К Москве подлетали поздним вечером. Катя прильнула к иллюминатору. Зарево разноцветный огней широко раскинулось под крылом самолёта. До самого горизонта освещённые улицы, а по ним ехали многочисленные машины. Она узнавала очертания родного города. Её сердце немного сжалось от радости. Ещё немного и она уже будет дома.

Багажа у прибывшей троицы с собой было всего ничего, поэтому они первыми вышли из аэропорта, и первыми успели сесть в такси. Машин на стоянке было не так много, а прибывших пассажиров гораздо больше и хватит их далеко не на всех желающих с комфортом доехать до города. Первой домой отвезли Катю. Павел на этот раз проводил её до двери квартиры. Долго прощались.

– Ну, иди! – наконец, Павел мягко подтолкнул Катю к двери. – Родители ещё ничего не знают. Сегодняшний вечер для них будет настоящим праздником!

– Может, пойдём вместе? – осторожно спросила Катя.

– Нет, сегодняшний вечер ты обязана провести вместе с родителями. Они тебя так долго ждали! Если я останусь, то твои родители будут вынуждены отвлекаться на меня, а это несправедливо, по крайней мере, сегодня. Я лучше приду к тебе завтра.

– Обещаешь? – слегка обиженным голосом спросила Катя, глядя прямо в глаза.

– Да, обещаю! – уверенно ответил Павел. – Завтра с цветами и при полном параде я буду у твоих родителей!

Павел не отвел взгляд от голубых как небо глаз Кати. Он мог глядеть в них вечно. Но, пересилил себя и нажал на кнопку дверного звонка. За старенькой, обшарпанной дверью раздался резкий треск электрического звонка и вскоре оттуда прозвучал с детства знакомый и родной для Кати голос. Дверь распахнулась, и она увидела своего отца. Он с минуту растерянно глядел на неё. Всё не мог поверить в наконец-то свершившееся чудо. Затем неловко кинулся к дочери, крепко обнял её и дрожащим от волнения голосом закричал:

– Мать, Катя вернулась! Слышишь, Катя приехала?!

Где-то далеко, на кухне раздался звон бьющейся посуды. Это мать Кати выронила из рук мокрую тарелку. Они только-только скромно поужинали и теперь она мыла посуду. Ноги пожилой женщины внезапно ослабли, и она грузно опустилась на стоящую недалеко от неё табуретку. Слёзы радости навернулись на глаза, но сдвинуться с места и бежать к дочери она пока не могла.

– Ну, где ты там, мать?! – нетерпеливо закричал отец Кати. – Иди же скорее!

– Я сейчас! – виноватым голосом тихо ответила женщина.

Она ухватилась двумя руками за краешек стола. Попыталась встать, но не смогла. Ноги не слушали её, а от этого она заплакала ещё горше. Ей очень хотелось обнять свою дочь.

– Что же мы это на пороге стоим! – суетился отец. – Проходи в дом, дочка! Радость то у нас какая! Катенька, наконец-то, вернулась!

Катя, увлекаемая отцом, сделала шаг и оглянулась. Павла на лестнице не было. Он уже ехал на такси вместе с Колокольцевым к себе домой. Бывший разведчик решил сначала развести по домам молодёжь и только затем ехать к себе домой, в свою небольшую, холостяцкую квартирку. Доехав до дома Павла, он вышел вместе с ним из такси и проводил его до квартиры. На пороге стали прощаться.

– Может, всё-таки зайдёте к о мне? Чайку вместе попьём! – спросил Павел.

– Спасибо за приглашение, но как-то в другой раз! – ответил Колокольцев.

Он знал, что это за квартира и представлял её техническое оснащение, поэтому за её порог решил не переступать.

– Ловлю вас на слове! – улыбнулся Павел. – Ещё раз большое вам спасибо за Катю!

– Я то что? Я только исполнитель, а вот настоящие помощники сидят в центре Москвы под звёздно-полосатым флагом. Это ты их сейчас должен благодарить за спасение своей Кати.

