Список союзников Приама

Троя не могла бы долгое время сопротивляться натиску столь большого ахейскою войска, если бы не помощь союзников, близких и неблизких соседей троянского царства. Союзники пришли на помощь городу на Скамандре, но разным причинам. Одних связывало с семьей Приама кровное родство, других влекли приключения, а третьи справедливо считали, что защита Трои — общее дело всех обитающих в этой части Малой Азии народов, потому что, захватив Илион, ахейцы могут устремиться и против них.

В конце второй песни «Илиады», сразу после «Каталога кораблей», поэт приводит список вождей и народов, выступивших на стороне троянцев. Сразу бросается в глаза краткость этого списка, в особенности по сравнению с длинным перечнем прибывших под Трою кораблей. Может быть, таким было реальное соотношение сил — огромному ахейскому войску противостоял малочисленный отряд троянцев и их союзников? При чтении поэмы становится ясно, что это не так и что силы обеих сторон численно были более или менее равны. Заметим, кстати, что число фигурирующих при описании сражений имен троянцев и их союзников преобладает над ахейскими. Отчасти это можно объяснить тем, что, согласно «Илиаде», в битвах погибало больше защитников Трон, чем ее врагов. Но наиболее убедительным доказательством того, что союзников действительно было много, являются слова Агамемнона. В той же второй песне «Илиады» Агамемнон говорит, обращаясь к своему войску:

— Друзья, данайские герои, слуги Арея! Жестоко обманул меня и ослепил сын Кроноса Зевс! Вначале мне было от него знамение, что я вернусь на родину победителем Трои. Ныне же он велит мне бежать в Аргос, погубив столько парода! Без сомнения, так угодно всемогущему богу, который уже сокрушил много городов и еще сокрушит. Могущество Зевса беспредельно. Нам же предстоит позор перед потомками. Такая великая рать и такой многочисленный народ, как ахейцы, вели бесплодную войну с меньшей ратью врагов. Если бы пожелали граждане Трои и ахейцы, заключив мир, подсчитать, сколько воинов сражается на той и другой стороне, тогда собрались бы все троянцы, сколько их в городе, и все ахейцы. Ахейцы разделились бы на десятки и взяли б на каждый десяток виночерпия-троянца — многим десяткам не хватило бы виночерпиев. Так ахейцы превосходят числом живущих в городе троянцев. Но у них много храбрых друзей, копьеносцев, прибывших из многих городов. Они-то и не дают мне взять город, разрушить враждебную, пышно устроенную Трою, как пи жажду я этого.

Судя, по этим словам, Агамемнона, разница между двумя расположенными рядом перечнями (перечнем кораблей и списком союзников) не должна быть большой. На самом деле это не так. Список союзников поразительно краток, а кроме того, содержит данные, противоречащие тому, о чем сообщается в других песнях поэмы. Представим некоторые расхождения в виде таблицы.

Разумеется, создавая искусственные и произвольные построения, можно каким-то образом примирить эти противоречия. В недавнее время этим занялся английский ученый Д. Пейдж. Опираясь на труды многочисленных предшественников, он пришел к таким выводам.

«Илиада» часто оставляет без внимания информацию, содержащуюся в списке троянцев и их союзников, а иногда даже противоречит им. Список союзников, следовательно, составлен человеком, плохо знавшим поэму. И наоборот — человек, знакомый со списком союзников, не мог бы так небрежно отнестись к заключенной в нем информации. Это значит, что список троянских союзников — такой же чужеродный элемент в «Илиаде», как и предшествующий ему перечень ахейских кораблей. «Каталог кораблей», как мы уже говорили, возник в древнейшие времена, он является осколком микенской поэзии и в составе поэмы мумифицировался, подобно мелким живым существам, застывшим в янтаре. Без сомнения, так же обстоит дело со списком союзников.

О том, что список троянских союзников возник в глубочайшей древности, свидетельствует еще одно соображение, приведенное в числе других доказательств Пейджем. Дело в том, что в нем фигурируют названия местностей, которые в период создания «Илиады» были уже неизвестны. Что же касается краткости, то она объясняется скорее всего тем, что микенские поэты не слишком хорошо знали далекие страны. Список союзников, по всей вероятности, был частью древнейших сказаний о каком-то походе ахейцев против народов, живших на берегах Геллеспонта, не исключено, что против Трои. Позднее, по прошествии веков, перечисление противников, с которыми пришлось столкнуться ахейцам, было включено в «Илиаду». Рассказ же о союзниках Трои в других песнях «Илиады» опирался на другие источники. Отсюда — расхождения между перечнем троянских союзников и другими песнями.

Изложив предварительные соображения, попробуем разобраться — кто были вернейшими союзниками Приама и достаточно ли мужественно они сражались.

 

Дарданы

Мы уже говорили о том, что ближайшими родственниками и соседями троянцев были дарданы, жившие, вероятно, южнее и восточнее горы Иды. Мы помним так же, что Эней, излагавший перед поединком с. Ахиллом свою родословную, возводил себя и род Приама к общему предку — Дардану. Между обоими племенами, по-видимому, существовали прочные связи — недаром ведь в «Илиаде» при обращении к защитникам города многократно повторяется формула: «Слушайте меня, троянцы, дарданы и союзники!»

Видимо, этот народ был близок жителям Трои, коль скоро его, выделяя среди других союзников, называют особо и ставят на второе место после троянцев.

Дарданы заслуживают внимания еще и потому, что это этническое наименование засвидетельствовано в надписи, составленной по приказу египетского фараона, хорошо известного даже людям, специально не занимающимся историей. Этот фараон — Рамсес II.

