Что, по-вашему, сильнее всего кладёт отпечаток на детскую личность, являясь главным фактором воспитания? Многие, наверное, ответят: авторитет и пример отца и матери, и поспорить с этим будет трудно. Отношение родителей к жизни, друг к другу, к окружающим людям, их мировоззрение, проявляющееся в конкретных делах, поступках и словах, формируют в сознании ребёнка определённые образы отца и матери, оказывающие непосредственное влияние на развитие его характера, мироощущения, религиозных и нравственных чувств. Поучения родителей ничего не дадут, если они вступают в противоречие с их делами и словами. Чтобы понять, какое влияние оказали на развитие своих детей государь Николай и государыня Александра, обратимся вновь к их светлым образам, может быть самым притягательным в мировой истории.

Центральное место в семье занимает отец. «Отец имеет силу и власть благословлять детей именем Божиим. Отец — господин для своих близких. Отец — это и слуга для своих близких. Отец семьи отчасти распространяет своё отцовство и на жену, как и Адам был по плоти отцом для Евы» (Ничипоров В.В. Введение в христианскую психологию).

Государь Николай был отцом для своих пятерых детей, будучи при этом, во-первых и в главных, отцом для миллионов подданных. Эта его исключительная главенствующая роль в государстве налагала немалый отпечаток и на взаимоотношения с детьми.

Вспоминает флигель-адъютант А. Мордвинов: «Государь был, конечно, счастлив в своей семье, как только может быть счастлив человек, обладающий именно такой идеально сплочённой, любящей семьёй... Но удовлетворяться одним семейным счастьем может не всякий: другая обширная семья — его Родина, которой государь стремился служить не только потому, что судьба и рождение поставили его во главе страны, но и просто как русский, — занимала его мысли и вызывала скрытые, глубоко мучительные переживания...»

Пьер Жильяр, близко соприкасавшийся как воспитатель царевича Алексея Николаевича с семьёй последнего императора, отмечал: «В обыкновенное время государь видел своих детей довольно мало; его занятия и требования придворной жизни мешали ему отдавать им всё то время, которое он хотел бы им посвятить. Он всецело передал императрице заботу о их воспитании и в редкие минуты близости с ними любил без всякой задней мысли, с полным душевным спокойствием наслаждаться их присутствием. Он старался тогда отстранить от себя все заботы, сопряжённые с той громадной ответственностью, которая тяготела над ним; он старался забыть на время, что он царь, и быть только отцом».

Жильяру вторит Анна Танеева: «Одно из самых светлых воспоминаний — это уютные вечера, когда государь бывал менее занят и приходил читать вслух Толстого, Тургенева, Чехова и так далее. Любимым его автором был Гоголь. Государь читал необычайно хорошо, внятно, не торопясь, и это очень любил. Последние годы его забавляли рассказы Аверченко и Тэффи, отвлекая на несколько минут его воображение от злободневных забот».

Об этом же рассказывает и Татьяна Мельник-Боткина: «По вечерам его величество читал вслух великим княжнам, которые, выздоравливая, переехали в одну комнату... Его величество приходил к ним, когда они уже лежали в постелях. Великие княжны приготовляли для него кресло и маленький столик с лампой и книгой посреди комнаты, чтобы им всем было хорошо слышно, и трогательно было видеть, как дочери и отец искали утешения и развлечения в обществе друг друга».

Настоящий отец, в полной мере соответствующий этому имени, обладающий нравственным авторитетом в семье, всегда будет благодатно влиять на детей, даже когда его внешнее присутствие в семье ограничено. Ведь духовное присутствие отца рядом с семьёй, его покров, его добрую силу чуткие дети всегда ощутят. Хороший отец при самой полной занятости любое свободное время посвящает жене и детям. Жертва ли это? Для иных мужчин, может быть, да. Здесь всё зависит от силы чувства и осознания своей мужской ответственности за «погоду в доме».

Из письма Николая Александровича супруге: «Я был так изумлён и тронут поведением Ольги, я даже предположить не мог, что она плачет из-за меня, пока ты не объяснила мне причину. Я начинаю сейчас чувствовать себя без детей более одиноким, чем раньше, — вот что значит опытный старый папа!»

