел на нее через плечо, пока вытаскивал ботинки из-под груды нестираного белья и всовывал в них ноги.

– Нет.

– Ну ты придурок. Как насчет «спасибо, ты просто супер, давай пообедаем вместе»? Просто «одевайся и вали», блин?!

Она отбросила одеяло, и я заметил, что на боку у нее, с заходом на плечо и ключицу, красивая татуировка. Наверное, это и привлекло меня к ней в пьяном угаре.

– Ну ты и урод.

И даже хуже. Но этой телочке, одной из очень-очень многих в моей постели, необязательно было это знать. Я мысленно выругал своего соседа, Нэша. Вот кто был виноват. Мы дружили с начальной школы, и в норме я всегда мог рассчитывать на то, что поутру в воскресенье он за меня впишется, но я совсем забыл, что сегодня к нему пришел клиент. Теперь мне предстояло в одиночку выпроваживать вчерашнюю красотку и шевелиться, пока моя заноза не укатила одна, поскольку это создало бы гораздо больше проблем, чем я, в своем нынешнем состоянии, сумел бы переварить.

– Как тебя, кстати, зовут?

И тут она пришла в ярость. Натянула коротенькую черную юбку и микроскопический топик, взъерошила гриву крашеных светлых волос и устремила на меня глаза, обведенные размазавшейся тушью.

– Люси. Ты вообще ничего не помнишь?

Я выдавил себе на голову какую-то дрянь из тюбика, чтобы поставить волосы торчком, и обрызгался одеколоном, надеясь скрыть запах секса и перегара, буквально въевшийся в кожу. А потом стал терпеливо дожидаться, пока Люси прыгала по комнате, надевая туфли на шпильках, которые буквально кричали о пристрастии к грязному сексу.

– Я Рул.

Наверное, надо было пожать ей руку, но я решил, что это глупо, поэтому просто указал в сторону входной двери, а сам зашел в ванную, чтобы избавиться от вкуса виски во рту.

– На кухне есть кофе. Оставь свой телефон, как-нибудь созвонимся. Воскресенье – не самый удачный мой день.

Она даже не представляла себе насколько.

Люси гневно уставилась на меня и постучала об пол мыском туфли.

– Ты что, правда не знаешь, кто я?

На сей раз, вопреки мольбам пылающего мозга, я приподнял брови и взглянул на нее с полным ртом зубной пасты. Я стоял и смотрел, пока она не указала на свою татуировку, пронзительно крикнув:

– Ты должен, по крайней мере, помнить эту штуку!

Неудивительно, что мне так понравилась ее татушка – я сам ее делал. Я выплюнул пасту в раковину и посмотрел на себя в зеркало. Выглядел я отвратно. Глаза покраснели и слезились, кожа серая, на шее засос размером с тарелку… Я подумал: мама придет в восторг. Как и от прически. Свои густые темные волосы я выбрил с боков, словно их стригли газонокосилкой, и покрасил спереди в красивый фиолетовый цвет. Мои старики уже некогда взвились из-за татуировки, которая обвивала обе руки и переходила на шею, и новая прическа должна была поставить последнюю точку. Поскольку я ничего не мог сделать, чтобы из зеркала на меня перестал смотреть кромешный ужас, я выбрался из ванной, бесцеремонно схватил девицу за локоть и потащил к двери, решив впредь ходить в гости, а не приглашать к себе. Так будет намного проще.

– Послушай, мне кой-куда надо, и я не то чтобы очень хочу ехать, но если ты начнешь ломаться и устраивать сцены, я здорово разозлюсь, и только. Надеюсь, ты хорошо провела время ночью – если есть охота, оставь телефон, но мы оба знаем, что я вряд ли тебе позвоню. Если не хочешь, чтобы с тобой обращались как с дерьмом, не спи с незнакомыми пьяными парнями. Поверь, им всем нужно только одно, и наутро они мечтают только о том, чтобы девушка ушла без скандала. У меня болит голова, я вот-вот блевану, и вдобавок следующий час придется сидеть в машине с человеком, который в душе желает мне мучительной смерти, поэтому, ей-богу, давай обойдемся без истерики и будем двигаться поживей, ладно?

К тому моменту я уже дотолкал Люси до выхода и увидел свою мучительницу в машине, припаркованной рядом с моим пикапом. Она явно проявляла нетерпение – и наверняка нажала бы на газ, если бы я протянул еще немного. Я слабо улыбнулся Люси и пожал плечами – в конце концов, бедняга была не виновата, что переспала с придурком. Даже я понимал, что она не заслуживала такого грубого посыла.

– Слушай, не расстраивайся. Я могу быть обаятельной сволочью, когда хочу. Ты далеко не первая и не последняя, перед кем я ломаю эту комедию. Я очень рад, что татушка получилась, и, надеюсь, у тебя в памяти останется именно она, а не сегодняшнее утро.

Я рысью спустился со ступенек, не оглядываясь, и рывком распахнул дверь стильного черного БМВ. Я ненавидел эту машину, в том числе за то, что она так подходила своей хозяйке. Стильная, блестящая, дорогая – вот какими словами можно было описать мою спутницу. Как только мы выехали с парковки, Люси что-то проорала и показала мне средний палец. Моя спутница закатила глаза и вполголоса проговорила: «Классика». Она привыкла к маленьким скандалам, которые закатывали вчерашние подружки, когда поутру я их отшивал. Как-то раз даже пришлось заменить ветровое стекло: одна запустила в меня камнем и немного промахнулась.

Я отодвинул сиденье, чтобы вытянуть ноги, и прислонился головой к стеклу. Поездка всегда была долгой и проходила в мучительном молчании. Иногда – сегодня, например, – я радовался тишине, в других случаях она действовала мне на нервы. Мы со школьных лет буквально жили бок о бок, и она знала все мои изъяны и слабости. Мои родители любили Шоу, как родную дочь, и совершенно не парились из-за того, что предпочитали ее общество моему. Казалось бы, при таком количестве общих воспоминаний, хороших и плохих, мы бы несколько часов могли продолжать легкий светский разговор, не испытывая никаких трудностей…

– Ты запачкаешь мне все стекло той гадостью, которой намазал волосы.

Голос Шоу, наводивший на мысль о сигаретах и виски, контрастировал со всем остальным, ассоциировавшимся, скорее, с шелком и шампанским. Что-что, а ее голос я всегда любил и в хорошие дни часами мог слушать, как она разговаривала.

– Да ладно, расслабься.

Она фыркнула. Я закрыл глаза, скрестил руки на груди и приготовился ехать в молчании, но, видимо, у Шоу было что сказать сегодня. Как только мы выехали на шоссе, она приглушила радио и позвала:

– Рул.

Я слегка склонил голову набок и приоткрыл один глаз.

– Шоу?

Имя у нее тоже было изысканное, как и вся она – светлокожая, с белыми, как снег, волосами, с зелеными глазами, похожими на яблоки, миниатюрная, на целый фут ниже меня, и при этом с потрясающими формами. На таких девушек заглядываются парни, просто потому что ничего не могут с собой поделать. Но как только она обращала свои ледяные зеленые глаза в их сторону, они живо понимали, что шансов нет. Шоу воплощала недоступность, точно так же, как некоторые другие девушки всем своим существом буквально кричали «приди и возьми».

Шоу выдохнула, на лбу у нее затрепетала челка. Она взглянула на меня краем глаза, и я застыл, заметив, с какой силой она стискивала руль.

– Что случилось?

Она прикусила губу. Явный знак волнения.

– Ты, кажется, целую неделю не отвечал на мамины звонки?

Я был не то чтобы очень близок со своими предками. На самом деле мы просто друг друга терпели, и не более, вот почему мать каждые выходные посылала Шоу притащить меня к ним домой. Мы оба родились в маленьком городке под названием Бруксайд. Я переехал в Денвер, как только окончил школу, и через пару лет за мной последовала Шоу, которая была чуть младше. Она всегда мечтала поступить в Денверский университет. Мало того что эта девочка выглядела как сказочная принцесса – она еще и хотела стать врачом, блин. Моя мать знала, что я ни за какие коврижки не попрусь к ним на выходных (два часа в один конец), но, если за мной явится Шоу, придется поехать. Во-первых, мне делалось стыдно, что она ради этого выкраивала время в своем забитом расписании, а во-вторых, Шоу платила за бензин, ждала, пока я вылезал из постели, и каждое воскресенье тащила меня, долбаного придурка, домой. И ни разу за два года не пожаловалась.

– Я всю неделю был занят.

Я действительно был занят – и не любил разговаривать с матерью, поэтому так и не перезвонил, хотя та звонила трижды.

Шоу вздохнула и еще крепче сжала руль.

– Она хотела сказать, что Рома ранили. Ему дали отпуск на полтора месяца. Твой отец ездил за ним вчера на базу в Спрингс.

Я так резко выпрямился, что стукнулся головой о крышу машины. Выругался и потер затылок, отчего голова заболела еще сильнее.

– В каком смысле – ранен?

Ром – мой брат, на три года старше. Он служил в армии и последние шесть лет, по большей части, провел за границей. Мы довольно близко общались, и, хотя ему не нравилось, что я отдалился от родителей, я не сомневался, что сам получил бы от Рома весточку, если бы с ним что-то случилось.

– Не знаю. Марго сказала, что-то произошло с машиной, в которой они ехали. Кажется, он сильно пострадал. Сломал руку и несколько ребер. Марго страшно расстроена, я даже не сразу поняла, в чем дело, когда она позвонила.

– Ром позвонил бы мне.

– Его, во-первых, накачали лекарствами, а во-вторых, последние два дня непрерывно выясняли, что случилось. Он попросил твою маму позвонить тебе, потому что вы, Арчеры, упрямы как черти. Марго предупредила, что ты не ответишь, но он все-таки надеялся, что она дозвонится.

Мой брат вернулся домой, а я об этом не знал.

Я вновь закрыл глаза и прислонился к подголовнику.

– Черт, ну и новости. А ты не собираешься заодно навестить своих? – спросил я.

Не нужно было смотреть на Шоу, чтобы догадаться, как она разнервничалась. Я буквально чувствовал напряжение, исходившее от нее ледяными волнами.

– Нет.

Ни слова больше. Да я и не ждал. Арчеры – не самая дружная и любвеобильная семья, но до Лэндонов нам было далеко. Родители Шоу буквально мочились деньгами. А еще они изменяли и обманывали, разводились и вступали в новые браки. Судя по тому, что я наблюдал год за годом, они не особенно интересовались своей биологической дочерью, которую, похоже, зачали, чтобы получить налоговую скидку. Я знал, что Шоу нравились мои старики, потому что она, бедняжка, считала нас нормальной семьей. Я не злился на нее за это – более того, был ей благодарен, потому что она отвлекала огонь на себя. Поскольку Шоу хорошо училась, встречалась с перспективными парнями и вообще вела жизнь, о которой мои родители всегда – и тщетно – мечтали для своих сыновей, они почти не лезли ко мне. Ром находился на другом континенте, и я был единственной доступной для них мишенью, а потому бессовестно пользовался Шоу как прикрытием.

– Господи, я три месяца не общался с Ромом, будет классно повидаться. Может быть, я уломаю его приехать в Денвер и потусить со мной и с Нэшем. Уж наверное, он хочет немного развлечься.

Шоу опять вздохнула и сделала радио чуть громче.

– Тебе двадцать два, Рул. Когда ты наконец перестанешь вести себя, как подросток? Ты хоть спросил, как зовут ту девушку? И, кстати говоря, от тебя несет как от перегонного завода и стиптиз-клуба одновременно.

Я фыркнул и вновь закрыл глаза.

– Тебе девятнадцать, Шоу. Когда ты перестанешь жить по чужим стандартам? Да моя восьмидесятилетняя бабушка чаще развлекается, чем ты. Чего ты вечно напрягаешься?

Я не стал говорить, чем от нее пахнет, потому что от Шоу пахло приятно, а я не собирался делать ей комплименты.

Она сердито уставилась на меня, и я подавил улыбку.

– Мне нравится бабушка Этель, – угрюмо сообщила она.

– Она всем нравится. Она бойкая и никому спуску не даст. Ты бы могла кое-чему у нее поучиться.

– Да? Может, сразу покрасить волосы в розовый цвет, сделать татуировки на всех мыслимых частях тела, утыкать лицо железом и начать спать с кем попало? Это, по-твоему, значит жить насыщенной жизнью?

Глаза у меня немедля распахнулись, а оркестр в голове решил сыграть на бис.

– По крайней мере я делаю что хочу. Я знаю, кто я и что я, Шоу, и ни у кого не прошу извинений. А ты сейчас говоришь совсем как моя мать.

Она скривила губы.

– Давай перестанем обращать друг на друга внимание, ладно? Я просто подумала, что надо сказать тебе про Рома. Вы, Арчеры, не фанаты сюрпризов.

Шоу была права. По моему опыту, сюрпризы никогда не бывали хорошими. Обычно они заканчивались ссорой. Я любил брата, но, признаться, слегка обиделся оттого, что он, во-первых, не удосужился сам дать мне знать, что пострадал, а во-вторых, упорно заставлял меня быть повежливее с предками. Я решил, что идея Шоу – игнорировать друг друга до конца поездки – весьма неплоха, а потому развалился на сиденье, насколько позволял маленький спортивный автомобиль, и задремал. Я проспал минут двадцать, когда зазвонил мобильник. Я проморгался и потер небритое лицо. Прическа и засос, возможно, не смутили бы маму, но она непременно закатила бы истерику из-за того, что я не побрился ради ее драгоценного ланча.

– Нет, я же сказала, что поехала в Бруксайд и вернусь поздно, – сказала Шоу в телефон.

Она, видимо, почувствовала мой взгляд, потому что мельком взглянула на меня, и я увидел, как ее щеки слегка порозовели.

– Нет, Гейб, я уже предупредила, что не смогу, мне еще сдавать лабу.

Я не мог разобрать слов в трубке, но, видимо, звонивший сердился, что его отшивали. Шоу сильнее стиснула мобильник.

– Не твое дело. Мне некогда, перезвоню.

Она провела пальцем по экрану и сунула телефон в подстаканник, рядом с моей ногой.

– Гром в раю?

Меня, в общем, не особо интересовали Шоу и ее богатенький бойфренд, будущий властелин мира, но она явно расстроилась, и я решил побыть любезным. Я никогда не видел Гейба, но, судя по тому, что слышал от мамы – когда удосуживался слушать, – он идеально подходил для Шоу, мечтавшей о карьере врача. Он тоже происходил из богатой семьи, сын юриста или что-то в этом роде, подробностей я знать не желал – совершенно не сомневался, что Гейб носил брюки со складочкой, розовую рубашку и белые мокасины.

Я подумал, что Шоу не ответит, но та вдруг кашлянула и принялась барабанить наманикюренными пальчиками по рулю.

– Мы, в общем, расстались, но, кажется, Гейб этого еще не понял.

– Правда?

– Да, пару недель назад. Я уже давно собиралась. Я слишком занята учебой и работой, чтобы еще встречаться с парнем.

– Если б он тебе подходил, ты бы так не говорила. Нашла бы время, если бы любила его.

Она взглянула на меня, приподняв светлые бровки.

– Ты, мальчик по вызову, пытаешься давать мне советы?

Я закатил глаза, и голова возопила от боли в знак протеста.

– Допустим, я никогда не отдавал предпочтения одной-единственной девушке, но это не значит, что я не вижу разницы между качеством и количеством.

– В жизни не поверю. Короче, Гейб просто хотел большего, чем я могла дать. Родители страшно расстроятся, он им обоим нравился.

– Это точно. Судя по тому, что я знаю, он был просто создан для того, чтоб порадовать твоих предков. А в каком смысле – он хотел больше, чем ты могла ему дать? Предложил тебе колечко спустя всего полгода?

Шоу искоса взглянула на меня и скривила губы в презрительной усмешке.

– Ничего подобного. Он настаивал, чтоб отношения у нас стали серьезнее, чем мне бы хотелось.

Я негромко рассмеялся и потер лоб между бровей. Голова уже не болела, а тупо пульсировала – с этим можно было жить. Я подумал: надо попросить Шоу заехать в «Старбакс» за кофе, иначе я не доживу до вечера.

– Ты, недотрога, имеешь в виду, что он пытался залезть тебе в трусы, а ты ему не давала?

Шоу прищурилась. Машина свернула с шоссе на дорогу, ведущую в Бруксайд.

– Слушай, давай заедем в «Старбакс». И между прочим, ты не ответила на вопрос.

– Если будем останавливаться, то опоздаем. И между прочим, вовсе не каждый парень думает только о сексе.

– Небо не рухнет, если мы опоздаем к Марго на пять минут. И ты, наверное, шутишь – или правда полгода не давала Гейбу? Ни фига себе.

Я искренне рассмеялся. Хохотал так, что пришлось обхватить голову обеими руками, поскольку мозг, одурманенный виски, вновь запротестовал. Немного переведя дух, я слезящимися глазами уставился на Шоу.

– Если ты считаешь, что он не хотел тебя трахнуть, ты не такая умная, как я думал. Каждый мужчина моложе девяноста хочет трахнуть девушку, с которой встречается, Шоу, особенно если считает себя ее парнем. Я сам мужчина, уж я-то знаю.

Она вновь прикусила губу, словно признавая, что я прав, и остановилась на парковке у «Старбакса». Я выскочил из машины, чтобы размять ноги и немного отдохнуть от ее обычного высокомерия.

В закусочной была очередь, когда я туда вошел. Я быстро огляделся – нет ли знакомых? Бруксайд – город небольшой, и обычно, когда я приезжал на выходные, непременно встречал кого-нибудь, с кем вместе учился в школе. Я даже не стал спрашивать у Шоу, не принести ли и ей чего-нибудь: она и так злилась, что пришлось остановиться. Я уже почти дождался своей очереди, когда в кармане зазвонил мобильник. Я заказал большую порцию черного кофе, извлек телефон и занял место у стойки рядом с хорошенькой брюнеткой, которая украдкой меня разглядывала.

– В чем дело?

На заднем фоне, в салоне, ревела музыка. Нэш спросил:

– Как прошло утро?

Нэш знал мои недостатки и дурные привычки лучше, чем кто-либо. Наша дружба продолжалась так долго именно потому, что он никогда меня не осуждал.

– Ужасно. Похмелье, всех убить хочется, а придется сидеть на очередной семейной тусовке. Ну и Шоу сегодня в исключительном настроении.

– А как та вчерашняя девочка?

– Понятия не имею, я даже не помню, как мы ушли из бара. Кстати, оказывается, я ей набил здоровую татуху, и она обиделась, что я ее даже не вспомнил.

Нэш хихикнул в трубку.

– Она тебе вчера раз десять сказала про татуировку. Даже порывалась снять топик, чтобы показать. И, кстати, урод, это я вчера отвез вас домой. Пытался выставить тебя часов в двенадцать, но ты, как всегда, и слушать не стал. Пришлось вести пикап, а потом на такси возвращаться за своей машиной.

Я фыркнул и потянулся за кофе, когда парень за прилавком меня окликнул. Брюнетка уставилась на мою руку, на которой была изображена голова королевской кобры. Раздвоенный змеиный язык заменял букву «Л» в моем имени, вытатуированном на костяшках пальцев. Туловище змеи обвивалось вокруг предплечья, доходя до самого локтя. У брюнетки отвисла челюсть от удивления. Я подмигнул ей и зашагал обратно к машине.

– Прости, старик. Как вообще дела с утра?

Фил, дядя Нэша, открыл несколько лет назад тату-салон на Кэпитол-Хилл. Сначала он обслуживал в основном байкеров и парней из уличных банд. Потом, когда район населили молодые хипстеры и тому подобная публика, «Меченый» стал одним из самых популярных салонов в городе. Мы с Нэшем познакомились на уроке рисования в пятом классе и с тех пор сделались неразлучными друзьями. С двенадцати лет мы мечтали перебраться в большой город и работать у Фила. У нас обоих были несомненные способности и подходящий характер, чтобы придать салону популярности, а потому Фил без колебаний взял нас в ученики и приставил к работе, еще прежде чем нам стукнуло двадцать. Круто иметь друга, который занимается тем же, чем и ты; я носил на себе немало рисунков, от весьма посредственных до мастерских, отмечавших эволюцию Нэша в качестве татуировщика, и он мог похвастать тем же.

– Я закончил ту штуку, которую делал с июля. Получилось даже лучше, чем я думал, и мужик теперь хочет сделать еще одну на груди. Классно. Чаевых он не жалеет.

– Отлично, – я жонглировал телефоном и стаканом, пытаясь открыть дверцу машины, когда женский голос заставил меня застыть на месте.

– Эй.

Я посмотрел через плечо. Брюнетка стояла возле своей машины и улыбалась.

– Клевые у тебя татуировки.

Я улыбнулся в ответ – и отскочил, чуть не ошпарившись кипятком, потому что Шоу толкнула дверцу машины изнутри.

– Спасибо.

Будь мы ближе к дому – и если бы Шоу уже не пустила машину задним ходом, – я бы, возможно, задержался на секунду, чтобы попросить у брюнетки телефон. Шоу презрительно взглянула на меня, но я не удостоил ее вниманием и вернулся к разговору с Нэшем.

– Ром приехал. С ним что-то такое случилось. Шоу говорит, его послали домой на поправку. Мать мне всю неделю названивала.

– Вот блин. Спроси, он не хочет с нами потусить пару дней? Я скучаю по твоему грубияну братцу.

Я принялся за кофе, и голова наконец перестала болеть.

– Да, я тоже подумал. Заскочу к тебе на обратном пути и все расскажу.

Я отложил телефон и откинулся на спинку сиденья. Шоу сердито уставилась на меня, и я мог бы поклясться, что глаза у нее горели. Ей-богу. В жизни не видел такого яркого зеленого цвета. Когда она злилась, они сверкали просто неземным блеском.

– Пока ты флиртовал, звонила твоя мама. Сердится, что мы опаздываем.

Я отхлебнул еще немного божественного нектара и принялся отбивать свободной рукой ритм на коленке. Я человек довольно беспокойный, и, чем ближе мы подъезжали к родительскому дому, тем тревожней мне становилось. Воскресный ланч всегда проходил натянуто. Я решительно не понимал, отчего родители так настаивали на том, чтобы каждую неделю мучиться, а главное, зачем Шоу участвует в этом фарсе. Но все-таки ехал, пусть даже понимал, что ничего и никогда не изменится.

– Она сердится, что ты опаздываешь. Мы оба знаем, что ей все равно, приеду я или нет.

Мои пальцы задвигались еще быстрее, когда Шоу миновала ворота квартала и покатила по улочкам, тянувшимся до самых гор и застроенным одинаковыми миниатюрными особнячками.

– Ты сам знаешь, что это неправда, Рул. Я мотаюсь в Бруксайд каждые выходные и любуюсь твоей похмельной физиономией вовсе не потому, что твои родители жаждут каждое воскресенье угощать меня яичницей и блинами. Нет, они хотят видеть тебя, хотят наладить отношения с тобой, и неважно, сколько раз ты уже успел их оттолкнуть. Я в долгу перед ними, а прежде всего, перед Реми – сделать из тебя приличного человека, хотя, честное слово, на это уходят все силы.

Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы, ощутив в груди слепящую боль, которая всегда накатывала, когда кто-нибудь упоминал брата. Пальцы, державшие стаканчик, непроизвольно разжались и вновь сомкнулись. Я резко развернулся и взглянул на Шоу.

– Реми не стоял бы у меня над душой и не заставлял бы делать то, что я не хочу. Я всегда был для родителей недостаточно хорош, и ничего не изменится. Брат понимал это лучше всех и старался стать таким, каким никогда не стал бы я.

Она вздохнула. Мы остановились на подъездной дорожке, рядом с отцовской машиной.

– Единственная разница между тобой и Реми – что он разрешает себя любить, а ты… – Шоу рывком открыла дверцу и метнула на меня сердитый взгляд через разделявшее нас пространство. – А ты заставляешь тех, кому небезразличен, доказывать это до упора. Ты всю жизнь старался, чтоб любить тебя было непросто, Рул, и, черт возьми, напоминаешь нам об этом раз за разом!

Она захлопнула дверцу с такой силой, что у меня заныли зубы, а голова вновь стала пульсировать.

Прошло три года. Три одиноких, пустых, полных скорби года с тех пор, как братьев Арчеров стало двое, а не трое. Я люблю Рома – он классный парень, образец для подражания по части всяких непотребств, но Реми был моей второй половинкой, буквально и метафорически. Мой близнец. Свет и тьма, мягкость и упорство, радость и гнев, совершенство и недостатки… без него я стал лишь частью, а не целым человеком. Минуло три года с тех пор, как я позвонил брату посреди ночи и попросил забрать меня с очередной гулянки, потому что сам был слишком пьян, чтобы сесть за руль. Три года с тех пор, как он вышел из квартиры, которую мы снимали вместе, и поехал за мной, не задав ни единого вопроса. Именно так он всегда и поступал.

Три года с тех пор, как Реми потерял контроль над машиной на скользком от дождя шоссе и врезался в грузовик, ехавший со скоростью более восьмидесяти миль. Три года с тех пор, как мы опустили в могилу моего близнеца, и, когда гроб Реми засыпали землей, мать посмотрела на меня, со слезами на глазах, и напрямик сказала: «На его месте должен был быть ты».

Прошло три года, и звука его имени по-прежнему достаточно, чтобы я вздрогнул, особенно когда оно звучит из уст единственного человека, которого Реми любил так же сильно, как меня.

Реми был всем, чем не стал я. Чистоплотный, хорошо одетый, он мечтал об образовании, о надежном будущем. Сравняться с ним в достоинствах могла лишь Шоу Лэндон. Эти двое дружили с тех пор, когда брат впервые пригласил девушку домой; ей было четырнадцать, и она пыталась вырваться из фамильной твердыни Лэндонов. Реми настаивал, что они просто друзья, что он любит Шоу как сестру, что всего лишь пытается защитить ее от ужасных бесчувственных родных. Он обращался он с ней почтительно и заботливо. Я знал, что он любил Шоу, и, поскольку любой поступок Реми считался по умолчанию правильным, Шоу быстро стала почетным членом семьи. Как бы это меня ни раздражало, она единственная по-настоящему понимала глубину моих страданий после смерти Реми.

Мне пришлось взять тайм-аут на несколько минут, чтобы успокоиться. Потом я быстро допил кофе и распахнул дверцу. И ничуть не удивился, увидев рослую фигуру, обходившую отцовский автомобиль, пока я выкарабкивался из маленькой спортивной машины. Брат был примерно на дюйм выше меня и сложен, как настоящий боец. Темно-каштановые волосы он стриг на типично военный манер, а в светло-голубых глазах, того же льдистого оттенка, что и мои, сквозила усталость. Ром неловко улыбнулся, и я присвистнул, потому что левая рука у него была в гипсе и на перевязи, нога тоже в лубке, лоб и бровь украшали безобразные черные швы. Безумный газонокосильщик, потрудившийся над моей прической, видимо, напал и на Рома.

– Ну и видок у тебя, солдат.

Он притянул меня к себе одной рукой, и я вздрогнул, когда ощутил под рубашкой повязку, наводившую на мысль о поврежденных ребрах.

– Ну да, как выгляжу, так примерно и чувствую себя. А ты прямо как цирковой клоун в этой машинке.

– Рядом с Шоу я как клоун вне зависимости от машины.

Ром отрывисто рассмеялся и провел загрубелой рукой по моим взъерошенным волосам.

– Вы по-прежнему смертельные враги?

– Скорее, недовольные соседи. Она чопорная, как обычно. Почему ты мне не позвонил и не написал, что ранен? Пришлось выслушивать новости от Шоу по дороге сюда.

Он ругнулся, когда мы медленно двинулись к дому. Я с болью наблюдал, как осторожно Ром двигался. Возможно, травмы были серьезнее, чем казалось на первый взгляд.

– Я потерял сознание, когда машина перевернулась. Мы наехали на взрывное устройство, ну и вот. Неделю пролежал в госпитале с разбитой головой, а когда очнулся, нужно было делать операцию на плече, и меня накачали лекарствами. Я позвонил маме и попросил рассказать тебе, как было дело, а потом узнал, что, как обычно, ты не ответил на ее звонки.

Я пожал плечами и протянул руку, чтобы помочь Рому, когда он запнулся на ступеньках, ведущих к двери.

– Занят был.

– Ты просто упрям.

– Да ладно. Я ведь приехал, правда? Я только сегодня утром узнал, что ты тут.

– Ты приехал потому, что малютка Шоу полна решимости удержать нашу семью от распада, пусть даже мы ей не родные. Топай в дом и веди себя хорошо, иначе я не посмотрю, что у меня рука сломана, и надеру тебе задницу.

Я вполголоса выругался и вошел в дом вслед за моим перевязанным братцем. Воскресенье никогда не было моим любимым днем.

 

Глава 2

Я закрыла дверь ванной и повернула защелку, а потом привалилась к раковине и провела дрожащими руками по лицу. Становилось все труднее и труднее играть для Рула роль дуэньи на еженедельных семейных сборищах. Я и так уже чувствовала, что наживаю язву. Пожалуй, если бы мне еще раз пришлось столкнуться с очередной девкой из бара, я вряд ли вышла бы из его комнаты, не совершив убийства.

Я умылась холодной водой и подняла с шеи волосы. Нужно было собраться с духом, поскольку меньше всего я хотела, чтобы Марго и Дейл или Ром заметили, будто что-то не так. Ром вообще отличался редкой наблюдательностью, и у меня возникло ощущение, что он, даже накачанный лекарствами, не упустит ни одной мелочи, если речь зайдет о младших членах семьи. Раз уж, теоретически, я играла роль сестры.

Общаться с Рулом становилось все тяжелее, и не только потому, что, глядя на него, я с болью вспоминала о том, чего лишилась. Марго и Дейл боролись что есть сил, а Рул, бесчувственная скотина, не проявлял ни малейшего сочувствия родителям. Он человек непростой – резкий, языкастый, беспечный, бездумный, зачастую капризный. В общем и целом, заноза в заднице. Но если Рул хотел, то делался милым и обаятельным, необыкновенно умным, чертовски интересным, душой компании. Я с четырнадцати лет безумно была влюблена в Рула, плохого и хорошего. Конечно, я любила и Реми – как брата, как лучшего друга, как верного защитника, которым он стал для меня, но любовь к Рулу как будто сделалась целью моей жизни. Как будто это было неизбежно, и неважно, сколько раз я убеждалась, что Рул того не стоит, что мы не подходим друг другу, что он грубиян и придурок. Я ничего не могла с собой поделать. Когда он давал мне понять, что смотрит на меня исключительно как на дармового водителя, мое бедное сердце разрывалось на части.

Моя собственная семья представляла собой плачевное зрелище, и я была бы совсем другой, если бы не Арчеры. Реми протянул мне руку помощи, когда в школе я страдала от одиночества. Он пригрозил поколотить парня, который довел меня до слез, потому что он мне нравился, а я ему нет. Марго ездила со мной по магазинам, когда я искала платье на выпускной бал, ведь моя родная мать была слишком занята новым мужем. Дейл свозил меня в Денверский университет и в Колорадо-Боулдер и помог рационально сократить список, когда речь зашла о выборе колледжа. А Рул… что ж, Рул служил вечным напоминанием, что за деньги нельзя получить всё, что хочешь; как бы я ни стремилась к совершенству, как бы ни старалась оправдать ожидания окружающих, он не ценил моих усилий.

Я наконец выдохнула – целый час, казалось, не дышала – и взяла салфетку, чтобы вытереть размазавшуюся тушь под глазами. Если сию минуту не вернусь в столовую, Марго непременно побежит на поиски. А я вряд ли сумела бы объяснить, отчего рыдала в ванной. Я достала из кармана резинку, собрала волосы в низкий хвост, намазала губы блеском и мысленно прочла себе нотацию: ведь я проделывала это уже миллион раз, и нынешнее воскресенье ничем не отличалось от предыдущих.

Как только я вышла в коридор, зазвонил мобильник, и я едва подавила стон, увидев имя Гейба. Включила автоответчик и задумалась в сотый раз за минувший месяц, отчего вообще тратила время на этого напыщенного идиота. Избалованного, жадного, мелкого, гораздо больше заинтересованного в богатстве моих родителей, чем во мне. Если честно, мне не хотелось с ним встречаться – вообще ни с кем не хотелось встречаться, – но родители настояли. Как обычно, под их давлением я сдалась и стала общаться с Гейбом. В итоге я терпела его намного дольше, чем, казалось, была способна. Гейба сильнее всего интересовал он сам. Лишь когда он начал требовать секса, доставляя массу неприятных ощущений и прикасаясь к таким частям тела, к которым я не желала его подпускать, – лишь тогда я поставила точку. К сожалению, ни до Гейба, ни до моих родителей это как будто не дошло, и последние две недели меня осаждали звонками, сообщениями и письмами. Увильнуть от Гейба было несложно, а вот от моей матери – увы.

Я как раз засовывала телефон в карман, когда услышала над собой негромкий голос.

– Ну, что с тобой, сестренка? Я полгода не был дома, а ты всего-навсего меня обняла и чмокнула, а потом убежала? Где слезы? Где бурная радость, что я вернулся целый и невредимый? Что творится в твоей умной головке? Я ведь вижу, что ты о чем-то думаешь.

Я истерически рассмеялась и уткнулась лбом в мускулистую грудь. Ром, даже израненный и ослабевший, защищал дорогих ему людей от всего, что могло причинить им боль. Он погладил меня по голове и положил широкую ладонь на затылок.

– Я скучал по тебе, Шоу. Ты даже не представляешь, как приятно вернуться домой.

Я слегка вздрогнула и осторожно обняла Рома, чтобы прижаться к нему, не причинив боли.

– Я тоже скучала, Ром. Извини, просто вымоталась. Занятий много, три-четыре вечера в неделю я работаю, и родители не дают мне покоя из-за того парня, с которым я недавно рассталась. Ты же знаешь, я люблю, когда мы собираемся вместе. Я думала, твою маму вот-вот удар хватит, когда она рассказывала, что случилось. Я так рада, что ты жив. Вряд ли твоя семья пережила бы потерю еще одного сына.

– Да уж. Даже не верится, что мама по-прежнему заставляет тебя возить моего идиота братца.

Я взяла Рома под руку, и мы зашагали к столовой.

– А как иначе? Если я пропускаю воскресенье, потому что готовлюсь к занятиям, ну или если вдруг что-нибудь случается, он никуда не едет. В половине случаев, когда я приезжаю к Рулу, он даже не помнит, какой день на дворе, и с трудом вылезает из постели, чтобы открыть дверь. Как сегодня, например. А если уж я явилась, он волей-неволей поедет со мной, и неважно, чем он занят и с кем.

Ром негромко выругался.

– Если раз в неделю он посидит со стариками, то не умрет. С какой стати тебе с ним нянчиться?

Я пожала плечами, ведь мы оба знали, что у каждого из братьев Арчеров своя функция в семье. Реми играл роль добродетельного сына, примерного ученика, будущего студента «Лиги плюща». Еще на него взвалили обязанность вытаскивать Рула из передряг и служить посредником, если близнец впутывался в неприятности, из которых не мог выбраться сам. Рул был блудным сыном, он отрывался по полной программе и не спешил извиняться перед теми, кого обидел в процессе. Старшего брата близнецы обожали и следовали за ним куда угодно, в том числе на всякие непотребства, потому что, ей-богу, все трое отличались такой внешностью, что на пути у них возникало немало соблазнов. Когда Реми не стало, никто не удивился, что Ром начал вплотную опекать оставшегося брата, а я потихоньку приняла на себя обязанность удерживать Рула на узком пути добродетели.

– Это самое малое, чем я могу помочь Марго и Дейлу. Они всегда так много делали для меня и ничего не просили взамен. Терпеть раздражение Рула раз в неделю – небольшая жертва.

Что-то сверкнуло в глазах Рома, таких же ярких, как у брата, так что иногда было больно в них смотреть. Ром отличался умом, и я не удивилась бы, если бы оказалось, что он знал гораздо больше о тех вещах, которые я таила в глубине души.

– Просто не хочу, чтобы Рул на тебе упражнялся. Маме пора поставить точку, и ему тоже. Мы уже взрослые, и жизнь слишком коротка, чтобы ты непрерывно играла роль посредника.

Я вздохнула и понизила голос, потому что мы подошли к столовой. Стол был накрыт, все сидели на обычных местах. Дейл во главе стола, Марго справа, рядом с ней оставили место для меня, а слева от отца – для Рома. Рул уселся на противоположном конце, подальше от родителей.

– Им придется смириться, что из Рула никогда не получится Реми, а ему перестать намеренно тыкать этим в глаза. Пока кто-нибудь не уступит первым и не научится прощать, в доме всегда будет война.

Ром легонько поцеловал меня в висок и приобнял в ответ.

– По-моему, никто даже не понимает, как им повезло с тобой, сестренка.

Я отправилась на свое место, между Марго и Рулом, и постаралась не морщиться, когда Рул искоса взглянул в мою сторону – он догадывался, что мы с Ромом, скорее всего, говорили о нем. Я села и улыбнулась Дейлу, который принялся раскладывать обильное угощение по тарелкам. И уже собиралась спросить у Рома, как тот намерен провести отпуск, когда Марго вдруг сказала:

– Рул, тебе очень тяжело явиться домой в рубашке, на которой есть пуговицы, и в брюках, которые вынуты не из помойки? Твой брат, хотя серьезно пострадал, и то выглядит лучше, чем ты.

Я вовремя прикусила язык, иначе бы попросила ее оставить сына в покое. В основном, потому что семейные сборища, предположительно, должны проходить неформально и весело. Я прекрасно знала, что, если бы я приехала в джинсах и футболке, Марго и бровью бы не повела, но раз в таком виде явился Рул, она сочла это прямым вызовом.

Он взял с тарелки, которую я ему протянула, два кусочка бекона и даже не удостоил мать ответом, а вместо этого повернулся к брату и спросил, какие у него планы. Рул приглашал Рома в город на недельку, повеселиться с ним и Нэшем. Я увидела, как Марго поджала губы, а Дейл неодобрительно нахмурился. Примерно то же самое я наблюдала каждое воскресенье. У меня сердце заныло, потому что даже в мятой рубашке и рваных джинсах он выглядел сногсшибательно. Рула не портили ни татуировки, которые покрывали его с головы до пят, ни обилие металла на лице.

Невозможно было отрицать, что Рул красив, пожалуй, даже слишком красив, но легким нравом он не отличался и старательно маскировал свою природную красоту. Среди братьев он обладал самыми яркими синими глазами, а волосы, когда Рул не красил их в фиолетовый или зеленый, были особенно густыми и блестящими. Даже разукрашенный во все цвета радуги, из троих Арчеров именно Рул служил главным магнитом для девушек. Вроде той брюнетки в «Старбаксе». Ее звали Эми Роджерс, и четыре года в старших классах она и ее подружки меня мучили. Она встречалась с лучшими спортсменами и парнями из самых богатых семей, а вовсе не с теми ребятами, которые носили ирокезы и прокалывали себе брови и губы. Но даже Эми не могла устоять перед волшебным обаянием Рула Арчера.

– И что ты сделал со своими волосами, сын? – подхватил Дейл. – Выбрал бы для разнообразия какой-нибудь природный цвет, раз уж семья собралась вместе, и мы все счастливы, что твой брат вернулся целым и невредимым.

Я мысленно застонала и молча взяла вазу с фруктами из рук Марго. Раз уж родители на него ополчились, Рул просто обязан был ответить. Обычно он пропускал слова матери мимо ушей, а с отцом обменивался короткими саркастическими репликами. Но нападения с двух сторон в тот момент, когда он намеревался поговорить с Ромом, Рул не потерпел бы. Даже в лучшие времена он быстро вспыхивал, а уж с похмелья, когда ему, мягко выражаясь, недоставало вежливости, следовало ожидать настоящей бури. Я испуганно взглянула на Рома, но, прежде чем он успел вмешаться, Рул ответил Дейлу – словно залепил пощечину.

– Знаешь, пап, фиолетовый – это вообще-то природный цвет. Не знаю, чего ты вообще начал. И, раз уж речь об одежде, скажи спасибо, что я в принципе надел штаны, потому что с утра Шоу нашла меня в природном состоянии. А теперь, если с критикой закончено, можно я наконец поговорю с братом, которого не видел почти год, тем более что он чуть не подорвался на бомбе?

Марго уронила челюсть, Дейл отодвинул стул от стола. Я опустила голову и потерла лоб.

– Один раз, Рул. Один, черт возьми, раз, больше мы ни о чем не просим!

Дейл вылетел из столовой, а Марго немедленно расплакалась. Она закрыла лицо салфеткой, и я неловко потянулась к ней, чтобы погладить по плечу. Рул тоже поднялся и зашагал к двери. Я перевела взгляд на Рома – тот покачал головой и с трудом встал. Марго подняла голову и умоляющими глазами посмотрела на старшего сына.

– Скажи ему, Ром. Скажи, что нельзя так вести себя с родителями. Он нас совсем не уважает.

Она указала трясущимся пальцем на дверь.

– Скажи ему, что это недопустимо.

Ром посмотрел на меня, потом на мать.

– Конечно, ма. Но тебе я тоже кое-что скажу: ты зря так набрасываешься на Рула. Ну какая разница, если он хочет ходить в рваных джинсах и красить волосы, как клоун? Главное – то, что он здесь, что он хотя бы приложил немного усилий. Хотя у Шоу полно дел, она тратит свое время, чтобы порадовать тебя и папу. А вы оба выждали ровно три секунды, чтобы нарочно ударить по больному.

Марго ахнула, но Ром еще не закончил.

– Вам с отцом надо привести мозги в порядок. С тем же успехом я мог вернуться домой не в гипсе, а в гробу. Вы уже потеряли одного сына, так цените же оставшихся, вне зависимости от того, одобряете вы наш выбор или нет!

Слезы хлынули потоком, и Марго опустила голову мне на плечо.

– Шоу сама любит приезжать к нам по воскресеньям. Я зря просила ее привезти Рула, ведь ему этого совершенно не хочется. Я больше не могу насильно возвращать его в семью, я просто не выдержу…

Ром покачал головой, и мы оба вздохнули. Он вышел вслед за братом из комнаты, а я вновь погладила Марго по плечу. Она была добра, обращалась со мной как с родной дочерью, тогда как родителям было на меня плевать. Слова, которые я собиралась ей сказать, породила боль; я не желала видеть распад еще одной семьи.

– Марго, вы с Дейлом чудесные люди и хорошие родители, но перестаньте жить прошлым. Я больше не стану приезжать, пока вы не научитесь принимать и любить Рула таким, какой он есть. Я скучаю по Реми, это страшная трагедия, но вы никогда не превратите Рула в Реми, а я не могу стоять и смотреть, как вы пытаетесь пробить стену. Мои родители годами загоняли меня в рамки, которые мне не подходили, и я жалею лишь о том, что не сопротивлялась так, как сопротивляется Рул.

Я встала и подавила рыдания. На лице Марго отразились испуг и недоумение.

– Будь Реми жив, ничего этого не случилось бы. Вы с ним были бы счастливы вместе, Рул не испортился бы вконец, а Ром не уехал бы.

Она говорила такие ужасные вещи, что я едва удержалась на ногах.

– Марго, Рул всегда доставлял вам заботы, он никогда не подчинялся вашим требованиям. А Ром пошел в армию задолго до аварии. И я миллион раз говорила, что Реми был моим лучшим другом, мы не питали друг к другу никаких романтических чувств. Пожалуйста, сходите к врачу. Вы перекраиваете прошлое и поэтому теряете прекрасного сына.

– Ты что, не веришь? Рул и с тобой ведет себя так же ужасно, как со мной и с отцом.

Я прикусила губу и сильнее потерла виски.

– Он не ужасный, просто его трудней любить. С Реми было легко, а Рул никогда не старался упростить окружающим жизнь, но он заслуживает любви. И, пока вы этого не поймете, я предпочту проводить выходные как-нибудь иначе. Если мне захочется ссор и попреков, лучше поеду домой. Я люблю вас с Дейлом, но больше не хочу участвовать в том, что вы делаете с Рулом. Ром прав, научитесь ценить оставшихся детей и не тратьте время, сравнивая их с сыном, которого вы потеряли. Ваша жизнь вращалась вокруг Реми, Марго, но его нет, а Рул здесь.

Она скрестила руки на груди и опустила голову. Я знала, что достучаться до нее невозможно, а потому зашагала к двери. И не удивилась, когда увидела Дейла, который стоял, прислонившись к столу, и серьезно смотрел на меня.

– Она просто сломается, если ты перестанешь приезжать. Ты – часть нашей семьи.

Я заправила за ухо несколько выбившихся прядей и грустно улыбнулась.

– Как и ваш сын.

– Марго – не единственная, кто нуждается в напоминании. И признай, прическа у Рула и правда дурацкая.

На сей раз я рассмеялась искренне, подошла и обняла Дейла.

– Жене нужна ваша помощь, Дейл. Реми нет, и Марго больше всего хочется, чтобы Рул занял место брата. Но мы все знаем, что этого не будет.

Он поцеловал меня в макушку и слегка отодвинул.

– Не знаю, почему ты его вечно защищаешь. У Рула скверный характер и никаких тормозов. А ты умная красивая девушка. Сама понимаешь, чем обычно заканчивают такие, как Рул.

– Не стоит загадывать, Дейл. Предпочитаю читать книжку по порядку. Пусть Марго позвонит, когда успокоится. Но насчет воскресений я совершенно серьезно. Пока эти встречи не станут по-настоящему теплыми, пока вы не перестанете упрекать Рула за то, что он не такой, как вам хочется, я не буду приезжать. Это слишком больно.

– Понимаю, девочка. Но если что-нибудь понадобится, просто позвони.

– Конечно.

– Рул все равно не оценит, что ты его защищаешь.

– Может быть, Дейл, но я решила сама, и он того стоит, даже если никто, включая самого Рула, этого не понимает. Думаю, так считал и Реми. Вспомните мои слова, пожалуйста, если в следующий раз Рул покрасит волосы в розовый.

Я зашагала к подъездной дорожке и остановилась, когда увидела, что братья стоят, почти соприкасаясь головами. Рул явно злился, а Ром был печальным. Зрелище впечатляющее и душераздирающее одновременно. Рул первым меня увидел и отстранился. Они что-то сказали друг другу вполголоса, потом Ром одной рукой обнял брата и подвел ко мне. Он обнял и меня и вдобавок чмокнул в щеку.

– Я постараюсь разобраться с делами по максимуму на следующей неделе, а потом приеду в город. Свяжусь с тобой, как только смогу.

– Пожалуйста, Ром, постарайся убедить свою маму, что ей нужна помощь.

– Я тебя обожаю, сестренка. А ты постарайся ради меня удержать этого придурка от неприятностей.

Я в ответ коснулась губами его щеки.

– Конечно. Как всегда.

– Я не знал, что все так запущено, Шоу. Я страшно скучал по вам…

– Семья, как и остальное в жизни, требует усилий, внимания и того, чтобы люди сами хотели решения проблем. Я очень рада, что ты приехал, Ром.

После очередных объятий я отстранилась и бросила ключи Рулу.

– У меня голова болит. Сядешь за руль?

Обычно я не подпускала его к своей машине: Рул водил на предельной скорости и совершенно не уважал других водителей. Но сейчас я знала, что сама не доеду. Головная боль превратилась в классическую мигрень, и больше всего мне хотелось закрыть глаза, забраться в мягкую постель и спрятаться под одеялом. Я легла на пассажирское сиденье и свернулась клубочком.

Рул, не говоря ни слова, завел мотор и покатил домой. Он не стал включать радио и не утруждал себя натянутыми любезностями. Я знала, что за устроенную сцену он извиняться не будет – он никогда не извинялся, поэтому я даже не стала об этом заговаривать. Я то задремывала, то просыпалась, и тут в кармане у меня зазвонил мобильник. Гейб. Я выругалась с досады и выключила дурацкий телефон. В животе стянулся узел, перед глазами плясали черные точки.

– Он теперь звонит тебе чаще, чем раньше, когда вы встречались, – негромко заметил Рул, и я задумалась, догадался ли он, как у меня болит голова.

– Он достал уже. Гейб как будто не понял.

– Это проблема?

Я приоткрыла один глаз, потому что Рул очень, очень редко выказывал какую-либо заботу обо мне.

– Нет. Но прошло всего две недели… наверное, ему не хватает не столько меня, сколько девушки вообще. Наверное, однажды Гейбу надоест, или он встретит другую и успокоится.

– Обязательно скажи кому-нибудь, если он будет надоедать. Не стоит самой разбираться с такими вещами.

– Ладно.

Мы снова замолчали, и тут Рул кашлянул. Я достаточно давно его знала, чтобы догадаться, что он о чем-то думает, и нужно просто подождать.

– Слушай, извини за утро. Мне почти за каждое воскресенье стыдно. Ты не обязана любоваться мной в таком состоянии. Пасти меня – вообще не твоя забота. Может, хватит уже натянутого веселья в семейном кругу. Толку никакого, только становится больнее, и я теперь сам это понимаю. Проблемы копились годами, и как-то несправедливо, что ты оказалась в самом центре, без Реми, без защиты. Он обожал тебя, а у меня совершенно не получается чтить его память в этом смысле…

Мне было слишком больно заново объяснять Рулу суть наших отношений с Реми. Никто в семействе Арчеров, казалось, не верил в то, что мы дружили, близко дружили, не более. Легенда о нашей любви превратилась в монстра, с которым я не могла справиться, особенно теперь, когда пища, съеденная за ланчем, подступила комом к горлу. Я резко наклонилась и схватила Рула за руку, наверное поступив не самым разумным образом, поскольку мы летели по шоссе со скоростью девяносто пять миль в час. Но я побоялась заблевать печеньками машину, которая стоила больше, чем некоторые зарабатывали за год.

– Притормози!

Рул затейливо выругался, поспешно обогнул минивэн и прижался к обочине. Оставив дверь открытой, я рухнула на колени и разом извергла содержимое желудка на асфальт. Теплые руки отвели волосы с моего лица и протянули потрепанную бандану. Когда я наконец смогла вздохнуть, то взяла бутылку воды, которую достал из машины Рул, и села на пятки. Мир вращался во все стороны сразу.

– Что с тобой?

Я пополоскала рот и выплюнула воду наземь, стараясь не забрызгать ему ботинки.

– Мигрень.

– С каких пор?

– Всю жизнь. Мне нужно лечь…

Рул поднял меня на ноги, подхватив под мышки, и я вдруг сообразила, что впервые за много лет он сознательно ко мне прикоснулся. Мы никогда не обнимались, не здоровались за руку, не «давали пять». Мы совершенно не притрагивались друг к другу, поэтому инстинктивно я чуть не отпрянула прочь – и застонала, когда Рул буквально запихнул меня на заднее сиденье. Я невысокая, так что вытянуться в длину было несложно. Рул вернулся на место водителя и кинул взгляд через плечо.

– Выдержишь?

Я накрыла одной рукой глаза, а другую положила на бурчащий живот.

– А варианты? Просто притормози, если я крикну.

Он выехал на шоссе и пару минут молчал, прежде чем спросить:

– Кто-нибудь знает, что у тебя так болит голова?

– Нет. Приступы бывают нечасто. Если я разволнуюсь или не высплюсь.

– А Реми знал?

Я подавила вздох и просто ответила:

– Да.

Рул что-то буркнул сквозь зубы, и я скорее почувствовала, чем увидела, как он смотрит на меня.

– А он никогда не говорил. Реми все мне рассказывал, даже чушь, которую я совсем не хотел слушать… про тебя, например, он говорил не затыкаясь.

Рул очень, очень ошибался, но это был чужой секрет, и, пусть даже Реми не стало, я намеревалась унести его тайну в могилу. Рул и Ром многого не знали о брате. Кое-чем он боялся делиться и сражался со своими страхами каждый день. Мои мигрени и безнадежная влюбленность в Рула были сущими пустяками на их фоне.

– Ну, я же сказала, мигрень у меня бывает нечасто. Когда вы, парни, переехали в Денвер, а я осталась заканчивать школу, Реми, наверное, просто забыл про нее, ведь мы встречались реже, чем раньше. Но в последнее время приступы стали сильнее…

Я не стала объяснять, что это из-за смерти Реми, ведь теперь все волнения, от которых он раньше меня оберегал, посыпались на мою голову.

– Ничего себе мелочь.

– Что бы вы, Арчеры, ни вбили себе в голову, Реми было о чем подумать помимо нашей дружбы и моего самочувствия.

Рул фыркнул.

– Ну да, конечно. После того как Реми с тобой познакомился, он стал другим. Он всегда был классным парнем, лучшим из нас троих, но, когда ты появилась, он словно обрел цель в жизни. Он нашел человека, о котором мог заботиться, причем без пачки проблем, как у остальных. Ты сделала его лучше.

Мое сердце сжалось, и на мгновение показалось, что сейчас оно выпрыгнет.

– Он мне помог. Мы оба сделали друг друга лучше.

Мы вновь неловко затихли и хранили молчание, пока машина не остановилась возле дома Рула. Он обернулся и посмотрел на меня, а я взглянула на него из-под руки. Синие глаза Рула сделались серебристо-серыми.

– Ты сможешь добраться до Юниверсити-парк или тебя отвезти? Я могу попросить Нэша съездить с нами, он уже наверняка дома.

Предложение было любезное – я даже удивилась, – но подумала, что на сегодня хватит общения с Арчерами. И дорога от Кэпитол-Хилл до Юниверсити-парк вечером в воскресенье не так уж забита.

– Сама доеду. Это недалеко.

Я выбралась с заднего сиденья и прислонилась к дверце, ожидая, пока Рул вылезет из машины. Мы стояли так близко, что я видела, как бьется жилка у него на шее, под татуировкой с изображением колибри.

– Спасибо.

Он выдохнул и резко провел руками по лицу, а потом отступил на шаг и посмотрел мне прямо в глаза.

– Насчет воскресенья я серьезно. Не приезжай на следующей неделе. И не надейся, что я буду любезничать с предками. Хватит.

Я отсалютовала, поднеся два пальца ко лбу, и рухнула на водительское место, которое он освободил.

– Ясно. Моя служба в качестве шофера и подушки безопасности больше не требуется, а потому, скорее всего, больше мы не увидимся. Позаботься о себе, Рул. Я тоже говорю серьезно.

Я захлопнула дверь, прежде чем он ответил, и даже не стала дожидаться, когда он отойдет от машины. Выехав задним ходом, покатила прочь. Дорога до квартиры, которую я снимала пополам с лучшей подругой Эйден, заняла немного времени.

Мы познакомились с Эйден на первом курсе, когда вместе жили в университетском общежитии. Она изучала химию, подрабатывала в том же спортивном баре, что и я, и ей хватало терпения возиться с моими бесконечными нервными срывами. У Эйден тоже семья была не фонтан, и я знала, что всегда могу на нее положиться. Еще она отличалась сообразительностью и буквально за долю секунды догадалась, отчего мне безразличны тусовки и почему я не сумела привязаться ни к одному из тех парней, с которыми встречалась. Потому что любила Рула Арчера. Поэтому, когда я ввалилась в квартиру со слезами на глазах, Эйден без всяких вопросов уложила меня в постель, задернула шторы, принесла таблетки и стакан воды.

Затем она устроилась на кровати рядом со мной, а я сбросила туфли и вытащила брючный ремень.

– Плохо было сегодня?

Эйден приехала из Кентукки, и ее певучий южный акцент был сродни успокаивающему бальзаму.

– Я снова застала Рула с какой-то шалавой, у него на шее остался засос размером с крышку люка, мой смертельный враг времен старшей школы строил ему глазки в закусочной, а Марго с Дейлом буквально через минуту начали ворчать и напоминать Рулу, что он никогда не будет таким, как покойный Реми. К счастью, на сей раз они не успели завести разговор про работу в тату-салоне и недостаток хороших манер. Но в любом случае он взбесился и удрал из дома. Все решили, что нам не стоит больше приезжать по воскресеньям. Иными словами, моя вторая семья тоже не может понять, что к чему, и просто любить и ценить друг друга. В довершение проблем с утра названивал Гейб, а мне совершенно не хочется с ним говорить. Так что – да, сегодня был отвратительный день.

Эйден погладила меня по голове и негромко рассмеялась.

– Да, подружка, ну и ситуация.

– И не говори.

– Ты отдала Рулу ключ от квартиры?

Я застонала и зарылась в подушку.

– Нет. Потому что совсем обалдела. Но я совершенно не рвусь снова вваливаться к нему и его девицам. Честно, буду просто счастлива, если больше не увижу эту рожу.

Эйден хихикнула, перекатилась на спину и уставилась в потолок. Она носила шаловливую короткую стрижку, у нее были большие глаза цвета виски и угольно-черные волосы, а главное – золотое сердце. Не считая Реми, я никому еще так не доверяла. Я любила Эйден за то, что ей не приходилось все разжевывать и ждать, пока до нее дойдет, – подруга понимала все и сразу. Кроме одной вещи, быть может: отчего я тратила время, проклиная и обожая человека, который считал меня исключительно помехой в жизни. Но Эйден меня не критиковала.

– Ну и фрукт…

– Не знаю – наверное, мне и правда лучше отойти в сторонку. Может, если я перестану общаться со всеми Арчерами разом, то наконец найду время, чтобы заглушить в себе чувства к Рулу. Нельзя же до конца жизни бегать от других мужчин только потому, что они – не Рул.

– Ну, не скажу, что мне жаль Гейба, но ты действительно заслуживаешь парня, который бы хорошо с тобой обращался и любил, как полагается. Потому что я еще в жизни не встречала человека, который любил бы так бескорыстно и отдавал так много, как ты. Это просто чудо. Тем более что твои родители как будто сделаны изо льда. Ты классная, Шоу, и как минимум заслуживаешь приличного парня.

Я сложила руки на подушке и улеглась на них щекой. Боль потихоньку отпускала, и больше всего мне хотелось вздремнуть и, возможно, обдумать то, что произошло сегодня.

Эйден была права, я действительно заслуживала хорошего парня. Я знала, как они выглядят, как ведут себя – более того, я дружила с таким парнем. Реми воплощал буквально все, о чем разумная девушка могла мечтать, но, тем не менее, я никогда не испытывала к нему никаких романтических чувств. Я прекрасно помнила тот день, когда он впервые пригласил меня домой. Мне было четырнадцать, и я тщетно пыталась вписаться в компанию богатеньких ребят, с которыми оказалась в старшей школе. Теперь-то я знаю, как важен внешний вид, но тогда я охотнее носила джинсы и собирала волосы в хвост. Реми исполнилось шестнадцать, он был капитаном футбольной команды. Однажды он увидел, как я плачу под дверью женской раздевалки после особенно жестокой словесной экзекуции, которую мне устроили Эми и ее подружки. Реми не стал смеяться надо мной, или задавать вопросы, или дурачиться, хотя я только что перешла в старшую школу, а он учился в выпускном классе. Он просто взял и отвез меня к себе домой, потому что я страдала от одиночества, а Реми не хотел, чтобы я грустила. Он сказал: по моим глазам видно, что я очень добрая, и кто-то должен обо мне позаботиться. С той минуты он решил делать это сам. Я помню теплый прилив радости, которую ощутила, помню благодарность и всеобъемлющий восторг, охвативший меня при мысли о том, что нашелся человек, способный понять, что я достойна любви. Но, главное, отлично помню, как сжалось все внутри, когда на кухню зашел Рул, склонил голову набок и спросил: «А это что за цыпочка?»

Мое сердце перестало биться, в легких не хватало воздуха, кожа вдруг словно натянулась, как на барабане, и я не смогла выдавить в ответ ни слова. Потом я списала это на глупую подростковую влюбленность; братья Арчеры были на редкость красивы и обладали качествами, которые делали их особенно притягательными. Каждая девушка, которую я знала, непременно, хоть раз в жизни, влюблялась в плохого парня. Разумеется, они перерастали свои увлечения, когда понимали, что заслуживают лучшего обращения, а эти плохие парни просто придурки. Но время шло, жизнь менялась, а мои чувства оставались прежними, хоть и было ясно, что они не взаимны. Рул считал меня всего лишь довеском к Реми, избалованной маленькой богатой девочкой, а когда мы стали постарше – подружкой брата. Я расстраивалась, потому что никогда не была ни избалованной девочкой, ни подружкой Реми, и отказывала одному парню за другим просто потому, что знать не желала никаких хороших мальчиков. Я мечтала о том, кто совершенно не понимал моих чувств.

Я ведь и правда была хорошей девочкой. Верной, честной, усердной. Я тратила много времени и сил, чтобы обеспечить себе достойное будущее. Я не лезла в неприятности и очень старалась быть, с одной стороны, утонченной и вежливой, о чем мечтали мои родители, а с другой, успешной и энергичной. Этому я научилась, глядя на Арчеров. К сожалению, я никогда даже не старалась стать такой, какой себя чувствовала в глубине души. Настоящая Шоу пряталась где-то внутри, задавленная, но все еще питавшая надежду, что Рул однажды обратит на нее внимание. Я страшно устала и в минуты беспощадного откровения признавала, что сама не знаю, сколько еще выдержу.

 

Глава 3

В салоне выдалась сумасшедшая неделя. Наверное, в основном потому что пошел массовый возврат налогов, и у людей появились лишние деньги. Всю субботу клиент шел косяком, мне даже в выходной пришлось доделывать одну татуировку, которую я начал пару месяцев назад. Нэш был занят не меньше. К вечеру субботы мы оба мечтали расслабиться и напиться. Утро воскресенья прошло точно так же, как и на прошлой неделе, только на сей раз, провожая девушку к машине, не нужно было беспокоиться о том, что Шоу станет свидетельницей сцены, которую я не желал ей демонстрировать. Я позвонил Рому, чтобы узнать, когда тот собирается в город, но, видимо, за неделю атмосфера дома не улучшилась – он сказал, что пока не готов оставить маму. Я вообще-то хотел проявить сочувствие, пожалеть ее, но как-то не получилось.

Я уже собирался открыть пиво, устроиться перед теликом и посмотреть матч, когда из комнаты появился Нэш, натягивая полурасстегнутую куртку через голову. Он на пару дюймов ниже меня, коренастее и притом гораздо красивее. Черные волосы он стриг совсем коротко, потому что голову с обеих сторон украшали парные татуировки. Яркие глаза на фоне смуглой кожи казались, скорее, фиолетовыми, чем синими. Пирсинга у Нэша было меньше, только кольцо в носу и обсидиановые плаги в ушах. Он почему-то не делал татуировок на руках и на шее, и меня это всегда смешило – он ведь разукрасил себе голову. Мы стоили друг друга, а потому, когда ходили вместе развлекаться, обычно не приходилось возвращаться домой в одиночестве. Нэш вообще был приятнее, чем я, просто выглядел законченным отморозком.

– Джет и Роуди сейчас в «Линии ворот», смотрят матч. Если ты на мели, так они выручат.

Роуди работал с нами в салоне, а Джет пел в местной рок-группе, которая нам обоим нравилась. Таким составом мы обычно тусили в городе. Я подумал, что смотреть матч в баре приятнее, чем в одиночестве грустить на кушетке, а потому поставил пиво обратно в холодильник и сунул ноги в ботинки.

Нэш сел за руль своего реконструированного «Доджа» семьдесят третьего года. Это был настоящий монстр – черный металл, хром, мотор. Наверняка весь квартал слышал, когда мы уезжали и приезжали, потому что мотор ревел как бешеный. Я знал, что машина много значила для Нэша, потому что он восстанавливал ее, по большей части, сам. Биографию Нэша я знал пунктиром, но поскольку и мое прошлое вряд ли кто назвал бы звездным, я никогда не лез с расспросами. Я знал, что его отец умер уже давно, а мать вышла замуж за какого-то богатого придурка, с которым Нэш по сей день отказывался иметь дело. Фил, тот самый Фил, который взял нас к себе в салон, послужил главной причиной того, что Нэш дожил до взрослых лет без тюремной отсидки и кучи незаконных детей.

Бар находился в центре, в Лодо, как называли этот район большинство коренных денверцев. Он пользовался у местных популярностью, а поскольку я уже сто лет никуда не выбирался по воскресеньям, я уже забыл, как людно там бывает, когда играют «Бронкос». Парни заняли столик прямо под огромным экраном и уже запаслись пивом. Мы обменялись приветственными кивками, и переполненный бар взревел, когда «Бронкос» заработали очко.

– Как дела, парни?

Нэш налил пива. Роуди поиграл бровями и ткнул пальцем через плечо, в сторону бара.

– Ну, разве тут хуже, чем дома? Твоя мамочка так точно не одевается.

Девушки, работавшие в баре, сплошь носили сексуальную «спортивную» форму – некоторые изображали участниц группы поддержки, другие были в крошечных свитерках и шнурованных брючках. Лично мне больше всего нравился судейский костюм, который едва прикрывал зад.

– Да уж…

Приятно было просто расслабиться с друзьями, ведь обычно воскресенья доставляли мало удовольствия. И я уж точно предпочитал сидеть в баре, чем терпеть от предков критику за каждый вздох. От такого эгоизма мне самому стало капельку совестно, но я прекрасно знал, что пиво все излечит.

Джет оторвался от тарелки с начос, которые безостановочно пожирал, и ткнул пальцем в сторону бара.

– Подожди, пока не увидишь девочку, которая нас обслуживает. Супер, просто супер, по-другому не скажешь.

Группа Джета, «Ненависть», пользовалась популярностью в городе, и я прекрасно знал, что у него полно поклонниц. Если Джету понравилась какая-то девочка, значит, она наверняка тянула на десять баллов, и мне не терпелось на нее посмотреть. Мы болтали и потягивали пиво примерно полчаса, вокруг становилось все шумней, но я развлекался от души. Вскоре пиво закончилось, но неуловимая Суперофициантка к нам не спешила. И тут у меня волосы дыбом встали. Я заметил блондинку, пробиравшуюся к столику. Волосы у девушки были не просто светлые, а почти белые, собранные в два одинаковых хвостика, ярко-зеленые глаза смотрели из-под безупречно прямой челки, рот напоминал алую рану на фоне бледного – и хорошо знакомого мне – лица. Как положено, она щеголяла в костюме судьи, с черными пышными шортиками и чулками в сеточку, и в черных сапогах, совсем как у меня, но изящных, которые охватывали божественные ножки почти до самых колен. Пока я мучительно боролся с собой, а мои идиоты-дружки пялились на нее, Нэш поднялся на ноги и заключил Шоу в мощные объятия.

– Привет, подружка, что ты здесь делаешь?