Рамсес II царствовал долго — с 1301 по 1235 год до н. э. При нем построен знаменитый скальный храм в Южном Египте, в Абу-Симбеле. Сооружение Асуанской плотины привело к подъему уровня воды в Ниле, и территория, где стоял храм, оказалась под водой. Для спасения этого древнейшего памятника, хоть его и нельзя считать архитектурным шедевром, храм разрезали на огромные скальные блоки, перенесли на высокое место и реконструировали. Это был тяжелый и дорогостоящий груд. Чего стоило только перебазировать двадцатиметровые статуи Рамсеса, с четырех сторон охранявшие вход в храм!

На стенах этого храма — а надо сказать, что не только Рамсес II, но и многие другие египетские фараоны увлекались строительством монументальных сооружений, — сохранились рисунки и иероглифические надписи, прославлявшие блистательные победы фараона. Надписи сообщают, например, о том, как под Кадешем, в Сирии. Рамсес II благодаря своей храбрости и помощи бога Амона разгромил две тысячи вражеских колесниц и огромное число пехотинцев. В действительности все, конечно, было иначе, чем представлено в официальной торжественной надписи. В битве под Кадешем фараон оказал сопротивление многочисленным силам неприятеля, но отнюдь не разгромил его. Как сообщают нам источники, он не смог ни уничтожить хеттов, ни взять Кадеш.

Любопытно, однако, выяснить, с каким неприятелем сражался Рамсес II в далекой Сирии? Какие народы входили в состав хеттского войска? Описание хеттской коалиции находим в одной из египетских надписей: «А мерзопакостный повергнутый правитель хеттов пришел, после того как он собрал все чужеземные страны, начиная с конца моря вплоть до страны хеттов, которые пришли все: Нахарина, Ирчу, Дердин, Кешкеш, Мес, Педас, Ирун, Керкеш, Лек, Кеджуден, Керкемиш, Икреч, вся страна Негеч, Мешнеч, Кадеш. Не оставил он ни одной чужеземной страны, а привел их все (как одну) издалека… Они покрыли горы и долины, и были они подобны саранче по множеству».

Хетты представляли собой в ту пору великую силу. Основной костяк их государства находился в центральной и восточной частях полуострова Малая Азия. Царская резиденция — Хаттуса — располагалась приблизительно в ста километрах к востоку от столицы современной Турции Анкары В начале нашего столетия в руинах дворца в Хаттусе был обнаружен богатейший государственный архив: тысячи глиняных табличек, заполненных клинописными знаками. Клинопись хетты позаимствовали у вавилонян. В архиве преобладают тексты религиозного содержания, юридические документы, хроники, переписка и договоры с правителями соседних государств. В то далекое время трактаты и соглашения составлялись так же часто, как сейчас, и так же теряли силу при изменении политической ситуации. Заметим, кстати, что до нас дошли сообщения хеттов о войнах с Египтом из-за Сирии. Если верить этим сообщениям, хетты одерживали победы во всех сражениях. Как бы то ни было, в конце концов обе стороны заключили компромиссный мирный договор. Это произошло спустя шесть лет после битвы под Кадешем, то есть в 1280 году до н. э.

Как египетские, так и хеттские документы единогласно свидетельствуют о том, что хеттское войско было многоязычно. Объяснить этот факт не представляет труда, согласно традиционной политике хетты заключали соглашения с соседними государствами, которые окружали хеттскую державу, образуя защитное кольцо. В приводившемся отрывке из надписи Рамсеса II фигурируют наименования малоазиатских племен; часть из них мы можем идентифицировать: Мес — это, безусловно, мисийцы, Лук — ликийцы, Педас — писиды. Что же касается Дердни, то вопрос о них не вызывает сомнений — ими могли быть только известные по Гомеру соседи и родственники троянцев дарданы. Таким образом, в антиегипетскую коалицию, предводительствуемую хеттами, входил народ, живший у подножия горы Ида. Мнения ученых по этому вопросу совпадают. Однако ряд исследователей смущает один-факт: почему в хеттских архивах в Хаттусе нет упоминания о дарданах? Случайно ли это? По этому поводу можно сказать следующее: прежде всего сохранилась лишь часть документов из архива в Хаттусе, да и те обработаны не полностью. А главное — надо учесть и то, что политические контакты хеттов с дарданами были кратковременны и носили спорадический характер. Представляется бесспорным, что владычество хеттов никогда не простиралось до западных оконечностей Азии и не распространялось на территории, расположенные на берегах Геллеспонта. Незначительны были и культурные связи. Об этом убедительнейшим образом свидетельствует археологический материал. При этом, однако, не исключено, что периодически имели место кратковременные контакты, происходили столкновения и заключались политические договоры. Если предположить, что в хеттском войске, находившемся в Сирии в начале XIII века до н. э., служили дарданы, почему бы не допустить, что правители Хаттусы в тот период поддерживали какие-то отношения со столь близким дарданам городом, богатой и славной Троей.

Здесь мы подходим к сложной проблеме, остающейся предметом дискуссий, но вместе е тем чрезвычайно интересной. Сражавшийся против Рамсеса II в Сирии хеттский правитель, под чьим предводительством находились также отряды дарданов, носил имя Муваталли. Годы его царствования — 1315–1285 годы до н. э. Еще до сирийского похода Муваталли заключил договор о дружбе с Алакшандушем, правителем страны Вилуса. Текст этого договора, местами сильно поврежденный, сохранился в хаттусском архиве. Одна из причин, побудившая обе стороны заключить трактат о дружбе и взаимной помощи, — опасность со стороны государства Арцава. В тексте договора это государство упоминается часто, притом всегда с неприкрытой враждебностью. Из других источников известно, что Арцава находилось в западной части Малой Азии. Видимо, в тех же краях следовало искать и Вилусу.

При чтении этих строк читатель может догадаться, что Алакшандуш и Александр — это разные фонетические варианты одного имени. Но что такое Вилуса? Здесь приходит на помощь лингвистика. Давно установлено, что «Илиос» первоначально звучало как «Вилиос». Позднее согласный «в» в начале слова исчез, что было закономерно для греческого языка. Различие форм «Вилиос» и «Вилуса» объясняется, по-видимому, вариантами произношения и транскрипции в языке и на письме двух народов — греков и хеттов. Подобные явления наблюдаются нередко. Достаточно проследить трансформации, каким подверглось латинское название столицы Римской империи «Рома» в европейских языках (Рим, Жим, Ром).

