Почти на девятьсот километров продвинулась экспедиция и была недалеко от большого притока Тунгуски, реки Кочечумо.
На устье этой реки недавно был построен поселок — тунгусская культурная база и всем хотелось увидеть ее.
— Культурная база, — об’яснил Иван Николаевич, — это место, где тунгус получает медицинскую помощь, где лечат его оленей, учат ребятишек, где ведется просветительная работа.
Там имеются больницы, школы, кооператив. Там тунгусское население наглядно знакомится с культурными мероприятиями советской власти, постепенно привыкает к ним и отстает от диких и невежественных обычаев тайги.
Таких культбаз построено на севере несколько. Они ставятся в самых глухих местах тайги и тундры, среди кочевий туземцев.
Профессору тоже хотелось поскорей добраться до этого места. Но уже не из простого любопытства, а по делу.
— Нам очень интересно, — говорил он — испытать найденный уголь. Посмотреть, как он горит и много ли в нем посторонних, засоряющих его примесей. Ведь, чем чище уголь, т.-е. чем меньше дает он золы при сгорании, тем он ценится выше. Так вот, на культбазе есть хорошая кузница, и мы в горне ее и попробуем уголь!
А кроме этого культбаза — последний пункт нашего движения на восток. От нее мы повернем обратно и поплывем вниз, еще раз просматривая пройденные участки.
Двигались не спеша, занятые работой, пока печальный случай не заставил поторопиться.
Произошло это в один ненастный и серый день. Остановились однажды около лесистого берега, а Петя с коллектором, пользуясь стихшим дождем, вышли а тайгу поохотиться за рябчиками.
Войдя под деревья, Петя нагнулся и, рассмотревши мох под ногами, указал:
— Сохатиная тропка!
Действительно, вдоль берега извивалась тропа, протоптанная копытами могучего обитателя тайги — сохатого или лося.
— Должно быть часто зверь тут ходит, — догадывался Петюха, — ишь, какую дорогу пробил!
В это время из кустов выскочил рябчик, и Петя, свернув с тропы, отправился разыскивать птицу. А коллектор пошел по тропке. Тем более, что итти по ней было легко и немокро.
Он слыхал, что звери, пробираясь на водопой или на кормовые места, из года в год ходят одной дорогой и протаптывают торные пути в таежных дебрях.
Коллектор задумался, забыл о рябчиках и вдруг увидал серую нитку, перегородившую ему дорогу. Но заметил ее лишь тогда, когда плечами и грудью, коснулся нитки, не смог удержать занесенной для шага ноги и, движением вперед, натянул и оборвал преграду…
Что-то щелкнуло, свистнуло, и горячая боль обожгла плечо!
Коллектор запнулся, но в этот миг боль стала невыносимо острой.
Он громко вскрикнул, упал на мох и застонал. Теплые струйки крови побежали у него под рубашкой, закапали из рукава…
Бродивший рядом Петя услышал крик, несколькими прыжками выскочил на тропу и наклонился над лежавшим товарищем.
Сквозь разорванную куртку, на спине, под левым плечом виднелся кровавый разрез широкой раны…
Было не до расспросов! Петя помог коллектору подняться, зажал платком хлеставшую кровь и повел раненого на илимку, громко крича о помощи.
Быстро сбежались люди и увели перевязывать пострадавшего. А Петя и Иван Николаевич кинулись к месту происшествия и сразу поняли, в чем дело.
По одной стороне тропы, в дереве, глубоко сидела стрела, торчащая оперенным древком. По другую сторону, привязанный к пню, еще покачивался спущенный лук.
— На самострел попал! — с ужасом воскликнул Петя.
Действительно, неизвестный охотник поставил заряженный лук на лосиной тропке.
Коллектор подвергся смертельной опасности, и лишь случайно стрела едва коснулась его спины, острием своим, все же разрезав тело.
— Видишь, насколько опасен этот способ охоты, — волновался Иван Николаевич, — а он до сих пор еще практикуется у промышленников. Настораживают луки, ставят на тропах заряженные ружья, маскируют ямы. И, вместо зверя, жертвой нередко становится человек.
Рана коллектора оказалась легкой. Тем не менее, острие стрелы, вероятно, заржавленное и грязное, вызвало воспаление. К вечеру у больного поднялся сильный жар, и началась лихорадка. Профессор серьезно встревожился, опасаясь заражения крови, и распорядился с утра спешить к культбазе.
■
Помог попутный сильный ветер. Живо пробежала илимка на вздутом парусе шестьдесят километров и остановилась против построек культбазы.
Несколько домиков, торчащая мачта радиостанции и обступившие поселок таежные горы, — такова была база, заброшенная в глушь, за тысячу километров от города Туруханска.
Не успел с илимки бухнуться якорь, как уже все небольшое население базы было на берегу и криками и приветствиям и встречало гостей.
Для них новые люди были тем же, что свежие газеты или же свежие вести о культурном мире, от которого они были оторваны так далеко.