Пьер Жильяр восхищался отношениями государя Николая Александровича с детьми: «Их отношения с государем были прелестны. Он был для них одновременно царём, отцом и товарищем. Чувства, испытываемые ими к нему, видоизменялись в зависимости от обстоятельств. Они никогда не ошибались, как в каждом отдельном случае относиться к отцу и какое выражение данному случаю подобает. Их чувство переходило от религиозного поклонения до полной доверчивости и самой сердечной дружбы. Он ведь был для них то тем, перед которым почтительно преклонялись министры, высшие церковные иерархи, великие князья и сама их мать, то отцом, сердце которого с такой добротой раскрывалось навстречу их заботам или огорчениям, то, наконец, тем, кто вдали от нескромных глаз умел при случае так весело присоединиться их молодым забавам».

Несколько слов и понятий, взятых из этого отрывка, могут стать для нас ключевыми, положенными в основу здоровых отношений между отцом и детьми: «поклонение», «доверчивость», «дружба», «сердце раскрывалось навстречу заботам», «умел присоединиться к забавам». Прежде чем требовать чего-либо от детей, мудрые родители сами вложат в них гораздо больше, чем собираются потребовать. Речь идёт, конечно, не о деньгах и вкусной еде, но о ненавязчивом, доброжелательном вхождении во внутренний мир ребёнка, о поддержке его в тот период, когда растущий человек только начинает свой путь по дороге жизни. Мудрые родители знают, что, прежде чем воспитывать детей, необходимо воспитать себя.

«Мне трудно говорить с достаточной силой об отношениях государя к своей собственной семье и об отношении великих княжон как к своим родителям, друг к другу, так и к посторонним, имевшим радость с ними близко соприкасаться, — писал А. Мордвинов. — Скажу только, что их светлые образы даже и всесокрушающему времени не удастся вырвать из моей благодарной памяти и я всегда буду под впечатлением этой изумительной, до встречи с ними никогда ранее мною не виданной, чудной во всех отношениях семьи. То неизменное впечатление, которое всегда оставлял за собой их отец, даже у людей, враждебно относившихся к нему, было впечатление обаятельной простоты, спокойного достоинства и полного тихого самообладания во всех тягостных случаях жизни. Эти благородные черты культуры характера не даются одним наследственным предрасположением, а требуют большой работы над самим собой. Нелегко, наверное, далась эта работа и государю».

 

Каким он был?

Можно с уверенностью сказать, что многое в принципах воспитания детей государь Николай перенял у своего отца, императора Александра III. По словам О. Платонова, «воспитание и образование Николая II проходило под личным руководством его отца на традиционной религиозной основе в спартанских условиях. Учебные занятия будущего царя велись по тщательно разработанной программе в течение тринадцати лет. Чтобы будущий царь на практике познакомился с войсковым бытом и порядком строевой службы, отец направляет его на военные сборы. Параллельно отец вводит его в курс дела управления страной, приглашая участвовать в занятиях Государственного совета и Комитета министров. Блестящее образование соединялось у него с глубокой религиозностью и знанием духовной литературы, что было не часто для государственных деятелей того времени. Отец сумел внушить ему беззаветную любовь к России, чувство ответственности за её судьбу. С детства ему стала близка мысль, что его главное предназначение — следовать русским основам, традициям и идеалам».

По воспоминаниям баронессы С.К. Буксгевден, «император был очень вынослив; только в самые холодные дни он надевал пальто, обычно он выходил в военной тужурке, какую постоянно носил; он не любил тёплой одежды и поддевал только вязаную кофту под тужурку. После прогулки он заходил к императрице, и немного ранее десяти часов начинался его деловой день. Первый разговор был с гофмаршалом, с которым он просматривал лист своих обязательств на текущий день. Ровно в десять часов начинались аудиенции министров. Каждого из них государь принимал отдельно. Министры приносили с собой пачки бумаг, которые государь оставлял у себя для внимательного чтения. На каждом документе он ставил свои заметки карандашом и зачастую просиживал до поздней ночи, чтобы ознакомиться со всеми бумагами.

