Вторую ночь ревела буря, и Петя опять опасался быть раздавленным в случае падения илимки. К утру ветер стал затихать, и, чиркнув спичкой, Иван Николаевич увидал, что барометр медленно поднимается.
Когда достаточно рассвело и все проснулись, то вспомнили, что сегодня петина очередь растапливать печку.
Нехотя соскочил парнишка с теплой постели и вышел на палубу за дровами. И сейчас же позвал:
— Идите-ка все скорей сюда! Да смотрите!
— Чорт возьми, — говорил Иван Николаевич, торопись натянуть сапоги, — неужели же снег выпал?
Но это был не снег. Это было зрелище, ошеломившее всех неожиданной надеждой.
Илимка стояла в воде…
Мелкие еще струи вновь покрыли иссохшее ложе реки.
— Ребятки, ребятки! — слов не находил Иван Николаевич, — а кто скажет что будет к вечеру?! Ставим скорей водомер!
Моментально выстругали длинный шестик, разметили на сантиметры и укрепили в речке. А за чаем решительно подняли вопрос: продолжать ставить лабаз или нет.
— Не стоит, — уже спокойно улыбался Иван Николаевич, — будет большая прибыль воды!
— А вдруг остановится? — побоялся Володя, и все, хором, скомандовали Пете:
— Лети водомер смотреть!
— На два сантиметра прибыла! — заорал Петюха.
Теперь и Володя сказал:
— Бросим работу. Еще сантиметров двадцать и илимка всплывет!
И решили ждать.
Ветер стих совсем, только облака еще быстро плыли в небе. Николай взглянул на соседний хребет и увидел, что вершина его белела свежим, только что выпавшим снегом. И повсюду верхушки гор, которые можно было рассмотреть в бинокль, были в зимнем, снеговом наряде.
— Вот отчего такой холод! — догадался Иван Николаевич, — значит ночью сегодня, пока нас тут шпарил дождь, в горах так упала температура, что водяные пары сгущались в снег.
Во время этого разговора илимка колыхнулась и медленно начала выпрямляться.
— Ура, — торжествующе кричал Петя, — всплываем, всплываем!
Все скорей и шумливее становилось течение реки. Вода прибывала быстро и метр за метром затопляла прибрежную гальку. Одна за одной отпадали, когда-то поставленные к бортам илимки, подпорки.
Когда же рухнул в воду последний шест, судно окончательно выпрямилось и плавно закачалось на якоре.
— Отвязывай причал, поднимайте якорь! Берись за руль! — так командовал Иван Николаевич.
Еще минуты две ожесточенной борьбы с завязшим глубоко якорем, и илимка гордо выплыла из чуть было не погубившей ее коварной речки!
■
Никто, конечно, и не ставил вопроса, что делать дальше?
А сразу, как только судно вышло в Тунгуску, его сейчас же повернули носом вниз и поплыли к далекому Туруханску.
И только после этого начали разговаривать. Петя был даже растерян.
— Как же это, — дивился он, — то уж совсем собрались на фактории зимовать, а сейчас, вот, плывем и в ус себе не дуем!
— Кто же мог знать, что так повернется дело? — отвечал Николай.
Дорога впереди лежала немалая. Но и скорость воды увеличивалась с каждым часом. Цвет ее становился все мутней и мутней. Появились белые шапки пены. Самые маленькие роднички по берегам бежали ручьями. Ручьи превратились в потоки и с грохотом рушились в реку, взбивая клубы пены.
Уходили поворот за поворотом, и весело было смотреть, как мелькали таежные берега.
— Километров восемь в час идем! — сказал Иван Николаевич, — а вода стала мутней от того, что река начала смывать берега. Частички глины и мелкий песок сейчас огромными массами переносятся течением. Оттого и замутнилась прозрачная Тунгуска.
— А куда же денется этот песок и ил, — полюбопытствовал Петя.
— Часть его осядет что дну Тунгуски, — ответил Иван Николаевич, — а часть будет вынесена в Енисей. И тогда самые мелкие и легкие частички Енисей понесет в Полярное море. Там они и отложатся.
— Сколько же, интересно знать, за год такого песку и ила вытащат в океаны реки всего земного шара?
— Ученые подсчитали это. Из массы сносимого за год материала можно было бы построить куб, каждая сторона которого была бы равна, примерно, десяти километрам! Вот, из этой рыхлой массы, со временем, через тысячи и миллионы лет, получится твердая горная порода.
— Осадочная! — добавил Николай.
Плыть вниз было очень приятно. Особенно после трудного пути лямкой когда шаг за шагом, напрягая все силы, приходилось тащить илимку.
