– Значит, ты хочешь поговорить начистоту и рассказать, почему последнюю неделю ведешь себя еще хуже, чем обычно?

Ром стоял надо мной, пока я качал штангу, лежа на скамье. Он позвал меня в спортзал в субботу, потому что ему нужно было разрабатывать плечо. Даже в потрепанном виде мой брат сохранил завидную форму, и я прямо-таки устыдился, качаясь рядом с ним. Большую часть времени я старался не кривиться, замечая, что тяжести, с которыми работал Ром, намного круче, чем мои. Поставив штангу, я сел и провел полотенцем по вспотевшему лицу и свежевыбритой голове. Я не стал бриться наголо, как Нэш, но избавился от ирокеза, и на голове теперь торчала темная щетина. С пирсингом в бровях и татуировками до затылка я смахивал на беглого заключенного.

– Да нет…

Я последовал за Ромом, когда тот перешел к стойке с гантелями и принялся разрабатывать больную руку. Плечо по-прежнему причиняло ему боль: он морщился, когда сгибал и разгибал локоть, но не жаловался и упорно продолжал. Следовало бы признаться, что из-за Шоу я совсем вылетел из колеи, ведь, скорее всего, Ром дал бы мне хороший совет. Я был уверен, что своими силами непременно испорчу дело, которое началось так хорошо. Когда брат вернулся в среду после ужина с Шоу, я едва сдержался, чтобы не связать его и не начать пытать, как она поживает и спрашивала ли про меня. Потом я вспомнил, что сам не отвечал на ее сообщения и не перезванивал – и подумал, что лучше оставить все как есть.

Ром перехватил мой взгляд в зеркале, когда его лицо вновь исказилось гримасой боли.

– Ты случайно не знаешь, почему Шоу в среду, когда мы с ней виделись, походила на привидение?

– А с чего ты взял, что я с этим как-то связан?

– Потому что я не дурак. Она давно к тебе неравнодушна, и рано или поздно ты должен был это понять, если бы малость поинтересовался. И потом, вы оба в последнюю неделю смотрели в телефон, как будто искали ответы на все мировые вопросы, и страшно огорчались, когда ничего не находили.

Я выругался и пошевелил языком колечко на губе.

– Ты ведь не расстроишься, если я скажу, что мы с Шоу вроде как сошлись? Или что?

– Ну, если вы действительно сошлись, я совершенно не расстроюсь. Только Шоу тебе не девочка на ночь. Если будешь с ней плохо обращаться, я тебя прибью.

Я хмуро взглянул на брата и показал отражению в зеркале средний палец.

– В каком смысле – она давно ко мне неравнодушна? Она выпила, мы оба разогрелись, я ничего не смог поделать, вот и решил – почему бы нет? Я люблю Шоу… то есть люблю проводить с ней время. Она забавная… но всегда страшно занята, и вот теперь укатила в Бруксайд со своим придурочным бывшим, потому что так велела мать. Я даже не знаю, как нам быть дальше. Шоу двадцать лет, она должна жить собственной жизнью, а не по родительской указке…

– Ага, дай-ка угадаю. Вместо того чтобы спокойно и разумно поговорить и объяснить, что именно тебя тревожит, ты просто обрубил концы, перестал отвечать на звонки и предпочел кипеть гневом в одиночку.

Я пожал плечами.

– Рул, вы с Шоу сто лет знакомы. Чем, с ее точки зрения, ты сейчас занят? Ну же, братик, включи голову. Стоит ли портить дело, еще не начав? Эта девочка тебя видит, ей-богу, видит, и так было с самого начала, когда все замечали только Реми. Перестань упрямиться, лучше помоги ей.

– Она поехала к мамаше со своим бывшим, Ром.

– Да, а ты вчера вечером пошел в бар и позволил какой-то страхолюдине лазить тебе языком в рот. Не все живут по одному сценарию, Рул. Многие люди хотят порадовать родителей, хотят, чтоб те одобряли их жизнь. Не каждый способен сжечь за собой мосты, как ты. Большинство предпочитает иметь возможность вернуться домой.

Я поморщился, – брат ударил по больному. Если бы я вчера выпил еще немного, то, возможно, сделал бы ошибку, которую не сумел бы исправить. К счастью, на губах у рыжей оказался здоровенный слой липкой и сладкой помады, и пахло от нее дешевыми цветочными духами. Ни мягкости, ни совершенства – ничего, что я испытывал, когда целовался с Шоу. Поэтому я отшил рыжую и до конца вечера чувствовал себя полным дерьмом. Так не могло продолжаться вечно – я рисковал загубить все, что успело между нами возникнуть.

