Михаил Веллер родился в 1948 году. Детство провел в Сибири. В 1972 году окончил филологический факультет Ленинградского университета. Работал лесорубом в тайге, охотником-промысловиком на Таймыре, скотогоном в Алтайских горах, журналистом, учителем – всего сменил около тридцати профессий.

Первая книга рассказов «Хочу быть дворником» вышла в 1983 году и сразу привлекла внимание критиков и читателей точностью и гибкостью стиля и неожиданностью сюжетов. За ней последовали «Разбиватель сердец» (1988), «Технология рассказа» (1989), «Рандеву со знаменитостью» (1990). Бестселлерами стали роман воспитания «Приключения майора Звягина» (1991) и названная критиками самой смешной книгой последних лет «Легенды Невского проспекта » (1993). Литературный скандал вызвали мини-роман «Ножик Сережи Довлатова» и политический хит «Великий последний шанс». Бестселлер, роман «Гонец из Пизы » (2000) выдержал за год 11 изданий. Его книги издавались сотни раз общим тиражом более 6 млн экземпляров.

Михаил Иосифович Веллер – самый издаваемый сегодня из русских некоммерческих писателей. Печатался в «Литературной газете», журналах «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов», «Огонек» и др. Читал лекции по современной русской прозе в университетах Милана, Иерусалима, Копенгагена. В свободное время живет в Москве, но работать продолжает в Таллине.

Впервые о Михаиле Иосифовиче Веллере я услышал несколько лет назад. Это была одна из очередных дискуссионных передач, которые так нередки на нашем телевидении и, как правило, не особо вызывают желание следить за происходящим на экране, но здесь был другой случай: яркая, неординарная личность, эрудиция и широкий кругозор человека привлекли мое внимание. Стоит признаться, к моему стыду, на тот момент я не был знаком с его произведениями и не знал, что Михаил Иосифович является известнейшим писателем и публицистом, что его книги расходятся миллионными тиражами. Прочитав несколько из них, я еще раз убедился, что мое первое впечатление не было ошибочным. Наша встреча и последующее интервью – ни в коем случае не дань моде и не погоня за одним из самых популярных писателей в постсоветском пространстве, книги которого переведены на многие языки мира и издаются сотнями тысяч в год. Я абсолютно искренне считаю, что Михаил Иосифович – как раз тот случай, когда интереснейший человек с разносторонними способностями и повышенной целеустремленностью заслуженно становится известнейшим русскоязычным писателем современности. Тем для обсуждения было много, разговор получился крайне интересным, и сокращать интервью не представлялось возможным. Поверьте, сокращать или редактировать Веллера просто нереально, он говорит так же, как пишет. Естественно, я не во всем согласен с Михаилом Иосифовичем, но это совершенно другая история.

– Михаил Иосифович, кто ваш любимый писатель – российский, зарубежный, современный, классик? Давайте начнем с российского.

– Вы знаете, чем больше читает человек, тем меньше у него категорических пристрастий. Это относится и к денди – ваш любимый предмет одежды, и к гурманам – ваше великое блюдо. Таким образом, если вы спросите восемнадцатилетнего читающего человека о любимых писателях, то он ответит с большой долей вероятности. В моем возрасте одного любимого писателя назвать просто невозможно. Потому что есть сравнительно длинный ряд авторов, которых любишь, иногда очень любишь, иногда буквально боготворишь за то, что в них есть. Когда-то в школе моим любимым поэтом был Маяковский, моим любимым писателем был Джек Лондон, моим любимым современным писателем был Хемингуэй, моим любимым современным советским писателем был Василий Аксенов, и все было просто. С возрастом вот эта простота и определенность из нашей жизни уходят. Поэтому я могу назвать ряд фамилий. Все это фамилии из учебников, из хрестоматий, просто они идут не подряд, как в учебниках, а выборочно. Это разумеется, Толстой, Чехов, Лермонтов – из русской классики. Это, разумеется, Аксенов и Шукшин – из литературы последнего советского периода. Это блистательный советский писатель Морис Симашко, который умер несколько лет назад. Он был у нас очень узко известен, его сейчас почти не помнят. Морис Симашко, который был, возможно, лучшим стилистом в русской литературе и одним из мудрейших авторов. А если говорить о зарубежных авторах, так ведь и здесь нельзя набрать ничего нового, но вместо Хемингуэя и Фолкнера из американцев мне всего ближе и больше всего радуют Пенн Уоррен и Флэннери О’Коннор, из французов, наверное, Стендаль, из англичан, наверное, Диккенс. То есть совершенно обычные фамилии.

– А из современных, из российских, именно в настоящее время – после 90-х годов – кого-то можете назвать?

– Любимого писателя здесь назвать не могу. Очевидно, любят тех, кто подальше во времени и пространстве, по принципу «Большое видится на расстоянии».

– То есть должно пройти время, должна произойти оценка?

– Вероятно.

– Что вам самому больше нравится писать, короткие рассказы или большие произведения?

– На самом деле, конечно же, короткие рассказы. В них вкладывается больше мастерства, больше умения, больше смысла, эмоций, мысли, символа на единицу текста. То есть текст короткой прозы максимально нагружен и максимально отточен. Это так же, как, допустим, шлифовка клинка – это замечательное занятие требует еще огромного умения, но шлифовка бриллианта – более тонкое дело.

– После выхода книги «Великий последний шанс» прошло несколько лет. Хотели бы вы что-то в ней убрать или добавить? Исходя из сегодняшней ситуации.

– Эта книга очень привязана ко времени, разумеется, ее актуальность через 20 лет, например, будет намного меньше, чем в момент ее написания. По смыслу, по эмоциям, по своему видению происходящего в России мне нечего в ней убавить и пока еще, через два года после ее выхода, нечего к ней прибавить. Я по-прежнему подписываюсь под каждым ее словом. Но ситуация меняется и главное, что меняется, продолжаются разговоры о необходимости авторитарной власти в России на данном и ближайшем этапе. Но понимается эта авторитарная власть глупо. Я имел диктатуру как жесткий период жесткого конституционного правления для превращения нашего хаоса, нашей аристократическо-олигархической республики в нормальную демократию, и там, где узлы не могут быть распутаны, они должны быть разрублены авторитарным способом. То есть авторитарная власть обязательна ради чего-то, обязательна для выполнения каких-то конкретных целей и обязательна для того, чтобы за несколько лет убрать те причины, которыми она, эта авторитарная власть, была вызвана к жизни. Авторитарная власть ради того только, чтобы удобнее сохранять нынешнюю власть (сегодняшняя позиция) приведет Россию в дальнейший тупик. Все, на что я хотел бы обратить внимание сегодня, когда вы говорите об авторитарной власти или ее отсутствии, – думайте о цели ее, о смысле ее и прежде всего о том, как ее прекратить, когда она выполнит свои задачи, иначе все будут плясать в деспотии и плакать над своей судьбой.

– Насколько реальны истории и герои в книге «Легенды Невского проспекта»?

– Так, примерно, на один процент реальны, а на 99 процентов – чистый вымысел.

– А история про Хачатуряна?

– Много лет назад, в 1960-е годы, существовал расхожий анекдот о том, что однажды Хачатурян был в гостях у Дали, и Дали через комнату прогарцевал голый на швабре. С тем чтобы сделать очередной «экшн», произвести очередное эпатирующее впечатление на очередного знатного гостя и таким образом поддерживать скандальный ореол вокруг своей личности. Больше там не было ничего. Там не было мавританского замка, звонка в Америку, ожидания в зале, павлина в клетке, писания в вазу, дарения альбома, танца с саблями. Там не было больше ничего. Все это я придумал. И когда в желтых сборниках типа «Великие скандалы XX века» я встречаю свой рассказ, очень мало измененный, я испытываю амбивалентные чувства – когда ваша теща падает в пропасть в вашем автомобиле. С одной стороны, наверное, неплохо придумано, если принимается за правду, с другой стороны, хочется, как комиссар Жюв в фильме про Фантомаса, подпрыгнуть и закричать: «Да ведь это я все придумал!»

– Значит, газет никаких не было?

– Разумеется, нет!

– Тогда следующий вопрос. Было ли это согласовано с Хачатуряном, я так понял, что нет?

– Хачатурян уже умер, и согласование будет происходить не в этом мире.

– Насколько корректно писателю придумывать истории об известных личностях в нелицеприятном для них свете?

– Когда журнал «Панч» на обложке опубликовал весьма злую карикатуру на Марка Твена, писатель сказал: «О, я понимаю теперь, что достиг настоящей славы!» Когда человек достигает славы, он должен понимать, что его фигура является мишенью не только для славословий, но и для злословия, не только для правды, но и для разнообразной лжи, выдумок и тому подобного. Это специфическая сторона славы. Если ты знаменит и велик – терпи, без этого славы не бывает. Что касается писателя, то часто приходится говорить: или ты соблюдаешь порядочность и корректность, или ты пишешь хорошую книгу. Этот вопрос каждый решает для себя сам. Пачкать человека нехорошо. Я полагаю, что я никого не пачкал, разве что кроме Валентина Зорина, который этого, на мой личный взгляд, заслуживает. А над остальными и в книге автор иногда посмеивается, но, по-моему, вполне добродушно. Я думаю, что моя новелла «Танец с саблями» великого Хачатуряна никак не позорит и не унижает, а смеяться – в этом плохого нет. Мне лично Хачатурян в этой истории был симпатичен, и Дали был симпатичен. И на мой взгляд, это забавнейший казус из жизни двух великих людей. А грязного или унизительного здесь нет. Так что я никогда не отказывался от того, что уже написал.

– Не совсем согласен.

– Ну, вы не обязаны с этим соглашаться!

– Планируется ли экранизация ваших произведений? Я имею в виду художественные. Не сериалы, а на большой экран?

– Замечательный роман Курта Воннегута «Сирены титана» оканчивается фразой «Мне кажется, кто-то там наверху неплохо к тебе относится». Так вот, мне часто кажется, что кто-то там наверху есть и у него бывают свои планы на происходящее, свои планы относительно судеб людей, которые пытаются этим планам противодействовать, обычно безуспешно. Так вот я полагаю, что в планы Всевышнего не входила экранизация моих произведений. Потому что предложений было море, попыток было много, пара из них была завершена. Произведение кино получились ужасные. Все остальные экранизации не состоялись по разнообразнейшим причинам. Например, с моим добрым приятелем Денисом Евстигнеевым мы не сошлись во взглядах на кинематограф. У моего доброго знакомого Мамина, известного петербургского режиссера, продюсер украл все деньги, собранные на сериал «Легенды Невского проспекта». Раз восемь приступали к экранизации «Приключений майора Звягина». Во-первых, их хотели перенести в наше время, во-вторых, полагали, что мы изменим это все, а потом или продюсер менял профессию, или происходило еще что-то. Таким образом, сейчас, как всегда, несколько фирм пытаются заниматься экранизацией Звягина, экранизацией легенд, экранизацией отдельных рассказов, вплоть до того, что я клянусь, я не вру: вот сейчас, в эту секунду, когда я отвечаю на ваш вопрос, я вспомнил, что я должен позвонить на одну студию, которая хочет купить у меня права на экранизацию рассказа «Узкоколейка». Вот я все до них с этой круговертью не могу добраться. Я думаю, экранизировать «Узкоколейку» будет очень трудно, думаю, что в наших реальных российских условиях просто невозможно, о чем честно их предупредил, но если они хотят заплатить мне деньги и попробовать ее экранизировать, то в конце концов за свои деньги они могут исполнить свой каприз.

