Александр Петрович Починок (родился 12 января 1958 года в городе Челябинске) – российский государственный деятель, министр по налогам и сборам (1999–2000), министр труда и социального развития (2000–2004).

Окончил среднюю школу с золотой медалью, экономический факультет Челябинского политехнического института имени Ленинского комсомола по специальности «инженер-экономист» (1980), аспирантуру Института экономики АН СССР (1985), кандидат экономических наук (1986), профессор.

1980–1982 – стажер-исследователь, младший научный сотрудник Института экономики Уральского отделения АН СССР;

1986–1990 – младший научный сотрудник, научный сотрудник, старший научный сотрудник Института экономики Уральского отделения АН СССР;

1990–1993 – народный депутат России, член Верховного Совета России, секретарь, заместитель председателя, председатель Комиссии по бюджету, планам, налогам и ценам Совета Республики Верховного Совета России;

1993–1994 – заместитель министра финансов Российской Федерации, председатель Комиссии по передаче дел Верховного Совета России;

1994–1995 – депутат Государственной Думы первого созыва от Магнитогорского избирательного округа Челябинской области, член фракции «Выбор России»;

1996–1997 – депутат Государственной Думы второго созыва, член Комитета Государственной Думы по бюджету, налогам, банкам и финансам, член депутатской группы «Российские регионы ». Одновременно – заместитель председателя Контрольно-бюджетной комиссии Межпарламентской ассамблеи государств – участников СНГ;

1997–1998 – руководитель Государственной налоговой службы России;

1998–1999 – начальник департамента финансов и денежно-кредитного регулирования аппарата Правительства России;

1999–2000 – министр России по налогам и сборам;

2000–2004 – министр труда и социального развития России;

2004 – помощник председателя правительства России Михаила Фрадкова;

С декабря 2004 года – заместитель полномочного представителя Президента России в Южном федеральном округе Дмитрия Козака.

2007 – представитель Краснодарского края в Совете Федерации России.

С 1995 года – доцент , с 1997-го – профессор кафедры «Налоговая политика» Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова.

– Вы были министром по налогам и сборам, министром труда и социального развития, помощником премьер-министра, заместителем полпреда президента в Южном федеральном округе. Какая работа была самой интересной, какая – самой сложной, какая приносила наибольшее удовлетворение?

– Так получилось, что я действительно пять раз был министром, три раза – депутатом, и мне очень сложно выбрать, какая работа доставляла наибольшее удовлетворение, какая была сложнее, какая – интереснее. Наверное, все-таки самый сложный и самый интересный период – это время становления российской государственности, 1990–1991 годы, когда не хватало ни соответствующих знаний, ни соответствующего опыта, а приходилось экстренно разрабатывать практически все российское законодательство: налоговое, бюджетное, частично – экономическое. Причем времени на долгие раздумья не оставалось, надо было немедленно решать острейшие проблемы, стоявшие перед страной, да и сама страна тогда менялась чрезвычайно стремительно, поэтому и груз ответственности был большой, и вероятность ошибки велика, и сложность огромная. Не менее интересным было и начало налоговой реформы, и период написания Трудового кодекса, после которого в стране появилось новое, современное трудовое законодательство.

– Вы курировали Федеральную целевую программу «Юг России» и комиссию полпреда президента по улучшению социально-экономического положения Южного федерального округа. Как вы оцениваете результаты проведенной работы?

– Программа «Юг России», да и вообще все усилия полномочного представителя Президента на Юге России и работа комиссии по улучшению социально-экономического положения Южного федерального округа связаны с решением нескольких задач. Смысл программы – реализация старой притчи: «Дать удочку человеку вместо того, чтобы дать ему один раз рыбу». Так уж получилось, что в силу своего положения, неразвитости производительных сил, в силу прежних экономических ошибок значительная часть республик Северного Кавказа отстала в экономическом развитии от средне-российского уровня. Они являются не просто дотационными, а глубоко дотационными, хотя и имеют большие возможности экономического роста, обусловленные и местом положения, и ресурсами, и рекреационным потенциалом, и природно-климатическими условиями. Поэтому задача государства – в первую очередь создать условия для привлечения инвестиций, точнее, создать необходимую инфраструктуру, которая позволит привлечь инвестиции, а уж задача самой республики, самого субъекта – проводить такую политику, которая была бы знаковой для инвестора, которая бы убеждала инвесторов в необходимости идти в такие республики, как Дагестан, Осетия.

Вторая группа проблем – это социальное развитие территории. Дело в том, что вследствие лоббизма и разных возможностей депутатов, министров, президентов, деньги не то чтобы приходили неравномерно на территорию республик Северного Кавказа, они еще приходили не в те места, где это было нужнее, и получалось так, что территории, на которых ну просто физически не хватало школ, больниц, десятки лет не получали инвестиций. Если мы откроем атлас Южного федерального округа, то увидим, что распределение инвестиций по программам прошлых лет и показатели уровня развития социальной сферы не совпадают по огромному количеству районов, нет серьезной корреляции. Именно поэтому вторая большая задача – это подтянуть уровень развития социальной сферы до нормативных показателей. Дело в том, что любой житель страны должен иметь возможность получать нормативный объем социальных услуг в любой точке страны. Следовательно, те же самые школы и больницы, объекты культуры должны быть доступны везде. Я подчеркиваю, именно должны быть доступны – это не означает, что они должны быть везде, потому что на территории, где можно развернуть хорошую сеть автомобильных дорог, можно делать мощные профильные больницы, а в селах, небольших населенных пунктах следует развивать фельдшерско-акушерские пункты, размещать врачей общей практики, можно детей возить в более комплектные, более мощные школы. Однако то же самое нельзя, например, сделать во многих горных районах Дагестана, где дороги заметает снегом, и ни уехать оттуда, ни приехать туда невозможно, следовательно, все необходимое должно быть на месте. Наверное, все-таки за последние годы нам удалось сменить приоритеты в инвестиционной и экономической политике на Юге, и результаты налицо. Мы видим, что начался серьезный экономический рост в Дагестане. Обратите внимание, я специально не упоминаю Краснодарский край, это абсолютный лидер по инвестициям. Он и был, и остается им, там сами поняли, что необходимо развитие. Там идет интенсивнейшая работа по привлечению инвестиций, инвестиционный караван Краснодарского края объехал и Австрию, и Германию, и Англию, и Китай, и везде старается достучаться до инвесторов, поэтому речь не о нем. Очень важно то, что на таких, прежде отстающих, дотационных территориях, как Дагестан, Кабардино-Балкария, сейчас наблюдается явный экономический рост. Начала подниматься Чеченская Республика. Везде заметны следы новой социально-экономической политики. Я уверен, что в республиках Северного Кавказа можно создать свои источники формирования доходов и развитую экономику.

– Представляя в Совете Федерации Краснодарский край, какие наиболее важные задачи вы будете решать в первую очередь?

– Конечно, помимо общих задач члена Совета Федерации по работе с законодательством, представитель должен заботиться о субъекте, от которого послан. У Краснодарского края, хотя он один из ведущих в стране, тоже есть целый ряд проблем. Прежде всего, это, конечно то, что связано с созданием мощнейшей курортно-рекреационной зоны. Обычно упрощают проблемы и говорят: «Вот проведем олимпиаду». Дело не только в олимпиаде, дело в создании курортного региона, способного принять 15 млн, а в перспективе – до 20 млн отдыхающих в год. Это чрезвычайно важно для России, которая, так уж получилось, потеряла значительную часть курортов бывшего Советского Союза. Эти 15–20 млн человек должны отдыхать не в гостиницах и санаториях старого типа, а на современном уровне, они же могут выбирать между Турцией, Египтом, Краснодарским краем и решать, где им реально лучше. Мы очень рады, что поток отдыхающих россиян в Турцию уменьшился, а в Краснодарский край – увеличился, значит, мы двигаемся в правильном направлении.