Павел вспомнил, как Колокольцев в Тбилиси ходил на встречу с каким-то «американцем», который дал информацию о местоположении Кати. Затем, вспомнил, как в тбилисском аэропорту паспорт с американским орлом спас Катю от возвращения в рабство.

– А американский паспорт у Кати, который вы ей отдали в аэропорту, настоящий? – спросил Павел, ещё надеясь, что это была всего лишь фальшивка.

Колокольцев хитро усмехнулся, после чего пристально посмотрел на Павла и произнёс:

– А ты сам – как думаешь?

Павел всё понял, отвернулся и громко вздохнул.

– Вот, влипли! Теперь они Кате прохода не дадут! Как минимум с работы выпрут, а могут и вовсе – всю жизнь поломать! – раздражённо произнёс он. – И что теперь нам делать?

– Кто «они»? – переспросил Колокольцев, хотя ответ на поставленный вопрос и сам знал.

Павел ничего не ответил, а Колокольцев не стал заставлять его произносить три магических буквы, а лишь продолжил добивать:

– Если бы американцы не помогли нам спасти Катю, ты бы вообще её больше никогда не увидел, да и ей бы её институт был бы уже совершенно не нужен! Ещё не известно: сколько бы она прожила, если бы не вмешались американцы!

У Павла возникло странное ощущение, что Колокольцев и прав, и не прав одновременно. На его доводы он сейчас нечего не мог ответить. Павел просто растерялся. Он внутренне был не готов принять свершившийся факт. Почему-то вспомнил, что не посмотрел почту и решил спустится вниз и посмотреть: что там за время его отсутствие накидали в ящик. Майор ему говорил, что иногда он будет там оставлять для него малозначимые, но необходимые к срочному исполнению поручения.

– Я почту забыл посмотреть, – несколько виноватым голосом произнёс Павел и стал спускаться по лестнице.

Он просто тянул время, ибо не знал: как себя дальше вести и что ответить Колокольцеву.

– Ладно, пора мне уже! Устал я уже как-то от грузинского гостеприимства! – как ни в чём не бывало произнёс Колокольцев и замурлыкал мотив известной песенки из репертуара «Песняров». – «Письма, письма лично на почту ношу…».

Бывший разведчик шёл рядом и не торопил вербуемого. Он знал, что тому нужно время, чтобы осмыслить всю глубину свалившейся на них с Катей дилеммы. Павел открыл ящик. Там лежал обычный почтовый конверт. На нём был изображён Дворец Съездов и Кремль с рубиновой звездой на шпиле. Всё это на фоне развёрнутого красного знамени со звездой и серпом и молотом в левом верхнем углу. Ниже золотые колосья пшеницы, обвитые кумачом с надписью: «Слава Великому Октябрю!». Такие конверты выпустили к шестидесятилетию российской революции семнадцатого года. Поля адресов на конверте остались незаполненные. Колокольцев не упустил из внимания сей факт. Он вспомнил, что подобный конверт на прошлой неделе приходил его другу, адвокату Крылову. Колокольцев хорошо знал его содержание и, как бы между прочим, прокомментировал:

– Странный какой-то конверт к тебе пришёл, но явно непустой! Прими, как дружеский совет: ты письмо, которое там внутри него никому не показывай! Тем паче, своим кураторам!

– Это ещё почему! – смутился Павел.

– Прочтёшь письмо – сам поймёшь! Ну, пока! Мне пора, таксист поди уже совсем заждался меня, а счётчик всё тикает! Ещё обязательно встретимся! – торопливо произнёс Колокольцев и быстро вышел из подъезда.

