Проход впереди становился холоднее, более узким и более похожим на лабиринт. Ее дыхание заволокло перед ней, видимое даже в меркнущем свете.

Она снова прислушалась к звукам, но вместо крика услышала шёпот. Он просачивался сквозь стены.

Изобель замедлила бег и прижалась ближе к влажному камню, ее пальцы прошлись по нему, когда она напрягла слух. Голоса, казалось, двигались рядом с ней, через любую комнату, лежащую по ту сторону.

Она поспешно прошла проход, изо всех сил пытаясь не отставать от затяжного звука низкого, протяжного стона, который выделялся на фоне шипения и низкого смеха. Она знала, что он принадлежал Брэду.

Она обогнула следующий поворот, вдруг оказавшись в большой круглой комнате. Темные дверные проемы вдоль стен, каждый, как зияющая пасть монстра. Зная, что не было времени для раздумий, она вошла в тоннель слева от нее. Извилистая тропа из камня, строительного раствора и сырости, казалось, вела ее ниже и ниже. Так далеко, пока шепот и стон не исчезли. Цепляясь за каменные выступы вдоль стены, Изобель могла разобрать края белого вещества. Она колебалась, не зная, должна ли она повернуть назад, выбрала ли она правильный путь. Да и был ли правильный путь?

Она устремилась вперед, неровный свет, соблазняющий сквозь темноту обещанием мерцать, танцевал по каменной стене далеко впереди. Плечи съежились от сырости и холода, она провела одной рукой вдоль стены, которая вела ее. Что-то твердое хрустнуло под ногами, и Изобель заставила себя не смотреть вниз, даже не представлять, что там на полу.

Она шагнула в пятно тусклого света, который осветил часть прохода, ту, которая нависла над обширным и открытым хранилищем катакомб. Ее глаза следовали за оранжево-желтым мерцанием к его скудному источнику — факелу. Там, далеко внизу, человек работал в одиночестве. Лишенный плаща и пальто, с совком в одной руке, он занимался наложением кирпичной стены через зияющий черный сводчатый проход.

Звон отозвался эхом изнутри отверстия, как будто от цепей. Колокола зазвонили, и Изобель замерла, ее глаза расширились с осознанием того, что кто-то был замурован внутри. Одновременно она вспомнила пару мужчин, которых она слышала, когда впервые ступила через дверной проем, который преобразовался в эбонитовые часы. Был ли один с маской и плащом, и не было ли на другом шляпы с колокольчиками?

Человек, замуровывающий отверстие, остановился, держа кирпич в одной руке. Он медленно повернул голову, пока его глаза не встретились с ее. Она отступила с придыханием, и ринулась вниз по темному пути.

Она бежала, пол трескался и ломался под ногами.

За углом, в конце длинного коридора, Изобель увидела мощный луч мягкого голубого света. Он струился через открытую арку, и она ускорилась к нему. Ее обувь зацепилась за острый край чего-то твердого, и она упала на камень, поднимая огромный слой пыли.

Свет подтвердил ее самые худшие опасения. Кости и пепел разбросаны на полу.

Ее пальцы оказались в песке, когда она встала на колени.

Нет, подождите, думала она. Никаких костей.

Руки задрожали, Изобель скользнула пальцами ниже того, что смотрело на нее за момент до этого, как верхняя часть древнего черепа. Это был, однако, отломанный осколок фарфорового лица, изгиб щеки слишком очевиден в структуре. Все части были столь же опознаваемыми. Сломанные пальцы, как крошечные надгробные плиты, лежат рассеянные в пыли. Половина руки здесь. Часть руки там. Челюсть. Ухо.

Изобель швырнула осколок в сторону. Она стояла, вытирая руки о складки грязного платья, затем прижала их к стене, чтобы успокоиться. Она продолжала путь через проход, наконец, проходя мимо вала синего света и через узкую арку. Она прошла через порог и вниз на один шаг, оказавшись вдруг в пределах большого мраморного склепа.