Следующее направление – это развитие края целиком. В чем дело? Дело в том, что в Краснодарском крае, наверное, в первом из субъектов России, будут закончены генеральные планы всех муниципалитетов, схемы территориального планирования градостроительного зонирования. Это позволит навести порядок в сфере земельных отношений и увидеть четкие перспективы развития. Мы стараемся заглянуть максимально далеко вперед. Краснодар – действительно интересный город, но во многом он пока напоминает станицу, а не столицу, каковой он уже реально является. Я имею в виду глобальную реконструкцию всего центра города: речь идет о создании новой коммунальной инфраструктуры, новой транспортной инфраструктуры, об изменении специализации города; в итоге сейчас на фоне старой все отчетливее проступают контуры новой столицы Кубани. То же самое происходит по всей территории края. Для того чтобы реализовать перспективы, нужно очень четко запланировать развитие. Сейчас детально рассчитано, какие территории являются оптимальными для развития отдыха, в том числе очень четко определена специализация по функциям: для более богатых людей, для людей с меньшими доходами, для молодых, пожилых, для санаторного лечения, экстремального туризма и т. д. Решено, какие территории будут служить основой сельскохозяйственного производства, и не просто производства сельхозпродукции, а переработки этой продукции. Краснодарский край за последние годы сделал резкий шаг вперед, стал все больше и больше перерабатывать, производить более дорогую конечную продукцию. Конечно, он стал больше и выращивать, даже в тяжелом 2007 году установил очередной рекорд по сбору зерна, и это в тяжелейших условиях. Край стал гораздо больше перерабатывать, и сегодня, как это ни парадоксально, но Краснодарский край – лидер, например, по производству кофе в Европе. Мы еще шутим: надо стать лидерами по производству бананов и все будет в порядке; но на самом деле сельхозпереработка позволяет получить гораздо больший доход, чем продажа первичной продукции. Если удается, например, как в случае с «Нестле», привлечь инвестора, который приносит очень мощные инвестиции, размещает мощнейшие предприятия – это только хорошо. На сегодняшний день определены территории, которые будут являться основой для мощных промышленных зон, а также территории, остающиеся заповедными, их очень много в крае, это как раз и есть основа пути вперед, то есть, еще раз повторюсь, это правильное зонирование. Дальше, следующий этап – это правильная инфраструктура. Все говорят, что Краснодарский край очень много внимания уделяет привлечению инвестиций. Это да, нужно привлекать инвестиции. Только прежде чем привлечь инвестора, нужно показать, что условия созданы, нельзя разместить завод на пустом месте, без всяких коммуникаций; нельзя уговорить приехать людей даже на прекрасный морской берег, когда там нет ничего. Если мы говорим об инфраструктуре – это принципиально новые электрические сети, производство и передача электроэнергии. Мы должны полностью решить проблему снабжения курортных городов электроэнергией. Потому что сейчас достаточно одного сильного снегопада, чтобы в Сочи произошли обрывы проводов и возникли серьезные проблемы. Не хватает электроэнергии портам, развивающимся быстро, не хватает электроэнергии многим крупным городам. Следовательно, вот эта новая энергетическая сеть, увеличение генерации, строительство новых станций на газе, реконструкция имеющихся ГРЭС, возможно, сооружение атомной станции, строительство гигантских линий электропередачи – это и есть проблема сегодняшнего дня. Будет создана мощная коммунальная инфраструктура: система водоснабжения, канализации, должны быть построены хорошие дороги. Дело в том, что край надо приближать к Москве, приближать его к большинству регионов России, чтобы там комфортно могли отдыхать россияне. А как приближать? Во-первых, надо строить четырехполосную магистраль Москва – Ростов – Краснодар – Джубга – Сочи, строить новые выезды из Краснодарского края на Черное море, хорошие автомобильные дороги в Новороссийск, на Таманский полуостров, необходимо улучшать систему железнодорожного сообщения, пускать новые, более скоростные поезда. Уже сейчас можно доехать в Сочи не за 36, а за 25 часов, и возможности еще есть. А еще новые аэропорты – на территории края уже строятся и развиваются одновременно четыре аэропорта. Словом, все виды инфраструктуры – и транспортной, и логистической, и коммунальной.

Следующее, что необходимо – это создание условий, необходимых для привлечения бизнеса. Раз вы создали инфраструктуру, удобную для предпринимателей, удобную для инвестора, нужно создавать и условия. Здесь край сделал чрезвычайно много, он широко известен в мире. Можно вспомнить первые поездки краснодарцев на Каннский инвестиционный форум. Тогда, рассматривая на красивых плакатах Кубань, все спрашивали: «Что это такое, Куба, что ли?» Теперь экспозиция Краснодарского края стоит на почетном месте, сразу у входа и привлекает наибольшее внимание инвесторов, причем внимание заслуженное, потому что в инвестиционном супермаркете края всегда в продаже сотни готовых объектов с готовыми техническими условиями.

Важно тут еще то, что в последние годы растет уровень надежности заимствования в крае, растет кредитный рейтинг организаций, работающих на территории края, растет кредитный рейтинг самого края. Я уверен, что еще несколько лет такой поступательной динамики, и Краснодарский край будет во всем мире признан как очень надежное и выгодное место для инвестиций. Это глобальные стратегические задачи. Локальные вещи – это обычное, в хорошем смысле слова, лоббирование, потому что депутаты и нужны для того, чтобы видеть те беды, которые есть, те проблемы, которые возникают, разговаривать с населением, разбирать конкретные жалобы, просьбы – это рутинная работа, но она необходима.

– Сочи станет столицей зимней Олимпиады 2014 года. В это мало кто верил, но победа все-таки досталась России. Недоброжелатели этого мероприятия уже давно подсчитали, сколько новых больниц, детских садов, километров дорог и т. д. по всей стране можно было бы построить на деньги, выделяемые на подготовку к играм. Как вы относитесь к этому мнению, разумны ли (оправдаются ли) такие вложения в один регион? Кто и как будет осуществлять контроль за расходованием денежных средств?

– На самом деле мы все абсолютно верили в победу Сочи за право проведения зимних Олимпийских игр 2014 года и делали все, чтобы эта победа состоялась. Стандартный упрек – деньги будут потрачены на олимпиаду, а на них можно было бы построить больницы, детские сады, дороги и т. д. На самом деле на эти 11 млрд долл, и будут построены дороги, больницы и т. д. В действительности собственно затраты на олимпийские объекты составят около 1 млрд долл., а все остальное – это инфраструктура, необходимая не для проведения олимпиады, подчеркиваю, а для преобразования огромного района, в котором будут отдыхать, еще раз напомню, миллионы россиян: более 15 млн – в Краснодарском крае и более 5 млн человек в год – в Сочи. Такого курорта у нас еще не было. На самом деле это наилучшее место для приложения таких вот государственных инвестиций, тут явно сработает синергический эффект. Помимо этих государственных средств (кстати, из 300 млрд руб. только 180 млрд – средства федерального бюджета, остальное – средства соинвесторов), я уверен, на олимпийскую программу будут затрачены десятки миллиардов долларов средств частных инвесторов, уже не на инфраструктуру, а на возведение гостиниц, пансионатов, предприятий, строительство именно в этом районе Черного моря, в этой части Краснодарского края. Олимпийские деньги послужат катализатором.