Шоу слегка поморщилась, отвечая ему дружеским пожатием. Она не сводила глаз с меня.

– Э… я здесь работаю. И уже довольно давно. Обычно в воскресенье не моя смена, но раз у меня освободился день, а здесь нужны руки, я согласилась. А вы, ребята, что тут делаете?

Я знал, что вопрос адресован мне, но по-прежнему не мог оправиться от шока. Слишком уж непривычно она выглядела. Нэш, не снимая руки с плеча Шоу, кивком указал на нас.

– Вон тот парень с большим ртом – Роуди, он работает в салоне со мной и Рулом. Тот, что заглатывает начос, – это Джет, он поет в группе «Ненависть», мы дружим с детства. Парни, познакомьтесь. Шоу сто лет знает Рула и его братьев.

Я с ужасом и благоговением наблюдал, как мои друзья просто лезли друг другу на головы, чтобы пожать протянутую руку Шоу. Я по-прежнему молчал, и положение становилось неловким, но Шоу просто улыбнулась, забрала пустой кувшин из-под пива и сказала, что сейчас принесет новый. Четыре пары глаз уставились ей вслед – на подпрыгивавшие рюшечки на заднице. А мне хотелось всем, включая себя, надавать по морде. Как только Шоу вышла за пределы слышимости, Роуди повернулся, протянул руку через стол и хлопнул меня по макушке. Я выругался и яростно уставился на него, но мстить не стал.

– Ты, блин, чего?

Он покачал головой.

– И с нею ты отказывался ездить домой по выходным? Это та девочка, на которую ты без конца жаловался, что она, типа, к тебе врывается, когда ты занимаешься хрен знает чем? Ты сбрасываешь ее звонки и вообще бегаешь от Шоу как от чумы? Блин, Рул, я и не знал, что ты гей.

Нэш хрюкнул, а Джет разразился хохотом. Я показал Роуди средний палец.

– Заткнись и не гони.

– Да? Я не слепой, девочка просто блеск, а значит, ты ослеп или двинулся. Если бы мне пришлось каждую неделю просиживать по два часа с ней в машине, я бы не ныл, а говорил: «Слава тебе, Господи».

Нэш покачал головой.

– Ни фига себе, ты даже не знал, что она здесь работает. Ты в принципе не слушал, что Шоу тебе говорила?

Я взглянул на него.

– Ты тоже не знал, хоть и общался с ней каждое воскресенье.

– Я спрашивал, хочет ли она кофе, а не где работает. Мужик, ну признай, ты лоханулся.

Я хотел заспорить, но Нэш продолжал:

– И она правда супер. Шоу всегда была классная. Просто она тебе не нравится, вот ты и не замечаешь. Она клево смотрится даже в тех шмотках, которые обычно носит, но, блин, в этих шортиках…

– Да нормально я к ней отношусь…

Комментировать то, как она смотрится, я не стал, это было как-то странно. Разумеется, я не ослеп – умом я понимал, что Шоу красива, но она всегда казалась такой холодной и недосягаемой, что я никогда и не рассматривал ее как объект флирта. Скорее, как изысканное произведение искусства, которым нужно любоваться в музее.

– Не ври, вы терпеть друг друга не можете.

Я пожал плечами.

– Она как член семьи. Сам знаешь, какие у меня чувства к семье.

Джет изогнул бровь.

– Я бы не отказался от такой родственницы.

Я закатил глаза.

– Заткнись и не лезь.

Шоу вернулась – не с одним кувшином, а с двумя и с полным блюдом крылышек. Она улыбнулась Нэшу и остальным, но, когда ее ясный взгляд остановился на мне, словно захлопнулись ставни.

– Крылышки за мой счет. Я по привычке хочу убедиться, что в воскресенье ты не забудешь поесть.

Она взметнула светлыми хвостиками и зашагала к столику, за которым сидели какие-то пожилые мужики в обвислых свитерах. Я прищурился, когда один из них хлопнул Шоу по украшенному рюшечками заду. Но она, явно привыкшая отшивать нахалов, сверкнула убийственной улыбкой и увернулась. Это было такое необычное зрелище, что в следующий раз, когда она прошла мимо нашего столика, подчеркнуто игнорируя меня, я потянулся и схватил ее за руку.

Глаза Шоу блеснули изумрудами, когда она взглянула на покрытые татуировками пальцы, сомкнувшиеся у нее на запястье. Мою руку до плеча словно пронизало электричество.

Я ехидно улыбнулся.

– А предкам ты сказала, что работаешь здесь? А Марго? Сомневаюсь, что старики, которых ты так стараешься впечатлить, знают, что ты скачешь тут полуголая.

Она нахмурилась и отбросила мою руку.

– Мои родители не в курсе, да они и не спрашивали, а Марго я сказала, что работаю в спортбаре. Она не знает, как выглядит наша форма, и, кстати, я не полуголая. Отвяжись, Рул. Здесь работает моя подруга – и, похоже, она вот-вот вызовет охрану. Если не хочешь, чтобы тебя выкинули отсюда трое вышибал, не распускай руки и прикуси язык. Нэш хороший парень, он всегда был со мной любезен, но я откажусь вас обслуживать, если ты будешь меня доставать.

Мы гневно смотрели друг на друга, пока Шоу не позвали из-за другого столика.

– Всего лишь один выходной… – проговорила Шоу негромко, так что я едва расслышал.

Я нахмурился.

– Что?

Она так сверкнула глазами, что я растерялся.

– Я мечтала хоть одно воскресенье тебя не видеть!

Шоу зашагала прочь, и впервые с момента нашего знакомства я подумал, что, возможно, наша неприязнь была вполне взаимной. Когда повернулся к друзьям, они смотрели на меня одновременно с восторгом и жалостью. Я еще больше помрачнел, выпил пиво одним глотком и зло спросил:

– Что?!

– Мужик, что с тобой такое? – поинтересовался Роуди.

Нэш и Джет, судя по всему, хотели сказать то же самое.

– Да вы о чем вообще?!

Нэш поднял стакан, чтобы скрыть улыбку.

– У вас обоих был такой вид, как будто вы хотели то ли надавать друг другу по морде, то ли, наоборот, сорвать одежду и трахнуться прямо посреди бара. В чем дело? Я думал, Шоу тебя бесит.

– Бесит! Она богатая, избалованная, мы ни в чем не можем согласиться, и так было всегда.

Роуди, судя по взгляду, не поверил ни единому слову.

– Я видел то, что видел, и, ей-богу, ты бы не отказался, если б она предложила.

Мне хотелось крикнуть, что он ошибается, сильно ошибается, потому что Шоу представляла квинтэссенцию вещей, которые раздражали меня, а главное, она принадлежала Реми, и ни за какие блага на свете я бы об этом не забыл.

Совладав с гневом, я молча налил еще пива. Никакого влечения к Шоу я не испытывал. Просто увидел ее в новом окружении и в другой одежде, нежели обычные стильные шмотки, которые стоили больше, чем я зарабатывал за месяц.

Мы уже почти допили второй кувшин, и Шоу принесла следующую порцию, когда возле нашего столика вдруг появилась очень симпатичная шатенка с короткой стрижкой и глазами цвета виски, высокая, с губами, за которые Анджелина Джоли отдала бы целое состояние, с телом, способным создать пробку на шоссе. Она была одета так же, как Шоу, только обута не в сапоги, а в туфли на шпильке, делавшие ее выше Джета и Нэша. И никакого намека на дружелюбие на ее хорошеньком личике я не прочел.

Джет выпрямился на стуле, а Роуди, который из нас четверых напился сильнее всех – минут за двадцать до того он перешел на текилу, – чуть не упал со стула, когда незнакомка возникла рядом с ним. Она уставилась прямо на меня, и мы смотрели друг на друга, пока она наконец не открыла рот. Девица говорила с мягким южным акцентом, и я готов поклясться, что Джет влюбился в ту самую секунду.

– Ты Рул.

Она не спрашивала. Поэтому я просто кивнул.

– Я Эйден Кросс. Соседка Шоу.

Я понятия не имел, зачем мне это знать, а потому молчал, невзирая на сердитые взгляды Нэша. Не стоило, конечно, так по-хамски себя вести, но я был пьян, по-прежнему обижен на Шоу и плевать хотел на приличия.

– Не знаю, что там у вас случилось, но не лезь к ней, слышишь. Хватит уже пудрить Шоу мозги. Просто отвали.

Я моргнул, потому что никак не мог сообразить, о чем речь.

– Я и не лезу к Шоу.

Эйден прищурилась и ткнула в меня пальцем.

– Я прекрасно знаю, что ты делаешь и чего не делаешь, парень. Я очень люблю Шоу. Она добрая и милая, самая лучшая подруга на свете. Поэтому займись своими пакостями где-нибудь в другом месте, не надо ей такого счастья.

Она явно собиралась продолжить нотацию, но вдруг что-то отвлекло ее. Глаза Эйден сверкнули золотым огнем.

– Боже мой, у этого придурка хватило наглости сюда прийти! Пойду позову Луи.

Она развернулась на каблуке и зашагала через толпу. А у меня кружилась голова. Я понятия не имел, что случилось, но, видимо, Эйден что-то встревожило. Я посмотрел ей вслед и почувствовал, как встает дыбом шерсть на загривке.

Шоу стояла возле стойки. Народу там было полно, но ее светлые волосы бросались в глаза. Она явно нервничала, над ней нависал какой-то парень в белой спортивной рубашке. Одну руку он положил Шоу на плечо и что-то говорил, склонившись к самому лицу. В любом случае, она смотрела на него так, словно хотела врезать по морде или наблевать на ботинки. Я никогда раньше не видел на лице Шоу выражения такого ужаса, обычно она оставалась сдержанной и невозмутимой. Вопреки собственной воле я поднялся. Вообще-то я не из тех, кто спешит на помощь девицам в беде, да и конкретная девица, насколько я знал, вполне могла о себе позаботиться. Но Шоу, судя по всему, отчаянно боролась с паникой, и, невзирая на свою антипатию, я решил вмешаться.

– Сейчас вернусь.

Поскольку я высокий и, по большей части, покрыт рисунками, которые гласят: «Отвянь», люди в переполненном баре сами уступали дорогу. Когда я подошел достаточно близко, Шоу мельком взглянула на меня, и я готов был поклясться, что увидел в искристых глубинах ее глаз облегчение. Парень в белой рубашке придвинулся еще ближе и заговорил, как «все это будет выглядеть», если он на зимние каникулы приедет домой один. Шоу напряглась и попыталась отодвинуться, но Белая Рубашка подступил вплотную, прижимая девушку к стойке.

– Меня не интересует, что тебе сказала моя мать, Гейб. Между нами все кончено. Я не собираюсь ехать в Аспен с тобой и твоей семьей. Перестань звонить и не ходи сюда.

– Детка, мы же предназначены друг для друга. Как только ты перестанешь упрямиться, то сразу поймешь, что мы – идеальная пара…

Я всегда думал, что, если парень говорит девушке «детка», он не помнит, как ее зовут, или слишком ленив, чтобы придумать ласковое прозвище.

Шоу снова попыталась вывернуться, и я заметил, какими глазами он смотрел ей в декольте.

– Отпусти, Гейб. Я не хотела ничего такого, когда мы с тобой встречались, и, блин, совершенно точно не хочу теперь. Отвяжись.

Белая Рубашка побагровел, услышав прямой отказ. Он попытался придвинуться еще ближе и обнять Шоу другой рукой, но тут я схватил девушку за запястье и притянул к себе. Белая Рубашка был на добрых четыре дюйма ниже, поэтому я, прижимая к боку миниатюрное тельце Шоу, яростно взглянул на него поверх ее макушки.

– Прости, что задержался, Каспер.

Не моргнув глазом, она обвила рукой мою талию и буквально повисла на мне. Некогда я прозвал Шоу Каспером за снежно-белые волосы, и она из-за этого страшно злилась. Но теперь дурацкое прозвище прозвучало нежно и интимно, словно нас объединял секрет, неведомый парню в белой рубашке.

– Ничего страшного, я заканчиваю через час. Может, подождешь?

Взглядом Шоу умоляла меня подыграть, но я был слишком занят тем, что гадал, отчего мой бок в том месте, где наши тела соприкасались, словно горит огнем.

– Не вопрос. А это что за тип?

Белая Рубашка таращил глаза и грозно краснел. Он даже не дал Шоу возможности ответить.

– Я ее парень. Гейб Дейвенпорт. А ты кто такой?

Шоу застыла, и я почувствовал, с какой силой она вцепилась в ткань моей футболки.

– Гейб, это Рул Арчер. Рул, это Гейб, мой бывший парень, о чем он все время забывает.

– Шоу, ну хватит ломать комедию. О чем ты вообще думаешь? Ты правда надеешься, что я поверю, будто ты променяла меня… вот на это? Ты только посмотри, на кого он похож.

Я обычно и ухом не вел на фразочки вроде «на кого он похож», потому что слышал их слишком часто, но Шоу, видимо, смутилась. Она взъерошилась, как мокрая кошка, и шагнула вперед с таким видом, словно собиралась стукнуть Гейба в грудь. Я посильнее прижал ее к себе и незаметно попытался успокоить, гладя ладонью обнаженное плечо.

– Я знаю Рула почти всю жизнь, Гейб, и мне плевать, как он выглядит, потому что он не марионетка, в отличие от тебя. Даже не думай, что ты вправе судить его или меня – особенно после того как ты начал следить за мной, угрожать и манипулировать моими родителями, потому что они такие же, как и ты. Здесь Эйден, и вот тебе честное слово, она сейчас позовет Луи. Луи не нравится, когда кто-нибудь пристает к официанткам, поэтому, если ты не хочешь скандала, о котором не получится забыть, лучше ступай отсюда и не возвращайся. Можешь позвонить моей маме или пожаловаться отцу, если угодно, но я не желаю быть с тобой и ни за что не передумаю.

Гейб, видимо, собирался с духом, чтобы продолжать спор, но тут к стойке хлынула толпа, притиснув Шоу ко мне еще плотнее, и я воспользовался ситуацией, чтобы от души прижать к себе ее маленькое тело. Формы у Шоу были что надо, и я задумался, что такое со мной, если я до сих пор этого не замечал.

– Что, какие-то проблемы, мужик? – спросил я у Гейба.

Шоу легонько отстранилась и положила ладонь мне на грудь, чтобы держать дистанцию.

– Да, мужик, проблемы, – ответил Гейб. – Но сейчас не время и не место возиться с такой швалью, как ты. Увидимся, Шоу. Мы еще не закончили.

Он двинул меня плечом и окинул гневным взглядом, протискиваясь мимо. Я слегка сжал Шоу в объятиях и позволил ей отступить на шаг, хоть и продолжал держать за талию. Я смотрел вслед Белой Рубашке и одновременно пытался перехватить взгляд Нэша поверх головы Шоу. Та выдохнула – ее дыхание защекотало мне шею, и кожа покрылась мурашками.

– Спасибо.

– Не стоит. Надо было дать ему понять.

Нэш наконец поймал мой взгляд, и я кивком указал в сторону двери, за которой скрылся Гейб. Нэш чуть заметно кивнул, встал и что-то сказал Роуди и Джету. Те тоже поднялись. Я увидел темноволосую подружку Шоу, которая стояла у дверей вместе с каким-то шкафообразным дядей. Она странно посмотрела на моих приятелей, когда те вышли, но ничего не сказала. Я вытащил из кармана кредитку и сунул Шоу. Она с любопытством посмотрела на меня лучистыми глазами.

– Рассчитай нас, ага? Я сейчас вернусь.

Она взяла карточку и отодвинулась на шаг. Я постарался не обращать внимания, как колыхнулся ее бюст, когда она скрестила руки на груди.

– Куда ты собрался?

– Есть одно дело.

– Оставь Гейба в покое, Рул. Он не такой, как вы с Ромом. Прирожденный политик – угрозы на него не действуют. Просто забудь. Пусть думает, что я предпочла ему парня с татуировками и фиолетовыми волосами – для Гейба это будет достаточный удар по самолюбию, чтобы оставить меня в покое, поверь. И потом, я скажу пару слов Луи. Если я пожалуюсь, что Гейб пристает, его вообще перестанут сюда пускать.

– Слушай, Ром меня прибьет, если узнает, что какой-то придурок к тебе приставал, а я ничего не сделал. Ну и потом, я очень не люблю парней, которые считают, что им все можно с девушкой только потому, что они нашли общий язык с ее предками. Вернусь через минутку, а ты пока рассчитай нас и оставь кредитку у себя – вдруг придется платить залог.

Я думал, что классно пошутил, но Шоу не улыбнулась. Она по-прежнему смотрела на меня так, словно я отрастил вторую голову.

Нужно было спешить, пока тот придурок не свалил.

– Все будет нормально, Шоу. Честно.

Я отстранил ее и направился к дверям, чтобы догнать друзей. Красотка Эйден перехватила мой взгляд и приподняла бровь.

– Не исключаю, Арчер, что у тебя и правда есть кое-какие достоинства.

Я показал ей средний палец. А потом выбежал на улицу, туда, где Нэш и остальные стояли, облокотившись на белый «Лексус». Гейб, очень взволнованный, расхаживал перед ними туда-сюда и грозил вызвать копов, размахивая айфоном и вопрошая, известно ли нам, кто его отец. Я сунул руки в карманы и склонил голову набок. Понятно было, отчего родителям Шоу нравился этот парень. Выглядел он как положено, если брать за образец манекен модного магазина. Гейб в чем-то даже походил на меня – такие же темные волосы и светло-синие глаза, минус татуировки. Но он буквально источал уверенность и тщеславие – так, как свойственно только богачам. В перспективе – муж, у которого на стороне несколько баб, в то время как хорошенькая жена улыбается в камеру во время предвыборной кампании. Хотя мои отношения с Шоу, в лучшем случае, можно было назвать немирными, в глубине души я знал: она заслуживает лучшего, нежели этот скользкий тип.

– Эй, мужик, притормози на минутку, хочу тебе кое-что сказать.

Гейб как раз объяснял Нэшу, что подаст на него в суд за то, другое и третье и что папочка-судья непременно влепит ему срок. И тут он наконец заметил, что к компании присоединился я. Тогда Гейб перестал махать руками и уставился на меня.

– Я знаю, кто ты такой. Шоу думает, что она самая умная, но в комнате на столике у нее стоит фотография тебя и твоих братьев. Ее родители сто раз предупреждали, что она прямо-таки неестественно привязана к твоей семье. Мистер Лэндон даже грозил, что перестанет платить за учебу, если она будет и дальше общаться с такими, как ты. Полагаю, наш сегодняшний разговор расставит все точки…

Нужно было отдать этой мрази должное – я и сам по себе выгляжу довольно грозно, но Гейб противостоял целой компании парней, которые не уступали ему ростом и гораздо больше привыкли к физическому насилию. Однако он, поганец такой, не сдавал позиций.

– Не знаю, с какой стати она восхищается всякими ненормальными, но Шоу пора уже повзрослеть. Она должна встречаться с таким, как я, а не с тем, кого в аэропорту не пропустит ни один детектор.

Нэш хихикнул, а Роуди открыто заржал. Я покачал головой и криво улыбнулся.

– По-моему, Шоу должна встречаться с тем, кому интереснее залезть к ней в лифчик, чем в кошелек к ее папочке. Шоу – классная девушка, с разумной головой. Если за полгода она тебе не дала, это о многом говорит, мужик. Кажется, было бы больше проку, если б ты таскал на свидания ее стариков. Шоу и правда мне как родная, а я не люблю, когда моих близких кто-то обижает. Мы с тобой сейчас болтаем по-дружески, потому что мы на улице и я настроен великодушно. Но в следующий раз будем разговаривать не в общественном месте, и у моего великодушия есть пределы. Оставь Шоу в покое, короче говоря.

Гейб, казалось, хотел возразить, но тут из-за угла показался человек, представлявший собой сплошную груду мышц – вышибала из бара. Луи посмотрел на парней, стоявших возле машины, потом на раскрасневшегося Гейба и покачал головой.

– Вы четверо, идите обратно. Эйден объяснила, в чем дело, так что по счету плачу я. А ты… – он уставил толстый палец на Белую Рубашку. – Тебе в «Линию ворот» ходу больше нет. Ты тут персона нон грата. Если Шоу не хочет, чтоб ты сюда ходил, мне плевать, сколько зелени у тебя кошельке и какие связи у твоего папаши. Это мой бар, и тебя здесь не ждут. Если в следующий раз попробуешь пристать к одной из наших девушек или распустить руки, проблемы будут уже от меня. Я уж позабочусь, чтоб полиция даже труп не нашла. Усек?

Я не сомневался, что этот тип говорит серьезно. Белая Рубашка сглотнул и кивнул. Мои друзья отошли от машины, и Нэш как бы случайно толкнул Гейба. Тот выругался и залез в «Лексус». Отъехал, показал нам средний палец и укатил. Вышибала осмотрел меня с головы до ног и перевел взгляд на нашу пеструю компанию.

– Вы друзья Шоу?

Мы, конечно, не были друзьями, но ничего лучшего придумать я не мог, а потому пожал плечами и ответил:

– Ну да.

Он кивнул.

– Я Луи. Присматриваю за официантками. Шоу и Эйден тут самые лучшие. Они славные девушки и не ленятся, сюда пришли не для того, чтобы трясти задом и влезать в неприятности. Я таких уважаю. Никому не разрешаю к ним приставать. Я здорово обижаюсь, если кто-нибудь к ним лезет.

Не знаю, зачем Луи это говорил, но, честно говоря, выглядел он так зловеще, что я помалкивал.

– Шоу добрая девочка, но очень уж старается делать все сама. Если эта дрянь от нее не отвяжется, она будет страдать молча…

Он многозначительно уставился на меня, и я приподнял бровь.

– Дай мне знать, если понадобится его отпугнуть.

– Да мы с Шоу не то чтобы очень близки… она не станет о таком рассказывать. Поговори лучше с ее соседкой.

– Я сейчас с тобой разговариваю, сынок.

Я не знал, что ответить, но, как только решил сказать что-нибудь саркастическое, дверь бара открылась, и компания пожилых мужчин в свитерах разделила нас. Луи напоследок взглянул на меня, видимо давая понять, что настроен серьезно, и вернулся в бар. Я поглядел на приятелей и беспомощно воздел руки.

– Именно этого, по-вашему, мне недоставало по воскресеньям?

Все расхохотались, и Джет решил, что лучше нам перейти в другой бар. Я забежал внутрь, чтобы забрать кредитку у Шоу. Парни скинулись по десять баксов ей на чай, и я пошел к стойке, за которой она болтала с другой официанткой, светловолосой, в костюме группы поддержки. Шоу остановилась на полуслове и искоса взглянула на меня. Я улыбнулся и протянул деньги.

– Луи вызвался заплатить по счету, но ребята тут сложились…

Она вернула мне карточку.

– Что вы сделали с Гейбом?

– Ничего.

Шоу вздохнула, и я даже не стал отводить глаза от ее груди, обтянутой крошечной футболкой.

– Спасибо, что вступился. Я не понимаю, почему до него не доходит.

Вторая официантка буквально раздевала меня глазами, но, хотя в норме я очень даже люблю, когда красивые девочки на меня западают, я не обратил на нее никакого внимания, потому что Шоу наклонилась за бутылкой, и я не мог оторвать взгляд от рюшечек на заднице. Она была маленького роста, и я раньше никогда не думал, что у Шоу такие красивые ноги – загорелые, не слишком худые. Если б я не спешил, то, наверное, успел бы развить тему и вообразить нечто поинтереснее с участием этих ног и сапог.

– Дело в том, что ты красивая, адски богатая, с предками, у которых полно связей, и ты не любишь никому причинять неудобства. Ты не только обломала Гейба в плане интима, но и разрушила его мечты о том, как он играет в гольф с твоим папой в загородном клубе и сидит в республиканском конвенте рядом с твоей мамой. Ты уничтожила все, что он пытался построить.

Шоу тряхнула хвостиками и подняла поднос, уставленный бокалами.

– Извини, мне надо работать. Как по-твоему, у нас хоть раз получится провести воскресенье без сцен и скандалов?

Я провел руками по волосам и горестно покачал головой.

– Воскресенье у меня всегда неудачный день. Потом поболтаем, Шоу.

– Пока, Рул.

Я вышел из бара, размышляя, что, возможно, впервые с нашего знакомства увидел Шоу без прикрас. И я слегка заволновался оттого, что без наигранного высокомерия, служившего ей защитой, она оказалась ранимой, как любой человек. Такой понятной… и доступной.

 

Глава 4

Я в пятый раз пересчитала деньги, грудой лежавшие передо мной. Сосредоточиться было трудно по нескольким причинам: во-первых, народу в баре набилось под завязку, поэтому я задержалась на два часа после конца смены и уже еле шевелилась, а во-вторых, рядом еще десять официанток подсчитывали выручку, и их болтовня, преимущественно о парнях и сумочках, напоминала гудение пчелиного роя. В-третьих, Эйден не сводила с меня орлиного взора, выискивая бог весть что. И, наконец, Лорен Декер – Эми Роджерс номер два – не затыкаясь говорила про Рула.

Лорен просто живая картинка из глянцевого журнала. Она представляла собой наглядный пример того, что случается, когда популярная девчонка заканчивает школу и вступает в жизнь. Довольно-таки глупая и скучная, она зарабатывала больше половины официанток, вместе взятых, потому что своими главными обязанностями считала флиртовать и спать с кем попало. То и другое смущения у нее не вызывало. Отчего-то Лорен не терпелось узнать про Рула как можно больше. Она выпытывала, как мы познакомились, отчего он не приходил в бар раньше, сколько ему лет, чем занимается, встречаемся ли мы, нет ли у него подружки, как он относится к блондинкам и так далее. Это было бесконечно и утомительно, и я злилась, потому что очередная тупая красотка лезла вон из шкуры ради Рула. Хоть я и знала, что мои чувства к Рулу – бремя, которое придется нести в одиночестве, я не собиралась преподносить ему на блюдечке мою распутную товарку. Поэтому я отделывалась короткими репликами и уклонялась от личных вопросов. К сожалению, Лорен не унималась.

– Обычно я не западаю на парней с татуировками и пирсингом, но, бли-ин, какие глаза! Ты когда-нибудь видела такие глаза? Прямо как мятные леденцы. Просто блеск. А тело… он, наверное, ходит в спортзал. То есть в норме мне нравятся парни, у которых накачанный пресс, но с его внешностью худое тело – это самое оно. Каких девушек он предпочитает? Ты уверена, что у Рула нет подружки? Блин, Шоу, я прямо мечтаю лизнуть сережку, которая у него на губе – ну просто типичный плохой парень! Поверить не могу, что ты дружишь с таким секси и у вас ничего не было. Это прямо против природы!

У меня ничего не было не только с Рулом – впрочем, я не собиралась откровенничать с Лорен. Парни предлагали, и я порой испытывала искушение, но, всякий раз, когда уже подходила близко к черте, в мозгу случалось короткое замыкание и я вспоминала, что мечтаю вовсе не о них. И все на этом кончалось.

Прищурившись, я взглянула на Лорен.

– Лори, я считаю выручку. Можно потом?

– Дай мне его телефон, – потребовала она.

Я уже теряла терпение и была готова сунуть ей в глотку пригоршню долларовых монет. Эйден, видимо, догадалась, что грядет буря: она уселась рядом со мной и устремила на блондинку мрачный взгляд. Что-то в Эйден настоятельно требовало уважения, и я обожала ее за это.

– Лори, отвяжись. Честное слово, они не самые близкие друзья. Если ты хотела пригласить Рула на свидание, почему сама не подошла, пока он был здесь?

Лорен состроила гримасу, которая, наверное, безотказно действовала на парней, но лично меня затошнило.

– Подошла бы, только он был слишком занят, разглядывая твою задницу, Шоу. Вот почему я спросила, встречаетесь вы или нет. Он даже не обнял тебя, когда уходил, но вы так смотрели друг на друга, словно собирались трахнуться прямо в зале.

Я в шоке посмотрела на Эйден. С каких пор Рул, который обычно игнорировал меня или делал вид, что я не существую, начал обращать внимание на какие-либо части моего тела?

Эйден приподняла бровь.

– Если они с Шоу встретятся в обозримом будущем, она, несомненно, скажет, что ты спрашивала его номер, ну или просто передаст ему твой, если он захочет. Шоу, давай лучше поговорим о деле – как ты собираешься отмечать день рождения? Он уже через две недели.

Я застонала и, оставив все попытки подсчитать выручку, просто подвинула деньги к Эйден, а сама принялась раскладывать и скалывать чеки, что не требовало значительных умственных усилий. Я ненавидела свой день рождения. Обычно он ознаменовывался ссорой между родственниками, с которыми я проводила вечер, всегда формальный и натянутый. Если они удосуживались вспомнить о моем дне рождения, разумеется.

В прошлом году я получила открытку от папы, с приложением чека на тысячу долларов, а мама позвонила и пообещала устроить нечто замечательное, как только у нее выдастся свободное время (которого, естественно, так и не нашлось). Эйден в конце концов предложила поесть суши и посмотреть какую-то дурацкую романтическую комедию – так и прошел тот день, тусклый и непримечательный. Даже Арчеры не испытывали особого энтузиазма по поводу моего дня рождения. Наверное, эта дата напоминала им, что минул еще один год без Реми. Впрочем, Ром всегда присылал подарок, в какой бы части света ни находился, и всегда удачно. Наверное, раз уж мне вот-вот стукнет двадцать, нужно отметить этот день как-то особенно, но я ничего не хотела.

– Может, сходим куда-нибудь потанцевать? – предложила Лорен, и я взглянула на нее как на ненормальную.

Я не особенно общалась с девушками с работы, и вовсе не потому, что они мне не нравились. Некоторые были очень приятными, большинство походило на нас с Эйден – бегали с подносами, чтобы платить по счетам, и совмещали работу с учебой. Но все они обожали спиртное, вечеринки, парней, свидания, ну и прочие вещи, которые меня не интересовали. Разумеется, на самом деле я гораздо меньше их нуждалась в заработке, зато не дергалась, когда родители пытались мной манипулировать, напоминая, что оплачивают мои счета. Я не хотела выставлять свое разбитое сердце напоказ, поэтому попросту избегала светских развлечений.

– Э… я не танцую.

Эйден, нахмурившись, взглянула на Лорен.

– Кстати, тебя и не приглашали.

Блондинка хлопнула глазами и сморщила носик.

– Я подумала – раз у Шоу день рождения, может, придет красавчик с татуировками. Объявляю всем, что у меня любовь четвертой степени, и вылечить ее может только Рул!

Мы с Эйден переглянулись, и я снова принялась раскладывать чеки.

– В моем дне рождения нет ничего особенного. Рул не придет. Я хочу провести этот день спокойно.

– То есть скучно.

Я не дружила с Лорен. На самом деле, я ее недолюбливала, а потому уже собиралась сказать, чтоб она засунула язык себе в задницу – хоть я редко ругалась, – но Эйден продолжала, словно не замечая Лорен:

– Перестань, Шоу, давай развлечемся. Сама знаешь, с предками не повеселишься, а двадцать лет бывает только раз в жизни. Нужно устроить что-нибудь необычное.

Янтарные глаза Эйден сверкнули, и я догадалась, что подруга затевает авантюру, от которой ее в жизни не отговоришь. Я сгребла бумаги в сумку, взяла деньги, которые придвинула ко мне Эйден, и начала считать. Мы всегда неплохо зарабатывали, но минувший день оказался особенно удачным.

– Давай потом обсудим, ладно? Я найду Луи, чтобы он нас проводил, если Гейб вдруг решил вернуться. Поедем домой.

Эйден взяла меня под руку, и мы направились к главному входу.

– Думаешь, у Гейба хватит наглости? По-моему, Рул и остальные довольно внятно объяснили, что будет, если он вернется, и Луи тоже велел Гейбу валить, иначе он его убьет.

– Не знаю, Эйд. Гейб очень странно себя ведет. Я и не думала, что он явится сюда и начнет выяснять отношения. Не понимаю, что происходит. Не то чтобы у нас была огромная любовь. Даже в лучшие времена мы относились друг к другу спокойно. Рул говорит, Гейб просто разозлился, что я его бросила, вот и все.

– Наверное, он прав.

Луи проводил нас до машины. Мы попрощались с ним и поехали домой. Всю дорогу я раздумывала, как лучше поступить. Как сделать так, чтобы Рул обрел в семье любовь и поддержку; чтобы Марго побывала у психотерапевта и перестала критиковать сына; чтобы Гейб забыл обо мне и просто жил дальше. Если честно, я до тошноты устала чувствовать себя ответственной за все на свете.

Следующая неделя промчалась незаметно. Я написала две контрольные работы, взяла дополнительную смену в баре и втянулась в увлекательную игру под названием «Избегай бывшего парня». Гейб тоже учился в Денверском университете на юридическом факультете, в другом конце кампуса. Он выскакивал буквально из-за каждого угла и звонил как минимум два раза в день. Я хотела поменять номер, но лень было возиться, так что я просто включала автоответчик, а при встречах делала вид, что не замечаю его.

Ром позвонил и сказал, что Марго в прежнем настроении. Она откровенно отказывалась идти к психологу и теперь винила Рула в том, что я перестала приезжать в Бруксайд на выходные. По словам Рома, она уверяла, что Рул настроил меня против нее. Ром не решался оставить мать одну, пусть даже Рул уговаривал его приехать в Денвер и повеселиться. Наверное, он чувствовал то же, что и я, разрываясь между матерью и братом. Я расстроилась, что он не приедет на мой день рождения, но у Рома было столько забот, что я не стала жаловаться.

Когда подошли выходные, мне хотелось отказаться от воскресной смены в баре, просто чтобы избежать еще одного насыщенного сценами дня, но клиентов было полно, и, даже если Рул и пришел со своей компанией, я его не видела. По-прежнему странным казалось, что не нужно тащиться на воскресный семейный обед, но, когда смена закончилась – без головной боли, без обвинений, – я впервые за много лет вздохнула с облегчением. Я так расслабилась, что Эйден даже убедила меня прогулять семинар и сходить в мексиканское кафе. Впервые в жизни я стала сама собой – и даже не знала, как убить время.

Поскольку начался новый семестр, я буквально утонула в домашних заданиях, а потому отказалась от двух смен на неделе и оставила свободной субботу: это был мой день рождения, и все в баре знали, что Луи меня обожает и убьет любого, кто в день моего двадцатилетия попытается навязать мне смену. Вечером в пятницу я по-прежнему не получила ни одной весточки от родителей, а потому была уверена, что избавлена от семейного официоза. Впрочем, я получила приглашение от Марго на воскресенье. Я ответила, что охотно приеду, если приглашен также и Рул, и не получила ответа. Эйден помалкивала о своих задумках, и я занервничала. Я бы не стала возражать против суши и кино, но Эйден твердила, что нам нужно пообедать в городе, развлечься, попробовать что-нибудь новенькое. Выражение лица у нее было «пленных не берем», и я предчувствовала неладное, но старалась не утрачивать оптимизма, Эйден ведь хотела как лучше.

Я как раз выходила из аудитории после лекции по анатомии и набирала сообщение одной из официанток, чтобы та не забыла выйти вместо меня вечером, когда вдруг с кем-то столкнулась и немедленно отпрянула – с досадой и в ужасе. Передо мной стоял Гейб, безупречный и выхоленный, как обычно. Его темные волосы выглядели так, словно он безостановочно их ерошил, и, когда он протянул руку, я попятилась так быстро, что едва не упала.

– Что тебе нужно? – я пыталась говорить гневно и негодующе, но голос подвел. Пришлось откашляться, чтобы потянуть время и собраться с духом.

Он внимательно смотрел на меня своими синими глазами, а я ломала голову, отчего он вообще казался мне привлекательным. Сейчас на Гейба было страшно смотреть.

– Э… ты не отвечаешь на звонки, и в последнее время тебя не поймаешь.

– Потому что я не хочу ни говорить с тобой, ни встречаться. Уйди с дороги.

– Шоу, подожди.

Он вытащил что-то из кармана.

– Я помню, что завтра твой день рождения. Просто хотел сделал тебе подарок в знак извинения. Я страшно разозлился, когда подумал, что ты и правда ушла к тому придурку, но твоя мама объяснила, что между вами ничего такого нет. На, держи.

Гейб сунул мне бархатную коробочку, и я шарахнулась, словно он протягивал живую змею.

– Ничего не возьму. Отстань, Гейб! Я серьезно.

– Шоу, неужели ты правда веришь, что между тобой и тем парнем что-то может быть? Твоя мама сказала, ты сохла по нему со школы, а он на тебя даже не смотрел. Он не твоего поля ягода – ты для него слишком хороша, и он это знает. Дай мне еще один шанс, ведь мы так подходим друг другу.

Больше всего я хотела ему врезать. Но предпочла подождать, пока холод, охвативший меня при словах Гейба, не погасил пламя гнева.

– Нет.

Больше я ничего не сказала, только «нет». Потому что не видела необходимости изливать душу, или объяснять свои чувства, или подтверждать отлично известный мне самой факт – что, по большей части, Гейб был прав насчет Рула. Я не была для него слишком хороша, просто была чересчур «я», чтобы он мог взглянуть на меня как-то иначе, и сама смирилась с этим давным-давно. Я отступила еще на несколько шагов, потом развернулась на пятке и пустилась рысью, чтобы отвязаться от Гейба. Он что-то крикнул вдогонку, но я не стала слушать – спасалась бегством. Гейб сделался настоящим психом, и от того, что родная мать поделилась с ним самыми интимными подробностями моей жизни, мне стало дурно. Просто не верилось, что женщина, которая даже не заметила, как я переехала из ее дома в университетское общежитие, с абсолютной точностью оценила мои чувства к Рулу. Я подумала: если Гейб не отвяжется, придется не только сменить номер телефона, но, возможно, и добиться судебного запрета.

Когда я пришла домой, в квартире было пусто, поэтому, как записной параноик, я удостоверилась, что все замки надежно заперты и щеколды задвинуты. Я ушла к себе в комнату, сделала задание и погрузилась в пучину жалости к себе. Я никогда не считала себя чрезмерно общительным и позитивным человеком – мной годами пренебрегали в родном доме и травили в школе. На некоторое время Реми сумел раскрыть позолоченную раковину, в которой я обычно пряталась. Я уверилась, что обрету себя, покинув Бруксайд и поступив в колледж. Но Реми погиб, а я по-прежнему тщетно пыталась понравиться людям, которые не ценили моих усилий.

Я хорошо одевалась и следила за собой, чтобы мои родители не забыли целиком и полностью о моем существовании. Я нянчилась с Рулом и закрывала глаза на его ужасное поведение, поскольку хотела напомнить Марго и Дейлу, что сын нуждается в их любви и заслуживает ее не меньше, чем погибший Реми. Я носила дурацкую форму на работе и терпела глупых девчонок и пьяных посетителей, чтобы рядом с Эйден была рассудительная трезвая подруга, на которую та могла положиться. По большей части я вела себя так, словно общение с Рулом, каждый день выбиравшим себе очередную жертву среди огромного количества денверских девушек, меня совсем не смущало, не убивало ничего в моей душе. Проделывая все это день за днем, я – настоящая я – превращалась в тень.

Я знала, по какой причине начала встречаться с Гейбом. Потому что он, хоть и отдаленно, внешне напоминал Рула. Темные волосы, синие глаза. Хоть он и был всегда чистенький и модный, чувствовалось в нем что-то озорное, и моя обычная сдержанность отступила. Но спустя несколько первых свиданий я поняла, что в Гейбе нет искорки. Я всегда искала что-то – или кого-то, – чего не могло быть. Гейб вел себя мило и вежливо, пока не осознал, что я не хочу физического сближения. Полгода – достаточно долгое время, чтобы успеть привязаться. Я это знала – но ничто не оправдывало странной навязчивости, которую демонстрировал Гейб теперь. Похоже, мне предстояло взвалить на плечи еще одно бремя.

А хотелось просто позабыть обо всем. Я натянула спортивные штаны, свернулась на кровати и включила телевизор. Эйден должна была вернуться с работы только после двух, так что я страдала в одиночестве. Конечно, молодой девушке следует проводить вечера в городе, развлекаться, перебирать телефоны друзей, с которыми можно провести в кои-то веки выпавший свободный вечер пятницы… но всего этого я была лишена, и оставалось только грустить. Недоставало только пары кошек и пинты мороженого для полноты картины. Досмотрев второй фильм и съев то, что принесли из китайской закусочной, я поклялась с головой окунуться в приключение, которое приготовила для нас назавтра Эйден, потому что я совсем отчаялась. Подруга была права: мне не хватало развлечений и позитива, и я заранее соглашалась с тем, что она придумала. Я заснула, наблюдая, как очередная придурковатая девица на экране делала себе фантастический макияж, потому что парень, в которого она влюбилась, не замечал, какая она красивая, если убрать очки и растрепанные волосы.

Я проснулась на следующее утро и обнаружила два поздравительных сообщения – от Рома и от папы. Как обычно, от мамы ни слова. Что характерно, от Марго тоже, и я с сожалением признала, что мне досадно. Решив приготовить завтрак, я отправилась на кухню. На столе стоял шикарный букет – но я вздрогнула, увидев имя на карточке. С Гейбом и впрямь пора было решать.

Эйден обычно вставала рано и каждое утро отправлялась на пробежку, вне зависимости от того, в котором часу накануне пришла с работы. Указав на цветы кружкой, подруга нахмурилась.

– Они лежали на крыльце, когда я вернулась.

– По-моему, пора обратиться в полицию.

– Если не ошибаюсь, у Гейба отец судья?

Я вздохнула.

– Да.

Избавиться от Гейба было сложнее, чем я думала.

– Хочешь, приготовлю завтрак?

Эйден покачала темной головой и возбужденно сверкнула глазами.

– Нет. Сегодня тебя ждет лучший день рождения в мире. Во-первых, мы сейчас пойдем в «Люсиль».

Я любила «Люсиль» – популярный креольский ресторан в Вашингтон-парк. Едва ли не единственное место за пределами Нового Орлеана, где готовили настоящие пышки.

– Ух ты, класс. Что еще в списке?

– Магазины.

Я поморщилась: ненавижу ходить по магазинам. На работе я носила дурацкую форму, а в остальное время дорогие модные шмотки, на которых настаивали родители. Мне ведь следовало одеваться, имея в виду ту работу, о которой я мечтаю, а не ту, которую имею. Как будто врачи не ходят в джинсах и футболке по выходным.

Увидев выражение моего лица, Эйден многозначительно ухмыльнулась.

– Нет, мы пойдем за покупками не как богатые девочки, а как обычные, нормальные студентки. В торговый центр, в мой любимый секонд-хенд, в один клевый винтажный магазинчик на Перл-стрит. И я не разрешу тебе, подружка, потратить больше пятидесяти баксов на одну вещь. Ни шпилек за двести долларов, ни кашемировых свитеров за пятьсот, ни брюк, которые шьют вручную слепые монахи в Андах. Давай побудем двумя обычными девчонками, которые тратят заработанные чаевые на всякое барахло.

А что, подумала я, и впрямь весело. Я никогда так не развлекалась.

– А потом, – продолжала Эйден, и ее глаза цвета виски драматически округлились, – пойдем в салон, сделаем прически и маникюр-педикюр. У одной девчонки в моей группе по химии такие классные волосы, целая грива, и она просто молится на этот салон. Прихорошимся, наденем нормальные шмотки и пообедаем в бразильском ресторанчике, где нам обеим давно хотелось побывать…

План был отличный, от начала до конца. Я уже собиралась крепко обнять Эйден в знак благодарности, но она вскинула руку.

– Я еще не закончила.

На минуту она скрылась в комнате и появилась с розовым конвертом.

– А сейчас ты возьмешь очень классный и по-настоящему необходимый подарок на день рождения и пойдешь со мной. Неважно куда. Просто пойдешь. Я заставлю тебя развлекаться, даже если сдохну в процессе.

Я с легкой дрожью открыла конверт, пытаясь угадать, на что намекала Эйден. Внутри оказалось что-то маленькое и блестящее, с первого взгляда похожее на кредитку. Прочитав поздравления на открытке, я осторожно сняла оберточную бумагу и ахнула.

– Эйд, я не смогу этим пользоваться…

Я увидела на карточке свою фотографию и дату рождения – только годом раньше. Водительские права штата Колорадо. Почти не отличимые от тех, что лежали у меня в бумажнике.

– Сможешь-сможешь. Ты двадцать лет была паинькой, и мне до тошноты надоело, что ты лезешь из кожи вон. Большинство девчонок твоего возраста развлекаются, ходят в клубы, целуются с парнями, спят с кем попало, закатывают бурные скандалы подругам… а ты, Шоу, ничего этого не делаешь. Сегодня ты возьмешь карточку, пойдешь со мной и будешь вести себя как любая молодая идиотка, которой стукнуло двадцать. Мы напьемся, наделаем глупостей и повеселимся – честное слово, ты это заслужила! Я не помню, когда ты в последний раз смеялась или улыбалась. Сохнешь, пытаясь вести себя вопреки своей природе, и я больше не могу стоять и смотреть, как ты мучаешься.

– Мне будет двадцать один в следующем году…

Не знаю, с чего я взяла, что это веский аргумент, ведь Эйден была абсолютно права. Но отчего-то эти слова сорвались у меня с языка.

Она тряхнула головой.

– Какая разница? Тебе двадцать, а ведешь себя на пятьдесят.

Я вздрогнула. Во время последней поездки в Бруксайд Рул сказал то же самое. Со вздохом вспомнив вчерашнюю решимость покориться планам Эйден, в кои-то веки отпустить тормоза, я заправила прядь волос за ухо и расправила плечи.

– Ладно.

Эйден подняла брови.

– Ладно?…

– Да. Я согласна. Начнем веселье и буйство.

Она взвизгнула так, что я чуть не оглохла, подбежала и обняла, едва не вышибив из меня дух.

– Поверь, Шоу, ты никогда не забудешь сегодняшний день.

И Эйден была права, потому что вечер этого дня оказался поистине судьбоносным.

Завтрак в ресторане себя оправдал: мы так наелись жареной вкуснятины, что, придя в торговый центр, сделали несколько кругов, просто чтобы растрястись. Я примерила миллион джинсов и в конце концов купила несколько пар, ухватилась за кроссовки, о которых всегда мечтала, но не решалась купить, потому что родители назвали бы их неприличными. Я грудой складывала футболки и топики. В секонд-хенде я обнаружила старомодную кожаную куртку и несколько рубашек с перламутровыми пуговицами, которые идеально смотрелись бы с новыми джинсами в обтяжку. В винтажном магазине чуть не сошла с ума, потому что буквально влюбилась в платья в стиле пятидесятых и шестидесятых. В некоторых я смотрелась совсем как героиня «Безумцев», а еще в двух – как Бетти Пейдж, только тоньше. Я купила ярко-синие туфли с перышками и блестками и круглую шляпку, которую, наверное, никогда не осмелилась бы надеть – только смотреть и восхищаться. А главное, мы с Эйден смеялись не умолкая, пока мерили одну вещь за другой. Как будто огромная тяжесть свалилась с моей груди. Мне было очень весело и досадно, что я совсем забыла, каково это.

В салоне мне покрыли ногти ярко-розовым лаком, и исключительно из озорства я попросила добавить маленькие черные звездочки. Это было круто и совсем не похоже на перламутровые бледные цвета, которые я обычно носила. Моя маникюрша щеголяла зелеными дредами и татуировкой на лбу, и я пришла в восторг, когда она улыбнулась и сказала, что одобряет мой выбор. В салоне царила веселая непринужденная атмосфера. В обычное время я бы чувствовала себя скованно, но все вокруг были такие внимательные и дружелюбные, что я расслабилась и стала наслаждаться. Моей прической занимался полный афроамериканец, очевидно гей, с блестящей лысиной и вытатуированным на ней огромным глазом, одетый в костюм с леопардовым принтом и туфли, которые уж точно стоили больше моих. Он был очень мил, сказал, что у меня шикарные волосы, и предложил сделать объемную стрижку, чтобы придать им блеска и жизни. Я уже ни против чего не возражала и даже попросила придумать что-нибудь оригинальное с цветом. Я обычно не красила свои светлые волосы – это выглядело бы слишком экстремально. Но темные глаза мастера радостно блеснули, когда я попросила что-нибудь необычное, но все-таки пристойное.

В итоге мои пепельно-светлые волосы обрели снизу легкий каштановый оттенок. Получилось броско и непривычно, но достаточно изящно, чтобы никого не отпугнуть. Больше всего мне понравилось, когда мастер разделил пополам мою безупречно прямую челку и одну половину сделал чуть темнее. Это было стильно, круто и совсем не похоже на то, как обычно выглядели мои волосы. От радости я крепко обняла его, когда уходила. Мастер обнял меня в ответ, наверное потому, что я оставила чаевые, которых хватило бы, чтобы куда-нибудь смотаться на выходные. Ну и ладно, зато выглядела я феерически.

Мы бегом вернулись домой, чтобы переодеться к ужину. Я надела то, что купила, – узенькую прямую юбку и ярко-синий топ с черной рубашкой, накрутила волосы, накрасилась ярче, чем обычно, и решила, раз уж на то пошло, надеть свои шикарные черные сапоги, от которых не отказалась бы и модель «Харлей Дэвидсон». Они придали мне рискованный вид – но именно так я себя и чувствовала, после того как на целый день спустила свою истинную натуру с воображаемого поводка.

В ресторане официант, глядя на Эйден в узком красном платье, в котором ее длинные ноги казались просто бесконечными, буквально пускал слюни в бокал, когда подходил, чтобы подлить воды. Эйден заставила меня воспользоваться моей новенькой карточкой, чтобы заказать напитки, и все сработало, как по волшебству. Прежде чем я успела опомниться, мы обе уже забыли о своих печалях и развлекались, переходя из клуба в клуб и заглядывая в самые популярные, хоть и недорогие, бары на Кэпитол-Хилл. В большинстве мест не приходилось даже показывать поддельное удостоверение – оказалось, что узкая юбка и глубокий вырез действуют ничуть не хуже.

Я истерически смеялась, глядя на Эйден, которая передразнивала какого-то парня, отплясывавшего на танцполе. Мы привлекали массу внимания всюду, где появлялись, и редко платили за напитки сами. Какой-то парень из университета Колорадо принялся рассказывать мне про свою замечательную спортивную карьеру, ну или точнее он рассказывал об этом моей груди, потому что не сводил с нее взгляда. Эйден закатывала глаза и пыталась отшить типа в деловом костюме, который предлагал моей подруге бесплатную налоговую отчетность в обмен на номер телефона. Все это было глупо и страшно забавно, и я даже не особенно напрягалась, флиртуя и источая обаяние. Я уже здорово набралась и даже разговаривала с трудом. Впрочем, достаточно было изящно сидеть на табурете у стойки и улыбаться – то и другое у меня, судя по всему, получалось неплохо. Еще один коктейль, уж точно лишний, возник рядом сам собой, и футболист из Колорадо придвинулся еще ближе, когда вдруг шестое чувство, а может быть рефлекс «сражайся или удирай», включился на полную катушку.

Я подняла голову и развернулась на табурете, чуть не хватив размечтавшегося спортсмена коленом между ног. Вытянула шею, чтобы понять, отчего вдруг вся покрылась гусиной кожей, но увидела только обычную колыхавшуюся толпу. Футболист пытался вновь привлечь мое внимание, водя пальцем вверх-вниз по моей обнаженной руке, но я вдруг осознала, что пьяна, враз лишилась присутствия духа и просто пожелала ему исчезнуть. Внезапно мне захотелось уйти, я поискала глазами Эйден, чтобы взять такси и уехать. Прежде чем успела найти подругу, чья-то теплая рука коснулась моей шеи под волосами, а низкий голос негромко спросил:

– Блин, ты что тут делаешь, Каспер? И что с твоими волосами?

У футболиста глаза на лоб полезли, потому что… ну, Рул был в своем репертуаре. Он совершенно сбрил волосы по бокам и выкрасил свой ирокез, высотой в несколько дюймов, в ослепительно-белый цвет. Он щеголял в узкой черной футболке с изображением черепа в рогатом шлеме (из коротких рукавов торчали сплошь покрытые татуировками руки), черных джинсах с дырой на колене и тяжелых байкерских ботинках. Рядом со спортсменом в стильном свитере он просто обязан был выглядеть некрасиво и неопрятно… но не выглядел. Рул смотрелся сексуально и небрежно. И уж точно – как человек, с которым не стоит шутить. Футболист поспешно отошел от стойки и растворился в толпе.

Я была уж точно не в лучшем состоянии, чтобы выдержать стычку с Рулом, но мне самой нравилась моя прическа, и я надеялась, что он не испортит праздник целиком, тем более что он наверняка даже не помнил, какой сегодня день. Я стряхнула его руку и одним глотком допила терпкий коктейль.

– А ты что здесь делаешь?

Он удивленно поднял бровь, занял табурет, на котором прежде сидел футболист, и уставился мне в декольте.

– У нас салон прямо за углом. Мы с Нэшем всегда здесь после работы. Я только что закончил с клиентом. Кстати, на входе здесь спрашивают удостоверение. Как ты сюда попала?

Я откинула волосы, как бесчисленное множество раз делали на моих глазах всякие дрянные девчонки, и чуть не слетела с табурета, – последний коктейль явно был лишним. Я схватилась за край стойки, и Рул протянул руку, чтобы поддержать меня. Мой локоть вспыхнул огнем, когда он к нему притронулся. Я подумала, что зря не повиновалась рефлексу минуту назад и не бежала. Коснулась лба ладонью – и почувствовала, что вспотела.

– Мне пора.

В баре было слишком жарко и шумно; я понимала, что заблюю весь пол, если не выйду на свежий воздух. Сию секунду.

Я попыталась встать. Комната кружилась, как безумная. Пришлось ухватиться за мускулистое плечо Рула, чтобы удержаться на ногах. Хорошо, что я надела сапоги, а не шпильки – иначе я бы упала носом вниз.

– Кто тебя привез? – голос Рула доносился издалека.

Со вздохом я склонилась к нему и уткнулась носом в шею. От Рула приятно пахло. Он был такой высокий, что я дотянулась, только упершись в него.

– Серьезно, Шоу, как ты сюда попала?

– Мы с Эйден приехали на такси.

– Где Эйден?

– Треплется с каким-то банкиром. Мне надо домой…

Я почувствовала, что ноги подкашиваются; тогда Рул крепко обвил рукой мою талию и прижал меня к груди. Было очень приятно. Ни о чем более не задумываясь, я закинула обе руки ему на шею – и почувствовала именно то, о чем и думала.

– Ее подруга тут где-то болтается, свистни ей, ладно? Я отвезу Шоу к нам.

Я понятия не имела, к кому он обращается, но знакомый голос ответил утвердительно. В следующую секунду меня наполовину повели, наполовину понесли к двери. Охваченная холодным январским воздухом, я резко запрокинула голову, и Рул поставил меня наземь, удерживая рукой за плечи, вместо того чтобы тащить перед собой. Я обхватила его, прильнула к боку. Умом я понимала, что уже не контролирую себя, но ничего не могла поделать.

– До моего дома всего три квартала. Там я волью в тебя кофе, запихну чипсы или буррито и вызову такси. Ты еще бледнее, чем обычно. Если попытаешься сесть в такси прямо сейчас, заблюешь весь салон. С какой стати ты напилась и разоделась, как цыпа с обложки?

Я задрожала, когда ветерок обдул мои голые ноги, ткнулась холодным носом Рулу в бок и вдохнула. От него пахло антисептиком, сигаретами Нэша, гелем для волос, а главное, чем-то знакомым и теплым. За шесть лет нашего знакомства я никогда не подходила так близко к Рулу. Этого хватило, чтобы мой организм, истощенный от недостатка секса и пропитанный алкоголем, слетел с тормозов.

– По-моему, я сексуально выгляжу?

Мы остановились у светофора, и Рул сердито устремил на меня свои синие глаза.

– Шоу, в баре все парни нарезали вокруг тебя круги, как акулы вокруг наживки. Ты сама знаешь, что хороша, ну а что я думаю, неважно. Главное, скажи, с какой стати ты вдруг так нарядилась и пустилась в отрыв? Что происходит?

Мне хотелось огрызнуться, но я решила, что это чересчур, тем более что футболка у Рула на спине задралась, и моя рука касалась гладкой теплой кожи. Я преодолела еще один бордюр. Впереди показался знакомый дом. Рул крепче прижал меня к себе, и я даже не стала подавлять тихий вздох.

– Все думают, что я должна себя вести хорошо. Ты, мои родители, твои родители, девушки с работы, Гейб. Люди хотят, чтоб я делала то-то и то-то, вела себя так-то и так-то, шаг влево, шаг вправо, и мне это страшно надоело. Может быть, в кои-то веки я просто решила делать то, что хочу! И чувствовать, что хочу, и чтоб никто не осуждал и ничего не требовал взамен.

Рул молчал, пока мы поднимались по лестнице. Возможно, он пытался осмыслить мой пьяный бред; я и сама понимала, что мелю чушь заплетающимся языком, под стук зубов. Он открыл дверь. В квартире было тепло, поэтому я сбросила куртку и запустила дрожащие руки в волосы. А потом посмотрела на Рула и чуть не откусила себе язык. Он стоял, прислонившись спиной к двери, и рассматривал меня из-под капюшона. Не бросал саркастических шпилек, не игнорировал – просто смотрел. Я выдохнула и ощутила на языке терпкий вкус клюквенного сока.

Покачнувшись, я шагнула к Рулу. Пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до уха. Одну руку я положила ему на плечо, другой уперлась в дверь рядом с его головой и шепнула:

– Сегодня мой день рождения, Рул.

Я ожидала, что он осторожно отстранится, но вместо этого Рул взял меня за талию. Глаза на мгновение сверкнули, губы искривились, заставив сережку в углу рта сверкнуть.

– Прости, Шоу. Я не знал.

Я придвинулась ближе.

– Ничего… даже мои родители забыли.

Я стояла так близко, что прижималась к нему грудью. И, судя по всему, это не прошло незамеченным. Если бы я не отвлекалась на то, чтобы удерживать равновесие, стоя на цыпочках, я бы даже улыбнулась. Больше всего в жизни мне хотелось привлечь внимание Рула, заставить хоть что-нибудь почувствовать – что угодно, кроме безразличия.

– Ты можешь сделать так, чтобы этот день рождения стал лучшим в моей жизни…

Я старалась говорить уверенно, страстно и соблазнительно, но, скорее всего, получилось развязно и похотливо. Впрочем, меня это не смущало. Я, настоящая я, была здесь, с ним – та Шоу, которая страстно мечтала о Руле. И загнать ее обратно в клетку… нет, исключено.

Я не думала, не рассуждала – просто ухватилась за него, чтобы подтянуться еще выше и решительно поцеловать в губы. Колечко на губе у Рула оказалось удивительно холодным, ну а все остальное – горячим и твердым. Я ни о чем другом не мечтала, и, пусть даже Рул не ответил на мой поцелуй, все-таки решила, что это – лучший день рождения в моей жизни. Я опустилась с цыпочек на пятки, и вдруг что-то сдвинулось, что-то изменилось, и из безучастного зрителя Рул превратился в нечто совсем иное.

 

Глава 5

Шоу напилась – по-настоящему напилась. А еще она была одета в стиле ретро. Плюс сапоги, от которых у меня всегда слюнки текли. Я всю неделю ворчал и злился – это заметили друзья, клиенты, та девочка, с которой я встречался вечером в субботу. Я сам не понимал, в чем дело. Поначалу решил, что злюсь из-за Рома – почему брат не сказал матери прямо, чтоб она угомонилась и привела в порядок нервы? Я хотел, чтобы он провел время со мной и развлекся, прежде чем уехать обратно, но Ром, казалось, никак не мог расстаться с надеждой воссоединить нашу распавшуюся семью, а я не желал ссориться с братом, героем войны, блин. Я подумал, наверное, просто надо с кем-нибудь переспать, но блондиночка, которую я провожал домой в субботу, начала бесить меня еще в машине, на обратном пути. Когда мы к ней приехали, меньше всего я хотел видеть ее голой, поэтому просто взял и свалил. Воскресенье пришло и прошло, а настроение не улучшилось. Парни предлагали пойти в «Линию ворот», намекая, что, возможно, моральная порка от той ледяной красотки поднимет мне адреналин, но я отказался и целый день провел за компом. Я понятия не имел, в чем проблема, но теперь, держа Шоу в объятиях, стал догадываться.

Я несколько дней не мог выбросить из головы ее образ и покрытую рюшками задницу. Назовите меня дураком и шовинистической свиньей, но отчего-то, увидев Шоу, такую сексуальную и едва одетую, я стал смотреть на нее совсем иначе. Как будто мы заново познакомились. Чопорная маленькая леди, которую боготворил Реми, сменилась шаловливой студенткой, которая вселяла взрослые мысли.

Теперь, когда она глядела круглыми глазами и покачивалась, я понимал, что самое лучшее – это привести ее в чувство и спровадить. Но потом Шоу поцеловала меня, и я чуть свое имя не забыл. Я слишком обалдел, чтобы что-нибудь предпринять, – конечно, я целовал сотни девчонок, и всегда было приятно, но Шоу стремительно миновала стадию приятного и перешла прямо к соблазнению.

Когда кровь наконец прилила от мошонки обратно к моей голове, я понял, что Шоу отодвигается, а если точнее, падает. Конечно, я повел себя как записной ублюдок, поскольку прекрасно сознавал, что она надралась – и что она, как ни крути, по-прежнему подружка моего брата-близнеца. Но это ничего не меняло, потому что Шоу была такая аппетитная и пикантная, я такого раньше не видел. Ее узкий топ эротично терся о мою грудь, и вдобавок она обвивала меня руками за шею и ерошила прическу. Каждое движение отзывалось между ног, и мой дружок буквально умолял сделать что-нибудь. Ну, я и сделал.

Я приподнял Шоу, потому что она была маленькая, а мне уже надоело нагибаться. Без проблем задрал узкую юбку, чтобы она могла обвить меня своими изящными ножками. Шоу ахнула – и я, возможно, остановился бы, если бы она не начала тереться об мой стояк и не полезла руками под футболку. Я уж точно не думал, что Шоу способна взвиться, как ракета, если умело с ней обойтись. Она всегда была такой холодной и сдержанной… а теперь стягивала мою футболку и языком играла с колечком на губе, так что у меня глаза на лоб полезли. Я сознавал – не забыл, по крайней мере, – что Нэш вот-вот явится вместе с Эйден. Что нужно прекратить. Как жить дальше, если я позволю себе слететь с тормозов в обществе пьяной Шоу? Я осторожно поставил девушку на пол, почувствовал, как она отстранилась, и понадеялся, что может быть – может быть! – даже в пьяном виде она способна внять голосу рассудка.

Шоу устремила на меня из-под челки взгляд нефритовых глаз и облизнула губы, которые покраснели и припухли – трудами вашего покорного слуги. Трудно было представить более сексуальную картину.

Принявшись развязывать свой шелковый топ, она первой двинулась в спальню. Я и забыл, что Шоу знает, где находится спальня, что она прекрасно знакома с планировкой моей квартиры – ведь у нее, черт возьми, был ключ. На языке вертелось «прекрати». Я уже собирался сказать, что уложу ее в постель, чтобы проспалась, но, пока я шел следом, за синим топиком на полу оказалась черная блузка, а затем юбка, которая так аппетитно обтягивала зад. Я подобрал разбросанную одежду и попытался убедить себя. Я не мог так поступить, просто не мог. Хватило и того, что я, как помешанный на сексе псих, поцеловал Шоу. Нужно было прийти в себя. Это ведь Шоу, а не какая-нибудь телочка из бара, которую я мог бы безжалостно выставить поутру и больше никогда о ней не вспоминать.

– Шоу…

Она обернулась, посмотрела через плечо. И у меня потемнело в глазах. Я уронил одежду на пол и попытался что-нибудь сказать. Я видел обнаженными множество девушек, но ни одна из них не годилась в подметки Шоу. Каким-то образом Шоу умудрилась сбросить высокие сапоги, не упав, и теперь она таращилась на меня огромными зелеными глазами, стоя в чем мать родила – не считая черного кружевного белья, скорее, для красоты, чем всерьез. Все мои благие намерения, все старания быть хорошим мальчиком вылетели в трубу.

У нее были ослепительные волосы, идеальная кожа, тонкая талия и высокая грудь, которая словно говорила: «Притронься ко мне, ну пожалуйста». Тело, созданное для того, чтобы покорять мужчин. И я не остался бесчувственным. Я осторожно подошел к Шоу, пинком закрыв за собой дверь.

В глубине сознания внутренний голос нашептывал, что нужно просто уложить ее в постель, а самому встать под холодный душ, чтобы угомонить разбушевавшееся либидо. Но ничему такому не суждено было случиться, потому что Шоу встретила меня на полпути и потянулась прямо к брючному ремню.

– Шоу… – повторил я.

Я положил руки ей на плечи, пытаясь отстранить, но тело не повиновалось, и в конце концов я спустил с плеч Шоу бретельки лифчика. Она прижалась ко мне, возясь с ремнем и молнией на брюках и касаясь губами шеи в том месте, где бешено бился пульс. Руки скользили по моей груди, по животу, по напрягшимся от вожделения мускулам. Одну ногу она поставила между моими и потерлась о живое доказательство того, что я не собирался ее останавливать – вне зависимости от того, правильно это или нет.

– Перестань раздумывать… – голос Шоу звучал хрипло от страсти.

Меньше всего на свете я думал о том, чтобы заняться с ней любовью, но, пусть даже эта мысль и прорвалась сквозь туман эротического помешательства, я одной рукой расстегнул на Шоу лифчик, а другой притянул за затылок и прижал ее губы к своим.

Целоваться с Шоу было совсем не так, как с другими девушками. Во-первых, она это здорово делала. Большинство девушек смущались из-за колечка у меня на губе и металлической штанги в языке, а Шоу не обращала ни на что внимания и целовалась так, словно училась этому с рождения. Еще она была намного ниже большинства моих девушек, поэтому я испытал массу новых ощущений и с интересом выяснял, как бы совместить правильные части наших тел. Вроде бы Шоу совершенно не волновало, что я грубоват и нетерпелив. Казалось, если я задумаюсь, что делаю, то остановлюсь. Ей-богу, я совсем не хотел останавливаться, потому что Шоу забралась рукой мне в штаны, и я бы с ума сошел, если бы сдал назад прямо сейчас.