Полоски серо-голубого света направлены вниз из высоких квадратных окон, каждое из которых не больше, чем конверт. Внутри, запах был сухим и резким, как сожженная бумага. Бесчисленные сломанные и деформированные лица уставились невидящим взглядом на нее сверху вниз со своих насестов вдоль мраморных полок, выравнивающих четыре высоких стены. Множество полых и неповрежденных конечности усеяли внешние края комнаты, разбросанные подобно остаткам выброшенных марионеток.

В передней части склепа железная дверь была приоткрыта. Подкрепленная крашенным синим витражом, дверь была источником сапфирового света, который падал как прозрачная марля на главную центральную часть склепа — каменный гроб. В передней части склепа железная дверь была приоткрытой. На гробу, выбитая в гладком мраморе, была резьба красивой женщины, ее глаза, закрыты смертью, ее холодные каменные руки держат замороженный букет роз. Изобель знала, что она видела это лицо прежде, это она появилась из разворачивающейся черноты, которая забрала у нее Ворена.

Волосы женщины, как у ведьмы, лежали ореолом вокруг ее головы. Они свисали по краям гробницы как длинные, завитые щупальца. Ее мраморное платье, тяжелое и струящееся, как платье первой королевы, пролилось по обе стороны поднятой могилы, в то время как украшенный шлейф лежал в нежных складках вдоль лестницы, ведущей вниз от основания. Складки и бесконечная рябь в мраморном предмете одежды создавали иллюзию мягкости, а на ее лице промелькнула иллюзия жизни. Это было, как будто в любой момент Изобель могла увидеть, как поднимается и опускается ее грудная клетка, вдыхая и выдыхая воздух. Однако самым тревожным элементом этой могилы было то, что невероятно тяжелая крышка была сдвинута, открывая гробницу.

Изобель не решалась подняться по ступенькам и заглянуть внутрь, зная, что хуже, чем обнаружить внутри иссохшее тело, будет вообще ничего не найти. Вместо этого она стала пробираться через ковер сломанных конечностей и лиц, пока не достигла дверей склепа.

— Хозяйка?

При звуке голоса, низкого и скрипучего, она остановилась.

— Хозяйка, это Вы? Вы вернулись? — пытливо спрашивал голос.

Рука Изобель замерла на двери из стекла и железа. Она отступила и, осторожно ступая, приблизилась, чтобы заглянуть за другую сторону гробницы.

Он сидел, прислонившись к дальней стене, половина его тела потерялась в тени. Нокс. Он поднял глаза, его темный взгляд сосредоточил свое внимание на ней.

— Ах, — сказал он, улыбаясь, — вот так сюрприз. Скажи мне, что за демон соблазнил тебя быть здесь?

Он отличался от других Ноксов. Это Изобель заметила сразу. Вместо темно-красных с черным, его волосы переливались насыщенным черным цветом и сине-фиолетовым. Когда он поднял голову от стены, его волосы торчали шипами, как гребни пернатой птицы. Его зубы, кончики бесчисленных заточенных карандашей, блестели тревожным индиго. Хотя его лицо было целым, отсутствовала почти половина его тела с одной стороны, в частности рука от плеча вниз, часть его живота и нога ниже колена. Тонкий слой пыли покрывал его темные брюки, доказательство того, что он не двигался в течение некоторого времени.

На нем не было рубашки или пиджака, что открывало главную его особенность.

Замысловатые узоры покрывали большую часть его открытой кожи. На его груди, скульптурной и гладкой, как у греческой статуи, изображена подробная татуировка парусных судов, бросающих волны и пену. Длинноволосая русалка украшала его невредимое плечо, чешуйчатый хвост опускался по длине его руки. Целая часть морской эпопеи исчезала в яме его недостающего бока, и хотя сами картины, возможно, были красивы, Изобель была слишком отвлечена фактом, что они были высечены на его коже, как резные фигурки. Эта мысль в сочетании с его демонической ухмылкой, ослепительно белой кожей и зубчатыми промежутками в его теле, делала их какими-то вульгарными.

