Город окончательно проснулся. На дорогах и тротуарах царила утренняя суета. Люди спешили к метро и к автобусным остановкам сонные, недовольные, с красными глазами и припухшими лицами. Несмотря на ранний час, солнце припекало так, словно полдень был не за горами, обещая долгий, жаркий, изматывающий день. Пыльные, лоснящиеся солнечными бликами потоки машин текли по артериям большого города, текли, как испорченная кровь, отравленная холестерином будней, который когда-нибудь приведет к сумасшествию и беспамятству.

Но пока город жил. Те, для кого смысл существования заключался в делании денег, уже приступили к своему основному занятию; другие, ошалев от ночной жизни, просыпаясь и потягиваясь, только готовились к тому, чтобы начать их тратить.

Трое мужчин, сидевших в салоне милицейской «Лады», не принадлежали ни к первой, ни ко второй категории. Они всего лишь делали свою работу, зная, что она никогда не сделает их богатыми, зато поможет удовлетворить самые насущные потребности, а попросту говоря — свести концы с концами.

В руках у мужчин были автоматы. Их тела прикрывали бронежилеты, делая жару совершенно невыносимой. Один из троицы, молодой парень, рядовой милиции Степанцов, зевнул и сказал:

— Ненавижу банки. Вечно там очереди.

Второй, сержант Левкус, приземистый, полный, угрюмо поинтересовался:

— А где их нет?

— Все равно ненавижу, — лениво продолжал Степанцов. — И банки, и банкиров. Все время держу в голове, что они наживаются на людях, прокручивая их денежки.

— Ну, с таким подходом тебе не в милиции работать, а банки грабить.

— А я бы и грабил.

— Что же тебе мешает?

Степанцов улыбнулся:

— Совесть, Гена, совесть.

— Да ты свою совесть еще в детском саду за пирожок продал. Ты мне с прошлой зарплаты сколько задолжал?

— Отдам, страдалец.

— Когда?

Степанцов прикинул что-то в голове и ответил:

— Точно сказать не могу. Понимаешь, я своей шубу обещал купить. Четыре месяца коплю. Недели через две пойдем по магазинам.

— Я и говорю, за пирожок продал, — резюмировал Левкус.

Тут третий милиционер, старший сержант Пахомов, рослый, аккуратно причесанный мускулистый усач, флегматично поинтересовался:

— А зачем ей шуба летом? На улице плюс двадцать восемь, а обещают все сорок.

Степанцов насмешливо посмотрел на него и снизошел до объяснений:

— Вот и видно, Михалыч, что ты холостяк и ситуацию не рубишь. Зимой они будут в полтора раза дороже стоить!

— Давно ли таким мудрым стал?

— Женишься, тоже поумнеешь, — снисходительно ответил Степанцов.

— Подъезжаем, — оповестил Левкус, сбавил скорость и крутанул руль вправо, сворачивая с шоссе.

Машина мягко припарковалась возле белоснежной девятиэтажки. Большая вывеска над цокольным этажом здания гласила: «Тетра-банк».

— Вытряхиваемся, — скомандовал старший сержант Пахомов.

Трое милиционеров выбрались из машины, поправили на плечах черные, зловещие АКСУ и неспешной походкой двинулись к банку.

— Жарко, — лениво проговорил толстяк Левкус, проводя ладонью по вспотевшему лбу.

— Жарко — не холодно, — возразил сухопарый Степанцов. Он взглянул на вывеску банка и усмехнулся: — Полтора года в органах, и хоть бы одно серьезное дело. Сплошная бытовуха да шпана у ларьков.

— Тебе мало, что ли?

Степанцов дернул смуглой щекой:

— Да достала эта мразь. Нет бы какие-нибудь грабители банков или что-нибудь в этом роде.

— Типун тебе на язык, — сухо сказал Пахомов. — Хочешь приключений — иди в казино. Или с парашютом прыгни.

— Точно, — подтвердил сержант Левкус. — Может, долбанешься башкой об землю и поумнеешь.

— Гена, это не в твоих интересах, — меланхолично заметил Степанцов. — Если я поумнею, ты своих денег до конца дней не увидишь. Ты теперь должен меня беречь, пылинки с меня сдувать.

— Вдул бы я тебе… — проворчал Левкус, поправляя на плече автомат.

Степанцов загоготал.

Милиционеры неторопливо поднялись по мраморным ступенькам, вошли в банк и наконец-то вздохнули с облегчением. В вестибюле было прохладно, чисто и уютно. Кондиционеры поддерживали постоянную температуру. Пол блестел так, словно его каждые полчаса натирали воском. Вдоль стен красовались обтянутые бежевой кожей диванчики, а на стенах висели всевозможные инструкции в красивых рамках.

«Прямо как в парикмахерской, — подумал Пахомов. — Сразу видно, что дела у Тетра-банка идут неплохо».

Троица благополучно миновала просторный вестибюль.

— В уме не укладывается, что все это может принадлежать одному человеку, — негромко высказался Степанцов.

— И не только это, — откликнулся толстяк Левкус. — Наверняка у этого хрена яхта по метражу больше, чем моя квартира.

— Ну ты тоже не прибедняйся. У тебя ж четыре комнаты.

— А толку-то, — вздохнул Левкус. — Все равно квартира тещина. Захочет — выставит меня за порог, и вякнуть не успею. Вот был бы я банкиром…

— Ну не все банкиры такие уж богатые, как вы думаете, — возразил коллегам старший сержант Пахомов. — У них тоже геморроя хватает.

Левкус хмыкнул:

— Пожалел… Устроили так, что мы сами несем свои кровные.

— Умеют люди, — поддакнул Степанцов. — Вот если бы я поднялся, то нанял бы себе шопера и пошел бы баб охмурять.

— Зачем тебе шофер? — не понял Левкус. — Ты и сам баранку крутишь.

— Шопера, а не шофера.

— Жопера? — уточнил Левкус ухмыляясь.

— Сам ты жопер. А шопер — этот такой холуй, который на дому тебе ласты меряет, чтобы точно по размеру купить шикарные туфли, точно так же костюмчик.

— А самому купить — руки отвалятся?

— «Самому», — передразнил Степанцов. — У шопера — вкус, он в модной тусе. Знает, в чем настоящий блеск. Вот посмотри на себя. Ты даже казенную форму носить не можешь. Сидит мешком, а шопер бы тебе подсказал…

Толстяка Левкуса, однако, этот довод не убедил. Он криво усмехнулся и спросил полным скепсиса голосом:

— Ну и что бы он мне подсказал? Как ширинку застегивать? Так она и так у меня застегнута. А костюм я и сам себе купил. Без всяких советчиков.

Степанцов покосился на сержанта и вздохнул:

— Эх, Гена, Гена, с таким подходом тебе никогда из грязи не подняться. Видел я твой костюм. Тебя в нем даже в бирюлевский Дом культуры не пустят.

— У тебя и такого нет.

— При чем тут это? Я ж тебе о нюансах толкую.

— Возьми свои нюансы, скатай в трубочку и засунь себе в…

В просторном помещении банка было совсем немного народу. В правом крыле зала жались у кассы два молодых человека, пожилая женщина и благообразного вида старичок с седой профессорской бородкой.

Слева от них, на бежевом диванчике, сидел здоровый парень в синей рубашке и, сосредоточенно хмуря брови, изучал какие-то документы. Еще трое стояли у обменника и, чуть не вывернув головы, смотрели на вошедших милиционеров.

Пахомов давно привык к тому, что их появление в общественных местах вызывает пристальное внимание публики. Виной всему были конечно же автоматы. Видимо, в крови у каждого человека, даже самого бесстрашного и миролюбивого, живет подсознательный, доставшийся в наследство от предков страх перед оружием. Ну если и не страх, то опаска.

Все это заключено в наших генах, как наследственные болезни, а против генетики, как известно, не попрешь. Так или примерно так подумал старший сержант Пахомов, проходя мимо окошка обменника и теснившихся возле него людей.

Между тем милиционеры рассредоточились по залу. Толстый Левкус подошел к банкомату и достал из кармана брюк пластиковую карточку, намереваясь скормить ее аппарату и разжиться тысчонкой-другой.

Степанцов, беззастенчиво зевая, плюхнулся на диванчик. Автомат он снял с плеча и положил рядом с собой. Затем сгреб со столика какой-то рекламный проспект и принялся с умным видом его разглядывать.

«Совсем еще пацан, — подумал о нем Пахомов, шагая к окошку кассы. — И автомат положил не по уставу».

У кассы никого не было. Пахомов остановился возле окошка, поискал глазами кассира, кашлянул в кулак, привлекая внимание, снова заглянул в окошко. Три кассирши стояли у противоположной стены и напряженно смотрели на Пахомова.

«Автомат, — насмешливо подумал он. — Бабам муляж „Макарова“ покажи, они в обморок хлопнутся».

Пахомов нетерпеливо похлопал ладошкой по стойке, однако к нему явно никто подходить не собирался.

«Ну это уже слишком», — решил Пахомов и с суровой насмешливостью произнес:

— Эй, красавицы, работать кто-нибудь собирается?

Ни одна из кассирш не тронулась с места.

«Совсем обнаглели, — поморщился Пахомов. — Понаберут по объявлениям…»

Он снова постучал по стойке, на этот раз костяшками пальцев, и повысил голос:

— Девушки, окажите любезность, примите платеж!

Но и после этого никакой реакции не последовало. Две женщины вообще отвернулись, а третья, самая молодая, улыбнулась и как-то странно подмигнула старшему сержанту.

«Видно, с головой проблемы», — сделал вывод Пахомов. Он готов был разозлиться, но девушка была недурна собой, и он предпочел сдержаться и свести конфликт к шутке.

— Что, глухонемым разрешили уже и в банках работать? — насмешливо осведомился старший сержант.

— Одну секундочку, — ответила одна из женщин, на вид — самая старшая, и, дежурно улыбнувшись, легонько подтолкнула молодую к стойке. Та нерешительно приблизилась.

— Ну наконец-то вы обратили на меня внимание, — улыбнулся старший сержант, скользнув взглядом по ладной фигурке блондинки и на мгновение задержавшись на ее высокой, обтянутой розовой кофточкой груди.

Он протянул девушке платежку. Перед тем как взять ее, девушка обернулась и посмотрела на кассирш. Те ответили ей строгими взглядами, в которых буквально читалось: «Сделай все как надо».

— Вы что, стажерка? — осведомился старший сержант.

— Нет. То есть… да, — ответила девушка, и Пахомов с удовольствием отметил, что у нее не только славная мордашка, но и приятный голос.

Кассирша приняла платежку и пробежалась по ней глазами. Затем протянула платежку Пахомову, снова как-то неуместно и нервно подмигнула ему, словно у нее был нервный тик, и произнесла дрогнувшим голосом:

— Вы не поставили дату и подпись.

— Правда? Ай-яй-яй. И как это я мог забыть.

Пахомов взял со стойки ручку, подмахнул листок и снова пододвинул его девушке. Она продолжала смотреть на него странным напряженным взглядом.

— Подпись на месте, — насмешливо проинформировал девушку Пахомов. — Вы так и будете на меня смотреть или сделаете свою работу?

Практикантка взяла листок и, так и не садясь в кресло, быстро пробила платеж.

«А девочка ничего, — думал Пахомов, искоса поглядывая на высокую грудь и ухоженные, красивые руки кассирши. — Я бы с ней того… Может, пригласить ее куда-нибудь? Хотя… Выслушивать приглашение от мужчины с автоматом как-то странно. Это может повергнуть в шок. Особенно девушку, страдающую нервным тиком».

Кассирша между тем быстро рассчитала Пахомова. Она больше не улыбалась и не пыталась ему подмигивать.

«И на том спасибо», — мысленно поблагодарил старший сержант, несколько удивляясь тому, что девушка не проверила тысячные купюры в аппарате и даже не глянула их на свет, как это обычно делается.

— Такое ощущение, что вы меня боитесь, — с улыбкой сказал он. — Вас, наверное, пугает эта штука? — Пахомов похлопал ладонью по черному стволу АКСУ. — Так вы ее не бойтесь. Это просто аргумент законности и порядка.

Кассирша отсчитала сдачу и положила деньги на стойку кассы.

— В любом случае, к вам это не относится, — продолжал заигрывать Пахомов, сгребая сдачу со стойки и пряча ее в карман. — Я бы никогда не смог направить оружие на такую красивую девушку, как вы. Ни при каких обстоятельствах.

— Даже если бы я была грабительницей банков? — спросила вдруг девушка, глядя Пахомову в глаза.

— Даже тогда, — кивнул он. — Кстати, а до которого часа вы работаете?

— Я…

Женщины за спиной у девушки что-то приглушенно зашептали. Она нахмурилась и, не закончив фразу, отошла от стойки.

— Жаль, — игриво посетовал Пахомов. — Такая красивая и такая немногословная. Если вы думаете, что молчание украшает женщину, вы ошибаетесь.

— Да чтоб тебя, — услышал Пахомов у себя за спиной.

Он повернулся и увидел, что толстяк Левкус, вспотев и покраснев от злости, возится у банкомата.

— Что там у тебя?

— Да не хочет, зараза, карточку принимать, — прорычал Левкус. — Как можно какой-то железяке деньги доверять? — с досадой добавил он.

— А ты все правильно делаешь?

— Я всегда все правильно делаю, — огрызнулся сержант. — Не веришь — попробуй сам.

Пахомов шутливо помахал девушке рукой, повернулся и двинулся к банкомату. Угрюмый Левкус пыхтел возле аппарата как рассерженный еж. Несмотря на царящую в зале прохладу, пот с него лился ручьем.

— Ты, наверное, троллейбусный талон с карточкой перепутал, — поддел коллегу Пахомов, приближаясь к толстяку сержанту. — Дай-ка посмотрю.

Тут и тощий Степанцов поднялся со своего дивана. По его довольной физиономии было заметно, что он рад шансу позубоскалить над Левкусом и не собирается этот шанс упускать.

— Что, Гена, сложная наука? — иронично осведомился он.

Пахомов протянул руку, чтобы взять у Левкуса карточку, но тут брови его резко взлетели вверх, а зрачки расширились.

— Гильза, — тихо прошептал он, глядя куда-то на пол.

— Чего? — не понял Степанцов.

Пахомов, не слушая его, нагнулся, чтобы поднять с пола гильзу и, едва коснувшись ее пальцами, увидел невдалеке еще две.

«Черт!» — он резко выпрямился и передернул затвор автомата. И в то же мгновение тишину банка взорвал грохот выстрелов. Краем глаза Пахомов успел заметить высокую худую фигуру, в вытянутых руках которой, как два маленьких злобных пса, залаяли пистолеты.

Он увидел, как на лбу у рядового Степанцова появилась маленькая черная дырочка и как тот стал медленно заваливаться набок. Увидел, как дернулась в сторону голова сержанта Левкуса и как из его шеи ударил фонтан алой крови.

Все это заняло не больше двух секунд. Пахомов бросился на пол и перекатился по полу за диванчик, чтобы использовать его как укрытие. Где-то закричали, раздался пронзительный женский визг. Пахомов вскинул автомат. Палец коснулся спускового крючка, но выстрелить старший сержант не успел. В затылок ему ткнулся ствол пистолета, а хриплый мужской голос властно приказал:

— Руки за голову.

Голос принадлежал к разряду тех, которым невозможно не повиноваться. Пахомов послушно опустил автомат и закинул руки за голову.

— Молодец, — похвалил голос. — Будешь слушаться — останешься жив.

Пластиковый хомут крепко стянул запястья старшего сержанта.

— Вставай, усатый!

Пахомов, морщась от боли, поднялся на ноги. Перед ним стоял высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти. У него было добродушное лицо с крупными чертами, однако в синих глазах присутствовало нечто такое, что не оставляло сомнений — спорить с этим парнем себе дороже. Пахомов тотчас его узнал: тот самый здоровяк, который сидел на диванчике и рассеянно изучал какие-то документы.

— Не дергайся — хуже будет, — посоветовал верзила.

Затем протянул руку, быстро, но без суеты снял с Пахомова рацию, поднял с пола автомат и резко, не замахиваясь, ударил Пахомова прикладом по голове. Перед глазами у старшего сержанта повисла желтая пелена, и он потерял сознание.

Здоровяк внимательно посмотрел на Пахомова, затем повернулся и спросил у высокого жилистого парня, который открыл пальбу:

— Ты зачем стрелял? Ты не понял, что нам нужны только деньги? Какого хрена ты тут устроил?

Жилистый недобро усмехнулся и ответил:

— А что, надо было подождать, когда они начнут палить? Они ж все со стволами. Гром, в натуре, если бы не я…

Договорить он не успел. Верзила врезал ему кулаком под дых, и жилистый подавился собственными словами. Он согнулся пополам и застонал. Однако Гром на этом не остановился. Он схватил сообщника за волосы и ударил лбом о столешницу. Действовал по-прежнему уверенно и спокойно, хотя в глазах его пылала ярость.

Все еще держа жилистого за волосы, здоровяк ровным голосом, словно учитель, отчитывающий мальчишку-хулигана, спросил:

— Ты понимаешь, гнида, что завалил двух ментов? Мы просто так не убиваем людей. Ты понимаешь, что ты нас всех подставил? — Он хорошенько встряхнул жилистого и сухо поинтересовался: — Скажи честно, Костя, ты специально это сделал?

Костя попытался было что-то ответить, но Гром приставил к его голове пистолет, и он испуганно заткнулся.

Сзади к Грому подошел третий грабитель. Этот был пониже, но такой же широкоплечий, как и главарь. Приземистый, коротко стриженный крепыш. Он положил Грому руку на плечо и тихо сказал:

— Гром, завязывай. Ситуацию уже не исправишь. По-любому надо заканчивать.

Гром еще несколько секунд держал пистолет у головы Кости, затем опустил руку и отшвырнул парня от себя.

— Иркут, ты как? — спросил он крепыша. — Цел?

— Я в порядке, — ответил тот.

Гром повернулся к сгрудившимся в кучу сотрудникам банка:

— У кого ключи?

Те продолжали испуганно жаться друг к другу. Костя подскочил к пожилому мужчине с бейджиком, на котором было написано «Старший менеджер», схватил его за ворот и истерично проорал:

— Давай ключи, сука! Быстро!

Пожилой мужчина посмотрел на него испуганно и удивленно.

— Ка… какие ключи? — выдавил он прерывающимся от страха голосом.

— Какие? — Костя усмехнулся и влепил ему звонкую пощечину. Голова мужчины мотнулась в сторону, как тряпичная.

— Не надо, — простонал менеджер. — Ключи не у меня.

— А у кого?

Менеджер повернул голову и уставился на женщину лет сорока в зеленом костюме. Сотрудники банка машинально отодвинулись от нее, как от чумной.

Иркут слегка качнул стволом пистолета и приказал:

— Проверь эту — в зеленом.

Костя выпустил пожилого менеджера и прыгнул к женщине:

— Ну, ты! — заорал он. — Где ключи?

— Не кричите, молодой человек. Я старший кассир, и ключи у меня. — Она протянула Косте связку. — Вот, возьмите!

Гром оттолкнул Костю и, пристально глядя на женщину, велел:

— Откроешь сама.

Та, однако, продолжала стоять. Тогда Гром повернулся к Косте:

— Отведи ее к сейфу.

Костя, словно только и ждал этого приказа, схватил кассиршу за руку, резко развернул и подтолкнул к двери:

— Шевели батонами, тетка!

Женщина медленно тронулась к двери, но Костя снова ее подтолкнул, да так, что она едва не налетела на дверь лицом. В этот момент тишину зала взорвал звон сигнализации. Костя от неожиданности подпрыгнул на месте и принялся испуганно озираться по сторонам:

— Что? Где?