Сейчас, по прогнозам, город Сочи увеличивается практически вдвое, если люди отдыхали на очень маленьких площадках – в самом Сочи, в Адлере, немножко в Лазаревском и других местах, то теперь мы получаем непрерывную мощную полосу курортов протяженностью в десятки километров. Мы впервые осваиваем горную часть, что чрезвычайно важно, потому что надо понимать, что Кавказский национальный парк существует не только сам по себе, туда должны приходить люди, смотреть, любоваться природой. Нужно вспомнить, что у нас практически не осталось на территории России горнолыжных курортов мирового класса, а в крае они как раз создаются. Нужно помнить о том, что экологический туризм становится все более и более популярным, как и горный туризм, и это все можно развивать на Кавказе. Если мы посчитаем эффективность вкладываемых средств, то я думаю, что она будет максимальна. Можно, конечно, их «размазать» по огромному количеству объектов в стране, но куда разумней создать мощнейший курорт, на который точно приедут люди и где явно будет отдача.

Теперь перейдем к стандартному вопросу о контроле за освоением этих денежных средств. Последнее время, честно говоря, у меня складывается впечатление, что вся страна готова контролировать, все хотят контролировать средства. А кто же будет работать? У нас другая проблема – придумать, как привлечь порядка 100 тыс. человек на подготовку проведения олимпиады, эта проблема гораздо сложнее. Контроль за расходованием денежных средств – стандартный, у нас достаточно контрольных ведомств и четко продуманные процедуры. Средства по федеральной программе проходят через федеральный бюджет, идут к главным распорядителям бюджета, они распределяются на основе закона, только по конкурсным процедурам, каждая из этих процедур контролируется. Существует внутриведомственный контроль, есть минфиновский контроль, контроль Счетной палаты, плюс контроль со стороны прокуратуры, правоохранительных органов, и ясно, что в данном случае контроль будет абсолютным. Один маленький пример: в ходе проведения координационного совета в Сочи министр экономического развития дал команду вывести в режиме реального времени прямо на его компьютер оперативную информацию о ходе предоставления земельных участков. Даже на компьютере у министра можно видеть, что происходит с каждым выделяемым участком. Повторю еще раз: в данном случае контроль здесь будет явно всеобъемлющим.

– Как вы оцениваете работу Министерства здравоохранения и социального развития?

– Я оцениваю работу Министерства здравоохранения и социального развития положительно, потому что министерство – это сотни тысяч, даже миллионы людей, занятых важнейшим делом, защищающих здоровье граждан, заботящихся о них, работающих в органах социальной защиты, с инвалидами, с людьми, страдающими психическими расстройствами, и т. д., и со всеми категориями лиц, нуждающихся в поддержке. Поэтому я могу только сказать спасибо этим людям. С точки зрения организации работы у меня есть претензии. Несколько отстает трудовая часть, нет прогресса в сфере реформирования системы оплаты труда, явно затягивается проведение реформы системы обязательного медицинского страхования, социального страхования.

Может быть, я скажу резко, но у нас в стране настоящего страхования как такового нет – ни пенсионного, ни медицинского, ни социального. Единый социальный налог исчерпал себя как налог. Пенсионная реформа не была проведена, и это создаст для нас гигантские проблемы через два десятка лет. Эти проблемы типичны для всех развитых стран, но тем не менее к ним надо готовиться, а то, что было сделано, только усугубит проблемы для следующего поколения. Конечно, любой чиновник может сказать: «Так меня же в этот момент не будет». На мой взгляд, как раз задача чиновника предугадывать, предвидеть то, что будет происходить в перспективе. Пенсионная система, например, очень инерционна; я напомню, что даже в Чили, где давным-давно была успешно проведена пенсионная реформа, большая часть населения страны получает пенсию еще по старым правилам. Пенсионная система меняется на протяжении жизни целого поколения, а порой и двух поколений, здесь ошибок допускать нельзя. Не совсем правильно была проведена монетизация льгот, можно было сделать ее принципиально по-другому, с гораздо меньшими затратами. Часто не учитывается психология людей, их мотивы поведения, так что работы в этой сфере еще много. Понятно, что охватить все это сложно, но необходимо. Есть большие проблемы в работе с инвалидами, на мой взгляд, постепенно теряется единство в организации политики занятости в стране. Так что улучшать работу еще можно и нужно.

– Можно считать объединение двух министерств, Минздрава и Минсоцразвития, в одно – Министерство здравоохранения и социального развития стратегической ошибкой административной реформы?

– К сожалению, я всегда считал объединение Минздрава и Минсоц-развития, точнее, Министерства труда и социального развития, в одно гигантское министерство нецелесообразным, поскольку это совершенно разные функции. В любой уважающей себя стране есть Министерство труда. Потому что даже в самом богатом обществе всегда очень сложный момент – взаимоотношения между предпринимателями, профсоюзами и работниками. Для урегулирования трудовых отношений, формирования системы оплаты труда необходимо существование соответствующего министерства. Да, действительно, значительную часть функций бывшего Минсоцразвития и часть функций Минтруда можно спокойно передать регионам, что и было сделано, но построение методологии работы, общих принципов работы, единая политика, единая стратегия действия – все это должно вырабатываться в одном центре. Сейчас запущена работа в области охраны труда и техники безопасности, например, постепенно снижается роль инспекции труда – это явление нельзя назвать позитивным.

– Какой вы видите оптимальную структуру органов социальной защиты населения?

– Органы социальной защиты населения должны быть максимально приближены к гражданам, и речь идет о том, что перспективы социальной защиты – это адресная социальная помощь. Почему я так много внимания уделяю именно адресной среде. Все дело в том, что подход, когда на каждого человека дают определенную сумму или каждой категории людей выделяют определенную сумму денег, легче реализовать, это безусловно так. Но то-то и оно, что все люди не похожи друг на друга и по составу семьи, и по зарплате, по уровню образования, по многим параметрам люди отличаются друг от друга. Именно поэтому, как ни парадоксально, чем богаче государство, тем выше роль уровня социальной защиты. Богатое государство предполагает серьезное имущественное расслоение, а значит, и наличие значительной категории людей, которые имеют доходы ниже прожиточного минимума. С такими семьями нужно работать индивидуально и выяснять, почему семья оказалась в сложном положении, могла ли она заработать или она не может справиться без помощи государства с тяжелой ситуацией. Надо разбираться, в чем она нуждается – в лекарствах, в жилище, в деньгах, в инвалидных колясках, в игрушках для детей. Потребности совершенно разные, именно поэтому органы соцзащиты должны индивидуально работать как раз с теми людьми, которые нуждаются в помощи и поддержке. Именно поэтому эти органы должны быть распределены по всей стране, они должны работать, как бы раньше выразились, «в поле», на местах. При этом можно и не создавать единую структуру для управления ими, это возможно, когда у вас определены общие принципы социальной политики и четкие механизмы субсидирования и финансирования со стороны государства.

– В сентябре в Сочи будет проходить экономический форум. Ваши прогнозы относительно предстоящего мероприятия.

– Экономического форума в Сочи мы ожидаем с большим нетерпением. Уже сейчас нет мест в гостиницах, уже сейчас практически невозможно получить места в зале на время пленарных заседаний, ожидается ажиотаж. И предприниматели, и губернаторы, и министры приедут в Сочи, я надеюсь, что будет очень много крайне интересных мероприятий и для всех гостей города. В это время будет великолепная культурная программа, но главное, конечно, – это деловая часть. Деловая часть простая, думаю, что победа Сочи вызовет приток инвесторов и форум станет ответом на вопросы, куда, как и на каких условиях вкладывать средства. Именно по итогам этого форума, на котором будут представлены объекты не только сочинские, но и всех четырех особых туристско-рекреационных зон всего Краснодарского края, а также других субъектов Российской Федерации. Именно на этом форуме будут заложены основы новой огромной инфраструктуры и современного туристско-рекреационного комплекса. Думаю, мы увидим практически все конкретные объекты, которые должны быть запущены, введены в строй до начала Олимпийских игр. Думаю, что форум резко превзойдет все предыдущие по всем показателям – и по объему, по количеству сделанного.

