— Хорошо, леди, сделаем небольшой перерыв!

Пронзительный свисток тренера Анны ударил в голову Изобель и зазвенел в ее мозгу, как пожарная серена, вызывая головную боль.

Не оборачиваясь, чтобы как обычно поболтать, или сделать растяжку с другими, Изобель отошла от группы и поплелась к трибунам, где она оставила свою сумку. Потянувшись вниз, она поправила свои синие шорты для тренировок и села на самую нижнюю скамью. Она схватила бутылку Gatorade и выпила остатки напитка, затем засунула уже пустую бутылку в сумку между своей уличной обувью и джинсами.

Сидя на трибунах, она никак не могла заставить себя мыслить логически. Она приказала своему мозгу перестать искать рациональное объяснение тому, что она видела в туалете для девочек темную фигуру человека, который смотрел на нее, а затем исчез.

Изобель решила, что будет лучше подумать об этом после десяти часов нормального сна. Теперь она старалась думать о чем-то другом. Однако, это только заставляло ее мозг проигрывать снова и снова мучительную сцену за ленчем.

Снова и снова она видела, как Ворен смотрел на нее за переполненным обеденным столом. Эти холодные, зеленые глаза смотрели на нее сначала с легким удивлением, а потом медленно превратились в два пустых озера,… словно он смотрел на нее со смутным узнаванием, как будто он мог видеть ее где-то, например, на пакете с молоком.

И эта девушка. Лейси.

Изобель вспомнила, как та посмотрела на нее — будто говоря, что это ее территория.

Она представила их вместе, державшимися за руки и не могла не задуматься, каким он был бы парнем.

Он мог быть таким циничным. Таким холодным и язвительным. Пустым, как лист бумаги. Мог ли он быть нежным?

Она вздрогнула от такой мысли, сердясь на свой мозг за то, что позволила ему выйти так далеко за границы, она уже знала, что это было правдой. Он не отличался от других людей, притворялся, что он выше их.

За обедом он много чего доказал.

Она вздохнула, закрывая глаза и пытаясь снять часть дневного стресса в один длинный выдох.

В довершение всего, у нее все шансы на вылет из команды.

И скорей всего, так и будет. Как только приблизится следующая пятница, она получит большой, жирный ноль за проект мистера Свэнсона по английскому языку.

Она больше никогда не будет великой чирлидершей Трентона.

Не появись она сегодня на тренировке, это было бы признанием поражения.

Таким образом, она бы проложила Алисе путь и расстелила перед ней красную ковровую дорожку, позволяя занять место лучшего флайера вместо себя. И, несмотря на то, что никто в команде больше с ней нормально не общался, Изобель все еще любила чирлидинг. Она была хороша в этом, и несмотря ни на что, она не была готова отдать все это Алисе или кому-то еще, мечтающему занять ее место и желавшему ее маленький кусочек неба.

— Ты в порядке, Из?

Изобель открыла один глаз, чтобы увидеть, как свисток на шее тренера качается из стороны в сторону на желтой веревочке, как часы с маятником.

— Да, — сказала она, медленно моргая и натягивая улыбку, когда тренер проходила мимо нее. — Головная боль.

По крайней мере, это не было ложью.

— Ты хорошо сегодня поработала, Иззи, — сказала тренер, обернувшись.

Изобель наблюдала за тем, как тренер вышла в коридор, где она остановилась у фонтанчика, чтобы заполнить ее бутылку водой. Обычно Изобель радовалась похвалам. Особенно после такого дня, как сегодня. Другие члены команды стояли, наблюдая и слушая, и сейчас Изобель мечтала, лучше бы тренер ничего не говорила, потому что они начали шептаться.

Изобель сделала вид, что не заметила их и стала рыться в сумке, но остановилась, когда услышала звук приближающихся кроссовок. Она видела достаточно, чтобы разглядеть восемь пар золотисто-голубых теннисных туфель. Подняв глаза, она увидела Алису и стоящую за ней Никки.