Иркут склонился над охранником, нажавшим на кнопку сигнализации, и молча ударил его рукоятью пистолета по голове.

— Гнида, — тихо произнес он.

— К сейфу. Быстро! — приказал Гром.

Костя схватил женщину за шиворот и потащил ее в сейфовую комнату. Гром шагнул следом.

Сейф кассирша открывала трясущимися руками. По лицу ее тек пот, тушь размазалась по щекам.

— Живее, Пьеро! — поторопил ее Костя.

Наконец тяжелая дверь сейфа открылась, и взорам грабителей предстали стопки денег в пластиковой упаковке.

— Па-бам! — торжественно пропел Костя.

Гром, глядя на деньги, протянул к нему руку:

— Сумку!

Костя торопливо достал из-за пояса объемную сумку с гербом СССР. Гром глянул на сумку, усмехнулся.

— Незаметная, — тихо и насмешливо проговорил он. — Держи зал. И тетку захвати.

Костя кивнул, снова схватил кассиршу за шиворот и выволок из сейфовой комнаты. Гром, не тратя ни секунды, стал сбрасывать деньги в сумку, широко загребая по полкам ладонью и стараясь не смотреть на навязчиво мигающую красную лампочку сигнализации. Лицо его было спокойным, однако на широком лбу, выдавая волнение, поблескивали капельки пота.

А в паре километров от банка две милицейские машины, мигая огнями и отчаянно вереща сиренами, встали в пробке. Встали намертво.

— Что делать? — спросил шофер у старшего опера. Тот поиграл желваками и коротко приказал:

— Давай на тротуар!

Шофер кивнул и, взревев мотором, вывернул машину на тротуар, прямо на спешащих по своим делам пешеходов. Люди брызнули в разные стороны, и вслед удаляющейся милицейской машине понеслась отборная брань.

Между тем Костя, орудуя пистолетом как дубинкой, быстро согнал сотрудников банка и клиентов в одну кучу и весело объявил:

— Господа, убедительная просьба всем сесть на пол! Происходит обычное перераспределение собственности. Деньги не ваши, так что нечего париться.

Люди послушно расселись на полу. Костя удовлетворенно на них посмотрел и усмехнулся.

«Круто!» — подумал он, чувствуя себя героем кинобоевика.

Слева послышался какой-то шум. Костя быстро обернулся. Старший сержант Пахомов, похоже, пришел в себя. Кряхтя и постанывая, он поднялся на колени и затряс головой.

— Иркут, мент ожил! — крикнул Костя и навел пистолет на Пахомова.

Иркут встал между старшим сержантом и Костей.

— Убери ствол, — сухо произнес он. — Я разберусь.

— Уж конечно, — усмехнулся Костя.

— Ствол убери, — спокойно повторил Иркут.

Костя нехотя отвел пистолет в сторону.

Из сейфовой комнаты выскочил Гром, таща на плече набитую деньгами сумку. Сирена сигнализации продолжала верещать. Но теперь к ней прибавилось завывание милицейской машины.

Гром глянул на стеклянную дверь банка и быстро распорядился:

— Берем заложников!

Иркут кивнул, наклонился к милиционеру, схватил его за ворот кителя и рывком поставил на ноги.

— С нами пойдешь, — сказал он.

Грабитель подтолкнул Пахомова к служебному выходу.

Костя, раскрыв рот, уставился на семенящего к выходу милиционера, перевел взгляд на Грома и, истерично повысив голос, спросил:

— Гром, чё за бодяга? На кой хрен тебе заложники? Не уйдем с ними! Иркут, скажи ему!

— Я сказал — заложники, — прорычал Гром.

Проходя мимо сидящих на полу служащих банка, он на ходу схватил одну из кассирш, поднял ее на ноги и потащил за собой. Это была та самая практикантка, которая обслуживала старшего сержанта Пахомова.

— Я не пойду! — закричала девушка, пытаясь вырваться. — Отпустите меня!

Гром на секунду остановился, сгреб в охапку руки заложницы, набросил ей на запястье пластиковый хомут и рывком стянул его.

— А-а! — вскрикнула девушка.

Не обращая внимания на стоны кассирши, он подтолкнул ее к выходу.

Действовал Гром быстро, умело, без лишних движений, словно всю жизнь занимался тем, что брал пленных и заложников.

«У них заложники! — пронеслось в голове у Кости. — И мне надо!»

Костя повертел головой, выискивая в сгрудившейся на полу кучке людей подходящий экземпляр. Потом, услышав какое-то шевеление, перегнулся через стойку и увидел двух прижавшихся друг к другу молоденьких девушек. Одна из них, смазливая шатенка с перепуганными глазами, держала в руке мороженое. На нее и пал выбор Кости.

— Самая хитрая? — усмехнулся он. — Перехитрила ты сама себя, лахудра. Теперь пойдешь с нами!

Он протянул руку и схватил девушку за волосы.

— Я случайно зашла! — закричала девушка, пытаясь ударить Костю по руке. — У меня тут даже денег нет! У меня вообще нет денег!

— Хорош базарить! — криво ухмыльнувшись, отрезал Костя. — Иди сама, или я тебе башку оторву!

— Лена! — крикнула девушка, морщась от боли. — Лена, скажи ему! Я ведь сюда с тобой за компанию!

Сидящая под стойкой рыжеволосая конопатая девушка закрыла лицо ладонями и отвернулась.

— Стерва! — крикнула шатенка и швырнула в нее растаявшим мороженым.

Костя быстро связал шатенке руки, подобрал с пола автомат. Из другого, валяющегося рядом, вынул обойму и запихнул в карман ветровки.

Иркут, держа милиционера за ворот кителя и прижав пистолет к его затылку, молча наблюдал за сообщником.

— Давай, лахудра! Топай! — Костя толкнул девушку к служебному выходу.

Иркут дождался, пока Костя и девушка пройдут мимо, затем, пропустив вперед милиционера, двинулся следом.

Как только грабители покинули зал, народ на полу зашевелился.

— Кошмар! — тихо воскликнул кто-то.

— А где мои очки? — спросил другой.

— Господи, я чуть не умерла от ужаса! — плаксиво пожаловалась третья.

И тут все разом загалдели, поднимаясь с пола, и, толкая друг друга, кинулись к стеклянной двери банка. Не прошло и минуты, как в банке осталась одна-единственная старушка. Она устало поднялась с пола, посмотрела в сторону сейфовой комнаты, вздохнула и печально прошептала:

— Денег жалко…

Коридор был узкий и темный. Трое грабителей бежали по нему, подгоняя к выходу своих заложников.

— Не толкайте меня! — верещала смазливая шатенка, все время пытаясь вырваться. — Никуда я с вами не пойду, слышите!

Костя легкими подзатыльниками заставлял упрямицу следовать вперед и, поглядывая на ее аппетитные ягодицы, обтянутые короткой джинсовой юбкой, приговаривал:

— Топай-топай, лахудра.

Кассирша, высокая, худая, с длинными белокурыми волосами, обернулась на ходу и бросила Пахомову страдальческим голосом:

— Вы же милиционер, сделайте что-нибудь!

Старший сержант хотел было ответить, но Иркут свирепо шикнул на него, и он захлопнул рот, так и не произнеся ни слова.

Наконец в торце коридора показалась дверь. Однако не успели они добраться до нее, как по ту сторону двери взвыла милицейская сирена, а вслед за тем яростный голос прокричал:

— Убери грузовик с дороги! Быстрей, идиот!

— Щас сделаю! — отозвался басовитый голос.

Тихо зарычал мотор грузовика. Гром подскочил к двери, приник к щели и осторожно выглянул наружу. Борт грузовика стремительно надвигался на дверь. Гром инстинктивно отшатнулся.

— Куда ж ты прешь, дурак, — беззвучно, одними губами прошептал он.

Задний борт грузовика подъехал к двери почти вплотную. Милицейские машины, заливаясь соловьями, проехали мимо и скрылись за поворотом. Водитель грузовика заглушил двигатель. Гром подал знак, и грабители приставили стволы пистолетов к затылкам заложников.

Открылась дверца, водитель грузовика спрыгнул на землю.

— Орут, орут… — пробурчал он. — А чего орать? Что я, без их воплей дорогу не освобожу? Еще и идиотом обозвали. Не, ну что за народ, а?

Голос водителя затих вдали.

Гром поднялся во весь рост и надавил на дверь плечом. Дверь немного приоткрылась, но тут же замерла, наткнувшись на задний борт грузовика.

— Ну водила, ну пидор, — в сердцах выругался Костя.

Гром повернулся к нему и сухо осведомился:

— Ты же говорил, что все подготовил. Откуда этот чурка тут взялся?

— А я почем знаю? Всего не предусмотришь! — огрызнулся подельник.

Иркут подошел к двери и тоже заглянул в щель. Потом повернулся к Грому и спросил:

— Что будем делать, командир?

— Отойди-ка.

Иркут послушно отошел. Гром уперся спиной в косяк двери и попытался расширить щель. Мускулы вздулись на его мощных руках. Дверь чуть-чуть подалась.

— Держи! — Иркут передал пистолет Косте и присоединился к Грому.

Они навалились вдвоем. Оба мощные, мускулистые, похожие, как братья. Один — рослый, широкоплечий, второй — пониже, кряжистый крепыш с воловьей шеей. Дверь подалась еще немного. Щель расширилась.

— Уф-ф, — выдохнул Гром, убирая руки с двери. — Хорош. Попробую пролезть.

Он втиснулся в щель, однако выбраться наружу не смог. Тогда он выглянул и осмотрел колеса грузовика.

— Колесо уперлось в камень, — сообщил он Иркуту. — Придется еще толкнуть.

И оба снова надавили на дверь. Пот градом полился по их напряженным шеям. Костя стоял позади, держа заложников на мушке и все время нервно оглядываясь.

— Быстрее, парни, быстрее, — поторапливал он.

— Не зуди, — толкая дверь напрягшимися руками с вздувшимися буграми мускулов, отмахнулся Гром.

Под колесом грузовика что-то хрустнуло, и борт машины медленно пополз от двери.

— Хорош, — сказал Гром.

Иркут кивнул и убрал руки. Гром выглянул на улицу, огляделся, обернулся и тихо сказал:

— Вроде все чисто. Пошли!

Он первым выскользнул на улицу, остальные двинулись за ним. Пропустив всю компанию вперед, Гром обошел грузовик и, уперев ногу в торчащий из земли кирпич, надавил руками на бампер. Грузовик дрогнул и откатился назад, заблокировав бортом дверь служебного выхода.

Гром повернулся и заспешил за остальными.

…Две милицейские машины остановились возле главного входа банка. Из машин высыпали вооруженные до зубов люди в бронежилетах и круглых шлемах. Вслед за ними наружу выбрался моложавый полковник в летнем костюме. Толпа людей, сгрудившихся возле крыльца, подалась в стороны, пропуская служителей закона.

Крепкие парни с автоматами наперевес ворвались в банк и молниеносно оцепили помещение. Старший качнул автоматом, указывая направление, и коротко приказал:

— Служебная дверь!

Часть спецназовцев бросилась по коридору к служебному выходу.

Кроме милиционеров в зале была лишь маленькая сухонькая старушка, испуганно прижимающая к груди сумочку, из которой торчала мятая стодолларовая купюра. Еще одна такая бумажка валялась у ног старушки. По всей вероятности, она пыталась поспешно спрятать деньги в сумочку, да не успела.

Один из спецназовцев остановился перед старушкой и, направив на нее дуло автомата, рявкнул:

— Сумку на пол! Быстро!

Бледные морщинистые пальцы старушки задрожали, сумочка выскользнула из них и упала на пол. А вслед за сумкой на пол рухнула и сама старушка. Несчастная женщина пробормотала что-то невразумительное, и глаза ее безжизненно закатились под веки.

В зал уверенной походкой вошел полковник. Мельком глянул на старушку, перевел взгляд на трупы милиционеров, нахмурился и громко спросил, обращаясь к старшему в группе:

— Как, старлей? Пусто?

— Так точно, — шевельнулись губы спецназовца за стеклянным забралом шлема.

Полковник снова огляделся и уверенно зашагал в сторону служебного входа. Старлей последовал за ним.

Завернув за угол, они увидели спецназовцев, сгрудившихся возле двери. Парни пытались открыть дверь, но, судя по всему, у них ничего не получалось.

— Что там? — спросил, подходя, полковник.

— Дверь заблокирована снаружи, — отрапортовал один из спецназовцев.

— Ну так поднажмите! — приказал старлей, останавливаясь рядом с полковником.

Спецназовцы снова дружно навалились на дверь. Она дрогнула и приоткрылась. Один из парней выглянул наружу и сообщил:

— Там грузовик! Прижал задним бортом! Не пройдем!

— Отставить, — распорядился полковник. — Давайте на улицу!

Старлей что-то показал парням на пальцах. Часть спецназовцев осталась у двери, а другая понеслась по коридору обратно в банк.

— Чё стоим, орлы? — прикрикнул на оставшихся старлей. — Открываем дверь!

И парни снова занялись дверью. Однако дверь, похоже, больше не собиралась поддаваться. Полковник привычным жестом достал из кармана сигареты. Некоторое время он с любопытством наблюдал за напрасными усилиями спецназовцев, потом нахмурил брови и сухо проговорил:

— М-да.

Невысокий сухопарый парень, одетый в кожаную косуху и кожаные же штаны, подошел к столу. На плече его болталась спортивная сумка, на которой блестящими клепками было выложено имя — Шплинт.

Парень, которого и впрямь звали Шплинт, взял со стола прибор ночного видения и аккуратно положил его в сумку. Лицо у него было несколько бледным, а под глазами пролегли тени, словно Шплинт не спал всю ночь. На вид ему было лет тридцать. Худые щеки поросли жесткой порослью, лоб прорезали поперечные морщинки.

Упаковав прибор, Шплинт взял со стола пистолет, проверил обойму, защелкнул ее обратно и сунул оружие за пояс. Потом бросил в сумку фонарь, застегнул «молнию» и перебросил ремень сумки через голову, закрепив ее на груди наподобие патронташа.

Он обернулся к иконе Богородицы, стоявшей на книжной полке, перекрестился и тихо проговорил:

— Богоматерь Божья, спаси и помилуй мя грешного. И пошли мне удачу.

Затем снова перекрестился, подхватил со стола мотоциклетный шлем и зашагал к двери.

На улице было солнечно и жарко. Шплинт поправил на груди ремень сумки и направился к мотоциклу. Сидевший на скамейке одноногий инвалид протянул к нему руку и жалобно попросил:

— Подай на хлеб, сынок!

Шплинт брезгливо поморщился и бросил на ходу:

— Убери корявки, укороченный. Ногу-то небось по пьяни потерял.

Инвалид быстро отдернул руку и злобно прокричал вслед удаляющемуся парню:

— Смотри, свои копыта не растеряй, сердобол!

Шплинт обернулся и смачно сплюнул в сторону инвалида. Потом подошел к мотоциклу, оседлал его и напялил на голову шлем. Через несколько секунд мотоцикл, взревев как зверь покатился по двору. Инвалид посмотрел ему вслед, перевел взгляд на плевок, темнеющий в пыли, и тихо проговорил:

— Что б тебя живьем сожрали, подонок…

Мотоцикл выехал со двора и стремительно понесся по шоссе. Правил Шплинт умело, с наклонами вписываясь в повороты и лихо объезжая пробки.

Минут через двадцать он въехал на Суворовскую площадь, обогнул огромный каменный пентакль Театра Российской армии, ворвался в заваленный грудами кирпичей двор, пролетел под строительными лесами и, рыкнув мотором, нырнул в черную дыру, ведущую к подземным коммуникациям. Мгновение — и от мотоцикла осталось лишь легкое желтое облачко пыли, а сам он исчез, словно растворился в воздухе.

Спустя еще пару минут мотоцикл с ревом нес своего лихого седока по туннелю заброшенной ветки метро, умело объезжая валяющуюся тут и там арматуру и все дальше углубляясь в темный лабиринт сводчатых арок.

Грузовик стоял как вкопанный. Полковник Орлов сунул в рот спичку, нагнулся, осмотрел расстояние от заднего борта до двери, снова выпрямился и мрачно проговорил:

— Чертовщина какая-то.

— Да, непонятки, — поддакнул старлей. — Главное, неясно, куда они делись. Машины у них не было, иначе мы столкнулись бы нос к носу. Тут других подъездов нет. Будто испарились!

— Надо искать, — сухо сказал полковник. — Чудес не бывает. Зато бывают менты, плохо делающие свою работу. — Он прищурился и добавил: — Ясно выражаюсь?

— Так точно, — кивнул старлей.

Спецназовец подвел к ним водителя грузовика.

— Вот он, взяли в туалете, — отчитался он. — Пытался отсидеться.

Водила оказался хлипким мужичонкой в грязной рубашке и рваных джинсах. На голове у него красовалась черная бейсболка, околыш которой пересекали огненные буквы: «Adidaz».

Полковник кивнул на грузовик и мрачно поинтересовался:

— Твоя работа?

— А чё опять не так-то? — прогундосил мужик. — Сами же сигналили!

Полковник вперил в лицо водилы холодный взгляд и сухо спросил:

— Ты с ними? В деле? Отвечай!

Водила испуганно обернулся на старлея, снова посмотрел на полковника и, вжав голову в плечи, прогнусавил:

— Вы о чем, мужики?

— Грузовик сюда зачем поставил?

— Да говорю же: милицейские машины сигналили — требовали дорогу освободить. Ну я и отогнал.

— Про ограбление что-нибудь знаешь?

Мужик округлил глаза.

— Огра… бление? — с трудом выдавил он.

— Так знаешь или нет?

Водила принялся мотать головой, да так усердно, что она едва не слетела с плеч.

— Ей-богу, начальник, — бормотал он, — ничего не знаю. А дверь бортом случайно прижал. По глупости. Богом клянусь!

Полковник дернул щекой и повернулся к старлею:

— Выясните точно, в какой момент это произошло. Испариться они не могли. И вызовите кинолога.

— Пошли, — приказал старлей водителю и сурово взял его за локоть.

— Начальник, я тут ни при чем! — продолжал испуганно голосить водила, оглядываясь на полковника. — Ваши же меня и защемили. Куда мне было деваться?

Полковник его, однако, уже не слышал. Он вновь оглядел борт грузовика и дверь, затем присел возле колес и окинул взглядом след, который оставили на земле шины. Выпрямился и, задумчиво потеребив нижнюю губу, проговорил:

— Похоже, им тоже пришлось нелегко. Здоровые, видать, ребята.

— Думаете, этот чудак заблокировал им дверь? — недоверчиво спросил старлей.

— Думаю, да, — ответил полковник. — Посмотри-ка сюда. — Он показал на следы грузовика. — Видишь? Они откатили грузовик, выбрались наружу, а потом снова заблокировали дверь. И все это проделали за минуту или даже меньше. Сколько было грабителей?

— Трое.

Полковник усмехнулся и кивнул:

— Трое. Они втроем сделали то, что не смогли сделать четверо твоих парней. И не забудь — им нужно было не только толкать дверь, но и приглядывать за заложниками.

Полковник Орлов снова подошел к двери и попробовал ее приоткрыть.

— Им пришлось здорово попотеть, чтобы протиснуться в эту щель, — задумчиво произнес он.

— Выходит, они почти были в наших руках? — с досадой пробормотал старлей.

— «Почти» в нашем деле не бывает, — с усмешкой ответил полковник. Вздохнул и добавил: — Слава богу, вести это дело буду не я. Я, старлей, завтра отчаливаю. В отпуск. В ближайшую неделю вместо табельного оружия у меня будет спиннинг, а ловить я буду не бандитов, а зубастых хищников с плавниками. Так-то.