– Говорят, писатели делают историю. Вы чувствуете ответственность за свое творчество, ведь то, как преподнесен исторический факт и соответственно как люди его воспринимают, во многом формирует общественное мнение? Такой несколько философский вопрос.

– Двадцать семь лет назад я был приглашен одним из соавторов сборника, издаваемого «Лениздатом» к очередной годовщине не то комсомола, не то Советской армии, не то советского Военно-морского флота. Мне выделили самую военно-специфическую тему из уважения к познаниям в разных областях. Речь шла о том, как в 23-м или 26 году, сейчас уже не помню, произошло возгорание минного склада в финском заливе близ Кронштадта и как командой курсантов из крейсера «Аврора», который был тогда учебной базой, этот пожар был ликвидирован. Я зарылся в вопрос и выяснил, что никто уже не знает, как это было, что документы противоречивы, что взрыв морской мины (это пара центнеров взрывчатки) не дает ни одного шанса уцелеть людям, которые эту мину сейчас катят, и поэтому, как несколько из них могло уцелеть, минная наука объяснить не может. Вот я реставрировал эту ситуацию и когда составитель спросил меня: «Миша, откуда ты это знаешь, ведь тебя там не было!», я сильно раздраженный предыдущим допросом, отвечал злобно: «А вот как я написал, вот так теперь вся история и будет!» И это ощущение понравилось мне самому. Мне нравится делать историю, только к этому нужно абсолютно добросовестно подходить, чтобы ты сам был уверен в том, что оставляешь потомкам.

– Вы можете ведь в принципе ошибаться…

– «Тетя Песя, ошибаются все, даже сам Господь Бог, разве с Его стороны было бы плохо поселить евреев в Швейцарии, где их окружали бы шикарные пейзажи и сплошные озера, так нет, он поселил их в Одессе, чтобы они жили и мучились», – Исаак Бабель «Одесские рассказы». Что я могу добавить к словам классика…

– Добавить действительно нечего. Это серьезный вопрос. Можно ведь предположить, что руководители любого государства, открыв определенные архивы, в определенный момент, допуская определенных писателей и т. д., могут создавать историю в выгодном им свете?

– Сейчас вашими устами глаголет Господь – так создавалась наша история. Во всех странах и во все времена. Именно так писались и древнерусские летописи, и кое-какие римские анналы, и много еще что. Поскольку я никогда не был ангажирован властью, даже от советской идеологии, в том, что писал я, был независим, поскольку всю жизнь, закончив только школу, я позволял себе роскошь делать то, что я хочу, и не делать того, чего я не хочу, то здесь моя совесть абсолютно спокойна.

– Похоже, вы не исключаете той ситуации, что вы в принципе можете ошибаться.

– Никто не может исключать такой ситуации, если я не буду делать то, в чем я убежден, я не смогу сделать ничего вообще.

– Власти достаточно удобно найти убежденных в том или ином вопросе людей и озвучить с помощью писателя историю в нужной им интерпретации. Чужими убежденными руками.

– Это одна из задач власти, умной, основательной власти во все времена. Более того, несколько раз власть пыталась приспособить меня к делу, но у нее не вышло. Это вроде как британские колонизаторы пытались заставить арабов воевать и в отчаянии опускали руки, говоря, что этот материал совершенно не пригоден для использования даже во вспомогательных частях колониальной пехоты. В принципе вы, разумеется, правы, это происходит, а конкретно ко мне это не имеет отношения.

– Прямого…

– Ни прямого, ни косвенного. Я имею основания полагать, что у меня не меньше серого вещества в голове, чем у людей, которые занимаются конкретно властью.

– Кого бы вы назвали героем нашего времени?

– Специфика этого традиционного вопроса в том, что слово «герой» уже давно у нас имеет два разных значения. Первое – старинное, традиционное: человек, который совершает значительные поступки, подвиги, поступки, сопряженные с опасностью для своей жизни, иногда рискует этой жизнью ради спасения других людей, своего народа, своей страны. Герой – человек, на котором держится его государство, который двигает историю. Второе значение – расхожий персонаж медийных средств, тот, кто всем известен и о ком говорят. С появлением телевидения – это в первую очередь фигуры шоу-бизнеса, они не делают ничего героического, но их все знают, их называют героями экрана и т. д. Вот эти, вторые фигуры часто воплощают в себе специфические черты неких специфических представителей. Значит, герои нашего времени те же, кто всегда. Сейчас это солдаты, которые в 18 лет погибают согласно присяге и отданному приказу, полагая, что жизнь они отдают за свою страну и свой народ; это пожарные, которые гибнут на пожарах, и таких много каждый год; это милиционеры, которых ругают и презирают все, кому не лень, но среди которых тем не менее есть люди, делающие тяжелую, опасную, грязную и неблагодарную работу за маленькие деньги, и которые гибнут постоянно от рук преступников. Это люди, которые в неожиданных условиях спасают детей из проруби, и т. д. и т. п. О них мало пишут, их не снимает телевидение, на них не сделаешь, видите ли, высокого рейтинга. А другой герой – это что-то среднее между Анатолием Чубайсом и Ксенией Собчак; это человек, который постоянно старается быть на виду – любым способом; вокруг которого возникают скандалы, который делает непонятно что, но заставляет говорить о себе, и которые, как протекторы, наваренные на обшивку корабля, вы-то должны знать, что это такое, аккумулируют на себя всю ржавчину происходящего процесса.

– А можно ли назвать такими героями писателей, которые поднимают вопросы на нравственном макроуровне. Речь идет о вашей книге «Великий последний шанс». Вы сказали правду, развеяли многие мифы советской эпохи и, самое главное, предложили пути решения проблем, многие из которых вполне заслуживают внимательного изучения. Не скрою, прочитал вашу книгу дважды, и она меня где-то расстроила и огорчила. Достаточно тяжело осознавать в зрелом возрасте, что Россия – не самая выдающаяся страна относительно научных открытий, культуры, искусства. Все не так замечательно и прекрасно, как нам преподносила советская пропаганда. Я помню, что в детстве искренне считал, что мы самые великие практически во всем. Действительно, все относительно. Кроме того, книга достаточно тяжелая с точки зрения разрушения ценностей (в большей степени ложных), особенно для старшего поколения.

– Интересно, не ожидал.

– Соответственно, вопрос такой: можно ли назвать вас в определенном смысле героем нашего времени, который поднимает серьезные вопросы, меняющие или позволяющие изменить мировоззрение значительной части населения относительно пройденного этапа?

– В свое время Жанне Д'Арк судом святой инквизиции, пытавшимся поймать ее в ловушку, был задан провокационный вопрос: «Жанна, простирается ли на тебя благодать Божья?», на что трибунал получил неожиданный и обескураживающий ответ: «Смертному не дано знать, простирается ли на него благодать Божья, но если да, то да не оставит она меня». Таким образом, в наше весьма плебейское время, когда в отношениях между спортсменами не осталось спортивного духа, в отношениях между политиками и людьми света не осталось благородства, в отношениях людей искусства не осталось чувства собственного достоинства, вопрос типа: «Старик, ты гений или нет?» достаточно обычный. Сказать самому о себе «Я красивый или я красавица, или я благородный, или я умный человек, или я писатель» для нормального человека старой школы решительно невозможно. Есть вещи, которые человек сам о себе публично сказать не может. Это то же самое, как если бы я, беседуя с кем-то за столом, предъявил бы ему обнаженные гениталии в доказательство, допустим, к принадлежности к мужскому полу, что, видимо, и так подразумевается. Хотя сегодня такие штуки делаются. Таким образом, разумеется, нельзя человека спрашивать, герой ли он, потому что герой должен ответить на это: «Я? Да помилуй бог». Есть чудесное место у Юлиана Семенова: «Ну-ну, – сказал Мюллер, – с детства люблю храбрецов, сам-то я всегда был трусоват». На этот вопрос, разумеется, ответа не существует. Я делаю то, что я могу, чего это стоит, спрашивать нужно у других, которые это читают и оценивают.

– Не всегда слово «герой» подразумевает положительную окраску, потому что, может быть, правда не нужна в таком объеме, может быть, людям спокойнее и без такого объема правды.

– Лжи хватает и без меня, у меня другая профессия.

– Ваша детская мечта?

– Как у каждого ребенка, у меня были разнообразные мечтания, ни одной конкретной я сейчас вспомнить не могу.

– Но быть писателем – это не было вашей детской мечтой?

– Разумеется, нет.

– Ваша несбывшаяся мечта?

– И про это я не могу сейчас ничего сказать.

– Ну, например, хотели быть летчиком, но не стали.

– Я не хотел быть летчиком.

– Какими видами спорта вы увлекаетесь?

– Сейчас, к сожалению, уже никакими, а вообще я немного занимался самбо, боксом, гимнастикой, верховой ездой.

– Как и где вы предпочитаете отдыхать? Любимая страна, в которую хочется ехать всегда.

– Знаете, Земля – довольно красивое место, и на ней довольно много чудесных мест для отдыха. Значит, нет такой одной страны, нет одного такого места. Когда-то, лет примерно до сорока, проблемы отдыха для меня просто не существовало, потому что летом я ехал на заработки. Иногда это занимало два месяца, иногда семь месяцев, теплую половину года, а потом на эти деньги я жил: осень, зиму, весну работал за письменным столом и ни о чем не думал. За зиму я делался умным и толстым, а за лето становился худым, мускулистым и безмозглым. Вот эти два вида работы друг друга компенсировали, как отдых по принципу контраста. А все последние годы я просто езжу с семьей куда-нибудь на теплое море – это или Греция, или Турция.

– Видимо, любите отдыхать, загорать?

– Нет, просто самая лучшая вода из всего, во что окунался я, находится вокруг греческих островов в Средиземном море или в некоторых турецких бухтах, а остальное уже неважно.

– Можно семейный вопрос, у вас дети есть?

– Есть.

– А возраст, какой?

– Дочери 19 лет.

– Она с вами вместе живет?

– Да.

– Вы эмоциональный человек?

– Думаю, что да. Думаю, что более, чем сам бы хотел. Более того, я раздражительный, вспыльчивый и неуравновешенный человек. Думаю, космонавта и разведчика из меня бы никогда не получилось, хотя, скажем, профессиональный разведчик Михаил Любимов высмеял это мое предположение и сказал, что я даже не знаю, кто работает в разведке на самом-то деле.

– Вы легко идете на риск?

