Наутро Томас не мог ступить на ногу и приготовил завтрак для себя и для Мёффе, прыгая на одной ноге. Надо было послушаться ее совета и приложить к коленке лед, а он завалился спать. Колено распухло так, будто внутри был теннисный мяч. Единственный плюс этой истории состоял в том, что больное колено отвлекало от головы, которая гудела после вчерашней выпивки. Томас хотел выключить транзисторный радиоприемник, чтобы не болтал, но тут «The News» заиграли старый хит «I want a new Drug», и Томас оставил приемник включенным и даже сам подпевал Хьюи Льюису. В каюте стало жарко, как в печке, поэтому он вышел на палубу и расположился там с чашкой кофе и кипой распечатанных Эдуардо отчетов. Томас хотел его поблагодарить, но, судя по закрытой двери каюты, тот уже ушел в редакцию.

Томас стал просматривать бумаги, чтобы понять, к какой дате относятся последние записи Беньямина, но увидел, что Беньямин примерно на середине задания то ли стал забывать ставить даты, то ли решил, что это уже не важно. Последняя часть дневника больше походила на случайные заметки, а текст принял прямо-таки маниакальный характер; некоторые места в нем казались бессмыслицей, они уже совершенно не напоминали те деловитые отчеты, которые он писал вначале. Теперь тут можно было встретить рассуждения о жизни и Евангелиях, о геенне огненной и Судном дне. О Судном дне речь заходила особенно часто:

И солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, а на земле люди будут охвачены страхом и в ужасе будут прислушиваться к шуму морских волн и прибоя. Люди будут изнывать от страха и ужаса перед напастями, обрушившимися на землю, ибо силы небесные поколеблются. И увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках с силою и славою великой.

Попадались хвалы, возносимые Господу и его избранникам, и высказывания, прославляющие Якоба Месмера как истинного Учителя.

Ибо мы славим удачу, что нам выпало счастье следовать заветам Господним. Мы смиренно благодарим Его за милость, которую Он нам даровал. Мы склоняемся перед нашим пастырем. Благодарим Тебя, Ягве, что Ты послал нам Якоба Месмера, указавшего нам путь в Гефсиманию. Мы славим Господа. Аллилуйя! Благодарим Его, что сделал нас избранниками Божиими.

Томасу было трудно представить, что начало отчета и эти строки написаны одним и тем же человеком. Он пытался понять, отчего так радикально изменились взгляды Беньямина, какие события могли на него повлиять? Изменение личности Беньямина производило тревожное и даже пугающее впечатление. Томас пролистал страницы назад и увидел, что в последний раз Беньямин удосужился проставить дату за несколько месяцев до пожара. Эти страницы были написаны ясным деловым стилем, как и начало отчета. Здесь Беньямин писал, что после нескольких недель занятий курсисты лучше узнали друг друга и больше между собой сблизились. Хотя наставники и внушали, что прежняя жизнь, которую они вели до вступления в общину, не имеет значения, но за уборкой или за работой в саду между ними сами собой завязывались разговоры, из которых можно было многое узнать о товарищах. Поэтому Беньямин начал записывать то, что ему удавалось услышать о прошлом сокурсников. Несколько молодых девушек были из крепких христианских семей, и их вступление в общину «Избранников Божиих», по-видимому, произошло под влиянием юношеского бунтарства против традиционного уклада. Некоторые курсисты перешли из других религиозных организаций в поисках новых идей и страстно мечтали о встрече с Якобом Месмером. Других Беньямин называл «беженцами». Эти, как правило, приходили в общину после того, как потерпел крушение их брак, или спасаясь от насилия, от издевательств и тяжких переживаний, как, например, одноногий Патрик. Патрик вернулся после службы в Гильменде с сильным посттравматическим синдромом. К счастью для себя, на станции метро «Дюссегорд» он вовремя обрел Иисуса. Иначе в следующую секунду он прыгнул бы под колеса поезда линии Б, направлявшегося в Хейре-Тоструп.

«Иисус меня спас пинком, так что у меня подломились ноги – живая и алюминиевая, и я растянулся на перроне, а не то бросился бы под поезд, и привет, – сказал он и добавил: – Понимаешь? Иисус может дать пинка в зад».

Написал Беньямин и о Лизе, которая после их совместных приключений в Эстербро прониклась к нему доверием и начала рассказывать о своей жизни. Она поведала ему о том, что не раз лежала в Нордванге, и показала руки: все предплечья были исполосованы белыми поперечными шрамами.

«Географическая карта тех кошмаров, через которые я прошла в юности» – так выразилась об этом она сама в разговоре с Беньямином. Сейчас таблетки, которыми она раньше травилась, и бритвы были заброшены, вместо них она выбрала жизнь с Иисусом.

В своем отчете Беньямин написал, что Лиза и некоторые другие члены общины начали расспрашивать о его прошлом. Он отвечал неопределенно, что, мол, бывало порой нелегко, но теперь, слава Богу, пришел к вере. Настойчивее всех, по словам Беньямина, приставал с вопросами Патрик, который после его уклончивых ответов насторожился и, вероятно, поставил об этом в известность преподавателей, потому что те тоже принялись выспрашивать Беньямина о его жизни, интересуясь, какие причины привели его в общину. Беньямин себя не выдал, но, как он добавил в отчете, ему стало трудно держаться как ни в чем не бывало, так как он стал бояться разоблачения, тем более что сам чувствовал себя подлецом. Это слово, писал Беньямин, Лиза употребляла, говоря о своем бывшем возлюбленном, который ей изменил и украл все деньги с ее дан-карты.