– Мне как-то стремно, Ром.

– Почему?

– Сам знаешь почему. Как только к кому привяжешься, так потом хочется умереть, если тебя бросят.

– Перестань, Рул, обычно люди, которые действительно друг к другу привязаны, никуда не хотят деваться. Ты оглянись: я здесь, Нэш тоже, Джет и Роуди за тебя глотку перегрызут, и Шоу, кстати, тоже пока тут. Ты, может быть, думал, что она рядом только из-за Реми, потому что он всегда заботился о ней, но, по-моему, ты достаточно умен, чтобы понять теперь, что она рядом с тобой совсем по другой причине.

Он с лязгом положил гантели на стойку и спокойно взглянул на меня.

– Пора повзрослеть, Рул. Перестань вести себя как избалованный ребенок, который никак не вырвется из тени брата. У тебя потрясающая успешная карьера, семья, хоть и проблемная, но любящая, а еще – красивая девушка, которая только и ждет, чтоб ты понял, что она принадлежит тебе.

– Мужик, когда ты начинаешь разыгрывать старшего и умного, мне выть хочется.

Ром закатил глаза. Мы зашагали в раздевалку. Я переоделся и быстро взглянул на мобильник. Мое сердце сжалось, когда я прочел сообщение, которое прислала Шоу. Она страшно переживала. Ну и дурака же я свалял. Надо было поговорить с ней, вместо того чтобы без единого слова отпускать в Бруксайд с тем придурком. Я пытался придумать ответ, когда Ром хлопнул меня ладонью по затылку.

– Пошли.

– Слушай, Ром…

Брат повернулся и посмотрел мне в глаза.

– Как там папа с мамой?

– А что?

– Ну, из-за нас с Шоу. Если все получится, если я не облажаюсь, что тогда делать? Они ведь не поймут.

– Какое тебе дело? Ты имеешь право на счастье, и Шоу тоже. Реми нет, и ничего тут не изменишь.

Я откашлялся и потер шею.

– Э… у Шоу никогда с Реми ничего такого не было.

У Рома глаза полезли на лоб.

– Я, пожалуй, не стану спрашивать, как ты это выяснил.

– Да уж, лучше не спрашивай. Короче… я теперь точно знаю, что у них ничего не было.

– И все равно, мамы с папой это не касается.

Я опять вздохнул.

– Ну да, наверное.

Мы разошлись, и я зашагал в салон. Клиенты шли косяком, а вечером я собирался на концерт. Брент, главный вокалист группы, был нашим постоянным клиентом, и, когда «Трюки» стали популярной группой, я получил неплохую рекламу благодаря тому, что солиста украшали мои татуировки.

После работы я поехал домой и переоделся, чтобы потусить с парнями, но думал по-прежнему о Шоу и о сообщении, которое она прислала утром. Она обидела меня, и, пусть даже я был слишком упрям, чтобы это признать, но отстранился я именно поэтому. Я не хотел, чтобы Шоу общалась со своим бывшим, потому что, разумеется, этот тип больше ей подходил, а я не любил проигрывать. Оттолкнув ее и отказываясь от возможности обсудить все – и вместе подумать, как быть дальше – я гарантировал себе, что меня не отошьют и не успеют подметить мои недостатки. Вот идиот. Из всех, кого я знал, только Шоу никогда не внушала мне чувство собственной неполноценности. Да, она бывала резка и склонна к критике, когда чувствовала себя загнанной в угол, но никогда не давала понять, что я недостаточно хорош для нее.

Концерт был супер, и с нами обращались как со звездами, потому что мы ошивались за сценой и болтали с музыкантами. Вокруг толпились соблазнительные телки, но когда концерт закончился и началась вечеринка, я ушел рано и отправился домой в одиночку. Принял душ и залез в постель, продолжая глядеть на экран мобильника. Не в силах больше сдерживаться, я наконец написал Шоу: «Вчера я целовался с одной девчонкой».

И затаил дыхание, потому что не знал, как она отреагирует. Я был готов прочитать, что между нами все кончено, что я слишком далеко зашел… но не получил ответа. Минут двадцать, с колотящимся сердцем, я смотрел на экран. Шоу не писала.

«Прости, не хотел тебя обидеть. Я идиот. Мне сейчас тяжелее, чем я думал».