Павел поднялся к себе в квартиру и, даже не раздеваясь, первым делом вскрыл конверт. Внутри было письмо, отпечатанное на ротаторе. Его текст был довольно пространный и заканчивался так: «…Интересы безопасности нашего государства, чистота классовых принципов общества и коммунистической идейности требует от всех нас: пора покончить с положением, когда сионистская агентура, делая ставку на „верхушечный переворот“, стремится парализовать работу идеологических учреждений, захватывает руководящие посты в партийном и государственном аппарате, в учреждениях науки и культуры, в средствах массовой информации, применяя лицемерие, обман, подкуп, пугало антисемитизма и дискредитацию идейно стойких коммунистов и патриотов. КПСС призывает советских людей крепить коммунистическую идейность, активную, духовную и жизненную позицию. Настало время положить конец равнодушию и безразличию к „делам“, творимым сионистскими эмиссарами и их пособниками. Чехословацкие события не должны повториться в нашей стране! Бдительность! Бдительность! И еще раз бдительность! Нет – вторжению без оружия! Долой ползучую контрреволюцию!». Под письмом стояла подпись: Василий Рязанов. Павел ещё раз перечитал письмо, после чего ещё раз заглянул в конверт, будто бы ища там разъяснения к письму. На дне, неожиданно для себя, он обнаружил небольшой клочок бумаги, на котором были наклеены вырезанные из газеты буквы. Они складывались в короткий текст: «Ваш отец в психиатрической больнице! Ждите сообщение от него!»

С утра Павел был в институте. Катя сидела за своим столом словно в Зимнем ботаническом саду. Он почти весь был уставлен цветами. Павел же совсем забыл, что обещал ей прийти сегодня при параде и с цветами. Несколько раз приходил академик Глушков. С добродушной улыбкой поглядывал на Катю и пообещал, что как только освободится, то непременно пригласит к себе Павла и Катю. Ему не терпелось из первых рук узнать о том, как удалось найти и освободить его сотрудницу.

Коллеги по работе считали Катю именинницей, а Павла – её освободителем, прямо героем дня. Девушка часто радостно поглядывала на него, а когда они остались наедине, то многозначительно поцеловала его в щёку, но Павел был какой-то не такой как обычно.

– Ты что сегодня такой хмурый, Павел? Наверное, это у тебя от голода! Пошли обедать! Все уже ушли, только мы с тобой одни остались!

Павел ничего не ответил. Лишь кивнул головой, но так и не встал, чтобы идти в столовую.

– Выше нос, Павел! Всё ведь, в конце концов, у нас хорошо закончилось! Ты меня нашёл и спас, и я снова в Москве, в родном институте. Родители страшно рады за меня! Мама, правда, так переволновалась, что даже ноги у неё отнялись, но приезжала скорая и врачи сказали, что это всё это от повышенного возбуждения – эмоциональный шок! Советовали попить пустырника и валерьянки и всё пройдёт! Даже в больницу не взяли!

– Если твоей маме неважно, то, может, отложим мой сегодняшний визит к вам? – осторожно спросил Павел.

– Да, ты что? Я уже и родителям про тебя рассказала! Они будут очень рады видеть тебя сегодня! Попьём чаю, поговорим! Мои мама и отец просили меня тебе передать свою благодарность, а ещё: чтобы ты непременно к нам сегодня зашёл! Они тебя с нетерпением ждут, причём, непременно, сегодня!

– Вот, читай! Это я вчера обнаружил в своём почтовом ящике! – оглянувшись на дверь, тихо произнёс Павел и вынул из кармана листок бумаги.

Катя стала читать, время от времени непонимающе поглядывая на Павла. Дочитав до конца, она произнесла:

– Чушь какая-та! Как они спасать нашу страну собираются и от кого, если сами «верхи» в воровстве и жульничестве погрязли? Когда я была в плену, я слышала, что половину своего дохода «цеховики» отправляют «наверх» – местным, республиканским руководителям, а те уже нужным людям в центр, в Москву. Так кого они спасть будут? Тут рабочий класс поднимать надо! А тогда, снова революция, кровь, насилия, лишения, а люди спокойствия хотят. «Лишь бы не было войны!», – так в народе сейчас говорят.

– А вот что ещё я нашёл в конверте, – произнёс Павел и показал Кате короткую записку про своего отца.

Быстро пробежавшись по тексту, Катя удивлённо и одновременно с испугом посмотрела на Павла. Она знала, за что в её стране здоровому человеку можно попасть в психушку.

