Перед бывшей церковью Военно-морского флота Томас неожиданно застал настоящее столпотворение. Стоя в стороне, он глядел на волнующееся море парадных мундиров, медленно вливавшееся в церковные двери, чтобы принять участие в прощании с Рене Мёрком. Как видно, его убийство сплотило работников полиции, и все отделы, забыв о соперничестве, выступили единым фронтом. После того как вошли все служащие полиции, за ними потянулись гражданские. Эта часть провожающих состояла из сочувствующих, любопытных и полицейских на пенсии. У последних по случаю такого события, как видно, взыграло ретивое, и они снова почувствовали себя служаками. Томас не собирался принимать участие в торжественном прощании – слишком оно напоминало ему прощание с Евой. Поэтому он остался на улице в толпе фоторепортеров и случайно затесавшихся туристов.
Он даже не заметил, как пролетело время. Снова ударили колокола, и церковные двери распахнулись. Фоторепортеры со всех сторон окружили стоявший напротив входа катафалк, и, едва на пороге показались носильщики с белым гробом, на площади защелкали затворы фотоаппаратов. И снова Томас вернулся мыслями к похоронам Евы.
Через несколько минут всю площадь заполнили люди в полицейской форме. Стоя маленькими группками, они ждали, когда тронется катафалк. Томас заметил среди них Миккеля: вместе с Мельбю и инспектором полиции Браском тот стоял в группе сослуживцев из Центрального участка. Миккель тоже заметил Томаса и, извинившись перед своими спутниками, подошел к нему. Браск и Мельбю проводили его глазами, но ни тот ни другой даже не кивнул Томасу.
– Ну как ты? – спросил Томас, показывая на руку Миккеля, которая покоилась на перевязи. – Уже работаешь?
– Так, понемножку. Выполняю всякую бумажную работу, тюкаю одним пальцем. – Он показал, как управляется одной рукой. Выглядело это довольно неловко.
– Да ты всегда так и печатал, – добродушно сказал Томас.
Миккель улыбнулся. В этот момент катафалк тронулся и выехал за ворота, и оба проводили взглядом автомобиль.
– Церемония прошла хорошо, – сказал Миккель. – Даже Браск нашел какие-то человеческие слова.
– Да, правда, – сказал Томас.
Миккель посмотрел на него:
– Ты же вроде не был внутри?
Томас пожал плечами:
– Мысленно был с вами. Приятно видеть тебя снова на ногах.
– Спасибо… А почему ты пришел?
– Узнать, все ли в порядке. Подумал, что повидаюсь с тобой.
Миккель криво улыбнулся:
– Если ты хотел спросить о деле Каминского, то я его уже не веду.
– И не имеешь никакого касательства?
– Каминский сидит за решеткой в камере предварительного заключения на последнем этаже полицейского управления, и допрашивать его допущены только немногие избранные. Я среди них не числюсь.
– Но когда-нибудь же и до нашего отдела дойдет очередь?
– Сомневаюсь. Когда отдел по расследованию убийств, отдел по экономическим преступлениям, выездной отдел, служба безопасности закончат его допрашивать, то в дело вступит германская полиция, шведская СЭПО и еще целый ряд полицейских органов других стран, которые будут требовать его выдачи.
– Ну а как же Браск? Должен же он предъявить требования своего отдела? – спросил Томас, кивая в сторону стоящего к ним спиной Браска.
– Тише!
Томас пожал плечами:
– Не можем же мы упустить Каминского.
– Я не знаю, кого ты подразумеваешь, говоря «мы». Насколько мне известно, ты уже не служишь в Центральном участке.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
– В настоящее время Каминский за решеткой и никогда не выйдет на волю. Для него уже приготовили бывшую камеру Палле Сёренсена.
– Но мы же с тобой договорились. Ты обещал узнать, имеется ли у Каминского информация о том, кто убил Еву.
– Чего ты от меня хочешь, Ворон? – На лице Миккеля появилось выражение отчаяния. – Я тут уже ничего не могу, не в моей это власти. – Он опустил глаза и продолжал, понизив голос: – Честно говоря, мне сейчас не до Каминского. Дорте не находит себе места от беспокойства. Она хочет, чтобы я уволился.
– Так ты уволишься?
Миккель поднял на него глаза:
– Нет. Но мне хочется наконец об этом забыть. Я все время думаю о том, что и сам едва не оказался на его месте. Неужели ты этого не можешь понять, Ворон?
– Понимаю, конечно. Береги себя, Миккель.
Он потянул Мёффе за поводок, собираясь идти.
– Ворон, – позвал его Миккель. – Нам все время приходят новые данные о вещах, спрятанных Каминским и его бандой.
– Каких вещах?
– В основном там наркотики и деньги, оружие. Но недавно всплыли три контейнера краденого товара. Они сейчас в отделе по розыску краденого, их там должны зарегистрировать.
– Ну и?
– Я понимаю, что это маловероятно, но там может оказаться что-то из похищенных у Евы вещей.
– В таком случае это будет указывать на то, что Каминский знал про взлом квартиры.
– Вот именно! – воскликнул Миккель, разводя руками. – А вот сможем ли мы пробиться к нему и поговорить, это уже другой вопрос.
Томас подумал, что шансы невелики. Да и зачем бы Каминский стал целых три года прятать у себя краденое добро? Однако это было все-таки лучше, чем ничего, лучше, чем распроститься с последней надеждой.
– Когда ты что-то узнаешь? – спросил Томас, провожая глазами похоронную процессию, отъезжающую от хольменской церкви.
Миккель пожал плечами:
– На днях позвоню. Обещаю!