Ответа не было, и я почувствовал, что странная связка в моей душе, соединявшая нас с Шоу, начала рваться. Я понимал только, что должен поправить дело, что нельзя просто так ее отпустить. Ром верно сказал: пора было повзрослеть. Я еще даже и не пытался – как обычно, моя горячая голова выписывала чеки, по которым сердце не собиралось платить. Я всю ночь метался и ворочался. Шоу не перезвонила, не прислала сообщение, и я запаниковал. Где-то в пятом часу ввалился Нэш, и я понадеялся, что он не разбудил Рома.

Утром я встал и как безумный закружил по квартире. Почистил зубы, сжевал рогалик, порылся в шкафу в поисках рубашки с полным комплектом пуговиц, нашел единственную пару черных брюк, которые не были джинсами. Потом надел ветровку с капюшоном и полосатый блейзер и зашагал к двери. Брат и сосед смотрели на меня, как на психа.

– Я поехал.

– Ты куда собрался, в церковь? – выдал Нэш, явно с бодуна.

Зато у Рома вид был понимающий.

– Надо поговорить с Шоу.

– Ну так позвони.

– Она не отвечает.

– Думаешь, ее мать тебя впустит в дом?

– Да плевать. Мне надо поговорить с Шоу, и я с ней поговорю.

Ром подмигнул и отсалютовал кружкой с кофе.

– Молодца. Позвони, если угодишь за решетку, я что-нибудь придумаю.

– Увидимся.

Почему-то шоссе по направлению из города было страшно забито. Меня всего колотило, я только искал повода закатить серьезную дорожную разборку, когда наконец добрался до Бруксайда. Еще раз попытался позвонить Шоу, услышал автоответчик и чуть не разбил телефон, когда бодрый голос в аудиозаписи предложил оставить сообщение.

Я знал, где дом ее матери, потому что меня неоднократно заставляли заезжать за Шоу и привозить к нам, пока у нас с Реми была одна машина на двоих. Въехав в ворота на улице вслед за катившим впереди автомобилем, я запросто обнаружил дом. Перед особнячком, похожим на шале, стоял целый ассортимент дорогих машин, которые выглядели довольно нелепо в Колорадо.

Бегом поднявшись на крыльцо, я позвонил в дверь. Ожидал, что откроет горничная или, скажем, настоящий дворецкий, но увидел постаревшую и суровую копию Шоу. Ее мать. У обеих были одинаковые светлые волосы и пронизывающие зеленые глаза, но, в то время как Шоу источала мягкость и очарование, эту женщину словно вырезали из куска льда. Она прищурилась, увидев меня, но я приехал по важному делу и плевать на нее хотел. Она не помешала бы мне, даже если бы пришлось применить силу.

– Я хочу поговорить с Шоу.

Она поджала губы и перекрыла дверной проем своим миниатюрным телом.

– Ты, кажется, сын Марго и Дейла?

– Ну да, один из сыновей.

Мы не дружили, разумеется, и она явственно давала это понять.

– Что тебе нужно от моей дочери?

– Это личное. Мы минутку поговорим, и я ее отпущу.

– Ты врываешься на семейный праздник. Шоу здесь со своим молодым человеком, вряд ли она захочет видеть тебя.

Я закатил глаза. Ее мать пыталась мной манипулировать, якобы ставя меня перед непреложным фактом, но я был не настолько глуп.

– Дейвенпорт – маньяк, а не «молодой человек». Позовите Шоу, слышите?

Я видел, что моя грубость уже начинает ее всерьез бесить.

– Откуда тебе вообще знать, что происходит в личной жизни моей дочери? Ты всегда был просто случайным увлечением, и все понимают, что вы с ней друг другу не подходите. Пора уже бросить детские игры.

– Послушайте, мадам, то, что происходит между мной и Шоу – абсолютно не ваше дело, и я вас уверяю, это не игра. Я не постесняюсь устроить скандал, если придется, но что-то мне подсказывает, что вы не захотите вводить ваших гостей в курс дела. Так? – уточнил я, приподняв проколотую бровь.

По-моему, она уже собиралась пригрозить, что позвонит в полицию или позовет мужа, но не успела, потому что тяжелую дверь кто-то распахнул рывком, и я увидел бледное личико Шоу.

– Рул? Ты что здесь делаешь?