– В моей жизни я не могу себе представить рискованной ситуации. Риск может быть у кондотьера, у профессионального солдата, у профессионального игрока в карты. Какой риск может быть у горожанина в большом городе, который занимается литературной работой? Я себе даже представить не могу.

– Хорошо, вы доверяете своей интуиции?

– Не слишком, как в том анекдоте: «Эх и гребнется сейчас», – сказал внутренний голос. Лично меня интуиция иногда подводит, а иногда подталкивает вперед – вместо того, чтобы оттаскивать назад.

– Верите в сны?

– В сны нельзя верить, это все несколько сложнее, но то, что в некоторых снах есть своего рода предчувствие, предвидение будущего, бесспорно.

– Бывало ли такое, что вам приснился какой-нибудь сюжет книги?

– Этого нет, но был вариант сна, характерный для многих пишущих, особенно в юные, молодые годы, когда тебе снится текст. И ты ощущаешь и понимаешь, что это шедевр, что это прозрение, и ты стараешься это записать, и ты это записываешь, и вдруг ты понимаешь, что это сон и надо проснуться, чтобы не забыть, и ты просыпаешься и не можешь этого вспомнить или же вспоминаешь короткий набор ничего не значащих слов – это неприятное разочарование.

– Иначе говоря, сюжеты как таковые вам не снились?

– Нет.

– Как вы проводите свободное время, если оно у вас есть?

– Специфика моей профессии в том, что свободное и рабочее время, профессия, хобби и развлечения находятся в одном флаконе, потому что голова все равно работает постоянно. Удовольствие от жизни, если только ничто конкретно не портит это удовольствие, тоже получается постоянно. Это непрерывный перетекающий процесс жизни, где отдых – идти по улице и смотреть на листву. И условно работа – сидеть за письменным столом и переносить все, что есть, в слова – это просто разные аспекты одного и того же процесса. Поэтому проблемы свободного времени нет, я не могу разграничить свободное и рабочее время.

– Ваше постоянное место жительства сейчас – Москва?

– В основном Москва: последние годы, купив квартиру в Москве, я провожу в Москве, наверное, девять месяцев в году.

– А гражданство у вас какое?

– Гражданство сохраняется эстонское.

– А налоги платите как, если это корректный вопрос, просто интересно?

– Легко. По международному законодательству, как правило, в том числе и по эстонскому, и по российскому, налоги платит резидент, то есть человек, живущий в этой стране более шести месяцев в году. Таким образом, я российский резидент и плачу налоги согласно российскому закону.

– В Эстонии какой подоходный налог?

– В Эстонии разные, в России, как у иностранного гражданина, у меня 30 %.

– Какое время года вам больше всего нравится в Москве?

– В Москве мне не нравится никакое время года, я не люблю Москву. Москва – это город, Москва – это мегаполис, который является полем делания денег, полем делания карьеры, полем самореализации, установления контактов, постройки бизнеса, знакомства с себе подобными, но это не город в общепринятом смысле слова, и время года здесь, в сущности, не имеет значения. Потому что люди, которым позволяют средства, живут в оборудованном жилище, проводят день в оборудованном офисе, отдыхают в оборудованных местах и передвигаются, пересекая эту зону в оборудованных автомобилях. Москва мало приспособлена для жизни. Пожалуй, лучше всего бабье лето, вот такое, как сегодняшний день, когда мы с вами разговариваем.

– Я правильно понимаю, что в качестве постоянного места жительства Москву вы выбрали потому, что этого требует работа?

– Совершенно справедливо. Если бы я мог жить, где хотел, и денег у меня было бы столько, сколько у султана Брунея, то я бы жил в городе Ленинграде, «вписав» хорошую квартиру, чтобы не портить, упаси господь, архитектуру города в центре, а друзей выписывал бы к себе на частном вертолете или самолете за свой счет, чтобы посидеть, поговорить, погулять по Петербургу, выпить и закусить, там мне хорошо – это лучший город в мире.

– Вы ходите в театр, кино. Какие жанры предпочитаете?

– Вы знаете, в свое время, студентом, живя в полутора кварталах от БДТ, который еще не был официально объявлен великим, я ходил в театр постоянно, и в БДТ в первую очередь. Вот уже много лет я не хожу в театр, потому что, на мой взгляд, живой театр давно кончился. Сейчас мы имеем театр двух направлений: первое – это музей-театр, который по сотому разу ставит классику, забывая, что классика когда-то была современной драматургией, и второе направление – это театр эксперимента, который высмеивали еще Ильф и Петров, описывая постановку гоголевской женитьбы. После того, как ты юность и молодость провел в лучших ленинградских театрах и видел, как великий Товстоногов ставил Грибоедова, видел лучшую Элизу Дулиттл в мире, которую молодая Алиса Фрейндлих играла в «Пигмалионе», видел, как ленинградский Ленком выставлял самый романтичный из всех, наверное, спектаклей XX века «Сирано Де Бержерак», сегодняшний театр не представляется мне интересным. А в кино я хожу редко. Раза два в год я смотрю российское кино, мне как раз хватает его на полгода, до следующего раза, то есть в очередной раз я убеждаюсь, что это не то кино, о котором мы мечтали. А вот кино западное – наверное, три раза в год, потому что есть фильмы, такие, например, как «Авиатор» Скорцезе, которые лучше все-таки смотреть в кинотеатре, потому что даже для шедевров иногда звуковое оформление и размер экрана имеют значение.

– А домашний кинотеатр? У вас есть домашний кинотеатр?

– Нет, у меня нет домашнего кинотеатра, я не испытываю в нем потребности.

– Из российских фильмов за последние лет семь можете какой-либо отметить?

– Нет.

– А «Остров»?

– Нет.

– Почему?

– Что касается российских фильмов начиная с 1991 года, то более всего они напоминают мне высказывания Виктора Борисовича Шкловского, сказавшего: «Что же касается советского литературоведения, то замечательно научились разбираться в сортах “дерьма”». Это не то кино, которое, на мой взгляд, может составлять ценность. Последним истинным фильмом на нашем экране было «Собачье сердце».

– Хорошо, «Остров» вам как фильм…

– Я не вижу в нем ничего заслуживающего внимания.

– Относительно всех ранее снятых российских фильмов? Я сейчас имею ввиду не как шедевр, а в смысле, например, произведено 50 фильмов, и из 50 это, наверное, один из лучших.

– Да, Салтыков-Щедрин сказал, что в любой луже есть гад, между иными гадами и ройся. Это не кино, это не то, что было у нас когда-то. Когда Никита Михалков снимал «Механическое пианино», а Панфилов «В огне брода нет», когда выходили «Служили два товарища», и «Белое солнце пустыни», и «Один из нас», и «Берегись автомобиля», почему после этих шедевров я должен объявлять великим какую-то фигню?

– А «Москва слезам не верит» как вам?

– Ну, это обычное коммерческое кино. На мой взгляд, оно ничего из себя по большому счету не представляет.

– А «Утомленные солнцем»?

– «Утомленные солнцем» – это все на продажу. К сожалению, Никита Михалков, который 30 лет назад был гениальным режиссером, захотел быть славным в международном и прежде всего в американском масштабе и стал делать фильмы, рассчитанные на благосклонное восприятие Западом, в первую очередь Голливудом. Развесистая клюква – это не моя любимая еда.

– Вы занимаетесь благотворительностью?

– Нет, я не занимаюсь благотворительностью, потому что, во-первых, я никак не сталкиваюсь с этим аспектом жизни, во-вторых, большую часть собственной жизни я, скорее, мог выступать как объект благотворительности, нежели как субъект. Мне, как правило, нечем было благотворить.

– Вы считаете себя счастливым человеком?

– Я надеюсь, что да.

– Можно ли сказать, что к основной части человечества жизнь несправедлива в принципе? Можно сузить до российской, потому что все относительно…

– В книге «Великий последний шанс» и в книге «Россия и рецепты» я излагаю свое представление о том, что такое справедливость. То есть даю развернутый анализ и обоснование этого термина, что справедливо и нет. Если брать жизнь в России сегодня, по отношению к значительной части населения, с лету невозможно сказать, это больше половины или меньше, ну, скажем, к половине жизнь, разумеется, несправедлива. Потому что, во-первых, вопиющая несправедливость – лишить средств к существованию людей, которые построили и отстояли эту страну. Второе: вопиющая несправедливость – значительную часть населения лишать возможности нормально учиться, нормально работать, нормально жить. Третье: вопиющая несправедливость – когда богатыми, в основном самыми богатыми, оказались не те, кто наработали свое богатство, организовав и создав что-либо, но те, которые сумели захватить добро, созданное ранее. Разумеется, жизнь в России несправедлива по отношению, я бы сказал, к 90 % населения.

– Согласны ли вы с утверждением, что за все нужно платить?

– Не просто согласен, но и более того, как бы ты ни хитрил и ни изворачивался, ты все равно заплатишь за все в той или иной мере.

– Возвращаясь к предыдущему вопросу: получается, что несправедливость к значительной части населения – это и есть некая расплата за что-либо?

– Нет, я не согласен. За что же платят сегодняшние пенсионеры, сидящие на нищенской пенсии?

– Например, за молчание по многим вопросам, которые были достаточно очевидны, особенно за молчание тех, у кого была возможность высказываться.

– Кто говорил, тот и сидел, это вы бросьте. Государство было организовано по уму, работа велась с самого октября 1917 года, в живых остались только те, которые помногу не вякали.

– Правильно, но они об этом думали?

– Кто думал, а кто и не думал, на то работала могущественная пропаганда, чтоб как можно большая часть народа думала так, как надо.

– Кого вы считаете в России совестью нации, если кого-то можно считать? Ну, например, Ростропович, может быть, Сахаров.

– Вы знаете, одна из особенностей эпох, когда рушатся великие цивилизации и рассыпаются великие культуры, – это вдруг исчезает совесть нации. Вот у нас сегодня: если эта совесть есть, то она спрятана, как белье у воспитанного человека, чтобы не было видно. Когда у меня вышел «Великий последний шанс», то разные люди, начиная от аппарата Думы и кончая самыми обычными низовыми работниками каких-то контор, интересовались: которые люди попроще – кто мне вообще разрешил это написать, что я такой храбрости набрался; кто – почему меня еще не посадили; кто – какие мне следует ожидать репрессии, которые последуют за такой книгой; из чего понятно, что совесть у людей есть, просто они не видят смысла кому-нибудь это показывать.

– Я не считаю, что в этой книге есть что-то такое, за что можно сажать, применять репрессии.

– Я тоже так не считаю, но некоторые полагают, что книга какая-то рискованная, храбрая, ну и вот – продиктованная вот этой буквально совестью самосожженца, хотя я ничего не сжигал, а говорю то, что думаю.

– Если бы вы стали президентом (принимали решения), какие первоочередные задачи вы бы поставили и стали решать?