– Ваша детская мечта?

– В детстве я о многом мечтал, мечтал путешествовать, увидеть мир, увидеть родственников, так получилось, что нашу семью раскидало по всему земному шару по вине, прежде всего, Иосифа Виссарионовича. Мечтал стать ученым, мечтал о том, что у меня будет хорошая большая семья.

– Какими видами спорта вы увлекаетесь?

– Со спортом плохо, регулярно не занимаюсь. Раньше играл в шахматы, был даже хороший разряд по решению шахматных задач, но шахматами надо заниматься профессионально, а, к сожалению, работа не давала возможности это делать, поэтому сейчас активный любитель. Немножко катаюсь на горных лыжах, для удовольствия – это очень приято и полезно. Вот, пожалуй, и все.

– Как и где вы предпочитаете отдыхать? Активный или пассивный вид отдыха, солнце, пляж или активные экскурсии?

– Отдыхать я люблю, правда, на это не очень хватало времени по жизни, может быть, со временем будет его побольше, но я старался максимально много путешествовать. Объехал почти всю страну. Очень люблю круизы, потому что это совершенно особый вид отдыха – возможность на большом корабле за несколько дней посетить несколько стран, каждый день оказываться в новом месте, получить максимальное количество впечатлений. Это может быть просто круиз для отдыха, ныряния и лежания на пляже, может быть круиз по странам, славящимся своей культурой, архитектурой, искусством, а может быть круиз куда-нибудь на Аляску, или в Антарктиду, или на Галапагосские острова, где сохранилась первозданная природа, практически как миллионы лет тому назад. Словом, я могу себя считать фанатом круизов – это удобно, недорого, во всяком случае, дешевле, чем наземный туризм, и это безумно интересно.

– Как вы проводите свободное время?

– Свободного времени всегда мало, очень люблю читать, играть с детьми – вот, наверное, основные занятия в свободное время.

– Вы ходите в театр, в кино? Какие жанры предпочитаете?

– В кино ходить удается крайне редко, в театр – тоже, в последнее время не так часто, как хочется. Нельзя выбрать любимый жанр, я ответил бы проще: я люблю то, что хорошо поставлено, то, что талантливо. Поэтому это может быть опера или мюзикл, это может быть балет, серьезная драматическая постановка – это должно быть событие, что-то по-настоящему интересное. И не важно, один человек на сцене или сто, главное, чтобы все было талантливо.

– Вы увлекаетесь живописью, ходите на выставки, коллекционируете? Ваш любимый художник картина?

– Наверное, можно сказать, что я увлекаюсь живописью. В детстве родители подарили мне десятитомник школы изобразительного искусства и учили рисовать, правда, у меня это не очень хорошо получалось, но художников, картины я очень люблю, достаточно сносно знаю, конечно, не как профессионал. Русское искусство очень уважаю, пытаюсь понимать современное искусство. Поэтому для меня очень сложно выбрать любимого художника, любимую картину. Понимаете, это зависит от настроения, от того, где висит эта картина, даже от времени года. Я в восторге от живописи Андрея Рублева и Дионисия. Восхищаюсь великими итальянцами. Меня поражает, как ставил свет на своих картинах Рембрандт. Мне очень нравится то, что делали в свое время Пикассо и Дали, то, что делали художники времен русского авангарда, то, что уже в современное время делали ребята из объединения «Марс», и многое-многое другое. Поэтому я бы сказал, что не надо зацикливаться на чем-то, не надо отвергать то или иное направление искусства. Может нравиться Айвазовский, да мне он тоже очень и очень нравится, но всю жизнь сосредотачиваться только на нем и не воспринимать ничего другого, кроме классицизма или реализма, нельзя. В то же самое время нельзя ударяться в другую крайность и кричать, что существует, условно говоря, только абстракционизм. Я очень часто был свидетелем жестких споров о том, можно ли сейчас, например, художнику писать в классической манере. А почему бы нет? В Манеже недавно встретились выставки Мирошникова и Кузнецова. Их произведения написаны в абсолютно противоположном стиле, но как сказал бы тот же самый Мао Цзедун, «пусть вырастают все цветы». Другое дело, что в искусстве нет места халтуре, подражанию, копированию. К сожалению, на развалах возле Центрального дома художника и в Измайлово, по большей части, не искусство. И портрет, похожий на фотографию, и натюрморт с детально прописанными завитушками – это не искусство, если нет души художника и идеи.

– Вы эмоциональный человек? Вы легко идете на риск? Знаете ли вы свой порог риска?

– Да, я эмоциональный, но не сказал бы, что легко иду на риск. Вообще, не люблю риска: не играю в азартные игры, я, извините, люблю только выигрывать, поэтому риск отвергаю. Другое дело, когда с этим связаны интересы страны, будущее страны, будущее твое, твоих детей. Скажем, в 1991 году я действительно шел на грандиозный риск, но считал, что это было необходимо ради России, и не жалею о том, что мы сделали. Вот сейчас раздаются голоса, публикуются интервью уважаемого человека, героя Великой Отечественной войны генерала Варенникова, который уже договорился до того, что толпы разъяренных людей напали на беззащитные танки в центре Москвы. А у меня один вопрос, а зачем же тогда в Москву, где не было демонстраций, где не было волнений, ввели сотни единиц техники и тысячи вооруженных людей? Ввели и бросили их в центре города, когда есть жесточайшее табу: никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя использовать армию против собственного народа. Я считаю, что тогда нашими общими усилиями удалось избежать огромной трагедии.

– Доверяете своей интуиции?

– Интуиции своей хочется доверять, но доверяй, да проверяй. Если есть возможность принимать решение не интуитивно, а на основании трезвого расчета, то это лучшее решение, хотя чувствовать нужно, и есть люди, которые интуитивно принимают верные решения.

– Вы занимаетесь благотворительностью?

– Да, я занимаюсь благотворительностью, но очень не люблю говорить об этом. Наверное, самое важное, что удалось сделать, это помощь Раевскому монастырю, храму Грузинской Божьей Матери, помощь храму Большое Вознесение у Никитских ворот, часто удавалось помочь конкретным людям, которые приходили ко мне как к министру, как к депутату, но самое важное, что не надо об этом кричать. Это нормальное состояние человека, если он может, то помогает ближнему своему не для рекламы. Очень плохо, с другой стороны, когда средства массовой информации воспринимают любую благотворительность как попытку прорекламировать фирму. Именно поэтому так тяжело у нас в стране даже написать о хороших делах, так как везде за этим видят попытку прорекламировать кого-то или что-то.

– Как вы считаете, что нужно для того, чтобы быть успешным, финансово независимым? Для вас ключ к успеху – это… может быть, дисциплина, целеустремленность, уверенность?

– Для того чтобы быть успешным, финансово независимым, да и вообще, для того чтобы добиться успеха, нужно, прежде всего, учиться. Родители с детских лет объяснили мне, что человек до всего должен доходить сам. Где-то в 4 года купили мне большой энциклопедический словарь (тогда он был двухтомным, синий такой). И когда я задавал вопросы, они говорили – читай, не найдешь, ответим. То есть самостоятельность, необходимость получения постоянно все новых и новых знаний, тяга к знаниям. А дальше уже честность и порядочность. Почему именно честность и порядочность? Потому что я считаю, что деньги, нажитые нечестным трудом, всегда будут жечь руки, и если вы поставили себе задачу добиться успеха любыми средствами, то, может быть, он придет, но это когда-нибудь очень плохо закончится.

– Справедливо ли высказывание, что жизнь – это игра?

– Жизнь – это не игра. Игра может быть повторена, фигуры на шахматной доске можно сбросить, поставить вновь. Жизнь проживается, а не играется, один раз. Здесь все слишком всерьез. Именно поэтому никогда нельзя заигрываться.