Полковник Орлов вынул изо рта спичку, швырнул ее на землю, повернулся и неторопливо побрел к милицейской машине.

Когда десять минут спустя старлей подошел к машине, полковник сидел на водительском месте и невозмутимо курил.

— Ну как там? — спросил он старлея.

— Глухо, — ответил тот. — Не можем обнаружить никаких следов. Уйти пешком не могли, на машине тоже — наши перекрыли все выходы. Как сквозь землю провалились…

— Чудес не бывает, старлей, — повторил Орлов. — И люди не проваливаются сквозь землю. Проверьте все соседние здания.

— Уже проверили, — ответил старлей.

Полковник Орлов крепко затянулся и швырнул окурок в окно.

— Ладно, — сказал он. — Объявляйте «Перехват».

…Мотоцикл рыкнул и заглох. Шплинт погасил фару, снял шлем и повесил его на руль. Посмотрев на часы, сам себе кивнул. Потом неспешно слез с мотоцикла, забрал ключи и сунул их в карман. Снова глянув на часы, он неторопливо размял ноги и, перекрестившись, зашагал в сторону черной дыры, ведущей в старый заброшенный туннель.

Несмотря на то что Шплинт неплохо ориентировался под землей, ему было немного страшновато. Каждый раз, спускаясь сюда, он чувствовал себя так, словно вторгался в чьи-то чужие владения. Хозяина пока нет, но скоро он вернется и тогда… Впрочем, о том, что случится тогда, Шплинт старался не думать. Ему и так хватало страхов.

Диггерством Шплинт увлекся лет пять назад. Сначала поспорил с приятелем на бутылку коньяка, что спустится в вентиляционный люк университета и пройдет его до конца. Дело, конечно, было по пьяной лавочке.

Он тогда довольно легко пролез в воздухо-отвод, скрывавшийся в цоколе фонтана в скверике рядом с главным зданием МГУ. Там было совсем не страшно, даже наоборот. Всюду горели тусклые лампочки служебного освещения. Да и вентиляционный туннель оказался исхожен вдоль и поперек. Повсюду валялись банки из-под пива, обертки от «сникерсов» и соленых орешков и даже презервативы.

В тот, первый, диггерский рейд Шплинт, не имея никакого опыта, умудрился войти в туннель с одной стороны университета, а выйти — с другой, метрах в пятистах от входа.

Приятель-диггер был поражен и без всякого сожаления вручил победителю бутылку коньяка. А потом позвал с собой — «в путешествие по подземному царству». Постепенно Шплинт втянулся в это дело и уже через месяц стал предпринимать одиночные вылазки.

— Ты, Шплинт, прирожденный диггер, — говорил ему, ухмыляясь, приятель. — Дай тебе волю, ты будешь жить под землей, а наружу выбираться, только чтобы раздобыть себе жратвы да трахнуть пару девочек. А потом будешь уползать обратно под землю, как червь. Тебе бы не помешало устроить себе под землей настоящее логово.

Шплинт не спорил. Глупо спорить с очевидным.

Он и впрямь готов был сутками шляться по пустынным сырым туннелям. Правда, иногда, в каком-нибудь особенно глухом закоулке, ему вдруг начинало что-то чудиться. Появлялось тревожное ощущение: он здесь не один. Вокруг сновали какие-то тени. А иногда Шплинт отчетливо чувствовал, что некто смотрит ему в спину, однако, оглянувшись, он обнаруживал сзади лишь черную сырую пустоту.

И все же он любил эти одинокие подземные прогулки. Спускаться под землю в одиночку было, безусловно, опасно, но зато здорово щекотало нервы. Когда после многочасовых блужданий по подземным лабиринтам столицы Шплинт выбирался наконец на свет божий, то чувствовал себя так, словно заново родился. И это ошеломляющее ощущение повторялось снова и снова. «Каждый раз, как в первый раз», — шутил сам с собой Шплинт, вылезая из очередной дыры и блаженно вдыхая загазованный воздух Москвы.

Вот и сейчас Шплинт шагал по заброшенному туннелю, и душа его ликовала от восторга. Он чувствовал себя здесь как дома.

Просторный паркинг был почти пуст. Пара малолитражек, один потрепанный «Рено» да несколько «японцев», вот и все «автостадо».

Обшарпанная неприметная дверь в стене приоткрылась, и наружу выглянула стриженая голова Иркута. Он цепко оглядел паркинг, обернулся и бросил:

— Все чисто. Можно выбираться.

Трое грабителей вместе с заложниками вышли на площадку паркинга. Бандиты сжимали в руках пистолеты. У заложников по-прежнему были связаны руки. Девушки выглядели усталыми и измученными, а на старшего сержанта Пахомова и вовсе страшно было смотреть. На губах его запеклась кровь, под левым глазом вздулся синяк. Взгляд у милиционера был затравленный, как у побитого пса. Да, собственно, таковым он и являлся.

На плече у Грома висела туго набитая деньгами большая спортивная сумка с надписью «СССР». Вид у него был все такой же спокойный и уверенный. Лишь когда он бросал взгляд на Костю, во взгляде этом появлялось что-то похожее на сомнение.

Бандиты, озираясь по сторонам, прошли к неприметному деревянному ящику, стоявшему у стены.

— Иркут, давай, — тихо скомандовал Гром.

Иркут кивнул, быстро открыл ящик, достал из него черный пластиковый пакет и снова — тихо и осторожно — закрыл крышку.

— Костя, хорош пялиться на бабу, — сухо велел Гром, — по сторонам смотри.

— А чего смотреть-то? — недовольно пробурчал Костя. — Нет тут никого.

Иркут между тем достал из пакета фонари и раздал их подельникам.

— Куда дальше? — спросил Гром у Кости.

Тот показал на узкую железную дверцу в стене:

— Сюда!

— Точно?

— Зуб даю.

Иркут усмехнулся и заметил:

— Если будешь разбрасываться зубами, то скоро тебе понадобится вставная челюсть.

— Ты за своими смотри, остряк, — ухмыльнулся Костя. — Ну? Чё застыли-то? Двигаем, что ли?

И вся группа осторожно, то и дело по-звериному оглядываясь, двинулась к железной дверце. Смазливая шатенка внезапно остановилась.

— Чего встала? — спросил Костя.

— Я не могу так быстро, — пожаловалась она. — У меня сапоги на каблуках.

— А ты их сними, — посоветовал Костя. — Полюбуемся на твои ножки. А станет тесной юбка, можешь и ее…

Гром, проходя мимо, грубо толкнул девушку вперед, а Косте на ходу бросил:

— Хорош болтать.

Костя с ненавистью посмотрел ему вслед, потом презрительно, но предусмотрительно тихо сплюнул на бетонный пол паркинга. Шатенка снова приостановилась, и теперь уже Костя толкнул ее в спину.

— Придурок! — возмутилась девушка.

— Попридержи язык, лахудра. А то загну прямо здесь. — Он схватил девушку пятерней за ягодицу и подтолкнул ее вперед.

— Грубиян! — вскрикнула шатенка.

— А ты…

Однако договорить Костя не успел. Где-то совсем рядом взвыли милицейские сирены, и секунду спустя две милицейские машины, визжа шинами, ворвались на площадку паркинга.

— На пол! — крикнул Гром и тут же сам бросился вниз.

Не успел он коснуться пола, а Иркут уже повалил Пахомова, зажимая ему ладонью рот. Костя сбил с ног обеих девушек и прижал их головы к земле.

— Пикните — убью, — предупредил он.

На передней машине включили фару-искатель, и желтый луч стал методично обшаривать полутемный паркинг — метр за метром. Один раз луч едва не выхватил из полумрака круглую голову Грома, но тот успел откатиться в сторону.

Иркут достал из кармана гранату, продемонстрировал ее Грому. Гром отрицательно качнул головой и показал на железную дверь. Иркут кивнул. Когда милицейские машины проехали мимо, вся группа поднялась и, пригнув головы, двинулась к железной двери. Машины тем временем переехали на другой ярус паркинга.

Первым до двери добрался Костя. Он дернул за ручку, и дверь, омерзительно скрипнув, приоткрылась. Костя остановился в нерешительности. Ему вдруг показалось, что это не та дверь, которая была нужна. Та вроде была другой. И уж точно открывалась без этого душераздирающего ржавого скрипа.

— Чего встал? — спросил его Гром.

— Да я не…

— Все, уходим, — не дал ему договорить Гром.

Парень еще переминался в нерешительности, а Иркут уже взял милиционера за шиворот и грубо втолкнул в темный дверной проем. Затем точно так же поступил с девушками, при этом блондинка покорно засеменила внутрь, а смазливая шатенка попыталась извернуться и пнуть Иркута сапогом по голени. Однако это ей не удалось.

— Сапоги не потеряй, Лара Крофт, — усмехнувшись, бросил ей Иркут.

Он дождался, пока вся группа войдет внутрь, затем вошел сам и плотно прикрыл за собой скрипучую ржавую дверцу.

Полковник Орлов сидел на мягком стуле, закинув ногу на ногу, и строго смотрел на невысокого человека в штатском.

— Ну что там, Семенов? — нетерпеливо спросил он.

— Сейчас, товарищ полковник. Я отправил на печать.

Наконец принтер с тихим жужжанием выдал одну за другой три страницы с цветными фотографиями.

Капитан Семенов вынул листки из лотка принтера и протянул Орлову:

— Вот, товарищ полковник. Держите!

Орлов взял листки и принялся пристально разглядывать.

— Этот вот у них главный, — комментировал капитан Семенов. — Виктор Громобоев. Кличка Гром. Бывший офицер морской пехоты. Имеет опыт боевых действий.

— Награды есть?

— Есть, — кивнул капитан. — Геройский парень.

— Это уж точно, — усмехнулся полковник.

Он взялся за следующий снимок. На нем Громобоев стоял в обнимку с невысоким коренастым парнем. Оба были в форме морских пехотинцев.

— Это его боевой друг — Олег Иркутов, — продолжал комментировать капитан. — Это второй бандит. Можно сказать, правая рука Громобоева. Иркутов, кстати, перед законом чист. А вот Громобоев оттрубил четыре года от звонка до звонка — и это еще со смягчающими. Герой войны, аффект и все такое…

Полковник вернулся к первой фотографии.

— Оттрубил, значит, — задумчиво проговорил он, разглядывая лицо Громобоева. — Говоришь, четыре года?

— Да, товарищ полковник. Неосторожное обращение с оружием. Застрелил своего ротного.

— Ясно.

Наконец очередь дошла до последнего снимка. На нем была изображена смурная скуластая физиономия Кости.

— А это третий, — пояснил капитан Семенов. — Зовут Константин Чагин.

— Тоже герой войны?

— Да какое там. Заурядный уголовник. Сидел за грабеж.

Полковник еще раз просмотрел фотографии и бросил листки на стол.

— М-да, — сказал он. — Ребята, конечно, серьезные, но, убей бог, не пойму — какого черта они открыли пальбу?

— Свидетели показывают, что по милиционерам стрелял Чагин, — сообщил капитан Семенов. — А Громобоев его за это избил. Хотя лично для него это дела не меняет. Если наши парни до них доберутся, живьем брать не станут. Кодекс чести.

Полковник нахмурился и достал из кармана сигареты.

— Думаю, с заложниками они скоро проявятся, — высказался капитан, глядя, как полковник прикуривает от бензиновой зажигалки.

Орлов прищурил слезящиеся от дыма глаза, медленно покачал головой и тихо произнес:

— Не факт. Денег у них куры не клюют. У Чагина связи в криминальной среде. У этих двух — куча друзей по «горячим точкам». Они найдут, где отсидеться.

— Но рано или поздно выползут на поверхность, — заметил капитан.

— На поверхность, — задумчиво повторил полковник Орлов. — Это ты верно говоришь — на поверхность. Сдается мне, что из банка они ушли по подземным коммуникациям. Поэтому и собаки след потеряли.

— Если это так, то есть шанс найти их по горячим следам.

Полковник пристально и мрачно посмотрел на капитана.

— Ты когда-нибудь спускался в секретную ветку метро? — спросил он.

Семенов покачал головой:

— Нет.

— А мне вот как-то доводилось, — сказал Орлов, пуская ноздрями дым. — В этих лабиринтах сам черт ногу сломит. Думаю, после раздрая девяностых не осталось ни одной толковой карты этих подземелий. Можно неделями ходить по кругу и не найти выхода.

— Если это так, то бандитам придется несладко, — заметил капитан.

— Тоже не факт, — возразил полковник Орлов. — Если они решились спуститься под землю, значит, у них есть опытный проводник. Диггер. Ребята тертые, зря рисковать жизнью не станут.

— В таком случае, мы их нескоро найдем, — невесело резюмировал капитан Семенов.

— А вот это ты в точку, — согласился Орлов. — Под землю нам лезть, пожалуй, не стоит. Но нужно поднять на ноги всю московскую агентурную сеть. Поговорить с каждым осведомителем. С такими деньжищами они обязательно где-нибудь засветятся.

— Я лично этим займусь, — кивнул Семенов.

— Займись, капитан, займись, — меланхолично проговорил полковник Орлов и перевел взгляд на окно.

Интуиция подсказывала Орлову, что найти грабителей будет непросто. Можно даже сказать — невозможно.

Два года назад ему и впрямь довелось спуститься под землю. Тогда он был еще подполковником и занимался делом «московских взрывателей». Банда хулиганов-диггеров подкладывала шумовые бомбы под правительственные учреждения и взрывала их во время торжественных выступлений и встреч с иностранными делегациями. Шуму они наделали порядочно. Сам министр МВД взял это дело под личный контроль.

Пытаясь напасть на след хулиганов, Орлов исползал на брюхе километры подземных туннелей. Пару раз группа поиска сбивалась с пути и часами блуждала по туннелям и переходам впустую, хотя с ними были опытнейшие диггеры. Каждый раз Орлов прощался с жизнью, но каким-то непостижимым образом диггерам-проводникам удавалось-таки найти дорогу наверх.

Орлов предполагал, что от долгих блужданий по подземельям у этих ребят выработалось нечто вроде чутья, безупречно подсказывающего направление, в котором следует двигаться. Если это так, то преследовать грабителей бесполезно. Лучше подождать, пока они выберутся на поверхность.

— Тут-то мы их и сцапаем, — тихо произнес полковник Орлов вслух.

— Что? — не расслышал капитан.

Орлов покачал головой:

— Ничего. Просто мысли вслух.

Костя посветил фонарем на стену. На торчащей из нее арматуре висел одинокий противогаз. Костя сдвинул луч влево и высветил две железные двери, выглядевшие так, словно их не открывали лет двадцать.

— Куда ведут эти двери? — спросил Гром.

— А я знаю? — буркнул Костя.

— Так не знаешь? — уточнил, хмуря брови, Гром.

— Понятия не имею.

Пахомов хрипло засмеялся.

— Во попали! — со злой веселостью проговорил он. — Сами не знают куда идти, а еще нас за собой тянут!

Костя схватил его за плечо и ударил спиной о дверь.

— Да ты нужен нам, как член на лбу! — яростно выкрикнул он. — Хочешь обсуждать проблемы, поговори вот с этой дыркой. — Он ткнул ствол пистолета милиционеру в лоб. — Тут ответ на все твои вопросы, гнида ментовская!

Блондинка тронула Иркута за локоть и тихо спросила:

— Что вы собираетесь делать с нами?

Иркут ничего не ответил. Блондинка перевела взгляд на Грома и попросила:

— Отпустите нас, пожалуйста. Мы ничего не скажем.

— А вы и так ничего не скажете, — усмехнулся ей в лицо Костя. — Потому что мы вас…

У Кости в кармане запищал телефон. Он осекся и сунул руку в карман, однако трубка за что-то зацепилась и достать ее удалось не сразу. В конце концов Костя вытащил мобильный, но звонки уже прекратились. Он клацнул по кнопке, нахмурившись, посмотрел на дисплей и сообщил:

— Это Шплинт.

— Перезвони ему, — велел Гром.

Костя покачал головой:

— Не получится. Связи нет. Не знаю, как он умудрился прозвониться. — Костя сунул телефон в карман и повернулся к Грому: — Гром, что делать будем?

Главарь достал из сумки ламинированную карту подземелья и, уткнув в нее взгляд, пробасил:

— Для начала надо определиться на местности. Показывай, где нас должен ждать Шплинт.

Костя склонился над картой. Пробежал пальцем по коммуникациям и туннелям, помычал что-то себе под нос наконец ткнул грязным ногтем в какое-то ответвление и сказал:

— Здесь!

— Ты уверен?

— Зуб даю, — заверил Костя.

Иркут хмыкнул. Костя метнул в него гневный взгляд и хотел что-то сказать, но Гром перебил:

— Идти не так уж далеко. Главное, чтобы Шплинт не опоздал.

— Шплинт не опоздает. Он педант, — с загадочной ухмылкой сообщил Костя.

— Ладно. — Гром свернул карту. — Пора выдвигаться.

— Я не могу! — наморщив носик, сообщила шатенка. — У меня ноги устали. Я на каблуках.

— Еще раз скажешь про каблуки, я оторву их и вобью тебе в глотку! — пообещал Костя.

— Хам, — бросила ему шатенка и хотела отвернуться. Но отворачиваться было некуда, так как бандиты окружили ее плотным кольцом.

Костя усмехнулся.

— Я передумал насчет каблука, — сообщил он. — Я вобью тебе в глотку не каблук, а свой большой…

— Потише, урка, — перебил его милиционер. — Всему есть предел, даже пошлятине.

Костя посмотрел на сержанта изумленными глазами.

— Кто это там вякает? Дерьмо ментовское! Да я тебя… — Он замахнулся для удара, но Иркут перехватил его руку.

— Не время, — сухо сказал он.

Секунду или две они смотрели друг другу в глаза. Потом Костя ухмыльнулся и примирительно проговорил:

— Ты прав. Я с этим говнюком потом разберусь.

Иркут отпустил его руку. Костя повернулся к Пахомову и тихо проскрежетал:

— Ну, мент, держись. Когда доберемся до места, ты у меня первым ляжешь. И имей в виду — подыхать ты будешь долго. Я тебе это обеспечу.

— Прикуси язык, — угрюмо приказал Гром, поправляя на плече сумку с деньгами. — Все, пора. В какую дверь идти?

Костя ткнул пальцем в ту, что была слева:

— В эту.

Гром кивнул и, светя перед собой фонарем, направился к двери. Группа двинулась за ним.

Шплинт дошел до границы освещенной области. Дальше туннель погружался в полную тьму. Он вгляделся во мрак впереди себя и почувствовал приятное возбуждение. Темнота. Тьма. Первозданная, из которой мы все вышли и в которую рано или поздно вернемся.

Шплинту случалось пару раз ночевать под землей. В первый раз он сделал это, чтобы испытать волю. Взял с собой на ночлег керосинку, маленький чайник, подушку, одеяло, лампу на аккумуляторе, книжку Вудхауза, юморные повести которого обожал с юности, и пистолет.

Для ночлега выбрал укромное местечко в бывшей бытовке метростроевцев. Было довольно жутко, но в этом-то и кайф. Шплинт вскипятил себе чайку, почитал на ночь книжку, затем, когда глаза стали слипаться, потушил лампу и, положив пистолет под подушку, закрыл глаза. Закрыл — и тут же открыл. Ему вдруг показалось, что кто-то склонился над ним в темноте.

Однако и с открытыми глазами ощущение было такое, словно он зажмурился. Полная непроницаемая тьма. Шплинта все время подмывало зажечь лампу, но он усилием воли сдерживал себя. Нет уж, ночевать так ночевать.

