«Группа диссидентов шоу-бизнеса вдруг сошлась под кличкою „шансон“…»

«Перестройка — демократия — гласность» изменили основы жизни в СССР. Но для полной легализации шансона и окончательного выхода жанра из подполья на эстраду должна была исчезнуть советская система.

Внезапно обрушившийся на нас капитализм диктовал свои законы, которые отныне диктовались не идеологическими требованиями, а конъюнктурой рынка.

В начале 90-х безымянные ларьки моментально превратились в рекорд-компании.

Помню, как в 1991 году, на фестивале «Гоп-стоп шоу» в фойе Театра эстрады покупал у не по-шансонному длинноволосого продавца кассеты с самопальными вкладками-обложками: «Студия „СОЮЗ“ представляет сборник „Москва Златоглавая“ № 1».

Впоследствии понял, что приобрел раритетную нынче пленку из рук самого Юрия Севостьянова, будущего основателя лейбла «Мастер-саунд», впоследствии ставшего «Русским шансоном».

В начале XXI века в интервью интернет-газете «Правда» Юрий Николаевич Севостьянов (1961–2006) признавался:

Я являюсь родоначальником самого слова «русский шансон». Направление существовало и до меня, но именовалось «блатняком» и «городским романсом». В конце 1993 года, когда я еще работал на студии «Союз», происходило становление шоу-бизнеса и появление легальных звукозаписывающих компаний. Вот тогда я вместе с коллегами понял, что продавать и представлять блатные песни невозможно. Стали думать, как это можно сделать. По аналогии с французскими изданиями Владимира Высоцкого мы решили назвать это направление «русским шансоном». Именно передо мной стояла задача объяснить публике, что это такое и обеспечить продажи. В 1994 году мы выпустили более пяти миллионов носителей под маркой шансон. Самое главное — тогда же на канале М-1 появилась телепередача «Русский шансон», которая продержалась в эфире два года. Так мы и внедрили шансон на рынок. Сейчас он воспринимается как что-то вполне обычное, но тогда протолкнуть такой жанр было сложной задачей. В Санкт-Петербурге мы открыли радиостанцию, и в 1997 году я запатентовал название «Русский шансон» по всем классам использования. Так что этот товарный знак принадлежит мне. Артисты называют меня «отцом русского шансона». Можно относиться к этому как угодно, но, когда я брался за эту, как ее называли, «грязную музыку», ей действительно никто заниматься не хотел…

* * *

Конечно, почин Севостьянова был сразу подхвачен. Перспективность ниши поняли конкуренты — создатели компаний «ZеКо», «Элодея», «Русское снабжение» и др. На первых порах все они занимались не столько продвижением артистов, сколько коммерцией. Не избалованные вниманием СМИ, не знающие законов бизнеса, новоявленные шансонье были рады любому вниманию и часто за бесценок отдавали владельцам студий права на тиражирование альбомов, которые приносили купцам бешеные прибыли.

Интересно, что вплоть до 1995 года многие исполнители издавали свои альбомы на умирающем во всем мире виниле. Александр Новиков и Анатолий Днепров, Михаил Звездинский и Анатолий Полотно, Константин Ундров и Валерий Волненко, Андрей Никольский и Виктор Королев выпускали виниловые диски. Благо проблем с изданием не возникало: худсоветы остались в прошлом, а у былого монополиста — фирмы «Мелодия» — появились конкуренты. Выпуск «диска-гиганта» был отголоском советской эпохи, когда такой чести (записи сольной пластинки) мог удостоиться только официально признанный популярный артист.

Постепенно громоздкие конверты и самодельные обложки кассет сменились произведенными в промышленных условиях компакт-дисками с красочной полиграфией.

Своих заводов для производства CD в России еще не существовало, тиражи заказывали в Швеции. Сегодня первые релизы «Мастер Саунд» или «Русского снабжения» являются настоящими раритетами. От современных компактов они отличаются даже на ощупь: толстые, в тяжелых коробках, с лаковыми буклетами — эти диски производят солидное впечатление, не чета большинству нынешних штамповок.

Чьи же фамилии можно было прочитать на упаковках музыкальных новинок девяностых?

Во-первых, переиздаются старые и записываются новые концерты классиков жанра: Розенбаума, Новикова, Токарева, Шуфутинского, Гулько. А, во-вторых, по мере становления индустрии шоу-бизнеса открываются неизвестные ранее звезды. Смутное время стало, как ни странно, эпохой рождения целой галактики под названием «Русский шансон».

«Планеты» Сергея Трофимова (Трофима), Михаила Круга, Сергея Наговицына, Ивана Кучина, Гарика Кричевского, Кати Огонек, Александра Дюмина, Евгения Кемеровского, Петлюры и многих-многих других были открыты именно в «лихие девяностые». Поговорим о них.

 

Современник

Сегодня знакомый тембр Сергея Трофимова звучит на всех радиоволнах. Ему подпевают таксисты, милиционеры и академики, которым вторят дети, студенты и домохозяйки… Его мелодии и стихи узнаваемы моментально, и дело тут не в каком-то суперзвуке или неземном вокале. Все проще и сложнее одновременно — в его песнях слышен голос времени.

«Мои герои — это те, кому я пытаюсь сострадать. Но главный герой — это русский простой мужик, с хитрецой, такой витиеватый весь из себя. Всего в нем поровну — и подлости, и святости… Современник. И от его имени я пою. Иногда — правда, редко — он поет от моего имени… А вообще интереснее брать типаж и от его лица писать, — рассуждает сам Сергей Трофимов о природе своей популярности.  — Люди, когда слушают песни, они себя узнают в первую очередь по речи. Язык, на котором разговаривает народ, — это его душа, это его представление об окружающем мире, о той реальности, в которой он находится. Люди соскучились по живому слову. Здесь можно сокрушаться, но язык народа, которым он разговаривает в эти дни, в эту данную минуту, — это и есть его менталитет» [70] .

В глубинах Всемирной сети попалась на глаза цитата неизвестного поклонника, увековеченная на музыкальном форуме: «Трофимов как будто бы читает душу народа, точно книгу…» С этими словами трудно спорить, произведения Сергея действительно созвучны современности. И это тот редкий случай, когда созвучие, а порой и злободневность, не означают ширпотреб и халтуру.

Заслуженный артист России Сергей Трофимов. Фото Е. Гиршева

Каждое творчество — зеркало, где возникает на миг или на век отражение, во-первых, окружающего мира, а во-вторых — внутреннего пространства самого автора. Очередность, впрочем, условна.

Сегодня уже можно говорить о том, что Сергею Трофимову удалось создать не одно отражение, но целую мозаику из песен-зеркал, где сострадает, веселится, гримасничает и хмельно грустит русская жизнь.

Еще в начале 2000-х годов известный музыкальный критик Вадим Глебович Гусев (1961–2010) заметил:

«В его песнях много боли, но вся она тщательно скрыта, иногда юмором, иногда просто хулиганством. Он поет почти всегда „от народа“, значительно реже — от себя. Но, в отличие от некоторых, он никогда себя не назначал „петь от лица народа“. Просто так получается. И народ его любит за это — наверное, чувствует, что „по правде“ его жалеет Трофим…»

Большой артист — всегда личность. Исключения, которые нам демонстрирует отечественный шоу-бизнес, только подтверждают аксиому.

В рифмах и ритмах Трофимова слышны переживания, сомнения и озарения, свойственные каждому мыслящему человеку.

При всей известности он умудряется оставаться человеком закрытым, о котором по большому счету мало что известно, хотя песни его на слуху как минимум последние лет пятнадцать.

«На свет я появился в 1966 году, в роддоме на Пролетарке. Детство провел на Самотеке, где жил с мамой, — рассказывает в интервью Сергей Трофимов .  — Когда мне исполнилось пять, к нам в детский сад пришли какие-то тетечки с дядечками, устроившие прослушивание детей. Так и попал в хоровую капеллу. С полдевятого до двух — общеобразовательные предметы, а потом до вечера — музыкальные.

В 13 лет, когда я был в лагере, мне здорово не повезло… Хотелось показать удаль перед девчонками, и я на игре „Зарница“ полез на дерево, где располагалась смотровая площадка. Вышка оказалась плохо закреплена, и я упал с 12-метровой высоты, выставив вперед руки. Удивительно, но, оказавшись на земле, боли я сначала не почувствовал. Она пришла потом — дикая, пронизывающая…

Диагноз — множественные переломы обеих рук… Мне делали операцию за операцией. Врач собирал мне руки ювелирно, как реставратор восстанавливает старинные вазы. На реабилитацию ушли месяцы…

И вот в это время словно плотину прорвало — у меня стали рождаться стихи. Записывать я их не мог и диктовал друзьям. Возможно, не будь этого рокового случая, я стал бы совсем другим».

* * *

С раннего детства Сергей знал, что свяжет жизнь с музыкой, причем с музыкой большой, классической. Тяжелейший перелом обеих рук, полученный в тринадцать лет, перечеркнул мечты. Но не зря говорят: «Бог по жизни ведет». И тернистый путь Трофимова к своему слушателю как нельзя красочно иллюстрирует народную мудрость.

Несмотря на травму, он нашел в себе силы закончить обучение в хоровой капелле. Когда же пришло время определяться с институтом, сомнений не было — вуз должен быть музыкальный. Но какому из «храмов науки» отдать предпочтение, оставалось неясным.

Школьным другом Сергея был сын известного советского комика Евгения Моргунова Антон. Однажды с компанией приятелей Трофимов оказался в гостях у Антона. Прирожденный заводила и большой любитель юмора, Сергей несколько часов развлекал друзей анекдотами, шутками и песенками собственного сочинения. Ребята так увлеклись, что не заметили как отворилась дверь и на пороге выросла фигура Моргунова-старшего.

— Молодой человек, — обратился хозяин квартиры к притихшим парням. — Я невольно послушал ваши экспромты… И должен вам сказать, вы — прирожденный артист. Вам нужно учиться. Не думали, чем заняться после школы?

Тогда Сережа откровенно рассказал Евгению Александровичу обо всем. О несчастном случае, о депрессии и сомнениях в выборе жизненного пути.

— Понятно, — кивнул актер. — Знаешь что, я сейчас же позвоню во ВГИК, съезди-ка ты к ним.

Обалдевший, он только кивнул в ответ, и через несколько дней последовал совету. Но во ВГИКе набор к тому времени был закончен, и несостоявшемуся студенту посоветовали отправиться в ГИТИС: «У тебя музыкальное образование. Театральный — это то, что тебе надо!»

В ГИТИСе абитуриент Трофимов произвел должное впечатление: «Все отлично, готовьтесь к вступительным экзаменам, мы не сомневаемся, что вы станете нашим лучшим студентом!». И Сергей взялся за дело: подготовил басню, танец и, чтобы сразить комиссию наповал, решил выучить опереточную партию. Благо соседом по дому был один из ведущих артистов московского Театра оперетты. «Приезжай ко мне на работу, — сказал он. — Мы с тобой подберем материал под твой голос, и все будет в порядке».

— Тебе кого, мальчик? — неприветливо спросил вахтер на служебном входе театра.

Сергей начал было объяснять, как проходившая мимо по коридору театра незнакомая женщина, услышала его и, не обращая внимания на ворчливого старичка, позвала юношу за собой.

— Давай не будем ждать твоего соседа, я сама тебя послушаю.

Упрашивать спеть Трофимова никогда не приходилось, и он с охотой устремился за «доброй тетенькой» (как потом охарактеризовал незнакомку своей маме). За кулисами он показал на что способен и был удостоен самой серьезной похвалы.

— А как зовут-то «тетеньку», ты спросил? — поинтересовалась вечером мама.

— Спросил. Татьяна Ивановна.

— А фамилия?

— Шмыга.

Мама потеряла дар речи.

Сергей пришел держать экзамен на курс Петра Фоменко. Одна из известных артисток отчего-то заявила ему: «Ты идешь по рекомендации, значит, будешь сдавать последним». Шестнадцатилетний парнишка, ослабленный после болезни, терпеливо ждал пять часов перед дверями приемной комиссии, пока не рухнул от голода в обморок, а придя в чувство, ушел из ГИТИСа, не пожелав повторять попытку, несмотря на уговоры родных, соседа и даже Татьяны Шмыги.

Да, кому-то его поступок может показаться мальчишеством, но здоровая упертость, умение настоять на своем, невзирая на авторитеты, — важные черты его характера, которые еще не раз помогут и выведут на нужный путь.

Сергей поступил в институт культуры. Здесь он собрал группу, с которой стал лауреатом Московского фестиваля молодежи и студентов. Перед высоким жюри ребята исполнили одну из первых песен Трофимова «Путник», написанную в стиле кантри.

Бурные перестроечные годы швыряли людей точно лодки в океанский шторм. Сергей Трофимов не стал исключением, пройдя свой путь от работы на ресторанной сцене и гастрольного «чеса» по стране до служения в храме Божьем и создания церковной музыки.

Позднее в ресторане «Орехово» музыкант познакомился с начинающей в ту пору исполнительницей Светланой Владимирской и написал для нее песню, за которую получил свой первый авторский гонорар.

Но куда бы ни бросала и как бы ни испытывала его судьба, муза не покидала его души: рождались новые мелодии, ритмы и стихи.

Правда, творил Сергей в основном «в стол», пока по приглашению продюсера и супруга певицы Каролины (а в будущем звезды шансона Тани Тишинской) не ушел на постоянную работу в созданный последним продюсерский центр. Случилось это в самом начале 90-х.

Неудивительно, что первым шлягером в новой студии стала композиция под названием «Мама, все ок!», написанная Трофимовым специально для поп-дивы. В качестве гонорара певица предложила молодому композитору роскошную по тем временам (да и по нынешним, кстати, тоже) вещь — норковый полушубок, который Сергей с гордостью вручил в подарок удивленной маме.

И потянулись месяцы, когда талантливый музыкант, точно шахтер, выдавал на гора хит за хитом, получая от работодателей по большому счету копейки. Один из «зубров» еще советской эстрады, услышав песни Сергея, с готовностью выразил желание их приобрести, правда, с «маленьким» условием… Автором нужно было указывать самого мэтра, а не подлинного создателя. Трофимов наотрез отказался от «заманчивого» предложения, продолжая торить свой путь.

Однажды судьба свела его с мегапопулярным в то время солистом группы «Рондо» Александром Ивановым. Он пришел на студию в тогдашнем сценическом образе крутого рокера: в косухе, цепях и ботинках на платформе. Без всякого прицела Сергей наиграл пару старых, лет десять назад написанных мелодий, среди которых была и знаменитая сегодня «Грешной души печаль». Неожиданно для Трофимова «металлист» Иванов попросил спеть лирическую песню снова, а потом задумчиво спросил, нет ли еще каких песен в загашнике. Материала «в столе» было достаточно. Александр записал не одну, а едва ли не дюжину песен Трофимова, и альбом, как говорится, выстрелил — песни ушли в народ, и, судя по всему, возвращаться не собираются. Вот только имени автора тогда никто не знал, да и по большому счету не желал им интересоваться. Так уж повелось у нас — все песню знают, поют и танцуют под нее, а именем того, кто им эту радость подарил, не интересуются. И случай с Трофимовым, к сожалению, лишь один из многих.

Итак, песни его зазвучали в полный голос. Но до поры — чужой. Кроме сотрудничества с Владмирской, Каролиной, Ивановым Сергей писал для Лады Дэнс, Лаймы Вайкуле и многих других звезд. Однако все попытки пробиться на радио и ТВ с авторским исполнением натыкались на дежурное: «Неформат!»

Нет, конечно, были съемки, концерты, гастроли… Но почему-то в последний момент оказывалось, что именно на Трофимове кончилась пленка у оператора и в эфире он в очередной раз не появится. Все это, конечно, не добавляло вдохновения артисту.

Как-то раз, в середине 1995 года, музыкант в компании исполнил пару старых шуточных песен. Продюсер загорелся: «А давай издадим их, сейчас шансон вон как популярен!»

— Я это записывать не хочу. Это просто стеб, к тому же написанный еще в студенческие годы.

Но шеф наседал.

— Ладно, — сдался Сергей. — Выпущу. Но только под псевдонимом.

— Вот и отлично, ты у нас Трофимов, значит будешь… — продюсер задумался. — Трафик!

— Ну, уж нет, только не Трафик! — возмутился начитанный Сергей. — Уж лучше просто — Трофим!

Полгода спустя вся Россия распевала «Бьюсь как рыба», «Скажи мне, милая» и, конечно, «Аристократию помойки»…

Музыкант чувствует язык, словно живой организм. Порой кажется, Трофимов просто из воздуха, из голосов прохожих, из автомобильных гудков и шелеста крон «ткет» шедевры. Ну, тут уж так: либо дано — либо нет. Но к дару следует добавить воспитание и правильные книги. Страсть Сергея к чтению переросла с годами в увлечение… нет, не собирательством древних рукописей Гуттенберга, но… сравнительным языкознанием. Эта наука почти такая же сложная, как, например, квантовая физика, только вместо формул и цифр там присутствуют формулы и буквы. К такому хобби просто так не приходят, к нему надо быть как минимум готовым, иначе просто не поймешь ничего.