– Если об этом узнают в «Большом доме», тебя тут же выкинут из института. Но, если они до сих пор об этом не знают, хотя они по характеру своей работы об этом должны знать, то у тебя, по крайней мере, должна быть другая фамилия и они пока не смогли тебя идентифицировать с твоим отцом, – сделала вывод Катя.

– Они знают, кто мой отец, а мне говорят, что не располагают сведениями о нём! – стукнул кулаком по столу Павел. – Зачем они мне всё время врали! Что они хотят сделать с моим отцом?! Действительно, свести его с ума?! Я знаю, что он и через тридцать лет будет в полном здравии, да ещё в таком, что любому пожелать можно будет!

– Откуда ты знаешь, что с твоим отцом будет через тридцать лет? – осторожно спросила Катя и приобняла Павла.

Тот ничего не ответил, погружённый в размышления, а она задумалась, но через минуту уже спросила:

– А что, если попросить помощи у твоего друга Колокольцева? Он же бывший дипломат. У него масса связей. Вот, паспорт он мне американский сделал. Кстати, без этого паспорта меня бы снова в грузинское рабство отправили, и вряд ли я там выжила бы! Может американцы смогут надавить на контору и те отпустят твоего отца?

– Ты родителям свой новый паспорт не показывала? – настороженно спросил Павел.

– Нет, им и без этой новости вчера хватило с лихвой! Ну, так что ты надумал?

– Я дождусь весточки от отца. Этот Василий Рязанов как-то должен на меня выйти!

Катя заглянула в глаза Павла и осторожно спросила:

– А какая фамилия у твоего отца?

– Глушков, – не задумываясь ответил Павел и застыл.

Он как раз вспоминал последний день, когда его отец подарил ему машину из гаража распущенного за ненадобностью правительства СССР, поэтому ответил чисто машинально. Внезапно дверь лаборатории открылась. На пороге стоял чем-то очень довольный академик Глушков и Катя впервые обратила внимание на внешнее сходство Павла и её непосредственного начальника. Она удивлённо посмотрела на обоих, а академик, заметив удивлённый взгляд Кати, интерпретировал его по-своему:

– А, застукал, двух воркующих голубков? Не ждали меня во время обеда увидеть? Ну что, вижу, что вы уже поели! Это хорошо! Тогда прошу вас обоих в мой кабинет! Думаю, что вам есть о чём мне рассказать! Но, сразу предупреждаю: отпуск я вам сейчас никак не могу дать, хоть и по-человечески нужно было бы! Скоро сдача нашего изделия! Так сказать, правительственная приёмка! Так что, поговорим и снова: работать, работать и работать! Отдыхать будем потом, когда сдадим изделие!

Ни Катя, ни Павел не стали уточнять, что они ещё не успели сходить в столовую. Они поднялись и молча пошли за академиком Глушковым. Катю всё подмывало спросить у Павла: кем для него является их руководитель, но пока старалась сдерживать себя.

– Ну-с, располагайтесь, молодые люди, как вам будет удобнее и рассказывайте! – попросил Глушков, усаживаясь в своё кресло директора института.

Катя не таясь рассказала про свой плен; про то как её везли в Грузию; чем она там занималась; как её освободили. Только о роли американцев в своём освобождении и про иностранный паспорт она умолчала. Павел вкратце рассказал про своего друга Колокольцева и его роли в освобождении Кати, но тоже умолчал о контактах Колокольцева с американцами. Академик слушал их рассказы прямо, как детективную историю: охал, ахал, восхищался хитростью и предприимчивостью Колокольцева, выдержкой Кати и упорством Павла. Под конец сообщил, что принял решение, в качестве поощрения, взять их обоих с собой на государственные испытания изделия. Сказал, что «железо» уже полностью готово, осталось лишь «залить» и отладить программное обеспечение. Этим как раз им с Катей и будет поручено заниматься в качестве представителей института, но, для этого они должны будут подписать особые бумаги о неразглашении полученных во время испытаний особо секретных сведений. Павел и Катя переглянулись и поблагодарили академика за его доверие. Академик замолчал, важно поглядывая на своих подчинённых. Павел понял, что беседа окончена. Встал из-за стола и пропустив вперёд Катю, хотел уже идти к двери, как хозяин кабинета встал из-за стола, взял его за рукав и, наклонившись поближе, громко, но так, чтобы его услышала Катя, прошептал:

– Наш институт получил план работ на следующий год, а в нём есть предложение провести анализ возможности внедрения автоматизированной системы управления народным хозяйством СССР!