«Если переживу эту ночь и не помру от инфаркта, значит, никакой хрени на свете уже не испугаюсь», — решил Шплинт. Как ни странно, но мысль эта помогла ему расслабиться, и вскоре он уснул.

Ночью Шплинт пару раз просыпался от отвратительного ощущения, что в бытовке он не один. Минут десять лежал в темноте и прислушивался, стараясь уловить чужое дыхание. Но тщетно. Тогда он переворачивался на другой бок и снова засыпал.

Утром — а то, что наступило утро, Шплинт определил по запиликавшему будильнику, — он зажег свет, собрал вещи и двинулся к выходу. Никогда еще путь на поверхность не казался ему таким долгим. Шплинта не покидало чувство, что кто-то тихо крадется за ним по пятам. Несколько раз парень резко оборачивался и скользил лучом фонаря по тьме у себя за спиной. Но, как и следовало ожидать, никого там не увидел.

Неделю спустя Шплинт снова пошел на ночлег под землю. Пошел — потому что так и не понял, сумел он перебороть собственный страх или нет. По счастью, вторая ночь прошла гораздо спокойнее первой. Никаких невидимых призраков, никаких чужих глаз, высматривающих тебя во тьме, никаких шорохов и неясных звуков — ничего, кроме плотной, поглотившей все тьмы.

С тех пор Шплинт стал чувствовать себя под землей как дома. Тем не менее с пистолетом старался не расставаться. Так, на всякий случай. Мало ли, кого встретишь под землей. Бомжи тут попадались довольно часто, правда, далеко они не заходили и старались держаться поближе к какому-нибудь люку.

Только однажды Шплинт встретил под землей бродягу, углубившегося в туннель километра на два. Это был крепкий старик лет семидесяти со свирепой физиономией. Старик встретил его странным заклинанием:

— Если ты демон — остановись, если человек — проваливай к черту!

Подойдя поближе, диггер посветил старику фонариком в лицо и спросил:

— Старик, ты не боишься шляться тут в одиночку?

Тот прикрылся рукой и покачал головой:

— Нет. Я принес жертву подземным демонам, и они меня не тронут.

— Какую жертву? — удивился Шплинт.

— Известно какую — человеческую. Других-то они не принимают.

— Ты что, убил кого-то? — продолжал любопытствовать Шплинт.

— Может, и так, — ухмыльнулся в ответ странный старик. — Иди своей дорогой, если не хочешь беды. А лучше выбирайся наверх и никогда больше сюда не суйся. Хотя… — Тут собеседник вгляделся в лицо Шплинта и снова усмехнулся: — Боюсь, что тебе это уже не поможет.

— В каком смысле? — не понял тот.

— В прямом. Немного уже тебе осталось.

— Чего ты каркаешь, старый?

— Я тебе не ворон, чтобы каркать, — огрызнулся старик. — Только на тебе отметина. Сожрет тебя подземный демон, так и знай. Он тебя выбрал и сюда заманил.

Шплинт тогда отвесил старику пару зуботычин и двинулся дальше, пригрозив на прощание:

— Встречу еще раз — урою на хрен.

С тех пор встречать загадочного и зловещего старика ему не приходилось. Но сейчас, шагая по темному тоннелю, Шплинт почему-то вспомнил о нем. Вспомнил и передернул плечами — сделалось как-то не по себе.

«А ну как и правда накаркает? — подумал диггер. — Да нет, бред собачий. Никаких подземных демонов не существует. Если бы были, я бы давно встретил хоть одного».

Остановившись, Шплинт долго разглядывал карту, уточняя маршрут, потом сложил ее в несколько раз и убрал в карман ветровки. Достал фонарь, прикрепленный к обручу, и нахлобучил его на голову.

— Ну, с богом, — сказал он себе, зажег фонарь и двинулся вперед.

Шплинт, весело насвистывая, прошел метров пятьдесят, потом остановился и повернул голову направо. Луч фонаря высветил цементную бочку, стоящую на стрелке узкоколейной дороги.

— Привет, подруга! — поприветствовал диггер бочку, словно старую знакомую.

Потом вытащил из сумки аэрозольный баллончик и что-то быстро намалевал на боку бочки. Баллончик Шплинт спрятал обратно в сумку, а вместо него достал пистолет. Передернул затвор и запихнул его за ремень брюк, на поясницу. Посветил фонариком вправо, влево, усмехнулся и двинулся дальше.

На небо набежали темные облака и спасли город от палящих лучей солнца. Юго-восточный ветер лениво перебирал пыльные кроны тополей. Возле банка собралась толпа. Время от времени раздавались то удивленные, то негодующие возгласы:

— Неужто все унесли?

— Все! Выгребли сейфы дочиста!

— Вот молодцы!

— Говорят, милиция уже напала на их след. Они забаррикадировались в каком-то магазине, и теперь их оттуда выкуривают!

— Вранье! Они давно уже смылись! Ищи-свищи теперь!

— А лихо они все провернули!

— Да какое там «лихо», когда пятерых ментов положили! Их теперь из-под земли достанут!

— Пятерых? А я слышал про семерых!

— Ну, может, и семерых. Говорят, расстреляли ментов из пулемета. Те только вошли в банк, а они по ним очередью — тра-та-та-та! Порвали ментов в клочья! Говорят, там на полу повсюду куски тел валяются!

Возле банка остановилась зеленая «Шкода» с надписью «БТВ». Дверца машины открылась, и из салона выбралась изящная брюнетка в белой кофточке. Она обернулась и бросила через плечо:

— Вытряхивайся, Крылов! Чего расселся! Мне репортаж через полчаса сдавать.

— Иду, иду.

Следом за девушкой, кряхтя и обливаясь потом, вылез полный одутловатый парень с видеокамерой в руках.

Девушка достала с сиденья микрофон, поправила рукой волосы и спросила у оператора:

— Слышь, Крылов, как я выгляжу?

Толстяк усмехнулся и ответил:

— Вполне аппетитно.

Девушка нахмурилась:

— Я тебя серьезно спрашиваю, а ты…

Оператор взгромоздил «Бетакам» на плечо и посоветовал:

— Сделай суровое лицо, челюсть вперед и сведи брови.

Девушка послушно последовала его совету.

— Ну как? — спросила она.

Оператор выставил большой палец и ответил:

— Во! Мата Хари отдыхает.

— Погоди, вот сдам репортаж, ты мне и за «мат», и за «харю» ответишь, — насмешливо проговорила девушка-корреспондент. — Давай, начали!

Оператор прижал глаз к окуляру видеокамеры. Вытянул руку с растопыренными пальцами и принялся загибать пальцы, отсчитывая секунды. Когда был загнут последний палец, девушка поднесла микрофон к губам, сделала озабоченное лицо и деловито затараторила:

— Мы ведем наш репортаж с места дерзкого ограбления банка. Рутинное ограбление превратилось в кровавое безумие из-за случайного появления в банке трех служителей закона. Спланированная драма унесла жизнь двух милиционеров, еще двое ранены. Среди них ни в чем не повинный сотрудник банка. Еще трое наших граждан стали заложниками матерых преступников, личности которых сейчас устанавливают сотрудники милиции, просматривая запись видеонаблюдения. Так как в перестрелке погибли милиционеры, логично предположить, что раскрытие данного преступления является делом чести всех сотрудников милиции.

Оператор ткнул пальцем в сторону банка. Девушка-корреспондент быстро обернулась. На пороге стоял и деловито хмурил брови полковник Орлов.

— Думаю, что это подтвердит высокопоставленный милицейский начальник, — протараторила девушка в микрофон и бросилась к Орлову.

Полковник как раз прикуривал сигарету, поэтому не сразу заметил корреспондентку, а когда заметил, было уже слишком поздно, чтобы ретироваться. Девушка ткнула ему микрофон в лицо и спросила:

— Скажите, это дело будет являться делом чести?

— Что именно? — уточнил Орлов, насмешливо глядя на девушку, которая годилась ему в дочери.

— Поимка грабителей! Ведь они убили милиционеров!

Полковник Орлов повернулся к камере и назидательно произнес:

— Для нас дело чести поимка любого убийцы. Вне зависимости от того, кто стал его жертвой. Ловить преступников — наша работа, и, поверьте, мы неплохо с ней справляемся.

— Но поймать грабителей по горячим следам вы все же не смогли! — напомнила полковнику корреспондентка.

Он повернулся и пристально посмотрел на девушку. Она поежилась под его тяжелым взглядом.

— Не всякое преступление удается раскрыть по горячим следам, — спокойно объяснил полковник Орлов. — А здесь действовали профессионалы.

— Вам уже известны их личности?

— Нам многое известно, — уклончиво ответил полковник.

— Значит, вы уже напали на след?

Орлов прищурил глаза и сказал:

— Мы над этим работаем.

— И еще пара вопросов… — затараторила девушка в микрофон, но полковник ее уже не слушал. Он протянул руку и отвел объектив телекамеры в сторону. Затем спустился по ступенькам крыльца и быстро зашагал к машине.

— Снимать? — поинтересовался оператор у девушки.

— Не надо. — Она посмотрела полковнику вслед, усмехнулась и добавила: — Импозантный мужик. Жаль, что такой говнюк.

— А у них там другие и не работают, — меланхолично заметил оператор и опустил камеру.

Иркут шел впереди группы, высвечивая фонарем темное пространство перед собой. Под ногами валялись куски арматуры, ржавые пластины стальных листов и прочий мусор, поэтому продвигались довольно медленно.

Шатенка споткнулась и едва не упала в лужу мазута.

— О господи! — вскрикнула она. — Я чуть не испортила сапоги!

— Будешь так орать — я тебе испорчу кое-что другое, — пригрозил Костя.

Иркут остановился и поднял руку:

— Стоп!

Группа остановилась.

— Чего там? — спросил Костя.

Иркут направил луч на стену, и они увидели толстую решетку. Иркут шагнул к решетке вплотную, посветил фонарем и сообщил:

— Там коллектор.

Гром подошел к нему, протянул руку и подергал решетку.

— Кажется, поддается, — сказал он. — Иркут, посторонись.

Он взялся за решетку обеими руками и что было сил дернул на себя. Решетка со скрежетом отвалилась. Гром отбросил ее в сторону и хотел уже пройти внутрь, но Иркут положил руку ему на плечо.

— Я первый, — решительно произнес он.

Иркут перешагнул через кирпичный порожек и вошел в темный коллектор. Здесь пахло сыростью и еще чем-то неприятным.

— Запашок неважный, — заметил Гром.

— Крыса, наверно, сдохла. — сообщник шагнул дальше, освещая себе дорогу фонарем.

— Что там? — крикнул Костя.

Иркут пробежал лучом по стенам и ответил:

— Вроде без сюрпризов. Давайте потихоньку за мной.

Иркут пошел дальше, и группа осторожно двинулась следом за ним.

— Во нарыли, кроты, — бурчал себе под нос Иркут. — Как в трюме противолодочного.

Гром усмехнулся:

— Не скажи, там попроще разобраться. Ничего, зато менты за свою зарплату сюда не сунутся.

Гром на секунду остановился и оглянулся на Костю с заложниками. И тут впереди коротко вскрикнул Иркут. Гром быстро направил фонарь в направлении крика. Иркута не было.

— Что там? — испуганно спросил Костя.

Гром ничего не ответил. Держа фонарь перед собой и положив руку на рукоять пистолета, он медленно двинулся вперед. Вокруг была лишь черная пустота да осклизлые стены.

— Иркут? — позвал Гром. — Иркут, где ты?

Ответа не последовало.

— Где он? — снова окликнул Костя.

Гром достал из-за пояса пистолет и медленно подошел к краю коллектора. Посветил фонарем сначала перед собой, потом направил луч вниз. Там, метра на три ниже края коллектора, лежал Иркут. Лежал ничком. Гром видел только его плечи и стриженный под машинку круглый затылок.

— Иркут! — крикнул он. — Ты жив?

Подельник застонал и приподнялся. Пошатываясь, отряхнул колени, глянул наверх и ответил:

— Да живой вроде. Колено ушиб.

— Сильно?

— Жить буду. — Иркут наклонился, поднял с пола пистолет и сунул за ремень.

Увидев, что с другом все в порядке, Гром улыбнулся:

— Ну, ты и котяра, Иркут.

— Что есть, то есть, — насмешливо ответил тот. — Осторожно, Гром. Тут на стене лестница, спускайтесь.

Гром обернулся и скомандовал:

— Все вниз.

Первым, кряхтя и морщась, спустился Пахомов. За ним проворно соскользнул на землю жилистый Костя. Затем к краю коллектора подошла шатенка. Она осторожно, словно стояла на краю пропасти, посмотрела вниз и наморщила нос.

— Если вы думаете, что я туда полезу, вы сильно ошибаетесь, — заявила она. — Нет, с меня хватит. Я не собираюсь тут шнырять по грязным лестницам неизвестно ради чего. Можете меня застрелить или разрезать на куски, но вниз я не полезу.

Гром спокойно посмотрел на девушку и сказал:

— Не полезешь? А я уверен, что полезешь. Или я вышибу тебе мозги. — Он навел на девушку пистолет и сказал: — Считаю до трех. Раз…

Шатенка упрямо поджала губу, всем своим видом показывая, что подчиняться не собирается. К ней подошла вторая девушка, кассирша из банка, тронула пальцами за плечо и тихо произнесла:

— Послушай его. Ты сейчас не можешь диктовать им условия. Они же ведут нас к выходу.

Шатенка презрительно фыркнула:

— К какому выходу? На мне итальянские сапоги за четыреста баксов! Я должна сегодня быть у своей подруги на дне рождения!

— Два, — продолжил счет Гром и снял пистолет с предохранителя.

Блондинка-кассирша повернулась к бандиту и с укором произнесла:

— Как вам не стыдно? Вы же с виду приличный мужчина. Как вы смеете говорить девушке «вышибу мозги»?

— Да чего ты с ним церемонишься? — презрительно воскликнула шатенка. — Он не заслуживает такого обращения. Слышишь, ты, урод? — обратилась она к Грому. — Делай что хочешь, но дальше я не пойду, понял? И вообще, пошел в жопу!

Глаза Грома недобро сверкнули в темноте. Кассирша вновь тронула строптивую шатенку за плечо.

— Послушай меня, спорить сейчас бесполезно, — попыталась она урезонить девушку. — Ты ведь видишь, в каком они состоянии. Они ищут повода расправиться с нами. Спускайся вниз.

— Три, — сказал Гром и навел пистолет шатенке в лицо.

— Ну хорошо, хорошо, — сказала она. — Я подчиняюсь насилию, ясно? Будь мы в другой ситуации, я бы намылила тебе шею. И тебе, и твоим дружкам-бандитам.

Гром не удержался от улыбки.

— Он еще лыбится, — пробурчала шатенка и поставила носок сапожка на перекладину лестницы.

Последним по лестнице спустился Гром. Грубо оттолкнул стоящую на пути шатенку и подошел к Иркуту. Не обращая внимания на ворчание девушки, развернул ламинированную карту и подозвал Костю. Втроем грабители склонились над картой и стали тихо что-то обсуждать. Пахомов тоже попытался сунуться к карте, но Костя, не оборачиваясь, показал ему кулак, и он, обиженно нахмурившись, отошел.

Наконец Гром махнул рукой вперед и коротко сказал:

— Туда.

Костя и Иркут закивали головами.

Гром свернул карту, сунул ее в сумку. Повернулся к заложникам и велел:

— Пошли.

Спустя несколько минут группа вышла к секретной ветке метро. Круглый сводчатый туннель уходил вдаль, как утроба гигантского кольчатого червя. Почти на всем протяжении туннеля горели тусклые лампы дежурного освещения.

— Ну теперь будет полегче, — постарался успокоить девушек Пахомов, отирая рукавом с избитого грязного лица жаркий пот.

— Заткнись и пошли, — приказал ему Гром и первым зашагал по туннелю.

Остальные, глядя под ноги, чтобы не наступить на очередной торчащий из земли штырь, двинулись за ним. Старший сержант Пахомов плелся за девушками. Настроение у него было мрачнее некуда. Он еще никогда не чувствовал себя настолько униженным. Время от времени он бросал на Костю мрачный взгляд и думал: «Погоди. Еще посмотрим, кто из нас гнида. Дай только добраться до оружия».

Пахомов представил себе, как направляет автомат на Костю и как тот падает на колени, принимаясь гнусаво умолять, хватать его за ноги, плакать и целовать ботинки. Картинка была приятной, и Пахомов не удержался от злорадной ухмылки.

— Эй, ты! — окликнул его Костя. — Чего харю лыбишь, тля?

— Сам ты тля, — тихо отозвался милиционер.

— Чего-о, — изумленно протянул Костя и, скрипнув зубами, сделал шаг к Пахомову.

— Костя, — остановил его Иркут.

— Чего «Костя»! Он меня тлей обозвал!

— Дойдем до места, там разберешься, — отрезал Иркут.

Костя усмехнулся и злобно произнес:

— Ну, смотри, мент. Дойдем до места, я тебе лично башку снесу.

Они двинулись дальше. Пахомов, подгоняемый ударами приклада в спину, вынужден был ускорить шаг и перегнал девушек. Теперь они шли последними, замыкая нестройную шеренгу.

Блондинка кассирша повернулась к своей спутнице и спросила:

— Тебя как зовут?

— Катя, — ответила шатенка.

— Меня Ольга, очень приятно.

С полминуты они шли молча, затем Катя спросила:

— Оль, как ты думаешь, здесь есть люди?

Кассирша пожала плечами и ответила:

— Не знаю. Может быть, какие-нибудь ремонтники. Дежурное освещение ведь горит.

— Оно здесь может годами гореть, — угрюмо возразила Катя. Помолчала и добавила: — И все-таки здесь должны быть люди. Люди есть везде, даже в космосе. Нас обязательно выручат.

Оля покачала головой:

— В банке тоже было много людей, даже милиция… Нет, мы должны рассчитывать только на себя.

Катя покосилась на спутницу и капризно скривила губы:

— Тебе не так обидно, ты хоть служащая банка. Это входит в твои должностные обязанности.

— Что входит? — со смесью изумления и насмешливости спросила Оля. — Быть заложницей?

Катя нервно дернула плечом:

— Извини, ты неправильно меня поняла. Вот я зашла в банк просто подождать подругу. Ничего мне там не надо было, у меня даже счета в нем нет. Спрашивается, какого черта я здесь делаю?

— У каждого своя судьба, — философски заметила Оля.

— Судьба, — тихо повторила Катя и задумалась. С минуту она шла молча, потом качнула головой, словно выходя из забытья, повернулась к спутнице и с любопытством спросила: — Ты веришь в гороскопы?

— Как тебе сказать… Смотря кто их составляет.

— А я до сегодняшнего дня верила… Поразительно совпадали, как по писаному… А сегодня утром прочла: «Будьте тише воды, ниже травы. Все, что будет происходить, пойдет вам на пользу, каким бы странным ни казалось на первый взгляд. Вас могут ждать награды. Удачно сложатся любовные и семейные отношения». Раньше бывали небольшие погрешности в прогнозе, но вот так, как сегодня… Прямо не ожидала.

Оля понимающе усмехнулась.

— А ты кто по знаку? — спросила она.

— Козерог. А ты?

— Лев.

— Глянуть бы твой гороскоп. Стало бы понятно, что с нами будет.

Ольга нахмурилась.

— С нами все будет хорошо, и гороскоп здесь ни при чем, — строго сказала она.

Катя покосилась на подругу и горько прошептала:

— Твоими бы устами… Ой, кто это там стоит?

Девушки сильно отстали от группы. Впереди, в полумраке тоннеля, стоял человек.

— Эй! — окликнула Катя. — Эй, вы!

Человек не пошевелился.