– Этот вопрос – предложение опубликовать свою предвыборную президентскую программу, и на него в нескольких строках не ответишь, потому что перечень последует из многих пунктов хотя бы на десяток страниц. Есть задачи внешнеполитические, направленные на укрепление страны, на возвращение исконных территорий, на возврат того, что нам по совести не принадлежит. Есть решение задач внутренних, направленных и на подъем благосостояния народа, и на улучшение нравственного климата в стране, и на подъем экономики, и на пресечение безмерного раскрадывания, и т. д.

– Если, допустим, вашу программу с действием нынешнего правительства сравнить, есть ли пересечения?

– Практически нет.

– Практически нет на 90 %, на 80 %?

– На 95–96 %.

– Да, это практически нет.

– Потому что задача первая – это создание хоть одной внутригосударственной силовой структуры, при помощи которой можно последовательно наводить порядок в остальных, без этого невозможно. Это первое. Второе – это полная перетряска гражданской, криминальной, политической полиции. То есть полная реорганизация всей системы МВД, всей судебной системы, всей прокуратуры и, очевидно, еще наименее пораженных коррупцией ФСБ. После чего, разумеется, законы о протекционизме во внешней торговле, направленные на подъем собственного сельского хозяйства и собственной промышленности.

Разумеется, никаких разговоров о вступлении в ВТО, что очень выгодно тем, кто скачивает природные ресурсы страны, и тем, кто ввозит сюда импорт, всем остальным это невыгодно. Разумеется, это и ревизия всего того, что мы отдали в 1991 году, потому что и Крым, и левобережье Днестра, и вся Новоруссия, и северный Казахстан – это, разумеется, российские земли, которые никогда не были иными. Это, разумеется, реорганизация всей бюрократической системы, потому что все посредники, которых можно убрать, должны убираться. Здесь не изобретается деревянных велосипедов, в Америке ты регистрируешь фирму на час, зайдя в юридическую контору, где тебе юрист заполнит стандартный пакет, отправит в управление штата, и в течение двух месяцев ты получаешь уведомление, что ты можешь начинать, – все. У нас за два года из тебя выпьют все соки. Они все убираются, пусть идут работать, пусть проваливаются к чертовой матери, если они не могут жить иначе, нежели сосать соки, вся эта реорганизация! Весь стабилизационный и валютный фонд вкладывается в подъем экономики, трудность только в том, чтобы он не был разворован.

Безусловное введение смертной казни за торговлю тяжелыми наркотиками, за хранение тяжелых наркотиков, то, что условно может называться выше одной дозы, за умышленные убийства без всяких смягчающих обстоятельств и за казнокрадство в особо крупных размерах. Потому что когда ты крадешь миллиард, на самом деле ты крадешь жизнь у сотен и тысяч людей, которые не могут получить лекарства, не могут получить место в больнице, не могут получить работу, и от этого кто-то из них кончает с собой и т. д. Разумеется, никаких ограничений на создание любых политических и общественных союзов, организаций и партий, если их деятельность никак не противоречит действующей конституции и не содержит в себе никаких призывов к экстремизму, национальной розни, насильственному свержению существующего строя. Думаю, что сейчас, если какая бы ни была партия, хоть из двух человек, пошла на выборы в честной демократической стране, на свободных и равных основаниях, она победила бы с треском и грохотом, с огромным отрывом от всех остальных, потому что никаких политических партий у нас нет и никаких программ у нас нет, а есть только кланы, которые делят власть и деньги.

– Ваши возможности превышают ваши потребности?

– Я думаю, что у любого нормального человека потребности в каждый миг чуть-чуть превышают возможности, что есть стимул для повышения этих возможностей.

– Как вы считаете, что нужно для того, чтобы быть успешным, финансово независимым? Для вас ключ к успеху – это… может быть, дисциплина, целеустремленность, уверенность?

– Вообще не моя специфика. Вы знаете, средняя сообразительность, среднее трудолюбие, средняя осторожность и постоянство желания при отсутствии лени. Самое главное – это постоянство желания.

Если ты хочешь постоянно, всегда, 24 часа в сутки, ты добьешься этого с вероятностью 999 из тысячи. Желание формирует человека, формирует его поведение, его способности, круг его общения и направления деятельности.

– Справедливо ли высказывание, что жизнь – это игра?

– Разумеется, нет. Это не более чем одна из метафор. Существует теория игр, существуют разные подходы к понятию «игра». Разумеется, жизнь – это не игра.

– Что для вас деньги? Какое место они занимают в вашей жизни – свобода выбора, независимость, что-то другое?

– Значение денег меняется в зависимости от того, какую часть твоих сегодняшних потребностей они могут удовлетворить. Когда денег нет ни копейки и при этом негде ночевать и нечего есть, деньги играют огромную роль. Здесь иногда думаешь о том, что хорошо бы ограбить сберкассу или украсть кошелек. Ну, разумеется, не у пенсионерки, этого совесть не позволит, а вот у хорошо зарабатывающего человека, – подумаешь, спереть бы кошелек… Жалко, что не умею. Это бывает.

– Это шутка?

– Ну что вы! Вы поговорите реально с бомжами. Это не шутка. Есть точка зрения, что дыра делает вора, и мы знаем, что когда на улице лежит потерянный кошелек, лишь малый процент людей пойдет сдавать в бюро находок, а большая часть людей возьмет себе, зная, что он кому-то принадлежит. Более того, если в бумажнике есть деньги и документы, очень частый вариант, когда документы человеку потом отправляют по почте или подбрасывают. А вот деньги все-таки не отправляют по почте и не подбрасывают. Такова человеческая природа, не будем лицемерить. Понимаете, сегодня деньги – это возможность делать то, что хочется. Мне хочется жить свободно, не думать о том, хватит ли мне на еду в магазине, хватит ли мне на штаны, если старые протерлись. Бывали в жизни моей случаи, когда я не мог куда-то пойти, потому что целых штанов у меня не было, а на новые не было денег, бывало такое, я уже был взрослым, мне уже было за тридцать. Так вот, это возможность сидеть за столом и делать то, что ты хочешь, не думая о том, что ты будешь, есть завтра, особенно если у тебя есть семья. Если денег хватает на то, чтобы жить в нормальной квартире и с семьей съездить куда-то в отпуск и не трястись от страха, что тебе отключат телефон за долг по междугородке, то все, что выше, – это уже от лукавого, мне этого достаточно.

– Михаил Иосифович, подождите. Это я все понял. Здесь вы как-то незаметно перескочили. При чем здесь бомж? Интервью вы даете, соответственно, речь идет о вас, а не о ком-либо еще. Одно дело украсть, а другое дело – найти и не отдать. Совершенно разные плоскости, которые ни в коем случае нельзя сравнивать. Кроме того, вы как-то практически разделили понятие украсть. Воровство – оно и в Африке воровство.

– Я имел в виду вот что: что значит для вас деньги сегодня и сейчас. Сегодня и сейчас, вот я сейчас постучу по деревянному столу три раза, у меня с деньгами все более или менее сносно. Разумеется, я не отношусь к числу людей, которые у нас в России считаются богатыми, хотя с точки зрения сегодняшнего российского пенсионера я, вероятно, очень богат, но с точки зрения олигарха я, конечно, просто голодранец. Значит, я имею столько, что мне хватает на жизнь, и я могу свободно работать. У меня нет своей машины, не потому, что я не могу ее себе позволить, а потому что я не хочу о ней думать. Вдруг ее покарябают гвоздиком? Кончился бензин – надо ехать заправляться. Я выхожу на улицу, поднимаю руку и уезжаю на том, что останавливается, мне так гораздо проще, если мне хватает на это денег, то это большое счастье. Потому что я помню, как я в Москве пять редакций объезжал на метро, а потом ночью мне снилось, что я по-прежнему спускаюсь и поднимаюсь на эскалаторе. В старые времена, оно, конечно, бывало иначе, и нищета – это очень скверное, размалывающее душу состояние, которое никому не стоит рекомендовать. Вот нищета – это совсем не то, что достойная бедность.

– Как кризис 1998 года повлиял на ваше финансовое положение?

– Это была очень смешная история, на одну эту тему я мог бы дать короткометражное интервью. На сентябрь 1998 года, как и на все предшествующие сентябри, у меня был назначен «праздник сбора урожая». Вместо этого, как мы знаем, произошло, соспасибо всем, иное событие. В сентябре я приезжал на книжную ярмарку, где обычно писатели, издатели, книготорговцы, знакомые обнимались, выпивали, строили планы. Вместо этого издательства на ярмарке старались продать свои книги хоть за какие-нибудь деньги, чтобы иметь хоть какой-то оборотный капитал, а с писателями не рассчитывались, потому что все договоры имели долларовую дельту, а поскольку доллар быстро подпрыгнул в два с половиной, в три и далее более раз, то издатели заключили между собой своего рода конвенцию. Рассчитываться по 6 рублей за доллар, когда он тут же уже взлетал до 12, 18, 20, 24. Писатели разводили руками, а издатели говорили: «Сейчас денег вообще нет». Мне честно заплатил только «Вагриус», сказав: «А вот теперь беги и как можно скорее покупай, потому что сегодня доллар опустился до 13, а в субботу он будет уже 19». И я побежал и купил 400 долларов. Надо сказать, что я был приглашен «Вагриусом» же на хорошую посиделку, хорошую дачу, по правильному шоссе, и мой издатель остановился на рыночке закупиться, рыночек рядом с рестораном «Царская охота», и вот на небольшую закупку на рынке пошла более толстая стопочка денег из той пачки, где более тонкая стопочка пошла мне на гонорар за книгу. Было такое время, так что на тот момент я жил плохо, я сильно пострадал, но в 1998 году я окончил книгу «Все о жизни» и полагал, что тираж будет тысяч 10, больше читателей не найдется, но это неважно, потому что я напишу то, что должен написать. И 11 тысяч легло на лотки Москвы исключительно, и пошла допечатка в семерку, в десятку, еще в семерку и т. д., но и потом оно стало как-то выправляться, я это пережил.

– Есть ли у вас недвижимость за рубежом? Это необходимость или инвестиция?

– Если считать Эстонию зарубежьем, то есть, ну и там, мелочи самые, можно сказать, в Нью-Йорке. Должен сказать, что я никогда не рассматривал это как инвестиции. У меня не было тех капиталов, чтобы можно было думать их инвестировать, это просто по жизни так оно получалось. Это не для того, чтобы когда-нибудь перепродать дороже, а для того, чтобы можно было там жить, исключительно.

– Если бы вам представилась возможность жить в СССР до глубокой старости, воспользовались бы этим правом?

– Нет. Если бы у меня при этом было право иммигрировать, то после того, как 1983 году у меня вышла первая книга, я мог счесть свою программу исчерпанной тут же, в 1983 году. При сохранении всех тех условий, что были 1983 году в Советском Союзе, я бы свалил в Америку. Мне было 35 лет, и мои силы кончились в борьбе с советским строем.

– Вы никогда не думали уехать на ПМЖ за границу?

