Управляющий домом по фамилии Фольмер, одетый в отутюженный комбинезон, открыл Томасу дверь, ведущую в подвальное помещение, в котором прежде была лавка. Сейчас оно служило для хранения велосипедов, принадлежавших обитателям всего многоквартирного дома на Люсефьордсгаде. Войдя в дверь, Фольмер щелкнул выключателем, и под потолком загорелась лампочка. Управляющий обернулся к Томасу. Свет люминесцентных трубок блеснул на толстых стеклах его очков.

– Вот здесь было его бюро, но, как я уже сказал вам по телефону, от него не осталось никаких следов.

– Как долго он занимал это помещение?

– Года три-четыре. Может, чуть дольше. Он много чего перепробовал, прежде чем сделаться частным детективом.

– И чего именно?

– Аудит, бухгалтерское дело. Кажется, делал сайты. Но детективное дело пошло у него лучше всего. Вы тоже детектив?

– Вроде того.

– Надо же, разыскиваете теперь своего коллегу. Пропавший детектив! – посмеялся Фольмер. – Вы не подумайте, я хорошо относился к Беньямину. Однажды он мне даже помог.

– И в чем же?

Фольмер поправил очки и быстро взглянул на Томаса, как бы проверяя, можно ли ему довериться.

– Моя жена любила угоститься на стороне. А Беньямин помог мне узнать, кто повар, понимаете?

Томас понял.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Ну, это было несколько лет тому назад. Когда он пришел отказываться от квартиры. Он был тогда словно не в себе. Грустный такой и необщительный. Я подумал, что он обанкротился. Тут уж не до веселья.

– Так вы уверены, что он не переехал со своим бюро в какое-нибудь другое место?

Фольмер утвердительно кивнул:

– Обстановка у него всегда была небогатая, а всю мебелишку, какая здесь имелась, он выставил на выброс. Оставил только ящики с бумагами. Собирался на другой день за ними заехать, да так и не появился.

– И что же сделали с этими ящиками? Повыкидывали?

– Пойдем, – сказал Фольмер и повел Томаса мимо велосипедов к заднему выходу, а из него в коридор.

Они прошли по узкому коридору мимо красных дверок, за которыми находились кладовки жильцов. Подойдя к последней двери, Фольмер вытащил из кармана большущую связку ключей. Выбрав среди них нужный, он отпер замок:

– Как я уже говорил, я хорошо относился к Беньямину. Поэтому оставил его вещи на хранение.

Томас просунул голову в комнатушку, которая больше напоминала забитый всевозможным барахлом чулан.

– Чего только люди не забывают, когда съезжают с квартиры! – Покачав головой, Фольмер взял с полки белокурый парик.

– Вы с Беньямином дружили?

– Не то чтобы дружили, но я когда-то был знаком с его матерью. Она жила на Гулландсгаде. Суровая дама! Свидетельница Иеговы. Или что-то в этом роде.

– А Беньямин тоже был свидетелем Иеговы?

Фольмер отрицательно мотнул головой:

– Нет. Мать у него была верующая, а про Беньямина сказать не могу. Однако хороший был мальчик, всегда помогал людям по-соседски. Вежливый, но немного забитый. Думаю, нелегко ему жилось с матерью. Когда он от нее съехал, то поселился рядом, только этажом ниже. – Фольмер улыбнулся, качая головой.

– А вы не знаете, он по-прежнему там живет?

– Нет-нет. С него хватило. При мне он либо где-то бегал по работе, либо сидел здесь.

– Не упоминал ли он при вас движение под названием «Избранники Божии»?

Фольмер покачал головой:

– Нет, не припомню такого.

Тут у Фольмера загудел мобильник, и он достал из нагрудного кармана трубку. Оглянувшись на Томаса, он сказал:

– Вон там, в углу, ящики Беньямина. Можете посмотреть.

– Спасибо, – крикнул Томас вслед Фольмеру, который вышел в коридор, чтобы ответить на телефонный звонок.

Томас кое-как пролез через нагромождение старых вещей и присел на корточки возле ящиков Беньямина. Открыв первый из них, он просмотрел содержимое: это были фактуры и несколько папок. Вынув одну, он в нее заглянул. В ней лежали старые налоговые декларации и бухгалтерские отчеты. Положив ее обратно, он обнаружил, что в двух следующих тоже лежали годовые отчеты, автомобильные квитанции и отдельные фактуры. Он подтянул поближе второй ящик и открыл. Тут, как и в предыдущих, находилось несколько папок со старой документацией. Проверив адрес на фактурах, он увидел, что все были присланы сюда. Среди множества бумаг не нашлось ничего, что указывало бы на то, куда переехал Беньямин. Когда Томас просматривал пачку квитанций, соединенных скрепкой, в дверях появился Фольмер.

– Ну как? Откопали что-нибудь? – спросил он с улыбкой. – А то мне пора, дела не ждут.

– Конечно, – ответил Томас, вставая, и увидел последнюю квитанцию из «Интерфлоры», адресованную в психиатрический центр на Амагере.

– Вы говорили, что мать Беньямина жила тут поблизости. Не знаете, случайно, куда она переехала?

– На кладбище, но это было десять лет назад. А что?

Томас покачал головой и кинул пачку документов в ящик.

– Передайте ему, пожалуйста, привет от меня, когда найдете, – сказал Фольмер, запирая дверь.

– Непременно передам, – пообещал Томас.

Они пошли к выходу из подвала. Очутившись снова на Люсефьордсгаде, где нещадно пекло солнце, Фольмер с улыбкой обратился к Томасу:

– Кстати, года два-три назад сюда заходила девушка и спрашивала Беньямина. Это было сразу после того, как он выехал.

– Ее звали Лиза?

– Имени я, по правде говоря, не запомнил. Маленькая такая и крепенькая, очень спортивная, как теперь бывает. Темноволосая. Все время улыбалась, но улыбка была какая-то жесткая. Расспрашивала очень настойчиво. Похожа она на эту Лизу?

Томас покачал головой:

– Да нет, не похожа.

Попрощавшись с Фольмером, он, шагая по улице, подумал, уж не Катрина ли расспрашивала о Беньямине, пытаясь разыскать его после сеанса экзорцизма, проведенного над Лизой? Но больше всего Томаса заинтересовало, кому это Беньямин посылал цветы в психиатрическое отделение? Он догадывался, о ком шла речь, но надеялся, что его предположение не оправдается.