— Кто ты? — спросила она.

— Не кто, — он погрозил ей синим когтистым пальцем, — а что.

— Хорошо, — согласилась Изобель. — Что?

— Расстроенный, — ответил он, — тем, что ты, хотя и очень привлекательная, возможно, стоила мне руки и ноги.

Изобель вышла полностью из-за могилы, глядя на него с опаской.

— Если бы я знал о твоем друге в маске, — продолжил он, — и о его пути с мечом, я бы отправил первым в погоню гвоздь.

— Погоня? — спросила она, ее голос разнесся эхом по склепу.

Он усмехнулся и указал на что-то позади нее — палец его существующей руки вращался.

— Куколка, — сказал он. — Прояви себя и вручи старому Скримшоу ту пустую конечность.

Изобель обернулась через плечо и посмотрела туда, где напротив открытой могилы лежала полая рука, целая от плеча до запястья, его недостающая рука.

Ее голова повернулась назад к нему, и она уставилась в недоумении, забыв все остальные вопросы. Она наблюдала, как он протянул свою целую руку через груду пыли рядом с ним и вытащил большой осколок. Он удерживал его перед зияющей дырой в боку и поворачивал, как будто пытаясь определить, какой стороной этот кусочек паззла лучше совпадет. С ужасом Изобель поняла, что он делает. Он чинил себя. Такое возможно? Она сделала шаг назад, раздался хруст.

Он взглянул вверх.

— Нет? — спросил он.

Она сделала еще один шаг назад.

— Вот это благодарность, — пробормотал он, тень настигала его тело снова, пока Изобель отступала.

— Ах, — пробормотал он и стал петь тихо самому себе ритмичную мелодию.

«Может быть, вурдалаки из чащи —

Милосердные, жалкие твари —

Преградили твой путь,

Укрывая от тайны,

Что находится в пустошах этих,

Что скрывается в пустошах этих?»

Изобель повернулась и побежала к железной двери. За ее спиной он смеялся, слова его ужасной песни зазвучали громче.

«Ну, ты знаешь теперь,

Это тусклое озеро Обера —

Тот туман посредине Уира!»

Она схватила боковину железа и потянула на себя. С визгом и скрежетом дверь двигалась дюйм за дюймом, пока не открыла щель, достаточно большую, чтобы Изобель могла проскользнуть. Она оторвала кружева от подола платья, облегчая свой путь сквозь дверную щель.

«Ну, ты знаешь теперь,

Сырость этого озера Обера,

Упыри посещают так часто

Эти чащи густые Уира.»

Изобель закрыла дверь позади нее, перекрывая его голос последним скрипом железа и ржавчины.

Снаружи серый пепел покрывал землю тихого кладбища. Пятна белого сияли на пурпурном небе, упав через засушливую атмосферу, чтобы собраться подобно снегу наверху несчетных изогнутых надгробных плит. Они отклонились далеко друг от друга как рассеянные, сломанные зубы. Каменные ангелы и мрачно одетые фигуры плакали и горевали по бокам надземных гробниц, в то время как между ними стояло несколько таких же тонких черных деревьев, как из леса. За пределами кладбища острые края скалы отсекали небо от земли, и эта зубчатая трещина распространялась так далеко, насколько она могла видеть.

Позади нее, присоединившись к склепу, вырисовывался собор — замок из рассказа По, в стенах которого бушевал маскарад. Его шпили указывали на пепельное небо, зазубренные и злые, как позвоночник дремлющего дракона.

Было странно тихо и спокойно, подобно некоторой гравюре, воплощенной в жизнь угольным карандашом.

До тех пор, пока звук громкого удара не разрушил тишину святилища.