— Это, наверно, тот придурок, — желчно произнесла Катя. — Как там его зовут… Костя.

Девушки опасливо приблизились к стоящему у них на пути человеку. Катя протянула было руку, чтобы тронуть его за плечо, но вдруг человек обернулся. Девушки закричали от ужаса. На месте лица у незнакомца было гладкое место, а на месте глаз — две черные мерцающие дыры.

Катя и Оля с криком отшатнулись, но тут незнакомец снял противогаз, и девушки увидели глумливо хихикающую физиономию Кости.

— Что, мочалки, испугались? — весело спросил он.

— Придурок! — крикнула Катя и хотела пнуть Костю, но он с хохотом увернулся и сказал:

— Хотел вздрючить вас, а то много болтаете! Быстро пошли вперед! Давайте, если не хотите, чтобы я вам навалял.

Костя отошел в сторону, пропуская девушек вперед.

— Лечиться надо, — ядовито проговорила Ольга, проходя мимо бандита.

Он загоготал и направил луч фонаря на ягодицы Кати, туго обтянутые джинсовой мини-юбкой.

— А ничего формы-то, — прошептал Костя, прибавил шагу и на полном ходу схватил Катю за задницу.

Катя вскрикнула и снова попыталась пнуть бандита. Однако он и на этот раз со смехом увернулся.

— Побрыкайся, козочка, — просипел он с отвратительной ухмылкой. — Дойдем до места, уж я на тебе покатаюсь.

Вдруг из глубины туннеля донесся чей-то приглушенный возглас. Все остановились как вкопанные.

— Что это было? — спросила Оля.

— Тш-ш, — приказал Гром и поднял руку.

С минуту он напряженно вглядывался вдаль, прислушиваясь к звукам. Но крик не повторился.

— Может, показалось? — спросил Костя.

Катя посмотрела на него, как на идиота.

— Всем сразу? — насмешливо спросила она.

Костя повернулся к девушке и злобно проговорил:

— Заткни фонтан, лахудра.

Гром снова достал из сумки карту.

— Идем вроде правильно, — сказал он. Повернулся к Косте и спросил: — Далеко еще топать?

— А я знаю?

Гром нахмурил брови и грозно шатнулся в сторону Кости.

— Да недалеко, — быстро поправился тот. — Ты же видел на карте. Еще минут десять — и будем на месте. Думаю, Шплинт нас уже ждет.

— Ну гляди, — зло пригрозил Гром, сунул карту в сумку и, выставив перед собой фонарь, двинулся вперед.

Шплинт шел по черному мрачному туннелю неторопливо, как человек, который точно знает, куда идет, и у которого в запасе куча времени. Луч фонаря шнырял по стенам, высвечивая то кусок цемента, болтающийся на арматуре, то клубок прогнивших проводов, то участок открытой земли, сочащийся ржавой влагой, то еще что-нибудь в этом роде. Шплинт, однако, находил своеобразное удовольствие в созерцании подобных картин.

Он принялся весело насвистывать под нос привязавшуюся еще на входе в подземелье песенку:

Пройдя еще метров двадцать, диггер свернул направо, в узкий туннель без света. Сделал еще шагов пять и остановился. Высветил фонариком большой деревянный ящик, уселся на него. Подвигал ягодицами, выясняя, не развалится ли ящик под его крупом, но тот, несмотря на внешнюю ветхость, был прочен, словно его сколотили только вчера.

— Умели же делать, — заметил сам себе Шплинт.

Он открыл сумку и достал прибор ночного видения. Ловко надел его на голову, после чего выключил фонарь и, в качестве разминки, повертел головой, разглядывая землю под ногами.

Какой-то торчащий из земли предмет привлек его внимание. Диггер ковырнул предмет ногой, склонился над ним, чтобы разглядеть получше, и тут же в ужасе отшатнулся. Это оказалась отрубленная человеческая кисть.

— Матерь Божья… Пресвятая Богородица, спаси и помилуй… — зашептал Шплинт и лихорадочно перекрестился. Потом вскочил с ящика, снова зажег фонарь и снял прибор ночного видения.

Пошарив лучом света по земле, он высветил отрезанную руку и невольно сделал шаг назад. Затем быстро посветил фонарем вправо и влево, ничего не увидел, но на всякий случай выхватил из-за пояса пистолет.

Держа пистолет на изготовку, Шплинт прошел несколько шагов вперед, остановился и снова посветил фонарем по сторонам, одновременно прислушиваясь. Но ничего, кроме звуков капающей воды, не услышал. И ничего странного больше не увидел.

— Что за бодяга, — недовольно прошептал диггер. — Может, я ошибся, и это вовсе не рука?

Он вернулся к ящику и посветил лучом туда, где только что лежала отрезанная кисть. Но никакой кисти не было.

— Этого не может быть, — тихо прошептал Шплинт, чувствуя, как по спине ледяной волной прокатывается ужас. — Она была здесь.

Луч фонаря заметался по земле. Однако, сколько Шплинт ни искал, ничего похожего на отрезанную руку так и не обнаружил.

— Чертовщина какая-то, — хрипло проговорил он, чувствуя, как пропитанная потом футболка липнет к телу.

И тут туннель ожил. Шум капающей воды стал громче, со всех сторон послышались тихие звуки скрежещущего о стены металла и что-то еще… что-то похожее на глуховатый, невнятно бормочущий голос.

«Я принес жертву подземным демонам, и они меня не тронут», — вспомнил Шплинт бред блуждающего в туннелях сумасшедшего старика. «Какую жертву?» — «Известно какую — человеческую. Других-то они не принимают».

«Главное, держать себя в руках», — приказал себе Шплинт. Посветил фонарем во тьму туннеля и громко крикнул:

— Если ты демон, остановись, если человек, проваливай к черту!

Ответа не последовало. И вдруг Шплинт явственно услышал чьи-то шаги.

— Остановись, или я стреляю! — испуганно предупредил диггер.

Шаги, однако, приближались. Затем вновь что-то отвратительно проскрежетало, словно некто провел металлическим прутом по железному щиту.

Шплинт опустил пистолет, судорожно зашарил рукой в сумке, вытащил прибор ночного видения и снова нахлобучил его на голову. Затем выключил фонарь, швырнул его в сумку и, выставив перед собой пистолет, медленно двинулся на звук.

Он никого не видел, но готов был поклясться, что в туннеле есть кто-то еще. Пройдя несколько шагов, Шплинт остановился, достал из кармана аэрозольный баллончик и быстро написал что-то на стене. Затем спрятал баллончик в сумку и снова взял пистолет на изготовку.

Стены туннеля опять завибрировали, словно по ним пробежали сотни невидимых паучков. У Шплинта возникло ощущение, что он находится в пищеводе огромного червя и сейчас стенки этого пищевода начнут сокращаться, проталкивая его, Шплинта, к желудку омерзительной гигантской твари.

Диггер стянул прибор ночного видения и снова взялся за фонарь.

Луч света метался по сырым стенам, как сумасшедший. И вдруг где-то вдалеке Шплинт услышал странный звук, будто к нему бежала, перебирая лапками по мокрому полу, огромная стая крыс. Звук все приближался, метрах в пятнадцати он вдруг распался на несколько звуков, словно стая разделилась. Еще через несколько секунд отвратительное шуршание заполонило собой весь туннель, теперь оно раздавалось со всех сторон.

Шплинт отчаянно вглядывался во тьму, но ничего не видел. Он был напуган до смерти.

«Да что же это такое, — в отчаянии думал диггер. И внезапно понял: — Да ведь это просто газы! Я нанюхался какой-то дряни, теперь у меня галлюцинации. Главное — не паниковать. Я просто пойду дальше, как будто ничего не случилось. Просто пойду, и все закончится».

И Шплинт пошел вперед, с трудом передвигая дрожащие ватные ноги. Все дальше и дальше углублялся он в зловещую тьму туннеля, и вот наконец тьма поглотила диггера вместе со слабым лучиком фонаря. По туннелю пронесся его страшный крик и резко оборвался. Затем наступила мертвая тишина…

— Ну что там, Иркут?

— Сейчас посмотрим. — Грабитель посветил перед собой фонарем и ответил: — Табличка, а на ней надпись: «Тупик».

Группа собралась вокруг перекладины с табличкой. Иркут пробежал лучом фонаря над перекладиной, и взорам подземных странников предстала глухая черная стена непрорытого туннеля.

— Хорошенькое дело, — усмехнулся Костя и почесал затылок.

Гром достал из сумки карту, раскрыл ее. Показал Косте и, ткнув пальцем в знак, обозначающий тупик, глухо произнес:

— Этот?

— Похоже, — кивнул Костя.

— Гм… — Гром потер массивный подбородок. — Выходит, мы где-то проскочили выход. Должен быть спуск вниз.

— Да, пробежали, — согласился Костя. — Эти две дуры меня постоянно отвлекали.

— Так что теперь — возвращаться? — сурово сдвинул брови Гром.

Костя не нашелся, что ответить, и пожал плечами. Между тем Иркут заметил в нависающей слева стене какую-то нишу, подошел к ней, достал зажигалку и крутанул колесико. Язычок пламени бодро взвился вверх, но тут же отклонился в сторону.

Иркут обернулся и тихо позвал:

— Гром!

Гром и Костя подошли к нему. Костя посмотрел на пламя зажигалки, присвистнул, потом посветил фонарем в глубь ниши. Метрах в пяти они увидели забранный ржавой решеткой проход.

Гром, ни слова не говоря, прошел к решетке, осмотрел ее, затем отошел на шаг и принялся пинать по ней ногой, обутой в тяжелый ботинок. После пятого удара решетка с шумом вылетела из пазов.

Гром заглянул в проход, посветил фонарем. Повернулся и сказал:

— Здесь можем пройти. Кость, глянь по карте.

— Да глянул уже. Пройти можно. Если повезет, даже чуть-чуть сократим путь.

— Тогда гони сюда мента и девчонок.

Несколько минут группа продвигалась по узкому туннелю, затем он расширился и вывел их к заброшенной шахте метро. Вниз вела ржавая лестница. Гром заглянул туда, попробовал рукой лестницу и коротко приказал:

— Спускаемся.

— Да вы что, мужики, с ума сошли! — воскликнул Пахомов. — Здесь же все, к чертям, проржавело. Лестница может не выдержать.

— Вот ты и проверишь, — велел ему Гром. — Пойдешь первым.

За спиной у милиционера хихикнул Костя. Пахомов метнул на него злобный взгляд.

— Давай-давай, мент, — ощерил в усмешке зубы бандит. — Мусором уже был, теперь поработаешь лабораторной крысой. — Он повернулся к Кате: — А ты, лахудра, пойдешь второй.

Катя презрительно усмехнулась ему в лицо:

— Вот еще! А я-то что там забыла? К тому же там сыро, я могу испортить сапо…

Костя схватил девушку за волосы и сунул пистолет ей в лицо.

— Ты что, сука? — прошипел он. — Думаешь, с тобой тут шутки шутят?

Катя застонала, пытаясь увернуться от уткнувшегося ей в щеку холодного ствола. Наконец Костя убрал пистолет, и девушка заплакала.

— Все равно не пойду, — огрызнулась она, хныча. — Лучше убейте.

Ольга обняла ее за плечи и тихо заговорила на ухо:

— Катя, слушай меня, молчи. У них какие-то проблемы. Если будешь упираться — погибнешь.

— Мне все надоело, — глотая слезы, ответила девушка. — Не могу больше это терпеть.

Ольга погладила ее по спине, утешая:

— Терпи, Катя, терпи. Мне тоже страшно. Но мы должны держаться.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Гром. — Долго еще сопли будете размазывать? Мент, давай вниз. А ты… — Он ткнул пальцем в Катю. — Сразу за ним.

Пахомов вздохнул и стал медленно спускаться. Лестница угрожающе скрежетала и вздрагивала под тяжестью его тела. Костя подтолкнул Катю к шахте:

— Давай, лахудра. Твой выход.

Катя, продолжая всхлипывать, последовала за Пахомовым. Несмотря на невзрачный и хлипкий вид, лестница выдержала. Вскоре вся группа была внизу.

И снова старый заброшенный туннель. Здесь было очень сыро, воняло плесенью, из стен с бульканьем сочилась вода. Однако дежурное освещение работало. Не ахти что, но все-таки.

Гром принялся изучать карту, время от времени бормоча под нос что-то вроде:

— Гм… Так-так… Ясно…

Костя подошел к нему, посмотрел через его плечо на карту, затем повертел головой, оглядывая стены, и вдруг заявил:

— Можешь не смотреть. Я знаю это место. Мы были здесь со Шплинтом. — Он показал рукой направо и добавил: — Нужно идти в ту сторону. Осталось метров двести до поворота, а там уже совсем рядом.

Гром недоверчиво посмотрел на сообщника и уточнил:

— Уверен?

— К гадалке не ходи, — ответил Костя.

Гром, однако, продолжал в упор разглядывать Костю. Тот занервничал.

— Гром, в натуре, если я говорю «точно», значит, точно. Мы здесь были со Шплинтом. Я ж не склеротик.

— Ну ладно, — сменил гнев на милость Гром, сложил карту, повернулся и первым двинулся по туннелю.

Замешкавшись, чтобы завязать шнурок, Костя пропустил мимо себя заложников и Иркута. Дождавшись, пока они пройдут мимо, он достал из кармана ветровки маленький фонарик, включил его и посветил по сторонам. Затем быстро потушил и запихал обратно в карман.

— Чего застрял? — пробасил Гром. — Следи за заложниками.

— Куда они здесь денутся? — нервно дернув щекой, ответил Костя.

Его выводила из себя манера Грома говорить так, словно он король, а все вокруг простые пешки, которые должны, не раздумывая, выполнять любое его приказание.

«С чего этот фраер вообще решил, что он главный?» — недовольно подумал Костя. Однако вслух высказывать эту смелую мысль не стал. Гром мужик здоровый, может голыми руками двоих таких, как Костя, пополам порвать. Так что лучше пока держать язык за зубами.

Костя подошел к девушкам и молча зашагал рядом с ними. Однако тишина длилась не больше минуты, потом он затараторил в своей обычной манере:

— Эй, лахудры, а вы слышали про чудика, который бродит в правительственном метро от Старой площади до Внукова?

Ольга недоуменно покосилась на бандита, а Катя не удостоила его даже взглядом.

— Чё, не верите? — продолжил Костя. — Зуб даю, это правда. Мне один докторишка рассказывал. После Чернобыля привезли в Москву дико облученных — светились в темноте. Ясен перец, держать таких в больнице нельзя, тогда их под землю — в секретное метро. Долечили, что все окочурились, но один выжил — превратился в мутанта. Покоцал врачей и ушел в туннели. И живет здесь припеваючи. Правда, иногда находят на станциях то руку, то ногу.

Девушки молчали. Тогда Костя повернулся к вышагивающему рядом Иркуту:

— Иркут, слыхал про такое?

— Я много какой лабуды слыхал, — без тени улыбки ответил Иркут.

— Лабуды? — Костя возмущенно вытаращил глаза: — Иркут, зуб даю, это правда. Ну хочешь, мамой родной поклянусь?

Иркут лишь хмыкнул в ответ.

— Во дает, — обиженно проговорил Костя. — Я ему матерью клянусь, а он не верит. Если не веришь, чё тогда все время оглядываешься?

Иркут и на этот раз не удостоил Костю ответом. Костя пожал плечами и тоже обиженно замолчал.

Вскоре подошли к большой цементной бочке. Иркут похлопал бочку ладонью по боку и сказал:

— Здоровая дура.

— Немаленькая, — согласился Костя.

Он вновь пропустил заложников вперед, затем достал из кармана фонарик и посветил им на бочку. Луч света выхватил неровную надпись, сделанную ультрафиолетовой краской.

«Направо! Ш.»

Рядом была нарисована стрелка, указывающая направление. Костя выключил фонарь, спрятал в карман, затем передернул затвор автомата и взял его на изготовку.

— А еще говорят: мескалин плохо, а йогурт — хорошо, — усмехнулся он. — Молодец, Шплинт. Эй, бугор! — крикнул он. — Тут надо направо, в узкий туннель!

Гром, не оборачиваясь, кивнул и повел группу в указанном направлении.

Вскоре они достигли перекрестка, и Гром снова развернул карту.

— Похоже, прибыли. — Он поднял взгляд от карты и огляделся. Затем посмотрел на часы. — Все, бойцы, ждем. Если все по плану. Шплинт вот-вот подойдет.

Костя обнял девушек за плечи и насмешливо произнес:

— Чё зависли, мочалки? Быстро попадали на пол!

На этот раз даже Катя не стала возражать. Девушки устало опустились на ящик. Пахомов сел между ними. Костя рванулся было к Пахомову, чтобы устроить разборку, но Гром схватил его за локоть.

— Ну? — спросил он. — И где твой диггер?

— Будет! — ответил Костя. — Если ничего не случится.

Гром прищурил темные глаза.

— Не понял, — сухо сказал он. — А что должно случиться? Ты пел нам, что абсолютно в нем уверен.

Костя изобразил на лице улыбку:

— Гром, ты не понял, я в нем уверен. Да расслабься ты. Придет он, куда денется.

— Придет, — сурово повторил Иркут, проводя ладонью по стриженной под машинку голове. — У нас менты на хвосте, а мы будем его ждать?

— Вот человек! — усмехнулся Костя. — Тебе ж говорят — Шплинт с минуты на минуту будет. Совсем, что ли, невтерпеж?

Гром достал из сумки фляжку с водкой. Отпил пару глотков, протянул Иркуту, однако тот отрицательно покачал головой. Гром хотел дать фляжку Косте, но наткнулся на пристальный взгляд Кати.

— Тоже хочешь? — спросил девушку Гром.

Катя покачала головой.

— Захочешь — скажи. — Гром закрутил фляжку и сунул в сумку, так и не предложив Косте.

Тот сглотнул слюну и обиженно проговорил:

— Мог бы и мне дать.

— Ты не заслужил, — холодно ответил Гром. — На нас из-за тебя мертвые менты висят.

Костя вытаращил глаза:

— Я не понял, Гром, чего ты на меня наезжаешь? Я ведь действовал по обстановке. Еще секунда, и вот этот усатый открыл бы огонь. — Он повернулся к Пахомову: — Правда, мент?

Пахомов отвернулся.

— Два мертвых мента — это перебор, — мрачно заявил Гром.

Костя пожал плечами:

— Ну и что? Какая разница, Гром, одним ментом меньше, одним больше…

Гром пристально посмотрел на Костю, и тот неохотно отвел взгляд. Девушки испуганно молчали. Иркут разглядывал стены, небрежно посвечивая на них фонарем. Пахомов угрюмо смотрел в пол.

Наконец, потеряв к Косте интерес, Гром отошел в сторону и посмотрел на часы. Что-то мысленно прикинул, затем зажег фонарь и, чтобы хоть как-то убить время, тоже принялся рассматривать туннель.

Однако убить время стремился не он один. Костя немного послонялся вокруг бочки, затем остановил взгляд на девушках, и глаза его замаслились. Похабно усмехнувшись, он схватил милиционера за шиворот и стащил с ящика.

— Извини, кореш, ты сел на мое место!

Девушки испуганно уставились на Костю.

Он вальяжно перебросил ногу через ящик и уселся на место Пахомова. Затем, продолжая ухмыляться, обнял девушек за шеи и притянул к себе.

— Ну чё, девчонки, устали? — весело спросил он. — Ничего, скоро все кончится.

Пахомов поднялся на ноги, обошел ящик и, покосившись на Костю, сел напротив девушек.