Но это еще не все. В другом, значительно более раннем хеттском документе имеется перечень городов государства Асува, включавшего большую часть западной Малой Азии. В северной части этого государства, вблизи Геллеспонта находились две уже знакомые нам местности — Вилуса и Тауриса, расположенные неподалеку друг от друга. Вполне возможно, что «Тауриса» — это искаженная форма, восходящая к слову «Троя».

Отправляясь в сирийский поход, хеттский царь непременно должен был заключить мирный договор с правителем Троады — для обеспечения безопасности западных границ своего государства. Обеим договаривающимся сторонам грозил общий враг — Арцава. О том, что именно таков был смысл договора, свидетельствует ряд пунктов. В качестве примера приведем один из отрывков. Стиль документа неуклюжий, однако не лишен образности и выразительности. Любопытно, что хеттский царь именует себя «Солнцем». Вот этот текст: «Если услышишь какие-либо слухи о смутах: о том, что кто-то устраивает беспорядки в краю реки Шеха или в стране Арцава, — если услышишь и не напишешь о том Солнцу или будешь равнодушен и скажешь так: Пусть происходит это зло! — это будет с твоей стороны нарушением присяги.

Поэтому если услышишь о таком деле, преданно напиши о нем заблаговременно Солнцу. И услышав о таком деле, не будь равнодушен, и не колеблись в верности, и не знайся с такими людьми! Ибо тот, кто является врагом Солнца, должен быть и твоим врагом. Если ты, Алакшаидуш, услышишь о таком деле, а будешь равнодушен и вступишь в сговор с таким человеком, то поведешь себя плохо по отношению к твоим обещаниям, и они будут постоянно тебя преследовать.

А что до посылки войска и колесниц, договор постановляет следующее: когда я, Солнце, выйду в поле из тех мест, из Каркиша, Лукка или Варшиялла, то выйдешь и ты у моего бока с твоими пехотинцами и колесницами. А также когда я вышлю своего предводителя, чтобы он вел войну, то и ты всякий раз выйдешь у его бока в поле».

До нас дошло много подобных обстоятельных договоров. В них предусматриваются самые разные возможности и ситуации. Но хеттский царь всегда выступает как сильнейшая и повелевающая сторона.

Конечно, у нас нет достаточных оснований, чтобы отождествлять Александра (Алакшандуша), заключившего договор с царем Муваталли, с тем Александром — Парисом, о котором рассказывают мифы и гомеровская поэма. Однако на основе хеттских документов мы можем утверждать, что имя «Александр» имело большое распространение в семье правителей Трон в тот период, когда троянский поход ахейцев был уже не за горами.

Конечно, было бы неплохо, если бы в хеттских архивах сохранились хоть косвенные намеки на этот великий поход. Но в тот период, когда, согласно традиции, над Троей сгущались тучи, то есть в XIII веке до н. э., хеттское государство оказалось в тяжелейшем положении. Хеттам приходилось бороться с могущественными враждебными коалициями и нашествиями варварских племен, в результате чего хеттское царство, некогда простиравшееся до владений фараонов, оказалось стертым с лица земли. От дворца в Хаттусе остались одни руины. К счастью для потомков, завоеватели не обратили внимания на невзрачные глиняные таблички, испещренные мелкими диковинными значками. Благодаря этому под грудами щебня и земли до наших дней сохранились слова договоров, которые царь-Солнце заключал с Алакшандушем.

В хеттских архивах встречаются таинственные упоминания о народе и стране Аххиява, лежащей где-то на западе. Контакты с Аххиявой носили непостоянный характер — временами отношения бывали дружественными, а порой враждебными. Спор о том, что скрывается за названием «Аххиява», ведется уже более шестидесяти лет. В настоящее время преобладает мнение, что Аххиява — это страна ахейцев, творцов и носителей микенской культуры, героев эпопеи Гомера. Однако о ком говорят хеттские документы — то ли об ахейцах из-за моря, то есть из собственно Эллады, то ли о неизвестном нам царстве, а может быть, и вообще, о некоей этнической группе, жившей где-то на побережье Азии или на одном из соседних островов, возможно, на Родосе — установить не удалось.

Так, родственники и союзники троянцев дарданы увели нас далеко — сначала в Сирию, затем в Абу-Симбел и наконец в Хатуссу, в руинах которой обнаружены бесценные архивы. А теперь вернемся к самим дарданам и познакомимся ближе с их вождем.

 

Эней и Афродита

Мы помним, чем закончился поединок Менелая с Александром: когда первый был уже близок к победе и, ухватившись за шлем своего противника, тащил его к ахейским кораблям, Афродита сделала так, что ремень на подбородке Александра оборвался и в руках спартанского царя остался пустой шлем. Самого же Александра богиня, окутав мглой, перенесла в Трою, в супружескую опочивальню, куда вскоре пришла Елена.

Тем временем Менелай в бешенстве искал на поле брани противника, похитителя своей жены. Когда он кружил по полю, его внезапно ранила стрела, пущенная союзником троянцев Пандаром, прибывшим из далекой Ликии. Спрятавшись за щитами своих друзей, Пандар ранил Менелая. Рана оказалась нетяжелой, но это было предательским нарушением клятвы, принесенной перед поединком двумя царями, Агамемноном и Приамом. Правда, вина Пандара не была слишком велика — он совершил свой поступок по наущению Афины. Ненавидя троянцев, богиня жаждала, чтобы война тянулась как можно дольше, до тех пор, пока Троя не будет окончательно разрушена.