– Еще как думал, так думал, что когда-то давно, в начале 1980-х, я отчетливо помню только два раза, когда мне снился Нью-Йорк и что я уже в Нью-Йорке.

– Какая страна, кроме России, подошла бы вам как постоянное место жительства?

– Я думаю, только Соединенные Штаты. Замечательная страна – Англия, но желательно быть англичанином и родиться в ней, чтобы там жить, а Америка – это не страна, это сборная мира, которая сформировалась, как большая всеевропейская колония. Ее отличительная черта – там есть место для каждого.

– Ваше мнение относительно выдвигаемой Суворовым версии о планах нападения СССР на Германию?

– Во-первых, мы с Виктором Суворовым, он же Владимир Рязун, состоим в добрых приятельских отношениях последнее время. При случае можно даже приложить карту неназначенных встреч с отмеченными крестиками местами, где эти встречи по разным причинам не состоялись. Это не версия, это то, что было на самом деле. Для этого достаточно посмотреть на любую карту дислокации советских частей на 21 июня 1941 года, для этого достаточно вопроса, почему же до сих пор не снимается секретность с ряда документов и что же мы прячем от своего народа и от остальных относительно наших предвоенных планов, для этого достаточно быть элементарно сведущим в военном деле. Суворов был первым, кто прокукарекал, после него появились книги Владимира Бешанова, отставного флотского офицера, живущего в Бресте, а после него – книги Марка Солонина, бывшего инженера, живущего в Самаре. И эти книги не оставляют камня на камне от совершенно пустой и невероятно наглой лживой версии советских военных пропагандистов о наших мирных планах.

– Можно ли связать эту правду, предполагаемую правду, потому что это достаточно серьезное утверждение, с репрессиями 1933–1937 годов? Я всегда думал о том, какой же был смысл уничтожать командный состав, когда очевидно, что война не за горами. В том случае, если СССР действительно готовился к войне (если указанный паритет по военной технике между СССР и всем миром соответствует действительности, то вероятность данного события достаточно высока), то очевидно, что определенная часть советской армии была категорически против планов СССР по мировой экспансии, в том числе и войны с Германией. В этом случае чистка была жизненно необходима. Так можно ли предположить, что репрессии были как раз в отношении тех людей, которые не были согласны с основной доктриной по нападению на Германию? Или это более сложный вопрос?

– Я думаю, что мнение о нападении или ненападении Германии на Союз либо Союза на Германию (как выгодно прессе), значения не имели. Первое. Товарищ Сталин лучше прочих понимал нелегитимность советской власти, насильственность для народа советской власти и неизбежность постоянной грызни близ верхушки советского руководства, каковая грызня происходила с первых дней советской власти, с самого 1917 года. Заговоры здесь в принципе были неизбежны, и товарищ Сталин, как человек очень мудрый во внутренней дворцовой политике, заботливо осматривал вот ту зеленку, выражаясь сегодняшним языком, где могут прятаться настоящие диверсанты, террористы и боевики. Иногда они там прячутся, иногда они там не прячутся, но регулярно нужно какие-то квадраты накрывать «Градами», а какие-то выжигать из огнеметов; иногда попал, иногда не попал. В стране должно было быть жесточайшее единоначалие. Никакой возможности даже помыслить сопротивляться товарищу Сталину, исполнять приказы не так, как он имеет в виду. То есть армия должна была быть абсолютно единоуправляема, абсолютно покорна вот тому единому рычагу, на котором лежала сталинская рука. А генералы могли иметь собственное мнение, могли допускать нехорошие высказывания, а самое главное – в их руках была армия, единственная реальная сила в стране, которой народ был уже задавлен. Вот товарищ Сталин и производил иногда профилактические прополки, а иногда в бредень и реальная рыба попадалась.

– Если бы природа предоставила вам шанс прожить жизнь с начала, что бы вы сделали по-другому?

– Вы знаете, разве что некоторые мелочи. А на самом деле я придерживаюсь той точки зрения, что, как писал еще ОТенри в своем знаменитом «Дороги, которые мы выбираем»: «То, что внутри нас заставляет нас выбирать нашу дорогу». Так что каждый идет по той дороге, которая проложена всей его сущностью. Я думаю, что огромная часть людей свою жизнь прожила бы с начала. А потом… Жил когда-то в Израиле известный мудрец, казненный во время войны Маккавеев, – равви Акиба, который сказал фразу, глубоко меня некогда поразившую: «Если бы у нас была возможность пойти в некий дом и сбросить там свою судьбу, сняв с гвоздя любую чужую, то каждый возвратился бы восвояси со своею собственной, ужаснувшись чужим страданиям».

– Вы занимаетесь инвестированием?

– Я не инвестирую ничего и никуда, в чем, возможно, не прав. Дело в том, что большую часть своей жизни я был человеком иногда бедным, иногда очень бедным, иногда нищим, иногда появлялось немного денег на жизнь. Вопрос о покупке чего бы то ни было – солидного, разумеется – не стоял, дай бог, чтобы хватило на оплату междугороднего телефона, на покупку новых штанов и тому подобного. В новые времена, то есть, пожалуй, уже в XXI веке, я стал зарабатывать деньги, как-то уже похожие на деньги. Вот на эти деньги я купил квартиру в Москве. Это нормальная трехкомнатная квартира в нормальном сталинском доме – то, чего мне всегда хотелось. Без всякой лишней роскоши, но на хорошем уровне. Я не рассматривал это как инвестицию, я ее покупал, чтобы в ней жить, что и делаю. В Таллине у меня осталась квартира, и остался хутор. Я это также не рассматривал как инвестицию, потому что квартиру я приватизировал в новые времена. Она была коммунальной, сосед выехал, я приложил все усилия: какие-то талоны, карточки, чеки жены, дочери и прочее – вот тебе, собственно, и квартира. Хутор, когда он был куплен, стоил очень небольших денег, он покупался в качестве дачи. Сейчас он, конечно, стоит дороже, сколько – я понятия не имею. Вот и все. В свое время я мог, допустим, заработать денег и получить квартиру бесплатно, имея друзей, которые работали в большом бизнесе, в том числе и в финансах, – людей, которые мне могли без всякого ограничения сделать банковский кредит под очень низкий процент, чтобы я, допустим, на стадии нуля купил две-три квартиры, а после этого одну оставил себе, пару продал, рассчитался с кредитом и еще оставил бы что-то для себя. Зная себя, я понимал, что вместо того, чтобы думать, как устроен мир, я начну переживать о том, как строить, и не пропадут ли мои деньги.

Таким, как я, с моим типом нервной системы это просто противопоказано. Я мономан: если начинаю чем-то заниматься, то только одним делом и совершенно бросаю все остальное. Кроме того, я знаю много примеров, когда известные люди и вообще звезды мирового класса, заработав деньги, начинали их вкладывать в то, в се, и не просто вкладывать, а еще и заниматься бизнесом. Они покупали парфюмерные фабрики, какие- то винодельческие участки, после этого они ощутимо снижали свой уровень как профессионалы, как звезды. Природа жестока: если где-то прибыло, то где-то убыло. Вот поэтому я ни во что не инвестирую и, конечно, теряю деньги, потому что то, что у меня есть, лежит в паре зарубежных банков под смешной, ничтожный процент, равный проценту инфляции, а поскольку цены все равно растут, то общая покупательная способность денег снижается. Зато у меня не болит голова.

Я думаю, что если мне удастся дожить до того времени, когда я буду зарабатывать, допустим, миллион долларов в год, то я начну думать, куда это вкладывать. Но поскольку я никогда в жизни не ставил перед собой такую задачу, а ту задачу, которая передо мной стояла, скорее можно было назвать мечтой: я хотел получать нормальную среднюю советскую зарплату, то есть 150–200 руб. в месяц, и при этом писать то, что я хочу, так, как я хочу, и чтобы все оно издавалось без всякой редактуры насыщающим тиражом – сколько купят. «Если это будет так, – говорил я мысленно Господу Богу, – то больше мне ничего не надо». И вот если сейчас я получаю даже больше средней советской зарплаты, то я не должен испытывать долготерпение у парня наверху, а должен заниматься своим делом.

– Что для вас инвестирование?

– Для меня это – ничего. Для меня инвестирование – это отвлечение нервной энергии. Вот для людей невозмутимых здесь легче, а я начну дергаться насчет того, что там делается. Если же вкладывать в недвижимость – то вдруг она упадет, если вкладывать в сахар – то вдруг он растает, ну и т. д.

– Вы когда-нибудь хотели активно заниматься биржевой торговлей?

– Разумеется, нет.

– Что для вас более важно – приумножать или сохранять существующий капитал?

– Лично для меня наиболее важно продолжать работать, чтобы мои книги, по возможности, хорошо издавались, и получать за это приличествующие гонорары. В том случае, если мои доходы от гонораров начинают превышать мои расходы, я считаю, что я здорово устроился и думать надо о том, что писать, а не о том, куда вложить деньги.

– Какой уровень годовой доходности вы считаете приемлемым?

– Когда пять лет назад я заключал первый договор с издательством «АСТ», я откровенно сказал издателю, что если бы с нами третьим на лавочку в сквере в тот прекрасный летний день перед рестораном «Астория» на Исаакиевской площади города Санкт-Петербурга присел бы дьявол и предложил бы мне подписать кровью договор, по которому я буду получать 100 000 долл, в год, разумеется, с учетом индексации, и все, что я буду писать, будет автоматически издаваться насыщающими тиражами всю мою жизнь, причем независимо от того, каковы будут доходы издателя, хоть миллиард долларов в год, то я бы подписал этот договор совершенно не задумываясь, потому что пять лет назад 100 000 долл, в год были тем заработком, который обеспечивал абсолютно все мои личные потребности, который давал мне достаточную свободу, достаточный уровень жизни, возможность поехать туда-сюда и делать то, что мне заблагорассудится. При этом чтобы не болела голова, что вдруг лопнут твои инвестиции или введут новый закон в России и тебя ограбят или что-нибудь еще. Значит, поскольку с тех пор доллар заметно помельчал, а цены заметно подросли, то, вероятно, сегодня (в ценах 2002-го) нужно получать 200 000–250 000 долл.

– Думаю, что 150 000 долл.

– Ой, больше. Вам виднее, вы экономист и финансист, но вот так вот по жизни, боюсь, что, по крайней мере, 200 000. Так вот, на мой взгляд, это как для Шуры Балаганова 6512 руб. или для Федора Михайловича Достоевского 2000 целковых, для меня сумма абсолютно достаточная. Мне никогда не нужна была яхта, не нужен особняк, не нужен «Майбах», а если и нужен, то покататься месяца два и хорошо бы продать обратно за те же деньги, потому что у меня, видимо, психология человека среднего класса по материальным потребностям. Если кто-то пытается кичиться тем, что у него часы за 40 000 или костюм за 10 000, то у меня такой человек ничего, кроме жалости, не вызывает, потому что бедный он, бедный: ведь, в сущности, у него кроме этих «котлов» и костюма ничего нет. В сухом остатке-то что? Вот предстанем мы все перед апостолом Петром, что у него будет? Да вообще ничего. Все, что у него есть, останется его семье, а если семьи нет, то вообще жизнь впустую.