Николай II не имел секретаря и делал всю работу сам, даже накладывал государственные печати на конверты перед тем, как их передать для отправки. Ни одна бумага не оставалась на его столе — он всегда прочитывал и возвращал всё без задержки. Его работа в течение царствования всё время увеличивалась, так как появлялись новые министерства и департаменты.

Большое количество материалов, с которыми министры могли бы справиться сами, всё же представлялись на рассмотрение государя. Настоящая причина этого заключалась в том, что министры предпочитали не нести ответственности в некоторых случаях...»

Трудолюбие и ответственность — эти качества четыре царевны и царевич переняли от отца в полной мере. Ещё одна из ярких отличительных черт всех детей Николая II — милосердие, желание благотворить, идущее от души, чуждое всякого фарисейства. Отец всегда подавал в этом отношении дочерям и сыну достойный пример.

«Он был щедр и много помогал, жертвовал на пенсии из своих личных доходов. У государя не было никогда денег с собой. Однажды, когда он был в провинциальной церкви на обедне, староста подошёл с тарелкой. Я увидела большое смущение среди членов императорской семьи, сзади которой я стояла. Великая княжна Татьяна Николаевна наклонилась ко мне: “Не могли ли бы вы одолжить отцу десять рублей золотых?” — спросила она шёпотом.

Я вынула монету и сунула ей в руку. А на другой день я получила посылку с личной печатью государя. В ней была маленькая, из чудной голубой эмали коробочка, в которой лежала золотая десятирублёвка, на небольшой бумажке государь написал: “От благодарного должника щедрой заимодавице”» (из воспоминаний баронессы С.К. Буксгевден).

 

Человек сильной воли

Мы уже говорили о том, что государь, безусловно, воспринимался супругой и детьми как глава семьи. Этому во многом способствовали его необыкновенная выдержка и сила воли — качества, о которых едва ли не слово в слово рассказывают всё более или менее близко знавшие государя. «Тщательно скрываемая болезнь наследника объясняет многое в жизни императорской четы, — пишет баронесса Софи Буксгевден о трагедии царской семьи — наследственном заболевании царевича Алексея гемофилией. — Они всегда надеялись, что будет найдено какое-нибудь средство для лечения недуга. Это было тяжким испытанием — постоянное беспокойство за жизнь любимого ребёнка, которое вдобавок они должны были скрывать и даже улыбаться. Умение владеть собой у государя помогало ему в этом. Сдержанность была второй его натурой. Многие спрашивали: отдавал ли он полностью себе отчёт в трагичности некоторых событий? — настолько спокойно было его отношение, настолько скрытно было выражение его лица. На самом деле это была маска».

«В своих основных, главных, крепко им продуманных и выношенных убеждениях он не сомневался никогда, — писал флигель-адъютант А. Мордвинов. — Сомнения вызывали лишь подробности тех путей, которыми он стремился возможно лучше, без особых потрясений подойти к намеченной цели.

В глубине это была душа нежная и чувствительная, хотя он делал всё, чтобы скрывать свои порывы и не давать им вырваться наружу. Наивность, жар, горячее убеждение других — всё это в его глазах, вероятно, казалось “странным” знаком чрезмерной уверенности в себе, чего он так не любил.

Он был деликатен чрезвычайно, даже до утончённости, и умел, как никто, ценить искренность и, как никто, умел хранить в себе тайну, доверенную ему в порыве искреннего чувства другими, но своими, собственными тайнами ему было трудно делиться из чувства всё той же утончённой деликатности, но не недоверия...»

Историк Ольденбург отмечал, что «у государя поверх железной руки была бархатная перчатка. Воля его была подобна не громовому удару. Она проявлялась не взрывами и бурными столкновениями».

Юлия Ден, подруга императрицы, писала: «Николая II упрекали за слабоволие, но люди были далеки от истины. Её величество, которая была в курсе всего, что говорится о государе и о ней самой, очень переживала из-за ложных наветов на императора.

