Дверь распахнулась. Изобель нажала на кнопку еще раз, и из бумбокса опять донесся звук аплодисментов. Эдгар Аллан По шагнул в комнату. Минуту он стоял, выражение его лица было смесью мрачного раскаяния и тоски, одна рука почтительно лежала на его сердце.

Мама проделала хорошую работу, используя белый грим, подумала Изобель. Его бледность и круги под глазами выглядели слишком правдоподобными. Вообще-то, они не спали почти всю ночь, так что, вероятно, они и были реальными. Она подумала, что черный парик, который они нашли в проходе в Волмарте, будет смотреться неправдоподобно, но потом обнаружила, что она сделала хорошую работу с укладкой и стрижкой. Ее отец был одет в смокинг, в котором он был в день своей свадьбы, и он был более чем просто немного тесным теперь, над задранными брюками были видны черные носки. Длинное белое полотенце с кухни, обвязанное вокруг шеи, служило шарфом, немного волос, оставшихся от парика, были наклеены на его верхнюю губу театральным клеем этим утром. Весь этот прикид (в сочетании с его «горе мне» выражением) мог бы быть действительно впечатляющим, если только не плюшевый тукан, окрашенный черным спреем, слабо державшийся на его правом плече, где был прикреплен этим утром липучкой. Птица глупо покачнулась, когда он шагнул в комнату, вызвав взрыв смеха и аплодисментов.

Изобель встала из-за стола и потянулась к нему, чтобы пожать руку поддельному По. Потом папа занял свободный стул рядом с Вореном, который смотрел на него, стиснув подлокотники своего стула. Ее отец, казалось, понял намек и не стал протягивать руку.

— Добро пожаловать, мистер По, — сказала Изобель, пытаясь избежать напряженного момента. Класс притих, всем было интересно увидеть, что будет дальше.

— Благодарю, благодарю, — прогудел По с нелепым южным акцентом. — Всегда приятно вернуться в царство живых.

Изобель пролистала стопку ее карточек, чтобы найти ту, которая ей была сейчас нужна. Она написала почти все свои вопросы на обратной стороне, сначала излагая о фактах, а потом уже спрашивая скорее о подтверждении, чем о какой-то информации. После всего это не будет выглядеть так, как будто он был готов к работе. Он и не был готов, напомнила себе Изобель. В основном он провел ночь, дурачась, разгуливая по гостиной и отвечая на каждый вопрос «Никогда!» и придумывая способы, чтобы включить в свои ответы жуткую игру слов По. Учитывая то, как он сейчас переигрывал, Изобель не могла не задаться вопросом, вспомнит ли он свои реальные реплики, про которые она говорила ему.

— Итак, По, — начала она. — Как вы провели эти последние сто пятьдесят с лишним лет после вашей несвоевременной и загадочной смерти осенью 1849?

— Утомительно.

— И как там, на адском берегу ночи в эти дни?

— Тоскливо.

Еще больше смеха. Изобель видела, как голова Ворена медленно повернулась к ее отцу. Она не могла точно определить его выражение лица из-за очков, но она почему-то знала, что он смотрит на фальшивого По с одним из его наиболее проницательных «вы сама ущербность» выражений.

Изобель продолжила дальше.

— Я хотела сказать, что мы так рады, что вы сегодня присутствуете здесь, на шоу, мистер По и профессор Нейтерс, — она широко и подбадривающее улыбнулась. — Мистер По, Ваши основные работы включают в себя такие рассказы, как «Падение дома Ашеров», «Сердце-обличитель», «Колодец и маятник» и «Маска Красной Смерти». Все из них содержат темы смерти и проявления сверхъестественного. Это правда, что Вас считают отцом современных детективных историй?

— Ах, да, конечно, — сказал По, неловко жестикулируя одной рукой. — Это правда. Я слышал, что я, по мнению многих, в это время считаюсь также и «Американским Шекспиром», — ее отец улыбнулся Ворену. — Не так ли, профессор?