Академик явно торжествовал. Даже внешне помолодел лет так на десять.

– Я думаю пригласить вас с Катей в свою группу! Вы согласны?

Павел оглянулся на стоящую рядом с ним Катю. Та лишь дежурно улыбнулась. Она думала о Павле и о себе. Ей их будущее ещё не было до конца ясным, но академиком овладела эйфория от того, что он вновь может вернуться к своему детищу и окунуться в решение поистине глобальной для страны Советов задачи.

– Конечно, Виктор Михайлович! Мы с Катей, в меру своих сил, будем рады помочь вам! – ответил за обоих Павел.

– Вот и замечательно! А пока идите и работайте! И помните: скоро государственная приёмка изделия!

Вечером Павел впервые был в гостях у Кати. Её мама искренне радовалась приходу долгожданного гостя, а отец с явным удовольствием жал ему руку и благодарил за спасение дочери. Нашлись и общие темы для разговора. Как никак, а отец Кати был учёный-физик и, к тому же, весьма эрудированный человек. Но, всё равно, Павел чувствовал себя не в своей тарелке из-за повышенного внимания к нему самому и осознания того, что считал, что фактически не он спас Катю. Эта мысль не давала ему покоя весь вечер, а ещё он думал об отце, который сейчас находился в психушке. Оттого его ответы на вопросы родителей Кати были как-то невпопад. Но, вроде всё обошлось. Все, в конце концов, оказались довольны друг другом. Павел взглянул на часы: уже десять вечера. Пора бы и честь знать. Посмотрел на Катю и встал из-за стола. Мать увидела, как молодые переглядываются и произнесла:

– Надеюсь, вы, Павел, не будете забывать нас, и мы ещё не раз с вами увидимся! Катя, проводи нашего гостя!

На этот раз они прощались быстро. Им обоим было друг перед другом как-то неловко. Они оба утаивали от всех очень важное, но не могли пока ни с кем об этом поделиться.

Довольно скоро Павел уже входил в подъезд своего дома. Проверил почтовый ящик. Он был пуст. Поднялся на второй этаж. Открыл ключом дверь. Включил в коридоре свет и стал набирать номер Кати. Он обещал ей, как только придёт домой, сразу позвонит. Только он набрал последнюю цифру, как в комнате зажегся свет и оттуда вышел тот самый комитетчик, которого он впервые увидел вместе с майором Беловым. Теперь Павел был абсолютно уверен, что это именно он стрелял в него. Молодой, абсолютно уверенный в себе парень, молча положил на тумбочку, рядом с телефоном написанную от руки записку. Павел сразу узнал почерк своего отца. Комитетчик с лёгкой улыбкой на лице пристально смотрел на изменившееся лицо Павла, а в это время из телефонной трубки доносился взволнованный голос Кати:

– Павел, это ты? Что ты молчишь?! Что там у тебя случилось?!

– Ну, что же вы, Павел, заставляете девушку так нервничать? Прямо, не красиво как-то получается! Ответьте ей, что вы вернулись и с вами всё в порядке, и пожелайте спокойной ночи! А нам с вами ещё нужно будет кое о чём поговорить! – уже стоя за спиной Павла тихо, так чтобы его не услышали через телефон, произнёс толи гость, толи хозяин квартиры.

– У меня всё в порядке, Катя! Я уже дома! – стараясь придать своему голосу максимум обыденности произнёс Павел. – Будем отдыхать, а завтра снова встретимся в институте!

– Что-то у тебя голос не совсем радостный, – заметила Катя.

– Просто устал. Вот, высплюсь и всё будет хорошо!

– Конечно, у нас всё будет хорошо! Спокойной ночи Павел!

– До встречи, Катя!