Она стянула джинсы с моей задницы, а я приподнял ее, так что мы оказались грудь к груди. Скинув штаны окончательно, я слегка толкнул Шоу, так что она упала на неприбранную постель. Понадобилось некоторое количество телодвижений и ругательств, чтобы сбросить ботинки, а когда я уже залезал в постель, у меня чуть не взорвался мозг, потому что на Шоу не было ничего, кроме крошечных трусиков и мечтательной улыбки. В этой постели перебывало множество девушек, и, честно говоря, минувший выходной был первым за долгое время, когда я провел ночь один. Хоть я и одурел от вожделения, но знал, твердо знал, что ни одна из них не смотрелась так роскошно, как Шоу на фоне темных простыней. Она оценивающе окинула взглядом мое обнаженное тело – Шоу и раньше его видела, конечно, но теперь, когда я лежал на ней сверху, на лице у нее читалось отнюдь не «скотина ты, Рул», а, пожалуй, «давай скорее».

Ее рука коснулась татуировки в виде сердца у меня на груди, провела по рисункам на торсе. Мое тело украшала масса узоров, и без одежды было на что посмотреть – менее рисковых девочек это вгоняло в ступор. Конечно, я не хвастаюсь, ничего такого, но, честное слово, я не урод. Я высокий, худощавый, подтянутый, пару раз в неделю хожу в спортзал… и Шоу смотрела на меня так, как будто в жизни ни о чем другом не мечтала. Я почувствовал головокружение. Мой пенис тоже украшен металлической штангой (примета смелых и безмозглых, потому что половина девчонок, которые видели эту штуку, понятия не имели, что с ней делать). При Шоу я столько раз появлялся голышом, что она наверняка знала про мой интимный пирсинг – и ее он не смутил. Она коснулась большим пальцем верхнего шарика, и я резко втянул воздух сквозь зубы.

Я сообразил, что позволяю Шоу брать инициативу на себя. Я собирался заняться с ней любовью, а мы еще не сказали друг другу ни слова: она прикасалась ко мне, сводила с ума… а я попросту не мешал. Нужно было наверстать упущенное, поэтому я подсунул пальцы под края крошечных трусиков и стянул их с ног Шоу. Она вздрогнула – теперь, когда она лежала подо мной полностью обнаженной, в ее туманном взгляде я прочел нечто вроде трепета.

– Ты такая красивая…

Я говорил это бесчисленному множеству девушек, но, кажется, впервые был искренен.

Шоу взяла меня за голову, и я понял, что моя новая прическа – не самый оптимальный вариант, когда дело касается секса. Не за что ухватиться, некуда запустить пальцы – волосы стояли торчком, в виде угрожающих шипов. Впрочем, это ее не особенно волновало. Она поскребла ноготками по черепу и криво улыбнулась. Не знаю, то ли алкоголь выветривался, то ли до Шоу наконец дошло, что мы лежим голые в постели и собираемся пересечь некий рубеж, но в ней вдруг на мгновение проглянула прежняя, привычная Шоу.

– Ты тоже. Даже странно. Но ты всегда был красив. Помню, как я увидела тебя в первый раз и даже не поверила, что ты близнец Реми. Он был очарователен, всегда такой собранный, но ты… Господи, Рул, ты само совершенство.

То, что она назвала имя Реми, одновременно держа меня рукой за член, вполне могло бы испортить момент. Но нет. Я поцеловал Шоу под ухом, слегка прикусил за шею, и она всхлипнула, так что в груди отозвалось. Шоу забросила ногу мне на бедро и прижалась своим горячим к моему твердому. Я хлопнул глазами и подумал, что я что-то забыл. Тем временем она обняла меня за плечи и тяжело задышала, когда я принялся покрывать поцелуями ее затвердевшие соски. Я уже почти вошел, но тут вдруг по моему позвоночнику внезапно пробежал холодок, и я отодвинулся. «Презерватив». Я занимался сексом с четырнадцати лет и никогда об этом не забывал, неважно, с кем и насколько пьяный. Я даже испугался, когда сообразил, что из-за Шоу совсем обалдел и так увлекся, что чуть не подверг риску нас обоих.

– У меня есть в сумочке.

Я снова хлопнул глазами.

– Шоу, там в тумбочке целая пачка. Слушай, ты правда этого хочешь? Подумай. Ты напилась. Утром, скорее всего, пожалеешь.

Она села, и ее красивые волосы, выкрашенные в два оттенка, упали вперед, накрыв набухшую грудь. Она выглядела точь-в-точь как в эротическом сне, и я просто поверить не мог, что отговариваю такую девушку заняться со мной любовью. Внезапно глаза у Шоу остекленели, и я понял, что она сейчас заплачет. Она попыталась сползти с постели, но я обнял ее и уложил на спину, вернув в прежнее положение.

– Не плачь.

– Ты меня никогда не хотел.

– Э… сама знаешь, что это не так. Ты только что рукой щупала.

Шоу покачала головой, и шелковистые светлые волосы защекотали мне грудь.

– Я не то имела в виду.

– А что?

Она слегка изогнулась и протянула руку к моему столику. Будь на ее месте кто-нибудь другой, я бы испугался. Но Шоу ничто на моем столике не могло удивить или шокировать, включая заряженный пистолет, лежавший в ящике. Я услышал, как зашуршала полиэтиленовая обертка, и руки Шоу вновь спустились ниже моей талии. Я не помнил, чтобы на меня когда-нибудь раньше надевали презерватив – и никогда еще не испытывал такого наслаждения.

– Рул, сегодня мой день рождения, и моя жизнь, по большей части, не прекрасна. Можешь хоть раз в жизни сделать мне приятно? Пожалуйста.

Какой мужчина, живой и с горячей кровью, отверг бы сексуальную обнаженную блондинку, которая упрашивала его заняться с ней сексом? Только не я. Ни за что и никогда. Поэтому я вновь поцеловал Шоу, так что мы сплелись языками, и закинул ее ногу себе на бедро. Я предпочитал думать, что умею вести себя в постели – в конце концов, у меня было больше опыта, чем я рискнул бы признать, но почему-то с Шоу чувствовал себя так, словно занимался любовью впервые. Мы поцеловались, и она тихонько охнула, когда я начал продвигаться внутрь. Она была тесная, горячая и влажная, и я подумал, что умру, если не войду на полную длину в следующую же секунду.

Шоу прошептала мое имя и выгнула спину. Она впилась ногтями мне в плечи, когда я приподнял ее немного и попытался протолкнуться внутрь. Я выругался, она замерла, как будто что-то нам мешало, но я уже разогнался и слишком далеко зашел, чтобы остановиться. Шоу широко распахнула глаза и приоткрыла рот от удивления и от боли. Я посмотрел на нее.

– Блин, Шоу, что такое?

Она слегка покачала головой, закинула на меня вторую ногу и начала двигаться так, что из меня посыпались все ругательства, какие знал.

– Не останавливайся, Рул, только не останавливайся…

Шоу тяжело дышала, и, в любом случае, останавливаться было уже слишком поздно. Я никогда так не наслаждался – и уж точно не собирался прекращать. Я запустил пальцы одной руки ей в волосы и перенес вес на другую, чтобы не раздавить Шоу. Блин, я занимался лучшим сексом в своей жизни с маленькой лживой девственницей.

Она двигалась именно так, как я и хотел, – вспоминая о таких моментах, потом просыпаешься посреди ночи. Шоу целовала меня, словно была для того рождена, попадая в мой ритм, что в норме доступно только людям, которые регулярно занимаются сексом друг с другом. Каждый раз, когда она шептала мое имя или издавала хриплый восторженный звук, я чувствовал себя гигантом. Я уже давно ни с кем не перепихивался трезвым – и уж точно ни с одной девушкой, с которой общался дольше нескольких часов. Вы удивитесь, какую огромную разницу я ощутил.

Мне хотелось, чтоб Шоу было хорошо, чтобы это ее перевернуло точно так же, как и меня. И раз уж она занималась сексом впервые, я хотел сделать так, чтоб впоследствии наше свидание стало для Шоу образцом для сравнения.

Она выгнула спину и вновь ухватила меня за голову.

– О Господи, Рул…

Шоу почти достигла оргазма, я чувствовал, как она дрожит. И я уж точно не собирался портить ей удовольствие, а потому прикасался к девушке так, что она вся трепетала, и был вознагражден за это удовлетворенным вздохом и взглядом огромных глаз. Я невероятно обрадовался, потому что и сам бы не продержался долго. Я уткнулся носом в плечо Шоу, и мы кончили одновременно. Руки у меня тряслись, я дышал так, словно бежал марафон. Я сполз с нее и лег на бок, готовый к вспышке отчаяния и сожаления, но Шоу просто закрыла глаза. Поэтому я сходил в ванную, умылся, надел спортивный костюм, а для Шоу прихватил полотенце. Когда я вернулся в комнату, она лежала, свернувшись, на боку, подложив обе руки под щеку, и походила на шестнадцатилетнюю девочку. Ее грудь мерно поднималась и опускалась. Она спала. Я вытер Шоу полотенцем, как мог, стараясь не разбудить, и улегся рядом. Скрестив руки на груди, я уставился в потолок.

Что же я натворил? И что все это время делал Реми, если не спал с ней? Они всегда твердили, что просто дружат, но им никто не верил. Они так любили друг друга, защищали, были настоящими товарищами… я часто ревновал – а теперь не знал, что думать. Раньше Шоу входила в категорию девушек, с которыми я не мог и не собирался заниматься сексом, но теперь прошлое разлетелось в клочья, и я понятия не имел, как быть дальше. Она не была очередной красоткой, которой я бы даже не стал звонить, выставив за дверь поутру. Ну и потом, я в жизни не занимался таким безумным и страстным сексом. Я чувствовал себя так, словно терял над собой власть. Я никогда не думал про Шоу как про предмет страсти. Почему именно она перевернула мое мировоззрение, как никто и никогда еще не делал? Честно говоря, меня страшно удивило, что мои татухи и пирсинг завели ее гораздо сильнее, чем большинство девчонок, которых я приводил домой. И вот теперь я влез непонятно во что, в моей постели лежала совершенно не та девушка, и я понятия не имел, как быть.

Я заснул, когда уже рассвело. Проснулся от звонка мобильника и сразу же поглядел на другую половину кровати. События минувшей ночи так и ожили в памяти. Но Шоу исчезла. Одежда, которую я оставил вчера на полу, лежала, аккуратно сложенная, в ногах. Вещи Шоу тоже пропали. Я застонал и, накрыв глаза рукой, взял трубку.

– Что надо?

Ром хихикнул в ухо.

– Я помешал?

Когда я сел, что-то подо мной зашуршало. На листке рисовальной бумаги, из тех, что валялись по всей квартире – на них я набрасывал эскизы татуировок для клиентов, – Шоу написала своим аккуратным девичьим почерком: «Это был лучший подарок на день рождения. Спасибо!»

Ни подписи, ни обещания позвонить, ни просьбы. Все максимально просто и ясно, и я даже не знал, радоваться или злиться. Ром в трубке по-прежнему ждал ответа, поэтому я быстренько привел мысли в порядок и сел. От постели пахло сексом и Шоу.

– Нет, просто я не выспался.

– Вот что бывает, когда приводишь домой незнакомых людей. Спишь вполглаза, чтоб тебя не ограбили и не пырнули ножом.

Я застонал.

– Брат, бросай свою армию. Не каждый незнакомый человек обязательно враг.

Ром вполголоса выругался.

– Слушай, я на неделю хочу приехать в Денвер. Плечо разболелось, и мне бы надо к врачу, ну с мамой больше никаких сил нет. Шоу отказалась сегодня приехать на ланч, потому что мама не пригласила тебя. Она уверена, что ты испортил ее милую девочку. Я продолжаю твердить, что ей пора к психологу, даже папа согласен, но она же страшно упрямая. Наверное, вот мы в кого такие удались.

Я поморщился, радуясь тому, что мы разговариваем по телефону. От стыда у меня щеки покраснели. Мать с ума бы сошла, если бы узнала, каким именно образом я испортил Шоу.

– Сколько у тебя еще времени до отъезда?

– Ну, мне сначала надо долечиться, а потом встретиться с нашим консультантом. Посттравматический синдром и все такое. Я должен получить справку, прежде чем возвращаться.

– Ну, будет приятно наконец потусить вместе без всяких семейных драм.

– Да. Я все утро звонил Шоу, чтоб пригласить на ужин в честь дня рождения. Наверняка ее придурки родители опять протупили. Прямо тошно, как подумаешь, что девочка наверняка провела праздник в одиночестве. Оторви зад от кровати и пойдем вместе, если я до нее дозвонюсь.

Я чуть не подавился. У меня на языке вертелось, что Шоу уж точно не страдала от одиночества. Но, как бы я ни был близок к Рому, не собирался рассказывать, чем мы занимались накануне ночью.

– Нет уж, думаю, она сыта мной по горло. Мы в последнее время то и дело сталкиваемся. Шоу только порадуется, если не придется иметь со мной дело в выходные.

Ром рассмеялся.

– Может, ты прав. Кстати, я, наверное, поживу у Дрю – мое плечо не выдержит твоей поганой кушетки, а у него свободная комната. Позвоню, когда доберусь. Если не смогу связаться с Шоу, мы с тобой где-нибудь поужинаем, и ты ужаснешь меня рассказом о своих последних похождениях.

Я потер лицо ладонью и засунул записку Шоу в тумбочку, еще чувствуя на себе прикосновения нежных рук.

– А тебе кто мешает развлекаться? Мужик, ты герой, телки на тебя вешаться будут.

– Я – не ты, Рул. Мне не двадцать два, и я жив только благодаря большой удаче. Прямо сейчас хочу поправиться и закончить дела так, чтоб обойтись без трупов. Я видел худшее, до чего только додумались люди, и за последние шесть лет похоронил больше друзей, чем завел. Через два года я выхожу в отставку и понятия не имею, что будет дальше, поэтому шпилить красоток – не первоочередная моя забота. Однажды ты сам поймешь.

Ром был в чем-то прав, наши приоритеты сильно отличались. Я хорошо зарабатывал, у меня лежала кругленькая сумма на счету, я ездил на красивой машине. Интуитивно я сознавал, что большую часть времени гонюсь за тенью своего покойного брата-близнеца. Я завязывал короткие романы, чтобы никто не мог подойти слишком близко, раскритиковать меня и обнаружить мои недостатки. Я искал доступных девушек, которые ничего не хотели помимо того, что я мог им предложить – несколько приятных часов, бездумное развлечение. Постоянной подружки я никогда не заводил, да и не впустил бы к себе в душу ни одну девушку, поскольку боялся, что ей покажется мало, как только она поймет, что я за человек на самом деле. При всем том я понимал, что это глупо, что у меня эмоциональная травма и что интрижка с Шоу дела не поправит.

– Как знаешь. Приключения еще никому не мешали. Позвони, ага?

Я бросил мобильник на кровать и пошел в ванную. Когда вернулся в гостиную, на кушетке там лежал Нэш и смотрел матч по ящику. В одной руке он держал кружку с кофе, в другой пончик.

– Утро.

Он мельком глянул на меня.

– Как дела?

– Нормально. Видел Шоу утром?

Он кивнул и показал пончик.

– Она их принесла. Слушай, чего было-то? Утром мы встретились на кухне, то есть, по ходу, она у нас ночевала. А я думал, ты посадил Шоу в такси и отправил.

– А куда поехала Эйден? – спросил я, решив сменить тему.

– Я предложил привезти ее сюда, чтобы подождать Шоу, но она так веселилась, что мы просто выпили еще, а потом я вызвал ей такси. По-моему, она только порадовалась, что Шоу, в доску пьяная, поехала к тебе домой. С чего бы это?

Я фыркнул и сел с кофе на кушетку рядом с Нэшем.

– Понятия не имею. У нас с Шоу сложные отношения.

– И ночь она провела здесь?

– Ну да.

– И я так думаю – потому что сто лет тебя знаю – что вы тут с ней не обсуждали политику и не смотрели телик?

Я яростно уставился на друга.

– Ну да.

Нэш покачал головой и цокнул языком.

– О чем ты думал?

– Ни о чем.

– Мужик, она не из тех. Нельзя просто выпроводить ее утром и больше не сказать ни слова.

– Слушай, я проснулся один. Я не выгонял Шоу.

– Выгнал бы. А она слишком шикарна и умна, чтоб с ней так себя вести. Мужик, я поверить не могу, что ты переспал с девушкой своего брата! Ищешь неприятностей? Я бы в жизни до такого не додумался, какая бы красивая девчонка ни была.

Я втянул воздух сквозь зубы и уперся локтями в колени.

– Скажем так – не стоит бояться, что я оскверню память Реми. Не знаю, чем эти двое занимались столько времени, но вчера ночью я убедился на все сто, – они не спали вместе.

Нэш выругался и вытаращил глаза.

– Целка?

Я кивнул. Наверное, не стоило откровенничать с Нэшем, но я совсем запутался, а он был моим лучшим другом. Я правда растерялся.

– Она отдала тебе девственность? Блин, мужик, вот это да.

Я вздохнул.

– Я тоже так подумал. Но, когда проснулся, Шоу уже ушла. Вчера вечером она здорово напилась, так что, может быть, во всем виноваты пиво и мартини.

– Утром она выглядела ничего себе. Конечно, с похмелья и уставшая, но не нервничала, не сердилась, ничего такого. Она позвонила Эйден, чтоб та ее забрала, и побежала завтракать в кафе. Не знаю, мужик, не похоже, чтоб она млела от любви или, наоборот, злилась. Она просто выглядела как всегда. Ну и, честно говоря, я всегда думал, что Шоу к тебе неравнодушна.

Я, страшно удивившись, повернулся к нему.

– Что?

– Не зря же она терпит твои закидоны. Помнишь тот Новый год, когда она приехала за тобой, а ты вернулся домой с какой-то рыжей и ее подружкой? Вот это было нечто, а Шоу даже глазом не моргнула, просто бросила тебе штаны и велела собираться. Ты ворчишь, ноешь и обижаешься, а она ухом не ведет – хотя поверь, старик, дурной характер быстро надоедает. Она готова ссориться за тебя с назваными родителями, потому что хочет, чтобы они обращались с тобой как следует и перестали винить в смерти Реми. Шоу старается не ради Марго и Дейла – и уж точно не ради Реми. Настоящая причина – это ты. Даже последний эгоист мог бы догадаться.

– Но Шоу… она прямо Мисс Совершенство. Даже в детстве она была недотрогой. Все время торчала у нас дома, и каждый раз, стоило мне что-нибудь сказать или сделать, она смотрела на меня как на идиота.

Нэш фыркнул.

– Ты и был идиот. Помнишь свои шестнадцать? Мы с тобой творили черт знает что и не отличались вежливостью. Ты смеялся над ее волосами, безжалостно дразнил Реми за то, что он целый день проводил с ней… в общем, вел себя как придурок.

– Правда?

– Мужик, и сейчас ты ведешь себя точно так же. Шоу – это Шоу. Она такая красивая, что иногда на нее смотреть больно, только сама этого не сознает. Она неприкосновенна, потому что всегда будет богаче и умнее, чем мы, но богатство и ум ее не испортили. Шоу знает, что ты за человек, и, честное слово, Рул, девчонка, которая в состоянии мириться с такой занозой, как ты… блин, ну ей стоит надеть колечко на палец.

Я ткнул его в плечо.

– Все не так плохо.

Нэш искоса взглянул на меня.

– Да ладно. Ты только подумай – тебе достаточно было увидеть Шоу в сексуальных шортиках, чтоб сообразить, какая она клевая. Ну ты придурок.

– Блин, но она и правда круто выглядела в тех шортиках.

– Вот видишь, ты действительно влип. И что ты теперь будешь делать? Позвонишь ей?

– Не знаю. Ром собирается в город, и я болтать не стану – не люблю выставлять свою личную жизнь напоказ. Сомневаюсь, что Шоу ему проговорится.

– Да, пожалуй. Она знает, что твою мать это с ума сведет.

– Ой да.

– Ну и вот, – Нэш сделал паузу и хитро взглянул на меня. – Слушай, оно хоть того стоило?

Я откинул голову на спинку кушетки и уставился в потолок.

– Да…

Я занимался самым классным сексом в своей жизни – с девушкой, про которую всегда думал, что она не моего поля ягода и, более того, что она влюблена в Реми. Наверное, Нэш был прав: если кто-то мирился с моими закидонами, стоило прижать этого человека к сердцу. Потому что даже я понимал, какие серьезные у меня проблемы.

 

Глава 6

– Перестань так смотреть, – я покрутила прядь волос и поправила шарфик.

Ром глядел на меня, словно пытался проникнуть в душу, а я бы этого не хотела. Я все воскресенье пропускала его звонки, поскольку по-прежнему пыталась уложить в голове тот факт, что в пьяном виде навязала Рулу свою невинность. И теперь мне было больно – от похмелья и постельной акробатики. В понедельник я писала контрольную работу, вечером работала в баре, во вторник дежурила в детской клинике, потом пережила отвратительный ужин с отцом и его новой женой. Рому пришлось ждать несколько дней, чтобы наконец выбраться со мной в ресторан в честь дня моего рождения. С тех пор как я села за столик, он не сводил с меня глаз, и я то и дело украдкой осматривала себя, чтобы убедиться, что не сполз шарфик, прикрывавший очаровательный засос, который в субботу поставил Рул. Достаточно было, что Эйден не давала мне покоя, и я вовсе не хотела, чтобы и Ром думал, что я призовая идиотка.

– Твоя новая прическа… Очень красиво, но я привык, что у тебя волосы совсем светлые. Ты по-другому выглядишь. Более взросло.

– Спасибо. Мне самой нравится.

– И, кажется, в джинсах я тебя тоже вижу первый раз.

– В день рождения пошла по магазинам. Решила, что вовсе не обязательно надевать жемчуг и шпильки каждый раз, когда я выхожу из дому. Довольно и того, что я ношу их, когда изображаю светскую львицу для родителей.

– Кстати о днях рождения, я кое-что привез из дома…

Ром протянул небольшой пакет, и я положила его на столик.

– Марго не хочет со мной разговаривать. Я пыталась ей позвонить…

– Она расстроилась, когда ты так жестко установила рамки. Мама всегда думала, что ты ее союзница в борьбе с Рулом. Она по-прежнему не понимает, что творит с ним. И с нами.

Я вздохнула.

– Знаю. Потому я и поставила точку.

– А это от меня.

Он протянул подарочный сертификат в мой любимый магазин косметики. Я улыбнулась и крепко обняла Рома. Он мне страшно нравился – на вид такой воинственный, а сердце доброе.

– Спасибо, Ром. Я очень рада, что ты приехал.

– Я тоже, девочка. Пытался зазвать Рула, но у него клиент вечером. Он ворчал, что вынужден рисовать очередную татуировку с Гарри Поттером. Кажется, я забываю, что он и правда не дурака валяет.

Я заглянула в пакет. Марго нашла одну из первых фотографий нас с Реми и вставила в красивую серебряную рамочку. Я была маленькая и неуклюжая, а Реми высокий и красивый. Мы очень забавно смотрелись вместе. Марго сделала очень милый подарок, и у меня на глаза навернулись слезы. Я показала фотографию Рому и убрала обратно в пакет.

– Я так по нему скучаю.

– Я тоже. При Реми мы все вели себя как надо.

Я улыбнулась и отхлебнула чаю.

– Да уж, он старался, чтоб никто никого не обижал. Не терпел тех глупостей, которые допускаем мы.

– Рул сказал, вы пару раз пересекались в последнее время. Это правда?

Я кашлянула и постаралась усилием воли подавить румянец, который всю неделю выступал при каждом упоминании Рула.

– Да, мне самой странно… Один раз он пришел в бар, где я работаю, с компанией друзей, посмотреть матч. Мы общались как обычные люди… непривычное ощущение.

Ром кивнул, и я заметила, что официантка беззастенчиво рассматривает его, ставя тарелки на стол.

– Рул сказал, у тебя проблемы с твоим бывшим.

Я застонала.

– У Рула длинный язык.

Не только язык. Но распространяться на эту тему я не собиралась.

– Так что случилось, сестренка?

Я поморщилась и взяла кусочек пасты.

– Рул с ним уже поговорил. И заодно здоровяк, который работает в баре охранником. Гейб – просто избалованный мальчик, который не привык к отказам. Он как будто не слышит, когда я говорю «нет».

– Продолжает звонить?

Не желая лгать, я решила сменить тему.

– Что сказал врач про твое плечо?

Ром, прищурившись, посмотрел на меня и принялся за свою порцию.

– Нужна физиотерапия, а если не поможет – то, возможно, еще одна операция. В любом случае, я пробуду дома дольше, чем думал.

– Ну так это хорошо.

Он пожал плечами, и я подумала, что Ром отнюдь не в восторге от этой мысли.

– Да, наверное.

– Ты скучаешь здесь?

– Хочу закончить дело. Не хочу, чтоб моя карьера завершилась вот так, не хочу оставлять взвод без командира. Я прослужил шесть лет, Шоу. Не представляю, как буду заниматься чем-то другим.

– Есть много людей, которые тебя любят, Ром. Уйти в отставку и жить там, где пули не свистят, – это не страшно, правда.

– Знаю, но ничего не могу поделать.

Мы с минуту молчали, а потом он вновь заговорил про Гейба.

– А что Рул сказал твоему бывшему?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Велел оставить меня в покое. И Гейб тут же решил, что я бросила его ради Рула. Почему-то все всегда думают, что моя жизнь вертится исключительно вокруг Рула. Надоело уже.

Ром поднял синие глаза, точь-в-точь как у брата. Судя по дернувшемуся уголку рта, он собирался сказать что-то, что мне наверняка не понравилось бы.

– Правда?

Я сердито взглянула на него и принялась ковырять пасту.

– Да.

– Рул убедил Реми перебраться в Денвер, как только оба закончили школу, и ты тоже решила переехать. Рул ведет себя как полный придурок, окончательно портит отношения с родителями, а ты берешь на себя роль миротворца и тащишь его домой каждое воскресенье. Рул действует, а остальные просто реагируют. Мы всю жизнь именно так и поступали, и ты в том числе.

– Я не бросала Гейба ради Рула!

Это было не совсем правдой, но я не хотела, чтобы Ром придрался.

– Правда? – недоверчиво спросил он, и я сразу ощетинилась. – Я не знаю все подробности твоих отношений с Реми…

Я машинально перебила:

– Мы просто дружили. Очень близко дружили.

Ром продолжал, словно ничего не слыша:

– Но я точно знаю, что ты не спускаешь с Рула глаз, если думаешь, что никто за тобой не наблюдает. Каждый раз, когда он приходил домой пьяный, в облаке дешевых духов после очередной шалавы, которую завалил в постель, у тебя делался такой вид, словно ты получила под дых. Ты выглядела именно так каждое воскресенье, когда привозила Рула домой, так неужели ты надеешься убедить меня, что принимаешь жизненные решения, не думая о Руле?

Я вздохнула и отодвинула тарелку. Аппетит внезапно пропал.

– Какого ответа ты ждешь, Ром? Моя жизнь связана с вами, сколько я себя помню. Какое количество правды ты в состоянии переварить? Некоторые вещи просто никого не касаются, на мой взгляд. Ты хочешь услышать, что с той самой секунды, как Реми привел меня в гости, я полюбила его – но по-настоящему влюбилась в Рула? Хочешь услышать, что Реми знал об этом и унес мой секрет в могилу? Что я много лет страдала от одиночества и общалась только с вами, но не возражала, потому что больше мне никто не был нужен? Что каждый день мое сердце заново разбивалось, потому что Рул не обращал на меня внимания? Что, не будь твоих родителей, я, скорее всего, отправилась бы в какой-нибудь пансион, а потом в престижный колледж, просто потому, что мать с отцом не желали со мной возиться? Ответь, Ром. Что именно ты хочешь знать?

Я закончила, чуть не плача, и смяла салфетку в ком.

– Почему Реми продолжал так близко общаться с тобой, если знал, что ты любишь Рула? Должен же он был понимать, что у вас ничего не получится. Рул ни к чему не желает прикладывать усилий, да и ты, сестренка, непростой человек. Как бы я тебя ни любил.

Я пожалела, что Реми не может дать ответы на эти вопросы.

– У него были свои причины. В том числе он старался держать меня как можно дальше от моей семьи. Не хотел, чтобы я превратилась в степфордскую дочь, хотя преуспел в этом лишь отчасти. Мне до сих пор временами кажется, что я не могу сбросить бремя родительских ожиданий.

Ром побарабанил пальцами по столу.

– Значит, ты любила моего брата с четырнадцати лет?

Я фыркнула.

– В общем, да. И, похоже, это знают все, кроме Рула.

Я очень старалась не думать о том, что случилось в субботу.

– Почему ты ему не сказала?

– Э… ну, ты знаешь своего брата, да? Рул бегает за каждой девчонкой с большими сиськами и отрицательным IQ. Он делает, что хочет и когда хочет. Даже если Рул будет знать о моих чувствах, ничего не изменится.

Ром пожал здоровым плечом и подмигнул официантке, которая принесла счет.

– Не знаю, может быть, ему пошло бы на пользу. До сих пор он как будто замещал Реми. Может быть, Рул очнулся бы, если бы узнал, что такая хорошая, добрая и любящая девушка уже давно к нему неравнодушна. Я знаю, в глубине души он славный парень, просто свое золотое сердце он заваливает всяким дерьмом, чтоб труднее было докопаться.

Лично я собиралась избегать Рула как можно дольше. Я не жалела, что переспала с ним; по правде говоря, оправдались все ожидания и надежды, которые я питала в отношении секса. Точнее сказать, в отношении секса с Рулом. Никому другому я бы не отдала свою девственность. Жаль, что я напилась и дала волю, скорее, физическому влечению, нежели чувствам, но само по себе случившееся было потрясающе, оно заглушало укоры совести. Я понимала, что наши отношения никогда не станут прежними и придется с этим смириться – я не собиралась сохнуть по нему, ходить по пятам и звонить по сто раз на дню. Утром подумала: все было очень здорово, и если даже я больше никогда не получу от Рула знаков внимания, этого вполне достаточно.

– Нет, ничего не изменится, будет только хуже. Мы оба знаем, что я не подхожу Рулу. Хватит и того, что меня отвергают люди, которые, предположительно, обязаны любить по гроб жизни. Мы с Рулом и дальше можем изображать нейтралитет, когда придется проводить время вместе, ну и все.

Рому необязательно было знать, что нам грозила еще бóльшая натянутость в отношениях.

– Ужин с отцом совсем не удался, да?

– Он снова женился. Ей двадцать пять, – я закатила глаза. – Весь вечер она твердила, что мне надо немедленно вступить в женский клуб, в котором она состояла на последнем курсе. А папа повторял, что нужно дать Гейбу еще один шанс. Выписал мне чек на тысячу долларов и намекнул, что даст еще столько же, если я помирюсь с Гейбом. То есть шантажа и мучений было больше, чем собственно ужина.

Ром грустно усмехнулся.

– И ни слова от матери?

– Да.

– Не понимаю, каким образом у этих людей родилась ты.

– Я сама не понимаю. Слава богу, что не надо общаться с ними каждый день. Работать постоянным разочарованием тяжело.

Он приподнял темную бровь.

– Мой младший братец охотно поделился бы опытом.

– Остроумно.

– Я стараюсь.

– Что сказано за столом, останется за столом, ладно, Ром?

– Я никому ничего не скажу. Если Рул не заметил этого за столько лет, не мое дело вправлять ему мозги. Но все-таки я думаю, что вы двое могли бы составить счастье друг друга. Противоположности, типа, притягиваются.

Проблема заключалась в том, что, по-моему, мы с Рулом вовсе не были такими уж противоположностями. Конечно, его с головы до пят покрывали татуировки, и он носил металлические заклепки там, где я – жемчуга и антикварные камеи, но мы оба пытались выйти за рамки, навязываемые нам окружающими. Мы оба в муках общались с родителями – и оба любили Рома и Реми до умопомрачения. Нам обоим хотелось, чтобы нас ценили такими, какие мы есть, без дополнительных ожиданий и требований. И в субботу я поняла, что нам обоим нравился жесткий и нескромный секс. В общем, нас с Рулом объединяло больше, чем могло показаться на первый взгляд.

– Я пыталась вытащить Рула из депрессухи с тех самых пор, как умер Реми. Но становится только хуже, а не лучше. Не может же он вечно катиться по наклонной, – сказала я.

Ром вздохнул. Мы встали, вышли на улицу.

– В конце концов, сестренка, у нас никого нет, кроме друг друга, поэтому неважно, как нам тяжело – нужно просто не вешать нос.

Я крепко обняла его и потерла замерзшие руки. Прижав фотографию к груди, вздрогнула, когда холодный вечерний ветер пробрался под шарф.

– Легко тебе говорить, ведь ты за океаном. Большую часть времени мы с Рулом пытаемся как-то ладить. Но твои родители дышат мне в затылок, а мои просто игнорируют меня.

– Ты сама сказала, Шоу – ты уже не ребенок. Справишься, я в тебя верю.

Ром всегда был таким. Он всех пытался защищать и желал близким только лучшего. Я попросила его позвонить до отъезда и отправилась домой. У Эйден выдался редкий выходной, подруга устроилась в гостиной, обложившись книжками. Она усердно занималась, вдобавок включив радио на полную громкость, а потому даже не услышала, как я вошла. Всю неделю Эйден приставала ко мне насчет Рула. Хоть она и порадовалась, что я отпустила тормоза и рискнула насладиться жизнью – и, поверьте, Рул действительно умел доставить наслаждение – подруга знала, что мои чувства к Рулу были гораздо сложнее, чем я готова признать. И не сомневалась, что меня ждут новые муки.

Я на цыпочках подошла сзади и похлопала Эйден по плечу. Та взвизгнула и обернулась. Так резко, что я согнулась пополам от смеха. Я со стоном хлопнулась на кушетку, сняла куртку и шарф. Эйден гневно уставилась на меня и выключила радио.

– Не смешно. Как пообедали?

– Нормально.

– И все?

– Он докапывался про Рула. Кажется, Ром думает, что мы можем помочь друг другу, ну или как-то так.

– Кстати, вы с ним не пересекались?

Я покачала головой.

– Нет. Я в курсе его привычек, Эйд. Знаешь, сколько раз Рул при мне на следующее утро выпроваживал очередную обалделую девицу? Не желаю пополнять их число.

– Да, но вы ведь давно знакомы, вроде как приятели.

Я пожала плечами.

– Для Рула женщины всегда взаимозаменяемы. Он так вел себя со школы.

Я провела рукой по спутанным волосам и подавила зевок. Я занималась особенно усердно, потому что близился конец семестра, и дополнительная смена в баре по выходным начала брать свое. Ну, и вдобавок по ночам я просыпалась в горячем поту. Короче говоря, устала.

– Так что я просто посижу с книжкой и лягу спать пораньше.

– Сейчас сделаю музыку потише.

– Не беспокойся. Приятного тебе вечера.

– И тебе. По крайней мере, засос уже почти прошел.

Я показала ей язык и пошла к себе. Там упала ничком на кровать и негромко выругалась, когда услышала звонок мобильника в сумочке. Я бы не стала отвечать, если бы это была не мама. Если я не брала трубку, она обычно названивала, пока не добивалась своего. Ей ведь так дорого время! Я перекатилась на край и достала телефон.

– Привет, ма.

– Шоу, извини, что я так долго не звонила насчет дня рождения, мы были в Калифорнии. Джек поехал в командировку, а я подумала, что заодно можно свозить детей к морю…

Ну конечно, ведь телефоны в Калифорнии не работают.

– Ничего страшного.

– Я говорила с твоим отцом. Он сказал, ты какая-то расстроенная. Честно говоря, я думаю, пора заканчивать эти игры с Гейбом. Ты взрослая молодая женщина, Шоу. Нужно принимать осмысленные жизненные решения. Сколько можно порхать от мальчика к мальчику?

Она даже не поздравила меня с днем рождения.

– Гейб меня не интересует, мама. Совсем.

– Интересует или нет – это несерьезно. Он из хорошей семьи, у него большие жизненные перспективы. Вот какие качества должна искать в мужчинах девушка твоего происхождения.

Я со свистом выдохнула и зажмурилась.

– По-твоему, именно эти качества привлекли папу к Мариссе? Она из хорошей семьи и с большими перспективами? А может быть, главное, что у нее большие сиськи и она делает все, что он захочет? Перестань, мама, ты говоришь глупости. И я уж точно не собираюсь общаться с парнем, от которого меня в дрожь бросает, только потому, что он нравится тебе.

– Последи за языком! Не знаю, откуда ты этого набралась, но я не дура и не слепая! Знаю, ты упрямишься из-за того мальчишки Арчера. Как всегда.

Я потерла лоб, чувствуя приближение мигрени. Разговоры с матерью всегда вызывали приступ.

– А если так?

– Ох, Шоу, и когда ты перерастешь свой глупый детский роман?

– Мам, у меня голова болит. Можно в другой раз?

Она долго молчала. В воздухе буквально висели невысказанные ругательства.

– Я приглашу Дейвенпортов на ужин. И хочу тебя видеть тоже.

– Нет. Я не приду, если там будет Гейб.

– Придешь. Не забывай, что мы с твоим отцом платим за колледж.

Так-так, снова родительский шантаж. Господи, какое счастье.

– А, ну да, конечно.

Я даже не попрощалась, просто отключилась, сунула телефон под подушку и вырубила свет. Не знаю, с чего Ром взял, что я могла кому-то помочь или принести пользу, раз уж мне было отказано даже в контроле над собственной жизнью. И от этого меня тошнило.

Конец недели и выходные я провела как примерная студентка. Грызла гранит науки, закончила лабораторный проект, начала писать эссе, которое предстояло сдать в конце семестра, даже выкроила немного времени, чтобы помочь Эйден, которой, в отличие от меня, не давалась неорганическая химия. Еще я возилась с заданием для одного из дополнительных курсов – писала речь на тему «Почему эвтаназию следует узаконить» (очень весело). В квартире стояла зловещая тишина, и я устала не обращать внимания на мобильник всякий раз, когда он звонил, опасаясь, что это родители или Гейб. Поэтому я взяла лэптоп и пошла заканчивать речь в Пайкс-Перк. Эйден написала, что я могу посидеть в баре, потому что народу мало, но мне хотелось найти менее бурное место, и я решила, что хипстерская кофейня – самое оно. Я положила перед собой на стол груду распечаток, поставила карамельный латте и так увлеклась, что даже не заметила, как за соседним столиком отодвинули стул. Металлические ножки заскребли по полу.

На самом деле, я была настолько погружена в материалы, разложенные по столу, что спохватилась, лишь когда знакомая рука с татуировкой в виде змеи и с выведенным на костяшках именем захлопнула крышку моего компьютера. Я удивленно хлопнула глазами, подняла голову и встретила устремленный на меня пристальный взгляд, полный арктического холода. Рул по-прежнему ходил с ирокезом, но теперь выкрасил его в красный цвет. Он шикарно смотрелся в узкой футболке и мешковатых джинсах. Я даже не стала скрывать, что откровенно им любуюсь.

– А если бы я текст не сохранила?

– Мы слишком давно знакомы. Я прекрасно помню, что ты сохраняешься после каждой фразы.

После каждого абзаца.

– Как-то непривычно встретить тебя в таком месте. Что ты здесь делаешь?

Я не видела Рула и не разговаривала с ним ровно десять дней. Мысль о том, что он сам искал меня, казалась просто нелепой. Поэтому я сделала над собой усилие, чтобы не ждать слишком многого от этой внезапной встречи.

– Я сначала пошел в бар. Встретил твою соседку, и она сказала, что ты сидишь здесь и занимаешься. Шоу, нам нужно кое-что обсудить.

Я никогда не слышала, чтобы Рул говорил так серьезно, и занервничала. Чтобы куда-то деть руки, взяла стакан с кофе и попыталась укрыться за ним.

– Зачем?…

Отчасти я была уверена, что услышу от Рула такие слова, от которых захочется выплеснуть остывший кофе ему в лицо.

Он приподнял бровь, украшенную серебристыми колечками, и подался вперед, упершись локтями в колени и пристально уставившись на меня. В льдистых глубинах его глаз танцевали и вспыхивали странные тени, я даже не знала, что думать. Рул никогда еще не выглядел таким соблазнительным, как теперь.

– Перестань. Ты правда думаешь, что все так и будет продолжаться, а мы просто сделаем вид, что ничего не было?

– Почему нет? Именно так мы до сих пор и поступали. И не переживали.

– Шоу, – сердито сказал Рул, – нельзя же после такого отличного секса – тем более первого – просто взять и забыть об этом. Во-первых, я желаю знать, чем вы занимались с Реми, если не спали. Я просто не понимаю. Еще я хочу знать, почему ты ушла наутро. Даже не дала мне шанса поговорить с тобой.

Я поставила стакан на стол, отбросила волосы с лица и склонилась к Рулу, приняв почти ту же позу. Мы сидели так близко, что я видела каждую ресницу. Они касались щеки, когда он моргал.

– Я же до умопомрачения твердила, что мы с Реми просто друзья. У нас никогда, никогда не было романтических отношений. Мы дружили. Очень крепко, что, наверное, недоступно уму неандертальца. Но мы не спали вместе. Неужели ты думал, что я останусь торчать в квартире, дожидаясь, чтоб ты меня выпроводил утром? Я столько раз видела, как ты это делаешь, что не собиралась становиться очередной твоей утренней головной болью. У меня есть гордость.

– Ты двадцать лет берегла девственность, чтобы отдать ее мне без всякой видимой причины?

Он, казалось, смутился, а я улыбнулась.

– У меня была причина, Рул.

– Какая же?

– Неважно. Послушай, я ни о чем тебя не просила и ничего не ожидаю, поэтому давай просто забудем, ладно?

– Нет.

Я перевела дух и нахмурилась.

– Почему? Мы сто лет знакомы. Случилось и случилось, ну и что?

Я помахала рукой, пытаясь придать себе небрежный вид, и страшно удивилась, когда Рул вдруг схватил меня за запястье своей лапищей. Я, словно зачарованная, уставилась на его татуированные пальцы.

– Послушай. То, что произошло… – Рул понизил голос, и я вдруг поняла, что вокруг полно народу, и мы привлекаем внимание соседей, которые с огромным интересом следили за нашим энергичным диалогом, – не просто какой-то пустяк, на которой можно не обращать внимания. Поверь, я уже пробовал. В пятницу встретил одну рыжую телочку…

Я невольно нахмурилась и попыталась отстраниться. Рул улыбнулся и подтянул меня ближе.

– К сожалению, максимум через пять минут я понял, что с ее помощью пытаюсь выкинуть из головы тебя. Поэтому я подумал, что в субботу попробую с блондинкой или, скажем, с брюнеткой, ну или с обеими сразу, блин, потому что мог думать только об одной-единственной девушке, чего никогда не бывало раньше…

Я рванула руку, но Рул притянул меня еще ближе – теперь он буквально шептал мне на ухо, а я почти сидела у него на коленях. Свободной рукой пришлось упереться в мускулистое бедро Рула. Наш контакт был слишком близким, и я пыталась сохранить дистанцию.

– Поэтому мы с Нэшем пошли по клубам, там были рыжие, были брюнетки, была даже одна клевая девочка, точь-в-точь Пинк, но, думаешь, хоть одна мне понравилась? Нет, Шоу, потому что, блин, они и рядом с тобой не стояли. С тех пор как ты ушла в воскресенье, я думал только о тебе. Почему?

Внутри у меня все задрожало.

– Потому что это было ново, потому что мы давно знакомы и обо мне труднее позабыть, чем о какой-нибудь безымянной и безликой девице… Не знаю, Рул.

Он поднял руку и провел пальцем по моей скуле. У меня перехватило дыхание, сердце бешено колотилось.

– Не знаю почему, но это важно, Шоу. Очень важно.

– Ты о чем?

– Сам не знаю. Знаю только, что остальные девушки с тобой не сравнятся. Я один не справлюсь. По-моему, стоит выяснить, что между нами происходит.

Я слегка покачала головой, и светлые глаза Рула сверкнули серебром.

– Не хочу быть одной из многих. Я уже сказала – у меня были свои причины, чтоб поступить так, как я поступила, но если ты думаешь, что я теперь согласна работать постельной грелкой, потому что тебе прямо сейчас никого другого не хочется, ты сильно ошибаешься. Я знаю тебя, Рул. Знаю с тех пор, как ты впервые понял, что девушки гораздо сложнее парней. Ты никогда ни к чему не прикладывал усилий.

От легчайшего прикосновения к моей щеке я чуть не расплылась лужей у его ног.

– Теперь-то я постараюсь. Мы будем с тобой общаться, заниматься всякой фигней вместе, ну и вообще… кстати, мы сто лет знакомы, но, честное слово, я ничего про тебя не знаю. Ну же, Шоу. Что тебе терять?

Мое сердце и так уже принадлежало ему, только Рул об этом не знал.

– То есть ты хочешь со мной встречаться?

Он рассмеялся.

– Я не из тех, кто заводит постоянных подружек, но, клянусь, пока мы не поймем, что с нами происходит, постараюсь держать себя в руках. Не буду спать с кем попало. У меня долг перед тобой и перед собой – выяснить, что это такое. Что-то серьезное или просто стечение обстоятельств.

Он говорил так искренне, и вид у него был серьезный и решительный. Рул явно хотел, чтоб я ему поверила.

Я кашлянула и прикусила губу. Разумеется, именно об этом я и мечтала – чтоб Рул вспомнил, что я тоже девушка, и захотел со мной встречаться. В моих фантазиях, конечно, он клялся в вечной любви и преданности. В реальности, видимо, предстояло довольствоваться любопытством и желанием выяснить, в чем дело. Я сама не знала, насколько доверяла Рулу, но всегда желала его – и не смогла бы отвергнуть в ту минуту, когда он сам преподнес себя на тарелочке.

– Если мы действительно будем встречаться и проводить время вместе, ни твоим, ни моим родителям это не понравится, Рул.

– И что?

Хотела бы и я с той же легкостью отмахнуться – но никого, кроме меня, такие вещи никогда не волновали.

– Ну ладно…

– Ладно?

Я тихонько выдохнула, и, когда мое дыхание коснулось его губ, он на мгновение прикрыл глаза. Поэтому я сделала то единственное, что еще оставалось. Потянулась вперед и поцеловала Рула. Не с таким отчаянием, как при последней встрече. И я не боялась, что он передумает. Словно не было многих лет скрываемой страсти, разочарования, сожаления, что наш роман продлится только одну ночь – всего лишь слабое соприкосновение наших ртов и холодок колечка, вдетого в губу Рула.

Целовался он не так, как другие. Что-то в нем придавало шику происходящему. Рул ухмыльнулся, когда из-за соседних столиков послышались завистливые вздохи. Он отстранился и коснулся пальцем кончика моего носа.

Я откинулась на спинку стула.

– Ну хорошо…

Он хрипло рассмеялся.

– Кажется, хоть здесь договорились.

Я поерзала и рассеянно принялась за работу, лежавшую передо мной.

– Приятно было повидаться, но мне нужно закончить презентацию.

В глазах Рула мелькнуло разочарование, которое он тут же скрыл улыбкой.

– Что ты делаешь в выходные?

– Работаю. Хотя свободна часть вечера субботы. А в воскресенье нужно будет прийти к десяти.

– Жесткий график.

– Ты и половины не знаешь.

– То есть тусить вместе будет сложнее, чем я думал?

Он сказал это очень беззаботно, но я знала Рула: он предпочитал не напрягаться. Если мое расписание помешало бы нам проводить время вместе, он, разумеется, не стал бы ждать, когда я освобожусь. Я не питала иллюзий. Рул просто обязан был отправиться на поиски более доступных развлечений.

– В субботу я заканчиваю около десяти, в воскресенье около семи. Но в воскресенье могу и поменяться. Я взяла еще одну смену, когда мы перестали ездить в Бруксайд. Подумала: почему бы еще немного не подработать?

– В субботу мой друг Джет выступает в «Цербере». Может, возьмешь свою соседку, и мы вместе сходим на концерт?

– А что он играет?

У «Цербера» была сомнительная репутация. Клуб не раз закрывали. Короче, не то место, куда я бы пошла развлекаться. Более того, обычно я избегала подобных заведений всеми силами, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых – и способных наябедничать моим родителям. Но если я собиралась связать свою жизнь с парнем, о котором всегда мечтала, предстояло расширить горизонты.

– Металл.

Я фыркнула.

– Эйден родом из Кентукки. Она любит Тейлор Свифт и Керри Андервуд. Сомневаюсь, что она согласится.

– Они здорово играют, в прошлом году ездили на гастроли с одной популярной группой. И потом, Эйден компанейская девчонка. Она согласится, просто чтобы не бросать тебя одну. А если не захочет, приходи сама. Скучать не будешь.

– А Ром?

– На выходные он едет в Форт-карсон, в совет по делам ветеранов. К сожалению, он выздоравливает не так быстро, как думал.

– Жалко.

– Я не стану ни от кого скрывать наши отношения, Шоу. Прежде чем начать, подумай еще раз, правда ли тебе это надо.

Я схватила его за руку, впившись ногтями в вытатуированную змею.

– Я тоже не собираюсь прятаться. Только не выставляй меня дурой, Рул. Вот что главное.

– Ты права, Каспер.

Он встал, нависнув надо мной, и ласково поцеловал в макушку.

– Кстати, отлично смотришься в джинсах. Короче, до субботы.

– Ладно.

Я смотрела, как он выходил из кофейни. От меня не укрылось, что Рула провожали взглядом и другие девушки. Я подавила вздох, грустно покачала головой и вновь открыла лэптоп, когда вдруг мое внимание привлекла девушка, сидевшая напротив. Она была чуть старше, с длинными дредами ярко-синего цвета. И разглядывала меня с неприкрытой завистью. Я сморгнула, потому что сама привыкла именно так смотреть на девиц, выбиравшихся из кровати Рула.

Она смущенно улыбнулась.

– Ну, с ним спокойной жизни не будет.

Поскольку я не на сто процентов была уверена, что делаю, я не сомневалась, что она права. Рул не предложил мне стать его девушкой, даже не пригласил на нормальное свидание. Просто сказал, что хочет общаться и проводить время вместе. Ничего конкретного, я даже до конца не поняла, что он имел в виду. Хорошо, конечно, что Рул пообещал держать свое либидо под контролем, что он сознавал всю важность случившегося и желал разобраться, не впутывая других девушек, но я прекрасно понимала, что старые привычки так просто не бросают, а Рул уж точно не практиковал воздержание.

Я вздохнула.

– И не говори.

Девушка рассмеялась.

– Этот красавчик сделал одной моей подруге татуировку на бедре, в виде лотоса. Все три сеанса она пыталась добиться, чтоб он пригласил ее на свидание. Теперь, по ходу, я могу ей передать, что у Рула есть подружка, чтоб бедняга не расстраивалась.

Я взяла стаканчик с кофе и попыталась прогнать из головы туман, чтобы вернуться в состояние прилежной студентки.

– Я не его девушка.

– Правда? А похоже.

– Просто мы давно знакомы. Сложная история.

Она подмигнула и понимающе улыбнулась.

– Ох, девочка, когда парни так смотрят, как будто говорят «переспи со мной», ничего простого не жди.

О да. Если посторонний человек, понаблюдав за нами пять минут, понял, что мне предстояла постоянная битва за сохранение хоть какого-то равновесия, сколько было шансов добиться подлинного взаимопонимания с Рулом? С этой угнетающей мыслью я вернулась к вопросу об эвтаназии и попыталась приободриться.

 

Глава 7

В клубе было не протолкнуться. «Ненависть» любили местные металлисты и панки, ну и потом, Джет пел на сцене с детства и обзавелся большой тусовкой фанатов, знавших его не первый год. На разогреве выступали какие-то дурацкие новички, косившие под «Slayer», потом панк-группа сплошь из девчонок, а «Ненависть» еще даже не начинала. Ну и отлично, потому что уже подходило к двенадцати, и я то и дело вытаскивал мобильник, чтобы узнать время. Каждый раз Нэш закатывал глаза, а Джет надо мной смеялся; они уговорили на двоих бутылку текилы, так что я не обижался. Час назад послал Шоу эсэмэску, чтобы убедиться, что она придет, и до сих пор она не ответила.

Я нервничал и злился отчасти потому, что ступил на неведомую территорию, ну и, разумеется, потому что не привык к моногамии. Я никогда и ни в чем себе не отказывал, удовлетворял базовые нужды, когда хотел, и отдавался первобытным инстинктам. В первый раз я вел себя прилично, не потому что кто-то об этом попросил, а потому что сам так решил, и уже ощущал побочный эффект. Я был возбужден и взволнован, и вдобавок мне надоело играть с Шоу в салочки по телефону. До сих пор и понятия не имел, какой у нее плотный график. Она весь день носилась с учебы на работу и так далее. Когда мы раньше виделись по выходным, я не сомневался, что у Шоу есть свободное время и она добровольно проводит воскресенья с моими предками, но, очевидно, я ошибался. Каждая минута у Шоу была расписана заранее, и я начал понимать, какие жертвы она приносила ради нашей дурацкой семьи.

– Успокойся. Если она сказала, что придет, значит, придет.

Нэш ткнул меня локтем в ребра, так что я чуть не выронил телефон, в котором уже почти проглядел дырку. Я сунул мобильник в карман и принялся за пиво, которое не мог допить уже час. Заметил какую-то блондинку, которая упорно смотрела в мою сторону с тех пор, как мы вошли в бар, и мысленно перечислил причины, по которым предпочел не флиртовать с очередной доступной девицей, а пообщаться с Шоу и выяснить, отчего я никак не могу ее забыть. Блондинка улыбнулась – эта улыбка говорила: «Я хочу, чтоб ты стянул с меня трусики зубами». Я поперхнулся, потому что пиво попало не в то горло.

Джет гнусно хихикнул и провел рукой по своим растрепанным волосам. Выглядел он как типичная рок-звезда – долговязый, словно только что вставший с постели после жаркого секса. Не прилагая никаких усилий, Джет добивался того, что девчонки шалели и смотрели на него томными глазами. И пел он здорово, по-настоящему пел, и оттого казалось странным, что он предпочел хеви-метал, ведь большинство песен «Ненависти» представляли собой вопли и визг. Джет был реальным музыкантом, он мог написать совершенно убийственный трек и сыграть практически на любом инструменте. Однажды вечером, после особенно жуткой пьянки, он признался, что любит металл, потому что слава и лесть, окружающие поп-певцов, его пугают. Он хотел играть в группе, но по каким-то своим причинам не желал становиться настоящей рок-звездой, хотя для того имелись все необходимые данные, внешние и вокальные.

– Ей-богу, за тобой хвост больше, чем за мной, а я ведь играю. Тебе достаточно просто моргнуть, и телки толпой побегут.

Я кашлянул и поставил пиво на столик.

– Ну, я же сказал, что хочу на некоторое время прерваться.

Джет взглянул на блондинку, потом на меня и ухмыльнулся.

– Удачи.

Нэш опрокинул стаканчик и с шумом выдохнул.

– Мужик, отвянь. У него все нормально.

– Я просто говорю, что Рулу даже стараться не нужно…

Я достал телефон и в сотый раз проверил время.

– Что-то мне подсказывает, что ничего не получится…

Джет с Нэшем выпили еще, и Джет коротко взвыл.

– Так, первая группа сейчас начнет. Пойду присмотрю, чтоб ребята не раскисли. Мы скоро закончим альбом, который сейчас пишем, так что сегодня надо дать жару.

По столам вокруг застучали кулаки, и я вздохнул, когда блондинка вновь многообещающе взглянула на меня. Я совершенно не хотел смотреть в ее сторону, но, видимо, старые привычки умирают не сразу.

– Блин.

– Остынь. Я серьезно. Шоу – классная девушка, просто супер, она тебе поставит мозги на место. Она тебя знает – и все-таки готова рискнуть. Она придет. Просто успокойся, блин, и расслабься уже.

На голове у меня по-прежнему торчал ирокез, поэтому, вместо того чтобы провести рукой по волосам, я потер шею и забарабанил пальцами по столу.

– Почему ты думаешь, что она готова дать мне шанс? Логически Шоу понимает, что ничего не получится. Она знает, как я живу, знает, что у нас очень мало общего. Да, я не могу выкинуть ее из головы, но ей-то что за радость в это влезать?

– По ходу, она просто очень умная. Не знаю почему, но она явно много думала, прежде чем решиться. Сомневаюсь, что она прыгнула к тебе в постель просто так. И вряд ли согласилась только потому, что ты захотел. Если не потеряешь голову и не будешь бегать с членом наперевес, ты в конце концов поймешь, зачем Шоу это затеяла, и, скорее всего, рот разинешь от удивления.

– По-моему, я конченый псих уже потому только, что решил попробовать.

Мне нравились девушки, нравился секс без всяких обязательств. Нравилось ходить куда хочется и когда хочется, не отвечать ни перед кем, кроме самого себя… но, когда я связался с Шоу, прежней свободе пришел конец. Я вновь вздохнул и перевел взгляд на блондинку. Та по-прежнему смотрела на меня, но хорошенькое личико стало сердитым, рот стянулся, словно она съела что-то кислое. Я не понял, что успело случиться за минуту, которая прошла с тех пор, как я смотрел на нее в последний раз. И тут Нэш сказал:

– О-о…

И я понял, что все повернулись к Шоу и Эйден, которые пробирались к нам.

Они потрясающе смотрелись вместе – самые стильные девчонки в клубе. Ясно было, что ни одна из них до сих пор не заходила в «Цербер». Распущенные светлые волосы Шоу падали на плечи, перекрещенные бретельками черного топика, зад обтягивали узенькие джинсы, такие тесные, что вряд ли их удалось бы снять без анестезии. Ярко-синие туфли на шпильках в таком клубе выглядели вопиюще неуместно, но даже старые закаленные рокеры пускали слюни в пиво. Эйден сексуально взлохматила волосы, она явилась в коротенькой юбке, пышном фиолетовом топе, который оставлял обнаженным одно плечо, и черных ковбойских сапогах, которые явно видали лучшие дни. Все вокруг, мужчины и женщины, поворачивали головы, пока девушки шли к нашему столику.

Я не знал, что делать, поэтому просто уставился на Шоу, а она на меня. Кровь от моего мозга как будто разом отхлынула вниз, и я хлопал глазами, как идиот. Нэш хихикнул и поздоровался с девушками.

– Слушай, извини, что мы опоздали, просто в баре какая-то компания праздновала мальчишник, и мы провозились дольше, чем рассчитывали.

– Я тебе несколько эсэмэсок отправил, хотел узнать, как дела.

Наверное, следовало предложить Шоу выпить, как-нибудь намекнуть, что я рад ее видеть, а вместо этого я надулся.

Шоу нахмурилась.

– У меня выключен телефон.

Эйден поставила локти на стол и взяла у Нэша стакан, а потом взглянула на Шоу и ткнула в подругу пальцем.

– Объясни ему, почему ты выключила телефон.

Это прозвучало как обвинение, и даже в полумраке бара я разглядел, что Шоу покраснела.

Я положил руку ей на талию и нагнулся, коснувшись губами уха. Шоу напряглась, но все-таки прислонилась ко мне бедром.

– Почему ты выключила телефон, Каспер?

Она качнулась с ноги на ногу.

– Гейб меня достал. Мама пригласила его родителей на ужин в загородный клуб на следующие выходные, и надеется, что я тоже приду. Гейб вбил себе в голову, что мы должны ехать вместе, и никак не отвяжется. С ума можно сойти. А главное, я вообще никуда не хочу ехать. Вот и выключила телефон.

Мимо прошла официантка, и девушки заказали коктейли, а я еще пива. Потом крепче прижал к себе Шоу и повернулся к ней, так что мы оказались лицом к лицу.

– Ну, и что ты собираешься делать?

Она положила руку мне на грудь, прямо над сердцем, и взглянула на меня грустными зелеными глазами.

– Не знаю. Придется съездить, иначе мать превратит мою жизнь в ад. Но я не желаю видеть Гейба. Просто стараюсь ни о чем не думать.

– Ну, долго ты так не продержишься.

Было очень приятно, что Шоу прильнула ко мне. Наши тела идеально подходили друг к другу.

– Знаю…

Официантка принесла напитки, и Эйден поморщилась, когда заиграла первая группа. Я рассмеялся и плеснул ей еще.

– Первые две группы просто перетерпи. Клянусь, у Джета классные ребята.

Эйден скривилась.

– Предпочитаю, когда меньше электрогитар и больше банджо.

Мы рассмеялись.

– Помоги Нэшу допить текилу, тогда продержишься до конца. А если станет совсем невтерпеж, у Джета наверняка есть беруши, и я, так и быть, за ними схожу.

Эйден негромко ответила – я не расслышал, но Нэш истерически заржал. Я повернулся к Шоу. Меня охватила внутренняя дрожь, когда я заметил, что они с блондинкой пытаются друг друга переглядеть. Я обвил талию Шоу рукой и притянул ближе к себе.

– Эй, перестань.

– А зачем она строит тебе глазки?

– Шоу, очнись. Вокруг как минимум десять мужиков, которые раздевают тебя глазами. Расслабься. Я тут с тобой, а не с ней, а ты пришла ради меня, а не ради них. И это главное, понимаешь?

Она поморщилась, и мне тут же захотелось впиться поцелуем в ее губы. Я протянул руку и заправил Шоу за ухо прядь волос. На ощупь они были как шелк и немедленно выскользнули обратно.

– Я никогда еще не ждал целую неделю, чтобы побыть с девушкой. Кошмар какой-то. Но мне правда хочется быть с тобой.

– Прости, что мы задержались. Я не сразу уговорила Эйден. Это не в ее вкусе. Пожалуй, и не в моем, но я все равно рада, что пришла.

Шоу провела указательным пальцем по татуировке в виде феникса, которая украшала мой бицепс под рукавом футболки.

– Я тоже хочу быть с тобой, Рул. Прости, у меня очень жесткий график.

– Ничего страшного, – я запустил руку под тяжелую волну светлых волос, наклонился и шепнул на ухо: – Ты сегодня поедешь ко мне?

Скажи она «нет» – и по возвращении домой я бы не сумел снять джинсы, не приняв предварительно ледяной душ. Шоу взглянула на меня яркими зелеными глазами. Никогда еще рядом с девушкой – особенно давно знакомой – я не ломал голову над тем, о чем она думает. Шоу трудно было разгадать. Ее глаза как будто отражали то, что чувствовал я сам.

– Ну, если я пойму, что Эйден не против, это вполне себе вариант.

Она понизила голос на октаву, и я подумал, что в жизни не слышал интонаций сексуальнее. Я одобрительно зарычал, как неандерталец, и моя рука сползла с талии Шоу на ягодицы.

Мы вчетвером болтали и еще немного выпили, пока ждали конца первых двух выступлений. Вторая группа была бы даже ничего себе, если бы вокалистка больше думала о пении, чем о внешнем виде: они завывали и скакали целый час, так что Эйден даже вознамерилась залезть на сцену и отобрать у бедняжки микрофон. Я удивлялся тому, как весело оказалось тусить вместе. Веселая, ироничная Эйден обменивалась с Нэшем шпильками, как они будто дружили всю жизнь. Когда на сцене появилась «Ненависть», текила уже закончилась, а Эйден с Нэшем изрядно набрались.

Шоу держалась тихо и внимательно смотрела по сторонам. Она задавала вопросы и отвечала сама, когда ее втягивали в разговор, но, по большей части, просто наблюдала за происходящим. В какой-то момент я чуть не завязал драку. Я отошел в уборную, а Нэш покурить. Нас не было всего минуту, но, когда я вернулся, какой-то потный металлюга приставал к Шоу.

Вообще-то я не ревнив. Сам никогда не отличался добродетелью, а потому меня удивил прилив убийственной ярости, внезапное желание заявить свои права на Шоу, показать всему миру, что она принадлежит мне. К счастью, Нэш подошел к столику первым и недвусмысленно велел парню отвалить, иначе бы я его раскатал и провел остаток ночи за решеткой. Тем не менее, вернувшись за столик, я рывком поднял Шоу на цыпочки и запечатлел на ее аппетитных розовых губках такой крепкий поцелуй, что у меня пирсинг раскалился. Я подумал, что Шоу отстранится или скажет, что я веду себя как идиот, но она схватилась своими маленькими пальчиками за мою футболку и поплыла по воле волн. Когда я наконец отодвинулся, глаза у Шоу остекленели, щеки раскраснелись. Она провела языком по губам и уселась рядом.

– Кстати, Рул, мне очень нравится с тобой целоваться, хотя у тебя на лице столько железа. Никогда не думала, что это будет приятно, но с тобой ничего не страшно.

Ее слова прозвучали так страстно! Обвив рукой плечи Шоу, я улыбнулся и даже не стал отрицать, ради чего устроил этот спектакль. Мы продолжали болтать и развлекаться, и, к тому времени как свет в клубе погас и Джет вышел на сцену, я уже решил, что хватит с меня дружеской компании – я хотел остаться наедине с Шоу. К сожалению, Джет умел зажечь, и, пусть даже Эйден заявила, что такой грохот музыкой не назовешь, всего две песни спустя она потащила Шоу за собой к сцене.

Ребята играли громко, агрессивно, ревели песню за песней, но Джет был красавчик и заводил толпу, поэтому я не удивился, что в глазах Эйден заблестело любопытство, хоть и пьяное. К сожалению, я в результате остался один на один с пьяным вдрызг Нэшем.

– Ну, ты живой?

Фиолетовые глаза Нэша закатились. Если бы он не держался за стол, уже свалился бы мешком на пол. Обычно я сам именно так выглядел после ночной пьянки – и немного испугался, увидев эту картину со стороны.

– Эм-м…

Он едва ворочал языком, и я воочию увидел, как улетучиваются грезы о сексе. Придется тащить Нэша домой и запихивать в ванную. Причем чем скорее, тем лучше.

– Слушай, мужик, только не заблюй мне машину. Сейчас найду девушек и скажу, что нам пора.

– Ы-ы-ы…

Я понял, что необходимо вывести Нэша из клуба, пока текила не поперла назад. Вздохнул и направился к сцене, но меня перехватила та блондинка. В присутствии Шоу, когда свою голову (в отличие от гормонов) я держал под контролем, я отчетливо увидел, что блондинка не идет с ней ни в какое сравнение. Шоу была безупречна, ее красота не требовала килограмма макияжа и одежды, которая больше обнажала, чем прикрывала. Шоу искренне не сознавала эффекта, который производила на мужчин, тогда как эта блондинка пришла сюда, чтобы повилять задом. Она уперлась пальцем мне в грудь и затрепетала густыми ресницами.

– Привет…

– Э… привет.