Изобель оставалась близко к стороне склепа, прижимая одну руку к холодной мраморной стене, когда она отошла от витражной двери. Вскоре в поле зрения появились Ноксы. Она насчитала их шесть, когда они вышли из железной двери другого хранилища.

Они несли на своих плечах то, что она сразу узнала — длинный деревянный гроб. Ее сердце издало неприятный звук при виде его, страх сжал ее грудь.

Изнутри раздался крик, сопровождаемый громким стуком.

На крышке гроба, как король, сидела большая черная птица. В перерывах между сухим карканьем, она клевала крышку, как бы в ответ на удары, исходящие изнутри.

Пинфаверс. Он был седьмым.

Еще один мучительный крик о помощи раздался из продолговатого ящика, и теперь она была уверена. Это был Брэд, в том гробу. Но как они принесли его сюда?

Изобель вспомнила, как на игровой площадке глаза Брэда стали черными. Как и у Ворена, они потеряли яркость цвета в одно мгновение. Но когда глаза Брэда изменились, его тело осталось на поле без сознания. Как будто он был транспортирован сюда?

Изобель убежала от склепа. Она последовала за ними, рискуя, через путаницу деревьев, скрываясь за памятниками и надгробными плитами. Она остановилась рядом с высокой статуей крылатого Серафима, плачущего в свои каменные руки, и наблюдала за ними на расстоянии.

Как причудливые поддерживающие концы покрова на похоронной процессии, они несли гроб вперед к туманной просеке, окруженной большими черными деревьями.

Поблизости ждала насыпь грязи, уколотая концами лопат. Их ручки, как иглы в игольнице, стояли вертикально в этой куче, готовые быть использованными.

Перед насыпью, как маркер, вырисовывалась высокая, окутанная статуя. Длинный плащ с капюшоном скрывал всю голову и руки, расставленные над зияющей пастью черной могилы.

Изобель зажмурилась и открыла глаза снова. Но так и не проснулась. Сцена осталась.

Крики остались. Все было так же, только теперь Ноксы опускали гроб со своих плеч.

— Выпустите меня! — кричал Брэд.

Ноксы рассмеялись и опустили гроб в яму. Пинфаверс пронзительно кричал и порхал возле крышки, пока гроб не приземлился с глухим стуком. Порыв пепла вырвался из могилы.

Брэд завыл.

Изобель резко втянула в себя воздух, ее сердце билось так сильно, что стало звенеть в ушах. Она вцепилась за основание каменного ангела, который прятал ее, как будто он мог дать ей силы.

Это было безумие. Они собирались похоронить его заживо, и она не могла ничего с этим поделать. Почему она последовала за ними сюда? Она что думала, что смогла бы остановить их? Что она могла сделать, чтобы остановить все это? Это была всего лишь она. И Ноксы.

Они раскромсают ее на куски.

— Пожалуйста! Выпустите меня! — завизжал Брэд.

Изобель заставила себя посмотреть еще раз. Она наблюдала, как Пинфаверс преобразился из его формы птицы. Он сформировался, стоя у подножия могилы, глядя вниз. Другие Носы, как стервятники над добычей, склонились над ямой.

— Пожалуйста! — кричал Брэд, стуча и царапая гроб.

Не в силах терпеть это дальше, Изобель вырвалась из своего укрытия. У нее не было никакого плана. Она понятия не имела, что она могла сделать, чтобы спасти Брэда. Вплоть до того момента, как она дошла до могилы, у нее не было ничего, кроме чистого адреналина. Затем, не раздумывая, она схватила одну из лопат из кургана. Размахивая ею как дубинкой, она ударила лопатой в спину одного из ничего не подозревающих Ноксов.

Лопата, поразив свою цель, продолжило путь. Клинок прошел сквозь тело, обрушаясь с грохотом. Тварь пронзительно закричала, прежде чем свалиться в могилу, где она взорвалась на крышке гроба.

Изобель уставилась на то место, где разбился Нокс, удивившись собственным действиям.