Это была часть, которая больше всего ее беспокоила. Это была часть, про которую она хотела предупредить его, но у нее не было шанса. Им пришлось придумать способ, чтобы привлечь Ворена в разговор, чтобы он не просто сидел на стуле, каким-то образом он должен был подключиться к их дискуссии. Изобель вспомнила, что эта часть была единственной идеей Дэнни, которую он предложил в течение десяти секунд, когда он продолжал держать игру на паузе.

— Эмм… да, — сказал Ворен, поерзав на своем стуле.

Она кивнула, продолжая давить.

— Возможно Вашей наиболее известной работой, однако, была и остается повествовательная поэма «Ворон». Можете ли вы рассказать немного о Вашем успехе с этим специфичным произведением?

— Конечно, — сказал По, скрещивая ноги и откидываясь на стуле. Он поднял палец, чтобы поправить фальшивого ворона. — Эта поэма стала наиболее популярна, чем я мог когда-то мечтать. Мой успех был, могу сказать, не менее изумительным. Я стал чем-то своего рода... литературным Элвисом, если вы понимаете, о чем я.

Ворен побледнел от такого сравнения.

— Вы не согласны со мной, профессор? — спросил По.

— Нет, — сказал он. — За исключением того, что По никогда не делал каких-либо денег на «Вороне».

По выпрямился, вцепившись в стул, птица покачивалась.

— Конечно же, я получил прибыль за него!

— Пятнадцать баксов.

Откровенный взрыв смеха послышался в комнате.

— Это, сэр, — сказал отец Изобель, снова откидываясь на спинку кресла и поправляя свой пиджак, — не имеет значения.

— Так это правда, что вы были очень бедны, — продолжала импровизировать Изобель.

— В денежном выражении, да, я был беден, — сказал отец, сердито глядя в сторону Ворена. — Я вижу, что после моей смерти Америка мало изменилась в своем помешательстве на долларе.

— Это, правда, что вы много пили? — спросила Изобель, доставая следующую карточку.

По усмехнулся этому вопросу, ответив просто:

— Нет.

Голова Ворена так резко повернулась к ее отцу, что Изобель удивилась, как только у него не слетели очки.

— Ну, иногда, — поправился По. Поерзав, он поддался вперед на своем кресле.

Взгляд Ворена не дрогнул.

— Часто, — проворчал По, отклоняясь, потянув за его уже и так тесный пиджак еще сильнее.

В это время Изобель показалось, что она даже услышала смешок мистера Свэнсона.

«Это хорошо», — подумала она.

Может быть, это означало, что они все-таки не завалят проект.

— Однако, вы не можете сказать, что в сердце я не джентльмен, — утверждал По, обращаясь ко всем. — Я не оправдываюсь, но я пил только для того, чтобы заглушить ужасную боль, вызванную темным отчаянием моей жизни, как, например, долгую болезнь и смерть моей дорогой Вирджинии.

«Вау», — подумала Изобель, впечатленная тем, что он помнил хоть что-то из всего.

— После смерти вашей жены Вирджинии, — сказала она, — Вы пробовали снова жениться, верно?

— Ну, какое-то время я ухаживал за мисс Сарой Хеленой Уитмен.

— И Энни, — вмешался Ворен.

По замолчал, улыбаясь. Он поднял палец вверх, чтобы ослабить шарф.

— И.. Энни, — признал он.

— Которая была замужем.

— Видите, это действительно интересная история. Я…

— А потом за Эльмирой.

— И за Эльмирой, да, хорошо, — сказал По, скрещивая руки на груди и, ссутулившись, отводя взгляд. Послышались смешки, кто-то из задней части класса поддразнил его «Ооо».

— Что я могу сказать? — пробормотал По. — Цыпочки тащатся от усов.

Снова смех. Изобель закрыла глаза и держала их закрытыми, пытаясь не покраснеть.

«Перегибаешь палку, папа», — подумала она, поворачиваясь к нему и снова открывая глаза.

Затем она невольно улыбнулась потому, что ее план работает лучше, чем она надеялась. Когда она задавала больше вопросов, Ворен продолжал вмешиваться в туманные ответы ее отца, добавляя реальные факты, вызывая смех своим бесстрастным спокойствием. Вскоре у них остался единственный вопрос — смерть.