Я пытался обойти ее, но в баре было слишком людно, и толпа совсем озверела. Люди прыгали под музыку и мотали головами, так что прорваться я мог, только опрокинув девушку. С высоты своего роста я видел две макушки – светлую и темную, которые качались перед сценой. Я, конечно, радовался, что Шоу весело, и в то же время злился, что не получалось до нее добраться.

– Я тебя раньше видела. Это твои друзья играют?

– Ну да… – в обычное время я бы охотно развлекся с блондинкой – простой, без всяких претензий, хорошо знающей, чем закончится ночь и что сулит утро.

– Может, пойдем куда-нибудь, где потише, пообщаемся?

У меня глаза полезли на лоб. Будь я пьян, это, возможно, прозвучало бы глаже, но в трезвом виде я подумал: боже, как пошло и безнадежно.

– Спасибо, но я не один.

Она поджала ярко-красные губы и отступила на шаг.

– Ну да, я видела. Учти, долго у вас не продлится.

Я привык к осуждениям, привык слышать, что я не пара Шоу и все такое, но из уст пьяной девицы, которая только что пыталась зазвать меня в постель… С ума сойти.

– Э…

Я не знал, что еще сказать.

Блондинка фыркнула и откинула со лба пересушенные волосы.

– Сразу видно, что она богатая и из хорошей семьи, а у тебя ничего, кроме татуировок и члена. Ну и как долго, по-твоему, она будет надеяться, что ты сможешь дать ей нечто большее?

Я нахмурился, решил, что хватит любезностей, силой сдвинул девицу в сторону и добавил через плечо:

– Не знаю. Но не побоюсь дождаться развязки.

Я пихал и раздвигал потные тела, пока не пролез в первый ряд. Джет стоял перед девушками на коленях, запрокинув голову, без рубашки, выставив на общее обозрение ангела смерти, которого я вытатуировал ему на груди. Джет завывал, как настоящая рок-звезда; у Шоу вид был заинтригованный, а Эйден вообще как будто собиралась воспарить в оргазме. Похоже, мой приятель одним заходом пристрастил к року любительницу кантри. Я положил руку на бедро Шоу, нагнулся и шепнул:

– Надо отвезти домой Нэша, он совсем никакой.

Она взглянула на меня большими глазами и кивнула. Не споря. Потом крикнула что-то Эйден, та ответила и помахала мне. В следующую секунду мы уже лезли через толпу. Нэш растекся по столу, и вышибала смотрел на него подозрительно.

– А Эйден? Нельзя же ее бросить.

– Она обещала позвонить, когда будет выходить. Сказала, что возьмет такси.

– Ничего, что она останется одна?

– Эйден уже большая девочка, она может о себе позаботиться. Ну и потом, она, кажется, протрезвела, когда пошла танцевать. По-моему, она очень хочет сказать твоему другу, как ей понравилось.

– Джет производит на женщин именно такой эффект.

– И я понимаю почему.

Я рывком поднял Нэша и вывел из бара, держа за пояс. Он был тяжеловат, и я с трудом тащил его.

– Ты что, решила бросить меня ради рок-звезды?

Шоу фыркнула и взяла ключи. Я тем временем открыл дверцу машины, уложил Нэша поперек заднего сиденья и предупредил:

– И попробуй только наблюй здесь, мужик.

Он не ответил. Я помог Шоу сесть в машину – и вдруг сообразил, что она без колебаний уехала со мной из клуба. И в моей груди вдруг сделалось тепло и скользко.

– Я просто хочу сказать, что Джет очень харизматичный. Хотя я не разобрала половину слов, все равно было очень сильно. Люди с него глаз не сводили. Он умеет завести.

– Да, Джет – прирожденная рок-звезда. Просто он не выносит яркого света и громкой славы.

– Вы с ним давно знакомы?

– Я еще мальчишкой слушал, как он играл – он тогда выступал в панк-группе. Нэш, Джет и Роуди – мои давние друзья. С Роуди мы познакомились позже, когда он пришел работать в салон, но мы все как родные братья.

Шоу устроилась на сиденье, и я включил отопление, поскольку заметил, что руки у девушки покрылись мурашками.

– Наверное, хорошо, когда много друзей. Я даже не знаю, что это такое.

Я краем глаза взглянул на нее.

– В смысле?

– Я застенчивая и неловкая, я никогда не умела заводить друзей. В старшей школе меня часто травили. Реми был единственным моим настоящим другом, а теперь – только Эйден. Я с трудом подпускаю к себе людей. Наверное, потому что давно поняла, как это больно, когда самые близкие люди тебя разочаровывают.

– А как же мы с Ромом?

– А что?

Нэш застонал на заднем сиденье, и я подозрительно оглянулся. Звук мне не понравился.

– Ну, мы ведь тоже общались с тобой. Разве мы не твои друзья?

Она хмыкнула, и самые ценные части моего тела немедленно отозвались.

– Ром – совсем как старший брат. Он заботится обо мне, поддразнивает, старается оберегать от всего, что может причинить боль или навредить. А ты… ну, ты с самого начала был чем-то другим. Не другом, не братом. Просто кем-то еще.

– Разве плохо быть кем-то еще?

Я скорее почувствовал, чем увидел, как Шоу пожала плечами.

– Ну да… но не всегда.

Я не знал, что и думать, а потому не стал развивать тему. Я проехал остаток пути, одним глазом следя за дорогой, а другим за Нэшем, который стонал все громче и громче. Когда мы добрались до дома, я посмотрел на Шоу – она сидела, перегнувшись назад, гладила Нэша по бритой голове и шептала что-то успокаивающее.

– Слушай, я не знаю, когда он протрезвеет. Если хочешь, посиди у нас, ну или давай я отвезу тебя домой.

Шоу посмотрела на меня через плечо и приподняла светлую бровку.

– Рул, расслабься. Я в курсе, каким образом доходят до состояния, в котором ты обычно бываешь утром в воскресенье. Я уже сказала, мне завтра надо быть на работе в десять. Меня устроит любой вариант, лишь бы я не опоздала.

Утратив дар речи, я несколько секунд смотрел на нее, но тут Нэш забулькал, и я понял, что надо шевелиться живей.

– Неужели ты всегда была такая клевая?

Шоу захлопнула за нами дверцу и помогла втащить Нэша по лестнице. Я заметил, что она не ответила на мой вопрос – зато принесла большой стакан воды и нашла таблетки. То и другое она оставила на раковине в коридоре и многозначительно взглянула на меня.

– Зайди к себе, когда закончишь.

Я матерился как никогда, помогая Нэшу стащить свитер и джинсы. Я уже собирался сунуть другана под холодный душ, когда текила наконец взяла свое. Он нырнул башкой в унитаз, и следующий час я проверял, не отрубился ли он, вливал ему в глотку воду и отскакивал, когда она вылетала обратно. Убедившись, что Нэшу наконец полегчало, я оттащил его на кровать и уложил лицом вниз, а затем быстренько навел порядок в ванной, вымылся и пошел искать Шоу.

Дверь в мою комнату была приоткрыта, телевизор включен. Я сам не знал, что рассчитывал там найти, и мое испорченное воображение подсказывало самые интересные варианты. Но действительность превзошла все ожидания. Сняв белье с моей кровати, вплоть до матраса, Шоу перестилала постель. В центре комнаты стояли ее безумные синие туфли, которые выглядели совершенно неуместно рядом с моими разбросанными футболками и джинсами. С порога я только и мог, что наблюдать за ней. Шоу разговаривала сама с собой – но слишком тихо, чтобы расслышать. Я подождал пять минут, не заметит ли она меня, но она так и не подняла головы, поэтому я спросил:

– Что ты делаешь?

Шоу подскочила от неожиданности, а затем прижала руку к груди и изобразила нечто вроде легкого раскаяния.

– Меняю белье.

– Зачем?

– Э… в смысле – «зачем»?

– Да, Шоу, зачем ты меняешь мне постельное белье в три часа ночи?

От необходимости отвечать ее спас звонок мобильника. Я уже заметил, что в качестве рингтонов она выбирала песни, которые соответствовали звонившему. Шоу перекинулась с кем-то парой фраз – видимо, с Эйден, – положила телефон на тумбочку у кровати, взяла одеяло за край и принялась его разглаживать.

– Эйден проводили до дома. Видимо, твой приятель-музыкант вспомнил, что она работает в «Линии ворот», и предложил подвезти ее.

– Круто, хотя Джет, в общем, не из тех, кто привязывается к одной-единственной девчонке. Надеюсь, Эйден не будет питать иллюзий.

– Я уже сказала, Эйден может о себе позаботиться. И, честно говоря, ты тоже «не из тех», – Шоу многозначительно указала на постель. – Будь я проклята, если буду спать, а тем более заниматься чем-то еще, в постели, где перебывало больше народу, чем в Пентагоне.

И выпятила нижнюю губу, с весьма воинственным видом.

– Шоу… – я зашел в спальню, прикрыл дверь и защелкнул замок. – В этой постели после тебя никого не было. Я тоже понял, что в ту субботу между нами произошло что-то особенное.

Она вздрогнула, когда я подошел ближе, и беззащитно взглянула на меня. Я с ужасом осознал, как легко мог причинить Шоу боль и насколько мне этого не хотелось.

– Не знаю, как быть, Рул. Я в пьяном виде бросилась тебе на шею – хорошо еще, что ты согласился, но трезвой мне нелегко смотреть на эту кровать и не вспоминать тех девушек, которые лежали здесь раньше. Иногда и не по одной.

Она пыталась шутить, но я слышал в голосе неподдельную тоску. Тогда я коснулся руками ее лица и заставил поднять голову, чтобы мы взглянули друг другу в глаза.

– Я не могу изменить прошлое, Каспер. Увы. Не могу сделать так, чтобы ты забыла о тех девушках и о том, как ты входила сюда по воскресеньям, раз за разом. Я не могу воскресить Реми, обратить время вспять и не звонить ему в ту ночь, чтоб он меня подвез. Я сожалею о тысяче вещей, и если они будут вставать между нами, в постели или еще где, давай просто сразу поставим точку, потому что я не собираюсь бороться с прошлым, тогда как передо мной в кои-то веки замаячило будущее, ради которого стоит стараться.

Шоу подняла руки и взяла меня за запястья. Сначала я подумал, что она хочет отодвинуться, но она, наоборот, подалась вперед и прислонилась лбом к моей груди.

– Рул, если ничего не получится, будет очень, очень плохо.

Она не говорила, а хрипло шептала.

– Да, но если получится, будет очень хорошо…

Я пропустил ее волосы между пальцев, а Шоу положила руки мне на плечи.

Она была намного ниже, и умом я понимал: внешне мы смотримся довольно странно. Но что-то в ней находило отклик в моей душе. То, как она прижималась, как шепотом, словно молитву, повторяла мое имя, как от нее пахло – солнцем, чем-то сладким, вкусным, все в одном флаконе. И никакое прошлое не имело значения. Только от Шоу мне хотелось чего-то большего, нежели минутного удовольствия.

Она начала стягивать с меня футболку, та зацепилась за ирокез, Шоу рассердилась, а я рассмеялся. Она скорчила рожу, швырнула футболку на пол, пальчиком потыкала в мой хаер и изогнула бровь.

– Ты очень страстно выглядишь с ирокезом, Рул, но, по-моему, проблем от него больше, чем пользы.

Она провела руками по моим ребрам и принялась рассматривать татуировки. С одной стороны был изображен Мрачный Жнец, от подмышки до бедра, с другой прекрасный ангел, а посередине, на спине, от лопаток до копчика, – большой готический крест с изящной надписью «Реми» жирным шрифтом. Почти все мое тело покрывали рисунки, и, хотя раньше я об этом не задумывался, стоять голым рядом с Шоу, белоснежной и гладкой, было просто умопомрачительно. Ее руки спустились ниже – Шоу уже возилась с пряжкой ремня.

– Реми бы понравилась эта штука. Он был страшно рад, когда у тебя появились татуировки. Ему всегда казалось странным, что вы выглядите одинаково… а потом ты начал все сильнее и сильнее от него отличаться. И он радовался, что решился именно ты, потому что он бы не смог усидеть на месте.

Она была права. Реми всегда двигался, дергался, что-то крутил в руках. Он не высидел бы и одного сеанса, и каждый раз, когда я приходил домой с новой татушкой, которой хотел похвастать, первым ее видел Реми. Я собирался сделать что-нибудь и ему, как только закончу учиться, но брат погиб раньше. И об этом я тоже сожалел.

Шоу живо стянула с меня штаны, и я вдруг решил слегка притормозить – я поднял ее на руки, как куколку, и бросил прямо на кровать. Она подскочила на матрасе и растянулась, раскинув руки в сторону. Я скинул ботинки и вылез из штанов (обычно я обходился без нижнего белья). Когда я улегся сверху, то уже был полностью голым, а Шоу еще одетой. Глаза у нее округлились, когда я сунул руки под блузку и принялся покрывать поцелуями шею.

– Ты как хороший виски, Шоу. Сразу бьешь в голову. В тот раз мы проскакали галопом уйму интересных вещей. Может быть, сейчас немного замедлим темп?

Я провел пальцем поверх топика и почувствовал, как Шоу напряглась. Она согнула ноги, так что я оказался между ними. Несмотря на разницу в росте, мы отлично устроились. Она водила руками по моей спине, впивалась ногтями в кожу и вжималась пятками в ягодицы… феерическое ощущение.

– Боюсь, если бы в прошлый раз мы притормозили, то передумали бы. А мне казалось, что я умру, если ты остановишься…

Я сунул руки ей под топик, и Шоу хватанула ртом воздух – меня это завело еще сильнее. Я стянул топик, развязав завязки, и он съехал с плеч тряпочкой. Я зажал Шоу рот поцелуем, она немедленно ответила, и я подумал, что целуется она идеально. Она брала и давала ровно столько, сколько нужно, работала языком и зубами в самую меру, так, что искры из глаз сыпались, и хотелось сорвать с нее трусики и дать полный вперед. Она не шутила, когда сказала, что любит мой пирсинг. Шоу играла язычком со штангой и терлась нижней губой о колечко, и я от обалдения чуть не забыл, что собирался продемонстрировать ей все те замечательные вещи, мимо которых мы с разгону проскочили в прошлый раз.

– Кажется, мы кое-что упустили… – я провел пальцем по ее соску, и он немедленно затвердел от моего прикосновения. – Ты такая хорошенькая и розовая, Шоу, и, по-моему, ты и половины не знаешь…

Я коснулся языком ее шеи… на вкус она оказалась такой же приятной, как и на запах, и от мысли о том, что она моя, что я – единственный, с кем она делит постель, стало еще лучше. Шоу шепотом назвала мое имя и выгнулась дугой, а я доводил ее до экстаза, лаская губами грудь. Она извивалась подо мной, притягивала ближе жадными руками и терлась о ту часть моего тела, которая была абсолютно согласна с ней в том, что я чересчур медлил. Я с легким «чпок» разомкнул губы и поцеловал Шоу между ключиц.

– Вот видишь? Правда, здорово?

Она вздохнула.

– Да-а…

Я оперся на локоть и принялся покрывать поцелуями ее тело, от шеи до пупка. Упругий живот Шоу слегка задрожал, когда я начал обцеловывать маленькую ямку. Мне очень нравилось, как татуированная кожа смотрелась рядом с девственно чистой. А еще, когда я положил ладонь ей на живот, то увидел собственное имя – словно я ставил печать на то, что считал своей собственностью. Просунув большой палец под ремень джинсов, я погладил, заставив Шоу соблазнительно заерзать.

– Рул… – с трудом выговорила она. – Чего ты ждешь?

– Ничего.

Я не спешил. Хотел, чтобы Шоу знала, что заводит меня ничуть не меньше, чем я сам, судя по всему, заводил ее. Обычно, когда я был с девушкой, то старался получить удовольствие сразу. Ни подготовки, ни предвкушения. Конечно, мне нравилось сознавать, что с годами я кое-чему научился, но все-таки я предпочитал добираться до финиша побыстрее. Я привозил к себе девушек не для того, чтобы копить воспоминания, – я хотел оглушительного оргазма и минутного отдыха. Но с Шоу было по-другому. С ней я сам становился другим, и то, что происходило между нами, не походило ни на что прежнее.

Я сунул руку в ее узенькие джинсы и с удивлением обнаружил, что она не надела белья. Я приподнял голову и ухмыльнулся.

– Ничего себе…

Она пожала плечами и слегка заерзала, когда я коснулся пальцами теплой нежной кожи.

– Что? Джинсы на мне буквально в облипку. Под них какие трусики ни надень, они все равно видны… пришлось обойтись без белья.

– Не думал, что ты на такое способна…

Шоу шептала мое имя, пока я добирался до влажной ложбинки. Она выгнулась всем телом, и я подхватил ее под спину, чтобы она не ускользнула, пока я занимался важными делами. От того, что я делал, Шоу вся дрожала у меня в руках, и я знал, что скоро она совсем растает.

– Ты всегда такая сдержанная и собранная. Кто же знал, что ты не против пошалить?

Она трепетала и текла – именно то, что нужно. Наконец Шоу удивленно вздохнула, широко раскрыла глаза, обхватила руками мою шею и притянула к себе для очередного умопомрачительного поцелуя – и тут я почувствовал, как она обмякла. Я улыбнулся и слегка сдвинулся, чтобы помочь ей стянуть джинсы, хоть она и двигалась намного медленней меня. Когда мы оба разделись, я несколько секунд любовался этим зрелищем, потому что на голую Шоу стоило посмотреть – а на голую и счастливую Шоу тем более. Великие художники дрались бы за право запечатлеть ее на холсте.

Она потянулась к тумбочке, чтобы достать из ящика резинку. Я лег на спину и позволил Шоу устроиться сверху. Заложив руки за голову, я наблюдал, как она разорвала обертку зубами и принялась надевать презерватив. Шоу была очень осторожна – наверное, боялась, как бы не сделать больно, и не торопилась, потому что пирсинг на причинном месте не упрощал дела.

Когда она закончила, у меня стояло так, что хоть гвозди забивай. Шоу с легким смущением покосилась в мою сторону и устроилась сверху.

– Я не знаю, как это делается…

Правда, супер? Пришлось учить прекрасную, восхитительную, умопомрачительную девушку всему, что я знал о сексе, и даже более того. Я двигался, направляя Шоу куда надо, помогал понять, как скользить вверх и вниз, скрипел зубами и время от времени ругался, потому что не был готов к тому, что Шоу будет на мне экспериментировать. Она двигалась вверх-вниз, качалась туда-сюда, и мои мозги превращались в кашу: я пытался оставить за собой хоть какое-то количество контроля, но безуспешно. Когда я понял, что она вот-вот кончит, то опрокинул Шоу на спину и ворвался в нее так, словно собирался остаться там навеки. Шоу, казалось, не возражала против столь властного обращения; она царапала ногтями мою голову, потом впилась маленькими зубками в плечо. Еще несколько вздохов – и мы кончили одновременно, и я остался лежать на ней ничком. Шоу обняла мои плечи и хрипло спросила:

– Ты всегда такой классный?

 

Глава 8

Я с трудом могла заставить себя сосредоточиться на занятиях, и напрасно, потому что дел хватало. Анатомия мне давалась хорошо, поэтому я не очень-то боялась отстать, но я и не хотела, чтобы отстал кто-нибудь другой, потому что тогда у меня мозгов бы не хватило. Выкраивать время на общение с Рулом, при моем-то графике, оказалось очень тяжело. За последние две недели я едва умудрилась вырваться на два свидания за ланчем, когда у него были «окна» между клиентами. Плюс в пятницу вечером Рул пришел в бар с друзьями и сидел там, пока я не освободилась. А вечер субботы, разумеется, перешел в утро воскресенья. Я спешила на работу, поэтому мы просто поцеловались на прощанье, и я ушла. На неделе разговаривали по телефону и перекидывались эсэмэсками, но этого явно не хватало. Теперь, когда я регулярно занималась с Рулом любовью, мне хотелось большего – ведь я мечтала только о том, чтобы скакать с ним в постели при каждом удобном случае.

Я как раз думала об этом, когда сокурсница похлопала меня по плечу, чтобы привлечь внимание. Не сомневаюсь, я страшно покраснела. Откашлялась и стала обмахиваться блокнотом, где делала записи.

– Прости, что ты сказала?

Она повторила вопрос, и я кое-как ответила, твердя себе, что еще час отвлекаться нельзя. В кармане несколько раз гудел мобильник, но я, как примерная студентка, не обращала на него внимания и, стиснув зубы, досидела до конца. Как только занятия закончились, я собрала вещи и вылетела из аудитории. Это было грубо, но я даже не попрощалась с однокурсниками, так хотела посмотреть, что пришло. Рул обожал посылать малопристойные сообщения, когда я меньше всего ожидала. От них захватывало дух, и потому теперь мне не терпелось прочесть эсэмэски. Только оказалось, что писал не Рул, а Гейб, и с досады я чуть не бросила мобильник на пол. Мать по-прежнему настаивала на семейном сборище; к счастью, у нее было столько дел, что я до сих пор счастливо избегала встречи – и Гейба. Но, судя по присланному сообщению, уверткам настал конец.

«Шоу, мы вчера говорили с твоей мамой. Она хочет, чтобы я привез тебя в Бруксайд вечером в субботу, на ужин в клубе. Она хочет, чтобы ты там переночевала, а в воскресенье мы у нее пообедаем. Мои родители тоже приедут, и другие влиятельные люди».

Я застонала и открыла следующее сообщение.

«Знаю, ты не хочешь оставаться со мной наедине после моих выходок, но заверяю, у меня честные намерения. Я просто предлагаю тебя подвезти».

Я совершенно точно не жаждала целый час торчать в машине с Гейбом – и еще меньше хотела все выходные общаться с матерью. Вдобавок субботний вечер оказался единственным на неделе, который я могла провести с Рулом, и я не горела желанием от этого отказываться, хотя подозревала, что выбора не было. Я прикусила губу и написала, что приеду на ужин сама. Ни за что на свете я бы не поехала в Бруксайд, отрезав себе пути к бегству. Гейб ответил, что не возражает, и попросил, чтобы я, в таком случае, его подвезла. Я хотела отказать, но потом подумала, что ничего страшного не случится, если я просто довезу Гейба до дома и высажу. Мы договорились встретиться у булочной, утром в субботу, и я уже собиралась убрать мобильник, когда он вновь зазвонил. С экрана на меня глянуло ухмыляющееся лицо Рула, и я не сдержала улыбку.

Эйден каждый божий день предупреждала, что нужно быть осторожнее. Я любила Рула, но сомневалась, что мои чувства взаимны. Мы занимались сексом – потрясающим, умопомрачительным, – но он ни разу ни словом не обмолвился о наших отношениях, не поделился своими мыслями. Моя подруга была уверена, что я стою на грани огромного разочарования и вот-вот сделаю опасный шаг. Но пока что я охотно принимала то, что давал Рул – ведь он еще никогда и никому не давал так много, – хотя в глубине души осознавала, что вечно так длиться не может. Я хотела каких-то изменений, ну или, по крайней мере, некоторой ясности.

– Привет, а я думала, ты сегодня допоздна работаешь, – сказала я.

– Да. Но я умираю от голода. А ты уже поела?

– Нет, у меня только закончились занятия. Надо доделывать проект по анатомии.

– Может, поработаешь у нас?

Я осторожно шагала по обледенелой парковке.

– В салоне?

– Ну да. Тут есть вайфай, и сейчас никого, кроме моего клиента. Купи что-нибудь поесть и поработай пару часиков, а потом и я закончу. И, если хочешь, поедем ко мне.

Я уж точно не возражала.

– Ты уверен, что сможешь работать, если я буду там сидеть? Не хочу тебя отвлекать.

Рул негромко рассмеялся, так что я враз покрылась мурашками.

– Ты, конечно, способна меня отвлечь от чего угодно, но мой клиент – пятидесятилетний отставной детектив из убойного отдела, который свернет мне шею, если я испорчу рисунок. Он делает тату в память о сыне, который погиб в Афганистане. Поэтому лучше притащи еды, чтоб я не напортачил и не получил трепку.

Я засмеялась, зажав телефон между плечом и ухом. Я еще не бывала в салоне. Прежние отношения не позволяли пересекать эту черту, но, признаться, я бы не отказалась узнать, как выглядит изнутри настоящий тату-салон.

– Что купить?

– А что хочешь, я не привереда. Главное, по-больше.

– Ладно. Я еще в колледже, так что потерпи полчаса.

– Клево.

Он положил трубку, не попрощавшись. Рул всегда так делал, и меня это бесило, но я уже поняла, что у него много странностей, которых я раньше не замечала. Мне многое предстояло о нем узнать – то, что я не замечала год за годом и что теперь поражало воображение. Например, что он такой хороший друг. Я видела, как Рул общался с Ромом и Реми, и потому знала, что он ничего не жалеет ради тех, к кому неравнодушен, но точно так же Рул вел себя и со своими городскими друзьями. С Нэшем они были одной командой и понимали друг друга с полуслова. Они жили и работали в одном ритме, и было ясно, что парни достигли абсолютного взаимопонимания. Учитывая то, сколько возни и забот требовал Рул, я с любопытством за ними наблюдала. Ребята друг друга и смешили и злили. Рул – неряха, а Нэш – аккуратист. Более спокойный Нэш предпочитал спускать проблемы на тормозах – он не стал поднимать шум, даже когда какой-то придурок занял его место на парковке. Зато Рул был прирожденным бойцом, горячей головой, который никому не желал уступать. Когда тот тип вернулся, то обнаружил нарисованного на капоте фиолетового динозавра, который занимался сексом с магистром Йодой. Разумеется, он взбеленился и хотел позвонить в полицию, но Нэш его отговорил, заметив, что машину, возможно, отвезут на штрафную стоянку, что обойдется дороже, чем визит на мойку. Иными словами, парни отлично друг друга уравновешивали.

Я зашла в китайскую закусочную, потому что там был большой выбор – и я люблю курицу с кунжутом. Собралась очередь, и пришлось долго ждать. Когда я нашла салон и место для парковки, прошел почти час – пешком я добралась бы быстрее. Припарковаться на Кэпитол-Хилл было непростой задачей, а пробираться в толпе с лэптопом и полными сумками еды – тем более, но все-таки я справилась. Стеклянная дверь, украшенная интересным ассортиментом старомодных матросских татуировок, распахнулась сама собой, прежде чем я успела высвободить одну руку и открыть ее. Рул забрал у меня еду, быстро и крепко поцеловал в губы и провел в салон. Он повесил на дверь табличку «Закрыто», и мы прошли мимо длинной мраморной стойки, на которой лежали папки с фотографиями и стоял самый современный компьютер.

Каждое рабочее место отделяли ширма, высотой по пояс, и широкий плоскоэкранный телевизор. Все было яркое, ослепительно чистое, и клиенты могли сделать выбор из тысяч оригинальных рисунков и самых разных винтажных татуировок. Очень наглядно. Из колонок доносилась негромкая музыка. Салон идеально подходил Рулу по стилю, он как будто нашел себе такое место работы, которое целиком и полностью отражало его внутреннюю сущность – на это стоило посмотреть. Рул отвел меня в дальнюю комнату, где стояли стол, кушетка, небольшой холодильник и находились еще несколько рабочих мест, с чертежными столами и специальным освещением. За одним из столов сидел пожилой мужчина, точь-в-точь похожий на одного из отцовских приятелей по гольф-клубу, с той разницей, что на нем не было рубашки, а грудь украшало изображение орла и американского флага.

Рул сбросил пакеты на стол и принялся рыться в покупках.

– Шоу, это Марк Брэдли, Марк, это Шоу. Надеюсь, ты не против, если она тут побудет, она ведь принесла нам еду.

Он начал выкладывать еду на тарелки, которые взялись прямо из ниоткуда.

– Конечно, не против. А я и не знал, что у тебя есть девушка, Рул. И такая красавица.

Рул подмигнул поверх головы Марка и протянул мне полную тарелку – лежавшей там еды хватило бы на неделю.

– Это точно.

Несколько минут мы в уютной тишине поглощали китайские деликатесы, а я рассматривала рисунок на груди у Марка. Он был просто огромный. Довольно рискованный шаг для человека за пятьдесят.

– Очень красиво, – сказала я.

Марк обозрел собственную грудь, потом посмотрел на Рула.

– У твоего парня талант. Я ведь город обошел, чтоб найти человека, который бы сделал именно то, что я хотел. А Рул все правильно понял, ну и отдельно приятно, что у него самого брат в армии. Он понимает, почему мне это так важно.

– Он сказал, вы делаете татуировку в память о сыне.

– Да, к сожалению. Подорвался на мине два года назад. Мой старший. Я просто не знаю, как еще выразить, что я горжусь им.

Я почувствовала, как слезы навернулись на глаза. Я-то привыкла, что родители бывают чересчур беззаботны или, наоборот, слишком поглощены собственным горем, чтобы, не стесняясь, выказать скорбь. Я пожала Марку руку и сморгнула набежавшую влагу.

– По-моему, получилось здорово.

– Мой парнишка просто обожал хорошие татуировки. Я каждый раз ругался, когда он возвращался домой с чем-нибудь новеньким. Ему бы понравилось, что я именно так решил почтить его память.

– Ты сегодня ее закончишь? – спросила я у Рула, который ел стоя и внимательно слушал наш разговор.

– Нет. На такие большие штуки нужно несколько сеансов. Сегодня набьем основу черным и серым, кое-где добавим тени. В следующий раз посидеть придется час-полтора, я начну раскрашивать. Когда закончу, будет просто класс.

Мы поели, и я предложила прибраться, пока Рул занимался Марком. Я как раз закончила и уже собиралась достать компьютер и разложить книги, когда Рул поманил меня пальцем.

– Сядь вон за тот стол.

– Я не хочу мешать.

– Брось, Каспер, ты украшаешь любой интерьер.

Я закатила глаза и села с книжками напротив него. Устроившись в удивительно удобном кресле, положила лэптоп на колени и принялась негромко подпевать музыке.

– А чем ты занимаешься? – спросил Марк, морщась.

Жужжание машинки звучало на диво приятно и успокаивающе.

– Я учусь на врача. Хочу работать на «Скорой».

– Неплохо. А почему именно на «Скорой»?

Я собрала волосы в небрежный узел на макушке.

– Ну, всегда хотела быть врачом. Мой отец – кардиохирург, но несколько лет назад мой близкий друг погиб в аварии… возможно, если бы о нем лучше позаботились, когда привезли в отделение экстренной помощи, он бы остался жив. Я хочу помогать людям, которые сильнее всего в этом нуждаются.

Рул поднял голову, и мы несколько секунд смотрели друг на друга, пока он вновь не занялся своим делом. Марк вздохнул.

– Тебе, парень, досталась необыкновенная девушка. Гляди, обращайся с ней как следует.

Рул что-то неразборчиво буркнул в ответ, и я переключилась на проект, который был далек от завершения. Два часа стучала по клавишам под жужжание машинки.

Мы молчали – я работала и украдкой поглядывала на Рула, Марк помалкивал, потому что ему явно приходилось нелегко, а Рул сосредоточился исключительно на том, что делал, и за ним было очень интересно наблюдать. Он вкладывал частицу себя в рисунок – и намеревался добиться совершенства. Глядя, как он работает, как прилежно запечатлевает вечный узор на теле Марка, я, казалось, влюбилась в него еще сильнее.

Марку пришлось сделать два перерыва, и каждый раз Рул подходил ко мне. В первый раз он поцеловал меня в макушку, в другой раз крепко прижал к себе, так что пришлось спешно поправить блузку, когда Марк вернулся с перекура. Короче говоря, я очень приятно провела вечер – и почти закончила проект. Через четыре часа Рул принялся вытирать пятна черной туши с покрасневшей груди Марка, на которой красовался великолепный эскиз рисунка. Я снова похвалила его выбор и сказала, что мне очень хочется посмотреть, когда татуировка будет готова. Марк обнял меня по-отцовски крепко и велел беречь себя. Потом расплатился с Рулом, и я просто разинула рот – понятия не имела, сколько стоят татуировки. Вдобавок Марк оставил огромные чаевые.

Рул велел мне собираться и принялся приводить в порядок рабочее место. Через час, когда я уже зевала, он запер салон, и мы ушли. Моя машина стояла достаточно близко, и я решила оставить ее и не искать места рядом с домом. Рул обещал встать утром и довезти меня до нее, если понадобится. Мы шли быстро, потому что было холодно; всю дорогу обнимались.

Зайдя в квартиру, мы поздоровались с Нэшем. Я подумала: может быть, Рул присядет на минутку поговорить с приятелем, но он бросил мои вещи на столик, достал из холодильника пиво и потащил меня в комнату.

Мы не разговаривали – не было необходимости. К тому времени я уже поняла, что значит заниматься сексом – по крайней мере, с Рулом. Он обожал физический контакт, и я извлекала максимум удовольствия. После того как меня дважды перекатили туда-сюда, я, совершенно счастливая, растянулась у него на груди, рассеянно обводя пальцем контур змеи на руке рядом с моим лицом. Рул полулежал на подушках, пил пиво и баловался с телефоном, одновременно чертя что-то пальцем на моей спине. Я была довольна и уже почти засыпала, когда вдруг проснулась от его голоса.

– Хочешь в субботу снова пойти со мной на концерт? Один парень, которому я набивал татуировку, обещал провести меня за кулисы.

Я открыла глаза и замерла – Рул наверняка это почувствовал, раз уж служил мне в качестве подушки. Отвела волосы с лица и приподняла голову. Вид у Рула был сонный, но я понимала, что ему и правда важно знать ответ. Я сглотнула и прикусила губу, как всегда, когда нервничала.

– На выходные, к сожалению, придется поехать к матери. Я уезжаю в субботу и вернусь только в воскресенье вечером.

Теперь уже Рул напрягся.

– Ты едешь одна?

– Нет, – шепотом ответила я. – Пообещала Гейбу, что заодно подброшу его домой.

– Ты собираешься ехать с парнем, который к тебе пристает?

Он спросил это таким тоном, что я всерьез заволновалась.

– Ну да.

– Зачем?!

– Это проще, чем терпеть претензии, которые мать непременно озвучит, если я не приеду. Ты не понимаешь.

– Нет, я прекрасно понимаю. Твоя мать щелкает пальцами, и ты готова прыгнуть в объятия этого психа. Прямо не верится, Шоу. Мы с тобой почти не видимся, я с ума схожу, просыпаюсь среди ночи, ищу тебя и не нахожу… и вдруг ты говоришь, что намерена провести целые выходные со своим придурочным бывшим. Блин.

Я откатилась в сторону и натянула одеяло, вдруг почувствовав себя беззащитной и уязвимой, причем вовсе не от того, что была голая.

– Это неправда, ты сам знаешь. Я не хочу никуда ехать, не хочу общаться с Гейбом, но уступить маме гораздо проще, чем с ней спорить.

– Откуда ты знаешь? Ты хоть когда-нибудь пробовала?

Я втянула воздух сквозь зубы.

– Она моя мать, Рул.

– Как хочешь. Завтра обсудим.

Он отвернулся. Я достаточно хорошо знала Рула, чтобы догадаться, что завтра никакого разговора не будет.

Утром он молчал. Мы не смотрели друг на друга, не целовались. Ничто не намекало, что мою невольную ошибку можно исправить задушевным разговором.

После работы на следующий день я написала Рулу, попросила прощения и предложила встретиться. Он не ответил. Во вторник я позвонила – и услышала автоответчик. В среду я чуть не сошла с ума и собиралась уже заявиться прямо в салон или к нему домой, но тут в Денвер приехал Ром и пригласил меня на ужин. Он обмолвился, что на несколько дней остановился у Рула, потому что к его другу внезапно нагрянули родственники. Я чуть с ума не сошла, когда сообразила, что Рул даже не удосужился сообщить мне о приезде Рома. Выставила бы себя полной дурой перед ним, а Рулу было наплевать!

Четверг и пятницу я рыдала на плече у Эйден – подруга проявила редкое бесчувствие – и кое-как держалась на работе. К субботе я дошла уже до ручки и, забирая Гейба возле булочной, больше всего хотела переехать этого самодовольного улыбающегося придурка.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, но я так резко отстранилась, что ударилась головой о стекло.

– Не надо.

От моего тона в машине буквально понизилась температура. Я скучала по Рулу, злилась, что пришлось выбирать между ним и родственниками, – а он не понимал, почему я это делала! Всю неделю меня мучили воспоминания о наших сексуальных достижениях, так что дыхание перехватывало. Я понимала, на что Рул обиделся, но как же было досадно, что он просто взял и перестал со мной общаться!

– Да ладно, Шоу, неужели нельзя прожить два дня в удовольствие? Наши родители будут в бешеном восторге, если мы помиримся…

Я включила радио, позволяя музыке заполнить бреши в разговоре, и хлопнула Гейба по руке, когда тот попытался убавить звук.

– Не смей.

– Шоу, ну давай поговорим.

– Нет.

– Перестань упрямиться.

– Гейб, я встречаюсь с другим. Нам не о чем разговаривать. Еду только для того, чтобы мама отвязалась.

– Ты встречаешься с тем панком? Сама-то хоть понимаешь, что это несерьезно? Ты можешь представить, что приходишь домой после трехсуточного дежурства в больнице, а он сидит и ждет тебя, как примерный мальчик? Ты правда думаешь, что вас ждет именно такое будущее? Поверь, как только у тебя начнется практика и он поймет, что ему придется много времени проводить одному, тут же начнет крутить с другими. Вернись с небес на землю. Такие парни не годятся для долгих отношений, они заводят романы, только пока их влечет новизна.

Я мигом ощетинилась, потому что Гейб попал по больному месту. В ответ просто сделала музыку громче и постаралась до конца поездки не обращать на своего спутника внимания. Я ехала быстрее, чем обычно, лишь бы поскорее добраться. Гейб упорно пытался втянуть меня в разговор, но всякий раз я выкручивала громкость на максимум, так что чуть перепонки не лопались. Говорить было совершенно немыслимо; наконец до Гейба дошло, и он заткнулся. Я буквально выпихнула его из машины, когда оказалась в Бруксайде. Он жестом попросил опустить окно, но я стиснула зубы и вдавила педаль газа в пол.

Мои родители жили в другом районе, поэтому по пути я решила выпить кофе в «Старбаксе», куда ходил Рул, когда мы в последний раз приезжали с визитом. Чтобы помучиться еще немного, достала телефон и убедилась, что новых сообщений нет. Я не знала, что делать; как будто все, о чем я мечтала, утекало между пальцев.

– Шоу? Шоу Лэндон?

Я оторвалась от кофе и подавила стон: на меня надвигалась Эми Роджерс. Почему я забыла, что она любит этот «Старбакс»?

– Да, Эми. Как поживаешь?

Она чмокнула губами в воздухе возле моей щеки и лучезарно улыбнулась. В старшей школе Эми никогда не снисходила даже до притворной любезности, поэтому я насторожилась.

– А, хорошо. Только что закончила курсы красоты. Теперь работаю в одном престижном салоне в Денвере. Ты ведь тоже где-то там живешь?

Я кивнула – и увидела, как она рассматривает мою новую прическу.

– Кстати, здорово, что я тебя встретила. Я уже начала искать твой телефон…

Я подняла бровь.

– Зачем?

Эми отбросила за плечо прядь волос.

– Я несколько недель назад ездила домой и встретила одного из близнецов Арчеров, ну, того, с татуировками. Ты ведь с ними дружила, вот я и подумала – у тебя случайно нет его номера? Не помню, который это из них двоих, но, о-о, какой красавчик! Я слышала, они тоже переехали в Денвер. Может, у нас что получится.

Внутри у меня что-то заледенело. Я чуть не выплеснула кофе в ее хорошенькое личико, но все-таки, стиснув зубы, сумела удержаться.

– Реми погиб, Эми. Остался только Рул. Реми не стало три года назад. И он, конечно, придет в восторг, если ему позвонит какая-то идиотка, которая даже не помнит, кто он такой. Всего лишь «один из близнецов Арчеров». Фу, какая мерзость. Скажи спасибо, что мы в общественном месте, иначе я бы надавала тебе пощечин…

Она в изумлении уставилась на меня, а я протолкнулась мимо и выбросила стаканчик с кофе в мусорное ведро.

– Его номер ты не получишь, потому что Рул мой, и если ты к нему подойдешь, то, видит Бог, я тебя отделаю так, что войду в полицейские анналы.

Меня трясло, когда я садилась в машину, и буквально через секунду хлынули слезы. Я скучала по Реми, по Рулу, по Марго и Дейлу. Рул был прав: я не знала, что значит спорить с матерью, потому что никогда этого не делала, а теперь она пыталась встать между мной и тем человеком, с которым я хотела быть. Я могла бесстрашно сцепиться за него с дурой вроде Эми, но только не с мамой! Я всегда знала, что Рул стоит любых усилий – и отчаянно пыталась это втолковать его родителям, – но когда пришлось самой доказывать свои чувства, поступила так же, как и остальные, и позволила матери отдалить меня от Рула. Прижавшись лбом к рулю, я вытащила мобильник и целых пять минут смотрела на экран, гадая, что написать. В итоге получилось: «Прости, я не хотела тебя обидеть. Очень скучаю по тебе».

Я убрала телефон, чтобы не сойти с ума, дожидаясь ответа, и поехала к родителям. Наш дом больше напоминал элегантное горное шале, чем обычный коттедж. Все, начиная с ворот, было изысканным и дорогим; припарковавшись и шагая к крыльцу, я вновь вспомнила, какой маленькой всегда чувствовала себя на фоне этой роскоши. Когда в моей жизни появился Реми и взял меня под крыло, я стала проводить у Арчеров почти круглые сутки. При всех своих недостатках, их семья была любящей и заботливой. Мои отец и мать жили совершенно иначе, в окружении прислуги и дорогих вещиц. Войдя в гостиную, я вновь почувствовала, что не желаю здесь находиться. Если не помиримся с Рулом после выходных, то я же с ума сойду…

Моя мать, в блеске и славе, окинула меня критическим взглядом. Не обняла, не спросила, как я добралась, не сказала: «Извини, милая, что пропустила твой день рождения». Просто обвела ледяным взором от макушки до мысков моих кожаных сапог, неодобрительно поджала и без того тонкие губы.

– Что ты сделала со своими волосами, Шоу? Кошмар. И, надеюсь, для ужина в клубе ты привезла что-нибудь более уместное? Мы не на студенческую вечеринку собираемся.

Я приехала в лосинах и длинной тунике с широким кожаным поясом, в тон к сапогам. Для простой поездки домой это было чересчур изысканно, но я надеялась избежать именно такой сцены. Вновь я не сумела соответствовать маминым стандартам. Я крепче стиснула в руках сумочку, которую отказалась отдать горничной, отворившей дверь. Сердце подступило под горло – точнее, оно осталось в Денвере и по-прежнему отказывалось со мной разговаривать.

– Я надеюсь, вы с Гейбом все обсудили?

– Нет. Я ведь ясно сказала, нам не о чем разговаривать.

Мамин рот, хоть это и казалось невозможным, сжался еще сильнее, словно она сосала лимон. Она была красива – но, глядя на нее объективно, возможно впервые в жизни, я поняла, что ее красота резка и холодна, так что смотреть больно.

– Я, кажется, просила тебя закончить с глупостями! Эти два дня ты будешь вести себя вежливо и деликатно. Я не потерплю ни грубости, ни проявлений неприязни в адрес Гейба и прочих Дейвенпортов, ты поняла?

В глубине моей души Шоу, которая любила Рула, – та Шоу, которой следовало бы отказаться от поездки на нелепое семейное сборище, – подняла голову. Я отбросила пряди окрашенных волос за плечо и прошагала мимо матери к лестнице, наверху которой находилась моя комната.

– Ты сама велела мне приехать, мама, теперь уж терпи, хочешь ты того или нет.

Она что-то пронзительно крикнула вдогонку, но я перебила ее, сказав через плечо:

– Дай знать, когда пора будет выходить.

Я закрыла дверь в комнату, которую никогда не считала по-настоящему своей, и бросила сумку на пол. Дизайнер превратил спальню в палитру серых и розовых тонов. Все было очень изящно, женственно, вплоть до большой кровати с уймой мягких подушечек, четырьмя столбиками и кружевным пологом. Она непременно привела бы в восторг того, кто мечтал спать в роскоши, на простынях, сотканных вручную. Ни личных фотографий, ни ярких пятен, ни радио или телевизора – ничего, отражающего личность человека, который здесь поселился. Я уселась, скрестив ноги, на широкую кровать и отправила Эйден эсэмэс. Она вела себя немного странно с того вечера, как позволила Джету подвезти ее домой из бара, но ничего не хотела рассказывать; и раз уж я сама переживала сердечную драму, то не желала ссориться, вытягивая из Эйден секреты.

«Еще зайти не успела, как мать раскритиковала мою прическу и одежду. Добро пожаловать домой :)»

«Сочувствую».

«Ну да, и Рул до сих пор не ответил».

«Э-э…».

«Что?».

«Не знаю, как и сказать».

«Что сказать?».

«Обещай, что не расстроишься».

«Ну, теперь я просто обязана расстроиться».

«Лорен сказала, что вечером была в городе и в каком-то клубе встретила Рула с друзьями».

«О Боже».

«Ну да, и она сказала, что пыталась с ним поговорить, ну или не знаю, она еще та шалава, но вокруг него увивалась какая-то рыжая. Лорен даже подойти к нему не смогла».

«Блин».

«Она еще сказала, что он ушел с ней, в смысле с той рыжей. Вся компания уехала вместе. Но Лорен страшная сплетница, она обожает мутить воду. Так что держись, пока ничего не известно наверняка».

«Спасибо».

«Ты в порядке?».

«Нет».

«Хочешь, я ему как-нибудь отомщу?».

«Может быть. Позвоню потом, когда переживу этот дурацкий ужин. Спасибо, подружка».

«Я тебя тоже люблю».

Я провела пальцем по экрану и на мгновение задержала дыхание, а затем яростно выдохнула и запустила дорогой мобильник об стену. Послышался треск. Я закрыла лицо руками, пытаясь побороть дурноту. Просто не верилось! Я получила все, о чем мечтала, но только на несколько секунд, и от легчайшего толчка, от крошечной размолвки воздушный замок рухнул. Я страдала не столько оттого, что Рул так быстро нашел мне замену. Я знала Рула, знала его образ действий – и все же чувствовала себя так, словно кто-то раскаленной докрасна кочергой наделал дыр в моей душе. Любить Рула всегда было непросто, но теперь, узнав, что значит по-настоящему к нему привязаться, я тщетно ломала голову, как вернуться на исходную.

Остаток вечера я провела в комнате. Мама послала прислугу наверх, чтобы спросить, не голодна ли я, но я не стала отвечать на стук. Около пяти она отправила наверх мужа, чтобы предупредить, что через час мы отправляемся в клуб. Хотя мне очень хотелось надеть облегающие джинсы и байкерские ботинки, я подумала, что поссориться с матерью в присутствии сводных братьев и сестер значило бы вести себя как глупый маленький ребенок. Поэтому я надела лилово-белое платье с длинными рукавами, которое заканчивалось чуть выше колена, и провела несколько минут, выпрямляя волосы, чтобы они падали гладкой волной на плечи. Картину довершили фиолетовые туфли на высоком каблуке, с маленькими блестящими заклепками. Не то чтобы мой наряд идеально подходил для загородного клуба, но, во всяком случае, с дресс-кодом проблем не возникло бы.

Мать сердито взглянула на меня, когда я спустилась, а Джек помог надеть куртку. Не говоря ни слова, мы сели в машину и покатили в загородный клуб. Дети болтали, а я мрачно думала про Рула и неизвестную рыжую девицу, надеясь, что все не так плохо, и мечтая, чтобы у машины спустилось колесо – тогда бы я избежала встречи с Дейвенпортами. Но чуда не произошло, мы добрались до клуба, и мне пришлось натянуто улыбнуться и подставить Гейбу щеку для поцелуя, собрав в кулак всю силу воли, чтобы не броситься с воплем наутек. Я села между Гейбом и мамой и приготовилась пережить самый ужасный ужин в моей жизни.

 

Глава 9

– Значит, ты хочешь поговорить начистоту и рассказать, почему последнюю неделю ведешь себя еще хуже, чем обычно?

Ром стоял надо мной, пока я качал штангу, лежа на скамье. Он позвал меня в спортзал в субботу, потому что ему нужно было разрабатывать плечо. Даже в потрепанном виде мой брат сохранил завидную форму, и я прямо-таки устыдился, качаясь рядом с ним. Большую часть времени я старался не кривиться, замечая, что тяжести, с которыми работал Ром, намного круче, чем мои. Поставив штангу, я сел и провел полотенцем по вспотевшему лицу и свежевыбритой голове. Я не стал бриться наголо, как Нэш, но избавился от ирокеза, и на голове теперь торчала темная щетина. С пирсингом в бровях и татуировками до затылка я смахивал на беглого заключенного.

– Да нет…

Я последовал за Ромом, когда тот перешел к стойке с гантелями и принялся разрабатывать больную руку. Плечо по-прежнему причиняло ему боль: он морщился, когда сгибал и разгибал локоть, но не жаловался и упорно продолжал. Следовало бы признаться, что из-за Шоу я совсем вылетел из колеи, ведь, скорее всего, Ром дал бы мне хороший совет. Я был уверен, что своими силами непременно испорчу дело, которое началось так хорошо. Когда брат вернулся в среду после ужина с Шоу, я едва сдержался, чтобы не связать его и не начать пытать, как она поживает и спрашивала ли про меня. Потом я вспомнил, что сам не отвечал на ее сообщения и не перезванивал – и подумал, что лучше оставить все как есть.

Ром перехватил мой взгляд в зеркале, когда его лицо вновь исказилось гримасой боли.

– Ты случайно не знаешь, почему Шоу в среду, когда мы с ней виделись, походила на привидение?

– А с чего ты взял, что я с этим как-то связан?

– Потому что я не дурак. Она давно к тебе неравнодушна, и рано или поздно ты должен был это понять, если бы малость поинтересовался. И потом, вы оба в последнюю неделю смотрели в телефон, как будто искали ответы на все мировые вопросы, и страшно огорчались, когда ничего не находили.

Я выругался и пошевелил языком колечко на губе.

– Ты ведь не расстроишься, если я скажу, что мы с Шоу вроде как сошлись? Или что?

– Ну, если вы действительно сошлись, я совершенно не расстроюсь. Только Шоу тебе не девочка на ночь. Если будешь с ней плохо обращаться, я тебя прибью.

Я хмуро взглянул на брата и показал отражению в зеркале средний палец.

– В каком смысле – она давно ко мне неравнодушна? Она выпила, мы оба разогрелись, я ничего не смог поделать, вот и решил – почему бы нет? Я люблю Шоу… то есть люблю проводить с ней время. Она забавная… но всегда страшно занята, и вот теперь укатила в Бруксайд со своим придурочным бывшим, потому что так велела мать. Я даже не знаю, как нам быть дальше. Шоу двадцать лет, она должна жить собственной жизнью, а не по родительской указке…

– Ага, дай-ка угадаю. Вместо того чтобы спокойно и разумно поговорить и объяснить, что именно тебя тревожит, ты просто обрубил концы, перестал отвечать на звонки и предпочел кипеть гневом в одиночку.

Я пожал плечами.

– Рул, вы с Шоу сто лет знакомы. Чем, с ее точки зрения, ты сейчас занят? Ну же, братик, включи голову. Стоит ли портить дело, еще не начав? Эта девочка тебя видит, ей-богу, видит, и так было с самого начала, когда все замечали только Реми. Перестань упрямиться, лучше помоги ей.

– Она поехала к мамаше со своим бывшим, Ром.

– Да, а ты вчера вечером пошел в бар и позволил какой-то страхолюдине лазить тебе языком в рот. Не все живут по одному сценарию, Рул. Многие люди хотят порадовать родителей, хотят, чтоб те одобряли их жизнь. Не каждый способен сжечь за собой мосты, как ты. Большинство предпочитает иметь возможность вернуться домой.

Я поморщился, – брат ударил по больному. Если бы я вчера выпил еще немного, то, возможно, сделал бы ошибку, которую не сумел бы исправить. К счастью, на губах у рыжей оказался здоровенный слой липкой и сладкой помады, и пахло от нее дешевыми цветочными духами. Ни мягкости, ни совершенства – ничего, что я испытывал, когда целовался с Шоу. Поэтому я отшил рыжую и до конца вечера чувствовал себя полным дерьмом. Так не могло продолжаться вечно – я рисковал загубить все, что успело между нами возникнуть.

– Мне как-то стремно, Ром.

– Почему?

– Сам знаешь почему. Как только к кому привяжешься, так потом хочется умереть, если тебя бросят.

– Перестань, Рул, обычно люди, которые действительно друг к другу привязаны, никуда не хотят деваться. Ты оглянись: я здесь, Нэш тоже, Джет и Роуди за тебя глотку перегрызут, и Шоу, кстати, тоже пока тут. Ты, может быть, думал, что она рядом только из-за Реми, потому что он всегда заботился о ней, но, по-моему, ты достаточно умен, чтобы понять теперь, что она рядом с тобой совсем по другой причине.

Он с лязгом положил гантели на стойку и спокойно взглянул на меня.

– Пора повзрослеть, Рул. Перестань вести себя как избалованный ребенок, который никак не вырвется из тени брата. У тебя потрясающая успешная карьера, семья, хоть и проблемная, но любящая, а еще – красивая девушка, которая только и ждет, чтоб ты понял, что она принадлежит тебе.

– Мужик, когда ты начинаешь разыгрывать старшего и умного, мне выть хочется.

Ром закатил глаза. Мы зашагали в раздевалку. Я переоделся и быстро взглянул на мобильник. Мое сердце сжалось, когда я прочел сообщение, которое прислала Шоу. Она страшно переживала. Ну и дурака же я свалял. Надо было поговорить с ней, вместо того чтобы без единого слова отпускать в Бруксайд с тем придурком. Я пытался придумать ответ, когда Ром хлопнул меня ладонью по затылку.

– Пошли.

– Слушай, Ром…

Брат повернулся и посмотрел мне в глаза.

– Как там папа с мамой?

– А что?

– Ну, из-за нас с Шоу. Если все получится, если я не облажаюсь, что тогда делать? Они ведь не поймут.

– Какое тебе дело? Ты имеешь право на счастье, и Шоу тоже. Реми нет, и ничего тут не изменишь.

Я откашлялся и потер шею.

– Э… у Шоу никогда с Реми ничего такого не было.

У Рома глаза полезли на лоб.

– Я, пожалуй, не стану спрашивать, как ты это выяснил.

– Да уж, лучше не спрашивай. Короче… я теперь точно знаю, что у них ничего не было.

– И все равно, мамы с папой это не касается.

Я опять вздохнул.

– Ну да, наверное.

Мы разошлись, и я зашагал в салон. Клиенты шли косяком, а вечером я собирался на концерт. Брент, главный вокалист группы, был нашим постоянным клиентом, и, когда «Трюки» стали популярной группой, я получил неплохую рекламу благодаря тому, что солиста украшали мои татуировки.

После работы я поехал домой и переоделся, чтобы потусить с парнями, но думал по-прежнему о Шоу и о сообщении, которое она прислала утром. Она обидела меня, и, пусть даже я был слишком упрям, чтобы это признать, но отстранился я именно поэтому. Я не хотел, чтобы Шоу общалась со своим бывшим, потому что, разумеется, этот тип больше ей подходил, а я не любил проигрывать. Оттолкнув ее и отказываясь от возможности обсудить все – и вместе подумать, как быть дальше – я гарантировал себе, что меня не отошьют и не успеют подметить мои недостатки. Вот идиот. Из всех, кого я знал, только Шоу никогда не внушала мне чувство собственной неполноценности. Да, она бывала резка и склонна к критике, когда чувствовала себя загнанной в угол, но никогда не давала понять, что я недостаточно хорош для нее.

Концерт был супер, и с нами обращались как со звездами, потому что мы ошивались за сценой и болтали с музыкантами. Вокруг толпились соблазнительные телки, но когда концерт закончился и началась вечеринка, я ушел рано и отправился домой в одиночку. Принял душ и залез в постель, продолжая глядеть на экран мобильника. Не в силах больше сдерживаться, я наконец написал Шоу: «Вчера я целовался с одной девчонкой».

И затаил дыхание, потому что не знал, как она отреагирует. Я был готов прочитать, что между нами все кончено, что я слишком далеко зашел… но не получил ответа. Минут двадцать, с колотящимся сердцем, я смотрел на экран. Шоу не писала.

«Прости, не хотел тебя обидеть. Я идиот. Мне сейчас тяжелее, чем я думал».

Ответа не было, и я почувствовал, что странная связка в моей душе, соединявшая нас с Шоу, начала рваться. Я понимал только, что должен поправить дело, что нельзя просто так ее отпустить. Ром верно сказал: пора было повзрослеть. Я еще даже и не пытался – как обычно, моя горячая голова выписывала чеки, по которым сердце не собиралось платить. Я всю ночь метался и ворочался. Шоу не перезвонила, не прислала сообщение, и я запаниковал. Где-то в пятом часу ввалился Нэш, и я понадеялся, что он не разбудил Рома.

Утром я встал и как безумный закружил по квартире. Почистил зубы, сжевал рогалик, порылся в шкафу в поисках рубашки с полным комплектом пуговиц, нашел единственную пару черных брюк, которые не были джинсами. Потом надел ветровку с капюшоном и полосатый блейзер и зашагал к двери. Брат и сосед смотрели на меня, как на психа.

– Я поехал.

– Ты куда собрался, в церковь? – выдал Нэш, явно с бодуна.

Зато у Рома вид был понимающий.

– Надо поговорить с Шоу.

– Ну так позвони.

– Она не отвечает.

– Думаешь, ее мать тебя впустит в дом?

– Да плевать. Мне надо поговорить с Шоу, и я с ней поговорю.

Ром подмигнул и отсалютовал кружкой с кофе.

– Молодца. Позвони, если угодишь за решетку, я что-нибудь придумаю.

– Увидимся.

Почему-то шоссе по направлению из города было страшно забито. Меня всего колотило, я только искал повода закатить серьезную дорожную разборку, когда наконец добрался до Бруксайда. Еще раз попытался позвонить Шоу, услышал автоответчик и чуть не разбил телефон, когда бодрый голос в аудиозаписи предложил оставить сообщение.

Я знал, где дом ее матери, потому что меня неоднократно заставляли заезжать за Шоу и привозить к нам, пока у нас с Реми была одна машина на двоих. Въехав в ворота на улице вслед за катившим впереди автомобилем, я запросто обнаружил дом. Перед особнячком, похожим на шале, стоял целый ассортимент дорогих машин, которые выглядели довольно нелепо в Колорадо.

Бегом поднявшись на крыльцо, я позвонил в дверь. Ожидал, что откроет горничная или, скажем, настоящий дворецкий, но увидел постаревшую и суровую копию Шоу. Ее мать. У обеих были одинаковые светлые волосы и пронизывающие зеленые глаза, но, в то время как Шоу источала мягкость и очарование, эту женщину словно вырезали из куска льда. Она прищурилась, увидев меня, но я приехал по важному делу и плевать на нее хотел. Она не помешала бы мне, даже если бы пришлось применить силу.

– Я хочу поговорить с Шоу.

Она поджала губы и перекрыла дверной проем своим миниатюрным телом.

– Ты, кажется, сын Марго и Дейла?

– Ну да, один из сыновей.

Мы не дружили, разумеется, и она явственно давала это понять.

– Что тебе нужно от моей дочери?

– Это личное. Мы минутку поговорим, и я ее отпущу.

– Ты врываешься на семейный праздник. Шоу здесь со своим молодым человеком, вряд ли она захочет видеть тебя.

Я закатил глаза. Ее мать пыталась мной манипулировать, якобы ставя меня перед непреложным фактом, но я был не настолько глуп.

– Дейвенпорт – маньяк, а не «молодой человек». Позовите Шоу, слышите?

Я видел, что моя грубость уже начинает ее всерьез бесить.

– Откуда тебе вообще знать, что происходит в личной жизни моей дочери? Ты всегда был просто случайным увлечением, и все понимают, что вы с ней друг другу не подходите. Пора уже бросить детские игры.

– Послушайте, мадам, то, что происходит между мной и Шоу – абсолютно не ваше дело, и я вас уверяю, это не игра. Я не постесняюсь устроить скандал, если придется, но что-то мне подсказывает, что вы не захотите вводить ваших гостей в курс дела. Так? – уточнил я, приподняв проколотую бровь.

По-моему, она уже собиралась пригрозить, что позвонит в полицию или позовет мужа, но не успела, потому что тяжелую дверь кто-то распахнул рывком, и я увидел бледное личико Шоу.

– Рул? Ты что здесь делаешь?

Она уложила волосы в какую-то сложную тугую, до боли, прическу, на ней были жемчужное ожерелье, – прямо как в девятнадцатом веке, – и розовый свитер, мягкий и теплый на вид, а еще просторные кремовые брюки и розовые шпильки, которые наверняка стоили, как моя машина. Передо мной стояла совсем не та Шоу, которую я привык голой валять по постели, и я чуть не ушел без единого слова. Но ее широко раскрытые глаза были полны грусти, и в моей груди что-то начало пульсировать. Плевать я хотел, что мать не сводила с меня орлиного взгляда – я схватил Шоу за руку, притянул к себе, взял за щеки, пристально посмотрел в глаза и произнес:

– Прости.

Она положила руки поверх моих ладоней и удивленно моргнула.

– Что?

– Я вчера вечером послал тебе сообщение. Весь вечер звонил, ты не отвечала. Прости. Прости, что оттолкнул тебя, что вел себя как идиот. Прости, что я не знаю, как правильно поступить. Короче, просто прости.

– У меня телефон сломался.

– Что? – и тут я рассмеялся.

Мне хотелось поцеловать Шоу, подхватить на руки и унести куда-нибудь далеко-далеко…

– Я швырнула мобильник о стену, потому что Эйден написала, что в пятницу вечером ты ушел домой с какой-то девушкой.

– Блин. Я тебе новый куплю.

Она закрыла глаза и стиснула мои руки.

– Ты правда ушел с ней домой?

– Нет. Мы только поцеловались. Да, да, я идиот. Но я сразу понял, что неправ, и перестал. Клянусь, если мы с тобой помиримся, я больше никогда так не буду. Я все еще пытаюсь понять, как нам быть, Шоу. Жаль, что именно тебе приходится страдать, пока я учусь.

– Ты выгнал меня, Рул, отвернулся. Я никогда так не мучилась…

– Знаю, Каспер, я знаю, но только не уходи сейчас, ладно?

– Ты приехал сюда, чтобы извиниться?

Я кивнул.

– Надо же нам помириться.

Шоу криво улыбнулась.

– Для начала, понять бы, как не рассориться.

Я подавил внезапный прилив эмоций и крепко обнял девушку. Никогда раньше я не испытывал такого ощущения – словно вернулся домой после долгого отсутствия. Ласково поцеловав Шоу за ухом, я прошептал:

– Кстати, твоя мать меня ненавидит. Честное слово, ненавидит.

Шоу запустила руки в задние карманы моих штанов и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться губами до моего подбородка.

– Это нормально, меня она тоже ненавидит. А зачем ты сбрил волосы? Тебе идет, очень, но мне так нравился твой ирокез.

Я осторожно провел рукой по бритому черепу.

– Не знаю… просто захотелось сменить имидж.

Шоу вдруг посерьезнела и вложила свои руки в мои.

– Теперь ты гораздо больше похож на Реми.

– Шоу, попрощайся со своим другом и иди в дом. У нас гости. Ты ведешь себя неприлично.

Она взглянула на мать через плечо и сжала мою руку сильнее.

– Я не пойду без Рула.

О Боже, снова Шоу встряла между мной и очередным рассерженным родителем.

– Да ладно, ничего страшного. Раз уж мы помирились, я тебя перехвачу, когда поедешь обратно в Денвер. А пока просто подожду.

– Нет.

– Шоу, – голос матери был хлестким, как щелчок кнута. – Довольно. Перестань сию секунду. Пусть едет куда хочет, а ты ступай в дом. Хватит уже драматических сцен.

– Нет, я останусь с ним. Раз ты позволяешь Гейбу лапать меня за столом, значит, я пойду к гостям с Рулом, чтобы он не распускался.

– Шоу, здесь он совершенно неуместен.

Опять осуждение, приговор. Эта дама явно не сомневалась: раз я живу по собственному усмотрению и на свой лад, значит, не гожусь для этой девушки. Я прижал Шоу к себе и ответил мрачным взглядом. Пускай Реми и защищал Шоу, давая ей приют, зато я по натуре был бойцом, и эта мымра за последние годы попортила мне уже достаточно крови.

– Допустим. Но именно со мной Шоу провела день рождения, именно со мной ей хорошо, и именно я готов защищать ее от того дерьма, которое вы ей упорно подсовываете. Я охотно взял бы Шоу с собой и свалил отсюда подальше, но вряд ли вы захотите объяснять Дейвенпортам, почему она так спешно уехала. Поэтому, может быть, раз в жизни вы заткнетесь и позволите своей дочери сделать то, что она хочет?

– Шоу?… – теперь в голосе матери звучало искреннее смущение.

– Я пойду вместе с Рулом. Если ты не желаешь впускать его в дом, то уеду. Я вообще зря приехала. Мне надоело, что мной пользуются как пешкой, как вещью. Я тебе высказала свое мнение о Гейбе, а ты отказываешься слушать.

– Но вы же идеальная пара.

– Да, только я люблю Рула, – Шоу ткнула пальцем в мою сторону.

– Он открыто признал, что изменил тебе всего лишь вчера. Ну и какие отношения, скажи на милость, между вами могут быть? По-твоему, отец согласится платить за колледж, если узнает про это?

Шоу пожала плечами, и я положил руку ей на бедро, удерживая рядом с собой.

– Мне до смерти надоело об этом беспокоиться. В конце концов, я сама должна разбираться со своими делами. Рул не идеален, я тоже. Если я захочу его простить, ты ничего здесь не поделаешь.

Я чувствовал себя окончательным мерзавцем. Не стоило надеяться, что ту рыжую спишут со счетов мгновенно, но Шоу по-прежнему стояла рядом, поэтому я не слишком волновался.

– Прекрасно. Тогда заходите, угощайтесь и не смущайтесь. Шоу, я требую, чтобы ты уехала, как только обед закончится. Даже не надейся, что ты добилась своего. Я еще поговорю с твоим отцом про весь этот цирк.

Она развернулась и исчезла в доме. Я посмотрел на Шоу и провел пальцем по ее нахмуренному лбу.

– Ты в порядке?