Тогда двадцать пять километров в день считались рекордной скоростью. А сейчас, отдыхая, путешественники делали по 80 километров и проходили бы в сутки много больше, если бы осторожный Иван Николаевич не останавливался на ночевку с наступлением темноты.
Обычно Николай стоял у руля, чередуясь с Володей, Иван Николаевич занимался своими дневниками, а Петюха дежурил по хозяйству.
На третий день плавания уровень реки поднялся метров на семь против того, каким он был до начала прибыли воды.
Теперь илимку тащило со скоростью километров двенадцати. Вместе с ней по мутной, пенной поверхности плыли целые лиственницы, сорванные с берегов.
После обеда все были на палубе и высматривали факторию, которая, по расчетам, скоро должна была показаться. Но никто из наших путников на ней не собирался уже зимовать!
Наконец, на дальнем мысу показались два домика, стоявшие на расчищенной от тайги площадке.
— Вот она! — крикнул Петя.
Действительно, это была фактория, снабжавшая окрестных тунгусов разным товаром и скупавшая у них пушнину.
— Вот, чудно, — сказал Николай, — как будто бы оттуда нам флагом машут!
Иван Николаевич достал бинокль и приложился к его стеклам.
— Товарищи, — сказал он через минуту, — да их затопляет! Вода почти под самым домом… Вторая постройка — это амбар. На крыше его двое людей и, действительно, машут нам белой тряпкой. Подвертывайте илимку поближе!
Коля нажал на руль, и судно стало сближаться с берегом. Теперь уже и простым глазом можно было видеть грозное бедствие.
Амбар стоял в воде. Волны плескались у крыльца жилого дома. Какой-то сарайчик торчал полуразрушенной крышей, о которую, время от времени, бурно разбивались волны.
Мужчина и женщина кричали и сигнализировали с крыши затопляемого амбарчика.
Когда илимка совсем уже приближалась, могучий напор воды нажал на стену амбара. Он сразу осел, покосился и начал всплывать, вероятно, оторванный от фундамента.
Женщина испуганно закричала, а мужчина, удерживая ее, отчаянно замахал руками.
— Спасите, спасите, — кричал человек с амбара, — все добро погибает!
Илимка свободно подошла к постройке и бросила якорь. За стоявшую недалеко лиственницу путешественники захлестнули причальную веревку.
Стоявшие на амбаре оказались упрямыми — никак не желали спуститься с крыши. Просили только помочь вытащить затопляемые товары.
— Люблю такую работу! — весело крикнул Николай, перемахивая с илимки на крышу.
Амбарушку качало так сильно, что достаточно одного сильного толчка и ее понесет по Тунгуске.
— Трос сюда! — догадался Иван Николаевич.
К счастью, на илимке оказался целый круг троса — тяжелого каната, сплетенного из оцинкованной проволоки. Из него сделали огромную петлю и набросили ее на стены гибнущей постройки.
А свободный конец троса завезли на лодке к стоявшим а воде деревьям и накрепко привязали за несколько лиственниц.
Вторым делом было вытащить лежавшую в амбаре ценную пушнину.
Внутрь через дверь попасть было невозможно, а поэтому ломали крышу ломом и топором. Этим занялись Николай и человек, оказавшийся заведующим факторией.
Когда удалось отодрать несколько тесин, то факторщик обвязался веревкой, спустился вниз и оттуда, стоя по пояс в воде, подавал на крышу тючки с пушниной. А жена его, мокрая с головы до ног, перебрасывала их в илимку.
Спасение было на полном ходу, недогадливый Петя, в первую же свободную минуту, развей огонь и повесил кипятиться чайник.
— Прозябнут, однако, — соображал паренек, гляди на вымокших людей.
В последний раз в темноту амбара нырнула голова, и факторщик показался с пустыми руками.
— Все? — спросил Иван Николаевич.
Человек только кивнул головой, соскочил на палубу илимки и помог спуститься с крыши жене.
— А теперь, — наконец-то заговорил он, снимая шапку, — позвольте познакомиться!
И каждому из путешественников обрадованный человек крепко пожал руку, а за ним — и его жена. А после оба, совершенно измученные, уселись около борта.
— Это пусть пропадает, — махнул человек на свое жилище, — не так уж жалко! Главное вот — песцы, соболя и белки! Государственная валюта. И на многие тысячи!
— Тем приятней, — обрадовался Николай, — что мы вовремя подоспели! А сейчас вы чаем погрейтесь!