— Я удивлена, что ты решила пойти на тренировку сегодня, — сказала Алиса, ослабляя свои платиновые волосы от конского хвоста.

Изобель вздернула подбородок.

— Если только для того, чтобы спасти всех от представления, как ты пытаешься сделать больше, чем один поворот в оставшуюся часть сезона.

Негромкие смешки раздались со стороны свиты Алисы. Изобель оставалась равнодушной, но едва сдерживаемая ухмылка появилась на ее губах. Щеки Алисы вспыхнули, и все ее лицо исказилось, как будто бы она только что съела незрелое дикое яблоко. Смех за ее спиной быстро превратился в кашель и фырканье.

— Так что же случилось с твоей ногой? — спросила Алиса.

Чувствуя, что здесь должен быть какой-то подвох, Изобель подавила желание проверить свои ноги.

— Не понимаю, о чем ты, — сказала она, глядя в сторону. Она хотела, чтобы вернулся тренер. Что она делает там так долго?

— О, я думаю, что ты знаешь, — сказала Алиса. — Я говорю о следе на задней части твоего бедра. Почему бы тебе не встать и не показать всем?

Изобель сидела на месте. Она пыталась предположить, что произошло и вспомнить, что она могла сделать, чтобы что-то было у нее на бедре.

Может они положили что-то, и она села на это? Что?

Потом она вспомнила.

— Ударилась об ковер, — пробормотала она, ей совершенно не нравилось, что она не могла догадаться об игре Алисы. И слишком поздно поняла, что было бы лучше промолчать.

Изобель отвернулась, чтобы застегнуть сумку, и услышала, как компания разразилась громким смехом. Она остановилась и медленно подняла глаза на лица ее команды, удивляясь, как эти люди могли быть когда-то ее друзьями.

— О, — сказала Алиса, и ее рот чуть не порвался от сияющей, ослепительной и слишком белоснежной улыбки. — Это забавно. Мы думали, что это, должно быть, как-то связано с твоим новым парнем-нежитью. Спорим, что ты огорчена сейчас, хотя. Боже! Особенно после разрыва. Скажи, как это — осознавать, что ты — шлюха, и что тебя бросили дважды за один день?

Изобель спрыгнула с трибуны, и это внезапное действие заставило чирлидерш завизжать и отступить с громким стуком кроссовок. Она сильно оттолкнула Алису, достаточно сильно, чтобы та споткнулась и упала прямо на пол. От удара об пол, ее накрашенные губы раскрылись с шокирующим выражением лица.

— Эй!

Громкий свисток раздался снова в голове Изобель, заставляя пульсирующую боль вернуться. Краем глаза она заметила, как тренер торопливо приближалась к ним, ее лицо покраснело, как у свеклы.

Изобель дрожала от ярости. Ее глаза все еще были прикованы к Алисе, которая смотрела на нее с пола, ее руки были сжаты. Тренер схватила Изобель за руку, и этот сильный захват прекратил ненавистные взгляды между ними.

— Что, черт возьми, с вами обеими? — кричала тренер Анна, на этот раз обращая внимание на Алису. — Вы же знаете, что я не переношу драки в моей команде! — Она окинула Изобель сердитым взглядом, ее лицо побагровело. — В мой кабинет! Вы обе!

Затем она развернулась на каблуках и пошла к двери своего кабинета в дальнем конце зала.

Алиса улыбнулась Изобель, как только она поднялась с пола. Медленно повернувшись, она последовала за тренером Анной.

Гнев обжигал лицо Изобель. Она не могла заставить себя сделать больше, чем один шаг в направлении кабинета. Не тогда, когда все снова смотрят на нее. Не тогда, когда ей так хотелось врезать кулаком по белоснежным зубам Алисы, сломать ее идеальный нос и стереть постоянную самодовольную улыбочку с ее глупого лица.

Ярость теплом разливалась по ее венам, как смертельный яд.

Она должна уйти отсюда. Сейчас. Иначе она просто взорвется.

Импульсивно, Изобель схватила свою сумку. Она перекинула ее через плечо и пошла быстрыми и твердыми шагами к дверям гимнастического зала.