Поэтому ни музыку, ни стихи Сергея Трофимова не спутаешь ни с чьими другими, даже когда звучит его песня не в авторском исполнении, а в версиях других исполнителей (Трофимов, напомню, пишет очень для многих звезд нашей эстрады), она моментально узнаваема.

Вернемся, однако, в достопамятный 1995 год, когда альбом «Аристократия помойки» заиграл из «амбразуры» каждого ларька. Признаться откровенно, сразу Трофима я не понял. И дело не в том, что меня, как всяких эстетствующих критиканов, напугала пресловутая «блатная нота» его ранних альбомов. Вовсе нет, лично мне, выросшему на творчестве Аркадия Северного и эмиграции третьей волны, песни с первого диска показались, напротив, слишком… интеллигентными.

Альбом не вписывался в формат, трудно поддавался описанию. По голосу и внешности исполнителя, казалось, он ближе к бардам. По музыке и аранжировке — почти эмигрант. Тексты… К ним сравнение подбиралось труднее всего. Вроде весело, залихватски, стебно, но в то же время грустно и горько. Только позднее пришло понимание — его тексты заставляли думать и искать ответы. Стилистически это был неизвестный коктейль, где чувствовался резкий и лаконичный слог Высоцкого, напевность и мягкость Окуджавы, кураж и тоска Аркадия Северного, отчаяние и мудрость Галича. Ингредиенты вроде известные, но сливающиеся в незнакомый и яркий вкус.

С полгода я бродил в нерешительности, постоянно слушая нового исполнителя на студенческих вечеринках и в авто своих друзей, но не решаясь приобрести кассету для себя. Сейчас и не вспомнить, какая конкретно композиция пробила брешь недоверия, скорее всего заглавная — «Аристократия помойки».

Дебютный «выстрел» оказался метким, однако едва-едва не зацепил рикошетом самого хит-мейкера. В 1999 году, когда помимо первой пластинки в активе у Трофима было еще три новых диска, ведущий программы «Что? Где? Когда?» Владимир Ворошилов пригласил его выступить в прямом эфире. И молодой автор-исполнитель с душой поведал телезрителям об «аристократии помойки, диктующей моду на мораль».

— После этого меня убрали из эфира вообще, — продолжает вспоминать артист.  — Ситуацию усугубил альбом «Война и мир». С его выходом функционеры от средств массовой информации мне наприкрепляли разных ярлыков. Помог Александр Яковлевич Розенбаум . Он дал мне возможность выступать в своих концертах. Мол, послушайте, о чем он поет, в его песнях нет агрессии! У нас ведь многие толком ничего не знают, но при этом имеют свое мнение. Розенбауму я искренне благодарен, даже посвятил Александру Яковлевичу песню:

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Сейчас трудно спрогнозировать, как бы развивались события, не спой Трофим «крамольную» вещь в эфире популярного телешоу или не встреться ему на пути Александр Яковлевич…

В новом веке мы услышали совершенно нового Трофимова. Это был не просто шансонье, распевающий талантливые и острые сатирические куплеты. Неожиданно «свой парень» с кассеты предстал тонким лириком, философом. Да и просто способным разделить печаль другом. Его услышали. Поняли и полюбили.

Артист Трофимов на современной эстраде выделяется по многим причинам. Во-первых, подлинной поэзией, звучащей в каждой строчке, во-вторых, что крайне важно, профессиональным вокалом. Классическая итальянская постановка голоса, сопровождавшая Сергея все десять лет обучения в капелле, и классы по народному вокалу в институте культуры значат немало и выгодно отличают Сергея Трофимова от многих, считающих, что поют с ним «в одном жанре».

И, наконец, третий момент, на который почему-то мало обращают внимания критики — виртуозность владения музыкальными инструментами. Приглядитесь, а главное — вслушайтесь — добиться такого объемного звучания без специальных технических средств способен настоящий мастер. Интонации, акценты, пение, а не ор или шепот — это то, что притягивает слушателей. Умение исключительно музыкальными и вокальными приемами донести чувства, поделиться своей энергетикой, заворожить слушателя душевным теплом, — вот секрет успеха С. Трофимова.

Сколько бы в этой жизни люди ни имели для себя материального, я имею в виду — яхту там, «Бентли», — суть наша от этого не меняется. Дается все это, так скажем, во временное пользование, потому что, уходя, вы не сможете с собой ни яхту, ни тачку крутую забрать. Вообще ничего взять не сможете. Жизнь — это интеллектуальная игра. А в этой игре главное — понять, какой же вы настоящий? Я бы хотел, чтобы мое творчество слегка побуждало. Побуждало к поиску ответов на вопрос «А зачем? Зачем мы все здесь?»

Общаться с артистом — настоящий драйв. Трофимов ироничен, скуп на слова и непредсказуем. Его шутки неизменно произносятся с серьезным лицом, и человеку неподготовленному нелегко поспевать за резвым аллюром мысли маэстро. Сергей постоянно держит собеседника в тонусе. Однажды на вопрос журналиста, все ли он в жизни успел, Трофимов после паузы выдал:

«В общем, да. Но мне жаль, что я так и не попробовал себя в балете…»

В 2011 году Сергей Трофимов отпраздновал 45-летие. Можно долго растекаться мыслью по древу на эту тему, воспевая достигнутое и рисуя еще более манящие перспективы. Сам виновник торжества планы строить не любит и подводить итоги тоже не охоч, поэтому разговор о нем позволю себе закончить словами Вадима Гусева, написанными, замечу, не сегодня, а почти десяток лет назад:

«В России обязательно были певцы своего времени… У каждого этот список свой. Но уверен, что песни Сергея Трофимова, как никакие другие, расскажут о нашем времени, о нас — таких противоречивых и странных, о нашей диковатой жизни, дав практически фотографический отпечаток ее».

Таков он, Сергей Трофимов, — человек думающий, задающий вопросы и пытающийся найти на них ответы. Творческое и жизненное кредо артист выразил в трех словах из своей песни:

«Я люблю, исповедую, верую…»

 

Шансон для Президента

Гарика Кричевского (р.1963 г.) любителям жанра представлять не надо. Автор «Киевлянки», «Мой номер 245», «Привокзальной» и других шлягеров шансона, удостоенный в 2004 году звания «Народный артист Украины», он давно стал народным везде, где говорят по-русски.

Легкая, задорная манера Кричевского вкупе с оптимистичными, неизменно поднимающими настроение мелодиями и стихами сразу выдвинули его в число лидеров «шансона по-русски», хотя сам автор многочисленных шлягеров в начале пути и помыслить не мог, к каким вершинам приведет его дорога.

Народный артист Украины Гарик Кричевский.

* * *

Я родился во Львове. Учился в музыкальной школе по классу фортепиано, но за полгода до диплома бросил, заявив, что не намерен заниматься нелюбимым делом и отныне буду играть на гитаре. Мои родители — врачи, но помимо этого они еще и прекрасные музыканты. Всю жизнь папа с мамой очень мягко ко мне относились и не стали настаивать. Я потом ставил им это в упрек: «Как же вы не настояли?» Я же был совсем молодой. Ну, пришел к вам юный идиот и заявляет: «Не хочу учиться». Вы должны были сказать: «Будешь!» А они, наоборот: «Не хочешь — не надо». Мои родители абсолютные либералы, — ностальгирует Гарик Кричевский .  — Выросший на их опыте, я со своими детьми веду себя иначе, где-то умею проявить жесткость и требовательность. Я — строгий отец.

Песни стали появляться, когда я собрал свою первую группу. Я тогда жил во Львове, и мы играли только англоязычный репертуар. Все остальное считалось отстоем. Я абсолютно не знал и не интересовался тем, что происходило на советской эстраде. Когда мне говорят сегодня, услышав дискотеку 80-х, «а помнишь?..», я отвечаю — «Нет, не помню».

Из отечественной музыки я знал и уважал только Высоцкого. И сегодня я абсолютно не переношу, когда его перепевают. Не терплю! Считаю, никто этого не сделал хорошо, и никогда не сделает. Да, я слышал хорошие аранжировки на песни Высоцкого, но исполнения — нет.

Так вот, советские песни мы не слушали. Это считалось дурновкусием. Но вдруг появилась «Машина времени», и, несмотря на то что это на русском, — это не раздражало, это оказалось клево!

Я тогда достал из стола два своих детских еще стихотворения, написанных лет в 13–14, и на них мы сделали песни.

Все, конечно, было вторично, я это понимал и долго шел к тому, чтобы создать собственный стиль.

Но музыка еще не стала профессией. Я пошел по стопам родителей: закончил Львовский медицинский институт. Мечтал стать гастроэнтерологом, но, волей случая, стал рентгенологом. Отработал, правда, по специальности всего год. Когда я поступал в институт, написал в анкете, что играю на инструменте. Мне тут же позвонили и сказали, что вы обязаны взять гитару и явиться в общежитие № 1 репетировать с институтским ВИА. От одного словосочетания «вокально-инструментальный ансамбль» со мной чуть истерика не случилась. Я к тому моменту активно работал с одной командой — зарабатывал деньги на танцах и свадьбах, а с другой играл для души, экспериментировал. Времени на учебу не оставалось, пришлось выбирать один коллектив, и я выбрал ВИА с его комсомольским репертуаром, где были цензурные рамки: столько-то песен советских, столько-то стран социалистической демократии и одна (!) на английском. Мы играли вещь из репертуара Сантаны, говоря со сцены, что это песня про угнетенных негров Америки.

Бред полный!

А в стол я писал то, что сейчас зовется шансоном. Я исполнял эти песенки, но только в компаниях. Многое теперь забыто, утеряно, часто я ленился записывать или делал это на клочках бумаги, салфетках. Недавно в Америке мне принесли кассету с таким полупьяным домашним концертом. Там оказалось пара неплохих вещей, но много и ерунды. Я уже заканчивал институт, когда друзья сказали мне: «Гарик, а чего ты не запишешься?!»

В 1989 году у меня мысли не было о профессиональной сцене, были мысли быстрее свалить из страны, поняв только — куда, пока не опустился железный занавес.

Но, видимо, на альфе Центавра в отделе по надзору за планетой Земля на мой счет были планы, и, хотя все мои близкие отнеслись к этой затее скептически, у меня все сложилось: нашлась студия и местная рок-команда «Город», имевшая репутацию креативной.

Я приносил им песню, прямо на ходу мы делали аранжировку и тут же записывались. За неделю сделали десять композиций. Тогда подобное творчество расходилось через кооперативы музыкальные, и я помню, как бобину от магнитофона «Юпитер», на который мы писались, запирают в сейф на студии, а на следующий день приходим — он вскрыт. Я жутко расстроился тогда и только через много лет выяснил, что это сделал один из музыкантов. Он продал ее местному кооперативу «Лира». Я так разнервничался, что выкуривал тогда по восемь пачек сигарет в день, и потом бросил курить раз и навсегда. В общем, обломался конкретно и воспрял духом только, услышав, что песни с украденной пленки зазвучали в городе. Ко мне эта кассета так и не вернулась, но зато я увидел интерес людей.

Вот тогда и возникла идея сделать профессиональный проект.

Я приехал в Киев, где знакомые ребята из группы «Братья Гадюкины» нашли студию, но на запись нужно было потратить 1500 долларов. Представляете, такие деньги в 1990 году! Это как сейчас, наверное, 1,5 миллиона. Я пошел к своему «чисто знакомому пацану» с этой просьбой. Он говорит: «Нет вопросов, брателло! Но когда станешь великим, вспомни обо мне».

Я сказал «ок!», — и работа началась.

Мы писались на Киевском радиозаводе, а в комнате напротив тусовались лабухи из похоронных оркестров. Они каждый день травили какие-то кладбищенские истории. Вот на таком фоне, под «аккомпанемент» «баек из склепа» записывался альбом «Привокзальная», куда вошла песня «Киевлянка». С ней произошла забавная история. Приехав в Киев, мы остановились в гостинице, где кроме нас все остальные постояльцы были, скажем так, далеко не славяне. Буквально через пару дней, вернувшись со студии, мы увидели, что нас обворовали. Милиция только руками развела: «Вы что, не видите, где поселились? Надо было охрану оставлять!» С горя мы с нашим аранжировщиком сели пить водку, и я решил написать песню про этот случай, но почему-то получилась «Киевлянка». На следующий день я ее записал в сыром виде, без бэк-вокала, с недоделанными аранжировками. Помню, звуковик сказал: «Песня просто никакая! Не включай ее в альбом!»

Я согласился и, откровенно говоря, по сей день так же считаю.

Наконец, весь материал был записан, и парень, который составлял окончательную компиляцию, случайно, не зная о нашем разговоре, приклеил «Киевлянку» к остальным песням на альбоме. Мы отдали ленту распространителям. Прошло три дня, и случилось чудо: на каждом перекрестке, из каждой машины зазвучала… именно «Киевлянка».

Но в это же время у меня уже была открытая виза в Германию, простая туристическая виза. Я не выезжал как эмигрант. Друзья встретили, нашли адвоката, объяснили, какую легенду рассказать, чтобы остаться в Германии, о том, что я поэт, якобы преследуемый КГБ. В общем, меня оставили. Я жил в лагере для переселенцев. Нары, как в тюрьме, какие-то полууголовники со всего света вокруг, но, наконец, я получаю вид на жительство и еду обратно на Украину, где у меня уже назначена дата свадьбы…

Но вывезти Анжелу (так зовут мою супругу) в Германию оказалось непросто. Мне по наивности казалось, что если у меня есть вид на жительство, то я сделаю это без проблем, но нет. Мне, оказывается, надо было оставаться и вызывать ее уже оттуда. В итоге нам пришлось задержаться на Украине, а тут путч. Папа мне тогда сказал: «Вернулся? Молодец! Поздравляю! Твои друзья будут ездить там на „Мерседесах“, а ты будешь петь песни на Колыме».

Но все в итоге утряслось, я записал еще один альбом, и мы с женой уехали на ПМЖ в Германию. Там я начал потихоньку заниматься бизнесом, а потом меня позвали на работу музыкантом в русский ресторан «Здоровье». Ресторан был хоть и русский, но ходили туда немцы. Я выбрал наиболее мелодичные песни из своего репертуара, поскольку немецким не владел, и пел их там под гитару, к месту и не к месту выкрикивая: «Перестройка! Горбачев!». Так прошло месяцев семь, с деньгами, честно говоря, было не очень, а тут вдруг раздается звонок из Киева, который поменял всю мою жизнь: «Мы предлагаем вам 25 концертов по всей Украине. Первый — в Киевском дворце спорта на 3,5 тысячи человек!»

Я подумал, что это розыгрыш и даже не стал продолжать разговор, но на следующий день опять позвонили. Мы с женой посоветовались, и я говорю: «Анжела! Ну, не совсем же они идиоты? Ну, пусть не двадцать пять, но пять-то концертов будет?!» И поехал. Всю дорогу сомневался, правильно ли сделал, но едва сошел с поезда, увидел вокзальные киоски (теперь вокзал перестроен и их нет), где буквально из каждого неслись мои песни. Тогда я поверил. Но это было только полдела. У меня не было группы, были только фонограммы «минус один». Пришлось нам буквально за пару дней собрать музыкантов. Я не знал, как вести себя на сцене — опыт ведь тоже отсутствовал.

Настает день первого концерта, — зал на 3,5 тысячи мест, — я выглянул из-за кулисы, а в зале не то что аншлаг, а люди аж в проходах стоят! Меня обуял самый настоящий ужас: слов толком не знаю, репетиции не проводились. В общем, это была колоссальная авантюра, хотя вообще я человек прагматичного склада и, если бы не воля обстоятельств, сам в жизни бы на такое не решился.

Я от страха выпил тогда бутылку коньяка на голодный желудок, но мандраж не прошел. Страх отпустил только ко второму отделению, когда зал стоя пел со мной «Мой номер 245». Естественно, к третьему концерту я сорвал голос, потому что не имел элементарного навыка, как распределять нагрузку на связки. Всему приходилось учиться. Мне же было всего-навсего 26 лет.

А не так давно в Киеве проводилось одно важное мероприятие. Прибыли многие президенты разных государств. Пригласили артистов из Москвы, Питера, Киева, была даже одна зарубежная звезда из стран НАТО.

Музыканты расположились в небольшой комнате, и каждый ждал своего выхода. Я все думал, что же спеть? Никто мне ничего конкретного на этот счет не говорил. Выбрал нейтральные песни: «Осенний вечер», «О любви не говорят», «Львовский дождь» и успокоился.