Она уложила волосы в какую-то сложную тугую, до боли, прическу, на ней были жемчужное ожерелье, – прямо как в девятнадцатом веке, – и розовый свитер, мягкий и теплый на вид, а еще просторные кремовые брюки и розовые шпильки, которые наверняка стоили, как моя машина. Передо мной стояла совсем не та Шоу, которую я привык голой валять по постели, и я чуть не ушел без единого слова. Но ее широко раскрытые глаза были полны грусти, и в моей груди что-то начало пульсировать. Плевать я хотел, что мать не сводила с меня орлиного взгляда – я схватил Шоу за руку, притянул к себе, взял за щеки, пристально посмотрел в глаза и произнес:

– Прости.

Она положила руки поверх моих ладоней и удивленно моргнула.

– Что?

– Я вчера вечером послал тебе сообщение. Весь вечер звонил, ты не отвечала. Прости. Прости, что оттолкнул тебя, что вел себя как идиот. Прости, что я не знаю, как правильно поступить. Короче, просто прости.

– У меня телефон сломался.

– Что? – и тут я рассмеялся.

Мне хотелось поцеловать Шоу, подхватить на руки и унести куда-нибудь далеко-далеко…

– Я швырнула мобильник о стену, потому что Эйден написала, что в пятницу вечером ты ушел домой с какой-то девушкой.

– Блин. Я тебе новый куплю.

Она закрыла глаза и стиснула мои руки.

– Ты правда ушел с ней домой?

– Нет. Мы только поцеловались. Да, да, я идиот. Но я сразу понял, что неправ, и перестал. Клянусь, если мы с тобой помиримся, я больше никогда так не буду. Я все еще пытаюсь понять, как нам быть, Шоу. Жаль, что именно тебе приходится страдать, пока я учусь.

– Ты выгнал меня, Рул, отвернулся. Я никогда так не мучилась…

– Знаю, Каспер, я знаю, но только не уходи сейчас, ладно?

– Ты приехал сюда, чтобы извиниться?

Я кивнул.

– Надо же нам помириться.

Шоу криво улыбнулась.

– Для начала, понять бы, как не рассориться.

Я подавил внезапный прилив эмоций и крепко обнял девушку. Никогда раньше я не испытывал такого ощущения – словно вернулся домой после долгого отсутствия. Ласково поцеловав Шоу за ухом, я прошептал:

– Кстати, твоя мать меня ненавидит. Честное слово, ненавидит.

Шоу запустила руки в задние карманы моих штанов и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться губами до моего подбородка.

– Это нормально, меня она тоже ненавидит. А зачем ты сбрил волосы? Тебе идет, очень, но мне так нравился твой ирокез.

Я осторожно провел рукой по бритому черепу.

– Не знаю… просто захотелось сменить имидж.

Шоу вдруг посерьезнела и вложила свои руки в мои.

– Теперь ты гораздо больше похож на Реми.

– Шоу, попрощайся со своим другом и иди в дом. У нас гости. Ты ведешь себя неприлично.

Она взглянула на мать через плечо и сжала мою руку сильнее.

– Я не пойду без Рула.

О Боже, снова Шоу встряла между мной и очередным рассерженным родителем.

– Да ладно, ничего страшного. Раз уж мы помирились, я тебя перехвачу, когда поедешь обратно в Денвер. А пока просто подожду.

– Нет.

– Шоу, – голос матери был хлестким, как щелчок кнута. – Довольно. Перестань сию секунду. Пусть едет куда хочет, а ты ступай в дом. Хватит уже драматических сцен.

– Нет, я останусь с ним. Раз ты позволяешь Гейбу лапать меня за столом, значит, я пойду к гостям с Рулом, чтобы он не распускался.

– Шоу, здесь он совершенно неуместен.

Опять осуждение, приговор. Эта дама явно не сомневалась: раз я живу по собственному усмотрению и на свой лад, значит, не гожусь для этой девушки. Я прижал Шоу к себе и ответил мрачным взглядом. Пускай Реми и защищал Шоу, давая ей приют, зато я по натуре был бойцом, и эта мымра за последние годы попортила мне уже достаточно крови.

– Допустим. Но именно со мной Шоу провела день рождения, именно со мной ей хорошо, и именно я готов защищать ее от того дерьма, которое вы ей упорно подсовываете. Я охотно взял бы Шоу с собой и свалил отсюда подальше, но вряд ли вы захотите объяснять Дейвенпортам, почему она так спешно уехала. Поэтому, может быть, раз в жизни вы заткнетесь и позволите своей дочери сделать то, что она хочет?

– Шоу?… – теперь в голосе матери звучало искреннее смущение.