— Ланли!

Она услышала крик тренера около нее. Изобель, опустив голову, пошла вперед. Ей нужно было двигаться дальше. Она должна была двигаться дальше, не оглядываясь назад. Она видела, что все смотрят на нее, размышляя, что им нужно от нее, и поняла, что готова взорваться.

— Ланли, остановись сейчас же!

Изобель съежилась, закрыв уши.

— Если ты выйдешь за эти двери, ты вылетишь из команды! Ты меня слышишь?

Она слышала. Но она не контролировала себя сейчас, и уже ничто не могло остановить ее, в любом случае.

Выйдя из зала, она ускорилась и почти побежала по пустому коридору, ее кроссовки тихо стучали по полу. Она завернула за угол и уже почти пробежала мимо своего шкафчика, но вдруг заметила маленький кусочек сложенного белого листа бумаги, торчащего из верхнего отверстия. Изобель остановилась, слишком хорошо зная почерк, который она найдет на этой бумажке.

Она позволила спортивной сумке соскользнуть с ее плеча и, выдернув записку из шкафчика, она открыла ее.

И хотя она знала, чего ожидать, она почувствовала тупой укол боли при виде темно-фиолетовых чернил.

« Нам нужно поговорить ».

— Нет, — сказала она вслух, разрывая записку на две части. — Нам не о чем разговаривать.

Она рвала бумагу снова и снова, наконец, позволив остаткам бумаги плавно упасть на пол, как золе.

Изобель ввела комбинацию цифр на своем шкафчике, ударила нижний угол дверцы и отступила назад, когда она открылась. Она порылась в шкафчике и вытащила свой рюкзак за один ремешок. Она поставила сумку на пол перед своими ногами и рывком открыла молнию, доставая Полное собрание сочинений Эдгара Аллана По. Затем она резко развернулась, подошла к ближайшему мусорному ведру и бросила книгу туда, давая ей упасть на гору документов и пустых пластиковых бутылок.

Что-то внутри нее поморщилось и попросило, чтобы она вытащила книгу.

Но еще что-то внутри нее радовалось.

Она проигнорировала желание вернуть книгу и, дойдя до соседнего стенда, она взяла несколько школьных бюллетеней. Скомкав их, она снова подошла к урне и бросила их на книгу. Как цветы на гроб.

К счастью, папа Изобель в тот день приехал в школу пораньше, чтобы забрать ее, так что ей не пришлось беспокоиться, ожидая встретиться с кем-то из команды или с Брэдом — ведь тогда отец узнал бы, что она лгала о том, что его машина находится в мастерской.

Они ехали домой молча, и ее отец не проявлял любопытства и не пытался поддеть ее, задавая вопросы, вроде: «Почему ты такая тихая?» или «Что-то случилось сегодня?». Она знала, что он не поймет этого, но она была благодарна ему за это. Последнее, что она хотела сделать, так это говорить о том, что произошло в этот день.

Вернувшись домой, Изобель пошла прямо к себе в комнату. Она упала на кровать, уткнулась лицом в подушку и закрыла глаза, наконец-таки засыпая; ее тело, казалось, было согласно с ее разумом, что сегодня она достаточно всего перенесла. Она проснулась час спустя, когда ее мама, вернувшись с родительского собрания из школы Дэнни, пришла проверить ее.

— Иззи?

Изобель перекатилась набок, чувствуя себя словно находящейся между бодрствованием и сном. Она почувствовала, что все ее тело горит, и немного откинула одеяло.

— Мм? — прошептала она.

— Ты хочешь спуститься вниз, чтобы поужинать? Суп и жареный сыр?

— Ррр, — пробормотала Изобель. Суп на ужин — звучало не слишком плохо, однако это означало, что она должна будет встать, пойти вниз и поднести ложку ко рту.

Она почувствовала мягкую руку матери у себя на лбу.

— Мне кажется, у тебя жар, — услышала мамин голос Изобель. — Папа сказал, что ты выглядишь так, словно плохо себя чувствуешь.