Пошел посмотреть расписание, вижу — мой выход через 2,5 часа.

Находились мы далеко, в загородной резиденции, в 250 км от Киева. Деться некуда, оставалось только ждать. Потом нас пригласили спуститься вниз покушать. Для артистов специально накрыли столы. Мы пришли в ресторанный зал, а там просто нереальные блюда: и дичь, и рыба, и фрукты… Только сели. Вдруг вбегает распорядитель — и ко мне: «Кричевский, ваш выход!»

Я говорю: «Как? Мне же еще 2,5 часа?»

«Нет, — отвечает. — Гости заскучали, просят вас».

Я заспешил на сцену, и буквально в последний момент он меня догнал и говорит: «Не пойте никакой лирики, никаких медляков, только веселые песни!»

Я в таком взбудораженном состоянии вышел и, увидев публику, просто лишился дара речи. Взял себя в руки кое-как и говорю: «Господа Президенты! Поймите меня правильно, столько первых лиц государств вместе и сразу я вижу впервые в жизни. Мне страшно и хочется водки». Они засмеялись, и тут встает Владимир Владимирович Путин (он тогда был Президентом России), за ним естественно встали все остальные присутствовавшие, и ЛИЧНО наливает мне водки. Я подошел к столу, принял у него бокал и выпил ее как воду. Потом поворачиваюсь к музыкантам и говорю: «Давай! „Плавают кораблики“, „Киевлянку“, „Мой номер 245“».

В итоге вместо трех песен я спел десять. Оказалось, Владимиру Владимировичу нравится моя песня «Осенний вечер», но он не знал, что я ее автор.

Вообще я давно заметил, что для высокообразованных и состоявшихся людей в основном характерен полный либерализм в отношении любых проявлений искусства. Критерий один — талантливо сделано или халтурно, и никакого ханжества в оценках, никаких попыток указать с высоты своего положения «место» нет и в помине.

Моя жена Анжела — родная племянница Юрия Башмета . Мы довольно часто с Юрой встречаемся по-родственному. Кстати, он абсолютно не заморачивается по поводу музыки и слушает все, что ему нравится… Я и с покойным Мстиславом Ростроповичем был знаком. Однажды он попросил меня прислать сборник своих песен. Я очень ответственно к этой просьбе отнесся, выбрал лирические композиции и отправил ему. А он в ответ: «Старик, зачем мне этот бред? Пришли блатные!». Выяснилось, что Ростропович «блатняк» любил… Мне потом общие знакомые говорили, что слышали, как у него в машине играли мои песни. Приятно, черт побери.

…Мне нравится драйв, присущий шансону, сохранившаяся энергетика и ореол «запретной песни», но, с другой стороны, не нравится искусственный примитивизм с преобладанием песен на уголовную тематику и трехаккордовыми мелодиями. Мне бы хотелось не уходить в попсу, а чуть приджазовывать шансон, именно этим я сегодня и занимаюсь.

 

В русском жанре

В ночь на 1 июля 2002 года в собственном доме в Твери был убит известный певец Михаил Круг. Не стало лидера жанра.

Михаил Владимирович Круг (Воробьев, 1962–2002) родился в Твери. Он любил родину, эти непередаваемой красоты верхневолжские просторы, с березовыми рощами и голубыми озерами… Гордился старинным городом со своим укладом жизни, традициями. И не оставил Тверь ради столичной суеты даже тогда, когда стал мегапопулярным.

Михаил Круг с дипломом премии «Шансон года». Москва, 2002 год. Фото Е. Гиршева.

Детство Михаила протекало в Морозовских казармах, по сути — общаге, состоящей из сорока комнаток с двумя умывальниками и одним туалетом. Бабушка и дед были простыми рабочими. Отец — начальником связи тверского участка автодороги Москва — Рига, мама — бухгалтером. В первый раз одаренный ребенок Миша Воробьев выступил в десять лет в пионерском лагере на смотре-конкурсе. Попал в экспериментальную группу с музыкальным уклоном. Стал учиться игре на баяне, но бросил. Не от лени — времени не хватало. Увлекался спортом, играл в хоккей. Начав с детского спортклуба «Радуга», Михаил играл за разные тверские любительские команды — в защите, а потом на воротах. Обожал и футбол, болел за «Спартак». Иногда даже выбирался на матчи любимой команды. А вот учился слабовато, в отличие от сестры-отличницы. Примерным поведением тоже не отличался, срывал уроки, задирал девочек. Зато когда влюбился в одноклассницу — начал писать стихи. Тогда ему было тринадцать. Миша назвал свое первое творение — «Дочь пирата». Возможно, оно было не так складно и красиво, как ему хотелось, зато — от души.

Михаил Круг отдыхает в гримерке после концерта. Петербург, конец 90-х годов. Фото Е. Гиршева.

Первая профессия Круга, — самая что ни на есть «народная». Он окончил ПТУ, выучился на слесаря-авторемонтника. После этого стал водителем, развозил продукты. В резиденцию первого секретаря Калининского обкома партии доставлял деликатесы, о которых земляки и думать забыли: черную икру, балык, индийский чай в железных банках. А в магазинах были очереди за тушенкой, и то, если была… Именно в то время развеялись его «светлые социалистические идеалы». Потом — служба в армии, Круг попал в ракетные войска. Сразу оказался в привилегированном положении — старослужащим нравилось, как он поет и играет на гитаре. К тому времени Михаил знал наизусть уже все песни Высоцкого. Вернувшись на «гражданку», женился, снова сел за «баранку», — надо было кормить семью. По настоянию родителей жены, подал документы на подготовительное отделение политехнического института. Именно в вузе в 1987 году на глаза ему попался листок бумаги на стене, приглашающий желающих к участию в восьмом конкурсе самодеятельной песни…. На том вся учеба закончилась.

На фестивале Круг исполнил песню о спившемся ветеране войны в Афганистане и, неожиданно для самого себя, стал лауреатом. Большую роль в этом сыграл и председатель жюри, популярный советский бард Евгений Клячкин, который разглядел в парне талант. После такого успеха молодой исполнитель решил писать песни уже всерьез. Какое-то время Михаил занимался в ДК «Металлист», в клубе самодеятельной песни. Но дружба с этим объединением продлилась недолго. Песни о палатках, походах, солнце и ветре быстро надоели. Он стал писать и исполнять «блатные песни», которые Владимир Высоцкий называл «дворовым романсом». Подражая Розенбауму, заслушиваясь «Лесоповалом», Михаил постоянно искал себя, свою манеру исполнения. В 1993 году у него было уже три любительских магнитоальбома, записанных в полупрофессиональной студии на обычный бытовой магнитофон. Пираты здорово нажились на их тиражировании, песни Круга стали узнавать по всей России, а сам он не получил ни копейки. Но тогда он об этом и не думал.

Первый профессиональный альбом Круга вышел при поддержке его лучшего друга, тверского бизнесмена (а ныне и шансонье) Леонида Телешева. В 1994 году на студии «Союз» альбом «Жиган-лимон» увидел свет. После выхода хулиганской пластинки многие всерьез поверили в то, что Круг якобы сидел. На самом деле он никогда не был за решеткой. А блатную лексику заимствовал из словаря 20-х годов, предназначенного для внутреннего пользования НКВД. Конечно, сейчас в тюрьмах на таком языке не разговаривают, но красочные обороты Кругу отлично удавались. Чего стоит один его «Зек-рэп» из альбома «Зеленый прокурор», полностью написанный на «фене»! Свое направление в музыке он называл «русским жанром» и считал его по-настоящему народным.

Жизненные перипетии не обошли стороной Круга. В 1991 году он развелся с женой. Не сошлись характерами, как часто говорят. Слишком уж разные у них были представления о семейном укладе. Можно сказать, что Михаил был настоящим последователем «Домостроя», причем в самом классическом понимании этого слова. Кстати, женщины, которым удалось поработать с Кругом, среди которых такие звезды шансона, как Вика Цыганова, Таня Тишинская, Ольга Стельмах и многие другие, вспоминают о Круге с большой нежностью и теплотой. И многие из них утверждают, что все домостроевские замашки — это напускное.

Вика Цыганова.

Известный музыкант, скрипач-виртуоз коллектива «Братья Жемчужные» Алексей Дулькевич вспоминал:

«С Мишей было интересно. Он тяжело сходился с людьми, но если видел человека, то открывался ему. Был вспыльчив, но быстро отходил. Настоящий домостроевец по убеждениям, он увидел во мне родственную душу. На мой взгляд, Круг уникален, настоящий самородок. Казалось бы, простой парень, без образования специального, а в несколько лет сумел стать „народным“ артистом. Миша всегда учился у коллег по цеху и не считал это зазорным. Помню сборный концерт. Миша уже был довольно известен. И вот отпел он, ушел за кулисы, а следом Александр Яковлевич Розенбаум выступал. Круг встал за сценой и смотрит, как он работает, впитывает. И так было постоянно, а это дорогого стоит.

…Мы постоянно думали с ним, что есть шансон, откуда его истоки и интерес людей к этому жанру? А все просто. Были кандальные песни, дворовые, городской романс, жестокий романс с трагически-любовным сюжетом. Плюс русская, еврейская, цыганская народная песня — и обязательно сюжет со смысловой нагрузкой и хорошей поэзией».

Рассуждая в одном из интервью о стиле, в котором сам поет, артист говорил:

«Я не думаю, что наш жанр стоит как-то особняком от эстрады. Те же синглы, которые придумал Паганини, присутствуют и в русском шансоне. Просто по тематике — это русская блатная песня. Хотя жанр определяется французским словом „шансон“. Высоцкий называл его дворовым романсом. Ни Новиков, ни Розенбаум, ни Токарев не принимают название „шансон“. Но время идет, и как-то оно на слуху. Ведь на афишах не напишешь — блатная песня.

Помню забавный случай: Когда пел во Львове, на афишах писали не Михаил Круг, а — Михайло Коло, но „русский шансон“ — никак не перевели».

* * *

Будучи на гастролях по городам Урала, музыкант встретил свой идеал — красивую, все понимающую, хозяйственную и умную девушку Ирину. Чувство к ней оказалось последним и самым сильным в его жизни. Ирина тогда работала в челябинском ресторане официанткой, только что развелась с первым мужем. Круг сразу предложил ей работу, но девушка отказалась. А через несколько месяцев директор ресторана, вернувшись из Петербурга, где встречался с Кругом, просто заставил ее принять предложение. Так Ирина приехала в Москву. Круг присматривался к ней около года и, наконец, сделал предложение. Молодая жена родила ему еще одного сына. Всякое было в их жизни, но неизменной оставалась сильная любовь. Друг к другу и… к музыке.

Сегодня песни Ирины Круг звучат по радио, она собирает концерты, выпускает альбомы. Публика встречает ее с восторгом. И не потому, что она — жена знаменитого исполнителя. А потому что поет — душой.

Михаил всегда хотел сделать что-то полезное и доброе, помочь близким. Артист состоял в попечительском совете по строительству храма в честь Великого Благоверного князя Михаила Ярославовича Тверского, проводил благотворительные концерты по сбору средств на строительство церквей в разных городах России.

По воспоминаниям друзей, Михаил вообще был широким, способным к жесту человеком. В книге футболиста «Спартака» Егора Титова «Наше все. Футбольная хрестоматия» знаменитый спортсмен рассказывал характерный эпизод:

Вова Бесчастных предложил: «Пацаны, пошли споем!» Мы, человек семь, вскочили на сцену и, заглушая музыку, принялись демонстрировать мощь своих голосовых связок. Миша Круг, король отечественного шансона и наш преданный болельщик, весь светился от радости и, как дирижер, размахивал рукой в такт мелодии.

Когда «объединенный хор спартаковцев» закончил свой неподражаемый номер, на сцену вновь поднялся Круг. Миша был очень растроган, он поднял налитый до краев бокал и сказал: «Я хочу выпить за своего друга Егора Титова и сделать ему подарок». Миша снял с запястья массивный браслет и протянул мне: 250 граммов чистейшего золота, украшенные двадцатью двумя бриллиантами. Я опешил: ну не мог я принять такой подарок! Принялся отнекиваться. Но надо знать Михаила Круга, он выслушал меня и выпалил: «Если не возьмешь, нашей дружбе конец!» Деваться некуда. Взял я тот браслет, мы обнялись. Однако, приехав домой, я не находил себе места.

На следующий день я позвонил другу: «Миш, я все понимаю. Я признателен тебе за подарок. Но я хочу вернуть его назад».

Миша вновь был категоричен: «Ты думаешь, я был выпивши и себя не контролировал? Пожалуйста, носи этот браслет в память обо мне». Тот день, когда Миша подарил мне браслет, считаю одним из самых ярких в жизни. Тогда мы отмечали шестое подряд спартаковское чемпионство и казалось, что «золото» 2001 года будет лишь очередным в длинном списке.

Последний раз мы виделись на дне рождения Вовы Бесчастных 1 апреля 2002 года.

А ровно через три месяца я мчался на тренировку, и вдруг по радио прозвучало экстренное сообщение: убит певец Михаил Круг. Шок. Пустота. Паника. Я приехал на базу, на ватных ногах выбрался из машины и увидел, как ко мне идет Бесчастных. «Слышал?» — «Слышал…»

Золотой браслет с двадцатью двумя бриллиантами, который Миша подарил мне, по-прежнему у меня. Недавно узнал, что собираются создавать самый настоящий музей Михаила Круга. Если это правда, то скоро у музея одним экспонатом станет больше.

* * *

Важным в жизни маэстро стал 2001 год, когда по всем центральным каналам прошла демонстрация клипа на песню «Приходите в мой дом», которую шансонье исполнил с легендарной певицей Викой Цыгановой.

Первые альбомы Цыгановой расходились на кассетах с начала 90-х годов. Сильный, мощный, натянутой струной вибрирующий на самых высоких нотах вокал певицы принес ей заслуженную известность и любовь народа. Магнитоальбомы «С любовью к России» (1992 г.), «Клубничка» (1993 г.), «Ангел мой» (1993 г.), «Любовь и смерть» (1994 г.), «Эх, не грех» (1995 г.), «Кому это надо?!» (1996 г.) стали заметными явлениями в шансоне по-русски и показали Вику Цыганову как певицу, чей голос органично звучит в разных стилях. И в хулиганской «Гуляй, анархия!», и в нэпманской «Ленька Пантелеев», и в пронзительной «Лето пьяное», и в патриотической песне «Андреевский флаг» артистка сумела создать неповторимые и яркие образы.

Во второй половине 90-х Вика стала исполнять больше лирики, даже записала альбом романсов, но на ТВ изменились правила игры, и она надолго исчезла с экрана. Дуэт с Кругом на песню «Приходите в мой дом», созданную мужем певицы гениальным поэтом Вадимом Цыгановым, оказался не просто возвращением, но вторым рождением Цыгановой. Что касается Михаила Круга, то для него шлягер стал водоразделом между прежним имиджем «блатного шансонье» и появлением серьезного большого артиста.

Помимо известного хита Цыганова и Круг записали тогда восемь дуэтных песен. К сожалению, им было суждено войти не в новый альбом, а в диск «памяти Михаила Круга» «Посвящение», который вышел осенью 2002 года.

Кроме суперудачного альянса с Цыгановой 2000-е ознаменовали новый период в творчестве шансонье. Все чаще на альбомах появлялись не его композиции, а песни, написанные другими поэтами и композиторами. В это время на гастролях в Воронеже Михаилу попала в руки лента молодого автора Владимира Бочарова (р.1974 г.).

Владимир Бочаров.

Круг был моментально очарован его песнями: три произведения воронежского барда вошли в его следующий альбом «Исповедь». Жаль только, вышел этот диск уже после гибели Певца «русского жанра».

Два слова о Бочарове. Улыбающийся с обложки кассеты парень оказался человеком труднейшей судьбы и несгибаемой воли. В 18 лет, купаясь в водохранилище, он неудачно нырнул и получил страшную травму позвоночника, приковавшую его к инвалидной коляске. Но не сломался, а с головой ушел в творчество. Сегодня Володя продолжает творить: записал пять сольных дисков, постоянно сочиняет для Ирины Круг и других исполнителей жанра, проводит фестиваль «Старый двор» и на достигнутом останавливаться не собирается. Мне хочется пожелать Владимиру Бочарову сил, чтобы написать еще много-много замечательных песен в его с первой ноты узнаваемом, фирменном бочаровском стиле. Жаль, его сотрудничество с Михаилом Кругом вышло недолгим.