— Вам, девчонки, неслыханно повезло, — продолжал разглагольствовать бандит. — Вы попали на незабываемую прогулку по заброшенному московскому метро. Настоящие туристы только мечтают об этом, а вам — на халяву! Во время прогулки вас будет сопровождать ваш покорный слуга, он позаботится о том, чтобы она была легкой, несмотря на неправильно выбранные костюмы, и приятной во всех отношениях.

Девушки молчали. Тогда Костя наклонился к Кате и поинтересовался:

— Поелозить не хочешь? Время найдем.

Катя испуганно вздрогнула, а Ольга с неожиданной злостью проговорила:

— Отвяжись от нее!

Костя повернулся к блондинке:

— Ревнуешь? — весело спросил он. — Будешь второй. Меня на обеих хватит. Эх, девчата, нам ли быть в печали!

Костя омерзительно захихикал и опустил пятерню Кате на грудь. Девушка взвизгнула, а Ольга, выкрикнув что-то яростное, ударила Костю по лицу.

— Су-ука, — зашипел бандит, отшатнувшись и багровея от ярости. — Да я тебя… — Он схватил Ольгу за волосы и резко нагнул к своему паху. — А ну, сука, грызи! Грызи, сказал!

— Отвали от нее! — рявкнул вдруг Пахомов.

Костя выпустил Ольгу и перевел удивленный взгляд на старшего сержанта:

— Это кто там вякает? Хочешь вместо нее, педрила?

Костя осклабился, шмыгнул носом и смачно сплюнул Пахомову на ботинок. Поднялся с ящика, вразвалку подошел к старшему сержанту, остановился перед ним, замер на мгновение, а затем ударил милиционера носком ботинка в лицо.

Пахомов навзничь повалился на землю и зажал лицо ладонями.

— Убери руки, сука ментовская!

Костя еще несколько раз пнул Пахомова, стараясь попасть по голове. Девушки испуганно прижались друг к другу.

— Слышь, братан, — лениво окликнул Костю Иркут. — А руки ему слабо развязать? Бить связанного здоровья у любого хватит.

— И развяжу, — прорычал Костя. — Ну что, мент, хочешь схлестнуться? Покажешь, на что способен?

В ответ Пахомов хлюпнул окровавленным носом. Бандит засмеялся и достал из кармана кастет с шипами:

— Ну все, мент, молись.

Он двинулся на старшего сержанта и замахнулся кастетом, однако Гром перехватил его руку.

— Ты чего? — удивился Костя. — Жалеешь мента?

— Плевать я хотел на мента, — резко возразил Гром. — Лучше скажи, где твой Шплинт?

— Где-где… В пути, наверное. Да увидишь скоро, не парься!

Гром вновь, как и в прошлый раз, пристально и холодно посмотрел Косте в глаза и едва заметно покачал головой. Костя поежился под его взглядом и натянуто улыбнулся:

— И чё вы с Иркутом такие нетерпеливые?

Гром выпустил Костину руку из своей лапы и посмотрел на Иркута. Тот усмехнулся, пожал плечами и отошел в сторону.

Это произошло через несколько минут после того, как Костя схлестнулся с Пахомовым. По стенам туннеля вдруг пробежала легкая дрожь. Усилился шум капающей воды. Где-то заскрежетало железо.

— Что за черт? — испуганно воскликнул Костя. — Гром, ты слышал это? Иркут, ты слышал?

Ни Гром, ни Иркут ничего не ответили. Их взгляды были направлены во тьму уходящего вдаль туннеля. И вновь по туннелю пробежала дрожь, словно по стенкам пищевода гигантского червя. А из невидимых трещин посыпался песок и засочилась вода.

Некоторое время все молчали, ожидая чего-то страшного. Но ничего не произошло. Первым заговорил Гром:

— Видимо, где-то рядом ветка обычного метро. Прошел поезд, и стены срезонировали.

— Похоже на то, — согласился Костя. — Иркут, как думаешь?

Иркут промолчал, лишь оглядел стены тревожным взглядом и мрачно усмехнулся, словно холодная усмешка могла помочь избавиться от страха.

Пахомов сидел на земле и отплевывал кровь. Ольга наклонилась к нему, покосилась на Костю — не видит ли, тихо спросила:

— Сильно он вас?

— Жить буду, — ответил милиционер.

— Давайте я помогу вам встать.

Ольга протянула руки, но Пахомов покачал головой:

— Спасибо, я сам.

— Так, бойцы, — громко заговорил главарь, — больше ждать не будем. Двинемся к выходу. Сами!

— Ты чё, Гром! — возмутился Костя. — Мы ж не знаем всех проходов!

— Найдем. Будем ориентироваться по карте.

— В темноте?

Гром включил фонарь.

— Не нравится мне это место, — объяснил он. — Нутром чую, что тут что-то не так.

Костя схватил Грома за рукав и недовольно воскликнул:

— Но Шплинт придет за нами сюда!

Гром медленно повернул голову и посмотрел на Костину руку. Тот поспешно выпустил из пальцев чужой рукав.

— Иркут, на тебе разведка, — распорядился Гром. — Пойдешь на десять метров впереди нас. Ты, — снова повернулся он к Косте, — присматриваешь за этими. Все ясно?

— Все, — ответил за всех Иркут.

— Тогда вперед.

Иркут поправил на плече автомат и двинулся по туннелю.

Шли медленно. Через каждые десять — пятнадцать шагов Иркут подавал голос, говоря либо: «Можно!», либо: «Порядок!»

Сам он продвигался по туннелю с чрезвычайной осторожностью, то и дело останавливаясь и напряженно вглядываясь во тьму. Иногда вдруг втягивал ноздрями затхлый воздух, словно пытался учуять запах возможного врага. Потом хмурился и с еще большей осторожностью перемещался вперед, постоянно держа руку на спусковом крючке автомата.

Вдруг Иркут остановился и направил луч фонаря на землю. Он нагнулся и что-то поднял. За спиной у него послышался шум, Иркут резко обернулся и направил во тьму автомат.

— Гром, ты?

— Я.

— Не подлезай так тихо, я чуть тебя не застрелил.

Гром остановился рядом с другом. Посмотрел на его озабоченное лицо и спросил:

— Нашел что?

— Да. Вот это. — Иркут протянул ключи.

Гром взял ключи, рассмотрел их под лучом фонаря. Хмыкнул.

— Совсем не ржавые. Как они сюда, интересно, попали? Здесь же никого не бывает…

— Может, это Шплинт обронил? — предположил Иркут.

Гром посмотрел на него, прищурившись.

— Как он мог их обронить? Думаешь, что он уже был здесь? По-твоему, мы разминулись?

Иркут ответил спокойно:

— Но менты же не могли принять его здесь, в этом месте. Они сюда нос не суют.

Из темноты вынырнула физиономия Кости:

— Эй, парни, что случилось?

Гром молча протянул ему ключи, не сводя с его лица пристального взгляда. Костя внимательно рассмотрел ключи и сказал:

— Это ключи от мотика. Но у Шплинта таких не было.

— Ты уверен?

— На все сто. Я катался на его мотике, и не раз.

— Тогда кто здесь еще шарахается?

Костя пожал плечами:

— Поди знай. Сброда в метро полно. Может, кто и забрел.

— Может, это диггеры? — предположил Иркут. — Они под землей все щели излазили.

— Ладно. — Гром забрал у Кости ключи и сунул в карман. — Потом разберемся. А сейчас надо идти. Иркут, давай вперед!

Иркут кивнул, поправил на плече автомат и снова зашагал в черное непроглядное чрево туннеля.

Минута, две, три… Иркут напрягал все чувства, пытаясь определить источник опасности. А то, что опасность есть, он знал наверняка. Чутье, не раз спасавшее его на поле боя, не подводило и сейчас.

Однажды Иркут спас весь взвод, буквально носом учуяв минное поле. Никто не мог понять, как ему это удалось. Да он и сам бы не смог толком объяснить. Когда кто-нибудь спрашивал, он либо отмахивался, либо отвечал, пожимая плечами:

— Воняет не только дерьмо. Железо тоже воняет.

— Чем? — спрашивали его.

Иркут усмехался и отвечал:

— Железом.

Но сейчас, в туннеле, пахло не мертвым железом. Опасность исходила от чего-то живого. От чего? Бог весть…

Шагая по черному туннелю, Иркут вдруг припомнил одну ночную вылазку. Их тогда было трое. Иркут, сержант Вацетин, маленький жилистый паренек с неизменной ухмылкой на конопатом лице, и рядовой Стефанко, рослый, медлительный, осторожный. Ребята были не промах. Тертые калачи, продутые всеми ветрами, не раз пробитые и заштопанные. Назад вернулся он один. Чутье помогло обойти растяжку. У Вацетина и Стефанко такого чутья не было.

Иркут с тех пор не раз думал — что, если бы они тогда не разделились, что, если бы подошли к той роковой растяжке втроем? Возможно, он тоже погиб бы. А возможно… Иркут гнал от себя эти мысли, однако где-то там, в самой глубине сознания, он никак не мог себя простить. Простить за что? Он и сам не знал…

Иркут посмотрел на свои руки. Они были грязные и исцарапанные, словно он весь день лазил по горам, поросшим колючей травой. На лице его появилась усмешка. Он тихо прошептал детский стишок, который ему когда-то — в качестве упрека, конечно, — читала мать:

Внезапно сырую темноту туннеля взрезал женский крик.

«Вот оно! Началось!» — промелькнуло в голове у Иркута. Он повернулся и ринулся назад, держа автомат на изготовку, готовый прошить очередью любого врага, будь то хоть сам дьявол.

Когда он подбежал, все сгрудились вокруг Ольги. Она стояла с растерянным видом и смотрела куда-то вниз.

— Что тут? — спросил Иркут.

— Сам посмотри, — ответил со странной усмешкой Гром.

Несмотря на усмешку, вид у него был озадаченный. Иркут присел у ног Ольги.

— Я случайно наступила… — оправдывалась девушка. — Испугалась страшно. Я не знала, что это.

— Тише, — сказал Иркут.

Нога Ольги увязла в белом мотошлеме. Иркут снял мотошлем с ее ноги и поднялся. Протянул шлем Грому:

— Взгляни.

Гром взял шлем и осмотрел его. На белом шлеме темнела надпись: «Москва — Воронеж!» Он вопросительно посмотрел на Костю.

— Я нечаянно… — продолжала виновато верещать Ольга, словно кто-то в чем-то ее обвинял. — Честное слово…

— Тихо ты! — злобно цыкнул Костя, разглядывая шлем.

А Катя погладила Ольгу по голове и участливо спросила:

— Как нога? Цела?

— Да. Я просто… испугалась.

Катя кивнула:

— Еще бы! У меня бы сердце разорвалось от страха.

Костя осклабился:

— Ну бабье! Шлем увидела — и сразу вопить! Гром, видал? Что за народ эти бабы!

— Ты мне зубы не заговаривай, — процедил Гром. — Что это значит? Шплинт ведь ездил на мотокросс в Воронеж?

— Ну да, ездил, — вынужден был признать Костя.

— Ну и? — недобро прищурился Гром.

— А что сказать? — Костя с показной небрежностью пожал плечами: — Это его шлемак. Шплинта.

— Значит, он здесь был, — констатировал Гром.

— Выходит, был, — кивнул Костя.

— А на хрена ему шлем, если он должен был приехать за нами на машине?

Костя промолчал, явно не зная, что ответить.

— Что-то здесь не так, — тихо проговорил Иркут, глядя на Грома.

Плечи Ольги все еще вздрагивали.

— Господи, я так испугалась… Что это за штука и откуда она здесь взялась? Вы знаете, чья она?

Костя швырнул шлем на землю:

— Да хрен с ним, со шлемом. И со Шплинтом тоже. Гром, ты же сам сказал — надо идти к выходу.

Гром повернулся и посветил фонарем на стены.

— Назад пути нет, — угрюмо сказал он. — Остается идти вперед.

За спиной у Кости послышался шорох. Он обернулся и увидел, что Пахомов пытается высвободить руки из пластикового хомута.

— Даже не думай — сразу грохну, — предупредил бандит.

Пахомов прервал свое занятие и с ненавистью посмотрел на Костю.

— О господи! — воскликнула Катя. — Да развяжите же нам руки, изверги. Мы не убежим. Даю вам честное слово! Ольга из-за вас чуть ногу не сломала!

Гром задумчиво посмотрел на заложников. Катя хотела добавить еще что-то, но он не дал ей такой возможности:

— Отставить разговоры. Все за мной! Иркут, на тебе разведка.

Иркут кивнул и через секунду исчез во тьме. Гром поправил на плече сумку с деньгами и двинулся за ним следом.

Пропустив вперед заложников, Костя остановился и поднял шлем. Глянул, не смотрит ли кто, и быстро пошарил в нем рукой. Достал ультрафиолетовый фонарик и скользнул лучом по стенам.

— Костя! — окликнул его Гром. — Не отставай!

— Да, Гром, иду.

Он бросил шлем, передернул затвор пистолета и быстрыми шагами нагнал группу.

Катя с Ольгой, пошатываясь и спотыкаясь, брели по туннелю. Обе девушки устали. Кроме того, они были страшно напуганы.

— Оль, — шепотом позвала Катя. — А ты веришь в байку, которую этот придурок рассказал?

— Про чернобыльцев в подземелье?

— Угу.

Ольга покачала головой:

— Не верю. Она из серии, когда маленький крокодильчик упал в унитаз и попал в канализацию, там питался крысами и достиг неимоверных размеров.

— А мне кажется, что в этом что-то есть. Ну, то есть… Господи, Оль, да неужели ты не чувствуешь, что здесь что-то не так?

Ольга посмотрела по сторонам и поежилась.

— Еще как чувствую, — тихо согласилась она.

Некоторое время девушки шли молча. Потом Катя опасливо покосилась на Костю и, понизив голос до хриплого шепота, спросила:

— Оль, а ты заметила, как этот гад что-то искал в шлеме?

— Да, видела.

— Может, сказать Грому?

Ольга сдвинула брови.

— Если хочешь выжить, лучше не вмешивайся, а то быстро на тебя стрелки переведут, — твердо сказала она. Помолчала и добавила: — Это бандиты, у них волчьи законы.

Катя вздохнула.

— Может, милиционеру сказать? — робко спросила она. — Все-таки он представитель закона.

Ольга не удержалась от горькой усмешки:

— Какой он здесь милиционер. Он такой же заложник, как и мы. Ему еще хуже.

— Ну и правильно, — со злостью проговорила Катя и даже сжала кулачки. — Нечего глазки строить. «Аргумент закона», «Направлю — не направлю». Размазня. Вот Гром — это мужик!

Ольга посмотрела на Катю с удивлением:

— Катя, о чем ты думаешь? Мы не знаем, что с нами будет через десять минут!

Та потупила взгляд:

— Ты думаешь, все так плохо?

— Я думаю, даже они не понимают, насколько все плохо, — ответила Ольга.

Катя снова вздохнула. Хотела еще что-то спросить, но передумала. Чего тут спрашивать, когда и так все ясно. Вернее, ничего не ясно, и от этого еще страшнее.

Пахомов шел, прихрамывая и что-то бормоча себе под нос. Ольга посмотрела на его спину и вдруг вспомнила все сегодняшнее утро. Еще вчера вечером ее одолевали мрачные предчувствия. Во-первых, кошка. Весь вчерашний вечер она ходила за Ольгой как привязанная. А стоило Ольге сесть, как тут же прыгала на колени и, поднимаясь на задние лапы, клала мордочку ей на плечо.

— Да что с тобой такое, Алиса? — смеясь, спрашивала Ольга. — Я ведь дома.

Обычно кошка вела себя так, когда Ольга собиралась в дорогу. На несколько дней в Алушту, или на недельку к маме, в Ростов. Обычно в такие вечера в прихожей наготове стояла дорожная сумка. Но сейчас никакой дороги не предвиделось, и пустая сумка валялась на антресолях.

— Глупое создание, ты отстанешь от меня или нет?

Но кошка продолжала льнуть. На душе у Ольги сделалось неспокойно.

И ладно бы только кошка. За ужином Ольга вдруг заметила, что ест из треснувшей тарелки, чего она терпеть не могла. Потом, когда ложилась спать и пыталась завести будильник, выяснилось, что будильник не работает. Батарейки сели. Пришлось выбираться из постели и брести за мобильным телефоном.

А утро! Для начала она проспала на двадцать минут. Когда в спешке собиралась, перепутала сумки и схватила зимнюю, с меховой оторочкой. Заметила только в лифте. Пришлось возвращаться домой. Вернулась, поменяла сумку, вышла из квартиры, заперла дверь на ключ и вдруг вспомнила, что забыла посмотреться в зеркало. А ведь возвращаться — плохая примета; не посмотришь в зеркало — быть беде.

И вот, пожалуйста, беда не заставила себя ждать.

Ольга снова посмотрела в спину Пахомову и тяжело вздохнула. Ну почему это выпало именно ей? Хотя… стоит ли удивляться. Если человек неудачник, то ему не везет во всем. Скоро тридцать, а ни мужа, ни детей. Даже продолжительного романа ни с кем не было. Все какие-то пустяки. Пришел — ушел. Потом ждешь его неделю, пока снова не заглянет. Радуешься каждой встрече, как в детстве приходу Деда Мороза.

А то еще договоришься пойти вечером в театр. А за час до спектакля он звонит и говорит: «Прости, зая, я сегодня обещал жене поужинать вместе в ресторане». — «Но ты мог предупредить! У меня ведь билеты!» — «Зая, извини, замотался совсем. Насчет билетов не беспокойся, я оплачу».

Вот и весь разговор. У него свидание с собственной женой, а ты сидишь, как дура, дома и смотришь очередной идиотский сериал. А потом выключаешь телевизор и ложишься в холодную постель. И все это лишь для того, чтобы утром снова встать и, едва продрав глаза, плестись на работу. А потом снова домой, и снова телевизор. И снова холодная постель… Что за гадская жизнь! Интересно, долго это еще будет продолжаться?..

Девушка перевела взгляд на маячившего впереди Грома и с грустной усмешкой подумала: «Видимо, не очень. Они нас убьют, потому что мы свидетели. В лучшем случае, бросят в туннеле. Так или иначе, но хеппи-энда у этой истории, наверное, не будет…»

Ольга подняла руки, чтобы откинуть со лба волосы, и, коснувшись уха, поняла, что потеряла сережку.

— О черт, — страдальчески произнесла она.

— Что? — заволновалась Катя.

— Сережку потеряла. С жемчужиной. Мне их брат привез из Испании на двадцатипятилетие. — Она вздохнула и добавила: — Как жаль… Это были мои любимые сережки.

— Если мы отсюда когда-нибудь выберемся, я куплю тебе новые, — невесело пошутила Катя.

Туннель все не кончался. Костя прибавил шагу, нагнал Грома и тихо спросил:

— Слышь, Гром, зачем нам теперь эти заложники?

Гром покосился на Костю и глухо поинтересовался:

— Предлагаешь их замочить, отморозок?

— Зачем замочить? — возмутился Костя. — Можно просто отпустить.

Гром усмехнулся:

— Отпустить? Да мы сами дорогу ищем! Ты лучше скажи мне, где твой дружок Шплинт шляется?

Разговор перескочил на неприятную тему, и Костя слегка стушевался.

— Где Шплинт — не знаю, — неохотно ответил он. — Но если соскочил, то ведь у нас денег больше будет, правда?

— А дорога?

— Дорогу и без него найдем.

Гром неприязненно посмотрел на Костю.

«Стереть бы ухмылку с твоей тощей хари», — подумал он. Этот жилистый хлыщ не понравился ему сразу, еще в первую встречу. Гром понял тогда: «От этакой паскуды жди беды».

Встреча проходила в маленьком вьетнамском ресторанчике. Костя сел за столик и сразу же вальяжно развалился.