– В общем, да. Давай просто переживем обед, а потом уже подумаем, что дальше.

Она попыталась отстраниться, но я ухватил Шоу за талию и вернул обратно.

– Шоу…

– Да?

Я поцеловал ее. Так, чтобы она ощутила мое раскаяние и желание все исправить. Она ведь теперь была частью меня, и я не собирался с ней расставаться. Я поцеловал Шоу, потому что не мог поступить иначе, и от этого мне полегчало. Губы у нее припухли и стали влажными, а глаза подернулись пленкой от сдерживаемой страсти.

– Я по тебе тоже скучал.

Она хихикнула и взяла меня под руку.

– Там публика из загородного клуба и несколько маминых политических соратников. Ты очень мило выглядишь, но не жди, что тебе распахнут объятия. Никто из них раньше не видел татуировку вблизи, поэтому готовься: на тебя будут глазеть отчасти как на бродягу, отчасти как на зверя в зоопарке.

– Переживу. Правда, не могу обещать, что останусь вежлив, если этот сукин сын распустит руки в моем присутствии.

Шоу вздрогнула.

– Вчера вечером был просто ужас. Я все отодвигалась, а он продолжал лезть. Моя мать просто ненормальная, если думает, что я проведу с Гейбом еще хоть минуту.

– Тебе придется сегодня везти его обратно в город?

– Я думала изобразить головную боль и всю дорогу лежать на заднем сиденье, а Гейба пустить за руль.

Мне эта идея не понравилась. Шоу не следовало подыгрывать родительским глупостям.

– Просто отдай ему ключи, а сама поезжай со мной. Пусть пришлет тебе эсэмэс, когда доберется, а мы с Нэшем потом пригоним машину.

– Правда?

– Ну конечно. Слушай, я действительно облажался… но сейчас-то я здесь. Мы справимся. Я тебя не оставлю, обещаю. Только прояви терпение. Да, иногда я веду себя как призовой идиот, но есть вещи, которые я просто обязан делать. И потом, я не хочу, чтобы Гейб к тебе приближался. Что-то он такое задумал, при всех своих манерах, и я ему ни на полдоллара не верю.

– Ладно. Я скажу Гейбу, а если он откажется, пусть добирается в город своим ходом.

Мы с Шоу вошли в столовую, битком набитую бруксайдскими домохозяйками и самыми высокооплачиваемыми личностями штата. Много денег, много власти – Шоу была права, эти люди смотрели на меня, как на дикого зверя, выпущенного из клетки. Она крепче сжала мою руку и повела к столу, который ломился от угощения. Гости немедленно расступились, давая нам место, но, как только мы с Шоу попытались подойти к еде поближе, дорогу мне заступил мистер Белая Рубашка. Он смерил взглядом меня, а потом Шоу. Очень хотелось подвесить его на дереве вниз башкой.

– Это частная вечеринка. Сомневаюсь, что ты приглашен.

– Он со мной, – холодно произнесла Шоу, не оставляя места сомнениям.

– Пока что.

– Отвяжись, пижон. Здесь не время и не место.

– Тебе здесь нечего делать. Ты пьяница и неудачник. Шоу быстро наскучат твои выходки.

– Держи, – сказала Шоу, бросая Гейбу ключи, и потащила меня к большому столу, за которым сидели все. Гости обернулись к нам, как только она влетела в комнату, крикнув через плечо: – Я больше ни минуты с тобой не пробуду! Езжай домой сам или ищи другого попутчика.

Гейб что-то буркнул, но я был слишком занят тем, что выдвигал стул для Шоу и устраивался сам рядом с ней. Все уставились на нас, и с особой неприязнью – на мать Шоу, сидевшую во главе стола. Я уже собирался сказать, что это глупая затея и, кроме неловкости, ничего не выйдет, когда вдруг услышал чей-то удивленный голос.

– Рул? Рул Арчер, это ты? Неужели приехал в такую даль на обед?

Мой давний клиент, Александер Карстен, отодвинул соседний стул и уселся рядом. Я улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Как дела, Алекс? Давно не виделись. Как твоя нога, зажила?

Он от души рассмеялся. Алекс был адвокатом или что-то в этом роде, много зарабатывал, ему перевалило за сорок. Он водил классный «Ягуар» и снимал шикарную квартиру где-то в центре, но, при всем своем благополучии, не утратил огня в душе. Я набил Алексу две большие татуировки на ногу и на спину, а под безупречно отглаженной рубашкой у него были разрисованные руки (одну оформил Нэш, другую Роуди). Алекс платил большие деньги и не скупился на чаевые. Поскольку в Бруксайде я не рассчитывал встретить клиента, то от удивления потерял дар речи – и почувствовал, как Шоу положила руку мне на бедро. Я накрыл ее своей ладонью.

– Отлично зажило. Я как раз думал заскочить через недельку-другую, чтоб ты нарисовал что-нибудь еще и на груди. Так что ты тут делаешь?

– Я вообще-то родом из Бруксайда. Ну и вдобавок моя девушка очень упряма и непременно желает настоять на своем.

Я кивком указал на Шоу, та прищурилась. Алекс взглянул на нее и усмехнулся.

– Ты встречаешься с дочкой Элеоноры Лэндон? Спорим, она не в восторге.

Видимо, мать Шоу не стала менять фамилию, когда разошлась с мужем, а может быть, в политических целях фамилия Лэндон лучше подходила.

– Да уж, ее не назовешь моей поклонницей.

– Не волнуйся, она вообще мало кого любит, кажется. Ох, приятно встретить знакомого на здешних посиделках. Надеюсь, тебя не выгонят, культурный шок этим ребятам на пользу. Обычно тут скучища…

Мы снова пожали друг другу руки, и я повернулся к Шоу, чтобы спросить, долго ли еще, но все в комнате глазели на меня как на монстра.

– Что?…

Она рассмеялась и прижалась лбом к моему плечу.

– Ты хоть знаешь, кто это?

Я сунул в рот дольку апельсина и погладил руку Шоу, лежавшую на моем бедре.

– Знаю. Я ему набивал татушку. И не только я. Он к нам часто заходит.

Шоу так смеялась, что по лицу у нее катились слезы.

– Это же Алекс Карстен.

– Да, я в курсе.

– Рул, Алекс – генеральный прокурор штата. Самый влиятельный юрист во всем Колорадо. Свой пост он получил во многом благодаря моей матери…

Я съел еще ломтик апельсина и заметил, что мать Шоу стала смотреть на меня как-то иначе.

– Забавно. Он же с ног до головы в татуировках. Под костюмом сплошь в картинках.

– С ума сойти.

– Слушай, мы еще долго будем здесь торчать?

– Давай доедим. Потом мне нужно будет собрать вещи. Можешь подняться и помочь.

– Думаешь, хозяйка замка пустит меня в башню из слоновой кости?

Шоу придвинулась ближе, и ее рука поползла вверх по моему бедру. Я чуть не подавился апельсином.

– Даже если мама не хочет тебя видеть… – зеленые глаза весело блеснули. – Я-то хочу.

Этот идиотский обед никак не заканчивался. Я набил рот апельсином и стал считать от ста до нуля, чтобы успокоить разбушевавшееся либидо. А я-то думал, что нелегко обедать с моими предками. Стало понятно, отчего Шоу так хотела примирить мою расколовшуюся семью. Хотя у Арчеров и хватало проблем, эта богатенькая публика била все рекорды.

 

Глава 10

Я мечтала поскорее убраться, но, хотя мы и собирались сбежать сразу после обеда, за столом вновь появился Алекс и утащил Рула. Он заявил, что один из его сотрудников интересуется дизайном на заказ, а Рул самый подходящий для этого человек. Я опять сидела на мучительном мамином сборище одна, а мой покрытый татуировками бойфренд нарезал по комнате круги, как настоящая знаменитость. Это было довольно забавное зрелище, и втайне я радовалась, что мы сумели досадить маме, но все-таки мне хотелось уйти. Оказаться с Рулом наедине и наверстать упущенное. Похоже, между нами что-то сдвинулось, и я надеялась понять, что это значит в перспективе. В частности, что это значит для Рула, потому что он вроде как утвердил наши отношения, приехав в Бруксайд, чтобы извиниться. Теперь я желала убедиться, что он искренен.

Гостями занималась мать, а Джек детьми. Гейб болтал с какой-то будущей звездой американского бизнеса, бросая убийственные взгляды на Рула, который стоял в компании элегантно одетых мужчин и что-то показывал жестами. Те одобрительно кивали и говорили наперебой. Решив, что можно улизнуть на минутку, я вышла через кухню, поднялась к себе и запихнула в сумку вещи, бросив сверху разбитый мобильник. Я решила, что позволю Рулу купить новый, тем более что старый я хватила о стенку именно из-за него. Я осматривала комнату в поисках забытых мелочей, когда вдруг вокруг моей талии обвились чьи-то руки.

Я хорошо знала прикосновение Рула, и это был не он. Я резко обернулась – и уткнулась в грудь Гейба.

– Ты что делаешь?

Придурок крепко схватил меня за плечи и попытался обнять.

– Убирайся отсюда, Гейб.

– Я все понял, Шоу.

Он так тянул, что непременно должен был поставить синяк. Я попыталась оттолкнуть его, но справиться с Гейбом не могла.

– Ты бросила меня, чтобы трахаться с Арчером. Ну, может, теперь ты уже им насытилась. Ты не дала мне шанса показать, на что я способен. Я тебе позволю сравнить, прежде чем мы окончательно простимся…

Почувствовав, как глаза лезут на лоб, я начала сопротивляться с удвоенной силой.

– Издеваешься? Я не спала с тобой, потому что я не люблю тебя! Я не хотела заниматься сексом тогда и не хочу сейчас. Убирайся, пока Рул не пришел.

Гейб заломил мне руку за спину с такой силой, что я вскрикнула, и наклонил голову, так что мы оказались лицом к лицу. Свободной рукой он ухватил меня за подбородок. Я всерьез перепугалась – моя комната находилась наверху, в той части большого дома, которая была далеко от столовой. Наверняка кто-нибудь услышал бы крик, но я понятия не имела, какой будет результат. Я задергалась, пытаясь освободиться, но Гейб только засмеялся.

– Я не боюсь уличного громилы, и меня не впечатляет его художественный талант, ну или о чем там болтал Карстен. Твой Рул просто дерьмо, он мне не помешает, я возьму, что хочу. Ты моя, Шоу, и сейчас это поймешь.

От толчка я упала на кровать и поспешно перебралась на другую сторону, подальше от Гейба.

– Соглашайся, Шоу, пока не стало хуже.

Я тяжело дышала, щупая горло. Меня трясло.

Гейб швырнул мои ключи на кровать.

– Я сам вернусь в Денвер. Ты, наверное, предпочтешь побыть наедине со своим красавчиком?

Он вышел из комнаты с таким видом, словно не угрожал мне только что. Я кое-как пришла в себя, взяла сумку и бегом спустилась по лестнице. Рул мыкался по кухне с растерянным видом и явно искал меня. Я вручила ему сумку и поспешно направилась к двери, ни с кем не прощаясь, даже с мамой. Лишь когда мы выехали на шоссе, я дала себе волю. Мое тело сотрясали рыдания, я никак не могла остановиться. Я дрожала и ревела, как истеричка, так что Рул перепугался и притормозил. Мы стояли на обочине, он допытывался, не мигрень ли это, а я просто лежала у него на коленях и плакала, не в состоянии ответить.

Прошло минут двадцать, прежде чем поток иссяк. Рул чуть с ума не сошел от страха, он собирался отвезти меня в ближайшую больницу.

– Нет, все нормально, сейчас пройдет…

Он гладил мне спину, синие глаза блестели. Я прижалась к нему лбом и завернула рукава куртки. Оба запястья покрывали вспухшие красные рубцы и безобразные лиловые синяки.

– Гейб появился внезапно, когда я собирала вещи. Он угрожал. Сказал, что я должна смириться, пока не стало хуже, уж не знаю, что он имел в виду. Он чуть не избил меня, Рул, и дико напугал. Не знаю, что с ним такое, но, кажется, он не в себе.

Рул замер, словно превратившись в статую. Он поднес мою руку к своему лицу, нежно поцеловал запястье и негромко произнес – таким тоном, что я заледенела от ужаса:

– Я его убью.

Я полежала в объятиях Рула еще немного, чтобы успокоиться, затем отодвинулась и вернулась на место.

– Завтра нужно будет вернуться в Бруксайд за машиной.

– Никаких проблем, мы с Ромом съездим.

– А тебе разве не нужно на работу?

– Только к часу. Пожалуй, я позвоню Марку и добьюсь судебного запрета для Гейба.

– Просто не верится…

– Лично мне не верится, что мы уехали, не сказав ему ни слова. Нужно было шкуру спустить с этого ублюдка в присутствии его родителей и прочей публики, которой он так старался понравиться.

– Я перепугалась и просто хотела удрать. Хотела остаться с тобой… – я понизила голос до шепота, когда Рул протянул руку и прижал меня к себе. Эти сплошные сиденья в машине были такими удобными.

– Я всегда в твоем распоряжении, Шоу. Как только ты захочешь.

Я уткнулась лицом ему в шею и выдохнула. Никто мне еще не говорил таких вещей.

– Ну, ты сегодня был звездой банкета. Мама от злости на стенку лезла. Я думала, ее вот-вот удар хватит.

– У меня много клиентов, которые что-то да значат в большом бизнесе. Все больше и больше самых обычных и серьезных людей начинают делать татуировки. Зря она питает к ним такое предубеждение.

– Ты прав. И я не хочу, чтобы у тебя из-за Гейба были неприятности. Я просто хочу, чтобы придурок отвязался.

Рул обнял меня одной рукой.

– Не переживай, Каспер. Обещаю, никаких крайностей. Я тоже хочу, чтоб он отвалил, ну и постараюсь, чтоб до него дошло. А пока что, пожалуйста, не выходи с работы одна – пусть Луи тебя провожает. А если мы как-нибудь утрясем наши графики, то ты просто будешь приезжать ко мне, или я за тобой заеду.

– О, совсем не обязательно. Не стоит переворачивать всю жизнь с ног на голову только из-за того, что какой-то придурок за мной бегает.

– А вот и стоит. И не потому, что у меня нет иного выбора, а просто потому что я сам так хочу. Больше он к тебе не притронется, Шоу. Никогда в жизни.

Приятно было об этом думать, так что я не стала спорить. Прижалась к Рулу и рассеянно гладила его бедро, пока мы ехали. Я не спрашивала, к кому мы едем, и, честно говоря, даже не беспокоилась, пока не вспомнила, что у Рула ночует брат.

– Слушай, а куда мы едем?

– Наверное, ко мне, раз уж мы с Ромом с утра собираемся за твоей машиной. Ты не против?

– Э… а ничего, если мы вот так ввалимся вместе? Многовато потрясений за один день.

Рул покачал головой.

– Нет, мы с ним как раз вчера говорили. Он знает, что мы с тобой встречаемся, и думает, что это клево. Ром сказал, что он меня прибьет, если я буду валять дурака.

– Хм… а зачем ты вообще это сделал?

Я знала – Рул и без разъяснений поймет, о чем я спросила.

– А я вообще такой, – он негромко выругался. – Мне с девушками всегда было просто, они хорошо пахнут, с ними приятно, на минуту все становится легко, и бардак в голове успокаивается. Когда понял, что не хочу никого, кроме тебя, я разозлился и слегка запутался, вот и поступил, как обычно, и подумал, что, может быть, мне полегчает. Не полегчало. Я почувствовал себя полным дерьмом и отчетливо понял, что ты незаменима. Ошибся, но до самого плохого все-таки не дошел. Надеюсь, ты меня простишь.

Мое сердце заныло, но я поняла… поняла Рула.

– Я не в восторге, но – ладно. Только не думай, что это повод изменять мне каждый раз, когда мы поссоримся. Я не стану смотреть сквозь пальцы, если ты будешь пользоваться другими девушками, чтобы выплеснуть эмоции.

– Я же сказал – больше никогда. Я разберусь с собой, Шоу, честное слово.

– Надеюсь, потому что мы еще будем ссориться, Рул. Мы ссорились и до того, как начали встречаться, так что сам понимаешь, теперь мы просто обязаны ругаться чаще.

Он погладил мою руку.

– Круто. Держу пари, после примирения секс будет просто нереальным.

Я не стала спорить – просто молчала и позволяла себя утешать. Рул даже включил песню понежнее, вместо своего излюбленного панк-рока и металла. Когда мы подъехали к дому, я уже пришла в норму. Рул забрал сумку и первым вошел в квартиру. Ром и Нэш сидели на кушетке перед телевизором, вопили – видимо, «Бронкос» проигрывали. Парни с огромным облегчением взглянули на нас.

– Ну, слава богу. Теперь, надеюсь, он перестанет вести себя как сопляк, у которого отняли бутылочку.

Рул хлопнул Нэша по затылку, а Ром встал и сгреб меня в объятия.

– Я рад, что ты дала ему еще один шанс, сестренка.

Обретя почву под ногами, я смущенно улыбнулась обоим и повернулась к Рулу.

– Мне нужно позвонить Эйден. Можно взять твой телефон?

Я ожидала, что Рул будет некоторое время возиться, стирая эсэмэски, но он сразу протянул мобильник. Я постаралась скрыть свою радость, а потому прикусила губу и поскорей вышла в коридор.

– Я зайду к тебе в комнату, чтобы не перекрикивать телевизор.

– Конечно. Мне все равно надо сказать пару слов парням.

Судя по мрачному тону, Рул собирался изложить им ситуацию с Гейбом.

– Сейчас вернусь.

Я подавила искушение просмотреть его список контактов и почитать эсэмэски и сразу набрала номер Эйден. Я сомневалась, что подруга ответит на звонок с незнакомого номера, но после третьего гудка услышала ее голос.

– Алло.

– Привет, это я.

– Ты откуда звонишь?

– С телефона Рула, потому что свой я от большого ума швырнула и разбила о стенку.

Эйден хихикнула.

– Когда я тебе сказала, что он был с девушкой в клубе?

– Ну да.

– Значит, вы успели помириться.

– Рул приехал в Бруксайд, чтобы извиниться. Там он вломился к матери на званый обед и стал звездой банкета. Невозможно было его не простить.

– Ну и хорошо. Я подозреваю, что с Рулом нельзя без сцен, так что привыкай.

– Мне сейчас и своих проблем хватает.

Я зашла в ванную и прислонилась к раковине. Изображение в зеркале меня напугало. Лицо было встревоженное, еще бледнее обычного.

– Гейб ко мне пристал и чуть не побил. Подстерег в собственной комнате и принялся угрожать. Я даже не понимаю, что теперь делать. Рул готов устроить суд Линча, а я не хочу, чтобы у него были неприятности. Бардак…

– Этот придурок распустил руки?

Я вздохнула.

– Да. Наставил синяков.

– Пускай Рул с ним поговорит. А ты лучше добейся судебного запрета.

– Обязательно. Рул собирался позвонить одному своему клиенту, тот бывший полицейский. Еще Рул сказал, что хочет пожить у меня, ну или чтобы я пожила у него, пока все не уладится.

– Похоже, твой парень настроен серьезно.

– Он старается.

– Ну, это лучше, чем ничего. Когда поменяешь мобильник?

– Завтра, наверное. Рул сказал, что сам купит мне новый телефон.

– Бог ты мой, он умеет красиво извиняться. Значит, завтра увидимся?

– Да, наверное.

– Я тебя люблю, подружка. Береги себя, и пусть для разнообразия Рул о тебе позаботится, ты это заслужила. Ты столько с ним нянчилась, теперь его очередь.

– Разве парень с девушкой не должны в равной мере друг о друге заботиться?

Эйден с горечью рассмеялась.

– Не у того человека спрашиваешь, детка. Мне нечем похвалиться.

– Эйден, ты ничего не хочешь рассказать? Ты сегодня язвительнее, чем обычно.

– Все нормально. Сейчас лучше позаботься о себе, Шоу. Я по тебе скучала.

– Я тоже.

Я положила телефон на край раковины, закатала рукава свитера и умылась холодной водой. Сняв резинку, расплела тугую косу и позволила волосам упасть на плечи. Потом сняла ожерелье, сбросила туфли и почувствовала себя немного лучше. Я услышала, как дверь спальни открылась, и Рул негромко меня окликнул.

– Я здесь.

Он негромко выругался, огибая валявшиеся на полу вещи. Дверь ванной распахнулась, и мы встретились взглядами в зеркале. Ледяные глубины его синих глаз были полны тревоги. Рул подошел ближе.

– Ты в порядке?

– Я перепугалась. Не считая этого – да, я в норме.

– Боишься, что мать заложит тебя отцу?

Рул положил руки мне на талию, слегка притиснув к раковине.

– Я помешать не могу. Если она ему расскажет, придется что-нибудь придумать.

– А как же учеба? Элеонора сказала, он перестанет за тебя платить, если ты не будешь жить так, как ей хочется.

Я откинулась, прижавшись к груди Рула.

– Это их обычная угроза, любимое средство шантажа. На самом деле, они боятся, что однажды придется объяснять людям, отчего я работаю в закусочной, а не сижу в аудитории. Ну, а если перестанут платить… – я пожала плечами. – Я приведу в действие план «Б».

– И все?

– Ну да.

– Не думал, что ты такая настырная.

Я скроила гримасу, которая заставила Рула рассмеяться. Он обвил меня руками, положив обе ладони на живот.

– Парни хотят заказать пиццу и досмотреть матч. Я сказал, что узнаю, какие у тебя планы на вечер.

Я откинула волосы с лица и прильнула головой к плечу Рула.

– Приму горячий душ, а потом, наверное, посплю. Неделя была жуткая. Я страшно вымоталась и перенервничала. Не помню, когда я в последний раз нормально отдыхала.

Он поднял брови.

– Ты не против, если я немного с ними посижу?

Я кивнула.

– Разумеется.

Рул целую минуту смотрел на меня. Он, казалось, сомневался, что я правда отпускаю его веселиться с друзьями. В знак подтверждения я чмокнула Рула в подбородок, а он поцеловал мои волосы и задом выбрался из ванной.

– Сейчас занесу твои вещи.

Он поставил сумку на унитаз, и мы снова поцеловались, а потом Рул стал внимательно разглядывать мое лицо. Я засмеялась и буквально вытолкала его в коридор.

– Иди к ребятам. Я никуда не денусь.

Я подождала, пока в коридоре не закрылась дверь, затем разделась и залезла в душ, поклявшись себе – ни ногой ни на одно из кошмарных маминых сборищ. Я терла себя губкой, пока тело не стало розовым и блестящим, и истерически смеялась, потому что пришлось воспользоваться мылом Рула, и от меня пахло как от семнадцатилетнего подростка, который впервые открыл для себя дезодорант. Уезжать из Бруксайда пришлось спешно, я забыла принадлежности для ванной. Шампунь и кондиционер Рула предназначались только для мужчин, и от моих волос, вместо привычных кокоса и лайма, пахло сандалом и пряностями. Я пригладила мокрые волосы пальцами, надела спортивные штаны и футболку и рухнула на смятую кровать. Впервые за неделю я по-настоящему перевела дух. Завернулась в одеяло и через минуту заснула, хотя из гостиной неслись вопли и улюлюканье.

Горячие ладони блуждали по моему телу, лаская его. Просыпаясь, я выгнулась в объятиях Рула. Он стягивал с меня пижаму. Я моргнула, чтобы привыкнуть к темноте, и снова закрыла глаза, когда его губы прильнули к внутренней стороне моего бедра. Это напоминало упоительный сон, с той разницей, что я не спала – и извивалась от предвкушения, а дыхание Рула щекотало самые чувствительные части моего тела. Я коснулась его макушки и хихикнула, ощутив под пальцами бритую кожу. Щетина колола подушечки пальцев.

– Скучаю по твоему ирокезу.

– Он скоро отрастет.

Я почувствовала, как колечко на губе коснулось моей влажной плоти, и с силой втянула воздух сквозь зубы, так что в легких закололо. Рул рассмеялся и придвинул меня ближе.

– Я страшно скучал. С тобой мне хорошо как никогда, Шоу.

Я ощутила прикосновение железки в языке, ходившем туда-сюда по той части моего тела, которая полностью проснулась и была готова его принять.

– Наверное, надо рассердиться, что ты сравниваешь меня с сотнями своих предыдущих девушек, но все-таки я предпочту принять это как комплимент…

Мои слова оборвались стоном, когда Рул приподнял мои бедра и коснулся губами горячего местечка между ног. Я слышала от девушек на работе и даже от Эйден, что, когда парень так делает, это очень приятно, но лично мне оральный секс всегда казался чем-то слишком навязчивым. Я ошиблась. Пока Рул целовал и полизывал влажные складочки ноющей плоти, я буквально сходила с ума. Никоим образом невозможно было скрыть, что я испытывала, и, честное слово, Рул прекрасно знал, что делал. Мне хотелось громко выкрикнуть его имя, но в последнюю секунду я вспомнила, что за стенкой спит Ром, и заткнула себе рот кулаком, чтобы заглушить стон, хотя мир вокруг искрился и переливался, словно калейдоскоп.

Я превратилась в желе к тому моменту, когда Рул поднялся и принялся торопливо стягивать одежду. Зрелище само по себе захватывало, так что, когда он вернулся в постель, я уже готова была мурлыкать и тереться об него, как кошка.

– Ты придумал отличный способ меня разбудить, – сказала я, обвив Рула руками, едва он устроился сверху и сунул мне колено между ног.

– Ты весь вечер проспала. Я ждал, что ты к нам присоединишься, но не дождался.

Рул опустил голову и потерся носом об мою щеку.

– Заглянул сюда, и ты так отлично смотрелась в моей постели, что я просто не удержался…

Он оставил влажную дорожку поцелуев от моего уха до чувствительной впадинки на горле. Сильные пальцы, спустившись по моей руке, ласково обхватили покрытое синяками запястье. Гейб украсил руку настоящим черно-синим «браслетом», который отчетливо проступил на фоне светлой кожи. Рул легонько погладил пострадавшую руку и покрыл легчайшими поцелуями по всей окружности.

– Мне очень жаль, что так случилось.

Я провела рукой по его боку, покрытому разноцветными рисунками.

– Я напрасно поехала. Нужно наконец установить определенную дистанцию для родителей и не переступать черту. Не стоит жертвовать тем, что я люблю, ради того, чтобы быть всегда хорошей девочкой для них.

Рул прижал мою руку к подушке, и его светлые глаза сверкнули желанием и сочувствием.

– Шоу, я вспыльчивый тип, которого тянет сжечь дом, если вдруг ломается кран в ванной. Я склонен к крайностям, и мне нужно сбрасывать пар. Если ты думаешь, что я буду стоять и смотреть, как ты подвергаешь себя опасностям, общаясь с этим уродом, даже не сомневайся – мы поссоримся.

Я не успела ответить, потому что Рул поцеловал меня так сильно и страстно, что я окончательно убедилась: он настроен серьезно, и между нами происходило нечто, достойное внимания. Я ощутила легкое давление зубов и вкус металла, и наши языки начали двигаться вместе, а руки вольно блуждать. Рул перехватил мою вторую руку и тоже прижал к кровати, так что я лежала, вытянувшись в струнку под ним. Его глаза лукаво сверкнули, и он ухмыльнулся.

– Тебе понравится.

Свободной рукой он касался самых чувствительных мест и складочек. Я заскулила, потому что было так приятно и хотелось двигаться в ответ, но Рул удерживал меня на месте, слегка навалившись своим весом.

– Теперь ты полностью в моем распоряжении. Я могу делать, что захочу.

И он подтвердил свои слова, почти до боли присосавшись к моей груди. В первый раз Рул тоже оставил засос, но сегодня ощущение было другое – он как будто обозначал свою территорию, предъявлял на меня права.

– Скажи спасибо, что я не возражаю.

Он приподнял мою ногу и закинул себе на бедро. Я ощутила горячее давление – он уже готов был войти – и подалась навстречу, чтобы ему помочь. Рул отодвинулся и улыбнулся.

– Ты такая нетерпеливая.

Я дернулась, пытаясь высвободиться.

– Ты себе даже не представляешь.

Он снова хихикнул и поцеловал меня.

– А уж мне-то как не терпится…

Я попыталась усилием воли направить его внутрь, но Рул, с дразнящей ухмылкой, держался вне пределов досягаемости.

– Шоу, я серьезно.

Я закрыла глаза, потому что была готова лишь к ограниченному количеству серьезных разговоров.

– Скажи, почему мы все думали, что у вас с Реми настоящий роман, а на самом деле я оказался у тебя первым? Почему Ром думает, что ты уже давно ко мне неравнодушна? И почему, когда мы занимаемся любовью, я чувствую себя совсем не так, как раньше?

Я хотела, чтобы он двигался сам или отпустил меня, но, когда я приоткрыла глаза, Рул внимательно наблюдал за мной и явно собирался дождаться ответа. Я несколько секунд выдерживала его взгляд, а потом шепотом ответила:

– Потому что я всегда любила тебя, даже когда не хотела этого. Даже когда ты снова и снова разбивал мне сердце. Всегда.

Мои слова что-то в нем затронули – глаза Рула вдруг сверкнули яркими искрами, он немедленно дал полный вперед и задвигался так, что остальное сразу стало неважно. Важно было только то, что происходило между нами, и для нас обоих это много значило. С каждым движением он менял темп. Рул никогда не отличался сдержанностью в постели, но, казалось, мои слова отпустили незримый тормоз, и я увидела настоящего Рула – парня, который прибегал к безумным прическам и татуировкам, чтобы никого не подпустить чересчур близко. Я тяжело дышала и стонала, затем принялась дрожащим голосом выговаривать его имя, когда мы вместе понеслись к финалу. Как он и сказал, все было по-другому – мощнее, энергичнее, и, когда он наконец прижался ко мне лбом, я почувствовала себя полностью удовлетворенной.

Я счастливо вздохнула и обняла его. Рул откатился в сторону, чтобы не придавить меня. Я закрыла глаза и уже собиралась заснуть, когда вдруг поджарое тело Рула словно окаменело. Я широко раскрыла глаза, ощутив, как застыли руки, касавшиеся моих волос, и заставила себя поднять голову.

– Что случилось?

– Постель влажная.

Я непонимающе уставилась на него.

– И что?

– Мы не предохранялись. Я со школы не занимался сексом без резинки, я же не идиот. Блин, неудивительно, что было так приятно.

– Я принимаю таблетки.

– Зачем?

Я поморщилась.

– Мать заставила. Она ведь давным-давно решила, что я сплю с кем-то из Арчеров. До сих пор я пила таблетки просто потому, что с ними месячные проходили легче. Так что не беспокойся.

Рул снова прижал меня к груди и отвел волосы с лица.

– Ты и правда готова рискнуть, учитывая мое прошлое?

Я выдохнула.

– Умеешь ты испортить удовольствие, Рул.

– Ну, я же сказал, что моя обязанность – защищать тебя, пусть даже от себя самого. Чтобы работать в салоне, нужно быть совершенно здоровым, мы ведь имеем дело с иголками и человеческим телом. Последнюю проверку я прошел вчистую. И я уже сказал, что раньше никогда не занимался сексом без презика. Разве что с одной очаровательной блондинкой с зелеными глазами, от которой я прямо с ума схожу.

Я свернулась клубочком рядом с ним, и Рул обвил меня той рукой, на которой было написано его имя. Указательным пальцем я принялась обводить буквы.

– Я доверяю тебе. И нам было хорошо, поэтому я не стану сердиться.

– Правда?

– Да, я ведь сказала, что всегда любила тебя, Рул. Даже когда жалела об этом.

– Я уже сам жалею, что раньше не обращал внимания.

Наши пальцы переплелись. Длинные пальцы Рула, покрытые разноцветными татуировками, и мои, маленькие, с ногтями, накрашенными скучным розовым лаком. Но вместе они смотрелись гораздо интереснее. Я заснула, прислушиваясь к его мерному дыханию и думая, что даже без таблеток безудержный бешеный секс с Рулом стоил любого риска. Меня не так уж пугала возможность произвести на свет очередного чокнутого Арчера.

 

Глава 11

– Когда я пришел домой и в первый раз увидел тебя на кухне с Реми, то, помнится, подумал – блин, с кем он связался? Ты была бледная и напуганная, с глазами вдвое больше нормы. Похожа на птенца, выпавшего из гнезда. Реми всегда питал пристрастие к обиженным и слабым, так что я сначала не удивился, а потом пришел в ужас от того, как быстро приняли тебя остальные родичи. Я всегда думал, что мы, Арчеры, будем противостоять миру вместе, и вдруг появилась ты, и наш союз распался, и я хуже прежнего стал казаться паршивой овцой. Ром к тебе привязался, мать с отцом просто согласились, что ты и Реми неотделимы друг от друга, а меня, как обычно, оставили за чертой. Наверное, я попросту изливал на тебя свое отчуждение и одиночество. Мы с Реми были двумя половинками целого, а когда появилась ты, наш союз до некоторой степени ослаб. Наверное, я ревновал, ведь он тратил слишком много времени и сил на то, чтобы быть твоим кумиром, а не моим братом.

– Когда я впервые тебя увидела, то пришла в ужас. Мы пересекались в школе, и все говорили о близнецах Арчерах как о каких-то мифических существах. Реми занимался спортом, у него были правильные друзья и отличные отметки, а ты вечно влезал в неприятности, тусовался с большими парнями, и тебя часто вызывали к директору из-за прогулов… Реми спас меня и привел к себе домой. Он шутил и смеялся, когда ничто в жизни, казалось, не могло поднять мне настроение, он был добр, хотя никто раньше даже не пытался со мной любезничать. Он посадил меня на кухне и попросил не беспокоиться, когда братья вернутся домой – он, мол, им все объяснит. И тут ввалились вы с Ромом. Ром посмотрел на нас, покачал головой и спросил – что, Реми опять притащил домой котенка? А ты просто взглянул на меня как на пустое место и спросил у Реми, хочет ли он пиццы. Я подумала, что ты очень красивый, хоть и совсем по-другому, чем твой брат. Вы были очень похожи, но свою внешность ты сделал настолько интересной, что я не могла отвести взгляд. Я минут пятнадцать на тебя пялилась, а когда вы с Ромом собрались уходить, ты наконец сказал: «Блин, Рем, налей ей чаю, что ли. Она совсем как Каспер, дружелюбное привидение». Реми покачал головой и сел рядом со мной. Он знал, он всегда знал. Он сказал: «Рул хороший парень, Шоу, самый лучший на свете. Я его больше всех люблю. Но ему шестнадцать, и он Арчер. Не бери в голову». Год за годом он твердил, снова и снова, чтобы я не глупила и не вздыхала по тебе, поскольку у тебя другие приоритеты. А потом, примерно за год до смерти, Реми сменил пластинку. Когда вы вместе переехали в Денвер, он внезапно начал уговаривать меня, чтобы я тоже ехала в Денвер после школы и наконец призналась в своих чувствах. Реми вдруг начал играть роль свахи. Это было странно… А потом он погиб, и я так и не успела спросить, отчего он вдруг передумал.

– Хорошо, что я теперь знаю. И все-таки я по-прежнему считаю, что ты похожа на Каспера.

– Я не возражаю. Это очень мило. И оригинально. Я с самого начала так подумала. У других твоих девушек не было прозвищ, ты называл их «детка» или «красотка».

– Ты действительно необычная. Просто раньше я по глупости не замечал.

– Наверное, раньше я просто была не готова.

– А теперь?

– В любой момент.

Этот приглушенный разговор позволил мне по-новому взглянуть на девушку, которая так много стала для меня значить. А еще возникло множество вопросов, которые я, к сожалению, не мог задать покойному брату. Я хотел знать, почему – если Реми знал, какие чувства питала ко мне Шоу, – он годами поддерживал в нас уверенность, что между ними роман. Нечестно, совсем не в духе Реми. Еще я хотел знать, почему он никогда не говорил о ней. Мне-то казалось, мы ничего друг от друга не скрывали; хотя в отрочестве я бы вряд ли смог что-нибудь предложить Шоу, все-таки странно, что Реми ни словом не обмолвился о том, что она чувствовала. Тогда бы я, возможно, стал обращаться с Шоу бережнее, вместо того чтобы грубо, как стадо буйволов, топтать ее душу.

Мы разговаривали рано утром. Шоу бродила по комнате, собираясь в колледж. Выбор одежды у нее был небольшой, а возвращаться к себе она не хотела, поэтому я предложил взять из шкафа одну из моих футболок и с удовольствием наблюдал, как эта красотка расхаживала по спальне полуголая и рылась в типично мужском гардеробе. В конце концов Шоу, оставив лосины и сапоги, надела сверху мою футболку, которая доставала ей почти до колен. Внезапно мысль о том, что придется встать и отвезти ее в колледж, начала меня радовать. Шоу со смехом уклонилась от моих жадных рук, собирая волосы в хвост. Я всегда скучал по таким мелким радостям, заполняя пустоту бездумными перепихами на одну ночь. Мне нравилось играть с Шоу, нравилось, что она пользовалась моей ванной и носила мои вещи, и чем больше я об этом думал, тем сильней убеждался, что Шоу недоставало не только в моей постели, но и в других сферах жизни.

Мы поцеловались, и она сказала, что приготовит кофе и что-нибудь к завтраку. Я встал и принялся искать телефон, чтобы позвонить Марку. Я не собирался терять время даром – нужно было как можно скорее защитить Шоу от Гейба Дейвенпорта. Надев джинсы и футболку, я пошел умываться. Телефон звонил, пока я чистил зубы, и Марк взял трубку в ту секунду, когда я выплюнул пасту в раковину.

– Что случилось?

Я обозрел свою щетину в зеркале и решил, что, раз уж я побрил голову, то на лице пускай растет. Может, обзаведусь бородкой или чем-нибудь таким.

– Привет, Марк, прости, что дергаю. Есть проблема, и нужен твой совет.

– Ты огорчил свою красавицу?

Я рассмеялся и прислонился к раковине.

– Да, но уже все уладил. Но звоню я действительно из-за нее. У Шоу психованный бывший, который, кажется, не понимает слова «нет». Он таскается к ней на работу, не дает покоя, звонит по сто раз в день… но он друг семьи, и родители придумывают всякие предлоги, чтобы их сблизить. На прошлых выходных парень пристал к Шоу, когда она была одна, стал трясти и наставил синяков. Он угрожал, что ей будет плохо, если она не захочет с ним встречаться.

– Удивительно, что ты еще не за решеткой.

– Она мне рассказала, только когда мы уехали от ее родителей. А до того я уже ему раз напрямую сказал, чтоб он отвалил.

– Как его зовут?

– Гейб Дейвенпорт.

Марк свистнул, и я живо представил, как он расхаживает туда-сюда.

– Это случайно не сын судьи Джорджа Дейвенпорта?

– Да, кажется. Он грозит, что я ему ничего не сделаю, потому что у него отец большая шишка.

– И он прав. Я бы сказал, что нам нужно поскорее раздобыть охранный судебный приказ, но есть шансы, что мы ничего не получим, если Дейвенпорт узнает, что тут замешан его сын.

– Блин.

– Да. Но попытаться надо – в противном случае, Гейб выйдет сухим из воды. Не теряй голову, парень. Имя Дейвенпорта много значит в судебной системе. Не делай этого человека своим врагом.

Я взволнованно провел рукой по волосам.

– Я просто не хочу, чтобы Гейб приставал к Шоу, Марк, только и всего.

– Понимаю, но не ищи неприятностей. Шоу станет легкой добычей, если ты изувечишь Гейба и окажешься за решеткой.

– Марк, я в ярости, но я не дурак. Я хочу, чтобы она жила спокойно и чтобы этот тип слегка сбавил обороты. Я прекрасно понимаю, что проблемы не решатся, если я начищу Гейбу морду. И все-таки, если с ним столкнусь, то ни за что не ручаюсь.

– Если он к тебе полезет, можешь врезать, но помни, такие люди обычно дерутся законами и правами, а не кулаками. Предупреди Шоу – надо быть очень осторожной. Пусть не ходит одна. Пусть купит шокер или баллончик, а если Гейб появится или снова распустит руки, пусть позвонит в полицию. Она без труда добьется ордера, если Гейб будет и дальше ее преследовать, ну а если в дело вмешается полиция, судья вряд ли сумеет сделать так, чтобы его сыну не подпортили репутацию. Дай Шоу мой номер на всякий случай, пусть звонит, если возникнут вопросы или просто нужно будет поговорить. Я уже сказал, ты нашел исключительную девушку, сынок. Позаботься о ней.

– Я стараюсь.

– Не сомневаюсь, Рул. Кстати… – он помолчал. – Приятно, что ты наконец повзрослел. Ты всегда немного напоминал мне сына, он был такой же бешеный и беспечный. И тебе тоже как будто недостает цели в жизни. Для моего сына целью стало сражаться за свободу и защищать свою страну; ну а ты, наверное, должен был убедиться, что достоин любви такой замечательной девушки. Оба будьте поосторожней и держите связь.

Я отложил телефон в ту самую секунду, когда в ванную заглянула Шоу.

– Давай перекусим, прежде чем ехать.

Я посмотрел на нее очень внимательно, и вдруг у меня прямо в сердце стянулся узел. Зеленые глаза Шоу расширились, когда я потянул ее за руку и поставил перед собой, упершись подбородком в макушку. Иногда разница в росте только в плюс.

– Все нормально? – спросила она, тесно прижимаясь ко мне.

Я выдохнул – как будто целый час задерживал дыхание – и внезапно понял, что плевать хочу на мнение родителей и на то, что случится в будущем, далеком или близком. В кои-то веки я поступал правильно.

– Да, конечно. Даже лучше.

– Ну ладно… Слушай, я вот-вот опоздаю, так что давай поедим блинов и поедем в колледж.

Шоу слегка хлопнула меня по заду и выскочила в коридор. Я засмеялся, покачал головой и последовал за ней. Ром уже сидел за столом, а Нэша нигде не было видно. Я обоим рассказал накануне про Гейба, и, кажется, парни заволновались, что я могу слететь с тормозов. Брат вопросительно взглянул на меня, когда я сел, но я не собирался вдаваться в подробности, пока Шоу вертелась вокруг и кормила нас завтраком.

– Ты все еще не против съездить со мной за машиной?

– Да, а заодно заскочу к родителям, раз уж мы будем там. Ты со мной?

Я отмахнулся. Ром знал, что меньше всего я хотел видеть предков.

– Не могу. И потом, у меня в полдень клиент.

Шоу поставила перед нами тарелки и села рядом со мной. Она ласково улыбнулась, и я понял, что не только поступаю правильно, но и делаю то, о чем давно мечтал. Эта девушка, мой брат, мои друзья – всё, чем я себя окружил, вдруг наполнились новым смыслом, и я обрел ясность, которой мне недоставало со времени смерти Реми. Я любил свою семью, но никогда не чувствовал себя ее частью. Мир, который я создал, жизнь, которой жил, были хороши, их населяли надежные люди, которые видели меня таким, какой я есть и, тем не менее, любили. Мое горло сжалось, и я скрыл подступившие эмоции, принявшись хлебать апельсиновый сок, чтобы не расплакаться.

– Я отвезу Шоу в колледж, потом вернусь, и мы поедем, ага?

– Конечно. Я пока разбужу Нэша. Может, мы с ним пока сходим в качалку.

Я взглянул на Шоу.

– Попроси Эйден отвезти тебя на работу после занятий, ладно?

Она кивнула, не отрываясь от еды.

– Я заеду за тобой в бар, когда закончится смена. Машина будет ждать здесь, так что сама решай, ночевать у меня или ехать домой.

Шоу пожала плечами.

– Я закончу только в два. Сегодня футбольный матч, так что работы будет много. Наверное, я переночую. И потом, завтра ты собирался купить мне новый телефон.

– А почему, кстати, он должен тебе телефон? – спросил Ром.

Я яростно взглянул на старшего брата, но Шоу ответила прежде, чем я велел Рому заткнуться.

– Я случайно сломала свой, и Рул предложил купить новый.

– Правда? Как-то непохоже на моего братца…

Я, конечно, понимал, что Ром хотел меня позлить, но прекрасный секс, Шоу и тарелка блинчиков выиграли с разгромным счетом. Я ухмыльнулся и откинулся на спинку стула, чтобы обнять Шоу.

– Начинаю с чистого листа.

Ром фыркнул, и его глаза, так похожие на мои, весело сверкнули.

– Ты, похоже, начал с чистой книги, если стал принимать в расчет кого-то еще. Очень приятно, что ты стал заботливым.

– Пошел ты.

Шоу закатила глаза и лязгнула вилкой по тарелке.

– Хватит молоть глупости. А я вот-вот опоздаю, так что поехали, Рул.

Я поцеловал ее в щеку.

– Сейчас, только обуюсь. Иди пока за сумкой. Спасибо за завтрак.

Она выбежала из столовой, а я поднялся и окинул брата мрачным взглядом.

– Я вовсе не эгоист.

– Да, когда тебе что-нибудь нужно.

– Правильно. Мне нужна Шоу.

– Похоже, она твоя.

– И теперь я должен понять, как не испортить дела.

Ром тоже встал.

– Не испортишь. Когда речь о чем-то важном, ты все делаешь как надо. Просто не забывай об этом. Кстати, что сказал твой приятель-коп?

– Что Шоу должна быть осторожнее. Чтобы я купил ей баллончик или шокер. Того мелкого поганца так просто не достанешь, у него крутой папочка, но Марк сказал: если Гейб полезет на рожон, я имею право набить ему морду. Блин, он не имеет права жить, после того как распустил руки!

– Мы присмотрим за Шоу, не сомневайся. Ты же знаешь, мы тебя прикроем, малыш.

Я понизил голос, потому что Шоу вышла в коридор.

– Если с ней что-нибудь случится, Ром, я с ума сойду. Я и так слетел с тормозов, когда погиб Реми, и, если Шоу пострадает…

Ром, похоже, собирался что-то ответить, но тут Шоу вошла в комнату и потянула меня к двери, намекая, что готова. Она помахала Рому, и мы побежали к машине. Было холодно, поэтому я обвил Шоу одной рукой и притянул к себе. Она ткнулась холодным носом мне в щеку и засмеялась, когда я выругался.

– Купи себе шляпу.

Бритая голова действительно мерзла, но я, как настоящий мужик, просто натянул капюшон.

– Так лучше?

– Тебе все к лицу. Спасибо, что согласился забрать мою машину.

– Да без проблем, просто будь сегодня осторожней в колледже. Я не хочу, чтоб мистер пижон подстерег тебя где-нибудь между занятиями.

– Пижон?…

– Дейвенпорт. Вечно он в этой дурацкой сорочке.

Она рассмеялась так громко, что пришлось ее поддержать – правда, я и не возражал, потому что в процессе пощупал Шоу за попку.

– Ой да. Я постараюсь не оставаться одна. Моя однокурсница, Девлин, ходит на те же лекции, что и я, и на семинары тоже, так что я просто буду держаться рядом. Она, кажется, не фанатка Гейба, так что вряд ли станет возражать.

– Клево. Какой телефон ты хочешь? Необязательно ждать до завтра. Могу заехать в магазин на обратном пути из Бруксайда.

Она пожала плечами и стала возиться с айподом.

– Можно такой же, как раньше. Только нужно будет перенести список контактов.

– Сделаю.

Шоу улыбнулась и положила руку мне на колено. Ее пальцы выстукивали ритм кантри-рока, пока мы катили через город к университету. По слегка загруженным улицам на дорогу ушло минут двадцать, но собирался снегопад, и я подозревал, что придется перенести встречу с клиентом, раз уж я собрался в Бруксайд по такой погоде. Шоу просила, чтобы я просто остановился на улице, в любом удобном месте, но я хотел не выпускать ее из виду как можно дольше, а потому припарковался возле счетчика и сказал, что до колледжа мы дойдем вместе. Шоу закатила глаза, но спорить не стала. Я открыл дверцу и помог ей вылезти.

Прижав ее к себе, я зашагал вместе с Шоу по кампусу и подумал по пути, что, кажется, впервые забрел на кампус по какой-то иной причине, нежели студенческая вечеринка. Несколько человек поздоровались с Шоу или помахали. Я заметил обращенные на нас удивленные взгляды. Не сомневаюсь, мы странно смотрелись вместе, и сокурсники, наверное, не привыкли видеть Шоу в таком прикиде и в такой компании. Мы остановились перед внушительным зданием, и Шоу запрокинула голову, чтобы взглянуть на меня. Глаза у нее сверкали, волосы сексуально растрепались от свежего ветра, носик очаровательно порозовел. Я никогда еще не видел ничего красивее.

– Будь осторожней. И я согласна с Ромом – загляни к родителям.

Я не хотел спорить и просто поцеловал Шоу, страстно и горячо, с такой силой, чтобы дать понять, что до конца дня я буду думать только о ней. Я предположил, что Шоу побоится публично выражать свои чувства, но она помедлила лишь на мгновение, а потом обвила мою шею холодными руками. Поцеловала меня в ответ не менее страстно и отступила на шаг, тяжело дыша и раскрасневшись.

– Будь осторожней. Увидимся вечером. Я привезу тебе новый телефон в бар после работы. Не ходи одна, по возможности. И еще, Шоу… – мы встретились взглядами, и у нее весело вспыхнули глаза. – Мне нравится, когда ты ходишь в колледж в моей одежде, ты очень круто выглядишь.

Она снова поднялась на цыпочки и чмокнула меня в замерзший кончик носа.

– Договорились. Ты ловко меняешь тему, но я поняла намек. Увидимся.

Я смотрел, как она поднимается по лестнице. Наверху Шоу остановилась – там стояла девушка, которая явно ее ждала. Шоу улыбнулась ей и поздоровалась. Я услышал, как та удивленно спросила (достаточно громко, чтобы я расслышал): «А это кто?» Мне стало интересно, что Шоу ответит, тем более что мы ни до чего не договорились.

Она звонко рассмеялась.

– Это Рул.

– А я и не знала, что у тебя новый парень.

– Ну, не совсем новый, но… да.

Я был ее парнем, она моей девушкой. Как странно. За двадцать два года ни одна девушка не пробыла рядом со мной достаточно долго, чтобы стать «моей»; я даже не дружил с девчонками. Шоу максимально близко подошла к тому, чтобы заполнить эту нишу. Она назвала меня своим парнем, и от радости мне хотелось плясать и прыгать. Но вместо этого я только подмигнул ей, когда она обернулась, и засмеялся, когда в ответ она высунула язык. И почему я раньше не понимал, что буду счастлив, если впущу другого человека в свою жизнь? Шоу сделала меня по-настоящему счастливым. Я не помнил даже, когда в последний раз столько смеялся. С Шоу даже в постели было весело. Она делала мир лучше, и я хотел сделать то же самое и для нее.

Я послал Рому сообщение. Он ответил, что они с Нэшем только что вышли из спортзала и он будет готов, когда я доберусь до дома. Я включил радио и покатил домой. Заскочил в квартиру, чтобы забрать телефон Шоу из сумки и прихватить Рома, и вскоре мы уже ехали в Бруксайд. На ветровое стекло начали опускаться первые снежинки, как только мы выбрались на автостраду, и я выругался, понимая, как поплывет расписание до конца дня. Не успели мы доехать до Бруксайда, как Нэш позвонил и сказал, что оба клиента, на двенадцать и на два часа, решили перенести сеансы из-за погоды, поэтому у меня больше не осталось поводов мчаться сломя голову обратно в Денвер и отказываться от визита к предкам.

Ром откровенно вслушивался в разговор, а затем сказал:

– Ты не умрешь, если заскочишь к старикам на минутку. Можем вообще сначала заехать туда, чтобы они не спрашивали потом, почему один из нас ведет машину Шоу.

– Я просто не понимаю зачем.

– Затем, что, как бы ты к ним ни относился, они наши родители. Нельзя просто взять и отвернуться от них.

– Почему? Они отвернулись от меня в ту самую минуту, когда узнали о смерти Реми.

– Ну же, наберись смелости. Ты вполне в состоянии пережить пятиминутный визит. Как минимум, потом сможешь сказать, что честно попытался. И Шоу обрадуется, если узнает, что ты сделал над собой хоть крошечное усилие. Не забывай, они для нее гораздо ближе, чем биологические родители. Если вы с Шоу намерены продолжать, то уж докажи ей, что ты, по крайней мере, готов попробовать, даже если мама намерена стоять на своем.

Он был прав, и у меня в животе стянулся узел. Шоу изо всех сил пыталась перекинуть мост через пропасть и убедить моих родителей, что я достоин любви, но, посмотрев, как ужасно обращается с ней самой родная мать, я уже не сомневался – вскоре Шоу вновь сблизится с ними. А значит, мне предстояло понять, как вписаться. Я бы и правда не умер, сделав попытку, хотя, разумеется, ситуация сложилась неловкая и неприятная для всех, это было ясно.

– Ладно, заедем ненадолго, только не питай особых иллюзий. Они даже не звонили с тех самых пор.

– Арчеры горды как черти. Гордость нас губит…

Я что-то буркнул в ответ и попытался убедить себя, что сделаю это не только для того, чтобы порадовать Шоу. Несомненно, мир в семье много значил и для Рома, а для старшего брата я был готов на многое. Ром никогда и ни о чем меня не просил, зато сам бесконечно поддерживал и помогал, даже если приходилось выдерживать стычки с родителями. По крайней мере, я обязан был попытаться исправить положение. Мы проделали остаток пути молча, но я видел, что Ром искоса поглядывал на меня всю дорогу. Наверное, ждал, что я проеду мимо или психану и передумаю, но я продолжал твердить себе, что вовсе не нуждаюсь в родительском одобрении. Я и так буду счастлив. Раньше я разрывался на части и чувствовал себя трудным подростком, но теперь я знал, что вернусь в Денвер, к потрясающей работе, феерической девушке, которая по уши в меня влюблена, невзирая на мои заскоки, к верным друзьям, которые готовы мне помогать, несмотря ни на что. Пускай невозможно было заполнить брешь, которую пробила гибель Реми, я жил полной жизнью, и родители вполне могли бы мной гордиться. А если что-то им мешало… ну, я-то тут при чем?

Обе машины стояли на дорожке, когда мы подъехали к дому. Я шумно выдохнул и постарался не морщиться, когда Ром похлопал меня по плечу и слегка подтолкнул.

– Давай. Мы ненадолго.

Я вылез из машины, взметнув ботинками небольшое облачко снега. Пар от дыхания повис в воздухе – значит, погода должна была еще ухудшиться. Я подозревал, что и настроение вряд ли улучшится. Поскольку Ром приехал не один, он не стал доставать ключ и постучал в дверь, словно тоже явился как гость. Я услышал внутри шаги; через минуту дверь открыл папа. Он удивленно взглянул на нас, и я понял, что втайне обрадовался тому, как он удивлен – в том числе увидев Рома.

– Мальчики? Что вы здесь делаете?

Он открыл дверь, и мы вошли. Я принялся тереть руки, чтобы согреться. Отец даже не попытался обнять меня, после того как обнял Рома. Я не возражал, поскольку в принципе сомневался, что мы в подходящих отношениях, чтобы обниматься.

– У Рула были здесь дела с утра, вот я и решил ненадолго заехать. Вы ведь не заняты?

– Нет. Мама в гостиной… – отец пристально смотрел на меня. – Не ожидал тебя, сынок.

Мне хотелось ответить дерзостью, но, отчаянно стараясь помириться, я криво улыбнулся и ответил:

– Да уж. Ром сказал, что будет клево, если мы зайдем.

– Рул, это твой дом, и мы всегда тебе рады.

Я хотел было сказать, что не чувствовал здесь себя как дома последние три года, но в конце концов просто кивнул.

– Спасибо, пап.

– А что у тебя за дела, если пришлось катить сюда в такую погоду?

Я потер затылок и украдкой взглянул на брата.

– Ну, вообще-то я пообещал перегнать в город машину Шоу. Она оставила ее здесь, когда ездила на выходные к родным.

– Шоу была на выходных в Бруксайде? Только матери не говори. Она переживает, что Шоу не хочет с ней общаться. Девочка упряма, как вы, парни, а Марго оказалась не готова к объявлению войны. Очень мило с твоей стороны помочь ей, Ром.

Я закатил глаза – отец, разумеется, предположил, что Шоу попросила именно Рома, хотя тот прямым текстом сказал, что это у меня дела в Бруксайде. Впрочем, я не стал уточнять. Ром усмехнулся и похлопал отца по плечу.

– Я тут ни при чем, старина. Шоу и Рул заключили перемирие. Ты бы их видел – они теперь такие вежливые и общаются совсем как нормальные люди. Рул сам предложил пригнать машину. Я просто поехал с ним, чтобы помочь.

Отец взглянул поверх широкого плеча Рома на меня, явно потрясенный.

– Правда? Вы ведь с Шоу всегда ссорились.

Я пожал плечами.

– Наверное, я немного повзрослел. Мы давно знакомы, и я теперь хочу понять, что дальше. Мы отлично ладим…

Ну и потом, моим новым жизненным приоритетом стало валяться с ней в постели. И доставлять Шоу радость, и защищать – все это делало счастливым меня самого, и я испытывал такие непривычные чувства, что даже не знал, как с ними быть.

– Тогда передай Шоу, что мама соскучилась. Если она приедет в гости, будет просто здорово.

– У Шоу есть причины не приезжать, папа, – ответил я с привычной резкостью, но стараясь не хмуриться, чтобы понизить напряжение, которое немедленно воцарилось в гостиной, как только мы туда вошли. Мама перевела взгляд с меня на Рома, потом обратно. Даже с другого конца комнаты я ощутил ее напряжение.

– Что ты здесь делаешь?

Она даже не посмотрела на Рома. Ее гнев жег, как удар кнута. Я сунул руки в карманы и ответил ей спокойным взглядом. Я не собирался на сей раз выходить из себя – ради брата и Шоу.

– Просто заехал сказать привет и узнать, как дела.

– Я не желаю тебя видеть.

Ром замер, а папа втянул воздух сквозь зубы. Впрочем, я не удивился.

– Знаю. Вот и подумал, что не умру, если зайду поговорить…

– С какой стати? Ты все всегда портишь.

Она говорила хрипло и отрывисто, и в каждом слоге я слышал давнюю ненависть. Отец шагнул вперед.

– Марго, хватит. Он наш сын, а не посторонний человек, которого можно выставить на улицу, только потому что прямо сейчас ты не рада его видеть.

– Ничего, пап. Я знаю, как мама ко мне относится. Она никогда этого не скрывала.

– А чего ты ожидал, Рул? Из-за тебя твой брат лежит в могиле, а девушка, которую я считала своей дочерью, не желает иметь со мной дела. Ты бич нашей семьи.

Мама говорила резче и откровенней, чем обычно, но, по крайней мере, она высказалась. Я потер руками лицо и выдохнул. Отец и Ром зашумели, убеждая ее взять ужасные слова обратно и заверяя, что это все не так, но тщетно.

– Эй, эй, замолчите. Ничего страшного. Хватит, Ром, не делай вид, что ты удивлен. Мать всегда винила во всем меня, потому что я попросил в тот вечер Реми приехать за мной. Да, согласен. Более того, я сам очень долго себя винил, пока не понял, что это могло случиться по тысяче других причин. Несчастный случай унес жизнь человека, которого мы все любили. И тем не менее мама могла обвинить водителя грузовика, или Реми, который превысил скорость, или Бога, который послал дождь, или даже врача, который не сумел ему помочь, – но нет, она обвиняет меня, и так будет всегда. Ну и ладно, если иначе она совсем расклеится. Я как-нибудь переживу.

У всех троих глаза полезли на лоб. Наверное, за пять лет я впервые обратился к родителям с такой длинной речью. Без крика, без истерики.

– Шоу – умная девушка, и у нее сильный характер, поэтому не ищи причину своих проблем во мне. Шоу прямым текстом сказала, что ты должна сделать, чтобы сохранить дружбу с ней, но ты отказалась. Некого винить, кроме самой себя.

– Ты ничего не знаешь про Шоу. Вы совершенно разные люди. Им с Реми предстояло такое будущее, какое тебе даже не снилось.

Я грустно покачал головой.

– Мама, ты сама ничего не знаешь и не понимаешь. Шоу – самый нежный, добрый, сострадательный человек на свете. Она охотнее лишится руки, чем поставит себя выше людей, которые ей дороги. Ее не слишком волнует собственная судьба, лишь бы тот, кого она любит, продолжал идти вперед. И они оба будут счастливы. Однако мне пора. Папа, рад был повидаться. Ром, я подожду в машине.

Я развернулся и вышел в коридор, но у двери меня остановил мамин ледяной голос.

– Держись подальше от Шоу, Рул. Иначе в конце концов погубишь ее точно так же, как брата!

Я хотел сказать, что время предостережений минуло. Что я знаю Шоу изнутри и снаружи, что мы стали единым целым. Но я выдержал холодный мамин взгляд.

– Продолжай в том же духе, мама, и Шоу обязательно с тобой помирится. Желаю удачи. Рак на горе свистнет, прежде чем она зайдет в этот дом.

– Я искренне не понимаю, почему она предпочла тебя нам!

И я ответил, не задумываясь:

– Потому что она думает, что я того стою.

Мельком взглянул на Рома и обошел его, стараясь не столкнуться с отцом. Я не оборачивался и не знал, идут ли они следом. Выйдя на улицу, выдохнул и окинул глазами двор, засыпанный снегом. Мамины слова причинили боль, как всегда, но, вместо ненависти к себе и тоски, я чувствовал, что проблемы в ней, а не во мне, и что я ничего не могу сделать, чтобы она передумала – если только мама сама не попросит помощи. Я слишком долго играл для нее роль обвиняемого, и не в моих силах было поставить ей голову на место.

– Сынок…

Я вздрогнул, услышав отцовский голос. Папа взял куртку и догнал меня возле машины. Рома видно не было. Я переступил с ноги на ногу в снегу и сунул руки поглубже в карманы.

– Давай поговорим.

– Здесь всегда будет мой дом, да, пап?

Я тут же пожалел о своих словах. В глубине моей души по-прежнему жил маленький мальчик, который мечтал о родительском одобрении. Я не мог заглушить этот голос, как бы ни старался.

– Прости, я сказал глупость.

Отец покачал головой, и я неожиданно увидел в его глазах искреннее сожаление.

– Я и понятия не имел, что с Марго все так плохо, Рул. Я не поклонник твоих безумных причесок и татуировок, и меня страшно раздражает, что ты нарочно одеваешься, как бандит, чтобы нас позлить, но я никогда не винил тебя в смерти Реми. Вы были очень разными с самого рождения, но я любил вас обоих одинаково. Я слышал, что сказала твоя мать на похоронах, но убедил себя, что она просто помешалась от горя. Нормальная реакция женщины, безвременно потерявшей сына. Я искренне верил, что Марго выберется из депрессии, но сегодня понял… Нам нужна помощь. Ей нужна помощь. Я никогда бы не выгнал сына из дому, в какой бы цвет он ни покрасил волосы, в розовый или в зеленый… это неважно, ведь я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив и жил полной жизнью. Да, я буду рад, если ты перестанешь меня бесить при каждой возможности, но не думай, пожалуйста, что когда-либо я хотел, чтоб вы с Реми в ту ночь поменялись местами. Это ужасное несчастье, но оно произошло, и ты абсолютно прав: никто не виноват.

Я уставился на отца, как на пришельца. От холода у меня онемели ноги, но в ушах гулко билась кровь.

– Ты никогда раньше такого не говорил. Обычно просто злился, выходил из комнаты и предоставлял маме со мной расправляться.

– Мне всегда было трудно найти с тобой общий язык, Рул. К Рому я относился как к товарищу, Реми всегда всем нравился, а ты… ты шел своим путем с детства, и я думал, что ты не нуждаешься ни в какой моей помощи, чтобы добиться цели. Твоя мать гораздо слабее, чем я думал, и, хотя я понимал, что события последних нескольких лет никому не пошли на пользу, но упорно надеялся, что она как-нибудь справится. Чем суровее мы становились, тем яростнее ты отбивался. Ты никогда не подпускал мать к себе так, как ей хотелось, и я вижу теперь, сколько боли мы тебе причинили. Мне следовало поставить точку уже давным-давно.

– Она жалеет, что я не Реми.

Сказать это вслух было все равно что раскрыть многолетний, тщательно охраняемый секрет.

Отец кашлянул и потер руки.

– Она мечтала, чтобы с тобой было так же легко. Реми не спорил, не создавал проблем, он просто плыл по течению. Ром знал, что мы против его вступления в армию, но все-таки ушел, потому что он упрям и мечтает сделать мир лучше. А ты никогда не отличался добродушием и уступчивостью. Ненавидел правила, которыми тебя окружали. Ты всегда был оригинальной творческой натурой, но мы совершенно не понимали друг друга – если тебе говорили идти налево, ты поворачивал направо… У Марго не осталось сына, которым она могла бы управлять и командовать. Ей хотелось кого-то опекать… Реми никогда не возражал против опеки – и Шоу тоже, но теперь девочка выбрала в союзники тебя, и Марго быстро покатилась по наклонной…

– Папа, я не могу вернуться. Не сейчас. Спасибо за поддержку – и мне очень жаль, что ты не сказал все это несколько лет назад. Тогда, может быть, я вел бы себя получше и не так часто принимал сомнительные решения. Но больше я не намерен быть для матери козлом отпущения.

Он вздохнул и посмотрел на дверь, откуда с мрачным видом вышел Ром.

– Похоже, ты не один так думаешь.

– И Шоу тоже. Я не позволю маме превращать ее в пешку.

– Согласен. Шоу для меня как родная.

Вид у Рома был мрачный. Мои глаза под влиянием сильных чувств становились серебристыми или серыми, а у брата блистали ярко-синим.

– Она совсем рехнулась. Отец, я серьезно. Ей нужны лекарства и хороший врач. Просто не верится, что она наговорила Рулу.

Отец снова вздохнул и переступил с ноги на ногу. С его плеч посыпался снег.

– Знаю, сын. Сам только что сказал Рулу, что проблема серьезнее, чем я думал.

– Я пробуду здесь две-три недели. Постарайся объяснить матери, что я больше не приеду, если она не приведет мозги в порядок. Я пытался ей сказать, а она продолжает твердить, что Рул настраивает против нее всех близких. Мама прямо в злодеи записала родного сына. И терпеть я не намерен.

– Вы оба хорошие мальчики. Позаботьтесь пока о себе, а я займусь вашей матерью. Я вас обоих люблю. Только не бросайте нас.