– Что для вас деньги? Какое место они занимают в вашей жизни?

– Деньги – это средство достижения некоторых целей. Это возможность реализовать ваши мечты, желания, возможность обеспечить жизнь вашим близким, прежде всего образование себе, детям. Еще раз повторяю, что у меня в семье на протяжении многих поколений образование считалось одним из важнейших жизненных приоритетов. Поэтому деньги никогда не могут быть самоцелью. Это, фактически, отложенные ваши мысли и идеи.

– Как кризис 1998 года повлиял на ваше финансовое положение?

– Кризис 1998 года плохо повлиял на мое финансовое положение. Впереди есть вопрос – ваша худшая инвестиция. Я вложил деньги в ГКО, действительно поверив в то, что государство будет действовать рационально. Очень быстро понял, что произойдет нечто страшное. В то время я работал сначала главой Государственной налоговой службы, а потом начальником финансового аппарата правительства и не имел никакого морального права выходить из этой пирамиды. Мне важнее мое доброе имя, и не хватало еще, чтобы люди тыкали пальцем и говорили, что он знал, но убежал, как крыса с корабля. И поэтому я просто смотрел и сокрушался, как обесцениваются мои сбережения. Да, действительно, после кризиса Минфин постарался минимизировать убытки, но они были все равно очень и очень большие. Но я не жалею об этом, потому что деньги бы я тогда сохранил, а очень многое потерял бы. Не случайно этот вопрос всплыл во время одной из передач, когда журналист Соловьев напрямую спрашивал бывшего министра финансов Михаила Задорнова, знал ли я о том, что происходит, хотя я на самом деле не знал о подготовке документов по 19 августа (я был в отпуске) и принимал ли я какие-то меры. Он тогда подтвердил, что несмотря ни на что никаких мер я не предпринимал, не мог.

– Есть ли у вас недвижимость за рубежом? Это необходимость или инвестиция?

– У меня нет никакой недвижимости за рубежом и никогда не было, а с того момента, когда мои предки – родители, дедушки, бабушки выехали из Китая, у нас за рубежом недвижимости нет. Это жизненный принцип: если ты доверяешь своей стране, ты должен ей полностью доверять и никакие запасные аэродромы нельзя строить ни в коем случае, да и просто ужасно, когда люди, работающие на Российское государство, поддерживают экономику других стран.

– Если бы вам представилась возможность жить в СССР до глубокой старости, воспользовались бы этим правом?

– Жить в СССР до глубокой старости я бы не согласился. Но при СССР у меня было все в порядке. Я был лектором Общества «Знание» всесоюзной категории, работал на пяти работах. Моя зарплата в то время была в два раза выше зарплаты первого секретаря обкома, у меня был дом в центре Челябинска, два гаража, два автомобиля, дача за городом, все, что возможно тогда в СССР было, но дело не в этом. Тогда была уверенность в завтрашнем дне, но в очень сереньком завтрашнем дне, а я не хотел бы вернуться во времена, когда, как и миллионы других людей, был бесправным, когда нужно было по пять, по восемь часов стоять в очереди за куском мяса, когда все нужно было добывать по блату. Это общество не имело перспектив.

– Вы никогда не думали уехать на ПМЖ за границу?

– Именно потому, что мне хотелось, чтобы в России, именно в России, было гораздо лучше, чем в СССР, я никогда не планировал выехать на постоянное место жительства. У моих родителей были такие возможности. У них было прекрасное образование, они окончили Северо-Маньчжурский университет. Мама работала на Китайско-Восточной железной дороге и в банке до этого, она была кандидатом коммерческих наук. Отец был великолепным инженером-электромехаником, ему с удовольствием помогли бы коллеги устроиться в любой точке земного шара, и работу он мог найти очень высокооплачиваемую. Но несмотря ни на что все мои родственники вернулись из Китая в Россию, хотя знали, что (как показала статистика) больше половины из них дома попадут в лагеря. Тем не менее Россия – это Россия, это родина, это наша страна, и бежать от нее никогда и никуда нельзя.

– Какая страна, кроме России, подошла бы вам как постоянное место жительства?

– Очень сложно ответить на вопрос, какая страна подошла бы мне как постоянное место жительства. Да никакая. Я очень люблю Россию и очень надеюсь, что мы все вернулись в Россию навсегда. Так уж получилось, что мои прапрадеды поехали строить Китайско-Восточную железную дорогу, а возвращаться из Китая в Россию было довольно тяжело, и очень многие вынуждены были уехать в Бразилию, Австралию, Америку и другие страны. Но самые стойкие дождались середины 1950-х годов, когда снова открылась граница с Советским Союзом. Поэтому никакая другая страна не подошла бы. Если говорить о том, где больше всего понравилось, назову первым Ванкувер, очень красивый город, и природа там напоминает нашу, только рациональнее все сделано и чище. Я надеюсь, что наши приморские города будут не хуже Ванкувера, потому что тот же самый Владивосток можно построить так, что он будет лучше. Так что нужно работать, работать и еще раз работать.

– Занимаетесь ли вы инвестированием?

– Инвестированием я практически не занимаюсь, потому что работаю депутатом и государственным чиновником более двух десятков лет и соответственно был очень ограничен в возможностях. Я держу деньги в банках, на депозитах, покупал недвижимость. Именно поэтому с помощью профессиональной фирмы профессиональными инвестициями не занимался. Потому что всегда можно сказать, что ты для этого использовал свое служебное положение. У меня был когда-то печальный опыт обращения в одну из ведущих российских фирм, которая, увы, показала, что она очень плохо умеет управлять активами конкретных людей, но это был единичный опыт. С тех пор, несмотря ни на какие соблазны, я как таковыми инвестициями по большому счету не занимался. Еще раз повторю, что свободные деньги я держал на депозитах, когда это было выгодно, и вкладывал деньги в недвижимость, когда это стало выгодно, после кризиса 1998 года. Почти все время старался стоять в рубле, и я помню, что не верили ни журналисты, ни зрители, ни слушатели, когда после 1998 года я говорил, что лучше держать деньги в рубле, рубль будет укрепляться. Сейчас можно поднять эти статьи, я много лет говорю, и жизнь показала, что рубль действительно стал крепкой валютой.

– Чем вас привлекает инвестирование? В какие виды активов вы инвестируете? Может быть, есть своя методика, свой стиль?

– Инвестирование для меня – это способ сохранить мои деньги. Стиль не может быть агрессивным, может быть только консервативным, еще раз повторяю, что для меня табу и игра на бирже, и покупка акций. Я считаю, что это недопустимо для чиновника, именно поэтому я не могу позволить себе инвестировать нигде, кроме России, именно поэтому я должен играть только в долгую. А если ты хочешь, надеешься и веришь, что с государством будет все в порядке, нужно работать на максимальный горизонт. У меня, к сожалению, в связи с этим методики нет, я пытаюсь просто понять, что будет происходить. Да, мне удалось угадать, что будет резкий рост цен на недвижимость, но и то далеко не в полной мере. Я не могу сказать, что я очень хороший профессиональный консультант, я и проигрываю, а поэтому очень уважаю людей, которые могут четко предвидеть то, что будет происходить на рынке.

– Какой совет вы могли бы дать начинающим инвесторам?