— Ты Гром? — начал он разговор.

— Я-то Гром. А ты что за хрен с горы?

— Я Костя. — Он повернулся и посмотрел на Иркута: — А ты Иркут, да?

— Угу, — согласился Иркут, ковыряя зубочисткой в зубах.

— Ну что ж, вижу, вы ребята крепкие. И рекомендации у вас самые надежные. Думаю, мы это дельце провернем без особых проблем.

— По телефону ты сказал, что у тебя есть четкий план, — напомнил Гром.

Костя кивнул:

— Ну да, план есть. Вы, пацаны, когда-нибудь были под землей?

Гром и Иркут переглянулись. Костя посмотрел на их лица и расхохотался:

— Не боись, пехота. Прорвемся! У меня дружок диггер — все подземелья Москвы как свои пять пальцев знает. Шплинт зовут. Он нас в подземном туннеле примет и куда надо отвезет.

«Вот и отвез», — недобро усмехнувшись, подумал Гром, шагая по туннелю и прислушиваясь к отрывочным репликам Иркута, который по-прежнему шел впереди, «прощупывая» обстановку.

Вдруг милиционер, шагающий за Громом, остановился и тихо окликнул:

— Эй, Гром!

— Чего? — отозвался тот.

— Мне кажется, я видел проход.

Гром остановился и тихо свистнул Иркуту. К ним подошли девушки и Костя.

— Слышь, мент, — презрительно обратился Костя к Пахомову, — ты что, Тузика своего здесь выгуливаешь? Все выходы знаешь?

— Я там какой-то свет заметил, — пояснил старший сержант, по-прежнему обращаясь только к Грому.

Костя усмехнулся и ядовито произнес:

— Свет он заметил… Это у тебя очко жмется и в глазах искрит.

— Закрой пасть, — грубо оборвал его Гром и повернулся к милиционеру: — Так где ты видел свет?

Пахомов повернулся и кивнул подбородком вправо:

— Вон там, смотрите.

Девушки с надеждой посмотрели направо и даже, не в силах терпеть, шагнули туда.

— А ну, стоять! — прикрикнул на них Гром.

Он всмотрелся во тьму и действительно заметил слабый отблеск света. К Грому подошел Иркут.

— Ну что, проверить? — спросил он.

— Нет. Я сам.

Гром, держа перед собой фонарь, двинулся на свет. Обернулся и насмешливо спросил:

— Барышни, а вы чего стоите? Двигаем, девчонки, двигаем.

Группа, словно только и ждала этого приказа, торопливо направилась за ним.

— Давайте-давайте, лахудры, — вставил свое веское слово Костя и поочередно толкнул девушек стволом автомата.

Вскоре они вышли в просторный туннель. Пройдя по нему шагов десять, Гром вдруг остановился и, задрав голову, уставился куда-то наверх:

— Иркут, посмотри!

Тот подошел к Грому и, тоже задрав голову, тихо присвистнул.

— Что там, пацаны? — спросил Костя, запрокинув голову и с любопытством щуря глаза.

А посмотреть было на что. Вверху, у самого свода туннеля, висел мотоцикл.

— Так, — сказал Гром, — тут кто-то здорово поработал.

— Он же килограмм триста весит! — с удивлением пробормотал Иркут.

Девушки подошли к грабителям и тоже уставились на мотоцикл.

— Человеку такое не под силу, — каким-то чужим голосом произнесла Ольга.

Гром пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал. А Костя желчно произнес:

— Чё ты несешь, дура? Кому здесь еще быть, кроме людей? Кстати, а где мент? — Костя закрутил головой и увидел, что Пахомов отдалился от группы метров на пятнадцать.

— Стоять! — заорал он и вскинул автомат.

Иркут положил на ствол ладонь и пригнул его. Костя посмотрел на него с удивлением:

— Иркут, ты чего? Он же смыться хотел! Давай я его шлепну!

— Кралю свою будешь шлепать, — процедил Гром. — По ягодицам.

— Да вы чего, пацаны? Мента пожалели? Все равно придется его кончить!

— Заткни хлебало, — приказал Гром и направился к Пахомову.

Пахомов стоял возле стены и даже не повернулся, когда Костя на него заорал.

— Эй! — окликнул его Гром. — На что уставился?

Он подошел к Пахомову и остановился. Посмотрел на неприметную дверцу, на которую смотрел милиционер, и тихо проговорил:

— Мать честная.

На желтой двери черной краской было намалевано: «Путевой обходчик».

Старший сержант хотел приблизиться к двери, но Гром ткнул ему в ребро пистолет и приказал:

— Стоять.

— Слышь, Гром, — послышался у них за спиной гнусавый голос Кости, — мы что, туристы? Осматриваем достопримечательности? Сваливать надо!

Гром повернулся к нему:

— Ты знаешь куда?

— Нет. Но главное — идти. Когда идешь, обязательно куда-нибудь придешь.

— Очень мудрая мысль, — усмехнулся Гром.

— И главное, своевременная, — заметил, подходя к ним, Иркут.

— Не нравится мой план — придумайте свой, — обиженно проговорил Костя.

Зря он это сказал. Гром посмотрел на Костю тяжелым взглядом и хрипло проговорил:

— Извини, я что-то не понял. В чем твой план? Просто идти вперед, пока куда-нибудь не придем?

— Ну да, — кивнул Костя.

— И это ты называешь планом?

Костя нахмурился:

— Гром, я тебя, конечно, уважаю, но иногда ты…

— Что? — прищурился Гром.

— Ничего, — нехотя пробормотал Костя.

Гром тут же потерял к нему интерес и повернулся к Иркуту:

— Иркут, ты со мной, остальные ждут здесь! — распорядился он. — И держитесь кучнее, не шарьтесь по туннелю! Да, и еще, — снова обратился он к Косте, — прежде чем палить из автомата почем зря, спроси сначала: «Кто идет?» Не хватало еще, чтобы ты нас тут грохнул.

— Не бойся, не грохну, — осклабился Костя. — Я с этой игрушкой управляться умею. — Он ласково похлопал автомат по цевью.

Гром и Иркут двинулись к двери. Гром взялся за ручку и осторожно потянул на себя. Дверь приоткрылась. Гром первым шагнул внутрь, друг последовал за ним.

Оставшись наедине с заложниками, Костя заметно повеселел, но тут же вспомнил о мотоцикле, висевшем под сводом туннеля, и снова озабоченно нахмурил брови.

— Может, девушкам развяжешь руки? — попросил его Пахомов. — Ясно ведь, что они не убегут.

Костя вышел из задумчивости и презрительно посмотрел на старшего сержанта:

— Слушай, козел, ты опять лезешь не в свои дела? Ну смотри, я тебя предупреждал.

Бандит поднял автомат и направил его на Пахомова.

— Если ты выстрелишь, то мы расскажем Грому про твой фонарик! — громко предупредила Ольга.

— Тш-ш-ш! — зашипел на нее Костя. Потом натянуто усмехнулся и произнес с показной небрежностью: — Напугала, сука. Да вам всем жить осталось десять минут.

— Это не тебе решать, — встряла в разговор Катя. — Гром здесь главный, а ему заложники нужны.

Костя недоуменно уставился на Катю, потом опустил автомат.

— Дура ты набитая, — досадливо поморщился он. — Скоро увидишь, кто здесь главный. Если успеешь.

Занятые выяснением отношений, ни заложники, ни Костик не обращали внимания на то, что происходит вокруг. А если бы посмотрели по сторонам, то обязательно увидели бы огромную тень, скользнувшую по стене туннеля и растворившуюся во тьме…

…Гром с Иркутом прошли по узкому темному проходу. Впереди виднелся тусклый свет. Подойдя поближе, они увидели горящую лампочку, освещающую металлическую дверь с двумя запорами — сверху и снизу, как в бомбоубежищах.

Иркут вопросительно посмотрел на Грома. Тот кивнул в ответ на невысказанный вопрос. Иркут откинул запоры и открыл дверь. Как ни странно, она подалась без скрежета, словно петли были недавно смазаны.

Оба бандита вошли в просторную комнату. Пол был застелен грязной бумагой. Слева в углу стоял электрический наждак. На стене виднелся кровавый отпечаток, словно кто-то провел по ней огромной окровавленной ладонью.

К противоположной стене была прислонена лом-лапа для выдергивания костылей из шпал. Рядом громоздились рельсоносцы. В другую стену было вбито несколько костылей. В одном из углов стояли допотопное кресло и столь же древний стол. В другом возвышался, как трон, грязный унитаз.

Гром подошел к металлическому шкафу и направил луч фонаря на приклеенную к дверце фотографию. Она была старая, пожелтевшая от времени. На снимке в два ряда стояли мужчины, а над ними колыхалось полотнище с надписью: «Победители соцсоревнования Мосметростроя. Москва, июнь, 1985 г.»

Во втором ряду выделялся человек огромного роста, но на его лицо падала тень от полотнища, и черт было не разобрать.

Иркут тоже подошел и посмотрел на фотографию. Ткнул пальцем в цифру «1985» и посмотрел на Грома. Тот кивнул.

Отойдя от железного шкафа, они подошли к широкому столу. На нем стояло несколько банок с прозрачной жидкостью. Рядом лежал большой шприц, валялись несколько использованных иголок.

Однако внимание Иркута привлек совсем другой предмет. Какой-то металлический инструмент, напоминающий дозатор мороженого. Иркут взял его и осмотрел. Край инструмента был остро заточен. Иркут показал глазами на наждак, и Гром снова кивнул.

Иркут тихо сказал Грому на ухо:

— Не похоже на простой бомжатник.

Гром усмехнулся, взял со стола банку, понюхал жидкость и снова поставил на стол. Затем подошел к груде одежды, сваленной в углу. Небрежно разгреб ее ногой, и вот тут-то лицо его вытянулось.

Иркут тем временем вернулся к металлическому шкафу и взялся за ручку дверцы, намереваясь ее открыть.

— Иркут, иди сюда, — негромко позвал Гром.

Иркут отошел от шкафа, так и не открыв его, и подошел к другу, застывшему у ниши в стене, которая открылась под ворохом одежды. В нише на полу стояли литровые банки с желтоватой жидкостью, доверху наполненные человеческими глазами.

Иркут судорожно сглотнул слюну, поднял взгляд на стену и в ужасе отшатнулся.

— Гром! — сказал он, показывая пальцем на стену.

Гром посмотрел на стену и, попятившись назад, машинально выставил перед собой пистолет. На стене, к костылю, намертво вбитому в стену, за шею была подвешена мумия человека в светлом костюме, белой рубашке и черном галстуке. Открытые глаза мумии — совершенно живые! — пристально смотрели на незваных гостей. На сухом коричневом лице эти живые влажные глаза смотрелись особенно жутко.

Гром осторожно приблизился к мумии, ткнул в ногу пистолетом и тут же нацелил пистолет ей в голову. Мумия осталась неподвижна. Она по-прежнему смотрела на них живыми, полными страдания глазами.

— Что это за гадость? — тихо спросил Иркут.

Гром протянул руку и осторожно прикоснулся пальцами к открытому глазу мумии.

— Настоящий, — прошептал он.

Иркут нахмурился.

— Не нравится мне это, — глухо проговорил он. — Даю голову на отсечение, что эти глазки еще вчера плавали в банке.

— Не знаю, чье это логово, но знаю, что отсюда надо поскорее убираться, — произнес Гром.

За спиной у бойцов раздался шорох. Они обернулись и вскинули пистолеты на звук. У двери стояла перепуганная Катя.

— Ты что здесь делаешь? — недовольно и вместе с тем облегченно спросил Гром.

— Меня Костя за вами послал, — сообщила девушка. — А что тут такое? — Она пробежала взглядом по комнате, увидела стоящие в нише банки и прищурилась. — Что там?

Вдруг глаза ее расширились от ужаса.

— Это ведь…

— Надо убираться отсюда, — повторил Гром. Он быстро подошел к Кате, взял ее за плечи и, развернув, подтолкнул к выходу.

Иркут вышел из логова последним. Прикрыл за собой дверь, покосился на надпись «Путевой обходчик» и мрачно усмехнулся.

— Гром, чё там? — нетерпеливо спросил Костя.

— Сваливаем, — коротко ответил Гром.

— А куда?

Ответ Грома был таким же коротким:

— Идем, как шли.

Костя упрямо набычился:

— Слышь, Гром, я не согласен. Мне кажется, мы должны вернуться, — неуверенно добавил он. — Впереди засада может быть.

Гром остановился рядом с Костей и подозрительно на него посмотрел:

— С чего ты взял?

— Чувствую. — Худое лицо Кости нервно дернулось. — Давай двинем назад. Там хоть выход знаем. Переждем на крайняк.

За спиной раздался тихий смех, а затем хриплый голос старшего сержанта насмешливо произнес:

— Ну вы, ребята, попали.

— Ах, ты… — Костя едва не задохнулся от ярости.

Гром положил ему на плечо тяжелую руку и спокойно сказал:

— Что ж, обратно так обратно.

Два рослых парня сидели на скамейке и с настороженным любопытством смотрели на подошедшего мужчину.

— Здравствуйте! Я капитан Семенов из уголовного розыска, — представился мужчина и, приветливо улыбнувшись, протянул молодым людям ладонь для рукопожатия.

Однако парни не спешили здороваться. Они посмотрели сперва на руку капитана, потом перевели взгляды на его круглую физиономию и усмехнулись — причем проделали это почти синхронно.

Капитан опустил руку и нахмурился.

— Мне вас порекомендовали как лучших диггеров Москвы, — сказал он, переходя на сугубо деловой тон. — Не знаю, так ли это, но если так — вы мне нужны.

Парни переглянулись. Один из них, тот, что с бородкой, небрежно поинтересовался:

— И зачем уголовному розыску понадобились диггеры? Хотите, чтоб мы устроили вам бесплатную экскурсию по подземным лабиринтам Москвы?

— Что-то вроде этого, — кивнул капитан. Парни насмешливо переглянулись, и он поспешно добавил: — Если, конечно, у вас найдется свободное время.

— Как, Андрюх? — поинтересовался бородатый у своего приятеля — тощего вялого парня с сонным взглядом. — Поможем нашей доблестной милиции?

— Даже не знаю, стоит ли, — отозвался тот.

— Да ты что, Андрюх! — в притворном возмущении округлил глаза бородач. — Они ведь классные ребята! Они защищают наш с тобой покой и сон! И делают это с утра до вечера.

— Я не сплю днем, — отрезал тощий.

— Так ведь они и ночью защищают! — откликнулся бородатый. — Про них даже песню сочинили. «Наша служба и опасна, и трудна. И на первый взгляд, наверно, не нужна». Помнишь?

— Она и на второй взгляд не очень, — так же небрежно и вяло заметил диггер.

Скулы капитана побелели.

— Может, хватит паясничать? — жестко спросил он.

Бородатый окинул его низкорослую фигуру презрительным взглядом и сказал, надменно оттопырив губу:

— А ты на меня голос не повышай, капитан. Я тебе денег не должен. Хочешь, чтобы мы полезли под землю, будь с нами ласков и предупредителен.

— Точно, — подтвердил тощий. — Ты нас сначала накорми, напои, в баньку своди. А там мы, может быть, и подумаем — помогать тебе или нет.

Бородатый хихикнул и продекламировал, подражая голосу известного телеведущего:

— По инициативе столичных властей диггерам отныне запрещено спускаться под землю без специального разрешения префектов и городских бюрократов. Так что, гуляй, капитан! — добавил он глумливо.

Капитан Семенов едва не задохнулся от негодования. С таким наглым молодняком он еще не сталкивался. «Куда катится этот мир! — с возмущением подумал капитан. — Они ведь вдвое моложе меня!»

— Так как, капитан? — насмешливо поинтересовался тощий. — Будешь с нами ласков?

Несколько секунд Семенов молчал. Потом, усилием воли подавив в себе желание намылить наглым парням шеи, усмехнулся и сказал:

— Если согласитесь, угощу вас черным кофе и бутербродами.

Парни переглянулись.

— А он ничего, — сказал тощий.

— Наш человек, — подтвердил, кивнув, бородатый.

Они перевели взгляды на капитана Семенова.

— Хорошо, капитан, — сказал бородатый диггер. — Мы принимаем твое приглашение. Но если обманешь насчет кофе — пеняй на себя.

Взгляд у капитана Семенова был полон скепсиса.

— Сергей, Андрей, — обратился он к диггерам, — скажите на милость, какого черта вам понадобились гидрокостюмы?

— А под землей иначе нельзя, — ответил бородатый Сергей. — Там ведь много подводных рек. Течение охрененное. К тому же вода в любой момент может подняться.

Спецназовцы принялись натягивать на себя гидрокостюмы. Зрелище было довольно забавное. По крайней мере, диггеры забавлялись от души.

— Вы точно хорошие диггеры? — с сомнением в голосе поинтересовался один из спецназовцев.

Бородатый усмехнулся:

— Лучшие, старик. Лучшие!

— Нас двоих при каждом чепэ вызывают, — заметил тощий. — Пожары, разрывы коммуникаций. Появляется на пороге человек от Шойгу и говорит: «Выручайте, братцы! Без вас никак!»

— Точняк, — подтвердил Сергей. — А мы и соглашаемся. Как откажешь, когда сам Шойгу просит!

Парни переглянулись и захихикали.

— Ну а если серьезно? — заговорил с ними спецназовец-старлей. — Что нам может угрожать?

— Если будете слушаться нас, то ничего, — ответил тощий.

А бородатый вдруг сделал озабоченное лицо и сказал:

— Есть одна вещь… Под землей часто бывает такой странный звук… Даже не знаю, как объяснить. Андрюх, объясни ты.

— Про звук-то? Хм… — Лицо тощего парня впервые стадо серьезным. — Да, звук неприятный, — нехотя признал он. — Как будто по туннелю к тебе что-то огромное приближается. И все это в полной темноте, за пределами луча фонаря.

— Именно, — поддакнул бородатый. — Так что, ребятки, если услышите что-нибудь этакое, не испачкайте штанишки.

— А откуда этот звук? — поинтересовался капитан Семенов.

Парни переглянулись.

— А кто ж его знает, — хмыкнув, ответил бородатый. — Там много всего. Где-то поезда метро бегают, машины наверху жужжат, дома оседают, реки журчат. Вот все это и сливается… А в темноте всегда кажется, что звук этот к тебе приближается, хотя на самом деле это не так. Андрюх, подтверди.

— Точняк, — подтвердил Андрей. — Просто слуховой обман. Не обращайте внимания.

— А если боитесь, глотните тазепама, — посоветовал бородатый. — По крайней мере, сохраните штанишки сухими.

— Ну, ты, — сурово произнес один из спецназовцев. — Не больно-то резвись.

— А я и не резвлюсь. Я правду говорю. Под землей вам все время будет казаться, что кто-то следит за вами, ходит вокруг да около. Наклоняется из темноты к лицу. Так вы на это не обращайте внимания. Иначе инфаркт вам обеспечен.

— Или перестреляете друг дружку с перепугу, — подтвердил тощий диггер. — Ну ладно. Хватит трепа. Все переоделись?

— Все, — ответил старлей.

— Тогда пошли.

Шли гуськом. Спецназовцы тревожно вглядывались в темноту сквозь приборы ночного видения.

— Давай-давай, пехота! — насмешливо крикнул им Сергей. — Кто потеряет задницу — искать не станем.

— За своей задницей лучше следи, — угрюмо отозвался старлей. И тихо добавил: — Пока я тебе ее не отстрелил.

— Берегите ножки! — снова крикнул диггер. — Сейчас будет влажновато.

Под ногами зачавкала какая-то жижа. Спецназовцы продвигались в глубь подземелья, воды становилось все больше и больше. Сначала она дошла до щиколоток, а затем поглотила и колени.