Мы обнялись, а потом я и Ром сели в машину. Пришлось включить мотор на несколько минут, чтобы кабина нагрелась, и, пока мы ждали, я задумчиво смотрел в стекло, а Ром рассказывал. Мамина реакция на наш неожиданный визит потрясла его. А меня нет. Зато я был ошеломлен тем, что сказал отец. Я не помнил, когда в последний раз кто-нибудь говорил мне, что любит не только моих братьев. Ощущение оказалось удивительно приятным.

– Ты поведешь машину Шоу или как? Раз уж такая погода.

– Да. Я знаю, как ты водишь, братец. До Денвера ты в спортивной машине живым не доберешься.

Ром был прав. Я хотел вернуться целым и невредимым, потому что предстояло еще купить Шоу телефон, забрать ее с работы и провести вместе ночь. Я хотел, чтобы она шептала на ухо мое имя. Я еще сомневался, но это теплое чувство в груди уж очень напоминало любовь.

 

Глава 12

Я пыталась разобраться с новым телефоном. Вместо того чтобы купить мобильник той же модели, что и сломанный, Рул привез самую новую версию со всеми прибамбасами, в десять раз сложнее, чем раньше. Я пыталась написать Эйден, что опаздываю на ланч, потому что нас задержали на лекции. Последние две недели мы с Эйден пересекались не более чем на пару минут зараз, вот и решили наконец встретиться, чтобы обменяться новостями. Она по-прежнему вела себя как-то странно. В промежутках между ночевками у Рула, его визитами к нам и необходимостью постоянно помнить о том, чтобы не столкнуться с Гейбом, я никак не могла перехватить подругу и разговорить.

Я вошла в новый ритм. По будням жила у Рула, на Кэпитол-Хилл, потому что оттуда было ближе до бара, и он охотно заходил пропустить стаканчик под конец моей смены. Они с Луи стали добрыми приятелями. Когда я ходила на занятия или волонтерила, мы с Рулом иногда обедали вместе, но чаще встречались вечером и ночевали у меня. Я решила отказаться от смены в субботу, чтобы проводить с Рулом хоть один свободный вечер. Ему нравилось развлекаться где-нибудь в пятницу и в субботу с друзьями, и я подумала: надо дать Рулу возможность оттянуться в мужской компании, пока я работаю. И потом, после того как я долго работала, не разгибаясь, особенно приятно было иметь в своем распоряжении выходной день, чтобы ходить за покупками или в кино. Жизнь с Рулом научила меня ценить время – теперь я проводила его, делая не только то, что требовалось, но и то, что хотелось. Отчасти поэтому я чувствовала себя вправе игнорировать родительские звонки, которые не прекращались после моего возвращения из Бруксайда.

Наконец я отправила Эйден сообщение и получила ответ, в котором говорилось, что она нашла столик и сделала заказ для нас обеих. В кафе было битком набито. Эйден сидела у окна, сосредоточенно уставившись в телефон. Компания каких-то придурков за соседним столиком пыталась привлечь ее внимание громкими разговорами и смехом, но Эйден не обращала на парней внимания. Я соскучилась по нашей болтовне, надеялась узнать, что же не давало ей покоя в последний месяц. Но в то же время я прекрасно понимала, что в последнее время вела себя не как лучшая подруга.

Я села рядом и принялась за кофе, который она заказала. Эйден отложила телефон.

– Сегодня утром я чуть не увидела твоего парня голышом.

Я засмеялась, увидев выражение ее лица.

– Даже не знаю, что сказать… приятного аппетита.

Эйден наморщила нос.

– Он совершенно не стесняется.

– Ты же знаешь Рула.

Она взяла свой стакан и взглянула на меня поверх него.

– Похоже, ему легко живется. Интересно, как тебя не отвлекают его татуировки. Я бы, наверное, только и делала, что рассматривала картинки, вместо того чтобы заниматься чем-нибудь интересным.

– Это весело.

– Да уж наверное… – Подруга мечтательно смотрела куда-то вдаль, и я не могла упустить такую возможность.

– Ну же, Эйден, рассказывай, что с тобой творится в последнее время. Я признаю, что по уши погрязла в своих делах, но я вижу, что ты переменилась. Все время такая грустная, это совсем на тебя не похоже.

Ее глаза цвета виски перебежали туда-сюда, и наконец Эйден уперлась взглядом в стол. Она поставила стакан и пальцем провела по краю.

– Не знаю… то есть знаю, но не совсем…

Я молча наблюдала за ней, не понимая, о чем речь.

– Я привыкла считать, что у меня все схвачено. Учеба, парни, мое будущее и так далее. Я всего добилась с нуля, и ни на кого не оглядывалась, потому что стояла на правильном пути и шла к великой цели… а теперь сама и не знаю.

– Что случилось?

– Тем вечером в баре, когда Джет отвез меня домой… я буквально бросилась ему на шею.

Я увидела, как Эйден вздрогнула.

– Он довольно вежливо со мной обошелся, но сказал, что я не в его духе и что такие хорошие девушки, как я, заслуживают лучшего.

– Очень благородно и мило со стороны Джета. Но ничего такого уж критического я не вижу.

– В том-то и дело, Шоу. Я теперь хорошая девушка, но ты понятия не имеешь, как я жила раньше, пока не переехала в Колорадо. Дома, в Кентукки, я отрывалась по полной. Ходила по вечеринкам, влезала в неприятности, парней у меня было море, – короче говоря, бардак, куда ни кинь. Я каким-то чудом поступила в колледж и уехала, но в душе осталась прежней девчонкой… и когда Джет мне отказал, я чуть не тронулась умом. Он такой клевый, он играет в группе, и я страшно, страшно злилась, когда он меня отшил из-за того, что я, блин, хорошая девушка! Не хочу я быть хорошей девушкой! И с тех пор я давлю ее в себе.

Я поставила кофе на стол и, прищурившись, взглянула на Эйден.

– Джет после одной-единственной короткой встречи перевернул у тебя в голове все вверх тормашками? Как-то на тебя совсем не похоже.

– В нем что-то есть, Шоу. Сама не знаю, что именно.

– Эйден, ты замечательная. Мне нет дела до твоей прежней жизни, потому что ты верная, добрая и веселая, ты умнее всех на свете, ты невероятная красавица, и мы обе знаем, что последние два года только ты удерживала меня от срыва. Я несколько раз общалась с Джетом – он славный парень, просто душка, но вообще-то он рок-звезда, вокруг которого толпятся сотни обалделых поклонниц. Поверь, время, которое ты с ним провела, не стоит депрессии.

– И это говорит девушка, которая молча сохла по своему парню пять лет? – с сарказмом поинтересовалась Эйден. Что ж, в точку.

– Да, и вспомни, какой я была несчастной и одинокой. Я просто хочу сказать: если парень не в состоянии тебя оценить, значит, он не стоит затраченных усилий, а если он не хочет порочить твою репутацию, подлинная она или нет, то, возможно, ты ему неинтересна, хоть и неприятно это сознавать. Ты девушка из провинции, а Джет рок-музыкант. Конечно, я как никто в курсе, что противоположности притягиваются, посмотри только на нас с Рулом, но, может быть, ты и правда не в его вкусе. Видела я девушек, которые толпились вокруг них, когда они по вечерам отправлялись в бар. Блин, мы с ними не раз сталкивались у Рула, и поверь: интеллект, уверенность и амбиции – не самые сильные их стороны.

Эйден шумно выдохнула.

– Может, и так. Но я просто задумалась, что вообще делаю. Я хожу на свидания, развлекаюсь, мне нравится жить с тобой в одном доме, я отлично учусь… но чего-то недостает. И когда я вижу твоего горячего красавчика, покрытого татуировками, полуголого, сонного и счастливого… я, признаться, немного расстраиваюсь. Похоже, я скучаю, и отнюдь не по чему-то простому и обыденному. Поверь, этого мне хватало в юности.

Я улыбнулась, подцепила пальцем из стакана немного пены и отправила в рот. Парни за соседним столом разинули рты – но, когда я взглянула в ту сторону, они уже лихорадочно стучали по клавиатурам.

– То есть ты влюбилась в рок-певца? Господи, ну и вкусы у нас в отношении парней…

Эйден засмеялась, откинулась на спинку и скрестила свои длинные ноги.

– Думаю, рано или поздно это пройдет, но до тех пор хорошо бы понять, как жить дальше, не сойдя с ума. Посмотри на себя. Ты же не побежала делать татуировки и не натыкала железа в лицо. Ты приняла философию Рула – «каждый устанавливает для себя правила сам» – и воспользовалась ею, чтобы получить удовольствие и взять судьбу в свои руки. Но ты вовсе не стала коренным образом меняться.

Отчасти она была права. Я подумала: наверное, не стоит говорить, что я всерьез подумывала проколоть соски. Рул вечно твердил, какие они чувствительные и как легко меня возбудить и завести, если просто их поласкать. Благодаря регулярному интимному контакту с человеком, у которого были украшены пирсингом некоторые существенные части тела, я убедилась, что эти маленькие стальные штучки значительно улучшают ощущение. Я ни с кем не спала, кроме Рула, и не знала, каково заниматься сексом с парнем, у которого нет пирсинга в языке и в головке члена, но не испытывала ни малейшего желания выяснять. Я хотела сделать пирсинг не ради Рула, а ради самой себя, но все-таки сомневалась, что готова к такому серьезному шагу.

– Рул, конечно, влияет на меня, и так было всегда, но я не стала бы общаться с человеком, которому я интересна только как подопытный кролик.

– Да, и я тоже. Видимо, когда я уехала из дома, то подумала: если не изменюсь, до конца дней не выскочу из наезженной колеи. И разом отбросила всё хорошее, что было во мне прежде.

Я сжала руку Эйден, лежавшую на столе.

– А может, у тебя просто началась новая фаза. И нет ни новой, ни старой Эйден, а есть чудесное сочетание обеих. Ты отличный человек, и кем бы ты ни хотела стать – это здорово.

– Надеюсь. Кстати, Гейб не появлялся?

Я покачала головой и откинулась на спинку.

– Нет. Я видела его, но он держит дистанцию. Тот приятель Рула, бывший коп, сказал, что судья Дейвенпорт не обрадовался, узнав, что имя Гейба может прозвучать на открытом судебном заседании. Наверное, он сделал сыну внушение. Парни просто молодцы, они не выпускают меня из виду, и я сомневаюсь, что у Гейба хватит наглости наехать на Рула или Рома. С родителями я не общаюсь, так что, если он и попытается привлечь их на свою сторону, немного будет с того проку.

– Ну а какие у тебя вообще планы на будущее? Ром скоро вернется в армию, а Рулу, конечно, пока нравится, когда ты рядом, но в конце концов ему это прискучит. Медовый месяц не длится вечно.

Я и сама беспокоилась. Пока что Рул как будто охотно дожидался меня в баре и перекраивал свое безумное расписание, чтобы видеться со мной, но я была согласна с подругой: вечно так продолжаться не могло.

– Понятия не имею, что делать. Если закон мне не поможет, а родители будут и дальше давить… просто не знаю. Надеюсь, однажды Гейб найдет себе другую девушку, которая его устроит во всех отношениях, и отвяжется от меня.

– По крайней мере, приятно, что тебе не приходится улаживать свои проблемы в одиночку.

– Рул – это именно то, что мне нужно. С ним я наконец-то взяла свою жизнь под контроль.

– Ты ему уже сказала, что любишь его давным-давно?

Я сделала глоток кофе, и он попал не в то горло. Несколько секунд я кашляла до слез.

– Нет! Ты с ума сошла?! С какой стати. Рул в курсе, что я несколько лет по нему вздыхала, и, кажется, он испуган. Я не собираюсь на него давить в надежде, что он тоже меня полюбит. Он хочет, чтобы мы были вместе, и честно старается строить отношения – пока этого достаточно.

Эйден прищелкнула языком и погрозила пальцем.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что ловко скрываешь свои чувства. Ты просто светишься любовью. Рул наверняка замечает это всякий раз, когда смотрит на тебя.

Я нервно потеребила волосы.

– Ну, он никогда ничего не говорил, и я, в общем, не возражаю…

– Дурочка. Ты любишь его со школы, и теперь он в твоем распоряжении, а ты по-прежнему боишься открыться и честно с ним поговорить? А я-то надеялась, что ты больше не станешь тратить время даром…

– Это же Рул. Он непредсказуем, он выплескивает эмоции далеко не типичным образом. Я не хочу отпугивать его, не хочу спешить. Я уже видела, как Рул ведет себя с людьми, которые на него давят. Это, знаешь ли, неприятное зрелище.

– Лично мне кажется, что Рул дорожит тобой ничуть не меньше. Он тоже светится, как и ты. Просто сам еще до конца не понял.

– Спасибо. Не знаю, так ли это, но… приятно слышать.

Мы просидели за кофе еще час, обмениваясь новостями. Говорили об учебе, и я немного рассказала Эйден про скандал с Марго во время поездки в Бруксайд. Мы поболтали о работе, о том, как глупо выглядит Лорен всякий раз, когда открывает рот, и условились на следующих выходных снова отправиться по магазинам после очередного визита в салон. Потом Эйден стала собираться. Мы обнялись, вызвав у парней за соседним столиком какое-то странное возбуждение, и я поехала на Кэпитол-Хилл. Поскольку у меня был выходной, а Рул уехал на техосмотр, мы договорились, что я зайду к нему в салон и подожду, пока он не закончит работу.

Я еще не бывала в салоне в разгар дня, а потому, открыв дверь, слегка опешила, увидев кучу народа. За стойкой сидела девушка с короткими волосами, такими же светлыми, как у меня, но стоявшими дыбом. Она отвечала на звонки, распределяла прибывавших клиентов и указывала им подходящие портфолио. За столиками, помимо Нэша, Роуди и Рула, работали еще три мастера. Я обратила внимание на симпатичную девушку с черно-зелеными волосами, совсем как у героини комикса. Шесть клиентов, в самых разных позах, издавали пугающие звуки и корчили гримасы, вызывая смех у друзей и мастеров, которые отпускали небрежные шуточки. Из динамиков рвалась громкая музыка, салон просто полнился энергией. Я просто не представляла, как можно работать в таком бардаке, а Рул, казалось, чувствовал себя как рыба в воде.

Я неловко стояла в дверях целую минуту и осматривалась, пока меня не подвинула в сторону девушка в облегающих брюках и отвратительных угги. Волосы у нее были собраны наверх, из-под коротеньких рукавов футболки виднелись завитки татуировок. На свой лад она неплохо выглядела – этакая дрянная девчонка, – но девушка за столиком явно не питала к гостье теплых чувств, потому что произнесла звонко и ясно, с легким акцентом:

– Лиза, я же тебе по телефону сказала, что у него все занято на ближайшие две недели, и он не собирается до ночи сидеть с тобой.

Пришедшая что-то негромко ответила, привалившись к стойке. Диспетчер – ну или как там называлась эта должность в тату-салоне – драматически закатила глаза.

– Послушай, ты его не интересуешь. Ты клиентка – ты платишь, чтоб он тебя разрисовывал, а не ходил с тобой на свидания. Он занят, понимаешь слово «занят»? Если хочешь татуировку, запишись, как все остальные, и приходи, когда назначено. И потом, он сейчас не один, и всякие случайные цыпочки ему не нужны.

Я хлопнула глазами, с удивлением осознав, что речь, кажется, о Руле, и что я, вероятно, и есть та причина, по которой его не интересуют случайные цыпочки. Пришедшая попыталась еще поспорить, но быстро поняла, что мимо блондинки ей не прорваться. Она вышла, толкнув меня, и ее место у стойки занял какой-то чисто выбритый парень приличного вида. Он спокойно договорился о сеансе, а я продолжала наблюдать за приходящими и уходящими клиентами, пока блондинка не повернулась ко мне.

– Чем могу помочь?

Говорила она не то чтобы дружелюбно, скорее бесстрастно, и я слегка напряглась.

– Я просто кое-кого жду.

– Может, присядете, если вы ждете кого-то из наших клиентов?

Я заправила волосы за уши, склонила голову набок и внимательно посмотрела на нее.

– Нет, я жду Рула.

Она уставилась на меня разными глазами – один был карий, другой зеленовато-синий. Девушка тяжело вздохнула и прищурилась.

– Я только что сказала одной расписной шалаве, что Рул занят. Если хотите его увидеть, запишитесь, как все остальные клиенты.

Я невольно хихикнула.

– Расписная шалава? Вы их так называете?

Она, казалось, удивилась.

– Вы даже не представляете, сколько в этом городе девушек с дурацкими татуировками на заднице. Только потому что им до смерти хотелось снять штаны перед нашими парнями.

– Охотно верю.

Блондинка поставила локти на столик и смерила меня взглядом.

– Как вас зовут, вы сказали?

– Я пока еще не сказала, а вы и не спрашивали. Я – Шоу. Я не шалава, и татуировками тоже не могу похвастать, так что вы дважды ошиблись…

Как только я назвалась, девушка с силой оттолкнула кожаное кресло, в котором сидела. Разноцветные глаза округлились. Она звонко хлопнула руками по мраморной столешнице, которая разделяла нас.

– Бли-ин! Шоу? Правда? Просто не верится! Ребята, пришла девушка Рула! Настоящая девушка, с настоящими мозгами! Е-мое, я глазам своим не верю! Парни столько про тебя говорили, а я думала, они гонят… и вот ты здесь!

Как в кино, все взгляды немедленно устремились в мою сторону. Я много общалась с Нэшем и Роуди в последнее время, поэтому те просто коротко поздоровались и вернулись к работе. От взгляда Рула я чуть в обморок не упала. Он подмигнул и что-то сказал парню, которого разрисовывал, а затем принялся стирать лишние чернила. Трое остальных мастеров откровенно уставились на меня, и я почти смутилась, но тут блондинка выскочила из-за стойки и встала прямо передо мной. Мы были примерно одного роста, но весила она фунтов на тридцать меньше, хотя из-за прически казалась выше. Даже не верилось, что такой мощный голос таился в столь миниатюрном теле. Девчонка была похожа на эльфа в стиле панк-рок.

– Знаешь, сколько я ждала, чтобы кто-нибудь из этой компании нашел себе настоящую девушку?! Никогда еще не было так приятно гонять девок, как теперь. Я бы в жизни не подумала, что Рул первым успокоится!

Она ткнула себе за плечо, в другую часть салона, где сидели три незнакомых мастера, и указала на каждого поочередно.

– Бикси. Замужем за пожарным, так что проблем с назойливыми поклонниками нет. Мейз со своей девушкой то расстается, то сходится – то есть вести прилично он себя умеет, зато когда они снова ссорятся, он по мужской части не уступит Рулу. Джаспер, в смысле Джаз, помалкивает, с кем водится, потому что он связан с местным байкерским клубом, и, наверное, это большой секрет, так что девчонки не особенно за ним увиваются. Но те трое… я каждый день, каждый божий день выпроваживаю отсюда шалав! Классно, что Рул наконец угомонился!

Она говорила так громко и так быстро, что я едва успевала вникать. И потом Рул снял перчатки и шагал ко мне с таким видом, что у меня колени подгибались. Он двигался легко и мягко – очень сексуально и уверенно, и у него начали отрастать волосы. Мне так нравился густой темный пушок, покрывавший его череп.

– Хватит рассказывать моей девушке сказки, Кора. Я же говорил, что мы с Шоу давно знакомы – ты ее не напугаешь.

Рул обогнул стол, и, прежде чем я успела смутиться – все-таки мы были у него на работе, – обнял меня, запустил руки в волосы и прижался губами к губам. От него пахло кофе и мятой, и, казалось, он совершенно не волновался из-за того, что остальные не сводили с нас глаз, пока он буквально пожирал меня, словно мы не виделись несколько недель, а не несколько часов. Напоследок он немного поработал языком, так что колечко щелкнуло о мои зубы, и отстранился. Я кашлянула и положила дрожащую руку ему на грудь, пытаясь собраться с силами.

– Мне еще полчаса. Ты не против подождать? Можешь пока отдохнуть в задней комнате и поделать какую-нибудь фигню по учебе, или не знаю что.

Я кивнула и отступила на шаг. От Рула я буквально теряла голову.

– Нет, пускай здесь побудет, поболтает со мной. Мне до смерти хочется побольше узнать об этом загадочном существе, которое в кои-то веки сделало из тебя человека.

Рул с досадой глянул через плечо на блондинку.

– Шоу, это Кора Льюис, наш менеджер и ведущий специалист.

Панк-рок-эльф поиграла бровями и ухмыльнулась, глядя на меня, а потом указала пальцем на Рула.

– Раз уж ты с ним общаешься, то знакома с моей работой.

Я подавила смешок и закрыла рот рукой, а Рул жарко покраснел.

– Ты серьезно, Кора?

Та пожала худенькими плечами.

– Что? Это ведь правда.

Рул перевел взгляд на меня, и, увидев в его глазах досаду, я громко рассмеялась.

– Кора родом из Бруклина. Никто здесь не знает, где дядя Фил ее откопал, а в Бруклине помалкивают. Но салон у нее работает как часы. Даже не знаю, как бы мы справлялись без Коры.

– Значит, я могу пока побыть здесь и подождать тебя. Кстати, я есть хочу, так что придется покормить меня, когда закончишь.

Рул нагнулся и шепнул мне на ухо:

– О, я тебя досыта накормлю, когда закончу…

По моему телу прокатилась волна дрожи, и я взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы.

– Договорились.

Он поцеловал меня в щеку и вернулся туда, где его ждал клиент. Я взглянула на Кору и покраснела, заметив, что она улыбается, как Чеширский Кот.

– Вот как, значит?

Я переступила с ноги на ногу. Кора схватила меня за руку, потащила к себе за столик и буквально впихнула в кожаное кресло, стоявшее рядом.

– В смысле?

Она крутанулась в кресле, чтобы оказаться лицом ко мне, и внимательно взглянула на меня.

– Полно проблем, но в то же время все клево и голова кругом. Я и не знала, что Рул на такое способен. Ты сделала из него человека.

Она во второй раз это сказала, но пришлось подождать, пока Кора ответит на пару телефонных звонков, прежде чем я смогла задать вопрос.

– Что конкретно ты имеешь в виду?

– Я работаю с Рулом последние пять лет. Была здесь, когда они с Нэшем пришли сюда учиться сразу после школы. С Филом я знакома уже давно, поэтому этих парней я тоже знаю. Обожаю Рула. По-моему, генетически невозможно не влюбиться в него, если только природа одарила тебя вагиной. Что-то есть в этом мрачном и грубом парне, отчего хочется обнять его и приласкать.

Я прекрасно понимала, о чем она говорит, и кивнула в знак согласия.

– Но еще он самонадеянный и взрывной и смотрит на женщин как на дерьмо, потому что слишком многие ему это прощали. И после смерти брата я видела, как он просто выполнял привычные действия. Приходил на работу, тусил с парнями, каждый день портил мне настроение, перетрахал половину девчонок Колорадо. И он все держал в себе, там, куда не мог пробиться никто из тех, кто его любил. Он был холодным и недосягаемым… а потом вдруг броня пошла трещинами, и стал проглядывать прежний Рул. Робот-автомат, в которого он надолго превратился, исчез, и вернулся нормальный, живой человек. И по-моему, это напрямую связано с тобой.

– Очень приятно это слышать.

– Я не льщу, а говорю правду. Лучше объясни мне, каким образом такая ванилька, девочка-недотрога без пирсинга, влюбилась в Рула. С первого взгляда я бы ни за что не сказала, что он в твоем вкусе. Тебе больше подошло бы что-нибудь такое элегантное… ну, сама понимаешь.

Я накрутила на палец прядь волос и подождала, пока Кора что-то вводила в компьютер. Работала она с пугающей энергией и скоростью, и я сомневалась, что хочу рассказывать о том, насколько Рул сексуален, человеку, который и без того прекрасно знал, что он собой представлял.

– Когда ему было шестнадцать, однажды он пришел домой с ужасной татуировкой в виде подковы и клевера на предплечье. Фил подарил Нэшу на день рождения татуировальную машинку и немного чернил, и, вместо того чтобы потренироваться на свинье или на дыне, они решили попрактиковаться друг на друге. Они оба очень талантливы в художественном смысле. Нэш больше предпочитал уличный стиль и граффити, Рул сначала увлекался тем же самым, а потом узнал, что он по-настоящему талантлив. Так случилось, что я побывала у них дома – не знаю, видела ли ты когда-нибудь Реми, но «похожие» – слишком слабо сказала. У них были одинаковые глаза, одинаковые темные волосы, одинаковое сознание того, что они чертовски хороши собой. Так вот, Рул пришел домой с этой кошмарной татуировкой и вдруг преобразился. Он объявил, что его тело – его собственность, и сделал татуировку, чтобы четко обозначить, кто он такой и чем отличается от Реми. Его радовала мысль о том, что изменение внешности способно повлиять на внутренние представления о самом себе. Рул всегда был красавчиком, но, когда он принялся себя лепить, то начал становиться все лучше и лучше. Без татуировок и пирсинга он просто не был бы Рулом. Кстати, а ты? Сама этим не увлекаешься?

– Даже не знаю… у меня не самые простые родители. Если бы я вернулась домой с татуировкой или оригинальным пирсингом, они бы, наверное, до конца школы держали меня под домашним арестом. Я об этом даже никогда не думала.

– Сколько тебе лет?

– Недавно исполнилось двадцать.

– Еще живешь с родителями?

– Нет.

– Тогда, по-моему, ты имеешь право делать со своим телом что вздумается, не боясь их реакции.

Я вздохнула и покрутилась на кресле.

– Ну да… честно говоря, я подумывала о том, чтобы кое-что сделать.

– Татуировку? Знаешь, Рул бы сделал тебе какой-нибудь красивый рисунок. Тем более что именно ему придется его разглядывать всю дорогу.

Мы рассмеялись, так что остальные с любопытством посмотрели на нас.

– Я вообще-то думала проколоть соски…

Обычно я не настолько откровенна, но тут подумала: раз уж Кора зарабатывает таким способом на жизнь, это все равно что рассказывать врачу о проблемах со здоровьем. Необычные глаза округлились, она улыбнулась.

– Супер.

Я пожала плечами, продолжая крутить прядь волос.

– Мне нравится, как это выглядит. Ну и, как ты сказала, я видела твою работу. Знаю, что может получиться здорово. Я просто не уверена, что готова к таким экстремальным переменам…

– Такие проколы не сразу заживают, но в итоге будет клево. Если решишься, скажи, и я бесплатно для тебя это сделаю. Заплатишь только за металл.

– В следующем месяце у Рула день рождения. Если я и решусь, то до тех пор.

Она хлопнула в ладони и захихикала, как девчонка. Я подумала, что Кора немного чокнутая, но она мне понравилась. Мне всегда было нелегко заводить друзей и расслабляться в присутствии незнакомых, и свидетельством того, что Рул положительно на меня влиял, было то, что я разговаривала с этой эксцентричной девицей без всяких внутренних блоков и ограничений.

– О. Сексуальный сюрприз. Отличная идея. В общем, просто позвони мне, что-нибудь придумаем. Мне нравится радовать своих парней, и я охотно помогу хорошей девушке.

– Спасибо. Я подумаю.

Мы с удовольствием поболтали еще час, потому что у Рула ушло больше времени, чем он думал. Я наблюдала, как Кора провожала клиентов, которых отпускали мастера, и отвечала на вопросы тех, кому нужны были консультации или помощь. Она выгнала еще одну девицу, которая пыталась пробиться к Роуди, и, когда Рул подошел к столу со своим свежеперевязанным клиентом, я убедилась, что завела новую подругу. Кора была остроумная, полная сарказма, но она прекрасно понимала, как у моего парня работала голова, причем смотрела на него с такой точки зрения, о которой я и не подозревала.

Клиент Рула, судя по всему, едва достиг возраста, в котором дозволяется водить машину, но татуировки у него были впечатляющие, и все предплечье забинтовано и перепачкано чернилами и мазью. Я не упустила оценивающий взгляд, которым он меня окинул, когда выходил, – и Рул тоже заметил. Он щелкнул парня по затылку и велел не подглядывать, если тот хочет законченную татуировку. Потом Рул попросил меня подождать еще десять минут – он приберется, и мы пойдем. Я посмотрела ему вслед и заметила, что клиентка, с которой возился Нэш, и девушка помоложе, сидевшая за столиком у Мейза, сделали то же самое. Кора была права, противоположный пол тянуло к Рулу, как магнитом, и, пока мы были вместе, я должна была как-то к этому приспособиться.

Рул закончил быстро и вскоре уже вернулся ко мне. Он протянул Коре пакет с деньгами, со всеми громко попрощался, и мы вместе вышли на морозную улицу. Я невольно задрожала и прижалась к нему, а Рул натянул капюшон куртки на бритую голову и сунул руки в рукава черной рабочей куртки, украшенной логотипом салона и его именем, ярко вышитым на спине.

– Возьмем что-нибудь в закусочной? – спросил он, потерев руки, и сунул их мне под волосы, коснувшись основания шеи. Руки у него были ледяные, и я задрожала еще сильнее. Тогда Рул прижал меня к груди, уткнувшись подбородком мне в макушку.

– Да, чтобы никуда не ехать.

– Клево. Ты чего хочешь? Я позвоню и закажу по пути домой.

– Что угодно. Я страшно голодная.

– Пицца?

– Да. Только я буду без зеленого перца и грибов.

Я взяла Рула под руку и попыталась не отставать, пока мы шагали домой. В кармане загудел мобильник – отец. Я нахмурилась. В каких бы словах мать ни описала мой последний визит, он наверняка рассердился. Но я не желала выслушивать лекцию о морали от человека, у которого новая жена была лишь на пару лет старше меня. Я включила автоответчик и выпустила руку Рула, чтобы обойти опасный обледенелый участок на тротуаре.

Он нахмурился, притянул меня обратно и обнял. Я оказалась прижата к нему спереди и шла спиной вперед.

– Не бойся, не упадешь.

Я положила руки Рулу на плечи и взглянула в глаза – холодные, как снег, лежавший на земле.

– Да?

– Да. Ты мне не доверяешь?

– В большинстве случаев доверяю.

– А почему не всегда?

Мы остановились перед домом, и я обхватила Рула руками за шею, так что свалился капюшон.

– Потому что я никому не доверяю полностью. Больнее всего, как правило, бьют самые близкие люди.

– Я не из таких, Шоу.

Если бы Рул только знал, как у меня сжималось сердце всякий раз, когда я видела его с очередной жертвой, он бы так не говорил. Я натянуто улыбнулась и провела пальцами по мягким черным волосам.

– Надеюсь.

Рул покачал головой и потащил меня по лестнице, потому что было слишком холодно торчать на улице. Он сбросил куртку и протянул руку за сумкой.

– У Нэша сегодня свидание, он будет поздно… если вообще придет.

Рул отнес вещи в комнату и вернулся, заказывая по телефону пиццу. Я достала две тарелки и протянула ему пиво, одновременно пытаясь найти в холодильнике хоть что-нибудь подходящее для салата. Нужно было привезти сюда какой-нибудь нормальной еды, если я намеревалась и дальше проводить здесь время. Иначе я рисковала потолстеть до размеров бегемота.

– По-моему, Нэшу просто надоело, что я вечно торчу в вашей берлоге. Эйден сказала, что утром чуть не увидела тебя во всей красе. Похоже, им обоим мы надоели до тошноты.

Рул рассмеялся и отхлебнул пива.

– Я не хотел пугать Эйден – думал, она уже уехала. И не знал, что она просто вышла на пробежку.

– Она бегает каждое утро. Правда, она и не жаловалась – ей, кажется, понравилось то, что она увидела.

Рул фыркнул.

– И Нэш тоже не против, что ты здесь бываешь. Ему нравится, как ты готовишь и что не нужно заказывать еду или каждый вечер тащить продукты домой. И потом, ты хорошо пахнешь и кладешь на место барахло, которое мы разбрасываем по квартире. Если бы ты действовала ему на нервы, он бы сам сказал мне – и, скорее всего, тебе тоже. Рому Нэш прямым текстом заявил, что тот живет у нас слишком долго…

Я прислонилась к столу и открыла бутылку с водой.

– Кора рассказала про твоих «расписных шалав», как она выразилась. Я и понятия не имела, какой ты популярный. Девушки делают татуировки, которые им не особенно нужны, только чтобы побыть с тобой. Ничего себе.

– У Коры длинный язык. Она преувеличивает. Но татуировка – это действительно интимный процесс, и неважно, кто клиент. Когда он уходит, то уносит на себе рисунок, сделанный навечно. Он верит, что ты поймешь, чего ему надо, и сделаешь все в точности, поэтому приходится вкладывать в работу часть самого себя. Иногда девушки, особенно молоденькие, действительно увлекаются процессом и видят в нем нечто большее. Есть клиентки, которые слегка влюблены в меня и приходят раз за разом. Не потому что я такой уж клевый, а потому что они хотят побыть в этой атмосфере. Но работа есть работа, и я стараюсь не выходить за рамки. Врать не буду, несколько раз я заводил романчик с клиенткой, но только не в процессе. Секс и дело плохо совмещаются.

Я сделала глоток и поболтала воду во рту.

– Тебя не смущает, что я выгляжу не как те девушки, которых ты в норме считаешь привлекательными?

– Блин, ты о чем?

Я села на стол и поболтала ногами. Постучав ногтями по гладкой столешнице, я склонила голову набок и внимательно взглянула на него.

– У меня нет татуировок и пирсинга, нет шикарных волос, я не ношу одежду, в которой невозможно дышать. Я… ну, самая обычная девушка. Я повидала достаточно сцен в твоей квартире по утрам и знаю, что сама не из тех, на кого ты обычно обращаешь внимание. Ты случайно не думаешь, глядя на меня, что предпочел бы, чтобы я больше походила на тебя и твоих друзей?

Рул поставил пиво на столик и двинулся ко мне, не сводя глаз. Раньше я бы занервничала и испугалась, но теперь ощутила приятное тепло. Рул остановился, лишь когда подошел вплотную, вдвинувшись между ног – так плотно, что я чуть не забыла собственное имя.

– Когда я смотрю на тебя, то других просто не вижу. Шоу, ты идеальная девушка. Мне все равно, какую ты носишь прическу, накрашена ты или только что с постели, – главное, ты в ответ смотришь на меня. Ты красива изнутри и снаружи, и если ты захочешь покрыть свое шикарное тело татуировками с головы до пят, я сочту величайшей честью это сделать, но совершенно не буду возражать, если ты решишь остаться беленькой и гладкой.

Я чуть не упала. Никто еще не говорил со мной так вдумчиво и романтично, и я уже собиралась расплакаться и сказать, как я счастлива и как много он для меня значит. Ну или просто сорвать с Рула одежду и заняться сексом прямо на кухне. Я разрывалась между двумя желаниями, когда кто-то позвонил в дверь и испортил момент. Рул пошел забирать пиццу, а я тем временем перевела дух. От Рула буквально голова шла кругом, и я собиралась насладиться каждой минутой.

 

Глава 13

На минувшей неделе выдалось несколько моментов, настолько трогательных и близких к идеалу, что я леденел от страха и периодически испытывал желание удрать со всех ног как можно дальше. Одна такая минута настала, когда я сидел на кушетке в гостиной, ел пиццу, пил пиво и смотрел спортивный канал, а Шоу делала задание для колледжа. Наблюдая за ней, я вдруг почувствовал, что буквально задыхаюсь от красоты происходящего. Срочно пришлось влезть под горячий душ, чтобы не сделать какую-нибудь глупость – не предложить Шоу руку и сердце или не выгнать немедленно. Она безупречно вписывалась в мою жизнь, заполняла все бреши, и мысль о том, что ее может не быть, что она куда-нибудь денется, пугала меня как никогда. Я не хотел чрезмерно полагаться на Шоу, возводить здание на фундаменте, который, возможно, был лишь влюбленностью ранней стадии отношений, но что-то наводило на мысль, что мне никогда не стать прежним, если Шоу уйдет.

Несколько недель прошли как в раю. Мне нравилось присутствие Шоу в моем доме и в моей жизни, а я с удовольствием встраивался в ее быт. Мои друзья обожали Шоу, и я даже не сердился на них за то, что они все немного влюбились. Моя девушка была очаровательно слепа к собственной притягательности – никто не мог остаться к ней равнодушным. Кора стала ее настоящей фанаткой к тому моменту, когда мы вышли из салона. И это много значило, потому что я смотрел на Кору как на старшую сестру и доверял ей в том, что касалось людей. Именно поэтому из Коры получился такой клевый менеджер. Когда Шоу узнала, что произошло во время моего последнего визита домой, она написала гневное письмо моей матери, недвусмысленно дав понять, что не намерена терпеть подобное поведение, и умоляя ее обратиться за помощью к специалисту. Шоу прикрывала меня, и я вновь задумался, как же долго она сражалась за двоих, прежде чем я это заметил. Каким же дерьмом я себя почувствовал.

Бывали у нас и спокойные минуты, и я чувствовал, что закладываю основу для чего-то серьезного. Моментов страсти, когда Шоу смотрела на меня как на подарок, который ей давно хотелось развернуть, выпадало достаточно, чтобы я понял, что нашел человека, с которым никогда не соскучусь в постели. А поскольку у Шоу никогда раньше не было парней, предстояло научить ее всему. О, как она училась! Быстро или медленно, мягко или грубо, быстрый перепих, от которого сносило крышу, или секс на всю ночь, отчего поутру она опаздывала на занятия… я не сомневался, что в смысле интима мы нашли друг друга. Шоу начала осознавать собственные предпочтения – ей нравилось чуть грубее и эксцентричнее, чем я бы мог подумать, например. А еще она не смущалась, а смеялась, если что-нибудь шло не так, как предполагалось. Я не помнил, чтобы когда-нибудь так веселился в постели, и даже не думал, что такое возможно, но с Шоу сам секс стал лучше. И при мысли о том, что я могу этого лишиться, хотелось провалиться сквозь землю.

Я пытался отогнать тревогу. В конце концов, мы проводили приятный вечер дома, да и Нэш ушел, поэтому следовало приложить все силы к тому, чтобы заставить Шоу выкрикивать в порыве страсти мое имя. Но сомнения не отпускали, и я стоял в ванной, пока вода не остыла. Тогда пришлось вылезти. Я вытер голову и лицо одним полотенцем, другое обернул вокруг пояса и, оставив одежду лежать грудой на полу, пошел в комнату, думая, что Шоу по-прежнему прилежно сидит в гостиной над своим заданием и у меня есть пара минут, чтобы прийти в себя. Но телевизор был выключен, и Шоу сидела на моей постели, потягивая пиво, которое я оставил в комнате. Вдобавок она надела мою футболку с логотипом салона, которая на ней смотрелась лучше, чем на мне. Шоу посмотрела на меня серьезными глазами цвета свежей травы.

– Что случилось?

Я кашлянул и попытался разрядить обстановку.

– Ничего. А что?

Шоу знала меня лучше, чем кто бы то ни было. Она подползла к краю постели и поставила пиво на столик.

– Ты торчал в душе целую вечность, хотя мылся утром. Тебя что-то спугнуло, и ты сбежал. Объясни что.

Я хотел соврать, сказать, что она просто напридумывала, но в конце концов понял, что нужно говорить начистоту и надеяться, что Шоу не испугается, потому что эмоции так и бурлили.

– Ну, вот это… – я обвел рукой нас обоих. – Между нам все так легко, гладко и просто, что иногда становится страшно. Я не привык к нормальному и обычному, поэтому нервничаю. Я всегда видел смысл жизни в том, чтобы ловить мимолетные удовольствия, приятные ощущения… а теперь, когда можно постоянно быть вместе, я каждую минуту трясусь, что вот-вот испорчу дело, ну и гадаю, как не облажаться, если ты решишь продолжать в том же духе. Иногда я так живо представляю, что могло бы случиться, и с трудом удерживаюсь в настоящем. Когда мы смотрим телик или просто сидим рядом, мне спокойно, хоть до сих пор я даже не подозревал, что меня нужно успокаивать. Но в то же время я боюсь. Прости.

Шоу не двигалась. Я мысленно приготовился, что вот сейчас она встанет и уйдет. Тогда я бы побежал за ней прямо в полотенце и умолял бы вернуться. Но вместо этого Шоу встала и босиком подошла ко мне. Моя футболка едва прикрывала самые интересные места. Шоу остановилась рядом – мы не соприкасались, но стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга.

– И меня это пугает, Рул. Я тоже не привыкла к обычному и нормальному – и никогда не думала, что у нас получится вот так. Не думала, что у нас вообще хоть что-нибудь получится. Ничего, что ты растерялся. Лишь бы мы могли поговорить. Я не попрошу у тебя ничего, что бы ты не сумел мне дать. От меня самой требовали невыполнимого всю жизнь, и я хочу поставить точку.

Я выдохнул и разжал кулаки – оказалось, до сих пор держал их стиснутыми.

– А если я попрошу отдать все, Шоу? Что если я не удовлетворюсь меньшим? Разве тогда я не буду похож на остальных?

Шоу издала горлом какой-то звук и вдруг улыбнулась, а я чуть не умер на месте. Она была такая чистая и красивая…

– Нет. Не надо ничего просить. Все мое и так принадлежит тебе. Ты – единственный, кому я готова что-либо отдать…

Я подумал, что сейчас упаду. Шоу положила руки мне на ребра, одну поверх татуировки с изображением ангела, другую поверх Смерти, и у меня едва сердце не выскочило из груди.

– Пообещай, что не уйдешь, если я совсем растеряюсь, Шоу. Пообещай, что будешь просто ждать, пока я не найду дорогу обратно. Если все покроет тьма, я хочу знать, что в конце туннеля – ты.

– Я умею ждать, Рул, и я не против. Только ты пообещай не отгораживаться от меня. Я не смогу – не смогу искренне продолжать то, что между нами происходит – если ты будешь захлопывать передо мной дверь, как только тебе станет тяжело. Не выдержу…

– Знаю…

Но я сомневался, что сдержу обещание. До сих пор я раз за разом прибегал к привычным средствам – то есть пространству и расстоянию, чтобы обезопасить себя.

– Буду стараться, Шоу, но еще раз говорю, что совсем не уверен, как себя вести, и мне до чертиков страшно, что я все испорчу.

Она подалась вперед и провела руками по моей спине и по плечам, затем нежно поцеловала в грудь, и моя жизнь словно свелась к одному этому прикосновению…

– Ну, можно бояться одному, а можно вместе. Предпочитаю второй вариант. Если тебе понадобится одиночество, чтобы собраться с мыслями и понять, чего ты ищешь, возражать не буду. Я хочу быть с тобой, Рул, но не стану навязываться, если тебе больно и страшно. Мы оба заслуживаем лучшего.

Я сомневался, что дело тут в том, чего я заслуживаю и чего нет, но я был не настолько глуп, чтобы позволить обретенному погибнуть под грузом неконтролируемых сомнений. Наконец я протянул руку и прижал Шоу к себе всем телом, чуть не удушив в объятиях. Утром мы провели в постели много времени, я буквально наизнанку вывернулся, но этого явно не хватило, под полотенцем у меня встало, и Шоу догадалась, что мысли мыслями, но мое тело реагировало на нее однозначно.

– Я совсем запутался, Шоу. Мне жаль, что так получается, но меньше всего я хочу гоняться за собственным хвостом в одиночку.

Я поцеловал ее, пытаясь выразить все то, что не мог высказать, хотя невысказанное жгло душу. Я желал Шоу непрерывно, и у меня буквально колени подгибались.

Она отдавалась моим поцелуям, позволяла путаться руками в волосах. Я притиснул ее к ближайшей стене, пристроился между ног – и не услышал ни жалобы, ни возражения. Я не нежничал и не думал о том, сумею ли доставить удовольствие. Существовала только неотложная необходимость оказаться внутри, сделать так, чтоб Шоу ощутила силу чувства, которое сводило меня с ума. Я хотел разрядиться, излить свою страсть и вожделение, и единственным способом сделать это было слиться с ней. Голова Шоу глухо стукнулась о стену, я услышал, как она резко втянула воздух сквозь зубы, и все-таки не остановился. Полотенце свалилось на пол, и футболка, которую я поспешно сорвал, тоже не оказала сопротивления. Где-то в глубине сознания я понимал, что надо притормозить, сдержаться, что я слишком груб, что от моих поцелуев останутся отметины… но остановиться не мог.

Шоу шептала мое имя, пыталась меня придержать, но я ни на что не обращал внимания. Я был готов ворваться в нее, бездумно похоронить все страхи и неуверенность, но я ведь имел дело с девушкой, которая знала мои повадки, знала, что мной движет инстинкт и что, возможно, я даже не вспомню поутру, что произошло. Шоу не собиралась превращаться в очередную безликую жертву, к которым я привык. Поскольку я был наголо брит и намного тяжелее, она принялась царапаться и прикусывать мой жаждущий язык, чтобы я отстранился и дал ей вздохнуть. Шоу с трудом перевела дух и отодвинулась от стены, положив мне обе ладони на грудь и с силой толкнув.

Я попятился и покачал головой.

– Каспер…

Я хотел извиниться, хотел сказать, что никогда намеренно не обесценю то, чем она для меня стала, но Шоу не дала мне такой возможности. Она поднялась на цыпочки и закрыла мой рот ладошкой. Ее зеленые глаза расширились, я увидел в них страсть и тревогу и почувствовал, как в груди стянулся узел. Шоу прекрасно понимала, в чем дело, и не собиралась винить меня.

– Не надо, Рул.

Она убрала руку и поцеловала меня – в тысячу раз нежнее, чем я.

– Я нужна, чтобы позаботиться о тебе сейчас, и не возражаю. Но будь я проклята, если ты позабудешь, кто рядом с тобой.

– Я не забуду, Шоу.

– Прекрасно, потому что на мгновение я вдруг засомневалась. И ты даже не представляешь, как обиделась. А теперь заткнись, и я выведу тебя из темноты.

Мне хотелось схватить ее, обнять, крепко прижать к себе, но Шоу увернулась и опустилась передо мной на колени. На мгновение я перестал дышать, когда губами она коснулась моего тела чуть ниже пупка, и мышцы враз напряглись до боли. Мы по-всякому пробовали, но до сих пор она, казалось, не была готова к проникновению в самую интимную область. Мой член затрепетал от предвкушения, когда Шоу кончиком языка обвела контур русалки, которую я вытатуировал внизу живота – длинный чешуйчатый хвост как раз обвивал основание члена. Я понятия не имел, как далеко Шоу намеревалась зайти, а потому осторожно положил руки ей на затылок. Волосы у нее были шелковыми на ощупь, и я замер, чтобы ничего не испортить.

– Шоу…

Я сам не знал, о чем хотел попросить – продолжать или остановиться, потому что был слишком напряжен и, казалось, вот-вот сломаюсь.

– Ты вовсе не обязана…

Я говорил искренне и в то же время понимал, что, наверное, умру, если она перестанет. Губы у Шоу были влажные и теплые, и пирсинг в головке члена, в сочетании с «лестницей Иакова» с нижней стороны, туго натягивал чувствительную кожу. Я закрыл глаза, когда вошел до самого горла, и всё на свете перестало существовать.

Мне делали минет самые разные девушки, и каждый раз я ловил кайф, но было что-то особенное в этом теперь, когда Шоу стояла передо мной на коленях и приникнув к нему своими розовыми губками. Я тяжело дышал, колени подгибались, чувствительная плоть пульсировала в такт биению сердца и натягивалась так, что, казалось, вот-вот разорвется. У меня не хватало слов, чтобы поощрить ее или сказать, нравится мне или нет, но это было неважно – Шоу обладала природной сноровкой ко всему, чем бы мы ни занимались. Она играла с моим пирсингом, быстрый язычок скользил по металлическим штукам, которые нагревались, когда она брала их в рот. Я втянул воздух сквозь зубы, пытаясь отсрочить подступающий оргазм, но сдержаться не мог. Я окликнул Шоу, пытаясь предостеречь, потянул за волосы, предупреждая, что лучше бы уйти с линии огня, но она не подчинилась. Шоу храбро довела меня до финала, поцеловала в дрожащий живот и, пока я старался собрать мозги в кучку, поднялась на ноги, голая и прекрасная. Изогнув светлую бровь, она откинула на спину спутавшиеся волосы.

– Я с тобой, Рул. Мне это нравится, потому что доставляет удовольствие и кажется правильным. Но я не позволю пользоваться мной, чтобы сбросить напряжение, как ты пользовался другими девушками раньше. Поэтому лучше запомни разницу.

Я не ответил, потому что Шоу была права. Я обхватил ее за талию и бросил на постель. Она не нуждалась в тайм-ауте, чтобы подготовиться. Я не сомневался, что, доведя меня до оргазма – лучше, чем кто-либо, – она и сама завелась. Шоу всегда охотно принимала то, что я давал. Войдя в нее, я старался тереться металлическим шариком на конце моего члена о самые чувствительные места. Теперь, когда ничто не стояло между нами, я убедился: даже если в постели я не особенно блистал, пирсинг по-любому возбуждал Шоу – впрочем, я всегда ставил целью свести ее с ума. Шоу обвила мои бедра ногами, пока я двигался туда-сюда, ухватила за плечи и блаженно закатила глаза. Я не сомневался, что умру счастливым, если она будет так смотреть, стонать и извиваться подо мной от удовольствия, от которого содрогалось ее тело.

Я никогда особенно не задумывался о моногамии и необходимости заниматься сексом только с одним человеком, потому что не считал это для себя вариантом. Но с Шоу я твердо знал, что буду счастлив, держа ее в объятиях и заставляя плавиться от удовольствия. Когда она страстно и глухо простонала мое имя, я кончил еще раз и уткнулся лицом в нежную шею, рыча, как дикий зверь. Оба мы были выжаты досуха. Я обмяк, лежа на ней бесформенной грудой, и почувствовал, как Шоу обвила меня своими гибкими руками. Не отрываясь, я несколько раз с закрытыми глазами поцеловал девушку.

– С тобой я верю, что все будет хорошо.

Она повернулась, чтобы мне было удобнее, и легонько погладила меня по спине.

– Нужно просто стараться, Рул. И я готова, если ты готов. Я не питаю иллюзий – давно с тобой знакома и понимаю, что не всегда будет легко и весело. Оказывается, пицца и тихий вечер дома способны сорвать тебя с тормозов… Но я не уйду, лишь бы ты сознавал, что происходит, и старался вместе со мной.

Я хихикнул, прильнув к ее влажному телу, и Шоу вздрогнула.

– Если ты готова делать мне минет, чтобы я перестал вести себя как идиот, то не гарантирую, что быстро брошу свои заскоки…

Она шлепнула меня по заднице.

Так хотелось заснуть, держа Шоу в объятиях и слушая тихий смех. Темный туннель тянулся долго, и иногда, невзирая на все благие намерения, стены начинали сходиться. Но Шоу желала служить мне светом в конце пути, и я обязан был попытаться.

Мы оба помалкивали на следующее утро, когда встали и пошли к машине, заскочив позавтракать в кофейню на углу. Никто, казалось, не хотел вспоминать события минувшего вечера. После крепкого сна я поутру увидел безмятежное, невинное лицо Шоу; мозги у меня встали на место, и я принялся обзывать себя всякими словами за то, что накануне слетел с катушек. Пицца и тихий вечер на кушетке были сущими пустяками по сравнению с тяжелыми мыслями, которые я прокручивал в уме с тех самых пор, как Шоу заставила меня говорить начистоту. Мне стало стыдно оттого, что она поняла: я пытался использовать ее как средство сбежать. Взять все необычное, что было связано с ней, и низвести на уровень моих предыдущих сексуальных приключений. Если бы Шоу не ткнула меня носом и просто оставила ситуацию как есть, нашим отношениям настал бы конец. Я это знал – и не сомневался, что она тоже. Если бы я поставил Шоу на одну доску с остальными, она бы возмутилась. И я был ей бесконечно благодарен.

На улице немного потеплело, лед на тротуарах превратился в лужи и грязь. Мы обходили их, балансируя стаканчиками с кофе в руках и пытаясь согреться. Шоу оставила машину на улице, в нескольких кварталах от салона. Я уже собирался спросить, как она себя чувствует и все ли у нас тип-топ, как она вдруг резко остановилась. Я чуть не врезался в нее и тихонько выругался, потому что кофе выплеснулся мне на руку.

– Блин, ты чего, Шоу?

Она не двигалась. Пришлось отстраниться, когда стаканчик вывалился из безжизненной руки и упал на покрытую снегом землю. Шоу захлопнула рот ладонью, и, прежде чем я успел спросить, что случилось, стоявший на перекрестке грузовик наконец отъехал. Я увидел ее машину.

Все стекла были разбиты, фары тоже, покрышки проколоты, исполосованная резина висела клочьями. Черный капот обезобразили полосы алой краски, которой кто-то спереди написал огромными буквами мерзкие слова, а по бокам, до самого багажника, вариации на ту же тему. Зрелище отвратное. А поскольку Шоу ездила на недешевой машине, ремонт наверняка влетел бы ей в кругленькую сумму.

Увидев, что ее трясет, я обвил плечи Шоу рукой и прижал девушку к груди. Поначалу она стояла как каменная, не сводя глаз с изуродованного автомобиля, но, когда я потянул чуть сильнее, прижалась ко мне и уткнулась лицом в шею.

– Надо позвонить в полицию.

Шоу задрожала, и я почувствовал, как она отрицательно качает головой.

– Нет. Что толку? Отец снова его прикроет, и ничего не будет. И потом, у нас нет доказательств, что виноват Гейб.

Она была права, и я ощутил приступ ярости.

– Хочешь, отвезу тебя в колледж? Пока будешь на занятиях, я тут все улажу.

– Не надо. Я позвоню в страховую компанию, пусть отбуксируют машину. Ну почему он никак не отстанет?

Я легонько провел рукой по светлым волосам, от макушки до самых кончиков.

– Потому что тебя невозможно забыть.

Она вздохнула.

Я держал Шоу в объятиях, пока она не перестала дрожать.

– Так. Мне придется вернуться к тебе, чтобы позвонить.

– Конечно.

Я протянул ей стакан с остатками моего кофе и на обратном пути не снимал руки с ее плеча. Мы оба молчали – по разным причинам, – но я понимал, что нужно держать под контролем душивший меня гнев, пока Шоу не окажется в безопасном месте. Так обойтись с чужой машиной… просто в голове не укладывалось. Пусть даже Гейб последнее время не подавал признаков жизни, мерзавец явно не собирался оставлять мою девушку в покое.

Когда мы вернулись домой, Шоу взялась за телефон – она попросила агентов оценить ущерб и отвезти машину в мастерскую, а затем, не тратя даром времени, взяла автомобиль напрокат. Часа через два, на протяжении которых я наблюдал за ней как ястреб, адреналин у Шоу наконец иссяк, и она призналась, что хочет принять душ и полежать. Я отправил ее к себе в комнату, стиснув зубы и ограничившись поцелуем, в надежде, что Шоу не заметит ярость, бурлившую в каждой клеточке моего тела.

Нэш вошел неверной походкой через несколько минут после того, как в ванной включили воду. Вид у него был потрепанный, на лице играла дьявольская ухмылка, а рубашка торчала из брюк, так что, видимо, свидание прошло успешно. Он только раз взглянул на меня, стоявшего со стиснутыми зубами и горящими глазами, и спросил:

– Неудачная ночка?

– Неудачное утро. Вчера вечером кто-то изуродовал машину Шоу.

– Думаешь, Гейб?

– А кто еще?

– Ну, не знаю. Одна из твоих прежних подружек, которая разозлилась, что ты сошел с дистанции. У вас обоих есть кое-какие якоря в прошлом.

Я кивком указал в сторону спальни.

– Присмотришь за ней, пока я не вернусь? Кажется, она пришла в себя, но все-таки страшно расстроилась.

– А ты далеко? Мне в час нужно быть в салоне.

– Успею вернуться.

– Рул…

– Не надо, Нэш, я уже давно перестал слетать с катушек. Хочу просто предупредить этого придурка, что изничтожу его, если он не оставит Шоу в покое.

– Ты нарываешься на неприятности.

– Плевать. Я скоро вернусь. Просто присмотри за Шоу, а если она спросит, где я, соври что-нибудь. Не хватало ей сегодня еще о чем-нибудь волноваться.

Нэш неохотно согласился, но я видел, что он не в восторге от моего замысла.

Я сел в машину и покатил к колледжу. Я помнил, что в понедельник, среду и пятницу занятия у Шоу в одно время с Гейбом, поэтому достаточно было мигнуть одной девице и кивнуть другой, чтобы выяснить, где проходит лекция по политологии. На улице стоял мороз, и студенты быстро сновали из корпуса в корпус. Никто не обращал на меня внимания, пока я бродил вокруг здания, из которого рано или поздно должен был выйти Гейб. К счастью, долго ждать не пришлось, и университетский охранник прошел мимо, не заинтересовавшись мной. Через двадцать минут дверь открылась, и на улицу вышла компания модно разодетых парней. Они смеялись и что-то обсуждали, и Дейвенпорт шагал с таким самодовольным видом, что мне захотелось забить ему зубы в глотку.

Я подождал, пока группа не рассеялась. Гейб остался один. Он натянул до ушей ворот куртки и вытащил из кармана мобильник. Я оттолкнулся от стены и тихонько пошел за ним к парковке. Когда он остановился у машины, я протянул руку, схватил парня за шкирку и толкнул вперед, так что он ударился носом о крышу. Гейб издал удивленный звук, сумка с книгами и ноутбуком полетела наземь. Он сопротивлялся, но я держал его крепко, и вдобавок меня переполняла ярость, так что у Дейвенпорта не было шансов. Я подался вперед, с силой уперев ему локоть в основание шеи, стиснул пальцы и почувствовал, как начинает подаваться кожа.

– Если хочешь кого-нибудь помучить, попугать, потерроризировать, то выбери девушку, у которой нет злого парня, способного подкараулить тебя за углом, красавчик. Я в последний раз предупреждаю, чтоб ты оставил, блин, Шоу в покое. А если нет, я твое кукольное личико, которым ты так гордишься, превращу в котлету.

Я пихнул Гейба еще раз – он снова хлопнулся щекой о металл. Люди на парковке останавливались, чтобы на нас поглазеть, но меня это не смущало.

– Ясно?

Он что-то буркнул и подсунул руки под грудь, пытаясь отстраниться от машины. Я выпустил его и шагнул назад, сжав кулаки, на тот случай, если бы он вздумал выяснять отношения здесь и сейчас. Гейб пригладил волосы, которые встали дыбом, и яростно уставился на меня, двигая челюстью.

– Мы оба знаем, что в тюрьму я не сяду. А твой отец что может сделать? Поменять покрышку? – он зло рассмеялся и сплюнул кровь, едва не угодив на мысок моего ботинка. – Ты мне не конкурент. Называй себя ее парнем, сколько вздумается, но на самом деле Шоу просто не имеет права бросать меня ради такого, как ты. Она подает дурной пример.

Сначала я думал, что он просто избалованный поганец, но чем дальше, тем больше сомневался в его адекватности. Гейб говорил как конченый псих.

– Мужик, найди себе другую. Шоу тебя не любит и никогда не полюбит, и ты ничего не добьешься, только всех разозлишь. Если думаешь, что я испугаюсь твоего папаши или еще кого-нибудь, когда речь о безопасности Шоу, то будешь неприятно удивлен. Даже если ты уберешь с дороги меня, найдется много людей, готовых занять мое место. Не питай иллюзий и прекрати ей докучать. Если ты хоть раз тронешь Шоу, я переломаю тебе все кости.

Он усмехнулся и ткнул меня пальцем в грудь. Сам не знаю, почему я ему сразу не врезал.

– Только такой необразованный и убогий тупица, как ты, может думать, что причина в сексе. Секс я и так получу где угодно. Ты правда думаешь, что я позволял Шоу полгода крутить задницей передо мной, а сам не ходил на сторону? Нет, постель тут ни при чем, и, если она спит с тобой, я к ней и на сто метров не подойду. Проблема в имидже. Шоу создаст дурной прецедент, если безнаказанно заменит меня каким-то татуированным панком, которому даже нечего предложить. Нельзя, чтоб люди это запомнили.

Я ухватил Гейба за запястье и снова прижал к машине.

– Если ты думаешь, что секс тут ни при чем, то это ты необразованный, тупой и убогий сукин сын. Очнись! Если я докажу, что ты испортил машину Шоу, мы подадим в суд. Не отстанешь – будем жаловаться раз за разом, и рано или поздно кто-нибудь заметит, что твой старик тебя прикрывает. Или ты наконец поставишь точку – или отправишься в психушку, а я некоторое время проведу в тюрьме. Усек?

Мы уставились друг на друга. Пока мерялись взглядами, вокруг собиралась внушительная толпа. Охранника я заметил, лишь когда тот вклинился между нами, и, прежде чем он принялся задавать вопросы, я оттолкнул Гейба и зашагал к машине. Охранник крикнул что-то вдогонку, и Дейвенпорт тоже повысил голос, но я не остановился, пока не сел за руль и не включил отопление. Я несколько раз сжал и разжал пальцы и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. В последний раз я чувствовал точно такой же приступ бессильной ярости, когда наблюдал, как медики клали моего брата на носилки. Мне хотелось разорвать Гейба на части и посмотреть, как он мучается. Надавать ему тумаков было недостаточно. Темная сила, которая копилась во мне, снова подняла голову и пожелала мести. Но пришлось загнать демонов обратно, ведь я не хотел вновь взваливать свои проблемы на Шоу.

Понадобилось полчаса, прежде чем я убедился, что готов идти домой. Когда я вошел в квартиру, Нэш играл в компьютерную игру, сидя в наушниках, и выкрикивал в чей-то адрес непристойности. Едва я закрыл за собой дверь, он сорвал наушники, окинул меня пристальным взглядом и встал.

– Не вижу крови и кишок.

Я пожал плечами и бросил куртку на спинку дивана.

– Слишком людно было. И потом, если бы я надрал Гейбу задницу, его бы это только подзадорило. У парня, кажется, крыша поехала. Дело даже не в Шоу, а в том, что люди скажут. Ну как же это – она предпочла ему меня. Эгоизм у поганца непомерный. Честное слово, не знаю, что нам делать, потому что он прав – папаша его прикроет. Один раз он уже это доказал.

Нэш кивком указал на дверь моей комнаты.

– Оттуда ни звука. После душа Шоу не выходила, и я понятия не имею, чем она занимается. Прости, мне пора бежать, иначе я опоздаю к клиенту.

– Ладно, расслабься. Может, она просто так переволновалась, что все это время проспала.

– Надеюсь, мужик.

Я фыркнул, махнул Нэшу рукой и направился в спальню. Дверь была закрыта, внутри царил мрак. Шоу лежала свернувшись клубочком на кровати, и даже дурак догадался бы, что она не спала, а плакала. Подложив руки под щеку, она невидящими глазами смотрела на выключенный экран телевизора.

– Что ты с ним сделал? – голос у нее сел, как бывает от плача.

Я присел на край кровати и погладил Шоу по бедру.

– Велел отстать от тебя. Сказал, что глупо приставать к девушке, с которой встречаюсь я. Не знаю, Шоу, в чем там проблема – по-моему, он просто псих. Логически мыслить он отказывается.

– Я думала, ты его изобьешь.

– Мог бы, но не среди бела дня и не на глазах у людей. Мы слегка потолкались и поругались, но в основном я просто хотел намекнуть, что ты не одна и, если он тебя обидит, будет иметь дело с твоими друзьями.

Она беззвучно плакала, и я наклонился, чтобы стереть слезы.

– Я просто хочу, чтобы он отстал. За что мне все это? Я много лет делала то, чего хотели другие. Почему меня теперь наказывает судьба за ту единственную вещь, которую я хочу сама для себя?

– Не знаю, Каспер, ох, не знаю.

Я понятия не имел, как поднять ей настроение, а потому просто забрался на кровать и держал Шоу в объятиях, пока моя девушка плакала. Я никогда не был особенно склонен к сочувствию и состраданию – обычно меня чересчур занимали собственные мысли и всякая эмоциональная чепуха, чтобы замечать чужое состояние, но, обнимая плачущую Шоу, я почувствовал, как что-то кардинально изменилось. Я понял, что готов сделать и отдать что угодно, лишь бы ей полегчало, и мне стало досадно, что я вообще позволил такому случиться. Я знал, что отныне и вовеки недостаточно будет просто присматривать за Шоу и охранять ее от Дейвенпорта.

Внезапно с ослепительной ясностью я осознал, что должен оберегать Шоу от всего, способного причинить ей боль, и испугался: меня посетило неприятное подозрение, что до сих пор я был для Шоу источником страданий. Точь-в-точь как Дейвенпорт. И мне снова захотелось что-нибудь разбить.

 

Глава 14

– Ты уверена? – нервно спросила Эйден.

Подруга вовсе не была в восторге оттого, что я притащила ее с утра пораньше в тату-салон. Мы сидели в маленькой комнатке, где я никогда раньше не была, хотя все больше и больше времени проводила в салоне, ожидая Рула после работы или принося ему поужинать, если он задерживался допоздна. Эту комнату явно обставляла женщина; здесь ощущался эксцентричный стиль Коры, и чуть меньше пахло антисептиком, чем в других помещениях. Я сидела на кресле, которое чертовски напоминало гинекологическое, и нервно крутила все, что попадалось под руку.

– Да, уверена.

– Я просто не понимаю, зачем проходить такую болезненную процедуру…

– Поболит всего минуту. И я доверяю Коре.

Я действительно ей доверяла. Каждый раз, когда я приходила, мы часами болтали – и перенесли нашу дружбу за пределы салона. Если Рул и Ром почему-либо не могли исполнить свой долг – то есть присмотреть за мной, – Кора охотно соглашалась их заменить, пока не освобождался один из моих многочисленных сторожевых псов. Мне она очень нравилась, и я решилась подвергнуться пирсингу лишь при том условии, что это сделает человек, с которым я чувствовала себя комфортно. Чтобы сохранить тайну, Кора даже согласилась заняться мной до открытия салона, когда Нэш и Рул обычно торчали в спортзале.

– Я просто хочу убедиться, что ты делаешь это ради себя, а не ради Рула. А вдруг вы расстанетесь, и ты будешь встречаться с каким-нибудь парнем строгих правил? Проколотые соски, наверное, ему не понравятся.

Я с тоской взглянула на подругу и попыталась успокоиться. По правде говоря, Рул тут был вообще ни при чем. Мне вновь начало казаться, что я утратила контроль над собственной жизнью. Случай с машиной, Гейб, который продолжал влиять на мое повседневное существование, родительское давление по любому поводу, начиная с прически и заканчивая Рулом, сам Рул, который уходил в себя, как только я чересчур приближалась… Я страшно устала и хотела сделать что-нибудь исключительно для себя самой. Что-то, что было бы моим личным выбором, решением, в котором никто не имел бы права голоса. У меня участились мигрени, за последние две недели я пережила три приступа и поняла: если не принять мер, я рассыплюсь на части, которые уже не удастся собрать воедино.