– У меня в этой связи вопрос из двух подвопросов: считаете ли вы справедливыми гонорары авторам в России вообще и по отношению к вам лично?

– Насколько мне известно, авторы в России эксплуатируются несколько сверх меры. В России все наемные работники – рабочие, пролетарии – все получают меньший процент от того, что они вырабатывают, чем в Германии или Америке. Так же и писатели – тоже получают меньший процент, чем на Западе, от той прибыли, которую они приносят издателю. На Западе дело обстоит так, что писатель знаменитый, кассовый получает больше своего издателя, большую долю от прибыли. Но поскольку у издателя много писателей, то издатель может зарабатывать больше. Я, однако, не уверен, что когда речь идет о писателях кассовых, как Джоан Роллинг с «Гарри Поттером», заработавшая уже свои полмиллиарда долларов, или сколько там, что она заработала меньше своего издателя. Я подозреваю, что больше. Там более прозрачная система, конкуренция, открытые налоги. Там легче. Наша российская гонорарная система очень несправедлива по отношению к писателям молодым, начинающим, неизвестным. Издатель стремится навязать ему кабальный контракт, и допустим, что у такой известной и хорошей писательницы, автора женских детективных романов, как Полина Дашкова, первый роман был куплен за 300 долл, и заключен договор на несколько следующих ценой по 600 долл, за штуку. Когда через три года она сдала эти три романа и узнала, сколько они стоят, то ушла оттуда, ругаясь самыми грязными словами, которым ее научили в Литературном институте на Тверском бульваре. И это обычная картина, но уже сегодня, насколько знаю я, писателю кассовому, писателю крутому, книга которого обещает не только прибыль, но еще и блеск марке издательства, могут пообещать 100 000 сразу. Поскольку у нас налоги не платятся, схемы везде серые или черные, о гонорарах говорить, разумеется, не принято, то понятно, что такие люди, как Донцова, Маринина или Акунин, достаточно прилично зарабатывают, но с теми же тиражами на Западе они, разумеется, зарабатывали бы больше. Например, если у меня продается в год, ну, возьмем для простоты, для округления, 500 000 экземпляров, и каждый экземпляр твердый стоил бы в Америке, грубо говоря, 30 долл., но мы возьмем 20. «Хард кавер» в Нью-Йорке стоит тридцатник, «мякиш» – 6–7 долл., а твердый – 27–30. Это получается у нас, значит, 10 млн долл, в год. Из них я безусловно получал бы 20 % как вполне кассовый автор, то есть я бы получал где-то 2 млн долл., но мы еще немного «скрутим» на то, на се и получим не меньше чем 1,5 млн в год. Грубо говоря, я сказал давно, что при тех же тиражах на Западе писатель получает на порядок больше, чем у нас. Есть такое дело. Является ли это справедливым или нет? Если сравнивать с Западом, то это несправедливо, потому что я бы мог получать больший процент и, соответственно, большие деньги, потому что на Западе считается уже что-то от розничной, продажной цены, которая печатается в типографии на обложке. А в России считается от оптовой отпускной цены издателя оптовым торговцам, эта цена реально равняется 60 % от прайса (хотя на самом деле, допустим, на уровне 80 %). Но вот принято так считать и, более того, она равняется не более чем трети той цены, по которой книги продаются в магазине. Значит, 15 % издательских вряд ли превышают 5 % от продажной цены. Таким образом, допустим, один из самых кассовых авторов, неизменно входящих в десятку, прекрасный беллетрист, автор мужского чтива Александр Бушков, один навалявший неимоверное количество толстых книг, хотя какое-то количество писали «негры», но он и сам очень много работает, кое-как вроде бы имеет построенный дом, джип и всякую мелочь в доме в Красноярске. Хотя, по справедливости, он должен быть миллионером даже у нас в России, даже по тем расценкам. Но насколько я знаю, издательства не балуют его большими гонорарами. Однако что касается лично меня, то у меня очень хорошие отношения с «АСТ», и ни у кого и в мыслях нет меня редактировать. Я рисую такие обложки, какие считаю нужным, рядом с очень хорошим дизайнером, который меня очень хорошо понимает, и я очень хорошо понимаю его. В результате книга выходит такая, какую я хочу, но с поправкой, что иногда там бумажка дешевле, иногда обложечка не совсем качественно напечатана, но это уже технические моменты экономии. И вот эту книгу издательство таранит, пихает и сдвигает, как может, насыщающим тиражом и говорит: «Давай еще издадим в четырех видах». Я могу только стучать по дереву, чтобы такая ситуация продолжалась как можно дольше. Тем более что издательство неоднократно мне говорило, что если у меня будут какие-то материальные надобности, то оно всегда готово пойти мне навстречу. Я знаю, что мог бы вырвать из издательства больше, но мне не приходило в голову вырывать. Покой и счастье дороже.

– Перед совершением крупной покупки или при принятии инвестиционного решения вы с кем-нибудь советуетесь? Родственники принимают участие в вопросах инвестирования?

– Мои покупки, разумеется, нельзя назвать инвестированием, хотя по поводу квартиры я советовался с женой и чрезвычайно ей благодарен, потому что я думал покупать в центре, допустим, на Чистых прудах – в Архангельском переулке была очень подходящая квартира, или покупать здесь, на Алексеевской. Она сказала, что ей не нравится центр, а северо-восток ей, наоборот, нравится. Я к нему тоже неплохо относился. В результате я купил квартиру здесь и счастлив до ужаса, потому что мне до издательства 15 минут пешком, до Останкино пять минут езды на машине, все на свете, вплоть до рыночка, до парикмахерской, вплоть до вендиспансера – все в радиусе пяти минут ходьбы. Совершенно замечательный район, и рядом же Сокольники, и ВДНХ, и Лосиный остров. Так что здесь советовались, а так обычно… Знаете, покупка ботинок – это слишком мелкий вопрос.

– Как вы оцениваете перспективы мировой экономики?

– Вы знаете, бесконечно сложный и неоднозначный вопрос. Это зависит от того, что у нас будет с рождаемостью в странах третьего мира. А она, конечно, пойдет вниз. Это зависит от того, что близится демографическая катастрофа в Китае, когда на одного работающего будет несколько иждивенцев, последствия системы «одна семья – один ребенок». Это зависит от депопуляции всех европейских народов, что приводит к замещению населения в Европе и США населением из третьих стран, где неизбежны элементы иной ментальности, иного отношения к жизни, к труду, в том числе, кстати, и к инвестированию. Негр с Ямайки – это тебе не немец из Германии. Кроме того, в XXI веке у нас кончаются органические энергоносители. Нефть у нас кончится раньше, газ, вероятно, позже. Насколько я понимаю, это должно повлечь за собой сильнейший спад в мировой экономике, потому что пока будет разработано равное по удобству, эффективности и дешевизне альтернативное топливо, будет какой-то период «провисания», так что по-хорошему нужно готовиться к черным десятилетиям, которые абсолютно неизбежны во второй половине XXI века.

– Как вы оцениваете перспективы российской экономики?

– Это очень острый и неоднозначный вопрос, потому что если бы я по профессии был сегодня нормальным полковником, если бы я работал в центральном московском аппарате, у меня бы были мысли при чтении биографии Гамаля Абдель Насера, или Пиночета, или Франко, у меня были бы, несомненно, мысли о военном перевороте. Перспективы для развития российской экономики, на мой взгляд, головокружительные. Для этого, во-первых, необходимо прекратить скачивание всего за бугор; во-вторых, следует закончить разговоры о вхождении России в глобальную экономику и ввести жесткие протекционистские меры; в-третьих, сделать приоритетом развитие собственной экономики – тяжелой индустрии, легкой промышленности и сельского хозяйства. Четвертое: разумеется, смещаются идеологические приоритеты с таких либеральных ценностей, как право выбора на гомосексуализм, безделье и прочее, прочее, на традиционный образ жизни, где много детей в семье, где трудолюбивый человек уважаем, а мошенник презираем, даже если ему удается ходить на свободе, и тому подобное. И далее: необходимо думать о своей территории. Сейчас у нас больше территорий, чем мы можем удержать в перспективе, поэтому элементарный расчет диктует отдать то, что все равно будет потеряно и что необязательно, и любой ценой вкладывать все, чтобы удержать то, что принадлежит тебе кровно и что удержать в принципе возможно. Потому что нам даром не нужны Курильские острова и прочее, зато левобережье Днепра, Крым, Абхазия и т. д., разумеется, должны принадлежать России, а кому же еще? С Белоруссией, разумеется, надо объединяться, северный Казахстан – это тоже наша земля, да много чего еще. Вот при наличии этих мер, с учетом огромного демографического и территориального ресурса и ресурса ископаемых – колоссальные возможности, где мы просто можем оказаться впереди планеты всей, о чем я и писал в «Великом последнем шансе». Боюсь, что шанс этот не будет реализован.

– Ваше мнение относительно девальвации доллара?

– Мне очень трудно об этом судить. Насколько я знаю, деньги мельчают всю историю, достаточно почитать «Янки при дворе короля Артура» – Марк Твен тоже когда-то этим интересовался. Достаточно вспомнить, что когда-то была полушка, грош, потом копейка и т. д. и т. д. Потом все это накрылось. Сейчас, в последние 10 лет, ускорилось.

Насколько мне известно, в большей мере люди тратят свои деньги раньше, чем они их заработают, то есть траты идут опережающими темпами, и на Западе принято жить на кредитах. Это неизбежно ведет к измельчанию денежных единиц. Это совершенно понятно. У нас интереснее другое. У нас наряду с реальной дефляцией – потому что у нас рубль делается все крупнее по своему золотовалютному содержанию относительно доллара, относительно евро и другой валюты, так вот наряду с этой дефляцией у нас говорят об инфляции. Однако никакой инфляции у нас нет, ибо на свой рубль ты с каждым годом можешь купить евро или долларов и, поехав в ту самую страну, купить все больше товаров, потому что темпы дефляции рубля относительно валюты превышают темпы естественной инфляции этой валюты у себя дома.

Когда нам говорят об инфляции, то это не что иное, как монопольное повышение цены, только и всего. Просто рост цен сильно огорчает население, наводит на мысли о том, кому бы дать по голове, а инфляция – это нечто типа стихийного бедствия, и никто из ученых не знает, как с ним бороться.

– Хотел уточнить: это ваша позиция – то, что вы называете укрепление рубля дефляцией?

– Это не позиция, это то, насколько я в состоянии это понять. Это можно называть укреплением рубля, и будет одно и то же. Дело в том, что инфляция – это уменьшение золотовалютного паритета денежной единицы, а дефляция – это увеличение. У нас рубль подвержен инфляции исключительно на внутреннем рынке, цены растут, а вот если ты с этим рублем поедешь куда угодно…

– Михаил Иосифович, давайте разберемся. Есть четкий экономический термин, а именно: инфляция – это повышение общего уровня цен в конкретной стране. Укрепление рубля – это укрепление национальной валюты относительно другой валюты, а дефляция – это снижение общего уровня цен. Эти экономические термины все экономисты трактуют именно так.