* * *

Жизнь знаменитого шансонье прервалась, когда Тверь отмечала День города — в ночь на 1 июля 2002 года. Пока в небе сверкал праздничный салют, двое в шапках-полумасках проникли в дом Михаила Круга. С какими целями — пока установить не удалось. На пути им встретилась теща и получила удар рукояткой пистолета по голове. Михаилу, выбежавшему на шум, досталось два выстрела в грудь. Преступники скрылись с места происшествия. Спецоперация по поиску и задержанию результатов не дала.

Ирина вспоминает, как ее муж после нападения разговаривал, успокаивал, даже шутил, когда его увозили в операционную… Она говорит, что если бы трагедия произошла не в Твери, а в Москве, то у Михаила было бы больше шансов на спасение. А тогда… «Скорая помощь» не приезжала очень долго… В клинике он потерял много крови, потому что не было донорской… И не вышел из наркоза…

Узнав о случившемся, многочисленные поклонники шансонье (среди которых было немало авторитетных в преступном мире людей) пообещали самостоятельно найти и покарать убийц.

В 2007 году в центре Твери был установлен памятник артисту. Тем временем следствие по делу продолжалось, не обнаруживая, однако, видимых результатов, пока в конце февраля 2008 года СМИ не запестрели заголовками: «Задержаны убийцы Михаила Круга».

Суть заявлений сводилась к следующему:

«Сотрудники милиции задержали в Твери нескольких подозреваемых в убийстве известного певца Михаила Воробьева, известного под псевдонимом Круг».

По словам источника в правоохранительных органах, подозреваемые были задержаны несколько дней назад. Имена задержанных и их количество не сообщаются, однако материалы уголовного дела «позволяют с большой долей вероятности говорить о том, что именно они являются участниками данного преступления» [71] .

Но на момент написания этой книги информация не нашла подтверждения. В 2010 году следствие по делу возобновили. Поиск злодеев продолжается…

 

Шансонье в телогрейке

Сегодня часто можно услышать мнение, что о неволе имеют право петь только люди, там побывавшие. Утверждение, что и говорить, спорное и, на мой взгляд, просто глупое. Хотя причины, по которым возник этот спор, ясны: в 90-е, когда миром правили «малиновые пиджаки», про «зону, бараки и мать-старушку» не пел только ленивый.

Эпоха беспредела и героизации образа бандита совпала по времени с легализацией жанра. Вот почему сегодня шансон для большей части населения ассоциируется не с одесской, эмигрантской или армейской темой, а прежде всего с тюрьмой и ее обитателями.

На изломе веков криминальная нота, действительно, звучала громче остальных. Как тут не вспомнить строки Андрея Вознесенского, написанные им, правда, в адрес Высоцкого, но так подходящие к данному моменту:

И ладно бы это были талантливые, заставляющие задуматься песни, как, например, у группы «Лесоповал» или Михаила Круга. Так нет же, в большинстве своем это был тихий ужас, напоминающий плохо зарифмованные выпуски программы «Дежурная часть» или «Дорожный патруль». Сложившаяся с жанром в 90-е годы ситуация нервировала не только широкую общественность, требовавшую запретить шансон, как запрещают наркотики, но и апологетов «блатной» песни — коллекционеров и самих артистов.

Автор книги об Аркадии Северном, собиратель и подвижник жанра Игорь Ефимов, в одном из диспутов вынужден был признать:

«В „русском шансоне“ есть авторы, пишущие исключительно на уголовную тематику. Среди них есть авторы, пишущие плохо. Песни, созданные плохими авторами, явлениями искусства и культуры не являются. Творческой интеллигенции и средствам массовой информации их пропагандировать не стоит».

Еще более резко высказался в 1998 году А. Я. Розенбаум:

«Все стали вдруг писать свой какой-то дешевый „блатняк“, ужасную попсу. Что это такое — „блатняк“? Там должны присутствовать какие-то обязательные вещи — мама, прокурор, воля, „малина“ и так далее. Можно взять „воровской“ словарь, зарифмовать, и получится, в общем, ничего, но там не будет литературы. Для того чтобы писать, в любом случае нужен интеллект. Без интеллекта ничего не получится».

Прав мэтр, получалось не у всех, но именно среди мутной лавины, обрушившейся тогда, слушатель невероятным образом сумел в этой жаргонной какофонии расслышать и красивые мелодии Коржукова, и гениальные стихи Трофима, и душевность Петлюры с Огоньком, и необычные ритмы Наговицына, и «нэпманские» мотивы Круга, и непохожие ни на что каторжанские баллады Ивана Кучина.

Кассеты Михаила Круга и Ивана Кучина появились почти одновременно.

Оба сразу привлекли внимание публики и невольно воспринимались как конкуренты, борющиеся за звание «Короля шансона».

Никогда не бывавший в местах не столь отдаленных, кроме как с концертами; писавший свои песни о «старых ворах» с помощью словаря жаргона 1928 года, Круг и отбывший четыре срока за кражи (в общей сложности 12 лет) в лагерях Кучин являли собой отличную пару для противопоставления и сравнения.

В 1997 году Иван Кучин потряс мир шоу-бизнеса, став абсолютным лидером по объему продаж дисков и кассет. Аудионосители малоизвестного автора-исполнителя покупали лучше, чем попсовые сборники «Союз», записи Киркорова, Пугачевой, «ДДТ» и «Мумий Тролля».

По итогам года артисту присудили премию «Овация», на церемонию вручения которой лауреат не пришел.

За два десятка лет вокальной карьеры его ни разу не показали по центральному ТВ, желтая пресса не печатала о нем броских статей, а диски Кучина все равно продаются, на концертах — аншлаги, и редкое застолье обходится без того, чтобы кто-то не спел:

Иван Кучин после концерта в Петербурге. Фото Е. Гиршева.

* * *

Я родился в Забайкалье, в простой рабочей семье, — вспоминает Иван Леонидович Кучин (р. 1959 г.).  — Первый срок получил в 1980 году за кражу.

Я никого не убил, не изнасиловал, старушку в колодец не бросил, а вот аппаратуру в доме культуры свистнул, хотелось петь. В тюрьму попадал по молодости и по дурости, в итоге отмантулил 12 лет. Я этим не горжусь. Голова у меня была забита дурью. Я попал за решетку один раз, потом второй, третий, четвертый… Не знаю, как долго это бы продолжалось, но когда у меня умерла мама, а я не смог ее похоронить, — в тот момент у меня проснулась душа, и я начал понимать, что уже стал до конца своих дней взрослым, что мне не на кого больше опереться, со мной нет больше любимого человека. Вот тогда и стал всерьез (а не как раньше — урывками) сочинять стихи и песни. Песню «Человек в телогрейке» я написал после того, как в зоне мне не передали телеграмму о болезни матери. Мне только спустя полгода отдали телеграмму о ее смерти. Свой поступок мне совершать было поздно. Это песня о человеке, который совершил, но погиб. Когда-то, если вы не знаете, конвойному давали 10 суток отпуска за убийство заключенного, который пошел в побег.

…Первый альбом записал в 1986 году в Новокузнецке на украденной технике, а когда меня посадили, то конфисковали не только аппаратуру, но и демозапись альбома. Но, видимо, милиционеры его переписали, и альбом так пошел-пошел… Я не отказываюсь от тех своих песен, но мне за них стыдно, и я не хотел бы, чтобы они тиражировались. Там даже голос не мой, а какой-то детский.

Каждый человек, попадающий в места не столь отдаленные, встает перед выбором: либо идти вверх, либо вниз. Среднего там не дано. Конечно, немало людей уходят вниз, но многие — вверх! Начинают самоутверждаться, самовыражаться. Один идет в библиотеку, другой занимается резьбой по дереву, третий рисует картины, четвертый поет и сочиняет. Поверьте мне, я видел такие классные стихи, слышал такие песни… Конечно, большинство вышли на свободу и погрузились в реальную жизнь, бросили эти стихи и песни. А я вот не бросил. В 1993-м в последний раз освободился и вскоре записал свои песни на магнитофон по просьбам друзей и жены. Ни на что особенно не рассчитывал. Ну, а потом у слушателей назрели вопросы: «А где же этот Кучин? Кто он такой?»

И в 1997 году я начал выступать на сцене. Первое время — очень активно, а теперь реже. Примерно раз в месяц выхожу на сцену и называю это не концертом, а встречей со зрителями. Я не клоун, я артист…

Выпустив три компакт-диска, я тем не менее в течение двух лет был никому не известен, мои альбомы никто не покупал. Однажды, надвинув кепку поглубже, я пришел на Горбушку и стал спрашивать торговцев: «А Кучина берут?» Все мне отвечали: «Нет, ты что!» Я удивлялся: «А почему?» Мне говорили: «Ну это же на любителя, это же блатата!» Я не обижался, хотя блатными свои песни не считаю. Цветаева сказала: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед». За точность цитаты не ручаюсь, но за смысл отвечаю. Чтобы меня узнали и поняли, столько времени потребовалось. С неба ничего так просто не падало…

Когда я появился в Москве, на меня хотели накинуть аркан, предлагали квартиру (я же долгое время снимал углы), но я не продался. Не дай бог продаться за какие-то гроши, которые сегодня тебе предложат, а завтра скажут: «Брат, ты по жизни должен…» Обычно начинающего шансонье «грели» бандиты, пока он не раскрутится. Потом он платил им большие деньги со своих гонораров. Кроме того, исполнители принадлежали каждый к своей преступной группировке, которые делили города. «Чужой» шансонье не имел права появляться в городе, который контролировала не «его» группировка. Также «своего» исполнителя братва могла вызвать спеть им в кабаке в любой момент. Бесплатно. Это кабала. За все приходится платить. Но я избежал подобной «крыши».

В местах лишения свободы концертов не даю. У меня на зону аллергия. Подъеду к ней и посмотрю, и все, не могу, неохота. Так же, кстати, не мог зайти в зону и поэт Михаил Танич, отмотавший шесть лет еще при Сталине.

…Когда меня причисляют к русскому шансону, всегда вспоминаю слова Высоцкого, который говорил: «Не надо меня записывать в шансоны, барды и рапсоды».

Не считаю, что продолжаю его традиции (мне до Высоцкого далеко), но этого принципа придерживаюсь. Ни в каких совместных концертах с другими авторами не участвую, на тусовки не хожу. Свой жанр я называю авторской песней. Главное для меня в песне — текст, сюжет. Это же не простые песни. Когда сочиняешь их — переживаешь, а когда поешь со сцены — переживаешь вдвойне. Но на концерте это приходится делать. Не будешь же петь с холодным сердцем!

Мои песни вообще-то не про криминал и тюрьму. А, если так можно выразиться, про судьбу человека и про ту душу, которая искала выход в этой судьбе, — это, наверное, так.

Прежде всего — это песни-монологи о том, что человек, находясь на краю пропасти, может сделать шаг назад, а может, даже и два, но может и вперед.

По музыке у меня совсем не шансон. По словам у меня тоже не шансон. Потому что «русский шансон» — это придумали в Москве бизнесмены для того, чтобы зарабатывать деньги. Я всегда спрашиваю, есть ли у нас бурятский шансон или хохлятский. Нету. Это все было придумано для того, чтобы, еще раз повторяю, сделать марку, лейбу, бренд или как там называется в Москве. Набрали, значит, туда исполнителей, которые не были не то что в тюрьме, но даже не знают, что такое некоторые словосочетания. Они начали сочинять песни. Мне страшно не то что они их поют, пускай поют, мне, в общем-то, ни холодно ни жарко от этого. Другое дело, что подрастающее поколение, слушая песни так называемого русского шансона, делает кое-какие неправильные выводы. Почему? Потому что там, в этих песнях, кое-что и не правильно. И я боюсь только за то, что, как бы сказать… то, что нам сейчас разрешили очень много, это не значит, что нужно через эфиры, через носители, всю эту, извините за выражение… ну и не буду называть, выливать эту грязь на подрастающее поколение. Я вот так отношусь к «русскому шансону». Раз так вышло, я к нему никакого отношения не имею, я там не участвую и ни в каких, значит, тусовках звездных не пребываю, хотя меня туда всячески зовут для того, чтобы заработать деньги.

Хотя я отношусь ко всему в жизни терпимо, никого я не стараюсь ругать и ставить на место. Все имеют право на самовыражение, все имеют право называть авторскую песню «русским шансоном» или еще как-то. Мне кажется, главное, что песня должна быть песней.

Если в песне мы слышим слова, относящиеся к тюремному миру или лагерному или к преступному, это не значит, что песня — про это. Все-таки нужно смотреть глубже, песни мои про человека, про его судьбу и про то, как он жил, допустим, в лесу со зверьем и из леса вышел человеком.

Именно за эти песни и за свои встречи с солдатами на Северном Кавказе лично генералом Трошиным я был награжден орденом «За службу на Кавказе».

Сегодня я живу с сестрой в Московской области, у меня свой дом в 100 километрах от столицы. Сам построил теплицы, недавно завозил туда две машины навоза. А с женой я развелся три года назад. Убежала к молодому, потому что она была моложе меня, ей хотелось ходить в рестораны, общаться. А я человек занятой — то на встречах, то в студии. Недавно она предлагала сойтись, но я вырос в Сибири, мужик брезгливый, отказался.

К сожалению, у меня нет детей, но я надеюсь, что когда-нибудь встречу достойную женщину и стану отцом.

Живу в деревне. У меня там лес, две теплицы, и, когда мне грустно, я сажусь на лавочку без гитары и пою какие-то песни, меня там никто не слышит. Порой мне собаки подвывают, а может, и волки… Вот такая у меня жизнь… [72]

 

Погасший Огонек

Известие о смерти Кати Огонек 24 октября 2007 года стало шоком для многих: артистов, музыкантов, журналистов, поклонников и всех, кто знал и общался с Катей — этим удивительно светлым и очень добрым человеком… Ей было всего 30 лет!

Скупые строчки биографии гласят: «Катя Огонек» — творческий псевдоним Кристины Пожарской (Пинхасовой), родилась 17 мая 1977 года в поселке Джубга Краснодарского края. Мама Кристины, Тамара Ивановна, в молодости была танцовщицей и начинала карьеру в студии легендарного балетмейстера Павла Вирского. Отец, Евгений Семенович, — музыкант, когда-то работал с ансамблем «Самоцветы».

Катя Огонек. Фото Е. Гиршева.

«Я должна была мальчиком родиться, — вспоминала Катя в одном из интервью. — Вечно приходила чумазая, фартук порванный, портфель сзади волочится. Зимой, если кто снежком, не дай бог, залепит, все! Постоянные разборки».

Девочка всегда хорошо училась. В фильме канала НТВ на архивных кадрах видно, как хрупкая десятилетняя Кристина самозабвенно занимается у балетного станка, — первая позиция, вторая, шпагат… Любящие родители с ранних лет готовили ее к артистической карьере. «Отец — мой самый главный фанат. Он сделал для меня практически все. Если бы не он, вообще бы ничего не было. Мой папа, музыкант, однажды сказал: „Если я пойму, что ты бездарная, как все эти певички, то никогда не позволю тебе выйти на сцену. Но если я пойму, что это не так, я сделаю все для того, чтобы ты была там“. Записали одну песню, вторую, и все, что сказал отец: „Ну, ничего“. Издевался надо мной, подстегивал. А через некоторое время: „Все, доча, быть тебе певицей, собирайся“».

В 16 лет Кристина с родными перебралась в Москву, где попыталась начать карьеру исполнительницы поп-музыки. Познакомившись с Александром Шагановым, она некоторое время пела в группе «10А». «Затем я стала работать с продюсером Александром Морозовым, — рассказывала Катя журналистке Наталье Насоновой. — Он очень талантливый человек. Мы записали хороший альбом, но не пошло. Внезапно появилась его дочка, которая тоже хотела петь, страшно ревновала. Стала истерики закатывать. И я тогда подумала: „А зачем мне это надо?“ После Морозова наступило затишье на долгое время. Настроение было очень плохое. Казалось, что жизнь закончилась. И снова помог отец, который нашел нужные слова. А через некоторое время я отправилась на кастинг, где серьезные люди искали певицу под проект „Катя Огонек“. Было очень много желающих, но на следующий день они позвонили мне. И все покатило, как я даже не ожидала. Первый альбом продался так, что если бы это было в Америке, то я была бы миллионершей и давно бы получила платиновый диск. Продавались миллионные тиражи».