— Мистер По, обстоятельство Вашей смерти, в любом случае, очень туманны, — ее мама сказала ей эту фразу именно так, хотя Изобель подумала, что это звучало словно она какой-то жалкий предсказатель. — Никто точно не знает, что случилось с Вами в ту роковую ночь. Существуют разные теории, начиная от безумия и заканчивая убийством.

— Ммм. Убийство, — задумался П. — Самое страшное, но каким-то образом увлекательнейшее из человеческих развлечений.

— Вы признаете, что Вы были каким-то образом замешаны в грязную игру?

— Ничего я не признаю, — сказал По. — Я наслаждаюсь тайнами. Я их придумал, помните? И поэтому я не обязан сообщать Вам ответ на загадку о моей смерти, — он медленно встал и начал ходить взад и вперед, сцепив руки за спиной. — Кроме того, боюсь, что я не смогу полностью вспомнить того, что случилось со мной той ночью, так много лет назад…

Он протянул дрожащую руку к своей аудитории, а его пальцы сжались в горестный кулак. Изобель закатила глаза. Она никогда бы не подумала, что он мог сделать такое.

— Я был в дороге из Нью-Йорка в Ричмонд.

— Из Ричмонда в Нью-Йорк, — поправил Ворен.

— Точно, — прошептал По, поднеся руку ко лбу и обхватывая голову. — Затхлый могильный воздух! Убаюкивающий сон смерти. Эти вещи могут затуманить рассудок, препятствовать памяти, но Вы правы. Я ехал из Ричмонда, да, где я, наконец, обручился. Я женился. Да, женился. Но сначала! Сначала я должен был вернуться к себе домой в Нью-Йорк, чтобы повидать мою дорогую тетю Муди.

— Мадди.

— Да, я так и сказал, — потом По остановился, склонив голову, словно прислушиваясь к чему-то вдалеке. — Я помню, как ехал в поезде с моим чемоданом, полным рукописей и лекций. Поезд остановился, а потом я... я…

Изобель оторвала свой взгляд от ее отца и посмотрела на лица своих одноклассников. Все смотрели. Даже Бобби Бэйли, голова которого обычно лежала на парте, выпрямился и слушал.

— Может быть, профессор Нэтерс, — отважилась сказать Изобель, — сможет просветить нас о каких-то деталях, окружающих эту тайну?

Ворен, может быть, вспомнив сказанные шепотом слова Изобель, понял намек.

— По пропал без вести на пять дней, — сказал он, нарушая тишину комнаты. — Он был найден возле таверны в Балтиморе в бреду и в чужой одежде. Потом его забрал кузен и знакомый врач в больницу.

— Да, теперь я начинаю вспоминать... — прошептал По.

— Во врачебных отчетах написано, что По бредил в течении нескольких дней, разговаривая с воображаемыми людьми и невидимыми объектами на стене.

— Демон! — вдруг закричал отец Изобель, показывая пальцем в точку на потолке. С криками, все вскочили со своих мест. — Существо зла!

Странное чувство завладело Изобель. Она нахмурила брови и почувствовала, как ее челюсти сжались, и она стиснула зубы. Она видела импровизацию своего отца, ее руки лежали на столе, в то время как в ее мыслях и памяти медленно пробуждались страхи. Она сейчас вспомнила, что Ворен упоминал это в библиотеке, когда они встречались там, чтобы обсудить проект, — что По кричал о невидимых существах, находясь при смерти.

— В ночь перед своей смертью, — продолжал Ворен торжественным тоном, — он начал выкрикивать имя, это длилось больше, чем один день, зовя кого-то, но никто не знал этого имени. По никогда не сообщал никому, что знал его. Кто-то, называемый Рейнольдсом…

Изобель ахнула вслух. Страх и паника острыми белыми шипами охватила ее, замораживая ее сознание и парализуя тело. Она сидела, ошеломленная, смотря на Ворена, в то время как в ее памяти формировался образ черной, закутанной в плащ, фигуры.