— Его обвиняют в слабоволии, — сказала она как-то с горечью. — Как же плохо люди знают своего царя! Он сильный, а не слабый. Уверяю вас, Лили, громадного напряжения воли стоит ему подавлять в себе вспышки гнева, присущие всем Романовым. Он преодолел непреодолимое: научился владеть собой, и за это его называют слабовольным. Люди забывают, что самый великий победитель — это тот, кто побеждает самого себя...

Её величество клеймили за то, что она якобы оказывала вредное влияние на государя, и этому вредному влиянию приписывали все беды, выпавшие на долю России. Но её влияние ничем не отличалось от влияния на своего мужа любой любящей женщины.

Главным для себя лицом её величество считала государя императора. Только и было слышно от неё: “Так угодно Его Величеству”, “Так сказал Его Величество”, она была очень нежна с ним. Материнское чувство её проявилось даже в любви к своему супругу. Государыня очень заботилась об императоре. Как супруги, они составляли одно целое. И стремились к простому человеческому счастью».

«Однажды С.Д. Сазонов (министр иностранных дел) высказал своё удивление по поводу спокойной реакции императора в отношении малопривлекательного в нравственном отношении человека, отсутствия всякого личного раздражения к нему. И вот что сказал ему император: “Эту струну личного раздражения мне удалось уже давно заставить в себе совершенно замолкнуть. Раздражительностью ничему не поможешь, да к тому же от меня резкое слово звучало бы обиднее, чем от кого-нибудь другого”» (из книги Олега Платонова «Император Николай II в секретной переписке»).

Таким выдержанным и волевым был Николай Александрович и в отношениях с семьёй. Вспомним, как восхищалась подруга императрицы Анна Танеева тем, что царь не позволял себе ни одного раздражительного слова, ни единого угрюмого или сердитого взгляда.

Строгость к детям государь применял-таки по мере необходимости, но одного его со властью сказанного слова, а иногда и сурового отеческого взгляда было достаточно, чтобы утихомирить не в меру расшалившихся детей. Они боялись отца самым лучшим и воистину святым видом страха — страхом любви.

 

Нравственность и мораль

Внутренняя сила, присущая императору, его право на власть сочетались в его натуре с редкой скромностью, добротой и отзывчивостью. Даже в книге Н.А. Соколова об убийстве царской семьи, повторяющей местами общераспространённые сплетни о царственных мучениках, ничего общего с действительностью не имеющие, мы найдём такую характеристику императора Николая II: «Государь император Николай Александрович получил воспитание, какое обыкновенно давала среда, в которой родился и жил он. Оно привило ему привычку, ставшую основным правилом поведения: быть всегда ровным, сдержанным, не проявляя своих чувств. Всегда он был ровен, спокоен. Никто из окружающих не видел его гнева. Он любил книгу и много читал по общественным наукам, по истории. Он был очень прост и скромен в своих личных привычках, потребностях.

Не только русская пресса времён революции, но и некоторые историки и ныне стараются внедрить в сознание масс, что царь при всех его недостатках отличался ещё склонностью к спиртным напиткам. Это неправда. Вино никогда не было для него потребностью. Он выпивал за завтраком, за обедом обычно не более рюмки сливовицы. Не пил коньяка, не любил шампанского. Если ему приходилось пить по необходимости, он пил столько, сколько требовала обстановка...

Будучи весьма религиозным, царь был наделён сильным чувством любви к простому русскому народу. В заключении, если только позволяли обстоятельства, он шёл к солдатам, сидел с ними, разговаривал, играл в шашки, проявляя чрезвычайную простоту. Он вёл к ним и детей.

Самой типичной чертой его натуры, поглощавшей все другие, была доброта его сердца, его душевная мягкость, утончённейшая деликатность. По своей природе он был совершенно неспособен причинить лично кому-нибудь зло. Этим своим свойством он оставлял почти у всех людей одно и то же впечатление — очарования.

Были два свидетеля, вынужденные всей своей ролью около царя давать отрицательное о нём толкование. Это Керенский и князь Львов. Первый видит в царе скрытность, недоверчивость к людям, презрение к ним, ограниченность интеллекта, не отрицая, однако, у него “какого-то чутья к жизни и к людям”. Князь Львов говорит о царе как о “лукавом византийце”.