Общий вой поднялся от других Ноксов. В свою очередь, каждый из них, тая в фиолетовой дымке, стал преобразовываться в обезумевшую птицу.

Изобель взмахивала лопатой на фоне безумия перьев и диких хлопков. Убийство ворон сопровождалось визгами и карканьем. Она метнула в них лопату вслепую. Они рассеялись в панике. Изобель закружилась, поднимая лопату снова. Что-то тряслось в ее руках.

Белые руки сжали ручку лопаты по обе стороны от ее рук. Пинфаверс возвысился над ней, его кроваво-красные акульи зубы скрежетали в гневе, на его фарфоровом лице застыла ярость.

— Ты! — взревел он. — Ты не должна быть здесь!

Вот и все. Убирая одну руку от лопаты, Изобель подняла кулак, отвела назад и выпустила его.

Пинфаверс избежал атаки, отпуская лопату. Бросаясь назад, Изобель почувствовала, что балансирует на краю открытой могилы. Она ударилась о крышку гроба внутри нее с сотрясающим хлопком.

На краю могилы появился крепкий каркас тела Пинфаверса.

— Почему ты вернулась? — кипел он.

Изобель сплюнула золу. Она вытерла пот и песок с глаз и выровнялась, вызывающе глядя на него.

— Снова и снова! — Прорычал он, рассерженно и как-то… обеспокоенно? — Ты должна была остаться, когда я дал тебе шанс!

Изобель сжала в руке комок грязи. И бросила в него. Он зашипел, отпрянув, поскольку брызги попали в его лицо.

Где-то в отдалении колокольня стала отбивать время. Громко, нагло бой часов рикошетом пронесся сквозь кладбище. Это был звук, который охватил ее, пронзил ее сознание.

Полночь. Была полночь.

— Помогите! — раздалось бульканье из соснового ящика под ней.

Изобель закружилась. Ладонями и локтями она убрала с крышки гроба верхний слой грязи и остатки Ноксов.

— Чирлидерша!

Изобель обернулась.

Пинфаверс опустился на колени у края могилы и протягивал ей когтистую руку.

— Возьми меня за руку. Оставь его!

Изобель схватила лопату, которая упала вместе с ней, и замахнулась на Пинфаверса. Он поймал ее легко, его предплечье растянулось вдоль ручки.

— Перестань бороться со мной, и пойдем! — зарычал он.

Изобель заскрипела зубами. Она сконцентрировала всю силу на лопате, и, прислонив ногу к стене могилы и оттолкнувшись, она прокрутила ручку лопаты, как рычаг. Треск пронесся эхом по кладбищу, сопровождаемый завыванием. Изобель упала, приземляясь задницей на крышку гроба, в то время как обмякшая рука Пинфаверса хрустнула под ее коленями.

Он отскочил с длинным шипением. Его тело расшаталось еще раз, и он стал смесью клубов дыма и птицы. Он взлетел выше могилы — темная масса, испускающая хриплое карканье и нечеловеческие вопли. Его крылья били по воздуху со сломанным ритмом, его тело птицы вращалось по спирали, изо всех сил пытаясь взлететь. Его лицо показывалось сквозь пар достаточно долго, чтобы рычать на нее. Потом, как фиолетовый туман, он унесся прочь, черные перья с его крыльев осыпались вниз, как упавшие листья в открытую могилу.

Вдалеке куранты продолжали отбивать часы, и не было никакого способа узнать, сколько еще осталось. Изобель бросила сломанную руку Пинфаверса в сторону и повернулась к гробу, в котором уже не издавалось звуков.

— Брэд! — позвала она. Она потянула деревянную крышку. Та сдвинулось с места только немного. Изобель кружилась, ища лопату. Она схватила ее и вогнала лезвие в зазор между крышкой и гробом. Дерево раскололось, но недостаточно. Она попробовала снова.

— Брэд!

Она поставила лезвие против дерева снова, и на сей раз часть одного угла откололась.