В трубке раздались резкие гудки отбоя. Комитетчик не спеша взял её из рук Павла и аккуратно положил обратно на телефонный аппарат.

– А теперь, поговорим о вашем отце и вашей возможной судьбе. Раздевайтесь и проходите в комнату. Так вам, да и мне будет гораздо удобнее беседовать.

Когда Павел сел в указанное кресло, гость или, скорее хозяин квартиры, по-хозяйски расположился напротив него, некоторое время молча пристально разглядывал его лицо, и лишь затем продолжил говорить:

– Вижу, что вы меня узнали. Тем лучше. Думаю, вам будет интересно узнать, за кем мы в тот день гнались и почему я стрелял в вашу машину? Вы думаете, что я хотел вас убить? Пустое, если бы хотел, то давно бы убил. В тот день, когда вы меня увидели, мы преследовали машину вашего отца. За рулём был он. Вы не узнали его, потому что ваш отец был в гриме. Он маскировался и думал, что мы тоже его не узнаем, но он просчитался. Мы вычислили вашего отца и всё-таки поймали его, хотя его аппаратура была при нём в его машине, и он пытался уйти от нас, оставив нас в будущем, но не сумел этого сделать, а вы случайно попали в зону действия его аппарата. Этого не должно было произойти, поэтому я и стрелял, чтобы остановить вас. Но, в нашей работе случаются всякие издержки, поэтому, как это грубо не прозвучит, в создавшихся условиях было принято решение об использовании вашего интеллекта на благо нашей страны.

– Где мой отец? – резко спросил Павел, не желавшего представиться комитетчика.

– Не волнуйтесь так! С ним сейчас всё в порядке, и он будет в полном порядке до тех пор, пока вы будете достаточно благоразумны. Вы должны продолжить работу в институте. Вы ведь хотите благополучного исхода для своего отца и нашей Родины?

Павел не ответил на риторические для него вопросы. Он лишь кивнул и вновь заговорил об отце:

– Я должен с встретиться со своим отцом и убедиться, что с ним действительно всё в порядке!

Комитетчик немного подумал, продолжая сверлить Павла тяжёлым взглядом, а потом явно нехотя ответил:

– Хорошо, вам будет дана такая возможность, но о письме за подписью Василия Рязанцева вы должны забыть и попросить Катю сделать тоже самое!

– Вы перехватили его посыльного и поэтому записка от моего отца оказалась у вас! – догадался Павел.

Комитетчик немного поморщился. Он привык, что он соображает быстрее допрашиваемого, но здесь был не тот случай. Поэтому, решил контратаковать.

– Так вы продолжите работу в институте?

– Хорошо, я выполню вашу просьбу, – буквально сквозь зубы произнёс Павел. – Но, когда я выполню свою работу, вы дадите нам с отцом и Катей возможность вновь уйти обратно в будущее!

Павел вновь заставил комитетчика задуматься. Теперь он думал дольше прежнего.

– Этот вопрос не в моей компетенции, но я постараюсь буквально завтра дать вам на него ответ. И ещё: вы должны молчать о том, что вам стало известно о вашем отце. Для вашего деда вы всё тот же «товарищ Иванов»! Так будет лучше и для вашего отца, и для вашего деда! Вы меня поняли, Павел Викторович?

– А где сейчас Антон Константинович? – задавая вопрос, нехотя согласно кивнув Павел.

– Майор Белов сейчас занят, но у вас ещё наверняка будет возможность с ним встретиться.

Майор Белов действительно как раз в это время был занят. Он находился в кабинете Андропова. Внезапно раздался телефонный звонок. Хозяин кабинета коротко переговорил с кем-то, положил трубку и довольным голосом произнёс:

– Твой подопечный, Константин, согласился продолжить работу в институте!

– А я и не сомневался в этом, Юрий Владимирович! Ведь не захочет же нормальный сын плохого для своего отца!