– Тогда объясните мне, чем отличается слово «инфляция» от слов «рост цен по всему полю»?

– Они очень близки. Дело в том, что когда измеряют инфляцию, точнее, измеряют индекс инфляции, берут некий набор товаров. Есть четкие регламентации, инфляция измеряется по определенному виду услуг, товаров – в каждой стране этот набор свой.

– Тогда скажите мне, пожалуйста, можем ли мы говорить о том, что инфляция доллара 2 % в год в Америке, а в России инфляция доллара – 10 %?

– Если быть более корректным, то это звучит следующим образом. Инфляция (официальная) в США составляет 2,5 %. Соответственно, общий индекс цен, номинированных в долларах (национальная валюта США), увеличился в год на 2,5 %. В России уровень инфляции 10 %, но при этом наблюдается укрепление рубля по отношению к доллару на 8 %. Таким образом, в России в 2007 году наблюдается увеличение цен в случае пересчета на долларовый эквивалент в размере 18 % (грубо). Для боле точного расчета необходимо брать конкретный продукт (товар).

– Теперь скажите, поскольку у нас растут цены во всех валютах мира, но при этом рубль становится все крупнее относительно валюты других стран мира, можем ли мы говорить, что вся валюта мира на территории России подвергается инфляции большей, чем у себя на родине?

– Этому есть четкое определение (объяснение). То, что происходит в России с ценами на продукты в пересчете на валюту, называется внутренней инфляцией доллара, евро и т. д. Все зависит от уровня укрепления рубля к конкретной валюте.

– Вам здесь виднее, вы в этом профессионал, а по-моему, глубоко по-моему, я свое мнение никому не в праве навязывать. По-моему, это нормальная панама, которую натягивают населению на уши и, по-моему, это бред, который изобретается для того, чтобы ребята в университетах могли как экономисты получать свои деньги, потому что зарабатывать деньги они не умеют, зато они умеют строить теории. А по-моему, в 1992 году, когда в России рванула инфляция, тогда рубль падал относительно товарного наполнения и относительно золотовалютного наполнения. А у нас имеется парадоксальная история: у нас имеется рост золотовалютного наполнения рубля с одновременным падением товарного наполнения всех денежных единиц мира на территории России. И здесь, я считаю, применение в сказанном вами смысле слова «инфляция» есть не более чем наведение тени на плетень и запудривание мозгов с непонятной целью. Чем и занимается большинство экономистов, которые пишут ученые формулы и учено обставляют элементарную вещь – когда крестьянин едет на рынок и продает картошку, которую выращивает сам, и покупает сапоги, которые сшить не может. Вот эту элементарную акцию они выражают формулой и описывают на целые страницы. Поэтому я, применяя эти формулы не так, стало быть, как принято, говорю о том, что у нас инфляции нет, а есть у нас монопольный рост цен. Мне так кажется, разумеется, я не могу выступать с экономическими лекциями, не являясь экономистом.

– Всему есть объяснение. В России происходит внутренняя инфляция доллара США потому, что существует разница в значении курса – рыночного, монетарного и по ППС. Особое значение имеет именно существенная разница рыночного курса и курса по ППС. Максимальный дисбаланс между рыночным курсом доллара к рублю и курса по ППС наблюдался в конце 1998 – начале 1999 года. Можно смело предположить, что до момента, пока два данных вида курса валюты не приблизятся, будет происходить внутреннее обесценивание доллара. Но это длинная и отдельная история.

– Здесь я могу не более чем высказать свое мнение, потому что спорить с вами я не могу и не должен.

– Каково ваше мнение относительно цен на нефть в долгосрочном плане?

– Я думаю, что цены на нефть не упадут больше никогда, хотя возможна еще пара тактических «сбиваний» цен на нефть, на чем кто-то сделает свои огромные деньги. Конец мировой нефти совсем не за горами, измеряется в десятилетиях, а кое-где и в годах, и на мой взгляд, с точки зрения государственной тем преступнее выкачивание нефти из российских недр и складывание при этом денег за рубежом, объясняемое тем, что деньги вредят нашей экономике. При этом деньги нужны, а нефть выкачивается. Об этом я в «Последнем шансе» написал.

– Я хотел уточнить. Когда вы говорите, что цены на нефть не упадут никогда, вы цену какую имеете в виду? Сейчас, допустим, 75 долл., вы говорите, что не упадет от этой цены или не упадет в принципе?

– Разумеется, она может упасть до 73 долл, и в какой-то момент – до 60.

– То есть где-то 30 %?

– Думаю, если и будет 30 %, то на один-два года, потому что говоря о ценах на нефть, мы можем обсуждать ближайшие 10, не более чем 10 лет, для России и ближайшие 50–60 лет для всего мира. А это совсем не такой большой период. Если вы открутите полета лет назад, на дворе будет 1957 год, который для меня, мне сейчас 59, совсем не далек. Так что мы уже можем представить, как эта нефть будет кончаться.

– Вы считаете, что нефти осталось максимум на 60 лет?

– Я не считаю, я основываюсь на тех выкладках, с которыми знаком. Заметьте, полтора года назад у нас сведения об остающихся запасах стратегического сырья попытались объявить секретными.

– Я могу здесь прокомментировать?

– Разумеется.

– Первое. То, что нефти осталось на 60 лет, – это полная глупость и наглая ложь, распространяемая СМИ с подачи заинтересованных структур. Второе. Есть два вида оценки наличия нефти на планете Земля: ресурсы и запасы. Почему нефть такая дорогая – это отдельная тема, я уверен, что высокая стоимость нефти является результатом искусственного процесса. Те цифры, которые фигурируют в прессе и, как правило, не комментируются должным образом, основаны именно на уровне запасов. Цифры разные и действительно при существующих уровнях добычи составляют 40–70 лет. По некоторым компаниям они могут составлять и 25 лет. Но есть еще и ресурсы – прогнозная величина разведанных залежей нефти. Есть также неразведанные ресурсы. Так вот, разведанных ресурсов в мире при нынешних темпах добычи хватит не менее чем на 120–150 лет.

– Понятно, тогда скажите, пожалуйста, чем отличается ресурс от разведанных запасов?

– Если в двух словах, то основное отличие разведанных запасов от ресурсов заключается в большей вероятности извлечения природных ресурсов на данной территории. Если речь идет о нефти, то по степени изученности, достоверности и подтвержденности существует деление на разведанные категории А, В и С1 и предварительно оцененные – С2. Каждая категория имеет четкое определение. Запасы категории А являются максимально вероятными, а категории С2 – минимально вероятными. В свою очередь ресурсами можно назвать минимально исследованные залежи нефти. Если я не ошибаюсь, то одним из основных моментов перевода из ресурсной базы в категорию запасов является дополнительное изучение участка (бурение скважин). Чем больше скважин, тем более исследованной считается территория. Для примера можно взять информацию о Республике Саха (Якутия). Общие прогнозируемые ресурсы составляют не менее 10 млрд тонн нефти и 12 млрд тонн газа в нефтяном эквиваленте. В то же время официально исследовано всего лишь 15 % территории, на которых выявлено 330 млн тонн запасов нефти и 2,5 трлн кубометров газа, что составляет не более 9 % от общей ресурсной базы. НК «Роснефть» дает два вида обеспеченности нефтяными ресурсами компании: запасы и ресурсы. Запасы – 20 млрд баррелей нефтяного эквивалента; ресурсы – не менее 46 млрд баррелей нефтяного эквивалента. Если это обобщить, то цифры, используемые в СМИ, в основном являются запасами, которые действительно при существующих уровнях добычи, по разным оценкам, составляют для нефти не более 30 лет, а газа – 100 лет. Грубая прикидка по ресурсам дает совершенно другие цифры: для нефти не менее 100–140 лет; газа – более 200 лет. Я глубоко этим вопросом не занимался, есть разные технические вещи, но запасы – это то, что можно поставить на баланс компании, и под это можно получить деньги с наименьшей процентной ставкой.

– Понятно. Запасов у нас столько-то, а ресурсов – столько-то.

– Теперь о том, почему такая низкая цифра. В западной практике дисконтированные потоки (срок прогнозирования), как правило, не превышают 20 лет. В связи с этим нет особой необходимости ставить на баланс больше запасов, нежели это необходимо с финансовой точки зрения. Конечно, есть задел, но обычно он не превышает 20–50 %. Мне кажется, манипулируя этими показателями, можно увеличивать/сокращать стоимость компании и одновременно воздействовать на нефтяной рынок, создавая в нужные периоды истерию.

Михаил Иосифович, что думаете относительно динамики цен на золото и серебро?

– Думаю, будут расти.

– Каково ваше мнение относительно проводимого экономического курса правительства РФ?

– У меня нет вообще такого впечатления, что у правительства РФ есть экономический курс. На самом деле лично мне эти люди представляются или малокомпетентными в экономическом плане, или прикрывающими разными акциями элементарное разворовывание страны. Когда из страны выкачано огромное количество денег и одновременно идут разговоры о привлечении западных инвестиций, можно сделать только тот вывод, что мечтают от западных инвестиций (какую-то часть, хотя бы половину) «отрулить» на свой карман, а проще говоря – украсть. И все на этом. Иного объяснения, мне кажется, здесь придумать невозможно. Учитывая, что цены на нефть поднялись на небывалую высоту, учитывая, что Россия сидит на нефтяной игле, учитывая, что когда нам говорят о росте экономики, нам, собственно, не говорят, чего же все-таки стало больше и лучше. Можно сделать только вывод, что денег стало больше в бюджете, так это еще не та экономика, о которой мы мечтали. Мне представляется, что по деятельности правительства полезно было бы провести мощное следствие, и я подозреваю, что все члены правительства после этого получили бы значительные сроки тюремного заключения. Считаю необходимым при этом присовокупить полную конфискацию имущества, причем не только своего, но и всей родни. Знаем мы, что чьи-то жены, братья, сестры, дети и прочие являются миллиардерами, магнатами и т. д. Идет небывалое в истории разворовывание собственности страны. Вот и все правительство. Если разворовывание идет помимо правительства, то оно просто ничего не стоит, если разворовывание идет совместно с правительством, значит, это правительство воров. Ничего хорошего об этом правительстве сказать не могу.

– Ваше отношение к профициту федерального бюджета как к необходимому инструменту экономической политики государства?

– А по-моему, это очередное жульничество и не более того. Я не очень понимаю, не буду врать, именно в моментах планирования, наполнения и исполнения бюджета, тем не менее серьезные страны живут с вечным дефицитом бюджета, при этом продолжают поднимать экономику и жизненный уровень населения. У нас рассказывают долго о невозможности освоить те или иные средства, но еще не было тех средств, которые бы не сумели разворовать. Я считаю, что лица, которые планируют и исполняют наш бюджет, являются или некомпетентными, или элементарными ворами, третьего объяснения у меня нет.

