И надо же было так случиться, что Андрейка нехотя стал свидетелем этого неприятного для него разговора, Пусть бы он зашел в кабинет председателя колхоза немного раньше или позже. Да если бы Андрейка знал, он бы и вообще не заходил сегодня в канцелярию. Он думал попросить разрешения у председателя, чтоб колхозные кузнецы отковали ему новый шип на колесо - сломался, леший его возьми, когда перегоняли трактор из МТС.

Он зашел в кабинет и вот…

Сидя спиною к двери и поглядывая в окно, где на дворе ворчала мотором колхозная полуторатонка, Яков Степанович барабанил пальцами по столу и разговаривал по телефону с директором МТС, товарищем Буйницким. Увлеченный разговором, он не слышал, как Андрейка стучал в дверь, и не повернулся, когда тот вошел.

- Обижаете вы меня, товарищ Буйницкий, ей-право, обижаете,- горячо говорил Яков Степанович.- Минувшей осенью девушек трактористок к нам прислали. А нынче опять кого? Этот Зайцев Андрейка - ведь это же дитя, а не тракторист. Ему не трактор водить, а соску сосать… Что? Комсомолец? Проверить на работе? Пусть себе и комсомолец, а дитя, его от земли не видно… Не ошибаюсь, я - артиллерист-наводчик, у меня и на людей хороший прицел…

Не ожидая конца разговора, Андрейка незаметно шмыгнул назад за дверь. Уши его горели огнем. На душе было скверно. Вышел на улицу, закрыл за собой зеленую калитку. С минуту постоял под старым развесистым кленом, спустившим черные еще безлистые ветви из палисадника на улицу. Ну, пусть себе и правда - будем искренними - не вышел Андрейка ростом, маленький, щуплый какой-то. Не такой солидный и широкий в плечах, как того хотелось бы председателю. Но разве он виноват, что у него такой малый рост? Да и причем тут рост? Вон его напарник Рыгор вымахнул ростом может быть выше самого председателя, а выпускной экзамен на курсах трактористов едва выдержал. А пусть бы этот наводчик артиллерии посмотрел на Андрейкин аттестат, на его круглые пятерки. А высокое звание комсомольца, которое Андрейка носит вот уже третий год - разве оно ни о чем не говорит? Еще ни разу никто не упрекал Андрейку в том, что он запятнал его.

Обиженный и сердитый шел Андрейка домой, разбрызгивая рыжими юфтевыми сапогами весеннюю уличную грязь. Было у него намерение плюнуть на все, сложить в чемодан с висячим замком все свои нехитрые пожитки - белье, книжки, проститься с Рыгором, с хозяйкой тетей Устиньей и пойти обратно в МТС. Директор МТС Буйницкий, или как его все называли дядя Саша, безусловно, уважит его просьбу, переведет в другой колхоз, туда, где его не будут считать мальчишкой, достойным только соски.

Но чем дальше шел Андрейка, тем более успокаивался и остывал. Постепенно к нему возвращалась способность рассуждать трезво и разумно. Собственно говоря, если он возвратится со своей обидой в МТС, он ничего никому не докажет. Более того, каждый, в особенности этот наводчик артиллерии, действительно подумает, что Андрейка еще несерьезный мальчишка. А дядя Саша, хотя и уважит его просьбу, но будет очень недоволен всем этим. И вдобавок обязательно прочтет ему длинный выговор, напомнит об обязанностях комсомольца в дни весеннего сева, о трудовой дисциплине. А это Андрейка и сам все знает, и он согласился бы лучше проболеть три дня, чем причинить неприятное дяде Саше.

И еще не дойдя до кузницы, откуда доносился тонкий перезвон молотков, Андрейка принял иное решение - назло Якову Степановичу он останется в «Возрождении». Останется и докажет всем тут, какой он работник, хоть и мал ростом. Докажет, что недаром носит в карманчике на груди дорогую книжечку с силуэтом Ленина на обложке.

Весна шла в наступление широким фронтом. В поле, в лесу, на реке - всюду была видна ее широкая и смелая поступь. Два дня стонала Припять, будто работали там стопудовыми молотами какие-то кузнецы-великаны, а когда Андрейка на третий день утром вышел посмотреть на реку, то едва узнал ее. За исключением редких мелких льдин, что кружась стремительно плыли кое-где посредине разлившейся до горизонта реки, нигде и в помине не было ледяной зимней брони. По полям носился теплый, словно подогретый ветер, и под его животворящим дыханием все менялось на глазах: миллионами хлопотливых ручейков уплывали с полей талые воды, оттаивала и просыхала земля, а на солнцепеке даже начала пробиваться первая несмелая зелень.