– Я пойду вместе с Рулом. Если ты не желаешь впускать его в дом, то уеду. Я вообще зря приехала. Мне надоело, что мной пользуются как пешкой, как вещью. Я тебе высказала свое мнение о Гейбе, а ты отказываешься слушать.

– Но вы же идеальная пара.

– Да, только я люблю Рула, – Шоу ткнула пальцем в мою сторону.

– Он открыто признал, что изменил тебе всего лишь вчера. Ну и какие отношения, скажи на милость, между вами могут быть? По-твоему, отец согласится платить за колледж, если узнает про это?

Шоу пожала плечами, и я положил руку ей на бедро, удерживая рядом с собой.

– Мне до смерти надоело об этом беспокоиться. В конце концов, я сама должна разбираться со своими делами. Рул не идеален, я тоже. Если я захочу его простить, ты ничего здесь не поделаешь.

Я чувствовал себя окончательным мерзавцем. Не стоило надеяться, что ту рыжую спишут со счетов мгновенно, но Шоу по-прежнему стояла рядом, поэтому я не слишком волновался.

– Прекрасно. Тогда заходите, угощайтесь и не смущайтесь. Шоу, я требую, чтобы ты уехала, как только обед закончится. Даже не надейся, что ты добилась своего. Я еще поговорю с твоим отцом про весь этот цирк.

Она развернулась и исчезла в доме. Я посмотрел на Шоу и провел пальцем по ее нахмуренному лбу.

– Ты в порядке?

– В общем, да. Давай просто переживем обед, а потом уже подумаем, что дальше.

Она попыталась отстраниться, но я ухватил Шоу за талию и вернул обратно.

– Шоу…

– Да?

Я поцеловал ее. Так, чтобы она ощутила мое раскаяние и желание все исправить. Она ведь теперь была частью меня, и я не собирался с ней расставаться. Я поцеловал Шоу, потому что не мог поступить иначе, и от этого мне полегчало. Губы у нее припухли и стали влажными, а глаза подернулись пленкой от сдерживаемой страсти.

– Я по тебе тоже скучал.

Она хихикнула и взяла меня под руку.

– Там публика из загородного клуба и несколько маминых политических соратников. Ты очень мило выглядишь, но не жди, что тебе распахнут объятия. Никто из них раньше не видел татуировку вблизи, поэтому готовься: на тебя будут глазеть отчасти как на бродягу, отчасти как на зверя в зоопарке.

– Переживу. Правда, не могу обещать, что останусь вежлив, если этот сукин сын распустит руки в моем присутствии.

Шоу вздрогнула.

– Вчера вечером был просто ужас. Я все отодвигалась, а он продолжал лезть. Моя мать просто ненормальная, если думает, что я проведу с Гейбом еще хоть минуту.

– Тебе придется сегодня везти его обратно в город?

– Я думала изобразить головную боль и всю дорогу лежать на заднем сиденье, а Гейба пустить за руль.

Мне эта идея не понравилась. Шоу не следовало подыгрывать родительским глупостям.

– Просто отдай ему ключи, а сама поезжай со мной. Пусть пришлет тебе эсэмэс, когда доберется, а мы с Нэшем потом пригоним машину.

– Правда?

– Ну конечно. Слушай, я действительно облажался… но сейчас-то я здесь. Мы справимся. Я тебя не оставлю, обещаю. Только прояви терпение. Да, иногда я веду себя как призовой идиот, но есть вещи, которые я просто обязан делать. И потом, я не хочу, чтобы Гейб к тебе приближался. Что-то он такое задумал, при всех своих манерах, и я ему ни на полдоллара не верю.

– Ладно. Я скажу Гейбу, а если он откажется, пусть добирается в город своим ходом.

Мы с Шоу вошли в столовую, битком набитую бруксайдскими домохозяйками и самыми высокооплачиваемыми личностями штата. Много денег, много власти – Шоу была права, эти люди смотрели на меня, как на дикого зверя, выпущенного из клетки. Она крепче сжала мою руку и повела к столу, который ломился от угощения. Гости немедленно расступились, давая нам место, но, как только мы с Шоу попытались подойти к еде поближе, дорогу мне заступил мистер Белая Рубашка. Он смерил взглядом меня, а потом Шоу. Очень хотелось подвесить его на дереве вниз башкой.

– Это частная вечеринка. Сомневаюсь, что ты приглашен.

– Он со мной, – холодно произнесла Шоу, не оставляя места сомнениям.

– Пока что.