— Ну как, пехота? — осведомился бородатый диггер, высвечивая фонарем дорогу. — Никто не потерялся? Глядите, чтобы под водой вас никто не цапнул. Здесь много крокодилов.

Диггеры рассмеялись. Спецназовцы недовольно закряхтели. Бравые парни не привыкли к подобному обращению и с удовольствием размазали бы глумливых диггеров по стенке, но вынуждены были терпеть. Они были чужаками на этой территории.

Минут через двадцать диггеры остановились, и один из них скомандовал:

— Ну все, бойцы, привал!

— Как привал? — не понял старлей. — Мы же только что вышли.

Бородатый посветил на старлея фонарем и сказал:

— Не знаю, как ты, командир, а я сегодня еще не завтракал.

Старлей нахмурился и посмотрел по сторонам.

— Где же тут завтракать? — недоуменно спросил он. — Тут ведь везде вода.

— Везде да не везде. Ну-ка, Андрюх, давай покажем этим ребятишкам, как завтракают диггеры!

Диггеры высветили на стене глубокую нишу и дружно туда запрыгнули. Места хватило только для двоих. Спецназовцы остались стоять по колено в воде.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал бородатый диггер. — Теперь мы быстренько перекусим и пойдем дальше.

— А потом перекусить нельзя? — осведомился старлей.

Андрей покачал головой:

— Нет. Под землей нельзя спешить. А мы с Сержем всегда, когда спускаемся под землю, устраиваем маленький пикник. Это такая традиция, и ее нельзя нарушать.

— Нарушишь традицию — быть беде, — подтвердил бородатый.

Тощий достал из прорезиненного рюкзака сверток с бутербродами и две банки пива. И диггеры как ни в чем не бывало принялись жевать бутерброды и запивать их пивом, даже не взглянув на мокнущих в воде спецназовцев.

— Эй, — тихо, но с угрозой в голосе, окликнул их старлей. — Вы что, с ума сошли? Что это еще за театр?

— Это не театр, — ответил тощий, — это пикник.

— Пикник на обочине, — скаламбурил бородатый и хохотнул.

Старлей обернулся и посмотрел на угрюмые злые лица спецназовцев. «Еще минута, и мои парни их разорвут», — подумал он. А вслух сказал, обращаясь к диггерам:

— Вы сильно рискуете, пацаны. У моих ребят нервы не железные.

— Да ну? — нагло осведомился тощий. — И что вы нам сделаете? Переломаете ноги?

— Если дойдет до этого, я сделаю это с удовольствием, — честно ответил старлей.

Диггеры усмехнулись.

— А вы сумеете найти дорогу назад? — спокойно спросил Андрей. — Нет? Ну а если нет, то стойте и потейте. — Он показал своему товарищу на мокнущих в воде спецназовцев и насмешливо произнес: — Полюбуйся, Серж, — менты в дерьме. Нечасто такое увидишь, да?

— И не говори, — подтвердил бородатый. — Обычно они нас стараются в дерьмо загнать. Ничего, пусть постоят, подумают.

— Кстати, ребята, — сказал тощий, обращаясь к спецназовцам, — рекламная акция окончена.

— Какая рекламная акция? — не понял старлей.

— Ну как же, мы вас довели до коллектора? Довели. Сделали это бесплатно? Бесплатно.

— И что? — не понял старлей.

— А то, что это была рекламная акция, — с ухмылкой сообщил бородатый. — Теперь, если хотите, чтобы мы вели вас дальше, платите деньги.

У спецназовцев вытянулись лица.

— То есть как это? — не понял старлей.

— А вот так. Мы на шару корячиться не подписывались. Мы на вас свое время тратим, а оно денег стоит.

— И сил, — добавил бородатый, отхлебнув пива. — Я бы мог эти силы на что-нибудь полезное потратить.

Старлей прищурил светлые глаза.

— Сколько же вы хотите? — глухо спросил он.

— По штуке баксов на рыло, — ответил тощий диггер. — Это будет справедливо.

— Точняк, Андрюх, — подтвердил бородатый. — За меньшее я и с дивана не встану.

Тощий насмешливо посмотрел на старлея и сказал:

— Так что, думай, братишка. Решай. Платишь деньги — идем вперед. Нет — возвращаемся назад.

— А пока думаешь, мы перекусим, — заявил бородатый, подмигнув тощему.

И диггеры снова принялись за свои бутерброды.

Старлей снял с пояса рацию.

— Семенов, твои диггеры требуют плату! — рявкнул он в шуршащий микрофон рации.

— Что? Какую плату?

— Штука баксов на рыло!

— Это что, шутка? — пробился сквозь шуршание рации недоуменный голос капитана Семенова.

— Нет. Это всерьез!

Последовала пауза. Затем далекий, нечеткий, смазанный помехами голос Семенова произнес:

— Денег нет и не будет. Так им и передай.

Старлей повесил рацию на пояс и повернулся к диггерам:

— Денег не будет, — сухо сказал он. — Придется вам поработать бесплатно.

— Пусть твои парни бесплатно работают, — пробурчал с набитым ртом бородатый диггер. — А мы не скот.

Диггеры переглянулись, отсалютовали друг другу алюминиевыми банками и, ухмыляясь, отхлебнули по глотку.

Один из спецназовцев, хмурый парень с плоским носом, подошел к старлею и прошептал ему на ухо:

— Старлей, эти щенки над нами издеваются.

— Вижу, — хмуро ответил тот. — А что я могу сделать? Без них мы заблудимся.

Спецназовец помолчал, обдумывая ситуацию, потом сказал:

— Можно я с ними поговорю?

Старлей пристально на него посмотрел. Потом пожал плечами:

— Валяй. Только не слишком.

— Не бойся, все будет оʼкей.

Спецназовец подошел к жующим диггерам.

Бородатый оглянулся и насмешливо спросил:

— Что, браток, тоже хочешь? Извини, но для тебя ланч не предусмотрен. Ланч только для белых людей. А для тебя…

Спецназовец, ни слова не говоря, протянул руку и схватил парня за нижнюю губу.

— А-а… — взвыл тот.

— Знаю, это очень больно, — сказал спецназовец. — А теперь слушай меня внимательно, парень: мы сюда пришли не в игры играть. Не знаю, чем тебя достали менты, если честно, мне на это плевать. Но если ты еще раз позволишь себе хоть одну хамскую реплику, я оторву тебе губу. Даю слово. Ты мне веришь?

— Верю, — простонал бородатый диггер. Из глаз его потекли слезы.

— Вот и молодец.

Спецназовец отпустил бородатого и повернулся к тощему. Тот сидел с хмурым видом.

— Ну? — спросил спецназовец. — С тобой тоже нужно провести воспитательную работу, или ты уже выучил урок?

— Я все выучил, — ответил тощий. Он был бледен и напряжен.

Спецназовец посветил ему в лицо фонарем и сказал:

— Тогда повтори.

— Если мы будем хамить, вы нас изуродуете, — угрюмо отозвался тощий.

Спецназовец улыбнулся:

— Молодец, понял.

— А я всегда был понятлив, — тихо проговорил тощий, глядя на спецназовца ненавидящим взглядом.

— Верю. А теперь, пацаны, слазьте со своего шестка — и вперед. У нас мало времени.

Спецназовец повернулся к старлею, подмигнул и, взбивая ногами воду, занял свое место в шеренге.

Диггеры выбрались из ниши и надели рюкзаки.

— Идите прямо за нами. Никуда не сворачивая, — сказал тощий. — Если потеряетесь — ваши проблемы.

Диггеры повернулись, включили фонари и зашагали вперед. На этот раз молча и гораздо резвее, чем прежде.

Путь назад оказался не таким легким, как можно было предположить. Группа то и дело сбивалась с дороги. Девушки смертельно устали. Да и старший сержант Пахомов тоже. С момента похищения заложники передвигались только со связанными руками, и это здорово их вымотало.

Первой не выдержала Катя:

— Все, — заявила она, останавливаясь. — Я больше не могу. Идите куда хотите, а я останусь здесь.

— Дура, — спокойно сказал ей Гром. — Думаешь, одной будет легче?

— Одну тебя здесь в пять минут крокодильчики обглодают, — глупо пошутил Костя.

— С твоим шизанутым чувством юмора тебе лучше не вылазить, — ядовито ответила Катя. Она хотела сесть, но Ольга ей не дала.

— Кать, надо идти, — жалобно проговорила она. — Пропадешь здесь одна.

— Да что вы меня лечите! Я сама знаю, что мне делать. Я устала, я хочу посидеть. И вообще, я в туалет хочу!

— Садись прямо здесь, мы подождем, — сказал Гром.

Катя скорчила гримасу:

— У меня при вас не получится.

— Давайте я ее провожу! — предложила Ольга и взяла подругу за плечо. — Мы отойдем всего на десять метров. Давайте, а?

Гром пожал могучими плечами и небрежно согласился:

— Черт с вами, только быстрее.

Ольга и Катя двинулись к пандусу, где заметили темную нишу.

— Все, дальше я сама. — Катя зашла за пандус. Расположившись за пандусом, она сняла трусики и присела.

— Ты там в порядке? — спросила Ольга.

— Теперь да, — блаженно произнесла Катя.

Сделав свои дела, Катя встала и вдруг почувствовала что-то на своем плече. Она машинально повернулась и… оцепенела. Возле самого лица она увидела мужской ботинок. Да не просто ботинок. В ботинке была… нога!

Катя оттолкнула от себя ногу и отчаянно завизжала. Ольга выскочила из-за пандуса и застыла в ужасе. Не прошло и двух секунд, как возле них стоял Гром. На щеках его играл румянец, глаза бешено блестели.

— Что? — спросил он.

Катя, всхлипывая, ткнула пальцем в темноту. Гром и присоединившийся к нему Иркут посветили фонарями. На стене, в полутора метрах от пола, на старом кабеле висел человек.

— Шплинт! — крикнул Костя, подбегая к нему. — Шплинт, что с тобой?

Костя схватил Шплинта за руку и вгляделся в его лицо.

— Шплинт, ты… — Вдруг Костя осекся и выпустил руку Шплинта. — Глаза… — в ужасе прошептал он. — Его глаза.

Гром и Иркут подошли поближе и посветили диггеру в лицо. На месте глаз у того зияли две кроваво-черные дыры. Костя протянул руку и осторожно взял приятеля за подбородок. Приподнял ему голову и сказал дрожащим голосом:

— Шплинт, ты жив? Шплинт! Да что же это такое?!

Шплинт вдруг дернулся так, что Катя и Ольга вновь взвизгнули от неожиданности.

— Шплинт! — крикнул Костя. — Шплинт, ты жив?

Рот Шплинта открылся, и губы медленно зашевелились. Он явно пытался что-то сказать, но рот его был забит сгустками крови, и вместо слов донеслось лишь какое-то невнятное бульканье. Костя схватил приятеля за грудки и хорошенько тряхнул.

— Шплинт!

— Сва… ли… — прохрипел тот и закашлялся.

— Что? — спросил Костя. — Что ты хочешь сказать?

— Сва-ли… те быст… ей.

— Куда сваливать? В какую сторону? Где выход?

Шплинт снова попытался что-то сказать, но не смог.

— Куда нам идти, братан? — крикнул Костя приятелю в самое ухо.

Голова Шплинта упала на грудь. Костя еще несколько раз тряхнул его, но Иркут отодвинул Костю в сторону, протянул руку и прижал пальцы к окровавленной шее диггера. Затем повернулся и коротко бросил:

— Он умер.

Гром, держа пистолет на изготовку, посветил фонарем по сторонам.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил он Иркута.

— Лучше не спрашивай, — ответил тот. Говорил он спокойно, но по побледневшему лицу друга Гром понял, что Иркут напуган. Гром еще никогда не видел его таким. На душе у него сделалось тяжело.

— Догадываешься, где его глаза? — тихо спросил Иркута Гром.

Тот лишь мрачно усмехнулся в ответ.

Костя опустился на землю и обхватил голову руками.

— Шплинта убили, — запричитал он таким голосом, словно сам не верил тому, что говорил. — Убили. — Он поднял голову и посмотрел на Грома: — Какого черта кому-то понадобилось вырывать ему глаза?

— Кто бы знал, — ответил Гром.

— Как думаешь, кто это? Ведь не менты, Гром? Это ведь не менты?

Иркут снова посветил фонарем по сторонам и тихо проговорил:

— Уж лучше бы менты.

— Я знаю, — затараторил вдруг Костя, — это бомжи. Я читал про такое в газете. Они сбиваются в стаи и охотятся в метро на запоздавших пассажиров. Мне один чувак рассказывал. Он как-то возвращался на последней электричке, уснул и проехал свою станцию. Проснулся уже в депо. Вокруг темнота, ни хрена не понять. А по стенам прыгают какие-то тени. Короче, это были бомжи. Они там, под землей, живут. И жрут людей. Мой кореш еле ноги унес!

Гром вполуха выслушал всю эту белиберду, усмехнулся и сказал:

— Нет, чувак, это не бомжи. Бомжи не подвесят мотоцикл к потолку, не вырежут человеку глаза живьем. Тут что-то другое.

Девушки за его спиной заплакали. Гром посмотрел на них, крякнул и поправил на плече сумку с деньгами.

— Надо идти, — сказал он. — До выхода не так далеко. Минут через двадцать выберемся на поверхность.

…Однако прошло двадцать минут, а они все еще брели по туннелю. Под ногами чавкала грязь, по стенам сочилась вода. На некоторых участках туннеля горело служебное освещение, другие были погружены во мрак. Наконец грабители и их заложники миновали огромные створки открытых ворот. Впереди замерцал свет.

— Там хорошее освещение, — сказал спутникам Гром. — Идти будет полегче. Давайте поднажмем.

Все ускорили шаг, радуясь свету. Однако еще минут через пять энтузиазм поутих. Туннель закончился тупиком.

— Мы здесь умрем, — простонала вдруг Катя. — Мы не найдем выхода.

— Тише ты, дура! — рявкнул на нее Костя. — Только и знаешь, что каркать!

Никто из группы не заметил, как огромные створки за их спинами начали медленно закрываться. Вздрогнули они, лишь услышав оглушительный лязг. Девушки закричали, и на этот раз Костя не затыкал им рты, потому что сам был жутко напуган. Гром и Иркут обернулись на шум, направили фонари на железные створки.

— Да что же это… — простонал Пахомов и кинулся к воротам.

Добежав до ворот, он принялся в отчаянии лупить по ним кулаками.

— Откройте! — кричал старший сержант. — Откройте, слышите!

Подбежавший Иркут отшвырнул Пахомова от ворот. Потом толкнул их пару раз и, поняв, что усилия бесполезны, принялся тщательно осматривать. Подошел Гром. Посмотрел в щель между створками и тут же отпрянул. Затем с величайшей осторожностью заглянул еще раз.

— Что там? — спросил Иркут. — Увидел что-нибудь?

— Чью-то тень. Но не разглядел, кто это.

Один за другим вся группа подтянулась к захлопнувшимся воротам.

— Это ловушка, — в отчаянии проговорила Катя. — Нас поймали в ловушку. Как мышей.

Иркут посмотрел на Грома и спокойно заметил:

— А ведь девчонка права. Действительно смахивает на мышеловку.

— И что было сыром? — осведомился Гром.

Иркут махнул в сторону туннеля:

— Служебное освещение. Мы бросились на свет, как жуки на свечу. И забыли об осторожности. — Иркут снова ощупал ворота и предложил: — Давай грохнем их гранатой.

— Успеется.

Гром достал зажигалку и выщелкнул огонь. Язычок пламени отклонился в сторону от дверей. Гром потушил зажигалку и отвел Иркута в сторону. С минуту они о чем-то беседовали шепотом, причем говорил в основном Гром, а Иркут, соглашаясь, кивал.

Потом они вернулись к остальным.

— Слушайте меня внимательно, — обратился к ним Гром тихим голосом. — Вы идите вперед. «Громко» идите. А мы подождем здесь и покараулим ворота. — Гром посмотрел на Костю и добавил: — Проконтролируй, чтоб все было в порядке.

— О’кей, — кивнул тот.

Оба бандита отошли к стенам и взяли оружие на изготовку.

— Давайте, — громким шепотом скомандовал Гром.

— Чего стоим, потопали! — рявкнул на заложников Костя и погнал их по туннелю, как пастух — отару овец.

— Только вперед, прямо идем, — приговаривал он. — И топаем погромче.

Группа шумно уходила в глубь туннеля.

Иркут и Гром тем временем прильнули к стенам и не сводили глаз с железных створок ворот. Ждать пришлось недолго. Не успели Костя и заложники отойти метров на двадцать, как за воротами послышались шаги.

«Давай, — думал Гром, напряженно вглядываясь в полумрак туннеля. — Открой ворота и покажи нам свое личико. Давно пора познакомиться. Только открой, а дальше я все сделаю сам. Давай же… Вот увидишь, тебе понравится».

Шаги затихли, но затем снова зазвучали — причем гораздо явственнее, чем прежде. Иркут, прижавшись к стене и сжимая в руках два автоматических пистолета, направил стволы на ворота.

«Только покажись», — думал он, чувствуя приятное волнение.

Крик, донесшийся из глубины туннеля, застал их врасплох. Гром и Иркут «отлипли» от стен и растерянно обернулись на крик.

— Гром, там какая-то лажа, — сказал Иркут.

— Слышу. Айда к ним!

— А как же ворота?

— К черту ворота.

Они побежали на крик, все больше удаляясь от закрытых ворот.

Ольга стояла у ниши и с ужасом всматривалась в глубь туннеля. Губы ее тряслись. Она что-то бессвязно шептала.

За спиной у нее возник Костя.

— Что за вопль? — грубо спросил он. — Чего ты там высматриваешь?

— Там… там… — продолжала бормотать Ольга.

— Чего там? Язык проглотила?

— Там кто-то был, — выговорила наконец Ольга.

Костя, положив руку на спусковой крючок автомата, всмотрелся во тьму.

— Нет там никого, — буркнул он и нервно облизнул губы. — Пусто, как в твоей башке.

К ним подошли Пахомов и Катя.

— Оля, ты действительно видела кого-то? — тихим, дрожащим от страха и усталости голосом спросила Катя.

Ольга кивнула. Катя, увидев, какое испуганное у нее лицо, сама побледнела.

— Блин, инфаркт тут с вами получишь, — досадливо проговорил Костя. Он тоже выглядел неважно — бледный, с темными кругами под глазами, напряженный и испуганный.

Сзади послышались мягкие шаги. Гром выскользнул из тьмы и спросил:

— Кто кричал?

— Это Ольга. Она кого-то видела, — сообщила Катя.

— Понятно. Ольга, — спокойно обратился он к перепуганной девушке, — кого ты видела?

Невозмутимый голос Грома вкупе с его мощной комплекцией слегка успокоили девушку.

— Не знаю, — ответила она. — Но там точно кто-то был. Я видела тень. Большую тень.

Гром достал из кармана зажигалку и чиркнул колесиком, высекая пламя. Вспыхнувший язычок огня склонился в сторону туннеля.

— Не думаю, что туда надо идти, — мрачно произнес Костя.

Гром метнул в него грозный взгляд и рявкнул:

— Тебя кто спрашивает?

На худых скулах Кости заиграли желваки, но он сдержался и ничего не ответил. Гром повернулся к Иркуту:

— Иркут, на тебе по-прежнему разведка. Вперед! А ты, — снова обратился он к Косте, — отвечаешь за пленных.

— Чего с ними сделается, с этими пленными, — тихо огрызнулся Костя.

Иркут посмотрел на него прищурившись, затем усмехнулся и зашагал в темноту туннеля.