Изобель не знала точно, сколько времени прошло, прежде чем она услышала голос мистера Свэнсона. Очевидно, что это было достаточно долго, чтобы он смог догадаться, что это не было просто частью презентации.

— Изобель, — сказал он. — С тобой все в порядке?

Потрясенная, она посмотрела на отца, который сбросил образ своего героя, чтобы посмотреть на нее с «Что-происходит?» выражением на лице.

— Эээ, — прохрипела Изобель, неуклюже дотронувшись до радио. Взволнованная, она нажала на кнопку воспроизведения, затем на паузу, потом на стоп. — Это... все… все, что мы приготовили на сегодня, — проговорила она, заикаясь, снова нажимая на кнопку воспроизведения в попытке исправить свою ошибку. В заключение всего из бумбокса послышались сбивчивые звуки аплодисментов, а затем они и вовсе стихли.

Ее отец нерешительно поклонился под живые, хотя и несколько спорадические аплодисменты одноклассников, внимание которых было обращено на Изобель и Ворена. Без сомнений, им было интересно узнать, что же они пропустили.

— Я, эмм, должен покинуть вас, — сказал ее отец, пятясь к двери. Он бросил вопросительный взгляд на Изобель. Она кивнула ему. Это было все, что она смогла сделать. — Да, — подтвердил он, снова поворачиваясь к классу. — Сейчас я покидаю вас, чтобы вернуться в это царство—никогда!

Изобель смотрела, оцепенев, как ее отец эффектно вышел из комнаты, задержавшись у двери достаточно долго, чтобы подергать выключать света, перед тем как, пригнувшись, выйти. Птица упала с плеча и оказалась на линолеуме. Рука с черными манжетами появилась обратно из-за двери и, схватив птицу, снова исчезла. Изобель нахмурилась, смутно припоминая, что она умоляла его убрать эту часть с выключателем света.

Прозвенел звонок, оповещающий об окончании урока, втягивая всех в будничный водоворот. Все вскочили со своих мест, хлопая бумагами, роняя тетради, смеясь и болтая. Мистер Свэнсон тоже встал, объявляя через весь этот шум:

— Хорошо. Все очень хорошо поработали... и ваши родители, я полагаю, тоже, — добавил он, многозначительно посмотрев на Изобель, и она, как обычно, сглотнула.

— Сдайте работы, пожалуйста. Ваши оценки будут выставлены на следующей неделе, и тогда мы поговорим немного о мистере По, довоенной эпохе и романтизме, потом мы поговорим о писателях Гражданской войны. Хорошего вам Хэллоуина. Ястребы Трентона, вперед! Подтяни свои штаны, мистер Левели, я не хочу видеть твои боксеры. И, пожалуйста, держитесь подальше от неприятностей!

Неприятности… Взгляд Изобель упал на деревянные кружки, лежащие на поверхности стола мистера Свэнсона, ее мозг повторял это слово. У нее были неприятности.

Рейнольдс.

Разве он не был просто частью ее подсознания? Или, может, Ворен упоминал его раньше? Нет. Нет, она бы помнила это. Ее сны. Они были реальны? Она поняла, что это было единственным объяснением. Это было единственной вещью, которая все объясняла. Книга По. Фигура в дверях на тренировке. Отражение в зеркале.

Бег через парк. Голос на чердаке. Она не была сумасшедшей... или, может быть, была? Изобель сосредоточила все свое внимание на разговоре в лесу, пока она пыталась вспомнить, что еще Рейнольдс рассказал ей… Что он сказал ей о…

— Ворен? — спросила она, затаив дыхание.

Она резко встала и посмотрела на стул рядом с ней. Она увидела только их работу, аккуратно сложенную в папку. Она тупо смотрела на нее, пока все остальные клали свои работы поверх нее, скрывая из виду аккуратный готический шрифт, который он выбрал для названия. Она подняла голову, сфокусировав свой взгляд на его парте в углу. Пусто. Его сумка, его черная книга — все исчезло.