Нынешнюю весну колхозники «Возрождения» ожидали с особым волнением. Дело в том, что, несмотря на очень чувствительный недостаток в колхозе тягловой силы, правление колхоза решило в этом году любыми средствами вспахать и засеять все свои пахотные земли, добиться, чтобы посевная площадь не только стала равной довоенной, но и превысила ее. И в особенности стремились колхозники поднять одно заброшенное поле - Замосточье, непаханное вот уже семь лет и превратившееся едва ли не в целину.

Как только земля оттаяла, на работу снарядили все тягло колхоза - лошадей, волов. Но основная надежда была на тракторы. Только с их помощью колхоз мог вспахать все свои поля.

Провожая трактористов в первый день на недалекое поле Грудки, Яков Степанович прямо так и сказал:

- Ну, хлопцы, в добрый путь! Помните - на вас вся надежда.

Андрейка ничего не ответил - ни обещаний никаких не давал, ни красивых слов не говорил,- повернулся, дал газ и двинул полным ходом на поле… Охваченный заботами и сомнениями в мастерстве тракториста, председатель издали прошел за ним на поле и постоял на опушке леса, наблюдая за его работой. Но Андрейка сделал вид, что не замечает его. Прогнал первую борозду, остановил трактор, сам проверил глубину пахоты, не доверяя прицепщику, затем сел за руль и пошел! И такой был у него вид и все обхождение с трактором, будто он - не новичок, а провел за рулем самое малое сезонов пять.

Яков Степанович постоял, постоял, и, надо сказать, на душе у него отлегло: парень хоть с виду был и неказист, но, видно, с огоньком, с хорошим комсомольским огоньком в груди.

И вот начались горячие деньки весенней пахоты. Никто в колхозе не думал и не ожидал, что в первый же день работы Андрейка вспашет на полгектара больше, чем надо было по норме. Андрейка даже и сам немного удивился, что это так легко ему удалось. Он пахал в этот день не медленно, но и не быстро, как бы проверяя, что выйдет, и оставляя «про запас» силы, чтобы поднажать, если увидит, что не вытягивает нормы. В общем до предела было далеко. А вот поди ж ты, даже перевыполнил норму.

А причиной всему было Андрейкино знание дела, его настойчивость. Не имея собственного опыта, он старательно изучал опыт мастеров. Знал он уже, например, цену времени, знал, во что обходится каждая попусту потерянная секунда и сколько можно сберечь таких секунд за день, скажем, на одних только разумно рассчитанных поворотах в конце загонов. Знал, что означает безотказная работа трактора и, принимая машину от ремонтников, был придирчив и требователен, сам проследил за укреплением каждой гайки и притиркой каждого клапана. Прежде чем сесть за руль, изучил свою машину с такой тщательностью, что по шуму мотора мог на слух определить недостатки. Откажи а тракторе свеча, Андрейка мог, даже не открывая капота, сказать, в каком цилиндре она неисправна.

Увлекшись работой, Андрейка не чувствовал усталости. Но он ее почувствовал, ох, как почувствовал, когда пришел домой, в свою комнату в доме тети Устиньи. Он даже отказался от ужина, умылся и сразу бросился в постель.

Как сладок сон после длинного весеннего дня напряженной работы! Большой силой владеет он - восстанавливать силы утомленного человека. И когда Андрейка проснулся утром, он не чувствовал никакой усталости. Подхватился, позавтракал и - в поле!

Сев за руль на рассвете, не теряя попусту ни одной минуты, на другой день Андрейка вспахал сверх плана целый гектар. Бригадир, обмерявший поле, только пощелкал языком:

- Ого-го, братец! Широко шагаешь! Если так пойдет и дальше, то…

Андрейка молча осматривал трактор. «Ничего я не буду говорить,- думал он,- пусть моя работа сама за себя говорит».

Через три дня, чередуясь сменами с напарником, Андрейка закончил пахать Грудки и перегнал трактор на Замосточье. Поле тут было действительно трудное, дернистое. Весь колхоз с затаенным беспокойством ожидал, что покажет первый день работы трактора в Замосточье. Особенно волновался председатель Яков Степанович.

Это общее волнение передалось и трактористам. Когда Андрейка гнал первые борозды, то, казалось, он собственным телом чувствовал, как трудно было его двенадцатисильному коню подымать и ворочать слежавшиеся пласты. Но трактор шел и шел, а вечером колхозный бригадир с радостью убедился, что и тут, на этом трудном поле, Андрейка перевыполнил норму. А в следующие дни, освоив новый режим работы, Андрейка начал вспахивать все больше и больше и остановился только тогда, когда достиг полторы дневных выработки.