– Начинающему инвестору, да и любому инвестору, можно дать один совет, который дал один отец: «Сынку, играй, но не заигрывайся». Если вы играете, как в казино, то от инвестиций можно ожидать только того, что они испарятся. Игрок в казино проигрывает почти всегда. Если вы желаете сохранить и приумножить свои деньги, то действительно придется серьезно изучать этот предмет, определяться с тем, куда вы их вкладываете, понимать механизмы этого рынка, понимать стратегию рынка либо пользоваться услугами профессионалов, но при этом нужно всегда профессионалу доверять. Но, увы, часто профессионалы подводят, вот и последний кризис ипотечного кредитования на рынке США показывает, что и профессионалы могут очень серьезно ошибаться и очень серьезно заигрываться. Не следует бежать за сверхвысокими доходами, потому что за ними может стоять то ли МММ, как в России, то ли рынок мусорных облигаций и тот же самый ипотечный, как в Америке. Это было хорошо месяц-два или год-два, но это всегда заканчивается очень и очень плохо.

– Ваша первая инвестиция?

– Первая инвестиция – вклад в сберегательном банке. Единственное, что можно было сделать в СССР, а я всегда следил за его новациями: у меня была первая чековая книжка в Челябинске. Я все время пытался опробовать все новые и новые инструменты, которые предлагал тогда сберегательный банк, но тогда это был СССР. Доходность была 2–3%, максимально 5 %.

– Ваша худшая инвестиция?

– Худшая инвестиция, наверное, вложения в ГКО.

– Ваша лучшая инвестиция?

– Самая лучшая инвестиция, это когда я поехал еще во времена СССР в Америку, купил компьютер, продал его и купил первый в своей жизни дом. Тогда уровень доходности был колоссальный, сейчас такого уровня нет, и я не жалею об этом. Стабильность и надежность гораздо ценнее, чем возможность на одной сделке получить сотню процентов прибыли.

– Могли бы вы отказаться от инвестирования в различные активы в обмен на предложенную вам приемлемую доходность в долгосрочном плане (инфляция +)?

– Отказаться от инвестирования в обмен на доходность в долгосрочном плане… Конечно, я сторонник устойчивости, и поэтому, если есть стратегия, которая приносит доход, превышающий инфляцию, то почему бы и нет. Тем более что я не могу постоянно следить за портфелем в силу загруженности по работе, я не могу профессионально реагировать на то, что происходит, поэтому лучше сыграть в уверенную и понятную стратегию, когда почти точно знаешь результат. Знаете, для многих японцев, например, вполне приемлем даже доход не плюс, а минус инфляция, потому что они ставят задачу хотя бы сохранить накопленное, а если удается его еще и приумножить, то почему нет. Это больше, наверное, германский подход, когда капитал, имущество семьи формируется поколениями. Я думаю, что таких чудес, как этап первоначального накопления капитала в России, больше не будет, и жалеть о них не надо. Периоды, когда человек из ничего становится миллионером, бывают редко и не в каждом государстве, и слава богу. Очень часто такие шальные деньги не доводят до добра. Я уже сейчас не помню, кто остался в живых из тех, кто просил, выпрашивал у меня тогда в Верховном Совете РСФСР налоговые льготы или какие-нибудь послабления, они все погибли в разборках 90-х годов. Хорошо ли это? На мой взгляд, очень плохо. Еще раз повторю, что я человек, не любящий риск, поэтому распыляться по разным финансовым инструментам, тем более если ты их не до конца понимаешь, не считаю целесообразным.

– Закладываете ли вы возможные убытки до принятия окончательного решения относительно инвестирования денежных средств?

– В свое время, в начале 1990-х годов, я старался зарабатывать деньги на курсовой разнице за счет арбитража рубля и доллара, тогда было понятно, что происходит с ними. Сейчас, наверное, это нереально, и опять-таки, исходя из моего подхода, нужно закладываться на максимально возможные убытки, потому что если выигрыш окажется больше, то это хорошо, но ты всегда должен быть готов к тому, что можешь проиграть. И ты должен знать, что делать в этом случае. Особенно, если для вас бизнес – это инвестирование для сохранения капитала. В этом случае можно предусмотреть, какие убытки вы можете получить, и стараться минимизировать даже их возможность.

– Вкладываете ли вы деньги в акции, облигации, золото, серебро, недвижимость, произведения искусства?

– Вкладывать деньги в акции я не могу, золото, украшения, произведения искусства, недвижимость – это, скорее, не инвестиция, а удовлетворение своих потребностей. Человек должен где-то жить, его квартира должна красиво выглядеть, женщина должна носить красивые вещи – это тоже очень хорошо. Поэтому не назвал бы это инвестициями. Ни ювелирное украшение, ни картину я не покупаю исходя из того, что я могу перепродать. Этим должен заниматься специалист, который или хорошо знает ювелирное дело – камни, или разбирается в антиквариате, не надо отбивать хлеб у профессионалов – вы неминуемо здесь ошибетесь.

– Вы когда-нибудь хотели активно заниматься биржевой торговлей?

– Я завидую людям, которые умеют заниматься биржевой торговлей. В начале 1990-х годов довелось побывать практически на всех американских биржах, посмотреть, как это делается. Представляю, как устроена профессиональная биржевая торговля. Но биржа – это место для работы молодежи, нужна гораздо более быстрая реакция, лучшие мозги, лучшее образование, поэтому, как говорят, молодым всегда у нас дорога.

– Вы следите за рынком, за изменением котировок?

– За котировками слежу, мне это просто интересно. Но хотя я и отслеживаю, что происходит в мире, что происходит в России, тем не менее не считаю возможным для себя играть на бирже.

– Что для вас более важно – приумножать или сохранять существующий капитал?

– Несомненно, сохранить существующий капитал, поэтому для меня нормален уровень доходности, превышающий инфляцию. Хотя людям сейчас приходится советовать превращаться в портфельных инвесторов, потому что при слабой пенсионной системе в стране нужно надежно накапливать деньги на старость и собирать серьезные средства, а значит, придется воспитывать целое поколение профессиональных инвесторов.

– Перед совершением крупной покупки или при принятии инвестиционного решения вы с кем-нибудь советуетесь? Родственники принимают участие в вопросах инвестирования?

– Безусловно. При принятии любого инвестиционного решения я советуюсь, прежде всего, с женой, мы решения принимаем вместе.

– Как вы считаете, портфельный инвестор – это…

– Думаю, что скоро портфельным инвестором будет любой гражданин России. Как и в развитых странах, у нас доля портфельных инвесторов становится все весомее. Я все больше склоняюсь к тому, что если бы не эти ограничения, наверное, стоило бы сформировать портфель инвестиций, смотреть, куда вкладывать деньги и самому заниматься своим обеспечением. Даже мой отец в 1990-е годы, когда он был на пенсии, фактически был портфельным инвестором. Первые деньги он зарабатывал, вкладывая и получая доход. Он разобрался в этом и гордился тем, что сам себя может прокормить при минимальных пенсиях, которые были тогда.

– Как вы оцениваете перспективы мировой экономики?

– Рассматриваю их как очень радужные. Тренд пошел на повышение. И сейчас все новые страны и целые континенты вливаются в механизм глобальной экономики, растут объемы производства, и в будущем, я надеюсь, если брать в среднем, темпы роста мировой экономики будут высокие. Другое дело, что никогда никакая экономика не избавится от цикличности, большие циклы всегда соблюдаются, поэтому при общей тенденции к росту мы увидим нефтяные и финансовые кризисы, мы увидим и падение экономик целых стран. Увы, это объективный процесс. В этом смысле российской экономике пока хорошо.

– Что думаете о перспективах российской экономики?