Экспедиция встретила самый радушный прием. Раненого коллектора тотчас же отправили в больницу, а с ним пошли и ребята.
Заведующий базой показывал свое хозяйство и путешественники приятно удивлялись, осматривая лабораторию с микроскопами и другими ценными и точными приборами, стоявшими в колпаках из стекла. Тут же были и книги и химические реактивы. Одна комнатка была занята музеем.
В ней занималась тунгусская девушка, учительница, окончившая курсы и вернувшаяся к своему народу.
Проходя по берегу, ребята увидели домик необычной постройки, к которому тунгусы вели оленей.
— Это — газовая камера, — об’яснил один из культбазовцев, — здесь лечат оленей от чесотки.
Домик был разделен на две половины. В одной был устроен прибор, вырабатывавший серный газ и впускавший его во вторую половину. Во втором отделении было устроено восемь стойл, по четыре на каждую сторону домика. Животное ставилось так, что его голова, через особое отверстие, просовывалась наружу, а войлочные занавески на подобие хомута, обтягивались вокруг шеи оленя и мешали вредному серному газу выходить из камеры и попадать в ноздри животного.
При ребятах тунгусы загнали упиравшихся оленей в камеру, и из стенок ее повысунулнсь рогатые, испуганные морды.
Фельдшер, в белом халате, впустил в камеру газ и об’яснил:
— Чесотка происходит от особых паразитов, называемых клещами. Клещи не выносят действия серы. Поэтому заболевших оленей окуривают парами серы…
Операция длилась недолго, и освобожденные олени, фыркая и чихая, весело выбегали из камеры.
Медицинский и ветеринарный персонал культбазы был в постоянных раз’ездах.
— Особенно часто и далеко приходится ездить, — говорил доктор, — во время массовых заболеваний, эпидемий. Самые неопасные для русских болезни, вроде кори или гриппа, уносят в могилу десятки непривычных к ним туземцев. И тунгусы так боятся заразы, что бросают свой стан и уходят на новые места, оставляя без помощи заболевших. Часто больные попросту замерзают, будучи не в силах принести себе нужное топливо.
Эта паника перед эпидемией об’ясняется полным бессилием туземцев в борьбе с ней. И худшее у тунгусов слово — это «хворость», т.-е. болезнь, зараза.
Посетили наши ребята и тунгусскую школу. Постоянных занятий, по случаю лета, в ней не было, но ребятишки не расходились по чумам, а жили в большой палатке, вместе с русским учителем, образовав промысловую артель.
Артель ловила рыбу, сдавая ее в местный кооператив, и перекочевывала с места на место.
Тунгусята учились говорить по-русски и чувствовали себя на приволье прекрасно.
Николай, как умел, провел с ними беседу о своей экспедиции, рассказал о рудах и каменном угле.
И тунгусские ребята сейчас же стали показывать ему разные, найденные ими камешки, и Коля об’яснял их с таким же ученым видом, с каким профессор рассказывал об ископаемых своим сотрудникам.
А после принялись тунгусята за любимую свою забаву — борьбу.
Петюха, парень крепкий, утиравший нос не одному сопернику, сразу же полетел вверх ногами, едва лишь схватился с тунгусским борцом.
И неудивительно, Петя рассчитывал на свою силу, а тунгусята — на врожденную изворотливость и ловкость!
И едва лишь Петюха, облапивши противника, собирался его подломить, как тунгусенок, вывертываясь, ловкой подножкой опрокидывал его наземь.
Все хохотали и всем было очень весело.
Перед от’ездом Николаю поручили достать в кооперативе лодочных гвоздей.
Гвозди были дефицитным товаром, нужным для базы, и, обычно, не продавались. Поэтому просьбу экспедиции рассматривало правление кооператива.
Оно все состояло из тунгусов, только секретарь был русский. Николай рассказал, в чем дело, об’яснил, что лодки их дали течь и что их необходимо чинить.
Тунгусы долго разговаривали между собой, потом один встал и сказал:
— Русский ученый железо ищет. Всякий нужный камень ищет. Это дело полезное и гвозди надо дать.
И все сказали:
— Гвозди надо дать!
Так по согласию правления тунгусского кооператива экспедиция получила нужные материалы.
На следующий день здоровье коллектора сразу улучшилось. Помогла хорошая промывка раны и тщательная перевязка. Профессор закончил свои опыты с каменным углем. Уголь горел прекрасно и давал совсем небольшое количество несгоравшей золы.
— Из него получится хорошее энергетическое топливо, — радовался профессор, — как раз такое, какое нужно сейчас для морских пароходов!
Больше оставаться на культбазе было незачем. Участники экспедиции дружески простились с ее обитателями. И отплыли в обратный путь, увозя с собой огромную пачку писем, которые посылали культбазовцы своим знакомым и родным.
Плыли вниз не спеша, подолгу останавливаясь на интересных местах, и тщательно изучали горные породы.