Знаковая встреча с руководителем компании «Союз Продакшн» Вячеславом Клименковым произошла в 1998 году. Будучи не новичком в шоу-бизнесе, Клименков начал с того, что придумал для начинающей певицы соответствующий псевдоним и красивую легенду, призванную повысить популярность среди любителей жанра. По созданной им легенде, Катя Огонек записала свой первый альбом в местах не столь отдаленных. Когда же после успеха первой пластинки начались предложения о гастролях, то создатели «криминального таланта» спешно сообщили, что Катя «освободилась по УДО» (условно-досрочное освобождение. — Прим. авт. )

Дебютный альбом «Белая тайга» и созданный образ пришлись по вкусу слушателям лихих 90-х годов, но самой певице бесконечные вопросы поклонников и журналистов о тюремном прошлом вскоре стали мешать. «Эта история замучила меня настолько, что у меня уже такое впечатление, будто людей не интересует, о чем и что я пою? — сетовала Катя. — Им главное — сидела я или нет? Но у нас, по статистике, каждый третий был в местах не столь отдаленных. Страна такая! Хотя, с другой стороны, меня как артистку такое внимание радует: о тебе говорят — и это уже хорошо! Но я считаю, что у женщины даже неприлично спрашивать: сидела ли она, и по какой статье, в какой зоне…»

Тем временем число поклонников новой звезды росло, и вскоре миф о лагерном прошлом перестал интересовать большинство слушателей — людям просто понравились ее душевные, искренние песни, словно спетые девчонкой из соседнего подъезда. В общем, Катя моментально стала народной артисткой. Залы на ее выступлениях были полны, а от концертных приглашений не было отбоя. Ее все растущая популярность позволила продюсерам решиться на почти безумный поступок: объявить сольники Кати Огонек в петербургском ДК Горького — зале на 2,5 тысячи мест! И они не прогадали: еще за неделю до назначенного на 4 февраля концерта билеты были раскуплены. Но мир шоу-бизнеса — тот еще «темный лес», и о нравах, царящих среди его обитателей, непосвященным судить трудно. Записав совместно с Вячеславом Клименковым два своих первых диска, Катя неожиданно рассталась со своим «крестным отцом».

Потом, короткое время она выступала в составе знаменитой группы «Лесоповал», но не смогла выстроить отношения с мужским коллективом и, несмотря на уговоры руководителя ансамбля Михаила Танича, покинула проект. Через несколько лет совместной работы с «Союз Продакшн» Катя разорвала контракт и стала сотрудничать с другим продюсером — Владимиром Черняковым. Начиная с 2000 года и до самой смерти именно он ведал всеми профессиональными делами певицы. Била ключом и личная жизнь — незадолго до кризиса 1998 года она познакомилась с будущим мужем и отцом своей единственной дочери Валерии. «Это очень интересная история, — с удовольствием вспоминала Катя. — Я тогда была замужем. Первый муж был в армии, служил здесь, в Москве. И я везла ему покушать. Была тогда совсем девчонкой: стройнее, красивее. Иду с сумками, и вдруг подъезжает „Мерседес“, черный весь, включая стекла. По тем временам это было очень круто. И не дает мне пройти! Я туда, а он сюда: улочка короткая. Я жутко испугалась, думаю: сейчас в машину закинут и… на Северный Кавказ. Открывается окно наполовину, и оттуда… две такие рожи. У Левана брат тоже спортсмен, два метра ростом. Я очень раздраженно: „Дайте мне пройти, в конце концов!“. Они уехали.

А в 8 утра у меня дома раздался звонок. Я подняла трубку: „Какой Леван?“ Я аж присела: откуда он мой номер узнал? Потом выяснилось, что мы жили через дом, друг друга никогда не видели, а друзья общие. Он даже знал моего бывшего мужа. Так что такой индийский сериал получился. У него тоже была семья. Буквально за три дня он собрал вещи и ушел ко мне. Говорит: „Разводись со своим мужем, ничего не знаю!“ Вот просто пришел с вещами. Мои родители были в шоке. „Пап, мам, я замуж выхожу!“ — „Ты же недавно вышла!“ А все, любовь! Короче, оба мы развелись и живем много-много лет. Все друзья были в шоке. А когда я дочку родила, так все вообще упали. Так что я своего принца дождалась. Правда, приехал он не на белом, а на черном коне».

В довольно многочисленных интервью Катя всегда отзывалась о Леване с большой теплотой и любовью, даже говорила, что тот за нее с легкостью жизнь отдаст… Но сразу после трагедии родители певицы обрушились на него с обвинениями в смерти дочери, и, надо отметить, во многом справедливыми. Говорили, что он, живя на средства жены, нещадно эксплуатировал ее талант, отправляя на гастроли, не считался с ее физическим состоянием.

По крайней мере, сама певица, хоть и смеясь, но в интервью рассказывала истории действительно удивительные: «Я стала мамой в 2001 году, при этом ни на неделю не прекращая гастролей. За день до родов прилетела в Москву из Комсомольска-на-Амуре. Даже находясь в роддоме, умудрилась отпроситься у врача и поехать на концерт в Москве. Конечно, был токсикоз. Пою-пою, чувствую, что не могу уже, бегу за сцену, а там продюсер с тазиком. Потом чуть не родила в самолете, но успела. А в самолете даже место приготовили. Со мной рядом сидел Владислав Медяник, страшно перепугался: „Катя, я не знаю, как роды принимать! Ну тебя на фиг, не рожай в самолете! Что я буду делать?“ — „Слава, сиди, терпи, что ты можешь сделать?“ — „Я с ума сойду, если ты здесь рожать будешь!“»

Так что Катя могла родить не только в самолете, но и на сцене….

Но более всего удивляет не эта постоянная гонка за концертами, не прерывающаяся даже на время последнего месяца беременности, а другое. В день смерти выяснилось, что Катю элементарно не на что похоронить! Куда же испарялись деньги за огромное количество концертов? Обязательно отмечу, что Катя, как настоящая звезда шансона, была достойна гораздо больших гонораров, чем те, которые она имела, и дело, говорят, все в том же Леване, который, не имея к шоу-бизнесу никакого отношения, просто не смог выстроить грамотную политику. Сразу же после смерти Кати в Интернете вообще появились убийственные сообщения о том, что Огонек «умерла в нищете». Конечно, это преувеличение, но факт остается фактом: певица с мужем и дочкой жили в просто кошмарной, обшарпанной съемной квартире, состояние которой, мягко говоря, было плачевным. Уж на элементарный косметический ремонт пары гонораров за концерты должно было хватить… А вот тут кто-то вспомнит многочисленные слухи о пристрастии Кати и ее супруга к алкоголю. Многолетний товарищ и коллега Кати Огонек по сцене Александр Дюмин рассказывает: «С болью читаю некоторые газеты, в которых пишут, что Катя была алкоголичкой. Нет! Она могла выпить. Представьте гастрольную жизнь: перелеты на Дальний Восток, напряженные концерты один за другим, но не более того…» Не буду приводить высказывания других шансонье — суть их неизменна: «Не злоупотребляла!»

Да, но куда же тогда пропадали зарабатываемые деньги? И главное: чем были вызваны такие глобальные для тридцати лет проблемы со здоровьем (причины смерти: легочная, сердечная недостаточность, цирроз печени)? Ответов нет. Видимо, эти же загадки заставили ведущего программы «Пусть говорят» Андрея Малахова снять специальную передачу, посвященную смерти «королевы шансона». Впрочем, она так же оставила больше вопросов, чем ответов. В студию пришли все, кто был близок к Кате: родители, дочь, муж, последний продюсер, коллеги по цеху. Дискуссия была настолько бурной, что диалоги доходили до прямых оскорблений. К финалу передачи страсти накалились до такой степени, что маме певицы Тамаре Ивановне пришлось вызывать врача, а отец, не выдержав, просто покинул зал. «Леван не хотел работать, а из Кати все соки выжимал, сам злоупотреблял спиртным и не сдерживал жену, был не в состоянии контролировать бесконечные банкеты, куда Катю приглашали с завидной регулярностью. Она уже находилась в реанимации, когда Леван попросил лечащего врача как можно скорее поставить супругу на ноги, потому что через пару дней ей надо было ехать на концерты, предоплату за которые он уже получил. Накануне этих концертов Катя и умерла!» — в сердцах воскликнула мама, Тамара Ивановна.

Огромный, как гималайский медведь, муж Леван вяло отбивался от нападок, доказывая присутствующим, что его работой и было сопровождение жены на гастроли. А Катиным коллегам он заявил: «Да каждый из вас когда-то поднес ей рюмку». Невнятные комментарии по поводу испарявшихся гонораров и причин ранней смерти давал присутствующий среди приглашенных Владимир Черняков. Хотя кому, как не директору артиста, знать, куда девались деньги и какой жизнью жила его подопечная? В итоге гости Малахова сошлись во мнении, что «королеву шансона» сгубили нездоровый образ жизни и концертная гонка. Уверен, истину мы уже не узнаем никогда, она так и останется «где-то рядом». Да и есть ли смысл докапываться до причины, ведь, что бы ни оказалось, главного не исправить — ушла большая артистка, чьи песни помогали жить многим, но не смогли помочь ей самой. Катя Огонек умерла в одной из московских больниц. Проводить любимую певицу в последний путь пришло несколько тысяч человек. В последнем интервью Катя Огонек сказала: «У меня есть песня „Путь от начала до конца“. Это моя любимая песня. Она про жизнь. О том, что в ней все бывает. И черное, и белое. О том, что обязательно нужно понимать: все будет классно».

 

«Печальный парень»

Впервые его песни люди услышали в самом начале 90-х. На моментально разошедшихся по стране кассетах звучал проникновенный и жалобный юный тенор, до одури напоминавший вокал мегапопулярного в ту пору солиста «Ласкового мая» Юры Шатунова. Видимо, создатели грустных песенок и сами понимали это сходство, потому что в паузах между композициями какой-то гражданин периодически повторял стебным голосом одну и ту же фразу: «Это не Шатунов! Это — Петлюра!»

Кто же это такой? Никакой ясности не было. Но буквально спустя год-другой на прилавках появились студийные кассеты, обложку которых украшала фотография молодого парня с открытым взглядом в ловко сидящей босяцкой кепочке на кудрявой голове. Текст под снимком гласил: альбом «Малолетка». Так в 1993 году страна не только услышала, но и увидела обладателя столь неординарного для шансона тембра — Петлюру.

Так рано ушедший, но так много сделавший для жанра Петлюра (Юрий Барабаш, 1974–1996).

Конечно, «Петлюра» — псевдоним. Настоящее имя артиста — Юрий Барабаш. Он родился 14 апреля 1974 года на Камчатке, откуда позднее семья перебралась в Ставрополь. Именно в этом южном городе прошло его детство. Ребята во дворе дразнили его: «Юра — Петлюра!» С тех пор так и пошло.

Когда мальчику исполнилось 14 лет, мама, Тамара Сергеевна, подарила ему на день рождения гитару. Сын освоил ее буквально за пару недель и с тех пор уже не расставался с инструментом. Друг юности Сергей на одном из интернет-форумов вспоминал:

«Однажды мы с ребятами гуляли по центру Ставрополя, это было в 1989 году, Юра, как всегда, был с гитарой. Сели на остановке и ждем последнего троллейбуса. Чтобы скоротать время, Петлюра взялся за гитару и начал петь. К остановке стягивались люди, подходили и уезжали троллейбусы, а никто в них не садился, все стояли и слушали, как Юра пел. Голос, конечно, обалденный, а текст песен брал за душу. Подходит одна женщина и говорит: ребята, а вы какой троллейбус ждете, а то мне надо в юго-западный район, да хочу еще послушать песни. Мы ей объяснили, что едем на северо-запад. В итоге, когда подошел наш троллейбус, все, кто был на остановке, зашли с нами».

Еще в школе Юра Барабаш подружился с мальчишками из детского дома, очень жалел их: подкармливал, отдавал свои вещи, приводил ночевать домой. Совсем, как в будущей песне:

Благодарные сироты и познакомили его с Андреем Разиным, который тогда официально числился каменщиком и жил в общежитии. Разин моментально оценил природную одаренность парня и начал интенсивно с ним заниматься. Он планировал привлечь юный талант к работе в едва созданной им группе «Ласковый май», для чего придумал своему подопечному сценический псевдоним — «Юрий Орлов». Но плодотворного альянса не вышло: несостоявшийся певец сбежал от Разина с первого же концертного турне, не приняв царящих в коллективе нравов. Длинные волосы, серьги в ушах, яркие концертные наряды звездных солистов шли в разрез с пониманием Юры о том, как должен выглядеть и одеваться настоящий мужчина. По утверждению Тамары Сергеевны, Разин отомстил непокорному парню. Через несколько дней после побега с гастролей в квартиру нагрянули сотрудники военкомата, отобрали у Юры паспорт и пообещали отправить в Чечню. Пришлось ему спешно уезжать из Ставрополя и направляться в столицу. Здесь с подачи одного из бывших подпольных «писарей», открывшего кооператив по тиражированию записей, Петлюра выпустил свой первый почти официальный проект — «Малолетка». Но ни денег, ни стабильности это не принесло. Сразу осесть в Москве не вышло. Первое время «беглец» снимал угол в Зеленограде, где плотно сошелся с местными криминальными элементами. Вообще молодого исполнителя, судя по многим воспоминаниям, тянуло к преступному миру, словно магнитом. Что ж, для атмосферы, царившей в России 90-х, это не удивительно. Тогда едва ли не полстраны вдруг решило жить «по понятиям». Нашему герою тоже нравилась вольная, бродяжья жизнь с ее тусовками, пьянками, косячком по кругу… Он легко сходился с людьми, кочевал из компании в компанию, меняя квартиры, интерьеры, лица… Порой ночевал в парадных, на вокзалах, на скамейках в парке…

Неизвестно, чем бы закончился поход «в люди», не повстречайся ему на пути глава студии «Мастер Саунд», ныне покойный Юрий Севостьянов. Опытный бизнесмен, он сразу понял, что перед ним настоящий самородок, и тут же предложил контракт на пять альбомов. Продюсер внес некоторую стабильность в бесшабашную жизнь Петлюры — снял для него квартиру, начал выплачивать вполне приличную зарплату (1000 долларов в месяц), организовал первые концерты, а позже настоял, чтобы к Юре переехала из Ставрополя мать.

В 1995 году Петлюра записал великолепный диск «Скорый поезд». Песни с этого альбома получили широкую ротацию на радиостанциях, попав даже на «Русское радио», чего никогда, ни до ни после, не случалось с исполнителями шансона. На заглавную композицию был снят высокобюджетный клип, многократно показанный по различным телеканалам. Казалось, все налаживается. У Юры появилась любимая девушка, с которой они собирались пожениться…

Незадолго до трагической гибели началось сотрудничество с талантливым поэтом и композитором Славой Черным. Весной 1996 года Михаил Круг пригласил Петлюру на презентацию своего альбома «Зеленый прокурор». Присутствовавший на торжественном мероприятии музыкант из Тольятти, солист группы «Ласковый бык» Алексей Блохин подарил ему в тот вечер нательный крест, принадлежащий некогда покойному Игорю Талькову. Что случилось с Тальковым, известно всем, а Леша Блохин после того как крест попал к нему, серьезно заболел и едва не ослеп.

«Когда сын вернулся и похвастался подарком, я подумала: какая же честь моему Юрочке! Ведь Тальков был великим артистом, — вспоминает Тамара Сергеевна.  — Но любимая девушка Юры вдруг меня осекла: „Тетя Тамара, пусть немедленно снимет! Это же КРЕСТ погибшего человека!“ И меня эта мысль тоже тюкнула в голову. Я потребовала, чтобы сын снял подарок. Он согласился, повесил крестик на стенку шифоньера и, казалось, забыл о своей новой реликвии. Но в день гибели Юра снова зачем-то надел на себя этот крест. Я снова заставила снять…

Вечером 27 сентября 1996 года я нагладила его единственный концертный костюм. Назавтра у Юры была запланирована съемка в телепередаче „До 16 и старше…“

— Мам, я должен выспаться, чтобы перед камерой выглядеть хорошо. Сделай мне, пожалуйста, драники. Поем вкусненького и лягу спать.

Когда я хлопотала на кухне, готовя любимые Юрочкой картофельные оладьи, вдруг раздался телефонный звонок. Звонил его приятель — бандит Вася, который, не церемонясь, позвал сына на сходку криминальных авторитетов. Вася хотел похвастаться друзьям знакомством с Петлюрой. Вот и вызвал его выступить перед „братвой“… В четверть десятого Юра уехал» [74] .

О дальнейшем развитии событий точной информации нет, есть лишь версии. По одной из них, озвученной Михаилом Филимоновым в «Экспресс-газете» (№ 46, 1996 г.), все происходило так:

«…Певец отдыхал со своими друзьями и, будучи единственным трезвым человеком в компании, повез их на машине за пивом. Собственным „средством передвижения“ он обзавелся совсем недавно и за рулем сидел едва ли не второй раз в жизни. По неопытности Петлюра не справился с управлением, и на Севастопольском проспекте его „БМВ“ потерпел крушение. По горькой иронии судьбы, все остальные участники поездки остались живы и отделались лишь более или менее серьезными травмами. Сюжет об этой аварии был показан всей стране в телепередаче „Дорожный патруль“. Как впоследствии выяснилось, многие его видели и хорошо запомнили закадровый комментарий, согласно которому личность погибшего водителя не была установлена. Никому и в голову не могло прийти, что речь идет о популярном певце.