— Ох, глупая, глупая я! — вдруг засмеялась женщина, — села тут и раскисла! А того не вспомню, что дома у нас печенье свежее есть и рыбка пожарена! Вы-то, люди дорожные, поди, изголодались! Пока домишко не смыло, пойдемте-ка в горницу, а я живо самоварчик налажу!
— Правильно, Пелагеюшка, — поддержал хозяин, — за помощь, вам, товарищи, большое спасибо, а от угощенья уж вы не отказывайтесь!
Не обидеть же было этих славных, насквозь промокших людей! А к тому же Петя, любивший покушать сладко, даже зажмурился, представляя себе свежее печенье…
Илимка стояла надежно. Амбар плавал, вроде странного корабля. Оставалось только прыгнуть в лодку и плыть к незатопленному еще дому.
Так все и сделали. Привязали лодку к крыльцу и вошли в комнату.
Уж давно, целое лето, не были наши путники в настоящем доме. Поэтому горницы показались им особенно чистыми и уютными. Было к тому же тепло от недавно истопленной печи.
Обстановка была такая, словно хозяева собрались к переезду на другую квартиру: все вещи были увязаны в тюки.
— Это мы к наводнению приготовились, — пояснила хозяйка, растапливая самовар.
— Не думали мы, что так скоро вода подойдет, — добавлял сам факторщик, — но все же вчера еще все продовольствие на горку стащили, а ночью пушнину укладывать стали. А беда-то не из Тунгуски, а из соседней речки пришла! Часа за два до вас! Прорвало, должно быть, вверху по речке затор, да как хлынула сразу вода — амбар и потопила… Во-время вы подоспели.
Петюха уплетал за обе щеки румяные шанешки, а сам, украдкой, глядел в окно — не подходит ли близко вода.
Так как уже начинало темнеть, то Иван Николаевич порешил заночевать у фактории. Этому очень обрадовались хозяева, которым предстояла невеселая ночь.
Узнав как следует, куда направлялась илимка, хозяин, человек бывалый, спросил:
— А реку вы знаете хорошо?
— Да, вот, поднимались по ней от самого устья…
— Ну, а вниз-то сплывал у вас кто-нибудь по ней?
Пришлось добросовестно сознаться, что вниз по Тунгуске не плавал никто. Хозяин озабоченно задумался.
— Пугать я вас не хочу, — наконец, сказал он, — да и не из робких вы, видно, люди. Но все-таки надо вам плыть осторожно. У вас впереди Большой порог! Когда вверх поднимались, вы берегом его проходили, лямкой. А сейчас серединой придется плыть…
— В такую-то воду, — возразил Николай, — все камни должны быть скрыты?
— Нет, опасные гряды есть, — сказал хозяин, — течение там сейчас сумасшедшее и зорко надо глядеть, чтобы не попасть на камень. А иначе только щепки от вас найдутся!
— И все-таки мы пойдем! — сказал Николай, — не катера же нам дожидаться?
— Катера вы не дождетесь, — согласился хозяин, — а к тому и рекою надо воспользоваться. «Дикая» она осенью. Сразу прибыла — сразу и убудет. А потом станет еще мельче, чем была, и тогда вы порог совсем не пройдете! А, вот, нарисую я вам план порога и покажу, как надо там править…
— Это отлично! — обрадовался Иван Николаевич.
— Будете вы на нем на третий день! — пояснял хозяин, — посматривайте на правый берег. Как большой затон проплывете, через два километра и сам порог. Если нужно будет остановиться — у затона причаливайте. А дальше такое пойдет течение, что к берегу уже не пристанете. Серединой реки держите! Пройдете первую гряду камней справа, — поворачивайте под левый берег. Тут прямиком вас на черный утес потащит, но вы не бойтесь! Теченьем отбросит. Вот, когда отобьет от утеса, сумейте опять серединой реки держите! Пройдете первую гряду камней. Там — погибель! А управитесь серединой — и прошли порог!
— Просто! — сказал Иван Николаевич.
— Конечно, просто! — обрадовался хозяин, — важно не растеряться. Всего два поворота сделать. А там сто шестьдесят километров еще и вы — в Туруханске! Одно только плохо — для весел сил у вас маловато!
Путешественники знали, что для того, чтобы илимка лучше слушалась руля, ей нужно было дать скорость, хоть немного большую, чем скорость течения. При сплаве в порогах всегда ускоряют ход судна, подгребаясь на веслах.
Но на каждое весло илимки полагается по два человека. Настолько оно тяжело и длинно. А у наших друзей приводилось всего по одному гребцу.
— Ничего, — сказал Володя, — натужимся как-нибудь!
— Еще Хорька нам поможет, — пошутил Петюха.