Изобель уронила лопату. Она засунула обе руки в отверстие и потянула вверх. Крышка гроба медленно сдвигалась. Она заклинала всю свою силу, таща до конца, и крышка свалилась в сторону свободно, гремя одновременно с заключительный звоном в колокольне, который пронесся по кладбищу.

Было двенадцать часов, ровно полночь.

Внутри гроба, тихо и дрожа, лежал Брэд, его глаза смотрели в небо. Он был одет в чистый больничный халат, его сломанная нога была в толстом голубого оттенка гипсе. Изобель потянулась к нему, но ее руки прошлись сквозь него, будто он был голограммой.

— Брэд! — крикнула она.

Он задрожал сильнее.

— Из, Изобель? — прошептал он. Его глаза смотрели мимо нее невидящим взглядом, сосредоточившись на чем-то выше ее.

Она пыталась схватиться за него снова, но ее руки проходили мимо него призрачного.

Что-то густое, влажное, и теплое брызнуло на ее руку, останавливая ее. Она увидела ярко-алую кровь, блестящую на ее предплечье. Она была ранена?

Другие брызги оказались на открытой ладони ее руки.

Изобель посмотрела вверх. Кровь сочилась из статуи над ней.

Большие полосы красного бежали по ее мантии, скатываясь по складкам ее каменного платья, объединяясь с грязью.

— Изобель!

Брэд взмыл вверх мимо нее, его хромое тело было выдернуто из могилы невидимой силой, как марионетка. Он поднялся, искажаясь и растягиваясь, удлиняясь, поскольку его высасывал дюйм за дюймом облик статуи. Она втянула его, мгновенно поглощая полностью, крики Брэда растворились в тишине.

Два рубина света размером с укол булавки ожили под темным капюшоном.

Камень пошатнулся, разбрызгивая ярко-красные потоки. Кровь впитывалась через ткань ее одеяния, фигура медленно сдвинулась. Она повернула голову и шагнула вниз со своего постамента.

Изобель смотрела в неподвижном ужасе, как статуя оставила зияющее круглое отверстие в земле, ее кровь забрызгала мантию, развевающуюся по ее фигуре, и она скорее плыла, чем шла.

Тяжелый шлейф красной ткани следовал за фигурой. Его тащили по пеплу, оставляя после себя кроваво-красные следы.

Изобель кашлянула и упала, растягиваясь в теперь уже пустой гроб. Она смотрела, прищурившись, сквозь пелену пыли, загипнотизировано наблюдая, как капающая статуя дрейфовала вокруг внешнего периметра открытой могилы.

— Брэд?

Фигура остановилась. Ее сверкающий, жестокий, пристальный взгляд упал на нее. Она подняла руку в драпированном рукаве над открытой могилой, над ней. Пропитанные кровью, тонкие костлявые пальцы согнулись по одному в медленный кулак. Изобель почувствовала, как земля затряслась, а затем задрожала. Верхние края ее могилы задрожали, грязь и рыхлая земля задвигались, пока, наконец, не разразились грязевым потоком.

Земля лилась по ней бурлящими волнами со всех сторон. Она падала на ее тело тяжелыми комьями, удушающий вес которых быстро стал сокрушительным.

— Нет! — кричала Изобель, размахивая руками. Она молотила, сражаясь, чтобы освободить себя от льющейся дождем почвы и пепла, которые угрожали поглотить ее. Она боролась, вставая, в результате чего грязь сомкнулась плотным кольцом вокруг нее. Это затрамбовало ее ноги, захватывая ее, как в капкан. Она потянулась обеими руками к краю могилы, к открытому небу, но земля хлынула, подбираясь к ее талии, к ее груди. Земля укрыла ее плечи, голову и теперь мчалась поглотить ее руки, глотая один фрагмент света за другим. Вместе с ним исчезало видение деревьев, могильных камней, пепельного неба и алого, пропитанного кровью облика Красной Смерти.