Злые языки утверждают, что распространять до поры до времени какую-либо информацию о случившемся строго-настрого запретил президент компании „Мастер Саунд“ Юрий Севостьянов. Возможно, такое решение было принято из-за мафиозного „авторитета“, который в момент аварии якобы находился в машине вместе с Петлюрой и с раздробленным тазом попал в Склиф».

В этой версии есть как минимум две, но очень важные неточности: во-первых, Петлюра не просто отдыхал в компании, а находился в ресторане, поэтому ехать за пивом ему было совсем не обязательно. Но, даже допустив подобное развитие ситуации (чего не взбредет в голову по пьяной лавочке?), остается еще один момент — у Юры никогда не было собственного автомобиля. Не говоря уже о «БМВ»! И еще: некоторые особо осведомленные люди говорят не об имевшей место аварии, а о взрыве, прогремевшем в салоне «бумера», направленном, естественно, не против исполнителя шансона, а против людей, с кем он оказался в тот злополучный день.

Слава Черный — соавтор и близкий товарищ Петлюры, припомнил в интервью той же «Экспресс-газете» несколько мистических моментов, предшествовавших смерти друга:

«Многие считают, что в последнем альбоме Петлюра предсказал свою скорую смерть. Действительно, песня „Неужели так бывает?“ теперь кажется пророческой. В ней прямо говорится: „В небо Бог меня зовет“. Но это далеко не самое поразительное совпадение. В „Грустной песне“ есть такие слова: „Ты пришла к нему в зеленом, мать тебе открыла в черном, ты без слов все поняла“. И когда Петлюра погиб, его девушка, — представьте себе, — пришла к матери именно в зеленом свитере. Слышать эту песню она никак не могла. Запись альбома была завершена буквально за три дня до злополучной аварии, и в готовом виде он впервые прозвучал только в день похорон».

Вскоре после гибели Петлюры в магазинах появился его последний диск — «Печальный парень». Слава Черный в буклете к «прощальному альбому» написал:

«В это невозможно поверить, но, увы, Петлюры больше нет с нами. А ведь ему было всего-то 22. Случилась беда, беда непоправимая, но мы судьбу не выбираем, судьба выбирает нас. Значит, Богу было угодно позвать его душу на небеса. Видимо, его песни и их душевное исполнение были необходимы не только людям… Своей манерой исполнения Петлюра выражал свои чувства, можно сказать, что он не пел, а звучал, как один слаженный аккорд, — и благодаря этому выворачивал наши души наизнанку. Он любил петь и делал это как-то по-своему, „по-петлюровски“, иногда донося до нашего уха даже то, чего и не было в песне. И вы знаете, на самом деле Петлюра не умер — он жив, он будет жить с нами, пока будут жить песни, которые он пел. Хотя душа его где-то далеко, в неизвестном нам с вами измерении. Но будем надеяться, что и там он продолжает петь свои, теперь уже небесно-душевные, песни…»

Юра Барабаш похоронен в Москве на Николо-Хованском кладбище.

 

«Разбитая судьба»

Критики и продвинутые фанаты называют Сергея Наговицына первооткрывателем целого направления жанровой музыки: он пел в основном «лагерную лирику», но… в обрамлении современных, едва ли не дискотечных ритмов. Как же такое возможно? Замечу, что возможно еще и не такое — некоторые пытаются исполнять городской романс даже в сопровождении… симфонического оркестра.

Сегодня «блат-поп» звучит в шансоне повсеместно и является наиболее коммерчески успешным сегментом жанра. Но Сергея Наговицына, в отличие от многочисленных проектов, создаваемых исключительно для заработка денег, выделяют из большинства по-настоящему талантливые, самобытные стихи, звучащие в его песнях, что и позволяет причислять их автора к когорте тех артистов, чье творчество и определило лицо современного «шансона по-русски».

Сергей владел словом виртуозно. Короткие, словно изрубленные на неравные части фразы с удачными синонимами, меткими образами и удивительными сравнениями складывались для слушателя в сумасшедшую по красоте мозаику.

Не зря его слог знатоки-филологи сравнивают с манерой Виктора Цоя. С этим сложно поспорить. Послушайте внимательно того и другого — уверен, вы обнаружите немало сходства. К сожалению, большой талант, как часто случается в России, рано уходит из жизни. Так было с Цоем, так вышло и с Наговицыным. Господь отмерил ему всего-навсего 31 год.

Обложка последнего прижизненного диска Сергея Наговицына «Разбитая судьба», 1999 г.

До сих пор многие поклонники не знают, что его больше нет с нами. Однако это так — Сергей Наговицын давно умер.

За свою недолгую жизнь он успел выпустить всего шесть альбомов: «Полная луна», «Городские встречи», «Дори-дори», «Этап», «Приговор», «Разбитая судьба»… Название последнего диска теперь смотрится неким мистическим символом. Рассказывают, что сам автор видел его другим, оптимистичным — «Свиданка», но выпускающая компания настояла, а он не стал спорить.

Три последние пластинки Наговицына практически сплошь состояли из композиций на тему человека в неволе, но начинал он совсем по-другому и, думаю, не погрешу против истины, если скажу, что самая известная его песня, — «Городские встречи», — далеко не «про тюрьму». Она про любовь. Помните?

Сергей Наговицын никогда не был в заключении. Многочисленные слухи — обычный досужий треп, не имеющий под собой оснований. А его песни на эту тему — безоговорочно, между прочим, принятые людьми из преступного мира, — результат яркого таланта. Так редко, но случается, — творческий человек, благодаря особому мировосприятию, развитому воображению, зоркости может войти в образ, почувствовать и излить в мелодиях и рифмованных строчках переживания других. У Сергея это получалось. Не зря живут его произведения столько лет. Время доказало — они настоящие, сделанные не ради конъюнктуры, а от сердца.

Хотя, кто мог подумать, что в далеком провинциальном Закамске (название-то какое! Так и вспоминаются Гоголь да Салтыков-Щедрин) появится на свет, пожалуй, самый яркий российский шансонье эпохи горячечных девяностых.

Сергей Борисович Наговицын родился в 1968 году в маленьком городке, что в двадцати километрах от Перми, в рабочей семье.

Детство у него было обычным, как у всех: учился средне — на тройки, больше времени проводил с дворовой компанией или пропадал в секции бокса. В десятом классе увлекся гитарой. Окончив школу, поступил в Пермский мединститут, однако, не доучившись, бросил и оказался в армии. Служил рядовой Наговицын в Батуми, а возвратившись через два года, устроился на работу в «Горгаз».

«Там была самодеятельная группа, вместе с которой я начал репетировать и выступать, — вспоминал впоследствии Сергей.  — Играли мы тогда что-то среднее между роком и попсой, в духе „Кино“. В 1991 году сделали первый альбом „Полная Луна“, который был выпущен в Перми тиражом в 1000 экземпляров».

Из радиопрограммы известного подвижника жанровой музыки из Новосибирска Андрея Васильевича Даниленко, посвященной памяти артиста, известно, что:

«…вернувшись в 1988 году из рядов вооруженных сил, Сергей в драке получил травму головы. Три дня провалялся в коме на больничной койке, а когда оклемался, вдруг обнаружил в себе поэтический, а прицепом к нему — и музыкальный дар. Вот тут-то и потянуло его на сочинение и исполнение песен. И это — при полном отсутствии музыкального образования».

Сергея заметили, и в 1992 году он подписал контракт с московским продюсерским центром «Русское Шоу». Но их сотрудничество продлилось недолго, вскоре он опять вернулся на родину, не выдержав напряженного столичного ритма.

Ничего из вышесказанного я, конечно, еще не знал, когда в 1994 году приобрел в киоске звукозаписи кассету, подписанную неизвестным именем. Это оказался первый альбом Наговицына, выдержанный в духе городского романса. На самом деле песен на 90-минутной кассете хватало на два диска. Так оно впоследствии и вышло: половина составила пластинку «Городские встречи», другая — «Дори-дори».

Но до официального выхода его творений прошло долгих три года. Шансон — жанр не простой в смысле прежде всего пиара и раскрутки: профильного радио тогда не было, в телеэфир «блатняк» как не брали, так и не берут. Оставалось одно — завоевать популярность у народа. Сергею это удалось. Едва выпустив в 1997-м свой первый официальный диск, он каждый следующий год выпускал по очередной новой работе. Спрос на его песни был, и немалый. Однако никакого богатства они ему не принесли.

Еще в бытность свою студентом медицинского института будущий артист познакомился с девушкой Инной. Симпатия была взаимной. Едва демобилизовавшись, он сразу сделал ей предложение.

Они прожили душа в душу более десяти лет. Летом 1999 года у Инны и Сергея появилась долгожданная дочка — Евгения. Как радовался появлению малышки отец!

Думал, когда вырастет, быть ей «кандидатом медицинских наук».

К 1999 году песни Сергея уже пользовались всероссийской популярностью. Готовился к выходу очередной альбом. Но…

Как я уже упомянул, успех не решил финансовых проблем. Договоры с издателями дисков он подписывал не читая, верил людям на слово и, как результат, частенько бывал обманут при расчетах.

Чтобы купить ребенку коляску, муж продал на безумно кабальных условиях свой альбом «Полная Луна», — вспоминает супруга.  — …Виновато приговаривал, обращаясь к спящей в кроватке дочке: «Женечка, ты немножко рано родилась. Прости, но пока я не могу позволить тебе некоторые вещи. Потерпи, малышка, у тебя все будет…»

Сергей по натуре был очень добрым и отзывчивым. Он не мог пройти мимо бездомной зверушки, постоянно приводил в крошечную «хрущевку» брошенных собак и кошек, кормил их, лечил. Мечтал, когда разбогатеет, открыть на собственные средства приют для бродячих животных.

Сергей был человеком широкой души. Для родных, друзей и просто симпатичных ему людей денег не жалел никогда, тратил все до копейки. Но себе из предметов роскоши позволял покупать только часы — такое у него было странное хобби. После его кончины Инна нашла в вещах мужа 16 (!) пар часов, приобретенных им в разное время.

Однажды в жизни шансонье произошла большая трагедия: в канун новогодней ночи, будучи слегка навеселе, он на собственном автомобиле въехал в стоявшие на проезжей части машины участников случившейся незадолго до этого мелкой аварии и стал виновником гибели человека. Тогда всеми правдами и неправдами дело замяли, но свой след в душе убийцы (пусть и нечаянного) оно оставило.

Среди друзей певца по сей день бытует мнение, что этот инцидент подорвал его душевное равновесие, заставляя все чаще и чаще обращаться за поддержкой по известному адресу — к Бахусу. Настал момент, когда «бог вина», обняв, уже не разжимал своих объятий.

В последние годы жизни Сергей Наговицын все чаще срывался в пике, проводя время с бичами, бродягами и прочими маргинальными личностями. Когда возвращался, то лицо его нередко украшали свежие шрамы, одежда была изорвана, а карманы пусты.

О последних днях жизни родного человека Инна Наговицына вспоминала:

Мы прожили 10 лет, до 11 не хватило одного месяца и 7 дней. Когда Сережа умер, нашей дочке Женечке было всего 5 месяцев. Надежда «заработать концертами» обернулась хуже некуда: рухнула вся наша жизнь. Как это было? Мы полетели в Хабаровск с концертами. Потом было частное приглашение в Челябинск. Оттуда отправились в Воронеж… Затем были Курган, Тюмень и снова Курган. Концерты затягивались до 5–6 часов утра. С одного такого Сергей отправил меня в гостиницу. Обещал быть через 40 минут. В 11 утра мне сказали: «Сергея больше нет». Умер Сережа в 6 утра от сердечного приступа…

…Муж предчувствовал близкую смерть. Незадолго до нее на листке бумаги он сделал наброски памятника: простая черная гранитная плита. На плите — гитара и слова: «Если я уйду во тьму, когда час мой не пробил, я оставлю песнь свою, без которой я б не жил». Сережа часто мне говорил: «Я умру, я буду птицей. Прилетит к тебе голубь, ты его не выгоняй. Это я к тебе прилетел».

 

Лирик

Автора-исполнителя Михаила Шелега редко можно увидеть по телевизору, зато его песни часто слышатся из распахнутых окон квартир или салонов автомобилей: народ творчество артиста знает и любит. Порой его называют «звездой русского шансона», но вряд ли подобное определение можно считать верным, ведь «визитной карточкой» Михаила по праву считаются не жанровые хиты «за жизнь», а прекрасные лирические композиции: «Карточный домик», «Белый налив» и, конечно, «За глаза твои карие…» Специально для книги Михаил Владимирович поведал о своем творческом и жизненном пути.

Михаил Шелег.

Я родился в городе Корсакове на острове Сахалин в сентябре 1955 года, мой отец — морской офицер, мать — учительница биологии.

В 1963 году отца перевели служить в Латвию. Всей семьей мы переехали в город Лиепая. Там в 9-м классе я впервые вышел на сцену с гитарой.

Окончив школу, ушел в армию, служил на станции «Средне-белая», на китайской границе. Когда подошла пора дембеля, я специально задержался на неделю в части, чтобы дождаться эшелона, который шел в Ленинград. Давно мечтал побывать в этом городе. Отгуляв неделю в Питере, уехал домой в Лиепаю и устроился на завод слесарем-инструментальщиком. Потом работал на разных предприятиях города художником-оформителем. Начал как художник принимать участие в выставках, стал известен на местном уровне, прошли даже персональные выставки, был решен вопрос о предоставлении мне мастерской и включении в Союз молодых художников. Везде, где трудился, создавал музыкальные коллективы, писал и исполнял композиции в манере популярных западных групп того времени. Круг общения у меня тоже подобрался соответствующий, — музыканты, коллекционеры, художники.

Откровенно говоря, в ту пору от бардовской песни, а тем более от песни блатной я был далек.

Но в 1980 году, когда умер Владимир Высоцкий, я по-настоящему заинтересовался его творчеством. В тот день мы как раз играли на свадьбе, и в разгар торжества к нам подошел жених и сказал, что по Би-Би-Си только что передали сообщение о смерти Высоцкого. В итоге всю оставшуюся часть вечера мы, по заказу гостей, играли и пели только его песни. Получился своеобразный концерт памяти Владимира Семеновича. А через несколько дней один из моих друзей дал мне несколько пленок с его песнями, и я испытал подлинный культурный шок. Находясь под впечатлением, я написал тогда, наверное, песен пятьдесят, абсолютно не похожих на мое предыдущее творчество, но выдержанных в манере Высоцкого. Мне было понятно, что это эпигонство, и постепенно я пришел к собственному стилю.

Потом я понял, что в Лиепае мне с этими песнями делать нечего, и решил уехать.

Мне всегда казалось, что Москва — деловой город, а Ленинград — творческий…

В Ленинград я и направился… Случилось это летом 1981 года. У меня не было абсолютно никакого ни блата, ни знакомых в Питере.

Я приехал с гитарой, был очень раскрепощен, уверен в себе, знал, что смогу войти в любые двери.

Я посещал разные клубы авторской песни. Примерно раз в месяц устраивались большие концерты, выступали известные ленинградские барды.

В середине 80-х задули ветры перемен — партия объявила перестройку. Начиная с 1987 года я от Ленконцерта стал ездить на гастроли по стране. Давал по 50–60 концертов в месяц. Программа называлась «„Смешно, не правда ли, смешно“, Михаил Шелег и артисты ленинградской эстрады». В 1988 году меня пригласили принять участие в концертах Жванецкого, был большой успех. Я пел юмористические песни, куплеты на злобу дня. Событий в те годы происходила масса, я просто смотрел телевизор и сочинял под впечатлением увиденного:

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Это вызывало бурю эмоций. Я выходил в Москве в Лужниках на сцену с обычной гитарой перед «металлистами», пришедшими на наш совместный концерт с группой «Август». В зале было десять тысяч человек в коже и в цепях, а я им пел:

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

«Металлисты» балдели.

Я тогда свои песни в аранжировках не представлял, песни я пел митинговые по содержанию, гитара мне помогала только ритм отбивать.

Однажды в Минске я спел песню об Афганистане, «Письмо генералу», — обличительную такую, суровую. Тема этой войны была очень актуальна тогда. После выступления ко мне чиновник за кулисами подошел какой-то и начал орать: «Все! Ваши концерты закончились! Да я вас! Вы что пели? Эта песня прошла цензуру?»

Время было уже другое, я просто ответил ему: «То, что не запрещено, то — разрешено!» и ушел под его выкрики.