И получилось так, как хотела богиня. Стрела Пандара послужила началом нового сражения, во время которого больше всех отличился Диомед. Пандар горел желанием убить ахейского героя, но ему удалось только ранить его стрелой в руку. Раздосадованный ликиец, знаменитый лучник, начал сетовать на свою неудачу и жаловаться находившемуся рядом с ним дарданскому царю Энею:

— Я уже думал, что поверг своего врага. Ан нет, видно, бог отвел от него мою стрелу. Без сомнения, это сделал разгневанный бог. Нет здесь со мной коней, нет для сражения колесницы. В доме моего отца Ликаона у меня одиннадцать колесниц, новых, недавно отделанных, покрытых прекрасными тканями. И рядом с каждой стоят кони, которые едят полбу и белый ячмень. Нет, не напрасно мне в родительском доме наказывал отец, воинственный старец Ликаон, когда я уходил на брань: выйти на бой во главе троянцев на конях, в колеснице. Я не послушал отца. Я хотел пощадить коней, я боялся, что в стенах города они будут нуждаться в пище, а ведь они привыкли к прекрасной еде. Поэтому я оставил коней и отправился к Илиону пешком, твердо надеясь на свой лук. Но оказалось, что мой лук мне не помощник. Уже двух знаменитых воинов я ранил своими стрелами, Диомеда и Менелая. Но того и другого лишь ранил, пролил их светлую кровь и озлобил еще больше. В злую годину, как видно, я снял со столба свой лук и пернатые стрелы, чтобы отправиться в Трою на помощь Гектору. Нели я вернусь на родину и увижу своими глазами родную землю, жену и отчий дом, я этот лук и стрелы брошу в пламень, изломав его в щепы: он был мне бесполезным спутником. Если я так не сделаю, пусть мне иноземец тогда же голову отрубит.

А лук у Пандара был великолепный. «Илиада» рассказывает, что его подарил герою сам Аполлон. (Об этом говорится в списке союзников.) В другой песне, правда, сообщается, что Пандар приобрел его иначе.

Однажды на охоте, сидя в засаде, Пандар приметил быстроскачущую дикую серну. Охотник выстрелил и попал серне в грудь. Он повалил животное на камень и отсек рога, которые имели в длину шестнадцать ладоней. Искусно обработав их, знаменитый мастер сделал из них лук, почистил его и покрыл золотом.

Это описание лука Пандара, разумеется, не следует воспринимать буквально. Лук не мог быть сделан целиком из рогов серны. Для того чтобы он гнулся и пружинил, необходимо добавить другие материалы: дерево и сухожилия. Экземпляры таких луков, изготовленных в древности, сохранились на территории Ближнего Востока. Часто встречаются и их изображения на рисунках, рельефах, картинах. В ряде стран Азии подобными луками пользовались еще сравнительно недавно.

Вот что ответил Эней на жалобы Пандара:

— Не говори так, любезный Пандар! Шествуй ко мне, на мою колесницу. Увидишь, каковы мои кони, как быстро они умеют летать и в погоне, и в бегстве. Если бог снова дарует победу знаменитому воину Диомеду, кони быстро унесут нас в город. Возьми в руки бич и вожжи, а я сойду с колесницы, чтобы сразиться с врагом. Или ты иди навстречу врагу, а я займусь конями.

Ему ответил Пандар:

— Ты сам держи бразды и правь своими конями. Они лучше послушают привычного возницу, если нам придется бежать от Диомеда. Если же я ими буду править, они, не слыша знакомого окрика, неохотно нас понесут, а тем временем нагрянет дерзновенный Диомед, умертвит нас обоих, а коней похитит. Поэтому ты, сын Анхиса, управляй конями, я же встречу врага острою пикой.

Так они сговорились и, встав рядом в колеснице, пустили коней вскачь навстречу Диомеду.

Издалека их увидел возница Диомеда Сфенел. Испугавшись, он обратился к Диомеду:

— Храбрый Диомед! Я вижу могучих мужей, которые устремляются к нам, чтобы сразиться с тобой. Мощь обоих неизмерима: первый — знаменитый стрелец Пандар, второй — Эней Стань в колесницу, и мы помчимся назад. Уклонимся от боя, не бросайся впереди всех. Не то ты погубишь свою молодую жизнь!

Диомед взглянул на него грозно:

— Смолкни, ни слова о бегстве! Ты меня не уговоришь. Нет. не по мне отступать или скрываться. У меня еще есть сила. Я не взойду на колесницу, а пойду против них пешим Афина не велит мне страшиться. Они от нас не уйдут, обратно из битвы быстрые кони их не вынесут. Но тебе я говорю, и ты это запомни: если боги даруют мне славу, и я поражу обоих, ты удержи собственных коней здесь, привяжи их к колеснице, а сам хватай энеевых коней и гони их к лагерю храбрых данайцев. Это те кони, которых Зевс дал Тросу за его сына, юного Ганимеда. Кони эти превосходнее всех под луной и солнцем. Анхис втайне от царя Лаомедонта подослал в стадо своих кобылиц, и у него родилось шесть коней этой породы. Оставив четырех себе, двух он отдал Энею. Похитив этих коней, мы стяжаем себе великую славу.

Пандар первый метнул копье в Диомеда. Копье пробило щит и ударилось в броню. Радуясь, Пандар воскликнул:

— Ты ранен в пах, я пробил твое тело насквозь. Недолго ты будешь страдать. Наконец ты даровал мне славу!

Но благородный Диомед, не испугавшись, ответил:

— Ты обманут, я не ранен. Но один из нас ляжет здесь и насытит своей кровью Арея.

Сказав так, он бросил копье, которое Афина направила Пандару в нос. Копье пробило белые зубы, отсекло язык н, пройдя насквозь, вышло у подбородка. Пандар рухнул с колесницы, загремели на нем доспехи, дрогнули Тросовы кони. И вышли из героя и душа, и крепость.