– Отвяжись, пижон. Здесь не время и не место.

– Тебе здесь нечего делать. Ты пьяница и неудачник. Шоу быстро наскучат твои выходки.

– Держи, – сказала Шоу, бросая Гейбу ключи, и потащила меня к большому столу, за которым сидели все. Гости обернулись к нам, как только она влетела в комнату, крикнув через плечо: – Я больше ни минуты с тобой не пробуду! Езжай домой сам или ищи другого попутчика.

Гейб что-то буркнул, но я был слишком занят тем, что выдвигал стул для Шоу и устраивался сам рядом с ней. Все уставились на нас, и с особой неприязнью – на мать Шоу, сидевшую во главе стола. Я уже собирался сказать, что это глупая затея и, кроме неловкости, ничего не выйдет, когда вдруг услышал чей-то удивленный голос.

– Рул? Рул Арчер, это ты? Неужели приехал в такую даль на обед?

Мой давний клиент, Александер Карстен, отодвинул соседний стул и уселся рядом. Я улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Как дела, Алекс? Давно не виделись. Как твоя нога, зажила?

Он от души рассмеялся. Алекс был адвокатом или что-то в этом роде, много зарабатывал, ему перевалило за сорок. Он водил классный «Ягуар» и снимал шикарную квартиру где-то в центре, но, при всем своем благополучии, не утратил огня в душе. Я набил Алексу две большие татуировки на ногу и на спину, а под безупречно отглаженной рубашкой у него были разрисованные руки (одну оформил Нэш, другую Роуди). Алекс платил большие деньги и не скупился на чаевые. Поскольку в Бруксайде я не рассчитывал встретить клиента, то от удивления потерял дар речи – и почувствовал, как Шоу положила руку мне на бедро. Я накрыл ее своей ладонью.

– Отлично зажило. Я как раз думал заскочить через недельку-другую, чтоб ты нарисовал что-нибудь еще и на груди. Так что ты тут делаешь?

– Я вообще-то родом из Бруксайда. Ну и вдобавок моя девушка очень упряма и непременно желает настоять на своем.

Я кивком указал на Шоу, та прищурилась. Алекс взглянул на нее и усмехнулся.

– Ты встречаешься с дочкой Элеоноры Лэндон? Спорим, она не в восторге.

Видимо, мать Шоу не стала менять фамилию, когда разошлась с мужем, а может быть, в политических целях фамилия Лэндон лучше подходила.

– Да уж, ее не назовешь моей поклонницей.

– Не волнуйся, она вообще мало кого любит, кажется. Ох, приятно встретить знакомого на здешних посиделках. Надеюсь, тебя не выгонят, культурный шок этим ребятам на пользу. Обычно тут скучища…

Мы снова пожали друг другу руки, и я повернулся к Шоу, чтобы спросить, долго ли еще, но все в комнате глазели на меня как на монстра.

– Что?…

Она рассмеялась и прижалась лбом к моему плечу.

– Ты хоть знаешь, кто это?

Я сунул в рот дольку апельсина и погладил руку Шоу, лежавшую на моем бедре.

– Знаю. Я ему набивал татушку. И не только я. Он к нам часто заходит.

Шоу так смеялась, что по лицу у нее катились слезы.

– Это же Алекс Карстен.

– Да, я в курсе.

– Рул, Алекс – генеральный прокурор штата. Самый влиятельный юрист во всем Колорадо. Свой пост он получил во многом благодаря моей матери…

Я съел еще ломтик апельсина и заметил, что мать Шоу стала смотреть на меня как-то иначе.

– Забавно. Он же с ног до головы в татуировках. Под костюмом сплошь в картинках.

– С ума сойти.

– Слушай, мы еще долго будем здесь торчать?

– Давай доедим. Потом мне нужно будет собрать вещи. Можешь подняться и помочь.

– Думаешь, хозяйка замка пустит меня в башню из слоновой кости?

Шоу придвинулась ближе, и ее рука поползла вверх по моему бедру. Я чуть не подавился апельсином.

– Даже если мама не хочет тебя видеть… – зеленые глаза весело блеснули. – Я-то хочу.

Этот идиотский обед никак не заканчивался. Я набил рот апельсином и стал считать от ста до нуля, чтобы успокоить разбушевавшееся либидо. А я-то думал, что нелегко обедать с моими предками. Стало понятно, отчего Шоу так хотела примирить мою расколовшуюся семью. Хотя у Арчеров и хватало проблем, эта богатенькая публика била все рекорды.