А потом наступил 1991 год, путч. «Ленконцерт» разорился и 2,5 тысячи человек (!) оказались просто на улице, вся гастрольная жизнь прекратилась. Даже звезды сидели без дела. Вместо пятидесяти я давал один — два концерта в месяц. Тогда я стал ездить на гастроли с театральными артистами: Александром Демьяненко, Еленой Драпеко, Николаем Трофимовым. Они были более узнаваемы, им было чуть полегче.

Это сотрудничество как-то выручало, но мало. Трудно приходилось.

В это время моя жена закончила факультет журналистики, искала работу и оказалась на одной из новых радиостанций, где стала вести рубрику «Забытые имена». Рассказывала про Надежду Плевицкую, Анастасию Вяльцеву, Леонида Утесова, но пришло время, и список звезд закончился. Она тогда спросила меня:

— Миша, подумай, про кого еще можно рассказать?

Я говорю:

— Был такой исполнитель блатных песен Аркадий Северный.

— А кто это?

— Сам толком не знаю, — отвечаю.

Мы стали искать информацию, нашли какую-то статью газетную, где многое было напутано, но это было уже кое-что. А я пошел по коллекционерам, которых я знал по клубу «Восток». И один из них — Анатолий Федин, — записывавший меня для своей фонотеки, дал мне сборник лучших песен Северного и даже его фото. В итоге программа у жены получилась, потом мы еще написали большую статью о Северном и ее опубликовали две газеты.

А потом умер певец Виталий Крестовский ( см. главу «Шансонье из черной Волги». — М.К. ). Незадолго до этого, летом 1992 года, мы познакомились с ним дома у Федина, когда я записывал там очередную пленку. Узнав, что он тоже исполняет жанровую музыку и даже пишет новый альбом (Виталий тогда работал над пластинкой «Эх, ты, жизнь кабацкая!» совместно с группой «Братья Жемчужные»), я предложил ему свою песню, но, к сожалению, спеть ее Крестовскому не довелось. Как известно, через два дня после презентации нового диска с ним случился инфаркт, и он скоропостижно скончался. Эту песню мне пришлось спеть у него на поминках.

На похоронах я познакомился с создателем «Братьев Жемчужных» Николаем Резановым, скрипачом группы Алексеем Дулькевичем и с известным деятелем советского творческого подполья, одним из тех, кто лично записывал Аркадия Северного — Сергеем Ивановичем Маклаковым. Я стал общаться с ним, расспрашивать его о Северном, и как-то в разговоре речь зашла об одессите Станиславе Ерусланове — большом энтузиасте и подвижнике блатной песни.

Я спросил: «Можно с ним как-то познакомиться?» «Конечно, — ответил Сергей Иванович. — Он часто здесь бывает, приезжает выменивать пленки».

В очередной его приезд мы встретились с ним у меня дома. Это было в марте 1994 года. Помню, что он был одет в ватник, под ним — тельняшка, на голове — черная вязанная «менингитка».

К тому времени я написал три десятка песен под влиянием прослушанных альбомов Северного. Мне понравились его исполнение, «дух», атмосфера, царившая при записи, и вообще сам факт того, что пишу о блатной песне, вызвал порыв сочинять что-то подобное. Все это я записал на кассету с моим другом и коллегой Сашей Кивиным в домашней атмосфере — «В натуре, ап!», «Кирпичик», «Рыжая», «Белые штаны», «Зелененький огурчик», «Амнистия» и т. д.

Станислав пришел ко мне домой, рассказал мне то, что знал об Аркадии Северном, и уехал в Одессу. Мне этого показалось мало. Я искал материал дальше — у Николая Резанова, у Наташи Звездиной ( дочка А. Северного. — М.К. ) и еще у многих людей…

Стас позвонил мне через три дня и сказал: «Приезжай в Одессу, я организую запись твоих песен. Дорогу оплачу, плюс 50 баксов за запись».

Для меня тогда — это было спасением! Мы с женой жили очень скромно — не было на самое необходимое. А тут — подарок! «Заплачу гонорар!»

Я собрался в дорогу и поехал. Помню, как в пути, на верхней полке, сочинил песню «Памятник Мишке Япончику». Сюжет ее заказал Стас. Так и сказал: «Если можешь, сочини что-нибудь про Мишку Япончика, будто памятник ему в Одессе собираются поставить. Бред, конечно, но одесситы его помнят…»

Приехал я в Одессу поездом утром. Встретил он меня на мотоцикле. Я, правда, хотел взять такси, но он был категоричен — поехали, и все! Потом, когда ехали, все прибавлял скорость. А я-то — на заднем сиденье! У меня — сумка, гитара. Того и, гляди, вылечу! В общем, обматерил я его, пока доехали.

Часов в десять поутру приехали музыканты. Стас проводил нас в комнату. Настроил аппарат… и поехали! Я так никогда и нигде не записывался до этого! Мне оставалось только петь в микрофон, а то, что записывалось, я слышал в наушниках. Стас включал сразу несколько магнитофонов. Гитара пела и стонала!

Тогда — 25 апреля 1994 года мы записали «Первый одесский концерт». В лучших традициях Аркадия Северного. Я «ломал» свой голос и пел как «жиган». Потом многие меня и воспринимали как законченного идиота с Молдаванки…

В следующие два дня я напел еще две 90-минутные кассеты.

Стас был рад! Потом — в Москве — он продавал эти пленки, каждую по 100– (бизнес!). Вернулся в Одессу, выслал мне в Питер гонорар 90 000 рублей (помните инфляцию? — сегодня долларов 10).

Не думайте, что я мелочусь, — те деньги были очень кстати! Да и что можно требовать от хорошего чудака в тельняшке — доброго одессита, который записывал таких, как я?

Он умер от инсульта в 2003 году. Земля ему пухом! Славный парень был Стас! Если бы не он — многого мы не послушали бы.

Я приехал в Москву в 1995 году, и Валерий Петрович Ушаков — мой первый продюсер — поселил меня в коммуналке в Медведково, где в одной комнате жили музыканты группы «Фристайл», в другой — какая-то пьяница по кличке Лена Фиолетовая Нога, а третья — стала временным прибежищем для меня. Однажды я уехал в круиз, оставив там свои вещи. Возвращаюсь, а в моих апартаментах целый «табор» расположился, и мне просто негде лечь спать. Оказалось, что это приехал Петлюра со своим директором и какой-то их товарищ.

Началось выяснение отношений, но в итоге все решилось. У меня сохранилось немало воспоминаний о тех временах. Мы довольно близко общались тогда с Юрой. Жаль, что он так рано ушел из жизни. Когда мы только встретились, у него была какая-то травма, он ходил с гипсовым корсетом на шее и был просто вынужден держать себя в руках. Талантливый был парень, с неординарным вокалом для шансона, но жил он по своим правилам, непоседливым был пацаном, мягко говоря.

Сбор материала об Аркадии Северном закончился, и в 1995 году вышло первое издание книги в уменьшенном формате под названием «Споем, жиган», а годом позже ее переиздали в Москве и назвали уже — «Две грани одной жизни». Не так давно книгу выпустило одно из крупнейших московских издательств в третий раз.

Весной 1995 года я познакомился с Владимиром Черняковым, который работал тогда в компании «Союз», и однажды, будучи у него в гостях, встретился с известным певцом Александром Ивановым. В тот вечер я исполнил под гитару несколько своих песен, в том числе «Московскую осень», которая очень понравилась Иванову, и я с радостью согласился, чтобы он включил ее в свой репертуар. Сегодня мои произведения звучат в исполнении Александра Маршала, Натальи Штурм, Веры Снежной, Галы Журавлевой, Тани Тишинской и многих других артистов.

Мой собственный первый официальный диск вышел в 1995 году, на данный момент дискография насчитывает восемь номерных альбомов, два ДВД и бесчисленное количество сборников.

Мне нравится, что люди (особенно женская аудитория) меня воспринимают больше не как певца блатного, а как исполнителя красивых лирических песен, хотя, откровенно сказать, лирики в моей жизни было мало.

Иногда находятся поклонники, заявляющие, что им ближе Шелег времен Ерусланова… Но я же артист, а значит, все время расту творчески, и было бы смешно, если бы я перманентно находился в образе «босяка» с Молдаванки…

 

«Самородок»

Пожалуй, самым характерным представителем хард-шансона, музыки, где превалируют жесткий гитарный драйв и не менее жесткие тексты, где предпочтение отдается «лагерной лирике» и немало строк рифмуется с жаргонными выражениями, можно смело назвать Александра Васильевича Дюмина (р.1968 г.).

Казалось бы, времена изменились, но Дюмин по-прежнему верен выбранному кредо и не собирается изменять себе, а количество поклонников, несмотря на то что реалии дикого капитализма ушли в прошлое и «блатняк» вроде бы уже не в моде, у артиста только растет. Кто же он такой и как простой парень из украинской глубинки Саня Дюмин сумел стать настоящей звездой русского шансона?

Сергей Русских, Игорь Герман, Евгений Росс, Александр Дюмин.

* * *

Я родом из шахтерского поселка Горловка, что на Украине. Думая о детстве, вспоминаю бобинный магнитофон и голос Высоцкого: «Протопи ты мне баньку по-белому…» Дальше — больше: Шандриков, Сорокин, Северный…

Так что с музыкой я родился. Мать рассказывала, когда нам было с братом по 2–3 года, мы не могли уснуть, если в квартире была тишина. Несмотря на всю бурную, пеструю жизнь, меня всегда тянуло к песне, хотя не играл я никогда ни на танцах, ни в ресторанах. Потом был период, когда так получилось, что я длительное время отсутствовал. Но вернувшись домой, снова потянулся к гитаре.

Тот период меня не подтолкнул к музыке. Я лишь смог увидеть многое, о чем пою сегодня, как оно есть на самом деле.

Дебютный альбом «Конвой» я целиком записал за два часа. Покойный Юра Севостьянов привез меня в студию и сказал: «На все про все тебе пара часов. Давай». Я, помню, был сильно простужен, температура под сорок. Тем не менее альбом получился отличным и выстрелил.

Мои тексты — они «не причесанные» где-то. Я это понимаю и делаю это сознательно. Зато они настоящие, если я начну подгонять что-то, народ сразу заметит, а он судья. Появится фальшь, ложь, какая-то надутость. Я не пользуюсь для написания песен ни книгами, ни Интернетом, ни словарями, хотя в жанре немало имен, кто делает именно так. Я пытаюсь найти слово, пусть жаргонное, но со смысловой нагрузкой, подчеркивающее ситуацию, сюжет композиции.

Мне также ясно, что я делаю специфическую музыку. Каждый любить это не может. Сам дома я слушаю джаз, кантри, рок. Но мой зритель дает мне стимул. Вижу в зале людей, которые шли специально на меня и видели, что на афише не Киркоров, а Дюмин. Они знали, куда они шли, и я понимаю: значит, делаю правильно.

Многие, достигнув определенного уровня, уходят от настоящей жанровой песни в нейтральные мотивы. Я не буду этого делать — меня не поймут. Многие песни, которые я пою сегодня, написаны в 25 лет. Конечно, я стал другим, многое переосмыслил, но темы, которые я поднимаю в песнях, никуда не делись.

Еще я делаю старые вещи, потому что я вырос на них. Там гениальные тексты, а они остаются в истории. Хотя меня, бывает, ругают за них.

Я много выступаю в местах лишения свободы. Недавно вернулся из колонии для малолетних преступников на Белой Речке. Лагерные тетради мне, как ни странно, никогда не дают. Дарят нарды, шахматы, ножи. Стихи, тетради — нет, никогда.

Главное в жизни — человеческое общение. Неважно, что за человек. Поэтому песни песнями, а общение отдельно. Я всегда после выступления, особенно в детских колониях, разговариваю с ребятами — объясняю, что срок рано или поздно закончится и есть много других ценностей в жизни. Есть мать, которая ждет. Есть или будет любимая девушка. То есть те вещи, из-за которых следует жить и не попадать больше в неволю.

Как-то раз моя мама рассказывала. Подъехали к ее дому на Украине джипы, «Мерседесы», и вышел человек из машины с ведром роз. Оказалось, он только освободился и ехал транзитом из колонии в другой город, а кто-то сказал, что здесь живет мать Александра Дюмина, и он захотел ее увидеть, отблагодарить, потому что мои песни помогли ему в трудный период. Маме было очень приятно.

…Последнее время в Интернете на сайтах, посвященных шансону, часто поднимается тема — может ли петь каторжанские песни человек, не соприкасавшийся с той реальностью?

Я не согласен, что петь каторжанские песни может лишь тот, кто был там. Лучший тому пример — Сергей Наговицын, с кем я был в дружеских отношениях. Каждый имеет право исполнять, что хочет, но второй вопрос, как ты сам себя чувствуешь не в своей тарелке, пытаясь передать то, что знаешь понаслышке.

Песни я пишу, когда что-то приходит. Не могу заставить себя. Даже завидую своему другу Жене Григорьеву (Жеке) в этом плане. А иногда ухожу в творческий «запой». Еду где-то в поезде, в машине, и приходят строки. Записываю их на листах бумаги, никогда не пользуюсь диктофоном или компьютером.

Я практически не выступаю на больших площадках, обычно мои встречи проходят в формате — «для узкого круга», но в 2010 году, по приглашению радио «Шансон», выступал на церемонии вручения премии «Шансон года» в Кремле, пел старинную вещь из репертуара Аркаши Северного «Зараза». Сделал ее в своей манере, с шутками-прибаутками, так, как и должна звучать жанровая вещь.

Знаю, что многие не приняли созданный мною образ, считая, что на главной площадке страны даже «блатняк» должен звучать академично.

Но я всегда веду себя, как читаю нужным, и мне абсолютно неважно, покажут меня по телевизору или вырежут. Я лучше откажусь от денег, чем увижу какое-то хамство, предвзятость в отношении. Мой слушатель — меня поймет…

 

Мелодии «Ночного такси»

В новогоднюю ночь с 1993 на 1994 год в Петербурге на волнах радио «Рокс» вышла в эфир дебютная программа Александра Фрумина «Ночное такси» и впервые прозвучали ее узнаваемые позывные:

Весной 1995 года он же провел в городе на Неве первый фестиваль памяти Аркадия Северного, где впервые на большой сцене выступил Михаил Круг.

В 1996 и 1997 годах в Москве, в Театре эстрады, Юрий Севостьянов провел фестивали «Русский шансон».

В 1998 году в Питере состоялся 6-часовой «Марафон шансона».

В мае 1999 года российский телеэфир был взорван трансляцией программы Тамары Максимовой «Музыкальный ринг», главными героями которой стали артисты шансона: легендарные «Братья Жемчужные», Владислав Медяник, Катя Огонек и Татьяна Кабанова. Передачу еще долго обсуждали в такси, на работе и дома приятно удивленные поклонники «вольной песни» и раздраженные противники «примитива».

Тогда я во второй раз увидел профессиональную драматическую актрису и певицу из Северной Пальмиры Татьяну Ивановну Кабанову, ранее мне довелось лицезреть ее (а в большей степени слышать) в документальном фильме «Одиссея Вертинского» (1991 г.), где она блестяще исполняла репертуар маэстро, за что впоследствии удостоилась в театральных кругах прозвища «Вертинский в юбке». После выхода этой картины она, по предложению «дедушки русского шансона» Сергея Ивановича Маклакова, напела кассету с хрестоматийными вещами (от «Мурки» до «Одесского кичмана»), которая вскоре была издана отдельным альбомом на СD. Обладающая прекрасными внешними данными и сильным вокалом, Кабанова записала уже в 2000-х несколько программ и с успехом выступала с «классикой „шансона по-русски“» даже перед парижской публикой.

Татьяна Кабанова. Фото Е. Гиршева.

Через полгода после появления неформатных артистов на центральном ТВ создатели программы решили закрепить успех и провели «бой» с участием Круга и Трофима.

В аннотации к выпуску передачи на ДВД говорилось:

Уникальным телепроектом стал «Музыкальный ринг», что вышел в прямом эфире на канале РТР 24 ноября 1999 года. Режиссер Владимир Максимов, автор и ведущая Тамара Максимова совместно с продюсером Александром Фруминым рискнули приобщить многомиллионную теле-аудиторию к русскому шансону.

В прямой эфир вышли Михаил Круг и Сергей Трофимов (Трофим).

Претенденты выбрали разную тактику. Круг бил в одну точку, исполняя свои хиты в своей излюбленной манере. Можно предположить, что в лице Круга многомиллионная ТВ-аудитория впервые в таком объеме (семь песен в прямом эфире!) увидела образцы современной русской блатной песни.

Трофим (также верный себе!) продемонстрировал не только свою шансонную классику («Аристократию помойки»), но целый раунд посвятил новейшим рок-н-ролльным экспериментам.

В итоге судьи-телезрители отдали предпочтение Кругу, хотя многие ТВ-меломаны и эксперты утверждали, что Трофим не выглядел слабее. Впрочем, при любом раскладе нашлись бы довольные и недовольные.