– Она растет быстрее среднемировых темпов. Постепенно восстанавливается статус России как великого государства, но все равно темпы меня не устраивают. Потому что мы пока пользуемся нефтяным преимуществом, но рост цен на нефть не может продолжаться бесконечно, неизбежно резкое его падение. От этого никуда не уйти, и к этому периоду нужно готовиться и всегда следует помнить о том, что и азиатские тигры, и Китай, и Индия развиваются крайне быстро и становятся более мощными экономически, чем Россия. Мы все равно будем во втором десятке в списке стран по численности, к этому все идет, этого никак не избежать. Именно поэтому мы просто обязаны стараться развивать экономику темпами выше, чем у наших юго-восточных соседей, что чрезвычайно сложно, а возможности для этого есть. Хотя, безусловно, экономика отравлена сверхдорогой нефтью, безусловно, меня страшно беспокоит то, что происходит с рублем, тот вал импорта, который идет в Россию. Стабилизационный фонд и золотые запасы Центрального банка становятся совершенно не сравнимыми с сальдо экспортно-импортных операций, с тем, что объем валюты, объем рублевой массы в России резко растет. С одной стороны, это хорошо, позволяет динамично развиваться экономике, с другой стороны, это первые нехорошие звонки приближающейся проблемной ситуации и достаточно серьезного нефтяного толчка, чтобы на нашем рынке возникли большие вопросы. К тому же нужно напомнить, что наша экономика чрезвычайно энергоемка: у нас безумные энергозатраты, трудозатраты на производство единицы продукции, и как только вы выходите на мировой уровень по оплате труда или как только возникает дальнейший рост цен на энергоносители, у вас могут вылетать целые сектора экономики, что очень и очень опасно.

– Каково ваше мнение относительно девальвации доллара?

– Наверное, девальвации не будет. Доллар достаточно сильная и мощная валюта, чтобы удержаться сейчас, хотя, если и дальше будут так сосредоточиваться долларовые ресурсы в руках у Китая, возможны любые чудеса. Даже при дальнейшем росте китайской экономики нужно понимать, что Китай не достигает чего-то удивительного. Я напомню, что Китай раньше был половиной мировой экономики, сейчас он просто возвращает свои позиции. Так вот, в один прекрасный или ужасный день обидевшиеся денежные монетарные власти Китая могут так ударить по американской валюте, так ударить по американским бумагам, по американским облигациям, что мало не покажется. Эту возможность нужно всегда иметь в виду. Увы, сейчас такая возможность все реальнее и реальнее. Поэтому тривиальный совет – всегда работать в монетарных корзинах. Обратите внимание, сейчас мы видим положительную динамику евро по отношению к доллару на длинный период, но заниженное соотношение евро к доллару позволило как раз европейской экономике выйти из кризиса. Немцы ухитрились продать более чем на 600 млрд своей продукции, а сейчас им все труднее и труднее.

– На ваш взгляд, что будет происходить с ценами на нефть в долгосрочном плане?

– Как и на любое невосполнимое сырье, цены на нефть в долгосрочной перспективе будут увеличиваться. Но абсолютно ясно, что цены увеличиваются циклически, будут периоды роста, будут периоды спада, подъемы цен на нефть будут вышибать целые сектора экономики, привлекать внимание к электросберегающим технологиям, будет снижаться потребление нефти, потом следующий этап и т. д. и т. и. С нефтью уже такое было, с золотом уже такое было.

– Что думаете по поводу золота?

– Сейчас говорят: «Ой, как выросли цены на золото…». Напомню, что рост с 300 до 700 долларов за унцию – это хороший рост, было на пике и 800. Много чего было в мире, были периоды, когда алюминий был дороже золота. Я не думаю, что если брать динамику за тысячу лет, то цены на золото так уж и выросли. На мой взгляд, они где-то даже упали, если брать по покупательной способности. Просто золото – очень специфический товар, и (в отличие от нефти) мне не кажется, что тенденция на далекую перспективу будет направлена только вверх, особенно если роль золота как украшения ослабнет. Потребность в нем в таких отраслях, как радиоэлектроника, будет сокращаться, золоту будет тяжело. Сейчас его поддерживает и ювелирный рынок, и, по-прежнему, тенденция накопления капитала в виде золота в Индии, и развитие промышленности. Эти три фактора будут действовать в ближайшей перспективе, а дальше – вряд ли.

– Каково ваше мнение относительно экономического курса, проводимого правительством РФ?

– Экономический курс правительства, безусловно, правильный. Мы стараемся сохранить позитивный бюджет, стараемся не тратить лишних денег, стараемся вкладывать деньги в прорывные точки экономики. Это очень хорошо. Однако, увы, многие вещи нужно было делать по-другому и более быстро.

– Ваше отношение к профициту федерального бюджета – необходимого инструмента экономической политики государства?

– После того, как у нас многие годы был дефицит, профицит кажется абсолютным благом. Вопрос: кому он нужен? Вы при наличии профицита вынуждены создавать стабилизационный фонд, вынуждены создавать фонды будущих поколений и говорите, что это хорошо, деньги пригодятся в момент кризиса. Но ведь это совершенно не так: в момент кризиса на рынке в мире будет очень много свободных денег и занять их будет очень легко под небольшие проценты. Все равно стабилизационный фонд будет обесцениваться. Да, мы сейчас говорим о большой его доходности, но доходности долларовой, а никак не рублевой. И очень тяжело обеспечить такой рост стабилизационного фонда, чтобы он рос быстрее, чем уровень инфляции. Ясно, что те же самые деньги, которые вложены в стабилизационный фонд, дали бы экономике гораздо больший результат, и очевидно, что если бы вместо накоплений денег в стабилизационном фонде мы понизили уровень налогов, то результат для экономики был бы гораздо более положительным.

– Вы считаете налоговую политику российского правительства не совсем правильной?

– Логика подсказывает, что снижение налогов всегда выгоднее формирования избыточного профицита. Даже в самых богатых и успешных странах нефть в конце концов развратила и привела к чрезмерным дополнительным затратам, а это привело к замедлению развития экономики. Именно поэтому. Да, мы совершили хорошую налоговую реформу, создали стабильную налоговую систему. Налог на добавленную стоимость сыграл свою роль, помог собрать деньги в самый тяжелый период. Единый социальный налог дал возможность сформировать пенсионный фонд, фонд обязательного медицинского страхования. Научились мы собирать налог на прибыль, но жизнь не стоит на месте. И сейчас, пока такая ситуация, следовало бы подумать, как вообще отказаться от единого социального налога и перейти к реальному пенсионному, социальному и медицинскому страхованию, как ослабить воздействие НДС на экономику и как уменьшить остальные налоги. Перспективы роста – у акцизов, увы, это объективная необходимость, перспективы роста у налогов на недвижимость и капитал – это логично, но налоги, тормозящие развитие экономики, должны уменьшаться.

– Что вы думаете о стабилизационном фонде и инструментах его размещения?

– Желательно, чтобы стабилизационного фонда было поменьше. К сожалению, с одной стороны, запас денег развращает, с другой стороны, они обесцениваются, с третьей стороны, получается парадоксальная ситуация, когда государство в конце концов само у себя размещает деньги. Парадокс в том, что средства, например, пенсионной системы, опять-таки размещены у государства, государство опять начинает отвечать за все. Это неправильно. Да, государство – это сторож, государство – это модератор, организатор, государство должно играть все меньшую и меньшую роль в экономике. Так хорошо, надежно, привычно, когда у тебя под рукой государственная монополия, способная дать много денег, решить многие задачи, но такой механизм всегда костенеет, это было и с немецкими монополиями, и с корейскими. Это произойдет и у нас. Мы видим, что государственные нефтяные компании менее эффективны, чем частные, мы видим, что те сектора экономики, которые все более и более становятся государственными, замедляют темпы своего роста. Это очень опасная тенденция. Размещать стабилизационный фонд, если уж он есть, нужно так, чтобы получать доход выше инфляции – другого варианта нет.

– Каково ваше мнение относительно московского рынка недвижимости?