Паранойя в руководстве «Избранников» не утихала, потому что в утренних газетах снова появились какие-то статейки. Беньямин не указывал в своем отчете названия этих газет, но описал случай, когда он, приехав на велосипеде к началу занятий, застал в палисаднике несколько преподавателей, громко пререкавшихся с незнакомым журналистом и сопровождавшим его фотографом. Журналист все время повторял одни и те же вопросы: добровольно ли здесь находятся люди? Могут ли они прокомментировать слухи о манипулировании сознанием? И где глава общины – Якоб Месмер? Стычка кончилась тем, что журналиста и фотографа вытолкали из сада. Статейки в газетах привели к тому, что община потеряла часть своих членов. Причем не только в отделении на Бельгиенсгаде, но и в других центрах по всей стране. Бывший член национальной сборной по футболу, которого Беньямин видел на предыдущих собраниях, ушел из общины и критически высказался о ней в печати, назвав сектой. Якоба Месмера он называл «опасным демагогом и эксплуататором, играющим на человеческих слабостях». На следующем собрании община помолилась за футболиста, «который не ведает, что творит».

Через несколько страниц Беньямин сообщал, что, как ему стало известно, в Ютландии и на Фюне закрылось еще несколько центров «Избранников Божиих». В это время в общине распространился слух, что в ближайшее время ожидается возвращение Якоба Месмера, а вскоре руководство созвало членов общины на собрание для того, чтобы сделать важное сообщение. Оказалось, что Якоб Месмер действительно скоро прибудет в центр на Бельгиенсгаде и нужно подготовить ему достойную встречу. Беньямин описывал, какую эйфорию вызвало это известие и что в последовавшие дни в общине стали меньше вспоминать заветы святых апостолов, а все больше говорили о возвращении Якоба Месмера. Беньямин особенно подробно описывал, как оживилась Лиза, узнав о предстоящем появлении Месмера. Она не только выступала главной заводилой на репетициях хора и занималась отбором песен, которые будут исполняться в его честь, но удивила всех тем, что сделала новую прическу и покрасила волосы. Хотя Беньямин рассказывал об этом в нейтральном тоне, в его словах все же проскальзывало что-то похожее на ревность.

Сегодня он появился. Прибыл Якоб Месмер. На заднем сиденье черного «ауди». Он довольно плотного сложения. Белая рубашка и белые брюки. Много улыбается. Всем нам пожал руки, как будто мы дипломаты, собравшиеся для торжественной встречи. Рукопожатие у него крепкое, а зубы сверкают такой же белизной, как рубашка. «Боже благослови тебя, брат! Боже благослови тебя, сестра! Господь да благословит вас в этот день!» – это были первые его слова. Все были в восторге от одного его появления. Одна из курсисток, Тове, чуть было не кинулась ему в ноги, но Якоб вовремя подхватил ее и обнял. В домах напротив люди глазели на нас из окон, не понимая, что происходит и кто приехал. Но то, что они говорили, было сущей малостью по сравнению…

Томас сделал перерыв в чтении, чтобы выпить кофе. В каюте продолжало работать радио, и музыка сменилась полуденным выпуском новостей. Он слушал их вполуха, заглядевшись на двух спортсменок, проплывавших мимо на каяке. Обе были в превосходной спортивной форме, и Томас подумал, что пора бы и ему заняться собой. В конце выпуска диктор сообщил, что сегодня в четырнадцать часов в церкви на острове Хольмен состоятся похороны убитого на прошлой неделе ассистента полиции Рене Мёрка. Ожидается, что на похоронах будет много полицейских и простых граждан, которые придут проводить его в последний путь. Затем передали прогноз погоды: снова солнце и усиление жары. И запрет на купание в Эресунне из-за обилия водорослей.

Церковь находилась сразу за мостом Книппельсбро, до нее было меньше квартала пешком, и Томас подумал, не пойти ли туда. Правда, Рене он знал только по рассказам Миккеля. Новичок Рене по неопытности увлекся и допустил ошибку, за которую поплатился жизнью. Ему выпала жестокая участь! Судьба сурово обошлась с ним, столкнув с Каминским. Если бы вместо Каминского был кто-то другой, Рене наверняка остался бы жив. Это была одна из тех случайностей, которые невозможно предотвратить, из тех, что называют роковыми или трагическими. Может быть, от Рене тут ничего не зависело и в тот день смерти ему было не избежать? Может, так было предопределено его судьбой? Как с Евой, когда она вошла в квартиру. Может, это было проявление того зла, которое требует выхода, чтобы жизнь на земле могла продолжаться? Отдушина для вселенского безумия и похмелья, от которого Бог мучается головной болью?

Томас встал и, собрав отчеты, отнес их на стол в каюту. Рассказ о возвращении Якоба Месмера подождет.