Эней поспешил соскочить на землю со щитом и огромной пикой, боясь, что ахейцы похитят труп Пандара. Как лев, гордый своим могуществом, он ходил около трупа, держа перед собой копье и круговидный щит. Он ютов был выпустить дух из каждого, кто посмеет приблизиться. Крик его был ужасен. Диомед взял в руки камень, какой не подняли бы и два человека, и, размахнувшись, бросил его и поразил Энея в бедро. Камень размозжил кость, порвал сухожилия и содрал кожу. Раненый герой упал на колено и уперся могучей рукой в землю. Тут черная ночь покрыла ему глаза. Так и погиб бы Эней, предводитель троянцев, если бы не увидела его мать Афродита, родившая его от юного пастуха Анхиса. Обняв белыми руками милого сына, богиня распростерла над ним свой покров, скрыв его от вражеских стрел, чтобы какой-нибудь данайский конник не пронзил его грудь и не исторг душу. Афродита вынесла любимого сына из боя.

Той порою Сфенел, не забывший наставлений Диомеда, привязав своих копей, бросился на пышногривых коней Энея и, отогнав от троянцев, привел их к дружинам ахейцев и отдал своему другу Деипилу. А потом помчался на своей колеснице за Диомедом.

Диомед же преследовал Афродиту. Он знал, что она не принадлежит к числу могущественных богинь, тех, которые, как Энио или Афина, принимают участие в войнах и битвах. Догнав богиню, Диомед бросил копье и попал в нежную руку у кисти. Пройдя сквозь благовонный покров, сотканный богине самими Харитами, копье поцарапало ее кожу на ладони, около пальцев. Потекла бессмертная кровь Афродиты, влага, что струится в жилах счастливых небожителей, которые не едят хлеба и не льют вина. Громко вскрикнув, богиня выпустила из рук сына. Но его тут же покрыл черным облаком Аполлон — чтобы какой-нибудь ахейский конник не пронзил ему копьем грудь и не исторг душу — и унес с поля.

Диомед же грозно закричал на богиню:

— Скройся, Зевсова дочь! Уйди из боя! Не довольно тебе, что ты обольщаешь слабых женщин? Если ты посмеешь впредь вмешиваться, я сделаю так, что тебя будет охватывать ужас, лишь ты услышишь отголоски боя.

Так сказал гордый Диомед, а богиня уходила опечаленная и страдающая от боли. Но тут появилась Ирида и вывела теряющую сознание богиню из толпы. Вскоре Афродита увидела Арея, сидевшего на краю поля битвы. Его копье и бессмертные кони были покрыты мраком. Упав на колени, Афродита молила дать ей златосбруйных коней:

— Милый мои брат! Помоги мне, дай коней с колесницей, чтобы они домчали меня до Олимпа, где живут безмятежные боги. Меня страшно мучит рана, которую нанес мне Диомед, готовый сразиться с самим Зевсом.

Арей дал ей коней. С болью в сердце богиня взошла на колесницу, за ней Ирида, взявшая в правую руку бразды. Вестница Зевса стегнула коней бичом, и помчались послушные кони. Они быстро достигли вершин Олимпа. Там Ирида придержала копей, отвязала их и дала амброзию. Афродита со стоном упала к ногам своей матери Дионы, и мать, заключив ее в объятия, нежно ласкала и так говорила:

— Дочь моя милая, кто из бессмертных так жестоко поступил с тобой, словно ты сделала какое-то злое дело?

Владычица смеха Афродита так отвечала:

— Меня ранил Диомед, надменный предводитель аргосцев. Ранил за то, что я хотела вынести из боя Энея, милого сына, который мне дороже всего на свете.

 

Анхис и Афродита

Как же случилось, что Афродита, могущественная богиня любви, воспылала страстью к смертному и даже родила ему сына? Гимн Афродите, чье авторство в древности приписывали Гомеру, так повествует об этом.

Отец богов и люден Зевс, не желавший, чтобы Афродита хвасталась перед богами тем, что она никогда не любила смертного мужчину, заронил в ее сердце страсть к смертному. Пусть богиня, которая сводит всеблаженных богов со смертными женами и блаженных богинь с земными мужами, сама испытает любовь к мужчине. Надо признаться, что и громовержец из-за своей дочери не раз забывал о своей жене Гере, красотой превосходившей всех богинь.

Итак, Зевс воспламенил Афродиту страстным желанием ласк и пробудил в ней любовь к Анхису: он в это время пас быков высоко в горах Иды. Сердце богини загорелось любовью с первого взгляда. Она помчалась на Кипр, где Хариты искупали богиню и умастили ее тело. Облачившись в прекрасные одежды, надев на себя золотые украшения, богиня понеслась в Трою, «на высоте, в облаках, свой стремительный путь совершая». Быстро примчавшись на Иду, Афродита пошла по горам прямо к жилищу Анхиса. За пей, виляя хвостом, бежали звери: серые волки, медведи, львы и барсы. И в них богиня заронила страсть, так что звери «по двое все разошлись по логам тенистым». Получивший от богов красоту, Анхис находился в пастушеском шалаше. Остальные пастухи в это время бродили со своими стадами, Анхис же играл в шалаше на кифаре. Дочь Зевса предстала перед ним, «ростом и видом вполне уподобившись деве невинной», — чтобы не напугать юношу. Юный пастух подивился прекрасному виду, одеянью и золотым украшениям своей гостьи. Пеплос на ней был надет «лучезарный, как жаркое пламя». Анхис приветствовал пришелицу как богиню. «Здравствуй, владычица», — сказал он. На это Афродита ему отвечала:

— Я не богиня, а обычная смертная женщина, рожденная смертной матерью. Мой отец — Атрей, царь Фригии, ты, наверное, слышал о нем. Но меня вскормила кормилица-троянка, поэтому я хорошо владею и нашим языком, и вашим. Но когда я однажды с девушками и нимфами танцевала возле храма Артемиды, меня похитил Гермес, который нес меня через поля, пашни и дикие земли, где по тенистым логам блуждают звери; «кажется мне, что ногами я даже земли не касалась». И Гермес мне сказал, что я должна взойти на ложе Анхиса как законная супруга и народить ему славных детей. Все мне объяснив и указав дорогу, Гермес вернулся в собрание бессмертных богов. Я же пришла сюда. Заклинаю тебя именем Зевса и твоих добрых родителей — потому что плохие люди такого, как ты, не родили бы — покажи меня твоему отцу, матери и близким родственникам, пусть они поглядят, буду ли я им подходящей невесткой. Пошли также быстроногого вестника к фригийцам. Узнав обо всем, мои отец и мать вышлют много золота и тканой одежды, эти богатства ты примешь в приданое за невестой. А потом снаряди свадебный пир, чтоб оценили его и смертные люди, и боги.

Анхисом овладела страсть. Он сказал:

— Если ты впрямь смертная и тебя родила смертная женщина, если твой отец — знаменитый Атрей, если ты здесь по решению Гермеса и тебе суждено навсегда стать моей законной женой, то уж никто из богов и людей не помешает мне тотчас сочетаться с тобой в любви.

Сказав так, Анхис крепко взял богиню за руку. Она же, потупив взор, тихо последовала за ним. Ложе было устлано мягкими плащами и сверху покрыто шкурами львов и косматых медведей, собственноручно убитых в горах Анхисом.

Когда же пастухам пришло время возвращаться с усыпанных цветами пастбищ, богиня излила на Анхиса крепкий сладостный сон, а сама поднялась с ложа и надела прекрасное платье. У самого входа богиня остановилась, голова ее достигала притолоки, лицо сняло нетленной красотой. Пробудив ото сна Анхиса, она молвила такое слово:

— Встань поскорей, Дарданид! Погляди на меня — кажусь ли я сейчас тебе подобной деве, за какую ты меня вначале принял?

Увидев богиню, Анхис ужаснулся и, отвернувшись, снова накрылся плащом. Умоляя богиню, он сказал:

— Как только я тебя увидел, я понял, кто ты, и понял, что ты мне сказала неправду. Заклинаю тебя Зевсом — не допусти, чтобы я лишился силы, оставаясь жить среди смертных. Помилуй! Ведь тот человек, который разделит ложе с бессмертною богиней, навсегда теряет силы.

По Афродита его успокоила:

— Не падай духом, Анхис, не бойся. Ты не испытаешь зла ни от меня, ни от прочих богов. Олимпийцы благосклонны к тебе. Твой сын будет царствовать в Трое, и дальше непрерывной чредой будут рождаться сыновья его сыновей. Едва твой сын увидит блеск солнца, его заберут горные нимфы и вскормят своими грудями. Эти нимфы обитают здесь, на этой божественной горе. Они живут долго, но не бессмертны. Нимфы питаются амброзией и участвуют в хороводах вместе с богами. Одновременно с ними, как только они родятся, на высоких горах появляются либо сосны, либо высокие дубы с прекрасной пышной зеленью. Они стоят стройно и высоко. Их называют священной рощей бессмертных, и люди не смеют касаться их топором. Но когда наступает назначенный час умирания, прекрасные деревья засыхают на корню, гибнет и отмирает кора, опадают ветви. В это же время души нимф расстаются со светом. Вот эти нимфы и будут воспитывать моего и твоего сына. Когда мальчик подрастет, нимфы приведут его к тебе и покажут. Радость овладеет тобой, когда ты увидишь своего милого отпрыска: он будет подобен бессмертным богам. Ты сразу отведешь мальчика в Илион. Если же тебя спросят о матери мальчика, то отвечай — и навеки запомни мое приказание! — что сына родила тебе нимфа, которая обитает здесь, в этих горах. Если же ты скажешь правду и начнешь безрассудно хвастать, Зевс тебя низвергнет и испепелит жгучей молнией. «Не проболтайся, сдержись, — трепещи перед гневом бессмертных!»

Совершенно ясно, что гимн Афродите является одновременно гимном могущественному роду, царствовавшему в Троаде и на землях у подножия Иды после разрушения Илиона. Этот род гордился своим происхождением от легендарных героев — Энея и его отца Анхиса. А легенда о любви богини и пастуха, жившего в шалаше на лесистой Иде, является отголоском отправлявшегося на этой горе древнейшего культа богини — Великой Матери Богов, Владычицы зверей, отождествленной греками с Афродитой.

 

Сражающийся Эней

Зная, что Энея поддерживает сам Аполлон, Диомед тем не менее, не страшась могущественного бога, напал на троянского героя. Он жаждал убить Энея и похитить его знаменитые доспехи. Трижды Диомед нападал на сына Анхиса, и трижды его удар отводил Аполлон. Когда же он в четвертый раз налетел, ужасный, как демон, Аполлон вскричал грозным голосом:

— Остановись, сын Тидея, отступи и не пытайся равняться с богами. Никогда смертные, что влачатся, но земле, не будут подобны бессмертным богам!

Устрашившись гнева далеко разящего Аполлона, Диомед отступил. Феб же, выхватив Энея из толпы сражающихся, отнес его на вершину святого Пергама и положил в своем храме. Там Энею помогли мать Аполлона Лета и его сестра Артемида, которые вернули герою мощь и красу. Тем временем Аполлон сотворил обманчивый призрак, подобный живому Энею, и надел на него такие же доспехи, как у троянского героя. Около этого призрака разгорелся бои между сынами Трои и бесстрашными данайцами.

Битва становилась все более жестокой. На помощь троянцам Аполлон призвал самого бога войны, свирепого Арея. Гектор соскочил с колесницы и побежал между рядами троянцев, распаляя их сердца к бою. И разгорелась жестокая сеча! Троянцы, которые уже отступали перед Диомедом, повернули назад и стали лицом к лицу с ахейцами. Те, сомкнув ряды, ждали врага.