Изобель подумала, что ее мама сказала что-то еще после этого, может быть спросила, не хочет ли она немного имбирного эля, но туманное ощущение вернулось, затягивая ее вниз, в глубокие и темные воды. Это чувство поглотило ее, и она снова заснула.

Когда Изобель снова открыла глаза, она почувствовала, что что-то было не так. Она выпрямилась в постели и замерла от увиденного.

Всякие безделушки из ее комода, а также другие предметы в ее комнате: ее награда «Лучший флайер», губная помада, ее игрушка — кролик Макс, помпоны и портативный проигрыватель компакт-дисков — все это витало в воздухе, медленно проплывая, как будто ее комнату каким-то образом перевезли куда-то в самый отдаленный уголок космоса.

Изобель села, проснувшись, и смотрела на все это, не в силах даже моргнуть. По крайней мере, до тех пор, пока ее фен медленно не приблизился к ее лицу, а его шнур болтался сзади, как хвост. Она подняла руки и оттолкнула фен подальше, наблюдая, как он крутится, двигаясь по направлению к шкафу.

Свесив ноги с кровати, она встала и медленно повернулась, чтобы осмотреть поле астероидов, каким стала ее комната. Когда ее взгляд упал на открытую дверь, она остановилась.

В коридоре ослепительный белый свет мерцал короткими синими вспышками, как молниями, рассеивающими темноту.

Изобель увидела очертания высокой фигуры прямо на лестничной площадке, перед дверью Дэнни.

Ужас охватил ее, когда фигура стала двигаться в ее сторону, скользя по ковру. Еще одна яркая вспышка белого света мелькнула в пространстве за пределами комнаты, и она разглядела черный плащ с потрёпанной фетровой шляпой.

Изобель попятилась, так или иначе зная, что ни к чему хорошему не приведет, если она бросится вперед и хлопнет дверью. Она почувствовала спиной стену.

Когда фигура переступила порог, она увидела, что на нем был белый шарф, который закрывал нижнюю половину его лица, и мгновенно его узнала. Это был тот человек из зеркале в туалете для девочек. Он принес с собой ароматный и затхлый запах, подобно увядшим розам, и этот душистый запах увядания пронизал воздух комнаты.

Ее сердце бешено колотилось, она смотрела широко раскрытыми глазами, как за его спиной закрылась дверь, блокируя вспышки белого света. Когда дверь захлопнулась, парящие вещи Изобель упали на ковер с приглушенным стуком.

— Не беспокойся, — сказал мужчина сухим, хриплым и низким голосом, который звучал как удары во время матча. Его глаза над белым шарфом блестели, как острые частички угля, и, казалось, смотрели прямо в нее. — Это сон.

Изобель остановилась, молчание продолжало длиться, руки прижались к стене за ее спиной, как будто его материальное присутствие могло опровергнуть ее на землю.

Сон?

Изобель задумалась на минуту, чтобы рассмотреть эту ситуацию — ее плавающие вещи, молнии в коридоре, появление жуткого и загадочного человека. Да, она могла бы на минуту предположить, что это был сон. Но какое-то чувство тревоги не давало ей быть уверенной в этом.

— Кто… кто ты?

— Мое имя — начал он, как будто бы ожидая этого вопроса. — Рейнольдс.

Она отодвинулась от него, пытаясь создать большее расстояние между собой и этим жутким мистером Криперсоном. Она наклонилась и осторожно, не отводя от него глаз, подняла расческу, которая упала на пол. Она стала держать расческу на расстоянии вытянутой руки перед собой, это дурацкое оружие лучше, чем никакого оружия вовсе. По крайней мере, она сможет дать ему отпор.

— Если это сон, — сказала она. — значит, есть вероятность, что… я выдумала тебя. Как тогда, когда я представила себе тебя в зеркале. И в тот день на тренировке. И если это был ты… Ты... проявление репрессированных травм... детства.

Изобель напрягла мозг, пытаясь вспомнить всю лексику из словаря по психологии, которую ей удалось выучить.