– То, что он перегрет, – это общие слова, но, к сожалению, объективная реальность. Москва как строительная площадка заканчивается, остается все меньше места, и беды, которые возникли сейчас, на самом деле зарождались десятилетия тому назад. Надо было еще в середине 1990-х закрывать промышленные предприятия, выносить их за городскую черту или просто ликвидировать, надо было готовить площадки под комплексную застройку, надо было принимать программу реконструкции центра города, улучшать транспортные сети, да много чего нужно было делать. А сейчас высокая стоимость жилья, высокая цена за офис – это результат медлительности, нерасторопности, ошибок 1990-х годов.

В стране ситуация немного другая, и когда говорят, что вот сейчас мы напряжемся и цены на жилье понизятся, я в это не верю, потому что мы фантастическая страна. Мы приняли самый дорогой вариант жилищного строительства, какой может быть, то же самое касается промышленного и офисного строительства. Мы строим из самых дорогих материалов – из кирпича, бетона, натурального дерева, что в мире практически не делают. Мы порой смеемся над американскими домами, которые можно проткнуть кулаком, но миллионы, десятки, сотни миллионов людей живут в таких домах, и это вполне нормально, и они по себестоимости обходятся в разы дешевле наших. Они не настолько энергоемки и намного более удобны с точки зрения их переделки, перестройки, замены. Во всем мире давным-давно уже не строятся заводы на таких огромных территориях, создаются унифицированные строительные площадки. Мы смеемся над тем, насколько просто выглядят эти предприятия – коробки с ровным покрытием, где можно установить оборудование с любым видом станков относительно легких конструкций, а мы все утяжеляем, строим огромные цеха, ставим огромные колонны и балки, вбухиваем миллионы тонн бетона и удивляемся, что же у нас все дорого? Иногда мне кажется, что идея с хрущевскими пятиэтажками была подсказана нам агентами какой-то иностранной державы, потому что мы десятки лет грели планету Земля, мы применили самую энергозатратную технологию из всех, которые только можно применить. А вот коттеджные поселки экономкласса, в которых живут миллионы людей в мире, практически не строим. Мы всегда выбираем самый дорогой путь. Поэтому, что касается московского рынка недвижимости, я думаю, что элитное жилье будет на уровне, сопоставимом с Лондоном и Нью-Йорком, а в экономклассе, в не пользующихся спросом зданиях может быть небольшое падение, а так все будет развиваться циклично. Кондратьев был великий человек, теорию циклов еще никто не отменял. Мы сейчас находимся на каком-то определенном цикле, после которого, видимо, будет небольшой откат, потом рынок расслоится, потому что он крайне неоднороден.

– Можно ли назвать нынешнее правительство России правительством упущенных возможностей?

– Я бы не назвал его правительством упущенных возможностей, правительство делает многое, делает своевременно, но, увы, случаев, когда эти возможности были упущены, действительно много.

– Что бы вы хотели порекомендовать российскому правительству в области экономической политики?

– В экономической политике можно посоветовать внимательно следить за тем, что делают конкуренты, быстро провести пенсионную реформу и реформу социального и медицинского страхования, не пытаться всеми силами увеличивать государственный сектор экономики, активно искать точки роста, стимулировать подъем экономики, наверное, это будет правильно.

– Вы читаете финансовую (инвестиционную) литературу?

– Финансовую и инвестиционную литературу я читаю с удовольствием и читаю много.

– Какой периодической литературой вы пользуетесь?

– Периодическая литература стандартная: от FT до «Коммерсанта» и всех базовых журналов издательского дома Родионова. Хотелось бы, конечно, чтобы было побольше времени для профессионального анализа, но его нет. Приходится ограничиваться той картинкой, которую дает Блумберг, не более того.

– Какая книга по инвестициям вам больше всего запомнилась?

– Я бы не стал выделять какую-то из книг по инвестициям, их много. Есть очень серьезные и очень веселые, поэтому надо стараться читать все, чтобы знать, как формировались состояния в эпоху первоначального накопления капитала, как появлялись биржи, что было на рынке мусорных облигаций – об этом целые детективные романы написаны.

– Какую книгу вы бы порекомендовали читателям «ПИн» прочитать в обязательном порядке?

– Я не могу рекомендовать в обязательном порядке прочесть какую-то книгу. Читать нужно все, если вы ограничитесь какой-то одной книгой, то ничего хорошего из этого не получится. В свое время и в своем месте полезен и Дейл Карнеги, потом наступает время книг серии «Экономикс», потом вы заинтересуетесь книгами «Бизнес в стиле фанк», чем-то еще. Но это все грани одного и того же процесса, и нужно смотреть на него со всех сторон, иначе ваше образование будет однобоким. А самый лучший совет, это не читать, а писать книгу. Я обнаружил, что это действительно так. Если вы хотите что-то понять, идите к студентам, читайте лекции и пишите книгу, и тогда вы поймете, что происходит, и поймете очень хорошо.

– В качестве заключения, вы могли бы рассказать о вашей коллекции вин?

– Да, я собираю вина. Мой отец был виноделом, 40 лет делал вино, и с тех пор у меня довольно жесткое отношение к крепким спиртным напиткам, которые убивают саму способность ощущать вкус. Я люблю дегустировать (а не пить) хорошие вина – это целая галактика. В разное время для человека интересны разные виды вин. Самый типовой путь движения человека – постепенный переход от самых простых сладких вин к винам сухим, сначала к красным, потом к сложным белым, а потом все замыкается, уже опять к сладким, но на другом уровне, потому что и они бывают чрезвычайно интересными, комплексными, разнообразными. Я собираю те вина, которые мне нравятся и которые могут долго лежать в коллекции. Там до сих пор лежат вина, сделанные моим отцом, но, увы, у каждого вина есть свой срок, и относительно скоро они будут допиты, потому что красное вино может храниться десятилетиями, но у него есть определенный срок. В этой коллекции большой подбор раритетов Массандры. Массандра делала действительно великие вина, причем ужас ситуации в том, что чем сложнее был год, тем лучше было вино. Совершенно уникальные вина были в 1915, 1916, в 1937 году. Но и в хорошие, радостные годы получалось отличное вино, 1945 год совсем не плохой, даже очень хороший для Массандры. У меня стандартный подбор великих французских вин. Кстати, я старался их брать, еще когда они не были разлиты по бутылкам, за три года до их появления на рынке, потому что никаких денег мне бы не хватило, чтобы покупать их после того, как такое вино выходит на рынок, особенно сейчас. Это страшно дорого. Если проанализировать мою коллекцию, то, скажем, в ней можно найти бутылки уже нового тысячелетия, которые подорожали раза в четыре, и сейчас я бы их ни за что не купил в магазине, просто это было бы не по карману. Я люблю собирать сладкие вина, среди них очень много интересных вин величайшего мастера своего дела Мюллера из Германии, семейства Крахер из Австрии. Это, безусловно, вина районов Сатерн и Борсак из Франции. Это массандровские мускаты, великие совершенно вина, которые делались в Венгрии, если мы говорим о сладких винах. Много внимания стараюсь уделять новым винодельческим районам: очень быстро прогрессирует Чили, там полно великолепных вин, фантастические ширазы производятся в Австралии. Словом, коллекцию нужно собирать долго, и если ты серьезно к ней подходишь, то ты должен думать о том, что будут пить твои дети и твои внуки, потому что я надеюсь, что многие из бутылок доживут до того момента, когда они понравятся. Сейчас я практически сформировал основу коллекции для своих детей и думаю над тем, что приобретать для внуков. Сладкое вино может жить и сто лет, а хороший херес живет намного более двухсот. Но я бы не назвал это инвестицией, это удовольствие, собирание того, что приносит радость и возможность великолепно провести время в хорошей компании. Бутылка хорошего вина, хорошо подготовленного, хорошо сохраненного, выпитая в нужном месте и в нужное время, с хорошими людьми, за хорошим разговором, – что может быть лучше?