Перед бывшей церковью Военно-морского флота Томас неожиданно застал настоящее столпотворение. Стоя в стороне, он глядел на волнующееся море парадных мундиров, медленно вливавшееся в церковные двери, чтобы принять участие в прощании с Рене Мёрком. Как видно, его убийство сплотило работников полиции, и все отделы, забыв о соперничестве, выступили единым фронтом. После того как вошли все служащие полиции, за ними потянулись гражданские. Эта часть провожающих состояла из сочувствующих, любопытных и полицейских на пенсии. У последних по случаю такого события, как видно, взыграло ретивое, и они снова почувствовали себя служаками. Томас не собирался принимать участие в торжественном прощании – слишком оно напоминало ему прощание с Евой. Поэтому он остался на улице в толпе фоторепортеров и случайно затесавшихся туристов.

Он даже не заметил, как пролетело время. Снова ударили колокола, и церковные двери распахнулись. Фоторепортеры со всех сторон окружили стоявший напротив входа катафалк, и, едва на пороге показались носильщики с белым гробом, на площади защелкали затворы фотоаппаратов. И снова Томас вернулся мыслями к похоронам Евы.

Через несколько минут всю площадь заполнили люди в полицейской форме. Стоя маленькими группками, они ждали, когда тронется катафалк. Томас заметил среди них Миккеля: вместе с Мельбю и инспектором полиции Браском тот стоял в группе сослуживцев из Центрального участка. Миккель тоже заметил Томаса и, извинившись перед своими спутниками, подошел к нему. Браск и Мельбю проводили его глазами, но ни тот ни другой даже не кивнул Томасу.

– Ну как ты? – спросил Томас, показывая на руку Миккеля, которая покоилась на перевязи. – Уже работаешь?

– Так, понемножку. Выполняю всякую бумажную работу, тюкаю одним пальцем. – Он показал, как управляется одной рукой. Выглядело это довольно неловко.

– Да ты всегда так и печатал, – добродушно сказал Томас.

Миккель улыбнулся. В этот момент катафалк тронулся и выехал за ворота, и оба проводили взглядом автомобиль.

– Церемония прошла хорошо, – сказал Миккель. – Даже Браск нашел какие-то человеческие слова.

– Да, правда, – сказал Томас.

Миккель посмотрел на него:

– Ты же вроде не был внутри?

Томас пожал плечами:

– Мысленно был с вами. Приятно видеть тебя снова на ногах.

– Спасибо… А почему ты пришел?

– Узнать, все ли в порядке. Подумал, что повидаюсь с тобой.

Миккель криво улыбнулся:

– Если ты хотел спросить о деле Каминского, то я его уже не веду.

– И не имеешь никакого касательства?

– Каминский сидит за решеткой в камере предварительного заключения на последнем этаже полицейского управления, и допрашивать его допущены только немногие избранные. Я среди них не числюсь.

– Но когда-нибудь же и до нашего отдела дойдет очередь?

– Сомневаюсь. Когда отдел по расследованию убийств, отдел по экономическим преступлениям, выездной отдел, служба безопасности закончат его допрашивать, то в дело вступит германская полиция, шведская СЭПО и еще целый ряд полицейских органов других стран, которые будут требовать его выдачи.

– Ну а как же Браск? Должен же он предъявить требования своего отдела? – спросил Томас, кивая в сторону стоящего к ним спиной Браска.

– Тише!

Томас пожал плечами:

– Не можем же мы упустить Каминского.

– Я не знаю, кого ты подразумеваешь, говоря «мы». Насколько мне известно, ты уже не служишь в Центральном участке.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

– В настоящее время Каминский за решеткой и никогда не выйдет на волю. Для него уже приготовили бывшую камеру Палле Сёренсена.

– Но мы же с тобой договорились. Ты обещал узнать, имеется ли у Каминского информация о том, кто убил Еву.

– Чего ты от меня хочешь, Ворон? – На лице Миккеля появилось выражение отчаяния. – Я тут уже ничего не могу, не в моей это власти. – Он опустил глаза и продолжал, понизив голос: – Честно говоря, мне сейчас не до Каминского. Дорте не находит себе места от беспокойства. Она хочет, чтобы я уволился.

– Так ты уволишься?

Миккель поднял на него глаза:

– Нет. Но мне хочется наконец об этом забыть. Я все время думаю о том, что и сам едва не оказался на его месте. Неужели ты этого не можешь понять, Ворон?

– Понимаю, конечно. Береги себя, Миккель.

Он потянул Мёффе за поводок, собираясь идти.

– Ворон, – позвал его Миккель. – Нам все время приходят новые данные о вещах, спрятанных Каминским и его бандой.

– Каких вещах?

– В основном там наркотики и деньги, оружие. Но недавно всплыли три контейнера краденого товара. Они сейчас в отделе по розыску краденого, их там должны зарегистрировать.

– Ну и?

– Я понимаю, что это маловероятно, но там может оказаться что-то из похищенных у Евы вещей.

– В таком случае это будет указывать на то, что Каминский знал про взлом квартиры.

– Вот именно! – воскликнул Миккель, разводя руками. – А вот сможем ли мы пробиться к нему и поговорить, это уже другой вопрос.

Томас подумал, что шансы невелики. Да и зачем бы Каминский стал целых три года прятать у себя краденое добро? Однако это было все-таки лучше, чем ничего, лучше, чем распроститься с последней надеждой.

– Когда ты что-то узнаешь? – спросил Томас, провожая глазами похоронную процессию, отъезжающую от хольменской церкви.

Миккель пожал плечами:

– На днях позвоню. Обещаю!