* * *

Писать современную историю трудно: всегда найдутся те, кому покажется, что ту или иную личность автор упустил или недооценил. Отвечу словами Козьмы Пруткова: «Нельзя объять необъятное».

Если в 70-х число представителей андеграунда измерялось дюжиной-другой артистов, в 80-е едва дотягивало до полусотни, то в 90-е счет шел уже на сотни, а сегодня и вовсе на тысячи!

Конечно, вспоминая «лихие девяностые», нельзя не упомянуть «Хулиганку» Михаила Бурмистрова (1961–2001), «Папиросочку» и «Инспектора рыбнадзора» неуловимого Андрея Алешкина из Украины, гениально сделанные альбомы Виктора Гагина, искрометное творчество Вальдемара ибн Кобози, Романа Булгачева, Виктора Березинского, Александра Бычкова, Бориса Берга, Ильи Словесника, Ники, Папы Раджа, Александра Звинцова и Геннадия Шальнева, деревенский шансон Алексея Степина или Сергея Русских, глубокие философские стихи Бориса Драгилева.

Сергей Север (он же — Сергей Русских) — поэт, композитор, актер, певец, один из лучших современных мастеров жанра, который работает во всех спектрах русской песни — от эстрады (за хит «Ту-ту-ту на-на-на» он стал лауреатом премии «Песня-98») до шансона (С. Север выпустил более полутора десятков шансонных альбомов с такими хитами как «Лагеря-лагеря», «Мужчина с биографией», «Березонька», и многими другими). Официальный сайт маэстро www.russkikh.ru

Нет сомнений, эти имена были и остаются явлениями в жанре. О каждом из них можно писать отдельную книгу, и я надеюсь, это когда-нибудь случится.

Моя же глава о песнях смутного времени близится к завершению. Однако, прежде чем поставить точку, не могу не упомянуть о еще нескольких знаковых хитах и их создателях.

Во-первых, это песня «Ушаночка», заботливо «скроенная» шансонье по имени Геннадий Жаров (Сильчук, р.1949 г.).

Автор «Ушаночки» Геннадий Жаров.

Долгие годы этот автор-исполнитель был частью движения КСП, ездил на бардовские слеты и фестивали. На одной из таких встреч и была впервые, под одну гитару, исполнена бессмертная композиция. Но заиграла она только в аранжировке. Это понял и сам создатель шлягера, окончательно порвавший с самодеятельной песней и отправившийся в начале 90-х покорять шансонные просторы.

«Сегодня редкий концерт, — говорит маэстро,  — обходится без того, чтобы мне не подарили меховую шапку. Причем не обязательно в виде головного убора. Однажды в Сибири принесли водку, где на горлышке красовалась крошечная ушаночка…»

* * *

Заметным событием стали песни виртуозного гитариста, бывшего участника группы Бари Алибасова «Интеграл» Вячеслава Бобкова (р.1957 г.).

Выпустив в 1993 году дебютный магнитоальбом «Чулочки в сеточку», Слава попал в «десятку». Уже в 1994-м целый блок его произведений — «Конвой», «Такси — зеленый огонек», «Посадка на рейс», «Добрый вечер, господа», «Черный пистолет» — включает в свой репертуар Михаил Шуфутинский.

Подлинный мастер жанра Вячеслав Бобков (1957–2012).

В конце декабря 2009-го была издана песня Славы, написанная по просьбе Вадима Ивановича Туманова на неспетые стихи Владимира Семеновича Высоцкого «Люблю тебя сейчас», посвященные Марине Влади. Музыку к песне Вячеслав Бобков сочинил вместе со своим лучшим другом Никитой Джигурдой.

В 2007 году в интервью журналу «Вне закона» на вопрос корреспондента, «нет ли у вас разочарования от шансона?», музыкант ответил: «В шансоне разочаровывают застой, конъюнктура и однообразие, поэтому слова „шансон“ и „попса“ для меня звучат одинаково».

Может быть, поэтому Бобков все больше экспериментирует в других жанрах, сочиняет роковые и блюзовые композиции, постепенно дрейфуя от шансона к более серьезным музыкальным глубинам.

Его гитара звучит на всех сольных альбомах Никиты Джигурды и других звезд, а с марта 2009-го он принимает участие в постановке рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» в Театре Алексея Рыбникова.

* * *

Ярким событием стало появление в 1994 году в эфире центрального ТВ клипа на песню Игоря Германа «В Арбате». По сюжету артист переодевался 32 раза, иллюстрируя каждую строчку новым образом: швейцара, бродяги, авторитета, нувориша…

Это была, пожалуй, первая попытка серьезно подойти к подаче материала, показать, что «шансон по-русски» — полноправная часть шоу-бизнеса.

В 1995 году почин Германа был подхвачен — по всем каналам страны прокатился лозунг: «Братва, не стреляйте друг в друга!». Автором гуманного призыва был начинающий тогда автор-исполнитель Евгений Кемеровский (Яковлев, р.1962 г.).

Песни «миротворца» быстро обрели сумасшедшую популярность. Одной из главных причин успеха стали профессионально снятые западными режиссерами клипы на песни «Подарите мне вечер в Москве» и «Братва, не стреляйте друг в друга». Последняя стала не просто хитом, но символом неспокойного времени, квинтэссенцией жанра на том историческом отрезке.

Псевдоним «Кемеровский» появился в Нью-Йорке во время съемок клипов. Американцы никак не могли выговорить фамилию Яковлев и переводчик попросил дать ему для работы какую-нибудь другую фамилию. Евгений не задумываясь сказал — Кемеровский (город Белово, родом из которого певец, находится в Кемеровской области).

Евгений Кемеровский.

Вслед за удачным дебютом последовали альбомы «Вагон столыпинский», «Над сибирской тайгой», «Крестный», где Евгений все чаще обращался к лирике, буги-вуги и рок-н-роллу.

«Пик творчества Кемеровского пришелся на то время, когда родилось замечательное искусство, в котором еще толком не разобрались искусствоведы. Одни это называют авторской песней, другие — городским романсом, третьи — просто „шансон“, — читаем на официальном сайте маэстро, — Но не в терминах дело. Вот и Кемеровский, когда-то взяв гитару наперевес, заявил: „Я — парень из вашего дома“. Еще, быть может, не осознавая, что стал художником и уже представляет, наряду со многими, новое явление в искусстве. Рождалась мелодия, рождались стихи, звучала песня. Движение души, доверительный разговор. „Сядьте и будьте, как дома. Мы вам расскажем одну историю. Она называется — жизнь“. Этими словами Евгений начинает каждый свой концерт».

 

«Кореш драгоценный»

Несмотря на все благие призывы, жизнь бурлила и переливалась через край: братва стреляла друг в друга, а шансонье записывали трибьюты «Господам из влиятельных лагерных урок…» с отдельным посвящением капитану преступного мира Вячеславу Иванькову по кличке Япончик, оказавшемуся в американских застенках.

Сборники новинок шансона «Блатной хит», «Воровской» или «Блатнячок под косячок», за одни названия которых еще лет пятнадцать назад исполнитель отправился бы повышать квалификацию на практике, свободно продавались в магазинах и били все рекорды продаж.

Однако апогеем вольного духа смутного времени стали не песни про «лагеря-лагеря», где в «ушаночках» и «телогреечках» лежала на нарах и играла на гитарах лихая братва, а появление дисков прозаических баек (написанных сплошь на «фене») в исполнении загадочного персонажа по имени Шура Каретный.

Шура Каретный.

Этот… как бы точнее выразиться… «юморист», может быть, занял оригинальную нишу: языком новорусского братка (т. е. жаргонно-матерно-народным) он пересказывал классические произведения (от «Преступления и наказания» до «Гамлета») и сюжеты мировых кинобестселлеров начиная с «Титаника» и заканчивая «Звездными войнами».

Долгое время рассказчик сохранял инкогнито. Говорят, что когда сам Леонид Парфенов попросил его принять участие в выпуске программы «Намедни», посвященном «лихим девяностым», то неожиданно получил отказ. Создатели проекта желали сохранить интригу.

В дальнейшем, путем титанических усилий, репортеры все-таки раскрыли имя того, кто скрылся за босяцким псевдонимом. И удивлению их не было предела…

«Лицо его — одно из самых интеллигентных лиц, которые я видел в жизни. Вовсе он не похож на того здорового придурка в малиновом пиджаке, каким его на кассетах рисуют. Рост — метр шестьдесят четыре. Не гигант, мягко говоря. Верующий, каждое утро с „Отче наш…“ начинает. Двое детей у него, между прочим…» — не верил собственным глазам один из первых интервьюеров Каретного журналист А. Никонов.

Оказалось, «Шура Каретный» — псевдоним актера столичного театра «Эрмитаж», что в Каретном ряду (откуда и псевдоним), Александра Анатольевича Пожарова (р. 1950 г.).

Делясь воспоминаниями об истории создания «конкретного чувака», он говорит:

У «Шуры» был прообраз — пожарный Сашка из Балаклавы. «В рот меня чих-пых», — его выражение. Этой фразы было достаточно, чтобы у меня в голове завертелись всякие фантазии. Стал представлять себе такого вот неугомонного оратора: «Ну сьто, граздане мои дорогие, сидим, пля?.. Ну и сьто зе вы хоцете этим сказать, в рот меня чих-пых? Я вам сяс лутсе анекдот рассказу». И понеслась. Никаких сценариев. Тему наметил — и вперед, почесал. Все из головы, по ситуации.

В Балаклаве попали мы в гости к этому Сашке-пожарнику. Сидели, выпивали, он дурака валял. И выдал рассказ про князя Гарика. Представил, будто сидит на зоне некий человек и втирает сокамернику историю. Телевизора-то нет, он за него. А поскольку человек этот относительно начитанный, то пытается следовать сюжету, перекладывая его на свой язык. Очень смешно!

Сашка сыграл в лицах, речь изменил. «Коресь ты мой драгоценный, пля, слусай, в рот меня чих-пых… И в ресаюсьсий момент вся нася камера зарыда-а-ала!»

Если он жив сейчас, готов ему заплатить за идею, ей-богу! Ведь классный был актер! Но остался пожарным, так сложилось. Потому как что такое гениальность? Это в нужное время нужным пальцем нажать нужную ноту. Все! Ты в полном порядке, в меду и в сахаре!

Конечно, у Сашки не было готового образа. Он еще массу историй рассказывал, другими способами. Но мне запала именно эта, в голове стал вызревать Шура Каретный. А потом полез из меня. Чувствую — не могу молчать…

Кстати, анекдот про пистолет и грузина знаешь? Дарит грузин сыну пистолет. Через какое-то время спрашивает: «Где?» Мальчик отвечает: «Папа, я его на часы выменял. Смотри, какие красивые!» Грузин качает головой: «Плохо, сынок. К тебе придут, скажут: „Я твоего папу имел, твою маму имел и тебя имел!“ А ты что скажешь?» «Пол-второго?»

…Тяжело такой материал тащить. Когда видишь в зале не те глаза, начинаешь зажиматься, вместо «пля» «блин» говорить. И тут же драйв уходит. А без драйва Шура не живет, это продукт импровизации. Иной раз зовут знакомые: приезжай на дачу, выступи, десять тысяч долларов заработаешь. А я отказываюсь, потому что настроения нет.

Недавно выписывал цитаты Юза Алешковского. «Стоишь босиком на льдине. Семь ветров дуют в семь твоих бедных дырочек. В душе сквозняк, и жизнь твоя, курва, кажется чужой зеленой соплей, харкотинкой, более того. А вокруг тебя конвой в белых полушубках горячие бараньи ноги хватает, обжигается. Дрожишь, говнюк?…»

Очень смелый человек. Завидую таким, как Юз, как Галич. Я сейчас подкреплен тем, что мне по фигу. А они говорили правду в то время!

Критика меня мало задевает, у меня есть свое отношение к Шуре. Пошлость? Умный человек не назовет это пошлостью, в его монологах содержатся определенные философские мысли. Шура вообще родился в тот период, когда я озвучивал детские мультики, так что он в какой-то мере их родственник. Если бы не мат — чисто мультяшный герой!..Вообще наша аудитория — я по письмам сужу — четко делится на две группы. С одной стороны, люди очень высокого интеллектуального уровня. Они знают классику, и им ужасно нравится эта игра на снижение, которая рождает смеховой эффект. С другой — плебс. Ну совсем низы. Эти все воспринимают поверхностно, одним планом. Им смешно уже то, что матом говорится… А вот средняя прослойка Каретного не понимает.

Я понял, что мы сделали действительно что-то очень народное, когда, проходя мимо уличного кафе, услышал оттуда хохот и свой шепелявый голос, который пересказывал другу Коляну «Преступление и наказание».

* * *

Шура Каретный неотъемлем от традиций устного народного творчества, прародителями которого были острые на язык скоморохи. Тут же уместно вспомнить возникшую в просвещенный XVIII век моду среди образованной публики на сочинение скабрезных виршей. Самым известным создателем нецензурных шедевров был, конечно, Иван Семенович Барков (1732–1768), служивший ни много ни мало личным секретарем у самого основателя Московского университета Михайло Васильевича Ломоносова. Его рифмы, которыми восхищался даже Пушкин, благополучно дожили до дней сегодняшних и в 70-е были записаны на пленку подпольным шансонье Аркадием Северным. Сегодня же стихи Баркова читают и издают на дисках вполне легальные заслуженные и народные артисты Семен Фурман и Всеволод Ларионов.

В советское время запрещенные певцы частенько переплетали песни с байками (как это делал Северный), даже записывали целые программы анекдотов (Владимир Сорокин) и озорных частушек (Костя Беляев).

Вообще устные рассказы и городской романс — братья по крови. Вспомните, что с них начинал свой путь Высоцкий.

Сокурсники Владимира Семеновича по школе-студии МХАТ М. Добровольская и А. Сабинин отмечали:

Все вспоминают его знаменитые рассказы от лица Сережи из Марьиной Рощи, не выговаривающего половину букв русского алфавита. Пятьдесят шестой — пятьдесят седьмой годы. Тогда впервые в нашу страну приехал итальянский певец Марио дель Монако, он пел вместе с Архиповой в «Паяцах», и один из первых рассказов Володи был о дель Монако от имени Сережи из Марьиной Рощи… А еще были другие устные рассказы: о дворе, о голубятне, о Ленине, про Маньку-шалаву и т. д. Космонавты вспоминают рассказ о «Сенезе», который впоследствии был принят в отряд космонавтов. «Себ ты знана, номен у меня — тысея сетынеста, ну а дальше секнет!..»

Кстати, еще в советское время артист Пожаров снял фильм-концерт, где исполнял известные романсы под собственный гитарный аккомпанемент. А среди более чем 60 программ Шуры Каретного нашлось место двум песенным альбомам: памяти Аркадия Северного и ретропрограмме, записанной по просьбе читателей газеты «Спорт-экспресс».

В год 60-летнего юбилея Александру Анатольевичу было присвоено звание народного артиста России. Правда, только со второго захода. При подаче документов соискатель указывает псевдоним, и Пожаров ничтоже сумняшеся указал — «Каретный», приведя тем самым чиновников в крайнее смущение и беспокойство. Но обошлось. Видимо, не зря говорят, что во многих вип-авто в часы досуга звучали тогда Шурины байки.

К концу тысячелетия шансон во всех своих проявлениях постепенно терял статус вечно неформатного изгоя. Неоспоримая популярность у слушателя вынуждала даже самых продвинутых продюсеров и высоколобых программных редакторов считаться с объективной реальностью. Способствовали окончательной легализации и шансонные альбомы, которые вдруг записали в 90-е эстрадные мэтры Лев Лещенко и Владимир Винокур (они исполнили произведения Андрея Никольского), Надежда Бабкина и даже Алла Пугачева. Примадонна взяла и спела несколько хитов, выдержанных в стиле городского романса: «Настоящий полковник» и «Девочка секонд-хенд». А весной финального года ХХ века центральные СМИ предъявили, казалось бы, последний козырь сомневающимся:

«Вчера, 6 апреля 2000 года, в африканском ресторане „Лимпопо“ состоялся первый Международный конкурс африканских исполнителей российских блатных, лагерных и дворовых песен „Черная Мурка — 2000“. Мероприятие было посвящено 80-летию знаменитой песни», — рапортовала газетная строка.

Но и это оказалось только предвестием шансонного торнадо, которое накрыло Россию в ночь празднования миллениума, когда в праздничной программе на канале НТВ сам Валерий Леонтьев спел… «Мурку»!

Становилось понятно: хватит топтаться в прихожей шоу-бизнеса, жанр обрел достаточный статус для предъявления прав на собственный «микрофон». И он получил его — 15 августа 2000 года в Москве открылось радио «Шансон». Вольная русская песня вышла в эфир.