И в то же время оба они: и Керенский, и князь Львов, характеризуя царя, употребляют одно и то же выражение. Керенский говорит о его “чарующих глазах”. Львов говорит об “очаровании”, которое он производил на людей. Эта черта его натуры приводила к тому, что люди в общении с ним забывали в нём императора». Последнее утверждение нельзя принимать однозначно. Преданная подруга государыни Анна Танеева пишет иное: «Несмотря на доброту государя, великие князья его побаивались. В одно из первых моих дежурств я обедала у их величеств; кроме меня, обедал дежурный флигель-адъютант, великий князь. После обеда великий князь стал жаловаться на какого-то генерала, что он в присутствии других сделал ему замечание. Государь побледнел, но молчал. От гневного вида государя у великого князя невольно тряслись руки, пока он перебирал какую-то книгу. После государь сказал мне: “Пусть он благодарит Бога, что её величество и вы были в комнате, иначе бы я не сдержался!”»

Так что гневаться государь всё-таки умел: он был живым человеком, чуткая душа которого возмущалась всякой фальшью и неправдой, которых не водилось в собственной его семье. Танеева отмечала, сравнивая его с царицей: «У государыни был вспыльчивый характер, но гнев её так же быстро и проходил. Ненавидя ложь, она не выносила, когда даже горничная ей что-нибудь наврёт; тогда она накричит, а потом высказывает сожаление: “Опять не могла удержаться!” Государя рассердить было труднее, но когда он сердился, то как бы переставал замечать человека и гнев его проходил гораздо медленнее». Но в другом месте Танеева пишет то, что полностью созвучно воспоминаниям других людей: «От природы он (государь. — М. К.) был добрейший человек... В нём не было ни честолюбия, ни тщеславия, а проявлялась огромная нравственная выдержка, которая могла казаться людям, не знающим его, равнодушием. С другой стороны, он был настолько скрытен, что многие считали его неискренним. Государь обладал тонким умом, не без хитрости, но в то же время он доверял всем. Удивительно, что к нему подходили люди, малодостойные его доверия. Как мало пользовался он властью и как легко было в самом начале остановить клевету на государыню! Государь же говорил: “Никто из благородных людей не может верить или обращать внимания на подобную пошлость”, не сознавая, что так мало было благородных людей».

Горько читать эти строки, зная к тому же, что государь был не так-то наивен, и знаменитые его воистину страшные слова: «Кругом измена, и трусость, и обман» — доказывают, что император Николай вполне сознавал, как «мало было благородных людей». Тем большую ценность представлял для него маленький уютный мирок, полный любви и света, — его счастливая семья.

Чудесную картину рисует в воспоминаниях С.Я. Офросимова: «По дорожке царскосельского парка идёт государь с великими княжнами. Они возвращаются с длинной прогулки вдоль озера среди высоких, опушённых снегом елей. Все, кто встречается им в пути, почтительно кланяются, и ни один из этих поклонов не остаётся незаметным и безответным.

Лицо государя оживлено, на нём нет обычной грусти и бледности. Он идёт лёгким и бодрым шагом в кругу своих дочерей. Все они красивы, сильны и молоды; от них веет здоровьем и жизнью. Они идут без всякой чинности, они, быть может, с точки зрения строгого этикета даже слишком громко смеются и болтают, слишком быстро перегоняют друг друга, слишком тесно окружают отца...

Великая княжна Ольга Николаевна идёт с ним под руку и с любовью смотрит ему в лицо. Она что-то слушает и смеётся. Великая княжна Татьяна Николаевна идёт под руку с другой стороны и тоже крепко сжимает руку отца и что-то быстро-быстро говорит. Младшие княжны то забегают вперёд, то идут позади. Их глаза лукаво горят, а самая младшая придумывает новую шалость, забивая снег за отвороты своей бархатной шубки. Государь радостно смотрит на них. Он словно гордится ими перед встречными, он рад, что ими любуются. Его синие добрые глаза словно говорят всем: “Посмотрите, какие у меня славные дочери. Они не только мои, но и ваши; они русские”».