— Твой друг в смертельной опасности, — сказал он, перебивая ее, его слова прозвучали резко и быстро. — Было бы разумнее дл тебя молчать и слушать. У меня не так много времени.

Она смотрела, как он направился дальше по ее комнате. Он смотрел на ее цифровые часы, цифры мерцали и менялись сами по себе, как будто ее часы не могли решить, какое время они хотели бы показывать.

— Тогда это звучит так, словно ты в неправильном сне потому, что у меня нет друзей.

— Тогда жаль, — сказал он отрывисто и сузил свои холодные глаза, — что он подвергает тебя гораздо большей опасности. Потому что ты — та, кого она преследует.

Она моргнула, когда он повернулся, его большой плащ закрутился после него.

Изобель опустила руку. Она?

Ее глаза оставались прикованы к нему, когда он переместился к ней через тумбочку и погрузил руки с длинными пальцами в складки плаща. Ткань отошла в сторону и Изобель подумала, что увидела искусственную рукоять со старомодным лезвием. Несмотря на то, что складки черной, тяжелой ткани скрылись, Изобель увидела, что сейчас он держал книгу, которую она знала — с золотистыми листами страниц и многочисленными черными переплетениями.

— Эй! — Изобель отошла от стены, опуская кисть. Она почувствовала бурю эмоций внутри нее: смесь облегчения и растерянности. И страх. — Я думала, что…

Он аккуратно положил книгу на тумбочку и провел рукой в перчатке по золотистому тиснению названия, кончиками пальцев задерживаясь на словах «Полное собрание сочинений Эдгара Аллана По».

— Я считаю, что эта книга была дана тебе по особым причинам, — сказал он, снова смотря своими глазами-углями на нее. — Я бы не стал относиться к ней так небрежно в следующий раз.

Изобель посмотрела на книгу в недоумении. Это была та самая книга, которую она бросила в мусорное ведро в школе, в этот же день. Она могла видеть бежевый язычок, похожий на ленту, торчащий из основания и небольшие складки вдоль корешка книги. И все же она была здесь в целости и сохранности.

— Запомни эти слова, — сказал он. — Единственный способ, чтобы контролировать то, что происходит с тобой в мире снов — это способность осознавать то, что ты спишь. Если ты не сможешь этого сделать, то я не смогу тебе помочь.

Изобель покачала головой, пытаясь справиться с путаницей в своей голове. Чем больше этот парень говорил, тем больше это звучало как предсказания в печеньях.

— Что я должна делать с этим? Кто преследует меня?

— Это имя лучше не произносить. Слова, Изобель, имеют опасную власть над тем, что происходит в жизни. Помни это.

— Кстати, говоря об именах, откуда ты знаешь мое? И почему эта «она», кем бы она ни была, преследует меня?

— Потому что, — сказал он, отвечая только на ее второй вопрос. — Ты снишься ему…

— Кому?

— Подойди.

Он повернулся к окну ее спальни, взмахивая плащом, одна его рука, как у паука, отдернула белое кружево занавески.

Изобель приблизилась к черному квадрату ее открытого окна. Прохладный ветерок шевелил занавески.

Она почувствовала прикосновение своих волос к щеке.

Как сон мог быть таким реальным?

Когда она подошла к окну, сначала она взглянула на Рейнольдса. Изобель стояла рядом с ним и могла по-настоящему разглядеть его глаза над белым шарфом. У них не было зрачков. Черные, размером с монету, они сверлили ее взглядом, прежде чем он отвернулся и посмотрел в окно.

Изобель проследила за его взглядом.

Она смотрела в окно, и темнота рассеивалась. Шероховатое серое изображение, словно в старинных фильмах, нечеткое по краям и потертое посередине. Чуть дальше она могла разглядеть очертания темного леса. Тусклый свет пробивался через ветки черных тонких деревьев. Изобель заметила знакомые угловатые плечи фигуры, стоящей недалеко от границы с лесом. Высокий, стройный человек был одет в темно-зеленую куртку.

— Ворен…?