Тогда Аполлон вывел Энея из своего святилища и вдохнул в него крепость и силу. Сыны Трои возрадовались, увидев, что он снова с ними, живой, невредимый, блистающий силой. Но спросить его ни о чем не могли, потому что Арен неустанно побуждал их к бою.

А в это время оба Аякса, Одиссей и Диомед изо всех сил старались поддержать боевой дух ахейцев. Но данайские воины и сами бесстрашно ожидали нападения троянцев. Их не пугали ни сила троянцев, ни их грозные крики. Они стояли неподвижно, подобно черным тучам над вершинами высоких гор, которые в тихий, безветренный день собирает Зевс, когда Борей и другие могучие ветры дремлют и не раскидывают их своим шумным дыханием по небу.

Царь Агамемнон, проходя между рядами ахейских героев, ободрял их:

— Будьте мужами, друзья! Возвысьтесь духом! Воины, которые стыдятся бежать от врага, чаще остаются живыми, беглецам не будет ни славы, ни спасения!

Сам Агамемнон стремительно метнул копье в храброго друга Энея Деикоона. Пика Агамемнона пробила щит и вошла в живот Деикоона. «С шумом на землю он пал», — и загремели на нем доспехи.

Эней в это время поразил храбрейших данайцев, братьев Орсилоха и Крефона, отец которых жил в Фере, богатом и красивом городе. Едва возмужав, юноши отправились на черных судах к Илиону вступиться за честь Агамемнона и Менелая. Но оба нашли здесь печальный конец. Они были подобны двум мощным львам, выросшим на горных вершинах, вскормленным в дремучем лесу матерью-львицей, которые промышляют тучными овцами и круторогими коровами, разоряют дворы и конюшни. А теперь, пораженные мощной рукой Энея, оба рухнули на землю, как падают высокие сосны.

Увидев это, вперед ринулся покрытый сверкающей медью царь Менелай, потрясая копьем. Жестокий Арей толкал его в бой, желая, чтобы Эней убил и самого спартанского царя. Однако рядом с Менелаем встал сын Нестора Антилох. Эней и Менелай уже поднимали друг против друга острые копья, но, когда рядом с Менелаем появился Антилох, Эней, хотя и был доблестным воином, не решился сражаться с двумя героями сразу. Ате оттащили убитых к ахейским дружинам и там оставили их опечаленным друзьям.

Энею же еще предстояло проявить свою отвагу и мужество. В одной из последующих битв он оказался лицом к лицу с Ахиллом. Об этом поединке мы уже говорили, притом достаточно подробно. Оба героя, прежде чем начать бой, долго похвалялись каждый своим родом. Эней изложил всю свою родословную начиная от Дардана. В этом поединке сына Анхиса настигла бы неминуемая смерть, если бы в последнюю минуту его не спас сам Посейдон. Владыка морей устремился сквозь шумную битву туда, где сражались храбрый Эней и герой Ахилл, быстро разлил кромешную тьму перед глазами Ахилла, а Энея мощной рукой поднял от земли и по воздуху перебросил на край кипящего поля боя. Сделав это, он воскликнул:

— Кто из богов ослепил тебя и подвигнул, Эней, с сыном Пелеевым бурным сражаться? Он сильнее тебя, и жители неба любят его больше, нежели тебя. Если ты с ним еще встретишься, беги, отступай, иначе ты, вопреки судьбе, низойдешь в Аид. Потом, когда Ахилл погибнет, смело геройствуй, сражайся в первых рядах, ибо никто другой из ахейцев не сможет тебя одолеть.

Почему Посейдон, поддерживавший греков, спас раненого Энея от ярости Ахилла?

Согласно «Илиаде», боги хранят Энея потому, что, в соответствии с предначертанием, после падения Трои и гибели рода Приама царем станет он. В гомеровском гимне Афродите сообщается, что после разрушения Трои Эней остался в Троаде и властвовал над троянцами, вначале сам, а позднее его сыновья. О том, что так произойдет, говорит в «Илиаде» бог морей Посейдон.

В поэме «Разрушение Трои» говорится, что в последние минуты Илиона, — когда в город уже ворвались ахейцы, там не было ни Энея, ни близких ему людей. А произошло следующее.

Ахейцы построили большого деревянного коня и оставили его на берегу, а сами сожгли свой лагерь, взошли на корабли и отплыли, сделав вид, будто уходят навсегда. Собравшись большой толпой около коня, троянцы совещались, как с ним поступить. Жрец Посейдона Лаокоон призывал столкнуть чудовище в море или сжечь его, потому что, как он утверждал, в нем таится опасность. Лаокоон даже метнул копье, и оно угодило в бок деревянного колосса. Послышался глухой гул. Но в тот момент привели человека, мнимого перебежчика из лагеря ахейцев; он заявил, что конь является даром Афине и должен стоять на холме в Трое, тогда никто не сможет захватить город. Троянцы поверили лазутчику, тем более что в это время из моря выползли две огромные змеи, которые на глазах у всех оплели своими телами ч задушили Лаокоона и двух его сыновей. Мог ли кто-нибудь после этого сомневаться, что деревянного копя нельзя уничтожать? Ведь боги так скоро и так жестоко покарали смельчака, ударившего его копьем!

Коня втащили в город и подняли на холм. Для этого пришлось разрушить часть степы, потому что ворота оказались слишком низкими. Энея в это время уже не было в городе. Испуганный судьбой Лаокоона, царь дарданов предположил, что жрец пал жертвой богов, которые желают гибели Трои, — Эней еще до наступления сумерек вместе со своими людьми покинул Илион. Беглецы спрятались в лесу на Иде. Троя же была разрушена, и ахейцы уплыли на своих кораблях на родину. После этого Эней основал на развалинах Трои новое поселение.