Как-то, идя принимать смену от напарника, Андрейка, еще далеко не дойдя до Замосточья, встревожился - не слышно было ровного гудения трактора. «Видно случилось что-то»,- забеспокоился Андрейка и ускорил шаг.

Предчувствия его не обманули: весь красный, вспотевший, испачканный Рыгор, проклиная все на свете, уже, видимо, в сотый раз крутил заводную ручку, но мотор не заводился. Сбоку стояли Яков Степанович и бригадир колхоза. Председатель колхоза безуспешно пытался помочь советами незадачливому трактористу. Сердце Андрейки забилось сильнее, он понял, что этот случай будет серьезным экзаменом для него, проверкой его знаний.

- Что случилось? Давно стоишь? - поздоровавшись со всеми, озабоченно спросил Андрейка у напарника.

- Да вот часа полтора, как бьюсь,- махнул рукой Рыгор. Поковырявшись в моторе, он снова взялся за заводную ручку.

Яков Степанович безнадежно вздохнул.

- Брось мучиться, Рыгор. Не будем терять понапрасну времени, лучше пошлем за ремонтной летучкой.

Андрейка, молча засучив рукава, подошел к мотору.

- Только и ждет вас ремонтная летучка. Посмотрим сами…

Он взял длинную отвертку, долго и сосредоточенно осматривал мотор.

- А ну, крутани еще,- сказал он, обращаясь к Рыгору, а сам начал замыкать отверткой на массу, чтобы проверить искру. Не прошло минуты, как Андрейка, спокойно вытирая паклей руки, установил:

- Все ясно, искры нет, а ты крутишь попусту ручку.

Рыгор молчал, виновато потупив взгляд. Андрейка начал проверять клемы, соединения, проверил всю проводку, залез под трактор и вскоре обнаружил разрыв проводов. Быстро соединив их, обмотал изоляционной лентой и сам крутанул заводную ручку. Мотор сразу весело заговорил, зашумел. Удивленный Яков Степанович развел руками:

- Вот оно, мастерство! Ей-право, молодец!

И вот как все изменчиво на свете. Сначала, как первая ласточка, в колхозной стенной газете появилась небольшая заметка об успехах тракториста Андрея Зайцева. Затем об этих успехах начали говорить и все колхозники. На правлении колхоза, когда обсуждались итоги первой недели посевной, работу Зайцева отметил сам Яков Степанович. И говорил он о нем с таким уважением, что у Андрейки даже в груди потеплело - не Андрейкой называл, а товарищем Зайцевым.

После того правления Яков Степанович дважды приходил к Андрейке на поле. Интересовался работой, бытом: спрашивал, доволен ли он питанием у тетки Устиньи, не чувствует ли в чем какой нужды. Как-то возвратившись с работы, Андрейка увидел на своем

ка от Якова Степановича: «От правления - за хорошую работу».

Однажды в поле к Андрейке приехали вместе продседатель колхоза и директор МТС Буйницкий. Дядя Саша похвалил Андрейку за хорошую работу и, улыбаясь, обратился к Якову Степановичу:

- Ну, председатель, что скажешь мне об этом парне теперь? Как твой артиллерийский прицел?

- Недолет, товарищ Буйницкий,- сконфуженно ответил председатель,- полная ошибка. Золотой оказался парень.

- Я ведь тебе говорил, кто он,- поглядывая и» огромное поле поднятой целины, поучительно сказал Буйницкий.- Он комсомолец, а это многое значит.

Стремительно, как быстрая весенняя река, плыли день за днем в тяжелой, напористой работе. И вот наконец наступил долгожданный час, когда трактористы подняли и засеяли последние участки Замостокского поля. Этот день был радостью для всего «Возрождения».

Поздно вечером Яков Степанович неожиданно пришел к Андрейке в его комнатку. Сел на табурет, побарабанил пальцами по столу.

- Андрюша,- по-отечески тепло и проникновенно сказал председатель,- пришел я поблагодарить тебя от всего колхоза… Неприветно встретил я тебя когда-то, не было у меня веры. Оказалось - ошибся. Прости, друг. Такой, как ты, правильный человек, всегда на полезной работе себя покажет. А у нас только труд - и есть мера достоинств человека.

Яков Степанович помолчал, подумал и добавил:

- И я кое-чему научился, знаю теперь, что значит комсомолец - орел на высоком взлете, гордость наша, герой труда, вот кто такой настоящий комсомолец!

Андрейка слушал и теперь ни в чем не находил расхождений с председателем «Возрождения» Яковом Степановичем, бывшим хорошим артиллеристом-наводчиком…