– Если мы с Рулом расстанемся, ты правда думаешь, что мой следующий парень будет пижон и чистюля?

– Почему нет? Ты же полгода встречалась с Гейбом, который совершенно не похож на Рула. Его от проколотых сосков наверняка бы удар хватил.

– Никогда больше не стану ни с кем встречаться только из чувства долга. И в любом случае я не собираюсь встречаться в обозримом будущем ни с кем, кроме Рула. Так что давай не будем загадывать.

По правде говоря, на минувшей неделе наши отношения с Рулом стали слегка натянутыми. Я не понимала, что случилось, но он обращался со мной так, словно я стеклянная и в любую секунду могу разбиться. Когда он думал, что я на него не смотрю, то недоуменно таращился на меня, будто пытался понять, что я делаю рядом с ним. Рул просто помешался на моей безопасности, старался не уходить надолго. Мы по-прежнему проводили ночи вместе, и наш секс из страстного и безудержного постепенно превратился в быстрый и нежный. Я, конечно, радовалась, но Рул был на себя не похож, и я начала всерьез тревожиться, хотя и не знала, как с ним заговорить, – ведь ничего плохого не случилось. Рул был по-прежнему искренне вовлечен в процесс и очень внимателен, он явно старался, как я и просила, но чего-то недоставало. Я только не могла понять, чего именно.

– Если твой отец об этом узнает, он точно перестанет платить за колледж.

Отцу тем временем надоело, что я игнорировала его звонки, и он подстерег меня прямо возле дома. Я попыталась рассказать, что Гейб сделал с машиной, и пожаловаться, но толку не было. Папу волновало только то, что подумают люди. Он вновь повторил свою угрозу, но она не возымела привычного действия. Я сказала: если он откажет мне в деньгах, я устроюсь на работу стриптизершей, чтобы платить за учебу. Ему это явно не понравилось. Я понимала, что моя угроза удержит отца лишь временно, но пока ничего другого и не искала, даже если он не собирался поддерживать меня в истории с Гейбом.

Гейб не попадался мне на глаза, хотя я и сомневалась, что стычка с Рулом его охладила. Эйден слышала однажды, как ее однокурсницы сплетничали обо мне; судя по всему, Дейвенпорт-младший задался целью испортить мою репутацию при помощи подлой лжи и откровенной клеветы. К счастью, у меня давно выработался иммунитет, поскольку много лет пришлось жить с людьми, которые меня критиковали, не умолкая. Иначе бы я еще больше разнервничалась и, пожалуй, даже сменила бы колледж, лишь бы быть подальше от Гейба.

– Да уж. Кто-кто, а он эту штуку точно не увидит.

Кора вошла с небольшим металлическим подносом, от которого, как в больнице, пахло антисептиком.

– Готова?

Я откинулась на спинку кресла и постаралась дышать ровнее.

– Надеюсь.

– Я работаю быстро, так что терпеть придется недолго. Только не забывай: нужно держать пирсинг в чистоте, поэтому первые три-четыре недели не трогай его и не позволяй, сама знаешь, кому с ним играть. Пора Рулу наконец усвоить некоторые правила.

Я рассмеялась. Кора велела мне снять свитер и лифчик. Я невольно задрожала, оказавшись полуголой, но Кора действовала на меня успокаивающе. Пусть даже я знала, что Эйден неуютно здесь, подруга сжала мою руку и стала внимательно наблюдать за происходящим.

– Сначала я поставлю метки, чтобы проколы получились ровными и одинаковыми…

Странно было, что какой-то человек, пусть даже и друг, так обращался с моим телом. От прикосновения холодного кончика маркера я снова задрожала, но далеко не так сильно, как в тот момент, когда она надела на мой розовый сосок металлический зажим. Разноцветные глаза Коры взглянули мне в лицо, а я впилась ногтями в ладонь Эйден.

– Так, детка, теперь сделай глубокий вдох, а когда я скажу, медленно и ровно выдохни. Ты почувствуешь сильное давление от иголки, когда она пройдет насквозь, а потом я вставлю металл. Смотри на меня и дыши.

Я повиновалась, и, после первого приступа боли, когда на глазах показались слезы, стало, скорее, неприятно, чем мучительно. Кора повторила процедуру с другой стороны, и все закончилось – я получила свой пирсинг. Она предложила зеркало. Я взяла его и восхитилась.

Грудь у меня и так была неплохая, не слишком большая и пышная, но крепкая и высокая, с красивыми розовыми сосками. Серебряные колечки в них походили на те, что украшали бровь и губу Рула, но на каждом еще висел яркий аквамариновый шарик. Очень сексуально и женственно. Мне страшно понравилось. Выслушав инструкцию по уходу за пирсингом, я стала одеваться. Картинка, которая начала рассыпаться в последнюю неделю, наконец собралась воедино. Я улыбнулась Коре и обняла ее.

– Мне очень нравится.

– Да уж. Просто супер.

Эйден кивнула, натягивая куртку.

– Я и не думала, что тебе пойдет, но я ошиблась. Очень изящно и сексуально. Теперь понятно, почему ты так их хотела.

Кора изогнула светлую бровь, когда я протянула деньги.

– Да, ты говорила, что готова поработать даром, но я все-таки хотела бы заплатить.

Она покачала головой и отмахнулась, но я настояла.

– Мы теперь друзья, и я не желаю этим злоупотреблять, так что, пожалуйста, возьми.

Кора стала собирать инструменты.

– Если ты захочешь татуировку, а Рул или Нэш предложат сделать ее бесплатно, ты разрешишь?

– Рулу да, Нэшу нет.

Она вздохнула.

– Ладно. Потом обязательно расскажи, понравилось ли твоему красавчику, хотя, наверное, по его поганой ухмылке я и так пойму. Держу пари, он только о вас двоих и думает.

Я выпростала волосы из-под воротника куртки, стараясь не морщиться, – от движений мои колечки терлись о лифчик изнутри.

– Как он себя ведет в последнее время?

Мне действительно хотелось это знать.

– Стал спокойнее и тише, чем обычно, но вроде все нормально.

– Да, пожалуй.

– Ты, кажется, сомневаешься.

Я пожала плечами, не зная, как объяснить.

– Рул никогда не отличался спокойствием…

– Да. Но, может быть, ты дала ему повод. Может быть, он наконец счастлив и получил все, что хотел, так что больше нет причин злиться и дергаться.

Я бы прыгала от радости, будь Кора права, но я знала Рула и чувствовала, что здесь что-то не так.

– Ну, может быть…

Кора обняла меня, стараясь не прижимать слишком сильно, и проводила нас обеих из салона.

– Не бери в голову. Ничего страшного, если парень перестает беситься.

– Спасибо, Кора.

– Не за что. Давайте, выметайтесь, мне надо прибраться, пока не пришли клиенты и остальные мастера.

Эйден испытующе взглянула на меня, когда мы вышли на улицу.

– И как это твои сторожа отпустили тебя сегодня? Рул лезет на стену всякий раз, когда ты выходишь погулять без сопровождения.

– Я сказала, что мы с тобой пойдем в парикмахерскую и ты за мной присмотришь. Никакой парень не захочет торчать час в парикмахерской. Особенно Рул.

Эйден подняла брови, когда мы подошли к машине.

– Значит, мы сейчас действительно поедем в парикмахерскую?

Поскольку лгать я не умела и не любила, то действительно договорилась насчет нас обеих.

– Да. На сей раз за мой счет: сначала надо кое-куда заехать, и это совсем не по пути.

– Куда?

Я свернула у Колфакса на шоссе, ведущее в Бруксайд.

– Куда мы едем?

Эйден, несомненно, имела право спрашивать. Когда поутру я проснулась, Рул был таким нестерпимо вежливым и нежным, что я поняла: сегодня нужно непременно сделать две вещи. Одну я уже сделала, а вторую… честно говоря, я подозревала, что она может оказаться болезненнее первой.

– Я быстро заскочу повидать одного старого друга.

– В Бруксайде?

– Немного не доезжая. Давай сначала доберемся, потом объясню.

Мы молча ехали по горной дороге, под меланхоличные песни по радио, которые идеально соответствовали моему настроению, пока не добрались до маленького кладбища.

Мне всегда казалось иронией судьбы, что Реми похоронили далеко от города, в тихом месте, тогда как его переполняли энергия и жизненная сила. Я остановилась на парковке и надела перчатки и шапку, потому что не знала, сколько пробуду там. В горах было холоднее, чем в городе.

– Я оставлю ключи в машине – можешь включить обогрев или радио, если захочешь.

В янтарных глазах Эйден читались печаль и понимание. Она поспешно обняла меня.

– Все нормально, не спеши. Если замерзнешь, закажем горячий массаж.

– Договорились.

Вот за что я любила Эйден.

Под ботинками скрипел снег, пока я шагала в дальний конец кладбища, где стоял холодный строгий камень – серая тень на фоне голой земли. На ярко-белой могильной плите лежал букет алых роз, и я улыбнулась. Реми любил красный цвет, как любил все яркое, привлекающее внимание. Ему так это шло. Не обращая внимания на то, что земля замерзла и была покрыта снегом, я опустилась на колени и коснулась надписи пальцами в перчатке. На глаза навернулись слезы. Я провела рукой по огромному изображению подковы, которое по настоянию братьев Арчеров вырезали на надгробии. Перевернутая подкова – символ удачи. Ром любил символы. А Рулу нравился зримый образ, который связал их навеки.

– Здравствуй, мой милый. Прости, что так долго не приезжала, но… дел было много.

Я с горечью усмехнулась.

– Такое ощущение, что, будь ты здесь, ты бы веселился до упаду и качал головой, глядя на нас. Я так по тебе скучаю. Каждый день я думаю, как хорошо было бы, если бы мы могли поговорить. Ты бы все расставил на места и исправил. Без тебя в тысячу раз труднее…

Я откровенно заплакала. Погладив имя Реми ладонью, постаралась мерно дышать, чтобы успокоиться.

– Я живу с твоим братом. Если раньше ты считал меня влюбленной дурой, что бы сказал сейчас? И мне страшно, потому что Рул стал непривычно ласков. Конечно, только я способна волноваться из-за того, что парень со мной слишком нежен, но мы оба знаем Рула. Что-то тут не так. Говорить он не хочет. Кстати, так странно звучит, когда я называю Рула своим парнем. У меня сердце сжимается каждый раз, когда я это делаю, и в нем заключен весь мой мир, но он по-прежнему держит дистанцию, отмалчивается… его так трудно любить! Будь ты здесь, я бы попросила тебя поговорить с братом по душам, и он бы во всем признался – как всегда.

Я вздохнула и опустила голову.

– Жаль, что ты ничего им не сказал. Рулу и Рому. Жаль, что ты не настолько доверял братьям, чтобы впустить их в свою душу, как впустил меня. Марго совсем расклеилась, потому что Рул не может и не хочет быть таким, как ты. Твоя семья распадается. Может быть, если бы они знали… если бы ты объяснил родным, что каждый заслуживает любви, вне зависимости от того, какой путь избрал… все было бы иначе. Твой отец кое-как справляется и старается не дать Марго свихнуться. А Ром, бедный Ром, похож на шарик для пинг-понга – он всех пытается защитить и помирить, а ему самому никто не помогает. Рому очень недостает посредника…

Колени у меня замерзли, брюки давно промокли насквозь, зубы стучали. Стало ясно, что холодная погода и проколотые соски плохо сочетаются.

– Мой ненормальный бывший таскается за мной и пристает. Не жизнь, а ад. Мои родители считают, что я должна за него выйти и переехать в Черри-Хиллз. Рул ненавидит Гейба и, скорее всего, убьет, если тот не отвяжется. Ситуация и без того сложная, а может стать еще хуже. Знаешь, если бы ты был здесь, ты бы сразу разглядел подлую натуру Гейба под внешним блеском, и я бы вообще не стала с ним встречаться. Ты всегда защищал меня от себя самой. Твой брат заботится обо мне, и, по-моему, совершенно искренне, но он так занят, оберегая меня от всего на свете, в том числе от собственных заскоков, что, кажется, не замечает, что мой худший враг – это я сама. Он твердит, что боится испортить наши отношения, а я никак не наберусь смелости объяснить, что он даже в худшем случае не сумеет сделать так, чтобы я перестала его любить. Наверное, Рул, как и остальные, однажды поймет, что мне, в общем, нечего ему предложить. Что я требую больше, чем могу дать. Все так сложно и запутанно, и даже не верится, что мы настолько далеко зашли.

Я негромко засмеялась, на сей раз от души, и пара, стоявшая у соседней могилы, сердито обернулась в мою сторону.

– На свой день рождения я напилась и бросилась к нему на шею. И всю дорогу боялась, что он меня оттолкнет, скажет, что не хочет пользоваться мной, потому что я пьяна… но это произошло, и я отдала твоему брату девственность. Ты бы, конечно, сказал, что я ненормальная. И не ошибся бы. Я всегда ждала, чтобы до Рула дошло, и теперь… в общем, все просто супер, и я не представляю себе будущего без него и без нашей любви.

Я коснулась губами жесткой перчатки и приложила ее к имени на плите.

– Каждый день, Рем, каждый Божий день что-нибудь да напоминает о тебе, и в голову приходят слова, которые я не успела сказать. И я плачу из-за того, что ты покинул нас. Каждый день я вспоминаю тебя, и теперь, когда мне особенно не хватает нашей дружбы, я пытаюсь сама принимать решения и идти выбранным путем. Ты бы гордился мной, радовался… одной тяжело, очень тяжело.

Слезы превратились в ледяные дорожки на щеках. Тогда я поднялась на ноги. Положив руку на надгробие, я попрощалась с Реми, пытаясь в то же время собраться с духом, и зашагала к машине.

Эйден слушала радио. Она приглушила звук, когда я залезла за руль и стянула перчатки.

– Все нормально?

Я кивнула и поднесла застывшие руки к обогревателю, жалея, что негде высушить джинсы.

– Да, просто грустно. Я страшно по нему скучаю. Мы разговаривали каждый день, иногда часами напролет. Без Реми я как потерянная. Мне часто кажется, что он единственный понимал, как трудно с Рулом. Они были очень разными, но в глубине души одинаковыми – славные парни, очень верные и гордые.

– Сразу видно, что Реми тебе был небезразличен. Так почему вы не стали встречаться? По-моему, вышла бы идеальная пара.

Я грустно улыбнулась.

– Мы не питали друг к другу романтических чувств. Реми знал, что я люблю Рула. Иногда он мне сочувствовал, иногда пытался отговорить, но он это знал – и, в общем, уважал мой выбор. Сам он, впрочем, тоже был кое в кого влюблен, и его пассия совершенно не походила на меня. Реми оживлял любую компанию, с легкостью заводил друзей, все хотели с ним общаться, но в том, что касалось личной жизни, он был очень сдержан. Ром и Рул меняли девушек с ужасающей быстротой, а Реми предпочитал помалкивать. Наверное, он не разуверял окружающих, чтобы они не лезли с вопросами, на которые он не хотел отвечать. Не хотел, чтобы его сравнивали с братьями. И Марго, и Дейлу я нравилась, поэтому было проще подыграть, чем объясняться.

– По-моему, это как-то несправедливо. Если Реми знал, что ты любила Рула, почему он позволял брату думать, будто у вас роман?

Рул тоже приставал с расспросами, хотя и не знал, что я его много лет любила. Я страшно досадовала, что не могла ему ответить. Секреты Реми принадлежали не мне, даже если из-за них между мной и Рулом возникало напряжение.

– У Реми были свои причины. В свое время я их узнала. Наверное, раньше я просто не понимала, какие проблемы они способны принести. В конце концов, он спас меня от ужасов школьной жизни, которая иначе доставляла бы мне много горя, и от семьи, которая обращалась со мной как с мебелью. Так что я на него не обижаюсь. Реми бы тебе понравился. Он всем нравился. Насколько Рул бывает мрачным и непредсказуемым, настолько Реми был дружелюбным, веселым и жизнерадостным. Он сам хотел вечно развлекаться и старался, чтоб остальные не скучали. Когда Реми окончил школу, ему пообещали стипендию в спортивном колледже в Калифорнии, потому что он отлично играл в футбол. Но он отказался, потому что игра потеряла бы для него всякий интерес, если бы пришлось играть ради того, чтобы не вылететь из колледжа. Рул переехал в Денвер вместе с Нэшем, как только окончил школу, и Реми уехал с ними. Парни стали работать в салоне, а Реми просто болтался по городу, пытаясь понять, что ему по душе. В конце концов он поступил на службу в престижную компанию, которая занималась организацией вечеринок и праздников. Он нашел свою нишу и никогда больше не заговаривал о колледже. Реми хорошо зарабатывал, ему нравилось в большом городе, с братьями и родителями он ладил прекрасно. Вдобавок он был счастливо влюблен. Я только-только поступила в колледж, когда Реми погиб. Понимаешь, как грустно и несправедливо? Жизнь становилась лучше, как только Реми этого хотел, и вот из-за дурацкой аварии его не стало.

– Мне очень-очень жаль, – с искренним чувством произнесла Эйден.

– Мне тоже.

Когда мы добрались до парикмахерской, то поняли, что нужно срочно поднять себе настроение, и я решила, что горячий массаж – то, что нужно.

Оказавшись в опытных руках, мы расслабились. Возможно, даже чересчур, потому что, когда дело дошло до подкрашивания волос, я попросила сделать часть челки почти черной вместо светло-каштановой, как раньше. Тот же цвет мастер нанес на нижнюю сторону моих длинных волос, так что получился эффект шахматной доски. Броско и эксцентрично, невозможно не заметить. Черный цвет выгодно оттенял мои зеленые глаза. Мне очень понравилось, остальным тоже. Едва мы покинули салон, как компания девушек примерно нашего возраста подошла спросить, где я сделала такую прическу.

Мы с Эйден отправились обедать и решили выпить по коктейлю в баре рядом с домом. Я достала телефон и обнаружила сообщение от Рула. Он спрашивал, как дела. Я ответила, что все в порядке. Ожидала, что он поинтересуется, как я провела день и чем сейчас занимаюсь, но он просто написал, что рад за меня, и спросил, во сколько приехать вечером. Я почувствовала, как в животе стянулся узел, а к горлу подступил ком. Рул всего лишь проявлял заботу и внимание, но мне было тошно, хотелось, чтобы он перестал.

Я ответила: «У меня болит голова. Эйден сегодня не работает, так что мы с ней посидим дома, посмотрим какой-нибудь дурацкий фильм с попкорном, а ты развлекайся с ребятами».

Я хотела, чтобы он возразил. Чтобы сказал, что приедет в любом случае. Но Рул ответил: «Ладно. Скажи, если нужно будет лекарство. И не забудь запереть дверь, Дейвенпорт сволочь».

Прежний Рул, способный разозлиться и сорвать на мне дурное настроение, исчез. Я тщетно ждала его возвращения, но ничего не получала, кроме тихой уступчивости и покладистости – чувств, в которых Рул совершенно не разбирался. Рассерженная, не понимая, что происходит и как быть, я бросила телефон в сумку и заказала нам обеим еще по коктейлю.

– В чем дело?

– Ни в чем.

– Перестань, Шоу. Мы с тобой мотаемся весь день. Объясни наконец, что случилось. Грудь, волосы, поездка по холоду на кладбище… не зря же все это. Ты заставила меня говорить, когда я не хотела, теперь колись сама.

Уныло вздохнув, я покрутила соломинку в бокале.

– Я велела Рулу не приходить сегодня, потому что у меня мигрень.

– Я так понимаю, это неправда.

– Да, и я не хочу, чтобы он отдалялся. Хочу, чтобы Рул вел себя, как всегда. Чтобы злился, давал волю темпераменту, никого не слушал… чтобы сказал, что приедет, готова я или нет. А он просто согласился, как будто ему все равно, и я не знаю, что делать. Рул, конечно, может быть милым и любезным, когда надо, но в базовых настройках у него это не заложено. Он любит спорить… а в последнее время только улыбается и кивает, словно я святая. Настоящий Рул – совсем другой, и мне страшно.

– А может, попробуешь порадоваться, что твой парень начал прилично себя вести?

Я попыталась улыбнуться, поскольку знала, что Эйден шутит, но сил не хватило.

– И он держится тише воды ниже травы, не только когда мы разговариваем или я прошу что-нибудь сделать, но и в постели. Обычно Рул не знает удержу, у нас оргазм за оргазмом, но в последнее время он стал другим… «Тебе нравится?». «Ты не против?». «Может, вот так?». Рул – не из тех, кто просит разрешения! Он берет, что хочет, и с ним ты думаешь, что всегда хотела того же самого. Я боюсь его потерять и не знаю, как начать разговор, чтоб не показаться ненормальной.

– Но поговорить вам все равно придется. Нельзя же просто ждать, что он будет вести себя определенным образом, в то время как он делает что-то совсем другое. Иначе вас обоих ждет разочарование.

Я понимала, что Эйден права, хотя понятия не имела, как быть.

– Не знаю, что произошло у них с Гейбом, но все началось именно тогда. Рул ушел из дома одним человеком, а вернулся другим.

– Кое-кто из моих знакомых видел, как это было. Говорят, Рул словно собирался разорвать Гейба на кусочки, а потом вдруг отпустил, и их развел охранник. Не знаю, отчего Рул передумал.

– Я тоже. Но мне не по себе, и это еще одна причина возненавидеть Гейба, который вечно вмешивается в мою жизнь.

Я совсем расстроилась, и мы выпили больше, чем собирались. Эйден решила, что, раз уж мы напились, нужно продолжить в том же духе. Мы заказали жареные крылышки и отправились из бара домой пешком. Дома устроились на кушетке и посмотрели подряд три слезливые романтические комедии, запивая крылышки вином, заполировывая это дело мороженым и попкорном и истерически хихикая над шутками, которые совсем не были смешны. Только забравшись в постель, я вспомнила, что не позвонила Рулу, не отправила ни одного сообщения, чтобы рассказать, чем занималась целый вечер. Сердце у меня дрогнуло, когда я взглянула на экран и не обнаружила ни пропущенных звонков, ни новых эсэмэс. Рул не пожелал мне доброй ночи, не написал, что скучает.

Я бросила телефон на пол, на сей раз стараясь не разбить, залезла под одеяло и подумала: раз я изрядно напилась, заснуть будет нетрудно. Но я ошиблась. Я ворочалась и металась два часа, пока наконец не сдалась и не поняла, что не засну, если ничего не изменится. Последний месяц я засыпала, привалившись к мощному телу Рула, и теперь, лежа в пустой постели, чувствовала себя отвратительно, словно вдруг утратила часть себя. Я отбросила одеяло и стала рыться в шкафу, куда Рул сложил свои вещи. Найдя его любимую футболку, надела ее. Она была поношенная, мягкая и напоминала о нем. Забравшись обратно в постель, я наконец ощутила желанный покой и подумала, что обязана все уладить, иначе сойду с ума или сопьюсь.

 

Глава 15

– Есть минутка?

Услышав голос брата, я оторвался от изображения старинного пиратского корабля, над которым работал. Я так сосредоточился, что не услышал, как Ром вошел. Мысли блуждали далеко-далеко, поскольку уже второй раз Шоу изобретала нелепый предлог, чтобы остаться одной. И меня это бесило.

Я изо всех сил пытался вести себя так, как, на мой взгляд, полагалось хорошему парню. Я был вдумчивым, внимательным, выполнял ее желания и ни на чем не настаивал – в общем, превратился в кроткого ягненка. Я позволял Шоу командовать, хоть особой пользы от этого не видел, даже в постели. Но я не хотел давать любимой девушке повод для ухода. Я старался радовать Шоу, чтобы ей не приходилось бороться с моими перепадами настроения и яростными вспышками. Я с переменным успехом старался быть парнем, с которым она искренне захотела бы общаться – тем более что чертов Дейвенпорт продолжал крутиться поблизости. Но мой новый улучшенный имидж, казалось, достиг противоположной цели. Последние две ночи я провел, ворочаясь в постели, потому что привык, что рядом со мной, свернувшись, лежит ее нежное тельце. Я был слишком раздражен, чтобы просто позвонить и сказать, что я сейчас приеду по-любому, ведь мы оба этого хотели.

Я швырнул в Рома карандашом и махнул рукой: заходи.

– Что случилось?

Он бросил карандаш обратно и тяжело плюхнулся на кровать, вытянув ноги и откинувшись назад. Иными словами, устроился как дома.

– Шоу так и не ответила?

Я подавил ярость, хотя тут же захотелось что-нибудь расколотить.

– Она говорит, у нее на завтра слишком много заданий, поэтому после работы она поедет домой и будет заниматься.

– Хм.

– Что?

– Ничего. Просто – хм.

– Заткнись, Ром. Перестань хмыкать.

– Ну, странно, что в последнее время вы почти не видитесь. Вы случайно не поссорились?

– Нет.

– Уверен?

Я нахмурился.

– Да, я абсолютно уверен, что мы не ссорились. Ты пришел, чтоб меня позлить, или тебе действительно что-то надо?

– Не меняй тему.

Я отвернулся к столу.

– Если ты приперся валять дурака, учти, что мне нужно закончить рисунок для клиента.

– А меня сегодня выписали. Врач из Карсона звонил буквально только что. В начале следующей недели я возвращаюсь в часть…

Я развернулся к брату. Ром явно старался выглядеть беззаботно, но взгляд у него был встревоженный.

– Плечо зажило?

– Вроде да.

– А как ты сам? Готов вернуться?

– Ну, вариантов нет. Конечно, я бы меньше переживал, если бы точно знал, что у вас с Шоу все в порядке, что за ней не таскается какой-то псих, что мама обратилась к врачу… но чудеса бывают только в кино.

Я фыркнул и провел руками по волосам, которые как будто становились длиннее с каждой минутой. Мне хотелось снова сделать ирокез, но в душе я подозревал, что Шоу не понравится парень, который каждый день меняет прически, поэтому, скрепя сердце, поддерживал норму, хотя она постоянно твердила, что скучает по моему ирокезу.

– У нас с Шоу все нормально, так что не волнуйся. А что касается мамы… ну, тут я ничем не могу помочь. Береги себя. И больше не езди по бомбам.

– Да я, в общем, и не собирался. Слушай, надо предупредить родителей. И, сам понимаешь, они захотят что-нибудь устроить, раз уж никто не знает, когда я в следующий раз приеду и в каком состоянии.

– Ром, я не в состоянии терпеть мамины закидоны.

– Я попрошу отца заказать столик в ресторане. Скажу ему, что это семейное событие, а значит, придете вы с Шоу. Я не настаиваю, братишка, я просто говорю. Я уезжаю обратно в пустыню черт знает на сколько – и имею право увезти с собой приятные воспоминания. Пожалуйста, сделайте над собой усилие на один вечер. Я этого заслуживаю.

– Ты видел, что получилось в последний раз. А я ее даже не провоцировал!

Ром вздохнул и поднялся.

– Ради меня, Рул. Пожалуйста.

Я не хотел видеться с родителями. Только не теперь, когда у нас с Шоу возникло некоторое недопонимание. И уж точно не после того, как мать недвусмысленно высказалась по моему поводу. Но я мало в чем мог отказать брату и все готов был сделать для Рома, если тот говорил «пожалуйста». Я снова выругался и откинул голову на спинку кресла.

– Скажи, где и когда, ладно? Я передам Шоу. Но не исключаю, что ты уедешь обратно на войну расстроенным, если мама, как обычно, слетит с катушек.

– Не понимаю, блин, почему мы один-единственный раз не в состоянии побыть нормальной семьей! По-моему, я не так уж много прошу.

– Ты прав. И я готов попытаться. Договорились?

– Спасибо, братишка, ты не такой пропащий, как говорят.

– Заткнись… – я усмехнулся и снова взялся за рисунок. – Кстати, я буду скучать по тебе, зануда.

Он подошел ко мне и обхватил рукой за шею. Я забарахтался, тщетно пытаясь высвободиться, но Ром был сильнее и крупнее, он без труда меня удерживал.

– А я буду скучать по твоему острому языку и скверному характеру. Хотя твоя нынешняя прическа выглядит по-дурацки, и она совсем не в твоем духе. По ней я скучать не буду.

Ром наконец отвязался, когда я ткнул его кулаком в ребра. Он хрюкнул и отступил, а я отбросил со лба надоевшие пряди.

– Ты просто боишься, что, если у меня нормально отрастут волосы, люди поймут, что я намного красивее тебя.

Он снова ринулся в атаку, и некоторое время мы боролись, как в детстве, только теперь Ром был настоящим гигантом, фунтов на пятьдесят тяжелее, поэтому толковой драки не получилось. Он ушел, пообещав заказать что-нибудь на ужин, а я с удовлетворением отметил, что по пути к двери мой старший братец потирал ребра.

Я достал мобильник, уставился на экран и поймал себя на неприятной мысли: я раздумывал, как бы поделиться с Шоу новостью. Выбирал слова. Я привык делать и говорить, что хочется, и быть сдержанным и собранным мне надоело прежде, чем я толком успел приступить. В конце концов просто написал короткое сообщение: «Рома выписали. В понедельник он уезжает».

Я подумал: раз Шоу занята, то не ответит сразу. В последнее время мы вообще не вели глубоких философских бесед.

«О Боже. Ты расстроен?»

Я уже потерял одного брата, а оставшийся выбрал профессию, регулярно вынуждавшую его рисковать жизнью. Конечно, я был расстроен. Но поделать ничего не мог. Чувство долга было второй натурой Рома, и я уважал старшего брата за это – слишком уважал, чтобы омрачать своей грустью то недолгое время, которое мы проводили вместе.

«Да, конечно, но он, кажется, выздоровел, и ничего не поделаешь».

«Хочешь, я приеду после работы?»

«А я думал, тебе надо готовиться на завтра».

«Да, но учеба может подождать, если я тебе нужна».

Она и правда была мне нужна. Я хотел держать Шоу в объятиях и любить, но не потому что она жалела меня, а потому что хотела быть со мной. Я уставился на экран и сердито подумал, какой же сложной сделалась жизнь буквально за считаные дни.

«Да не, я в порядке, но Ром до отъезда хочет устроить семейный ужин ПОЛНЫМ составом. Он попросит папу все организовать».

«Ну и что будет, учитывая твои отношения с матерью?»

«Кстати, ты тоже приглашена».

«За себя я не волнуюсь».

«Ром надеется, что она из уважения не станет скандалить, если он попросит. Но лично я сомневаюсь. Он думает, в общественном месте мать не устроит сцену».

«Очень печально, что вам это мешает нормально проводить Рома».

«Я не один тут такой, у кого проблемы в семье, Каспер».

«О, да».

«Спокойной ночи».

Долгая пауза. Я даже не ждал, что она ответит. Но через пять минут пришло новое сообщение.

«Я по тебе скучаю, Рул».

Я даже не знал, что сказать, потому что вообще-то не я на сей раз избегал встречи. Отложил мобильник и вернулся к рисунку.

Но на следующий вечер именно я продолбал свидание с Шоу, потому что решил куда-нибудь сводить Рома, чтобы он подцепил себе девочку, прежде чем уехать обратно в пустыню. В результате я свалился под стол после пятой порции виски – иными словами, совершенно не справился со своей задачей. Ром и Нэш дотащили меня до дома и уложили в постель. Только в одиннадцать часов утра я попытался дойти до душа и принять приблизительно человеческий облик, чтобы появиться в салоне… Тогда-то я и заметил три пропущенных звонка от Шоу и пять сообщений. В них говорилось примерно одно и то же: где ты, что делаешь, почему не отвечаешь, может быть, мне приехать или ты сам приедешь? Я чуть не сдох от стыда. Ситуация не была бы такой неловкой, если бы я позвонил ей перед уходом или пригласил с нами. А вместо этого я развлекался как обычно, совершенно не стараясь изображать идеал.

Я уже хотел позвонить Шоу и объясниться, когда из ванной вышел Ром, вытирая голову полотенцем.

– Живой?

– Нет. Надо позвонить Шоу. Вчера я был слишком пьян и забыл ответить.

Ром искоса взглянул на меня.

– Я ей уже позвонил. Вчера вечером она написала мне и спросила, чем ты занят, и я сказал, что напился до соплей. Она, кажется, расстроилась. Самое обидное, она страдает из-за тебя, дурака.

Я поставил локти на кухонный стол.

– Да… но я сам не понимаю, где ошибся. Я чуть не избил ее бывшего насмерть на парковке, но вовремя понял, что если буду вести себя как пещерный человек, то оставлю Шоу без защиты. Я следил за собой, был очень осторожен, вот уж поверь, просто из шкуры вон лез. Но с самого начала она держится так, словно я ей изменяю или делаю что-нибудь ужасное.

– Рул, она не возражала, даже когда ты не следил за собой. Перестань притворяться другим и просто позволь Шоу любить тебя. Ничего сложного. Кстати, папа звонил, ужин сегодня в «Крисе» в шесть. Шоу я уже предупредил, так что можешь не звонить. Разве что хочешь извиниться.

– Родители приедут в Денвер?

– Отец решил, что маме это пойдет на пользу. Может, за пределами Бруксайда она ненадолго забудет о прошлом.

– Посмотрим.

– Рул…

Я повернулся и взглянул на брата, и меня поразил его искренний взгляд.

– Спасибо, что согласился. Я знаю, тебе нелегко.

– Ну, я уже понял, что от мелочей в перспективе проку нет. Имеет смысл только то, над чем приходится попотеть.

– Ты по-прежнему мелкий хулиган, у которого поганый язык, но, кажется, ты каким-то образом превратился в человека, которого я с гордостью называю братом.

Мы долго смотрели друг на друга – и вдруг мои глаза наполнились слезами, хотя я удавился бы прежде, чем признал это. Я кашлянул и отошел от стола.

– Ладно, Ром. Ну а теперь я пойду проверю, есть ли у меня девушка по-прежнему или вчера я допился до полного разрыва.

Я раздумывал над словами брата, пока звонил Шоу, – и услышал автоответчик. Действительно, нужно было просто отдаться ее любви. Я не знал, как это сделать, зато понимал, что нынешняя стратегия не сработала. Прослушав записанное приветствие, я хрипло произнес:

– Привет, это я. Я вел себя как придурок, и мне очень жаль. Прости, что не позвонил. Я знаю, ты волновалась. Ей-богу, у меня нет других оправданий, кроме того, что у нас как-то все немного разладилось, и я пытаюсь понять, в чем дело. Позвони, когда получишь мое сообщение. Если захочешь. Увидимся вечером. Я прошу прощения и обещаю, что перестану себя ломать, ведь раньше нам было хорошо.

Я не знал, что она ответит, просто надеялся, что еще есть шанс все поправить. Я собрался на работу, но ответа так и не пришло. Я отпустил двух первых клиентов, по-прежнему не получив ни слова от Шоу, и начал волноваться. Я знал, что у нее сегодня занятия, но обычно это не мешало ей писать эсэмэски в промежутках между лекциями. Мне очень хотелось снова позвонить, но я боялся, что сорвусь, если опять услышу автоответчик. Я и так уже висел на волоске.

Я прибирался на рабочем месте, когда наконец получил сообщение. «Увидимся за ужином».

И всё. Ни «я тебя прощаю», ни «да, ты урод, а теперь давай помиримся», ни «расслабься, все ошибаются», ни «я так рада, что у нас теперь начнется нормальная жизнь». Просто «увидимся за ужином». Ну и как я должен был реагировать? Отношения с постоянной девушкой требовали от меня столько внимания и хлопот, что голова шла кругом, и я уже скучал по тем дням, когда мы ненавидели друг друга и виделись несколько часов в неделю. Я обманывал сам себя, но от этой мысли стало немного легче, когда я поплелся домой переодеваться во что-нибудь приличное, чтобы мать не хватил удар.

Я надел серые брюки и клетчатую рубашку с перламутровыми пуговицами, сменил утыканный заклепками ремень на простой черный. Впрочем, высокие ботинки снимать не стал и привел свои непослушные волосы в художественный беспорядок. Я по-прежнему оставался собой, но теперь отец не стал бы надо мной смеяться, а мама злиться. Признаю, мне хотелось, чтобы Шоу увидела, что я вполне способен принарядиться для соответствующего случая. Но от всего, что было с ней связано, я попросту шалел, и постарался не задумываться чересчур о том, что она скажет, когда мы наконец встретимся.

Мы с Ромом сели в машину и поехали в ресторан. По дороге брат молчал, похоже нервничал. Честное слово, я его понимал, ведь последнее семейное сборище закончилось скандалом. Мама по-прежнему полагала, что совсем не виновата в семейном разладе. Я сомневался, что встреча в общественном месте и дополнительное напряжение между мной и Шоу послужат к общему примирению. Но решил проводить Рома так, как он заслуживал, чтобы брат не разочаровался во мне и не беспокоился о тех, кого любил.

Мы остановились на переполненной парковке и сунули несколько долларов в автомат. Шагая к ресторану, увидели родителей, которые стояли у дверей вместе с Шоу и ждали нас. Дыхание у меня участилось при виде нее, в груди что-то перевернулось. Прошло всего несколько дней, но мне показалось, что мы не виделись несколько лет. Шоу вновь сменила прическу, покрасив волосы в два тона – в сочетании с ярко-зелеными глазами и светлой кожей это смотрелось круто. Щеки у Шоу раскраснелись с мороза, во взгляде сквозила опаска. Я заметил, что мать буквально мертвой хваткой держала Шоу за руку и отнюдь не обрадовалась нашему появлению. Ром наклонился, поцеловал обеих в щеку и пожал отцу руку, прежде чем открыть дверь. Я ограничился тем, что кивнул Шоу.

– Привет.

Она даже не улыбнулась. А мать откровенно меня игнорировала.

– Привет. Пойдем внутрь, здесь холодно.

Мама потащила ее за собой, и я задрожал от гнева. Но проблема была не во мне, и я попытался затоптать искру, тем более что отец слегка встряхнул меня за плечи, и я вновь почувствовал себя десятилетним мальчишкой. Забавное было ощущение, ведь я перерос его дюймов на шесть.

– Хорошо, что собрались, сынок. Просто потерпи. Всем будет лучше, если мы помиримся.

– Это просто ужин, папа. Не торопи события.

– Ну, перед тем как прыгать, надо разбежаться, а мы, Арчеры, в последнее время еле ковыляем. Главное – двигаться вперед.

Я даже не знал, что сказать, а потому молча наблюдал за изящной фигуркой Шоу, пока нас провожали к столику в дальнем углу. Мать несла какую-то чепуху, а Шоу время от времени кивала и хмыкала, но не смотрела на меня и вообще как будто не замечала. Искра гнева начала превращаться в костер. Я подумал: если что-нибудь в самое ближайшее время не изменится, я обязательно сделаю то, о чем потом пожалею.

За столом я оказался между братом и Шоу. Ром предостерегающе смотрел в мою сторону, а в глазах Шоу были грусть и обвинение, и я этого не понимал. Уже решил рискнуть, чтобы получить наконец ответ, но не успел, потому что, едва я повернулся к Шоу, пришла официантка, и мы принялись делать заказ. Мать вновь завладела вниманием Шоу.

Чтобы пустить пробный шар, я положил руку ей на бедро под столом и почувствовал, как девушка напряглась от моего прикосновения. Я ждал, что она отодвинется или уберет мою руку, но Шоу даже не прервала разговора. Я почувствовал укор совести, потому что Шоу из верности, ради любви ко мне, прервала дружбу, которую явно ценила. Я позволил отцу и брату втянуть меня в разговор о «Бронкос», но не спускал глаз с Шоу, пока мы заказывали еду. Она не отодвигалась, но и не смотрела в мою сторону. Я не знал, что думать. Впрочем, я был благодарен судьбе за то, что, пока мать общалась с Шоу, девушке даже повернуться не удавалось, и обед шел максимально гладко, учитывая обстоятельства. К десерту папа заказал бутылку шампанского, но, прежде чем ее принесли, мама отправилась в туалет, наконец дав Шоу возможность повернуться ко мне. Губы у нее были поджаты, светлые брови нахмурены.

– Нам надо поговорить.

Я сдвинул брови так, что соприкоснулись продетые в них колечки.

– Очень трудно разговаривать, если ты не берешь трубку, когда я звоню, и придумываешь нелепые предлоги, лишь бы не проводить время со мной.

Я увидел, как она вздрогнула. Шоу придвинулась ближе, так что мы чуть не стукнулись головами. Она прошипела – так, что слышал только я:

– Извини, я не знала, что сказать тебе. Тем более что в последний раз, когда мы не разговаривали несколько дней, ты полез языком в рот первой же попавшейся девчонке. Не понимаю, что такое с тобой творится, но ты как будто превращаешься в чужого человека, и я не хочу…

Я нахмурился и крепче сжал ее ногу.

– Ты мне вообще доверяешь?! Господи, Шоу, я же просто пытался быть хорошим парнем, который не слетает с тормозов по пустякам и торопится сесть в тюрьму, пока твой бывший будет разгуливать на свободе и пакостить. Что, если я для разнообразия просто старался вести себя правильно?! Хотел стать парнем, которого ты заслуживаешь…

Она с силой выдохнула сквозь стиснутые зубы, изумрудно-зеленые глаза внезапно заискрились гневом, таким же жарким, как и мой.

– Может, стоило спросить у меня, Рул, прежде чем решать, чего я заслуживаю? Может, я скучаю по человеку, который с такой страстью относился ко всему, включая мою безопасность… который рисковал сесть в тюрьму из-за моего чокнутого бывшего! И я уж точно не просила тебя стать лучше! От того, как мой парень вел себя на прошлой неделе, было только грустно и неловко.

Наверное, мы оба не сознавали, что повысили голос – и что у нас появились внимательные слушатели. Мама издала какой-то низкий звук, словно раненое животное, и покачала головой, чтобы привлечь наше внимание. Переведя взгляд своих огромных глаз с меня на Шоу, она прижала руку к груди. Гораздо менее удивленный вид был у отца. Но он, как обычно, переживал за маму.

– Как ты сказала?…

Шоу посмотрела на нее, вздохнула и негромко ответила, будто боялась, что мама упадет в обморок.

– Мы с Рулом встречаемся уже больше месяца. И я объяснила ему, что не надо становиться другим человеком, чтобы быть хорошим парнем.

Шоу повернулась ко мне, и я увидел, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба. Наконец она выдохнула и вновь взглянула на мою мать.

– Я люблю вашего сына с четырнадцати лет, Марго.

Я сидел неподвижно и чувствовал, как все внутри плавится от счастья. Она любила меня. Эта идеальная, чудесная, добрая девушка любила меня уже давно. Я не знал, что сказать, потому что мама принялась смаргивать слезы, а потом впервые за вечер обратилась ко мне.

– Тебе мало, что ты отнял у Реми жизнь? Нужно было еще и отнять у него девушку, которую он любил?

За столом воцарилось ошеломленное молчание. Я хотел встать и выбежать из ресторана, но не мог, потому что Шоу схватила меня за руку, лежавшую у нее на бедре. Мой отец и Ром одновременно в ярости вскочили.

– Марго!

– Мама!

Оба крикнули это в полный голос, и другие посетители на нас посмотрели, но я слишком обалдел, чтобы беспокоиться из-за посторонних. Я слышал голос Шоу и чувствовал руку брата на своем плече, но сам как будто был далеко-далеко. По крайней мере, до того мгновения, когда Шоу поднялась, вложила пальцы в рот и пронзительно свистнула. Мы изумленно уставились на нее. Она оперлась обеими руками на стол и подалась вперед, обращаясь к моей матери, но не сводя глаз со всех нас.

– А теперь помолчите.

Шоу прищурилась.

– Послушайте, Марго. В кои-то веки вам придется все услышать. Я любила Реми и люблю до сих пор, но как брата. Он знал о моих чувствах к Рулу и понимал, – люди не выбирают, в кого влюбиться.

Она перевела дух, и я увидел, как поднялась и опустилась ее грудь. Шоу с чем-то боролась – с чем-то очень серьезным, судя по румянцу на щеках и сжавшимся в кулаки пальцам.

– У Реми была своя тайна. Я знаю, вы, парни, любили и уважали друг друга, ничего не скрывали, но Реми отличался от вас, он просто не знал, как сказать. Думал – наверное, для всех будет лучше, если внушить вам, что мы пара. Из-за того, как Дейл и Марго наседали на Рула. А тот ведь всего-навсего делал татуировки и безумные прически.

Она повернулась ко мне, и я увидел, что у Шоу на глазах слезы, а нижняя губа дрожит. Я так хотел обнять ее и успокоить, но даже в шоковом состоянии понимал, что вот-вот моя жизнь изменится навсегда.

– Я обещала ему… я стольким обязана Реми. Я поклялась, что никому не скажу, – Шоу обвела нас взглядом. – Но он предпочел бы видеть свою семью дружной и крепкой, нежели сохранить секрет любой ценой.

Она сделала глубокий вдох.

– Реми был гей. Мы дружили, он заменил мне брата… но он был гомосексуалист. Он любил парня по имени Орландо Фредерик, с которым познакомился в последнем классе. Из-за него Реми и переехал в Денвер после школы. Орландо тоже учится в Денверском университете.

Меня затрясло. Ром громко выругался, мама зарыдала. Шоу грустно взглянула на меня, а я пялился на нее так, словно видел впервые.

– Исключено. Он бы сказал.

Шоу покачала головой, так что светлые и черные пряди вперемешку рассыпались по плечам.

– Он хотел, но боялся, что ты не поймешь его. Проблема была не в твоей возможной реакции… он знал, что это убьет Марго.

– Блин, мы же братья. Он бы мне обязательно сказал!

– Рул…

Я с яростью отодвинулся от стола.

– Ты врешь.

Ром тоже встал и устремил на Шоу суровый взгляд.

– Не стоит сочинять небылицы о покойных, Шоу, чтобы облегчить жизнь Рулу. Это глупо и ненужно.

По ее лицу потекли слезы. Она перевела взгляд с него на меня, открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут отец постучал ложечкой по своему бокалу.

– Так, а теперь все сели и замолчали.

Он сердито взглянул на мать и указал на стул, с которого та поднялась. У Марго был такой вид, словно она собиралась упасть в обморок. Необходимость сидеть рядом с Шоу явно доставляла матери не больше радости, чем встреча со мной во время прошлого визита. Я неохотно сел, но Ром, как ни странно, упорствовал. Он маячил над столом, пока отец не сверкнул глазами.

– Сядь, солдат!

Шоу плакала рядом, но мне хотелось не утешать ее, а убраться отсюда подальше и поскорее. Папа кашлянул и скрестил руки на груди.

– У нас уже давно разлад в семье. Слишком много лжи, слишком много умолчаний. И я не стану больше молчать только ради того, чтобы жена была довольна. Потому что никому – и ей самой – это радости не приносит.

Он потер подбородок и вдруг словно постарел на много лет.

– Марго, ты прекрасно понимаешь, что последние годы обращалась с Рулом жестоко. Я, как и ты, потерял сына, и мне надоело смотреть, как ты превращаешь другого сына в чужого человека, который нас ненавидит. Рул славный мальчик, он много работает, любит родных, и у него есть качества, которые вполне способна оценить девушка. Хватит захлопывать перед ним дверь. Мы оба знаем, что Шоу влюблена в него с детства. Мы видели, как она смотрела на Рула, как заступалась за него, и не думай, будто я не замечал, что именно поэтому ты всегда подталкивала ее к Реми.

Отец вздохнул, как будто сдерживал этот вздох много лет, и посмотрел на нас с Ромом.

– Шоу не соврала, ребята. Ваш брат действительно был гей. Конечно, он не хотел, чтобы мы с матерью знали. Но подростки не умеют врать, и вдобавок они не настолько осторожны, как думают…

Он искоса посмотрел на маму, а мы с братом изумленно переглянулись.

– Марго думала, это просто фаза. Вот почему она с такой готовностью приняла Шоу в нашу семью. Она не сомневалась, что ты, девочка, на него повлияешь, заставишь полюбить девушек или, точнее, себя, но очевидно было, что ты видишь только Рула. Потом мы просто восхищались тобой – мы видели, как тебе недостает любви и от чего ты вынуждена отказываться… и не могли тебя отпустить, пусть даже мне не нравилось, что Реми внушал всем, будто между вами нечто большее, чем просто дружба.

– Он сказал бы, – прорычал я, стукнув ладонью по столу, и отец гневно взглянул на меня.

– Нет, сынок, не сказал бы. Реми боролся с собой. Боролся со своей природой, с тем, каким он был, каким его считали… В отличие от тебя. Ты всегда ориентировался только на себя и слал к черту тех, кому это не нравилось.

Я посмотрел на Шоу, потом уперся взглядом в стол. Я пытался измениться ради нее, но потерпел крах. Вновь поднявшись, я взглянул на мать.

– Не понимаю, почему ты никогда не принимала меня таким, какой я есть. Реми ты любила, хоть он и решил никому не открывать правды. Он много лет врал нам. Просто не понимаю… Короче, я ухожу.

– Я тоже.

Вид у Рома был совершенно безумный. Я опустил взгляд, когда нежная рука Шоу схватила меня за запястье. Невольно дернулся – и увидел огромную скорбь в ее глазах.

– Рул… – шепотом сказала она. – Прости.

Потом выпустила мою руку. Проглотив комок в горле, я трудом выговорил:

– Я понимаю, что ты имела в виду, когда сказала, что самые близкие люди ранят сильней всего. Созвонимся потом.

Но, выбегая из ресторана, я не знал, правда ли это. Немыслимо больно было бросить ее вот так.

 

Глава 16

Прошло три недели, а от Рула не было ни слуху ни духу. Ни сообщений, ни звонков, ни писем, ни почтового голубя. Мертвая тишина. И мое разбитое сердце. Ром не отвечал на звонки и сообщения, в которых я желала ему спокойной ночи и говорила, что скучаю. Он уехал, так и не простив меня, и это было само по себе мучительно, а уж тем более борьба, которую я ежедневно вела с собой, раздумывая, не позвонить ли Рулу, чтобы взмолиться о прощении. Мне хотелось, чтобы он понял, что, вне зависимости от наших отношений, я хранила чужой секрет. Эйден твердила, что он сможет это пережить, успокоится и вернется, а Марго и Дейл не сомневались, что он больше ни с кем из нас не станет разговаривать. Они оказались в одном лагере со мной – сыновья с ними не общались. У Марго едва не случился нервный срыв, когда Ром не позволил родителям приехать в Форт-карсон, чтобы проводить его. Браться укатили вместе, а мы остались за бортом.

Я измучилась от боли и тревоги, от того, что моей любви всегда оказывалось недостаточно. Я любила Рула дольше и сильней, чем кто-либо, но этого не хватило, чтобы он преодолел свою уязвленную гордость, перестал думать, что его все предают, и попытался наладить отношения со мной. Я по-прежнему злилась, что целую неделю до встречи в ресторане он пытался вести себя так, как я никогда не хотела и не требовала. Но, в одиночестве плача ночью в подушку, я признала, что Рул поступил благородно, хоть и не вполне правильно. Помнится, когда-то я сказала ему, как мы будем страдать, если у нас не получится. Отчего-то прежде, раз за разом обнаруживая его в постели с очередной страхолюдиной, я и то чувствовала себя лучше, чем теперь.

Я старалась не волноваться из-за того, что он делал и с кем проводил время, но с каждым минувшим днем становилось все яснее – с судьбой не поспоришь. Чувств Рула явно было недостаточно, чтобы преодолеть душевную боль, которую тот испытывал, и она ни в какое сравнение не шла с нестерпимыми страданиями, которые мучили меня. Как бы я ни изнывала, отпуская его, следовало смириться и жить дальше, потому что, даже если бы Рул вернулся, был слишком велик шанс, что он успел окунуться в прежний образ жизни. Я не смогла бы пережить измены от человека, которого любила больше всего на свете. Поэтому, вместо того чтобы чахнуть и сохнуть, я наклеила на лицо улыбку, взяла несколько новых смен на работе и с головой ушла в занятия. Старалась больше общаться с Эйден и Корой. В присутствии Коры я не выказывала своих чувств, а она не упоминала Рула и ничего связанного с ним.

Сказать, что родители обрадовались отсутствию Рула в моей жизни, было бы страшным преуменьшением. Во время довольно резкого разговора с матерью я, к сожалению, проговорилась, что мы больше не встречаемся. Отец пришел в такой восторг, что забрал мой свежепокрашенный «БМВ» и обменял на «Порше», – некогда я обмолвилась, что хотела бы внедорожник для зимы. Я пыталась отказаться. Зря папа пытался меня подкупить, тем более что Рул и так ушел. Но я уже осталась без «БМВ», так что пришлось без восторга принять подарок. Мать вела себя еще хуже: каждый день звонила. Женщина, у которой никогда не находилось свободной минутки, внезапно страшно заинтересовалась, чем занята и с кем проводит время дочь. Кажется, она пыталась намекнуть, что я наконец заслужу ее одобрение, если перестану впускать в свою жизнь сомнительных личностей.

Забавно, но теперь, когда мы с Рулом расстались, я не нуждалась в родительском одобрении. Легко отказалась бы от наследства и семейного имени, если бы взамен могла заставить Рула поговорить со мной и раскрыть ему хотя бы половину тех чувств, которые питала. Наверное, отсутствие интереса с моей стороны встревожило обоих родителей. Они так привыкли соблазнять меня одобрением и принятием, словно морковкой на конце палки, что растерялись, когда прежний стимул перестал работать. Раньше, обретя контроль над собой, я бы порадовалась, но теперь чувствовала только пустоту. Нужно было бросить им вызов раньше. Нужно было собраться с духом, как только мы с Рулом начали встречаться. Я уйму времени потратила даром.

– Спасибо, Луи, – сказала я, натянуто улыбнувшись (в этом я уже стала настоящим мастером). Позволила крепко обнять себя, когда охранник вышел проводить меня к машине после работы.

Гейб давно не подавал признаков жизни, но все-таки приятно было сознавать, что кто-то старался обеспечить мне безопасность. Поэтому я никогда не отказывалась, если Луи выходил вместе со мной. В тот вечер я работала в чужую смену, без Эйден, потому что одна из девушек заболела. Моя соседка, казалось, окончательно отбросила страх – она отправилась на свидание с одним очень славным парнем с психологического факультета, который ни в чем не походил на Джета. Эйден встречалась с ним уже дважды на этой неделе и вроде бы немного пришла в норму. Я радовалась за нее, хоть и предстояло лишний вечер в одиночку упиваться жалостью к себе. Впрочем, никто не обещал, что будет легко.

Луи выпустил меня и поцеловал в лоб.

– Я скучаю по твоему дружку, Шоу. Он, конечно, тот еще засранец, но славный парень.

Я вздохнула, потому что он говорил это не в первый раз.

– Да. Я тоже по нему скучаю.

– Береги себя, девочка.

– Стараюсь.

Моя новая машина была просто блеск. Мотор урчал, как положено в хорошем спортивном автомобиле, и в то же время машина отлично ездила по обледенелым городским улицам, от колледжа до дома. По пути я слушала песни о разбитом сердце. Уже перевалило за полночь, и улицы опустели. Где-то лаяла собака, было холодно и темно, так что я невольно задрожала. Не хотелось возвращаться домой – тем сильнее я осознавала, что осталась одна. Хорошо, что припарковаться удалось прямо у подъезда: мой рабочий костюм не подходил для денверской зимы. Я добежала до двери, набрала код и вбежала в подъезд.

Подышав на пальцы, стала рыться в сумочке в поисках ключей, потому что еще не успела повесить их вместе с ключами от машины. Обычно я держала их под рукой, но в последнее время шум в голове и тяжесть на сердце так отвлекали меня, что персональная безопасность откатилась в нижние строки списка. Я сунула ключ в замок и уже собиралась отпереть дверь, когда из-за спины послышался мужской голос. Сначала меня охватил бешеный восторг, потому что единственный человек, который мог ждать возле моей квартиры, был Рул. Прежде чем я успела обернуться и обнять его, чья-то сильная рука стиснула мою шею. Я ткнулась лицом в дверь, охнула, умом понимая, что надо позвать на помощь, но тут передо мной мелькнуло чье-то запястье со знакомыми часами, и от грубого толчка я перелетела через порог.

Я уронила сумочку – и с изумлением увидела перед собой Гейба, холеного и отутюженного, как обычно. Но в глазах у него горело безумие, а на губах играла улыбка маньяка, которая повергла меня в ужас. Я застыла.

– Как ты сюда попал?

Я знала, что ничем хорошим это не кончится. Я боялась Гейба и вообще не желала оставаться наедине с ним, но в крошечной квартирке деваться было некуда. Баллончик лежал в сумочке на полу, а шокер, который купил Рул, остался в машине. Я сожалела, что не позволила ему оставить здесь пистолет – а ведь он столько раз предлагал.

Гейб с явным волнением провел руками по волосам и уставился на меня, как хищник на жертву.

– Я сказал твоей матери, что мы вот-вот помиримся и я хочу сделать тебе сюрприз. Она назвала мне код замка. Я ехал за тобой от самого бара, потому что твоего урода нигде поблизости не было, и армейского громилы тоже. Подумал, самое подходящее время пообщаться…

Он говорил так спокойно и бесстрастно, будто не осознавал, что силой вломился в мою квартиру, и не видел, что я дрожу от страха. Скрестив руки на груди, я попыталась подавить ужас, а Гейб продолжал разглядывать меня, словно мысленно разнимал на части.

– Нам не о чем говорить, Гейб. Уходи, или я закричу.

Он покачал головой и прищелкнул языком.

– Понимаешь, Шоу, мои дела идут довольно погано. С тех пор как твой урод выставил меня слабаком, а старик урезал расходы из-за истории с судебным запретом, я в незавидном положении. Вот-вот завалю экзамен по политологии, мне грозит исключение из студенческого клуба, потому что из-за одного идиота с интеллектом крысы я оказался в дураках на своем же кампусе, родители в ярости из-за судебного запрета… Интернатура тоже накрылась. Сама видишь, Шоу, с тех пор как ты решила стать шлюхой и эгоисткой и отказаться от замечательных вещей, которые я мог тебе дать, приходится вкалывать вдвое больше, чтоб получить то, что я заслужил по праву.

Гейб сошел с ума. Со мной говорил откровенный псих. Я попыталась отойти, потому что знала: если он подойдет ближе и попытается ко мне притронуться, ситуация из скверной станет невообразимо дерьмовой.

– Очень жаль, что у тебя неприятности, Гейб, но зря ты испортил мою машину. Рул разозлился. Я же просила оставить меня в покое и предупредила, что иначе ты пожалеешь.

Видимо, упоминать Рула не стоило. Гейб двигался быстрее, чем я думала. Он подошел ко мне, а я попятилась, стараясь сохранять дистанцию. К сожалению, дальше гостиной убежать не удалось; я отбивалась, но он был массивней и сильнее. Гейб схватил меня за горло, и мы повалились на пол. Я опрокинула ногой стол – он упал с грохотом и краем рассек мне губу. Гейб уселся сверху, прижав мои руки к бокам и держа за шею. Я залилась слезами, тщетно пытаясь вздохнуть, потом вцепилась зубами в ладонь, которой он зажимал мне рот. Гейб нагнулся еще ниже и сильнее сжал пальцы.

– Плевать я хотел на то, что думает твой ублюдок! И на то, что этот дегенерат грозит со мной сделать. Он – пустое место. Я с самого начала предупреждал, что этот тип не будет таскаться за тобой вечно. Вот и посмотри теперь – ты одна и наконец в моей власти. Я же сказал, что добьюсь своего. Как всегда.

Надо было что-то делать. Гейб собирался меня убить. Кроме шуток. Перед глазами уже все плыло. Он продолжал сдавливать мое горло, одновременно вещая, что мы помиримся, что я позвоню матери и постараюсь переубедить ее насчет интернатуры, раз уж мы снова сошлись… Я вертела головой, борясь за глотки воздуха, а затем немного высвободила руки и запустила ногти ему в запястья. Гейб вздрогнул и отшатнулся, и мне удалось немного отползти. Я поранила ладонь осколком разбитой лампы. Гейб ухватил меня за волосы и потащил обратно, как только я попыталась подняться на ноги. Я застонала, когда он навалился всей тяжестью мне на спину, и сморгнула капли крови (я ударилась головой о ножку перевернутого стола).

– Сейчас придет Эйден…

Мой голос звучал еле слышно – я совсем задыхалась, – но, в любом случае, Гейб не обратил внимания на мои слова. Он рывком поставил меня на ноги и прижал к спинке дивана, буквально перегнув через нее. Я отчаянно пыталась не думать о том, сколь незначительное препятствие представляет моя рабочая форма. Гейб склонился ко мне, не смущаясь, что все лицо в крови.

– Ну и что? Ты моя девушка, Шоу. Я имею право. Если твоя соседка вернется, скажешь, что мы слегка увлеклись, когда мирились…

Он с такой силой наваливался на меня, что рука, которую он выкручивал, не выдержала и с тошнотворным щелчком, от которого мы оба вздрогнули, вывернулась из сустава. Я завопила от боли, от страха и паники перехватило горло. Я понимала, что надо любой ценой добраться до сумки и достать баллончик или схватить какой-нибудь предмет, который сошел бы за оружие. Гейб выпустил мои руки, одна висела плетью. Он удерживал меня за шею, заставляя перегибаться через спинку кушетки, и одновременно расстегивал и стягивал мою одежду, твердя, что сейчас-то я точно пойму: мы по-прежнему пара. Он бормотал, что мы поженимся, и наши семьи сольются в одну. У меня лились слезы, я не знала, как его остановить. Разбитая лампа, опрокинутая мной, упала рядом с диваном, и один из осколков лежал на подушке. Пока Гейб возился с одеждой, я здоровой рукой дотянулась до стекла. Он тем временем почти стянул с меня коротенькие шортики, и я решилась. Из своего неудобного положения я могла дотянуться только до бедра Гейба, и вряд ли у меня хватило бы сил причинить ему ощутимый вред, но все-таки я размахнулась и всадила осколок в его ногу что есть сил – Гейб отскочил и выругался. Я упала на четвереньки и заорала во всю глотку, приземлившись на вывихнутую руку. Поползла по полу и, пока Гейб пытался выдернуть стекло, успела добраться до сумочки. Я как раз поднялась на ноги, когда он подбежал, но баллончик уже был у меня, Гейб получил струю в лицо и взревел, как раненый медведь. Сжимая баллончик здоровой рукой, я поспешила к двери – в таком виде, словно сбежала из сумасшедшего дома. Я истерически рыдала, обливаясь кровью, и едва могла говорить, так он пережал мне горло. Я бросилась к двери охранника – и врезалась в Эйден. Подруга вовремя подставила руки, и я чуть не потеряла сознание у нее на груди.

Она спросила, что случилось, потом набрала службу спасения. От боли я впала в шоковое состояние. Я смотрела на подругу сквозь кровь, струившуюся по лицу, и смутно сознавала, что из соседних квартир выходят жильцы, а затем тело решило, что с него хватит, и все вокруг исчезло. Эйден, видимо, успела подхватить меня, прежде чем я рухнула на пол. Когда я очнулась, то лежала на носилках, которые задвигали в машину «Скорой помощи». От яркого света и воя сирен разламывалась голова. Молодой врач засыпал вопросами Эйден, которая лезла в машину вслед за мной. Она сжала мою руку, и я заметила, что подруга в слезах.

– Гейб…

Горло горело, в нем словно вырос лес из тысячи бритвенных лезвий.

Эйден дрожащей рукой стерла слезы.

– Он в полиции. Его отец приехал, когда Гейба сажали в машину. Трудно было не заметить, что ему в лицо брызнули из баллончика, а потому он не сможет отрицать, что забрался к тебе домой. Как он вообще миновал охрану?

Я поморщилась, когда врач принялся щупать мое плечо. Он сочувственно взглянул на меня.

– Надо вправить вывих. И порез на лбу достаточно глубокий, так что придется наложить швы. Извините.

Я хотела сказать, что не возражаю, главное, осталась жива, и Гейбу не сошла просто так с рук его жестокость, но говорить было слишком больно. Когда врач спросил, нужно ли мне свидетельство о попытке изнасилования, я отрицательно мотнула головой и стиснула руку Эйден. Та вновь начала плакать.

– Моя мать… – говорить было трудно не только из-за сдавленного горла. – Дала ему код. Гейб наврал ей, что мы помирились…

Эйден выругалась такими словами, которые поставили бы в тупик даже Гейба, и остаток пути в больницу мы просто держали друг друга за руки. Следующие два часа надо мной сменялись врачи и полицейские. Спустя первые пятнадцать минут стало ясно, что я не могу поддерживать разговор – пострадали голосовые связки. Пришлось давать показания письменно. Гейба посадили под замок, по крайней мере, до утра, и отец не сумел его вызволить. Детектив, явившийся для снятия показаний, сказал, что, возможно, родственники добьются утром освобождения под залог, но уже есть судебный запрет, и Дейвенпорт-старший ничего не в силах изменить. Впрочем, все было неважно: мне предстояло провести в больнице, как минимум, ночь, чтобы врачи оценили ущерб, нанесенный моей шее. Пришлось принять сильные таблетки, чтобы избавиться от головной боли, которая нахлынула на меня, помимо боли в вывихнутом суставе.

Моя мать и Джек приехали рано утром, следом – отец. Я сказала Эйден, что никого из них не желаю видеть, и разразился огромный скандал. Когда мать начала кричать, что меня избил один из головорезов, с которыми я познакомилась, пока встречалась с Рулом, Эйден потеряла терпение и напрямик заявила, что, если бы та не дала Гейбу код от входной двери, ничего бы не случилось. Тогда все замолчали. Мой отец таки пробрался в палату, но я целый час игнорировала его и отвечала на извинения только сердитым взглядом. Когда он попытался поцеловать меня в щеку, я отвернулась и позаботилась, чтобы в моих глазах он не прочел ничего, кроме отвращения. Помешательство Гейба отчасти было связано с теми вещами, которые символизировали собой мои собственные родители, и я не собиралась терпеть их рядом с собой. Оба ушли, когда медсестра пригрозила вызвать охрану, если они не перестанут мне докучать.

Эйден придвинула стул и положила ноги на край кровати, и мы обе заснули. Я то проваливалась в дрему, то просыпалась, чтобы принять очередные таблетки, когда начинало болеть плечо и прочие части тела, подвергшиеся жестокому обращению. Эйден ушла за полдень, и я не возражала, потому что снова появились врачи и полицейские.