По Вергилию, в последнюю ночь Трои Эней рвался в бой, но боги остановили его и повелели уйти из города. Кругом бушевало пламя и лилась кровь. Эней увел с собой жену, сына Юла (Аскания) и вынес на плечах отца, старца Анхиса. Кроме того, он спас троянские святыни — пенаты и палладий.

Независимо оттого, скрывался ли Эней в лесу на Иде, или ушел из Ил иона в последнюю ночь, важно одно — после отплытия ахейцев Эней остался в Троаде, где впоследствии жили его потомки. Все это сделала Афродита, желавшая, чтобы ее род властвовал над троянским народом. Именно с этой целью, как говорили древние авторы, она и вызвала кровопролитную войну, уничтожившую род Приама.

В основе многочисленных легенд, посвященных Энею, лежит тот факт, что до поздних времен в том районе, где высилась лесистая Ида и стоял древний Илион, сохранялся могущественный род, ведший свою родословную от самого Энея.

Но по некоторым, широко распространенным в древности сказаниям, Эней вместе с уцелевшими после падения Трои дарданами переселился за море, далеко на запад, в Италию. Об этом повествует поэма Вергилия «Энеида» — героическая эпопея народа, подчинившего себе все земли по берегам Средиземного моря. Читая поэму Вергилия, римские юноши проникались мыслью, что их предки — Эней и его друзья — пришли из небольшой страны на реке Скамандр, из города, разрушенного ахейцами. Об этом охотно вспоминали, желая подчеркнуть, что для Трои и троянцев, когда они оказались под римским владычеством, настали хорошие времена. Надо сказать, что римские сановники и императоры охотно посещали город Приама и Гектора.

Легенда о странствиях Энея и его переселении в Италию возникла задолго до создания «Энеиды». Она на несколько веков старше Вергилия. Римские и греческие авторы рассказывают об этом по-разному. Установить, где и по какой причине родился этот миф, сейчас невозможно. Мы в состоянии лишь проследить этапы его развития.

Вполне вероятно — хоть это не более чем предположение, — что о плавании Энея на запад, в Италию пли на Сицилию первым сообщил Стесихор, живший приблизительно в 600 году до н. э., - тот самый поэт, который сперва укорял прекрасную Елену, а потом сочинил «Палинодию». Определенно можно утверждать, что в V веке до н. э. об этом писал греческий историк Гелланик. По Гелланику, Эней прибыл в Италию вместе с Одиссеем. Здесь он основал город по имени одной из троянок — Рим (Рома). Сын же Одиссея построил город Тускул.

Позднее, однако, стало ясно, что Эней не мог основать Рим, поскольку, согласно традиции, город на Тибре возник приблизительно в 750 году до пашей эры (точные даты определяются по-разному). Троя же, по расчетам Эратосфена, считавшимся наиболее достоверными, пала в 1184 году до н. э. Стало быть, между этими двумя событиями прошло почти 450 лет. Вот почему римский писатель начала II века до н. э. Катон Старший, известный также как политик, ввел в традиционные повествования существенные поправки. Коротко их можно изложить следующим образом.

Эней переселился в Италию и на побережье, в Лации, основал два города: Трою и Лавиний. Его сын построил в глубине материка над горным озером город Альба Лонга. Из царского рода Альба через несколько поколений произошли Ромул и Рем.

Эту-то легенду и разработал, обогатив ее поэтическими подробностями и романтическими деталями, знаменитый римский поэт Вергилий.

Любопытно следующее: о раннем и широком распространении в Италии мифов и легенд об Энее мы можем судить не только по сочинениям историков и поэтов, но и на основании археологического материала, обнаруженного главным образом в городах Этрурии. (Этрурия — область, расположенная на правом берегу Тибра, к северу от Рима.) В годы, предшествующие второй мировой войне, в руинах этрусского города Вени велись археологические раскопки. Находившийся в нескольких километрах от Рима этрусский город Вейи был разрушен римлянами после длительных войн в 396 году до н. э. В развалинах Вейи обнаружили, в частности, статуэтки из обожженной глины, изображающие Энея, несущего на своих плечах отца. Статуэтки датируются V веком до н. э. А может быть, они древнее. К VI веку до н. э. относится этрусский скарабей, на его плоской стороне вырезана та же сцена. И наконец, из одиннадцати ваз, украшенных рисунками подобной тематики, семь найдены в Италии, из них пять — в городах Этрурии. Все эти вазы датируются VI веком до н. э.

Чем объяснить, что в Италии так рано получила распространение легенда, связывавшая троянского героя с Апеннинским полуостровом? Причины могут быть различными. Кто знает, не сыграло ли роль случайное совпадение некоторых названий? Например, небольшой городок, расположенный вблизи устья Тибра, — Троя своим названием напоминал знаменитый город на Скамандре. Возможно, что старинные легенды принесли в Италию греческие колонисты — в VI веке до н. э. на запад переселилось множество греков с побережья Малой Азии. Оттуда же, согласно древнейшим преданиям, в VIII веке до н. э. в Италию прибыли этруски.

Мы могли бы высказать еще немало предположений и гипотез. Однако до сих пор никто не сумел более или менее убедительно ответить на вопрос о том, какова связь между падением Трон и возникновением Рима. Эта проблема ждет своего исследователя, как в свое время ждала исследователей Троянская война. Для того чтобы легенда о Троянской войне предстала перед нами в новом свете, потребовались героические усилия нескольких поколений ученых и исследователей. Потребовались неожиданные и поразительные находки археологов, работавших в Трое и Микенах, расшифровка линейного письма, проникновение в тайну устной народной поэзии, постижение техники этой поэзии, сравнительное изучение культур Ближнего Востока — все это вместе взятое дало возможность восстановить картину события, имевшего место на заре истории Европы. Это событие, воспетое в звучных стихах величественной поэмы, — Троянская война.