– Как оцениваете налоговую политику российского правительства?

– Я считаю, что эта политика, с одной стороны, не умная, а с другой – преступная. Сущность налогов – наполнение государственного бюджета для отправления государством своих функций: содержание армии, полицейского аппарата, муниципальные траты на дороги, на оборонную промышленность, на такие социальные нужды, как медицина и образование, если они бесплатны, и прочее. Но если нам объясняют, что у нас много лишних денег и их нужно держать за границей, то у нас в России сейчас налоги лишены своего первейшего смысла: наполнение государственной казны, она и так переполнена. И налоги становятся своего рода средством, фискальным механизмом, регулированием денежных потоков – почему, куда и сколько. В моем простом представлении налоговая шкала, разумеется, должна быть прогрессивной, а не плоской.

– Вы сейчас про подоходный налог говорите?

– Да, но кроме наполнения казны, система налогов должна стимулировать развитие своего хозяйства и своей экономики. У нас сегодня общая система налогов душит свою экономику. Это одна из причин того, что масса экономики находится в черной тени, серой тени и т. д. Наше налоговое законодательство и его исполнение некомпетентно, коррумпировано и продолжает вести страну к гибели.

– Ваше мнение относительно объема стабфонда и инструментов размещения?

– В последнее время у меня сложилось впечатление, что россияне уже никогда не увидят денег из своего стабилизационного фонда. В свое время из попыток понять, почему наши деньги лежат в стабфонде в Америке, и родилась в большой мере книга «Великий последний шанс». Стабфонд в нашем исполнении есть, вероятно, величайшая финансовая афера всех времен и народов, всей мировой истории. Когда из огромной страны выкачивается огромное количество денег, которое вкладывается в экономику другого государства, а народу объясняют с цинизмом, до которого далеко Геббельсу, что так деньги будут сохраннее, в то время как любому лоточнику известно, что деньги должны работать. И когда эти мерзавцы (иначе назвать нельзя) цинично лгут, говоря: «Вы что же, предлагаете тратить стабфонд?» Великая ложь заключается в слове «тратить». Не тратить, а вкладывать. Потому что на эти деньги должны подниматься промышленность и хозяйство, они должны кормить страну и давать прибыль, а вот уже эту прибыль можно тратить. Вместо этого стабфонд продолжает кормить чужих, и я даже не сомневаюсь, что он раскрадывается каждый час. Поэтому отношение здесь мое сугубо отрицательное. Мое мнение – нужно дознание в самых суровых формах для всех лиц, причастных к организации, размещению и потреблению стабфонда. Я думаю, что все это – казнокрадство в особо крупных размерах, в невероятно, в фантастически крупных размерах.

– Что думаете относительно московского рынка недвижимости?

– Могу сказать только одно: понятно, что взлет цен огромный, понятно, что одни люди считают рынок перегретым, а другие не считают, потому что в Лондоне гораздо дороже. Но вот какова вещь очень важная: российский мелкий вкладчик, можно сказать, наверное, мелкий инвестор, абсолютно не верит государству и не верит ни в какие его институты, а также не имеет доступа к каким-то серьезным инвестиционным вкладам, активам. То есть он не может вложиться в «Норникель», он не может вложиться в ту фабрику, которая делает, допустим, пластиковые стулья для «Лужников».

– Почему не может?

– Потому что, насколько я знаю, эти акции или не продаются, или миноритарные акционеры находятся в таких условиях, что их можно кинуть в любой момент. Вложить деньги ты туда вложишь, а обратно ты замучаешься что-то получать. То есть те места, где можно получать нормальную прибыль или хотя бы обеспечить гарантированную сохранность своим деньгам, для массы простых людей перекрыты. И, таким образом, в Москве рынок недвижимости – это единственное место, куда любой рядовой человек может вложить деньги, если они у него есть. Строго говоря, такой разогрев рынка московской недвижимости объясняется тем, что это абсолютно демократичный, абсолютно открытый, с огромной степенью надежности инвестиционный рынок. Люди со всей страны вкладывают сюда деньги для того, чтобы они не пропали, а наоборот, приумножились.

– Я правильно понимаю, что вы считаете, что люди вкладывают в недвижимость потому, что в другие активы они не могут вложить либо просто риски больше? Вы утверждаете, что они просто технически не могут купить «интересные» акции?

– Совершенно справедливо. Или они технически не могут вложить, или это слишком рискованно, они боятся, что их кинут.

– Михаил Иосифович, могу вас огорчить. Вы совершенно не «в рынке». Технических проблем в покупке акций частным лицом не существует в принципе минимум лет десять. Гражданин должен прийти один раз либо в банк, либо в финансовую компанию, подписать договор о брокерском обслуживании, открыть торговый счет, если захочет, и расчетный счет. Внесет деньги в кассу (или перечислит) и в дальнейшем может покупать на ММВБ практически все известные российские акции. Для открытия счета вам понадобится не более 30 минут. Совершение торговой операции может занять у инвестора от двух до 30 секунд – в зависимости от выбранного варианта покупки акций. Это с точки зрения технической. Поэтому я не согласен с тем, что это сложно. С технической точки зрения это гораздо проще, чем купить квартиру. Но с точки зрения рисков – я с вами согласен.

– Может ли любой человек купить акции «Норильского никеля»?

– Элементарно. Акции любой компании, которую вы сейчас можете назвать, рядовой гражданин может купить (после всех технических процедур) в течение секунд. Можно еще проще сделать: позвонить по телефону, сказать, что вы хотите открыть счет на ММВБ, вам подготовят договор, вы придете, естественно, прочитаете, подпишете, внесете деньги, потому что нужны деньги, и после того, как это будет сделано, – это 15 минут, ну в очередь в кассу постоять.

– Можете ли вы сказать, каковы дивиденды «Норникеля»?

– Могу. В зависимости от года. 2005 – 3 %; 2006 – 3,5 %.

– Скажите, пожалуйста, дивиденды порядка 3 % годовых насколько покрывают или не покрывают годовую инфляцию?

– Дело в том, что доходность от акций состоит из двух частей: первая часть – это получение дивидендов, если есть прибыль и компания посчитает нужным их выплачивать (например, ТД ГУМ не считает целесообразным это делать); вторая часть – это увеличение рыночной стоимости акций (если стоимость акций поднялась). Вот две части, которые составляют доходность инвестора. То же самое, когда человек покупает квартиру, у него тоже может быть две части: рост стоимости квартиры и плюс сумма от сдачи ее в аренду.

– Итак, я покупаю акцию, условно говоря, одну акцию «Норникеля». Первое: сколько процентов в год на вложенные деньги, на маленькие деньги, я получаю? Три процента в год? Ни один идиот этого делать не станет! Делать это он может только с расчетом, что если капитализация компании будет увеличиваться, его акции будут ползти вверх, он их перепродаст и получит прибыль. Теперь так: дело любит профессионалов, и когда «чайник» приходит на биржу, то он и составляет одну из единиц этого огромного стада плотвы, которую раздевают профессионалы, исключения бывают чрезвычайно редко.

– Я согласен…

– Таким образом, если обычный человек идет на биржу, то он там свои деньги теряет. Купив квартиру, он их никогда не потеряет.

– Мы же не о том говорим. Я просто показал, что это технически очень просто. То, что вы говорите, – это уже вторая часть, это риски, в этом вы абсолютно правы.

– Понял.

– Что бы вы хотели порекомендовать российскому правительству в области экономической политики?

– Если бы боги дали дожить… Неохота мне этим заниматься, в общем. Я в состоянии организовать партию из одного себя, она будет не зарегистрирована, незаконна, просто будет считаться. Но я могу на 20 страницах внятным, нормальным, человеческим языком абсолютно конкретно изложить программу своей партии. Если предположить, что эта программа будет выставлена на выборах, то я въезжаю в президенты на белом коне, а все остальные далеко-далеко позади глотают пыль и протирают лица. Российское правительство, разумеется, никогда не выполнит мои рекомендации. Сводятся они примерно к тому же, о чем я и говорил ранее, когда речь шла о возможностях развития и перспективах российской экономики. Необходимо забыть и думать о совершеннейшем включении России в глобальный экономический рынок, потому что в России естественно отомрут все неконкурентоспособные отрасли экономики, это означает, что останутся только добыча и экспорт сырья, сопровождающие услуги и сфера услуг для этой группы населения. Все. Это гибель страны, совершенно неизбежная. В области экономики требуются жесткие протекционистские меры и упор на развитие собственной экономики. В области финансов – вкладывание всех денег именно в свое хозяйство. В области политической для этого необходимо жесточайшее искоренение коррупции, что я схематично изложил в главе «Тайна двух капитанов» в книге «Гонец из Пизы». Здесь, разумеется, невозможно обойтись без ревизии контрольно-репрессивного аппарата, без показательных репрессий и без наведения элементарного порядка, чтобы воровство было практически невозможно. Это совсем не так сложно устроить, история знает такие примеры. В том случае, если воровство не будет искоренено, любые меры абсолютно бессмысленны, и тогда нужна армия на достаточном уровне, и тогда нужно продолжать развивать то, что было у нас наработанного, как в той же теоретической физике, космической промышленности и т. д. И тогда нам нужно далеко в сторону бежать, министерство культуры тоже существует обычно в правительстве, от так называемых западных ценностей, которые на глазах ведут к совершеннейшему распаду, дегенерации западного общества, к исчезновению морали, исчезновению самих этих народов. Поскольку своя рубашка ближе к телу, то, разумеется, ничего подобного российское правительство делать не будет, ограничиваясь популистскими мерами предвыборной кампании.

– Вы читаете финансовую (инвестиционную) литературу?

– Нет, не читаю, не испытываю в ней никакой необходимости.

– Какой периодической литературой вы пользуетесь?

– Практически никакой. Одна из горьких примет нашей действительности – где-то году в 1998-м я прекратил читать газеты, они перестали быть интересными. Последний год я поймал себя на том, что я перестаю смотреть телевизор, по нему трудно узнать что-нибудь новое, кроме спутниковых международных блоков новостей. Еще раньше я перестал читать толстые журналы, перестали их читать практически все. Поэтому сегодня тираж толстого журнала – 5000 экземпляров, нормальный тираж газеты – 50 000–100 000 экземпляров. Люди бросили читать периодику, мы вступили в период новой стагнации, нового застоя. Обычно в учебниках истории такой период принято называть реакцией.

– Какую книгу вы бы порекомендовали читателям журнала «Портфельный инвестор» прочитать в обязательном порядке?

– Простите ради бога, но если в обязательном порядке – я бы порекомендовал свою собственную книгу «Великий последний шанс», да простится мне это нахальство.

– Ваши пожелания читателям журнала «Портфельный инвестор»?

– Чтобы ваше материальное благополучие, физическое здоровье и духовная бодрость находились в гармоническом равновесии.