Отец Гейба вытащил его под залог, но не подлежало сомнению, что парень напал на меня, и его обвиняли в попытке убийства. Меня заставили рассказать эту историю несколько раз, и я ничего не стала скрывать. Гейб был болен, он нуждался в лечении, но главное – в том, чтобы ему подыскали такое место, где бы он никому больше не причинил вреда. Считать себя полным хозяином другого человека и не обращать никакого внимания на его чувства, на мой взгляд, мог только сумасшедший.

Эйден принесла йогурт и мюсли. Вид у нее был смущенный.

– Я позвонила Коре, рассказала, что случилось. И не подумала, что она переполошит весь салон…

Я замерла и круглыми глазами взглянула на подругу.

– Рула чуть удар не хватил, когда он услышал. Если не ошибаюсь, он будет здесь через пять минут. Прости, вот решила хотя бы тебя предупредить. Если хочешь, я попрошу его не пускать. Хотя, подозреваю, нелегко остановить Рула, когда он в таком состоянии. За один день оба твоих бывших рискуют оказаться за решеткой…

Я не знала, что и думать. С одной стороны, целый месяц я мечтала увидеть Рула, заставить его вспомнить обо мне, но, с другой стороны, почему это случилось только по сигналу тревоги? Я вздохнула и отвернулась, уставившись в стену. Эйден была права – удержать Рула, если он исполнился решимости штурмовать замок, не сумел бы никто, и сейчас я предпочла бы обойтись без лишних проблем.

– Все нормально, как-нибудь справлюсь.

Мой голос по-прежнему звучал хрипло, но, по крайней мере, было не так больно говорить.

– Ох, судя по твоему виду, ты сейчас не в том состоянии, чтобы справиться хоть с кем-то.

Эйден не ошиблась. Я лежала с перевязанной рукой и рассеченной запекшейся губой, на лбу красовался трехдюймовый шов, заклеенный сверху пластырем, как и ладонь, шею кольцом окружали черно-синие пятна. А еще Гейб подбил мне оба глаза, после того как ткнул меня лицом сначала в дверь, а потом в пол.

– Не волнуйся. Он убедится, что со мной ничего страшного не случилось, и займется своими делами. Я думаю, именно этого ему и хочется.

Эйден скептически хмыкнула и погладила мою ступню, высовывавшуюся из-под колючего больничного одеяла.

– Ну ладно. Если ты ручаешься, что все нормально, я пока сбегаю и найду автомат с приличным кофе.

Я сомневалась, что хоть когда-нибудь вернусь к норме. Вряд ли человек, переживший то, что пережила я в последние несколько месяцев, смог бы вернуться в привычную колею. Но Рула я не боялась. Меня чуть не изнасиловал сумасшедший, и я по-новому взглянула на то, чего не хватало в моей жизни и что отныне я собиралась изменить. Мне хотелось покрутить прядь волос, но они слиплись от крови и еще бог весть от чего, и моему лицу это отнюдь не пошло на пользу. Рулу предстояло увидеть сцену из фильма ужасов.

Я возилась с телефоном, отвечала на сообщения Коры и друзей Рула, когда открылась дверь и вошел он сам. Подняв голову, я увидела, что ярость, изуродовавшая его красивое лицо, превратилась в ужас, когда он увидел меня. Он шумно вдохнул и выдохнул и подошел к кровати. Мы молча смотрели друг на друга, и я рассеянно заметила, что прическа у Рула осталась прежней, темно-каштановые волосы не изменили цвет. Мне эта прическа не нравилась, с ней Рул выглядел чужим. Взгляд у него был дикий, глаза казались слишком большими для лица, в их ледяных глубинах бушевал снежный вихрь. Рул подергивал колечко на губе, как всегда, когда волновался, и я поняла: если я сама не заговорю, мы до вечера так и будем подозрительно смотреть друг на друга.

– Не обязательно было приезжать. Я в порядке, просто немного больно.

Он стиснул своими большими руками спинку кровати, и я увидела, как напряглась и расслабилась татуировка в виде змеи.

– Почему ты не позвонила и не сказала, что произошло?

Я не стала отводить глаза. А Рул, казалось, все сильнее вскипал, когда взглядом останавливался на очередном синяке или порезе.

– Ну, ты ведь несколько недель со мной не разговаривал. Как-то странно было бы сообщать тебе…

Он сжал губы.

– Ты права. Я не должен был оставлять тебя одну.

Я вздохнула и сжала одеяло.

– Ты прав, ты не должен был меня оставлять… но не потому, что Гейб сошел с ума, и не потому что я нуждалась в защите. Ты должен был остаться со мной, потому что мы любим друг друга. Некого винить в этой истории – Гейб больной человек, и, скорее всего, даже если бы я приехала домой не одна, он бы что-нибудь вытворил. Что есть, то есть. Никто не виноват, кроме самого Гейба. И потом, мое тело не так сильно пострадало. Зато душу словно пропустили через мясорубку.

– Шоу…

Он пытался вставить слово, но я подняла руку и пристально посмотрела на него.

– Я устала, что моей любви вечно не хватает. Когда у нас с тобой начался роман, я думала, что моей любви будет достаточно для двоих, ведь я так долго в ней захлебывалась… но теперь понимаю, что заслуживаю большего.

Я сморгнула подступившие слезы.

– Я заслуживаю всего, потому что сама готова отдать все. Я бы победила тьму вместе с тобой, Рул. Но я не желаю смотреть, как ты убегаешь каждый раз, когда что-то причиняет тебе боль. Прости, я никогда не говорила тебе правды про Реми, но ведь я тысячу раз повторяла, что у нас с ним ничего не было. В день моего рождения ты получил неопровержимое доказательство. Вот и злись теперь на него, а не на меня. Ты прав: мы недостаточно доверяем друг другу, чтобы быть парой. По-моему, я хотела этого слишком сильно, а ты слишком слабо.

Я с удивлением увидела у Рула на глазах слезы, когда замолчала. Единственный раз он плакал при мне на похоронах Реми. Он протянул руку, словно хотел коснуться моей ноги, но тут же отдернул ее.

– Шоу, а если я правда любил тебя?… – шепотом спросил он. – Ты здесь лежишь, и я готов убить Дейвенпорта голыми руками, но в душе у меня что-то переворачивается. Я скучал по тебе все это время – и обижался. И не понимал, почему…

Я печально покачала головой, и по моим щекам потекли слезы.

– Этого мало. Я всю жизнь пыталась соответствовать чужим ожиданиям. Для себя мне был нужен только ты – но, как только ты стал моим, вдруг решил полностью измениться. Я не выдвигаю другим те же требования, с которыми сама боролась много лет. В чем-то мы отлично ладим, Рул, а в чем-то совсем не подходим друг другу. Рано или поздно я поправлюсь, все будет хорошо, и мы просто вернемся к тому, с чего начали.

Он понял: под «всем» я имела в виду многое, начиная с пореза на голове и заканчивая разбитым сердцем. Я хотела сказать, что справлюсь со своими чувствами. Других вариантов просто не было.

– Ты давно вошла в мою жизнь, Шоу. Я не понимаю, почему мы не справились…

Мне хотелось пожать плечами, но меня слушалось только одно. Тогда я вытерла слезы тыльной стороной ладони и улыбнулась.

– Есть много вещей, которые мы должны были сделать, но не сделали. Конечно, большинство людей думали, что наш роман вообще безнадежное предприятие, поэтому давай просто поблагодарим судьбу за то, что она подарила нам.

– Такое чувство, что я подвел тебя и всех остальных, и в кои-то веки меня это по-настоящему беспокоит. Даже не знаю, как разложить по полочкам то, что творится здесь, – сказал Рул и постучал себя пальцем по виску.

Я уже откровенно плакала, и на языке вертелось, что, если он позволит мне любить его таким, какой он есть, все будет в порядке. Но проблема заключалась не только в этом. Мы должны были поверить в себя, убедиться, что нам не надо становиться другими. Ничего не получалось… и я закрыла глаза. В кои-то веки именно я отстранялась.

– Видимо, некоторых вещей просто не бывает. Я устала. Можешь на выходе прислать сюда медсестру? По-моему, лекарства перестают действовать.

– Шоу, прости.

– Мне тоже жаль, Рул, очень жаль.

Я любила его всю жизнь, и, как бы ни старалась укрепиться духом и оставить пережитое в прошлом, нелегко было позабыть свои чувства. Мы долго и грустно смотрели друг на друга, а потом он повернулся и вышел. Когда в палату вернулась Эйден, я безутешно плакала. Она забралась на постель, чтобы обнять меня. Я рыдала, как никогда в жизни, лежа на груди у лучшей подруги. Медсестра пришла с болеутоляющими, но, увидев мое состояние, тут же развернулась и принесла успокоительное.

Я провела в больнице еще день, а после выписки поняла, что не могу вернуться домой, раз Гейб выпущен под залог. Даже при наличии судебного запрета. К счастью, в доме, где снимала жилье Кора, оказались две свободные комнаты, потому что ее соседка недавно обручилась и переехала с женихом в отдельную квартиру. Эйден отвезла меня туда и вернулась через пару часов с моими вещами. Она сказала, что дома трудятся уборщики, но одной там все равно страшновато. Не прошло и недели, когда Эйден спросила у Коры, можно ли ей занять свободную комнату. Наш менеджер даже позволил нам расторгнуть договор найма, не потребовав неустойку, раз случилась такая беда.

Женское общество шло исключительно на пользу, в физическом и психическом смысле. Кора и Эйден не позволяли мне грустить и неизменно напоминали, что мои переживания – дело временное. А еще они вмешивались, когда я чересчур волновалась из-за обвинений, выдвинутых против Гейба. События развивались быстро. Иногда казалось, что отец Гейба намерен потянуть за все ниточки, чтобы выручить сына. Вмешался Алекс Карстен, и на Дейвенпорта-младшего надели специальный браслет. Его обвинили не только в нападении с применением насилия, но и во взломе. Я не сомневалась, что моя мать тут ни при чем. У нас с Рулом снова настал период молчания, поэтому я не звонила, не спрашивала и не благодарила. Разумеется, у Дейвенпортов был лучший в городе адвокат, но процесс сулил мне верный успех, поэтому я старалась не терять бодрости духа.

Я отказывалась общаться с родителями. На самом деле, я даже им не сообщила, что переехала, и, выйдя из больницы, почти сразу сменила номер телефона. Нам просто не о чем было говорить. То, что я сказала Рулу, касалось и моей семьи. Я заслуживала лучшего; если отец с матерью не отвечали на мою любовь взаимностью, я в них не нуждалась. Маму мучила совесть из-за того, что она дала Гейбу код от входной двери, но, как я сказала Рулу, виноват был только Гейб. Главное, мама признала, что не следовало толкать нас друг к другу, после того как я прямым текстом сказала, что люблю другого. Короче говоря, если родители не умели любить и ценить меня как есть, я вполне могла прожить и без них.

Мы с Эйден приспособились к новой жизни – и обе обожали Кору. Приятно было жить в отдельном доме, а не в квартире, и с каждым днем становилось все легче дышать, несмотря даже на пустоту вместо сердца. Прошло чуть больше месяца после разрыва с Рулом, а казалось, целая жизнь. Теперь я мучилась сильнее – иногда казалось, что это конец. На сей раз – ни натянутых улыбок, ни мнимого скольжения по глади вод. Я боролась, и приходилось нелегко. Я скучала по Рулу. Я любила его. Мы не смогли быть вместе, и я страдала совсем иначе, чем в те времена, когда вздыхала по нему издалека. Кора старалась говорить только о работе и помалкивать о парнях, но иногда между прочим упоминала Рула – и каждый раз меня словно тыкали ножом. Теоретически следовало радоваться, что Рулу приходится не намного лучше, чем мне, но отчего-то это не приносило облегчения. Мы оба заслуживали счастья.

Предстоял день святого Патрика, который попадал не только на выходные, но и на день рождения Рула. Девушки решили, что, вместо того чтобы грустить и дуться, нужно пойти в город и развлечься. Я никуда не хотела, совершенно не хотела, и не только потому что лицо еще не вполне зажило. Я сомневалась, что приятно проведу время в праздничной толпе, но, поскольку любила подруг, то поддалась на уговоры. К моему удивлению, после нескольких порций мартини в небольшом баре, куда нас затащила Кора, я расслабилась и почувствовала себя лучше. Точнее сказать, мне стало совсем хорошо.

На следующий день я с трудом собралась на занятия; велик был соблазн прогулять, но я и так слишком много пропустила из-за истории с Гейбом. Я стояла перед зеркалом, причесывалась и тщетно пыталась закрасить желтоватый след синяка. И тут меня осенило. Любить Рула всегда было трудно и больно, но я никогда не сомневалась, что Рул того стоил. Я даже не задумывалась, любить Рула или нет; была уверена, что это неизбежно – точно так же, как решила, что он никогда не обратит на меня внимания. Прошлым вечером я совершенно не сомневалась, что веселье мне не светит, что я буду чувствовать себя особенно несчастной, если пойду с подругами, но в итоге оказалось, что ошиблась. С Рулом я совершила именно то, чего твердо решила не делать: ушла от него, потому что никто не гарантировал нам счастливого финала.

Я положила щипцы для завивки на раковину и посмотрела в зеркало. Отражение грустно взглянуло на меня. Мне был нужен только Рул, и, когда с ним стало трудно, я ушла, вместо того чтобы бороться за свое счастье. И зря. Я заслуживала любви – но заслуживала и Рула, в какой бы форме ни выражались его чувства. Рул всегда выдавался из ряда вон, не следовало ожидать от него цветов и изысканной поэзии. Только взаимные уступки, взлеты и падения, страсть, сжигавшая до костей. Когда Рул спросил в больнице: «А если я действительно любил тебя?» – следовало ответить: «Если ты об этом спрашиваешь, значит, любишь до сих пор».

Теперь я всё понимала, видела так ясно, как собственное лицо в зеркале. Рул любил меня. Просто сам не сознавал этого. Наш роман отнюдь не являл собой образец нежных отношений, но в ту секунду, когда Рул сказал, что хочет попытаться, следовало понять, что он полюбил. Он раньше никогда и ни ради кого не пытался.

В дверь ванной постучали, и ко мне заглянула Эйден.

– Пора выходить. Ты готова?

Поскольку я завила волосы только с одной стороны, ответ был очевиден. Я повернулась к ней.

– После занятий нужно будет съездить в магазин за шмотками.

Она подперла дверь бедром и удивленно изогнула темную бровь.

– Зачем?

– У Рула скоро день рождения.

– А почему Кора не сказала?

– Он наверняка устроит вечеринку.

– Кора могла бы и об этом предупредить.

– Мы туда пойдем.

– Зачем? Я думала, тебе уже хватило веселья. Или вчерашний мартини еще действует?

Я покачала головой и снова взялась за щипцы.

– Хочу вручить Рулу подарок.

– Да? А если он будет не один?

Я искоса взглянула на подругу. Такое мне в голову не приходило.

– А насколько это вероятно?

Эйден что-то буркнула и отвела длинную челку с лица.

– Не знаю. Кора говорит, он живет отшельником с тех пор, как вы разошлись, и настроение у него отвратительное. Всем, кому жизнь дорога, лучше держаться от Рула подальше. И вообще, что ты собираешься дарить?

– То единственное, что ему нужно.

Она усмехнулась.

– Новые украшения?

Я тоже рассмеялась.

– Себя. Рулу нужна я. Просто оба мы слишком запутались, чтобы это понять.

Эйден хлопнула в ладоши.

– Ну, в любом случае будет интересно.

«Интересно» – не то слово. Но я отныне твердо вознамерилась быть счастливой, и Рул уж точно был способен меня порадовать. Оставалось лишь надеяться, что он не ушел в темноту настолько далеко, чтоб не удалось его вытащить.

 

Глава 17

– Ну, парень, с днем рождения.

Я провел пальцем по подкове, которую по моему настоянию выгравировали на могильном камне, и кашлянул, чтобы убрать комок в горле. Я приезжал сюда редко, но каждый год, на день рождения, непременно навещал Реми, давая понять, что помню о нем. Грустно было сознавать, что брату не исполнится двадцать три, как мне. Что я становлюсь старше, а ему вечно будет двадцать.

– Между прочим, я здорово на тебя зол. Моя жизнь перевернулась вверх тормашками, я утратил почву под ногами, и меня перестали соблазнять все те глупости, которыми я обычно занимаюсь, когда страдаю. Не понимаю, почему ты со мной не поговорил, почему воспользовался Шоу. Почему столько лет позволял мне вести себя по-идиотски. Ведь ты знал, что она любит меня. Хочешь новость? Я тоже к ней неравнодушен. И теперь, когда все рухнуло, понятия не имею, как поправить дело. Я всегда был козлом отпущения, потому что доставлял проблемы, срывался, влезал в неприятности. И вот оказывается, ты хранил такую тайну, что нам с Ромом даже не снилось, и все-таки оставался любимчиком. По-моему, несправедливо, да?

Во второй раз за короткое время я почувствовал, что на глаза навернулись слезы.

– Шоу хранила твой секрет. Все время, даже когда мы начали ссориться, она молчала. Она любила тебя, но и меня она любит тоже. Я просто не знал, как быть, поэтому разозлился и ушел, а она обиделась и не позволила мне вернуться, хотя я ни о чем другом не мечтал. Это больно – любовь вообще причиняет боль. Наверное, будь ты здесь, ничего такого вообще не произошло бы. Так что сволочь ты, братец.

Молчание. Я слышал лишь собственное дыхание да шум ветра в ветвях. Впервые за долгое время я познал настоящее одиночество, и горечь потери тяжким бременем легла на мою душу. Последние полтора месяца были нелегкими, после разрыва с Шоу я чувствовал себя вечно взвинченным и словно раздетым догола. В прошлом на захлестывающий поток эмоций я бы ответил тем, что напился до потери сознания и перетрахал всех встречных девушек. Но то и другое утратило свою привлекательность. Никакой выпивки не хватило бы, чтобы совесть перестала мучить меня за недостаток усердия и намекать, что следовало лучше владеть собой. А при мысли о том, чтобы лечь с кем-то, кроме Шоу, ниже пояса все словно отмерзало.

Я очень много работал, старался следить за Гейбом через Марка и Алекса – чтобы не подпускать негодяя к Шоу, пусть даже она об этом не знала, – и много времени проводил в компании друзей, зализывая раны. Пусть даже Шоу расстроилась от моих попыток измениться, стать лучше ради нее, казалось, я все-таки добился значительных перемен вопреки самому себе, что было не так уж плохо. Я дал волю эмоциям – и, хотя чувства, вызванные крахом отношений с Шоу, жгли словно огнем, я, по крайней мере, не заглушал их дурными привычками.

Я уже собирался попрощаться с Реми, когда услышал шаги по земле, покрытой тонким слоем снега, и поднял голову. Я невольно прищурился и поджал губы, когда понял, кто приближается. Хотелось убраться поскорей, пока мать не испортила мне день, но я остался стоять, потому что она смотрела прямо на меня, и в ее взгляде в кои-то веки не было ни презрения, ни ненависти.

– Мама…

– С днем рождения, Рул.

Я кашлянул, потому что не знал, что сказать. Постучав костяшками пальцев по надгробию, молча простился с братом.

– Уже ухожу. Можешь с ним побыть. У тебя сегодня трудный день.

Я чуть не упал, когда мама протянула руку и коснулась моего плеча. Она уже много лет не притрагивалась ко мне по доброй воле, и я просто остолбенел.

– Он трудный для всех нас, но я здесь не поэтому. Я позвонила в салон, хотела пригласить тебя на ланч в честь твоего дня рождения и подумала, что ты, скорее всего, не ответишь, если я позвоню на мобильный. Я спросила у твоего друга, где ты, и он сказал, что, наверное, здесь. Если бы я много лет не старалась так отгородиться, то догадалась бы сама…

Я решил, что мою мать похитили пришельцы. Эта женщина говорила такие вещи, в которые я просто не мог поверить.

– Где папа?

– Дома. Пытается дозвониться до Рома. После всего, что произошло, именно я должна с тобой поговорить. Так можно угостить тебя ланчем или, скажем, кофе?

Я не хотел никуда идти. Я не доверял ни ей, ни ее словам, но у меня был день рождения, и мы стояли над могилой моего брата, поэтому отказ в число вариантов не входил – во всяком случае, вряд ли я бы смог жить дальше с этим воспоминанием.

– Ладно. Кофе.

Мама грустно улыбнулась. По-настоящему грустно, и я впервые понял, что и у нее есть свой темный туннель – возможно, эту особенность мне передала именно она. Мы молча дошли до парковки и вместе поехали в Бруксайд, пусть даже я больше всего мечтал укатить в Денвер. Остановились у кафе, куда я всегда заезжал, и мама принесла кофе. Я устроился в дальнем углу, вытянув ноги. Было видно, что мама нервничает, поэтому я попытался расслабиться и не держаться настороженно, как обычно.

– Я разговаривала со специалистом. Твой отец нашел врача, который как раз работает с семейными проблемами. И мне это правда пошло на пользу.

Я хлопнул глазами.

– Ничего себе.

Мама горестно улыбнулась, и я увидел проблеск той женщины, которая растила меня, до того как на наши отношения наложило печать горе.

– После того ужина твой отец окончательно расставил все точки. Либо я обращаюсь за помощью, либо прощаюсь с человеком, с которым прожила в браке тридцать шесть лет. Дейл всегда был единственным, что не менялось в моей жизни. Я бы не смогла жить без него. Пришлось задуматься, что будет со мной, если он уйдет, тогда я и поняла, какой вред причинила своей семье.

Я потрясенно глядел на нее. Не знал, что сказать и что сделать, а потому просто пил кофе и смотрел на мать.

– Ты спросил, как я могла любить Реми, зная, насколько он от нас отличается, и то же время так давить на тебя… так вот, я попытаюсь объяснить. Это не оправдание. С тобой всегда было непросто. С самого вашего рождения я сильнее привязалась к Реми. Вы появились раньше срока, с близнецами так часто бывает, только ты родился сильным и здоровым и ревел на всю больницу. Реми повезло меньше. Пуповина обвилась у него вокруг шеи. Понадобилось много времени и сил, чтобы восстановить его… и с самого начала, наверное, я больше сосредоточилась на нем, чем на тебе. Признаю, я плохая мать, но это не значит, что я не любила вас обоих. Реми я кормила грудью, а ты требовал бутылочку. Когда вы начали ходить, Реми ковылял по дому, цеплялся за мою руку, а ты вставал, держась за Рома, или бродил сам по себе. Твой брат всегда нуждался во мне, искал меня, а ты… ты с рождения был таким, как сейчас. Независимым, дерзким, полным решимости самостоятельно пробить дорогу в жизни. И я просто сдалась. Мы с твоим отцом отпустили тебя.

Я едва дышал, так сосредоточился на том, что она говорила.

– Когда Реми привел домой Шоу, я страшно обрадовалась. До того он не проявлял интереса к девушкам, тогда как отец замечал вылезавших из твоего окна девчонок как минимум раз в неделю. Мы уже начали кое о чем догадываться, но я надеялась, что Реми просто ждет подходящую пару. Шоу обладала всеми необходимыми качествами. Красивая, образованная, из хорошей семьи… Мне и в голову не приходило, что она слишком напугана собственной родней, чтобы сойтись с таким ласковым и кротким парнем, как Реми. Она искала кого-то сильного и не боящегося тех вещей, которые мучили ее каждый день, поэтому, конечно, выбрала тебя – и полюбила навсегда. Мы с твоим отцом это видели и все равно позволяли Реми пользоваться ею и внушать остальным, что они – пара. Потому что так жить было проще, чем решать проблему.

Она перестала крутить стаканчик и посмотрела на меня. На глазах у мамы стояли слезы – ничего удивительного, – но, казалось, на сей раз их вызвало искреннее горе, а не гнев в мой адрес.

– В тот вечер Реми позвонил мне. Я знала, что он собирался за тобой, и попросила его не ездить. Сказала, что ты взрослый человек и сам доберешься до дома. Реми страшно разозлился и возразил… он говорил, что я должна наконец принять тебя, полюбить так же открыто и безоговорочно, как его. Я тоже рассердилась и заявила, что он не имеет права учить меня, как обращаться с тобой, если сам продолжает врать. Мы поругались. Я пригрозила, что расскажу тебе и Рому о его предпочтениях. Реми испугался. Он отключил телефон и уехал… это были последние слова, которые я сказала своему сыну.

Теперь она открыто плакала, а я мог только сидеть и вникать в то, что слышал.

– Я сказала, что предпочла бы видеть мертвым тебя – переложила скорбь и ответственность на твои плечи, поскольку самой мне не хватало сил, чтобы признать свою вину в том, что произошло. Из нас ты был самым сильным, и именно ты лучше всех справился с горем. Обвинить тебя было проще, чем понять, что я натворила. Ты никогда не любил меня так, как Реми, и, чем сильнее мы с тобой ссорились, чем менее виноватой я себя чувствовала. Я страшно жалею… ты не заслуживал такого обращения. Но я думала, что ты уже потерян для семьи. Расстаться с тобой было не так страшно, как с Ромом. Теперь-то я понимаю, что никогда не теряла тебя – просто отталкивала как могла, и это непростительно.

Мы сидели молча, пока я пытался осмыслить услышанное. Просто принять мамины извинения не получалось – слишком много времени прошло, слишком много обид накопилось. Впрочем, я понимал, что все мы люди и склонны совершать ошибки в отношении тех, кого любим. Всегда можно постараться прийти к какому-то решению.

– Мне нужно хорошенько подумать, мама. Не знаю, чего ты ждала, рассказывая это…

Она вытерла щеки рукой и грустно улыбнулась.

– Ничего не ждала. Просто хочу, чтоб ты знал: мы с твоим отцом решили восстановить нашу семью. В том числе вернуть Шоу. Я знаю, ты сердишься, что она не сказала тебе про Реми, но я ведь видела, как вы смотрели друг на друга. Я видела, как ты вел себя с ней, Рул. Никогда и ни ради кого ты так не старался. Шоу всегда считала, что ты достоин любви и ищешь ее, пусть даже пытался убедить целый свет, что ни в чьей привязанности не нуждаешься. Подумай об этом, прежде чем расстаться с Шоу навсегда.

Неужели моя мать, женщина, которая в последние три года старательно внушала мне, что я низкая тварь, пыталась помочь мне наладить отношения? Неужели всерьез предлагала попробовать еще разок?

– Шоу сама со мной порвала. Она сказала, что просто пытаться – недостаточно. Ей хотелось твердо знать, что я ее люблю… а я не смог ничего сделать. Сомневаюсь, что мы вообще друг другу подходим.

Мама взяла меня за руку, лежавшую на столе. Я едва удержался, чтоб не отдернуть свою.

– Шоу нуждается в твоей силе, а ты нуждаешься в Шоу, чтобы научиться любить. Ее родители – ужасные люди, Рул. Девочке нужен человек, который не откажет в поддержке, когда она будет решать свои проблемы. А тебе нужен тот, кто тебя не боится, любит таким, какой ты есть и никогда не попросит что-либо изменить. Шоу много лет поддерживала тебя, а ведь ты этого не сознавал. Она была верным другом твоему брату, она много лет хранила чужую тайну, пусть даже вы и поссорились… Не сомневайся в ее верности.

Мы сидели молча. Я не знал, что сказать, зато прекрасно понимал, что без Шоу моя жизнь изменилась. Последние несколько недель вылетели в трубу. Я не только скучал без нее в постели… хотя и это тоже, конечно. Мне недоставало Шоу по утрам, когда я завтракал. Недоставало обмена эсэмэсками днем и возможности посылать в ответ непристойные сообщения, от которых она краснела. Недоставало ее визитов в салон, куда она приносила ужин и где делала задания. Я страшно тосковал, без Шоу жизнь была не в радость.

– Знаешь, это едва ли не самый потрясающий день рождения, сколько я помню.

– Ты заслуживаешь мира в семье, а я должна нести ответственность за то, что мешала тебе распознать честную и истинную любовь, которая оказалась прямо перед тобой.

Я поднялся и посмотрел на маму сверху вниз. Хорошо, что она не встала и не попыталась обнять меня, потому что я не был к этому готов. Но, когда она слабо улыбнулась, я охотно ответил тем же.

– Спасибо, ма.

– Ты имеешь право на счастье, Рул. В том числе на дружную семью.

– Все в свое время, мама.

Выходя из кофейни, я чуть не столкнулся с миниатюрной брюнеткой, которая рассматривала меня во время последнего визита, и вынужден был взять ее за плечи, чтобы не сбить с ног. Вдруг стало совершенно ясно, с кем нужно увидеться и что сделать, как будто вспыхнул свет в конце туннеля, и я отчетливо понял: если я сделаю все правильно, темнота отступит навсегда.

– Извините, – сказал я, пытаясь обойти брюнетку, но та торчала прямо на пути.

Я хмуро взглянул на нее, и девушка захлопала длинными ресницами.

– На сей раз один, без пары? Ну надо же.

Я отшатнулся, сообразив, что встретил очередную цыпочку, которая хотела пофлиртовать и не отказалась бы отправиться ко мне домой, даже зная, что я с кем-то встречаюсь. Нет уж, хватит.

– Честно говоря, как раз сейчас еду за ней.

Брюнетка попыталась красиво надуть губки, но я остался равнодушен.

– А я и не думала, что вы с Шоу поладите. Она в школе была как ледышка. И потом, я думала, она любила твоего брата. Ну и как оно, работать дублером?

Раньше при таких словах я бы полез на стенку, сошел бы с ума, а теперь даже не поморщился. Мнение этой девицы не имело никакого значения, и я мог разве что пожать плечами. Мне надоело, что каждый, буквально кто попало, пользовался именем Реми как оружием.

– Я спешу. В следующий раз перейду в другую сторону, как только замечу тебя.

Она гневно ахнула, а я, не теряя времени, поспешил дальше и отправил сообщение Коре, чтобы узнать, по-прежнему ли Шоу у нее.

Никто не гарантировал, что я получу ответ, потому что они стали близкими подругами, и Кора предпочла бы, чтоб я держался подальше от Шоу. Но – может быть, в честь моего дня рождения – Кора смилостивилась и ответила, что Шоу и Эйден сегодня работали, а потому, наверное, уже вернулись домой. Я бы предпочел поговорить с Шоу наедине, тем более что Эйден явно не числилась среди моих поклонниц. Тогда я решил, что схвачу лучшую подругу моей девушки и запру где-нибудь, если та не подпустит меня к Шоу.

Был уже вечер, когда я вернулся в город. Я порадовался, что взял отгул, учитывая все те неожиданные и серьезные откровения, которыми полнился день. Я собирался поужинать с друзьями, а потом отправиться на вечеринку в «Цербер». Там играла группа Джета, мои приятели и постоянные клиенты обещали пропустить со мной пару стаканчиков. Я жалел, что Ром уже уехал, – пока брат жил в Денвере, мы сильно сблизились, и на прощание я пообещал выпить и за него. Но я точно знал, что никакого праздника не будет, пока я не побываю у Шоу и не скажу то, что должен.

Когда я добрался до дома Коры, нервы были натянуты до предела. Я понятия не имел, что делать дальше, если это окажется мой последний шанс что-либо исправить и если я снова облажаюсь. Я не исключал, что Шоу окончательно разобьет мне сердце, и страшно боялся, поскольку до ее появления в моей жизни даже не подозревал, что оно способно разбиться. Я обошел новенький внедорожник и с удовольствием заметил, что машины Эйден поблизости нет. Из дома доносилась музыка, и от внезапного прилива чувств я засмеялся, когда звонил в дверь. Пришлось подождать несколько минут, прежде чем музыка затихла. Жалюзи рядом с дверью слегка раздвинулись. Слава богу, Шоу не стала открывать, пока не выглянула. Но я совсем извелся оттого, что она не отперла сразу.

Когда дверь наконец открылась, я затаил дыхание и позабыл все, что хотел сказать. Шоу явно куда-то собиралась. На ней было коротенькое узкое черное платье, по сравнению с которым ее глаза казались ярко-зелеными, а светлые волосы сияли вокруг головы, как ореол. Я, видимо, помешал: Шоу вышла босиком и без макияжа, зато с замысловатой прической. Она выглядела так прекрасно, что у меня слезы на глаза навернулись. Я вдруг подумал, что она, возможно, собиралась на свидание с кем-то, и заскрипел зубами.

– Привет.

Красноречия и романтики моему приветствию явно недоставало, но я не стал мудрить, и Шоу не возражала. Она поежилась в своем крошечном платьице и отступила от двери на шаг.

– Зайди, а то холодно.

Я последовал за ней и почувствовал облегчение, когда она направилась на кухню и достала пиво. Я мог хоть чем-то занять руки и немного поразмыслить.

– Трудно назвать это подарком, но прямо сейчас ничего другого у меня нет. С днем рождения, Рул.

– Спасибо. А ты… э… ты куда-то собралась?

Я обвел ее ненасытным взглядом, от сияющих волос до накрашенных ярко-красным лаком ноготков на ногах. Шоу явно с успехом залечивала раны и выглядела просто замечательно, только чуть заметные следы синяков напоминали, как близко я был к тому, чтобы потерять ее навсегда.

– Отлично выглядишь.

Она смущенно улыбнулась и накрутила на палец прядь волос.

– Да, я кое-куда собиралась.

– Ну, я тебя не задержу. Хотел сказать пару слов.

Она прислонилась к столу, а я сел на стул.

– Эйден забыла, что ей нужно подготовиться к семинару по химии, и ушла заниматься. А Кора вернется только в семь. Мы вместе идем ужинать.

Я обрадовался, что она собиралась не на свидание с каким-нибудь парнем, и от облегчения шумно выдохнул. Шоу удивленно взглянула на меня.

– О чем ты хотел поговорить, Рул? Я очень рада и все такое, но, честно говоря, удивлена.

Я хотел сказать, что она нужна мне, что она – моя жизнь… но выговорил только:

– Мы сегодня пили кофе с мамой.

У Шоу глаза полезли на лоб.

– Ничего себе.

– Встретились на могиле Реми. Я попеременно то ругал его, то говорил, что скучаю. Я езжу туда каждый год, в день рождения. А ты знала, что отец пригрозил уйти, если мама не обратится к врачу?

Шоу прикусила губу, и я едва удержался, чтобы не поцеловать ее.

– Я не знала, что именно сказал Дейл, но догадалась, что был серьезный разговор. Твои родители привыкли, что ты вечно отстраняешься, но когда Ром не позволил проводить его… они очень расстроились. Но я рада, если это пошло на пользу. Вы – семья, и вы нужны друг другу.

– В том-то и дело, Шоу, я ничего не понимал, пока не встретил тебя. Никогда не думал, что мне кто-то нужен, пока ты не вошла в мою жизнь и я не начал ломать стены, которыми окружил свою душу.

Мы молча уставились друг на друга. Наконец она вздохнула и негромко произнесла:

– Я ни о чем не жалею. Заботиться о других людях – это совсем не плохо.

Я внимательно смотрел на нее. Я не знал наверняка, что она чувствует, и потому еще страшнее было раскрывать перед Шоу душу.

– Конечно, неплохо… но мне очень страшно. Раньше я не боялся что-то потерять, но, потеряв тебя, я чуть не умер.

Она резко выдохнула, и я увидел в ее глазах самые разные чувства.

– Я тоже.

Я провел руками по волосам и, встретившись с ней взглядом, позволил Шоу увидеть все, что чувствовал сам. Я плохо умел выражать свои эмоции и очень злился из-за этого.

– Для меня есть только ты, Шоу. Я лезу на стенку и бегаю кругами, потому что мне нужна ты одна. Я скучаю по тебе, знаю, что ты хочешь доказательств любви, и понимаю, что недостаточно просто стараться, но ты нужна мне. Нужна. А главное, я чувствую, что тоже тебе нужен. Не робот, с которым проще жить, а я, настоящий, упрямый, несговорчивый, на которого ты можешь опереться, Шоу, потому что я сильный. И я не позволю никому, особенно твоей семье, обесценить те чудесные вещи, которые ты способна подарить.

Я встал и подошел к ней. Глаза у Шоу были огромные, грудь вздымалась от бурного дыхания. Она по-прежнему молчала, когда я достал из заднего кармана ручку и протянул руку.

– Я не Джет, не могу сочинить песню, чтобы показать, как ты для меня важна. Я не Нэш, поэтому я не могу найти подходящую стену и нарисовать граффити, чтобы ты узнала, что я вижу в тебе начало и конец всего…

Она не отвела взгляд, когда я, нагнув голову, начал быстро набрасывать ручкой рисунок у нее на ладони.

– Я татуировщик. И, наверное, буду им всегда. Не знаю, как это отразится на твоем будущем, которое ты планируешь для себя после колледжа, и, честно говоря, мне без разницы. Вот что я могу предложить, Шоу. Я был у тебя первым, а ты станешь первой у меня.

Я покрыл всю ее ладонь тщательно прорисованным изображением Пресвятого Сердца – таким же, какое сам носил на груди. Сердце увенчивал терновник, сзади поднимались языки пламени, внизу лежали розы, а в середине я изобразил свиток со своим именем.

– Вот мое сердце, Шоу. У тебя в руках. И я клянусь, что ты – первый и единственный человек, который к нему прикасается. Оно нежнее, чем я думал. И если ты попытаешься его вернуть, я не возьму. Я слишком мало знаю о любви, чтобы с точностью сказать, что такое между нами происходит, но я понимаю, что для меня отныне и навсегда есть ты и только ты. Могу только обещать, что буду осторожен и не стану больше тебя отталкивать. Если что, я проживу и один, конечно, но, будь у меня выбор, я бы предпочел провести свою жизнь рядом с тобой. И я приложу все усилия, которые для этого потребуются. Шоу, я больше не боюсь.

Закончив, я совсем выдохся, но с груди словно свалилась огромная тяжесть. Даже если бы Шоу сказала «нет», она, по крайней мере, знала теперь, как я к ней отношусь. Я выпустил ее руку, и она согнула пальцы. Подняв взгляд, я слегка удивился, когда увидел слезы в изумрудных глубинах. Шоу коснулась другой рукой моей щеки, провела пальцем по нижней губе, потрогала колечко, слегка улыбнулась, и я вдруг понял, что все будет хорошо.

– Я сегодня собиралась к тебе на вечеринку в честь дня рождения.

Мы стояли близко друг к другу, но не вплотную. Я не мог отвести глаз от Шоу. Она положила руку мне на грудь, в том самом месте, где было вытатуировано сердце, такое же, какое я нарисовал ей.

– Я был бы очень рад.

Шоу улыбнулась чуть веселее.

– Я просто решила, что хватит уже гадать, как обернутся события – надо просто дать им случиться. Ты отстранился, Рул, но только потому что я сама тебя отпустила. Я так волновалась из-за того, что ты делал и что будет дальше… А когда ты захотел вернуться, я испугалась, потому что одной мне было плохо, и я не хотела пережить то же самое еще раз. Это было нечестно по отношению к нам обоим. Но я тоже больше не боюсь. Обещаю, что больше не разрешу себя оттолкнуть. Я правда нуждаюсь в тебе, Рул, и ты – единственный, о ком я когда-либо мечтала. Я должна была крепче держаться за тебя, потому что ты прав: нужно обращаться осторожней с этой штукой, – Шоу похлопала ладонью, с нарисованным на ней сердцем, по моей груди. – Ты сделал мне драгоценный подарок, самый лучший, о котором я только могла мечтать.

Я крепко обнял ее и приподнял, страстно желая поцеловать Шоу, сделать все то, о чем я так скучал, поделиться своими чувствами, чтобы она забыла грубые руки Дейвенпорта. Но, как только я собрался приступить, Шоу отстранилась и покачала головой.

– Если начнешь, то опоздаем на ужин и на вечеринку.

Она была права, но я уже ничего не боялся. Я держал Шоу в объятиях и ни о каком другом подарке даже не мечтал. Видимо, это читалось у меня на лице, потому что Шоу вдруг сдержанно и чопорно коснулась моих губ и вывернулась из хватки.

– Я люблю тебя, Рул, правда, люблю. И я приготовила тебе подарок на день рождения, но с ним придется немного подождать, пока мы не останемся одни, не опасаясь, что вдруг влетят Эйден или Кора. Так что ступай развлекаться с парнями. Увидимся в баре… а потом отпразднуем наедине.

Я надулся. Да, надулся, как ребенок, которому не дали любимую игрушку… да я, на свой лад, и был ребенком. Мы слишком долго томились друг без друга. Мне хотелось прикоснуться к ней, обнять, но Шоу упорствовала.

– Ну же, Шоу, один поцелуй. В честь дня рождения. И я так по тебе скучал.

Мой голос звучал жалобно, и показалось, что Шоу готова уступить – она подошла чуть ближе. Но момент был безнадежно упущен: щелкнул замок входной двери, и появилась Эйден, в полном блеске своей красоты. Она взглянула на нас и ухмыльнулась.

– Аллилуйя! Наконец-то вы, два идиота, поняли, что созданы друг для друга.

Шоу рассмеялась и покачала головой. Она вновь поцеловала меня и отодвинулась.

– Сегодня вечером. Обещаю, ради этого стоит подождать.

Я неохотно согласился. Мне по-прежнему хотелось обцеловать ее всю, но я понял, что Шоу не уступит, и вдобавок стало любопытно, какого рода подарок она собиралась вручить наедине. Я пошел домой и принял душ – обжигающе холодный, а потом стал собираться. Решил не напиваться сверх меры, чтобы алкоголь не помешал нашему воссоединению. Никогда не задумывался, что секс с человеком, к которому ты неравнодушен, гораздо приятнее.

Друзья повели меня в «Олений рог», где мы накинулись на жареное мясо, как пещерные люди, и всячески валяли дурака. Теперь, когда мы с Шоу помирились, я чувствовал себя счастливым как никогда, и это сразу было видно. Парни выговаривали мне за дурное настроение и повышенный идиотизм, но я не сомневался, что они радовались за меня. Ужин прошел весело, но я с нетерпением ждал финала, чтобы наконец отвезти Шоу домой и заняться сексом в знак примирения. Тогда я точно счел бы день рождения удавшимся.

Бар был забит людьми, которые собрались, чтобы пожелать мне счастья. Ради такого случая пришел даже дядя Фил. Меня хлопали по спине и обнимали, а я взглядом искал в толпе знакомую белокурую головку. Понадобилась изрядная ловкость, чтобы уклониться от бесчисленных стаканов, которые протягивали в мою сторону, но все-таки я вышел победителем и наконец заметил нечто черно-белое возле сцены. Шоу стояла там с Эйден и Корой, и я разозлился, увидев, что Джет уже сидит за столиком и флиртует с какой-то красивой брюнеткой. Не обращая внимания на тех, кто кричал и требовал моего внимания, я приподнял свою девушку, хотя она стояла на очень высоких каблуках и в кои-то веки была ненамного ниже, и крепко поцеловал, не обращая внимания на протесты. Сегодня был мой день рождения, и, черт возьми, я намеревался сорвать поцелуй с губ девушки, которую любил больше всего на свете.

Шоу немного побарахталась, пока не запустила руки мне в волосы, а я, лаская ее ненасытный язык, уж позаботился, чтоб оно того стоило. Шоу негромко застонала, и одной рукой я ухватил ее за задницу и сжал покрепче. Услышав одобрительный свист зевак и аплодисменты, я поднял голову: мы оба тяжело дышали: и зал приветствовал нас овацией стоя. Мы с Шоу переглянулись и одновременно расхохотались. Я поклонился, а она присела, вызвав общий смех. Шоу вновь прижалась ко мне и поцеловала, так что у меня голова пошла кругом. Сочетания нескольких порций пива, ее сладких губ и смехотворно короткого платьица было достаточно, чтоб задуматься о скорейшем продолжении банкета дома. Мы подождали, пока Джет не спел поздравительную песню, потом я велел Нэшу не отсвечивать, когда тот явится домой, забрал подарки, и мы с Шоу торопливо ушли. Уже перевалило за полночь.

Мы держались за руки в машине на обратном пути и болтали о том, чем занимались в разлуке. В общем, было приятно услышать, что она тоже тосковала и что ситуация с Гейбом решалась профессионально и по-деловому. Мне невероятно повезло заполучить такую удивительную девушку.

Войдя в квартиру, я хотел сразу потащить Шоу в спальню и начать, но она сбросила свои сексуальные шпильки и пошла на кухню за пивом. Я был взволнован и возбужден, но не стал торопить события, а потому уселся рядом с ней на кушетке и взял банку. Шоу, устроившись рядом, погладила меня по голове. Я не возражал, но предпочел бы чувствовать ее руки в иных местах. Я спросил:

– Почему ты любишь играть с моими волосами?

– Ты часто меняешь прическу, и они всегда разные на ощупь. Сейчас они впервые в натуральном виде. Какие, оказывается, мягкие.

– По-моему, тебе нравился ирокез.

– Твои волосы я люблю, как бы они ни выглядели. Но сейчас ты кажешься гораздо доступнее.

Она нервничала, и я удивился. Никогда раньше в этой сфере у нас не было проблем, и я даже не знал, что сделать, чтобы Шоу расслабилась. Мы чокнулись пивом, и я криво улыбнулся.

– С днем рождения меня.

Шоу улыбнулась в ответ, и волосы упали ей на плечи.

– Я должна кое-что рассказать, прежде чем вручить подарок.

Она говорила серьезно, поэтому я немедленно принялся перебирать в уме худшие варианты. Пока мы были в ссоре, она встретила и полюбила другого; Гейб нанес ей больше повреждений, чем я думал, и интим пока придется отложить; она решила уехать в Перу… Понадобилось усилие, чтобы не перепугаться и не разрушить все, чего я успел достичь за минувший день.

– Ну, давай уже.

– Мне неловко…

– Шоу, я сейчас умру! Не молчи.

Она отставила пиво и придвинулась ближе, отчего подол платья соблазнительно задрался, обнажив бедра. Я подумал: если она не заговорит в ближайшее время, я потащу ее в кровать, а дела обсудим утром.

Шоу взяла меня обеими руками за голову и заставила слегка пригнуться, так что наши глаза оказались на одном уровне.

– Насчет того, что нужно проявлять больше заботы и вообще измениться, чтобы нам стало проще жить… это к постели тоже относится, да?

Я удивленно поднял брови, взял Шоу за талию и усадил к себе на колени.

– К чему ты клонишь, Каспер? Давай, колись.

Она скорчила рожицу, и я увидел, что она смущенно порозовела.

– Милый ласковый Рул, Рул без ирокеза, очень скучен в постели. Он мне не очень нравится. Пусть вернется прежний Рул и всё, что было с ним связано. Я просто хотела убедиться, что мы понимаем друг друга…

Я расхохотался и стиснул Шоу в объятиях, одновременно запустив руку под платье и ухватив за аппетитную ягодицу.

– Даже не знаю, радоваться или обижаться.

Она подалась вперед, так что мы практически соприкоснулись губами.

– Я хочу тебя.

Я одобрительно зарычал и подумал, что пора заканчивать разговор. Шоу удивленно пискнула, когда я поднялся с кушетки, по-прежнему держа ее в объятиях, и обвила меня ногами вокруг тела.

– Подарок можно вручить и в спальне, я так думаю?

Шоу не ответила – она принялась покрывать поцелуями мою шею. Кровь загремела в ушах, и я даже усомнился, что мы доберемся до постели. Тут она потянула меня своими маленькими острыми зубками за ухо и начала нашептывать ласковые непристойности. Я пинком закрыл дверь и стал покрывать поцелуями ее тело. Шоу раздвинула ноги, и я оказался в том самом месте, куда больше всего жаждал попасть. Запустив палец за резинку крошечных трусиков, я стянул их. Если бы я раньше знал, что под платьем у Шоу почти ничего нет, я бы не дотерпел до середины вечеринки. Мы оба застонали, когда наши тела соприкоснулись; она стянула с меня футболку через голову. Мы целовались и терлись друг об друга, тяжело дыша и самым восхитительным образом соприкасаясь. Я радовался, что она не хотела нежного и бережного секса, что соглашалась принять все, что я мог ей дать, потому что я слишком долго сдерживался и теперь боялся, что от напряжения лопну. Я застонал в знак протеста, когда Шоу высвободилась и толкнула меня на спину. При мысли о том, что под платьем она голая, нестерпимо хотелось прикоснуться к самым потайным ее местечкам, но у Шоу были свои планы.

Она возилась с пряжкой ремня и велела мне разуться, но, видимо, я слишком медлил, потому что она сама все устроила, и вскоре я уже остался нагишом. Повернувшись спиной, Шоу попросила расстегнуть молнию платья, которая шла от воротника до талии. Я охотно повиновался, и черная ткань сползла на пол, обнажив атласную кожу.

Я провел пальцами по ее позвоночнику и с удовольствием увидел, как спина покрылась мурашками. Шоу лукаво взглянула на меня через плечо, и мое сердце подпрыгнуло.

– Я уже давно приготовила тебе подарок, еще до того как мы поссорились. И хорошо, потому что всё успело зажить, и теперь ты можешь их потрогать.

Одной рукой она подняла наверх длинные волосы и медленно повернулась. Я был страшно заинтригован, потому что другой рукой Шоу прикрывала обнаженную грудь. Она взобралась на постель и уселась на меня – забавное было зрелище, ведь мой член торчал между нами, как железный штырь. Шоу отпустила руку, и я ахнул. Я и так не знал никого прекраснее, но Шоу с проколотыми сосками, голая и сидящая на мне верхом, была просто верхом совершенства. Я почувствовал, что в мозгу произошло короткое замыкание. Вся кровь разом отхлынула от головы к мошонке.

– Ох, блин, как же клево смотрится…

Она негромко рассмеялась и застонала, потому что я коснулся колечка пальцем.

– Это мой камень.

На колечке висел блестящий зеленовато-синий аквамарин, изящный и нежный, как сама Шоу.

Она выдохнула, когда я легонько потянул за колечко, и прикрыла глаза в порыве искренней страсти. Я как никто знал, что интимный пирсинг способен улучшить сексуальные ощущения, и готов был жизнь положить на то, чтобы научить Шоу всему, что умел сам.

Она наклонилась и поцеловала меня.

– С днем рождения, Рул. Я дарю тебе себя сегодня и навек, и этот подарок ты не вернешь обратно.

Я перекатил ее на спину и поцеловал так, словно настал конец света, словно мы виделись в последний раз. Я любил Шоу и не собирался отпускать. Прикосновение языка и колечка на губе должны были дать ей понять, как я соскучился. Следы зубов сообщали всему миру, что мы предъявляем права друг на друга, а когда мои ногти впились в нежное тело, мы оба тяжело задышали.

Я сунул Шоу руку между ног, одновременно губами лаская украшения в прелестных сосках, и мы сплелись, ненасытно и далеко не осторожно тиская друг друга. Она расцарапала мне кожу на заднице, пока я доводил ее до исступления губами и руками – и не собирался на этом останавливаться. Мы слишком долго пробыли в разлуке, и, пытаясь стать другим, я испортил наши особые, уникальные отношения. Теперь я намеревался стереть память о былых ошибках. Но моя девушка имела на сей счет свое мнение.

– Рул…

Она потянула меня одной рукой за волосы, а другой нащупала член, который так и пульсировал.

– Я очень ценю твои ласки и вижу, что милого доброго Рула больше нет, но если ты не трахнешь меня через две секунды, я закричу. Честно, я слишком долго ждала.

Глаза у нее сверкали, и, пусть даже я предпочел бы как минимум раз довести Шоу до оргазма, прежде чем дать волю сдерживаемой сексуальной энергии, похоже, выбора не оставалось. Я застонал, потому что она обхватила мой воинственно торчавший член пальцами и погладила туго натянутую кожу. Это было нечестно, поэтому я толчком приподнялся, нацелившись в горячий влажный вход, и позволил ей направить моего дружка куда надо. Мы оба замерли; наши тела так идеально слились, что мы долго наслаждались ощущением, целую минуту. Наконец Шоу приподняла бедра, и я вошел на всю длину, так что мы оба выругались.

Секс не был медленным и нежным – скорее, бешеным и неукротимым, но я упивался им и думал, что мы вот-вот, кажется, сгорим дотла от страсти. Каждый раз, когда металлические колечки в упругой груди Шоу касались моего тела, я рычал от наслаждения и сам чувствовал, когда шарик на конце моего пениса касался ее клитора, потому что она выгибалась и дышала прерывисто и хрипло. Таким сексом я мог заниматься только с ней, и, когда Шоу обмякла, я понял, что, наверное, сам не знал, сколько во мне было любви, но Шоу вся просто сияла, когда смотрела на меня, и, наверное, я выглядел точно так же, когда смотрел на нее. Я ускорил темп и почувствовал, как она царапает мою спину и хватает за задницу… а потом мир разлетелся сверкающими осколками, и я совсем не хотел, чтобы они собирались воедино.

Шоу повернула голову и поцеловала меня в висок.

– Ты мое счастье.

Я уткнулся лицом в ложбинку между плечом и шеей и слегка прикусил складку кожи.

– Я буду любить тебя, Шоу.

Ее глаза пошли лучиками.

– Ты уже меня любишь.

И я понял, что она, похоже, права. Мы слишком долго пытались жить, следуя неверным побуждениям и указаниям, и теперь должны были стать друг для друга самими собой – и любить друг друга по единственно правильной причине. Когда Шоу свернулась со мной рядом, забросив ногу мне на бедро, я понял, что именно так и должно быть. И я даже не особо возражал, что пришлось делить ее с Реми, потому что я был счастлив, и Шоу была счастлива, и, в конце концов, брат хотел для нас именно этого.

 

Эпилог

Восемь месяцев спустя

– Если не перестанешь дергаться, придется прекратить.

– Но мне больно.

– Ты так всегда говоришь. Мы уже достаточно проделали, и ты вроде бы должна знать, во что ввязываешься. Я почти закончил, так что хватит ныть.

– Можно и повежливей.

– Тебе же не нравится, когда я вежлив. Серьезно, Каспер, ты самый сложный клиент, и это страшная подстава, потому что на твою светлую кожу чернила ложатся идеально!

Тут я сердито уставился на Роуди, который в очередной раз заглянул через низкую перегородку.

– Если не перестанешь пялиться на мою девушку, скоро будешь искать другую работу, потому что я тебе все пальцы переломаю.

Шоу хихикнула и повернула голову, покоившуюся на скрещенных руках. Она лежала передо мной на столе. Рисунок, над которым я работал, покрывал всю правую сторону тела, от подмышки до изгиба бедра, где аппетитные ягодицы переходили в ногу. Татуировка была большая, красочная. Предстояло потратить еще часа три на цвета и тени, но, поскольку клиент буквально жил в одном доме со мной, я не волновался, что не успею закончить. Но сейчас Шоу лежала почти голая, прикрытая только моей курткой, в коротеньких шортах, а парни то и дело пытались на нее поглазеть – как всегда. Трудно было сосредоточиться, да еще отгонять зевак.

Роуди показал оттопыренный средний палец, но при этом добродушно ухмыльнулся. Моим друзьям нравилась Шоу – они радовались, что она заставила меня слегка сбавить обороты и со мной стало проще жить и общаться. Прошел уже почти год, и, хоть я по-прежнему имел репутацию человека, с которым нелегко ладить, но, по крайней мере, добился заметных успехов и научился сдержанности.

– Не исключено, что это будет лучшая твоя работа. Ты внесешь ее в портфолио, когда закончишь? – спросил Роуди.

Рисунок был очень сложный – изображение Смерти, с прекрасным и трагичным женским лицом. В руках она держала точную копию сердца, которое некогда я нарисовал на ладони Шоу. Та настояла на двух ключевых моментах – она потребовала изображения Пресвятого Сердца и сходства с моей аналогичной татуировкой. Я бы никогда не подумал, что Шоу заинтересуется татуировками так же сильно, как я, но всего лишь через месяц после того, как мы официально стали парой, она попросила набить ей несколько крохотных снежинок разных оттенков синего, серого и белого. Когда я спросил зачем, она сказала, что мои глаза напоминают о зиме и она хочет что-нибудь, что, в свою очередь, напоминало бы обо мне, поэтому я сделал Шоу татуировку в виде падающих снежинок. Рисунок начинался за левым ухом и спускался по основанию шеи до правого плеча. Я обожал проводить по нему языком. Приятно было не только то, что Шоу захотела татуировку, но и то, что ее сделал именно я. Через пару месяцев она попросила рисунок в виде подковы, с именем Реми, и тоже обзавелась мемориальной татуровкой (на предплечье). Мне становилось тепло всякий раз, когда Шоу обнимала меня или мы держались за руки.

Но сегодня я делал татуировку в сто раз больше и сложней. Она представляла собой манифест, и, надо признаться, я был в восторге. В восторге от рисунка и того, что Шоу достаточно доверяла мне, раз позволяла вносить необратимые изменения в свое тело. А главное, именно я имел возможность в дальнейшем любоваться этой татуировкой каждую ночь.

Я стер бумажным полотенцем лишние чернила и кровь, слегка похлопал Шоу по заду и стянул перчатки.

– Если Шоу захочет, я внесу рисунок в портфолио. Если нет, ничего страшного.

Я принялся разминать пальцы, а она уселась поудобнее, чтобы не запачкать кровью и краской все вокруг и чтобы я мог смазать ранки гелем и наложить повязку. Моя рука, на костяшках которой было вытатуировано ее имя, коснулась щеки Шоу, когда мы поцеловались. Как профессиональный татуировщик я знал все поверья, связанные с тем, чтобы написать на себе имя любимого человека, но меня они не пугали. Мне нравилось, опуская взгляд, видеть на руке имя Шоу. Нравилось, что, когда я держал обе руки рядом, наши имена тоже стояли рядом, навеки запечатленные на моем теле. Еще я попросил Нэша нарисовать мне за левым ухом маленькое изображение Каспера, дружелюбного привидения, в том месте, где у нее были снежинки. Дешевый эффект, конечно, но Шоу сказала, что это очень мило, – и выказала свое одобрение таким способом, что я несколько дней обалдело улыбался.

– Очень красиво. Спасибо, любимый.

– Это ты красивая.

Я вновь поцеловал Шоу, когда она спрыгнула со стола и, старательно прикрывшись, пошла в ванную одеваться. По пути она провела пальцем по моей голове. Ирокез отрастал, и Шоу не соврала: ей действительно было все равно, какую прическу я носил, лишь бы она могла ее потрогать. В остальном Шоу не возражала, в какой бы цвет я ни красился и какой стиль ни предпочитал.

Роуди покачал головой и мрачно взглянул на меня.

– Повезло же тебе, Арчер, блин.

Я рассмеялся и принялся прибирать рабочее место.

– Знаю.

Не все шло идеально. Мы по-прежнему оставались двумя разными людьми, идущими двумя разными путями, но всегда находили время, чтобы разобраться в проблеме. Суд над Дейвенпортом отнял много сил, и я страшно мучился оттого, что Шоу приходилось озвучивать пережитые страдания. У Гейба было слишком много влиятельной родни, чтобы мы могли надеяться на заслуженно суровый приговор, но Шоу не сдавала позиций. Когда родители требовали, чтобы она отказалась от обвинений и позволила Дейвенпорту-старшему уладить дело, Шоу настояла на своем – и поступила правильно. Гейба наказали, хоть и не так сурово, как нам хотелось бы. Родители Шоу, конечно, не порадовались нашим отношениям, но, как только им стало ясно, что они либо принимают нас как пару, либо держатся от дочери подальше, они вроде как немного смирились. Лично я думаю, что их мучила совесть из-за истории с Гейбом и из-за того, что оба оказались никудышными родителями. В любом случае, они продолжали платить за учебу Шоу и неохотно согласились с моим присутствием в ее жизни. Пока они вели себя прилично, мы считали, что все нормально.

В моей семье ситуация улучшилась, хоть и не стала идеальной. Мы с мамой достигли некоторого понимания. Близкие отношения, как с Реми, нам не светили, но, по крайней мере, теперь мы могли общаться. Я даже сходил с ней пару раз к психологу и отчетливо осознал, насколько серьезные были проблемы. К моему удивлению, мы оказались похожи сильнее, чем я думал. Мы с Шоу стали вновь ездить домой на ланч по воскресеньям, но теперь я активно участвовал в происходящем, и эти поездки стали доставлять мне удовольствие. К сожалению, трудности начались с Ромом. Брат по-прежнему отказывался разговаривать с родителями и лишь немного смягчился в отношении Шоу, когда я при личной встрече, через пару месяцев, намекнул, что надеру ему задницу, если он не перестанет хамить. Рому приходилось нелегко. Он чувствовал себя обманутым и преданным, но я в него верил. Если даже я увидел свет в конце туннеля, то мой брат, который был намного лучше как человек, рано или поздно оправился бы.

Шоу вышла из ванной, собирая волосы в хвост. Кора взглянула на нее и нахмурилась.

– Просто не верится, что ты съехала ради этого придурка. Я так по тебе скучаю.

– О-о… я тоже, подружка, но, честно говоря, пусть уж мои вещи лежат в каком-то одном месте.

Шоу на выходные перебиралась ко мне. Хотя она проводила у меня пять-шесть ночей в неделю, мы до недавнего времени откладывали с переездом, потому что я не хотел стеснять Нэша. И вот однажды он за завтраком сказал Шоу, что будет рад видеть ее в квартире на правах постоянного жильца, если она согласится готовить. Мы оба прямо запрыгали, потому что я любил нашу квартиру, оттуда было очень удобно добираться до работы, и не хотел съезжать сам или просить Нэша. Мы втроем отлично ладили. К тому же большую часть вечеров Нэш проводил не дома, так что мы друг другу не надоедали. Девочки расстроились, что Шоу собралась уезжать, и я знал, что она будет очень скучать по Эйден и Коре, но они много общались, каждый четверг ходили развлекаться своей компанией, так что я не боялся, что Шоу пожалеет о своем решении.

Кора взглянула на подругу с видом сердитой феи Динь-Динь.

– Я не хочу впускать в дом посторонних. Вы с Эйден были просто идеальными соседками, а после того, что с тобой случилось, я не намерена селить у себя никакого человека с улицы.

Шоу села на стул, с которого я встал, чтобы прибраться, и украдкой провела пальцами по внутренней стороне моего бедра. Нэш оторвался от совы, которую рисовал, и перевел взгляд с меня на Роуди.

– Джет, кажется, скоро возвращается с гастролей?

– Да. И что?

Джет выступал с одной популярной группой, он играл на рок-фестивале и отсутствовал уже больше полугода. Пока его не было, девушка, с которой он жил, сошлась с каким-то бывшим уголовником и он остался без жилья. Мы все думали, что Джет поселится у Роуди или у кого-нибудь из своих музыкантов.

– Сдай комнату ему, – посоветовал Нэш, словно тут и думать было не о чем. – Джет дружит с Эйден, ну и потом, он вечно ездит. Вы отлично поладите.

Мы с Шоу многозначительно посмотрели друг на друга. Джет действительно подружился с Эйден – точнее сказать, они сошлись совершенно независимо от нас всех, и мы нередко задавались вопросом, насколько близки могут стать поклонница кантри и металлист. Мы не понимали, как они находят общие темы для разговоров. На мой взгляд, Джет, живущий под одной крышей с темноволосой красавицей Эйден, просто напрашивался на неприятности – или, наоборот, имел все шансы приятного времяпрепровождения. Зависит от того, с какой стороны посмотреть.

Я взял Шоу за руку.

– Мой брат тоже вернется через пару месяцев. И ему нужно где-то пожить, пока он не сообразит, чем будет заниматься. Вот тебе еще один вариант.

Кора кивнула и вернулась к своим делам. Я посмотрел на Шоу.

– Поедем домой?

Мне нравилось задавать этот вопрос, а Шоу – слышать его. Она улыбнулась и осторожно приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Я догадывался, что ей больно. Нелегко терпеть уколы четыре часа. И обычно Шоу лежала неподвижно, как камень. Дома я собирался отправить ее под горячий душ, чтобы улучшить самочувствие.

– Да.

Мы вышли из салона, держась за руки, и зашагали домой. Шоу нравилось водить пальцем по вытатуированному у меня на костяшках имени, и я всякий раз невольно улыбался.

– Ты хочешь включить мою татуировку в свое портфолио, Рул?

Я не ждал, что она об этом заговорит, а потому удивленно взглянул на нее.

– Почему ты спрашиваешь?

Шоу пожала плечами.

– Не знаю. Ты же помещаешь туда всё самое лучшее. С какой стати делать исключение?

Я обвил ее рукой и притянул к себе, чтобы поцеловать в макушку.

– Ну, те рисунки – просто работа. С ними мои клиенты отправляются туда, где их будут ценить и любить другие. Но всё, что я делаю для тебя, всё, что происходит между нами, – это нечто большее. В первую очередь, оно предназначено для нас с тобой. Когда я разрисовываю твое тело, то знаю, что каждый рисунок останется с нами всегда. Если ты захочешь, чтобы я включил твою татуировку в портфолио, я это охотно сделаю, а если нет, то с радостью останусь единственным, кто сможет изо дня в день любоваться произведением своих рук.

Шоу в молчании смотрела на меня несколько секунд, а затем расхохоталась.

– Ты говоришь самые кривые комплименты в мире, но они прелестны, и ты абсолютно прав. Я хочу, чтоб эту татуировку видел только ты.

Я легонько потянул ее за волосы.

– Она занимает половину твоей попки. Да уж, Каспер, пусть я буду единственным, кто на нее смотрит.

Один лишь я заставлял зеленые глаза Шоу вспыхивать так ярко.

– Я люблю тебя, Рул Арчер.

С каждым разом всё проще становилось ответить: «И я тоже тебя люблю». Я не задавал вопросов, не беспокоился, не проваливался в темный туннель, потому что отвечал на чувства Шоу взаимностью и знал, что этого достаточно. Даже не нужно было стараться, оно как-то само получалось. И каждый день лучше, чем накануне.

– Так как насчет того, чтобы Джет или Ром поселились у Коры и Эйден?

Она уютно прижалась ко мне.

– Я тоже очень хочу знать, что из этого выйдет.

Я фыркнул.

– Про нас все говорили то же самое.

– И посмотри, какой спектакль мы закатили.

– О да. Противоположности не просто притягиваются, они взрываются и сжигают дотла все вокруг.

– Я в курсе, спасибо.

Что бы нам ни предстояло в будущем, одно я знал твердо. Если кому-нибудь из моих друзей посчастливилось бы найти девушку, которая внушила бы ему такие же чувства, я бы не пожалел сил, чтоб убедиться, что они дойдут до конца. Такую любовь нельзя упустить, и она приходит даже к тем, кто никогда не сознавал ее присутствие.

Кажется, я стал оптимистом.

Реми мог бы гордиться мной.