– Вот именно, Константин, – нормальный, а в своей массе люди в нашей стране, к великому сожалению, за шестьдесят лет советской власти уже сильно изменились, и, надо сказать, не в лучшую сторону! Сейчас уже нет-нет, да начинают исподтишка смеяться над стахановцами, героями гражданской войны и труда и даже – героями Великой Отечественной войны! Мол, нужно было сдаться немцам, тогда, сейчас бы пили баварское пиво, а не стояли бы в очереди за колбасой! И это всё происходит, не смотря на пресловутый «железный занавес»! Наши люди стали меркантильными, если хотите, даже циничными по отношению к жизни! Люди хотят сыто и хорошо жить, а одновременно поменьше работать, а ещё лучше – вообще ничего не делать! Но так ведь не бывает! Нужно очень много работать, чтобы хорошо жить, а у нас: ни низы, ни верхи этого не хотят понимать! Правительство кормит народ пустыми декларациями, но люди же видят, что на самом деле происходит в стране, а поэтому отвечает – формальным трудом! Рыба, как известно, гниёт с головы и этот факт так просто не отметёшь! Вот, у меня на столе сейчас лежит докладная записка начальника нашего аналитического отдела. Как-то, ещё до происшествия с отцом Павла, я давал ему поручение просчитать экономико-политическую ситуацию и перспективы её развития для нашей страны. Так вот, ситуация в нашем государстве весьма плачевная! Страна идёт к своей гибели! По расчётам наших аналитиков Советскому Союзу осталось существовать не более пятнадцати лет! И главное, что характерно, основная проблема, не в экономике, как это можно было вначале подумать, а в самих людях! Да, да! Именно в людях! Экономику ещё можно где это нужно, реорганизовать, подправить, но вот веру людей в социализм… Здесь имеются очень большие проблемы, Константин! Наши люди в основной своей массе больше не верят в идеалы социализма и сами доведут нашу страну до полного её разрушения! Причём, многие будут крушить страну с превеликой радостью! Мы, в начале думали, что это какой-то сбой в программе! Ну, не может наша огромная страна, просуществовавшая уже более шестидесяти лет, вот так взять и внезапно исчезнуть. Перепроверяли алгоритмы программы, всё искали в ней ошибку, а потом отец Павла неожиданно нашёл способ перемещения во времени, и мы поучили практическое подтверждение правильности наших выводов. Дали мы нашему первопроходцу во времени лабораторию и пусть себе дальше возится со своей наукой, а мы пока будем думать, что нам делать с новыми знаниями и со страной. Так нет же! Глушков средний решил примкнуть к движению «русистов». Он, видите ли, испугался открывшейся ему перспективы и решил вместе с вновь обретёнными товарищами спасти страну от гибели! Герои-спасители выискались! Нам как раз именно сейчас не нужно, чтобы кто-то бездумно раскачивать ситуацию в стране! Эта группа «идейных» товарищей просто не знает реальной обстановки и могут, сами того не ведая, лишь ускорить развал страны! Пришлось их, вместе с отцом Павла, на время изолировать от общества, а академику Глушкову официально заявить о пропаже его сына. Иногда в нашей профессии во благо безопасности страны приходится говорить неправду. Это, конечно, грустно признавать, а что поделаешь, такова наша служба!

Юрий Владимирович закончил размышления, тяжело вздохнул, встал с кресла и подошёл к окну, из которого была хорошо видна площадь Дзержинского. Через неё – «Детский мир». Люди торопился туда, чтобы купить для своих ещё маленьких детей одежду, игрушки. Они верили, что через пару десятков лет их дети будут жить лучше, чем их родители и не знали, что не пройдёт и пятнадцати лет, и страны Советов уже не будет. Но у хозяина Лубянки было своё видение будущего государства и для осуществления своих замыслов он думал использовать амбициозного, но вместе с тем, отчасти наивного карьериста и любителя роскошной жизни – Горбачёва вместе с его сотоварищами, но те страшно боялись Андропова и у них был в запасе свой план действий.

– Что у нас по Екатерине Надеждиной? – неожиданно спросил председатель комитета.

– Всё идёт по плану, Юрий Владимирович, наш противник заглотнул наживку и через Колокольцева предоставил ей американский паспорт, а фактически – американское гражданство!

– Очень хорошо! Тогда можно приступать к операции «СССР-2»!